Глава первая

В темнице

Афанасий очнулся от боли в руке и тяжёлого шума в голове. Он повернулся на спину и открыл глаза. Однако ничего не увидел — ни солнечного света, ни лунного блика. Его окружала темнота — ровная и тяжелая. Он полежал несколько минут, соображая, где находится. Вспомнились последние события: как сдавался уголовникам, как пришёл на помощь Николаю, как его саданули по голове прикладом «калаша», — и всё встало на свои места. Он, очевидно, находился в плену у бандитов.

Когда их, связанных, повели к лодкам, очухавшийся Счастливый подставил Воронину подножку и тот, потеряв равновесие, повалился в мутную жижу. Шляпа слетела с головы. Уголовник подобрал шляпу и для вящей острастки, не успел Николай подняться, нахлобучил ему на лицо.

— Ты что ж, сопляк, издеваешься! — вскрикнул Афанасий в обиде за Воронина, который, связанный, не мог противодействовать бандиту, и так как Счастливый оказался рядом, «афганец» ногой ударил его в колено. Вода ослабила удар, но он был достаточно сильным, и Счастливый рухнул в болото. Однако быстро поднялся и, отфыркиваясь, с грязным, перекошенным от злобы лицом, с которого стекала мутная вода, набросился на Афанасия. Афанасий поднял связанные руки над головой и словно колол дрова, опустил кулаки на голову Счастливого. Тот, как гнилое бревно, повалился ему под ноги.

Ситуация могла бы приобрести трагический характер, потому что в здоровой руке Волдыря, спешившего на выручку товарищу, блеснул нож, и он пустил бы его в ход в отместку за кореша, если бы его не опередил Зашитый, ударив прикладом автомата Афанасия в голову. Удар был сильным. Афанасий покачнулся, и что было дальше, не помнил…

Сколько времени прошло с момента их пленения: час, два, три, сутки — он не представлял. Наверное, много. Афанасий пошевелил руками — они были не связаны. Пошарив возле себя, обнаружил, что лежит на холодном цементном полу, какие бывают в подвалах. Видимо, в этом помещении не было окон или они были тщательно заделаны, а двери были с тамбуром, поэтому извне не проникало ни света, ни звука.

Чуть поодаль от Афанасия кто-то скрипнул зубами и застонал. «Афганец» приподнялся и, ощущая тупую боль в голове, пополз на звук. Наткнулся на распростёртое тело. Ошарив человека со всех сторон, понял, что перед ним лежит Сергей. Он потряс его за плечо. Тот что-то невнятно пробормотал. Афанасий пошевелил его сильнее.

— Кто? Что? — раздался слабый голос Сергея.

— Не дергайся. Это я, Афанасий.

— Это ты, Афанасий? — спросил Сергей, приподнимаясь на локте. — Где мы?

— Я сам бы это хотел знать. Ты как?

— Я ничего. А ты?

— В голове шумит и рука побаливает.

— Ещё бы не болеть голове! Ты помнишь, как тебя этот олух ударил прикладом?

— Это я помню, а что было дальше?

— Нас скрутили и затолкали в лодки. Плыли с час, наверное. Пристали к берегу. Через какое-то время приехала машина типа санитарки, нас втолкнули туда и куда-то привезли. Вот заперли здесь.

— А что это за помещение?

— Понятия не имею. Темнело, когда нас сюда посадили. Когда вели, кусты исцарапали мне лицо, большего не знаю.

— И Николай здесь?

— Здесь.

— А где он?

— Счас поищем.

Они хотели подняться, как услышали голос Воронина:

— Это вы, мужики?

— Мы, — ответили разом Сергей с Афанасием.

— Вы в порядке?

— В относительном, — ответил Афанасий, стараясь придать голосу уверенность.

— В порядке, — сказал Сергей. — А ты как?

— Ничего. Тело ломит.

Николай подполз к ним и сел рядом.

— Никто из вас не знает, — с иронией спросил он, — который час?

— Я часы потерял, — ответил Сергей. — Ремешок оборвался. Жалко. Такие часы были фирменные. Мне их на день рождения мама подарила.

— Может, эти басурманы стащили? — предположил Николай.

— Да нет. В болоте утонули. Помню, когда с руки слетели…

— А у меня давно часов нет, — вздохнул Афанасий. — Были хорошие часы, но года полтора загнал я их одному малому почти за бесценок. Деньги нужны были очень.

— У меня целы, — сказал Николай и приложил руку к уху. — Ходят, но в такой темноте циферблата не видно.

— У меня зажигалка, — сказал Афанасий и пошарил в карманах. — Вот сволочи, — выругался он. — Выгребли!

Они замолчали. В помещении по-прежнему было темно и сыро: ни тонкого проблеска света, ни дуновения ветерка. Точно жуки в коробке сидели дуровцы, ожидая что им преподнесёт судьба в ближайшее время.

Бесцельное времяпрепровождение первому надоело Афанасию.

— Пойду в разведку, — заявил он, приподнимаясь. — Проверю, что это за каземат.

Он встал, вытянул здоровую руку, наощупь мелкими шагами пошёл вперед. Вскоре коснулся стены. Была она ровная, чуть шероховатая, прохладная, даже влажная. Он стал передвигаться вдоль неё и очутился в углу.

— Николай, — позвал он. — Есть силы дойти до меня?

— Дойду, а ты что задумал? — спросил Николай, подходя к нему на голос.

— Стой здесь. Мы сейчас помещение измерим. — Афанасий пошёл вдоль стены, считая шаги.

Они были в почти квадратном помещении, с металлической наружной дверью, судя по всему с кодовым замком, с бетонированными стенами и полом. Потолок был невысокий, но сколько они не искали осветительных ламп, ни на стене, ни на потолке не обнаружили.

— Душегубка какая-то, — проронил Николай.

— Карцер для непокорных, — сказал Сергей.

— Тюрьма для нас, — подвёл итог Афанасий.

По еле уловимому запаху бензина можно было предположить, что они находились в гараже. Им или давно не пользовались, или пользовались кратковременно. Иначе запах пропитал бы всё вокруг. Афанасий знал по собственному опыту, что гаражи, где постоянно стоят автомашины, долго сохраняют присущий им запах.

Прошло около часа. Снаружи не доносилось ни шума, ни стука. Было такое ощущение, что сидели они в вымершем здании или в каком-то старинном равелине. Спать им не хотелось, и они стали вспоминать перепитии недавних событий.

— Встретил бы Ольгу, — говорил Сергей, — не знаю, что бы сделал. Так обмануть! А с виду такая положительная.

— Да, мы из-за неё попались, — вздохнул Афанасий.

— Какой ей резон так с нами поступить? Может, её принудили? — пытался оправдать женщину Николай, вспомнив её красивое лицо.

— Принудили, не принудили, а сидим мы здесь из-за неё, — проворчал Сергей.

Никто ему не возразил, и разговор на эту тему прервался.

— Сколько же можно сидеть в темноте, — горячо заговорил Афанасий, прервав молчание. — К каким-то дикарям попали! И это в нашей стране! В моём государстве, — возмущался он. — Раньше мне такого и во сне не приснилось бы.

— А здесь наяву, — пытался рассмеяться Сергей, но смех получился неестественным.

Афанасий поднялся с пола.

— Не могу сидеть и ждать, — сказал он.

Пробравшись к двери, стал ногой стучать о стальное полотно. Глухие удары заполнили помещение. Снаружи никто не откликался, и когда заболела нога, Афанасий прекратил бесполезное занятие.

— Не слышат, — пробормотал он. — А если и слышат, то не реагируют.

— Может, ночь на улице, — предположил Николай. — Все спят, поэтому надо дождаться утра. Не думаю, что они хотят нас здесь умертвить.

— Ну до этого ещё далеко, — обронил Афанасий. — Сначала они у тебя пергамент потребуют. Кстати, ты бумагу с нашими набросками выбросил?

— В болоте плавает.

— Это хорошо.

— Вы поосторожнее в своих высказываниях, — вступил в разговор Сергей. — Может, здесь подслушивающее устройство установлено.

— Молодец, Серёга, — воскликнул Николай. — Ты начинаешь входить во вкус наших событий.

— Тюрьма ему на пользу, — рассмеялся Афанасий.

По двери снаружи кто-то звякнул или ударил чем-то металлическим.

— Чу, ребята, слышали? — встрепенулся Николай.

Пленники насторожились. Но стук не повторился.

— Показалось, — с огорчением заметил Николай.

— В такой психической комнате посидишь, не то покажется, — уныло проронил Сергей.

Опять что-то звякнуло.

— Там снаружи кто-то есть, — сказал Афанасий и хотел направиться к двери.

Лязгнул тройной засов. Двери открылись. В проем хлынул ослепительный солнечный свет. Дуровцы зажмурились и прикрыли глаза руками. Под потолком зажглись электрические лампы. Здесь все-таки было освещение, просто они его не нашли, скрытое под самым потолком в углублениях, забранных стёклами.

В помещение вошёл длинный, как жердь, парень с покатыми плечами, в допотопной кепке, катя перед собой то ли столик, то ли тележку на колесиках, на которой стояли три алюминиевых миски с каким-то съестным и три высоких бокала с прозрачной жидкостью. Отдельно на металлической тарелке лежал хлеб. Сзади парня дуровцы заметили двух человек: один был в пиджаке со стоячим узким воротником и светлой рубашке, другой в джинсовой куртке. Они стояли, широко расставив ноги, держа руки за спиной.

«Охрана», — подумал Афанасий, смотря, как к ним приближается человек с тележкой. Он пытался заглянуть в дверь и узнать, что там снаружи, но парень в джинсовой куртке подошёл к проёму и загородил его. Афанасий заметил у него за спиной резиновую дубинку.

Парень с тележкой подъехал на середину помещения, оставил еду и стал разглядывать задержанных. Оглядев всех поочередно, он тонким голосом сказал:

— Рубайте, пока тёпленькое.

— Петруха, — грозно крикнул посыльному охранник в пиджаке. — Тебе что сказано — не разговаривать с задержанными.

— А я и не разговариваю, — ответил Петруха. — Я сказал, чтоб они рубали, пока не остыло.

— Ладно, давай катись обратно! Привёз — и твоё дело кончено.

— Какой ты неучтивый, — сказал Афанасий охраннику, наблюдая эту сцену. — Человек от чистого сердца предложил откушать, а ты его одёргиваешь.

— А ты, пятнистый, заткнись! — раздражённо бросил Афанасию охранник. — Не с тобой разговаривают. Привезли жратву, вот и благодари, что не дают помереть с голоду. Петруха, что глаза вылупил? Выходи, я закрываю.

Петруха, согнув длинную фигуру, вышел из помещения. Лязгнула запираемая дверь. Свет не гасили.

— Сейчас посмотрим, что нам привезли, — сказал Сергей, направляясь к столику.

— Я не хочу есть их муру, — сказал Николай. — Может, голодовку объявить?

— Здесь не цивилизованные отношения, судя по контингенту лиц, называемых охраной, — шутливо ответил Афанасий, снимая крышку с кастрюли. — Мы здесь, как я понимаю, вне юрисдикции ООН и международного Красного Креста. Поэтому отказываться от еды, кощунственно. Дают — бери! А щишки ничего — душистые. Нам надо подкрепить силы, поэтому никаких голодовок. Принесли — ешь! Может, придёт время, когда будут морить голодом. Мы ж не знаем, куда и к кому попали. Давай придвигайтесь! Небольшой а ля фуршет. — И Афанасий взял ложку.

Через полчаса в дверях опять щёлкнуло, и появился Петруха. Он не спеша подошёл к столику и взялся за дужку.

— Посмотри все ли ложки? — крикнул ему охранник. — Может, стибрили.

— Не стибрили. На месте, — ответил Петруха.

— Тебя Петрухой звать? — обратился к нему Николай.

— Петрухой. — Парень улыбнулся, но улыбка тотчас же угасла, и лицо приобрело сосредоточенное выражение.

— Не положено разговаривать! — опять зло крикнул охранник. — Петруха, накостыляю, будешь язык протягивать.

— Нам бинт нужен, — не обращая внимания на охранника, который вошёл в помещение, сказал Николай. — Руку надо перевязать, — он указал Петрухе на Афанасия. — Будь человеком, скажи хозяевам. Пусть дадут.

— Если дадут — принесу, — ответил Петруха.

— Принесу, — передразнил его охранник, слышавший разговор. — Не был бы ты дурак, давно бы научили уму разуму.

— Сам такой, — невозмутимо ответил Петруха и повёз тележку с пустой посудой к двери.

По полу загремело — это охранник вбросил пустое оцинкованное ведро в помещение и крикнул:

— Лови парашу!

Дверь захлопнулась, и трое друзей опять очутились во мраке, потому что свет тотчас выключили.

— Они нас измором хотят взять, — сказал Николай.

— Судя по обеду, я бы такого не сказал, — усмехнулся Сергей.

— Есть такая метода, — сказал Афанасий, — сначала усыпить бдительность, потом морально подавить дух, и только после разговаривать. Так что крепитесь, ребята, наше время впереди.

— Так что же нам остаётся, — проговорил Николай, — как подопытным кроликам, ждать, когда придёт доктор и будет делать трепанацию черепа?

— А чего ты хотел, — ответил Афанасий. — Они должны предпринять первые шаги, это в их интересах. Они ж захватили нас. И они должны раскрыть свои цели, о которых мы только догадываемся.

— В этом бетонном каземате долго не насидишь, — сказал Сергей. — Я уже дрожу от холода.

— Возьми мою куртку, — предложил Николай, — согреешься. Я не замёрз. — Он стянул с плеч штормовку и отдал Сергею.

Афанасий добрался до двери и, что было сил, заколотил по ней ногой.

— Пожалей свои ноги, — сказал Николай.

— Это, чтоб они не дремали. Хочу вызвать сюда их самого главного. В этом каменном мешке мы действительно коньки откинем. — И он продолжал стучать.

Но снаружи не доносилось ни звука. Слышали ли охранники удары Афанасия или нет, в любом случае никто не отзывался.

— Я согрелся, — сказал Афанасий, бросая бессмысленное занятие и подсаживаясь к Воронину и Сергею. — Вообще-то тепло надо беречь. Прижимайтесь друг к другу теснее. До следующего обеда или ужина выдержим, если принесут, а там видать будет.

Но ни обеда, ни ужина им не принесли.

— Так что, Серёга, рано ты в благодетели наших противников записал, — резюмировал этот факт Николай.

Чтобы согреться, Афанасий заставил всех трусцой бегать по помещению. Снаружи, наверное, светило солнце, шелестела листва, ощущалось дуновение ветерка, а у них был мрак и холод.

 

Глава вторая

Похитители

Сколько времени прошло в сыром каземате, никто из пленников не знал. Оно текло в бескрайнем просторе, не ограниченном ни зрительными, ни слуховыми вехами. Казалось, о заключённых забыли. Спали они сидя, тесно прижавшись друг к другу: бетонный пол отдавал холодом и ложиться на него не хотелось.

Когда они потеряли всякую надежду, что к ним кто-нибудь заглянет, внезапно зажёгся свет, заставивший их зажмурить глаза, за дверью щёлкнуло, и она открылась. В тёмном проёме возникла фигура человека, высокого, худощавого, с удлинённым морщинистым лицом, в кожаной кепке. Заключённые узнали главаря, который командовал отрядом бандитов при их захвате. На широкие плечи Зашитого, была натянута кожаная куртка, под которой была рубашка и тонкий свитер, наряд дополняли чёрные джинсы и ботинки с остроносыми носами. Дверь была открыта, и невольники определили, что за стенами их каземата была ночь.

Вслед за вошедшим охранник принёс стул и поставил в центре помещения. Зашитый подвинул его ногой и сел. Охранник отошёл к двери.

Зашитый обвёл глазами пленников и сказал, сцепив руки на коленях:

— Ну что — будем держать базар? — Уголки губ искривились в лёгкой усмешке.

Не дождавшись ответа, достал из кармана сигарету, чиркнул зажигалкой, прикурил. Свежий дым окутал помещение.

— Кто у вас большой? — спросил он через минуту, обводя глазами дуровцев и останавливая глаза на Афанасии.

Дуровцы молчали.

— Будем искать кобылу? — повысил он голос. Тонкие бескровные губы сжались в узкую полоску.

— Изъясняйся проще, — бросив на него недоброжелательный взгляд, сказал Сергей. — Мы по фени не ботаем.

— А ты закрой сопло, — вскинул глаза на Сергея Зашитый. — Ушарик недорезанный!

— Чего ты хочешь? — спросил Николай, которого раздражал и Зашитый, и его надменный тон.

— Вы, наверно, догадываетесь, почему здесь оказались? — спросил Зашитый дуровцев, закидывая небрежно нога на ногу и смягчая тон разговора.

— Духом не ведаем, — ответил Николай.

— Ха-ха! Так я вам и поверил, — Зашитый усмехнулся. — Не будем травить баланду… Вас хорошо накормят, переведут в другое помещение, вы отдохнете, но… — Он сделал многозначительную паузу.

— Мы должны вам помочь, — съязвил Николай.

— Угадал. — Зашитый стрельнул в Воронина взглядом. — Люблю догадливых людей. С такими легче решать вопросы.

— Сначала скажи, где мы?

Зашитого выдавали повадки и язык уголовника, как он не старался предстать перед незнакомыми людьми этаким джентльменом, и Николай обращался к нему на «ты», нисколько не смущаясь этим.

— Ишь, прыткий! Много будешь знать, скоро состаришься. — Зашитый скривил губы в подобие улыбки. — Вопросы здесь задаю я, а вы усекайте. Раз вы такие способные и понятливые, продолжаю. Итак, вы отдаете икону с грамотой и … получаете свободу. За это будете длинно зябать. — Он деланно хохотнул, показывая хорошо сохранившиеся зубы.

— Какую икону? — вырвалось у Николая.

— Чего ты мне мозги полоскаешь, фрайер гнутый, — разозлился Зашитый. — Строишь из себя фофана. По кой чёрт вы тогда попёрлись в болота. Не успели похоронить Ахметку, а вы тут как тут. Чего не шёл на болота прошлым летом? Зачем кодлу собрал? — Он показал рукой на Сергея и Афанасия, стоявших рядом с Николаем. — Так что ты лапшу не кидай, а давай по-хорошему договоримся: мне икону с грамотой, а я вам свободу, всем трём. Усекли?

— Сначала докажи, что какая-то грамота, о которой ты говоришь, у нас, — пытался притвориться непонимающим Николай, — а потом спрашивай.

— Ну ты, козёл! — возмутился Зашитый. — Что ты мне Егора заправляешь! Твой сосед, Фотограф, засёк вас. Поэтому ты воду не мути. Мы о вас всё знаем. Каждый ваш шаг нам известен.

— Я выдвигаю требование, — сказал жёстко Николай и сделал шаг вперёд, — и думаю, мои товарищи меня поддержат: сначала создайте человеческие условия содержания, а потом будем разговаривать. А то держат нас в каком-то сыром подвале, не кормят, здесь не на чем посидеть, поспать, свет выключают. И ещё пришёл требовать. Передай своему благодетелю наши условия.

— Переводи в сносное помещение и корми как следует — тогда будем вести переговоры, — поддержал Николая Афанасий, делая вид, что принял Зашитого за главного.

— Значит, вы признаёте, что икона и грамота у вас? — удовлетворённо произнёс Зашитый.

— Мы об этом не говорили, — ответил Николай, в упор глядя на Зашитого.

— Не сказали сейчас, скажете потом. Будет он мне тут иллюзию качать…

— Мы подумаем над твоим предложением, — заметил Николай, — а сначала требуем нормальных условий.

— Я скажу о них, — ответил Зашитый, поднимаясь. — Торговаться, так торговаться. Но я по вашим протокольным рожам вижу, что икона с бумагой у вас.

Охранник взял освободившийся стул и отнёс за дверь. Зашитый задержался у выхода:

— Значит вас не кормили? Бедные люди! Я бы вам макового зерна не дал. — Он смачно плюнул в их сторону и вышел.

Скрежетнула дверь. Свет опять выключили.

— Подонок, — пробормотал Афанасий.

— А что ты от них хочешь, — проговорил Николай. — Ты ж сам говорил, что они уголовники.

— А что я не прав? Не видать по их ухваткам?! Я на них насмотрелся в своё время. — Он помолчал, потом продолжал: — Вот всё и встало на свои места. Я говорил, что они за грамотой охотятся, так оно и оказалось. Интересно, что будет дальше, какую линию поведения они изберут. Мы, наверное, находимся в каком-то крутом гараже, думаю, на даче. Здесь всё капитально сделано, прочно. Дверь стальная, с другой стороны такие же ворота, вентиляционных отверстий нет, поэтому брось мечту выбраться отсюда. Ты правильно, Николай, сказал ему. Надо потянуть время, поторговаться, смотришь, ситуация и прояснится. Про пергамент они знают, препираться нам ни к чему, но сдаваться с ходу не следует. Этот жлоб, который приходил, проверял нас. Его использовали в качестве пробного шара.

Прошло больше часа. Снова зажёгся свет, и тотчас отворилась дверь. На пороге вырос рослый охранник в такой же камуфляжной куртке, как у Афанасия. Сидела она на нём неряшливо и сразу было заметно, что её шили в каком-то ширпотребовском ателье. За ним вырисовывалась фигура низкорослого малого с короткой стрижкой в облегающей тело футболке стального цвета. Под ней скрывалось мускулистое натренированное тело. Он держал в руках резиновую дубинку.

— Сколько же здесь этих обормотов? — присвистнул Афанасий.

— Выходи по одному, — сказал рослый охранник, перекатывая во рту жевательную резинку.

— Куда? — осведомился Николай, делая шаг вперёд.

— Какое твое собачье дело — куда, — внешне безразлично сказал охранник, не взглянув на Николая. — Сказано тебе выходи, значит, выходи!

— Твои слова, видно, возымели действие, — пробормотал Афанасий и, опережая Воронина, вышел к двери.

— Теперь ты, — кивнул головой охранник Николаю.

Последним вывели Сергея.

Низкорослый стал впереди пленников.

— Ступай за мной, — сказал он басистым голосом, постукивая дубинкой по ладони левой руки.

Пленники с наслаждением вдыхали свежий ночной воздух, озирались по сторонам в надежде выяснить, где они находятся. С правой стороны темнели густые заросли леса, слева чуть заметно вырисовывались габариты большого трёхэтажного здания. Об этом говорил неясный свет, пробивавшийся в окна из его глубины. Судя по всему пленников вели по тыльной стороне здания.

— Не оглядывайся! — толкнул шедшего последним Сергея охранник. — Успеешь насмотреться в другой раз.

— Мог бы и полюбезней, — огрызнулся Сергей.

— Поговори у меня, — сердито ответил охранник, — дубины схлопочешь.

Сергей не стал больше препираться, подумав, что охранник мог и осуществить свою угрозу.

Под ногами поскрипывала щебёнка, устилавшая дорожку.

Их подвели к большому навесу с вздёрнутом вверх краем крыши с внешней стороны. Шедший первым охранник включил свет, озаривший широкое и низкое крыльцо с двумя круглыми столбами, поддерживавшими кровлю, открыл дверь.

Пленников ввели в просторный коридор, освещённый тусклым светом дежурной лампочки, расположенной над притолокой, и повели в дальний конец. Слева виднелись двери, ведущие в какие-то помещения, справа играли неживые блики на стене из стекла или прозрачной пластмассы. По одному втолкнули в туалет. Потом провели ещё несколько шагов, пропустили в массивную тяжёлую дверь и закрыли её. В помещении, в котором они оказались, горел яркий свет, от которого пришлось зажмуриться. Афанасий присвистнул:

— Ого, куда мы попали! Это ж спортивный зал!

— Действительно, спортивный зал, — подтвердил Николай, задирая голову кверху и осматривая высокий белёный потолок.

— Притом большой и сделанный по последнему слову современного дизайна, — сказал Сергей. — Нечто подобное я видал в Москве у крутых банкиров…

— А что приходилось тренироваться? — с лёгкой иронией спросил Афанасий.

— Да нет, — не смутился Сергей. — Случайно попал с приятелем врачом.

— Это меняет дело, — отозвался Афанасий. — А то я Бог знает что подумал. — Он засмеялся.

— Главное светло и не так холодно, — продолжал Сергей, не обращая внимания на иронию «афганца».

Увидев несколько матов в углу, блаженно растянулся на них.

— Совсем комфортно, — проговорил Афанасий. — Ты поступил политически верно, — похлопал он Воронина по плечу, — сказав, чтобы нам изменили условия, если они хотят чего-то от нас добиться. Думаю, что сегодняшнюю ночь мы проведем нормально и даже можем поспать по-людски.

Они обследовали громадный зал и пришли к единодушному мнению, что на его устройство ушло немало денег.

— Выходит, что нас повязала какая-то спортивная организация? — задал вопрос Сергей.

— Или просто мы пребываем в её стенах, — добавил Афанасий.

— И от того, и от другого заключения мне не стало легче, — съязвил Николай.

— Еды нам, наверное, не принесут, — разочарованно зевнул Сергей. — Поэтому предлагаю отдохнуть.

Он прилёг на мате, закинув руки за голову.

Афанасий хотел последовать его примеру, но тут дверь отворилась и появился долговязый парень, который привозил им завтрак. И на этот раз он катил тележку с кастрюлями и мисками.

— Разбирай еду, — сказал он, растянув большой рот в улыбке и с интересом поглядывая на заключённых.

— Слушай, приятель, где мы? — шёпотом спросил Афанасий, вплотную подойдя к парню и открывая крышку, которой была прикрыта кастрюля.

Тот повёл головой в сторону двери, которая оставалась открытой, хотел что-то сказать, но не стал — вошёл охранник и громко сказал:

— Шевелись, Петруха! Оставь им всё, потом заберёшь.

Петруха, также непредсказуемо улыбаясь, повернулся и направился к выходу.

— Ладно, моя лесть не удалась, — сказал Афанасий, — так посмотрим, чем нас сегодня угощают наши враги. Ого, картошка с рыбой. Не слишком они щедры на кулинарные выдумки. Прямо меню армейской столовой. По-моему, это треска, — сказал он, отправляя кусок паровой рыбы в рот.

— Обыкновенный хек, — определил Сергей, следуя примеру старшего товарища. — Но хлеб вполне нормальный.

— И чай можно сказать сносный и даже сладкий, — отозвался Николай, отпивая из кружки глоток густо заваренного чая.

— Значит, пытки на время отложены, нас хотят задобрить, чтобы мы за просто так хорошим парням отдали пергамент, — с туго набитым ртом проговорил Афанасий.

В начале этой фразы Сергей поперхнулся. Афанасий бросил на него короткий взгляд и добавил:

— Не принимай мои слова близко к сердцу. Есть у меня привычка поехидничать.

— Этого у тебя не отнимешь, — в свою очередь съязвил Сергей.

— Видно, что всем этим делом заправляют не зеки, а кто-то другой, — сказал Воронин. — Тот уголовник в кепоросе кормить нас не стал бы.

— Конечно, не зеки, — сказал Афанасий, уминая очередной кусок рыбы. — Они ребята подневольные, состоят на службе у какого-нибудь мафиози, который и охотится за нами.

Через полчаса вернулся Петруха и прежде чем увезти тележку, оглянулся и из рукава своего широкого пиджака незаметно бросил на пол небольшой пакетик и повёз тележку к двери, за которой стоял охранник. Афанасий тут же наступил на пакетик ногой. Когда двери захлопнулись, он нагнулся и поднял его.

— Думал, записка, — разочарованно проронил он, — а это всего-навсего бинт.

— Тем не менее, это важно, — подчеркнул Николай. — Прежде всего тем, что здесь есть люди, которым мы не безразличны.

— Хороший этот малый Петруха, — сказал Афанасий. — Не забыл о бинте.

— Не только не забыл, но нашёл возможность передать его тебе.

Афанасий сорвал окровавленную тряпку, которой было обмотано предплечье, и Воронин перевязал ему руку, заметив, что рана пустяковая и скоро заживёт.

Перед сном по одному охранники препроводили их в туалет.

До утра их не тревожили и свет не выключали. Но иногда они слышали шаги за дверью и голоса охранников.

На следующий день раньше всех поднялся Николай. В высоко расположенные окна пробивался серый рассвет. Лампы в зале не горели, но было достаточно светло, чтобы можно было ориентироваться в помещении. Николай размялся и тихонько, стараясь не производить шума, обошёл зал. Со стороны, противоположной входной двери, была глухая стена, две другие стены были с громадными окнами почти до потолка, забранными стальными решётками, а сверху почти до пола спускались капроновые сетки, чтобы мячи не отскакивали от бетонных стен. Николай отметил, что выбраться из этого светлого, просторного зала было невозможно.

— Лазейку ищешь? — услышал он за спиной тихий голос Афанасия.

Николай обернулся.

— Ищу. Но, видать, напрасно.

— Отсюда просто так не убежишь, но ты правильно делаешь, что ищешь способ, как нам выбраться.

— Они нас так запросто не отпустят, даже отдай мы им пергамент. Где гарантия, что они нас потом не уничтожат?

— Гарантий никаких, тем более они предполагают, что мы наизусть изучили путь до скита.

— И уберут нас как возможных соперников, которые не остановятся в поисках сундука.

— Поэтому нам пока надо потянуть время и подумать, как отсюда удрать.

К ним подошёл проснувшийся Сергей.

— Ну как, — спросил он. — Броня крепка и танки наши быстры?

— Да, стены что броня, — ответил Николай.

Окна заметно посветлели, и можно было догадаться, что солнце встало и день был ясный. Никто к ним не приходил и никакого шума за дверью не слышалось, словно снаружи все вымерли. Возможно, охрана отдыхала в столь ранний час. Косой луч солнца скользнул в окошко и квадратиками от решёток рам на ленолеумовом полу застыли зайчики.

Афанасий посмотрел на дрожащий квадрат света и обратился к Воронину:

— Коля, если мы тебя подсадим, дотянешься до окошка? — он указал рукой вверх.

— Можно попытаться, — ответил Воронин.

— Давай попробуй. Серёга, пошли, поможем.

Они подошли под окошко, и Афанасий приказал Сергею опуститься на колени, сам встал во весь рост впереди него у стены.

— Ты, Коля, подымись сначала на спину Сергея, а потом забирайся мне на плечи, только руку мою не задень.

После двух или трёх неудачных попыток Воронин взгромоздился на плечи Афанасия.

— Достаешь до окна? — спросил его «афганец».

— Еле-еле. Но здесь сетка, попробую подтянуться.

Он ухватился за нижний край сетки и, подтягиваясь на руках, забрался выше. Освободившись от тяжести, давившей на плечи, Афанасий сказал Сергею:

— Подтащи два-три мата. Теперь ему придётся прыгать.

Держась на руках, Воронин заглянул в окно.

— Что видишь? — задрав голову, шёпотом спросил Афанасий.

— Наш зал пристроен к трехэтажному зданию, видно с тыльной стороны. Здесь часть его, остальное здание справа. Слева… Слева проход, кустарник, газон, дальше дорога к ограде. Затем… вода.

— Вода?

— Вода. Река, наверное, только берегов не видно. Постой…

— Что ты увидел?

— Место будто бы знакомое. Только…

— Не тяни.

— Не разберу. Сейчас влево сдвинусь. — Николай перехватил руками сетку и радостный вздох вырвался у него из груди.

— Что ты увидел?

— Я знаю, где мы находимся.

— И где же? — спросил Сергей, принесший и положивший у стены последний мат.

Николай молчал.

— Ты чего молчишь? — обратился к нему Афанасий.

— Сейчас, сейчас, — машинально ответил Николай и чуть не сорвался с сетки.

— Так чего там?

— Одну секунду. — Николай из последних сил опять подтянулся и отклонил голову, стараясь глубже заглянуть в окно, чтобы расширить поле своего зрения.

— Ты чего замолчал? — обеспокоенно спросил его Афанасий.

— Сетка в пальцы впилась. Ловите меня. — С этими словами Николай разжал руки и спрыгнул на подложенные маты.

Секунду он стоял на коленях после прыжка, а потом сел на мат.

— Ну так рассказывай, что ты увидел? — спросил Афанасий, присаживаясь рядом.

— Сейчас я вам сообщу сногсшибательную новость…

— Говори, — уставились на него Сергей с Афанасием.

— Я догадался, где мы находимся.

— Догадался? — Афанасий взглянул на Сергея, давая этим понять, что он не верит Воронину.

— Я узнал местность. — Николай несколько секунд помедлил. — Сейчас отдышусь, и вы мне снова поможете взобраться к окошку. Солнце окончательно разгонит дымку и горизонт освободиться. Я проверю ещё раз.

— Так что ты узнал? — нетерпеливо спросил Афанасий.

— Помнишь, я тебя просил узнать об особняке у озера, под стенами которого меня чуть не утопили.

— Как не помнить.

— Мы находимся на его территории.

У Афанасия вытянулось лицо, и он присел на мат.

— Дело, оказывается, ближе, чем я думал. Ты не мог ошибиться?

— Думаю, не мог. А потом посуди сам, — продолжал Николай. — Я узнал двух малых, которые чуть не утопили меня на озере. Ты одному руку прострелил, такому с длинными волосами. Оба они в этой гвардии…

Продолжить разговор им не дал шум за дверью. Они вскочили с матов. Вошел охранник и сказал:

— Выходи по одному. Кто первый?

— Давай я, — ответил Воронин и пошёл к двери.

Охранник его пропустил впереди себя, и дверь снова захлопнулась.

— Словно на расстрел выводят, — пробормотал Афанасий и сплюнул на пол.

Однако минут через десять Воронин вернулся.

— Умыться водили и в туалет, — сообщил он.

Следующим пошёл Сергей.

— Из туалета можно убежать, — сказал Николай, когда они остались с Афанасием один на один. — Вот только как туда пробраться незамеченными.

— Надо чего-нибудь придумать. Может, кому-то из нас удастся вырваться. Сколько охранников за дверью?

— Один водит, другой страхует у дверей.

— Ночью, они дежурят тоже, наверное, по двое. Только, может, у них здесь дежурка рядом?

— Вроде бы нету. В коридоре есть двери, но что за ними неизвестно, они плотно закрыты. По другую сторону гимнастический зал с тренажёрами.

— Обсудим после, — шепнул Афанасий Николаю, заслышав, как в замке заскрежетал ключ.

 

Глава третья

Крутой разговор

Ольга увидела мужчин из окна своей комнаты. Их выволокли из серого фургона, в котором обслуга Пола ездила в город за продуктами. Двое шли сами, поддерживая друг друга, третьего в камуфляжной форме, видимо, без сознания, или очень слабого, охранники тащили волоком по земле. Она сразу признала в них трёх парней, которых встретила на лесной дороге и одному из которых подложила по просьбе Алика злополучного «клопа».

«Где же они до такой степени напились?» — сначала подумала она. В лесу они ей показались такими порядочными людьми… Однако быстро поняла, что они не были пьяны. Они были зверски избиты, и на руках у всех были наручники. «Разве с друзьями так поступают?», — размышляла она, вспоминая слова Стыся: «Чудесные люди». — Значит, это не друзья. А кто же? Кого можно заковать в наручники? Преступников? Но Стысь не служитель правосудия или милиции, чтобы мог так поступать. Выходит, он её вовлёк в какое-то грязное дело, под видом спора она стала сообщницей его нехороших затей?

Когда закованных в наручники бесцеремонно втолкнули в гараж, она окончательно поняла, что её провели и решительно открыла дверь в коридор, чтобы найти Стыся.

Вчера она поужинала одна в столовой и стала подниматься к себе в комнату. Шла медленно, стараясь не сильно наступать на правую ногу, которую подвернула на корте. В комнате сняла туфли и растерла припухшую ступню. Если за ночь опухоль не спадёт, придётся весь завтрашний день провести дома. Опухоль пустяковая и к врачу она обращаться не станет — до города не близкий путь, половина которого по разбитой дороге, которую Пол обещал привести в порядок только к осени.

Она туго перебинтовала ногу и собралась ложиться спать, когда вошёл Стысь. Вошёл бесцеремонно, не постучавшись, на правах старого друга. Он хватанул горячительного, лицо раскраснелось и лоснилось от сального пота. Губы были сложены в умилительную улыбку.

Ольге Стысь как мужчина, не нравился. Ну что из того, что она, молодая ветреная девчонка, приняла его навязчивые ухаживания, сходив с ним раза два в ресторан и казино. Увидев же Пола, она не полюбила его с первого раза, как часто бывает, он ей просто понравился, как говорят, запал в сердце, а когда она узнала, что он богат, к этому, еле уловимому чувству, прибавилось нечто такое, что она сама не знала, как назвать.

Пол был среднего роста, спортивного телосложения, с удлинённым лицом, на широкий лоб спускалась чёлка чуть вьющихся светло-каштановых волос. Сначала ей показалось, что был длинноват нос, но потом то ли она привыкла, то ли перестала обращать на это внимание, и это её не стало смущать. Пол был полон энергии, всегда был в движении. Говорил с заметным акцентом, иногда перевирал слова, но это не казалось недостатком, скорее, сообщало Загу некий шарм, своеобразный и экзотический. Одевался он безукоризненно, всегда был чисто выбрит, на дню менял две или три рубашки.

Ольга росла в простой советской семье, жили они не в бедности, но и не в особом достатке, приходилось зачастую во многом себе отказывать из-за нехватки денег. А Пол на первых порах сорил деньгами направо и налево, правда, это касалось только её. В остальном он был, как она заметила, прижимист. Он оказывал ей всяческие знаки внимания, не жалея денег, а это льстило самолюбию молодой девчонки. Он старался проводить с нею больше времени, насколько разрешали дела, брал её на скачки, в казино, где позволял себе немного проиграть. В игре раза два принимала участие и Ольга. Ходили на различного рода шоу, на концерты заезжих звёзд из-за океана. Незаметно для себя, скоро она уже не представляя себе иной жизни без Пола. Она чувствовала себя уверенной за его спиной, по любому жесту исполнялась любая её прихоть. Однако она не позволяла себе пользоваться безгранично этой властью, хотя могла, особенно на первых порах. Он не делал ей официального предложения, но всем своим поведением старался показать, что до этого часа недалеко. Иногда, оставаясь наедине со своими мыслями, она спрашивала себя, не ошибётся ли она, связав свою судьбу с Полом, хотя и богатым, но человеком прихоти, иногда безрассудным, а подчас жестоким. Эту последнюю черту характера она у него отметила совсем недавно, когда ни за что ни про что ударил своего менеджера, по вине которого потерял несколько сотен баксов. Что если она разочаруется в нём?

Стысь проглотил пилюлю отвергнутого и внешне ничем не показывал, что он обижен. Он относился к Ольге, как и положено относиться к невесте своего друга и шефа, и даже несколько больше, как и её хороший друг, которого она знает не одну пару лет. Она приняла предложенный Аликом характер отношений и это её устраивало, к тому же Стысь был весельчаком, обжорой и выпивохой, вообще-то незлобивым человеком, любящим шутки, понимал тонкую иронию и обожал юмор, разные приколы, иногда переходящие рамки приличия.

Хозяин всецело доверял Алику. Даже доверил ему свою дражайшую пассию в поездке на отдых в Индию.

Как-то после шумного веселья в ресторане, сев в машину, Пол обнял её и чмокнул в висок:

— Хочешь отдохнуть? — спросил, поглаживая её колено.

— Хочу, — смеясь, ответила она, отстраняя руку.

— Куда — в Турцию, Египет, на Канары?..

— В Индию, — шутя ответила она.

— В Индию, так в Индию, — ответил он.

Она думала, что этот шутейный разговор забудется, но через два дня Пол сказал:

— Собирайся в Индию. Полетишь в Кералу.

— Ты шутишь?! — она удивлённо вскинула брови. — В какую такую Кералу?

— Какие шутки! Ты ж хотела поехать в Индию. Вот и поезжай в Кералу. Это Индия. Курорт.

— Я ж так сказала, просто так… без задней мысли. — Её щёки покрыл лёгкий румянец.

— Привыкай просто так не говорить. Слово есть дело. Я с турбюро уже договорился и оформил документы… Самолёт через три дня… Пройдёшь завтра некоторые медицинские процедуры и в путь…

— А ты?

— У меня дела.

Она одна так далеко не была ни разу. Ольга растерянно посмотрела в глаза Пола.

Он понял её состояние и постарался утешить.

— Ты не будешь одна. С тобой полетит Алекс.

Так и появилась она в древней Индии, в штате Керала на юге страны. Сопровождал её Алик. Без него она не могла ступить и шагу. Сначала это радовало в незнакомой стране, потом стало раздражать. Стысь понимал это, но виду не подавал. Тучный, с красным потным лицом страж не отходил от неё ни на шаг. Когда её раздражение достигло предела и она высказала ему свои претензии, он ответил, вытирая лицо платком в летнем кафе, где они пили манговый сок:

— Нравится тебе это или нет, но если ты выбрала Индию, лагуны и пальмы — терпи. Тем более, что путёвка скоро кончается. — Допив сок, добавил: — Я не по своей прихоти не отстаю от тебя, и не на предмет слежки за тобой поставлен, а слежу, чтобы ничего не случилось.

— Что может со мной случиться? — усмехнулась она.

— Бережёного Бог бережёт, — кстати вспомнил он русскую пословицу и улыбнулся толстыми губами — к месту он ввернул идиому.

Вместе с Алексом она побывала в Мадумалайском заповеднике слонов, посетила древние храмы в окрестностях Тричуры. Понравился ей город Майсур с дворцом Махараджи, «Сад фонтанов». Несколько дней они провели на курорте Варкала, но особенно она была довольна от пребывания на архипелаге Лакшадвип. Водные лыжи и подводное плавание сводили её с ума. Занимаясь этими видами спорта, в душе она смеялась, что освободилась от Стыся, представляя его толстое лицо с капельками пота на бровях, когда он в эту минуту пьёт пиво или воду под навесом полотняного полога здесь же на пляже, глядя на тихое и ласковое море, в котором потерял Ольгу.

Так вот Алекс вчера зашёл к ней и сразу обратил внимание на перебинтованную выше щиколотки ногу.

— Что случилось? — озабочено спросил он, кивнув на ногу.

Она ответила, что, занимаясь на корте, поскользнувшись, упала и подвернула ступню. Но это пустяки и скоро пройдёт, она даже не хочет обратиться к врачу. Немного припухла лодыжка, но боль нисколько не беспокоит. Она сегодня пораньше ляжет спать, а к утру будет, как новенькая.

— Может, все-таки доктора вызвать? — спросил Алекс, топчась возле Ольги, всем видом показывая озабоченность. — Или давай отвезём тебя в город.

— Уже поздно. Да и не надо. Я же сказала, что это пустяки.

— Отёк не сильный, — сказал Алекс, осмотрев ногу поверх бинта. — Может, ты и права, что незачем обращаться в врачу.

Он с сосредоточенным видом зашагал по комнате.

Она улыбнулась очаровательной улыбкой, дожидаясь, что скажет Стысь, потому что по мине на его лице, поняла, что он хотел что-то сказать, а не просто пожелать спокойной ночи.

Стысь уселся верхом на стуле, повернув его спинкой к себе.

— Ну говори, Алекс, — ободрила его Ольга, сама присаживаясь в кресло. — По лицу вижу, что ты мне что-то хочешь предложить.

— Ты угадала, — ответил он, и его круглое лицо расплылось в лучезарной улыбке. — Всегда удивляюсь женской способности угадывать мысли мужчин.

— Не надо льстить, Алекс. Ты знаешь, что лесть в наших дружеских отношениях неуместна.

— Ты права, Ольга, насчёт наших дружеских отношений. Поэтому я и пришёл к тебе.

— Так говори, я слушаю.

— Не знаю, как и начать. Вопрос очень щепетильный. Поймёшь ли ты? И не обернёшь ли мои слова потом против меня?

— Мы ж друзья, Алекс, — подчеркнула Ольга. — Если чем сумею помочь, помогу. Выкладывай, — по-простому заключила она.

— Не хотела бы ты мне оказать небольшую услугу в одной проделке? Шутка, так сказать, безобидная. Никто от неё головы не лишится, но некоторой суммы денег, может.

— Говори, говори, — попросила она, заинтригованная словами Стыся. — Я вся внимание.

— Я здесь в одной компании поспорил, мужской компании из трёх человек, что найду их на рыбалке, куда б они не забрели. Они сказали, что я не знаю здешних мест, и если они уйдут, то я их не найду. А здесь действительно масса болот и озерков мелких, в два счёта можно затеряться…

— Ну, а я то причём? — улыбнулась Ольга.

— О, куда бы мужчины годились без женщин! — воскликнул Стысь, подвигаясь вместе со стулом ближе к Ольге. — Ты обворожительна, Ольга! Конечно, я их не найду без средств техники…

— Ну в чём же дело! Используй технику.

— А без женщины техника не поможет.

— Говори без околичностей. Раз ты хотел, чтоб я тебе помогла, говори начистоту, понятно и просто.

Стысь подумал, что, может, и зря он начал танцевать от печки — Ольга женщина решительная и волевая и разных сюсюканий не любит.

— У меня есть презанятнейший жучок, который выведет меня на их след, но проблема, как его к ним совокупить.

— Так вот я для чего тебе понадобилась, рассмеялась Ольга. — Для совокупления.

Краска разлилась по лицу Стыся: он понял, что сморозил чепуху. Ох уж этот русский язык! Приставку не поставил и значение слова поменялось. Но он быстро пришёл в себя.

— Извини меня за неподходящее слово, — сказал он. — Другими словами, мне надо этот жучок присобачить к ним. А ты женщина, которая может всё.

— Ты опять мне льстишь? Специально говоришь, чтобы я согласилась?

— Я уверен в том, что ты можешь всё.

— Так уж и всё, — сдалась она.

— Исключительно всё.

— И что ты мне конкретно предлагаешь?

— Я знаю путь, по которому три моих приятеля поедут на машине. Ты должна с ними познакомиться и незаметно оставить жучок. Вот и всё. Это для тебя не обременительно и вся процедура не займет много времени.

— А как я с ними познакомлюсь?

— У меня есть план, в который я тебя посвящу, если ты согласишься помочь мне…

— Считай, что уже согласилась.

Ольге наскучило в «Камнях». Жила она на вилле три дня и кроме тенниса и прогулок на катере по озеру никаких развлечений не было. Правда, несколько раз беседовала со старшим Загом, Стефаном, коротая этим скучные часы. Поэтому она даже как бы и обрадовалась предложению Стыся. Как никак, а какое-то приключение, которое скрасит её монотонное существование.

А Стысь продолжал, видя готовность Ольги:

— Тебе это нисколько не будет стоить, разве что час-другой не доспишь. А мне с моими финансами, это может обойтись в копеечку.

— Так уж и в копеечку. Вы же с Полом на баксы считаете!

— Это я фигурально выражаюсь.

— А сколько будет стоить твоя оплошность, то есть твой спор с друзьями, если ты его не выиграешь.

— Десять тысяч баксов.

— А если ты выиграешь пари?

— Десять тысяч мне.

— Крупные у вас ставки.

Стысь поморгал, всем видом выражая огорчение, что он ввязался в эту авантюру и подчеркнул:

— Да, я старый дурак… В азарт вошёл. Не подумал. — Он вконец обезоружил Ольгу. — Выпили, страсти разгорелись… Конечно, в случае выигрыша я бы мог с тобой поделиться, но я знаю твой характер, поэтому ничего не предлагаю, кроме руки друга и всяческих уверений в моей преданности и того, что ты на меня можешь всегда надеяться в любом случае жизни.

— Не премину воспользоваться твоим обещанием, — ответила Ольга и добавила: — Вот только нога…

— Твоя нога только сообщит правдоподобие тому сценарию, что я разработал. Ну согласись! Это же шутка, не более. Забавный прикол. И я твой вечный раб!..

— Я люблю шутки и розыгрыш, — мечтательно проговорила Ольга, глядя на Стыся. — А здесь в этом большом и холодном особняке мне скучно…

— Вот и развеешься…

Ольга поднялась с кресла, включила настольную лампу — на улице темнело, и в комнате становилось сумрачно.

— Я уже наполовину твоя сообщница. Посвяти меня в детали.

Когда Стысь рассказал ей, что он хочет предпринять, Ольга ответила:

— Это не займет много времени и труда с моей стороны. Я готова помочь тебе. — И протянула ему руку. — Что не сделаешь ради старого друга.

— Спасибо, Оля.

Стысь называл её так в исключительных случаях, когда был в эйфории от чего-либо или пьян. Он опустился на колено галантно и смешно — он играл, поцеловал её прохладные пальцы.

— А откуда у тебя здесь появились друзья? — поинтересовалась она, провожая Алекса к двери.

— Недавно познакомился. Здесь по соседству несколько приятелей из Ужей проводят свой отпуск, заядлые рыболовы, любящие не курорты юга, а северные дикие красоты. После всего прочего я тебя с ними познакомлю поближе. Чудесные люди!

Её отвезли на машине ранним утром следующего дня на лесную дорогу, и она разыграла заранее намеченный спектакль с «рыбаками». Теперь она увидела этих «рыбаков», еле живых, которых затолкали в гараж. Ольга нахмурилась, вспомнив это.

Чуть прихрамывая, — нога давала о себе знать, — она спустилась со второго этажа и прошла в столовую, где обыкновенно проводил большую часть своего времени Стысь, если не был в отъезде. Однако его там не было. Она заглянула на кухню.

— Стысь появлялся? — спросила она кухарку Степаниду.

Степаниду, пожилую женщину, не обременённую семьёй, Пол привёз из Москвы. Она, получая приличные деньги, день и ночь крутилась возле плиты. Правда, кухня была изумительная, сделанная по всем правилам европейского стандарта, дизайн и оборудование были отменными. Степанида выполняла и роль официантки — что-либо принести, подать на стол. Выполняла она эту функцию, не безвозмездно, конечно, до тех пор, пока не должна быть найдена настоящая официантка. В помощь ей были прикомандированы Петруха, газонокосильщик и чернорабочий, долговязый парень, как считали с большим приветом, и мальчик бомж Толик, которого где-то нашли друзья Пола, отмыли, почистили, переодели. Был он немой, но очень шустрый и безотказный.

Степанида, высокая, толстая, с чёрными, чуть тронутыми на висках сединой, гладко зачёсанными и забранными в узел волосами, в белом халате и колпаке, ответила, что Стысю Толик отнёс ужин в комнату.

Ольга прошла по широкому коридору в дальний конец здания, где были апартаменты Стыся. Она толкнула дверь, но та была заперта изнутри. «Предаётся в одиночестве возлияниям», — подумала Ольга, постучала и спросила:

— Алекс, ты у себя?

Ответа не последовало, но повернулся ключ в замке, и дверь приоткрылась. Перед Ольгой стоял Стысь без пиджака, в котором он обычно ходил, без галстука. Белая рубашка была помята, видно, он спал или лежал на диване, толстый живот выпирал полукруглой массой, оттягивая широкие помочи.

— Ты ко мне?! — удивился он, потому что Ольга никогда за время её обитания в «Камнях», не появлялась в этой части здания — хозяйские покои находились на втором этаже, а первый этаж был отдан разным подсобным помещениям да обслуге, в каковую, как полагал Стысь, входил и он. — Заходи! — он открыл дверь шире. — Я здесь по-домашнему. Будешь ужинать, я велю прибор принести?

— Я уже поужинала, — сухо ответила Ольга, оглядывая комнату лучшего друга Пола.

В ней не было той роскоши, какая была в любой другой комнате второго этажа — квадратное помещение с окнами, забранными жалюзями, простые обои, диван, два кресла, два стула, журнальный столик, торшер, два потолочных плафона — ничего лишнего и вычурного.

— Разреши присесть? — обратилась она к Стысю после того, как окинула глазами комнату.

— Конечно, конечно, — сытое лицо Стыся расплылось в широкой улыбке. — Прости, что не предложил сразу… Я привык без этикетов, мы ж товарищи…

Он подвинул ей кресло.

— Я поняла, какие мы товарищи, — резко сказала Ольга, не садясь в предложенное кресло, а опускаясь на стул. — Ты что меня дурачить вздумал?

— А что такое? — не понял Стысь. — Его голос звучал неуверенно, а мозг сверлила мысль — отчего это Ольга раздосадована, как ливийская львица, такой он её ни разу не видел. — Что случилось? — вкрадчивым голосом спросил Алик, теряясь в догадках, что же разъярило Ольгу.

— Ты мне вчера что говорил? Сыграем шутку со знакомыми. Так чем же кончилась твоя шутка: знакомых, избитых, потащили в гараж? Это ты так об заклад бьёшься? И я ко всему этому причастна!

Стысь соображал быстро. Сказал же Зашитому — делай всё тихо, в доме есть посторонние. Нет, где-то углядела, глазастая. Равнодушно протянул:

— А‑а, ты об этих?…

— Об этих или о тех… Это тоже имеет значение. Ты обманул меня. А я, дура, тебе поверила.

— Ольга, — пытался урезонить распалявшуюся невесту шефа Стысь. — Ну немного ввёл тебя в заблуждение. Эти люди нам для дела нужны. Понимаешь? Если бы я тебе сказал правду, ты бы не пошла на этот эксперимент. А так…

— Ты использовал меня в грязных своих целях. Обманул! Я всё Полу скажу.

— Дорогая! — обрёл уверенность Стысь. Его голос окреп и не казался таким смятым. — Пол в курсе всех событий.

Ольга на несколько секунд потеряла дар речи. Чего, чего, а этого она не ожидала! Пол в курсе всего произошедшего! Перед глазами опять встали фигуры еле бредущих измордованных людей. Этого Пол наверняка не знает!

— Не надо прикрываться Полом! — воскликнула Ольга. — Я не верю тебе.

— Пол знает, — повторил Стысь.

Он даже наслаждался тем, что всё рассказывает Ольге. Пол — шеф отошеёл на второй план, а на первый выступил Пол — соперник, который увёл у него Ольгу. И Стысю, невзирая на то, что он был другом Пола, хотелось причинить боль Ольге, которая предпочла богатого Зага. Да и над Полом отыграться. А то он слишком чистенький, а Алекс, простак Алекс, всегда в дураках.

И он ещё громче и твёрже сказал:

— Пол наделил меня всеми правами и полномочиямим по поимке этих людей.

— Вот оно что! Я не знаю для какой цели вы сюда привели этих людей, зачем охотились за ними, а иначе, как охотой ваши действия не назовёшь, это аморально и бесчеловечно, но во сто раз гнуснее, что для своих неблаговидных дел ты спровоцировал меня. Я послужила приманкой и стала чуть ли не главным действующим лицом вашего фарса, впрочем, теперь это не фарс, а чистая драма. Но я прошу, я требую отпустить этих людей, которые по моей вине попали сюда. Иначе я скажу об этом Полу.

— Я ж тебе объяснил, что Пол в курсе происходящего, — повторил как можно мягче Стысь. — Какие могут быть претензии! Я действовал согласно установкам хозяина. А потом — чего ты переживаешь!? Эти ребята обстреляли моих людей. Одного ранили, второй чуть не утонул. Они получили по заслугам. Притом, нечего тебе беспокоиться: они пробудут здесь немного. На глаза ты им не попадёшься, они не будут знать, что ты соучастница их поимки, если тебя это волнует.

— Меня больше волнует, в каком состоянии они находятся здесь — один вообще без сознания.

— Пустяки, придёт в себя, если уже не пришёл. Через несколько дней они возвратятся к своим родным очагам, — сыронизировал Стысь, полагая, что гнев Ольги остывает.

— Если ты обманул меня, значит и их обманешь, — усмехнулась Ольга. — Твоё слово, оказывается, ничего не стоит… Что же это у вас за цели, что вы охотитесь за людьми, а пленив их, — я другого слова не подберу — заключаете под стражу? — Она внимательно посмотрела в глаза Стыся.

— Есть сугубо мужские дела, — раздражённо сказал Стысь, — и женщине, будь она даже в самых близких отношениях с моим шефом, знать о них не положено.

— Не хочешь говорить, не говори, я всё равно узнаю, — с негодованием сказала она и добавила: — Как я им в глаза посмотрю!?

— Зачем тебе смотреть. Я ж сказал, что ты их больше не увидишь.

— Я стала причиной такого безобразного отношения к людям, — воскликнула она, не слушая Стыся. — И где? В доме Пола.

— К ним относятся очень хорошо. Их держат в тепле, спят они на мягких постелях, еду носят с нашего стола, все о’кей, как говорит Пол.

— На мягких постелях, говоришь. И где это? В гараже. Там сыро и темно.

— Они в надёжном месте, в светлом и уютном помещении, у них трёхразовое питание. Спроси у Петрухи.

— Значит, ты не освободишь их?

— Не сейчас. Я сказал, чуть позже.

— Когда позже?

— Не знаю. Это будет зависеть от них.

— От их поведения что ли?

— Ты угадала. Они сообщают нам нужную информацию и мы их отпускаем. Но это в любом случае произойдёт только тогда, когда сюда приедет Пол.

— То есть ты не в состоянии их отпустить. Это должен сделать Пол?

— Вот именно. Но я могу тебя снова привлечь к этой работе. Ты можешь поговорить с ними и уговорить их поделиться с нами некоторыми своими секретами.

— Не думала, что ты такой негодяй, Стысь! — воскликнула Ольга. — Я сейчас позвоню Полу и посмотрим, что ты будешь делать после.

— Всё будет, как есть, Оля, — подчёркнуто фамильярно проронил Стысь. — Как есть. Ну я тебя использовал. Ну, извини! Но, как я понимаю, ты хочешь влиться в семью Загов. Так будь же благоразумной. Она не может пережить того обстоятельства, что вывела нас на трёх оболтусов и теперь они у нас в гараже. — Он явно паясничал. — Что я могу сделать для тебя? Перевести их в более удобное место, например, в спортзал. Сверх этого я сделать ничего не могу да и не хочу.

— Я была о тебе лучшего мнения, — ответила Ольга и вышла из комнаты, сильно хлопнув дверью.

Вернувшись к себе, она дозвонилась до Пола и сообщила ему о создавшейся ситуации. Но как оказалось, Стысь не обманул Ольгу — Пол был в курсе этих событий. Горячие слова Ольги в защиту пленных не произвели на него надлежащего, по понятиям Ольги, впечатления. Он был невозмутим и подтвердил, что Стысь действует в рамках его указаний и что у него с этими людьми давние счёты.

— Так что спи спокойно, — добавил он. — Не переживай! Они не стоят и твоего вздоха.

— Но я виновна в том, что они оказались здесь, в грязном гараже, — не уступала Ольга. — Я видела, каких их сюда привезли. Это бесчеловечно. Я тебя умоляю — отпусти их.

— Не могу, дорогая! Пока не могу. Они мне нужны. Будут вести себя по-деловому, они долго не задержатся в моем доме. Поняла?

— Поняла, Пол, — упавшим голосом проговорила Ольга, поняв, что он не уступит её просьбам. — Значит, ты не пойдёшь мне навстречу?

Вместо прямого ответа Пол сказал:

— Ты не переживай! — Я скоро приеду, прилечу, чтобы тебя успокоить. Пока!

— Теперь ты меня не успокоишь, — ответила Ольга, положив трубку.

А Стысь, как только ушла Ольга, вызвал Зашитого. Тот появился самоуверенный и больше чем прежде напыщенный. Он считал себя после проведённой операции по поимке пленников героем дня и это возвышало его в своих глазах.

— Олух ты несчастный, — простонал Стысь, как только тот вошёл в комнату. — Не мог незаметнее провести этих… в гараж. Ольга видела их и теперь с кулаками бросается на меня, что я де виноват, что их поймали.

— А ты бабы испугался? — надменно проговорил Зашитый, стоя у порога и покручивая кепку на кончике пальца.

— Я не испугался. Но нужна какая-то конспирация в нашем деле. Я подбил её на эту операцию. Без Ольги она бы не состоялась. Я обманул её. Соврал. А такие женщины не прощают обмана.

— Эка невидаль, мужик бабе соврал, — растянул губы в усмешке Зашитый. — Не соврёшь — не проживёшь.

— У тебя свои понятия, у меня свои, — отрезал Стысь, давая понять, чтобы Зашитый не заходил слишком далеко.

Зашитый понял и уставился на Стыся, ожидая дальнейших указаний.

— Переведёшь пленников в спортивный зал. На улицу не выводить. Держать в зале. Но никакого мордобоя и прочего рукоприкладства. Через день приедет Пол, пусть сам разбирается.

— Будет исполнено, — поднял руки кверху Зашитый. — Отнесёмся к этим… как… как… — Он не мог подыскать нужного слова, — пылинки будем сдувать, — ввернул он подходящее сравнение.

— Иди, — отпустил его Стысь. — Да, — крикнул ему вдогонку: — Дай им шашки, шахматы — пусть развлекаются!

Оставшись один, тяжело опустился в кресло. Не думал он, что так обернётся с Ольгой. Девица показывает характер. Хотя он уважал её не столько за красоту и женственность, сколько за самостоятельность, за то, что она не пресмыкалась, а имела свою точку зрения. И в душевной чуткости ей не откажешь, — скривил он губы в усмешке. — Ну обманул он её, сказав, что разыгрывает друзей, но это ради Пола, ради её друга, даже больше — потенциального мужа. А раз ради его, пусть сам и восстанавливает с ней отношения. Не думал, что она взбрыкнёт. Но это промашка Зашитого, что она увидала пленников, а впрочем, и не Зашитого, а его — надо было всех предупредить, чтобы пленников держали в строгом секрете, нехорошо, когда о них будут знать обитатели «Камней». Конечно, ему неприятно, что так получилось с Ольгой. Ольга была не последним человеком в его жизни. Считал себя вначале её кавалером, клин, как говорят русские аборигены, к ней подбивал, и на тебе — обидел до глубины души. Теперь она долго это будет помнить…

Стысь поднялся с кресла и, заложив руки за спину, нервно стал прохаживаться по комнате. Нашла за кого заступаться! Что теперь они о ней подумают, сказала она ему. Ах, проблема — что они будут думать о ней! Ты их увидела однажды, а больше не увидишь, какое дело, что они будут думать о тебе — клясть или молиться на тебя. Тебе от этого ни холодно, ни жарко.

Придя к таким мыслям, вытерев пот с разгорячённого лица, Стысь поднялся и направился в бар, чтобы выпить виски и расслабиться.

 

Глава четвертая

Записка

Завтрак, как и прежде, пленникам принёс Петруха. Оставив тележку, вразвалку удалился из зала, ни на кого не глядя, задирая голову вбок и вверх, словно ему тёр шею воротник рубашки. Пленники взяли металлические миски и присели на маты. Минут через тридцать Петруха возвратился и, окинув обитателей спортзала странным взглядом, в котором сквозило любопытство, не спеша повёз тележку с пустой посудой к двери. Лязгнули замки, и наступила гнетущая тишина. Афанасий, заложив руки за спину, прохаживался взад вперед невдалеке от сидевших на матах Сергея и Николая.

— Ума не приложу, как отсюда выбраться, — сказал он, остановившись напротив друзей и присаживаясь рядом. — На окнах решётки, за дверью часовой…

— Как в настоящей тюрьме, — вздохнул Николай.

— Здесь только два варианта убежать, — продолжал Афанасий. — Или через дверь, или через окно. Больше никаких выходов наружу нету.

— Оставь надежду всяк сюда входящий, — усмехнулся Сергей, вспомнив слова известного изречения. — Нам отсюда не убежать.

— Ну не вечно здесь нас будут держать, — проговорил Афанасий. — Может, опять куда-нибудь переведут.

— Всё может быть, — ответил Николай. — Что-то нас долго не тревожат.

Только он произнёс эти слова, как дверь открылась и показалось лицо часового. Мелькнули руки и по полу запрыгал оранжевый баскетбольный мяч.

— Развлекайтесь, — с усмешкой крикнул часовой и захлопнул дверь.

— Смотри-ка, — провозгласил Афанасий, подходя к мячу. — Нас, видимо, будут к соревнованиям готовить. — Взял мяч, несколько раз ударил им по полу и с размаху кинул в кольцо. — Ну что, сыграем, бедолаги?

— А что, — ответил Николай, поднимаясь. — Игра — прекрасное времяпрепровождение, особенно когда больше нечем заняться.

Стысь ждал Пола и поэтому никаких действий в отношении пленников не предпринимал. Они сегодня с утра переговорили по мобильному телефону, и Пол сообщил, что завтра обязательно будет в «Камнях», предупредив строго, чтобы Стысь держал пленников за семью замками.

— И чтобы ни один волос с их головы не упал, — добавил он. — Мне они нужны живыми.

— Никуда они не денутся, — смеясь, ответил Стысь. — Заперты в спортивном зале, возле них постоянно дежурят мои люди. Так что если землетрясения не будет, ничего с ними до твоего приезда не случится. В этих широтах землетрясений не бывает, а проект дома ты делал сам…

Пол тоже посмеялся, согласившись с доводами друга и компаньона насчет прочности сооружения.

— Мой дом, моя крепость, — заключил он и спросил: — Мне вчера поздно вечером Ольга звонила. Где ты её подставил, объясни? Я не стал перед нею ничего раскрывать, сказав, что ты действовал по моему приказу.

— Правильно сделал, что так сказал, — довольно произнёс Стысь. — Она беспокоится по поводу этих… наших троих, — он скривил губы в ироничной усмешке. — Ничего я её не подставил. Это она считает, что способствовала их поимке. Ну соврал я, чтобы использовать её в этом деле, а иначе она бы не согласилась, знай правду, куда я её толкаю.

Он подробно рассказал Загу, что он придумал позавчера и как вовлёк Ольгу в эту операцию.

— А хороший я план разработал, — довольно произнёс Стысь и продолжал: — Я старался для дела. Ты сам говорил, что цель оправдывает средства. Конечно, в её глазах теперь я выгляжу ужасным человеком. Она мне друг, но дело мне дороже, — перефразировал он известное античное высказывание.

— Если она помогла поймать тебе их, это хорошо. Я на твоей стороне. Они в наших руках, а это главное… — Пол с полминуты молчал, молчал и Стысь, ожидая, что дальше скажет хозяин. А тот продолжал: — Не знаю, что она взбрыкнула. А вот что теперь дуться будет — нехорошо. Надо как-то уладить ваши взаимоотношения. Ты пока воздержись с ней в дебаты вступать. Я завтра приеду, и мы всё уладим. О, кей?

— О, кей, — ответил Стысь. — Не знаю, каким образом ты это уладишь, — недоверчиво продолжал он. — Ольга будто с цепи сорвалась.

— Это не впервые, — проронил Пол. — У нас и раньше некоторые разногласия имелись. И ничего — улаживали.

— У тебя в отношении пойманных план имеется?

— Никакого особого плана нет. Мы их отпустим и всё кончится само собой.

— Отпустим! Ты хочешь их отпустить после всего того, что мы сделали!

— Как только они нам отдадут икону с грамотой.

— Ты полагаешь, они отдадут.

— Не сомневаюсь.

— А если заартачатся?

— Я не считаю, что они её выложат по первому нашему требованию. Но я предложу купить её у них.

— В обмен на свободу?

— Это можно понимать по-разному. Это лучший вариант. От баксов они, я думаю, не откажутся.

— Не знаю, — протянул Стысь, выпятив нижнюю губу. — Они серьёзные ребята.

— Поглядим. Самое главное — они у нас в кармане. Никаких насилий, худых слов, всё честь по чести. Веди себя и прикажи другим, чтоб они вели себя как джентльмены. Не забывай кормить, дай им шашки или шахматы, поставь телевизор, пусть привыкают к западному образу жизни. Всё должно быть цивилизованно, особенно на первых порах. Не надо их сильно огорчать.

— Понял, мон шер.

— Тогда до встречи завтра. С Ольгой никаких конфликтов. Постарайся не попадаться ей на глаза.

— Ежу понятно. Мне раздоры ни к чему.

— Как там дед? Отдыхает?

— Иногда прогуливается по пристани, на катере, остальное время проводит у себя в комнате.

— Ни о чем тебя не расспрашивал?

— Нет.

— Пленников не видал?

— Думаю, что нет. Иначе он не хуже Ольги разыграл бы драму.

— О’ кей! До встречи!

В зарешеченное окно светило солнце, на улице было сухо и, наверное, тепло, но где-то вдали, насколько позволял обзор из окна, небо приобретало сизоватый оттенок. На воле парило, как перед грозой или дождём, и это ощущалось в помещении.

— Дождь будет, — сказал Николай, вытирая рукой потное лицо. — Духота нестерпимая.

— У них здесь вентилятор должен быть, — предположил Сергей.

— Вон два над окнами, только они не работают, — отозвался Афанасий и указал рукой на два квадратных чёрных прямоугольника, забранных или пластмассовыми, или стальными пластинами.

— Ты сказал, что особняк оформлен на имя какого-то Зага? — спросил Николай Афанасия. Его не отпускала мысль — что это за владелец дома, который охотится за ними со своими головорезами?

— Пауль Заг, подданный иностранного государства, богатый предприниматель. В Ужах навытяжку встают, услышав это имя. Он городу большие денежные вливания сделал, как тут без почтения относиться. Если бы я знал, что мы очутимся в его владениях, я бы всю подноготную откопал об этом Заге.

Разговор был прерван появлением Петрухи с тележкой. Он её поставил на старое место, где всегда оставлял, чуть ли не в центре зала, и, стоя спиной к двери, за которой маячил охранник, из длинного рукава рубахи незаметно выкатил в миску с макаронами круглый мягкий шарик, почти неотличимый от кушанья. Повернувшись, пошел к выходу, не говоря ни слова. Лишь в дверях сказал охраннику:

— Запирай чудиков. Я приду через полчаса.

Охранник запер дверь, что-то говоря Петрухе.

Как только они остались одни, Николай достал из миски круглый комочек. Это была плотно скатанная бумага. Он отступил в угол зала, чтобы охранники не могли подсмотреть в замочную скважину, к нему подошли Афанасий с Сергеем. Николай развернул бумагу, расправил и увидел фиолетовые буквы. Это была записка.

— Ну что там? — шёпотом спросил Сергей, заглядывая через плечо Воронина, сгорая от любопытства.

Николай не ответил, впившись глазами в неровный почерк — человек, писавший записку, торопился или сильно волновался. Шариковой ручкой было написано: «Доверьтесь тому, кто вам носит еду. Ваш друг».

Николай подал записку Афанасию. Тот пробежал её глазами и протянул Сергею, тихо сказав:

— Печатными буквами написана. Кто-то скрывает свой почерк.

— Если это правда, то среди этих жлобов есть порядочный человек, который хочет нам помочь, — проговорил Николай. — Конечно, он будет скрываться. — Он взял у Сергея записку. — Из записной книжки листок вырван, — пояснил он, внимательно разглядывая белую в клеточку бумагу.

— Вы уверены, — проговорил Афанасий, — что нас не дурачат?

— А что этот розыгрыш даст тому, кто это затеял? — спросил Николай. — Абсолютно ничего. Очередная насмешка? Поэтому отнесёмся к появлению этой записки со всей серьёзностью. Ты сомневаешься, Афанасий?

— И так и эдак. С другой стороны, что нам остаётся делать в нашем положении. Надеяться на волю автора этой записки. Хуже нам не будет, если даже над нами и посмеются. На всякий случай, уничтожь бумагу, — обратился он к Николаю.

— Интересно было бы узнать, — проговорил Сергей, — кто он, наш друг?

Николай заметно повеселел, озабоченность сошла с лица Афанасия, перестал хмуриться Сергей. Записка связала их с внешним миром, появилась надежда на спасение.

Через какое-то время вновь появился невозмутимый Петруха. Подойдя к тележке, взглянул поочередно на пленников. Понял по их глазам, что записку они прочитали. Он вздёрнул брови, лёгким кивком показывая в сторону угла, где горой были сложены маты. Повторил это два или три раза, стоя спиной к охраннику, и покатил тележку к выходу.

— Вы чего-нибудь поняли? — спросил Николай, когда дверь за Петрухой захлопнулась.

— Я нет, — чистосердечно признался Сергей.

— Но он нам зачем-то показывал на угол, — продолжал Николай. — На маты, которые там лежат.

— Поэтому это место нам надо осмотреть, — сказал Афанасий. — Видимо, там что-то скрыто.

Он встал и направился к углу зала, где лежали сложенные друг на друга маты.

— А ты, Сергей, обратился он к товарищу, — стань к двери. — Как услышишь, что открывают, кашляни посильнее. Будем знать, что мы в опасности.

— А что ты хочешь делать? — спросил его Николай.

— Осмотрим маты. Не зря же он показывал в их сторону.

Так и сделали. Афанасий осмотрел притиснутые плотно к углу маты, но ничего, что бы дало намёк на знак Петрухи, не обнаружил. Воронин вскарабкался наверх, но тоже ничего не нашёл.

— Здесь ничего нет, — сказал он, собираясь спрыгнуть.

— Но не зря же он водил бровью, — сказал Афанасий и посоветовал Воронину: — Ты отверни два-три мата от стены, может, что отыщешь.

Николай так и сделал, но ничего не обнаружил.

Афанасий был в недоумении. Нерешительность и обескураженность были написаны на его лице.

— Зачем этому Петрухе нас вводить в заблуждение, — пробормотал он. — Ищи лучше. Там что-то должно быть.

Николай оттащил в сторону ещё два мата, два верхних отогнул и просунул глубоко руку, стараясь ощупать стену.

— Здесь в стене какое-то углубление, — сказал он, поднимаясь с колен.

В мгновение ока, несмотря на раненую руку, Афанасий был рядом с ним.

— Углубление, говоришь! — горячо спросил он. — Где?

— Вот здесь. Можешь просунуть руку?

— Да, ты прав, — сказал Афанасий, шаря здоровой рукой по стене под матами. — Давай в сторону оттащим ещё несколько матов?

— А если кто заглянет?

— Если мы будем трепыхаться и бояться, просидим здесь сотню лет.

Когда они выполнили задуманное, обнаружили дверной проём.

— Теперь ясно, что нам хотел сообщить Петруха, — сказал Афанасий. — Здесь дверь, и помощь придёт отсюда.

— Но дверь заложена донизу.

— Так Петруха подсказал — освободите дверь.

— Значит, надо отодвинуть эти маты от стены.

— Так точно, начальник Чукотки, — весело рассмеялся Афанасий. — И это надо делать не медля ни секунды, ибо неизвестно, когда придёт Петруха.

— Но до ночи он наверняка не придёт, — предположил Николай.

— И тем не менее надо спешить.

Сергея оставили на старом месте — наблюдать за входной дверью, откуда могли нагрянуть охранники, а Николай с Афанасием решили отодвинуть штабель от стены, но это не удалось. Перекладывать войлочные «ковры» было опасно — в любую минуту могли нагрянуть охранники.

Размышляли недолго. Маты, чтобы куча не разваливалась, были уложены особым способом, как делают кирпичную кладку, с заходом один на другой. Поэтому они с трудом выдернули снизу два мата и положили их наверх. В образовавшуюся нишу можно было пролезть ползком. Но она была слишком мала. Вытащили следующие два мата. В отверстие попытался протиснуться Николай. Он лёг на пол и стал втискиваться в нору, образовавшуюся между стеной и матами. Это ему удалось.

— Можно пролезть к двери, — сказал он, вылезши, — если её откроют.

— Может, ещё мат вытащить? — предложил Афанасий.

Николай не успел ответить, сильно закашлялся Сергей. Они в мгновение ока свернули один мат и заложили отверстие. Но это была ложная тревога — Сергея напугал шум, раздавшийся по ту сторону двери, видимо, менялась смена караула. Когда опять наступила тишина, он шёпотом спросил Афанасия:

— Ну что у вас?

— За матами дверь ведущая наружу.

— Значит, Петруха не зря поводил бровями в тот угол?

— Не зря. Оттуда нам надо ждать помощи. Только надо лаз расширить, чтобы мы могли выползти…

Приблизительно с час ушло на то, чтобы расширить нору. Когда это было сделано и заметены следы выполненной работы, они улеглись под баскетбольным щитом. Стояла тишина. Охранники не беспокоили пленников, никто их не вызывал, никто не приходил.

— Может, мы ошибаемся насчёт Петрухи? — спросил Сергей, самый недоверчивый из всех троих. Он заметно нервничал в ожидании предполагаемого побега.

— Не дёргайся, — ответил Николай, с укоризной посмотрев на друга. — Что он среди бела дня предложит нам бежать! Солнце только что зашло. Притом ещё ужин не приносили. И записка была не от Петрухи, а от кого-то другого.

— Что была сам видел.

— Так что ещё нужно?

— Возможно, это провокация…

— Опять ты за своё… Хватит, Серёжа, панику сеять, — одёрнул друга Воронин. — Кому выгодно нас дурачить?

— Всё может быть.

После своих кощунственных слов Сергей стал ещё мрачнее.

Афанасий глубокомысленно заметил:

— Что касается Петрухи, он у меня не вызывает подозрений. Николай прав: что мы теряем, если даже это и провокация? Несколько размялись, перекладывая маты. Физический труд укрепляет мышцы, — рассмеялся он и откинулся на мат. Но его поза говорила, что Афанасий до сих пор не уверен в правдивости слов записки — червь сомнения глодал и его душу.

Настроению друзей поддался и Воронин, доселе свято веривший оброненной Петрухой записке.

 

Глава пятая

Побег

Время тянулось медленно. За окнами быстро потемнело, иногда посверкивало — надвигалась гроза. Ужина не приносили, и это вызывало беспокойство у пленников, не из-за того, что они были голодны, а из-за того, что не появлялся Петруха, который мог сообщить им дальнейшую информацию.

Часов около десяти дверь открылась и показался Петруха. Провозя тележку мимо Афанасия, тихо пробормотал:

— После двенадцати…

— Ты чего там бормочешь!? — прикрикнул охранник, услышавший тихо произнесённые слова, но не поняв их значения.

— Путается тут под ногами, — ответил Петруха и ногой пнул лежавший у прохода мяч.

— А ты рули, выкручивай колёса, — рассмеялся охранник, наблюдая за происходящим.

— Рули, рули, — огрызнулся Петруха. — Вам бы всё ржать, быки откормленные…

Он поставил тележку, как и в прошлый раз на середину просторного зала, и молча удалился. Забрав минут через двадцать тележку, он побарабанил пальцами по своим часам на руке, видимо, подчёркивая, чтоб не спали и ждали, и медленно покатил столик к двери.

Пленники прилегли на маты. За стеной было тихо. За окнами озярялось небо, но грома не было слышно, то ли гроза была слишком далеко, то ли толстые стены спортивного зала поглощали раскаты. За дверью раздались приглушённые голоса, видно, менялись караульные. Пленники уже знали своих стражей в лицо и даже имели представление о характере каждого. Их охраняли четверо, сменяясь каждые шесть часов. Из всех четверых самым паскуднейшим был Волдырь, проверявший заключённых через час, а то и чаще. В зале на ночь свет не гасили. Когда пленники спали, он отпирал дверь и просовывал голову, ошаривая глазами помещение, иногда входил, втягивал шумно носом воздух, как собака ищейка, и нарочито пересчитывал всех троих, тыкая в каждого пальцем, и ехидная гримаса перекашивала бескровное лицо:

— Все хорьки на месте, ефиоп вашу мать?! Нагуливайте жирку, патагонцы занюханные. Скоро мы вам будем делать чик-чик. — И он проводил пальцем у горла.

Афанасий всегда после подобных слов подбирался, как дикий зверь, глаза его поблёскивали и он готов был кинуться на Волдыря, но всякий раз Николай удерживал его:

— Чего ты этим добьёшься, — шептал он на ухо. — Он же шизик и хрон законченный, не видишь, что перед тобой больной человек. Ему место в дурдоме.

— В могиле ему место, — сдавался Афанасий, расслаблялся и отворачивался в сторону, чтобы не видеть ощеренной морды Волдыря, его грязной косички на затылке.

А Николай в это время вспоминал приключение на озере, когда двое хулиганов, какими он тогда их посчитал, чуть не утопили его. «Хулиганы», оказалось, состояли на службе у хозяина этого поместья, в котором их держали, и охраняли пленных. И Волдыря, и Обуха Николай узнал сразу, на болоте, когда дуровцы пытались отбиться от наседавших бандитов.

Волдырь, от души поиздевавшись, запирал дверь, и снова наступала тишина.

Время тянулось нудно медленно. Смутное беспокойство то овладевало пленниками, и сомнения закрадывались в душу, то сменялось радостным чувством, что по воле или прихоти какого-то благожелателя они скоро могут вырваться на свободу из этого душного и гулкого спортзала. Сидели они молча, прислушиваясь к каждому шуму, доносившемуся извне.

Когда время приблизилось к полуночи, в гробовой тишине, при вспышках молний за окнами, они вдруг услышали за матами, в углу, за стеной царапанье — кто-то осторожно вставлял ключ в замочную скважину. Пленники встрепенулись и вскочили на ноги. Афанасий подбежал к матам, приложил ухо к стене. Ключ скрежетнул снова, потом тихо щёлкнул, один раз, второй. Очень тихо приоткрылась дверь, слышно было скольжение металла о металл. Дверь открылась шире, и Афанасию показалось, что кто-то протискивался в неё. Он откинул мат, которым был закрыт лаз с их стороны. Показалось красное и потное лицо Петрухи, перемазанное маслом и приставшей пылью. В руках он держал круглую жестяную маслёнку. Он только что-то хотел сказать, как у входной двери лязгнули ключом. Афанасий затолкал Петруху в отверстие, задвинул мат и в два прыжка очутился на прежнем месте. Его примеру последовали и Николай с Сергеем.

На пороге стоял Волдырь. Глаза маслянисто блестели, как у кота, поджидавшего лакомый кусок, длинное, узкое лицо было покрыто багровыми пятнами, видать, он слегка приложился к бутылке.

— Все на месте, олухи царя небесного, — посверкивая глазами, произнёс он, не отходя от двери. — Изволите спать, дерьмо стоптанное. Я из-за вас не сплю, а вы спать, пентюхи царя Ирода.

Пленники молчали, боясь проронить слово. Надо же тому случиться, чтобы на самый их звёздный час дежурным оказался Волдырь. В эту минуту никто не хотел ему перечить, думали лишь об одном, как бы скорее этот кровожадный цербер покинул помещение. А Волдырь под влиянием винных паров всё больше расходился, поливая пленников отборными ругательствами, вызывая их тем самым на спор, но те молчали, словно в рот воды набрали. Когда ему надоело ругать их, или у него иссяк запас слов, или ему захотелось промочить горло, а может, не слыша ответных слов, которые могли больше накалить его, он пробормотал: «Я вас буду навещать, мухоморы поганые», — и закрыл дверь.

— Ну и подонок, — сказал Сергей, когда охранник скрылся. — И как таких мать земля держит.

— Подвернулась нам его смена, — вздохнул Николай. — Это точно, что он через полчаса заглянет.

— Если не раньше, — проговорил Афанасий, направляясь к матам.

— Сюда, сюда! — шёпотом звал их Петруха, чья голова показалась из отверстия. — Быстрее!

— Куда ты нас ведёшь? — спросил Афанасий, самый хладнокровный из пленников.

— На волю, — ответил Петруха. — Хватит болтать, ползите за мной.

Он скрылся. За ним, распластавшись на полу, пополз Николай. Добравшись до двери, он проскользнул в неё и очутился в полутёмном помещении. Свет проникал через стеклянную перегородку, за которой по всей видимости, был коридор. Вдоль двух стен стояли тренажёры. Пока Николай осматривался, появились и Афанасий с Сергеем.

— Куда теперь? — спросил Николай.

Петруха приложил палец к губам:

— Тсс, — сказал он тихо. — Там Волдырь, может, услыхать…

Он закрыл дверь в спортзал, вытер следы масла на ключевине и поманил пленников за собой. Они, прижимаясь к стене, прошли несколько шагов и увидели за прозрачной стеной коридора Волдыря. Тот сидел к ним спиной на вращающемся стуле и громко орал в трубку местной связи. Судя по разговору, общался с товарищами:

— Конечно, у меня порядок. Я шмон наведу быстро. Куда они денутся! Только сейчас был — клопа давят, что делают. Я им спокойной жизни не дам, фрайерам этим. Через полчаса зайду, чтоб карась не дремал. Жалко шконки нету здесь, а так всё в ажуре. Ладно, отбой. Спокуха.

Петруха дёрнул за рукав Афанасия:

— Пошли. Слыхали, что сказал этот обормот?

Волдырь бросил трубку, потянулся рукой вниз, достал начатую бутылку вина и отхлебнул несколько глотков. Затем развалился на стуле, достал прислоненную к столу гитару и ударил по струнам. Через стеклянную перегородку его голос звучал отчетливо:

Там в джунглях жарких,

Где протекает Амазонка,

Где сладкий финик

И раскидистый банан…

Где злые мавры

Целуют мавританок

Под сенью пальмы

И под хохот обезьян.

Слова песни были сочинены без претензии на достоверность, автору нужно было лишь передать бурный накал тропической любви и страсти, ревности в экзотической стране.

Однажды мавр,

Охотясь за пантерой,

Он пробирался

Сквозь заросли ветвей.

И вдруг под пальмой

Он увидел мавританку

И патагонца

Он увидел рядом с ней.

Играл Волдырь неумело, к тому же раненой рукой, перевязанной у запястья, но песня доставляла ему удовольствие. Это было видно даже по затылку. Длинные волосы были скручены и забраны в резиновое кольцо, и этот хвост метался по плечам, когда он неистово произносил слова с буквой «р», словно львиный рык сотрясал стеклянную стенку.

А патагонец

Был красивым сам собою.

С безумной страстью

Целовал её в уста.

И вдруг на ветке

Испугалась обезьянка.

И в мавританку

Вонзилася стрела.

Пока он пел, всецело занятый и песней, и гитарой, пленники под руководством Петрухи, где пригнувшись, где прячась за тренажёрами, пробирались к двери, ведущей в холл. Они выбрались из тренажёрной, не замеченные охранником, проскользнули по очереди через коридор, в конце которого был виден Волдырь. Повернись он, и их побег мог быть раскрыт. Но он не оборачивался и не видел, как тени беглецов метнулись по стене.

Холл был пуст, горело несколько бра на стене, струивших рассеянный свет на матово блестевший мраморный пол, на котором вдоль стен стояли на подставках бюсты и большие напольные вазы с сухими цветами. Петруха сначала сам проверил помещение, а вернувшись сказал:

— Никого нет. Я думал, что Джабраил как всегда маячит здесь.

— А кто такой Джабраил, — спросил Николай, удивившись не русскому имени.

Когда они на цыпочках пересекли холл, Петруха ещё раз огляделся и только тогда ответил:

— Да литерка хозяина. Его холуй из черкесов.

Из холла Петруха провёл их на кухню и через низкую узкую дверь, в которую завозили продукты и выносили мусор, вывел на улицу с тыльной стороны особняка.

Шёл мелкий дождь, вдали погромыхивал гром, что было на руку беглецам, стояла кромешняя темнота, лишь дальние вспышки молний да фонари-лампионы скудно освещали пространство. От дождя светлый круг вокруг лампионов казалось был заполнен множеством мельтешащихся насекомых. На мгновение беглецы увидели лицо Петрухи. Оно было мокрым. И нельзя было разобрать то ли дождь его залил, то ли парень вспотел от волнений.

— Сюда, — увлёк он их в мокрые кусты.

Шелестнула под ногами галька на дорожке.

— Тише, — приложил руку к губам Петруха.

Беглецы не спрашивали, куда ведёт их проводник или спаситель, всецело положась на него.

Петруха раздвинул кусты. Они внезапно увидели перед собой человека в тёмном плаще с капюшоном, слегка поблескивающем в неярком свете, падающим от фонарей. Беглецы даже не успели испугаться, настолько неожиданным было его появление. Человек повернулся к ним. Они увидели изящный подбородок и тёмные локоны волос, выбившиеся из-под капюшона. Это была женщина.

— Спасибо, Петя, — сказала она газонокосильщику и с волнением в голосе продолжала: — Вам надо спешить, охрана может хватиться.

Николай пристально вглядывался в женщину. Ему показалось, что он раньше слышал этот голос.

— Вот ключи от катера, — женщина всунула ему в руки ключи на брелке. — Быстрее уходите, пока тихо. Петруша, покажи им дорогу!

Пленники мешкали.

— Да идите же вы, ради Бога, — сцепила руки женщина, в голосе прозвучала тревога.

— Кого нам надо благодарить? — вырвалось у Николая.

— Благодарите Бога, — ответила женщина и добавила: — Положитесь на Петра, он вам скажет, что надо делать.

Она хотела ещё что-то сказать, но не произнесла ни слова. Петруха потянул за рукав Афанасия. Женщина стояла минуты две, глядя как беглецы скрылись в темноте, прислушиваясь, но кроме шума дождя, колотящего по листве, ничего не было слышно. Она потуже запахнула на груди накидку, обогнула дом и вошла в боковой вход.

 

Глава шестая

Ольга

Когда беглецы обогнули особняк, дождь усилился. Косые струи вбивались в землю с неистощимой силой, барабанили по листве и ветвям деревьев. Все четверо промокли до нитки. В особняке свет был только в центре первого этажа, в холле, и в торце здания на втором этаже. Остальная громада дома была в полнейшем темноте, но только изнутри. Снаружи по периметру горели лампионы. Мощный луч прожектора, стоявшего на ажурной мачте сбоку дома освещал въездные ворота и ограду, выходившую на пристань. Дальше за деревьями высвечивался край пристани и две или три посудины, белевшие при всполохе молний.

— Долго нам ещё топать? — спросил Афанасий Петруху, когда они остановились под раскидистой корявой сосной на значительном расстоянии от особняка. Ему, как и остальным участникам побега, хотелось скорее вырваться за пределы этой зловещей территории.

— Мы пришли, — ответил Петруха. — Здесь самое удобное место. Я сам несколько раз перелезал здесь через забор, когда надо было удрать, чтобы охрана не знала.

— В самоволку ходил? — улыбнулся Афанасий. Этот малый несмотря на пришибленный вид ему нравился.

— Да, здесь взаперти приходится сидеть. Раньше народу мало было, только охрана. Это сейчас понаехало. Захочется в лесу побродить, я сюда, через забор — и был таков. Охрана и не знает про это место. Переберётесь через ограду и налево. Увидите большой белый катер с красной полосой по борту, с надстройкой на палубе, он рядом с моторками, отвяжете его, а ключом откроете каюту и моторный отсек.

— Ты давно в этом заведении работаешь? — не удержался от вопроса Сергей.

— Почти год. Когда были рабочие, здесь была другая стряпуха — готовила им еду, а я помогал ей. Света не было, варили на дровах. Потом хозяин дизель поставил, а сейчас электричество провёл…

Петруха подвёл их вплотную к стене. Прямо над ними сверкнула молния. В её зелёном свете лицо газонокосильщика показалось беглецам сначала сине-лиловым, потом мертвенно-бледным.

— Ждите, я в момент, — сказал он, пригнулся от сильного раската грома, потрясшего окрестность до основания, и исчез в темноте.

Через полминуты вернулся с деревянной лестницей и приставил её к стене, скомандовав:

— Полезайте!

На секунду Афанасию показалось, что это сказал не Петруха, а взводный в его училище — так повелительно прозвучал голос парня.

— Ты с нами? — обернулся Николай, ставя ногу на перекладину лестницы.

— Я останусь.

— Не боишься, что завтра будет жарко? — спросил Сергей.

— А чего с дурака взять, — ответил мрачно Петруха. — Притворюсь, что ничего не знаю. Нас же никто не видел.

— Спасибо тебе, — сказал Николай.

— За что?

— За то, что помог нам отсюда выбраться.

— Да я что. Я выполнял приказание.

— А что за человек, который нам написал записку? Это та женщина, которая нам дала ключи от катера? — спросил Николай.

— Мне не велено вам ничего говорить.

— Что ж тут за тайна?

— Не знаю. Не велено и всё.

— Кто писал записку — мужчина или женщина? — допытывался Николай.

Петруха усмехнулся:

— Да не всё ли равно — мужчина или женщина?

— Это очень многое бы прояснило, — ответил Николай. У него возникли кое-какие предположения, когда он увидел человека в накидке, нижнюю часть лица и волосы, выбившиеся из-под капюшона. Хоть и был скуден свет лампиона, вид фигуры навёл его на размышления. А когда лицо на миг осветила вспышка молнии, он вздрогнул — ему показалось, что он узнал Ольгу, та самую женщину, которая подсунула им жучок, из-за которого они и попали в лапы хозяина особняка. Поэтому он и допытывал Петруху, как самый настоящий следователь. — Так скажи, — продолжал он, — кто это был человек в капюшоне?

— Женщина, — ответил Петруха. — Что теперь скрывать.

— Это она нам написала записку, которую ты передал?

— Она.

— А кто она?

— Как сказать. Хозяйка этого дома.

— Хозяйка! — оторопел Николай. — Вот это да!

— А кто же нас держал в заточении здесь?

— Не знаю. Здесь много командиров.

— Хозяйку Ольгой зовут?

— А вы откуда знаете? Ольгой.

Предположения Николая оправдывались. Вчера, когда он из окна увидел территорию особняка, невдалеке от здания он приметил женщину, очень похожую на Ольгу. Сначала он подумал, что ошибся, но внимательнее приглядевшись, понял, что глаза не обманули его. Женщина была несколько секунд в его поле зрения, но он успел разглядеть её. Он не мог ошибиться. Сердце тревожно забилось, и не от того, что он узнал в ней виновницу их пленения, а от какого-то давно забытого радостного чувства, которое охватило его существо. Он старался как можно пытливее всмотреться в её фигуру, но она скрылась за стеной особняка. «Неужели это наваждение? — подумал он. — Да не может быть. Это была она». Товарищам он не сказал, что видел Ольгу. И не из-за того, что думал об обмане зрения, а потому, что не хотел, чтобы они отнеслись к её появлению здесь предосудительно.

— Не та ли это Ольга, которая нам жучок подсунула? — спросил Николая Афанасий.

— Возможно, что та, — уклончиво ответил Николай.

— А откуда ты узнал, что это она. Ведь ни черта в такой темноте не видать?

— При свете молнии. Да и голос показался слишком знакомым. — Николай пока не стал говорить, что узнал её два дня назад, когда смотрел в зарешеченное окошко.

— Ну и зрение у тебя… Значит, эта та самая Ольга. Решила исправить свой промах. А фамилия хозяина этого дома значит Заг, если я не ошибаюсь? — спросил Афанасий у Петрухи.

— Пол Заг.

— Он ведь не русский?

— Откуда я знаю. Говорят, что не наш. Разговорились! Вам пора сматываться, время идёт, — поторопил беглецов Петруха. — Он дрожал, то ли от холода, то ли от страха.

— Одну секунду. — Афанасий хотел узнать о хозяине как можно больше. — Ты знаешь, кто он, кроме того, что он не русский,

— Богатый человек. У него заводы и фабрики, говорят. И здесь всё прибрал. Лес заготавливает. Леспромхоз с потрохами купил, да говорят, не один. Сюда редко приезжает. Командует здесь в его отсутствие Стысь.

— Стысь? Это который в кепке?

Петруха кисло улыбнулся:

— Стыся вы, видно, не видали. Он правая рука хозяина. Такой толстый, всегда потный. От него одеколоном за версту разит.

— А кто же в кепке, сухопарый блатняк?

— В кепке Зашитый, главный подручный Стыся.

— По повадкам он уголовник. Это правда? — спросил Афанасий.

— Его подельники говорят, что мотал срок. И не один… Да вы идите. Времени мало. Вдруг спохватятся. Волдырь он такой… Да и мне вернуться надо.

Стоя под дождем и беглецы, и Петруха, являли собой жалкое зрелище: с волос по лицу за воротник струился дождь, одежда промокла, в ботинках хлюпала вода. Дождь был холодный, они продрогли и инстинктивно съёживались.

Николай на прощанье похлопал Петруху по плечу. «А не такой он и полоумный, как окрестили его охранники, — подумал он с благодарностью. — Парень как парень. Хорошо, что на свете не перевелись порядочные люди». Думал он о Петрухе, а перед глазами стоял образ Ольги.

Они друг за другом благополучно перебрались через ограду и слышали, как Петруха убирал лестницу, волоча её по мокрой земле. Этот дальний угол усадьбы в порослях молодых низкорослых сосен, таких же, какие Николай видел на уступе гряды, освещался молниями, и в их свете можно было увидеть беглецов. Прижимаясь к стене, они крадучись стали пробираться к пристани, которая была метрах в трехстах отсюда, делая короткие остановки, когда местность озарялась молнией.

У Николая из головы не выходила Ольга. Он ею восхищался, только к этому чувству примешивался горький осадок, что она, жена этого негодяя Зага, хозяина дворца. Он порывался поговорить о ней с друзьями, но не решался, да и времени не было. Такие или подобные чувства переполняли и Сергея. Он не выдержал первым. Когда они остановились передохнуть, он сказал:

— А бесстрашная эта Ольга. Я думал, что она одного с ними поля ягода. А оказалось наоборот.

— Я тоже так думал, — сказал Николай.

— Чего вы её оправдываете, — строго посмотрев на собеседников, произнёс Афанасий. — Она искупает свою вину. Вы что забыли, что она нам подсуропила.

— Но другая на её месте могла бы и не исправлять содеянного, — вступился за Ольгу Николай.

— Могла бы, конечно, — ответил Афанасий.

— Но она сделала, — поддержал друга Сергей.

— Такую женщину я бы расцеловал, — произнёс Николай.

— Ну и что тебе мешало? — рассмеялся Сергей, к которому вернулось его былое веселье.

— Муж этой дамочки помешал, — ответил Афанасий, — Пол Заг, по вине которого мы сидели в подвале. Эта женщина завела нас в капкан, а теперь расцеловать её?…

— Ты слишком строг, — вскинул на него глаза Николай. — Может, её обманули, ввели в заблуждение… А потом ты уже спасибо ей сказал, там у особняка.

— Я не ей говорил, а…

Утих очередной раскат грома, и разговор прервался. Беглецы крадучись, теснее прижимаясь к стене, двинулись к пирсу. Перед последним рывком остановились, чтобы перевести дыхание.

— Вон тот, кажется, катер, — сказал Афанасий, указывая рукой на довольно большую посудину, широкую и остойчивую с красной полосой по левому борту и палубной надстройкой. По сравнению с двумя маленькими катерками, пришвартованными рядом, она казалась гигантом. — Действия наши будут такими, — продолжал Афанасий, взяв на себя роль главнокомандующего…

Он не успел договорить. Противно и жутко взвыла электрическая сирена, наполнив чёрное пространство протяжным воем. Видимо, Волдырь обнаружил побег и сыграл тревогу.

Через несколько секунд вспыхнули два мощных прожектора, установленные на вышках по углам фасадной части ограды. Их лучи, словно лезвия двух ножей, полосовали прибрежную полосу.

 

Глава седьмая

Джек

Ольга прошла коридор и уже вышла в холл, откуда можно было подняться к себе, как из-за портьеры появился Джек.

— Поздно гуляешь, — мрачно сказал он, покручивая на пальце ключи с брелоком в виде какого-то хищного животного.

Ольга пережила волнующие минуты прощания с беглецами, когда её душа уходила в пятки от страха, и теперь, увидев телохранителя и управляющего Пола и услышав его слова, резанувшие по сердцу, нервное напряжение выплеснулось наружу.

— Тебя это беспокоит? — спросила она, строго посмотрев на него, и хотела пройти мимо.

Но Джек загородил проход.

— Чего тебе надо? — сказала она гневно, вспомнив, что он слуга Пола, а не господин здесь. — Ты что, подсматривать за мной приставлен? Освободи дорогу?!

— Хозяин велел охранять тебя, чтобы ничего не случилось, — миролюбиво ответил Джек, не шелохнувшись. Глаза его вкрадчиво смотрели на Ольгу.

— Так ты приставлен следить за мной?! — с вызовом спросила она. — Что-то об этом мне Пол не говорил.

— Он и не должен был тебе об этом говорить.

— Я разберусь! — воскликнула она. — А теперь освободи проход!

Ольга была не робкого десятка, и красота её довольно успешно сочеталась с умом и смелостью. Воспитанная в семье мелкого служащего, она была не затюканной и боящейся всего девушкой, а предприимчивой гражданкой, привыкшей всегда самой стоять за себя, не лезущей в карман за словом, могущей ответить обидчику.

Она отстранила Джека рукой и прошла вверх, шурша промокшим плащом.

Придя к себе в комнату, сняла мокрый, ставший тяжелым, плащ и повесила на спинку стула, чтобы просох. Волнение, вызванное событиями дня и вечера, прошло, но она чувствовала себя настолько разбитой, что захотелось выпить лёгкого вина, чтобы взбодриться и унять дрожь, которую она ощущала в кончиках пальцев. Но спускаться вниз к бару или на кухню не стала — там наверняка бы встретилась с Джеком, а ей этого не хотелось: она сегодня в холле в его серых глазах прочитала нечто такое, что заставило её ужаснуться. Это было затаённое похотливое желание, животная страсть, скрытая под маской учтивости и доброжелательства. Вначале он ей сказал грубо. Но это была напускная грубость. Его глаза сказали больше, чем слова.

В глубине души Ольга боялась Джека, хотя не признавалась в этом. А может, это была не боязнь, а какое-то неприятие высокого молчаливого бородатого мужчины, всегда подчеркнуто скромно, но чисто одетого, застёгнутого на все пуговицы, и в прямом и в переносном смысле. Он был как бы из другого мира, который был и неведом, и непонятен Ольге.

Впервые она увидела его в гостинице, где жил Заг. Пол тогда пригласил к себе Ольгу на вечер. Она согласилась — это были первые дни их знакомства, — но сказала, чтобы обязательно присутствовал и Алекс. Пол не стал возражать.

Номер он снимал в Лагуна-парк отеле — люкс из нескольких комнат. Ольга с любопытством разглядывала обстановку и убранство гостиничного шикарного номера. Всё было ей в диковинку тогда, прежде она видела вполне заурядные гостиницы, которые ей нравились, но эта поразила её до основания, даже не поразила, а ошеломила. Это после она привыкнет ко всякого рода изяществам, дорогим вещам, а тогда глаза разбегались от восхищения.

Когда ей наскучило разглядывать интерьер, Пол усадил её на диван, обитый велюровой тканью, придвинул столик с коробкой конфет, сам устроился рядом, а Стысь развалился в кресле напротив, дымя сигаретой.

Заг хлопнул в ладоши. Дверь, ведущая в смежную комнату, бесшумно раскрылась и в проёме появилась высокая фигура человека в черкеске с газырями и в ичигах — лёгкой обуви с высокими голенищами без подошвы и каблуков. Тонкую талию перетягивал узкий ремешок. Череп был гладко выбрит до синевы, лицо опушала чёрная коротко подстриженная борода. В руках был мельхиоровый или серебряный изящной работы поднос, на котором стояла бутылка шампанского и три фужера на высоких тонких ножках. Поставив его на стол, человек приложил правую руку к груди, сделал чуть заметный поклон и серые глаза под чёрными бровями задержались на Ольге. Она зарделась от этого проникновенного взгляда, рука непроизвольно одёрнула короткую юбку. Пол сидел весь во власти впечатления, которое произвёл вошедший на Ольгу. Как она поняла — появление этого экзотического человека и было его главным козырем в этой встрече.

Когда слуга, как она поняла, вышел, она сказала с улыбкой, переводя взгляд с Пола на Стыся:

— Сущий демон. Где вы нашли это ископаемое?

— Так уж и ископаемое, — удовлетворённый, что его экземпляр с подносом ошарашил Ольгу, произнёс Пол. — Живой человек.

— Где вы его нашли? — повторила свой вопрос Ольга.

— Конечно, не в этой стране, — с улыбкой ответил Пол.

Он был очень рад, что сумел завлечь Ольгу в гостиницу. Пусть они не останутся наедине. Важен первый шаг. До этого она позволяла провожать себя только до своего подъезда. Она даже не познакомила его со своими родителями, отложив это дело напоследок, хотя Пол настаивал, показывая этим, что у него самые серьёзные намерения.

— Так, где вы его обрели? — опять повторила свой вопрос Ольга.

— А он тебя заинтересовал, — многозначительно ухмыльнулся Пол.

— Ну а как не может заинтересовать экзотика, — ответила Ольга, лукаво взглянув на своего покровителя.

Пол не стал больше томить Ольгу и ответил на вопрос:

— Это потомок древнего кавказского рода, предок его — один из сподвижников известного имама Шамиля, воевавшего с Россией в прошлом веке. Сам Шамиль был пленён, доживал свой век в калужской губернии, стал лоялен царю… Но не все были куплены царём, как имам. Многие нашли прибежище в сопредельных странах, например, в Турции, оттуда разбрелись во многие концы света. Дед нашего Джабраила и отец служили в охране руководителей арабских государей, разных шейхов и султанов. Джабраил тоже служит в охране, но не марокканских или кувейтских правителей, а у меня, и очень доволен этим, — самодовольно закончил Пол.

— Спасибо за столь подробную справку, — поблагодарила Зага Ольга.

Пол не заметил тончайшей иронии, с какой были произнесены эти слова. А вызвана она была его заключительными словами, в которых явно сквозило самодовольство богатого человека.

После Ольга неоднократно встречала Джабраила в доме Зага и каждый раз ей становилось не по себе от его недвусмысленного взгляда, хотя ничем иным он не выдавал своего отношения к ней: был подчёркнуто сдержан и немногословен. Ей казалось, что она не боялась, а стеснялась его, словно своим взглядом он раздевал её.

Ольга обрадовалась предложению Пола провести недели две-три вдали от московской суеты, как он выразился, на своей загородной вилле под названием «Камни» на берегу большого озера — его новом приобретении. Хотя это были не субтропики и даже не юг, а север, но Заг и Стысь так расхваливали «Камни», северную природу, чистый воздух, леса, валуны, реки и озёра, что она согласилась погостить, тем более в компании Стыся, с которым она себя чувствовала легко и свободно. Импонировало ей и то, что Пол обещал, что на вилле будет его дед Стефан, с которым Ольга познакомилась совсем недавно, но прониклась к старику особым уважением. Стефан очень хорошо говорил по-русски, его речь прямо-таки завораживала Ольгу, а голубые грустные глаза притягивали к себе.

Она совсем забыла про Джабраила, или Джека, как переиначили его имя на свой лад Пол и Алекс, полагая, что раз он охранник Пола, точнее, его телохранитель, то останется непременно с ним. Каково же было её удивление, когда она встретила Джабраила в «Камнях». И радость её потухла. Но ненадолго. «Он всего-навсего слуга, — размышляла она, входя в новую для себя роль невесты Пола. — И чего это я его должна бояться…»

Она заперла дверь, так и не решившись сходить за вином, но ключ из замочной скважины не стала вынимать. Джек, видно, на всём протяжении времени, что она находилась в «Камнях», следил за каждым её шагом. Интересно, что он может знать о её связях с пленниками? Записку она писала одна, когда отдавала Петрухе, приняла все меры предосторожности, чтобы никто из посторонних этого не заметил. Единственный прямой контакт с пленниками был на улице под дождём, когда она им отдавала ключи от катера. Но, видно, Джек ничего не заметил, иначе бы наверняка сказал Стысю про беглецов и тот давно сыграл бы тревогу. Пока всё спокойно и пленники, наверное, уже покинули территорию виллы.

Погасив верхний свет, оставив только ночник, Ольга, не раздеваясь, прилегла на кровать, не разбирая её. Она совсем успокоилась, но чувствовала себя такой уставшей, что захотелось поскорее заснуть. Но заснуть не удавалось.

Прошло минуть десять или чуть больше. Она размышляла, что беглецы, возможно, уже на катере и просила Бога, чтобы он помог им благополучно скрыться. Что будет завтра, или раньше, когда побег обнаружится, она не думала. Если даже подозрения падут на неё, ей удастся найти способ убедить Пола, что она поступила правильно, помогая пленникам покинуть их тюрьму.

Нажав на выключатель ночника, она решила больше ни о чём не думать, а отдохнуть от суматошного вечера.

Её начало клонить ко сну, когда показалось, что ключ, который она оставила в двери, повернулся в скважине.

«Нервы», — подумала она. — Она так испереживалась сегодня, что стало разное мерещиться.

Но слух не обманул её. Неожиданно она услышала, как выпавший ключ стукнулся об пол, в том месте, где ковер не доходил до двери. Ольга в мгновение ока вскочила с кровати и зажгла ночник. У двери с внутренней стороны стоял Джек, скрестив на груди руки, похожий на дэва — злого духа из восточной сказки.

Оторопь, которая вначале овладела Ольгой, сменилась негодованием.

— Тебе что здесь надо? — спросила она, теряясь в догадках, каким образом Джек так легко проник в комнату.

Джек молчал, вперив свой неподвижный взгляд в Ольгу.

— Как ты смеешь врываться ко мне?!. — Ольга была в гневе. Лёгкий румянец заиграл на щеках.

Джек сделал несколько шагов ей навстречу. Когда он оказался от неё на расстоянии вытянутой руки, она хотела оттолкнуть его, но он неожиданно упал на колени, да так стремительно, можно сказать, рухнул, что Ольга была ошарашена этим.

— Выслушай меня, — пересохшими от волнения губами прошептал Джек.

— Ты не мог найти лучшего места для объяснений? — сурово взглянула на него Ольга, уже догадавшись, что привело Загова телохранителя в её комнату.

— Больше не будет ни места, ни времени, — ответил Джек. — Его глаза горели неистовым огнём, голос осел.

— Что тебе надо? — Ольга испугалась его хриплого голоса, его глаз, прожигающих её всепожирающим огнём, и отступила на шаг назад, не зная, что предпринять.

Он на коленях двинулся за ней.

— Я пришёл сказать, что я тебя лублю, — прерывисто сказал он, пытаясь поймать её руку. — Лублю с тех пор, когда увидел в первый раз в гостинице.

— Ты что, Джек, сдурел? — она назвала его именем, которым звал Пол, и попыталась рассмеяться. Но смех получился неестественным.

Однако слова, если не презрения, то недоброжелательства, перевернули всё в сознании Джабраила. Он сжал от обиды губы. А Ольга продолжала:

— Ты много выпил. Иди, проспись, а завтра утром поговорим. — Сказала она это со всей мягкостью, на которую была способна.

— Я не пил. — Джабраил поднял на неё глаза. — О, моя пери! Это лубовь пьянит меня…

— Очнись, Джек! Встань и убирайся. — Она подумала, что резкий тон охладит его.

— Я потомок древнего княжеского рода стою на коленях. Я сгораю от лубви…

— Я сказала тебе — убирайся, иначе вызову людей.

— Что люди. Они давно крепко спят. Я — ночной властелин этого дома. Я — дэв. Ты не знаешь, когда ты приехала, я как пёс все ночи проводил у твоих дверей…

— Ты что совсем очумел! — Ольга не могла найти подходящих слов, чтобы вразумить Джабраила. — Что ты несёшь! Что скажет Пол!

— Скажи ты, а что скажет Пол — мне наплевать. Ты моя пери… Не хочешь по лубви, возьму силой.

Она увидела его сумасшедшие глаза и поняла, что он может сдержать свое слово.

Ольга схватила стоявший на столике бронзовый канделябр для трех свечей и замахнулась:

— Не подходи. — Глаза её метали пламя: — Я размозжу твою бритую голову. Уходи, Джек, прошу по добру по здорову, а то худо будет!

— Как мне худо без тебя, без возможности прикоснуться к тебе, а хуже не будет. Какие глаза! Какие губы! Ты пылаешь от гнева и ещё больше распаляешь меня.

— Я всё расскажу Полу.

— А если я расскажу, как ты с пленными в кустах разговаривала. Доложу, что ты их выпустила.

«Подглядел, чёрт бритый, — в сердцах подумала Ольга. — Значит, он всё знает. Вот почему и пристаёт. Думает, что испугаюсь».

Джек видел, что Ольга изменилась в лице и понял, что дело сдвинулось с мёртвой точки, и продолжал:

— Не поздоровится тебе.

— И тебе тоже. Видел, а не предупредил. Они теперь далеко. Как ты это преподнесёшь своему хозяину.

— Их всё равно поймают…

— Так ты уйдёшь?

— Нет, моя пери. Джек будет здесь ночевать.

Ольга стиснула зубы:

— Негодяй!

— Негодяй твой Пол. У него в Берне жена и два сына. Ты не знала об этом. Он тебе не говорил? Или тебе всё равно? Может, ты шлюха базарная?

Его слова по поводу того, что Пол обременён семьей, а она этого не знала, произвели сильное впечатление. На это и рассчитывал Джабраил. Она несколько раз, когда её отношения с Полом стали серьёзны, спрашивала Зага — свободен ли он, и неизменно Пол всегда отвечал, что его ничего не связывает.

— Врёшь, Джек! Наговариваешь на хозяина, а тот считает тебя верным рабом.

— А ты спроси у него. Он не разведен с Каролиной. Она живёт с сыновьями в своем доме в Берне, когда не лечится. Она американка. Спроси у Пола.

Ольга непроизвольно разжала пальцы, и канделябр упал на пол, тупо прогремев. Джек в мгновение ока подскочил к Ольге.

— Луби меня! — он припал к её ногам. — Вернее раба не будет у тебя, чем я. У тебя будет много денег…Бежим отсюда. Прямо сейчас, сию минуту.

Он приподнялся. Горячие руки ошаривали её тело. Губы тянулись к губам.

Ольга отбивалась, что было сил, увертываясь из цепких объятий Джабраила. Но силы были не равны. Она не могла долго ему противостоять. Он бросил её на кровать и пытался снять платье. В пылу борьбы оба сползли с кровати вместе с периной. Джабраил сорвал платье с её плеч. Затрещала рвущаяся материя. Ольга, задыхаясь от борьбы, нашупала на полу канделябр и что было силы ударила по голому черепу Джабраила. Он успел отклонить голову в сторону и удар получился не таким сильным. Но его было достаточно, чтобы на несколько мгновений ошеломить его. Джабраил отпустил Ольгу, инстинктивно приложив руку к ушибленному месту. Ольга вскочила на ноги и отпрянула в угол, готовая и дальше защищать себя. Джабраил тоже поднялся, поднёс руку к глазам, увидел кровь, усмехнулся.

— А ещё князь, — негодующе выговорила Ольга. — Ведёшь себя как дешёвый грузчик. — Она с презрением посмотрела на него.

В этот момент проревела сирена. Зажглися два прожектора, на улице послышались крики. Джабраил бесшумно прошёл к двери, прислушался.

Обернувшись к Ольге, сказал:

— Скажешь Полу, утоплю в озере. — И вышел.

Ольга подняла опрокинутый стул, села на него, поправила разорванное платье. Руки её дрожали.

 

Глава восьмая

Тревога

Оставаясь в тени ограды, беглецы были незаметны для наблюдателей из особняка. Но чтобы добраться до катера, им надо было пробежать метров пятьдесят по освещённой прожектором полосе. Наверняка на голом пространстве их могли заметить.

— Как только луч прожектора уйдёт в сторону ворот, — распорядился Афанасий, — не медля бегом к катеру. Если они нас и засекут, будет поздно — мы будем на борту. Понятно?

— Понятно, — вполголоса ответили Сергей с Николаем.

— Кто-нибудь из вас служил на флоте? — спросил Афанасий спутников.

— Я служил, — ответил Воронин. — А что?

— Сумеешь с катером справиться?

— Приходилось такими управлять.

— Ну, этот особенный, импортный, — рассмеялся Афанасий.

— Постараюсь не оплошать.

— Приготовились! — Афанасий поднял руку.

Луч медленно полз по земле по направлению к воротам, высвечивая каждый камешек. Он скользнул по деревянному настилу пристани, осветил катер, моторные лодки, чёрную воду в сетке дождя и двинулся дальше, чтобы через мгновенье повторить свой путь в обратном направлении.

— Вперёд! — Афанасий опустил руку и бросился к катеру.

Они под прямым углом пересекли дорогу, идущую вдоль пристани. Первым по хрусткому галечнику бежал Афанасий, за ним Николай с Сергеем. Они добрались до пирса. Шаги гулко отдавались на тесовом настиле, когда ослепительно яркий луч прожектора настиг их. Беглецов заметили. Луч прожектора замер, и свет, казалось, пронзил их. В эту минуту Николаю подумалось, что они оказались в роли жуков, собранных энтомологом и высыпанных на чистый лист бумаги для обозрения. Коротко взвыла сирена, а потом зашлась в безудержном вопле. Когда рёв утих, они услышали шум затарахтевшего мотора, раздался звук натянувшегося стального троса, и ворота усадьбы стали медленно открываться. Не успели створки раздвинуться на всю ширину, как из ворот на бешеной скорости выехал джип и понесся к пристани.

— Николай, отвязывай катер! — на ходу крикнул Афанасий Воронину.

Катер был принайтован к двум кнехтам по носу и корме толстыми канатами. Воронин быстро снял переплетённые восьмеркой швартовы.

— Освободил конец? — крикнул Афанасий. — Прыгай за мной!

Катер тёрся о пирс кранцами, навешенными на борт, и перемахнуть на верхнюю палубу не составляло особого труда. Сергей последовал примеру Афанасия и очутился вслед за ним на катере. Николай освободил канат и тоже прыгнул на палубу. Сергей и Афанасий нырнули в люк, в моторный отсек.

Джип приближался. Николай поискал глазами, увидел небольшую лодку, накрытую брезентом, откинул его край и вытащил весло. Уперев его в бетонную плиту, пытался оттолкнуться, потому что катер стоял как приклеенный, не собираясь отходить от стенки. Усилия одного человека были слабы для такой махины, но катер немного сдвинулся и сантиметр за сантиметром стал отходить от берега. Джип на полном ходу резко затормозил напротив судна. Открылись дверцы, и на землю спрыгнули пять или шесть человек. В небо ушла длинная автоматная очередь.

— Эй, на палубе! — прозвучал грозный голос. — Выходи по одному, а то рога обломаю!

Это был голос Зашитого. Николай бандита сразу не узнал, одетого в прорезиненный длинный плащ с капюшоном. Чуть позже, когда капюшон был откинут и под дождем заблестела кожаная кепка, Воронин убедился, что это главарь уголовников.

Беглецы не воспользовались приглашением Зашитого. Ответом ему был рёв двигателя — Афанасий с Сергеем запустили мотор. Винт вспенил воду, и катер стал отходить. Двое или трое из джипа, видя такое положение, с разбега прыгнули на палубу. Но катер метра на полтора отвалил от стенки. Один прыгун бултыхнулся в воду, второй с автоматом в руке, зацепился за фальшборт и старался выбраться на палубу, цепляясь за верхний брус. Николай подбежал, вырвал автомат и оттолкнул бандита от борта. Тот не удержался и свалился в воду. Но третий достиг катера. Николай не заметил, каким образом тот перебрался на палубу. Появился он внезапно из темноты и кулаком ударил Воронина в лицо. Удар был резким. Метился он в челюсть, а попал в нос. Николай потерял равновесие и упал на палубу, не выпуская из рук автомата. Нападавший пытался вырвать оружие, но Николай крепко держал ремень, пытаясь ногой достать противника. Из моторного отсека выбежал Афанасий. Увидев борьбу Воронина с охранником, он схватил противника за плечо, оторвал от лежавшего Николая и сильно ударил в подбородок. Тот неуклюже упал. Афанасий схватил его и, как куль, перебросил через борт.

С берега открыли беспорядочную стрельбу. Приехала вторая автомашина. Какой-то человек, подобный чёрной глыбе в блестящем плаще, что-то кричал людям, размахивая руками, указывая на моторки. Но вдруг свет ближнего прожектора погас, и на пристани наступила кромешная темнота. Мотор катера работал на полные обороты, и берег удалялся стремительно — на нём был виден лишь освещённый особняк да фонари у въездных ворот. Кто-то из охранников стрелял трассирующими пулями. Красноватые нити прошивали небо и терялись вверху в пучине косматых туч.

— Вверх стреляют, — сказал Афанасий, помогая Николаю подняться. — Видно, бояться продырявить хозяйский катер.

— За него выплачивать придётся, — усмехнулся Николай и добавил: — Кажется, ушли.

— От них ушли, — сказал Афанасий, глядя, как волны накатываются на палубу. — Гроза не кончается. Озеро разбушевалось. Ни зги не видать. Можем в берег врезаться.

— Надо сказать Серёге, чтобы сбавил обороты.

Они пошли к Сергею в надстройку, с трудом передвигаясь по скользкой палубе, которая ежесекундно уходила из-под ног, настолько сильна была бортовая качка. Сергей стоял у штурвала, глядя в залитое дождём стекло.

— Умерь ход, — сказал ему Николай. — А то, не дай Бог, на камни налетим. Тише едешь, дальше будешь.

— А дальше будешь, больше командировочных получишь, — усмехнулся Сергей, выполняя указание Воронина.

Дождь прекратился, но ветер не ослабевал. Крутые волны наваливались на судёнышко, стараясь опрокинуть его, завалить на борт. Молнии освещали небо далеко на западе. Берег, где стоял особняк, являл собой тонкую светлую полоску.

— Кажись, выбрались, — облегчённо вздохнул Сергей.

— Держи круче к ветру, — сказал Николай, — а то можем перевернуться.

— А отчего у них прожектора погасли, не знаете? — спросил Сергей, выворачивая штурвал, как подсказал Николай.

— Коротнуло что-то, — пояснил Афанасий. — Предохранители полетели.

— Откуда знаешь? — недоверчиво спросил Сергей.

— Не веришь, а спрашиваешь, — улыбнулся Афанасий.

На душе у него было спокойнее, чем несколько часов назад. Разъярённое озеро таило намного меньше опасностей, чем люди в особняке.

— Вспышка была и треск, — объяснил он. Мне это знакомо. В Афганистане приходилось выводить из строя подстанции.

Теперь пора была подумать о своей безопасности. В темноте, не зная акватории озера, в два счета можно было пропороть брюхо подводными камнями, врезаться в берег или сесть на мель. Дальше десяти метров ничего нельзя было разобрать. К счастью, Николай обнаружил на баке прожектор на вращающемся шарнире и включил его. Луч света пробил мелкую сетку измороси и уткнулся в темноту, как в стену. Качка была сильной. Волны одна за другой накатывались на палубу, и чтобы не смыло за борт, Николай привязал себя к прожектору линем.

— Малый вперёд, — кричал Николай и показывал Сергею руками, чтобы тот сбавил обороты двигателя.

За ними никто не гнался, и не было нужды рисковать, развивая полный ход. Видно, охранники боялись в темноте преследовать катер на моторных лодках на такой неспокойной воде. Прожектор в особняке поправили, и он снова загорелся, но перестал шарить по сторонам. Его луч замер, освещая участок пристани.

— Впереди что-то чёрное, — крикнул Николай и вскинул руку вверх — его всё равно бы никто не услышал. — Серёга, полный назад!

Но было поздно. Катер заскрежетал днищем и остановился как вкопанный. Нос погрузился в воду, а корма задралась. Шумно расплескивая воду, крутился винт. Если бы Воронин не был привязан, он бы очутился за бортом.

— Сели, — пробормотал Сергей и остановил двигатель.

С бака вернулся Николай.

— Хорошо, что отделались лёгким испугом, — резюмировал он. — На палубе лодка есть. На ней доберёмся до берега.

Они стали готовить небольшую лодку к спуску на воду. В брезентовом чехле обнаружили компактный двигатель, но ставить его не стали, решив воспользоваться вёслами. Перед тем, как спуститься в неё, Афанасий сходил в каюту и вернулся с компасом, ракетницей и десятком фальшфейеров в зелёной брезентовой сумке. Через плечо был переброшен туго набитый чёрный кожаный кофр.

— Чего это ты отхватил? — спросил Сергей, кивая на кофр.

— Пришлось позаимствовать кое-что, — улыбнулся Афанасий. — Я не украл, а забрал военные трофеи, которые нам принадлежат по праву, раз мы вступили в войну с обитателями особняка и хозяином катера, — бинокль, нож, фонарик, часы, аптечку, зажигалку, и взял кое-что из холодильника: бутылку виски, несколько банок пива и какие-то импортные консервы, вроде бы рыбные, судя по этикетке.

— Это нам не помешает, — одобрительно отозвался Сергей, принимая сумку с фальшфейерами и кладя в лодку. — Давай и кофр? Сигарет там не видал?

— Я взял в столике пару пачек… Ты ж нам все уши прожжужал — как тебе плохо без курева…

— Вот спасибо, что не забыл, — обрадованно поблагодарил Сергей «афганца».

— Куда плывём? — спросил Афанасий, отталкиваясь веслом от борта катера.

Всё плохое, думалось ему, осталось позади и будущее теперь не казалось столь мрачным, хотя штормовое озеро хранило много опасностей. Главное, они на свободе, вырвались из рук подонков.

— Так куда плывём? — повторил он вопрос, обращаясь к Воронину. — Ты должен знать, тебя ведь топили здесь.

— Подальше от этого логова, — отозвался Николай. — Нам надо добраться до берега, а там решим, как поступить дальше.

Они на ощупь двинулись к черневшей впереди громаде. Снова начался дождь, совсем закрывший видимость, поднялись волны, захлёстывавшие лодку. Иногда Сергей, опуская весло в воду, говорил:

— Глубина метра два… Мельчает, полтора метра.

— Значит, мы приближаемся к берегу. Николай вглядывался в смутные очертания то ли берега, то ли тучи, черневшей впереди.

— Этак мы долго не напутешествуем, — сказал Афанасий, когда лодку в очередной раз захлестнуло волной. — И черпать нечем.

— Черпай парусиновым мешком из-под фальшфейеров, — предложил Николай, — а то потонем.

Лодка медленно двигалась вперёд, повинуясь толчкам вёсел о дно. Скоро она уткнулась в камни, но обошла их и снова двинулась вперед.

— Я узнаю эти места, — воскликнул Николай. — Недалеко отсюда я этюды писал. — Давай, Серёга, помедленнее вперёд. Сейчас мы уткнёмся в гряду.

Так оно и оказалось. Полузатопленная лодка ткнулась в твердь, а тёмная громада заняла полнеба, чернея вверху. Афанасий зажёг фальшфейер. Огонь озарил окрестности, отражаясь в воде.

— Точно это место, — пробормотал Николай, всё еще не веря своим глазам, что они пристали к берегу. — Если забраться повыше, там есть пещера, где можно спрятаться от непогоды.

— А дрова там есть? — спросил Сергей.

— Может, тебе ванну с горячей водой, — съязвил Афанасий.

— Дров там нет, — отозвался Николай. — Здесь голое место, даже травинки не растёт. Правда, есть в скалах реликтовые сосенки, но их нечем спилить или срубить.

— Да что говорить — есть дрова или нет, — сказал Афанасий. — Раз ты Сергей, решил путешествовать — забудь про удобства. — И, сделав паузу, продолжал: — Ялик надо пустить на волю волн, пусть себе плывёт, чтобы они не обнаружили наше место, где мы причалили.

— Лодка нам может пригодиться в дальнейшем, — не согласился Николай. — Нужно её затопить в укромном месте, чтобы никто, кроме нас, не смог найти.

Афанасий согласился.

— Днём они нас начнут искать, — высказал предположение Сергей. — Они это дело так не оставят.

— Отсидимся день-два, пока страсти не утихнут, а там двинемся к скиту, — сказал Николай.

— Провизии у нас дня на два в обрез, — отозвался Афанасий, похлопывая по круглым бокам кофра. — Так что не резон нам задерживаться.

— Так мы не меняем план дальнейших действий? — осведомился Сергей. — Будем продолжать поиски сундука?

— Конечно, — бодро ответил Афанасий. — У меня проявился дополнительный стимул. Надо утереть нос этим прохвостам.

Они затопили лодку недалеко от берега в маленькой бухточке. Двигатель укрыли в расщелине, набросав на него камней.

 

Глава девятая

Подозрение

Как только Джабраил вышел в коридор, Ольга заперла дверь на ключ, подумав, что это лишь условности, показная бутафория, раз можно проникнуть без особого труда в комнату, и представила омерзительную физиономию Полова телохранителя, предлагавшего ей себя и несметные деньги, рай, благоденствие и блаженство. Содрогаясь от пережитого, подошла к окну и раздвинула занавески. Свирепо, аж мурашки пробегали по телу, выла сирена, сообщая, что бегство пленников обнаружено. Встав у подоконника, она старалась понять, что происходит снаружи. Сильный дождь заливал оконные стёкла и кроме ослепительных лучей прожекторов, шарящих по периметру ограды, и криков охраны ничего не было видно и слышно. Дождь усиливался и мелкой сеткой накрывал окрестности. Глядя в окно, она даже забыла о тех ужасных минутах, когда в её комнату проник Джабраил.

Буквально через несколько секунд она увидела джип, подъехавший к особняку, видела, как несколько человек с оружием забрались в него, и машина стремительно помчалась к воротам. Потом слышала стрельбу на пристани. Потом погас прожектор, и всё затихло. Минут тридцать она не отходила от окна, ожидая, чем кончится тревога. Снова зажёгся прожектор. В открытые ворота въехал джип, открылись дверцы и вышли охранники. Рядом с ними она увидела глыбистую фигуру Стыся. Беглецов не было. Надеясь, что их не поймали, облегчённо вздохнув, она улеглась в постель и накрылась одеялом. Мелкая противная дрожь сотрясала тело, то ли от того, что она на миг опять представила липкие руки Джабраила, сдирающие с неё платье, то ли это была реакция на успешный, как она полагала, побег пленников.

Ночью её мучили кошмары. Она просыпалась в испуге с сильно бьющимся сердцем. Когда успокаивалась, понимая, что привидевшееся всего лишь сон, снова старалась заснуть, ненадолго засыпала, чтобы вновь проснуться от внутреннего толчка.

Под утро она поднялась совершенно разбитая, с тяжелой головой и осадком в душе. Первой была мысль — скрылись ли беглецы? Она подошла к окну и отдёрнула шторы. Внизу было спокойно — обитатели особняка ещё не проснулись. На широкой лужайке перед входом она заметила Петруху в рубашке нараспашку, садовыми ножницами с деревянными рукоятками подстригавшего кусты живой изгороди. Она встала сбоку окна, откуда просматривалась часть пристани, и взглянула туда. Большого прогулочного катера, привезённого Полом из Скандинавии, не было, значит, беглецам удалось уйти. Сердце её мелко задрожало от волнения: слава Богу, она исправила свою ошибку, искупила вину перед задержанными, явившись соучастницей их заточения.

Она прилегла на кровать, и взгляд упал на канделябр, стоявший на столике. Невольно вспомнились вчерашние ночные события, неожиданное появление Джабраила в комнате, его грубые приставания — она ужаснулась всему пережитому, и по телу прошёл озноб, словно её окатили студёной водой.

Обрадованная, что беглецы улизнули, она задремала.

Разбудил её сотовый телефон. Она взяла трубку, лежавшую на столике, и посмотрела на часы. Стрелки показывали 11 часов утра.

— Привет, дорогая! — раздался вкрадчивый голос Пола. — Как спалось?

— Плохо, Пол.

— А что такое? — голос Пола был явно встревожен.

— Да… Ночью весь дом всполошили… Стреляли… Ты откуда звонишь?

— Я внизу, дорогая, у себя в кабинете.

— Как! Ты здесь?!

— Здесь.

— Когда же ты приехал?

— С час назад.

— И мне не сказал заранее, что будешь.

— Видишь ли, Оля, я не приехал, а прилетел, притом всё так получилось неожиданно, что…

— Ты прилетел?

— Да, на вертолёте. Я приобрел вертолет. Он доставил меня в Сузём. Там я уладил некоторые формальности… Можешь полюбоваться винтокрылом, когда выйдешь на прогулку. Он за домом на площадке.

— А зачем тебе вертолёт?

— Задействую его на лесоразработках.

— Понятно.

— Ты одета?

— Да… — Она замялась: — Не совсем…

— Одевайся быстрее. Я жду тебя к завтраку… Я очень соскучился по тебе.

— Сейчас спускаюсь…

Ольга положила трубку. Голос Зага был ровный и спокойный, но её насторожила некая вкрадчивость, с которой он говорил. Конечно, он знает про бегство узников. Стысь не мог ему не сказать, наверняка сказал про то, что Ольга выговаривала ему, что он втянул её в это дело, но о помощи, которую она им оказала? вряд ли знает. Джабраил, если и видел её с пленниками, вряд ли скажет про это, боясь, что она расскажет Полу про его проникновение в её комнату и прочие премудрости. Джек мог только сказать, что видел её на улице незадолго до бегства узников. Но что из этого? Если только Петруха проговорится? Однако сначала его надо уличить в пособничестве. Пол может притворяться, делать вид, что всё хорошо, чтобы усыпить её бдительность, а потом вылить ушат холодной воды, или, как выражались мальчишки её двора: «дать под дых». Если они с таким рвением готовились к поимке этих трёх людей, то их побег Пол вряд ли простит. Решаясь организовать побег пленников, она полагала, что Пол поймёт, почему она спасла их. Она думала, что виной всему Стысь. Однако после вечернего разговора с Загом поняла, что не найдёт у него поддержки, ибо приказал их поймать он сам, а Стысь был только орудием в его руках, разрабатывал детали поимки. Поэтому надо быть готовой к самому худшему.

Вначале своего знакомства с Полом Ольга была ошарашена всем, что на неё свалилось. Ей, привыкшей самой обеспечивать себя, притом всегда с трудностями, и вдруг — поездки за границу на фешенебельные курорты, дорогие подарки, машина, дача, крутые рестораны, казино — вся эта стремительная праздная жизнь заворожила её, закрутила вихревой каруселью. Было с чего с ума сойти! Пол был такой предупредительный, заботливый, любую её прихоть выполнял без возражений, с изящным щегольством. «Золотой человек», — думала она о нём. Но потом как-то нечаянно услышала, как он отчитывал секретаршу за малейшую провинность: она не сумела лишний раз улыбнуться какому-то важному деловому партнёру. Как моментально, не выслушав объяснений, уволил менеджера, который не смог обеспечить ему дополнительно сотню-две долларов. Набрал охрану из уголовников. Поимка по её милости троих «рыбаков», вывела её из равновесия и состояния обречённого гипноза. У неё приоткрылись глаза, и розовый флёр, которым она окутала и Пола и себя вместе с ним, исчез. Она стала догадываться, что за ширмой всегда улыбающегося добряка Пола скрывается нечто другое, по своему внутреннему миру он не тот на самом деле, за кого себя выдаёт. Но она ещё сомневалась и очень хотела, чтобы ошибалась в своих сомнениях.

Она спустилась в столовую, располагавшуюся на первом этаже через коридор от холла. Пол сидел за длинным столом и ждал её. На нём были белая футболка и спортивные брюки, видимо, он пришёл сюда прямо с пробежки, которую делал ежедневно, вне зависимости от погоды, или после занятий в тренажёрном зале. Дожидаясь её, он разговаривал с кухаркой, играя в демократичность, чем очень гордился, что не гнушается вести беседы с простым людом. Кухарка получала за работу зелёными и ежемесячно переводила зарплату на имя дочери, живущей с сыном без мужа в столице. Готовила она отменно, была всегда опрятна и услужлива, немногословна, что особенно нравилось Полу, и он был ей очень доволен.

— Давно ждёшь? — спросила Ольга, подставляя щёку для поцелуя.

— Да нет. Только что пришёл. Я же знаю, чтоб женщине привести себя в порядок одной минуты будет мало, — шутливо заметил он.

По его ответу Ольга определила, что ему не доложили о подозрениях Джабраила, а если он и знает, то очень хорошо играет.

Он подвинул стул, и она села.

— Чем вчера занималась? — спросил он, разрезая ножом ломтик ветчины.

— Днём гуляла, определила с садовником, где разместить на следующий год клумбу. К вечеру погода испортилась. Телевизор смотрела, читала. Перед сном гуляла…

— Не скучала? — он не поднимал головы от тарелки.

— Вообще-то скучновато здесь, — ответила она уклончиво и взглянула на него, как он поймёт её ответ. — В охране одни грубые уголовники. Зачем ты нанял таких?

— Это не я. Это Алекс, — ответил Пол и искоса бросил на Ольгу беглый взгляд.

— Стысь здесь хозяин или ты? — спросила она с некоторой долей раздражения.

Пол не ответил, сделал продолжительную паузу, проглотил очередной кусок ветчины и сказал, глядя ей в глаза:

— Сбежали твои приятели…

Ольга вздрогнула, поняв, куда клонит Пол, — хотела она начать разговор, а начал он.

— Какие мои приятели сбежали? — поборов волнение, подчеркнуто небрежным тоном спросила она.

— Которых ты заманила в ловушку. — Пол усмехнулся и испытующе посмотрел на Ольгу.

— А‑а… Ты про «рыбаков». — Ольга сделала довольно длительную паузу. — Правильно сделали, что сбежали, — с вызовом сказала она, расправляя салфетку. — Я тебя после нашего разговора по телефону хотела спросить: чья это идея поймать и заключить людей в подвал. Мы что живём в средневековье? Так чья это идея — твоя или Стыся? Я позавчера допытывалась у него, но он мне не ответил, притворился, что не понимает. Скажи тогда ты.

Ольга надеялась, что Пол скажет, что это недоразумение, что он Стысю сделает выговор, но тот надменно посмотрел на неё и ответил:

— Моя. Что с того?

— Я была о тебе лучшего мнения, — упавшим голосом сказала она и почувствовала, как сердце проваливается в бездонную глубину.

Хорошо, что она не сказала Полу правду, как хотела, надеясь найти у него понимание. Он не такой человек, которого она нарисовала в своём воображении.

Пол доел сыр, намазал себе бутерброд маслом и потянулся к кофейнику.

— Не ты ли им помогла сбежать? — спросил он, наливая ей и себе кофе.

— Я‑а! — с безразличным видом воскликнула Ольга. — Откуда у тебя такие подозрения?

— Да так. — Пол пожал плечами. — Ты ж просила за них, значит, неравнодушна к их судьбе.

— Но это не значит, что я их вывела из подвала.

— Из спортивного зала, а не из подвала.

— Ну вот, я даже не знаю, где они находились, а ты обвиняешь меня в соучастии побегу.

— Я тебя не обвиняю.

— Тогда подозреваешь…

— Тебя Джек вчера видел, как ты вернулась с улицы незадолго до того, как они сбежали.

— Ну и что с того. Я всегда прогуливаюсь перед сном.

— В грозу и дождь?

— Ты ж бегаешь в любую погоду… Притом я стояла в беседке.

— Хорошо, в беседке, так в беседке.

Пол не стал продолжать разговора, но Ольга почувствовала, что он ей не верит.

— А тебе Джек больше ничего не сказал?

— Больше ничего. А что?

— Да так…

Ольга поняла, что Пол больше того, что сказал, не знает, он попросту брал её на испуг. У него не было прямых доказательств, что она причастна к побегу. Он, конечно, мог её, как говорится, прижать и покруче, но был ли смысл нажимать на женщину, которую только что целовал. Воодушевлённая тем, что Пол ровным счётом ничего не знает, Ольга уверенно сказала:

— Ты скажи своим уголовникам, чтобы они не спали, а выполняли свои функции, тогда на твоей вилле всегда будет порядок.

Пол казался сконфуженным и ничего не ответил. Он допивал кофе мелкими глотками. А Ольга продолжала:

— Ты подозреваешь меня в соучастии, а я хочу спросить, на каком основании ты заключаешь людей в подвал?

— Ты хочешь это услышать? — Пол пришёл в себя и уже не казался таким сконфуженным.

— Хочу услышать. Прошлый раз мы затрагивали эту тему в телефонном разговоре, но не довели до конца. Что тебе сделали эти люди? Или у нас и прав здесь уже нет?

— Вообще-то Ольга, это не твоё дело.

— Не моё, конечно, моё дело ублажать тебя, а не задавать вопросы. Сначала один уговаривает помочь ему в одной безобидной проделке, в результате которой трое невинных людей оказываются в подвале дома, в который меня пригласили погостить, а другой говорит, что это не моё дело. Я хочу знать, что сделали эти люди, почему ты охотишься за ними?

— Я повторяю: это не твоё дело. Не влезай в мужские дела.

— С помощью Стыся уже влезла.

— Хорошо, отвечу: они ограбили меня.

— Как это тебя ограбили? — Ольга рассмеялась.

— А так ограбили. Если хочешь, выражусь мягче — завладели, вернее, ещё не завладели, но хотят завладеть тем, что принадлежит мне.

— Но желание завладеть «твоим» ещё не преступление. И потом, что ты подразумеваешь под словом «твоим»?

— Прекратим прения, — сдался Пол. — Поговорим потом.

Он встал из-за стола, вытер губы салфеткой и, раздражённо бросив её на стол, вышел из столовой.

Ольга в одиночестве допила кофе и пошла к себе наверх.

На лестнице её встретил Стефан, шедший завтракать.

— На тебе лица нет, — сказал он Ольге. — Что случилось?

— Да пустяки. — Она натуженно улыбнулась и, оставив Стефана в растерянности, поспешила дальше.

 

Глава десятая

Поиски

Оставив Ольгу, Пол прошёл к себе в кабинет. Сев за стол, побарабанил пальцами по столешнице, размышляя, потом взял мобильник и вызвал Стыся. Тот вошёл, как всегда потный, вытирая жирную шею большим платком. Вид у него был подавленный и побитый, словно у напроказившего пса.

— Ну что — доигрались? — с нескрываемой издёвкой проговорил Пол. Он видел с утра по приезде Стыся, но разговаривать не стал, раздражённо бросив: «Потом!» — Поймать поймали, а удержать не смогли, сыщики-охранники!

— И на старуху бывает проруха, — пробормотал Стысь, боясь сесть в кресло, чтобы лишним движением не прогневить шефа.

— Бывает, — усмехнулся Пол. — Не могли же они сами выбраться из спортзала. Кто-то им помог!

— Ольга, — безаппеляционно заявил Стысь.

Он боялся обвинять её, как-никак она была женщиной шефа, за это ему могло здорово не поздоровиться, но страх, что вину за побег свалят на него, пересиливал эту боязнь. — Она так набросилась на меня, когда узнала, что пленники в гараже.

Свалить вину на Ольгу — эта мысль принадлежала не ему, а Джеку. Тот пришёл к Стысю рано утром и рассказал, что вчера вечером, незадолго до побега пленников, видел Ольгу недалеко от дома. Ему показалось, что она чем-то взволнована. А потом случился побег.

— Нормальная реакция нормального человека, узнающего, что его подставили, — заступился за Ольгу Пол. — Чего ты ещё ожидал? По-твоему выходит, что она им дверь открыла?

— Может, не она лично.

— А кто же?

— Сообщник.

Пол расхохотался:

— У Ольги сообщник. Ну и кто же он?

Стысь пожал плечами:

— Здесь много людей.

— Не морозь чепухи, Алекс! Это тебе не сценарий писать.

Стысь не сдавался:

— Я уверен, что есть такой сообщник.

— Тогда найди его.

— И найду.

— Найди!

— А кто им дал ключи от катера? — Стысь впился глазами в лицо Пола. — Кто им дал ключи от катера? Не могли же они с голыми руками проникнуть на него, завести двигатель?

— Разберёмся.

Пол задумался, почесал подбородок, как это бывало у него в минуты размышлений, и не так уверенно повторил:

— Разберёмся. — И тут же спросил: — А катер нашли?

— Нашли.

— Где?

— У гряды. В мель врезался.

— Сняли?

— Сняли.

— Повреждения есть?

— Ничего существенного. Днище немного поцарапано.

— Хорошо. Знаешь, во сколько он мне обошёлся?

— Ты мне не говорил.

Пол поднялся со стула, на котором сидел, и зашагал по кабинету.

— А сбежавшие? Что известно о них?

— Они как в воду канули.

— Я полагаю, они не должны далеко уйти.

— Мои люди прочесывают местность с рассвета.

— Обнаружили что-нибудь?

— На берегу следов нет.

— А каменную гряду проверяли?

— Эту громадину!?

— Ну да, эти утёсы?

— Пока нет. А что там — голый камень. Мы ж с тобой там были. Там негде спрятаться…

— Плохой из тебя сыщик, Алекс, а ещё сценарист. Это издалека кажется, что там всё голо. Обследуй каждый сантиметр, каждый выступ, каждую трещину. Они далеко не могли уйти, раз была буря. Права Ольга — набрал ты каких-то безмозглых олухов. Закончу это дело — я вам дам прикурить.

Рука двинулась к коробке с сигарами, но тотчас отпрянула, будто прикоснувшись к огню.

— Мои ребята на рогах стоят, землю роют…

— Вы давно землю роете, — махнул брезгливо Пол рукой. — На катере всё в сохранности?

— По мелочи кое-что утащили.

— Что именно?

— Фальшфейеры, фонарь, из припасов кое-что, надо уточнять.

— Плюнь. Ещё что?

— Лодка пропала.

— Лодка? Они могли уплыть на ней. Прочешите весь берег, всю местность. Пообещай своим уголовникам, что за поимку беглецов они получат хорошее вознаграждение. Поймают, — Пол скривил губы, — я сам ими займусь…

— Так я пошёл, — сказал Стысь, вытирая лицо платком. — Возьму катер и отправлюсь к гряде.

— Он на ходу?

— На ходу. Я же сказал, что днище поцарапано, форштевень слегка погнут ниже ватерлинии.

— Без беглецов не возвращайся! — то ли напутствовал, то ли предостерёг Пол.

Алекс ничего не ответил и вышел из кабинета.

Оставшись один, Заг подошёл к окну. Оно выходило на пристань. Ему была видна часть акватории озера, деревянный пирс. Рядом с ним стоял катер с красной полосой по борту, на нём и возле него суетились люди. Он видел, как от парадного грузно шёл Стысь, направляясь к джипу. Втиснул громоздкое тело в кабину, машина помигала поворотниками и помчалась к воротам усадьбы.

Пол отошел от окна и задумался. Всё утро с момента его приезда сюда из головы не выходил один вопрос: кто помог узникам бежать? Ведь они со Стысем специально подобрали людей, которым нечего было терять, которые из-за денег мать родную в гроб вгонят. Поэтому охрана не могла себе напакостить. Это могло произойти в единственном случае, если им заплатили бешеные деньги, но где трём узникам взять здесь деньги, да и есть ли они у них вообще. Хозяйственный персонал? Его набирал Стысь. Никто из них раньше никогда друг друга не знал. Не кухарка же? Или мальчик Толик? Или газонокосильщик Петруха — дебил чистой воды? Кто же тогда? Стысь с Зашитым обследовали помещение, где заключались узники, и обнаружили, что они ушли через пожарную дверь, заложенную матами. Она была не взломана. Значит, её открыли ключом — видны были и следы масла, которым смазали замочную скважину. Ключи от спортзала были только у Джека и у самого Пола. У Джека ключ есть. Ключ Пола как лежал, так и лежит в ящике письменного стола… Но это ни о чем не говорит. Его могли взять, сделать оттиск и положить на место. Кто-то воспользовался тем, что Пол отсутствовал.

А как они могли войти в моторный отсек и в каюту катера. Опять нужны ключи. Они у него тоже лежали в столе.

Пол стремительно выдвинул ящик стола, за которым сидел. Выбросил записную книжку, отшвырнул шариковую ручку. Ключей от катера на связке не было. Похолодевший, он опять опустился на стул. Кто-то их взял. Стысь подозревает Ольгу. Конечно, она могла взять ключи. Но Пол не может поверить в это. Естественно, она разозлена, что её Стысь подставил, он сам это видит, переживает, что оказалась виновницей плена этих троих русских… Но устроить им побег? Это было выше его понимания.

Побарабанив пальцами по столу, нажал кнопку, вызывая телохранителя, которому дал утром задание найти сообщника беглецов. Появился Джек. На бритой голове краснел кровоподтёк.

— Где это тебя? — спросил Пол, указав на темя телохранителя, когда тот подошёл к нему. — Утром что-то не заметил.

— Вчера во время суматохи и переполоха с беглецами ударился в темноте.

— Надо быть осторожнее… Так что ты мне говорил об Ольге: незадолго до побега на улице её видел?

— Видел. Она возвращалась от гаража.

— Что же ей ходить здесь запрещается?

— Не запрещается. Но она вела себя странно: была настороженная, всматривалась в темноту, мне показалось даже, что была испугана чем-то…

— Испугана, говоришь, — пробормотал Пол весь во власти сомнения насчет поведения Ольга. — А чем или кем она могла быть испугана?

— Страхом, как бы не раскрыли побег.

— Она говорит, что вечером, как всегда, прогуливалась и долгое время была в беседке, пережидала дождь.

— Может, так оно и было. Я ж не обвиняю Ольгу. Я говорю, что видел её незадолго до побега пленников около гаража на улице.

— Хорошо. Что-нибудь узнал?

— Узнал. Вот, — Джек протянул хозяину обломок металлической пластины.

— Что это, — повертел пластинку в руках Пол.

— Заготовка для ключа от спортзала. Эту пластину испортили и выбросили, а из второй, наверно, сделали.

Заг осмотрел блестевший кусок металла со свежими надпилами.

— Я думаю, что Ольга и молоток никогда в руках не держала…

— Я только говорю, хозяин, что видел, принёс, что нашел, а вы хозяин, думай, думай…

— Думай, думай. Легко сказать. Сообщник сделал ключ, передал Ольге. Нет, здесь что-то не то. Нечего Ольгу путать. Верно, горячится она, ну… Больше у тебя ничего нет?

— Пока нет.

— Тогда иди, а я думать буду…

Оставшись один, посмотрел в окно. Катер на полном ходу шёл к каменистой гряде. Газонокосильщик Петруха, тарахтя своим агрегатом, скашивал траву на лужайке перед домом. Пол уже хотел отойти от окна, полный невеселых дум, как увидел, что к Петрухе подошли люди Зашитого, что-то сказали, потом сгребли парня под руки и повели к гаражу.

«Зашитый принимает профилактические меры, — подумал Пол. — Зачистку местности, как он выражается. Может, так и надо. В конце концов, следует найти организаторов побега».

Неужели Ольга! Из-за трёх незнакомых людей предавать Пола? Его дело? Впрочем, что она знает о его деле. Он же её не посвящал в свои секреты. Вообще эти русские! Странный народ. Взять хотя бы деда. Упёрся старик и не хочет помогать внуку в поисках сундука. До сих пор не может простить гибели Ахметки…

Весь день просидел Пол в кабинете, раздираемый противоречивыми чувствами. На обед в столовую не пошёл, распорядившись, чтобы еду принесли в кабинет. С Ольгой не виделся. Она ему тоже не звонила и ни разу не зашла.

К вечеру вернулся Стысь, со следами грязи на коленях, пыльный, с серым уставшим лицом. Пол встретил помощника со стаканом виски в руках. Он был изрядно выпивши. Глядя на безучастное лицо хозяина дома, Стысь остановился перед ним в растерянности:

— На тебе лица нет!

Пол поднял на друга бесцветные глаза, но ничего не сказал.

— Опять с Ольгой поцапался?

Пол отхлебнул из стакана:

— Заходил дед, сказал, что Ольга вещи собирает.

— Уехать хочет?

— Хочет, видать.

— Не горячись. Образумится Ольга. Видно, блажь нашла. Это бывает. Слушай. Беглецы скрылись. Может, плюнуть на них или затаится на время, пока Ольга не придёт в себя?

— Чтоб я плюнул на это дело? — вскричал Пол. — Никогда. Пусть Ольга катится ко всем чертям. Хочешь выпить, — неожиданно предложил он.

— Я? — жирные щеки Стыся затряслись в беззвучной улыбке. — Я никогда не отказывался. — И он взял на столике пустой стакан.

— Что у тебя ещё нового? — спросил Пол.

— Все новости, что их не нашли.

— Куда ж они девались?

— А никуда. В катакомбах сидят.

— В каких катакомбах?

— В этой гряде много таинственного. Здесь был какой-то военный объект. Так вот в скальном массиве много ходов и пещер как естественных, так и искусственных. Когда уходили военные часть подземелья взорвали, но что осталось достаточно для того, чтобы скрыться целому полку… Ночью беглецы далеко не могли уйти.

— Почему знаешь, что они там?

— Вот нашли зажигалку в пещере.

Он протянул Полу газовую зажигалку.

— Ну и что из этого? Мало ли зажигалок. Твои ребята могли сами оставить.

— Ты посмотри внимательнее.

— Смотрю. Что из этого?

— Не узнаешь?

— Да они все однотипные.

— Ты прочитай, что на ней написано.

— «Скания».

— Это название твоего катера. Значит…

— Значит… Они забрали зажигалку в каюте?..

— И потом потеряли. Что нам и требовалось доказать. Ты ж на каждой вещи своей яхты её название приказал выгравировать.

— Потеряли на гряде?

— Я её там нашёл. Поэтому они в катакомбах. Они не могли оттуда уйти.

— О,кей! Усиль посты. Завтра выкурим их оттуда.

— На поверхности гряды мы всё обыскали. Вглубь идут два входа. Без соответствующей экипировки мои люди не рискнули туда спуститься — много разветвлений, ходов…

— Эти трое не побоялись, — заметил Пол.

— У них не было другого выхода.

— Надо как-то выманить их.

— А как, Пол?

— Думай, Алекс, думай! — повторил Пол фразу Джека.

Только он произнёс эти слова, как в дверях появился Джабраил и почтительно встал.

— Тебе что, Джек?

— Мы нашли сообщника удравших?

— Кто же он? — усмехнулся Пол, не веря словам телохранителя.

— Газонокосильщик Петруха.

— Этот олигофрен! Ты уверен?

— Это он сделал ключи. Кто-то снял слепок, а он сделал.

— Это он сам сказал.

— Пока не сказал, но скажет.

— Он же придурок. Как он мог сделать ключи?

— Он много притворяется, а парень себе на уме.

— Так сделайте всё, чтобы заговорил. — Лицо Пола побагровело.

— Слушаюсь, хозяин, — ответил Джабраил и подобно джинну испарился.

— Неужели Ольга, — тупо уставившись в угол кабинета, проговорил Пол. — Этого я не ожидал.

— Я тоже, — нарочито громко вздохнул Стысь, в душе сознавая, какой тяжелый камень свалился с него.

 

Глава одиннадцатая

Признание Петрухи

В гараже были включены все осветительные приборы. Свет был ярок до боли в глазах и высвечивал до белизны углы и закоулки помещения. На кафельном, с бледным рисунком, полу стоял стул с металлическими ножками, к которому был привязан капроновыми верёвками полураздетый Петруха. Вокруг него стояли Волдырь, Счастливый и Обух. Ждали Зашитого.

Петруха сидел неподвижно, уставив глаза в одну точку, лоб покрывала лёгкая испарина. Обух и Счастливый молчали. Счастливый крутил брелок с ключами на пальце. Обух — размягший парень-перестарок с крутыми плечами, сопел, тупо двигал челюстями, разминая резинку. Волдырь, тряся косичкой на затылке от резкого произношения слов, вдалбливал Петрухе в свойственной ему вульгарной манере:

— Ботинок ты стоптанный, говори, чего знаешь, иначе уши обрежу. — Он показывал нож с широким изогнутым лезвием.

Петруха молчал, хмуря брови.

— Для тебя ж лучше будет, если скажешь. Молчание тебе вредно… Ты понимаешь меня, фуцен трахнутый? Подумай своей бестолковкой…

Но Петруха, как в рот воды набрал, уронив голову, не отрывал глаз от пола.

— Кореша, притворяется, что совсем ополоумел, придурок недоделанный. — Волдырь ножом поднял подбородок Петрухи. — В твоих же интересах всё рассказать. Придёт волк — пасть свою раскроешь сразу. — Волком они звали Зашитого.

Петруха молчал. Лишь пот обильнее выступил на лбу и висках.

— Вот упырь вислоухий. Упёрся, как баба на первом свидании. Обух, давай вздёрни его на балку! Посмотрим, что он тогда скажет. Развяжи его да надень унты рычажные.

Обух подвинул Петруху вместе со стулом к стене, отвязал его, надел наручники сзади спины, прицепил к ним крюк от тельфера и нажал кнопку на пульте. Руки Петрухи вздернулись вверх, и он повис в воздухе.

— Ну как, окорок копчёный, теперь будешь говорить? — Волдырь снизу вверх посмотрел на газонокосильщика.

Лицо Петрухи исказила гримаса боли, он до крови прикусил губу, но по-прежнему молчал.

— Да он играет факира фактурного, — пробормотал Обух. — Сейчас повисит — отойдёт.

Двери открылись, и вошёл Зашитый. Не бросив даже взгляда на Петруху, спросил подельников:

— Ну что?

— Телегу пырит.

— Ну, ты, — подошёл к Петрухе Зашитый, — будешь с нами в молчанку играть? Или выложишь, что знаешь?

Петруха молчал.

В гараже мелькнула тень — это створку ворот загородила фигура Стыся. Рядом с ним был Джек.

— Покажите мне этого малого, который язык проглотил, — вкрадчивым голосом сказал Стысь. — Он остановился возле Петрухи. — Ты узнаёшь меня? — спросил он газонокосильщика.

— Узнаю, — ответил Петруха.

— А раз узнаёшь, скажи мне, кто сделал ключи от спортивного зала?

— Не знаю.

— Так и не знаешь.

— Не знаю. Отпустите меня.

— Ты, парень, подумай. Не в твоих интересах скрывать правду. Она всё равно вылезет. Если скажешь по-хорошему, с тобой по-хорошему и обойдутся. А если будешь препираться, вот эти молодые люди, — он кивнул на Зашитого и Джабраила, стоявших рядом, — тебе быстро язык развяжут. Средства для этого у них есть… Так как мы поступим? — спросил он газонокосильщика после непродолжительной паузы.

Тот посмотрел на Стыся, сморщился и отвернулся.

Джабраил достал из заднего кармана туго облегавших ноги спортивных брюк картонную коробку. Открыл небрежным движением и взял папиросу с длинным мундштуком, прикурил от зажигалки и подошёл к Петрухе.

Сделав несколько затяжек, пуская дым в лицо газонокосильщику, быстрым движением ткнул горящую папиросу в грудь Петрухи. Тот закричал от боли и дёрнулся всем телом. Руки ещё больше вывернулись за спиной.

— Так теперь ты будешь говорить? — бесстрастно спросил Джек, опять смачно задыхаясь, раскуривая папиросу.

— Я сделал ключи, — проронил Петруха, которому стало невмоготу висеть на вывернутых руках.

— Зачем ты это сделал? — задал вопрос, вступивший в права дознавателя Стысь.

— Зачем? — Петруха помедлил с ответом. — Хотел спасти тех… троих.

— А зачем тебе их было надо спасать.

— Не знаю.

— Голова не знает, а руки делают.

— А где ты взял образец ключа? — продолжал допытываться Стысь.

— Нигде не брал.

— Что ж просто так взял и сделал ключ.

— Так просто взял и сделал.

— Так не бывает, мой милый. Говори, кто тебе дал образец ключа? — голос Стыся посуровел.

— Никто не давал. Сам сделал.

— Интересно получается. Как это, не видя образца, можно сделать ключ. Ты просто вундеркинд какой-то. Так ты скажешь, кто тебе дал образец.

— Никто.

— А как этого Никто зовут?

— Не знаю.

— Действительно упёртый малый, — вздохнул Стысь.

— Хватит горбатого лепить! — прикрикнул на Петруху Зашитый. — У меня не такие язык развязывали. Обух, освободи верстак. Сейчас мы ему в тиски зажмём кое-что. Хоть я думаю, что у него и так детей не будет. Но после моего способа наверняка и бесповоротно. Зачем дураков плодить.

— Я умываю руки, — сказал Стысь, собираясь уходить. — Пеняй на себя, дурачок. Тебе ж будет хуже.

Он отошёл от Петрухи.

— Развяжите ему язык, — бросил он Зашитому и Джеку. Достал из кармана пиджака пачку Мальборо и вышел из гаража.

Прикурив сигарету, стоял поодаль от стены, глядя, как качаются зелёные кроны сосен от дуновения свежего ветра. Из гаража донёсся душераздирающий крик газонокосильщика. Потом всё стихло. В дверях показался Зашитый.

— Зайди, шеф, парень будет давать показания, — сказал он, поправляя на голове кепку.

Стысь забросил недокуренную сигарету в кусты и вошёл в гараж. Петруха сидел на стуле, свесив голову. На левой груди было большое красное пятно в ореоле серого пепла. Ремень брюк бы расстегнут и брюки спущены до колен. Стысь понял, каким способом у него выбили признания.

— Да он без сознания, — произнёс Стысь, глядя на безжизненно свешивающуюся голову газонокосильщика.

— Хлипкий парень, — произнёс Обух. — Я сейчас приведу его в чувство. Мы ему ещё ничего не сделали, а он уже копыта решил откинуть.

Он взял стоявшее на полу ведро с водой и выплеснул в лицо Петрухи. Тот помотал головой и открыл глаза.

— Вот так-то лучше, — произнёс Стысь и, взяв Петруху за подбородок, приподнял голову. — Ты меня слышишь?

Петруха кивнул.

— Вот и хорошо. Говорить можешь?

Петруха промычал что-то непонятное.

— У меня один вопрос: кто тебе дал образец ключа, с которого ты сделал новый?

— Ольга, — простонал Петруха то ли от боли, то ли от сознания того, что выдаёт человека.

— Ольга? — переспросил Стысь.

— Она.

Произнеся эти слова, Петруха опять отключился. Стысь обвел присутствующих глазами:

— Все слышали?

Не дожидаясь ответа, направился к выходу.

— А с этим придурком что делать? — спросил его Зашитый, указав на Петруху.

— Вышвырните его за ворота. Пускай убирается с глаз долой, — не оборачиваясь, ответил Стысь.

— И молит Бога, что легко отделался, — осклабился Джабраил.

Он тоже поспешил за Стысем. Догнав его за воротами гаража, спросил:

— Что хозяину скажем?

— Про Ольгу что ли? — обернулся Стысь.

— Про неё. С остальным всё ясно. Он может не поверить, что Ольга была главной виновницей побега.

— Нам не поверит, но Ольге поверит.

— Как это?

— А так. Она всё расскажет.

— Она может не признаться. Зачем ей лишние хлопоты.

— Ты Ольгу, Джек, не знаешь. Она гордая и юлить не будет. Она ему скажет всё, как было, будь уверен.

Стысь был несколько не в себе после признаний газонокосильщика. В том, что Ольга помогла пленникам бежать, была и его вина. Если бы он не спровоцировал её на эту подлянку с жучком, она бы и знать не знала об этих троих, а если бы и знала ни за что бы не пошла на их спасение. Она не могла простить себе, что оказалась виновницей пленения троих парней и решила реабилитировать себя, подготовив им побег. У него в душе шевельнулось маленькое подленькое чувство мести — Ольга отвергла его ухаживания и теперь пусть получает по заслугам: Стысь и пальцем не пошевелит, чтобы её выгородить.

— Сам скажи Полу про Ольгу, — обратился к Джеку Стысь. — Мне не резон это ему сообщать.

— Если он мне не поверит, в свидетели тебя возьму, — посмеялся Джабраил.

Он был доволен, что Ольга повержена. Признание Петрухи не только бросило на неё тень, оно сокрушило те устои, на которых она стояла. Впредь будет умнее. А то саданула княжеского отпрыска канделябром по башке. Недотрога…

— Ты слышишь, что я говорю, — обратился он к Стысю, не дождавшись ответа, — в свидетели тебя возьму, если Пол не поверит мне.

— Конечно, — вяло ответил Стысь, думая о чём-то своём.

Джабраил внимательно посмотрел на обмякшую фигуру Стыся и пружинящей походкой зашагал от него прочь, направляясь в особняк, чтобы доложить хозяину о признании Петрухи.

 

Глава двенадцатая

Ожидание

Николай поёжился от пробравшего тело озноба. Каменные стены штольни источали глубинный холод. Намокшая одежда не высохла и была влажной. Сверху через щель пробивались лучи солнца. Они освещали середину каменного коридора изогнутым клинком, а углы тонули во мраке. Николай отодвинулся от стены, переместился под тёплые лучи и посмотрел на часы со светящимся циферблатом, которые вчера взяли на катере, отвинтив ножом от стола. Афанасий с Сергеем ушли в разведку — посмотреть, как лучше выбраться из этих каменных нагромождений, и ещё не вернулись.

Он подставил голову и плечи приятному теплу, исходившему от солнца, и перебрал в памяти события вчерашней ночи. Сначала перед глазами возник образ Ольги. После того, как она помогла им бежать, а точнее выражаясь, спасла от бандитов, другого слова для обитателей особняка он не подобрал, отношение к ней у него резко изменилось. Она уже не казалась ему виновницей их несчастья, а стала избавительницей от плена и унижения. Он в душе оправдывал её поведение в лесу, думая, что её поймали на удочку, когда предложили подкинуть жучок. Она не была соучастницей этой шайки, иначе, зачем было помогать пленникам. Кто они ей? Незнакомые люди, случайно встретившиеся на лесной дороге.

Затопив вчера лодку у скал, они с трудом поднялись по мокрым камням на кручу, где была пещера, в которой можно было укрыться от дождя и ветра. До пещеры они не добрались, а нашли укромное место под навесом огромной скалы, в большой выемке, где было сухо, и не лил дождь. Повалились на каменный пол и быстро уснули.

Послышался шорох камней. Николай насторожился, подвинул к себе автомат и повернулся в сторону звука. В туннеле показались Афанасий с Сергеем.

— Ну как — порядок? — окликнул их Николай. — Можно плыть?

— Не совсем, — отозвался Афанасий, присаживаясь рядом с Ворониным.

— Лодку не нашли?

— Мы её не искали.

— Что случилось? — лицо Воронина приобрело обеспокоенное выражение.

— Расскажи, Сергей, что случилось, — обратился Афанасий к спутнику. Он был недоволен своей «рекогносцировкой» и ему не хотелось говорить.

— Мы в окружении, — ответил Сергей. — Нас обложили… эти. — Он не подобрал слова для названия обитателей особняка. — И на берегу их полно, и на моторках рыщут по озеру…

— Скоро и сюда доберутся, — добавил Афанасий. — Надо менять дислокацию.

— Много их? — спросил Николай.

— Человек десять — двенадцать. Они группками расположились на всех возможных путях нашего отхода, — ответил Афанасий.

— То есть перекрыли все выходы?

— Так точно. Вооружены до зубов.

— Куда ж нам уходить? — вслух размышлял Николай. — Наружу нельзя, нас заметят.

— Надо найти безопасное место внутри этих скал, ты ж говорил, что есть пещера, и переждать там, хотя бы до ночи, — сказал Афанасий. — Наверняка они сюда сунутся.

— А вдруг они обложат нас и будут выкуривать? — предположил Сергей.

— Для этого они твёрдо должны знать, что мы здесь, — сказал Афанасий. — Наша задача сделать так, чтобы они думали, что нас здесь нет. Поэтому тщательно маскируем наше пребывание. Забирайте вещи и не оставляйте никаких доказательств, что мы ночевали на гряде.

Разговор прервал шум, донесшийся снаружи.

— Вы слышали? — спросил Сергей. — Они приближаются.

— Наверное, камни скатились в озеро, — предположил Николай.

Но шум не повторился.

— Сами они не скатятся.

— Быстрее давайте, — торопил их Афанасий.

Николай пошёл первым, увлекая за собой друзей. Скоро свод сомкнулся, стало темно, и Николай включил фонарик. Пройдя метров сто, он остановился, обернулся и сказал:

— В прошлый раз, когда я был здесь, дальше я не пошёл. У меня закончились спички, и я вернулся обратно.

— А теперь у нас обратного пути нет, — изрёк Афанасий.

Сначала они продвигались по широкому сводчатому коридору, который был образован из больших глыб, нагромождённых одна на другую, потом расширился, раздался вверх, образуя большой грот, потолок которого тонул во мраке. Слюдяные вкрапления загадочно замерцали в свете фонаря. Основание пещеры полого спускалось вниз.

— Стоп, — сказал Афанасий. — Держитесь левой стороны! — Пещера разветвляется.

Николай посветил фонарём. Пещера действительно разветвлялась.

— Почему левой стороной? — не утерпел от вопроса Сергей.

— Правее влажное песчаное основание, а слева крепкий крупный камень, на нём не будут видны следы.

Они пошли по левому коридору. Скоро уперлись в узкий штрек. Казалось, что он был прорублен в стене.

— Э‑э, — протянул Афанасий. — Здесь уже побывали до нас. Видите вверху остаток трапа с кабелями?

— Следы военного объекта? — Николай посветил фонариком.

— Интересно, что здесь было? — проговорил Сергей. — Какой-то ракетный командный пункт?

— Изучали аномальные явления, — сказал Афанасий. — Здесь разлом земной коры.

— Откуда знаешь? — спросил Воронин, впервые услышавший об этом.

— По долгу прежней службы, — ответил Афанасий.

Штрек углублялся в толщу земли.

— Смотрите, стальная дверь, — проронил Николай, освещая фонарём прямоугольную выемку в каменном массиве.

— Посвети получше, — Афанасий осмотрел её. — Бронированная, с кодовым замком, — объяснил он после осмотра. — Ее приварили насмерть…

— А вот поглядите сюда, — Николай сделал два шага в сторону. — Здесь лестница.

Все сгрудились возле Николая.

— Видите, металлическая лестница уходит вверх, — повторил он.

Действительно, узкая, сваренная из толстых полос лестница вела вертикально вверх по стене.

— Сергей, ты легче нас. Слазай, посмотри, что там!

Сергей не стал отказываться, сбросил сумку на землю, схватился за нижнюю перекладину, подтянулся и очутился на лестнице.

— Держи, — сказал Николай и протянул ему фонарь. — Ну что ты там видишь?

— Здесь вход на второй этаж. Сейчас повыше заберусь. Ничего стоящего нет, один хлам, всё в хаотическом состоянии, видно, в спешке бросили…

Дальше они не пошли, решив схорониться здесь и ждать гостей.

Однако прошло около двух часов, а никто беглецов не беспокоил. Такое положение стало их тяготить. Первым не выдержал Афанасий:

— Пойду, посмотрю, где наш противник застрял.

Он ушёл, но быстро вернулся.

— Они не стали нас искать, — сказал он в ответ на молчаливые взгляды товарищей. — Сунулись, посмотрели и ушли, не обнаружив нас.

— Где сейчас бандиты? — спросил Николай.

— Под скалами.

— Значит, у нас есть возможность вырваться с этой гряды? — спросил Сергей.

— Если только ночью. У них посты везде. Нас они не нашли, но полной уверенности, что мы отсюда ушли, у них тоже нет.

— Тогда, Сергей, развязывай сумку, — сказал Николай. — Надо подкрепиться.

— Хорошо, что Афанасий прихватил припасы с катера, а то бы пришлось голодать, — произнёс Сергей.

— На войне, прежде всего пища, — ответствовал Афанасий. — Если солдат накормлен, значит, он бодр и весел. Только давайте выйдем на свет, не в темноте же есть.

Они вышли из туннеля и спрятались на свежем воздухе в глубокой расщелине. Их снизу не было видно, а они видели всё.

— Хорошая высотка, — два раза повторил Афанасий, занимая выгодную и удобную позицию на голых камнях.

На берегу, за широким заливом, где Николай обнаружил диковинные цветы, они заметили двух или трёх человек, с оружием, скрывающихся в кустах. Под грядой, на отмели, усеянной камнями, расположились ещё трое. Рядом на лёгкой волне колыхалась лодка.

— Все пути отрезаны, — печально вздохнул Николай, отнимая от глаз бинокль.

— Что будем делать? — осведомился Сергей, обводя глазами старших товарищей.

Николай промолчал, а Афанасий ответил:

— Будем ждать темноты. Видишь, они не особенно себя скрывают, это говорит о том, что они почти уверены, что нас здесь нет. Они добросовестно отрабатывают порученное дело.

— А как же ночью будем выбираться? — спросил Сергей. — Они не дураки, на ночь не снимут посты?

— Вплавь. Другого пути нет, — ответил Афанасий. — Найдём свою лодку, и тихо проскользнём мимо тех парней на камнях, ну, а на берегу наша задача не нарваться на караульных.

— Надо ещё спуститься. — Сергей ножом вскрыл консервы. — Неосторожное движение, шум, и они нас изрешетят пулями даже в темноте.

— Учись уметь рисковать, — добродушно рассмеялся Афанасий. — Будем наблюдать за действиями противника, авось, к вечеру чего-нибудь прояснится.

Они удобнее устроились в расщелине на маленьком пятачке за большим камнем и стали наблюдать за двумя постами, расставленными хозяевами особняка.

Солнце уже высоко поднялось на небе, высветив самые тайные и узкие углубления гряды, когда раздался звук судового двигателя. Николай высунул голову из укрытия.

— Катер идёт, — доложил он. Поднёс к глазам бинокль. — Сюда курс держит.

Звук двигателя нарастал. Они стали наблюдать за катером, который быстро приближался. День был ясный, без туманной дымки, и даже невооруженным глазом хорошо просматривался участок берега, на котором в зелени сосен белел особняк. Катер, откидывая форштевнем озёрную воду, напористо нёсся к гряде.

— Никак обед своим сторожам везут, — посмеялся Сергей.

— Может смена прибыла? — предположил Николай.

— Неспроста катер сюда идёт, — сказал Афанасий. — Думаю, новая осада будет.

— Этого нам только не хватало, — вздохнул Сергей. — Опять прятаться. А здесь так хорошо на солнышке, на приволье. — Он блаженно потянулся.

— Быстро они катер с мели сняли, черти полосатые, — сердито проронил Николай. — Не могли до завтрашнего дня подождать.

— Таким колхозом да не снять. — Афанасий внимательно разглядывал приближавшееся судно. — Значит, мы не повредили его, когда сели на мель.

— Очень жаль, — изрёк Николай и снова взялся за бинокль.

Подходя к берегу, катер снизил обороты двигателя и медленно зашёл в нечто наподобие лагуны, скрывшись за выступом скалы.

— Обидно, что мы ничего не видим, чем они занимаются, — сплюнул сквозь зубы Афанасий.

— И не слышим. Двигатель заглушили, — с сожалением, что они не могут контролировать действия прибывших на судне людей, проронил Николай. — Не боятся сесть на мель.

— Они, видать, озеро лучше тебя изучили, — с незлобивой иронией проговорил Афанасий.

— Еще б им не изучить. У них здесь каждый день круизы по озеру, каботаж, одним словом, автономные плавания, они каждую скалу, каждый заливчик, как свои пять пальцев знают.

Афанасий был прав — на катере прибыло пополнение. Он высадил десант — человек десять с оружием и снаряжением спелеологов. Прибывшие стали обследовать гряду, разбредясь по всем направлениям.

— Подъём! — скомандовал Афанасий, поднимаясь с нагретого места. — Меняем позицию.

Ночью покинуть гряду им не удалось, потому что выход из пещеры находился под присмотром — напротив него расположились несколько человек из охраны. Афанасий предложил остаться в пещере, чтобы не рисковать и дождаться утра.

 

Глава тринадцатая

Ультиматум

Утром они выбрались из пещеры наружу. Пост у входа в туннель был снят. Не было видно людей на берегу в лесистой его части. Гладь озера сверкала в лучах жаркого солнца, и серебряные блики больно резали глаза. Друзья заняли вчерашние места, и Сергей открыл кофр.

— Одна банка тунца осталась, — сообщил он, глядя в нутро кожаной сумки. — И несколько сухарей. Хорошо, что вчера воды набрали, а то бы жажда мозги высушила…

— А виски не потерял? — осведомился Афанасий.

— Ну как я потеряю огненную воду, — взболтнув начатую бутылку, напыщенно ответил Сергей. — Берегу для экстренного случая…

— Чтобы обмыть мурманский сундук, — добавил Николай.

Афанасий громко рассмеялся:

— Мне кажется, что до того момента эта жидкость испарится.

— Опять катер отвалил от пристани, — сообщил Николай, осматривавший в бинокль горизонт.

— И куда курс держит? — спросил Афанасий.

— Наверное, опять к нам.

— Как мы им понравились, — пробурчал Сергей.

— Успеем до его прибытия перекусить, — сказал Афанасий, принимая из рук Сергея рыбу.

— За минуту управимся. По кусочку на брата.

Катер приближался к гряде на полном ходу. Не доходя метров триста, сбавил обороты и прошёл в лагуну, где стоял вчера.

— Опять что ли десант привёз? — размышлял Афанасий.

Ему никто не ответил, ожидая дальнейших событий, которые должны были подтвердить или опровергнуть его слова.

Продолжая наблюдать за местностью, они заметили, как из-за выступа скалы появился человек с какой-то белой палкой в руке. Подойдя к караульным, расположившимся у края воды, о чём-то поговорил с ними, выкурил сигарету, и стал карабкаться наверх, подняв палку над головой. Ветер развернул белое полотнище.

— Белый флаг! — обрадованно выдохнул Сергей. — Мужики, они сдаваться решили. Вот это раз! Мужики, чего вы не радуетесь? — Он недоуменным взглядом обвёл друзей.

— Ошибаешься, Серёга, — ответил Афанасий. — Никто сдаваться не решил. Это парламентёр. Нам предлагают переговоры.

— Переговоры, — протянул уныло Сергей. — А я думал…

— Переговоры — это тоже хорошо. Это уже что-то значит, — внушительно произнёс Афанасий.

— Они знают, что мы здесь… — хотел что-то сказать Николай, но замолчал.

— Только откуда? — сделал круглые глаза Сергей.

Афанасий надвинул фуражку на лоб и спросил, взглянув на Сергея.

— Сказать откуда?

— Скажи, если знаешь.

— Кто из нас зажигалку посеял?

Сергей похлопал себя по карманам.

— Наверное, я. Я фальшфейеры зажигал.

— Они нашли зажигалку и определили, что её потеряли мы.

— А ты откуда знаешь, что зажигалки у меня нету? — прищурился Сергей.

— А ты просил сигарет, а со вчерашнего дня к ним не притронулся?

Сергей отвернулся с виноватым лицом.

Николай вздохнул:

— Опять пергамент с иконой будут требовать в обмен на нашу свободу.

— Они нас выманить хотят, — убеждённо проговорил Сергей. — Как пить дать, выманить хотят. Это такие пройдохи…

— Всё может быть, Серёга, — ответил Афанасий. — Но и на переговоры могут пойти. Им ведь надо немного, как Николай только что сейчас сказал, лишь пергамент, только и всего. По идее наши трупы без бумаги им не нужны. Но отсюда надо уйти в более безопасное место.

— Может, нам проигнорировать парламентёра, — сказал Сергей. — Другими словами, не подавать признаков жизни, пусть думает, что нас здесь нет.

— Они на сто процентов уверены, что мы здесь раз парламентера послали, — сказал Николай.

— Не похоже, что на вшивость проверяют, — проговорил Афанасий. — Но лучше до поры до времени не подавать признаков жизни.

Они вернулись в пещеру и стали ожидать парламентёра недалеко от входа. Сюда был единственный путь и мимо парламентёр не мог пройти, если б захотел идти дальше.

Действительно, парламентёр показался через несколько минут, запыхавшийся от подъёма в гору, с красным от усилий лицом. Он был в перемазанных землей светло-зелёных штанах, в кроссовках, с непокрытой, коротко стриженой головой. Поверх тонкого свитера была надета лёгкая спортивная куртка китайского производства с белой полосой на спине и груди. Увидев вход в пещеру, он остановился и замер, прислушиваясь, поворачивая голову то в одну, то в другую стороны. Но ничего не говорило, что в скалах прячутся люди.

— Эге-гей! — покричал он, озираясь и размахивая флагом. — Есть здесь кто живой!?

Ответом ему было гулкое неразборчивое эхо, утонувшее в пасти пещеры.

— Эге-гей! — опять прокричал парламентёр, потоптался на месте, но в пещеру войти не решился. Вход в неё был таинственно мрачен, из него веяло холодом и сыростью.

Сергей шевельнулся, то ли от неудобной позы, то ли хотел встать. Николай положил ему руку на плечо:

— Не дёргайся, может, ему приказано только выманить нас.

Ещё раз покричав и не дождавшись ответа, парламентёр, засунув палку с флагом подмышку, достал рацию.

— Алло, — прокричал он. — Это ты, бабай?! Не ты? Дай мне… — Парламентёр замялся, видно, рацию передавали другому. — Здесь никого. Да никого нету. Что я искать их буду. Может, здесь, может, нет. Не видно и не слышно, — громче прокричал он. — Возвращаться? Понял. Так и сделаю. Отбой!

Парламентер оглянулся, прислушался, положил рацию на землю и стал спускаться вниз. Его не было видно, но круглые камешки, стронутые с места, гулко скатывались вниз, замирая в отдалении.

Дуровцы вышли из убежища и остановились у рации, лежавшей на грязных камнях. Она не была выключена. В рации раздавался шум, треск, потом отчетливо прозвучал голос:

— Алло! Алло! Эй вы, сбежавшие, возьмите аппарат!

— Это нам, — шагнул к рации Николай. — Дай-ка я заброшу её подальше.

Афанасий движением руки остановил его.

— Подожди. Надо подумать, нет ли здесь подвоха. Они таким образом проверяют — здесь мы или нас нет.

Опять раздался голос:

— Алло, алло! Воронин, возьми рацию. Воронин, возьми рацию!

— Это меня. Откуда они знают мою фамилию?

— Ты что, про Фотографа забыл. Твой друг, Нил Петрович.

— Нашёл друга, — сплюнул Воронин.

— Воронин, есть важное сообщение, возьми рацию, — словно заигранная пластинка повторял одно и то же голос.

— Возьми, Коля, где наша не пропадала, — сказал Афанасий.

— Не бери! — советовал Сергей. — Они не знают, что мы здесь. На дурака берут.

В рации затрещало, потом стихло, и нудный голос сказал:

— Воронин, мы к тебе обращаемся! Мы знаем, что ты там вместе с остальными. Хватит играть в дурака. Мы взяли Ольгу в заложницы. Ты знаешь Ольгу? Должен знать. Это, которая вам жучок подсунула, а потом организовала побег. Если вам дорога её жизнь, возьми рацию. Сейчас Ольга будет разговаривать с вами…

Опять захрипело, затрещало, и послышался женский голос. Несомненно, он принадлежал Ольге.

— Ребята, не слушайте их! Не разговаривайте с ними! Это прохвосты. Ничего они со мной не сделают. Они трусы и подлецы. Бегите! Я… — Ей не дали закончить фразу, потому что послышался звук, напоминающий пощёчину. и ей зажали рот.

Тут не выдержал Николай. Он нагнулся, поднял рацию и вне себя от возмущения закричал:

— Что вы делаете? Отвечайте, гады! Что вы с ней сделали? — Его порыв был так стремителен, что и Афанасий, и Сергей опешили от неожиданности. — Ольга, отвечай, что они с тобой сделали?

— Ага, отозвался, — послышался довольный голос. Это был другой мужчина, а не тот, кто начинал разговор. — Мы знали, что вы там. Так вот, Воронин, и все остальные, слушайте сюда. Мы знаем, что грамотка из иконы у вас. Даём час на раздумья. Если не отдадите грамотку, мы из Ольги… — Он запнулся: — Сам знаешь, ей будет плохо, понял, осёл?

— Ты чего это мелешь? — закричал Воронин. — Если с Ольгой…

— Заткнись ты! — Теперь всем троим стало ясно по интонации, словарному запасу, кто с ними говорил — это был Зашитый. — Через час ждём ответа, фрайер подлый.

Наступила тишина. Рацию выключили.

— Слышали, — обратился Николай к товарищам. — Вот подонки.

— Не то слово, — возмущённо проговорил Афанасий, сплёвывая под ноги. — Значит, они застукали её, говоря на их языке, как соучастницу побега.

— Она не соучаствовала, а помогла, — поправил Афанасия Николай. — Если бы не она, не сидели бы мы здесь. Значит, она созналась, что помогала нам…

— Может, они снова разыгрывают нас? — высказал предположение Сергей. — Я не верю Ольге…

— А то, что она нам ключи от катера дала, в это веришь? — спросил Николай.

Сергей отвернулся, нахмурившись.

— У Ольги неподдельный голос был, — проговорил Афанасий. — Он был испуганный и какой-то… не такой, не знаю, как выразить…

— А есть ли у них резон разыгрывать нас? — обратился с вопросом к товарищам Николай. — Что они из-за этого будут иметь?

— Открыть наше место пребывания, — ответил Сергей. — Теперь они нас обложат со всех сторон красными флажками и начнут мариновать. Еды у нас нет, питья тоже. Может, они на это рассчитывали. А Ольга артистка. Может, она новую роль разыграла.

— Тогда по кой чёрт ей надо было помогать нам в прошлый раз с побегом? Это что нам приснилось? — не сдавался Николай. — Я не хочу её обелять, но должна же быть какая-то справедливость…

— При помощи Ольги они хотят получить бумагу, сказал Афанасий. — Что тут думать.

— А почему они так уверены, что из-за Ольги мы отдадим бумагу? — сказал Сергей.

— Ты думаешь иначе? — посмотрел на него Николай.

— Да нет. Если они нас не разыгрывают, то играют на наших чувствах. Мы ж не такие головорезы, как они.

— Вот тут ты попал в точку. На этом они и построили свои действия. Давайте думать, мужики, у нас в запасе всего-навсего только час.

— Хозяин особняка блефует, — не хотел бросить своих сомнений Сергей. — Если Ольга женщина этого Зага… За что же он её так не любит?

— За нас, милый Серёга.

— Свою женщину на кон поставить…

— Но она помогла нам выскользнуть из его лап. Она нарушила его планы. Она предала его, в конце концов… Поэтому из этого два вывода: или блефуют все, тогда никому нельзя верить, или пергамент настолько важен, что этому Загу наплевать на свою женщину, как ты выразился. — Николай сказал это с волнением в голосе.

 

Глава четырнадцатая

Соглашение

Николай искренне жалел Ольгу. Жалел, что она из-за них попала в переделку. Он не имел зла на неё за то, что она способствовала их пленению. Когда он впервые её увидел на лесной дороге, она произвела на него приятное впечатление, даже больше — понравилась ему, словно свет зажёгся рядом с ним, от которого потеплело. После смерти жены он не допускал мысли, что в его жизни может появиться другая женщина, не мог себе представить, что она займёт место Наташи.

Узнав, что Ольга является невестой или близкой женщиной человека, по прихоти которого они очутились в подвале, он себя почувствовал в таком состоянии, словно ножом полоснули по сердцу, и тогда подумал, что эта «грибница» в его душе заняла своё место. Она не вытеснила Наташу, и даже не подвинула, а просто примостилась возле неё.

Он не допускал мысли, что угрозы Зашитого в отношении Ольги будут выполнены. Так поступить с женщиной своего хозяина? Что это — очередной розыгрыш? Но участвует ли Ольга в нём? Она перепугана и заметно нервничает. Допустим, что всё происходит на самом деле. Почему они думают, что бывшие узники будут защищать Ольгу? Она для них незнакомый человек, правда, спасший их. Рассчитывают на порядочность, на благородство, на совесть? В этом они не просчитались. Может, и прав Сергей, что задача этого Зага — выманить их из пещеры, удостовериться, что они на гряде, и теперь, зная это, предпримут более крутые меры, а Ольгу оставят в покое?..

Об этом он сказал своим друзьям.

— Как бы то ни было, — заметил Афанасий, — они всеми доступными средствами будут делать всё, чтобы заполучить пергамент. Ольга лишь козырь в их игре. Если даже мы не согласимся на их условия, они в выигрыше — знают, где мы находимся. Думаю, что они будут торговаться, выставив в качестве покупной цены жизнь Ольги. А клюнем мы или нет, дело другое. В любом случае у них есть варианты, как получить бумагу. В первом случае, если мы соглашаемся обменять пергамент на Ольгу, они достают его лёгким путем, во втором, более трудным и долгим, через нашу очередную поимку, предложив потом поменять наши жизни на интересующую их вещь.

— Ладно, ребята, — вздохнул Николай, — нам ничего не остаётся, как сидеть и ждать, что будет дальше.

— Ответный ход у них, — улыбнулся Афанасий и добавил, хитро прищурившись: — И зачем я ввязался в это дело с вами?

Катер с парламентёром ушёл к особняку. Наступила тишина. Сторожа разомлели под солнышком и, присев в тени камней, резались с азартом в карты. Афанасий с Николаем тоже прилегли на скалистый грунт. Сергей остался в карауле, наблюдая за происходящим.

— Катер возвращается! — через некоторое время воскликнул он.

Афанасий приподнялся, взял бинокль и стал смотреть на озеро. Ему было видно, как лёгкая посудина, разрезая тёмные воды, на хорошей скорости мчалась к гряде.

— Сколько времени прошло с момента их ультиматума? — спросил он Николая, не отнимая от глаз бинокль.

Тот полез в кофр, достал часы.

— Если верить этим часам, то пятьдесят шесть минут.

— Они точны. Через три минуты катер будет здесь.

— Может, они усыпляют нас, — предположил Сергей. — Говорят одно, а на самом деле нападут на нас с тыла?

— С тыла отвесные стены, — ответил Николай. — Опытный альпинист не сразу заберётся. Им без подготовки и снаряжения не залезть.

Катер сбавил ход и бросил якорь метрах в 200‑х от скал, на чистой воде. На верхней палубе никого не было — она была пуста. Потом появился человек с мегафоном, грузный, в рубашке с расстёгнутым воротом, в мятом пиджаке на жирных широких плечах. Афанасий передал бинокль Николаю.

— Посмотри, какой громила!

Николай приложил бинокль к глазам.

— На вид этакий интеллигент, неряшливый и пузатый. — Когда тучный человек подносил мегафон к губам, Николай заметил, как на руке сверкнул перстень. — В первый раз такого вижу. Это, наверное, Стысь. Помнишь, Петруха говорил о толстом подручном хозяина?

Над водной гладью раздался голос:

— Воронин, ты слышишь меня?

— Слышу, слышу, — прокричал в ответ Николай. — Ты меня знаешь, а я тебя нет. Давай познакомимся.

— Не стоит из-за этого терять время. Уже час прошёл с момента нашего предупреждения.

— Что из этого?

— Вы согласны на наши условия? Грамоту из иконы в обмен на жизнь Ольги.

В этот момент из каюты двое здоровенных молодцов — один из них был Обух — вывели Ольгу. Руки у неё были связаны за спиной, но она пыталась вырваться, корпусом отталкивая сопровождающих. Рот был завязан скрученным в жгут платком. Непокрытую голову трепал ветер.

— Эй, парень на катере! Ты что сдурел, так обращаться с женщиной! — крикнул Николай Стысю.

— Красивый спектакль! — не удержался от восклицания Сергей.

— Меняемся, — не обращая внимания на слова Воронина, сказал Стысь. — Вы нам грамоту, мы вам жизнь Ольги. Она призналась, что помогла вам бежать, а хозяин не прощает таких выходок. За это её ждёт озеро. Но мы её помилуем, если отдадите пергамент.

Один из охранников подтащил к ногам Ольги большую гирю с верёвкой.

— Они не шутят, — сказал Николай. Голос выдавал волнение. — Афанасий, они не шутят!

— Ты, мужик с мегафоном, — оглушительно прокричал Афанасий. — Вы что там — сбесились?

— Если не отдадите, ваша спасительница погибнет, — донёсся голос Стыся.

— Шутят, не шутят, но Ольгу в их руках оставлять нельзя, при любом раскладе, — проговорил Николай.

Обух набросил на шею Ольги верёвочную петлю, конец которой был привязан к гире. В бинокль было хорошо видно бескровное лицо Ольги, глаза полные слёз. Она сникла и не сопротивлялась.

— Считаю до трёх, — продолжал Стысь. — Раз… два… Соглашайтесь! У вас нет выбора! Вы в наших руках! Три…

— Постой! — вскричал Николай. — Отдадим тебе грамоту. Сними петлю… Мужики, — обратился он к друзьям, — надо отдать бумагу…

— Я согласен, — сказал Афанасий. — Шут с ним, с сундуком.

— Я тоже, — присоединился к нему Сергей.

— Ольгу нельзя оставлять в их руках…, — возбуждённо говорил Николай.

— Тем более проверим — не разыгрывают ли нас, — сказал Сергей, который не мог до сего времени поверить, что их не обманывают. — Такие люди на всё способны.

— Если нас разыгрывают, Ольгу не отпустят, — сказал Николай, который считал, что всё происходящее — чистая монета, но и не хотел переубеждать Сергея, тем более, что скоро должно было проясниться, кто прав.

— Давайте с ними торговаться, — предложил Афанасий. — Они базар любят.

— Эй, на катере! — снова закричал Николай. — Мы согласны. Меняемся. Вы нам передаете Ольгу в целости и сохранности, мы вам грамоту.

— Мы не договаривались, что вам передаем Ольгу, — прозвучало в ответ. — Мы говорили, что сохраним ей жизнь.

— Вы что нас за дураков считаете, — с иронией сказал Николай. — Мы должны знать, что с Ольгой ничего не случится, и поэтому она должна быть с нами.

С минуту на катере было замешательство, потому что наступила гнетущая пауза. После некоторого молчания Стысь прокричал:

— Ждите!..

На катере, видно, совещались. Стысь сошёл в каюту и не появлялся.

— Они ещё раздумывают, — проворчал Николай. — Интересная запинка.

— Значит, наше путешествие за сундуком можно считать законченным? — спросил Сергей у Воронина.

В душе он был рад, что этому приходит конец. Ему порядком надоели приключения. Разве мог он предположить, уезжая неделю назад с дачи под Москвой, что попадёт в такую передрягу. Ему хотелось вернуться обратно к привычной жизни, позабыть и призрачный мурманский сундук, и всё, связанное с ним.

Николай не успел ответить на его вопрос — из каюты появился Стысь.

— Мы согласны на ваши условия, — прозвучало в мегафоне.

— Хорошо. Договорились, — прокричал Николай. — Повторяю условия: мы вам грамоту, вы нам Ольгу. Поняли? — Чётко выговорил он. — Без передёргиваний.

— Место обмена и когда?

— У меня нет грамоты с собой. Отпускаете меня за грамотой вместе с вашими людьми и освобождаете Ольгу. Она с моими друзьями уходит в безопасное место…

— Решаем мы, а не вы. Мы с этим вариантом не согласны. Слушайте наше решение. Пока ты не доставишь грамоту, Ольга и твои друзья будут в заложниках. Как только грамота будет у нас, мы отпускаем твоих друзей.

— Мы не согласны, — ответил Николай.

На катере воцарилось молчание. Стысь опять спустился в каюту и долго не появлялся. Выйдя на палубу, прокричал в мегафон:

— Поедете все вместе за грамотой. Когда отдадите, тогда мы вас отпустим.

— Соглашайся, — подтолкнул Николая Афанасий. — Пусть только Ольгу отпустят с нами.

— Мы согласны. Только Ольга должна быть с нами.

— Хорошо. Пойдёте под конвоем. Где гарантии, что вы не удерёте?

— А где ваши гарантии, что не врёте?

Стысь на это ничего не ответил.

Переговорив с кем-то, скрытым в каюте, прокричал:

— Спускайтесь!

— Мы спустимся, когда на берегу будет Ольга.

— Пока грамота у нас, нам нечего опасаться за свою жизнь, — подчеркнул Афанасий. — Но как только мы её отдадим, могут возникнуть непредвиденные эксцессы.

— Люди они ненадёжные, — подтвердил Сергей.

— Ненадёжные — мягко сказано, — поправил Сергея Воронин. — Они никудышные люди. Одним словом, бандиты.

— Зачем тогда отдавать грамоту? — недоумевающе посмотрел на товарищей Сергей.

— У нас безвыходное положение, — сказал Николай. — Отсюда нам в лес не прорваться, силы слишком не равны. Поэтому они могут нас взять измором. Еды у нас нет, придётся сдаваться на милость победителям.

— Или сдохнем от голода, или запросим пощады, — согласился Афанасий. — Поэтому вариант, который мы выбрали, предпочтительней всех остальных. Он даёт почву для маневра.

— И даёт нам шансы всё завершить благополучно, — добавил Николай.

— Ты надеешься на их джентльменское слово, — усмехнулся Сергей. — Ты послушай, как они разговаривают.

— Что они не джентльмены, ты прав. Отпетые негодяи. Когда грамота будет у них, наша жизнь гроша ломаного не будет стоить.

— Рискнём, — сказал Афанасий. — Где наша не пропадала. Умирать, так с музыкой.

Когда Ольгу доставили на берег, дуровцы стали спускаться с кручи, припрятав в тайнике вещи, которые могли им в дальнейшем сослужить службу. Уже оказавшись у кромки воды, они увидели, как катер вспенил винтом воду и взял курс на особняк, увозя с собой толстомордого мужчину.

 

Глава пятнадцатая

Уловка Пола

У кромки воды внизу гряды дуровцев ждала лодка. Охранники доставили их на лесистый берег. В тени деревьев было прохладно. Николай огляделся: это было то самое место, где он в начале лета писал этюды. На обрубке сухого дерева сидела Ольга, закрыв лицо руками. Плечи вздрагивали. Лодка с двумя гребцами, которая доставила её сюда, колыхалась на воде чуть поодаль от берега. Николай присел рядом, отвел руку от лица, пытаясь заглянуть в мокрые глаза, тихо проговорил утешительно:

— Успокойся! Не реви! Всё кончилось.

Ольга перестала плакать и взглянула на «рыбаков», улыбнувшись.

— Так-то лучше, — проговорил Николай.

— Это нервы, — отозвался Афанасий. — Сейчас пройдёт. — Он присел перед ней на корточки, протянул плоскую фляжку. — Отхлебни! Пригуби! Это хороший коньяк, французский.

Дрожащей рукой она взяла фляжку и отпила глоток.

— Вот и молодец, — отечески сказал Афанасий.

— Я не хочу к ним возвращаться, — проговорила Ольга и широко открытыми глазами, мокрыми от слёз, взглянула на Афанасия. — Вы не оставите меня?

— Почему мы должны тебя оставить? — не удержался от ответа Николай. — Ты чего говоришь?!

— Я виновата во всех ваших бедах. Это… поддалась на уговоры Стыся… Он соврал мне, что вы бились об заклад.

Она рассказала, как уговорил её Стысь прицепить жучок к их одежде, как она согласилась, думая, что это всего-навсего, безобидная шутка.

— А зачем пуговицу пришила? — спросил Афанасий. — Это не укладывается в логическую цепь…

— Мне хотелось помочь вам, а сказать правду боялась. Думала, что вы догадаетесь, что неспроста я это сделала.

— А мы, олухи, не догадались. Ты нам знак дала.

— Мне стал противен этот розыгрыш. И в то же время я не думала, что Стысь так мерзко обманывает меня. Я… я… — У неё по щекам снова потекли слёзы.

— Как бы нам околпачить их, — проговорил Афанасий, посмотрев на Зашитого, что-то объяснявшего своим подельникам, собрав их в кружок.

— Они очень хитрые и злобные.

— Ну не хитрее нас.

— Хитрее. И как я сразу не распознала их… Я уж хотела уехать отсюда, укладывала вещи, а здесь… Весь мир перевернулся…

— Останешься с нами. Мы тебя в обиду не дадим.

Ольга совсем не была похожа на ту незнакомку, которую они встретили на лесной дороге. Тогда там была уверенная в себе, цветущая, спокойная женщина, с юмором, с блестящими глазами. Последние часы или дни вымотали её. Была она бледной, осунувшейся и блеск глаз исчез. Она дрожала при каждом шорохе или возгласе.

— Мы сначала думали, что ты нас разыгрываешь, как тогда в лесу, — сказал Сергей, глядя на неё виноватыми глазами.

— Нет, не разыгрываю. Петра они принудили всё рассказать. Он признался. Над ним издевались, и он всё рассказал. А потом Пол стал расспрашивать меня. Я рассказала всё начистоту. Он ударил меня… Я… ненавижу их всех. Ненавижу. Господи, какая я была дура!..

— Полноте, — потрепал её по плечу Афанасий. — Плохое осталось позади.

— Пообщались? — спросил подошедший Обух. — А теперь встаньте! — Он по очереди обшарил всех троих, похлопывая по одежде, проверяя, нет ли оружия. — Пусто, — сообщил он подошедшему Зашитому.

Судя по физиономии обладателя камилавки, он был доволен, что эпопея с беглецами успешно разрешилась. Каждый мускул худощавого подобранного, как у гончей собаки, тела играл радостью. Кепка по обыкновению не была опущена на брови, а была сдвинута на затылок. От этого вид у него был бесшабашный и удалой. Он с издёвкой произнёс:

— С прибытием, господа! — Жёсткие губы дрогнули, готовые расползтись в злой усмешке, но он тотчас их подобрал. — Попались, сучьи дети, — Зашитый ухмыльнулся, глядя на всех поочерёдно. — Хотели брызнуть копытами… Моя бы воля, остались бы вы здесь в этих горах доживать последние дни.

— Придержал бы язык, — ответил ему Николай. — Ваша ещё не взяла, а ты уже измываешься.

— Обед не сварил, а уже приготовил ложку, — рассмеялся Афанасий.

— А ты заткнись, пятнистый, тебя не спрашивают, — грубо оборвал Афанасия Зашитый. — Если бы эта дамочка вам не помогла, — он указал на Ольгу, — давно бы развязали языки, а то, видишь ли, тройка смелых и отважных, совершила героический поступок — бежала из мест заключения. — Он громко расхохотался.

— Выбирай выражения, когда говоришь о женщине, — с негодованием произнёс Воронин.

— А тебя не спрашивают, лектор нашёлся. Будешь базарить, хвост приклюкаю…

Сколько времени он продолжал бы словесно упражняться, неизвестно, если бы вдалеке не послышался шум вертолёта. Все задрали головы, глядя, как со стороны особняка, в небе появился небольшой, бело-красный, видимо, очень маневренный вертолёт. Афанасий опытным глазом человека, имевшего дело с подобными машинами, окинул геликоптер.

Вертолёт приземлился на поляну. Высокая трава заколыхалась под напором воздушных волн, бегущих от винта. Открылась широкая, в верху прозрачная дверца, и на землю неуклюже спрыгнул Стысь в помятом на спине пиджаке. Широкое краснощёкое лицо готово было расползтись от благодушия, но серые глаза с отблеском холодного металла, говорили, что это обманчивое впечатление. Первым делом он обратил внимание на Ольгу, державшуюся рядом с Ворониным, и двинулся к ней. Но потом раздумал, остановился, вытащил из кармана большой платок и вытер лицо.

— Продолжим разговор? — осведомился он. — С кем я должен вести беседу? — произнёс Стысь подчеркнуто учтиво и обвёл глазами бывших узников.

Николай, делая шаг вперед, сказал:

— Мы бы хотели говорить с главным виновником происходящих событий, который мог бы дать нам гарантии, что ни с нами, ни с Ольгой, ничего не случиться, когда мы отдадим пергамент.

— Главный виновник это я, — самодовольно ответил Стысь. — Но в то же время я выступаю как доверенное лицо собственника этих мест со всеми вытекающими отсюда правами и полномочиями. Можете мне доверять. Как я полагаю, вы Воронин — владелец похищенного вами пергамента? — обратился он к Николаю.

— И я в том числе. Но не похищенного, — Николай сделал ударение на этом слове, — а доставшегося волею случая и по праву принадлежащий нам. Он приобретён не обманным путем, не похищен, не достался посредством жульничества или выкручивания рук, он, как клад, попавший в руки кладоискателю. Вы ж не станете отрицать, что клад принадлежит тому, кто его нашёл…

— Это в том случае, если его владелец пропал и у него нет наследников, — отпарировал Стысь.

— Хорошо, не будем на эту тему разводить дебаты. Я повторяю, мы хотели поговорить с человеком, который мог бы дать нам необходимые гарантии. Вы можете нам дать такие или это привилегия «собственника сих мест», — не удержался от иронии Воронин.

— Даю вам слово джентльмена. На меня вы можете положиться.

— Одного слова будет маловато. Судя по нашему знакомству, ожидать от вас честности и порядочности было бы наивно.

— Это всё, что я могу пообещать вам — отпустить вас, когда пергамент будет у меня.

— Другого мы и не ожидали. Придётся верить. Слушайте наши предложения по передаче пергамента. Отвезёте нас в указанное место. Свою свору, — Николай кивнул в сторону Зашитого и его команды, — оставите, а с вами мы пойдём за пергаментом. С нами пойдёт и Ольга.

— Только и всего? — Стысь с лёгкостью согласился с предложением Воронина.

— Только и всего.

Однако через минуту напускное добродушие исчезло с лица Стыся. Казалось, он раздумывал, наморщив лоб.

— Мы не можем пойти на ваши условия, — сказал он.

Сердце Николая упало. «Начинает выкручивать руки, старый пень», — подумал он о Стысе.

— Это почему же? — спросил Николай, сохраняя самообладание.

— Вы удерёте. С вами пойду не я, а двое моих людей, — указал он на Зашитого и Обуха.

— Согласны. Только они будут без оружия.

После недолгих препирательств со стороны Стыся и Зашитого, сделка состоялась. Стысь якобы шёл на уступки, всем видом показывая, что делает это скрепя сердце, но и в этих условиях остаётся джентльменом, как он выразился.

Но прежде чем отправиться в путь на условиях, выдвинутых Ворониным и подкорректированных самим собой, Стысь обратился к Ольге, словно только что увидел её, и сделал два шага навстречу:

— А ты, Ольга, что здесь сидишь? Садись в вертолёт!

— Э-э, господин хороший! — воскликнул Николай. — Мы так не договаривались.

Ольга поднялась с плахи:

— Как это садись? — изумилась она. Она ещё не отошла от минувших событий и никак не могла придти в себя, и слова Стыся произвели на неё шокирующее действие. — После всего, что вы позволили себе, вы меня приглашаете в вертолёт, чтобы я отправилась обратно в «Камни»?

— Это был розыгрыш, Оля, — фамильярно начал Стысь. — Всего-навсего розыгрыш. Как и в прошлый раз.

Стысь думал, что своими словами, он заставит беглецов переменить своё мнение об Ольге, поверить в то, что и она виновата.

— Неужели ты думаешь, что мы позволили бы себе…

— И это ты говоришь, Алекс, после всего, что произошло. И я должна тебе верить?..

— Мы ж сказали тебе ясным языком, — выступил вперёд доселе молчавший Афанасий, — что Ольга пойдёт с нами.

— Это одно из условий нашего соглашения, — добавил Николай.

— С такими розыгрышами можно и на тот свет отправиться, — усмехнулся Сергей.

— А вас не спрашивают, — разозлился Стысь. Лицо его побагровело. — Мы с вами договорились, и ваше дело сторона. Я Ольгу знаю больше, чем вы. Пойми, Ольга, — он опять обратился к ней. — Просто шутка. Ты извини, что мы не предупредили. Для большей правдоподобности… Ничего более шутки. Несколько болезненной, но шутки.

— Хорошая шутка, — отозвалась Ольга.

— Иначе, как мы могли выманить их, — он посмотрел на беглецов. — Нам был важен психологический момент. Посмотри на них! Это же совки, Оля! Сам погибай, а товарища выручай. — Он рассмеялся. — Мы с Полом построили свой сценарий, учитывая их образ жизни и мыслей.

— Пол меня ударил тоже по сценарию? — негодующе спросила Ольга. Лицо её залилось краской.

— Ну, это ваши, так сказать, семейные дела. — Алик нехорошо хихикнул.

— Негодяй и ты, и Пол. — Лицо Ольги из бледного стало красным. — Прошлый раз в лесу ты обещал шутку и обманул меня. Теперь опять с Полом шутите. Петра всего исполосовали, добиваясь признаний, кто помог бежать пленникам. Я больше не намерена шутить, так и знайте. И передай это Полу. Я остаюсь, — она подошла к дуровцам.

Лицо Стыся стало серьёзным.

— Подумай, Ольга. Ещё есть шанс вернуться.

— Никогда!

— Поговори с Полом. Он простит тебя.

— Меня простить! За что? Что я предосудительного сделала? Помогла вырваться на волю одураченным людям? Помогла бежать невинно посаженным в подвал, чтобы не допустить над ними издевательств. И он меня за это простит!

Но Стысь не слушал её.

— Давай я соединю тебя с ним. Пол будет с тобою говорить?

Он достал мобильный телефон.

Ольга отвернулась от Стыся, своим видом показывая, что не намерена продолжать разговор.

— Не хочу с ним говорить. Не буду.

— Садись в вертолёт! Я доставлю тебя в «Камни», а оттуда поедешь, куда хочешь. Я распоряжусь, и тебя доставят в Москву.

— Я вас знать не хочу, — твёрдо проговорила Ольга. — Ни тебя, ни Пола…

— Это твой окончательный ответ? — вздохнув, спросил Стысь.

— Окончательный.

— Как знаешь. — Лицо Стыся приобрело страдальческое выражение. — Я тебе искренне сочувствую. Мне тебя очень жаль. Такую красивую. Юную. Умную.

Он вздохнул. И нельзя было понять, сделал это он искренне, или продолжал играть свою роль.

Дуровцы и Ольга смотрели на него, ожидая дальнейших действий.

Стысь неуклюже помялся и поманил Зашитого:

— Сопроводи господ в машину.

— Будет сделано, — ответил вожак по-военному, положив руку на ствол автомата, победоносно взглянув на Афанасия. — Не смей винта нарезать! Мой винтарь всё равно догонит. — Он громко рассмеялся своему каламбуру.

Всех четверых разделили: Николая с Сергеем посадили в один джип, Афанасия с Ольгой в другой. Стысь сел во вторую машину, в которой ехала Ольга.

Дорогу показывал Николай.

На околице Дурова он приказал остановить джипы. Все вышли из машин.

— Нас трое, — сказал он, обращаясь к Стысю. — Ольгу считать не будем. Нас могут сопровождать трое, но без оружия. Как только получите пергамент, оставите нас в деревне, а сами уедете. Так мы договаривались? По-джентльменски?

— Всё так, всё так, — хмуро ответил Стысь, находясь во власти неотвязных дум.

Зашитый взял с собой Обуха и Счастливого и стал ждать приказаний Стыся.

— Ольга, — сдавленным голосом произнёс Стысь. — Вернись! Я тебя очень прошу. Не к Полу. Просто вернись. Уложишь вещи и можешь ехать в Москву. Не ходи с ними, я тебя умоляю.

— Я боюсь вас, Алекс. Боюсь всех. И тебя, и Пола, и всех, всех. И всех ненавижу и презираю.

— Ну что ж, как знаешь, — обречённо вздохнул Стысь. — Видит Бог, я сделал всё, что мог.

Он достал платок, хотел вытереть лицо, но махнул им, давая знак Зашитому, чтобы они уходили.

Вся группа пошла к деревне. Николай оглянулся. Джипы стояли на месте. Возле них никого не было, кроме Стыся. Он смотрел вслед удаляющимся людям. Лица не было видно. Но по фигуре было заметно, что он сгорбился и поник.

Николай подвел группу к своему дому. Стоял он сиротливый, с запылёнными окнами, с открытой дверью. Трава переплела тропинку, вылезала у стен сруба и тянулась кверху. На лужайке у палисадника ржаво выделялся обгоревший искорёженный остов «Запорожца». Двери были настежь распахнуты.

— Где бумага? — спросил Зашитый, повернувшись к Николаю.

— Какой ты скорый! В доме. Сейчас принесу.

— Постой!

Зашитый сделал знак Обуху. Тот проскочил в дом и скоро вернулся.

— Никого, — сказал он.

— Теперь так, — командовал Зашитый: — Заходи по двое: один ваш, другой наш.

Вошли в дом. В нём всё было перевёрнуто: на полу валялись старые журналы, разбитая посуда, искорёженные подрамники, затоптанные фотографии.

— Ну и напакостили, бандиты, — сокрушённо проговорил Николай и поднял с пола раздавленную фотографию под стеклом, на которой была изображена молодая чета, видимо, родители Воронина. Вытер пыль, поставил на стол.

— Ты здесь тарелки не бей. — Зашитый протянул руку. — Давай неси бумагу!

— Подождёшь. Её надо ещё найти в этом хаосе, оставленным твоими дружками, — с издёвкой докончил Николай.

Зашитый сверкнул глазами, посмотрел на Николая:

— Будешь базлать — схлопочешь. — Все в угол, кроме него. — Зашитый указал на Николая. — А ты ищи. И быстрее. Не тяни время.

Они отгородили Сергея, Афанасия и Ольгу от Воронина, предоставив последнему свободу действий в поисках вожделённой «бумаги».

Зашитый взмахнул рукой. В кулаке показалось лезвие ножа.

— Попрошу без баловства. Уши мне не тереть. — Он повертел невесть откуда-то взявшимся ножом перед глазами кладоискателей. — А то быстро мундир продырявлю. — Он пристально взглянул на Афанасия.

Николай прошёл в свой чулан и долго громыхал там, переставляя предметы и вещи. Вернулся с жёлтым полиэтиленовым пакетом.

Зашитый, держа нож в правой руке, левую протянул за пакетом.

— Давай сюда?

Николай вытащил из пакета пергамент и подал Зашитому. Тот оглядел его, поковырял в углах, надкусил зубом, проверил на свет, поскоблил ногтем чёрные буквы и только после этого положил за пазуху.

— Вроде бы оно, — проговорил удовлетворённо. — Если ты подсунул подмонастырку битую, — потряс он финкой перед лицом Николая, — пеняй на себя. Сыщу на дне моря.

— Что просили, то и получили. По-джентльменски, как говорит ваш толстяк. А теперь наши пути расходятся.

— Оставайтесь здесь! — приказал дуровцам Зашитый. — Мы первыми выйдем.

Он сделал знак своим людям, чтобы те выходили. Обух со Счастливым выполнили его приказание. Сам Зашитый, играя ножом, спиной попятился к двери. В окно беглецы увидели его ухмыляющуюся физиономию и пыль от приближающегося джипа.

Афанасий бросился в сени. Раздались глухие удары в дверь.

Остальные бросились к нему.

— Зашитый нас запер, — произнёс Афанасий.

— Через окно вылезем, — сказал Николай.

Они устремились в дом.

— Мы ж не знаем, что у них на уме. Они перестреляют нас, — воскликнул Сергей.

От околицы в центр деревни на полной скорости мчался джип. Остановился метрах в двухстах от воронинского дома. Из кабины вылез Волдырь и вытащил длинный зелёный ящик, положил на капот и стал открывать.

— Гранатомёт! — вскричал Афанасий, ещё не видя, что достает Волдырь, но уже догадываясь. — Сейчас шарахнет.

— Надо бежать. — Сергей подскочил к окну и стулом хотел выбить раму.

— Стой! — крикнул ему Николай. — Не шуми!

Он открыл лаз в подполье.

— В подвал. Быстрее! Шевелитесь!

Последним спускался Афанасий. Он бросил мимолетный взгляд в окно и понял, что не ошибся в своём предположении. В руках Волдыря была «Муха». Афанасий в мгновение ока проскользнул в подвал и закрыл за собой люк.

Волдырь положил базуку на плечо. Через мгновение мощный взрыв потряс окрестности. Брёвна, шифер, осколки кирпича, обрывки горящей фанеры взметнулись ввысь. Заклубилось пламя, огненным смерчем уходя ввысь. От дома Воронина не осталось и следа.

— Здорово мы их уделали, — рассмеялся Волдырь, глядя на подошедших Зашитого и Обуха.

— Алмазно сделал, — похвалил его Зашитый.

— Грамота у тебя? — осведомился Волдырь, довольный похвалой в свой адрес.

— У меня, — ответил Зашитый, похлопывая себя по куртке. — В надёжном месте, под сердцем. А где, Алик, в машине?

— В машине сидит. Он не может равнодушно смотреть на заживо сгорающих людей… А ловко мы их надули. Шмон навели хороший. Теперь нам ничего не мешает. Алика как? В канаву?

— Погоди, не время ещё. Отдадим бумагу Загу.

— Загу?! — уставился на пахана Волдырь. — Ты ж говорил, что всё наше будет.

— Я не отказываюсь от своих слов. — Зашитый в упор взглянул на Волдыря.

— Неужели сундук отдавать этот немцам? — уже тише возразил Волдырь.

— Мы не отдадим. Пусть сначала отыщут его. Мы будем три года там землю рыть, чтобы отыскать его. А они быстро управятся. И без нас не обойдутся. Как только сундук откопают, там наше дело. Понял мою мысль?

— Как не понять. — Волдырь растянул рот в усмешке. — Ты хорошо всё проделал. Мне бы не допереть. Я бы взял бумагу и айда! А у тебя котелок варит.

— На то он и котелок, чтобы варить, — довольно произнёс Зашитый. — Пошли, сообщим приятную новость хозяевам.

 

Глава шестнадцатая

Дед и внук

Весь день Пол не мог найти себе места: Ольгу он потерял. Стысь рассказал ему, что она не согласилась вернуться и даже не соизволила переговорить с Загом. Хотя он вчера принял бесповоротное решение выбросить Ольгу из сердца, подло обманувшую его доверие и мечту, он не хотел, чтобы она ехала в деревню с этими мужиками. Так поступить с женщиной, мог только самый последний человек. А Пол себя таковым не считал. Он сказал Стысю, когда тот отправился на вертолёте к озеру: «Уговори её вернуться!» — «Каким образом?» — Стысь вскинул на Пола красные от беспрестанных возлияний глаза. — «Придумай что-нибудь!» — «А если она не захочет?» — спросил Алекс. — «Тогда, — Пол немного помедлил с ответом, — тогда пусть будет, как будет», — закричал он. Закричал от своего бессилия и злобы.

Когда Стысь улетел претворять в жизнь очередной «сценарий», Пол как ошалелый ходил по кабинету из угла в угол. В голове грудились мысли, нагромождаясь одна, на другую, перемешиваясь, словно змеиный клубок. То он считал, что Ольга получит по заслугам — не плюй в колодец, то представлял её бездыханное тело, и кровь приливала к голове и сердце возопило: «Нет, нет!»

Совершенно опустошённый, запутавшийся в противоречивых мыслях, он связался с Алексом, последней душе, к которой был привязан.

— Алло, Алекс! Пергамент у тебя?

— У меня, Пол.

— Отпусти их. Чёрт с ними!

— Пол… Ты меняешь решения, как…

— Ну и что. Отпусти их, пусть проваливают ко всем чертям.

— Их господь уже отпустил.

— Что?!

— Они взлетели к небесам вместе с домом.

Пол застонал.

— И ничего нельзя уже сделать? — слабым голосом спросил он, чувствуя, как в голове мутнеет.

— Я скорблю вместе с тобой, Пол, — ответил Алекс и выключил мобильник.

Пол свалился в кресло, потянулся к столу, налил в стакан виски и махом выпил. Из-за того, что вместе с беглецами погибла Ольга, он весь вечер не находил себе места. Грело кровь не вино, а мысль, что скитская грамота была в его руках. Но это было слабым утешением.

Утром, прочитав пергамент с помощью Стыся, который разбирался не только в русском языке, но увлекался и славистикой, и корпел в Париже или в Вене над хитросплетениями древнерусского, он понял, что до клада также далёк, как и прежде. Грамота не сообщала, где закопан сундук, не давала координат и скита, поэтому надо было начинать поиски с белого листа. Именно для этого, как будто предчувствовал, он и зафрахтовал вертолёт с летчиком. С воздуха они быстро определят местонахождение скита, а найти сундук, если он существует — дело техники. Пол привёз современный ультразвуковой аппарат для поисков пустот и разных инородных предметов в земле. Он много поставил на карту ради этого сундука, и теперь у него обратной дороги нет. Хоть и грызла его мысль об Ольге, но зато теперь никто не будет мешать в поисках заветного клада. Все противники исчезли. А что Ольга? У них давно назревал разрыв. Она не могла понять и принять его образ мыслей, он знал, что чужд ей по мировоззрению, по мироощущению. И вот финал. Трагический, но вполне закономерный. С Ольгой он поступил по варварски. Отпустил с мужиками. Кровь, когда он подумал об её «предательстве», прилила к голове, а ясность мысли застлали злость, ярость, ненависть…

Пол ходил из угла в угол, стараясь заглушить невольно бередящие мозг мысли, но это не удавалось. Несколько раз размышления нарушали телефонные звонки, но он не брал трубку. Не помогало и виски, которое он не любил, но в этот день поглощал в неимоверных для себя количествах. Но не пьянел, только голова становилась тяжелее и тяжелее. Он хотел позвать Стыся, которого по его возвращении из Дурова с грамотой, отослал, сославшись, на то, что ему надо побыть одному, как тот вошёл сам.

Алекс, как и патрон, тоже позволил себе пропустить стаканчик-другой, и лицо было краснее прежнего, а от ушей вниз ползли багровые пятна.

— Ты чего трубку не берёшь? — спросил Стысь Пола, едва переступив порог.

— Трубку? А кто мне может теперь звонить. Я никого не жду. — Пол обратил потерявшее былые краски лицо в сторону друга.

— А дед! Я сейчас его встретил, он и спросил: «Не заболел ли Пауль, или куда уехал — его телефон не отвечает». Так что он сейчас к тебе нагрянет.

— Дед, — вяло повторил Пол, словно впервые услышал это «слово». — А-а, дед! Нагрянет, говоришь. Пусть приходит.

— Он сердит, что ты в последнее время какой-то не такой, ушёл в себя, и деду не уделяешь внимания, хотя позвал его в гости.

— Может быть, может быть, — пробормотал Пол, но голова была занята совсем другими мыслями.

— Что ты ему скажешь обо всём… и об Ольге?

— Обо всём ему нечего знать. А об Ольге? Скажу, что уехала. Не понравилось ей здесь. И ты подтвердишь мои слова.

— Для него это будет удар. От Ольги он был в восторге. Он мне не один раз говорил, что надеется, что ты разведёшься с Каролиной… Заботу о детях он возьмёт на себя.

— Я сам в состоянии позаботиться о своих детях, — зло ответил Пол. — Не хватало мне его заботы…

— Но ты ж забыл, что он глава…

— Чисто номинальная, как королева в Британии. Властвует, но не управляет.

За дверью в коридоре послышались шаги.

— Должно быть, сам идёт, — произнёс Стысь и расстегнул машинально верхнюю пуговицу рубашки.

Дверь распахнул Джабраил, пропуская вперёд себя Стефана. Тот, как всегда, был чисто выбрит, с гладким свежим лицом. От него пахло дорогим одеколоном.

Джабраил прикрыл дверь и остался стоять у порога, ожидая дальнейших указаний.

— Пауль! — вскричал Стефан. — Почему не отвечаешь на звонки? Я сто раз тебе звонил…

— Дела, дед, — ответил Пол, который только деду прощал, что тот его называл Паулем.

— Я вижу, что тут у вас за дела, — ответил Стефан, взглянув на осунувшееся лицо внука и начатую бутылку виски на столе..

— Садись, дед, — указал Пол на кресло.

Когда Стефан сел в кресло, Джабраил, провожавший его, удалился, закрыв за собой двери кабинета.

— Вы чем-то встревожены? — Стефан обвёл глазами Пола и Стыся. — На вас лица нет. Словно вы не в своей тарелке? Или я не прав? — С лица Стефана медленно сходило выражение благодушия, с которым он появился в кабинете внука.

— Почему не в своей, — нарочито весело ответил Пол. — Как раз мы в своей тарелке. — Он деланно рассмеялся.

Стефан не стал продолжать разговор на эту тему, затронутую им самим, и спросил:

— Где Ольга? Почему её не вижу? Пригласи её! У меня для неё подарок.

— Ольга? — переспросил Пол, словно до него не сразу дошли слова деда. — Ольги здесь нет.

Он лихорадочно думал, что ответить, если дед начнет расспрашивать об Ольге. Он заметил, что Стефан и Ольга в последнее время заметно подружились. У них появились общие интересы, дед нашёл в её лице интересную собеседницу.

— Вижу, что здесь нет. — Стефан обвёл глазами кабинет. — А вообще где она? Она мне так понравилась. У тебя губа не дура.

Он посмотрел на внука с выражением на лице, которое говорило о том, что он одобрял его выбор.

— Ольгу я отпустил, — тихо сказал Пол.

— Куда отпустил? — не понял Стефан.

— Отпустил домой, в Москву.

— Домой? — Стефан удивился. Это удивление явно было написано на лице. — А что она так мало побыла здесь? Мы как-то в последний раз с ней поговорили очень душевно и хотели продолжить разговор, благо посчитали, что времени будет у нас вполне достаточно. Она не собиралась уезжать.

— Ей надо было срочно уехать. Наскучила ей здешняя жизнь, дед! Давай о чём-либо другом. Хочешь выпить?

— Ты ж знаешь, я не пью. Только в исключительных случаях.

— Так исключительный случай представился. Обмоем, как русские говорят, отъезд Ольги. Чего хочешь? Водочки?

— Не хочу. Раз разговор об Ольге тебе неприятен, не будем его продолжать. Чувствую, что дело здесь более серьёзное, чем выражает твоё лицо, и чем ты хочешь его представить. Ну а ты, старик, как живёшь? — фамильярно обратился Стефан к Стысю. — За эти дни ты измотался в «Камнях». Не сколотил себе капиталец на русской земле? Сейчас здесь благодатная почва для разных махинаций и проходимцев всех мастей. Лови момент!..

Стысь с дурацкой улыбкой, молча слушал Стефана.

— А ты ничего себе каземат справил, — опять обратился Стефан к внуку, видя, что его напарник молчит. — Каменное сооружение, нечто напоминающее равелины крепостей, прямо форт какой-то. — Он обвёл глазами кабинет. — Сколько денег ухлопал. Острог какой-то. Прямо как бывало в моей молодости в местах не столь отдалённых. Только тогда урки сами за забором сидели, а теперь, наоборот, в охране служат.

— Что ты, дед, сегодня придираешься? Принимай жизнь такой, какая она есть… Не хочешь пить, не пей, а я выпью.

Он налил виски в стакан и выпил. Стефан неодобрительно посмотрел на внука, но ничего не сказал.

— Странно как-то Ольга уехала, — задумчиво проговорил он, искоса бросая взгляд на Пола. — Даже попрощаться не зашла…

Пол ничего не ответил, меряя шагами кабинет.

Наступила гнетущая тишина. Пол перестал ходить, опустился в кресло и сидел неподвижно. Стефан глядел в окно на догорающий закат. Стысь стоял, скрестив руки на груди, смотря куда-то вдаль, изредка чмокая губами.

Нарушил молчание Стефан, обратившись к Стысю:

— Алекс, пойдём, мне надо с тобой поговорить.

Стысь согласился, но с явной неохотой, подумав, что разговор будет для него не совсем приятный.

Так оно и оказалось. Закрыв дверь своей комнаты, Стефан усадил Стыся в кресло, сам подошёл к окну и отдёрнул занавеску. Начал разговор спиной к нему:

— Я не хотел, чтобы Пауль ввязывался в поиски этого злосчастного сундука. Всеми силами противился этому… Погребён сундук в болоте, в скиту и Бог с ним! Не нами он оставлен, не нами и взят будет. Сколько он бед принёс! Не понимаю Пауля, почему его так охватила эта идея.

— Сундук — это золото, дядя Стефан!

— И ты туда же! Ну ладно, тебя можно понять! Тебе надо шкуру свою дубить, чтобы заработать на жизнь. Но Паулю! На него работает целый сонм сотрудников. Имей голову — и деньги сами поплывут в руки. Нет, нужен ещё сундук! Сейчас столько простора в России! Вкладывайте свои капиталы! Открывайте свое дело!…

— Вот для этого и нужны деньги…

— Для тебя, да! Но не для Пауля. А ты? Возьми кредит, что ждать манны небесной!… Жаль Ольгу, — поменял он тему разговора. — Я ей подарок приготовил. Кроме Марты, никому никогда ничего не дарил.

На глаза Стефана навернулись слезы. Он неловко смахнул их рукой. Открыв ящик стола, достал квадратную коробку, приподнял крышку. На тёмно-синем бархате сияло золотое колье с бриллиантами.

Стысь приподнялся в кресле, взял коробку в руки, повертел перед глазами.

— Дорогой подарок!

— Достойный Ольги, — важно произнёс Стефан. — От чистого сердца хотел подарить ей.

— Но она ещё не ваша сноха. — Стысь проглотил комок, застрявший в горле.

— Это не имеет значения. Она мне понравилась.

Он убрал коробку в стол, подвинул кресло и сел в него напротив Алекса.

— Скажи мне, что у Пола произошло с Ольгой, отчего сыр-бор разгорелся, почему Ольга уехала?

Стысь стал мямлить что-то насчёт несходства характеров, разницы в жизнеутверждающих принципах, отношениях к религии, к среде обитания, вобщем, молол чепуху до тех пор, пока Стефан не остановил его:

— Хватит, Алекс, ерунду пороть. Я знаю, что ты друг Полу, но прошу без литературных фигур, без этого мумли-мямли, говори правду, какой бы она не была некрасивой.

Стефан надеялся, что в отношениях Пола и Ольги небольшие охлаждения, которые можно наладить, если с умом взяться за это дело.

Стысь сдёрнул с шеи душивший его галстук. Лицо побагровело, как от удушья.

— Стеф, у тебя найдётся рюмка водки?

— Будешь коньяк французский?

— По мне всё равно. — Стысь облизал пересохшие губы.

Стефан подошёл к сейфу, облицованному красным деревом, набрал код, и дверца сама открылась. Он достал вместительную чёрную бутылку и маленькую рюмку.

Стысь сделал гримасу, словно у него внезапно заболели зубы. Стефан уловил перемену на его лице и заменил рюмку на бокал.

— Открывай сам. — Он достал штопор.

— А ты?

— Ты ж знаешь, без дела я не пью…

Пока Стысь открывал бутылку и наливал коньяк в бокал, Стефан достал из холодильника лимон, порезал его и посыпал сахарной пудрой.

— Иногда пью чай с коньяком и лимоном, — пояснил он, хотя Стысь не задавал никаких вопросов.

Стысь выпил полбокала, пососал дольку лимона и откинулся на кресло, проведя пальцем под воротником рубашки. На щеках и шее заиграли, как розы, красные пятна.

Стефан сел в кресло напротив него:

— Рассказывай!

Стысь рассказал ему о пленниках, как он попросил Ольгу подсунуть им жучка, как Ольга помогла им бежать.

Стефан сник. Он долго молчал, размышляя, а потом глухо спросил:

— Зачем, Алекс, ты втянул Ольгу в это дело? Ты обманул её.

— Кто же знал, Стеф, что всё так обернётся! Я не думал, что она увидит пленников. И, говоря откровенно, не ожидал от неё такой отрицательной реакции.

— По-твоему, виной то обстоятельство, что она увидела пленников? Так?

Стысь молчал, красный, как рак.

— Вы с Паулем привыкли мерить всё на свой аршин… Почему она уехала так стремительно и даже не захотела попрощаться? — Стефан в упор посмотрел на Стыся.

Тот замялся.

— Видишь ли, Стефан. — Стысь налил ещё коньяку и отхлебнул. — Пергамент был у художника. Они после побега скрылись на гряде. Чтобы выманить их оттуда, мы придумали сценарий — Ольгу якобы взяли в заложницы. — Стысь замялся, вертя бокал в руке.

— Говори правду, — потребовал Стефан, видя, что Алекс замялся.

— Мы рассчитывали, что художник с товарищами за жизнь Ольги отдадут пергамент.

Стефан вскинул брови:

— Что значит: «за жизнь Ольги»?

Стысь вздохнул. Ему нелегко давался этот разговор.

— Не хочу об этом говорить.

— Ты обязан мне сказать. Что вы натворили? Где Ольга?

— Я ж сказал — уехала.

— По лицу вижу, что врёшь.

— Я… я. Я пойду, Стеф. Меня утомили все передряги. Я хочу отдохнуть.

Он собрался встать.

Стефан подошёл к столу, выдвинул ящик, достал пистолет.

— Если будешь вилять, всажу пулю в твое жирное тело.

— Стеф! — Стысь поднял руки, думая, что слова Стефана были шуткой.

Стефан взвёл курок:

— Говори! — Он направил дуло пистолета на Стыся.

— Когда-никогда, а ты узнал бы правду.

Стысь выпил остатки коньяка в бокале и, вытерев платком лицо, рассказал, что случилось с Ольгой и участниками побега.

— Какие же вы подонки! — Стефан бросил пистолет на стол. — Сначала Ахметка, теперь Ольга… Убирайся, Алекс! Проваливай! И не попадайся мне на глаза.

Когда Стысь закрыл дверь, Стефан подошёл к окну, поднял жалюзи и несколько минут стоял, глядя как солнце в багровых отсветах скрывается за каменной грядой, и она чернеет, приобретая зловещие формы. Круто повернувшись, он вышел в коридор и направился в кабинет внука.

Войдя в кабинет, увидел, что Пол сидит зв кресле в той же мрачной задумчивости, в которой он его оставил, невидящими глазами уставившись в одну точку. На столе стояла новая бутылка виски и высокий бокал.

— Хватит пить, — резко сказал Стефан и убрал со стола бутылку и бокал. — Весь кабинет сивушным запахом пропитал. — Он подошёл к окну и приподнял фрамугу. — Никого у нас в роду не было, кто был бы пристрастен к зелёному змию.

— На душе муторно, дед, вот и пью, — Пол осмысленно посмотрел на Стефана.

— Муторно, говоришь! Я ж тебе простым языком объяснял — оставь сундук в покое. Не нужен он тебе. От него все злоключения. Я тебя умолял — не надо нам крови и жертв. Ты меня не послушал, убил Ахметку.

— Я не убивал его, — не дав деду договорить, перебил Пол.

— Не ты лично, но по твоей милости убили… Я всё знаю. Стысь мне рассказал.

— Деньги, золото без жертв не даются, — Пол насмешливо посмотрел на деда, — или жизнью платишь или здоровьем…

— Или тюрьмой.

— Тебе лучше знать, — скривил губы Пол. — Ты её уже отведал.

— Пауль!

— Не называй меня так. Я Пол. Для всех… И для тебя также…

— Это родина твоих предков, моя тоже. Я как приехал сюда не мог надышаться воздухом, не мог насмотреться на ручейки, озерки, лесные просторы, мне мила каждая кочка на болоте, каждая заводь речки… Обращаюсь к голосу твоего разума, оставь сундук в покое. Зло рождает зло.

— Да, зло рождает зло. Я не знаю, как ты, у которого отобрали дом, землю, погубили отца, сослав на каторгу, можешь любить эту страну, этих людей…

— Ты ж любил Ольгу. Она частица этих людей.

— Она предала меня.

— Тем, что выпустила на свободу узников. Я представляю, что бы ты с ними сделал из-за грамоты. Ты бы пытал их, выворачивал руки…

— Сундук им не принадлежит…

— Я прожил здесь двадцать лет, счастливых, несмотря ни на что, лет…

— Потом гнил в лагере, дружил с ворами, скитался под чужой фамилией.

— Это моя судьба. Она у каждого одна и другой быть не может. Но её можно изменить, не отменить, но изменить, исправить… Я испил свою чашу до дна. Я глубоко сожалею, что на мне кровь двух человек. Но я не умышленно. Но кто это знает и кто этому поверит. Я б давно вернулся в Россию, если бы не этот кошмарный груз. Я каюсь. И отец мой всю жизнь раскаивался, что погубил невинного человека… Я думал, что на мне оборвётся эта кровавая цепь, я работал, честно умножая своё состояние. Ан, нет, я неправильно мыслил. Ты её возобновил…

— Ты всё о родине, о глубоких материях, о душе… — будто не слыша деда, говорил Пол. — Что такое для меня Родина? И что я для России, Руси, как высокопарно вы изъясняетесь и что она для меня! Ты женился на немке, значит, мой отец полунемец полурусский, подданный Швейцарского государства, он в свою очередь женился на еврейке. Так кто я. Русский, немец, еврей? Нет, я ни тот, ни другой и не третий. Я не признаю национальности. Человека человеком делает не нация, а он сам. Я хочу иметь сундук, и не потому, что просто хочу, а потому что он моё наследство, упущенное наследство. Мой прадед завещал тебе, ты рассказал отцу, я подслушал ваш разговор, и эта идея завладела мною. И меня теперь не остановить. Пусть всё сгорит, болота высохнут, в этом озере рухнут скалы — сундук будет мой… Ты сам выпустил джинна из бутылки…

— Я выпустил, — Стефан аж поперхнулся от таких несправедливых слов. — Я хотел как лучше. Я приехал сюда на хутор обнять Ахметку, если он жив, побывать на могилке матери, но я не хотел искать сундук.

— Я ни с кем сундук делить не буду. За него заплачена уже слишком дорогая цена, — говоря это, Пол думал об Ольге.

— Ты окружил себя шантрапой, ворьём, отребьем. Я бежал от гопников, бежал от женщины, которая меня любила, бежал потому, что её окружали уголовники…

— Я им плачу, и они делают своё дело, жёсткое, мужское…

— Пауль!

— Не называй меня этим именем. Я Пол…

— За что ты погубил Ольгу, этих людей?

Пол кинул быстрый взгляд на деда. В голове мелькнуло: «Все выведал, старый хрыч, у Алекса» Раздражённо ответил:

— Это не твоё дело.

— Не моё дело? — вскричал Стефан. — Когда внук из простой корысти вместе со своими прихвостнями убивает людей, и это не моё дело?…

— Оставь меня, дед! Не суйся в мои дела. Я не маленький мальчик.

Стефан подошёл к Полу и наотмашь ударил по щеке.

— Ты негодяй! У меня больше нет внука. Я…

Гнев душил Стефана. Он не смог больше произнести ни слова. Повернулся и вышел из кабинета.

 

Глава семнадцатая

Погреб

Ошеломлённые словами Афанасия беглецы ринулись под половицу, в подпол, за Николаем. Он включил свет. Подполье было сухое, переводы поддерживали крепкие каменные столбы. По фундаменту были сделаны стеллажи, побеленные известью, на них стояли ящики и коробки, бутыли и стеклянные банки.

— Сюда! — крикнул Николай.

Он, пригнувшись, протиснулся к одному из стеллажей и попытался отодвинуть от стены. Ему это не удалось. Помог Сергей. Вдвоём они сдвинули его с места. Стала видна узкая щель, окаймлённая кирпичной кладкой.

— Лезьте сюда! — скомандовал Николай.

Под землю вёл неширокий лаз. Кое-где потолок осел и был подпёрт дубовыми стояками. Николай пропустил всех впереди себя.

— Быстрее, быстрее! — торопил он.

Освещённые скудным светом запылённой лампочки, Сергей впереди, за ним Ольга и Афанасий, пробрались в узкий коридор. Прошли несколько шагов, как наверху ухнуло, земля качнулась, и свет погас. Сверху посыпалась земля.

— Все живы? — спросил Николай шепотом.

— Живы, — ответили ему хором.

Афанасий зажёг зажигалку. Из подвала тянуло дымом. Он растекался по лазу, ел глаза, забивался в рот, нос.

— Куда этот ход? — спросил Афанасий, передавая зажигалку Сергею.

— К нашему спасению, — ответил Николай.

— А если без метафор?

— В погреб. Он за домом.

— Кто же был этот всевидящий, который знал, что нам пригодится это подземелье?

— Этого я не могу сказать по причине своего неведения. Подземелью много лет. Когда родился мой отец, оно уже существовало. Дед говорил, что когда его освободили от должности председателя колхоза, он купил этот дом в Дурове и переехал в него из села Спас-на-Броду. Дом принадлежал зажиточному крестьянину. Дед предполагал, что тот в этом подземелье прятал зерно от уполномоченных по продразвёрстке.

— Меня мало беспокоит, когда и кто его вырыл, — сказал Сергей. — Главное, он спас нас.

— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — предупредил Афанасий. — Сначала надо выбраться.

Скоро они упёрлись в осклизлую твердь круглых бревён, поставленных вертикально. Дым, до противности едкий и смрадный, заполнил коридор. Ольга постоянно кашляла, зажимая рот носовым платком.

— Что дальше? — спросил Афанасий, стоя у бревенчатой стены. У него, как и у остальных першило в горле, на глаза навёртывались крупные слёзы.

— Пошарь на уровне колен, — ответил Николай. — Там скоба должна быть. Потяни её наверх. Подними творило.

Афанасий так и сделал, но его усилия оказались тщетными.

— Не поднимается, — отдуваясь, сказал он. — Доски разбухли.

— Давай вдвоём.

Николай протиснулся к нему, и они потянули творило на себя. Оно не подавалось.

— Не хватает наших усилий, — пробормотал Николай. — Серёга, постарайся пролезть сюда.

Однако и Сергей им не помог. Он не дотянулся до скобы.

— Мы в мышеловке, — сказал он. — Ни вперёд, ни назад ходу нет.

— Это мы ещё посмотрим, — ответил Николай. Он стал шарить в темноте, ощупывая влажные стены. — Вот нашёл.

— Чего нашёл? — спросил Афанасий.

— Лом… Сейчас мы его подсунем под творило. Здесь где-то камень валялся… Вот он. Отойди, а то задену. Сейчас подкопаю. Вот так. Кладем лом на камень. Серега жми на конец, а мы с Афанасием тебе помогать будем — тащить за скобу. Давай на счет: «раз, два, взяли!»

Их усилия увенчались успехом — творило поднялось настолько, что можно было пролезть под ним.

Первой выбралась Ольга, за ней остальные. Очутившись в погребе, увидели в худой крыше дневной свет. Дышать стало легче.

— Кажется, пронесло, — вырвалось у Николая.

Он подставил лестницу и выбрался наверх, толкнул дверь, сколоченную из толстых досок, и заглянул наружу в узкую щель. Метрах в шестидесяти от погреба пылал дом, сметённый выстрелом из гранатомёта. Был разрушен и гараж. Бандитов нигде не было видно. Николай открыл дверь шире и высунул голову, озираясь.

— Никого нет, — сказал он. — Бандиты уехали. Вылезайте!

Первой помогли выбраться Ольге. За ней поднялись Афанасий и Сергей.

— А я уж подумал, что нам кранты, — сказал Сергей, отлепляя с колен шлепки грязи.

— Рано хоронить себя собрался, — ответил Николай.

Афанасий оглядел пустую деревню, горевший дом, затем погреб, из которого они выбрались — небольшую возвышенность на задах участка, сплошь заросшую лопухом, крапивой и кипреем. Покачал головой:

— В рубашке мы родились. Как они погреба не заметили. А то бы ради развлечения Волдырь долбанул бы его из ствола.

— Погреб с улицы не виден, — заметил Николай. — Конечно, если бы увидели — разнесли бы в щепки.

Они сидели на траве, наслаждаясь чистым воздухом, приходя в себя.

Николай взглянул на Ольгу. Её била мелкая дрожь.

— Тебе плохо? — участливо спросил он.

— Сейчас пройдёт. Это нервы.

— Такое бывает, — изрёк Афанасий. — В Афгане, когда я в первый раз пороха понюхал по-настоящему и был на волосок от смерти, тоже дрожал после боя как осиновый лист. Не мог унять внутренней дрожи. Вы, ребята, не знаете, что такое война. — Он вздохнул.

— И лучше бы не знать, — сказал Сергей.

— Кто же донёс на тебя, Ольга? — спросил Николай, которого волновал этот вопрос. — Вроде бы «твоя операция» чисто была сработана и на удивление прошла гладко. Если бы не очухавшийся Волдырь, как я полагаю, они бы до утра тревогу не подняли.

— Да, я слышала, как они говорили об охраннике, который обнаружил побег…

— А кто же на тебя показал?

— Да есть там… один. Загов холуй Джабраил, или Джек, как его называет хозяин. Заг вообще американофил, любит всё от дядюшки Сэма. Всё переиначивает на английский лад: Александр — Алекс, Джабраил — Джек, меня хотел по-иному назвать, но я сказала, что я русская и имя у меня должно быть тоже русское.

— А этот Джабраил, судя по имени, мусульманин? — спросил Афанасий.

— Кто его знает, наверное. Он у Пола охранник. Привёз его из-за границы. «Мое око» называет его Заг. Он у него и дворецкий, и виночерпий, и постельничий и защитник, если что. Так вот он придрался ко мне, что я якобы на улице в неурочное время была. Потом ворвался ко мне в комнату, начал клясться в любви, попросту приставать. И при этом, не- взирая на преданность хозяину. Я его стукнула канделябром по голове… В общем спасла меня сирена. А утром он направил Зага против меня. Потом стали искать следы, кто помог удрать беглецам. Нашли обломок заготовки, из которой Пётр делал ключ для зала, слепок я сделала с ключа Стыся, когда он был в отсутствии. Вышли на Петра, стали допытываться. Уж не знаю, какими способами, но Пётр всё рассказал. Я не видала его, но кухарка мне рассказала, что издевались над ним…

— Нам способы их известны, — сказал Афанасий.

— Этот Заг подлец, — сжал кулаки Николай.

— Если бы не подлец не сидели бы мы у головешек, — добавил Сергей.

— А дальше, что было? — спросил Афанасий.

— Дальше. Ещё ключи, которые я взяла из стола Пола. Ключи от катера — я вам их отдала. Это подтвердило их мысли о моем участии после признания Петра… Мне тоже пришлось признаться… Дальше вы знаете…

— Но ты же, наверное, предполагала, что пропажу ключей обнаружат? — спросил Ольгу Николай. — И пошла на это…

— Конечно, предполагала. Но я не думала, что так всё скверно обернётся. Я хотела обо всём рассказать Полу, я считала, что он поймёт меня… Считала, что ваша поимка — проделки Стыся и Зашитого. Но оказалось, что главный виновник Пол…

Наступила гнетущая тишина. Нарушил молчание Афанасий.

— Насколько я понимаю, — произнёс он, вставая и оглядывая местность, — сюда бандиты больше не вернуться. Наши дальнейшие действия? — обвёл он глазами присутствующих.

— Пробираться в скит, — не задумываясь ответил Николай. — Продолжать поиски сундука.

— Мы ж отдали грамоту, — вскинул на него глаза Сергей. — Как мы теперь найдём сундук? Я думал, путь наш закончен.

— Почему закончен. Это только начало. Зачем нам грамота, я наизусть знаю её содержание. В ней же ничего не сказано о месте нахождения сундука. Так что мы ничего не потеряли.

— Наверняка люди этого Зага будут тоже искать сундук, — продолжал Сергей. И пути наши пересекутся. Я бы не хотел с ними встретиться.

— Здесь всё зависит от того, кто кого опередит, — ответил Николай. — Надеюсь, что мы их. Они уверены, что избавились от нас, и будут действовать не спеша, планомерно, без оглядки…

— Что без оглядки это точно, — согласился с ним Афанасий. — Нам, главное, на глаза им не попасться.

— У них оружие, лодки, — сказал Сергей.

— Ну что ты, Серега, паникуешь. Лодку я у них позаимствую, — обернулся к нему Афанасий.

— Откуда ты её возьмешь?

— А ялик с катера, который мы затопили. Ты что позабыл? Вот на нём и поплывем в скит.

— Вы тоже в скит направляетесь? — спросила Ольга.

— Вторую неделю идём, — ответил Николай.

— Пол со Стысем тоже о ските говорили. Я слышала их разговор. Из-за этого всё и началось.

— У нас общие цели, — рассмеялся Афанасий. — Только средства достижения разные.

— Поиски сокровищ, — проговорила Ольга. — Помешались все на деньгах. Они вас и преследовали из-за бумаги, которую вы им отдали?

— Именно так. И тебя для этого подослали.

— А как вы достали эту бумагу? — спросила Ольга.

— Мы узнали о существовании грамоты случайно. — И Николай рассказал Ольге, как к нему попал пергамент.

— Может, не стоит заниматься поисками злополучного клада, — сказал Ольга. — Это сопряжено с такой опасностью. Есть много способов другими путями заработать себе денег честно.

— А в наших действиях ничего нет предосудительного. Мы ж никого не убиваем, не взрываем, не калечим. А потом, как-то неловко теперь отступать с полпути, тем более, зная, что за сундуком охотится Заг с командой… Он нам теперь кровный враг. Так я говорю? — обратился Николай к спутникам.

Те молча кивнули.

— Вас всё равно Заг опередит.

— Почему ты так думаешь. Сундук ещё надо найти.

— У него людей больше. Я слышала разговор, что они определят место нахождения скита при помощи вертолёта. Недаром Заг или купил, или зафрахтовал его.

— Кто этот Заг? — вскричал Николай. — Откуда он взялся? Он что действительно иностранец или — новый русский?

— Не знаю, кем его считать, — ответила Ольга. — Но приехал он из Швейцарии, основал здесь в России предприятие. По происхождению он из русских, я познакомилась недавно с его дедом Стефаном. Дед — тот чисто русский, а вот Пол, не знаю.

— А как он в эти места попал?

— Стысь говорил, что вблизи у него деревообрабатывающие предприятия, большие площади арендованы под лесоразработки, купил несколько развалившихся лесхозов…

— Откуда он узнал о грамоте и о сундуке в скиту? Швейцарец, иностранец знает о кладе, зарытом в глухомани, среди болот. Интересно.

— Может, кто-то знал о сундуке и продал ему секрет за определенную сумму денег, — предположил Сергей. — Сейчас всё продаётся. Грамота была в иконе, которую хозяин отдал батраку на сохранение, хозяин не вернулся, но это не значит, что он не рассказал об этом кому-то.

— И Геронта убили из-за иконы, — сказал Николай.

— И Нила подослали, чтобы за тобой наблюдал, — добавил Афанасий. — Круг замкнулся на тебе, Коля.

— Вы одним образом узнали о кладе, — сказала Ольга, — Заг узнал другим. К нему всякая нечисть липнет, кто-то и сообщил…

— Что об этом говорить, — сказал Сергей. — Надо думать о сегодняшнем дне. Если мы собираемся продолжать наше путешествие, надо решить, куда мы Ольгу отправим.

— А куда меня отправлять, — встрепенулась Ольга. Её перестала бить дрожь, и она пришла в себя. — Мне некуда идти. Я с вами.

— Ты ж сама только что сказала, что поиски сундука сопряжены с опасностями, — внимательно посмотрел на неё Николай, — а теперь пренебрегаешь этими опасностями.

— Ольгу на время надо куда-то пристроить, — стоял на своём Сергей. — Может, на хутор?

— Это идея, — согласился Николай и рассказал Ольге о тётке Вере, добавив, что она там будет в безопасности, а вернувшись, они найдут способ доставить её до Москвы, тем более, что у неё будет попутчик в лице Сергея.

Но Ольга наотрез отказалась.

— Я вас не обременю. — И она таким взглядом посмотрела на Николая, что он не сумел ей возразить.

— Раз мы пережили смертельную опасность все вместе, — поставил точку в разговоре Афанасий, — то все вместе будем продолжать действовать. Тем более время не ждёт.

— Тогда так, — сказал Николай. — Лесом добираемся до озера. Афанасий ищет лодку, и мы отправляемся вверх по Сутоломи. Берём на нашей запасной базе продукты и в путь до скита. Грамота нам не нужна. У меня вот что есть. — Он достал из кармана «рыбий зуб». — Он нас доведет до скита.

 

Глава восемнадцатая

Хижина на болоте

К вечеру они налегке добрались до озера, принимая меры предосторожности, чтобы не нарваться на соглядатаев хозяина особняка. Однако посты Стысь снял, так как был уверен, что беглецы погибли. Его люди теперь на какое-то время могли предаться безделью и праздности. Берег у гряды тоже был пустынен — и здесь оцепления не было. Противоположный берег тонул в наливающейся темноте, лишь особняк смутно выделялся небольшим белым пятном.

В редкой берёзовой рощице Ольга и Сергей ждали Афанасия с Николаем, которые отправились за лодкой, затопленной среди утёсов. Заодно они должны были забрать и оружие, спрятанное в пещере. Время тянулось черепашьим шагом, словно замедлило бег в сгущающихся сумерках. От воды, подёргивавшейся туманом, тянуло ночной прохладой. Деревья не шевелили ни листом, ни веткой, погружаясь в дремоту. Ольга и Сергей сидели рядом и напряженно всматривались в тёмные воды озера и в чёрные громады скал. Но вот раздались всплески воды и появилась лодка, тёмным пятном выплывающая из серой пелены. Афанасий сидел на корме и грёб пластмассовыми вёслами.

Лодка мягко ткнулась в берег. Николай спрыгнул и привязал её верёвкой к небольшой березке.

— Движок мы не стали заводить, — сказал Афанасий, присоединясь к остальным. — Лишний шум нам не нужен. Лодка добротная. Есть в ней и запас горючего, и даже удочки. Видать, этот Заг готовился к рыбалке.

— В озере рыбы нет, — сказал Николай, — если только в устье Сутоломи…

— Ему его холуи на крючок нашли бы что прицепить, — усмехнулся Сергей.

— Придётся сегодня заночевать с пустым желудком, — со вздохом изрёк Афанасий. — Тебе, Ольга, только и остается, что с нами переживать тяготы такой жизни, — он посмотрел на женщину, зябко передергивавшей плечами под тонкой курткой.

— Завтра я вас накормлю, — загадочно улыбаясь, произнёс Николай. — А на «базе» найдётся и тёплая одежонка для Ольги.

— До утра я готова потерпеть, — ответила Ольга.

Лодка была небольшая, но остойчивая. Она легко взяла на борт четверых. Сначала Николай сел за вёсла, потом его сменил Сергей. Они добрались до устья Сутоломи, когда наступала непроглядная темнота. Дальше плыть было бессмысленно — можно было напороться на корягу или врезаться в отмель. Решили остановиться на ночлег, не боясь, что попадутся на глаза бандитам. Развели небольшой костёр, больше для дыма, потому что комары досаждали неимоверно. Наломали лапника, бросили на него брезент, который был сложен в лодке и устроились спать. Николай положил рядом с собой автомат, добытый на катере.

— Ребята, а зачем вы ищите сундук? — спросила Ольга. — Зачем свою жизнь подвергаете опасности? Вот ты, например, Афанасий? — она приподнялась на куче еловых веток.

— Хороший вопрос, — задумался Афанасий. — Я больше не из-за сокровищ…

— А из-за чего?

— Из-за неустроенности. А потом я люблю риск. Меня влечёт вот такая, на грани опасности, жизнь. Я чувствую себя человеком. Я себе нужен. Я что-то ещё значу.

— А ты, Николай?

— Я три года живу в деревне. Зарабатываю своим трудом. Лишних денег у меня нету. Но не в этом главное. Я смотрю, куда мы идём. Сколько детей не учатся, сколько беспризорных, как после гражданской войны в двадцатые годы. Они в будущем будут пополнять число таких, как Зашитый. На эти деньги я бы создал фонд для нуждающихся детей.

— Значит, ты филантроп?

— Не знаю. Обидно мне за такие вот дела.

— А чего меня не спрашиваешь? — повернулся к Ольге Сергей.

— А у тебя, наверно, и то и другое.

— А вот и неправда.

— Ну так скажи?

— Я увязался, чтобы помочь другу. Сейчас бы отказался от этого. Но я вовлечён в орбиту и сойду с неё, когда исчезнет гравитация, то есть, когда найдём сундук или потеряем безвозвратно. Я бывший музейный работник. Люблю пыль архивов больше, чем пыль дорог, но, как видишь, приходится заниматься не своим делом…

— Как это не своим! — воскликнул Николай. — А пополнение музейных фондов — разве не твоё дело?

Сергей не ответил. Он уже спал.

Ольга свернулась калачиком, прижавшись к Николаю, и тоже заснула. Воронин с Афанасием наметили план на завтра и замолчали.

Утром всех растолкал улыбающийся Николай:

— Вставайте, господа! Извольте откушать.

Первым поднялся Афанасий и осмотрелся. День начинался пасмурный. С реки рваными лохмотьями полз туман. Озеро сплошь было в хлопьях тумана. Деревья, отяжелённые ночной росой, стояли поникшие. Под берегом Сутоломи дымил прогорающий костер. От него тянуло запахом жареной рыбы.

— Ты, Коля, рыбы наловил? — удивился Сергей, подходя к костру и втягивая носом аппетитный запах.

— Не только наловил, но и испёк на углях, как видишь.

— Какой ты молодец, — сказала Ольга, глядя на большие рыбины, лежавшие на листьях лопуха, и перевела взгляд на Николая.

— Умывайтесь быстрее, — торопил их Николай, — а то завтрак простынет.

Похвала Ольги приятно поразила его, но он не подал вида.

— А ты действительно мастак, — похвалил рыбное блюдо Афанасий, с великим удовольствием обгладывая становую кость. — Тебя надо зачислить в спецназ. В экстремальных условиях ты обеспечишь любому подразделению выживание…

— Жаль только, что это несолёный продукт, — посетовал Сергей, тем не менее с большим аппетитом, как и Афанасий, уплетая среднего по размерам окуня.

— Много соли употреблять вредно, — заметила повеселевшая Ольга.

Когда с едой было покончено, Афанасий пригласил всех в моторку:

— Поплыли. Нам надо скорее убраться из этого места. Мало ли что на ум придёт нашему противнику.

Замаскировав следы своего пребывания в опасной близости от особняка, оттолкнулись от берега и поплыли по Сутоломи. Шли на вёслах, потому что опасались в плотном тумане на скорости врезаться в подводную корягу.

Однако к полудню погода разгулялась. Из-за туч выглянуло солнце, и небо заголубело. После дождя Сутоломь стала полноводней, но вода была мутной и несла много сорной растительности и обломков деревьев. Причалили в месте, где был оставлен запас продовольствия. Это обстоятельство всех обрадовало. Перенеся запасы в лодку, пересчитали съестное. Его должно было хватить при рациональном использовании недели на две.

Кроме всего, нашлись джинсы и тёплые вещи для Ольги, кое-какое снаряжение: фонарь, лопаты, карта Афанасия, запаянная в полиэтилен, карабин и револьвер.

Стали разводить костёр, чтобы приготовить обед, как Ольга воскликнула:

— Самолёт!

Все подняли головы. Действительно, нарастал шум двигателя.

— Это вертолёт, — определил Афанасий. — Туши костёр…

Не успевший разгореться костёр быстро затушили и, отбежав под деревья, задрав головы, стали ожидать появления машины. Скоро показался бело-красный вертолёт.

— Загов, — пробормотал Афанасий.

— К скиту полетел.

— Он теперь нам покою не даст, — уныло проговорил Сергей, глядя в небо.

— Не будет же он вечно кружить над болотами, — сказал Афанасий. — Подкрепимся сухим пайком и будем действовать согласно обстоятельствам.

Вертолёт пролетел на низкой высоте и скрылся в той стороне, где по прикиду друзей должен был находиться скит.

— Нам нужно торопиться, — сказал Николай. — Надо опередить этих прохвостов.

— Заг тоже не медлит, — пробормотал Сергей.

Вертолёт то темнел маленькой стрекозой, то уменьшался до точки и его не было слышно, то подлетал ближе и шум двигателя нарастал — он летал кругами, видимо, выискивая место для посадки. Скоро исчез и больше не появлялся.

— Если он полетит этим же курсом обратно, — с беспокойством в голосе сказал Николай, — он увидит нашу лодку.

Афанасий велел срубить жерди и сделать навес над лодкой. Они быстро соорудили каркас, накрыв его сверху болотной травой.

— Ну вот, плывущий островок, — удовлетворенно произнёс Афанасий, оглядывая творение их рук. — С вертолета примут за обыкновенную болотную большую кочку.

Проверив, не оставили ли они что-либо на берегу, завели движок и двинулись в путь. Когда достигли болота с редкими кустами и зарослями рогоза, Николай сказал Афанасию, сидевшему у руля:

— Бери левее. Если «рыбий зуб» говорит правду, скоро должна быть протока, а затем открытое пространство.

— А ты сверь с моей картой, — ответил Афанасий, принимая левее.

— Курс правильный. За сто лет здесь ничего не изменилось.

Николай не ошибся. Через километр болотные, соединенные между собой гниющими деревьями, осокой, зыбучей трясиной островки расступились, образовав неширокий участок чистой воды, куда и направили лодку. Проплыв этим коридором минут десять, выплыли на широкое пространство, заросшее густой осокой.

— Сбавь скорость, — предупредил Афанасия Николай. — Здесь мелко. Если сядем, дела наши будут плачевными. Вперёд и правее.

— К другой протоке?

— Да. Видишь, виднеется лес. Это опять земля. За ней и должен быть скит.

— Ну и забрались люди в такую глухомань, — произнёс Сергей.

— Когда такие, как Заг, — Николай взглянул на Ольгу, — будут тебя преследовать, поневоле схоронишься в таких местах. Чем недоступнее место, тем лучше — меньше будут тревожить.

Через полчаса нос лодки уткнулся в прибрежную отмель. Берег был низкий и заболоченный, только дальше на возвышенности рос густой лес. Николай первым ступил на землю. Топнул ногой.

— Твердь устойчивая. Надеюсь, мы на месте.

Афанасий последовал за ним и, осмотревшись, сказал:

— Это, наверное, единственное здесь место, где можно причалить к сухом берегу. Смотрите поодаль заросшее мелководье с застоявшейся водой.

— «Рыбий зуб» не соврал, — воодушевлённо произнёс Николай.

— А теперь куда? — спросил Сергей, выкладывая из лодки и складывая на суше припасы. — Об этом «рыбий зуб» не говорит?

— Определимся, — ответил Николай, не обращая внимания на иронию приятеля. — Ты лучше посмотри, где нам спрятать лодку, чтобы её никто не увидел.

У Николая с утра было приподнятое настроение, а сейчас, когда они ступили на землю, на которой, по его мнению, в нескольких километрах отсюда их ждёт скит, радости его не было предела.

Сергей пошёл вдоль кромки воды искать укромное место для укрытия моторки, а Николай с Афанасием стали обсуждать, в какую сторону им идти.

— Старики! — вдруг донёсся до них взволнованный голос Сергея. — Идите сюда! Посмотрите, что я нашёл…

Афанасий с Николаем побежали к нему, Ольга осталась у моторки.

Когда они остановились рядом с Сергеем, тот раздвинул кусты. За ними, в зарослях густой болотной травы, они увидели небольшую лодку.

Афанасий осмотрел её.

— На ней стоял движок, — определил он.

— Лодка здесь давно, — сказал Николай. — Смотрите, ветки, которыми она укрыта, высохли, листья облетели.

— Верно, — подтвердил Афанасий. — Ею не пользовались месяца два или три. Листва появиться могла только в мае.

— Может, прошлогодняя? — предположил Сергей.

— Нет, смотри, ветки, даже тонкие, не совсем высохли.

— Интересно, чья она? — спросил Сергей, скорее себя, нежели остальных.

— Только не этих уголовников, — ответил Николай.

— Движок снят, — продолжал Афанасий. — Раз лодку хотели замаскировать, движок тоже спрятали. Из тебя сыщик, Сергей, хороший получился, давай продолжай поиски — поищи движок. Не думаю, что его утопили или унесли на себе. А мы свою лодку, благо она синтетическая, затопим.

Они затопили лодку, отведя её в заболоченный заливчик, который был скрыт со стороны воды и со стороны леса высокими зарослями рогоза, и стали ждать Сергея.

— Куда он запропастился, — проявляя беспокойство, горячился Николай, вглядываясь в зелёную чащу леса. — Надо было предупредить, чтобы далеко не уходил, а то ведь заблудится, городской житель.

В этот момент появился Сергей. Он был облеплен с ног до головы паутиной и колючками, на шее была ссадина, но лицо сияло.

— Нашёл, — сообщил он, стирая с шеи приставшую липкую паутину. — Под корягой в брезентовом мешке. Движок в отличном состоянии.

— О чём это говорит? — обвёл глазами присутствующих Афанасий.

— О чём? — спросила молчавшая до сего времени Ольга.

Она, позабыв прежние невзгоды, тоже переживала азарт поисков.

— Это говорит о том, — назидательно произнёс Афанасий, — что человек, приплывший сюда, находится ещё здесь…

— И значит, — продолжил Николай его мысль: — нам надо быть начеку.

— Совершенно правильно.

— А может, его нет. — Сергей хитро уставился на мужчин.

— Как это нет? — не понял Николай.

— Может, он не уплыл отсюда, потому что с ним что-то случилось.

— Как бы то ни было, осторожность нам не помешает, — сказал Николай. — Мы не знаем, кто он, если он существует. На охотника не похож. На охоту в болота на целое лето не уходят.

Сергей хотел что-то добавить, но в этот момент со стороны леса послышался равномерный рокот.

— Опять вертолёт, — досадливо поморщился Афанасий. — Все в лес, — скомандовал он и сам подал пример, бросившись под кроны деревьев.

Появился вертолёт. Летел он низко и на малой скорости.

— Наш знакомец, — пробормотал Николай.

— Возвращается на базу, — рассмеялся Афанасий.

— Наверное, отыскал скит.

— Не оставил ли он нам подклад, — проговорил Афанасий.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Сергей, не поняв, что хотел сказать Афанасий.

— Может, он высадил в лесу пару — тройку своих рыцарей ножа и кастета.

— Мне не улыбается встреча с этими мошенниками, — вздохнул Сергей.

— Может, вернёмся, — спросила Ольга.

Лицо её раскраснелось. Наверное, она опять пережила волнующие моменты прошедшего дня.

— Никогда! — отрезал Николай. — Быть в конце пути и бросать. Нет!

— Конечно, нет, — добавил Афанасий и достал свою потрёпанную карту, взятую в тайнике. Лучше давайте прикинем, куда нам идти. Что нам говорит «зуб»?

Николай достал оберег, Афанасий компас. Приложили к карте.

— Я же говорил — жирные линии на нём — протоки. Они нас привели сюда, к лучшему месту высадки, как сказал Афанасий. Осталась одна пунктирная линия, ведущая в центр «зуба», то есть к скиту.

— И крест с черепом, — добавил Сергей.

— Дойдём и до них, — ответил Николай. — Итак, кладём компас и вот нам направление к скиту. Так я говорю, Афанасий?

— Из тебя бы получился хороший спецназовец, — без доли иронии проговорил Афанасий, сверяя «зуб» с картой. — Правильно. Скит, конечно, стоял на самом высоком месте, чтобы его не заливала паводковая или дождевая вода. Направление: северо-запад. Так и пойдём. И вертолёт нам не нужен.

— А сколько идти до скита? — спросил Сергей, смирившийся с тем, что его друзья не отступят от намеченного.

— Если верить масштабу карты, километров десять, — ответил Афанасий.

Они взвалили поклажу на плечи и отправились в путь.

Уже чувствовалось, что не за горами осень. Листва на деревьях потихоньку черствела, покрывалась жёлтыми пятнами, опадала. Не было привычного гомона птиц, они тяжело перелетали с ветки на ветку, неловко опускаясь, нагулявшие жирок за лето на обильном корме. В чаще, по которой шли путешественники, продираясь сквозь спутанный кустарник, не ступала нога человека — было много сухих деревьев, одни стояли, цепляясь друг за друга острыми сучьями, от других остались замшелые стволы, валявшиеся на земле. Попадались заболоченные участки. Часто приходилось пробираться по пояс в воде, высоко на вытянутых руках неся поклажу. Труднее всего путь давался Сергею и Ольге. Ольга скоро выбилась из сил, и они решили сделать привал. Присели на сухом месте.

Ольга не успела сесть, как испуганно отскочила:

— Змея!

Николай раздвинул траву.

— Это уж, — сказал он, поднимая чёрное создание с жёлтыми пятнышками у глаз. — Они безобидные.

— Бросьте его, — проронила Ольга. Её глаза выражали неподдельный страх.

Измокшие и усталые, к концу дня они наконец выбрались на сухое место.

— Судя по карте мы на правильном пути, — сказал Николай.

Проплутав ещё часа полтора и решив, что пора подумать о ночлеге, вышли на большую поляну. Николая привлекли растения, росшие в её центре. Он наклонился и осмотрел сохнущие развесистые стебли, никак не гармонирующие с лесной травой, взметнувшей вверх сбросившие семена метёлки.

— Картошка, — сказал он, сорвав небольшую ветку.

— Картошка? — удивился Афанасий. — Откуда она здесь взялась?

— От скитников осталась, — сказал Сергей.

Никто не понял, шутит ли он или говорит серьёзно.

— Скитники, — с иронией проговорил Николай. — Сто лет назад… Её кто-то окучивал. Она посажена весной. Выжгли участок и посадили. Видите, вон по краю обожжённые деревья.

— Подзольное земледелие, — пробурчал Сергей.

— Значит, здесь живут люди, — сказала Ольга.

— Недаром же мы лодку нашли, — подтвердил Афанасий.

— Новые раскольники ХХ века, — рассмеялся Сергей.

Николай взглянул на него:

— А что, Сергей, ты прав. Всё возможно. Смотри, сколько сект легализовалось. Каких только нет. И наши доморощенные, и из-за океана мутным потоком хлынули…

— В эти болота только нелегалы могут забрести.

— Будьте осторожны, — предупредил Афанасий. — То что здесь живут люди, несомненно. Мы не знаем, кто они — скитники ли новые или жулики, а посему глаз да глаз.

— Интересно, кто же здесь обитает, — Николай нагнулся и поднял высохшую ботву картофеля. — На днях кто-то выкопал. — Он взял палку и разгреб землю. — А картошка уродилась неплохая, — с видом знатока он показал им ветку, на которой висели три или четыре крупные картофелины. — Позаимствуем немного, авось, не обидятся лесные жители.

Афанасий взял карабин наизготовку и пошёл вперед, приказывая им оставаться на месте, укрывшись в зарослях кустов. Скоро он махнул рукой, подзывая их к себе. Когда они подошли к нему, он кивнул головой в сторону. Каково было их удивление, когда они увидели метрах в двухстах низкую хижину, скорее полуземлянку, крытую то ли дёрном, то ли травой. В землю были вбиты колья, переплетённые ветками и обмазанные глиной. Кое-где она отставала, обнажая сучья. На сухом берёзовом сучке висела перемазанная землёй куртка.

— Потомки староверов, — прошептал Сергей. — Это становится интересным.

Он впервые проявил неподдельную заинтересованность за все время путешествия.

Его поддержала Ольга:

— Туземное население… Жить в такой глуши, без удобств, без… брр.

— Спрячьтесь, — сказал Афанасий. — Я схожу в разведку, посмотрю, что за туземцы здесь обитают.

Не успели ему возразить, как он, согнувшись, перебегая от дерева к дереву, приблизился к хижине и по стене прокрался к двери, ногой распахнул её и отпрянул в сторону.

Афанасий вошёл внутрь, но пробыл недолго. Выйдя из хижины, он закрыл дверь и вернулся к группе.

— Ну что там? — спросил Сергей.

— Пусто. Никого нет.

— А мы думали, что там люди, — разочарованно проговорила Ольга.

— Люди там живут, но в настоящее время отсутствуют, — уточнил Афанасий.

— Что будем делать? — спросил Николай.

— Что делать? — Афанасий поправил фуражку. — Ждать хозяина. Нам же надо познакомиться с обитателем сих мест, как ты изволила заметить, — он повернулся к Ольге, — туземцем. Я пойду в хижину и спрячусь там, а вы спрячьтесь в кустах. И не демаскируйте себя.

— Может, будет лучше, если мы понаблюдаем за хижиной из засады, — предложил Сергей, боясь за Афанасия. — Вдруг их здесь много. В хижине опасно находиться.

— В хижине живёт один человек.

— Ты уверен?

— На сто процентов. У него там узкая лежанка с сеном, стол и стулья из плах. Небольшой очаг. Ружьё.

— Ну вот, — произнёс Сергей. — Он вооружен.

— Ружьё в хижине? — спросила Ольга.

— Нет. Он его взял с собой.

— Откуда же ты знаешь, что у него ружьё?

— Патронташ видел. Охотничья двустволка. Поэтому буду ждать в хижине, а то как бы он не натворил чего с перепуга.

— Кто же этот человек? — удивлённо проговорила Ольга.

— Это мы скоро узнаем. Прячьтесь. Он идёт. — И Афанасий в несколько прыжков достиг хижины и скрылся в ней.

 

Глава девятнадцатая

Рейд Афанасия

Николай, Сергей и Ольга спрятались за кустами и стали наблюдать, что будет дальше. Афанасий не ошибся. Скоро из леса на поляну, на краю которой стояла хижина, вышел человек с ружьём за плечами, в грязных штанах, запачканных землей, в кирзовых жёлтых от глины сапогах, в брезентовом грубом пиджаке с кожаными налокотниками. На широком ремне висела фляжка в чехле. На лоб был надвинут видавший виды берет, добела выгоревший на солнце. Тонкое худощавое лицо опушала не густая подстриженная русая бородка. Глаза прикрывали солнцезащитные очки. На вид было ему около пятидесяти лет. Он поминутно оглядывался, словно боялся, что его преследуют. Подойдя к хижине, проворно юркнул в дверь. Наблюдавшие ожидали шума, криков, борьбы, но всё было тихо. Ни человек с ружьём, ни Афанасий не подавали признаков жизни и это дало повод заметить Сергею:

— Они там что — чай пьют?

Однако минуты через две на порог вышел Афанасий и подозвал всех к себе взмахом руки.

— Заходите в хижину, — сказал «афганец», когда они подошли.

— У него ружьё. Мы не рискуем? — спросила Ольга, с опаской прислоняясь к Николаю. Сделала она это инстинктивно, но Николай обратил на это внимание.

— Не более чем я, — ответил Афанасий и добавил: — Ружьё для близира. У него нет патронов.

— А где же они?

— У меня в кармане.

Они вошли в хижину. Была они низкой и полутёмной. Свет проникал в небольшое окошко без стекол. Ставень, сколоченный из тёсаных досок, висел сбоку на петлях, сделанных из обрезков брезента. В углу был сложен очаг из небольших окатышей, на рогатульках, висел закопчённый котелок. Рядом с очагом примостился такой же чумазый от копоти чайник. Человек в берете сидел на обрубке дерева и безучастно смотрел себе под ноги.

— Знакомьтесь, — произнёс Афанасий. — Абориген сих мест и хозяин хижины Владимир Константиныч Лазутин. — А это мои друзья, — показал он человеку в берете на своих спутников.

Тот внимательно оглядел каждого из вошедших, но не проронил ни слова.

— Вы кто? — спросил Николай хозяина хижины, подвигая Ольге небольшую плаху, чтобы она присела.

— Это мне вас надо спросить, кто вы, — усмехнувшись проговорил Владимир Константинович, проявив некоторый интерес к гостям. — Я, так сказать, в своём доме, а вы…

— Ну а все-таки? Я первый спросил, — настаивал Николай.

— Тайны здесь нет, — ответил Владимир Константинович. — Если хотите слушать — слушайте.

Он не производил впечатления робкого человека, испугавшего компании с оружием. Первоначальная оторопь прошла, он полностью овладел собой и сказал с сознанием собственного достоинства:

— Я занимаюсь изысканиями. Здесь скит когда-то был, а я историк. Исследую историю раскола. А кто вы? — Он снял очки и посмотрел на дуровцев.

— Мы… — Николай замялся. — Мы кулики с этого болота. Егеря мы. Браконьеров отлавливаем.

Владимир Константинович внимательно оглядел разношёрстную компанию, задержал взгляд на Ольге. Его не убедили ответы Николая, но он промолчал.

— И много накопали? — спросил Афанасий, разряжая возникшую затяжную паузу.

— Чего накопал? — незнакомец или не понял или сделал вид, что не понял вопроса.

— Много накопали материалов для истории? — Афанасий указал на лежавшие на полке, сбитой из жёрдочек, несколько предметов — подсвечник, топор с широким лезвием, ещё что-то.

— А‑а, вы про это? — протянул хозяин хижины. — Так по мелочи: осколки посуды, утварь хозяйственная, орудия труда, монеты екатерининских и елизаветинских времен…

— Золотые? — поинтересовался Сергей.

— Да нет. Медные. Полушки, копейки, пятачки…

В этот момент раздался оглушительный звук вертолёта. Николай бросился к двери. Над хижиной пронёсся геликоптер, почти касаясь верхушек деревьев.

— Хоть бы врезался в дерево, — в сердцах сказал Сергей.

Незнакомец удивлённо уставился на гостей, увидев признаки беспокойства в их глазах.

— А вы что — не с вертолёта? — спросил он.

— А что похожи? — ответил Николай и громко рассмеялся.

— Откуда же вы взялись? В полукилометре отсюда он высадил троих. Я подумал, что вы раньше прилетели. Он почти с утра кружит над лесом.

— Не надо нас путать с пассажирами вертолёта, — сказала Ольга. — Мы здесь по своему делу.

Её слова произвели благоприятное впечатление на незнакомца.

Он расслабился, но подозрения не совсем покинули его.

— Значит, говоришь, троих высадили? — спросил Афанасий. — Ты уверен в этом.

— Своими глазами видел.

— Они нас опередили, — констатировал Сергей.

— Советую тебе быть подальше от Заговых прихвостней, — обратился Афанасий к Владимиру Констаниновичу.

— Каких Заговых? — не понял Владимир Константинович.

— Есть такой деятель Заг. Лучше с ним и его подельниками не встречаться.

— Люди, прибывшие на вертолёте, очень опасны, — подтвердил слова Афанасия Воронин. — Хорошо, если ваши пути не пересекуться с их.

— Если вы не из их компании, что же вы их не опасаетесь? — с ехидством спросил незнакомец.

— Мы им тоже не хотим попасться на глаза, поэтому уходим.

Чтобы смягчить некоторую напряжённость, Ольга спросила:

— Это вы картошку посадили?

— А вы видали?

— Не только видели, но экспроприировали несколько картофелин для себя, — сказал Сергей. — Надеемся, что ты не в обиде на нас?

Незнакомец пропустил слова Сергея мимо ушей, но на Ольгин вопрос ответил. Женщина в этой компании небритых мужчин вносила умиротворённость в обстановку.

— Я посадил. Я давно здесь, как только вода установилась. Хотел уехать да задержался. Горючее вышло. Вот сделал вёсла, доберусь до реки.

— Это ваша лодка на берегу? — спросил Николай.

— А вы и её нашли?

Ему не успели ответить. Снова послышался гул двигателей вертолёта.

— Нам надо поторопиться, — сказал Николай, подойдя к порогу и наблюдая за вертолётом.

— Бывай здоров, Владимир Константиныч, — сказал незнакомцу Афанасий, забрасывая карабин на плечо. — Извини, что побеспокоили. А наше предупреждение по поводу вертолёта и прибывших на нём людей не оставь без внимания. На нём прибыли очень плохие люди. Пошли ребята! Не будем задерживать хозяина, у него свои дела, да и мы не в отпуск приехали.

С этими словами Афанасий вышел из хижины, увлекая за собой товарищей. Хозяин хижины не сказал ни слова на прощанье, но вышел к порогу.

— А патроны? — крикнул он Афанасию, когда группа отошла от хижины.

— Лови! — крикнул ему Афанасий и кинул на землю два патрона.

Незнакомец нагнулся и поднял их.

Когда хижину скрыли заросли, Николай сказал:

— Это такой же искатель сундука, как и мы.

— Думаешь, он знает о сундуке? — спросил Сергей.

— Знает, конечно. Иначе, зачем бы ему здесь торчать целое лето и даже сажать картошку. Робинзоны отошли в прошлое.

— Знает, бродяга, про сундук, — подтвердил и Афанасий. — По глазам видел, когда он очки свои снимал, что знает.

— А как он воспринял твоё появление? — спросила Ольга.

— У него глаза сначала чуть не вылезли из орбит, когда он увидел меня. Он остолбенел и не мог сказать ни слова. Я ему сразу сказал, что меня не следует бояться, и сразу, пока он не очухался, отобрал ружьё и разрядил его. Вот и всё.

Вертолёт кружил над лесом, то удаляясь, то приближаясь.

— Выходит, что Заг высадил десант, — проворчал Афанасий. — Вот и ищи сундук на глазах уголовного мира.

— А может, Владимир Константиныч его уже выкопал? — предположил Сергей.

— Вряд ли. Иначе он бы не вёл себя так спокойно. Он гол как сокол.

— Сколько же людей знают про сундук, — пробормотал Николай. — Не удивлюсь, если завтра увижу здесь ещё десяток соискателей…

Пройдя еловым чёрным лесом, под которым не росла трава, настолько он был густ, усеянный у корневищ множеством опавших иголок, в которых по щиколотку утопала нога, они вышли на редкое мелколесье с полянами, которые чередовались с кустами ольхи, с рощицами осин и березок.

Сергей споткнулся о что-то твёрдое. Он нагнулся, потирая ушибленную ногу и поднял замшелый предмет.

— Не пойму, камень какой-то.

— И не один, — подтвердил Николай, раздвигая траву. — И это не камень, а кирпич.

Это были действительно обломки кирпича, слепленного грубо, неровно. Стороны, которыми они прикасались к земле, были красными с въевшимися в неровности следами чёрной сажи.

— Кирпич от печки, — сказал Сергей.

— Значит, здесь или поблизости был расположен скит, — сказал Афанасий, вертя в руках находку.

Они прошли шагов десять и уткнулись в траншею, заросшую травой.

— Это прошлогодний раскоп, — определил Сергей, наклонясь.

Траншея привела их к свежей насыпи. Глину таскали из туннеля и сваливали по бокам.

— Мы на месте, — произнёс Николай.

— Но до нас здесь уже побывали, — усмехнулся Сергей.

— Стоило пробираться сюда, столько испытать, чтобы убедиться, что тебя опередили, — произнесла Ольга, которой тоже, она сама не знала почему, было обидно, что до них здесь уж побывали.

— Всё-таки робинзон сундук выгреб, — предположил Сергей, — что бы вы не говорили. Нам здесь делать нечего, как, впрочем, и Загу.

— Ты не прав, Серёга, — убедительно произнёс Николай. — Если бы он выкопал сундук, он бы здесь не торчал.

Ольга прошла вперёд и вскоре воскликнула:

— Идите сюда! Под землю ход ведёт. Хотите посмотреть?

Мужчины подошли к входу в подземелье. Он был довольно широк. Лаз подпирали, чтобы не осыпался, толстые осиновые колья. Афанасий заглянул внутрь.

— Ого! — воскликнул он. — Свежие подпорки. — Здесь коридор. Видно, старинный, обложен камнями.

Внутри было темно и без освещения дальше идти не представлялось возможным.

— Отложим до завтра, — предложил Афанасий. — Уже темнеет.

Выбрав место, расположились на ночлег. Огня не разводили, поужинали мясными консервами. Кладоискателей не так беспокоил Владимир Константинович, как прибывшие бандиты, хотя ни одного из них они пока не видели.

Опустилась ночь. Было влажно. По земле стлался туман. Первым на часах встал Николай.

Не успели путники заснуть, как тишину наступающей ночи разорвал выстрел, за ним другой, третий.

— Что это такое? — спросила перепуганная Ольга.

Ей никто не успел ответить. С того места, откуда они недавно пришли, раздалась беспорядочная автоматная стрельба.

— Это где-то рядом с хижиной, — сказал Афанасий, беря карабин.

— Кто бы мог стрелять? — удивлённо произнёс Сергей.

— Кто? Люди Зашитого, — ответил Николай.

— Час от часу нелегче, — прошептала Ольга.

— Вы оставайтесь здесь, — сказал Афанасий, — а я пойду в разведку. Посмотрю, что там произошло.

— Я с тобой, — вызвался Николай.

— Я быстро вернусь. — Афанасий положил ему руку на плечо, предлагая остаться.

Но Николай настоял на своем, и Афанасий согласился.

— Что бы не происходило — отсюда ни шагу, — напутствовал Афанасий оставшихся. — Ждите нас до рассвета. Сергей, на твоё попечение оставляем Ольгу.

— Может, вместе пойдём, — предложила Ольга. — Ей было страшно остаться в лесу, хотя бы и с Сергеем. Когда их было четверо, она нисколько не опасалась будучи под защитой троих мужчин.

— Много шума будет, — отверг её предложение Афанасий, отдавая карабин Сергею и засовывая револьвер за пояс. — Мы быстро. Сергей, дай мне фонарь и два фальшфейера. Николай, а ты возьми автомат.

Прошелестели кусты, и мужчины исчезли.

Николай шёл за Афанасием. Тот ступал осторожно, выбирая направление, стараясь не шуметь. Чутьё не обмануло его. Скоро они увидели огонь, мелькнувший среди деревьев. Афанасий оглянулся и приложил руку к губам:

— Теперь ещё осторожнее. Подберёмся поближе.

Костёр горел у хижины. Около него сидела полусогнутая фигура. Если бы она не шевелилась, можно было подумать, что это большой пень. Рядом никого не было, очевидно, остальные находились в хижине, откуда раздавались громкие голоса.

Потом появился Владимир Константинович. Руки у него были связаны. Его вытолкнули из хижины к костру.

— Иди, погрейся. — Верзила, толкнувший его, расхохотался.

В нём Николай признал Волдыря.

— Здесь орудует компания Зашитого, — шепнул Воронин Афанасию.

Тот молча кивнул и ответил тоже шёпотом:

— Как мы и предполагали…

И действительно, они не обманулись. Следом за пленником и Волдырем появился Зашитый.

— Теперь все на месте, — пробормотал Афанасий. — Явление пахана народу.

— За что же они его так… — проговорил Николай, всматриваясь в Владимира Константиновича.

— За то же, что и нас. Он же не зря здесь копает.

— О кладе многие знают…

— Если уж Западная Европа в лице Зага узнала о сундуке, то почему об этом не знать собственному гражданину. Они полагают, что Владимир Константиныч уже нашёл клад или знает, где он закопан. И хотят его раскрутить.

— Вот сволочи.

— Надо выручать мужика.

— Как ты его выручишь?

— Пока не придумал. Хотя… — Афанасий замолчал. — У меня фугасик есть. Шашка толовая. Нашёл на судёнышке. Я отвлеку их, а ты хватай Владимира Константиныча и удирай с ним к Сергею с Ольгой. Дорогу найдёшь?

— Найду. А ты?

— Обо мне не беспокойся. Я небольшую варфоломеевскую ночь им устрою. Фальшфейер запалю… Как только бандиты выскочат и хижины, уводи пленника в лес.

Афанасий стал огибать хижину, скрываясь за тёмными кустами.

Прошло минут пять. Николай стал беспокоиться, как вдруг за хижиной зашипело, и огненный фонтан осветил лес. Раздался взрыв. Бандиты высыпали из хижины.

— Нас окружают! Братва…

Все бросились за хижину, откуда раздался взрыв. Побежал и часовой, охранявший Владимира Константиновича, оставив того у костра. Увидев это, Николай ринулся к пленнику. Тот при виде человека в капюшоне, с автоматом и с ножом, оторопел и замер от неожиданности.

— Ну что застыл, подымайся! — Николай толкнул пленника в плечо и стал разрезать веревки, стянутые за спиной. — Подымайся, бежим скорее!..

Тут только до пленника дошло, что Николай хочет ему помочь, а не убить, как ему показалось вначале. Он не узнал Николая в красных отблесках прогоравшего костра — лицо скрывал глубокий капюшон прорезиненной куртки.

— Быстро в лес! — Николай толкнул пленника в спину и побежал за ним следом.

Когда они скрылись за кустами, Николай спросил:

— Ты что не узнал меня? Мы сегодня в твою хижину заходили. Предупреждали тебя, чтобы ты был осторожнее с людьми с вертолёта…

Пленник перевёл дыхание, всмотрелся в Николая. Вряд ли он его узнал в темноте, но сказал:

— Значит, вы не из одной компании с этими?..

Николай не дал ему договорить:

— Ты нас не ставь на одну доску с этим отребьем. Нашёл подходящую компанию.

Они пробежали несколько десятков метров и остановились на полянке. Было тихо, лишь через сплетённые густые ветви видны были сполохи огня, озаряющего окрестность.

Пленника била нервная дрожь. Николай сказал дружелюбным тоном:

— Чего ты дрожишь? Ты не бойся, как тебя, Владимир Константиныч?

— Он самый.

— А меня Николаем зовут. Мы тебе не враги. Ради тебя Афанасий рискует жизнью, отвлекая бандитов.

— Афанасий, это который в камуфляже?

— Да, которого ты в хижине первого встретил.

Отдышавшись, они пошли дальше и минут через двадцать были в своем лагере.

— Где Афанасий? — спросила Ольга, увидев только двоих мужчин.

— Скоро вернётся, — ответил Николай, присаживаясь на поваленное дерево. — Он там фейерверк устроил. Вот, знакомьтесь по новой — местный абориген, которого вы видели в хижине. — Он легонько подтолкнул Владимира Константиновича и стал рассказывать о недавнем событии.

— Они с вами плохо обращались? — участливо спросила Ольга вновь прибывшего.

— Не то слово, — ответил Владимир Константинович. — Это какие-то изверги рода человеческого.

— А чего ты хотел от уголовников? — спросил Сергей.

— Они что уголовники?

— Чистой воды. Тебя ж предупреждали…

— Я не придал этому значения.

— Долго доходит, как до жирафа, на третьи сутки, — съязвил Сергей, довольный тем, что всё хорошо для них оборачивается.

Владимир Константинович не обиделся на Сергея, признательный его товарищам за то, что его освободили из плена.

В этот момент прошелестели кусты и появился Афанасий.

— Не шумите — свои, — тихо произнёс он. Снял фуражку, вытер лицо. — Шёл осторожно, медленно, а весь взмок. Ну, привет, отшельник, — протянул он руку Владимиру Константиновичу. — Теперь у нас одна судьба, ты нас не бойся.

— Да я и не боюсь, — ответил бывший пленник, хотя было заметно, что он относится ко всем с большой долей осторожности.

— А что вы им сделали, что бандиты вас связали? — наивно спросила Ольга.

— Совершенно ничего. Им не понравились мои ответы.

— Надо нам дислокацию менять, — проговорил Афанасий, переобуваясь.

— Ты шума много наделал, — рассмеялся Николай. — Они не поняли даже, что произошло.

— Пока не поняли. Завтра с утра начнут поиски. Поэтому надо уходить.

— Я могу вам показать надёжное укрытие, — произнёс Владимир Константинович. — Сто лет будут искать и не найдут.

— Что за укрытие? — осведомился Афанасий.

— Подземелье.

— Как интересно! — воскликнул Ольга, взглянув на Владимира Константиновича. — Как в старинном замке.

— В замках не был. Но подземелье настоящее.

— Мы будем там как в мышеловке, обвёл всех глазами Афанасий, ища поддержки своим словам.

— Они, во-первых, не найдут, во-вторых, там несколько выходов через разные штольни наружу, — добавил Владимир Константинович.

— Мы вход в одну нашли, — сказал Сергей.

— Это, наверно, прошлогодний раскоп. Лаз ведёт в тупик. Я вам предлагаю другое…

— Не надо гадать, — отозвался Николай, — надо посмотреть.

— Тогда пошли, — пригласил их Владимир Константинович.

Никто ему не возразил. Собрали вещи и побрели за Владимиром Константиновичем.

Бандиты не подавали признаков жизни. Было тихо.

 

Глава двадцатая

Тайна подземелья

Владимир Константинович вёл маленький отряд одному ему ведомым путем. Он в темноте хорошо ориентировался, видно, досконально изучил местность за время своего пребывания на болоте. Шёл уверенно, пружинистым шагом охотника, от былой скованности не осталось и следа. Изредка предупреждал: «Осторожно, здесь завал» или: «Впереди топкое место, обойдём». Такое знание коряг, сушин и оврагов вызывало уважение и в то же время дало Николаю повод спросить:

— И сколько же ты времени здесь провёл?

Не задумываясь, Владимир Константинович ответил:

— Почти три года. Наездами, правда.

Николай присвистнул:

— Ого. Это что ж — научная экспедиция? От какой организации?

— Да какая научная экспедиция! Частное предпринимательство: изучение истории раскола, а конкретно среда обитания скитников. Это моя личная инициатива.

— Вы должно быть богатый человек, — не удержался от лёгкой иронии Николай. — Снарядить сюда экспедицию пусть и в количестве одного человека стоит немалых денег.

— Да откуда у меня деньги, — выпалил Владимир Константинович и сразу замялся.

«Просто так, ради пусть и серьёзных исторических исследований, третий год копать землю у чёрта на куличках, — думал Николай, — где каждая кочка могла стать последним прибежищем, а обвалившийся ход могилой — и всё это ради увлечения, научного интереса, хобби?!. Вряд ли их новый попутчик говорит правду. Это уловка. Да и зачем ему раскрываться. Они же перед каждым первым встречным не объявляют, что ищут сундук с золотом. Так и их проводник».

Придя к таким мыслям, Николай не стал продолжать разговор, а остальные его спутники шли молча, ни о чём не спрашивая своего проводника. Все устали и хотелось скорее добраться до укромного места и отдохнуть.

Скоро их ведущий остановился:

— Вот здесь у меня замаскирован лаз, — сказал он. — Только жаль, фонаря нет — остался в хижине. Может, какую лучину раздобыть?

— Я найду нечто лучше лучины, — ответил Сергей и достал из рюкзака аккумуляторный фонарь.

— Отлично, — проронил Владимир Константинович. Былая оторопь прошла, он стал суетлив и словоохотлив. — Посветите-ка сюда.

Он откинул сплетённый из ивняка щит, на котором рос раскидистый куст бузины, спустился в углубление, наподобие пещеры, и отодвинул в сторону огромный валун.

Афанасий удивился, с какой лёгкостью он это сделал. И сказал об этом Владимиру Константиновичу.

Тот рассмеялся, громко, не боясь, что его услышат — они были далеко от хижины:

— Меры предосторожности никогда не лишни. А валун это не настоящий. Это кусок большого ствола. Я его обработал, придал форму валуна, вставил ось и теперь он вертится как на шарнире. Ребёнок может повернуть его.

— Кого же ты боялся в такой глухомани, что так замаскировал ход? — спросил Николай, который давно догадался об истинных причинах появления на болотах Лазутина.

— Да никого я не боялся. Просто на всякий случай сделал. Что если, думаю, забредут сюда люди далёкие от науки, начнут лазать по всем ходам, прорытым мною, подпортят или утащат исторические, так сказать, реликвии. И я оказался прав. Случай не заставил себя долго ждать — пришли же бандиты.

— А ты не догадываешься, зачем сюда пожаловали бандиты с вертолёта? — в лоб спросил Афанасий.

Владимир Константинович смутился, но тотчас же пришёл в себя.

— Приблизительно знаю. Их ведёт сюда жажда наживы. Они спрашивали меня о каком-то золоте, зарытом здесь. Я им ответил, что раскольники были люди бедные и что несметного золота у них не было, что всё это легенды и выдумки. Они начали меня пытать… остальное вы знаете.

Такой чистосердечный рассказ не давал возможности сомневаться в правдивости слов проводника. Но была в его словах какая-то недосказанность.

Они пролезли друг за другом в узкую щель. Сергей посветил фонарем, и Владимир Константинович поставил «камень» на место.

Сначала щель была узкой, на стене были заметны неровные следы, оставленные лопатой в плотном глиняном массиве, потом она расширилась, и они очутились в довольно высоком туннеле со сводчатым потолком, который был выложен камнем.

— Мы в подземелье скита, — пояснил Владимир Константинович таким голосом, словно вёл экскурсию. — Здесь уйма ходов и помещений. Мне понадобилось много времени, чтобы найти его. Здесь у скитников были кладовые, погреба и убежища на случай беды. Я нашёл здесь даже подземное кладбище, видимо, в первый период своей жизни на этом месте они хоронили умерших в пещерах, как в Киево-Печерской Лавре, а потом по каким-то причинам отказались от этого и стали хоронить на лесном кладбище, неподалеку от скита. Я его тоже нашёл.

— Что-нибудь сохранилось от тех времён? — спросил Николай. — Я имею в виду бытовые вещи, кроме тех, что мы видели из найденного в хижине?

— Кое-какая утварь: глиняная, бронзовая. Дерево сгнило. Более или менее сохранившееся я отнёс в хижину, остальное… Остальное не представляло ценности. В дальнем помещении, я вас туда приведу, нашёл большой сундук…

— Сундук!? — почти разом вскричали дуровцы и переглянулись.

Это не ускользнуло от Владимира Константиновича, но он сделал вид, что не придал этому никакого значения.

— Да, сундук, — повторил он. — В обществе двух стражей.

— Каких стражей? — спросила Ольга, которая с большим интересом слушала рассказ Владимира Константиновича, как, впрочем, и остальные. Только у всех был разный интерес.

— Не пугайтесь. Стражи мертвы. Я вам сейчас покажу. Давайте мне фонарь — я пойду первым. Здесь в очень узких коридорах были сделаны потайные колодцы, как в старинных крепостях, наподобие ловчих ям, которые выкапывали, чтобы поймать большого зверя. Некоторые обвалились, засыпались, несколько глубоких я закрыл жердями. Так что опасности они не представляют. К тому же здесь был обвал. Когда раскопал его, обнаружил несколько скелетов и, кроме всего прочего, заступы, лом, топор и кайло.

— Кошмар какой-то, — вырвалось у Ольги.

— Судя по орудиям труда, — продолжал Владимир Константинович, — изысканиями занимались и до меня. Но очень давно.

Рассказ Лазутина произвёл на его спутников неизгладимое впечатление. Они протиснулись по коридору за Владимиром Константиновичем, который хорошо знал подземелье, и вёл их по известному ему маршруту, как опытный спелеолог, или диггер, не обращая внимания на «рукава», которые во множестве ответвлялись от главной штольни. У овального отверстия, расположенного прямо по ходу, после круглого грота, остановился.

— Здесь нагнитесь, — предупредил он, не поворачивая головы. — Низкая притолока. Когда-то этот вход в другую смежную пещеру закрывало творило — толстая дверь из дубовых досок, поднимающаяся кверху. Оно подгнило, осело. Я его разбил и проник внутрь.

Когда они вошли в округлый грот, стены которого были выложены окатышами, он посветил фонарём. Луч света упал на большой, стоявший почти в середине помещения, сундук, окованный медными гравированными пластинами. Они были совершенно чёрными от сырости, с пятнами от тёмно-зелёного до ядовито-жёлтого цвета.

— Это сундук, — сказал Владимир Константинович, — а это его стражи. — И он направил луч фонаря в другую сторону.

Луч скользнул по стенам и упал на нечто забелевшее в темноте. Ольга вздрогнула, Сергей глубоко и прерывисто вздохнул, Николай нахмурился, Афанасий присвистнул.

У стены на полу лежал скелет. Его кости белели в луче фонаря. Между рёбер торчал длинный ржавый нож. Деревянная рукоятка иструхлявила, торчали лишь медные гвозди, которыми она крепилась к полотну. Владимир Константинович посветил в сторону. У стены «сидел» второй скелет. Островерхий череп с низким лбом и широким подбородком сохранил на темени остатки рыжих волос.

— Здесь какая-то драма произошла, — пробормотал Николай, рассматривая скелеты.

— Скорее, трагедия, — уточнил Владимир Константинович. — Вы смотрите. — Он поднял фонарь и осветил стену чуть выше сидевшего скелета. — Видите надпись на валунах, процарапанную ножом?

Николай, взяв фонарь у Владимира Константиновича, приблизился к стене и вслух прочитал плохо различимые, разбросанные вверх-вниз, буквы: «Буди проклятъ, Изотъ». Рядом было ещё что-то нацарапано, но влага изъела плохо прочерченные буквы, неровные, размашистые. Видно, человек хотел продлить свое сообщение, но силы покидали его быстрее, чем он мог писать.

— Как это он мог вообще в темноте так написать — не видно же ничего? — удивился Сергей.

— Темнота здесь кромешная, — сказал Владимир Константинович.

— Может, у него светильник был? — предположила Ольга.

— Никаких следов осветительных приборов я не нашёл, — ответил Владимир Константинович. — Правда, нашёл кусок обугленного сучка, думаю, остатки факела.

— Кто же этот Изот? — спросил Сергей, задав вопрос больше себе, чем остальным. — Наверное, тот, кто лежит с ножом. Проклял того, кто его ударил?

— Здесь что-то другое, — сказал Афанасий. — Тот, кто с ножом, умер раньше второго, он не мог написать этих слов. Он что нож вынимал из груди, а потом опять вставил?

— Я нашёл еще один нож, — сказал Владимир Константинович. — Но от него ничего не осталось, только костяная рукоятка. На ней написано: «Филиппъ Косой». Этим ножом хотели пробить отверстие в твориле, чтобы выбраться наружу, но дуб оказался твёрже. Когда я разбил творило, увидел, что его доски с внутренней стороны были буквально искромсаны ножом.

— Ну вот, — сказал Сергей, — вопрос с именами решён. — Одного звали Изотом, а другого Филиппом.

— И один зарезал другого, — добавил Афанасий. — Тот, кто писал на стене наверняка Филипп Косой.

Тайна двух человек в гроте, один из которых, несомненно, был убит другим, навела на грустные размышления всех членов экспедиции.

— Я полагаю, что их здесь закрыли, — продолжил после небольшой паузы Владимир Константинович. — Или они сами нечаянно оказались в западне и не могли выбраться. Творило сидело плотно. Я долотом выбил края — они затрухлявили и только после этого мог открыть. Возможно, это злоумышленники, которые пришли за сундуком.

— Они были не одни, — развил его версию Афанасий. — Когда то, что их интересовало, из сундука было взято, этих двоих оставили в пещере, отрезав пути назад, а остальные удрали. — Он оглядел всех победным взглядом.

— А в сундуке что было? — спросила Ольга Владимира Константиновича.

— Ничего значащего. Истлевшие старые рукописные книги. Сгнившие остатки одежды, подсвечники…

— А это что? — спросил Сергей, указывая на рисунок в стене, выложенный камнями чёрного цвета.

Николай посветил фонарём.

— Это восьмиконечный крест, — ответил Владимир Константинович. — Старообрядческий.

— Да, действительно, крест. — Сергей внимательно рассматривал его изображение.

— Ой, — воскликнула в это время Ольга, отступившая на шаг или два. — Здесь яма.

Ей посветили под ноги. Действительно, в полу было видно углубление, рядом валялись вывороченные из земли валуны.

— Здесь, видно, сундук был зарыт? — предположила Ольга.

— Яма маловата для такого сундука, — определил Николай.

— Может, она осыпалась, — сказал Сергей.

— Как бы она не осыпалась — этот сундук для неё очень велик, — согласился с Николаем Афанасий. — Смотрите, по краям камни не выбраны. Судя по всему, здесь был не сундук.

Закончив осмотр «гробницы», как её окрестил Владимир Константинович, они выбрались из грота.

Когда Лазутин с фонарем прошёл вперёд проверить настил колодца, Николай сказал:

— Здесь не тот сундук. В грамоте описывается значительно меньший и сплошь медный, а не окованный. Но помещение соответствует тому, где показан знак сокровища — помните, на пергаменте в центре пунктирной линии был обозначен восьмиконечный крест?

Показался Владимир Константинович, и они прекратили беседу.

— Это опасное помещение для ночлега, — сказал Афанасий. — Здесь будешь, как в склепе.

— И сыро к тому же, — добавила Ольга, передернув плечами. — Лучше быть на свежем воздухе.

Они решили не ночевать под землей, а забравшись в глухую чащу недалеко от подземелья, сломленные событиями прошедшего дня и ночи, карауля по очереди, дождались рассвета.

 

Глава двадцать первая

Наследник поручика

Спозаранку кладоискатели были на ногах. Солнце ещё не поднялось, и утренний туман тяжело пластался между деревьями, и они, казалось, росли из белёсого пара. Было прохладно и влажно. Обильная роса пригнула траву к земле.

Афанасий чертыхнулся:

— Не ко времени такая влажная ночь…

— Почему? — поинтересовался Сергей, не поняв, что имел в виду «афганец».

— Следы наши будут заметны.

Николай, видя, что Ольга дрожит от прохлады, снял куртку, отдал ей и укоризненно заметил:

— Поехала бы на хутор, спала бы в мягкой тёплой постели. Тётка Вера и баньку протопила бы, и пирогов напекла…

— Всё хорошо, Коля. Не будем сожалеть о том, чего не было. — Она застенчиво улыбнулась, а Воронин заметил, что она впервые назвала его уменьшительным именем.

— Слушай сюда, — сказал Афанасий, собрав команду в кружок. — Займём вон ту высотку. — Он указал рукой на возвышенность. — Оттуда легче будет наблюдать за перемещениями неприятеля. Возражений нет? — Он обвёл глазами присутствующих.

— Какие возражения, командир, — ответил ему за всех Владимир Константинович. — Но мне кажется, что мы заняли непонятную позицию — нам надо скрыться от бандитов, а мы выслеживаем их…

— Ты зачем здесь? — усмехнулся Николай, испытующе глядя на проводника. — Занимаешься исследованиями истории старообрядческой жизни. Так ведь?

— Верно, — не моргнув глазом, отозвался Владимир Константинович. — Исследую. — Но сказал он это нерешительно, сам думая о другом.

— А они зачем здесь?

— Не знаю. По-моему, ищут золото, о котором меня выпытывали.

— Вот мы и хотим узнать, что они ищут.

Сконфуженный, Владимир Константинович замолчал и ни слова не говоря, поплёлся за остальными.

Солнце поднялось высоко, яркими лучами пронзая просветы леса, туман отступил, а Зашитого с командой не было. Возможно, они были заняты поисками Владимира Константиновича и его сообщников, потому что догадались после фейерверка Афанасия, что у их пленника были товарищи.

Им наскучило ждать, как вдруг Сергей, занимавший наблюдательный пост, сообщил:

— Зашитый показался.

Афанасий приложил бинокль к глазам.

— Действительно. Идут. В колонну по одному.

— Много их? — спросил Николай.

— Сейчас выйдут на открытое место, скажу… Семь человек. Троих не знаю. А так — Зашитый, Волдырь, Счастливый, Обух. Сам посмотри.

Он передал бинокль Николаю. Тот поднёс его к глазам.

— Идут уверенно, не боятся… С лопатами, ломами…

— Экипировка для земляных работ, — подтвердил Афанасий и, посмотрев на Владимира Константиновича, добавил: — Что скажешь, археолог?

— А чего сказать, — пожал плечами Владимир Константинович. — Я не ясновидящий и не знаю, что к чему.

— Это твои коллеги, выходит, — улыбнулся Афанасий. — Вишь, тоже историей, археологией интересуются.

Он пристально взглянул в глаза Владимира Константиновича. Тот выдержал взгляд.

Продолжая наблюдать за отрядом Зашитого, они, по предложению Афанасия, на всякий случай приготовились отступить в случае надобности вглубь леса, на заранее неподготовленные позиции, как выразился «афганец». Быть проводником в случае быстрого отступления, вызвался опять Владимир Константинович.

— Скит, — говорил он, — находится как бы на острове: со всех сторон эту земляную твердь, я подсчитал, площадью около тысячи гектаров, окружают непроходимые болота. Я сюда добирался по весне, по высокой воде, чтобы не плутать по протокам. Каждую весну я мчался сюда…

Отступать им не пришлось. Отряд Зашитого с утра, наверно, прочесал ближнюю окрестность, и никого не найдя, судя по всему, успокоился. Уголовники всецело были поглощены предстоящей работой. Они расставили часовых, срубили на поляне несколько больших кустов, оттащили их в сторону и вольготно уселись кружком, достав карты.

— Они кого-то ждут, — проронил Николай, продолжая наблюдать за бандитами в бинокль.

— Вертолёт. Чего же, — заметил Владимир Константинович. — Вчера они также очистили поляну, и потом приземлился вертолёт.

Он оказался прав. Приблизительно через полчаса послышался рокот вертолёта. Скоро в небе появилась и винтокрылая машина. Бандиты замахали руками, своим видом показывая, что они ждали именно её.

Вертолёт приземлился, срывая напором воздуха от винтов шапки у бандитов. Отодвинулась дверца, и на землю спрыгнул высокий с голым черепом и чёрной бородой мужчина в потёртых джинсах и вельветовой рубашке.

— Это Джек, — прошептала Ольга, увидев княжеского потомка.

— Ты не ошибаешься, посмотри хорошенько, — сказал Николай, передавая ей бинокль.

— Я не ошиблась, — ответила она, посмотрев в бинокль и возвращая. — Это он. Загов телохранитель.

Она вспомнила ночь побега пленников, как Джабраил проник в её комнату, и лёгкая краска выступила на щеках.

— Если есть хранитель, должно показаться и тело, — рассмеялся Афанасий.

Друзья заметили, что чем сложнее складывалась ситуация, тем веселее становился «афганец».

Но «тела» не было. За Джеком спрыгнули ещё двое и стали выгружать небольшие крашеные серой краской небольшие ящики.

— Кто этот Джабраил по национальности? — спросил Николай у Ольги. — О нём нам Петруха рассказывал.

— Не знаю, кто он по национальности, — ответила Ольга, — но предки его, я слышала, выходцы с Кавказа. Сам себя он называет «князь». Страшный человек, — добавила она, — опять вспомнив тревожную ночь.

Выгрузив ящики, люди Джабраила достали из вертолёта три автомата «Борс» и присоединились к начальнику. Вертолёт запустил двигатель и взмыл в воздух.

— Какое-то оборудование привезли, — прошептал Владимир Константинович.

— То, что ты за два с лишним года не нашёл, они за два часа отыщут, — не удержался от усмешки Афанасий.

Он понял, что привёз Джек. Понял и Николай, видя, как Джабраил собирает аппаратуру.

Догадался, видимо, и Владимир Константинович, потому что побледнел, но ответил Афанасию с укором:

— Вы язвите, командир…

Создалась очень интересная ситуация: Владимир Константинович догадывался о намерениях друзей, а те знали, что ищет он. Но все делали вид, что находятся в качестве наблюдателей, а не заинтересованных лиц.

Зашитый, подчиняясь указаниям Джабраила, — он со своей командой, как поняли дуровцы, попал в подчинение к Загову телохранителю — послал людей нарубить кольев. К счастью для дуровцев, осины и молодой ельник росли на опушке поляны и бандиты далеко не углублялись в лес, а то бы могли найти стоянку кладоискателей.

Заострив колья, они вбили их в землю, как указал Джабраил, который, с умением и тщательностью, руководил работами.

— На квадраты разбили всю поляну, — пояснил Афанасий действия Джабраила. — Сейчас «прочесывать» начнёт. У него ультразвуковой аппарат для поисков пустот и металлических предметов.

— Здесь металлической дряни много в земле, — сказал Владимир Константинович. — Рыть будут постоянно. — Голос его дрогнул.

— Ты думаешь, будут рыть? — бесхитростно спросил Сергей, взглянув на бледное лицо «историка».

Владимир Константинович не ответил, весь уйдя в созерцание выполняемых бандитами действий.

— На мелочь Джек не будет реагировать, — сказал Афанасий, исподтишка наблюдая за Владимиром Константиновичем. — Им вещь крупная нужна. Ты как думаешь, я прав, Владимир Константинович?

— Возможно, командир, — ответил Владимир Константинович подчеркнуто спокойно.

Взяв в руки трубку, напоминающую рукоятку пылесоса с оканчивающейся блестящей круглой пластиной и забросив ранец за плечи, Джабраил натянул наушники и стал от колышка к колышку, квадрат за квадратом, исследовать местность, шаря пластиной по земле. После двух часов поисков, ничего не обнаружив, они перебрались южнее, неподалеку от спрятавшихся друзей, которым пришлось занять другую позицию. И так час за часом они обследовали всю поляну. Уже к вечеру у них остался один не исследованный квадрат.

— Где они ищут, — пояснил Владимир Константинович, — на том месте, видно, стояла часовенка. Я там полусгнивший сруб обнаружил в земле и кое-какие церковные вещи…

— Кладбище — это череп, часовенка это крест, — пробормотал Николай, чем-то озадаченный.

— Что ты говоришь? — обратился к нему Афанасий, не поняв, что сказал Воронин.

— Я так… — То ли не нашёлся, что ответить Николай, то ли не захотел повторить. — Они сейчас найдут то, что ищут, — с уверенностью сказал он.

Николай как в воду глядел. Джабраил бросил прибор на землю и очертил круг рукой. Бандиты бросились за лопатами и стали раскапывать землю. Напряжение в стане наблюдавших усилилось. Внимательно следил за бандитами Владимир Константинович, грызя от нетерпения рябиновую веточку, застыл Николай, Афанасий сохранял армейскую выдержку, не переставая наблюдать за происходившим, во все глаза смотрел Сергей, даже Ольга и та напряглась, уйдя в созерцание действий бандитов, глядя как комья земли летели из ямы.

Вдруг лес огласился пронзительными криками копающих.

— Нашли, — прошептал Владимир Константинович, выплюнул горькую ветку и ударил кулаками по земле.

В яму спустились люди Джека с автоматами на груди. Джабраил ходил вокруг ямы и что-то говорил землекопам, Зашитый гордо стоял в стороне с независимым видом. Волдырь топтался на месте и делал непристойные жесты, кому-то грозя. В яму бросили верёвку, натянули концы и скоро показался перемазанный глиной предмет.

— Похоже, что это он, — сказал Николай, не обращая внимания на то, что рядом находится ещё один соискатель сундука.

Землекопы очистили предмет от земли, и он приобрёл форму ящика.

— Точно он, — прошептал Николай. — Два с половиной локтя в длину и полтора в ширину, а весу в нём два пуда с четвертью…

— Вы тоже за ним охотились? — побледнев, спросил Владимир Константинович.

— Что теперь скрывать, когда добыча ушла, — ответил Николай. — Так же, как и ты…

— То-то я смотрю, у вас физиономии вытянулись, когда увидели вожделённый клад в чужих руках.

— Будто ты развеселился.

— Жалко трёх лет напрасных поисков. Столько труда убито, столько времени затрачено и всё даром. — Владимир Константинович снял очки и протёр усталые глаза. — Всё напрасно, — упавшим голосом заключил он. — Клад достался каким-то уголовникам.

— Это хорошо, что они нашли, — сказал Афанасий. Глаза его сияли. — Радуйтесь, что они вырыли сундук. А то бы мы здесь проторчали тоже не менее двух лет без ихних средств обнаружения клада.

— А что радоваться, — горько сказал Владимир Константинович, — сундук-то не у нас.

— Сегодня не у нас, а завтра будет у нас. — Афанасий с победоносным видом окинул товарищей взглядом.

Кладоискатели переглянулись.

— Хочешь отбить сундук? — спросил Сергей.

— Ты попал в точку, — ответил Афанасий.

— Бандиты вооружены до зубов. Их целая дюжина. Твоё предложение бессмысленно.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Афанасий. — А пока будем продолжать наблюдение.

— А если вертолёт прилетит?

— Уже темнеет, не прилетит. Завтра если…

Бандиты развели большой костер и при свете стали рассматривать содержимое сундука. То и дело раздавались весёлые возгласы, а пьянящее воодушевление не исчезало. Когда эйфория прошла, кладоискатели увидели, как недавно сплочённая команда разделилась на две группы. В одной был Зашитый вместе со своей шайкой, в другой — Джабраил со своими людьми. Силы были поделены не поровну — на стороне Зашитого был численный перевес. Сундук закрыли, и на нём восседал Джабраил.

Дуровцы отошли дальше в чащу. Им хотелось поговорить о сундуке, но никто не решался начать первым. Наконец Владимир Константинович не выдержал.

— Откуда знаете про сундук? — спросил он, всматриваясь в смутно белевшие в темноте лица своих новых друзей.

Скрывать всё было бессмысленно, и Николай сказал, что нашёл грамоту в иконе.

— Ту самую, которая исчезла для нас, — пробормотал Владимир Константинович.

— А ты, каким образом про сундук узнал? — в свою очередь спросил Владимира Константиновича Николай.

— Мне сундук по наследству перешёл.

— По наследству! — смеясь, воскликнули остальные слушатели.

— Да по наследству. Не смейтесь. Я наследник этого сундука по закону.

— Так же как я персидского трона, — улыбнулся Афанасий.

— Не слишком ли много хозяев у мурманского сундука? — сказал Николай.

— Я вам сейчас историю расскажу, — продолжал серьёзным тоном Владимир Константинович, — а вы считайте, как хотите, наследник я этого сундука или нет. Тем более спора, кто главный его хозяин у нас не ведётся. — И он, усевшись удобнее, спросил: — Будете слушать?

— Отчего не послушать, — сказала Ольга. — Рассказывайте!

— Это раньше считали зазорным говорить о своём благородном происхождении, — начал Владимир Константинович. — Так воспитывали нас. А может, мы сами боялись насмешек окружающих, и всё держали в тайне. Ну да дело не в этом. Родился я в семье служащих. Но мой прадед был дворянин и очень богатый человек. И мой дед однажды, когда я был вполне совершеннолетним, поведал мне тайну. Это уж когда горбачевская перестройка началась. Моя прапрабабушка родом из этих мест. Её родитель владел селом Спас-на-Броду…

— Это ж здешнее село! — вскричал Воронин. — Недалеко от Дурова… Там жил помещик и дом до сих пор стоит…

Владимир Константинович, не обращая внимания на возглас Николая, продолжал:

— Было у него там имение и господский дом. Имение досталось брату моей прапрабабушки отставному поручику конногвардейского полка его императорского величества. Отчаянный картёжник и пьяница, он промотал в короткий срок доставшееся состояние. Прапрабабушка Софья удачно вышла замуж и стала жить в Санкт-Петербурге, откуда, кстати, и я сам родом. Как-то приехал её брат, поручик, и стал просить денег, а она не дала, зная, что отдачи не будет — он пропьёт или проиграет в карты. А он стал хвалиться, что расплатится, он знает, где зарыт несметный по богатству клад. Над ним, конечно, посмеялись. Где у пропойцы клад? Только в воображении. Сын Софьи, Сергей Аполлинарьевич, мой прадедушка, упросил матушку дать братцу денег, что было исполнено и за что поручик остался благодарен прадедушке. Со временем эта история подзабылась, а вскоре было получено извещение, что поручик отдал Богу душу, а вслед за тем пришло известие от нотариуса о завещании господского дома и небольшого количества земли и передано письмо поручика, весьма интересное. Письмо, когда прочитали, сочли верхом бредового сознания дядюшки, хотя Сергей Аполлинарьевич ездил в имение и делал там какие-то изыскания на предмет того, на что намекалось в письме. Однако ничего не нашёл. Письмо сохранили, как память о чудаковатом дядюшке…

— На что же намекалось в письме и что за изыскания делал прадедушка? — спросил Николай, очень заинтересованный рассказом, как, впрочем, и остальные участники экспедиции.

— Продолжайте! — попросила и Ольга.

Все забыли о существовании бандитов, о своих злоключениях, так всех заинтересовал рассказ Владимира Константиновича.

— Я письмо запомнил наизусть, так часто я его читал. И сейчас вам его воспроизведу. Вот его текст.

Владимир Константинович откашлялся и несколько трагичным тоном начал:

«Милостивый государь, мой дорогой племянник Сергей Аполлинарьевич! Находясь на смертном одре в имении своем Спасское-на-Броду, преисполненный всяческого уважения к твоей милости, помня твое участливое отношение ко мне и заботу в страшныя и окаянныя дни невзгод, обрушившихся на меня, когда я, ничтожный потомок древлего прославленного рода, припадая к коленам сестры моей Софии, то бишь твоей матушки, склоняя выю, просил ея, как нищий на паперти милости малой на пропитание бренного тела и получая всегда отказ, твоё заступничество, слезы и мольбы твоя заставляли не единожды твою матушку ссужать мне денег, оказывая тем самым помощь сирому рабу божьему. А посему, оставаясь в разуме и твёрдой памяти, хотя и немощен телом, завещаю тебе, племяннику моему любезному Сергею Аполлинарьвичу, клад истинный, к которому я не дошёл по причине болезни и других важных обстоятельств, и который, не желая оставлять на произвол судьбы, завещаю тебе, моему единственному наследнику. Я был бы несметно богат, доведись мне заполучить его, но судьба не благоволила ко мне.

Клад сей, мурманский сундук, схоронен в лесном староверском скиту, в сорока верстах от имения моего к востоку от дома твоего дяди, в местности болотистой и труднопроходимой даже в стужу, не говоря о летнем периоде. Скит, сожжённый дотла, ты найдёшь, а дальше руководствуйся древним пергаментом, что я оставляю также тебе. Письмо тебе передаст нотарий, а пергамент, чтобы не случилось ничего дурного с ним, ты найдёшь в детской комнате дома моего, в той, в которой ты любил проводить свои каникулы, когда неоднократно в юности бывал у меня, в том месте, которое тебя привлекало всегда. Его ты помнишь, потому что не единожды вспоминал о нём при встречах со мной.

Я согрешил пред Богом и людьми, добывая сей злополучный пергамент, диавол искусил меня, но на тебе нет вины, а посему владей сим сокровищем с чистым сердцем и душой. Скитников всех приютила земля. Я сжёг скит и людей его, старца Кирилла, давшего мне приют, и всех, всех, всех… Келаря их Изота…»

— Последние слова были зачеркнуты, — обвёл всех взглядом Владимир Константинович, — видимо, поручик написал их в минуты душевного раскаяния, а потом, придя в рациональное сознание, зачеркнул. Однако, я сумел прочитать замараное. Кстати, — Владимир Константинович сделал паузу, — имя Изот вам ничего не говорит?

— Изот, Изот, — напряг свою память Афанасий. — Знакомое имя…

— Это имя начертано было на стене подземелья, — сказал Сергей.

— Правильно. Это имя келаря скита, которого поручик отправил на каторгу. Оно нас сейчас не интересует… Я закончу с письмом. Дальше поручик писал: «Господи, прости злодея, который всю жизнь грешил, не сознавая греха своего.

Силы на исходе. Писано 23 дня августа месяца года 1895 от рождества Христова. Отставной поручик Порфирий Олантьев». Далее шла приписка, но написанная столь неразборчиво, видно, силы совсем оставили писавшего, что, сколько я не старался, прочитать не смог.

Закончив свой рассказ, Владимир Константинович, устало откинулся на землю, а потом приподнялся и спросил:

— Ну, кто наследник?

— Оставим выявление наследника до лучших времён, — сказал Афанасий. — Что было дальше?

— Как я уже говорил, самого главного, на что ссылался поручик, то есть пергамента в детской комнате обнаружено не было и все посчитали, что письмо — бред умирающего человека, чей мозг отравлен алкоголем, хотя прапрадедушка знал из рассказов самого Порфирия, что тот был якобы в скиту. Но и этот рассказ сочли за плод пьяной фантазии, поврежденности ума дяди.

— Но письмо все-таки сохранили! — воскликнула Ольга. — Значит, доля веры была.

— Не знаю, — ответил Владимир Константинович. — Думаю, его берегли, как память о сумасшедшем предке.

— Ну и как же ты пришёл к выводу, что дядюшка не врал, отправляя наследнику письмо? — спросил Николай.

— Оно меня всегда интересовало, начиная с детских лет. После перестройки я занялся изысканиями, приезжал в бывшее имение поручика, опросил местных жителей, которые подтвердили, что был скит, поработал в архивах, и когда доподлинно убедился, что скит существовал, стал его искать.

Несколько минут участники экспедиции молчали под впечатлением повествования наследника поручика. Прервал молчание Николай, сказав, обращаясь к Владимиру Константиновичу:

— Как видим, ваш старинный дядюшка не сумасшедший. Пергамент действительно существовал, но его каким-то образом выкрали, и ты лишился подтверждения письму…

— Кто знает, — отозвался Владимир Константинович. — Возможно, так и было. Какое это теперь имеет значение.

Было бессмысленно скрывать от Владимира Константиновича правду о том, как попал пергамент в их руки, и Николай поведал ему свою историю:

— Мы нашли пергамент в иконе. Она когда-то принадлежала сосланному в Сибирь в тридцатые годы Антипу Загодину. Он её оставил на сохранение своему батраку, тот по прошествии лет шестидесяти принёс мне икону на реставрацию, не зная, что в ней находится старинная грамота. Его позже убили бандиты, видимо, из шайки Зашитого, который сегодня здесь орудует. Убить-то убили, а икону, которую, искали, не нашли. Узнали, что она у нас. И стали требовать, чтобы мы отдали пергамент. Когда они нас крепко прижали, пришлось отдать. И вот они нашли сундук, а мы остались с носом.

— Так что наша миссия закончена, — разочарованно сказал Сергей. — Можно собирать манатки и мотать домой.

— Не всё потеряно, — уверенно сказал Афанасий. — Я вам говорю — радуйтесь, что они выкопали сундук. У меня при его виде появился охотничий азарт. Предлагаю отбить его у бандитов. Дело, конечно, сопряжено с определенными трудностями. Могут или покалечить или убить. Может, кто хочет отказаться? — Он посмотрел на Сергея. — Сейчас наступил решительный час, и я спрашиваю — согласны со мною?

— Останавливаться на полпути?.. — спросил Николай. — Я никогда не хотел бросать поиски сундука…

— Я с вами, командир, — сказал Владимир Константинович.

— А ты что скажешь, Ольга?

— Я по обстоятельствам оказалась втянутой в эту историю. Она еще не закончилась. Я остаюсь с вами.

— Ну а ты, Серега?

— Я как все.

Афанасий хотел ночью отбить сундук у бандитов, полагаясь на смелость, расчётливость и неожиданность своих действий. Однако ночью этого сделать не удалось: его охраняли, не смыкая глаз, десять человек — люди Зашитого и Джабраила.

Решив подождать до рассвета, участники экспедиции под утро отошли дальше в лес и, выставив караул, повалились на землю.

На рассвете всех разбудил взволнованный Сергей:

— Бандитов нет, — сообщил он. — Они ушли.

— Ушли! — Афанасий чертыхнулся.

— Ты на часах стоишь?

— Я уже отстоял.

— Чья очередь?

— Моя, — сконфуженно проговорил Владимир Константинович. — Я задремал… командир.

Афанасий махнул с досадой рукой.

— Проворонили! Когда ты заметил, что бандитов нет? — спросил он Сергея.

— Да только что… как встал.

— Проспали! — раздосадованный Афанасий не находил себе места.

— Далеко они не уйдут, — подбодрил его Николай. — С сундуком по хляби… А где Ольга? — спохватился он, оглядывая окружающие заросли. — Ольги нет!

Ольги не было. На том месте, где она спала, лежала куча лапника да старый плащ, которым она укрывалась.

 

Глава двадцать вторая

Сундук

— В моё дежурство Ольга спала на своём месте, — сказал Сергей. — Это я точно помню. Никуда она не уходила.

— А кто после тебя заступил на пост? Ты, Владимир Константинович? — спросил Афанасий. Несмотря на внешнее спокойствие, он был расстроен.

— Я. Я… виноват, — сконфуженно говорил Владимир Константинович, не пытаясь оправдываться. — Задремал… Упустил… Не знаю, когда она ушла, не заметил. Простите!.

Афанасий развернул плащ, которым укрывалась Ольга.

— Её нет давно. Как сбросила плащ, так он и лежит, роса на нём…

Они терялись в догадках, что может быть с Ольгой. Звать её было безрассудно — бандиты могли быть близко. На месте их вчерашней стоянки валялись колья, сухие дрова для костра. Сам костёр давно потух. Иногда лениво вздымалась тонкая струйка дыма, и пропадала. Отряд обшарил местность в радиусе ста или более шагов, но Ольги и след простыл.

— Вот чудеса, — ворчал Афанасий. — Неужели она нас второй раз надула? А такие хорошие глаза…

— Глаза могут и обмануть, — покачал головой Сергей.

— Опять вы за своё, — защитил Ольгу Николай. — Что-то случилось. Если бы она нас выдала, мы бы сейчас не разговаривали.

Этот аргумент подействовал даже на несговорчивого Сергея. Действительно, если она подсадная утка, она бы навела на них Зашитого или Джабраила, и бандиты захватили бы их.

— А не могли бандиты выкрасть её? — подал голос Владимир Константинович, считавший себя виноватым, что проспал Ольгу.

— Прямо с постели? — спросил Сергей. — А нас пожалели?

— Не будем гадать, — положил конец разговорам Афанасий. — Примем случившийся факт как имевший место.

Дискуссия была нарушена нарастающим гулом приближающегося вертолёта. Кладоискатели поспешно собрали вещи и затаились под деревьями, выбрав такое место, откуда было удобнее наблюдать за поляной.

Вертолёт приземлился в её центре. Из кабины на землю спрыгнул человек. Он с кем-то переговаривался по рации, отойдя от вертолета, чтобы не мешал шум. Неожиданно появился Джабраил, толкая впереди себя Ольгу. Руки её были связаны за спиной, рот завязан косынкой. Он её втолкнул в вертолёт. В этот момент раздался треск автоматных очередей, и на поляну выскочили люди Зашитого. Среди них был знакомый дуровцам Счастливый. Человек с рацией, не успев добежать до вертолёта, был сражен пулей. Джабраил, ногой оттолкнув преградившего ему путь бандита, успел сесть в кабину. За ним ринулись Счастливый с напарником. Они зацепились за порог вертолёта. Джабраил пытался выпихнуть их из кабины, но это ему не удавалось. Вертолёт стал подниматься. Джабраил ножом полоснул по горлу бандиту, и он рухнул на поляну с десятиметровой высоты. Что происходило в кабине, наблюдавшим с земли не было видно, потому что вертолёт развернулся. Через минуту кладоискатели заметили, что на «лыжах» болтается человек, пытающийся зацепиться ногой и оседлать её. Это ему не удавалось. В этом человеке они узнали Счастливлого. Вертолёт сделал полукруг над скитом, и Счастливый, сорвавшись, полетел вниз. Это произошло так неожиданно, что кладоискатели не успели толком сообразить, что случилось.

— Стреляй! — крикнул Владимир Константинович стоявшему с автоматом Афанасию.

— Ты что, — резко оборвал его Николай. — Там Ольга. И сундука у них нет. Мы только обнаружим себя, ничего не добившись.

Скоро шум вертолёта затих, и его силуэт скрылся за лесом.

— Что я вам говорил, — возбуждённо воскликнул Николай. — Ольга не могла нас предать. В этом вы сами только что убедились. Её взяли в заложницы.

— Как же она попала в руки Джабраилу? — недоуменно проговорил Сергей, растерянный от того, что плохо подумал об Ольге. — Никак не могу понять. Такая рассудительная…

— А где остальные бандиты? — недоуменно проговорил Владимир Константинович. — Здесь было только трое. Может, и остальные где прячутся?

— Оставайтесь на местах, — сказал Афанасий Сергею и Лазутину. — Мы с Колей прочешем местность.

Через полчаса они вернулись.

— Ну что? — спросил возбуждённый Лазутин.

— Никого нет, — ответил Афанасий. — Основная часть бандитов ушла, а эти трое были оставлены в засаде.

— Мы только случайно не напоролись на них, — сказал Сергей.

Они прошли на край поляны, к месту, где бандиты выкопали сундук.

Владимир Константинович стоял с задумчивым лицом, что-то соображая, а потом сказал:

— Сундук, стало быть, был закопан не на территории скита, а вне его — в начале кладбища. — А я столько времени потратил, чтобы раскопать подземелье…

— А мы тоже олухи царя небесного! — воскликнул Николай. — Надо было не пергаментом руководствоваться, а «рыбьем зубом». Пергамент указывал место захоронения сундука под восьмиконечным крестом, а мы теперь знаем, что сундука там не было — он был перезахоронен в другое место и это место указано на «зубе»: череп и крест. Я обратил внимание, но не придал этому значения, что изображение черепа отличалось от изображения креста, оно сделано неумелой рукой и различно по цвету и гравировке. Это было более позднее изображение, видимо, когда сундук был перезахоронен. Череп — это кладбище, крест — место положения сундука.

— Крест это часовня, — заметил Владимир Константинович, внимательно следивший за рассуждениями Воронина. — Они копали на месте часовни.

— Как всё просто, — вырвалось у Сергея.

— Если бы у нас была такая аппаратура, — развёл руками Николай, — мы бы…

Лишь Афанасий ничего не говорил, носком сапога разгребая свеженасыпанную землю на месте ямы, потом вскрикнул:

— Смотрите! — и указал себе под ноги.

Из земли высовывалась человеческая рука.

— Вот это да, — только и произнёс Воронин.

Сергей с Владимиром Константиновичем, округлив глаза, молча смотрели на находку.

— Надо откопать, — предложил Николай.

Владимир Константинович побежал за лопатой, брошенной бандитами, валявшейся недалеко от ямы, и они принялись раскапывать землю. Вскоре увидели на дне три трупа. Афанасий осмотрел их тщательно и произнёс:

— Закапывайте. Они мертвы.

— Что же здесь случилось? — недоумевающе проговорил Владимир Константинович.

Вид у него был подавленный, как, впрочем, и у остальных, исключая, может быть, Афанасия, которому и раньше приходилось видеть подобные сцены. Он сохранял внешнее спокойствие, хотя на щеках играли желваки.

— Я скажу, — ответил он на вопрос Владимира Константиновича, — если вы хотите знать мою точку зрения. Зашитый у Зага сундук спёр, только и всего.

Он посмотрел на участников экспедиции, проверяя, какое впечатление произвели его слова.

— Зачем же людей убивать? — спросил Сергей.

— Он не своих людей убил, а людей Зага или Джабраила, которые с этим телохранителем прибыли в качестве соглядатаев за действиями команды Зашитого. Зашитый ночью убрал ненужных ему людей. Сделал это тихо, профессионально — ножом в сонную артерию. А теперь тащит со своими подельниками сундук по болоту.

— А Джабраил? — спросил Владимир Константинович. — Его людей перебили, а как он уцелел, да ещё захватил Ольгу?

— Джабраил или сговорился с Зашитым о дележе добычи, и теперь играет роль потерпевшего, или сумел улизнуть, сообразив, что его ждёт та же участь, как и его товарищей — он тоже не в команде Зашитого. Бандиты, радуясь, что сундук у них в руках, не стали его искать, да и времени у них не было, им выгоднее скорее удрать. Они знали, что за сундуком пришлют вертолёт и сделали всё до его прилета.

— Они оставили троих, — сказал Николай, — чтобы захватить вертолёт…

— Но эта затея у них не удалась, — за Воронина закончил мысль Афанасий.

— А Ольга? — спросил Сергей. — Есть у тебя мысли о её пленении?

— С Ольгой неясно. То, что она связана и с кляпом во рту, говорит, что она пленница. Непонятно другое, как она попала в руки Джабраилу. Этого я не могу понять.

— Мы не уберегли её! — воскликнул Николай. — Опять она в лапах Зага. Он же будет издеваться над ней. Или он, или Джабраил…

— Думаю, что Загу теперь будет не до неё. Если Зашитый похитил сундук, а это так и есть, все силы Зага будут брошены на его поиски. Он не отдаст сундук уголовникам. Из бывших соратников они превратились в соперников. И это надо использовать в наших интересах. — Афанасий говорил это, как стратег, намечающий план будущей компании.

Никто ему не возразил, отдавая негласно бразды правления в его руки.

— Значит, теперь… — попытался высказать предположение Владимир Константинович, глядя на Афанасия.

— У нас одна дорога. За сундуком, — ответил «афганец».

— А Ольга? — поднял на Афанасия удивлённые глаза Николай. — Что же Ольгу бросим на произвол судьбы? Нет, ребята, так дело не пойдёт.

— Ты меня за кого принимаешь! — вскинул брови Афанасий. — Я не говорил, что мы бросим Ольгу. Сундук у Зашитого, Ольга у Джабраила, который будет по поручению хозяина охотиться за сундуком. Пути их пересекутся, а мы должны быть при этой встрече. Я надеюсь, что так мы доберёмся и до Ольги. Джабраил и мы будем искать Зашитого. Ты с нами? — обратился Афанасий к Владимиру Константиновичу.

— Командир, — воодушевлённо ответил, ни секунды не медля, наследник поручика. — Ты плохо обо мне подумал! Столько сил и здоровья потратить для того, чтобы увидеть, как добыча уплывает из твоих рук! Нет, я не из таких! — Сказал он это жёстко, с вызовом.

Приняв решение следовать за Зашитым, быстро собрав поклажу, которая заметно полегчала, отряд тронулся в путь, нисколько не опасаясь, что нарвётся на засаду.

— Мы догоним Зашитого, — убеждённо говорил Афанасий, идя рядом с Николаем. — У него в команде осталось четыре человека, а сундук тяжелый. Даже неся его с отдыхом, они выбьются из сил. Сколько в сундуке весу? Ты говорил, но я не запомнил.

Воронин без запинки ответил:

— В пересчете на современные меры более пятидесяти килограмм.

— Ну вот. С таким грузом передвигаться в чаще леса, зачастую, по заболоченной местности будет весьма трудно. Мы налегке и быстро их догоним. Главное, взять след.

Разбившись цепочкой, стали искать путь, по которому ушли бандиты. Но люди Зашитого оставили так много следов своего пребывания, что даже спокойный Афанасий стал впадать в отчаяние. Следы крутились возле поляны и шли в разные стороны. Совсем запутавшись и не зная, куда идти, следопыты решили посоветоваться, но их позвал отставший Владимир Константинович.

— Идите сюда!

Они подбежали к нему, и он указал им на срубленные две осинки. Рядом валялись срезанные сучья.

— Ценная находка, — повеселев, изрёк Афанасий. — Бандиты срубили две жерди и привязали к ним сундук.

Скоро они нашли и тропку, по которой ушёл Зашитый.

— Мы на правильном пути, — провозгласил Николай, которому не терпелось быстрее найти Зашитого, а вместе с ним Джека и помочь Ольге. — Смотрите! Вот сундук у них упал… Видите, примятая земля…

Сундук был тяжелый, и следы похитителей были явственными: не только примятая трава, но и обломанные сучья кустов, молодых ёлок, содранная кора деревьев, когда приходилось сундук протаскивать сквозь густую чащу. Путь бандитов в основном совпадал с направлением, которое вело к тому месту, где кладоискатели оставили лодку. И это их утешало — не придётся бегать за Зашитым по всему болоту.

Во второй половине дня они вышли на сухой горб земли, близко к окрестностям заводи, где была спрятана их лодка. Несколько раз над головой тарахтел Заговский вертолет с Джабраилом и Ольгой.

— Не полетел в «Камни», а ищет Зашитого, — сказал Сергей, — вот и кружит над болотом…

Владимир Константинович первым подбежал к заливчику, рядом с которым у него была спрятана лодка.

— Они нашли её, — упавшим голосом сообщил он подошедшим спутникам.

Действительно, лодка исчезла.

— А движок? — спросил Афанасий.

Движок лежал на прежнем месте в брезентовом мешке.

Обеспокоенные пропажей лодки, они подбежали к осоке, где был спрятан ялик с катера, на котором приплыли дуровцы. Ялик был на месте, и это успокоило разгорячённых кладоискателей.

— Раз движок не нашли, значит, ушли на вёслах, — констатировал Николай.

— Они и плот построили, — добавил Владимир Константинович, указывая на обрубки сушин и примятую осоку, где, видимо, сбивали брёвна.

— Это нам на руку, — сказал Афанасий. — На вёслах да с плотом на буксире они далеко не уйдут, мы их догоним.

Говоря это, он рассчитывал на двигатель, который они спрятали в кустах. Двигатель был на месте, но горючего оказалось совсем мало — самое большое на полчаса пути.

Кладоискатели сначала уныли, но Афанасий успокоил обескураженных друзей.

— Нам хватит, чтобы догнать их, — сказал он. — Уж поверьте мне.

Они вытащили из воды затопленный ялик, поставили двигатель и пустились в погоню за бандитами.

Николай сидел на носу лодки с мрачным выражением на лице. Его жгла мысль, что Ольга опять в руках Зага. Мчась по болоту на лодке, он думал не столько о сундуке, сколько о том, как вырвать Ольгу из рук Джабраила.

Неожиданно мотор зачихал и заглох.

— Горючее кончилось, — вздохнув, сказал Афанасий. — Бери, ребята, вёсла…

Скорость движения резко снизилась, но осталось одно преимущество — на вёслах они передвигались бесшумно, не обнаруживая себя. Надеялись, что бандиты не будут петлять по незнакомому болоту, а войдут в Сутоломь и по ней поплывут к озеру, откуда по устойчивой суше можно добраться до шоссе. У Зашитого мог быть и другой план, но Афанасий придерживался этого.

— Что сейчас главное для Зашитого, — говорил он. — Главное, удрать от преследования и сохранить сундук. Он же не тюфяк и знает, что его будут искать, притом искать основательно, не теряя ни минуты. Ему надо, во что бы то ни стало, скорее выйти из болот и затеряться в народе, в густо населённом месте, лечь на дно, и поэтому он не будет колобродничать здесь. Он идет самым коротким и лёгким путём. А то, что этот путь лежит под носом у Зага, так на то и Зашитый. Он опытный вор и знает, где легче проскользнуть.

— Хорошо, если так, — отозвался Сергей, который считал, что Зашитый будет стремиться оказаться как можно дальше от Зага в первые часы. — Он может и другое придумать.

— А что он может придумать? Ему надо смываться отсюда. У него наверняка устроено логово, где он переждёт некоторое время, пока утихнут страсти.

Они так бы и плыли в неведении, не зная, где бандиты и куда они двигаются, если бы тишину предосеннего дня не разорвал рёв вертолёта. Он появился над лесом, окаймляющим дальний край болота, где брала исток Сутоломь. Находясь на открытом пространстве, друзья забеспокоились, как бы их не обнаружили. Но вертолёт крутился вдалеке, как ястреб, высматривающий добычу.

— Сдаётся мне, что он обнаружил Зашитого, — весело сказал Николай. — Иначе чего ему описывать круг за кругом.

— Значит, мы на правильном пути, — сказал Владимир Константинович. — Поздравляю, командир. Вы правы.

По левую сторону от них было мелководье с густо разросшимся рогозом, высоко выстрельнувшим свои тёмно-коричневые, почти чёрные «початки» и кладоискатели на всякий случай укрылись в нём, не обнаруживая себя и наблюдая в то же время за действиями вертолёта. Вертолёт выслеживал, несомненно, похитителей сундука. Он делал крутые виражи над дальним лесом, взмывал вверх, и снова снижался на малую высоту, и казалось, что вот-вот чиркнет «лыжами» о верхушки деревьев. Он заложил новый вираж, затем выровнялся, и раздались два раза подряд одиночные выстрелы.

— Джабраил обнаружил бандитов, — пробормотал Афанасий, весь ушедший в созерцание этой картины, которая, вероятно, ему напомнила эпизоды его военной биографии.

— Ей-богу, они там, — радостно прошептал Владимир Константинович. Он снял свой выгоревший берет, открыв лысоватую голову, и застыл с ним, зажав в руке. — Мы их догнали, командир!

— Что-то не слышно ответных выстрелов, — проговорил Афанасий. — Зашитый предпочитает, чтоб его не заметили, не выдает себя, видно, спрятался.

— А может, это не с вертолёта стреляли, а Зашитый? — предположил Сергей.

— Стреляли из снайперской винтовки Драгунова. У Зашитого такой не было. Я видел только АКМ. Нет, стреляли с вертолёта.

Как бы в подтверждение его слов раздались автоматные очереди, когда вертолёт резко снизился над лесом. Афанасий довольно усмехнулся:

— Это дала знать о себе братва Зашитого из «калаша».

Вертолет лёг на бок, описал полукруг и с него прозвучали ещё три одиночных выстрела. В ответ раздалась такая яростная автоматная стрельба, что казалось, будто рота шла в атаку. Вертолёт странно клюнул носом и стал заваливаться набок.

— Задели, — проговорил Сергей, высунувшись повыше из зарослей рогоза.

— Там Ольга, — упавшим голосом сказал Николай.

Вертолёт выровнялся и медленно полетел в сторону озера, оставляя за собой узкий шлейф дыма. Скоро шум винтов затих.

— До особняка дотянет, — хрипло сказал Афанасий. — Мы на верном пути — бандиты идут по Сутоломи. До них около километра.

К вечеру, когда они вышли к озеру, погода испортилась. Небо нахмурилось, собирался дождь. Они чуть не напоролись на бандитов — их лодка взяла курс на каменную гряду. В лодке был Зашитый и ещё двое. За ней на плоту колыхался сундук под присмотром одного бандита.

— Смелая операция, — проговорил Николай, смотря в бинокль на удаляющуюся лодку. — Спрятать сундук под носом у Зага!

— Им некуда деваться, — заметил Афанасий. — Я думаю, Заг перекрыл все пути отхода.

 

Глава двадцать третья

Стефан

Стефан сидел у жарко пылающего камина и безучастно смотрел на огонь. Смотрел, как он лизал дрова, то ласково обволакивая их, как бы пеленая горячими руками, то вспыхивал с яростью, с жадностью облизывая и простирая пламенные языки вверх. Небо хмурилось, на улице холодало, в комнате царил полумрак — жалюзи были закрыты, но Стефан света не зажигал. Уже в который раз он вспоминал перипетии своей долгой жизни и в который раз убеждался, что она кончается не так, как ему хотелось бы и ему казалось, что прожита она зря, как, впрочем, и жизнь отца.

Глядя на играющее пламя, он забылся, и перед глазами отчетливо предстала тайга и он, разводящий костёр. Сквозь сон, сквозь явь пришла мысль, зачем развёл — его обнаружат. Стефан открыл глаза: он не в тайге, он в доме внука.

Он хотел приехать в родные края, вспомнить детские и юношеские годы, проведённые здесь, встретить Ахметку, если тот был жив. Его не влёк сундук, который тяжкой гирей висел на его отце Антипе. Сколько крови было из-за этого сундука, отец покаялся, что загубил жизнь Изота ради богатства. Всё себе простил Антип, и что помогал Бредуну, и свою вражду к новым порядкам, а смерти Изота простить не мог. Тогда в лазарете говорил: «Выйдешь на свободу, поставь свечку за упокой раба божьего Изота. Темно ему в могиле. Проклинает он меня. Отмоли мой грех, сынок!»

Вчера Стефан взял джип и доехал до церкви в селе Спас-на-Броду. В советские времена церковь была закрыта, и её использовали сначала под клуб, когда в окрестных деревнях молодежи было предостаточно, а когда молодые потянулись в более благодатные места, приспособили под картофелехранилище, располагавшееся в подвале, и гараж. В начале 90‑х годов была воссоздана православная община, епархия прислала священника, и храм стал оживать.

С замиранием сердца подъезжал Стефан к селу. Оно изменилось до неузнаваемости. На месте былых домов, высоких, широких, с резными наличниками, ставнями и светёлками, с широкими прогонами, возвышались разнокалиберные дома, к обветшавшим были пристроены безвкусные каменные постройки с квадратными окнами, с такими же переплётами, как и в городских многоэтажках. Из-за разномастных гаражей и сараев деревня утратила свое лицо и нисколько не вписывалась в окружающую местность, казалась чужеродным поселением среди красивой природы, как грубый и бестактный оборвыш на королевском балу.

Более или менее привлекательный вид имели совхозная контора с металлической сетчатой оградой, с двумя клумбами цветов, да церковь, недавно отремонтированная, стоявшая в окружении древних лип, с чисто выкошенной лужайкой перед главным входом.

Стефан вышел из машины, снял шляпу и поднялся в ступени храма. Уже в притворе ощутил непонятную слабость, и ноги готовы были подкоситься, лишь увидел множество лампад, возжённых в храме и видимых сквозь открытую дверь. Он перекрестился и огляделся.

Прихожан было мало, в основном пожилые женщины. Сюда в детстве он часто приходил с матерью, а когда её не стало с отцом. Глядя на иконы, на паникадила и ясно вспоминая такие же посещения церкви в праздники, он поискал глазами икону Христа Спасителя и нашёл её в верхнем ряду. Казалось, ничто не изменилось в храме с его последнего посещения, хотя за это долгое время и храм сам, и Стефан пережили столько невзгод. Горели свечи, сверкали позолотой образа…

Вспомнилось, как здесь в притворе, стоял гроб с телом маменьки, священник отпевал покойную, а Степан глядел на такое родное лицо родительницы, тронутое восковым налётом, застывшее, холодное, и ему думалось, что она теперь никогда не откроет глаза, и её тёплые, с запахом трав, молока и хлеба руки не прикоснутся к его лицу. Потом было кладбище на высоком бугре, сплошь в молодых деревьях. Только что на их тонких ветках распустилась листва и неслышно перешептывалась под дуновением свежего ветерка.

На кладбище он побывал сразу по приезде в «Камни», нашёл могилу маменьки — заросший травой и молодыми осинками холмик. Потом деревенский плотник старик смастерил ограду, и Стефан водрузил крест…

Он поставил на канун свечку и долго молился. Потом, приложившись к распятию, вышел из церкви.

…Его размышления прервал шум, раздавшийся за окном. К особняку подлетал вертолёт, который сегодня утром, когда растаял туман, с двумя или тремя мужчинами на борту взял курс на скит. Теперь он возвращался.

Стефан вновь предался воспоминаниям, но тревожный гул вертолёта не дал ему сосредоточить внимание на своей прошлой жизни. Гул был напряжённый, с перерывами: вертолёт задыхался, как больной человек, поднимающийся в крутую гору.

Стефан встал с кресла, подошёл к окну и поднял жалюзи. «Зачем Пауль приобрёл здесь дом? — размышлял он. — Это место пользовалось дурной репутацией с давних пор. Наводит оно гнетущую тоску, особенно в вечернее время».

Со стороны озера на низкой высоте летел вертолёт. Скорее, не летел, а, накренясь и заваливаясь то в одну, то в другую сторону, вбуравливался в воздух, всеми силами стараясь не провалиться вниз, не соскользнуть в бездну. Из его подбрюшья вырывался тёмный дым и неровными обрывками таял за хвостом. Он не дотянул до пристани и рухнул в воду. Там была малая глубина, и он не скрылся совсем — крыша кабины торчала над водой. Стефан видел, как охранники, дежурившие у ворот и на пристани, побежали к нему, размахивая руками и громко крича.

Потом Стефан видел, как спасённых вели к дому. Среди двух незнакомых ему людей он заметил Джабраила и Ольгу. «А Ольга как оказалась в вертолёте»? — подумал он. Но обрадованный, что снова видит Ольгу, он разом потерял эти мысли и стал спускаться вниз, чтобы встретить её.

«Это прекрасно, что Ольга не погибла, — шептал он. — Живы, верно, и остальные. Значит, руки Пауля не запятнаны в крови?»

Ольга ему понравилась с первой встречи. Они познакомились в Москве сразу же по его приезде к Паулю. Внук представил её деду, как хорошую знакомую и шепнул игриво, чтобы он присмотрелся к ней повнимательнее. При этом многозначительно посмотрел на Стефана. «Она хоть из бедной семьи, — добавил он, — но… стоит десяти богатых…»

Тогда он не придал этому серьёзного значения — очередная детская шалость. Мало ли девиц было у внука. Но стал присматриваться к Ольге, а, пообщавшись с ней, нашел её не только милой и привлекательной, но к тому же наделённой умом. Он остался доволен выбором Пауля, и только пожелал, чтобы их отношения не стали сиюминутным увлечением. Ну, пусть, что богата. Каролина, жена внука, дочь богатого американского заводчика. И что из этого? Сумасбродка, стяжательница, «с приветом», как сейчас говорят в России, и как любит выражаться Стысь, к тому же алкоголичка.

Он вышел на ступеньки парадного входа в тот момент, когда к ним подходили Джабраил и Ольга.

— Ольга? — Стефан сделал шаг навстречу, пытаясь спросить, как она оказалась в вертолёте.

— Стефан, — сказала Ольга, с ненавистью глядя на Джабраила. — Освободите меня от присутствия этого человека. Он мне неприятен.

Старик протянул руку, чтобы помочь ей подняться в ступени, но Джабраил загородил Ольгу.

— Никаких разговоров, — сердито проговорил он.

— Как это так! — вскричал Стефан, и багровый румянец разлился по щекам. — Изволь объяснить?

— Ольга пленница, — ответил Джабраил. — Прошу никаких вопросов не задавать. — Серые глаза Полова телохранителя бесстрастно смотрели на Стефана.

— Какая пленница?! — вспыхнул Стефан. — Чего ты чепуху мелешь! Она гостья моего внука… я…

— Может и была гостьей или чем ещё, — осклабился Джабраил, — но это в прошлом… Она слишком много натворила такого, за что её хозяин не простит.

— Это не тебе решать. Жаль, что Пауль уехал…

— Пол уехал, но его слово со мной.

— Сейчас же отпусти Ольгу, — настойчиво повторил Стефан. — Она пойдёт со мной.

— Я тебе сказал, Стеф, — жёстче произнёс Джабраил. — Она побудет одна в отведенной ей комнате. И никто не поколеблет моего решения.

— Отпусти её, я сказал.

— Никогда, — отрезал Джек и дёрнул Ольгу за рукав.

— Твое поведение, Джек, переходит все границы. — Стефана аж затрясло, когда он говорил это.

— Я вам не служу, — резко сказал Джабраил и, чуть ли не оттолкнув старшего Зага, схватил Ольгу за руку и повлёк в особняк.

— Я позову людей, — нашёл ещё одну возможность урезонить Джабраила Стефан, пытаясь догнать телохранителя внука.

— Дом охраняют мои люди, Стеф, поэтому прошу не беспокоиться.

— Джек, тебе будет плохо, когда Пауль приедет, — пытался Стефан уломать ретивого служителя, загораживая ему дорогу.

— Не думаю. Ты всего не знаешь, Стеф. Поэтому не путайся под ногами.

Отстранив старика в сторону, Джабраил, подтолкнув Ольгу в раскрытые двери, прошёл в холл.

— Ольга! — крикнул Стефан. — А где твои друзья? Что с ними сделал этот ублюдок!?

— Они в порядке, Стефан. Они найдут меня…

Высокие стеклянные двери захлопнулись. Стефан стоял на крыльце опустошённый, не в силах ни горячиться, ни злиться, слабый и беспомощный, как тогда, когда его вместе с отцом отправили в тюрьму, не дав слова сказать в своё оправдание.

Вспомнив про Стыся, он вернулся к себе и позвонил Алексу, хотя на душе кошки скребли от этого решения. Тот взял трубку. Он был навеселе, язык был неповоротлив, хозяин развязен. Стефан в другое время не стал бы с ним разговаривать, дождавшись, когда Стысь проспится, но сейчас дело не требовало отлагательств, и он рассказал ему про то, что произошло с Ольгой и Джеком. Алекс изумился только тому, что Ольга жива, действиями Джека ничуть не возмутился и сказал Стефану, что это дело не его, а Пола. К тому же предупредил старика, чтобы он ничего не предпринимал до приезда Пола. Пол сам разберётся. А с Ольгой ничего не случиться, он сам позаботиться о ней и стал молоть всяческую чепуху, от которой у Стефана начали вянуть уши.

— Какие вы все негодяи, — зло сказал Стефан и бросил в сердцах трубку.

 

Глава двадцать четвертая

Совет в катакомбах

Доставив сундук в пещеру на гряде, Зашитый с товарищами первым делом вскрыли его, чтобы ещё раз насладиться зрелищем богатства.

— Ну, братки, стоило рисковать? — сдвинув «камилавку» на затылок, произнёс Зашитый. Глаза у него блестели от возбуждения, щёки от внутреннего волнения стали красными.

— Ай, да хунхуз манчжурский, — вопил Волдырь, чуть ли не пускаясь вприсядку у сундука. — Такого даже я не ожидал… Сколько же здесь ржавых шмотов! Волк, если это перевести в зелёненькие, сколько это будет? А?

— В банке подсчитают, — довольно проговорил Зашитый.

Его глаза возбуждённо блестели в свете электрического фонаря.

— По миллиону на брата, — сказал обычно немногословный Обух.

— Если российских деревянных, то не стоило и рисковать, — заметил Волдырь.

— Хватит порожняк гонять, — раздался сердитый окрик Зашитого. — Насмотрелись и баста. Сундук спрятать.

— Я нашёл хорошее место, где его сохранить, — предложил Обух. — Вовек его никто не найдет.

— Нам не надо, чтобы его вовек не нашли. Сегодня-завтра переправим его, куда следует, — отрезал Зашитый, но пошёл за Обухом посмотреть место для сундука.

Сундук спрятали в расселине в конце длинного туннеля, забросав камнями, и спустились к подошве гряды. Приплыли на лодке разведчики, осматривавшие лесистую часть берега.

Зашитый, придерживая на груди АКСМ, остановился у кромки воды. Увидев сосредоточенно хмурые лица разведчиков, понял, что не всё идёт по разработанному им плану.

— Чего кислые морды? — с напускной весёлостью спросил он, ещё не остыв от созерцания богатства, таящегося в захваченном сундуке.

— Люди Стыся обе дороги перегородили, там у них засады. Нам не прорваться. Они нас перестреляют, как куропаток.

Отвечал Челнок, пожилой уголовник с лысой, удлинённой, как кабачок головой.

Зашитый рассмеялся, всем видом показывая, что ничуть не расстроен сообщением Челнока. Он знал, что его подельники не солдаты, в штыковую атаку не пойдут, даже ради сундука. Они привыкли действовать мелкими группами, беря противника хитростью и изворотливостью.

— Рассказывайте, что ещё видели?

Зашитый пошарил в кармане. Достал пачку, размял сигарету. Волдырь услужливо чиркнул зажигалкой. Зашитый сделал несколько жадных затяжек и бросил окурок на землю, раздавив его каблуком сапога.

— План действий таков, — сказал он, внимательно оглядев каждого из своего отряда. — Я предвидел, что Стысь своих людей поставит на дорогах и приготовился к этому. — Говорил он не как бандит, а как опытный военачальник. — У нас два выхода: или тащить сундук по бездорожью, или придумать что-нибудь другое.

— Я что — упал! — раздражённо воскликнул Волдырь, — таскать ящик. Я и так упарился. Пусть работает трактор — он железный. У меня руки не казённые. Надо пробиваться силой. Где нас машина ждёт? — обернулся он к Зашитому.

— Где надо, там и ждёт, — отрезал Зашитый, не скрывая неудовольствия от вопроса подельника.

Волдырь понял, что эту тему лучше не затрагивать и замолчал, а Зашитый продолжал:

— Одна группа охраняет сундук, другая устраивает небольшой фейерверк в «Камнях» — отвлекает людей Стыся. Он снимет засады на дорогах, чтобы защитить дом, а мы в это время прорвёмся. Усекли?

Волдырю план в целом понравился. Не был он по вкусу только в той части, что одни атакуют «Камни», а другие охраняют сундук. Ему никак не фартила перспектива оказаться в той команде, которой пришлось бы производить нападение на особняк. Видя, что на этой почве шайка может передраться, Зашитый, чтобы не допустить разногласий, пошёл на компромисс:

— Ты прав, Волдырь. Не будем делиться. Сундук пусть остаётся в пещере, а мы всем кагалом наваливаемся на «Камни». А когда с ними будет покончено, возвращаемся к сундуку и вывозим его в безопасное место.

— Этот вариант меня устраивает, — отозвался Волдырь.

Одобрительно загудели и остальные его товарищи.

— Замётано, — провозгласил Зашитый. — Он был рад, что Волдырь больше не будет возникать. Он так насобачился по части ругани, что с ним лучше было не спорить. — После нападения на особняк захватываем моторки и…

— Катер, — сказал Обух.

— Что катер?

— Лучше катер захватить.

— Не спорю. Катер лучше. Забираем сундук и сматываемся. Командование беру на себя. Сколько у нас сабель? — выспренно спросил он, входя в роль воеводы, или вспомнив кино, которое смотрел в детстве. — Все здесь, — он хотел пересчитать подельников.

— Все, — ответил Волдырь. — Семеро нас осталось.

— Жаль потеряли троих. Ну, ничего, мы их кровь припомним Джеку, этому шмирнику. Я соберу с него пенки. А у Стыся сколько? — перестав изрыгать проклятия в адрес Джабраила, спросил Зашитый.

— У него? — Волдырь прищурил глаз, показывая, что считает в уме. — У него раза в полтора больше.

— Зачем фуфло толкать, — повысил голос Зашитый. — У него тоже семеро.

— Девять, — проронил Обух, — если поскрести. Ты не считал моториста катера и самого Джека.

— Да, черкеса я не учёл.

— Он за десятерых сойдёт, — заметил Волдырь.

Зашитый сплюнул сквозь зубы.

— Не такой он и герой, как кажется. — Слова Волдыря задели его за живое. — Кончай базар! Делимся на две группы: обходим особняк с двух сторон, берём его в клещи и запускаем фейерверк.

Зашитый взял себе в помощь двух человек — Волдыря и Обуха, как наиболее опытных и бесшабашных подельников, большую группу подчинил Челноку. Расчет его был прост. Чтобы не рисковать сундуком, а действовать наверняка, он решил поджечь «Камни» и всё то, что там могло гореть, вообще произвести как можно больше шума, своего рода отвлекающий маневр, чтобы Стысь бросил своих людей, выставленных в кордоне на дорогах, спасать особняк. Пока его ребята «шумят», Зашитый захватывает катер, подбирает своих, и все с сундуком сваливают в сторону Верхних Ужей.

— Когда начнём? — осведомился Волдырь, рвавшийся на «дело».

— На рассвете, — ответил Зашитый.

Когда Зашитый с подельниками скрылись за выступом гряды, четверо кладоискателей, перебрались левее и вышли к берегу озера, чтобы видеть, что будут делать бандиты. Те выгрузили сундук и стали его поднимать наверх.

— Тащат в пещеру, — удовлетворённо проговорил Афанасий. — Там и спрячут. Так что у нас есть время поразмыслить, как лучше завладеть им. Зашитый не должен рисковать сундуком. Он будет ждать рассвета, а сейчас наступает ночь. По озеру плыть они не рискнут — лодка их мала, сундук тяжел, и бандиты вряд ли захотят отпустить с сундуком только двоих-троих — жадность не даст им этого сделать, да и на озере лодка ночью может перевернуться. Она слишком утлая.

Действительно, свежий ветер поднимал хорошую волну.

Все согласились с Афанасием, что бандиты ночью вряд ли будут переправлять сундук в новое место.

На озеро и окрестности опустились сумерки. Погас блеск воды у берегов, в разрывы облаков сначала светили звезды, но и они потом померкли, скрытые плотной облачностью.

На горизонте, где стоял особняк, виднелись огоньки. Искатели приключений незаметно для себя задремали.

Через час Афанасий растолкал Сергея и Владимира Константиновича.

— Что? В чём дело? — сначала не могли сообразить они. — Бандиты?

— Николай исчез.

— Как исчез? — Сон вмиг покинул Сергея.

— Нет его.

— Сейчас придёт. Не мог он исчезнуть.

— Я его сорок минут жду.

— Что ж его похитили что ли?

— Вряд ли.

— Тогда что же случилось?

— Я думаю, что он отправился к особняку.

— Один. Зачем?

— А вы не догадываетесь? Ольгу выручать.

— Верно, — почесал затылок Владимир Константинович. — Я сразу обратил внимание, что он к ней не ровно дышит.

— Пошёл в самое логово, — пробормотал Сергей. — Мог бы и нам сказать…

— Решил один действовать, — сказал Афанасий.

— И что ж теперь делать? — спросил Владимир Константинович.

— Вам оставаться с Сергеем здесь, — ответил Афанасий. — Николай может влипнуть. Он с голыми руками пошёл. Вот чудак! Я иду на помощь.

— А мы?

— Вы будете следить за бандитами.

— Мы с тобой.

— Опасное дело, ребята. Да и лишнего шума нам не надо, а когда много людей, много шума.

— А как ты поможешь Николаю один.

— Пока и сам не знаю. Обстановка покажет.

— Нет, мы пойдём, — упёрся Сергей.

— Никуда вы не пойдёте, — резко оборвал его Афанасий. — Я постараюсь быстро вернуться. Может, Николая где-нибудь на полпути перехвачу.

Он взял автомат, нож, моток верёвки и револьвер.

— Вы следите, что будет предпринимать Зашитый. Ответные ваши действия по обстановке.

Сказав это, Афанасий приложил палец к губам и бесшумно исчез.

Он догадывался, что по берегу Стысем расставлены посты, поэтому шёл к особняку очень осторожно, кошачьим шагом. Ночь опустилась тёмная, в кронах деревьев шелестел ветер. Это было на руку Афанасию. Он ничуть не сомневался, что Николай пошёл выручать Ольгу. За время их трехдневного путешествия, он заметил, что Николай с Ольгой сдружились, нашли общий язык. Ольга разбиралась, а если и не разбиралась, то, во всяком случае, любила искусство. Она расспрашивала Николая о живописи, о художниках, проявляла интерес к его картинам, которые не видела, и это льстило Николаю.

Когда Ольгу Джабраил втолкнул в вертолёт, Афанасий по напряжённому лицу Воронина понял, что тот, дабы выручить женщину из рук Пола, мог пойти на безрассудные поступки. Пробираясь к особняку, он размышлял над действиями Николая и понимал его. Любовь — это хорошо, но безрассудство — плохо.

Два раза он чуть было не напоролся на людей Стыся.

Один раз услышал тихий разговор и, поняв, что это чужие, обошёл засаду стороной. Второй раз под ногой хрустнул сучок и совсем рядом голос спросил:

— Кто идёт?

Афанасий замер, боясь пошевелиться.

И кто спросил, тоже не шевелился. Сколько времени мог Афанасий простоять, не шелохнувшись, он не знал. Это могло быть бесконечно долго. Он поднял с земли обломок сучка и, что было сил, зашвырнул его далеко в сторону. Раздалась автоматная очередь. Афанасий понял, что часовой был испуган и палил со страха. Пользуясь произведённым шумом, он шмыгнул в другую сторону, решив держаться ближе к озеру.

 

Глава двадцать пятая

На выручку

То, что происходило в доме, никак не укладывалось в сознание Стефана — его ни во что не считают, к его мнению не прислушиваются, его игнорируют. Все очумели от этого сундука. Несколько раз он пытался дозвониться до Пауля в Москву, но ни в номере гостиницы, ни в офисе никто трубку не брал. Он собрал чемодан и решил рано утром покинуть «Камни» и никогда сюда не возвращаться.

Он продолжал сидеть у потухшего камина, обуреваемый горькими мыслями, которые разъедали сердце. Глубокая пропасть пролегла между дедом и внуком, а с приездом в «Камни» она стала шире и глубже. Этот нехристь Джек вообще отбился от рук. Раньше он был тише воды, ниже травы, безропотно исполнял приказания Стефана. А сегодня? Он и ухом не повёл, когда Стефан хотел забрать Ольгу. Обошёлся с ним, как с личным врагом. Возможно, такой приказ Пауля? Этот волкодав Джабраил будет в точности выполнять распоряжения шефа. Стысь тоже не хочет помочь Стефану.

В конце-то концов, Стефан, хоть он и родной дед Пауля, здесь не хозяин, он гость, поэтому с ним никто не считается.

За что они держат Ольгу взаперти? За то, что помогла бежать троим пленникам? Она совершила благородный и честный поступок, считая действия Пауля, когда он поместил их в погреб, совершенным бандитизмом. И за помощь в побеге обращаться так подло с женщиной? Слава Богу, с ней ничего не случилось. У него не удалась первая попытка помочь Ольге, но тогда он пошёл слишком в лоб, напрямую, надеясь на свое влияние, а теперь надо действовать хитростью.

Ещё не рассветало. Он поднялся, откинул с колен плед, зажёг ночную лампу, открыл ящик стола и взял лежащий там пистолет Беретту 90, калибра 7,65 мм — подарок Пауля.

— Ты должен иметь всегда его под рукой, — сказал он деду, вручая оружие в первый день его приезда сюда.

— Зачем он мне? — спросил Стефан, разглядывая пластиковую рукоятку с рисунком в виде рыбьей чешуи.

— На всякий случай, — ответил внук.

«Вот теперь как раз такой случай», — подумал Стефан, засовывая пистолет под брючной ремень.

Он взял было и трость, но в последний момент откинул её в угол. Достал из ящика стола плоскую коробочку и положил во внутренний карман пиджака. Ольгу, он знал, Джабраил поместил в комнату, отведённую ей Паулем. В коридоре на стуле сидел охранник, поставленный Джеком. Стефан надеялся выручить Ольгу, но как это сделать, определённого плана не имел. Он шёл, уповая на Бога и на свою сообразительность.

Только Стефан собрался выходить, как на улице раздался одиночный выстрел, затем небо над домом озарилось зелёным светом — кто-то пустил осветительную ракету. Надеясь узнать, что это могло значить и обеспокоенный, что это может помешать его плану, он подошёл к окну и, подняв жалюзи, заглянул во двор. Только рассветало, и фонари ещё горели, освещая площадку перед парадным подъездом. В их свете Стефан заметил снующих взад и вперёд людей. Как показалось, в одном он узнал Джабраила. Потом появился Стысь. Его-то Стефан ни с кем бы не спутал. За домом раздалась автоматная очередь, и ухнуло несколько взрывов. Как определил Стефан, это разорвались ручные гранаты. Несколько человек во главе с Джабраилом побежали за дом.

«Что-то случилось, — подумал Стефан, глядя на улицу. — Набрал Пауль одних уголовников, и теперь они творят, что хотят, и управы на них нет. Наверное, опять напились и что-то делят между собой. Но этот шум ему на руку?»

Он открыл дверь и вышел в освещённый коридор. В доме была тишина, казалось, он вымер — только на улице иногда слышались сухие выстрелы. Он прошёл в дальний конец коридора к комнате, в которой Джек запер Ольгу. Стул стоял около двери, но охранника не было.

Стефан толкнул дверь. Она легко открылась. Комната была пуста. Джек выпустил Ольгу на волю? Тогда где она? Но вряд ли он её освободил. Скорее всего, перевёл в более надёжное место. Отметив это, Стефан стал обходить комнаты второго этажа. Но Ольги нигде не было.

Он стоял в размышлении, где искать Ольгу, как услышал на лестнице шаги. Не зная, кто это, открыл дверь в одну из комнат и прошмыгнул туда. Оставив створку немного приоткрытой, стал наблюдать за происходящим. Появился охранник, толкая впереди себя Ольгу. Руки у неё были связаны за спиной. Охранник открыл дверь кладовой — маленькой тёмной комнаты, где держали пылесос, щётки и прочие принадлежности для уборки помещений, и втолкнул её туда. Заперев дверь, быстро побежал на выход. Стефан хотел выйти из своего укрытия, но опять услышал тихие шаги и отпрянул назад. На этот раз в коридоре появились двое незнакомых мужчин, хотя вглядевшись, в одном из них Стефан признал бывшего газонокосильщика Петруху, которого Стысь выгнал из дома по причине, как он выразился, «предательства интересов семейства». Другой был ему незнаком, он его видел в первый раз, довольно высокого, простоволосого, в перемазанных землёй джинсах, с отпускаемой небольшой бородкой и усами.

— Она где-то здесь, — услышал Стефан тихий голос мужчины в джинсах. — Петруха, охранник вернулся один. Он её оставил где-то здесь. Ты должен знать все закоулки. Куда он мог её спрятать? Думай!

Петруха не отвечал, сосредоточенно сопя и толкая все двери.

— Ольга, где ты, отзовись? — кричал Воронин вполголоса, так, чтобы она могла его услышать, но не могли слышать кто-либо из слуг. И стучал по дверям кулаком.

Ольга, видимо, услышала. Она забарабанила в дверь кладовой ногами и что-то прокричала, но что, нельзя было разобрать.

— Петруха, сюда. Она здесь! — Николай подбежал к двери, откуда доносились удары, прислонил губы к щели и прокричал:

— Ольга, это ты? Петруха! Это она. Дай-ка что-нибудь? Выбьем дверь. Ольга заперта.

Петруха поискал глазами по коридору, но ничего, кроме стула, не нашёл. Николай плечом пытался выломать дверь, но это ему не удавалось.

Стефан заметил, как на лестничную площадку выскочил Джабраил, за ним охранник, оба с пистолетами в руках. В два прыжка они достигли Петрухи и незнакомца.

— Руки! — скомандовал Джабраил. — Руки вверх!

Николай и Петруха были застигнуты врасплох, не видели подкравшихся, и подняли руки.

— Обыщи их, — приказал Джабраил охраннику, направляя пистолет то на Николая, то на Петруху.

Охранник стал обшаривать пленников.

— Пусто, — сказал он Джеку. — Что будем с ними делать?

Джабраил долго не раздумывал.

— Убей их, — приказал он.

Охранник то ли не расcлышал, то ли приказ ему показался странным, он уставился на Джабраила круглыми глазами.

— Ты что — не понял? Убей их, — повторил Загов телохранитель. — Только не здесь. Выведи за дом и там прикончи.

— Руки за голову, — скоманадовал охранник пленникам.

Когда те выполнили его приказание, добавил:

— Плечо к плечу, на выход.

Он повёл пленников к лестнице, к выходу на нижний этаж, а Джабраил помчался наверх.

Стефан выбрался из своего убежища, подошёл, озираясь по сторонам, к двери кладовой.

— Ольга! Это я, Стефан, — сказал он шёпотом.

— Стефан, а где Николай с Петрухой?

— Петруху с мужчиной забрал Джек.

— Ты можешь освободить меня?

— Постараюсь. Подожди минутку.

Он подобрал брошенный Петрухой стул.

— Отойди от двери!

Он с силой ударил стулом по двери, один раз, другой. Бил до тех пор, пока не открыл. Отшвырнув стул, схватил Ольгу за руку:

— Бежим!

Ольга порывалась что-то спросить у Стефана, но он коротко бросил:

— Потом!

Когда охранник вывел пленников в холл на первом этаже, Николай увидел громоздкий торшер, стоявший у стены.

— Петруха, беги, — крикнул он газонокосильщику, и, поравнявшись с торшером, толкнул осветительный прибор на охранника. Падая, охранник успел выстрелить. Пуля попала в предплечье Воронина, задев мышцу. На куртке появилось кровяное пятно. Охранник быстро пришёл в себя — торшер всего-навсего сбил его с ног, — поднялся с пола, потянулся к выпавшему пистолету, лежавшему невдалеке, но не дотянулся. Подоспевший Петруха ударил его по голове низкой скамейкой, предназначенной для чистки обуви. Охранник упал ничком.

— Смываемся, Джек бежит, — закричал Петруха и увлёк Николая за собой на лестничную площадку к входу на второй этаж, махая подобранным пистолетом охранника.

На лестничной площадке Николай оглянулся и увидел Джабраила, склонившегося над телом охранника. Он, видимо, спустился в холл с противоположной стороны здания. Заметив беглецов, Джек оскалил зубы и бросился за ними.

— Стреляй, Петруха! — кричал Николай, поднимаясь в лестницу. — Чего ты ждёшь!

Николай, зажимая рану рукой, бежал первым, за ним, подпрыгивая, Петруха и стрелял, как ребенок, по преследующему их Джеку.

Тот мчался с зажатым в руке ножом, не разбирая дороги, перепрыгивая через две ступеньки, через предметы, которые свалил Петруха.

— Ну, Петруха, влипли, — тихо сказал Николай, когда газонокосильщик безуспешно израсходовал последний патрон.

Николай лихорадочно соображал, что предпринять, что противопоставить натиску вооруженного противника, ошаривая глазами помещение. Они были в коридоре, с одной стороны которого располагались комнаты и холл, с другой — окна, выходившие на большую зелёную площадь перед парадным крыльцом здания. Вдруг Джабраил, выскочив в коридор, остановился, словно, наткнулся на невидимую стену, выругался или прорычал что-то, одним махом вспрыгнул на подоконник, ногой вышиб раму и ринулся вниз. Это произошло так неожиданно, что Петруха и Николай не успели толком сообразить, что случилось, они поняли только одно, что избавились от грозного и непредсказуемого преследователя. Когда они подбежали к окну, увидели в лучах восходящего солнца, как джип «Чероки», выехал из гаража и помчался на большой скорости в сторону ворот.

— Это джип старика, — проговорил Петруха, вглядываясь в машину.

— Какого старика? — не понял Николай.

— Стефана. Деда Пола.

Джип остановился около беседки, где отдыхали во время дежурств охранники ворот. Оттуда выбежала Ольга и села в машину. Джип на большой скорости выехал в раскрытые ворота, которые никто не охранял.

За удиравшим джипом, прихрамывая, бежал Джек. Видимо, то обстоятельство, что Джек увидел Ольгу или Стефана, круто поменяло его намерения, и он, оставив Николая и Петруху, побежал на площадь, чтобы не упустить Ольгу и старика. Он исчез за углом дома и появился на лёгком спортивном автомобиле красного цвета, который купил Пол Ольге, думая со временем построить рядом с «Камнями» хороший автотрек. Стреляя галькой из-под протекторов колес, красный автомобиль с Джабраилом за рулём помчался за джипом Стефана и Ольги.

— Бежим вниз! — скомандовал Николай Петрухе.

Выбежав из дома, они увидели, как с южной стороны появилась группа людей. Судя по одинаковой униформе, это были люди Стыся. Они отступали под натиском бандитов.

Чтобы не попасть в поле их зрения, Николай с Петрухой, пригнулись и, скрытые зарослями кустов, по стенке обогнули дом и оказались на северной стороне. Николай забежал за кусты и споткнулся о распростёртое тело. Он увидел грузного мужчину в сером пиджаке, в белой рубашке навзничь лежавшего на траве, раскинув руки.

Подбежавший Петруха, оторопел:

— Это Стысь, — прошептал он. — Приятель Пола.

Николай перевернул мужчину. Тот был без признаков жизни. Одна пуля угодила в голову, вторая прострелила насквозь грудь.

— Это не Стысь, — всмотревшись в мёртвое лицо, сказал Петруха. — Но очень смахивает…

— А кто же?

— Не знаю.

Николай достал из пиджака документы, развернул удостоверение.

— Это лётчик с вертолёта, — сказал он. — Его-то за что, беднягу?..

Николай приподнялся, чтобы посмотреть, как отсюда выбраться и почувствовал, как на плечо легла рука. Он вздрогнул и медленно повернул голову. Перед ним стоял Афанасий с улыбкой во всё лицо. Николай перевёл дух.

— Как ты меня напугал, — облегчённо вырвалось у него.

— Вот ты где, — ответил Афанасий. — Да не один. — Он оглядел Петруху. — А ты как сюда попал?

Петруха растянул рот в улыбке, но ничего не ответил.

— Мы встретились нечаянно, — сказал Николай. Он тоже хотел дом поджечь за то, что над ним издевались. Вот мы и объединились.

Он посмотрел по сторонам:

— А где Сергей с Владимиром Константиновичем?

— На берегу. Следят за бандитами… Ты ранен? — Афанасий увидел кровь на рукаве. — Сейчас перевяжу.

— Рана не смертельная.

— Это не имеет значения. — Он оторвал от рубашки полоску и перебинтовал Николаю руку. — Кость не задета.

— Поторопись, Афанасий! Ольгу увезли.

— Кто увёз?

— Дед Зага, — ответил Петруха.

— А что — и такой здесь есть?

— Есть.

— Куда увёз? — Афанасий закончил перевязку и посмотрел на Петруху.

— Мы не знаем. За ним Джек в погоню отправился…

— Это так? — обернулся Афанасий к Николаю.

— Всё правильно. Ольгу старик посадил в джип, и они скрылись за воротами. За ними на «Ягуаре» помчался Джабраил…

— Тогда нам здесь делать нечего. Здесь идёт пальба с переменным успехом, — ответил Афанасий. — Но бандиты берут верх. Погнали за стариком Ольгу выручать…

— На чём погнали? — спросил Николай. — На своих двоих?

— У Зага этих машин… Жаль только БТРа нету. Ждите здесь. Я сейчас.

И Афанасий исчез.

 

Глава двадцать шестая

Преследование

Когда Ольга села в кабину джипа, Стефан нажал на педаль газа. Машина рванула с места.

— Закрой дверцу! — крикнул Стефан Ольге.

Подъехав к воротам, он оглянулся и увидел Джека с перекошенным от ярости лицом, бежавшего за машиной. В руке был пистолет, но Джек не стрелял. Стефан выехал из ворот на пристань и свернул на дорогу.

Он так и не понял, что произошло. «Камни» горели и пылали. Повсюду слышались стрельба и разрывы гранат. Он же предостерегал Пауля, что не надо ввязываться в поиски злополучного сундука. Что это принесло, кроме крови и жертв? И Ольгу из-за этого потерял.

Однако размышлять ему долго не пришлось — началось такое бездорожье, что ни о чём нельзя было думать, кроме того, как благополучно проехать по просёлку: машину трясло, она подпрыгивала на ухабах так, что Стефан доставал головой до обивки кабины. Может, не надо было сворачивать в сторону, а ехать по дороге, какая никакая, а всё же лучше, чем просёлок. Он не знал, что будет делать в дальнейшем. Он просто хотел отвезти Ольгу в безопасное место. Этим местом он посчитал хутор Загодино. За время его отсутствия многое изменилось, но он помнил, по какой дороге вёз его шофер, и выехал на неё.

Езда по рытвинам и ухабам быстро утомила. Он свернул на ровную луговину и поехал по ней, надеясь выехать на шоссе. Чутье не обмануло, и он вскоре выехал на асфальтированное шоссе. Он успокоился, собрал мысли воедино и заметил, что в последнее время стал себя чувствовать значительно хуже, чем до приезда в «Камни».

Они с Ольгой за время бегства не проронили ни слова, всецело занятые мыслями, как оторваться от Джека, но на ровной дороге, когда опасность, казалось, отступила, успокоившись, Ольга спросила:

— Куда мы едем?

— Подальше от этих тварей. — Стефан мельком взглянул на неё.

Лицо Ольги побледнело, но от этого не потеряло своей привлекательности. Сидела она отрешённая, не шевелясь, глядя перед собой. Стефан с горечью подумал, какой глупый у него внук. С этим сундуком невесту упустил. Его прежняя жена Каролина, Кэролайн, как называли её в Америке Пол (Стефан не любил этих англосаксонских произношений, от которых можно было сломать язык), была взбалмошной дурой, самодовольной общипанной курицей. Пауль, как теперь понял Стефан, женился на ней, думая поживиться деньгами её отца, мелкого фабриканта. Ах, эта страсть к деньгам, никогда она до добра не доводила! Ну и что — ни денег, ни жены.

— Что у вас с Паулем произошло? — спросил он Ольгу после недолгого молчания, бросив на неё мимолётный взгляд. — Мне Стысь рассказывал, но это товар из вторых рук. Хочу услышать от тебя.

Ольга рассказала о последней неделе своей жизни в «Камнях», о том, что здесь продолжилось то, что не заладилось ещё в Москве, — из-за размолвок Пол и предложил ей отдохнуть на берегу озёра, чтобы она, как он выразился, успокоила свои нервы, — о том, как Стысь подговорил её на авантюру с «рыбаками», как он их назвал, как их, избитых, вели в гараж, про Джабраила, набросившегося на неё в комнате в ночь побега, про сундук, как её хотели утопить в озере, про взрыв дома Воронина.

— Тебя хотели утопить?

— Полу и Стысю во что бы то ни стало, надо было поймать беглецов, спрятавшихся на гряде, чтобы заполучить пергамент. И они опять подставили меня, на этот раз беспардонно и цинично. Они привели меня на катер, привязали на шею гирю, вывели на палубу и по рации сообщили беглецам, что они меня утопят, если те не отдадут им пергамент.

На глазах Ольги появились слезы. Вытерев их рукой, она продолжала:

— Надеялись на их чувства к женщине, которая помогла им бежать.

— В обмен на твою жизнь? — переспросил хрипло Стефан.

После всего рассказанного Ольгой в горле у него пересохло.

— Да. Те согласились. А когда отдали пергамент, Пол со Стысем сказали мне, что это была инсценировка.

— Мерзавцы, — прошептал Стефан.

— Поэтому я осталась с теми «рыбаками». Мы поехали за грамотой, а когда люди Стыся её получили, из гранатомета обстреляли дом Воронина.

— Я знаю об этом. Принудил Стыся рассказать… Сегодня с Петрухой один парень искал тебя… С бородкой и усами…

— Я слышала голоса. Это Воронин. Что с ними случилось?

— Не знаю. Их увел Джабраил с охранником. Кто такой Воронин? Фамилия мне знакома…

— Художник из Дурова, который грамоту обнаружил в иконе.

— А как к нему попала икона, знаешь?

— Какой-то Геронт передал ему на реставрацию. Он на хуторе жил. А потом его убили.

— Геронт — это Ахметка, — вздохнул Стефан. — Отец окрестил его.

— Что вы говорите? — не поняла Ольга.

— Я о своём, — ответил Стефан. — Сундук нашли? — через минуту спросил он.

— Нашли, — ответила Ольга.

— Нашли-таки, — вздохнул он. — Значит, он существовал. А я в это не верил, думал, что легенда. Может, теперь утихомирятся и всё станет на свои места. Яблока раздора уже нет?

— Наоборот, раздор только начинается. И не раздор вовсе, а настоящая война. Вы это видите по сегодняшнему утру.

— Между кем и кем война?

— Между Стысем, Джабраилом и их наемниками — уголовниками.

— Каким образом, я что-то не пойму, — Стефан взглянул на Ольгу.

— Джабраил нашёл и выкопал сундук, а ночью Зашитый перебил его людей и завладел кладом.

— Зашитый это тот — в кепке, сухой, как гончая собака?

— Он. По манерам — матёрый преступник.

Его люди, или он сам убили Ахметку, — проговорил Стефан.

— Ахметку?

— Ну да, Ахметку. Геронта, то есть… — Стефан нахмурился. — Значит, теперь сундук в руках Зашитого.

— Так Джабраил говорил, когда летел в вертолёте. И сказал, что не отдаст сундук никому.

— Они все перегрызутся из-за этого сундука.

— Поэтому и стреляют.

— А я думал, что это твои «рыбаки» войну затеяли.

— Они миролюбивые люди. Смотрите, нас догоняют! — Она схватила руку Стефана.

Стефан оглянулся: зеркало заднего вида у него было забрызгано грязью — на просёлке дорога не успела просохнуть от недавних дождей и в канавах стояли лужи. На красном автомобиле их преследовал Джек. Как назло, пошла бетонная дорога, в довольно приличном состоянии, по которой военные доставляли на озеро секретные грузы, и расстояние между машинами сокращалось быстро. Было ясно, что через минуту-другую Джек их догонит, невзирая на то, что Стефан выжимал из джипа всё, на что тот был способен. Увидев съезд с дороги, скрытый нависшими ветвями, Стефан свернул. Это было за крутым поворотом, и его маневра Джек не заметил. Он на бешеной скорости промчался мимо съезда, обдав обочину водяной пылью. Убедившись, что Джек исчез, Стефан медленно поехал по проселку. Но он не преодолел и трехсот метров, как двигатель зачихал, и машина остановилась.

— Что случилось? — спросила Ольга.

— Бензин кончился, — ответил Стефан. — Машина была не заправлена. Пол держит прислугу, — раздражённо добавил он, — которая не выполняет своих обязанностей. Машина должна быть всегда заправлена. Мало ли какой экстренный случай может возникнуть…

— А куда мы, собственно, ехали? — спросила она. — Вы ведь так и не ответили прямо на мой вопрос?

— Я надеялся отвезти вас в безопасное место, вот и всё.

— Спасибо. Здесь в «Камнях» я не надеялась больше встретить порядочного человека.

— Меньше разговоров, больше дела, — остановил её Стефан. — Сейчас я заберу из багажника чемодан, и мы уйдём отсюда. Я с утра хотел покинуть «Камни» и упаковал свои вещи. — Он сделал паузу. — Может, я напрасно грешу на прислугу, — задумчиво добавил он. — Помнится, вчера проверял бензин. Да, проверял, машина была заправлена. Это кто-то слил горючее.

— Джабраил, — уверенно ответила Ольга. — Он. Больше некому. Или по его приказу.

В это время, поняв, что потерял Стефана, Джабраил повернул обратно. Ехал медленно, старательно осматривая обочины дороги. Он быстро нашёл съезд, увидел свежие следы протекторов, и поехал по просеке. Густая трава была примята широкими скатами джипа, и Джек понял, что находится на правильном пути.

Скоро увидел и «Чероки». Он стоял посередине дороги, словно был брошен второпях. Рядом с ним были Ольга и Стефан, которые Джека не заметили. Джек дал газу, и это сослужило ему плохую службу. «Чероки» никуда бы не ушел с пустым баком. Но Джек этого не знал. Стремясь быстрее достичь джипа, он, стиснув зубы, на большой скорости помчался на сближение и не разглядел пень, торчащий из земли, скрытый травой. Осью зацепился за него, машина взлетела в воздух, перевернулась и ударилась о землю.

Стефан только что вытащил из багажника свой саквояж, как увидел подпрыгнувшую машину Джека. Заметила её и Ольга. Она закрыла глаза, когда «Ягуар» со скрежетом ударился о землю и загорелся.

— Взорвётся, — закричал Стефан и, схватив Ольгу за руку, повлёк прочь от машины. — Бежим скорее! Сюда, сюда, вот в эту низину.

— А Джек? — проговорила она. — Там Джек.

— Джека уже не спасёшь. Да я и не стал бы. Он же не зря гнался за нами.

Они не пробежали и двадцати шагов, как раздался гулкий взрыв, и протяжное эхо прокатилось по лесу. Это взорвался «Ягуар».

Придя в себя от случившегося, Стефан и Ольга, повинуясь безотчетному чувству, подошли к месту взрыва. Их глазам предстала жуткая картина: где стоял «Ягуар», место было обуглено, кругом разбросаны куски искорёженного железа, отброшены колеса с пылающей резиной, издающей неприятный запах. Сколько они не смотрели, тела Джабраила не обнаружили.

— Вряд ли могло от него что-то остаться, — проговорил Стефан. — Такой взрыв… Пошли отсюда.

— Рано панихиду по мне заказываешь, — раздался голос.

Они вздрогнули и обернулись. У кювета стоял невридимый Джабраил. Штанина джинсов была разорвана, рукав рубашки начисто оторван, голый череп перемазан маслом и грязью. Бедро правой ноги было в крови. Он направился к ним, прихрамывая, рукой прикрывая рану на ноге.

— Джабраил, — тихо прошептала Ольга и инстинктивно прижалась к Стефану.

— Ваша песенка спета, — сказал Джабраил, приближаясь. — Сначала я убью тебя, старик… — Серые глаза Джека говорили о том, что его слова не были шуткой: они горели неистовым злобным огнём. — Я не люблю слишком чистых и хороших…

— Беги, Ольга, — прошептал Стефан, заталкивая девушку за свою спину. — Беги!.. — Он увидал в руках Джека блеснувшую тонкую сталь ножа. — Беги!..

Ольга не сумела ни ответить, ни сделать даже шага в сторону, неосознанная сила не давала ей сдвинуться с места, возможно, это был страх. Джабраил вскинул руку и метнул нож. Он молниеносно сверкнул и попал Стефану ниже ключицы. Старик покачнулся и медленно опустился на колени. Ольга даже не поняла, что произошло. Она ощутила только, как тело Стефана, которого она поддерживала рукой, вдруг отяжелело и стало оседать.

Уже опустившись на землю, Стефан увидел оскаленное лицо Джабраила. Он медленно двигался к ним с сатанинской улыбкой, волоча раненую ногу. Ольга в оцепенении стояла рядом со стариком, не в силах ничего предпринять.

Стефан просунул руку под пиджак, достал из-за ремня Беретту, поднял руку и выстрелил в телохранителя внука. Он не промахнулся — пуля попала в грудь, но Джек продолжал медленно приближаться. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Стефан выстрелил ещё. На этот раз попал в голову. Джабраил, как сноп, свалился у ног Стефана. Старик выронил пистолет и бессильно повалился на бок.

— Это не мой грех, — прошептал он.

Ольга увидела торчащую из груди рукоятку ножа.

— Стефан!?

— Там в машине… аптечка, — сказал он, еле шевеля бескровными губами. — Принеси…

Ольга бросилась исполнять приказание Стефана. Она подбежала к джипу, взяла ящичек с красным крестом и помчалась обратно.

— Раскрой!

Он взял бинт, но непослушные дрожащие пальцы не сумели разорвать упаковку. Ольга помогла ему. Он с рычанием вырвал нож из раны и приложил бинт.

— Надо рану обработать, — сказал он. — Сумеешь?

— Сумею, сумею. Обработать и перевязать! — воскликнула Ольга. — У вас сильное кровотечение.

— Возьми антисептик…. там в коробке…

В этот момент из-за кустов со стороны бетонки на полной скорости выскочил серый фургон. Ольга узнала его. В нём привозили на виллу продукты. Это был фургон Зага. Не доехав метров трех до джипа, он резко затормозил, и из кабины выскочили Николай, Афанасий и Петруха. Ольга сначала подумала, что это приехали люди из команды Зашитого, и ожидала от них самого худшего, но, увидев знакомых мужчин, лицо её просветлело. Приехавшие заметили мёртвого Джабраила, окровавленного Стефана и перепуганную Ольгу, оказывающую старику первую помощь. Николай бросился к Ольге.

— Что произошло? — спросил он, опустившись на колени и склоняясь над телом Стефана.

Ольга молчала, не в силах произнести ни слова.

Афанасий в это время осмотрел Джабраила и сказал:

— Бесполезняк. Доктор ему не нужен. Кто его так ловко ухлопал? — спросил он Ольгу. — Старик? — Он указал на Стефана.

Она кивнула головой. Афанасий подошёл к Стефану.

Тот лежал с закрытыми глазами.

— Это Стефан, — сказала Ольга. — Он спас мне жизнь.

Афанасий осмотрел раненого.

— Ты всё сделала правильно, — сказал он Ольге, беря у неё бинт. — Сейчас мы его перевяжем.

— Он будет жить? — спросила Ольга.

— Не суетитесь, — открыв глаза, сказал Стефан. — Моя песенка спета.

— А вы лежите и молчите, — сердито сказал Николай. — И так много крови потеряли.

Афанасий с Ольгой перевязали Стефана, и «афганец» отвёл всех в сторону:

— Что будем делать? — спросил он. — Старик не жилец…

— В больницу бы его надо. — На глазах Ольги появились слезы.

— Конечно, в больницу, — поддержал её Николай.

Джип был непригоден для путешествия, и они решили Стефана отвезти в город на фургоне.

— Мы сейчас вас в город отвезём, в больницу, — сказал Николай, подойдя к старику.

— Мне теперь ничего не поможет, — ответил Стефан, закашлявшись, на губах появилась кровяная пена. — Не доеду до города. Дороги плохие, до Ужей не добраться.

Было видно, как ему трудно говорить. Язык еле ворочался во рту.

— Как вас зовут? — спросил Афанасий.

— Зовите Степаном, как нарекли.

— Это вы были на хуторе. У тётки Веры самовар купили? — спросил Воронин.

— Я.

— Значит, вы Степан Загодин? — спросил Афанасий.

Старик поднял глаза.

— Если по-настоящему, то Степан Антипыч Загодин.

— А Пол Заг?

— По-настоящему он Павел… Загодин. Мой внук. Он… — Степан не договорил, потеряв сознание.

 

Глава двадцать седьмая

Последнее дело Зашитого

Видя, что Ольга с Петрухой занялись Степаном, Николай с Афанасием отошли к фургону.

— Старику мы не поможем, — сказал Афанасий. — Мы даже не в силах облегчить его страдания. Ольга с Петрухой в безопасности. Нам надо вернуться и найти Сергея с Владимиром Константинычем. На них могут напороться бандиты.

— Конечно, — согласился Николай. — Надо их найти, тем более, что, как я знаю, Владимир Константинович смыслит в медицине. Он мне говорил, он работал в Ленинграде врачом «Скорой помощи».

Афанасий удивился:

— А я и не знал об этом.

Они вернулись к раненому и сказали Ольге с Петрухой, что поедут разыскивать Сергея с Владимиром Константиновичем.

— Вы останетесь с Загодиным, — заключил Николай, обращаясь к девушке и парню.

— Степан не выживет, — сказала Ольга, глядя на старика, лежащего в бессознательном состоянии.

— Владимир Константинович бывший врач, — пояснил ей Николай. — Мы привезём его. Он поможет.

— Возвращайтесь быстрее! — Ольга умоляюще посмотрела на Воронина.

— Постараемся, — ответил тот.

— Едем! — распорядился Афанасий и пошёл к фургону.

Он сел за руль, Николай примостился рядом. Ольга помахала им рукой. Афанасий нажал на педаль газа, и машина тронулась.

— Зашитый, верно, уже занял особняк, — сказал Николай, когда они выехали на дорогу, ведущую к «Камням». — Не пойму только, зачем ему понадобилось затевать войну с Загом? Ведь сундук у него.

— Чтобы сковать Заговы силы, — ответил Афанасий. — Зашитый не дурак. Видя, что безболезненно переправить сундук с гряды в надёжное место не выйдет, решил выманить подручных Стыся, перекрывших дороги, нападением на «Камни». Думаю, одни атакуют, а другие в это время, что-то предпринимают…

— С сундуком?

— Конечно. Им его надо срочно вывезти. Могу предположить, что Зашитый разделил своих людей на две группы. Одни устроили перестрелку в «Камнях», другие переправляют сундук.

— Логично, — заметил Николай. — Но для этого им надо захватить катер. На своей утлой лодчонке они сундук потопят.

Афанасий усмехнулся:

— Думаю, катер они уже захватили.

— Нам надо торопиться, — сказал Николай. — Сергей с Владимиром Константиновичем почти безоружны, а головорезы Зашитого ни перед чем не остановятся.

— Я жму на всю железку.

Афанасий, действительно, выжимал из двигателя всё, на что тот был способен.

Подъезжая к озеру, они заметили чёрный дым, поднимающийся над особняком.

— Зашитый поджёг логово Зага, — проронил Афанасий. — Бывшие подельники стали врагами. Впрочем, всё, как в жизни.

— Придётся бросить фургон, — заметил Николай. — По бездорожью мы не проедем к гряде.

Но ехать им туда не пришлось. Недалеко от пристани, где из воды торчал полузатопленный вертолёт, они заметили Сергея, пробирающегося берегом озера. При виде фургона он затаился за кустами. Афанасий остановил машину. Николай встал на подножку и закричал:

— Серёга! Это мы. Дуй сюда!

Сергей, услышав знакомый голос и увидев Николая, появился из кустов и замахал руками. Цепляясь за траву, взобрался на насыпь. На лице темнел синяк, одежда ободрана о кусты.

— А где Владимир Константинович? — был первым вопрос, который ему задал Николай, когда Сергей подбежал к фургону.

— Он попал в руки бандитов, — запыхавшись, ответил Сергей, вытирая пот с лица..

Николай и Афанасий переглянулись.

— Как это случилось? — спросил Афанасий.

— Нам надоело сидеть на месте, тем более, что бандиты на рассвете троих высадили на берег, а остальные поплыли к особняку. Мы пошли тоже следом за пешей группой примерно час спустя. Минут сорок назад напоролись на Волдыря с товарищами, они обстреляли нас. Владимира Константиновича схватили, а я сумел убежать.

Сергей прислонился к крылу машины.

— Где его искать? — спросил Николай.

— Они повели его на катер.

— Так значит, на гряде теперь никого нет? — спросил Афанасий.

— Никого. Все семеро здесь.

— Выходит, сундук всё ещё на гряде, — проговорил задумчиво Николай.

— Выходит, что так.

— Я ошибался в своих предположениях, — весело сказал Афанасий. — Сундук для нас ещё не потерян. Но прежде надо выручать Константиныча. В кабину!

Он снова сел за руль, Николай рядом, Сергей вспрыгнул на подножку.

— А Ольгу нашли? — спросил Сергей, держась за кронштейн зеркала.

— Не только Ольгу, но и Петруху, — ответил Николай. — Они в безопасности. С ними дед Зага, Степан. Его ранил Джабраил.

— Столько событий за последние два-три часа, — вздохнул Сергей.

— Надо захватить катер и найти Владимира Константиновича, — сказал Николай.

Он посмотрел на катер, пришвартованный к пристани. Этот участок озера отсюда был хорошо виден.

— Сколько там человек, не знаешь? — спросил Сергея Афанасий, кивая на катер

— Я наблюдал за ними. Если не ошибаюсь, там трое. Двое вернулись на территорию особняка.

— Сходу атакуем катер, — отрывисто бросил Афанасий и взглянул на Сергея: — Николай, дай ему автомат!

Фургон тронулся с места и помчался к пристани, где на воде покачивался красавец катер с красной полосой на белом борту и две моторные лодки. Около катера копошились двое или трое бандитов.

Только они въехали на пристань, как из ворот особняка выскочил Волдырь и с ним ещё один бандит. У Волдыря был автомат, а у его товарища пистолет. Увидев фургон, они открыли огонь. Афанасий дал газу, но в следующую минуту притормозил.

— Прыгайте! — неожиданно закричал он. — Николай, прыгай! Иначе будет худо.

Не поняв в чём дело, но полагаясь на Афанасия, Сергей соскочил с подножки, за ним спрыгнул Николай, Афанасий бросил руль и последовал за ними в ту же дверь. Через несколько секунд они лежали на гравии, которым была усыпана широкая полоса от пристани почти до ограды особняка. Фургон продолжал ехать вперед.

— Не вставать! — скомандовал Афанасий, приподняв голову.

Только он это сказал, как раздался взрыв, и они увидели, как от фургона вверх полетели искорёженные куски и его объял пламень — это из подствольного гранатомета выстрелил Волдырь.

Они видели, как бандит радостно поднял руки. Афанасий взял лежавший рядом автомат Воронина и дал короткую очередь по Волдырю. Тот вскинул руки и упал. Его напарник залёг за бочки, предназначенные к отправке на склад ГСМ «Камней», стоявшие рядом с пристанью,

Афанасий передал автомат Сергею.

— Прикроешь нас. Не давай бандиту высунуть голову. Мы на катер.

Сергей укрылся за мешками с цементом, сложенными на пристани.

Катер ещё стоял на месте. Подбежав к нему, они увидели, как Челнок разматывает канат с кнехта, готовясь отчалить. Николай выстрелил из пистолета и угодил ему в грудь. Тот упал, но успел отвязать катер. Судно медленно стало отплывать. На верхней палубе показался Обух. Афанасий перевалился через фальшборт, за ним Николай. Обух выстрелил два раза, но промахнулся.

— В каюту, — приказал Афанасий Николаю.

В это время с надстройки на палубу прыгнул Обух. Казалось, она загудела от его прыжка. Афанасий ударом ноги выбил пистолет из рук бандита, но тот, не обращая на это внимания, всей своей громадой надвинулся на Афанасия. Он успел ударить «афганца» в грудь кулаком. От удара Афанасия отшвырнуло на несколько шагов и если бы не фальшборт, то он упал бы в озеро. Обух занёс опять руку, но Афанасий отклонился в сторону и ногой ударил громилу по голове. Удар был точен, и Обух свалился на палубу. Афанасий хотел броситься за Николаем в каюту, но Обух поднялся и пошёл, как бык, головой на «афганца». Афанасий отпрянул в сторону и нанёс удар ногой в грудь Обуху, от чего тот привалился к гакаборту, а потом ударил кулаком в висок. Обух обмяк и стал сползать вниз. Афанасий с трудом перевалил его через гакаборт и спихнул в воду.

Из открытой двери каюты раздались пистолетные выстрелы. Афанасий в два прыжка достиг комигса и ринулся вниз по трапу. Он увидел Николая, отражающего удары бандита. На полу валялся пистолет. Афанасий хотел помочь Воронину, но тот справился сам — нанёс удар бандиту кулаком в живот, а когда тот согнулся, сцеплёнными руками ударил по затылку. Бандит упал. Афанасий заломил ему руки за спину, вытащил брючной ремень и связал его.

— Где Константиныч? — спросил Афанасий Воронина.

— Не знаю. Я только спустился сюда, как на меня набросился вот этот, — он указал на связанного бандита.

Владимира Константиновича они нашли привязанного к банке в смежном отсеке каюты, с заклеенным скотчем ртом.

— Жив? — спросил Николай Лазутина, оторвав скотч и развязывая пленника.

— Жив, — ответил Владимир Константинович, жадно втянув ртом воздух.

За спиной они услышали стук закрываемой двери. Лязгнул засов. Они обернулись. Николай подбежал к двери и стал ломиться в неё, но она была заперта снаружи и не поддавалась его ударам. На помощь поспешил Афанасий, но и вдвоём они не могли открыть стальную дверь. В иллюминатор увидели лицо Зашитого с растянутым в зверской улыбке ртом. Он вытянул правую руку, ребром левой ладони коснулся локтевого сгиба, показав непристойный жест. Потом исчез. Катер задрожал, видимо, Зашитый прибавил обороты двигателя.

— Мы в ловушке, — сказал Николай.

Он взял автомат и прикладом стал колотить в дверь.

— Этим делу не поможешь, — сказал Афанасий и добавил, обращаясь к Николаю и Владимиру Константиновичу: — Один с одного борта, другой с другого — следите за Зашитым. Если появится, немедля стреляйте.

Оба выполнили приказ Афанасия и встали у иллюминаторов.

Но Зашитый не показывался. А катер на всей скорости мчался по озеру к гряде. Афанасий несколько раз выстрелил в замок двери, подергал её, но она не открывалась. Он повторил процедуру ещё раз. Дверь распахнулась.

— Осторожно, — предупредил Афанасий товарищей. — Один по одному борту, другой по другому — на нос. Я осмотрю корму.

Они выбрались на палубу, не зная, откуда может появиться Зашитый. Катер, вибрируя корпусом, разрезая форштевнем воду, нёсся прямо на скалы.

— Николай, — крикнул Афанасий, — в моторный отсек! Сбавь скорость! Этак мы в скалы врежемся.

— Зашитый задраил намертво отсек, — донесся до них голос Николая.

До гряды оставалось совсем немного. Афанасий с Владимиром Константиновичем бросились к Николаю и в этот момент увидели за бортом голову Зашитого — он плыл к гряде.

— Прыгайте за борт! — крикнул Николай. — Разнесёт в щепки. — Прыгайте же, — повторил он, видя, что они медлят.

— Я плохо плаваю, — сказал Владимир Константинович.

— Коля, — крикнул Афанасий, — помоги ему. — Я за Зашитым.

И он, подтолкнув Владимира Константиновича, вместе с ним прыгнул за борт. За ними в воду бросился Воронин.

Вынырнув на поверхность, Афанасий огляделся. Первое, что он увидел, это корму удаляющегося на большой скорости катера, несущегося прямо на гряду, до которой оставалось не более двухсот метров. Заметил барахтающегося Владимира Константиновича и подплывающего к нему Николая, подумал: «Николай поможет наследнику поручика». В этот момент катер на полном ходу врезался в скалы. Раздался скрежет металла, судно пласталось, лезло на утёсы, задирая нос, потом прогремел взрыв, и посудину объял пламень.

«А где же Зашитый?» — Афанасий посмотрел по сторонам, но нигде его не увидел. И только тогда, когда кинул взгляд вдаль, слева заметил бандита, плывущего к гряде. Справа от него, поддерживая Владимира Константиновича, приближался к берегу Воронин.

Решив, что Воронин доставит «наследника клада» до гряды в целости и сохранности, Афанасий бросился за Зашитым.

Тот мощными гребками плыл к гряде, где была небольшая отмель, и можно было беспрепятственно пристать к берегу. Он намного опережал Афанасия и первым выбрался на скалистый грунт. Опустившись на валун, отдышался. Оглянувшись, увидел медленно приближающихся к гряде Николая с Владимиром Константиновичем. Они были на значительном расстоянии и не представляли для него опасности. Афанасия он сначала не видел, а когда заметил, поднялся с камня и стал подниматься наверх.

 

Глава двадцать восьмая

Чёрный джинн

Решив, что помощь Николаю с Владимиром Константиновичем не требуется — они уже были на мелководье и через минуту-другую должны были выбраться на сушу — Афанасий всё внимание сосредоточил на Зашитом. Тот уверенно карабкался наверх, на первую горизонтальную площадку, в реликтовую рощицу. Лез проворно, цепляясь за каждый выступ, каждую трещину горной породы. Иногда вниз скатывались мелкие камешки, стронутые с привычного места. Временами Зашитый оглядывался, скаля зубы, и снова карабкался наверх. Он был, как на ладони, и Афанасий пожалел, что у него с собой нет пистолета. Он в два счёта снял бы со скал Зашитого. Но тот, видя, что Афанасий не стреляет в хорошо открытую мишень, понял, что противник безоружен и всем своим видом показывал, как он презирает своего преследователя. Он был настолько уверен в своей безопасности, что когда добрался до площадки, выпрямился во весь рост и прокричал:

— Эй, начальник! Лезь сюда! Я тебя поглажу по чердаку.

В руке у него Афанасий заметил камень.

Видя, что Афанасий не отвечает, а продолжает карабкаться наверх, Зашитый сильно швырнул камень в преследователя, но не попал — окатыш ударился рядом с Афанасием и отскочил в сторону. Зашитый выругался:

— Жаль, что не положил сообразиловку…

Он повернулся, трусцой побежал вдоль площадки и пропал из виду.

Афанасий не знал, вооружен ли уголовник или нет, и поэтому преследовал его, принимая меры предосторожности. Добравшись до сосновой рощицы, Афанасий думал обнаружить Зашитого здесь, но обследовав шаг за шагом пятачок, не нашёл бандита. Да и не следовало было бы думать, что тот схоронится здесь — пятачок был совсем небольшим, и на ровном пространстве трудно было найти место для укрытия.

«Афганец» продолжал подниматься вверх, полагая, что предводитель шайки полез под защиту пещер, в которых было легче спрятаться. Так оно и было. Войдя в азарт погони и не видя противника, Афанасий притупил бдительность, и чуть было не поплатился за это. Раздался выстрел, и пуля просвистела рядом с его виском, чиркнув по валуну, и рикошетом с визгом низринулась вниз. Стрелял Зашитый. Афанасий увидел его голову, которую тот высунул, чтобы посмотреть на результаты выстрела. Он был на второй площадке, недалеко от входа в пещеры, метрах в двадцати от Афанасия. И опять Афанасий пожалел, что у него нет оружия. Зато теперь он знал, что бандит вооружён.

Добравшись до верхней площадки, он огляделся, думая, что где-то рядом прячется Зашитый. Но того не было видно, и Афанасий подумал, что тот скрылся в пещере.

Осторожно, боясь выдать себя, Афанасий проскользнул под навес двух утёсов. Только он это сделал, как прозвучали ещё два выстрела. Прошумели осыпавшиеся осколки породы. Зашитый стрелял откуда-то сверху.

Перекатясь по галечнику в неосвещенный угол, Афанасий увидел главаря уголовников. Тот стоял на уступе метрах в десяти от него на противоположной стороне пещеры. Афанасий его видел отчетливо, хотя тот скрывался в тени. Он же Афанасия потерял из виду, это было заметно по его позе, как у зверя, вынюхивающего добычу. Он приблизительно догадывался, в каком месте находится «афганец», и только Афанасий сделал движение, стремясь скрыться в тёмном углу, выстрелил два раза наугад, а потом спрыгнул с выступа и выбежал из пещеры.

Афанасий последовал за ним, стараясь не упустить. Зашитый мчался по пятачку, не зная, что бежит к отвесному обрыву. Когда он понял, что впереди пропасть, внизу которой плещется вода озера, он остановился, вжался спиной в скалы и выпустил последние патроны. Афанасий своевременно спрятался за валуном.

«Нервничаешь, потрох куриный, едрёна копоть, — подумал Афанасий о Зашитом, выглядывая из укрытия. — Все патроны просадил с перепугу».

Зашитый бросил не нужный пистолет и, широко расставив ноги, левую руку, согнутую в локте поднял на уровень лица, а правую прижал к бедру, готовый броситься на противника, как только тот приблизится. Подойдя ближе, Афанасий заметил у Зашитого в правой руке нож с узким лезвием. Бандит ждал его, хищно ощерясь.

— Иди, вахмистр пятнистый, — прохрипел он. — Отведай моего жала!

— Не хвались на рать едучи, — ответил Афанасий, готовясь к отражению наскока Зашитого.

Зашитый пошёл в атаку. Пошёл не прямо, а ломаной линией, как ходят в атаку опытные бандиты. В несколько прыжков достиг Афанасия и замахнулся ножом. Афанасий сначала уклонялся от его выпадов, делая нырки, приседания, уклоны, а потом, улучив момент, ногой выбил нож и оказался лицом к лицу с Зашитым. Увидел его сузившиеся глаза, белый шрам, прочерчивавший череп под коротко подстриженными волосами, тонкие губы, сжатые в ровную полоску. Тот молниеносно схватил «афганца» за шею и стал душить. Афанасий присел, одновременно сильно снизу ударив по рукам бандита, и освободился от захвата, но сам не удержался на ногах.

— У-у сучара рваная, — прошипел Зашитый, скалясь.

«Афганец» не успел подняться, как увидел, что Зашитый подобрал увесистый камень. Афанасий успел увернуться от тяжелого предмета. Не сделай он этого, камень размозжил бы ему голову. Зашитый правой рукой поразил его в челюсть. Афанасий не удержался на ногах и упал. Поднявшись на ноги, схватил бандита за плечи, пригнул и коленом, локтём и кулаком ударил в уязвимые места. Зашитый очутился на земле.

«Помог, казак, — подумал Афанасий, вспомнив тренера по рукопашному бою, который называл этот сокрушающий молниеносный прием «тройным ударом атамана Платова».

Зашитый быстро пришёл в себя, поднялся, помотал головой, словно сбрасывая что-то опутавшее его, наклонил череп и тараном пошёл на Афанасия. За долю секунды до соприкосновения «афганец» увернулся, отстранив корпус, и бандит, не встречая сопротивления, чуть было не упал. Когда он выпрямился и обернулся, Афанасий, видя, что Зашитый стоит недалеко от края обрыва, ногой ударил его в солнечное сплетение, заставив отступить шага на два, а потом, изловчившись, со всей силой — в челюсть.

Зашитый потерял равновесие, замахал руками, стараясь отойти от смертельного обрыва, но не сумел, и спиной, раскинув руки, упал с края гряды. Афанасий приблизился к обрыву и заглянул вниз. Метрах в десяти, внизу, лежало распростёртое тело уголовника.

Афанасий, сплюнув кровь из разбитого рта, стал спускаться вниз. Подойдя к Зашитому, убедился, что тот мёртв. Тонкая куртка бандита была разорвана на груди, и Афанасий увидел на шее кожаный шнур. Он потянул на себя и вытащил небольшой кожаный мешочек. Открыв его, увидел камень голубого цвета, блеснувший в лучах яркого солнца.

«Из сундука стащил», — подумал Афанасий и положил сапфир в карман.

Он присел на камни и только сейчас понял, как смертельно устал. Зачерпнув в горсть воды, ополоснул во рту и умыл разгорячённое лицо.

— Афанасий! Где ты? — услышал он голоса Николая и Владимира Константиновича. — Отзовись!

Афанасий откликнулся. Подошли запыхавшиеся и мокрые Воронин и Владимир Константинович. Увидели неподвижное тело Зашитого.

— Здорово ты его… — проговорил Николай.

— Похоронить надо, — сказал Владимир Константинович.

— Непременно, — отозвался Афанасий.

Они нашли глубокую выемку, положили туда труп и забросали камнями.

— Как-то там Серёга, — вспомнил о друге Николай.

Ему никто не успел ответить. Послышался гул моторки. Все трое посмотрели в ту сторону, откуда доносилось урчание двигателя, и увидели моторную лодку, стремительно приближающуюся к гряде.

— Кто бы это мог быть? — проронил Владимир Константинович.

Перспектива увидеть ещё одного бандита перед глазами никого не радовала после того, как казалось, всё было закончено.

— Кто-то Зашитому на выручку идёт? — проговорил Николай.

— Может, кто в живых остался, — отозвался Афанасий, приваливаясь к большому камню.

Они продолжали напряженно наблюдать за приближающейся лодкой. Она быстро неслась к гряде по ровной водяной глади. В ней был один человек.

— Это Серёга, — сказал Афанасий, из-под руки смотревший на приближающуюся посудину. — Ей-богу, Серёга!

Заулыбался и Николай, узнавший друга.

— Точно он. Мужики, это Серёга, — обрадованно закричал он, вспугнув птиц.

Они стали спускаться к кромке воды, размахивая руками и крича, чтобы привлечь внимание Сергея. Он заметил их и приветливо помахал рукой.

Моторка сбавила ход и ткнулась бортом в прибрежные камни. Из лодки выбрался разгорячённый Сергей.

— Слава Богу, — произнёс он. — Все живы.

Они обнялись, как после долгой разлуки.

— А где твой бандит? — спросил Афанасий, углядев на дне моторки автомат, который он ему оставил.

— На пристани, — ответил Сергей.

— Ты уложил бандита? — с восхищением произнёс Владимир Константинович, оглядывая Сергея. — Я бы, наверно, не смог.

— Когда тебе не дают поднять от земли голову, наверное, смог бы. Да ещё как, — кисло улыбнулся Сергей. — Я его не убивал, он сам погиб.

— Как? — поинтересовался Афанасий.

— Да ничего особенного в этом нет. Когда я стрелял, он лежал за бочками с горючим, какая-то из пуль или пули попали в бочку. Она взорвалась, за ней другие и погребли под обломками и пламенем того бандита. Я смотрел потом, там ничего не осталось.

— Значит, нам никто и ничто не мешает заняться сундуком, — сказал Владимир Константинович. — Он где-то здесь, в скалах. Его никто отсюда не увозил.

— Займёмся и сундуком, — ответил Николай. — Но чуть попозже. Надо оказать помощь старику Загодину. Я тебе о нём говорил.

— Да, да, — ответил Владимир Константинович. — Конечно.

На моторке они добрались до пристани. Там увидели перепуганных кухарку и мальчика Толика. Они сидели на пустых ящиках и ждали приближающуюся моторку. Причитая и вытирая слёзы концом платка, кухарка рассказала, что в живых в доме никого не осталось. Левое крыло здания сильно пострадало от огня. Кругом валяются трупы бандитов и охранников.

— А не видели подручного хозяина, — спросил Николай, — такого толстого мужчину, Стыся. Вы его должны хорошо знать.

— Ну как же мы не знаем Алика, — ответила кухарка. — Как только здесь раздались выстрелы, он сел в машину и умчался по дороге в город. Вон туда. — Она показала рукой.

— Значит, удрал, — рассмеялся Афанасий.

— Мы скоро вернёмся, — обратился Николай к прислуге Зага, — только отъедем ненадолго, чтобы оказать помощь старику Загодину.

Кухарка ничего не поняла из слов Николая и сделала удивлённое лицо. Николай уточнил:

— Загодин и Стефан Заг, дед вашего хозяина, одно и то же лицо.

— А что с ним?

— Он ранен.

— Жаль. Хороший человек. Буду молиться о его здоровье.

У дальних ворот они нашли целёхонький джип, которым пользовалась охрана, с полным баком горючего.

— Удача нас не покидает, — весело рассмеялся Афанасий. — Садимся, мужики! Погнали!

 

Глава двадцать девятая

Пристанище Степана

Подъехав к тому месту, где они оставили Ольгу с Петрухой, кладоискатели нашли Степана в бессознательном состоянии. Петруха сидел у него в ногах, Ольга — в изголовье. Под голову раненого была брошена большая охапка травы, накрытая чехлом с сиденья джипа.

— Он совсем плох, — сказала Ольга о Степане, приподнимаясь, обрадованная, что все приехали живые и невредимые.

Владимир Константинович присел рядом с Загодиным и взял его руку.

— Пульс очень слабый. — Он осмотрел рану, надорвав рубашку. — Рана глубокая… — Вы всё сделали правильно, — добавил он, бросив взгляд на лежавшую рядом аптечку, — исходя из тех медикаментов, которые были…

— Он вытянет? — спросил Афанасий.

— Вряд ли. Во-первых, потерял много крови. — Владимир Константинович вытер бинтом кровавые пузырьки пены, сползавшие из уголка рта. — Во-вторых, ему много лет, организм, сами знаете, не как у молодого…

— Сколько ему осталось жить? — снова спросил Афанасий.

— Я не Бог. Думаю, что немного. Везти его никуда не следует. До ближайшей больницы он не дотянет. Мы только усугубим его положение…

Мужчины сели на обочине дороги. Ольга осталась со Степаном.

— Идите сюда, — позвала она их минут через десять. — Он пришёл в себя.

Мужчины подошли. Степан лежал с открытыми глазами. Увидев столько людей, он пытался приподняться, но Владимир Константинович снова уложил его.

— Не шевелитесь. Вам нельзя вставать.

— Кто эти люди? — спросил Степан Ольгу, всматриваясь в лица кладоискателей и задерживая взгляд на Воронине, словно силясь понять, где он его встречал.

— Друзья, — ответила Ольга. — Не волнуйтесь! Вот это Николай Воронин. Вы его уже видели, это Афанасий, Владимир Константинович… Они вам не сделают ничего дурного…

Степан на секунду прикрыл глаза, показывая, что он понял Ольгу.

— Что с «Камнями»? — спросил он. — Их сожгли?

— Левое крыло здания пострадало от пожара, — ответил Николай. — Остальное невредимо.

— А люди? Что с людьми?

— Бандиты и охранники уничтожили друг друга. Обслуга осталась.

— Слава Богу. А Стысь? Что с ним?

— Стысь удрал из «Камней», — ответил Николай. — Женщина из обслуги видела, как он уехал на машине в сторону города, как только началась перестрелка.

— Надо знать Алекса…

— А где Пол Заг? — спросил старика Афанасий.

— Пауль? Он в Москве. Позавчера уехал. — Степан закашлялся. Кровавая пена хлынула изо рта.

— Кончай, ребята задавать вопросы. Ему нельзя разговаривать, — строго произнёс Владимир Константинович.

— Может, все-таки отправим его в больницу? — спросил Николай у Лазутина.

Тот не успел ответить. Его опередил Степан.

— Я никуда не поеду. Я чувствую, что пришла пора прощаться с этим миром. Не надо меня трогать. Дайте умереть спокойно. Вот что, — продолжил он через минуту, — не хочу уносить на небо свои грехи… Не знаю, как вы ко мне относитесь, спасибо, что хоть не бросаете умирающего старика на произвол судьбы. Вы, наверное, осуждаете меня, если знаете немного о моей судьбе, а вы, должно быть, знаете… мне Ольга говорила… Чтобы судить, надо понять и тогда суд, может быть, будет не такой строгий. Я не хочу уходить с проклятием от вас… Выслушайте меня…

— Молчите, — сказала Ольга. — Вы истекаете кровью…

— Я не опоздаю на тот свет. — Рука Степана поймала руку Ольги, хотела пожать, но сил не было. — А вы можете опоздать меня выслушать. — Он позвал всех поближе слабым мановением руки.

Кладоискатели сгрудились вокруг него.

— Я враг народа, — начал Степан своё повествование.

Говорил он тихо, иногда прерываясь, чтобы передохнуть, набраться сил и продолжать дальше. Он рассказывал о ключнике Изоте, о сгоревшем ските, об Антипе, о своей жизни на хуторе, как арестовали отца и его, как он бежал из лагеря, убил охотника, жил в обществе воров, как сбежал от них, не в надежде найти сундук, а для счастливой жизни, подальше от лагеря и уголовников.

— Приехал я на большую уральскую стройку, — продолжал Степан рассказ. — В массе народа легче затеряться, хотя документы у меня были в порядке. Может быть, и проработал бы я там долго, и другая жизнь была бы у меня, не случись однажды того, что в одном из вахтёров я узнал охранника из лагеря, того самого «носулю», о котором я уже говорил. Эта встреча начисто отравила мне жизнь. Я ходил на завод, подняв воротник, низко нахлобучив шапку на лоб и опустив глаза. Что, думал, если он меня узнает, тогда прощай свободная жизнь. Надо же такому случиться, что чёрт прислал его, как будто больше места не было в такой огромной стране, как Россия. Здесь началась финская кампания, и это меня спасло, а может быть, погубило. Я был призван в армию, воевал на карельском перешейке. Был контужен и взят в плен. После этого началась моя вторая жизнь. Я не хотел возвращаться в Советский Союз, потому что там меня ждало существование в постоянном беспокойстве и нервотрёпке. Я решил остаться. Не буду говорить о моих приключениях, этого хватило бы на целую книгу, скажу только, что после войны с Германией очутился я в Швейцарии. Я к тому времени сносно говорил по-немецки, работал на предприятии у одного богатого швейцарца, добился кое-каких успехов. У него была дочь, Марта, и так получилось, что мы сначала подружились, а потом поженились. В пятидесятых годах фирму не без моего участия преобразовали. Я стал богат, и вся жизнь, проведённая в России, стала казаться кошмарным сном. Когда родился внук Пауль, предприятие наше процветало. О сундуке я и думать забыл, тем более, считал историю о нём сплошным вымыслом. Но однажды, когда навалилась тоска по Родине, рассказал свою историю сыну, в том числе и про сундук. Наш разговор подслушал маленький Пауль. С тех пор поиски сундука стали его мечтой фикс…. Россия манила нас… Меня, как Родина, внука, как страна, где можно удвоить состояние. Не забывал он и о сундуке. Мы основали в Москве совместное швейцарско-российское предприятие, стали заниматься бизнесом. А Пауль исподволь вёл поиски сундука. Остальное вы знаете. Я ему не раз говорил, чтобы он прекратил и думать о сундуке, но он не слушал меня… Я приехал сюда… сюда, чтобы увидеть Ахметку, а он убил его…

— Ахметка — это Геронт? — спросил Николай.

— Он самый. Отец подобрал его на улице совсем мальчишкой. Крестил его. Дал такое имя…

Владимир Константинович делал знаки Воронину, чтобы тот не расспрашивал Степана, которому становилось все хуже и хуже.

Степан подозвал Ольгу.

— Возьми… там у меня… в кармане…

— Что такое? — не поняла она.

— В кармане пиджака…

Она достала коробочку. Открыла её. В ней на бархатной подушечке лежало золотое колье с бриллиантами.

— Это тебе. Ничего не говори и не отказывайся… Возьми в знак моего расположения…

— Это дорогой подарок…

— Ты стоишь дороже.

Он опять закашлялся.

— Похороните меня… рядом с маменькой на Спасском кладбище, там увидите мо…

Изо рта у него заклубилась густая кровь, и он затих. Лицо из серого превратилось в мертвенно-бледное.

— Он умер, — констатировал Владимир Константинович, не обнаружив пульса и приложив ухо к сердцу.

Мужчины обнажили головы.

Через некоторое время «Чероки» нёсся по дороге, которая вела на старое кладбище, расположенное на бугре, недалеко от села Спас-на-Броду.

Кладбище было небольшое, поросшее высокими елями. Кусты вырубались, но ежегодно молодая поросль буйно зеленела, сообщая пристанищу усопших вид заброшенного парка, где по бокам извилистых дорожек вместо ларьков и аттракционов громоздились высокие ограды, сваренные из арматурных прутьев или сколоченные из штакетника. Каменных памятников было мало, в основном на недавних могилках стояли кресты с фотографиями.

Дуровцы не без труда нашли могилу матери Степана. Она была поправлена, расположенная рядом с могучей елью, обнесена невысокой оградой из витого железа, а на холмике лежал гранитный большой камень с высеченной фамилией и возвышался деревянный крест.

Мужчины походили по кладбищу и, к счастью, нашли две припрятанные лопаты, и, попеременно копая, вырыли могилу. Когда рядом с камнем вырос глинистый холмик, они поставили ограду на место и вернулись к джипу.

— Не думал я, — сказал Сергей, когда они ехали обратно, — что наше путешествие за сундуком приобретёт такие трагические оттенки.

Три дня после похорон погибших кладоискатели занимались поисками сундука на гряде. Но их попытки найти его закончились безрезультатно. Наступал сентябрь, ударили первые заморозки, солнце стало греть по-осеннему, у них кончалось продовольствие, и на совете решили прекратить поиски сокровищ.

— Вернёмся на следующий год, — сказал Воронин. — Сундук не мог исчезнуть бесследно. Бандиты так его основательно упрятали, что придётся потратить много сил, чтобы найти его. Кто за то, чтобы вернуться сюда следующим летом?

— Вернёмся. Обязательно вернёмся, — поддержал Воронина Владимир Константинович. — Зиму поживу в Питере, поднакоплю деньжонок, а на лето к вам, если не откажите наследнику поручика.

— Какие вопросы, — сказал Воронин. — Вместе начинали, вместе и закончим.

— Ты в Питер, — сказал Владимиру Константиновичу Афанасий. — Ты, Сергей, куда? В Москву?

— Куда же ещё.

— А ты, Ольга?

— Поеду домой, — ответила она. — Я рада, что это наваждение кончилось.

— Из всех нас, больше всего пострадал Николай, — сказал Афанасий после непродолжительной паузы. — Ни дома, ни машины. Я вот что нашёл у Зашитого. — Он достал из кармана голубой камень. — Думаю, что здесь хватит на постройку нового дома и на покупку машины. — Он протянул камень Николаю. — Бери! Не будем же мы его пилить! Вы согласны со мной. — Он обвёл всех взглядом.

— Конечно, согласны, — ответил Владимир Константинович. — Нам надо где-то штаб-квартиру делать. Вот пусть Николай и займется её благоустройством.

Все согласились с ним.

— Отлично, — сказал Афанасий. — А так как я, бомж, думаю, Николай не откажет мне дать приют на неопределенное время в своём новом доме.

Николай обнял Афанасия:

—Только буду рад, дружище!

Они сидели на берегу озера. На них бросали тень прибрежные утёсы. Вода озера темнела и казалась бездонной. Мелкие волны с равномерным шумом плескались о валуны, разбивались, а на смену им шли новые.

2000 г.