Меж тем Дарья Платоновна с детьми и гувернанткой благополучно добрались до дома.
Всю дорогу госпожа Перегудова без умолку вещала на разные темы: о значении хорошего образования для развития подлинно высоких чувств; о правильном воспитании детей; о необходимости благоустройства имения, словом всё то, о чём способна часами говорить любая женщина, причём каждая уверена, что только она знает всё о предмете беседы. Но настоящие свои мысли Дарья Платоновна не открывала никому, хотя они настолько занимали её, что она даже не заметила отсутствия сына и на редкие вопросы мисс Флинт отвечала столь невпопад, что даже Катенька очнулась на время из своего безмятежного оцепенения и взглянула на мать с неподдельным изумлением.
Войдя в дом, Дарья Платоновна тотчас оставила своих спутников, сославшись на невыносимую головную боль, и с прытью завидной для дамы столь почтенного возраста ринулась в библиотеку. Лишь только захлопнув за собой дверь, и повернув ключ в замочной скважине дважды, она, наконец, перевела дух.
В комнате было тихо. Тяжёлая крепкая дверь и плотно зашторенные окна не пропускали звуков снаружи (окна в библиотеке вообще открывали редко, дабы безжалостное солнце не выжгло своим ярким светом страницы драгоценных книг). Дарья Платоновна постояла немного, пока её глаза не привыкли к полумраку. Затем она зажгла свечи в канделябрах и, глядя на себя в зеркале, провела рукою по морщинистому лицу, словно стирая значительно-надменное выражение, столь приличествующее супруге господина, занимающего высокое положение в обществе. Удовлетворённо кивнув своему отражению, Дарья Платоновна села за стол и затаив дыхание, раскрыла старинную рукопись древнего прадеда Дмитрия Степановича. Разгладив ладонями пожелтевшие страницы, она придвинула к себе оставленные мужчинами в беспорядке таинственные предметы — широкий потёртый кожаный пояс и скипетр, изготовленный из блестящего серебристого металла.
Тут надобно сказать, что всю жизнь свою Дарья Платоновна ждала, что вот-вот произойдёт с ней что-то необыкновенное! Особливо смолоду грезилось ей небывалое и чудесное, а спроси — что? И сама не знала! Так и всю жизнь свою жила мечтами да фантазиями — до самых преклонных лет. Бывало, увидит сон — красочный, яркий, такой, что сердце в груди защемит, вскочит с кровати взбудораженная — вот оно знамение! Теперь всё в моей жизни измениться, всё по-другому пойдёт — но!.. Жизнь шла своим чередом, замужество, дети, визиты, салонные разговоры, вот уж и старость подкралась незаметно и всё чаще, глядя в зеркало, качала Дарья Платоновна печально головой. Нет! Чудеса в жизни может и есть, но не для этой старухи с потухшим взглядом и усталым лицом, изборождённым мелкими морщинами, в помятом чепце, сбитом набекрень и выглядывающими из-под него клочками седых волос накрученных на тряпичные папильотки.
Не подумайте только, что она была несчастна! Вовсе нет! Вольготно и радостно жилось ей в родительском доме окружённой заботой папеньки и маменьки! Прямо из родительского гнезда выпорхнула она вить собственное семейное гнёздышко, и рядом оказался удачливый и домовитый красавец муж, бесконечно любящий и горячо любимый. Дети — её гордость и предмет всестороннего обожания, не принесли в её жизнь никаких особых забот, радуя покладистыми характерами, послушанием и трудолюбием.
Только временами она будто просыпалась от тяжкого сна и в голову её приходили странные мысли — отчего она здесь? Отчего эти люди рядом с ней? Почему она должна думать о них и переживать над их мелкими заботами, когда весь мир такой огромный и манящий звал её за собой?!
Но тут же гнала от себя такие нелепые и крамольные мысли и принималась за свои обычные ежедневные хлопоты, полностью погружаясь в обыденную суету. Брюзжала с утра на служанку — отчего скатерть не отглажена? Ругалась со швейцаром, отлучившимся по естественной надобности и не поспевшим открыть двери нежданным визитёрам: — Будут теперь люди говорить, что Перегудовы на дворне экономят и сами дверь входную отворяют! Распоряжалась на кухне, вникая во всякие пустые мелочи, встречала по вечерам гостей, развлекая их бесконечными праздными разговорами в ожидании ужина, а жизнь та, что виделась ей в чудесных снах, проходила всё мимо, мимо!..
В тот день, когда прочла она письмо Софьи Михайловны, в сердце кольнула безумная и подзабытая надежда окунуться в мир несбыточных грёз и поразительного волшебства, хотя весь опыт её прошлой жизни восставал против того, чтобы поверить в такую небывальщину, но всею своей душой искренне и страстно взмолилась она в тот миг: Господи! Пусть это будет правдой!
В задумчивости сидела теперь Дарья Платоновна за столом, перебирая в памяти минувшие дни. Наконец, энергично тряхнув головой, она улыбнулась, отгоняя одолевшие её мысли, и со всем свойственным ей прилежанием углубилась в изучение лежащих перед нею предметов.
Взяв в руки скипетр, Дарья Платоновна почувствовала его прохладную приятную тяжесть. Повертев его и так и эдак, она подошла к зеркалу. Встала напротив и, поджав губы, придала лицу своему вид величавый и торжественный.
— Мадам Видящая! — громко проговорила она, пробуя новое звание на слух.
Нет, лучше так:
— Госпожа Видящая! — при этих словах она согнулась в угодливом поклоне своему отражению и, взвизгнув от восторга, совсем как девчонка, подскочила вновь к столу и принялась копаться в старинных записях.
Так, посмотрим, с чем там мужчины разобраться не могли! Пояс-переместка… так, так…
Прижав к близоруким глазам пенсне в золотой оправе, она принялась терпеливо разбирать неразборчивый почерк, беспрестанно шевеля губами.
Пояс одень на себя, где и положено поясу быть.
Пояс покуда с тобою, ты сможешь прыгнуть на милю и более,
но осторожнее будь!
Мысленно место представь,
где ты оказаться желаешь и расстоянье к нему без труда одолеешь.
Ежели места представить не можешь,
поскольку ты в нём не бывала,
встань, направляясь лицом к возжелаемой точке.
Пальцы загни на руке равных по счёту тем милям,
что, несмотря на препоны надо тебе перепрыгнуть.
Нетерпеливо нацепила Дарья Платоновна пояс вокруг своей располневшей талии, для чего ей пришлось несколько втянуть живот и вдохнуть в себя воздух.
Пояс одень на себя, где и положено поясу быть…
Ну, что ж, думаю, что пояс на месте, не на нос же его цеплять?! Что же дальше?
Мысленно место представь,
где ты оказаться желаешь…
Куда бы мне пожелать? Вот если бы отсюда, да прямо ко мне в спальню!
Она зажмурила глаза, готовясь к отчаянному, головокружительному полёту, но ничего не происходило. Постояв немного, Дарья Платоновна сделала два небольших прыжка по комнате, затем ещё, подтягивая себя руками вверх за пояс. Но это также не дало никакого результата.
— Хочу в спальню! — запыхавшись, обиженно проговорила она.
Огонёк свечей насмешливо заплясал в ответ, колеблясь от её тяжёлого дыхания.
Дарья Платоновна взяла в руки скипетр и, взмахнув им над головой, грозно крикнула:
— А ну! В спальню!
За дверью послышался топот и отдышливый голос мальчишки Сеньки произнёс:
— Звали, барыня?
От досады Дарья Платоновна скрипнула зубами.
— Нет! Пошёл вон, дурак!
За дверью обиженно засопели, и Сенька удалился ворчливо бормоча.
Дарья Платоновна устало опустилась в кресло и прикрыла глаза: Ах, нет! Всё совершенно напрасно! Зачем я здесь, в этом дурацком поясе? Что я делаю — народ смешу? Уж пойти бы мне, право, прилечь. Так здесь душно и темно! Пойду… в комнате моей солнечно, окошко открыто, и ветерок ласковый шумит! Постель под балдахином розовым такая мягкая, что так и тонешь в перинах. На комоде романчик недочитанный лежит, вот и пойду я…
Додумать Дарья Платоновна не успела. Со страшной силой голову её вдавило в плечи и всю её мгновенно и быстро, словно вывернуло наизнанку, пропустив через пояс, а затем, будто вновь вернуло обратно! Процедура была безболезненная, но каждая частичка тела так и загорелась огнём, хотя и надо признать огнём приятным и будоражащим!
Ошеломлённо и дико поводила Дарья Платоновна выпученными глазами в разные стороны. Она сидела на краю постели в своей комнате, пред ней стоял комодик, покрытый розовой краской и недочитанный роман на нём…
— Господи! — жалобно простонала Дарья Платоновна, — да что же это со мной, не помню, как и дошла сюда!
И тут же подпрыгнула на кровати, как резиновый мячик.
— Я смогла! У меня получилось! Боже, храни царя! — неизвестно отчего вскрикнула она и расхохоталась над собственной глупостью.
Дарья Платоновна встала, закрыв пухлыми ладошками глаза. Библиотека. Тёмные зашторенные окна, свечи, колеблющиеся причудливые тени на корешках старинных книг, большой тяжёлый письменный стол, заваленный потёртыми свитками и разнообразными предметами для письма, пол из дубового паркета…
В этот раз она была готова, и удар не застал её врасплох. Оторвав ладони от глаз Дарья Платоновна огляделась и увидев знакомую обстановку библиотеки, вновь счастливо рассмеялась.
А что, ежели на кухню прыгнуть? Вот Феклушка то переполошиться! — подумалось ей, и она тут же представила себе кухонное убранство, предвкушая удовольствие от предстоящей потехи. Но, переместившись в кухню, её ждало глубокое разочарование — там не оказалось ни одного свидетеля её чудесного появления. Раздосадованная, Дарья Платоновна вышла в коридор, отделявший кухню от передней, и тут же услышала разговор прислуги.
— Что, Сенька? — спрашивали там, — барыня наверху?
— А где ж ей быть? — грубо отвечал мальчик, — чай, хлопот-то нету! В библиотеке они. То кричат благим матом, то смеются, а то ругаются почём зря! Видать, что на старости лет и вовсе разум потеряли!
Дарья Платоновна в негодовании сжала пухленькие кулачки, собираясь вмешаться в беседу, но тут первый голос, принадлежавший горничной Авдотье, произнёс:
— Так ты тут постереги, Сенька! А я ужо на кухню сбегаю, пока Феклушка с Ёрой Семёнычем во дворе любезничает! Я из чуланчика хозяйского колбаски кровяной отрежу, да пива из жбана нацежу! То-то угостимся!
Дарья Платоновна подпрыгнула возмущённая такой наглостью, но тут же, тронув себя рукой за пояс, ухмыльнулась многообещающе и ехидно: Вот уж я вам приготовлю угощение!
Через секунду она стояла на улице возле входа, что есть силы, дёргая за шнурок колокольчика и для пущего эффекта колотила башмаками в дверь. За стенкой послышались шаги — посыльный Сенька бросился открывать. Но в тот момент неуловимая Дарья Платоновна уже выглядывала из дверей своей спальни и дурным голосом кричала, чтоб ей тотчас подали стакан холодного молока.
Расторопная Авдотья кинулась выполнять приказ взбалмошной хозяйки и бегом понесла стакан с молоком в комнату, тогда как голос разгневанной барыни внезапно послышался из библиотеки, понося, на чём свет стоит, нерадивую прислугу!
Подумав, что обозналась, Авдотья вприпрыжку помчалась в библиотеку. Она постучала и, не дождавшись ответа, открыла дверь, но к своему величайшему удивлению никого там не обнаружила!
Из детской показалась удивлённая и сердитая мисс Флинт.
— Что здесь происходит, что за шум? — строго спросила она у пробегавшей Авдотьи.
Несчастная горничная только пожала плечами, жалобно взглянув на рассерженную мисс Флинт.
В то же время внизу опять раздался громкий звон дверного колокольчика и глухие удары ногою. Ополоумевший Сенька, споткнувшись по дороге, распахнул дверь, но, как и в первый раз, там никого не было!
Меж тем раздражённый и визгливый голос зловредной Дарьи Платоновны раздавался на кухне, отпуская в адрес дармоедов, что стакан молока бедной больной старухе принести не могут! весьма нелестные эпитеты, доведя тем самым измученную Авдотью чуть не до обморока.
Сбитая с толку, растерянная и недоумевающая, Авдотья вернулась снова на кухню, но застала там только бестолково топчущегося Сеньку. В досаде, хлопнув паренька тряпкой по загривку, Авдотья велела ему убираться вон и после часа два просидела на табурете, вздрагивая от каждого звука и не смея тронуться с места.
Справедливости ради надобно заметить, что холодного пива с кровяной колбасой Сеньке с Авдотьей в тот день более не захотелось!
А довольная собой Дарья Платоновна вновь уселась за рукописную книгу и принялась перечитывать страницы, позабыв про пенсне.
Ежели места представить не можешь,
поскольку ты в нём не бывала,
встань, направляясь лицом к возжелаемой точке.
Пальцы загни на руке равных по счёту тем милям,
что, несмотря на препоны надо тебе перепрыгнуть.
Перебирая в нетерпении полными ногами, Дарья Платоновна встала лицом на запад. Подумав, она загнула на руке один палец, затем второй, третий и стоя так зажмурила глаза, ожидая, куда вынесет её судьба и пояс-переместка!
Увы! На сей раз, судьба была к ней неблагосклонна! Не успела Дарья Платоновна оглядеться, как обжигающий ледяной холод обдал её с ног до головы. Она попыталась крикнуть, но в горло тотчас попала вода. В ужасе открыла Дарья Платоновна глаза и увидела над собой водяную толщу, сквозь которую просвечивало мутное вечернее солнце.
Задыхаясь, Дарья Платоновна исступлённо заработала руками и ногами, пытаясь выбраться на поверхность. Ноги её нащупали твёрдое дно и, в последнем отчаянном порыве она оттолкнулась и вылетела на поверхность, жадно глотая воздух и откашливаясь.
Берег оказался очень близко и прямо над головой Дарьи Платоновны висели низко склонённые ветви плакучей ивы. Она тотчас ухватилась за них, и осторожно перебирая руками, выбралась, наконец, на твёрдую землю, едва переводя дух.
Перед нею во всей своей красе раскинулось Голубое озеро. На другой его стороне виднелась усадьба, возле которой можно было разглядеть снующих взад и вперёд людей.
Сердце Дарьи Платоновны бешено колотилось, мокрое озябшее тело тряслось крупной дрожью, изнемогая от страха и усталости. Только сейчас Дарья Платоновна осознала всю опрометчивость своего поступка. А ежели бы я угодила на середину озера? — подумалось ей, и она содрогнулась, поняв, что случись такое, доживать бы ей сейчас последние секунды своей жизни!
Возле самого берега, недалече от места, где сидела утомлённая Дарья Платоновна, раздался тихий всплеск. Из воды показалась мокрая, лоснящаяся мордочка маленького ребёнка, лет пяти-шести. Он сидел в воде, выставив наружу только огромные светлые глаза и широкий нос, словно лягушонок на мелководье.
— Ты кто? — слабым голосом спросила Дарья Платоновна, обирая прилипшую тину с ворота платья.
Ребёнок молчал, пуская изо рта на поверхность озера крупные пузыри.
— Ну что сидишь? Отвечай! — раздражаясь, велела Дарья Платоновна.
Ребёнок тут же испуганно нырнул, только таращил круглые глаза из-под воды на рассерженную Дарью Платоновну.
Заинтересовавшись его замечательной способностью, Дарья Платоновна принялась подсчитывать, сколько времени необычный ребёнок-лягушонок проведёт под водой. Она уже сбилась со счёта, но малыш всё сидел в воде, пуча на барыню глаза и не думая покидать своего места.
Наконец терпение Дарьи Платоновны иссякло.
— Ишь ведь, уставился пучеглазый!
Она взяла длинную тонкую ветку и принялась тыкать в воду, надеясь достать надоедливого соглядатая. Малыш, верно, подумал, что барыня играет с ним, быстро ухватил ветку рукой и с силой дёрнул на себя. Бедная Дарья Платоновна, не удержав равновесия, с громким воплем плюхнулась в воду около берега, подняв целую тучу брызг.
Испуганный ребёнок что есть мочи заработал руками и ногами, стремительно уплывая от опасного берега, а мокрая и грязная Дарья Платоновна уже с привычной ловкостью выбиралась по влажному склону на сушу, на сей раз не на шутку разгневанная.
Выпрямившись во весь рост, она долго грозила пухлым кулачком во все стороны, пытаясь высмотреть невидимого под водою врага, но никто более не показывался на неподвижной поверхности голубого озера.
Казалось бы, такое злополучное происшествие навсегда должно отбить у бедной старушки охоту к приключениям, но не такова была Дарья Платоновна! Отдышавшись и отдохнув, она мудро заключила, что из-за одного неудачного эксперимента не стоит впадать в уныние, но впредь поклялась соблюдать осторожность.
Мысленно вновь представив себе, полумрак библиотеки, она тотчас оказалась там и первым делом отстегнула пояс, не решаясь более проводить опыты с перемещением.
— Хватит, пожалуй, на сегодня, — бормотала она себе в нос, — хорошего-то понемногу! — и с удовольствием вспомнив, как давеча проучила незадачливую прислугу, заключила, — а всё же занятная штучка, поясок-то этот!