Лина Люче

Горианские истории.

Крылья для землянки.

Пролог.

Межпланетный корабль «Черная звезда», орбита планеты Земля, 12 ноября 2000 г.

После стабилизации корабля и проверки работы всех маскирующих систем, команда собралась в большом спортивном зале, чтобы узнать от руководства подробности предстоящей работы.

Сообщение командира о том, что в операции примут участие всего пять человек, вызвало разочарованный вздох у младших офицеров. Каждый из них мечтал после многодневного перелета хотя бы одним глазком посмотреть на чужую планету, однако с одной стороны, для эвакуации нескольких землян много народу не требовалось, а с другой — чем меньше офицеров, особенно неопытных, спустится вниз, тем меньше риск.

Когда командир спецподразделения, самый главный и самый грозный человек на корабле, закончил давать распоряжения и вышел из зала, все обступили капитана, Дейке эс-Хэште, надеясь услышать что-нибудь обнадеживающее. Каждый член команды знал, что капитан всегда организует какой-то пряник в дополнение к командирскому кнуту, и надеялись уговорить дать разрешение на вылазку.

— Город вы не увидите, мне жаль, — сразу покачал головой Дейке. — У нас режим полной секретности, и рисковать просто так недопустимо. Но в последний день все прогуляются пару часов в безлюдном месте, договорились?

В ответ прозвучал нестройный хор одобрительных восклицаний — большинство офицеров понимали, что и это не обязательная часть программы, за которую стоит поблагодарить.

Когда эс-Хэште покидал зал, от группы младших отделился один офицер, отличавшийся особой худобой и подростковой неуклюжестью. Он бросился следом:

— Пап, а что, если вы не найдете среди землян телепатов?

— Не думаю, что не найдем, — на ходу бросил капитан, не глядя на своего отпрыска. — Все данные говорят, что они есть, и их не так уж мало.

— Я посмотрел, что в том городе, куда вы собрались, очень холодно. А что если…

Резко остановившись, капитан развернулся и пронзил сына крайне недовольным взглядом:

— Я не помню, чтобы разрешал тебе копаться в моих документах.

— Я случайно увидел, — ответил юнец, нисколько не смутившись. — Ты же сам меня позвал ужинать в свою каюту.

— Возможно, я сделал ошибку. Не вздумай сказать хоть кому-то — подставишь меня перед командиром.

— Я же не идиот, — обиделся юноша.

— Ладно.

Капитан развернулся и пошел по коридору дальше.

— Пап…

— Меркес, возвращайся в зал и приступай к тренировке, у меня нет времени. Вечером поговорим, — отрезал капитан. Его огромная крылатая фигура скрылась в направлении зала управления, а молодой офицер с разочарованным вздохом развернулся и побрел к спортивному залу. Заниматься упражнениями, набившими оскомину, делать все, что обычно, было просто невыносимо, когда в каждом иллюминаторе виднелась вожделенная голубая планета — первая чужая планета в его жизни.

Лиска. 13 ноября 2000 г, Москва.

Тот вечер выдался очень холодным и темным. Один из самых мерзких дней в году, в середине ноября, когда сыро и промозгло, когда с улицы старались исчезнуть даже собаки, забившись в какой-нибудь теплый и сухой угол — выпадал на ее день рождения. Который в этом году отчаянно не хотелось праздновать. Она и не собиралась.

Настя, ее подруга и по совместительству личный психолог, вчера предложила отличное решение. Точнее, оно казалось отличным до тех пор, пока Лиска не попыталась его осуществить.

«О’кей. Тебе паршиво. Я не собираюсь убеждать тебя, что все хорошо», — поспешно добавила она. Убедить бы и не удалось: за одну неделю она умудрилась потерять работу и кошелек. Кошелек со всеми деньгами, которые выдали ей в качестве расчета. И теперь все ее состояние составляли триста шестьдесят восемь рублей, раскопанные в карманах прошлогоднего пальто, и пять тысяч, одолженные Настей. Кому еще так везет накануне дня рождения?

«Но ты ведь знаешь, что всегда есть кто-то, кому хуже», — заметила ее подруга. Лиска подняла одну бровь, затянулась сигаретой и уставилась на подругу без малейшего энтузиазма: «Это мало успокаивает».

«Это — нет, — спокойно согласилась Настя. — Но иногда успокаиваешься, когда поможешь кому-то. Потом, я читала, что если сделать доброе дело в день рождения, то весь год потом будет везти».

Сначала Настины слова не вызвали особого энтузиазма: ей самой хотелось, чтобы кто-нибудь помог. Но потом, уже ночью, закрывая глаза, Лиска смягчилась и подумала, что в этом есть смысл. Чем прийти после учебы домой и тосковать, лучше было сделать что-то необычное. Хуже никому не будет, даже наоборот. А если этот кто-то, нуждающийся в помощи, скажет спасибо, будет хотя бы приятно.

Наутро, без всякого настроения, она поднялась с кровати и долго ходила по квартире, пила кофе, читала, посмотрела старую комедию. А потом решила все же прогуляться — действительно попробовать найти кого-то, нуждающегося в помощи. Может, вечером на улице не так много людей.

Бог знает сколько недель подряд — она уж и со счета сбилась, Лиска не выходила из дома в выходные. Заедала книги шоколадом, играла в бессмысленные игры на компе, смотрела телевизор. Она почти ни с кем не дружила, кроме Настасьи. Наверное, ее можно было назвать социопатом.

От людей у нее болела голова, их было слишком много везде: в транспорте, на учебе, на работе. Большинство окружающих всегда слишком громко говорили, они словно требовали к себе внимания, даже когда обращались не к ней, и это ужасно раздражало. Эмоции других людей били по нервам, причем как хорошие, так и плохие. Когда рядом кто-то взрывался хохотом, она инстинктивно отступала в сторону, и иногда ей хотелось, чтобы все просто заткнулись. Просто заткнулись бы все до одного, чтобы наступила благословенная тишина.

Если это психическое заболевание, то его стоило скрывать, Лиска это понимала. Поэтому она никогда не высказывала своих эмоций вслух, не говорила о них даже подруге, и никто не знал о том, с каким облегчением она закрывала изнутри дверь своей квартиры в пятницу вечером, когда большинство коллег и сокурсников спешили на вечеринки. Сама она с ужасом отказывалась от всех приглашений на какие-либо тусовки и дни рождения. Ведь каждый час выходного дня ценен тем, что его можно провести в тишине, дома.

Ее ставку помощника нотариуса в конторе сократили — можно было утешаться, что не она тому виной, но Лиска знала, что работала последние месяцы плохо. У нее опустились руки после расставания с Лешкой. Она давно полагала, что ей никто не нужен, но это не то же самое, что чувствовать собственную никому не нужность. Ощущение беспомощности и никчемности не покидало, и это, конечно, сказалось на работе — ей делали замечание и за унылое лицо, и за апатию, и за медлительность. И хотя уволили вроде как не из-за этого, было понятно, что и из-за этого тоже.

Одиночество, которое так часто казалось ей самым желанным в жизни, все же не делало ее счастливой. Иногда, закрывая глаза перед сном, она представляла, как рядом засыпает близкий ей человек — сильный, добрый, спокойный мужчина, который не бесит, не шумит, не ходит на вечеринки. Он такой же, как она — у него немного друзей, и они не пускаются в шумные загулы по пятницам, не напиваются и не орут, а спокойно общаются, и, возможно, ей даже нравятся его друзья, и иногда ей позволяется посидеть с ними тоже.

Она мечтала о несбыточном и лишь потому, что просто не могла не мечтать. Любой взрослой женщине ясно, что таких мужчин не существует. Реальные парни, с которыми Лиске доводилось встречаться, практически не расставались с бутылкой пива, очень любили где-то «зависать» в больших компаниях, таскали ее с собой. И охладевали, когда к ним приходило понимание, что ей не быть душой компании, и, следовательно, другие особи мужского пола не сочтут их девушку привлекательной и завидовать не будут. А в этом, похоже, заключался для них весь смысл — ну, или почти весь. Еще немного смысла заключалось в сексе, но и тут ей, похоже, чего-то недоставало. «Какая-то ты холодная», — замечал Леша пару раз, незадолго до того, как все закончилось.

Подумав о холоде, Лиска вернулась в реальность. Фонари горели очень тускло, улица выглядела совершенно опустевшей, а ветер дул пронизывающий — не пора ли вернуться домой? Она оделась так же, как и накануне — в легкое пальто поверх кофточки и джинсов, но в субботу, как оказалось, сильно похолодало.

Поэтому гулять по родному глухому району теперь казалось самой идиотской идеей, которая только могла прийти ей в голову. Тем более, что никого, нуждающегося в помощи, на улице не просматривалось. Это даже удивляло, ведь обычно хоть возле магазина обязательно кто-нибудь сидел и просил подаяние, или замерзшая старушка пыталась продать за половину цены последний килограмм яблок.

Она уже решила, что если увидит старушку возле магазина, то купит яблоки за полную цену. Хотя вряд ли это следовало бы считать крупным добрым делом. Лучше она возьмет бездомную собаку. И тогда, вероятно, действительно что-то перещелкнется на ее линиях судьбы, и вся жизнь пойдет иначе.

Одно из самых первых ее воспоминаний, самых ужасных, было связано с собакой. Это воспоминание лежало в самом темном углу ее памяти — там, откуда она никогда ничего не доставала, куда прятала самое страшное, закрывала в коробку, перематывала скотчем, и клала эту коробку в ящик, и запирала на замок. Этот замок никогда не должен открыться. Все, что она знала об этом воспоминании — что оно лежало там, и этого хватало. Возможно, если б она сумела совсем о нем забыть, то стала бы счастливым человеком, жизнерадостным, общительным — другим.

Ту собаку она не могла спасти, а воспоминание отбивало охоту даже смотреть на других замерзших голодных собак. Но что, если все же взять домой кого-то маленького, пушистого, с большими глазами, полными надежды? Эта мысль внезапно показалась очень привлекательной. Вот только сколько Лиска не озиралась по сторонам — не находилось нигде ни собаки, ни кота, ни нищих, ни замерзших старушек. Вообще никого.

Из чистого упрямства Лиска прошла наискосок по темной аллее, ведущей в сад при средней школе, которую она закончила два года назад. Вечером это место тоже пустовало, и только ветер завывал в арке. Ледяной порыв грубо сорвал с нее капюшон, холод пробрался под тонкое пальтишко, и Лиска, тяжело вздохнув, повернула к дому. Хватит. Не хватало еще подхватить бронхит из-за каких-то суеверных глупостей. А добрые дела надо совершать по мере возможностей, а не тогда, когда с работы выгнали, и дурь в голову втемяшилась, по Настасьиной милости…

«Помогите» — вдруг услышала она и вздрогнула. Это прозвучало так тихо, что Лиска подумала: показалось. Она обернулась, стоя в глубине темной арки, которую уже пересекала, и сейчас шла обратно. Как же она не заметила? В самом темном углу, там, куда не попадал свет от качающегося на ветру фонаря, кто-то лежал. Она замерла на пару секунд, и на нее вдруг нахлынули сомнения. Ведь всем известно: если кто-то валяется на улице, то с большой вероятностью это бомж или пьяный. Возможно, ей не стоит до него дотрагиваться, а просто вызывать скорую или милицию.

«Пожалуйста».

Трезвый, вдруг поняла Лиска. Абсолютно точно — трезвый. Оцепенение спало, сомнения улетучились, и она через мгновение уже склонилась над… полуголым юношей. Встретив взгляд серых глаз с невероятно длинными ресницами, оглядев худощавое телосложение и мягкие черты лица, Лиска сразу поняла, что этот мальчик — ее ровесник или даже моложе. Впрочем, бросив новый взгляд на мускулистые крупные руки и оценив длину его поджатых ног в темных брюках, она подумала, что, возможно, ему все же больше восемнадцати.

Впрочем, дрожал он и смотрел на нее как совсем маленький ребенок. Умственно неполноценный? Лиска снова посмотрела на его обнаженные руки, и ей стало холодно даже под пальто. С неба падал мокрый снег вперемешку с дождем, погода стояла далеко не июльская. О чем он думал, выходя из дома в рубашке с коротким рукавом?

— Вставай, — рявкнула она, понимая, что если парнишка сидел здесь хотя бы пятнадцать минут, то ему грозило переохлаждение, а если больше — то, возможно, потребуется медицинская помощь. Что нужно делать? Что с ним делать в первую очередь? Какой-то туман в голове мешал думать. Лиска сцепила челюсти и помассировала виски, пока парень неловко поднимался. В ушах вдруг зазвенело — неужели она тоже уже схлопотала переохлаждение и помутнение рассудка? «От переохлаждения бывает помутнение рассудка?» — задумалась она, перевела взгляд на выпрямившегося во весь рост трясущегося парня, и в этот самый момент поняла: да. Бывает.

Определенно, у нее помутился рассудок, ибо только это могло бы объяснить открывшееся перед ней зрелище: за спиной парня отчетливо вырисовывались темные длинные крылья, явно сложенные, но очень большие, свисавшие до земли. Для того, чтобы заглянуть в его лицо, ей пришлось задрать подбородок: рост незнакомца превышал два метра. Лиска невольно сглотнула и отступила.

«Пожалуйста», — еле слышно повторил он. Его била крупная дрожь, руки в темноте казались абсолютно белыми, а пальцы посинели.

— Бегом, за мной, — скомандовала она и, быстро развернувшись, пошла по направлению к своему дому. До него было рукой подать, но по дороге Лиска успела придумать сразу три объяснения своему фантастическому видению. Во-первых, она могла слегка перенервничать из-за последних стрессов и недосыпа. Любовь к фэнтези могла сказаться, тем более, что ей всегда нравилось смотреть на крылатых людей в кино. Во-вторых, парень мог быть актером какого-нибудь шоу. Сейчас они войдут в подъезд, и она увидит — да крылья, но привязанные. Сюда отлично «ложится» и рубашка с короткими рукавами. Просто какими-то судьбами он оказался на улице в сценическом костюме. В-третьих — это, может быть, сон. Она могла просто спать. Сейчас она откроет дверь подъезда, а там… что-нибудь невероятное, портал в другой мир. А потом она просто проснется и все. И, может, даже выяснится, что это не ее день рождения. И что у нее все еще есть работа…

Она не оборачивалась, но слышала его шаги за спиной. Они оба почти бежали, спасаясь от холода и сырости. Распахнув дверь подъезда, Лиска поняла, что порталу в другой мир сегодня не суждено открыться — ее встретила знакомая лестница, легкий запах тухлятины из мусоропровода и кошачьей мочи из-под лестницы. А выше пахло жареной картошкой из квартиры с дерматиновой дверью. На лифтовой площадке ей пришлось повернуться, и она вздрогнула: незнакомец стоял совсем близко, продолжая трястись.

Рассмотрев его внимательнее, Лиска не заметила ничего, что подтверждало бы ее «театральную» версию: ни грима, ни сценического костюма. Лишь темные обтягивающие брюки вроде джинсов, заправленные в кожаные бутсы и хлопковая рубашка. Правда, очень странная: от плеч к шее шли завязки наподобие тех, что делают на женских купальниках. В следующую секунду Лиска поняла, почему так: у рубашки не было спинки. Ну да, там были крылья. Абсолютно настоящие. Ну, или как настоящие. Возможно, приклеенные.

— Так, я вроде не сплю. Значит, приклеенные, — вслух сказала она. Какой же клей нужен, чтобы удержать на спине такую тяжесть?

В лифте Лиска не могла заставить себя отвести от него глаза. Здоровенное мужское тело, лицо подростка. Странного серебристого цвета волосы — неужели покрылся инеем?

— Как тебя зовут? — решилась спросить она тихо. Но встретила лишь непонимающий взгляд.

Впрочем, выяснение его имени в тот момент не казалось приоритетом — главное, на чем она сосредоточилась, это оказание помощи. Тем более, что выглядел незнакомец по-настоящему плохо и не мог разговаривать, только головой качал на любой вопрос. И все время трясся. Она пыталась засунуть его под теплый душ, но он категорически отказался раздеваться и лезть в ванную. Кроме того, в ее ванной он вообще едва помещался. Его рост оказался еще больше, чем ей показалось сперва — макушка почти достигала потолка. Два десять? Два двадцать? Лиска никогда не видела таких огромных людей.

Но она была слишком занята его спасением, чтобы продолжать думать о крыльях и росте. Усадив его на кровать, она замотала его в покрывало, разогрела воду, заставила снять обувь и опустить огромные посиневшие ступни в таз. Он зашипел от боли, но благодарно кивнул, и Лиска приободрилась — значит, не совсем чокнутый, понимает. Сняв теплое полотенце с сушителя, она замотала ему голову и только тогда взялась за телефон, чтобы вызвать скорую. Но тут он резко выбросил из-под покрывала руку и грубо сжал ее запястье.

— Что ты делаешь? — закричала она, когда парень выкрутил ей руку, чтобы отобрать телефон. Лиска шарахнулась в сторону, испуганная. Вот и благодарность за спасение! И о чем она только думала, когда привела домой какого-то полоумного с приклеенными крыльями?

Она смотрела на него, теперь лихорадочно размышляя лишь о том, успеет ли убежать из собственной квартиры, чтобы вызвать полицию. Но какой-то звон в ушах мешал думать, и этот звон с каждой секундой усиливался. Когда она поняла, что теряет сознание, было уже поздно.

* * *

Двое крылатых мужчин, которые любому землянину показались бы огромными, сидели друг напротив друга. Перед ними простиралось поистине великолепное зрелище: за трехслойным прозрачным сплавом из самых твердых горианских металлов во всей красе плыла в космосе планета Земля, на орбите которой и находился разведывательный корабль.

Зал управления идеально подходил для приватных бесед. Младшим офицерам доступа сюда не было, старшие старались не появляться здесь без необходимости, зная, что здесь почти всегда находится капитан. В ночные часы, к тому же, большая часть команды спала по каютам — офицеры жили по жесткому расписанию, всегда ориентированному на горианское время в точке вылета, даже если корабль находился в миллиардах километров от родной планеты.

Тхорн эс-Зарка, командир корабля и потомственный военный, внешне выделялся даже среди горианцев. Его рост, два метра пятьдесят, примерно на двадцать сантиметров превышал средний рост горианцев-мужчин. В спарринге, один на один, ему не было равных среди офицеров корабля. Мужчин, способных физически противостоять ему, можно было сосчитать по пальцам одной руки, на всей их родной планете.

Дейке эс-Хэште знал этого человека почти пятьдесят лет. Так же, как и другие офицеры, он не вполне мог с ним сравниться в спортивном зале. Но он знал, как противостоять ему здесь, в зале управления, и часто вступал с командиром в дискуссии по самым разным поводам. Иногда он отстаивал свою точку зрения, на которую имел право, будучи капитаном корабля. Иногда уступал. Но в этот раз речь шла о личном, и очень важном для него деле. Сдаваться Дейке не собирался — его не зря знали как человека чести, который всегда платил долги.

— Ты командир и вправе меня наказать за нарушение правил, но она спасла жизнь моему сыну, — твердо произнес он.

— Мне это известно, Дейке. Как ни странно, на этой планете живет много неплохих людей. Но это не повод тащить их всех на корабль, — недовольно отреагировал Тхорн.

Ответа не последовало. Оба понимали, что этот спор больше для проформы. Командир способен был воспринимать эмоции своего подчиненного и чувствовал, что он не уступит. А Дейке не уступал потому, что должен был отблагодарить землянку.

— Ты не находишь, Дейке, что похищение девушки с родной планеты — весьма странный способ благодарности? — насмешливо спросил эс-Зарка, словно прочитавший его мысли.

Капитан вздрогнул, инстинктивно проверив свои блоки. И тут же отругал себя за мнительность: командир, конечно, невероятно сильный телепат, но и его в детстве по голове не ударяли. Так что проникнуть сквозь его защиту Тхорн не мог. Всего лишь высказал вслух простую догадку.

Серые, с холодным оттенком серебра глаза Дейке упрямо посмотрели на собеседника:

— Я вроде как не вчера родился, Тхор. Я просканировал ее за всю жизнь. Очень слабые связи с родными. Одна-единственная подруга, без нее она не умрет и не затоскует. С женихом она недавно рассталась. И еще, эта землянка потенциально сильный телепат, выше среднего.

— Серьезно? — Тхорн поднял бровь. Дейке удовлетворенно кивнул, зная, что это сильный аргумент. Нераскрытых телепатов, не умеющих пользоваться своими способностями и подчас даже не подозревающих о них, на Земле было не так, чтобы мало. Но из них единицы имели приличный потенциал. А выше среднего для женщины было довольно высоко — не каждая горианка могла таким похвастаться.

— Да, именно так она обнаружила моего сына. И восприняла его просьбу о помощи, несмотря на то, что этот дурень даже переводчика с собой не взял.

— Кстати, о дурне… его прогулка по Земле представляется серьезным нарушением дисциплины… А то, как он потерялся, заставляет размышлять о неприлежных занятиях по ориентированию.

— Я его уже наказал, — быстро ответил Дейке. Эс-Зарка пронзил его недовольным взглядом:

— Не сомневался.

Дейке опустил глаза, делая вид, что очень увлечен зацепом на сапоге. Ему было стыдно. Год назад, упрашивая своего командира и друга взять на корабль сына, он клялся, что таких ситуаций не будет. Что он не станет покрывать своего отпрыска и защищать от гнева Тхорна в случае чего. Как и от его жестких тренингов. Но на деле эта задача оказалась слишком сложной для него.

Например, он старался держать Меркеса подальше от спортивного зала в те дни, когда Тхорн лично устраивал внезапные тренинги. Дейке знал, что для младших офицеров спарринг с эс-Зарка часто заканчивается каким-нибудь переломом или, как минимум, вывихом. И, даже понимая, что по-другому хорошо драться не научишься, он невзначай отправлял сына на дежурства в эти дни. Конечно, так долго продолжаться не могло, но пока Дейке ничего не мог с собой поделать.

— С девушкой будешь разговаривать сам. Ты знаешь требования Величайшего — землянки на Горру прибывают не просто так. Если она не согласится — ты ее возвращаешь и все, — наконец, решил Тхорн.

— Хорошо, — выдохнул удовлетворенный Дейке.

— Меркесу скажи, чтобы зашел.

— Но…

— Это приказ, — рявкнул капитан, раздраженно вскочив с кресла и повернувшись к другу спиной. Дейке скрипнул зубами, резко повернулся и быстро вышел из зала.

Лиска.

— То есть я не сплю и не рехнулась? — уточнила Лиска у огромного мужчины с серебристыми волосами и пронзительными глазами. Он сидел перед ней в кресле, девушка разместилась на краю огромной кровати, поджав под себя голые ноги. Ее грудь и бедра облегало зеленое летнее платье с завязками на шее и открытой спиной — совсем не то, в чем она была, когда потеряла сознание у себя в квартире. Выходило, что пока она спала, ее переодели в чужое платье, и она не переставала об этом думать — возможно, этот человек видел ее полностью обнаженной?

— Ты не спишь. И, насколько я могу судить, абсолютно вменяема, — терпеливо пояснил мужчина. Лиска нервно сцепила руки так, что пальцы побелели.

Очнувшись в незнакомой каюте, увидев перед собой огромного мужчину с крыльями за спиной и лицом, которое абсолютно ничего не выражало, она перепугалась до смерти. Когда он произнес первую фразу на незнакомом языке, а механический перевод на русский полился из крошечного устройства на его поясе, пришлось предположить, что перед ней инопланетянин. Когда эта мысль, безусловно бредовая и нелепая, подтвердилась, Лиска против всякой логики немного успокоилась. Правда, потом снова испугалась — на этот раз того, что просто спятила. Может, она вчера простудилась на улице, а сейчас лежит с менингитом, и этот мужчина с крыльями, и эта комната, которая выглядит как какой-то стерильный изолятор — всего лишь галлюцинация?

Разглядывая незнакомца в деталях, слушая его лаконичный рассказ о другой планете под названием Горра, Лиска потихоньку выравнивала дыхание и сердцебиение. Цвет и структура волос инопланетянина напоминали изморозь с оттенком серебра, в глаза почти невозможно было смотреть — их оттенок напоминал ртуть, а взгляд обжигал. Но лицо показалось ей в целом приятным, даже, наверное, красивым — крупные губы, высокие скулы. Небольшой шрам на левой щеке, который нисколько его не портил. Уши слегка вытянутые, почти как у эльфа. Его возраст она сходу определила как «в районе сорока», хотя морщинки на лице отсутствовали. Что-то в глазах и в том, как он говорил, подсказывало, что перед ней не очень молодой человек, не ее ровесник.

Его тело выглядело неправдоподобно большим и хорошо тренированным — рубашка с коротким рукавом позволяла во всей красе разглядеть рельефные мускулы обнаженных рук, которыми он весьма скупо жестикулировал. По правде, инопланетянин почти не двигался, пока говорил — лишь слегка поворачивал голову и пару раз провел в воздухе ладонью. Одежда его скорее напоминала военную форму — темные брюки из плотной ткани, белоснежная идеально выглаженная рубашка с узорными нашивками, широкий кожаный ремень. Скользнув взглядом ниже, Лиска отметила необычную обувь — мягкие светлые сапоги, сбоку на которых виднелось что-то металлическое, позвякивающее каждый раз, когда он слегка шевелил ногой.

Но его обувь ненадолго привлекла ее внимание — гораздо больше увлекало и поражало то, о чем он рассказывал. Горра — планета с меньшим населением, чем Земля, но намного более развитая как цивилизация, объяснял военный. Абсолютное большинство жителей — телепаты, и у нее, с его слов, тоже имелись такие способности, которые она могла бы раскрыть. В общем, инопланетянин намекал, что Горра по сравнению с Землей — примерно как Нью-Йорк по сравнению с глухой сибирской деревушкой, а ей, простой селянке, представляется уникальная возможность получить грин-карту со всеми вытекающими. Но, как всегда, есть нюансы, и этого «консультант по эмиграции» не скрывал.

— Я не понимаю вот чего, — медленно сказала она. — Если вы хотите поблагодарить меня за спасение сына, то почему говорите, что я должна буду выполнить те же условия, что и другие землянки, которых вы… извините, что я это говорю, но… вы похищаете нас.

Горианец посмотрел в ее глаза, словно оценивая ее вопрос, и сделал глубокий вдох, явно подбирая слова. А потом отвел взгляд и снова посмотрел на нее, явно пытаясь продемонстрировать открытость:

— Маленькая, — сказал он с расстановкой и сделал паузу. Лиска порозовела: он намекал на ее возраст или рост? — Мы похитили тебя и других девушек — это правда, но лишь для того, чтобы поговорить. Если вы не согласитесь лететь, никто вас заставлять не станет. Мы вернем вас домой, и все.

— Ясно, — она посмотрела в сторону, лихорадочно раздумывая, что бы еще спросить. У нее был миллион вопросов, но Лиска понимала, что беседа не будет длиться вечно. Спрашивать надо было только самое главное.

— Простите… эм… я забыла, как вас зовут, — тихо сказала она.

— Дейке. Тебе не за что извиняться, — прибавил он, но ее это внезапно смутило еще больше.

— Дейке… вы говорите, что я буду обязана выйти замуж…

— Нет, нет, — перебил горианец, нахмурившись. — Никто не может тебя к этому принудить, это смертельно опасно для телепата. Ты всего лишь должна пообещать вступить в помолвку после прибытия на Горру.

— И у меня не будет выбора?

— Нет. Пары подбирает программа.

— Как компьютер?

— Ну… почти. Люди тоже участвуют. В программе работают профессиональные психологи, — уточнил инопланетянин.

— А если мы не подойдем друг другу? Если он не захочет жениться или я?

— Тогда тебе подберут другого жениха.

— А если и он не подойдет?

— Кто-то, в конце концов, подойдет, — невозмутимо ответил Дейке. В его голосе не было ни тени сомнения, и Лиска вздохнула, решив не спорить.

— А развестись я смогу, если захочу? — уточнила она.

— Ты не захочешь, маленькая, — ответил горианец.

Лиска нажала ногтями на подушечки ладоней. Не такой ответ она хотела бы услышать.

— Вы не могли бы перестать называть меня маленькой? — с неожиданным даже для нее самой раздражением вдруг сказала она. — Мне девятнадцать лет.

Инопланетянин поднял брови, впервые обозначив подобие эмоций. До этого мышцы его лица почти не двигались, что тоже дико ее нервировало.

— Это стандартное ласковое обращение мужчины к женщине любого возраста на Горе, в нем нет ничего уничижительного, — наконец, сказал он и мягко улыбнулся: Просто у нас женщины намного меньше ростом.

Лиска порозовела, поверив ему на слово:

— Простите.

— Не извиняйся. Твоя нервозность мне понятна.

— Тогда вы не могли бы ответить на мой первый вопрос? — после небольшой паузы ответила она. Дейке снова поднял брови, словно не мог вспомнить, какой вопрос оставил без ответа. Но после небольшой паузы произнес:

— То, что я хочу взять тебя на Гору — это не способ благодарности, маленькая, хотя я не исключаю, что там тебе будет намного лучше. И все же, для меня это лишь возможность отблагодарить. Я считаю себя твоим должником. Я хочу взять тебя под опеку до того, как опека перейдет к твоему жениху. И я окажу тебе любую услугу, которую ты попросишь. Разумеется, когда разберешься, какая тебе нужна.

Лиска облизала губы, глядя на свои побелевшие от напряжения, все еще стиснутые в кулаки руки:

— Мне трудно поверить, что вы меня отпустите, если… если я не соглашусь, — она заставила себя посмотреть ему в глаза: Я же могу рассказать о вас.

Инопланетянин внезапно улыбнулся — правда, только глазами, возле которых обозначились мелкие морщинки:

— Кому? — с мягкой насмешкой спросил он, и Лиска осеклась, просветлев лицом. Конечно, здесь не было и не могло быть подвоха: они прекрасно знали, что на Земле никто не верит в инопланетян.

— Хорошо, — с облегчением улыбнувшись, кивнула она: Вы правы. Но почему вы думаете, что на Горре мне будет хорошо? Там же наверняка… все другое?

— Не все. Многое похоже на Землю, и мы — такие же люди. А хорошо тебе будет потому, что ты отличаешься от большинства землян. На Горре, наоборот, телепатическими способностями обладает большинство, и тебе будет комфортно развивать их и пользоваться. То, как ты живешь на Земле, похоже на жизнь зрячего среди слепых. Ты приучилась держать глаза закрытыми и не пользоваться, но гораздо удобнее их открыть, понимаешь?

— Но я этого не чувствую.

— Чувствуешь. Просто не знаешь об этом. Например, — он задумался. — Разве тебе никогда не казалось тяжело находиться среди толпы?

— Да, но… разве это из-за телепатии? Серьезно?

— Да, конечно. Большинство нетелепатов эмоционируют очень громко, как, например, люди, у которых проблемы со слухом, громко говорят. Они привыкли, что никто не может читать их эмоции, и не видят смысла сдерживаться. А даже если бы и видели — просто не умеют.

— Но я никогда не читала чужих эмоций.

— Это потому, что твои способности заблокированы. Ты не можешь ими осознанно пользоваться, но постоянно слышишь белый шум. Это может сводить с ума.

Лиска сглотнула, похолодев. Он говорил то, о чем она давно думала — это многое о ней объясняло. И вместе с тем пугало. Пожалуй, информации об этом ей пока хватило.

Горианец пошевелился, переменив положение ног, и она невольно вновь подумала о том, какой он огромный.

— У вас все такого роста? — быстро осведомилась Лиска, в стремлении сменить неприятную тему.

— Не совсем такого, я считаюсь высоким, — отозвался он. — Но в среднем наши мужчины, конечно, выше землян.

— Только мужчины? И почему конечно? — не удержалась Лиска — ей показалось что-то уничижительное в этой фразе. Но горианец вновь пропустил мимо ушей ее раздраженный тон и ответил дружелюбно и спокойно:

— Дело в том, что на Горре более низкая гравитация, чем на Земле. К тому же мы лучше питаемся, и воздух у нас намного чище. А женщины у нас ниже ростом, чем мужчины, как и на Земле. Только разница у нас намного больше. Поэтому твой рост на Горре нормален, хоть и невысок.

К ее щекам подступила краснота, когда она поняла, что зря «наехала» второй раз подряд, но на этот раз решила воздержаться от извинений.

— Вы чувствуете мои эмоции, да?

— Да, маленькая. В этом основной смысл телепатии.

— А мысли?

— Нет. Это редкий дар, я им не обладаю. Вообще телепатические способности можно развивать, у нас есть уровни, которыми определяется владение телепатией. Но у каждого свой порог и потенциал, а женщины в основном слабее мужчин.

Лиска перевела взгляд на его крылья за спиной: даже сложенные, они казались огромными. Сейчас, когда он сидел, нижние перья лежали на полу, изгибаясь.

— Вы умеете летать?

— Да, в этом основной смысл крыльев.

Изумленная неожиданной шуткой, она даже посмотрела в его лицо, чтобы убедиться: по какой-то причине ей с самого начала казалось, что этот инопланетянин не имеет чувства юмора, но это оказалось превратным впечатлением.

Хмыкнув, Лиска не удержалась от смущенной улыбки, и горианец тоже обозначил улыбку краями губ, очень доброжелательно глядя на нее. Ему хотелось поверить.

— У тебя час на размышления, маленькая, — сказал он, поднимаясь во весь исполинский рост.

Половину времени, отведенного на раздумья, Лиска смотрела в потолок, находившийся непривычно далеко — на высоте примерно трех с половиной метров. В просторной каюте глаз почти не за что не мог зацепиться: огромная кровать, встроенный шкаф, одно кресло и стол. Обстановка выглядела необычно, но ни одного непонятного предмета обнаружить не удалось, если не считать душа, выглядевшего очень странно. О том, что это душ, она узнала от Дейке, сама бы не догадалась. Прозрачная камера с кучей странных трубок и кнопок. Откуда же льется вода? — подумала Лиска и тут же выругала себя за трусость: проще было думать о чем угодно, лишь бы не принимать решение.

Но ей дали только час на то, чтобы сделать это и изменить всю свою жизнь навсегда, броситься с головой в неизвестный омут. Ей очень хотелось согласиться, но это могло оказаться величайшей глупостью. Слишком во многом приходилось довериться незнакомому инопланетянину с крыльями. С другой стороны, ее подкупало, что он спрашивал ее согласие. Только ведь и это могло оказаться обманом — может, если она скажет «нет», они все равно ее похитят? А если скажет «да», то никогда не узнает об их лицемерии и будет чувствовать себя в безопасности, пока не случится что-то ужасное.

Лиска встала и заходила по комнате. Ей захотелось в туалет, но она не спросила у горианца, где он. А это было не очевидно. Внимательно осмотрев комнату снова, она, наконец, обнаружила дверь и открыла ее. Унитаз оказался очень похож на земной, только много кнопок, но она сумела им воспользоваться, и даже почти сразу нашла слив.

После чего вновь заходила по комнате, и, наконец, легла на кровать, все еще не зная, на что решиться. На новой планете все будет незнакомым — даже поиск туалета уже превращается в квест, что говорить о более серьезных вещах? Но ей все еще хотелось согласиться. Только немного мучил стыд перед Настькой — она единственный человек, который будет горевать, не зная, что с ней случилось.

Когда Дейке вернулся и услышал ее ответ, он не стал переспрашивать. Лиска боялась этого — простой вопрос: уверена ли она, ввел бы ее в смущение, но он не стал. Возможно, он и знал, что она не уверена, но ее ответ инопланетянина, похоже устроил.

— Я покажу тебе твою каюту. До Горры лететь примерно неделю. Это время ты сможешь посвятить просмотру учебных фильмов. Я буду отвечать на твои вопросы. Хочешь есть?

— Немного… погодите-ка, а как же мои вещи?

— Никаких вещей, извини. Все земное останется на Земле — ты вышла из дома и пропала. Ты получишь денежное пособие от Сезариата на несколько лет, пока не выучишься и не найдешь работу.

— От Сезариата?

— Это наше правительство. Идем.

Дейке открыл дверь, ведущую из каюты, и Лиска с любопытством шагнула в коридор. Ее доставили на корабль без сознания, и теперь ей хотелось увидеть все, что она пропустила. Проход оказался необычно широким, словно они находились не на космическом лайнере, а во дворце. Потолки для Лиски были очень высокими, правда, от макушки инопланетянина до верхней перегородки оставалось не так уж много пространства — все рассчитано для высоких офицеров, сообразила она. Прошагав метров тридцать по полукруглому коридору, Лиска ощутила запах еды, и тут они попали в большой зал, оказавшийся неожиданно светлым, шумным и… многолюдным.

Едва они с Дейке пересекли порог, как взгляды пары десятков инопланетян сосредоточились на ней, а все звуки в одночасье замерли: и разговоры, и смех, и звон посуды.

— Не пялиться! — рявкнул ее сопровождающий остолбеневшим офицерам и повернулся к ней:

— Не бойся. Проходи. Ты скоро ко всем привыкнешь, и они к тебе — тоже.

Через пару дней все, и правда, стало знакомо. Корабль, точнее, его пятый сектор, из которого Лиске выходить не разрешали, оказался не так уж велик: столовая, зал отдыха с видео, несколько кают — вот и все. Все самые главные помещения корабля и центр управления располагались в первом, остальные четыре были «спальными», они вмещали три спортивных зала, зимний сад, каюты, багажные отсеки. Дейке объяснил, что форма корабля похожа на цветок: первый сектор — сердцевина, остальные — лепестки.

Сначала Лиска думала, что ей нельзя выходить, потому что инопланетяне не хотят показывать корабль, но потом Дейке объяснил, что в других секторах будут находиться другие земляне, с которыми ей встречаться по правилам нельзя. «Это может помешать твоей адаптации», — мягко пояснил он, и больше вопросов об этом Лиска не задавала.

Собственная каюта казалась Лиске просто шикарной — огромная удобная кровать, душ, туалет, вместительный шкаф и даже мягкий пол, только она никак не могла понять, что за покрытие: оно походило на ковер, который мягко проминался под ногами, но без единой ворсинки. Ей выдали четыре платья, очень похожих друг на друга, с широкими подолами и открытыми спинками. В ящике шкафа оказалось белье, у двери стояли три пары сандалий — больше, чем нужно, подумала она.

Большую часть времени она проводила в зале для отдыха. В нем располагалось много диванчиков без спинки, перед каждым — видео установка и наушники. Стремясь обеспечить себе максимальный комфорт, Лиска решила подвинуть один из них к стенке, но он оказался невероятно тяжелым. Краем глаза заметив ее усилия, один из офицеров быстро поднялся и помог. Она благодарно улыбнулась и забралась на диван с ногами, оперевшись спиной о стену. Это было просто необходимо, учитывая, что видео о Горре она смотрела часами, не отрываясь.

Она узнала, что ландшафт планеты похож на земной, однако живут горианцы, в отличие от землян, только в зоне оптимального климата, по обе стороны от экватора, на небольшом расстоянии от него: так называемый северный и южный пояса. Никакого разделения на страны и автономии не существовало, правительство и бюджет на Горре были общими для всех, история насчитывала миллионы лет. А еще оказалось, что Горра включает целую планетарную систему из пяти планет, еще две из которых даже называются также, только с номерами «два» и «три».

К середине недели просмотр видео ей осточертел, и поневоле пришлось больше общаться. Она предпочитала общество своего опекуна, к которому потихоньку привыкала, но иногда Дейке уходил надолго, и Лиска болтала с офицерами. Они все выглядели похоже: высокие, в одинаковой форме, с почти ничего не выражающими лицами. После четырехчасового фильма о телепатии она поняла, что эмоции у них есть, просто не отражаются на мимике, но все равно испытывала дискомфорт, в очередной раз встречая выражение лица как у Арнольда Шварценнегера в роли Терминатора. В первый день ей постоянно казалось, что один из них вот-вот сдерет кожу с руки и схватит ее металлическими пальцами за горло.

Их имена ей не удавалось не только запомнить, но даже правильно произнести в большинстве случаев, в результате Лиска зафиксировала в памяти только двух офицеров, кроме Дейке и его сына Меркеса. С последним они по-настоящему познакомились в первый же день ее пребывания на корабле. Выглядевший очень виноватым, долговязый подросток долго извинялся за то, что оглушил ее, не сводя глаз с синяка на ее запястье — след его пальцев. Лиска его простила, потому что Дейке уже объяснил к тому времени, что сыну всего шестнадцать, и он повел себя грубо от испуга.

И, конечно, она с первого взгляда запомнила главного человека на корабле — монстроподобного командира Тхорна эс-Зарка, от одного взгляда которого у нее останавливалось сердцебиение, и дыхание замерзало на губах. Но даже когда он не смотрел в ее сторону, то пугал одними габаритами. Командир был таким высоким и огромным, что Лиска все время боялась, что он может на нее наступить и не заметить.

К ее облегчению, он не пытался заговаривать с ней, кроме одного единственного раза, когда Дейке ее представил. Эс-Зарка спросил только, как у нее дела и всего ли хватает в каюте, но Лиска так смутилась, что еле могла выдавить односложные ответы. После чего он, к счастью, больше не обращал на нее внимания. К своему облегчению, она заметила, что Тхорн действует так не только на нее, но и на собственных подчиненных. Стоило ему появиться в секторе, как все словно замерзали и боялись лишний раз хмыкнуть или пошевелиться. В присутствии Дейке офицеры тоже немного подбирались, но все же не так. И Лиска поняла, что из этой пары именно эс-Зарка играл роль «злого полицейского» для команды.

Ее опекун вел себя со всеми очень спокойно и доброжелательно, даже команды отдавал, как ей казалось, более человеческим языком, чем командир, хотя пару раз она слышала и металлические нотки в его голосе, когда подчиненные вызывали его недовольство. Но что именно он говорил им, Лиска не знала — Дейке всегда выключал переводчик, разговаривая с офицерами.

За неделю она выучила несколько горианских слов, обозначающих «привет», «пока», «доброе утро», «спокойной ночи», «спасибо» и «пожалуйста». Ей не терпелось узнать больше, и Дейке обещал ей хорошего учителя сразу после прилета. Она видела, что и ему надоел вечно бубнящий переводчик на поясе, и надеялась, что сумеет хотя бы через пару месяцев начать сносно говорить.

К моменту прилета Лиска вся извелась от волнения. С одной стороны, ей не терпелось увидеть новый дом, с другой — леденящим ужасом пронзала мысль: а что, если она не приживется? Дейке предупреждал, что обратного пути в любом случае не будет: придется адаптироваться, какой бы сложной задачей это ни стало. Поэтому она трусливо мечтала о том, чтобы корабль в последний момент сбился с курса, что позволило бы ей не выходить с него еще хотя бы пару-тройку дней.

Но ее опекун, похоже, был хорошим капитаном, потому что он привел корабль на Горру день в день и минута в минуту тогда, когда и планировалось.

* * *

Ее первым ощущением, когда она шагнула за порог космического корабля, стало разочарование. Ее обманули и привезли обратно на землю. А может, они никуда и не летали — может, иллюминаторы, показывавшие ей космос, на самом деле были экранами с картинкой. Перед приземлившимся кораблем лежала заасфальтированная огромная площадка, на которой прилетевших ждали автобусы. Пусть и немного необычного вида, но они все же походили на земные — прямоугольная форма, четыре колеса.

И за пределами посадочной площадки не находилось ничего необычного — ничего, что свидетельствовало бы о том, что она на другой планете. Самое обычное вечернее небо. Звезды. Разбирайся она в созвездиях — могла бы определить по ним, но Лиска в них не разбиралась. Она могла различить лишь малую и большую Медведицы, но понятия не имела, о чем говорит их отсутствие. Может, они в другом полушарии — даже наверняка, ведь ее лицо и обнаженные руки овевал очень теплый ветерок с отчетливым запахом моря. Они явно находились в субтропиках. И что с того? На горизонте донельзя знакомые пальмы, горы, пустыня — все, как на Земле.

И лишь когда один из автобусов, заполненный офицерами, внезапно взлетел вертикально вверх, попутно складывая колеса, Лиска ошеломленно вытаращила глаза и вцепилась в руки Дейке и Меркеса, стоявших по обеим сторонам от нее.

— К…к…как это? — заикаясь от изумления, спросила она, следя за автобусом, а потом перевела взгляд на своего опекуна. Это выглядело безумием, ведь ничего похожего на крылья или лопасти вертолета у автобуса не наблюдалось, и сам взлет шел идеально прямо, как будто транспортное средство превратилось в лифт в невидимой шахте. А потом также прямо полетел в сторону, параллельно земле.

— Видео про транспорт ты не посмотрела, — констатировал он немного укоризненно. Лиска моментально опустила глаза: Дейке просил ее просмотреть все видео, объяснив, что это часть ее адаптации, но под конец они так ей надоели, что несколько записей с самыми скучными темами она игнорировала.

— Извини. У меня уже глаза болели, — сходу соврала она, и только когда Дейке резко вздернул бровь, осознала свою ошибку. На эти грабли она наступала уже раз пятнадцать за последние семь дней: невозможно соврать телепату, он обязательно почувствует. Залившись краской, Лиска опустила голову еще ниже:

— Хорошо. Мне просто до смерти надоело.

— Это ничего, — неожиданно мягко сказал Дейке. — Я понимаю. Только постарайся не врать больше, потому что это до смерти надоело мне.

Меркес старательно делал вид, что ничего не слышал, глядя в сторону, и Лиска была благодарна ему за это. В голосе Дейке под конец фразы прорезался металл — впервые она услышала такие жесткие нотки, когда он обращался к ней. И, увы, заслуженно. Ей хотелось, как в детстве, сказать: «я больше не буду», вот только уверенности в этом она не чувствовала. Раньше Лиска даже не представляла, как часто лжет людям, без особой необходимости. Просто потому, что немного неудобно говорить правду или когда не хотелось обижать кого-то. Привыкнуть всегда отвечать честно оказалось очень и очень непросто, и пока она с этим явно не справлялась, каждый раз забывая.

Ее щеки все еще горели, когда двери транспортера — так здесь назывались эти автобусы — закрылись, и они взлетели. Ощущения, действительно, оказались близки к поездке на скоростном лифте — но только до верха, а за этим последовал очень мягкий, почти неощутимый полет, словно они левитировали почти без движения. Но одного взгляда вниз оказалось достаточно, чтобы понять: скорость транспортера велика, километров под двести в час. С жадностью изучая ландшафт, Лиска едва глаза не сломала, когда стремительно начало темнеть. Но внизу ничего не особенного разглядеть не удалось, кроме крыш домов, садов, пальм и небольших водоемов.

— Здесь есть море? — спросила она у Дейке, сидящего напротив. У кресел транспортера были такие узкие мягкие спинки с широкими подголовниками, которые позволяли удобно разместить крылья и одновременно дать спине отдых. Иногда у нее руки чесались потрогать его крылья, но пока не хватало наглости просить разрешения на такое. Все равно, что погладить по волосам.

— Есть, к космопорту близко. Но мы живем довольно далеко от него. Нам лететь еще пару часов, хочешь — поспи.

Его голос показался сухим, и он отвел взгляд. Лиска прикусила губу, расстроившись, что он сердится. Она посмотрела на Меркеса, оживленно болтающего с друзьями в другом конце транспортера, и вдруг почувствовала тянущее одиночество.

— Маленькая, я не сержусь, — мгновенно отреагировал Дейке. Он протянул руку и легонько сжал ее ладонь: Если я чем-то буду недоволен — я скажу, и не стану держать никаких обид.

Иногда ей казалось, что он все-таки читает мысли. Но от его слов на нее снизошло спокойствие, и даже удалось улыбнуться.

* * *

Месяц спустя ей снова начало казаться, будто ее обманули. Только на этот раз Лиску стало посещать чувство, словно никакой Земли на самом деле не существует, и никогда не существовало. Просто по каким-то причинам она девятнадцать лет провела в странном сне, чтобы теперь очнуться, и наверстывать все пропущенное.

Жить у Дейке ей нравилось. С Меркесом, она почти не пересекалась — он редко бывал дома, поскольку, как и она, все время учился или был занят на корабле. Ее мир, правда, пока оставался крошечным — дом и сад. Но одинокой, заключенной в четырех стенах, она себя ни минуты не чувствовала — Дейке все время находился рядом, постоянно обсуждал с ней все, что она узнавала на уроках, отвечал на все вопросы.

В свободное время ей нравилось залезать на крышу, где располагалась чудесная взлетная площадка, служившая ей местом обозрения, откуда открывался изумительно красивый вид на горы, высившиеся совсем рядом или долину, утопавшую в ступенчатых садах. Ее новый дом располагался далеко не в самой нижней точке, и еще и поэтому служил прекрасным местом для обозрения всех красот, лежавших ниже — сочной зелени, цветущих деревьев, а за ними — бело-красного города, до которого рукой было подать, и в который она намеревалась отправиться сразу же, как только будет можно.

Учить новый, странный язык оказалось самым сложным. Как ни странно, но телепатические упражнения пока давались ей легче. Лиска быстро научилась схватывать эмоции и постепенно достигла определенных успехов в том, чтобы улыбаться людям не лицом, а мысленно. И также обозначать другие эмоции в беседе, как это было принято у горианцев. Иногда они использовали лицо, но это выглядело как подчеркивание эмоции, ее крайняя точка. Слегка приподнятые брови — последняя степень изумления. Моргание — полная растерянность. Улыбка — ослепительное счастье.

Самым интересным и пугающим оказались уроки традиций и обычаев, специально разработанные для инопланетян. Лиска уже знала, что у каждого жителя Горры есть опекун, пре-сезар. Все горианцы отвечали друг за друга по цепочке, у каждого жителя планеты был кто-то, кто в некоторой степени контролировал, невзирая на возраст и статус. Из истории она узнала, что такая система в далекие дотелепатические времена помогала побороть преступность, а сегодня поддерживалась в основном в целях здравоохранения.

Основой здоровья горианца считалась не физическая, а психическая стабильность. Оказалось, что испытывать сильные негативные эмоции, даже чувство вины — недопустимо. Если это происходило, то следовало попросить опекуна о наказании, которое помогало от него избавиться. Когда Лиска узнала, что это наказание может быть физическим, у нее буквально зашевелились волосы на голове. Она никак не могла сопоставить такое варварство с высокоразвитой цивилизацией на Горре.

— Дейке, я, честно говоря, в ужасе от того, что услышала сегодня о наказаниях, — призналась она, когда ее опекун за ужином спросил ее о причинах эмоционального перевозбуждения. К этому она тоже привыкла не сразу — что он чувствовал все ее эмоции и постоянно спрашивал о них.

— Почему? — спокойно спросил он, отправляя в рот большую ложку салата. Лиска, невольно порозовев от смущения, отвела глаза:

— Ну, вот ты, например, мой опекун. То есть если я что-то не так сделаю, поругаюсь с кем-нибудь или прогуляю уроки — ты что, будешь меня наказывать?

— Ну, это зависит от проступка. Ты же не ребенок, маленькая, я рассчитываю, что мы многое можем уладить разговором, — сказал горианец, и в его эмоциях она уловила нотки смеха.

— То есть на взрослых это все же не распространяется? — с облегчением уточнила Лиска, робко улыбаясь. Она уткнулась в свою тарелку, все еще смущенная, и тоже положила в рот ложку салата.

— Нет-нет, — посерьезнел Дейке. — Я не хочу, чтобы ты заблуждалась на этот счет. Распространяется, еще как. На всех распространяется. Просто это все-таки редко бывает, чтобы взрослая женщина довела до того, что ее опекун стал бы хвататься за ремень. Тем более, что опекун — это, как правило, муж.

Лиска поперхнулась салатом:

— Ты сказал ремень? — взвыла она, вытерев губы салфеткой. — Ты это серьезно?

— Только в уводе, конечно, — уточнил горианец, без тени смущения глядя прямо на нее.

— Какая разница, — тихо сказала Лиска. — Я умру, если ты так сделаешь.

Она уже знала, что такое увод. Дейке делал это с ней десятки раз, чтобы что-то показать или объяснить. Он уводил ее в десятки разных мест на Горе, показывая планету — оказалось, это так прекрасно и удобно. И очень реально. Сначала ты смотришь телепату в глаза, а потом весь мир вокруг исчезает, и ты переносишься совсем в другое время. Иногда, правда, и не переносишься — все зависит от того, кто тебя уводит, и зачем.

К глазам горианцев Лиска быстро привыкла — ртутно-серебристый цвет, как у Дейке, оказался довольно распространенным, и скоро взгляд опекуна перестал пугать. Она научилась видеть в нем оттенки его эмоций, вместе с телепатическими сигналами: смешинки, легкую издевку, поддержку, тепло.

— Ну, во-первых, не умрешь, — с легкой улыбкой ответил Дейке. — Во-вторых, разница есть: наказание в уводе не физическое, это лишь иллюзия. А, кроме того, я понимаю, что тебе это незнакомо и непонятно, и учитываю психологические последствия. Поэтому, если мне придется тебя наказывать, я постараюсь использовать альтернативные методы.

Лиска все еще смотрела прямо на него, и Дейке телепатически рассмеялся:

— Хорошо. Давай договоримся: если ты не пойдешь вразнос и не совершишь преступления, не буду я поднимать на тебя руку.

— Ладно, я поняла, — вздохнула она, наконец. Ее брови какое-то время оставались сдвинутыми, отражая беспокойство, но потом все же засмеялась вместе с ним, и столько тепла она видела в его взгляде, что под ним все ее опасения казались совершенно безосновательными.

* * *

Тот разговор живо вспомнился Лиске, когда она вдруг услышала про помолвку. Она уже знала из уроков традиций, что опека должна переходить к жениху. А он может оказаться не таким мягким и мудрым, как ее нынешний опекун. Скорее всего, не окажется, ведь Дейке недавно исполнилось восемьдесят, а ее жених наверняка будет моложе.

Когда ее пре-сезар впервые упомянул о своем возрасте, она просто не могла поверить, а теперь понимала, что это совсем не преклонные года для горианца, а просто зрелые. Мужчина моложе пятидесяти считался совсем зеленым, и не было никаких причин полагаться на его умудренность опытом. А ее жених…

— Кто он? — испуганно спросила она, круглыми глазами глядя на Дейке. Она не ожидала, что помолвка состоится так быстро.

Точнее, сначала ожидала, но потом, когда все закрутилось, когда каждый день на новой планете был расписан поминутно, она предположила, что у нее будет больше времени. Занятия по горианскому, занятия по телепатии, истории Горы, этикету, обычаям… под вечер каждого дня ей казалось, что больше информации она воспринять не в силах, но каждое утро вскакивала с жаждой узнать еще больше. Готовности снова резко менять свою жизнь Лиска и в помине не чувствовало, и все ее существо сопротивлялось даже этому разговору. Да что там, она просто до смерти перепугалась. А Дейке просто мягко смотрел на нее, терпеливо дожидаясь, когда его подопечная возьмет себя в руки.

— Кто он? Сколько ему лет? — повторила она, облизав сухие от страха губы.

— Это твое предложение, смотри информацию сама. Ее там немного, предупреждаю. Обычно знакомятся лично, тогда уже все и узнаешь, — мягко пояснил Дейке, подтолкнув к ней ее коммуникатор.

Поворачивая экран к себе, Лиска ощутила, как в животе что-то переворачивается. Там, внутри, царили лишь ужас и неготовность. Целый месяц она жила в раю, и вот теперь пришла пора расплачиваться.

— Я хотя бы не обязана буду к нему переезжать? — запоздало забеспокоилась она, все еще не взглянув на экран.

— Нет, конечно, это не совсем прилично, — пояснил Дейке. — Ты остаешься жить здесь, просто будешь с ним встречаться каждый день.

— Ладно, — Лиска прикрыла глаза, выдохнула и перевернула коммуникатор, посмотрела на экран. «Виер эс-Никке, 37 лет. Доктор медицины» — карточка и впрямь оказалась лаконичной. Прерывисто вздохнув, девушка потерла лицо:

— Это ничего, что он в два раза старше меня, да?

— Маленькая, ты же знаешь, что мы живем долго. И ты тоже сможешь прожить…

— Двести пятьдесят — триста лет, знаю, — перебила Лиска. — Кстати, почему ты об этом не сказал, когда уговаривал меня лететь на Горру? Это бы лучше всего подействовало.

— Я об этом не подумал, — быстро ответил Дейке, и вдруг она впервые отчетливо ощутила, как он врет. И с большим удивлением посмотрела на опекуна.

Тот спрятал глаза:

— Ты уже умеешь различать ложь? Я и не знал, что твои занятия по телепатии продвинулись так далеко… ты молодец.

Лиска смотрела на опекуна, который вдруг стал копаться в бумагах на столе так, словно искал архиважный документ. Он продолжал прятать от нее глаза, и продолжал бормотать ерунду про ее успехи на занятиях, но ее возмущение от этого лишь возросло:

— Дейке! Ты солгал мне! — наконец, прямо сказала она.

Горианец замер, вздохнул и, наконец, поднял на нее взгляд:

— Ну… да. Прости. Пойми, я очень хотел, чтобы ты полетела со мной, но я не хотел, чтобы ты меня потом проклинала. Я старался не соблазнять тебя прелестями жизни на Горре, а дать минимальную взвешенную информацию.

Он скосил взгляд на ее коммуникатор и с тяжелым вздохом добавил:

— Тебе, возможно, будет нелегко найти с ним общий язык… наверняка, будет нелегко, хотя вы и подходите друг другу — иначе не было бы предложения.

Лиска смотрела на опекуна, и чем больше она на него смотрела, тем больше у нее сворачивался холодный комок в животе:

— Ты с ним встречался уже, да?

Дейке не отвел глаза, но слегка прикрыл их:

— Ну, да.

— И он не хочет помолвки, так? Его тоже заставили?

— Да.

— И он не хочет помолвки, потому…

— Потому что ты землянка.

— Дейке?

— Малыш, я не должен говорить больше, чем…

— Пожалуйста. Объясни мне прямо сейчас. Мне и так тяжело, — закричала она, вскочив с кресла. Если что-то и мучило ее за месяц пребывания на Горре, так это недомолвки. Ее учителя, Дейке, Меркес — все периодически смотрели на нее, словно на ребенка, ляпнувшего по незнанию какую-нибудь пошлость. И часто ничего не говорили вместо того, чтобы объяснить.

В первый день, когда Дейке сказал, что живет один с сыном, она спросила, развелся ли он, и горианец вздрогнул. «Нет», — негромко ответил он, ограничившись этим. А потом она узнала, что разводов на планете почти не практиковалось. И если он жил с сыном один, это означало, что его жена умерла.

Еще все смотрели на нее дико в первые дни каждый раз, когда она пыталась солгать — потом оказалось, что это невозможно в обществе телепата более высокого порядка. Недоговорить можно, но прямую ложь сразу чувствовали.

Лиска постоянно чувствовала, что делает что-то не так, и, как правило, не обманывалась. Оставалось радоваться тому, что она жила фактически под домашним арестом — если бы ей пришлось выходить на публику, она бы моментально опозорилась. Но Дейке сразу пояснил, что в первое время кругом ее общения останется он и преподаватели. На вопрос Лиски, почему, он лишь сослался на внимание прессы и нежелательную шумиху. А потом хотел сказать что-то еще, но передумал.

Многие вопросы пугали ее преподавателей. Больше всех — Даллеку эс-Трей, ее учительницу горианского. Эта женщина стала первой и пока единственной горианкой, с которой Лиска познакомилась. К ее удивлению, Даллека оказалась всего на несколько сантиметров выше ее. Разница во внешности почти не ощущалась, если не считать синих волос и крыльев ее учительницы. Узнав, что горианка замужем, Лиска осведомилась, какого роста ее муж.

На что Даллека пожала плечам в замешательстве:

— Наверное, где-то два тридцать пять. А что?

— А как вы целуетесь? — вырвалось у Лиски, и она тут же пожалела об этом. Горианка поперхнулась, потом гневно раздула ноздри и, наконец, взяв себя в руки, сказала:

— Я отвечу только потому, что ты землянка. Он поднимает меня на руки, когда хочет поцеловать. И больше никаких интимных вопросов!

Лиска хмыкнула, не понимая, с чем связано такое ханжество.

— А если Вы хотите его поцеловать? — все же не удержалась она.

— Довольно! — бросила Даллека, заливаясь краской.

Лиска уже знала, что если ее учителя и Дейке чего-то не договаривают — скорее всего, это что-то неприятное. И сейчас ей было страшно как никогда — даже когда она соглашалась лететь на Горру, ей не было настолько не по себе. Но она чувствовала, что правду знать важно.

— Дейке, пожалуйста, объясни мне все, — негромко сказала она, поставив локти на поверхность стола, прижав ладони друг к другу, касаясь указательными пальцами своего носа. Ее сердце колотилось от волнения и страха, и ее опекун, вне всяких сомнений, чувствовал эти эмоции и в данный момент анализировал их, решая — стоит ли продолжать разговор.

— Хорошо, — наконец, произнесли его большие, слегка асимметричные губы. Эта асимметрия в лице Дейке, из-за небольшого шрама под левой скулой, завораживала ее. Она давно хотела спросить, откуда шрам, но не решалась. Всегда находились более важные вопросы — как сейчас.

Несмотря на то, что Дейке сказал «хорошо», он еще долго молчал, глядя своими серебристыми глазами куда-то мимо нее, и Лиска снова начала нервничать и ерзать на стуле. Они беседовали на террасе, служившей одновременно столовой. В плохую погоду сверху опускалась раздвижная конструкция из пластика и дерева, делая это помещение продолжением большого дома Дейке, но в хорошую, как сейчас, это было место на открытом воздухе, где приятно было пить горианский холодный чай и смотреть на скалы вдали. Там, как она уже знала, располагался центр самого большого города на Горре, где она еще не была и, по правде говоря, не стремилась — еще не чувствовала себя готовой. Ее не прельщала мысль о том, чтобы оказаться среди скопления незнакомых горианцев и, по правде говоря, Лиска вообще еще не чувствовала себя готовой оказаться вдали от Дейке, от этого дома, где чувствовала себя в безопасности и в тепле.

— Ты, конечно, заметила, — наконец, сказал ее опекун, отрывая от трусливых размышлений, — что не у всех горианцев есть крылья.

— Да. Это связано с какой-то генетической особенностью?

— Нет, это связано с болью и риском.

— Я не поняла, — растерялась Лиска, часто моргая.

— Мы не рождаемся с крыльями, маленькая. Они выращиваются искусственно, и их можно вживить в спину. Эта операция довольно опасная: есть риск инфекции, и не у всех крылья приживаются. Период восстановления растягивается на недели, учиться летать тоже непросто, это часто занимает несколько месяцев.

Лиска молчала, ошеломленно переваривая новую информацию. Такое ей и в голову не приходило: она была уверена, что крылья у Дейке с рождения, как и у его сына.

— Это дает какие-то привилегии?

— В целом да. На космофлот без крыльев почти не берут, но самое главное — можно жить там, — Дейке указал на гряду скал на горизонте. — Можно работать в правительстве, можно служить Сезару и делать карьеру в Сезариате.

— Почему там нельзя жить и работать без крыльев?

— Так там все устроено. Перемещаться между скал пешком не получится — все очень высоко, да и опасно для бескрылого человека. Там кругом открытые взлетные площадки и заграждений нет, падение — верная смерть.

— Но зачем так все устроено? — все еще не понимала она.

— Потому что у Сезара есть крылья, и ему так удобно, — ответил Дейке.

Лиска снова замолчала, пытаясь это все осмыслить. А потом до нее вдруг дошло, что Дейке говорит об этом не просто так. И она подняла глаза на опекуна:

— Я так понимаю, у моего жениха есть крылья?

— Да, он врач медицинского центра при Сезариате, — кивнул ее собеседник. — Хочешь чего-нибудь выпить?

— Может, сока, если ты тоже будешь.

— Я принесу, — Дейке встал, и Лиска проводила его взглядом, глубоко задумавшись. Она съежилась на стуле, поджав под себя ноги. Ее совершенно не прельщала вся эта история о помолвке. Какой-то незнакомый мужчина, который даже не хочет знакомиться с ней. Она совершенно не готова, не может толком говорить по-гориански, не знает половину правил и законов, не знает ни своих прав, ни обязанностей, с традициями знакома лишь в общих чертах.

— А крылатые парни на бескрылых обычно не женятся? — спросила она, когда ее собеседник вернулся с двумя стаканами сока из тука — красный, кисловатый, напоминающий грейпфрут, он нравился ей больше всех. Ей стало тепло от того, что Дейке помнил об этом, и она послала ему телепатическую улыбку, и тут же получила от него такой же ответ.

— Обычно нет, — подтвердил он ее предположение, правда, слегка споткнулся на этом вопросе, словно его что-то смутило.

— Это мезальянс и сопряжено с массой сложностей. Но такие браки случаются, — медленно добавил Дейке.

— Странно, что меня подобрали ему в пару тогда, — Лиска отпила сок, почти не чувствуя вкуса.

— Я думаю, из поиска принудительно выключили этот признак, — пояснил Дейке, отводя глаза.

— Прекрасно, — кислым, как сок тука, голосом отозвалась Лиска, качаясь на стуле. — Теперь это все причины, по которым он меня ненавидит, или есть еще что-то?

Она больше шутила, чем серьезно спрашивала, но при одном лишь взгляде на лицо Дейке резко перестала качаться. Передние ножки стула со стуком опустились на каменный пол:

— Ну что еще? — хрипловатым от замешательства голосом спросила она.

— Э-э-э, — выдавил Дейке, старательно пряча глаза. — Я скажу, но только не принимай близко к сердцу, ладно?

— Говори, — процедила Лиска, внимательно глядя в его лицо.

— Проблема еще в том, что ты не девственница.

До того момента, как Дейке произнес это, старательно пряча глаза, Лиска даже не могла представить, что может так краснеть. Ее щеки буквально загорелись, и она физически ощутила, как горячая волна дошла до ушей и распространилась вниз, по шее.

— Почему ты в этом уверен и… какое это имеет значение? — ошеломленно спросила она, прижимая ладони к щекам. Черт, это не должно так ее смущать, размышляла она. Какого черта она должна оправдываться за такое? В конце концов, она совершеннолетняя, и не давала обета хранить целомудрие. Наверное, все дело в том, что она не готова обсуждать с Дейке свою интимную жизнь, подумала Лиска.

— Я сканировал тебя, помнишь?

— Ах, да…

С ее губ сорвалось тихое ругательство. Это произошло еще на корабле, в первый же день, после того, как она согласилась лететь на Горру. Дейке тогда объяснил, что сканирование — не чтение мысли, а вроде просмотра жизни на кинопленке, вроде ускоренной перемотки. Он сказал, что его интересуют лишь моменты, которые могли травмировать ее психику, и Лиска, пожав плечами, согласилась, после того, как горианец пообещал, что больно не будет, и она ничего не почувствует.

В результате вся процедура заняла не более получаса, все это время он держал ее в уводе и, действительно, никаких неприятных ощущений не возникло. Позже она пару раз возвращалась к этому мыслями, стесняясь того, что он мог увидеть какие-то некрасивые сцены или интимные подробности, но решила, что много за полчаса Дейке не смог бы просмотреть. И вот — на тебе.

— Когда я давала согласие на сканирование, я не предполагала, что ты будешь кому-то рассказывать обо мне такие вещи, — тихо сказала она. К ее горлу подступил комок, а к глазам — слезы, с которыми пришлось спешно бороться.

— Я никому не рассказывал, Лис, это базовые пункты твоей анкеты… позволь мне объяснить, — негромко сказал Дейке, поднимаясь из-за стола. Лиска резко вскочила и отвернулась, подходя к перилам. Стоя спиной к нему, она быстро вытерла слезы, хотя и знала, что это бесполезно: он чувствовал все ее эмоции и понимал, не глядя, когда она плакала.

— Послушай, помолвка всегда сопровождается поиском и анкетированием. Если бы я не передал информацию — было бы второе сканирование психологом и долгая нудная беседа, вот и все.

Дейке шагнул вперед, и теперь стоял прямо позади нее, по всей видимости, не решаясь коснуться.

— Ты даже не предупредил меня, — прошептала она, слегка повернув голову.

— Прости. Я думал, поиск будет идти дольше, и мы успеем поговорить. Мне жаль, что все происходит так быстро.

— Мне, черт возьми, тоже, — процедила она, резко повернувшись. — Так в чем проблема, объясни, наконец? Вместо невинного ангела с крыльями ему подсунули развратную инопланетянку с неполной комплектацией?

На лице Дейке не дрогнул ни один мускул, но в его эмоциях Лиска успела уловить легкий смешок и одновременно что-то болезненное — он переживал за нее. Ей снова стало от этого тепло и стыдно за свой резкий тон: ее опекун ведь не был виноват во всем происходящем. Он заботился о ней, как мог.

— Молодые девушки на Горре выходят замуж девственными. Но у них просто нет других вариантов, — заметил он ровным тоном, спокойно воспринимая ее полуистерическое состояние.

Лиска закрыла глаза:

— Значит, это серьезно, насчет телепатического слияния?

— Очень серьезно. Первый сексуальный контакт с телепатом теперь, когда твои способности раскрыты, свяжет тебя с ним на всю жизнь.

— О, боже.

Она прерывисто вздохнула. О слиянии ей уже приходилось читать в одной из книг по телепатии, которые рекомендовал ее преподаватель. Мучительно долго продираясь сквозь текст со словарем, Лиска поняла, что слияние позволяло супругам углубить телепатический контакт, обмениваться мыслями, сильнее чувствовать эмоции друг друга и, самое главное, сохранять чувства друг к другу. Но она не поняла тогда, что это раз и навсегда. А что, если произойдет ошибка?

Виер

Виер эс-Никке впервые за целый год взял три дня отдыха подряд. Он не планировал отпуска, но из-за чувства повышенной ответственности просто не мог позволить себе оперировать в таком состоянии, в какое погрузился после разговора с главным юристом Сезариата. Когда пришло уведомление о помолвке, Виер был уверен, что произошла ошибка, ведь он никаких заявок не подавал, а поиск пары не мог осуществиться без заявки от мужчины.

Но ознакомившись с письмом в приложении во время обеда, он мгновенно вспотел и лишился аппетита. В сухом официальном тоне там говорилось, что он подобран в пару землянке и, следовательно, не вправе отказаться.

О программе заселения землян на Горру говорили уже два года, и теоретически об этом знали даже птицы зоши в застывших горах. Практически же Виер понятия не имел, что программа уже идет. К тому же, он был уверен, что речь идет о детях, которых будут усыновлять горианцы, и пройдет еще некоторое время, прежде, чем дойдет до подбора пар и помолвок. Перечитав письмо, он заметил приписку снизу о соблюдении режима секретности.

Отложив коммуникатор, он сжал челюсти и выругался. Возможно, именно в этом была причина его «везения» быть подобранным среди многих миллионов других горианцев. Если круг пришлось сузить до сотрудников Cезариата и, может быть, офицеров космофлота, также имевших доступ к секретным сведениям, шансов получалось гораздо больше. Ознакомившись с анкетой невесты, Виер выругался еще как минимум дважды.

Во-первых, внешность девушки на фото абсолютно не соответствовала его вкусам, во-вторых она прибыла на Горру всего месяц назад. Это означало, что общаться им придется через переводчик, что она, скорее всего, не имеет элементарных навыков телепатии и, конечно, не имеет понятия о правилах приличия. Его взгляд скользнул по следующей строке, и он презрительно улыбнулся: три сексуальных контакта, в девятнадцать-то лет. Это что, патология?

Он шел к юристу с полной уверенностью, что найдет понимание. В конце концов, вообще непонятно, по каким параметрам их подобрали в пару, если в расчет не принимали половину показателей. Но разговор с представителем Сезара сложился далеко не так, как ожидал и хотел бы Виер. Беседа состоялась очень короткая, и суть ее свелась лишь к тому, что помолвка с землянкой не обсуждается. Расторгнуть ее можно через три месяца в общем порядке, но ни днем раньше.

Эс-Никке прилетел домой в таком бешенстве, которое ошеломило его самого. Он в жизни не сталкивался с таким вопиющим ограничением прав свободного горианца одной лишь «волей Сезара», хотя теоретически знал из уроков юриспруденции, что правитель планеты в любой момент может ограничивать любые права при веской необходимости, кроме, может, права на жизнь. Ему хотелось разбить что-нибудь в порыве ярости, хотя он и понимал, что жениться на этой девчонке его никто не заставит.

И все же он отказывался понимать, как его, уважаемого человека, могут заставить три месяца разыгрывать фарсовый спектакль с участием какой-то дикарки с планеты, о которой никто никогда бы и не услышал даже, не будь эти земляне генетически схожи с горианцами. Стремление Сезара доказать это родство, смешать кровь землян и горианцев и показать родившихся и выросших здоровых детей, было понятно. Это, с одной стороны, позволило бы добавить на Горру новой крови и снять остроту эпидемий генетических заболеваний, а с другой — предъявить права на захолустную планету и в дальнейшем сделать ее зоной своих интересов.

Такую логику Виер разделял, и, в отличие от многих, не имел ничего против появления на Горре землян. Но принудительных помолвок он не ждал — это было… дико, просто дико!

Час спустя, когда он выпил стакан сяши и перестал нарезать бессмысленные круги по квартире от злости, не находящей выхода, на его коммуникатор пришло уведомление о необходимости назначить встречу по поводу помолвки — с пре-сезаром землянки Дейке эс-Хэште и координатором программы, Лаэлией эс-Вельте. Немного подумав, Виер пригласил обоих к себе домой, и они прилетели тем же вечером.

Едва взглянув на мужчину, Виер понял, что он офицер, хотя эс-Хэште прилетел в гражданской одежде. Но его габариты свидетельствовали о регулярных тренировках, а то, как бесшумно и точно он приземлился при таком-то росте и весе, наводило на мысли об элитных частях космофлота. Лаэлия, полноватая деловитая женщина, приземлилась с куда меньшей грацией — она, пожалуй, могла бы даже клюнуть носом в его дверь, если бы Дейке не поддержал.

— Эста, — негромко произнес Виер, приветствуя Лаэлию легким поклоном.

— Эсте, — отозвалась она, едва обозначив деловой поклон головы.

По правде, чиновников Виер ненавидел, а офицеров космофлота — недолюбливал. Первые всегда пребывали в полуобмороке от собственной значимости, которую, как им казалось, придает близость к Сезариату. Вторые во главу угла ставят свои мускулы и дисциплину, мозги уж потом. И те, и другие всегда претендуют на то, чтобы всем и всеми управлять. А управлять, по мнению Виера, следовало бы совсем другим людям, таким как он.

Врачам, ученым, исследователям, учителям, инженерам — тем, кто делает что-то полезное в жизни и тем, кто творчески работает головой, а не тупо выполняет инструкции, написанные неведомо кем неведомо для кого, и неведомо, по какой логике. Вот, живой пример того, как это работает: есть правительственная программа — значит, можно лишать людей базовых прав, отрывать от работы, буквально врываться в их жизнь, устраивая полный хаос, размышлял Виер.

Сухо поздоровавшись с офицером, он пригласил обоих гостей в свою гостиную и предложил им напитки. Пока мужчины молча смотрели друг на друга, обдумывая свои первые слова, Лаэлия сделала глоток из бокала и неожиданно обрушила на них целую речь. Выступать она начала с такой интонацией, словно он и Дейке присутствовали на уроке, а ей досталась роль учительницы.

— Прежде всего, мне хотелось бы проинформировать вас о ряде правил, которые надлежит неукоснительно соблюдать в течение всего периода контакта, — надтреснутым, высоким и чуть более громким, чем необходимо, голосом, начала Лаэлия. У Виера мгновенно начало сводить скулы от «ряда правил», «неукоснительно» и «периода контакта», как будто ему предстояла не помолвка с девушкой, а лабораторные опыты с мышами.

Пока Лаэлия трещала, он встретился взглядом с эс-Хэште и обнаружил в них такую же тоску. Послав ему телепатическую кривую улыбку, Виер получил такую же гримасу в ответ, и стало немного легче. Возможно, этот офицер нормальный человек — что ж, тем легче, подумал про себя эс-Никке, с трудом дожидаясь, когда чиновница прекратит изливать поток нескончаемых правил на его больную после сяши голову.

— Расскажите мне о девушке, пожалуйста, — обратился он к ее опекуну.

— Ее зовут Лиска. По правде говоря, все это немного неожиданно — мы думали, что первое совпадение появится через полгода или позже. Она только начинает учить горианский и адаптироваться. Из-за режима секретности ей нельзя выходить из дома, и это тоже не помогает.

— И когда он будет снят? — Виер перевел взгляд на Лаэлию. По его мнению, держать девушку взаперти в период адаптации было, по меньшей мере, странно. Чиновница слегка порозовела под его взглядом и уткнулась в свой коммуникатор, листая какие-то документы:

— Ну… дело в том, что мы, к сожалению, учли не все возможные параметры и, если принять во внимание все обстоятельства, то можно сделать вывод…

— Пока неизвестно, — перебил ее Дейке. — На той неделе Сезар встречался с нами и просил еще дней десять на подготовку заявления для прессы.

Лаэлия уставилась на него, кивая головой, слегка растерявшись от того, что ее перебили. Виер едва сдержал желание закатить глаза и вновь посмотрел на офицера:

— Ее телепатический потенциал действительно так высок, как указано в анкете?

— Да, это я ее заполнял. Потенциал высок, но способности разблокированы лишь месяц назад — сами понимаете. Пока мы ушли не очень далеко.

Виер обратил внимание, как эс-Хэште говорит «мы» о землянке, что свидетельствовало, как минимум, о его неравнодушии. Эта деталь его удивила, но он, разумеется, оставил ее без комментариев. Гораздо больше его интересовали другие детали — те, которые он мог бы использовать, чтобы отказаться от помолвки.

— Ее потенциал на одном уровне с моим. Разве это можно считать оптимальным соотношением? — спросил он у эс-Вельты. Чиновница слегка вытаращила глаза, как будто эта информация была для нее новой, и вновь уткнула нос в коммуникатор:

— Принимая во внимание все обстоятельства, это следует считать оптимальным соотношением, — наконец, заговорила Лаэлия, поджав губы так, словно вопрос нанес обиду лично ей и всему Сезариату за ее спиной. — Мы считаем, что землянке не удастся развиться до максимума, поскольку срок начала занятий не соответствует…

— Я понял, — оборвал ее Виер, вздохнув. — Я так понимаю, что отсутствие у нее крыльев, девственности, полное несоответствие внешне моим предпочтениям и незнание языка также не бралось в расчет…

Он гневно уставился на чиновницу, сам не понимая, зачем снова заводится, хотя поклялся себе, что не будет опять взрываться без толку.

— Мы брали в расчет ряд параметров, которые совпали, а некоторые, к сожалению, не совпали. Ваша кандидатура оказалась наилучшей из возможных, — отрезала Лаэлия, и ее аккуратные ноздри раздулись от возмущения. Низкий телепатический уровень эс-Вельты позволял обоим мужчинам ощущать ее эмоции полностью — сплошное недовольство происходящим.

Виеру гораздо интереснее было бы узнать о том, что чувствовал офицер, но его эмоции были как раз закрыты для него, а взгляд высшего телепата абсолютно непроницаем.

— И какие же, интересно, параметры совпали? — скептически осведомился он.

— Результаты психологических тестов, — ответил эс-Хэште за чиновницу. — Темперамент, интеллектуальный уровень, физические предпочтения с ее стороны, некоторые личностные свойства. Это не идеальное совпадение, Виер — всего пятьдесят два процента.

Тон эс-Хэште стал успокаивающим, и его обожгло стыдом: еще не хватало, чтобы незнакомый офицер уговаривал его, как маленького.

— Ладно, — буркнул он и усилием воли взял себя в руки. — Есть что-то еще, что вы хотели бы мне сказать?

— Я попросил бы обойтись без сканирований и каких-либо наказаний хотя бы первый месяц, это может ее шокировать, — мягко попросил эс-Хэште.

Виер едва не подпрыгнул на кресле, чтобы заявить: «Я не идиот», но в последний момент просто коротко кивнул офицеру и встал, чтобы проводить гостей. Его нервы звенели на пределе.

Лиска.

— Вообще-то про помолвку тебе лучше спросить на уроках традиций, — немного смущенно заметил ее учитель по телепатии по имени Ульме. Ему исполнилось всего 25 лет, что по горианским меркам было совсем юным возрастом, и когда они познакомились, он сразу просил называть его просто по имени. Поэтому Лиска даже не помнила его фамилии, в отличие от других учителей. С Ульме у нее сложились самые теплые дружеские отношения, и поэтому именно ему проще всего было задать такой вопрос.

— Пожалуйста. Мне неудобно спрашивать об этом Эс-Ямме. Он все время смотрит на меня так, как будто я виновата во всех смертных грехах, — едва не плача, вдруг призналась Лиска.

Ульме послал ей телепатическую сияющую улыбку:

— Просто он индюк. Не обращай внимания.

— Пожалуйста, расскажи мне.

— Ну… ох, ладно, расскажу, что знаю. Но я сам никогда не был помолвлен, так что… — Ульме оборвал фразу и пожал плечами, вытягивая перед собой длиннющие ноги. Лиска посмотрела на преподавателя и внезапно поняла, что уже почти забыла, как выглядят мужчины-земляне. За месяц она привыкла к громадному росту местных, и уже не представляла мужчину меньше двух двадцати — на Горре это считалось минимальной планкой. Рост Ульме сантиметров на десять превышал этот уровень и соответствовал среднему для горианца. Дейке считался высоким — почти два сорок, Меркес еще рос и был самым низким из тех мужчин, которых она видела здесь, но и его рост превышал два метра.

— Мой жених обязательно будет меня сканировать за всю жизнь? — спросила она, облизав губы.

— Не могу сказать. Он имеет на это право, но обычно это… ну… логично это сделать перед слиянием, по крайней мере, точно не в первый день помолвки. Он будет просто невежливым придурком, если так поступит. Тогда точно надо от него бежать, — весело сказал Ульме.

— Я поняла, — кивнула Лиска и улыбнулась. — А по поводу пре-сезариата — он обязательно заберет его от Дейке?

— Скорее всего, да. Это, — Ульме замолчал, подыскивая словам, — немного странная и даже унизительная для мужчины ситуация, если по каким-то причинам пре-сезариат над невестой оказывается не у него.

— А если я попрошу?

— Кого попросишь? — удивился Ульме.

— Дейке. Если я попрошу его оставить пре-сезариат у себя?

— Ну, не знаю, — Ульме переменил положение в кресле и нахмурился: Ты можешь поставить его в неловкое положение.

Лиска опустила взгляд, но и Ульме тоже заерзал в кресле и задумался.

— Вообще все это, конечно… — он покачал головой, вздохнул, потом снова помотал головой.

— Все неправильно, да?

— Лиска, пожалуйста. У меня могут быть проблемы из-за таких разговоров, — взмолился Ульме. — Я же не психолог…

Он осекся, но девушка резко вскинула голову, задержав вдох:

— Что? Это еще почему?

Ульме слегка изменился в лице, что для горианца было, мягко говоря, нетипично. Лиска во все глаза смотрела на молодого человека:

— Что значит: у тебя могут быть проблемы? — с расстановкой повторила она.

— То и значит, — слегка раздраженно бросил Ульме. — Я не должен тебя волновать.

Лиска похолодела:

— Ты… ты хочешь сказать, что я больна?

— Нет, нет… просто ты в зоне риска. Твоя психика подвергается серьезным нагрузкам, и желательно обходиться без дополнительных стрессов…

— Ульме, — перебила Лиска. — У меня не будет стресса от того, что ты произнесешь вслух очевидную вещь: это идиотская помолвка. Мне это известно лучше, чем кому-либо еще. И единственное, от чего у меня сейчас стресс — это оттого, что я не знаю, чего мне ждать и как мне себя вести.

Последнюю фразу она почти прокричала, вскочив с кресла, и горианец тоже поднялся. Его эмоции отразили сочувствие, и он обнял ее за плечи:

— Я понимаю. Я расскажу тебе все, что смогу, хорошо?

— Отлично, — Лиска почти мгновенно успокоилась и задрала подбородок, чтобы заглянуть ему в глаза и невинно осведомилась: А, кстати, с кем мужчины занимаются сексом до помолвки, если с горианками нельзя?

Ульме на секунду замер, а потом закрыл лицо ладонью и издал страдальческий стон:

— О, боже, за что мне это…

— Это что, такая страшная тайна? — раздраженно осведомилась Лиска.

— Да нет… ну, в общем, есть тут рядом планета, Шаггитерра. Там все местное население умственно неполноценно. И, разумеется, они не телепаты. Вот оттуда привозят девушек.

Ульме не знал, куда девать глаза — Лиска не сомневалась, что он впервые в жизни беседует с женщиной на такую тему.

— Куда привозят? — не поняла она.

— Сюда, на Горру. Есть заведения, где они живут и… работают.

— То есть вы платите им за секс? Это как проституция? — изумленно спросила она.

— Проституция в твоем понимании — это с разумной женщиной. С шаггитерианками все иначе. Не знаю, как тебе объяснить. Им это нравится, по-настоящему. И они видят мало разницы между разными мужчинами. И еще они очень любят подарки, — весело сказал Ульме.

— Просто невероятно, — покачала головой Лиска. В ее груди снова поднялась волна мощного возмущения против будущего жениха. Он посмел высказать недовольство тем, что она не невинна, а сам при этом пользуется услугами проституток всю жизнь — на что это похоже?

Ульме почти умоляюще посмотрел на нее:

— Может, все-таки позанимаемся телепатией?

— Ладно, — сдалась Лиска. — Пока мне и так достаточно дурных новостей.

Ночью Лиска спала плохо, нервничая перед первым свиданием. У нее не возникало ни одного, даже слабого, хорошего предчувствия, зато целый ворох дурных. Под утро ей-таки приснилась эта встреча. Почему-то в роли ее жениха во сне выступал здоровяк габаритов Тхорна эс-Зарки, который грубо разговаривал и через пять минут заявил, что намерен ее сканировать. Проснулась она рано утром с колотящимся сердцем и поплелась в душ, когда поняла, что больше не уснет. Ей до слез хотелось броситься к Дейке, крепко-крепко его обнять и попросить не тащить ее ни к какому недовольному незнакомцу — все равно никакой любви поневоле не получится.

Шагнув в кабинку, она протянула руку к круглому рычажку, включающему пар, и задумалась, как быстро все хорошее становится привычным. Паровой горианский душ, щадящий крылья, поразил ее своей эффективностью при том, что струи воды в нем отсутствовали. Его создатели придумали примешивать к воде какой-то еще компонент, который чудесно отчищал кожу и позволял пару конденсироваться в местах трения и соприкосновения — таким образом, крылья почти не намокали при мытье.

Но за все прелести местной жизни, видимо, пришла пора заплатить. Проводя ладонями по телу, Лиска невольно стала думать о другом, куда менее приятном. Что увидит ее жених, когда просканирует ее рано или поздно? В ее жизни не было ничего особенного, но, если вдуматься, в ее прошлом случались сцены, о которых она не хотела бы никому рассказывать и тем более — показывать. Например, когда она обнаружила, что ее парень изменял ей с другой, за пару дней до ее знакомства с Дейке и последовавшего переезда на Горру.

Не то, чтобы она влюбилась в него по уши, просто ее оскорбило, что он даже не счел нужным расстаться перед тем, как целовать другую девушку у всех на виду, возле института. Это было особенно отвратительно потому, что Лиска никогда не позволяла ему целовать себя на людях — ей казалось нелепым и неприятным, когда люди занимаются такими, в общем, интимными вещами на виду у всех. Одно дело — коснуться губ, совсем другое — демонстрировать окружающим глубину своей африканской страсти посреди парковки. Встретившись с ней глазами, подонок даже не испытал ни малейшего стыда, просто пожал плечами и улыбнулся, словно расстался с ней именно потому, что она не позволяла себя тискать на людях, как та девица. И словно это его полностью оправдывало.

Едва не зарычав от злости, Лиска потрясла головой, словно пытаясь вытрясти это воспоминание. Ей бы хотелось, чтобы его там не было, когда кто-то будет ее сканировать. Она еле смирилась с тем, что Дейке все это видел. Бог свидетель, она не чувствовала готовности выворачивать всю свою жизнь перед еле знакомым человеком. А еще одна проблема — детские воспоминания, которые не дай бог кому-то увидеть и заговорить с ней об этом.

Ее пальцы с тщательно сделанным накануне маникюром, вцепились в шершавую стену и побелели. Лишь огромным усилием воли она сдержалась от того, чтобы проскрести ногтями по камню, типа пемзы, украшавшему душ.

— Я отнесу тебя к нему домой. Обычно свиданий в такой обстановке не бывает… это выглядит не очень прилично, но с учетом режима секретности у нас нет другого выхода, — пояснил Дейке за завтраком. Его голос звучал как обычно, но Лиска впервые за последний месяц ощутила глухую стену, преграждающую доступ е его эмоциям — блок, который он поставил специально. И она все поняла: он тоже переживал, и не желал этого показывать ей.

— Супер, — отозвалась девушка, не видя смысла фальшивить голосом, ведь все ее настоящие эмоции он видел — в отличие от Дейке, выставлять блоки она еще не умела. Но тут же встрепенулась, обдумав его слова, и подозрительно уточнила:

— Когда ты говоришь «отнесу», ты что имеешь в виду?

— На спине. Туда надо лететь, к его квартире невозможно добраться пешком.

— А этот… летающий автобус… как его?

— Транспортер. В нем нет смысла, мне несложно будет тебя донести. Так часто делают, маленькая, тут ничего нет страшного. Ты не упадешь, — с веселыми искорками в глазах сообщил Дейке.

— Мне вообще-то страшно, — возразила Лиска, сглотнув. Она видела, как Дейке летает, но у нее не возникало ни малейшего желания оказаться на такой огромной высоте, лежа на его спине.

— Ты будешь пристегнута, — Дейке продолжал веселиться, даже его полные точеные губы разошлись в улыбке. — И можешь держаться. Главное — не задуши меня по дороге, тогда все обойдется.

— Иди к черту, — засмеялась Лиска.

— Кто это? — уточнил Дейке, по всей видимости, получив неточный перевод на горианский.

— Э-э-э… ну, вроде дьявола кто-то, — пояснила она, смущенно глядя на опекуна: вдруг это в переводе получилось оскорблением?

— Ясно, — улыбнулся он. — На горианском такого не говори, это непонятно и может показаться грубым.

— Извини, — смутилась она.

— Тебе не за что извиняться, — мягко сказал Дейке, положив в рот кусочек жареного хлеба, запивая его фруктовым соком, и у Лиски что-то екнуло в сердце.

Ее опекун почти всегда так отвечал на ее извинения: он неизменно терпеливо и тактично относился ко всем ее промахам. Учителя реагировали по-разному: если Ульме никогда не обижался, то Даллека эс-Трей — еще как. Что, если ее жених будет придираться ее слову, как эс-Трей? Она не сможет этого терпеть три месяца — это будет адски тяжело и унизительно.

Начиная задыхаться от своих невеселых мыслей, Лиска резко встала из-за стола:

— Я на минутку, — выпалила она и бросилась в ванную, чтобы успокоиться, не поливать Дейке своими страхами и отчаянием.

Оказавшись перед зеркалом и немного придя в себя, она воспользовалась последним шансом взглянуть на себя. В принципе, у Лиски не возникало нареканий к своей внешности, и она не ждала, что неведомый горианец сочтет ее некрасивой. Нормальная женская фигура: полная грудь, не слишком большая, стройные ноги. Симпатичное лицо, русые, немного вьющиеся волосы, красивой формы рот, светло-карие глаза. Разве что это может прийтись не по вкусу, подумала она: для Горры цвет ее глаз непривычен. Ресницы с бровями тоже слишком светлые, но их она успела подкрасить с утра. Благодаря раннему пробуждению, у нее появилась масса времени на выбор линоса и макияж.

В первые же дни Дейке забил ее шкаф разноцветными линосами — традиционными горианскими женскими платьями. Брюки женщины на планете носили редко, благо почти все города располагались в зоне субтропического климата, и по-настоящему холодно почти не бывало. Лиска подозревала, что он тратил на ее одежду и свои деньги, а не только те, что выделялись ей на содержание — слишком уж быстро и много появилось у нее нарядов. Но на осторожные вопросы об этом Дейке не отвечал, лишь смотрел непонимающе и уверял, что сезариат оплачивает все расходы по адаптации землянок, и ее в том числе.

Выбирая наряд, она поймала себя на том, что думает не о том, как линос понравится жениху, а лишь о том, как он понравится Дейке. И ей стало не по себе: ее опекун был слишком хорошим с ней, что, если она влюбится в него вместо своего жениха? Что, если он такой хороший потому, что она тоже ему нравится?

Но Лиска тут же выбросила глупые мысли из своей головы: из-за колоссальной разницы в возрасте трудно было представить, что Дейке когда-нибудь взглянет на нее иначе, как на ребенка. Поэтому он и хороший — просто ассоциирует ее со своим сыном и с двумя старшими, которых она пока не видела, но знала, что они намного старше нее. Просто ему не хватало дочери, а она ею фактически стала ненадолго, вот и все.

Сделав еще три глубоких вдоха, Лиска вернулась в столовую, и они закончили завтрак в полном молчании, а через десять минут уже стояли на взлетной площадке. Дейке объяснил ей, как вести себя в воздухе: крылья и шею не трогать, движений делать по-минимуму, если что-то не так — спокойно сказать. А потом он опустился на одно колено и коснулся правой рукой земли, наклоняясь так, чтобы Лиска могла лечь ему на спину.

После этого он пропустил за ее спиной специальный ремень, затянул чуть ниже талии:

— Держись за плечи, я встану.

— Я, наверно, ужасно тяжелая, — смущенно отозвалась она, когда Дейке осторожно выпрямился, поддерживая ее за бедра.

— Ага, просто невыносимо, — со смешком ответил он, пристегивая ее ноги к своим. Лиска улыбнулась. В его движениях большого напряжения не чувствовалось: не больше, чем у земного мужчины, поднимающего ребенка. Эта легкость лишь частично объяснялась экстраординарными физическими данными Дейке: просто низкая гравитация на Горе позволяла всем весить намного меньше.

И все же ей было не по себе, когда он начал разбегаться, и она взвизгнула, едва его крылья подняли их обоих в воздух.

Дейке хмыкнул, и через несколько секунд осведомился:

— Ты в порядке?

— Да… прости, — прошептала она ему на ухо. Когда страх прошел, и Лиска немного привыкла к виду их города с большой высоты, она внезапно остро ощутила его горячее твердое тело, к которому невольно прижималась. Ей на секунду стало некомфортно, особенно когда она вспомнила мысли, одолевавшие ее с утра. Теперь ей некуда было деться от ощущения, что ей нравится быть к нему в такой близости, нравится его горький травяной запах, и чувство безопасности, которое уже давно крепко ассоциировалось с этим запахом. Только ей больше нельзя об этом думать. Совсем нельзя.

Когда они влетели в центр города в средоточении скал, в воздухе внезапно появилось много крылатых людей вокруг, и Лиске даже стало не по себе от взглядов, которые на нее мельком бросали другие горианцы:

— Они не поймут, что я землянка? — тихо спросила она у Дейке на горианском.

— Нет, если не услышат твоей речи. Но в полете это почти невозможно, — ответил он.

— А внешне… я же отличаюсь от горианок, да?

— Немного. Они не успеют разглядеть, маленькая. К тому же, через пару недель это будет неважно.

Он говорил медленно, и Лиска с удовлетворением поняла, что уже многое понимает. Возможно, скоро ей уже совсем не нужен будет переводчик, обрадовалась она. Но все равно она не чувствовала в себе готовности к всеобщему вниманию и была бы рада, чтобы эти две недели тянулись подольше.

Когда Дейке начал снижаться, ее сердце заколотилось чаще. Через пару секунд она увидела небольшую взлетную площадку и незнакомого горианца, который ждал их. А в следующее мгновение ноги Дейке коснулись земли.

Лиска во все глаза смотрела на незнакомого мужчину, стараясь успокоить сердцебиение, но это оказалось не так просто. Виер эс-Никке показался ей мрачным типом, хоть и не имел ничего общего с чудовищем из ее сна. Пробежав по нему глазами, Лиска убедилась, что ее жених чуть ли не вдвое тоньше Дейке и на полголовы ниже. Что ж, это ее устраивало. Разница в росте и так не маленькая — ей вовсе не улыбалось всю жизнь выглядеть ребенком на фоне мужа-здоровяка, если представить, что свадьба вдруг состоится. Хотя она и была уверена в обратном.

Его лицо подверглось очень внимательному осмотру с ее стороны. Светло-серые глаза, тонкий нос, приятной формы рот, высокий лоб и густые темные волосы холодного оттенка, как у большинства горианцев. За спиной светло-серые крылья. Для свидания ее жених оделся не буднично: сверху ослепительно белая рубашка с абстрактной фиолетовой вышивкой, брюки темные, но явно новые. То, что он тщательно выбирал одежду, Лиске понравилось. Он как минимум соблюдал правила приличия и не стремился продемонстрировать свое негативное отношение.

— Я вернусь через три часа, верно? — уточнил Дейке, обменявшись приветствиями с ее женихом.

Тот коротко кивнул. Лиска удивленно посмотрела на опекуна: он не собирался их знакомить?

— Маленькая, по правилам вы должны знакомиться сами, — ответил Дейке с легкой улыбкой, словно прочитав ее мысли. Он протянул руку и включил переводчик на ее поясе:

— Удачи.

Проводив глазами опекуна, Лиска облизала пересохшие от нервов губы и повернулась к жениху.

— Меня зовут Виер, — сказал он, быстро осмотрев ее снизу вверх — уже, возможно, в пятый раз. Его скрывал блок, и Лиска ощутила укол беспомощности. Это показалось не очень вежливым с его стороны, разве что он не справлялся с потоком негатива.

— Я Лиска, — еле слышно сказала она, опуская глаза.

— Что не так, маленькая? — негромко спросил он, наклонив голову. Лиска вздрогнула и подняла взгляд.

— Твои эмоции закрыты.

Горианец прикрыл глаза и вздохнул:

— Ты права, это нечестно.

Он снял блоки, и Лиска с шумом втянула в себя воздух, ощутив поток таких же сумбурных эмоций, как и у нее. Отзвук такой же, как у нее, настороженности и легкого испуга успокоили ее, и она послала телепатическую улыбку.

— Спасибо.

— Заходи, — мягким спокойным голосом сказал он, пропуская ее внутрь своей квартиры.

* * *

Принимая из рук жениха чашку горячего травяного чая, Лиска почувствовала, что обескуражена. Он не проявлял ни капли агрессии, которую она ждала. Пока он ни словом, ни жестом, ни эмоциями не показывал ей никакой неприязни.

— Обычно эмоциональные блоки при знакомстве не снимают, — пояснил он, пока она осматривалась в просторной гостиной. Ее заинтересовали картины на стенах, и она подошла, чтобы рассмотреть чудесные пейзажи. Виер остановился за ее спиной на расстоянии вытянутой руки.

— Я просто не умею их ставить, — смущенно призналась Лиска.

— Это я уже понял, — сказал он, и она немного сжалась, хотя и не услышала в его эмоциях и тоне никакого презрения к своим слабым способностям — горианец просто констатировал факт.

— Красивые картины, — сказала она, разглядывая сочную зелень леса на фоне далеких скал, в которых угадывались очертания того города, в котором они находились.

— Их рисует моя мать, — отозвался он.

— Она очень талантлива, — искренне похвалила Лиска, поворачиваясь к нему лицом. И даже сделала шаг назад, настолько жестким на этот раз был его взгляд — в его эмоциях появилось нечто странное.

Она молча смотрела на него, и Виер сделал шаг вперед:

— Не хотел этого говорить, но лучше сразу. Я сильно сомневаюсь, что из этой помолвки что-то выйдет, — произнес он, не отпуская ее взгляда своим. — Но до тех пор, пока ты моя невеста, у меня будет несколько правил.

Лиска подняла бровь, обдав его холодным взглядом. Его тон на этот раз не понравился ей, как и заявление о правилах, но стоило его дослушать. Уж лучше откровенность, чем хождения вокруг да около. На романтику рассчитывать было бы глупо.

— Ты не будешь больше летать со своим опекуном. С этого момента, если тебе куда-то надо лететь — я отнесу тебя либо ты вызываешь транспортер.

Ее глаза расширились от изумления: Лиска не понимала, чем это вызвано, ведь Дейке не предложил бы ей такой полет, будь он неприличным.

— Почему? — спросила она, не дождавшись объяснений.

— Потому что твои эмоции указывают на то, что ты приняла это близко к сердцу. Хочешь влюбляться в эс-Хэште — на здоровье, будь только добра, расторгни помолвку со мной, — отчеканил он, сверля ее взглядом.

Лиска залилась краской, словно он поймал ее на месте преступления:

— Я вовсе не влюблена в Дейке, — с горячностью воскликнула она, полная праведного гнева и протеста. — И я… ты прекрасно знаешь, что я не могу расторгнуть помолвку.

— Пока не влюблена, и я хотел бы, чтобы это так и осталось, — чуть мягче сказал Виер.

Лиска искренне возмутилась его откровенностью, граничащей с неприличием, и готова была ответить что-то резкое, но в тот же миг ощутила что-то горячее на руке и сразу — резкую боль. Она вскрикнула и уронила чашку, из которой на ее кожу пролился горячий чай. Тонкое стекло раскололось с тихим звоном, Лиска тихо выругалась и прижала руку больным местом ко рту. Горианец проворно отступил, когда чашка упала, и с досадой бросил что-то непонятное, похожее по интонации на ругательство. Ее переводчик на это просто промолчал, но эмоции горианца тут же отразили легкое смущение.

— Дай, взгляну, — сказал он после паузы и подошел к ней, протянув руку за ее ладонью. Лиска поколебалась, но все же протянула ему свою руку.

Ожог, на ее взгляд, был ерундовый, но ее жених притащил откуда-то кейс со всевозможными медицинскими препаратами и усадил ее на софу перед кофейным столиком, явно планируя заняться ее рукой всерьез. Пока он молча обрабатывал ее руку каким-то гелем, от которого сразу перестало болеть, а потом — розовым порошком, Лиска изучала его лицо. Виер явно пребывал в своей стихии со всеми этими штуками. Колдуя над ее рукой, он выглядел вдохновленным и очень внимательным, как будто делал сложную операцию.

— Какая у тебя специализация? — спросила она.

— Я хирург третьей ступени.

— Что это значит?

— Что мне доступно большинство сложных операций, но пока еще не все. Пятая ступень — высшая. Но ее редко дают кому-то моложе ста лет. Это нейро, нужно очень много опыта и мастерства.

— Но на земле тоже есть нейрохирургия, а столетних хирургов, я думаю, не бывает, — заметила Лиска.

— Я слышал о земной хирургии. Слишком много ошибок и много людей погибает на операционном столе.

— У вас не умирают пациенты?

Ей внезапно стало обидно за земных докторов, и Виер, ощутив ее эмоцию, послал ей улыбку:

— Очень редко, если только уж совсем ничем нельзя помочь. Но такого, чтобы при плановой операции — нет, это экстраординарная ситуация, и хирургу в такой ситуации можно только посочувствовать. Вряд ли он сможет продолжить работу врачом.

— Звучит фантастически.

— Но это так.

Они помолчали некоторое время, Виер убрал медикаменты, и предложил ей еще чаю — Лиска отказалась.

— Мы теперь каждый день должны встречаться?

— Да, если только не случится чего-то чрезвычайного, — подтвердил ее жених. — Через три месяца ты сможешь избавиться от меня.

— А ты — от меня.

Она подняла подбородок. Их глаза встретились, и Лиска мгновенно отвела взгляд — он смотрел слишком тяжело, хоть и молчал. Вздохнув, она решила не обострять и просто задала вопрос, который интересовал ее больше всего:

— Мне никто толком не объяснил, что подразумевается под помолвкой. Что мы будем делать?

В его эмоциях четко отобразилось удивление, но оно мгновенно прошло, и Виер кивнул, опускаясь на другую софу без спинки напротив нее:

— Ну, предполагается, что это время люди посвящают тому, чтобы близко познакомиться и определиться со своими чувствами друг к другу.

— И как долго это длится?

— По-разному. У кого-то годы, у кого-то — считанные дни. Иногда люди сначала влюбляются, а потом уж заключают помолвку, но большинству пару подбирают.

— По инициативе мужчины? — осторожно уточнила Лиска.

— Верно. Когда мужчина этого хочет, он подает соответствующую заявку в систему. Тогда женщине, которая подходит наилучшим образом, приходит уведомление, и она может согласиться.

— А если нет?

— Значит, нет. Подбирают другую девушку или мужчина может подождать, если девушка слишком юна и просто не решается.

— С какого возраста девушкам это предлагают?

— С шестнадцати. А мужчина может подать заявку с двадцати.

Виер рассказывал обо всем с охотой, и Лиска немного успокоилась, задавая все больше и больше вопросов, украдкой продолжая разглядывать его. Жестикулировал он сдержанно, как все горианцы, говорил приятным, спокойным голосом, и не выказывал отрицательных эмоций по поводу того, что приходилось объяснять ей азы, известные каждому школьнику на Горре. Постепенно она перестала нервничать и даже позволила своему взгляду коснуться загорелой кожи в выемке ворота, который он машинально расстегнул. И на секунду задумалась о том, какова она на ощупь. В этот самый момент Виер замолчал и посмотрел ей в глаза — их выражение слегка изменилось, и до Лиски вдруг дошло, что он понял. Как-то понял по ее эмоциям, о чем она думает.

С ужасом закрывая глаза, она желала лишь провалиться сквозь землю, медленно заливаясь краской, слушая стук своего сердца, мгновенно ускорившего ритм едва ли не предельного.

Виер снова тихо сказал что-то, что не воспринял переводчик, а потом встал и подошел. Когда она раскрыла глаза, он оказался совсем рядом, присев перед ней на корточки, глядя в глаза:

— Этого не надо стесняться, маленькая, — негромко сказал он абсолютно спокойным тоном и послал ей теплую улыбку. — Это, во-первых, совершенно нормально и неизбежно, думать о таких вещах наедине с женихом, а во-вторых…

— Во-вторых — что? — все еще нервничая, спросила она, когда он замолчал.

— Ты можешь меня коснуться, если хочешь. Тебе все равно придется сделать это сегодня — я сейчас напишу эс-Хэште, что сам отнесу тебя домой, — сказал Виер, глядя куда-то в район ее шеи. Он тоже слегка смутился, но далеко не так, как она.

Лиска, умирая от неловкости, посмотрела на горианца, но потом все же протянула руку и провела пальцами по тыльной стороне его большой ладони. Он на секунду сжал ее руку и слегка потер большим пальцем, а потом перевернул, проверяя место ожога — но от него уже не осталось и следа.

Дейке.

Прямо от эс-Никке он полетел в дом удовольствий. Обычно он делал это в первую очередь по возвращении из длинного рейса, но весь последний месяц ему было не до шаггитерианок. Помощь в адаптации Лиске захватила его, впервые за последние десять лет Дейке позволил себе трехмесячный отпуск. Тхорн был, конечно, страшно недоволен, но пришлось согласиться: ни разу за всю жизнь Дейке не брал полного отпуска, и теперь имел полное право гулять хоть целый год.

Конечно, отлынивать от работы во вред делу было не в его правилах, тем более, что и он отвечал за этот корабль — ему принадлежало двадцать процентов «Черной звезды», на которой они вот уже сорок лет вместе летали. А до этого еще семнадцать они работали вместе на личном корабле Тхорна, но это была уже другая история, и порой Дейке даже казалось, что то далекое прошлое происходило не с ним. Все, что определяло его нынешнюю жизнь, произошло после покупки нового корабля вместе с Эс-Заркой. Он женился, у него родились трое сыновей, а потом он похоронил Велси.

Последние тринадцать лет мало что могло обрадовать его по-настоящему. Все его чувства словно притупились, словно горе по жене было огромной волной, которая смыла все, и наступила тишина. Но на Земле он так взбодрился, как сам того не ожидал. Когда Меркес пропал, Дейке всерьез опасался, что у него остановится сердце — все вновь вспомнилось так ярко, весь тот ужас и мрак, который он переживал после утраты любимой женщины. Он как заклинание повторял про себя, что такого не может быть, что он не потеряет сына, да еще так глупо — и Мерк нашелся.

Лиску, которая даже не представляла, что сделала для него, он хотел осыпать всеми дарами мира. Он мог бы найти способ отблагодарить ее и на Земле, но едва взглянув на ее телепатический уровень, Дейке понял, что ей будет лучше на Горре. Разговаривая с другими опекунами землян, он убеждался, что Лиска адаптируется чуть ли не быстрее всех. И она делала фантастические успехи в телепатии для человека, чьи способности всю жизнь оставались закрытыми и не развивались. Его чувство благодарности быстро переросло в нежность и восхищение. Ему нравилось учить ее всему: она впитывала как губка и просила еще, почти никогда не жаловалась на усталость, хотя он прекрасно видел, как ей нелегко.

Дейке думал, что способен помогать ей до конца, и во время помолвки тоже, но в последние дни, когда они с утра до вечера обсуждали это, он вдруг почувствовал, что злится. Что он чувствует себя отцом несовершеннолетней дочери, которая вдруг начала летать в застывшие с каким-то проходимцем. Как будто его подопечной предстояла не законная помолвка, а тайные свидания непонятно, с кем. А на самом деле он дико, неприлично ревновал, и сегодня утром, передавая ее другому мужчине, словно посылку, дошел до крайней точки кипения.

Если бы не его высший телепатический уровень, позволявший закрывать все эмоции, он бы просто опозорился перед эс-Никке. И тогда стало совершенно ясно, что ему срочно нужна была женщина. Возможно, его реакция на нежное хрупкое тело Лиски, прижатое к нему, объяснялась лишь долгим воздержанием.

Приземлившись в прохладной низине, он быстрым шагом прошел через сад, полный изысканных растений и цветущих деревьев, пока не оказался перед стойкой администратора, вынесенной наружу. Заплатив за час, Дейке прошел внутрь и оказался в затененной гостиной, где дожидались свободные девушки. Утром буднего дня их было здесь много, и он на минуту остановился, оглядев всех. Обычно его выбор останавливался на крупных и крутобедрых пышечках — им он меньше боялся причинить неудобство, случайно придавить или ненароком сделать больно во время секса. Но на этот раз он предпочел худенькую невысокую девушку — с такой же фигурой, как у Лиски. Протянув ей ладонь, он дождался, когда она просияет улыбкой и пойдет за ним в комнату для слияний.

А там Дейке снова удивил сам себя. Он не мог быть грубым с женщинами, просто не умел, но нежным в этот раз он не был точно. Он словно отключился на несколько минут, и отпустил внутри себя что-то, что рвалось наружу, и только под конец вдруг осознал, что берет шаггитерианку так яростно, словно пытается что-то доказать. Что прижимает ее крепче, чем обычно, и даже сжал в руке ее волосы, и прижал их, не позволяя шевельнуть головой.

Слабоумная, жадная до мужских ласк девушка не испугалась, и хотела продолжать, но Дейке стало не по себе. И, хотя его тело требовало второго раза, он принял душ и оделся, улетев из дома удовольствий всего двадцать минут спустя после того, как зашел.

Следующей точкой был корабль. Несмотря на отпуск, его неудержимо тянуло проверить, все ли в порядке. Едва зайдя, он убедился, что у Тхорна все под контролем: на «Черной звезде» царил идеальный порядок и тишина, все при деле. Дежурные офицеры посмотрели на него даже несколько жалобно, и Дейке ухмыльнулся про себя: видать, Тхорн лютует, дорвавшись до работы с персоналом. Обычно он во многом делил с ним эту работу, включая основные тренировки и тренинги.

Он прошел до своей каюты, и тут на его коммуникатор пришло сообщение — от эс-Никке. Бегло прочитав его, Дейке сначала не поверил глазам, мгновенно вскипел и перечитал еще раз, а потом сунул коммуникатор в карман и стиснул челюсти, шарахнув дверью вместо того, чтобы спокойно закрыть. Виер эс-Никке в максимально вежливой, но твердой форме написал, что отнесет Лиску домой сам, и что впредь намерен переносить ее только сам. Это было как щелчок по носу, как удар под дых… как… как…

Он сел на кровать и взял себя в руки. Эс-Никке никак, ни при каких обстоятельствах не мог «прочитать» его — слишком слабенький телепатический уровень, кишка у него тонка его читать… Дейке не заметил, как снова завелся, вскочил с кровати и распахнул шкаф, расшвыривая вещи. Добравшись до спортивной формы, он стал переодеваться, продолжая скрипеть зубами. Значит, это реакция на эмоции Лиски — ну, да, она испытывала к нему тепло, и Виер, конечно, это почувствовал, и еще она так испуганно посмотрела на прощание, словно прося обнять и защитить. У него самого от этого в животе что-то перевернулось, и ее жених мог из-за этого напрячься.

Дейке снова глубоко вздохнул, натягивая кожаные перчатки с обрезанными пальцами для тренировки. Да, конечно, если бы его невеста так посмотрела на другого мужчину, он отреагировал бы так же. Правда заключалась в том, что жених его подопечной повел себя абсолютно адекватно. Просто ему это не понравилось. Как и сама помолвка этого мужчины с Лиской.

— Ба, кто это к нам пожаловал, — насмешливо сказал Тхорн, когда Дейке вошел в тренировочный зал в разгар занятия. Он быстро оценил обстановку: командир стоял посреди зала, свежий и веселый, с пяти офицеров вокруг него ведрами лил пот. Когда он вошел, по залу, казалось, пронесся облегченный вздох: какой-никакой, перерыв. Вздыхать, впрочем, никто бы не посмел при двух командирах, облегчение отразилось лишь в эмоциях — этого уже мужчины сдержать никак не могли.

— Я не надолго, — предупредил Дейке, махнув рукой в сторону друга: Не мешаю.

Он пересек зал, чтобы позаниматься на многофункциональном силовом тренажере самостоятельно, но уже чувствовал, как взгляд Тхорна прожигает затылок. Он уже, вне всякого сомнения, считал сумбур его эмоций, какого Дейке не испытывал много лет, и, конечно, преисполнился любопытства по этому поводу.

Терпения командира хватило минут на двадцать, после этого он оставил измотанных подчиненных заканчивать тренировку самостоятельно и отползать, а сам подошел к Дейке и повис на турнике рядом:

— Так что, говоришь, тебя выбило из колеи?

— Я ничего не говорю, — с невольной улыбкой отозвался он, сразу же приходя в хорошее расположение духа. Дейке продолжал размеренно качать мышцы пресса и рук в лежачем положении, весело глядя на друга снизу вверх. Ничто не успокаивало его так, как Тхорн в хорошем настроении. Даже секс и тренировки помогали хуже, чем пара дружелюбных подколок командира.

— Ты, часом, не влюбился? — с расстановкой, смакуя каждое слово, продолжил эс-Зарка.

— Чтоб тебе в водопад Шейи провалиться, — буркнул Дейке, все еще улыбаясь телепатически.

— Да ла-адно, — расплылся теперь и Тхорн. — Дай угадаю… маленькая… крошечная, сладенькая землянка?

— Черт, да, похоже, я влип, — Дейке резко прекратил упражнения и сел. — Глупо, да?

Тхорн, теперь действительно больше удивленно, чем насмешливо, смотрел на него. Он спрыгнул с турника и протянул ему ладонь — не потому, что Дейке требовалась помощь, чтобы встать, а в качестве жеста поддержки:

— Сколько ей лет, говоришь? Шестнадцать?

— Девятнадцать, — поправил он и рывком поднялся, принимая ладонь Тхора, зная, что новых издевок не будет.

— М-да, — задумчиво отреагировал Тхорн, когда они пошли к выходу из зала. — А что такое «черт»?

— Ну, это что-то типа дьявола на ее языке.

— Она учит тебя ругаться? — фыркнул эс-Зарка и, не сдержавшись, рассмеялся вслух.

— Да нет, просто выругалась, и я запомнил, — с досадой пояснил он. Но Тхорн смеяться не прекратил:

— То есть ты ей это позволяешь?

— Пока позволяю. Ей и так достаточно новых правил — думаешь, легко на другой планете привыкать ко всему?

— Ага, — скептически кивнул Тхорн, который всегда выступал за жесткую дисциплину. — Ну, она хотя бы знает, что это девушкам запрещено, да?

— Ну-у, — Дейке задумался, не уверенный в том, что сказал тогда Лиске, и Тхорн взорвался новым приступом хохота.

Дейке хорошенько пнул его локтем и насладился телепатическим отзвуком боли, ловко уворачиваясь от ответного удара.

— Так я не понял, она подходит тебе или нет? — осторожно спросил Тхорн, когда они вышли на крышу корабля, чтобы проветриться. — Проверял через систему?

Дейке пожал плечами:

— Нет, конечно. Честно говоря, я только сегодня понял, что…

— Хотел бы я знать, как это бывает, — с любопытством перебил Тхорн, когда он замялся, — Что, вот так прямо внезапно, вчера думал — просто девчонка, сегодня вдруг — королева моего сердца?

Дейке задумчиво посмотрел на него. Эс-Зарка никогда не влюблялся. У него было три помолвки — все неудачные. Хотя многие девчонки за ним бегали, на публичных соревнованиях по борьбе, например, Тхорн с трудом протискивался сквозь толпы поклонниц. Но командир страдал типичной болезнью всех выдающихся телепатов. Его уровень, скромно именовавшийся в градации «выше высшего», позволял не только видеть насквозь все эмоции и даже намеки на эмоции собеседника, но и сходу читать мысли, если слегка поднапрячься.

Из-за этого девушки, особенно влюбленные, загадки для него не представляли, и интерес пропадал спустя считанные минуты после знакомства. Надо сказать, это часто бывало взаимно: горианки интересовались крутыми телепатами лишь в теории, на практике страшно пугались, обнаружив полную проницаемость своих мыслей. А вкупе с тем, что Тхорн бывал резковат, это давало тысячу поводов бежать от него, не оглядываясь.

— Когда это происходит, ты не знаешь точно — можно запомнить только момент, когда ты это осознаешь впервые, и то, как правило, не удается, — Дейке пожал плечами. — Полагаю, ее помолвка меня задела, и из-за этого я сейчас понимаю происходящее. Но я не знаю, что с этим делать. Она три месяца будет помолвлена с этим доктором. Если я вмешаюсь — Сезар меня размажет и отправит на обязательные работы на Шаггитерру, лет на пятнадцать. Это его программа, и он действительно очень жестко реагирует на все.

— Да, хреново, — Тхорн отвел глаза, размышляя. Против Сезара идти нельзя ни в какой ситуации, это знал любой младенец. — А если попросить разрешения у самого Величайшего?

Дейке повел плечами, слегка поежившись. Обращаться к Сезару со всякими глупостями мог только очень смелый горианец. Он немного подумал об этом и покачал головой:

— Я даже не знаю, что думает она. И что она чувствует. Этот доктор ее пугает, я — нет, но это пока я не претендую на роль ее жениха, и пока она его толком не знает.

— А если ты с ней поговоришь…

— Я лепешка и пятнадцать лет на Шаггитерре, — закончил Дейке.

— Мда, — снова подытожил Тхорн. — Но пусть земной черт нас двоих возьмет, если мы чего-нибудь не придумаем, да?

Лиска.

— Я прилечу за тобой завтра в восемь часов вечера, — сказал Виер, осторожно опуская ее на землю. Он приземлился на подъездную дорожку, то ли не разглядев посадочную площадку на крыше, то ли просто не пожелал ею воспользоваться. Только проделав второй полет с женихом, Лиска оценила уровень мастерства Дейке, который гораздо мягче взлетал, приземлялся и совершал намного меньше движений в полете. Путешествие с Виером заставило ее понервничать — ей все время казалось, что они вот-вот упадут, хотя она и понимала, что он не стал бы ее переносить, не будучи уверенным, что справится.

— Хорошо, — сказала она, посылая ему вежливую улыбку. Она чувствовала себя вымотанной, и от Виера исходили похожие эмоции. Он задержал взгляд на ее лице, и Лиска на мгновение испугалась, что жених хочет поцеловать ее на прощание — она не была к такому готова. Но горианец лишь коротко наклонил голову в знак вежливого прощания и, развернувшись, ушел по дорожке. Лиска на секунду задумалась, может ли он подняться в воздух с земли, но через секунду Виер начал разбегаться и легко взлетел, распахнув огромные серые крылья.

— Он вроде ничего, — сказал кто-то сбоку, и Лиска буквально подпрыгнула на месте от неожиданности, но это оказался всего лишь Меркес, который лежал на траве за подстриженными кустами. Юноша приподнялся на локте, с интересом глядя на нее.

— Как дела? — невозмутимо спросил он, не подумав извиниться за то, что напугал. Лиска улыбнулась: злиться на мальчика не было смысла, ведь он еще оставался ребенком, только на вид казалось, что мужчина.

— Нормально, — отозвалась она и, подумав, шлепнулась рядом на траву. — А ты что, прогуливаешь службу?

— Да ты что, отец меня убил бы за такое, — серьезно сказал Меркес, удивленно глянув. — Просто у меня сегодня выходной.

— А почему ты тогда не в городе с ребятами?

Лиска уже знала, что Меркес все свободное время посвящает тому, что шарахается с друзьями вокруг да около или охотится на зоши в застывших горах — популярное развлечение среди крылатой молодежи, хоть и немного опасное.

— Отец просил тебя дождаться.

— Неужели? А где он сам?

Лиска испытала укол разочарования. Она думала, что Дейке будет дома, когда она вернется. Она привыкла, что он почти всегда дома, и можно поговорить.

— На корабле, пьет сяши с Тхорном. Полагаю, они там зависнут до ночи.

— Они друзья, да?

— Да, очень близкие.

— Ладно, — Лиска поднялась. — Иди, куда ты там собирался. Ты меня встретил, и я в порядке.

— Вот и хорошо, — с явным облегчением сказал Меркес и через минуту уже был в воздухе, активно работая крыльями по направлению к городу.

На следующее утро ей показалось, что в выражении Дейке появилось нечто новое. Он не задал ни одного вопроса об ее свидании, но во время завтрака вдруг объявил, что все ее уроки отменены.

— Как?

Лиска даже жевать перестала, настолько сильно удивилась. Все время, с тех пор, как ее нога ступила на поверхность Горры, ее опекун не уставал твердить, что ничего нет важнее сейчас, чем учеба, и она даже не думала оспаривать это утверждение. Без языка, минимальных телепатических способностей она чувствовала себя слепой, глухой и немой одновременно. Все время, что она провела с женихом, Лиска так и не решилась отключить переводчик. Для этого пришлось бы просить его говорить медленее и терпеть ее ошибки, и акцент, а просить Виера о чем-либо ей пока не хотелось.

— Это не значит, что ты не будешь заниматься. Просто я решил для разнообразия пригласить тебе нового преподавателя по телепатии на пару дней. Он научит тебя ставить блоки.

— Н-но…, - Лиска улыбнулась, поймав его широкую улыбку. — Ульме говорит, что на это понадобится еще несколько месяцев…

— Поэтому я и пригласил по-настоящему крутого преподавателя, — улыбнулся Дейке, на этот раз не только телепатически. В улыбке разошлись его губы, и на щеках обозначились морщинки, показывая, что он действительно очень доволен собой.

— И кто это? — с улыбкой и любопытством спросила она.

Тхорн эс-Зарка внимательно смотрел на нее, не отрывая взгляда болотных раскосых глаз:

— Я никогда еще не занимался с девушками, но примерно представляю, что это значит. Поэтому говорю сразу: не пищать, не ныть, не жаловаться. Меня это раздражает, и я могу ненароком увести и отшлепать, ясно?

— Ясно, но вы не можете меня наказывать в любом случае, — сказала Лиска, покосившись на Дейке за его спиной. Она улыбалась, восприняв слова Тхорна как шутку. — Пре-сезариат не у вас.

— Дейке, ты вообще свободен, — сказал Тхорн, проследив ее взгляд и повернув голову вслед за ним. — Мои занятия, знаешь ли, не шоу.

Лиске показалось, что ее опекун заколебался и хотел что-то возразить, но потом все же кивнул и вышел, с удивившей ее покорностью согласившись быть изгнанным из собственной гостиной.

— Посмотри в глаза, — сказал эс-Зарка, и Лиска подчинилась. Манера Тхорна говорить вызывала у нее оторопь: он произносил слова с интонацией, которая даже теоретически не подразумевала возможности возражений и какой-либо дискуссии. Ощутив, как он затягивает в увод, Лиска даже вскрикнула от возмущения:

— Вы не имеете права!

Она стояла перед ним в большом гулком помещении, которое через пару секунд опознала как спортивный зал корабля, на котором прилетела с Земли. Правда, когда она его видела в последний раз, он был полон тренирующихся горианцев.

— Да, не имею. Но ты мне прямо сейчас даешь согласие, иначе занятия не получится, — развел руками Тхорн.

Лиска покраснела и стушевалась.

— Извините. Я просто… да, я даю согласие, — залепетала она. По правде говоря, она была счастлива, что Тхорн согласился позаниматься с ней, но испытывала неловкость при мысли о том, что отнимает у него столько времени.

— Хорошо. Так вот, что касается наказаний за нытье — я этого делать не стану, конечно, все проще: я просто уйду, а ты останешься без блоков, ясно?

— Да. Я не собираюсь ныть, — стиснув зубы, возмущенно выдавила она, не понимая, почему он так на этом зацикливается.

Впрочем, уже через полчаса до нее начало доходить, насколько будет непросто.

Что делал Тхорн в уводе с ее психикой, для Лиски осталось загадкой. Визуализацию он предложил простую и незатейливую: они оба сели на пол в позу лотоса, соединили ладони, и от нее требовалось лишь давить на его руки изо всех сил, пытаясь сдвинуть. Физически это было невозможно — и без того сильный, в уводе он стал бесконечно сильнее. Но эс-Зарка пояснил, что это занятие не физическое, и они приступили. Когда ей стало плохо, он выпустил ее из увода, и Лиска обнаружила себя на полу ванной, выплевывающей содержимое желудка в унитаз.

Тхорн невозмутимо держал ее волосы, чтобы они не испачкались:

— Для первого раза неплохо.

— Вы серьезно? — прохрипела она, когда спазмы желудка немного улеглись. Она с трудом поднялась и умылась, а потом повернулась к нему: Вы хотите сказать, что это нормально?

— Я тащу тебя вверх по лестнице с шагами по три ступеньки. Конечно, нормально, — спокойно ответил он. — Считай, что ты их преодолела, но впереди еще десять раз по столько. Продолжаем?

Лиска тяжело вздохнула:

— Глоток воды можно сначала?

Следующее упражнение было иным. Тхорн увел ее на странный пустырь, вроде стройки, где она нашла гору огромных камней.

— Ты должна сложить их в стену. Один на другой, — пояснил он.

— Как?

Лиска неуверенно хмыкнула, разглядывая камни: каждый из них, без сомнения, весил больше, чем она когда-либо смогла бы поднять.

— Силой мысли, — насмешливо сказал Тхорн. — Возьми один камень взглядом, зафиксируй его хорошенько и заставь двигаться.

— Это возможно? — изумилась она.

Эс-Зарка молча перевел взгляд на гору камней, и один из них мгновенно отделился от кучи, бодро покатился по земле и остановился примерно в трех метрах.

— Начинай с этого места, — велел он и отошел от нее на несколько шагов.

К вечеру Лиска ощущала себя не просто вымотанной и выжатой, как плод тхайи. Она всерьез боялась, что вот-вот потеряет сознание от усталости. За весь день в ее желудок не попало ни крошки, ее четыре раза рвало, и головокружение не прекращалось несколько часов. В обед Тхорн сделал часовой перерыв, который она проспала — ей даже в голову не пришло есть, так было плохо. А потом началось снова…

Все утро камни не желали сдвигаться, ни один из них. После весьма продолжительных бесплодных усилий она готова была расплакаться от обиды и собственного бессилия, но она боялась, что Тхорн исполнит свою угрозу и уйдет. А тогда Дейке будет очень в ней разочарован. Лиска осознавала, что эс-Зарка обычно не занимается со слабенькими недоучками вроде нее, и она одновременно испытывала к нему и благодарность, и злость. Какого черта он не понимает, что у нее просто не может это получиться? Что она не способна сдвинуть ни один чертов камень?

Злость сменила отчаяние, но и это не помогло, она только быстрее устала. А потом наступила апатия, и Лиска опустила плечи, грустно глядя на гору камней. У нее не получилось. Она провалила занятие, и зря потратила время — свое и Тхорна.

— Ладно. В виде исключения разрешаю один раз воспользоваться руками, — процедил ее учитель, глядя на нее очень строго и даже осуждающе.

Лиска широко распахнула глаза: это казалось насмешкой. Вес каждого камня, очевидно, превышал ее собственный раза в два, а она не муравей, чтобы с таким справиться.

— От того, что ты на меня смотришь, камень куда нужно не прикатится, — сухо заметил Тхорн, нетерпеливо подняв бровь: Ты заниматься собираешься или нет?

Это было ужасно обидно услышать, после того, как она два часа до ломоты в висках таращила глаза на камни, пытаясь выполнить то, что он велел. Но Лиска из последних сил сдержалась, стиснула зубы и подошла к груде камней, выбирая самый легкий. И попробовала нажать на него ладонями.

Следующий час превратился в изматывающую физическую работу. Камень потихоньку двигался, но так медленно, что ей потребовалась целая вечность, чтобы поставить его рядом с другим, который перекатил Тхорн. Ее ладони под конец невыносимо болели, ногти обломались, пот катил градом, и все тело неприятно чесалось. Только после этого Тхорн встал и выпустил ее из увода, избавив разом от всех неприятных ощущений, кроме усталости.

А после обеда все началось снова: она стояла и смотрела на груду камней — то со злостью, то с отчаянием. Вскоре она полностью утратила чувство времени, ощущая лишь безграничную усталость и ненависть к груде камней. Когда они вдруг пропали — все до единого, разом, Лиска даже не сразу поняла. И только через пару секунд вздрогнула, осознав, что на месте камней лишь голая земля. Она резко обернулась на Тхорна, оправдываясь:

— Я не… не специально. Я ничего не…

— Да ну?

Его широкая, длинная бровь поехала вверх, а в глазах появились искорки смеха:

— Неплохой фокус, маленькая. Только я просил стену. Так что…

Он качнул головой, указывая за ее спину, и Лиска со вздохом повернулась к новой груде камней, воссозданной учителем. Но ее настроение все же улучшилось. Не так уж она была глупа, чтобы не понять: что-то начало получаться, а значит, она способна сдвинуть эти глыбы.

Строительство пошло всего несколько минут спустя — остальное просто требовало времени. И она даже запротестовала, когда Тхорн выдернул ее из увода раньше, чем ей удалось уложить на место все камни.

— Ты сейчас потеряешь сознание, а Дейке меня съест, — доверительно пояснил свои действия эс-Зарка, покосившись на ее опекуна, который оказался рядом и тревожно смотрел на нее.

— Она настоящий боец, — доверительно сообщил Тхорн Дейке. — Теперь ее надо покормить и уложить спать.

— Нет и нет, — покачала головой Лиска, взглянув на часы в гостиной. Через час за ней должен был прилететь Виер, и на сон времени явно не оставалось. А от одной мысли о еде тошнило.

— Свидания сегодня не будет, маленькая, ты еле на ногах держишься, — тихо сказал Дейке, когда Тхорн попрощался до завтра и ушел. — Я напишу эс-Никке.

— Он может обидеться и неправильно понять, — прошептала Лиска побелевшими губами. Тошнота усиливалась, на ее лице выступил пот, и очень хотелось лечь.

— Если ты выйдешь к нему такой, он тоже может неправильно понять, — хмыкнул Дейке, и она против воли рассмеялась. А потом застонала и испуганно поняла, что валится прямо на пол, но ее сразу же подхватили теплые надежные руки. Дейке осторожно поднял ее и положил на софу:

— Сделать тебе чаю?

— Да-а, — выдохнула она. Ее глаза почти сразу закрылись. — Я только немного полежу так…

Последнее, что она помнила — как он приглушил свет и укрыл ее пледом.

Дейке.

Он не помнил, когда в последний раз в жизни его кто-то так выводил из себя. Жених Лиски не только не пожелал понять то, что Дейке сообщил ему, но и прилетел лично, чтобы потребовать встречи с невестой.

— Она спит. Лиска очень устала после очень тяжелых занятий, — сказал Дейке, встретив наглеца на пороге тяжелым взглядом. Никто не смел врываться к нему в дом и не доверять его словам. Дверь за его спиной была закрыта, и он не собирался открывать ее для незваных гостей.

— Я ее жених, — зарычал эс-Никке в ответ, даже не дослушав. — И мы договорились о встрече в это время. Хотел бы я знать, какие такие занятия заставили ее заснуть в то время, когда бодрствуют даже младенцы?

Снова увидев недоверие и мрачную решимость во взгляде доктора, Дейке едва-едва подавил желание вытолкать его в шею из своего сада. Но, к сожалению, поднимать на него руку он не имел права, а уходить добровольно эс-Никке не собирался.

— Хорошо. Вы можете зайти и убедиться, что она спит, — процедил Дейке. Его эмоции были закрыты, но он счел нужным продемонстрировать презрение голосом и выражением лица. И Виер слегка проняло. Он на пару секунд смутился, но тут же вскинул голову и так же презрительно осведомился:

— Уж не хотите ли вы сказать, что позволите себе зайти в спальню своей подопечной?

На этот раз в его глазах и эмоциях сверкнул первоклассный гнев, который Дейке легко почувствовал сквозь слабенькие блоки эс-Никке. И он улыбнулся про себя, получив порочное удовольствие от этой слабости противника.

— Вообще-то Лиска заснула в гостиной, — без какого-либо выражения отчеканил он. — Так вы желаете проверить или все-таки соизволите подождать до завтра, эс-Никке?

— Я бы не стал настаивать, но раз уж вы предлагаете столь настойчиво — пожалуй, зайду, — процедил тот, едва не взрываясь.

Дейке вложил в приглашающий жест все презрение, которое испытывал. Он сам поразился, сколько в нем заклокотало негативных эмоций.

— Будьте моим гостем. Пожалуйста, — произнес он ледяным тоном.

Эс-Никке к его возмущению все-таки зашел и даже присел на корточки возле спящей Лиски. Он поднял руку, и Дейке готовился по ней ударить, но Виер так и не коснулся девушки, лишь сжал пальцы и вновь опустил ладонь, а потом выпрямился и пронзил его сверкающим взглядом.

— Какого черта вы с ней делали? Она бледная, как смерть, — прошипел он, сжимая кулаки.

— Она занималась телепатией. Это, знаете ли, нелегко, если хочешь достичь чего-то большего, чем слабый уровень, — не удержался Дейке. Виер изменился в лице, когда до него дошло оскорбление — доктор не был выдающимся телепатом, он даже не исчерпал пределы своего потенциала.

Мужчины вновь вышли во дворик, и на этот раз долго молчали, прожигая друг друга недобрыми взглядами.

— Я ведь могу и пожаловаться на вас, Дейке. Вы не вправе препятствовать нашим встречам, — изрек, наконец, эс-Никке.

— А вы не вправе препятствовать ее образованию. За которое я, кстати, в ответе, — парировал он. — Жалуйтесь сколько вам угодно, но Лиска получит лучшие уроки, которые я смогу обеспечить. И будет образована так, как это позволяют ее возможности, без каких-либо ограничений.

Виер эс-Никке поменялся в лице и поднял подбородок:

— Вы намекаете на мою заинтересованность в ее плохом образовании? — холодно осведомился он. Его эмоции пришли в норму, и Дейке подумал, что дал маху. Доктор оказался крепким орешком. Ему удалось зацепить его, но тот быстро опомнился и взял себя в руки.

— Надеюсь, что нет, — мягко ответил Дейке, усилием воли вернув во взгляд дружелюбие. В эту игру могли играть и двое. Доктор дернул уголком рта и отвел глаза.

— Я попрошу вас завтра не утомлять до смерти мою невесту. Потому что если я не встречусь с Лиской два дня подряд — я подам жалобу в Сезариат, — отчеканил эс-Никке в сторону и еле заметно поклонился на прощание.

Дейке проводил его тяжелым взглядом и вернулся в дом. Закрыв за собой дверь, он глубоко вздохнул: его взгляд мгновенно оказался прикован к спящей Лиске, и отвести его он никак не мог, по крайней мере, до тех пор, пока находился в этой комнате. Его ноздри слегка раздулись: в чем эс-Никке был прав, так это в том, что его подопечная выглядела не лучшим образом. Поборовшись с собой с полминуты, Дейке все же сдался, подошел к софе, где она лежала, и опустился перед ней на колени.

Его пальцы сомкнулись на тонком запястье, и он осторожно поднял ее свесившуюся руку, положив на ее живот поверх пледа. Он гадал, как она будет чувствовать себя завтра, захочет ли продолжать занятия с Тхорном. Эс-Зарка порой бывал очень жестким учителем, а у Лиски, в отличие от младших офицеров на их корабле, был выбор.

Глядя на ее осунувшееся за день лицо, Дейке засомневался в правильности своего решения пригласить Тхорна. Их план — вытянуть ее на уровень, равный с доктором, после чего их помолвка станет невозможной, казался в теории простым. Но выдержит ли это Лиска?

Жалобы эс-Никке и его недовольство не волновали Дейке ни в малейшей степени, но вреда здоровью Лиски он допустить не мог. Кто бы мог подумать, какой она окажется упрямой. Сегодня он раз двадцать готов был все прекратить, сообразив, что жалоб от нее не дождется. Три или четыре раза он требовал от Тхорна сделать перерыв, едва не разругался с ним, но эс-Зарка неизменно игнорировал его мнение и просьбы и лишь посмеивался над всеми волнениями.

«Она у меня в уводе, Дейке, неужели ты думаешь, я не почувствую, если ее психика будет по-настоящему перегружена?» — рявкнул, наконец, Тхорн, когда его вывели из себя постоянные вмешательства Дейке в процесс занятий. Скрипя зубами, пришлось отступить, хотя он и понимал, что «по-настоящему перегружена» в понимании Тхорна — это далеко не то же самое, что счел бы перегрузкой обычный преподаватель по телепатии.

Девушка, спящая на софе, слегка пошевелилась, и Дейке затаил дыхание. Будить ее не хотелось — если она проснется, то уйдет продолжать сон в спальню, а ему хотелось еще посидеть с ней так.

Лиска.

Ее жених на следующий день был напряжен, как она и ожидала. Виеру явно не понравилось то, что они не встретились вчера: он прохладно поприветствовал ее, молча пристегнул ремни, и они полетели в город.

— Ты быстро научилась ставить блоки, — ровным голосом заметил он по дороге. Его эмоции тоже были закрыты, но Лиска почувствовала, что это ее жениха тоже не обрадовало, и ей стало неприятно.

С утра, впервые сумев закрыть свои эмоции, она ощущала себя так, словно одержала великую победу и даже на радостях бросилась на шею Тхорну. Он машинально поднял ее, позволяя повисеть на шее пару секунд, но очень быстро поставил на пол и отодвинул, видимо, опомнившись. Его глаза смотрели насмешливо:

— Нечему так радоваться, Лиска. Ты на уровне младшего школьника, — сказал он, но девушка знала, что он лукавит: для нее и такие достижения многое значили, и горианец это понимал.

— Я бы хотела достичь большего со временем, — с достоинством сказала она.

— Неужели? — одна его длинная темная бровь высоко поднялась.

— Да, — негромко сказала Лиска, прямо глядя в глаза, не обижаясь на его иронию и стараясь не выглядеть слишком дерзкой. Ее сердце заколотилось чуть быстрее: неужели он согласится…

— Попроси меня, — разрешил Тхорн, неожиданно мягко улыбнувшись. Они все еще находились в уводе, и его каменное лицо здесь не выглядело таким уж каменным.

Во втором приглашении Лиска не нуждалась.

— Пожалуйста, — выпалила она. — Вы не могли бы… еще немного со мной позаниматься?

Вместо ответа Тхорн наклонил голову и вернул ее из увода.

— До завтра, — сказал он вместо прощания прежде, чем выйти на улицу из гостиной.

Дейке не скрывал радости, когда понял, что она научилась, и даже заказал по этому поводу праздничный обед, и они просидели за столом намного дольше, чем обычно, обсуждая уровни развития телепатов и тонкости процесса обучения. Теперь Лиска наполнилась азартом и хотела узнать все.

Поэтому ей было особенно неприятно чувствовать, что Виеру ее занятия пришлись не по душе, и еще на пути к нему домой она начала считать минуты, оставшиеся до конца свидания. Только ее жених внезапно полетел не в ту сторону, где, как она запомнила, располагалась его квартира. Окончательно убедившись, что направление другое, Лиска решилась спросить.

— Хочу показать тебе застывшие горы. Это пригород с северной стороны, там неудобные для жилья скалы, но люди часто летают туда на пикники или…

— Или?

Лиска прикусила губу, когда он не отреагировал на ее вопрос. Ей не стоило спрашивать, раз он сам не захотел договаривать, но она не совладала с любопытством.

— Или что? — спросила она громче, рассердившись на него за игнорирование.

— Не кричи мне в ухо, — рявкнул он так, что она вздрогнула. От этого Виер слегка качнулся, теряя баланс, выровнялся, ругаясь под нос незнакомыми словами, а потом надолго замолчал.

Когда он мягко приземлился на выступе мертвой скалы шириной не больше шести метров, Лиска невольно вцепилась в его рубашку. Ее сердце сжалось от леденящего страха высоты, откуда-то из глубины, из детства. Даже на огороженной открытой площадке, расположенной так высоко, она бы чувствовала себя некомфортно. Но здесь не было ни намека на ограждение и никакого пути, ведущего вниз со скалы. Просто гладкий выступ и обрыв, а внизу…

Земля была еле видна. Лиска плохо умела прикидывать расстояния на глаз, но полагала, что примерно такой вид открылся бы с крыши шестнадцатиэтажного дома, в котором она жила на Земле. Осторожно посмотрев вверх, она убедилась, что и до верхушки оставалось прилично — скала казалась бесконечной. Зато облака — облака были совсем рядом, как будто можно было просто протянуть руку и дотронуться.

— Отпусти меня, — бросил Виер, и Лиска порозовела, мгновенно расцепляя пальцы. Оказалось, что он уже отстегнул ее, а она все еще держалась за его рубашку. Отступив на пару шагов, подальше от края, она сосредоточила взгляд на женихе, чтобы не потерять сознание от страха. С каждой минутой ужас все больше и больше сковывал ее, и она не сразу поняла, что он сказал. Фраза была вроде простой, но он произнес ее очень быстро.

— Что? — переспросила она. Виер шагнул к ней, наклонился и раздраженным жестом включил ее переводчик.

— Я говорю, отдай мне пре-сезариат над тобой, — повторил он ровным голосом, в котором легко угадывался легкий гнев. Он думал, она специально сделала вид, что не понимает? Лиска порозовела:

— Как?

— Просто скажи вслух, что ты его отдаешь.

— А если не скажу? — тихо спросила она, не глядя на него — ее глаза неотрывно смотрели на жалкий клочок земли внизу. Кругом она видела только скалы — в основном голые, с очень маленьким количеством зелени. Деревья на них почти не росли, как в городе, где все верхушки скал утопали в садах, в том числе искусственно выращенными горианцами. Теперь она понимала, почему это место назвали застывшим — в нем словно сама жизнь застыла. Ветер не мог пошевелить камня, а больше шевелиться здесь было решительно нечему. Красное горианское солнце вдруг показалось ей чересчур горячим — оно висело еще высоко, хотя и клонилось к закату, и светило в лицо сбоку, заставляя правую щеку гореть.

Виер стоял прямо над ней, даже не думая делать шаг назад. Ее нос практически упирался в его тонкую, явно дорогую рубашку из горианского льна. С одной стороны, это было неприятно, что он давил, с другой — он встал между ней и пропастью, невольно защищая, и от этого стало психологически легче. Лиска подняла лицо и посмотрела в его рассерженные глаза:

— Зачем тебе он так срочно понадобился? — спросила она, прекрасно понимая, что злит его. Но ничего не могла с собой поделать.

— Просто хочу, чтобы он был у меня.

— Я к этому не готова. Ты можешь это понять? — спросила, отводя взгляд, особо не надеясь. Виер отрицательно качнул головой:

— Это не вопрос для дискуссии. Мы помолвлены, — жестко сказал он и, поколебавшись, положил ладони на скалу по обе стороны от ее головы. Ее сердце снова заколотилось быстрее: это походило на легкую угрозу. И что он сделает?

Она вопросительно и слегка возмущенно посмотрела в его глаза, но он, как выяснилось, смотрел на ее губы. Сообразив, о чем он думает, Лиска невольно приоткрыла рот — от удивления, не от желания получить поцелуй, но он неправильно понял. Когда горианец наклонился, положил ладони на ее бедра и легко поднял, прижав к скале, она поняла, что протестовать уже поздно и как-то даже неловко. К тому же, в ней проснулось любопытство, и она позволила его жестким губам прижаться к своим, все еще не закрывая глаз.

Первый шок и неловкость прошли через пару секунд, потом она поняла, что он не груб, и неплохо целуется. Ее руки послушно обняли его за шею, а ноги — за талию. Теплый язык мягко заигрывал, не требовал, не угрожал — и она сдалась, ответила, даже слегка сжала пальцы в его мягких кудрях. Виер не стал затягивать поцелуй — он отступил, словно стремился лишь попробовать ее на вкус. Понравилось или нет — осталось загадкой. Через несколько секунд он осторожно поставил ее на землю и сделал пару шагов назад.

— Маленькая, я не хочу ссориться, — очень ровным, словно даже ласковым тоном сказал он. — Пожалуйста, отдай пре-сезариат. Прямо сейчас.

— Я не могу, не сегодня, — процедила она, испытывая смешанную гамму чувств. Поцелуй ей скорее понравился, но не тронул. И его, как будто, тоже. Она не понимала, зачем он это сделал, и предполагала, что лишь для того, для чего хотел и пре-сезариат: утвердить свою власть над ней и потешить эго. От этого на душе остался тяжелый осадок. А горло снова перехватило от страха, когда Виер повернулся спиной и подошел к самому обрыву. Вопреки угрозам, ссориться после отказа он не начинал.

— Хочешь, посмотрим здесь закат? Здесь красиво, — сказал он, повернув голову в ее сторону, но все еще стоя спиной. Лиска покачала головой и обхватила себя руками:

— Я бы предпочла улететь отсюда.

— Ты будешь отвергать все, что я предлагаю? — разом вскипел Виер, снова поворачиваясь к ней. Его глаза словно пытались просверлить ее насквозь. В ее горле образовался огромный ком, даже стало тяжело дышать. Признаться в том, что она боится этой скалы и обрыва, казалось почему-то невозможно: постыдно, унизительно.

— Слушай, маленькая, мне казалось, ты понимаешь, что эта помолвка для меня так же нежелательна и не добровольна, как для тебя самой. И я полагал, что ты приложишь хоть минимальное усилие к тому, чтобы быть доброжелательной.

— Я…

— Ты можешь сделать эту помолвку невыносимой для меня, но тогда я сделаю ее невыносимой для тебя, — перебил Виер, слегка повышая голос. — Ты этого хочешь?

— Я просто сказала, что хочу улететь.

— А до этого ты просто сказала, что не хочешь отдавать пре-сезариат. А вчера ты просто заснула, не удосужившись сообщить мне о том, что свидание не состоится.

Лиска прерывисто вздохнула, когда Виер сделал шаг в сторону обрыва, и побледнела. Ей показалось, он слишком близко к краю, но горианец прочно стоял на скале. Убедившись в этом, она опустила глаза и проверила блоки: ей не хотелось, чтобы он понял, в каком она ужасе. Меньше всего хотелось бы оказаться уязвимой перед ним.

— Я не знала, что оно не состоится, — сказала она, но он не слушал.

— Хорошо, полетели отсюда, — бросил он и опустился на одно колено, предлагая ей лечь на спину, но Лиска закаменела: Виер даже не подумал сделать шаг в сторону от края, когда сделал это, а она физически не могла себя заставить подойти к обрыву так близко. Ее сердцебиение участилось до стаккато, даже зашумело в ушах. Она пыталась перебороть страх, но лишь вцепилась пальцами в скалу за своей спиной. В какое-то мгновение ей стало нехорошо, и даже показалось, что плато под ее ногами накреняется, и она вот-вот полетит с него кубарем вниз.

— Я долго буду ждать? — спросил Виер и посмотрел на нее. Лиска помотала головой. По его выражению лица она поняла, что на этот раз он заметил.

— Ты не мог бы… подойти поближе? — переборов свою гордость, умоляюще спросила она.

— Боишься высоты? — Виер поднял бровь. — Почему сразу не сказала?

Он выпрямился и мгновенно оказался рядом. Его пальцы подняли ее подбородок, он мгновенно поймал ее взгляд и прежде, чем Лиска могла бы возразить, она ощутила рывок увода.

Ее жених уводил гораздо грубее, чем Дейке и Тхорн — это из-за разницы в уровне владения телепатией, поняла она. Все происходило к тому же намного медленнее: сначала у возникло жжение в глазах, потом пространство вокруг исказилось, и все исчезло. И только потом появилось пространство увода, в качестве которого Виер выбрал свою квартиру, а точнее, гостиную, в которой ей уже доводилось побывать позавчера.

— Что ты делаешь? — с ужасом спросила она, сообразив, что он, скорее всего, сканирует.

— Только эмоции, — подтвердил Виер с непроницаемым лицом.

— Пожалуйста, не надо, — закричала она, и горианец вздрогнул и сжал пальцы на ее плечах, тревожно глядя в глаза:

— Лиска, у тебя приступ паники. Пожалуйста, успокойся. Успокойся.

Но она была далека от того, чтобы успокоиться. Но в глазах почему-то стремительно темнело. На ее плечи легли его ладони, которые показались свинцовыми. Ее словно что-то оглушило, а потом стало все равно.

Когда она открыла глаза и увидела вокруг домашнюю обстановку, ее посетило чувство острого облегчения. Повернув голову, она обнаружила сидящего рядом Дейке и ослепительно улыбнулась ему. Но опекун не разделил ее радости. Его тревожный взгляд устремился на кого-то за ее спиной и, повернувшись, Лиска обнаружила незнакомую горианку в белом линосе. Бегло осмотрев ее одеяние, девушка сообразила, что перед ней врач.

— Лиска, я доктор, меня зовут Элая эс-Меште. Как вы себя чувствуете? — обратилась к ней горианка, внимательно вглядываясь в лицо.

— Э-э… в целом нормально, — ответила Лиска, оценив собственное состояние. Голова не кружилась, ничего не болело — она чувствовала себя отдохнувшей, как будто хорошо выспалась, и только.

— Позвольте вашу руку, — сказала доктор. Она сжала ее запястье пальцами, считая пульс, потом приложила к ее ладони какой-то металлический диск, на котором замелькали цифры — удовлетворенно кивнула и повернулась к Дейке:

— Полагаю, без последствий. Но больше психику не перегружайте.

— А я могу узнать, что со мной случилось? — осведомилась Лиска, во все глаза глядя на горианку. Та уже встала, оказавшись почти на голову выше ее, и строго посмотрела сверху:

— Вы вогнали себя в серьезный стресс. Больше так не делайте. С вашим женихом я уже поговорила, подобные ситуации не допустимы.

— Я… не понимаю. Какие ситуации? — с искренним изумлением переспросила она.

Горианка беспомощно посмотрела на Дейке, и он тоже встал.

— Маленькая, я объясню тебе все подробно. Давай отпустим доктора, — предложил он, послав ей улыбку.

Лиска неуверенно кивнула, и горианка с видимым облегчением направилась к выходу. Проводив ее, Дейке предложил перебраться в сад или на террасу. Поколебавшись, она выбрала сад, и минут пять спустя они расположились на удобных креслах под открытым небом и большим деревом тхайи. Это монументальное растение со стволом, переплетенным из множества тонких стеблей, могло в той же степени считаться деревом, в какой Лиска — горианкой, и она подумала, что ей есть, чему поучиться у этого растения: оно, по крайней мере, научилось казаться чем-то иным.

О ней пока этого явно не скажешь. Под серьезным взглядом Дейке она инстинктивно сжалась. В последних лучах заходящего солнца деревья и кусты в саду отбрасывали длинные темные тени, и ей внезапно стало холодно: разговор предстоял непростой.

— Я все делаю не так, да? — спросила Лиска, изучая взглядом носки своих белых нарядных сапожек. Она подобрала их к голубому шелковому линосу, одеваясь для свидания часа три назад. Казалось, это было очень давно.

— В помолвке участвуют двое, маленькая, — мягко сказал Дейке. — Но, конечно, ты не должна была позволять ему целовать тебя, коль скоро ты этого не желала.

— Откуда ты знаешь? — Лиска прижала ладони к горящим щекам, старательно отводя взгляд от опекуна.

— Я просканировал эс-Никке с его разрешения. Ты очень надолго потеряла сознание, и это здорово его напугало. По правде, и меня тоже, — добавил Дейке после небольшой паузы.

— Он позвонил тебе?

— Да, он позвонил. Он не мог бы принести тебя из застывших один — это тяжело, когда человек без сознания. Поэтому тебя принес я.

— А тебе не тяжело? — с любопытством уточнила она. Их глаза на секунду встретились, и Дейке улыбнулся:

— Я намного сильнее, — лаконично пояснил он, и Лиска мгновенно опустила глаза, тщательно отгоняя мысли о его теле, мускулах и о том, как он принес ее из Застывших гор.

Она мучительно боролась с собой несколько секунд, но потом все же спросила об этом.

— На руках, конечно, — ответил Дейке. В его тоне не было ничего особенного, он просто ответил на вопрос, но у Лиски моментально пересохло во рту от этой фразы.

— Дейке, я больше не могу, — взмолилась она, едва ее мысли вернулись к жениху. — Я не хочу этой помолвки, и Виер не хочет. Это… так отвратительно.

От этих слов ей самой стало себя так жалко, что она едва не заплакала. Она чувствовала себя беспомощной и никчемной, и… не оправдавшей надежды всего мира, в который ее пригласили жить. Но она понятия не имела, что делать. Если бы речь шла просто о браке по расчету, это теоретически могло бы произойти, но заставить себя полюбить кого-то и даже влюбить в себя Виера казалось непосильной задачей. Она не могла сделать этого даже для Дейке, и для неведомого Сезара, которого все боялись.

— Я понимаю. Все действительно даже хуже, чем я думал, — неожиданно согласился Дейке, нахмурившись. — Мы договорились с эс-Никке, что вы три дня передохнете друг от друга, а потом мы проконсультируемся с Элаей. Она лучший психолог Сезариата, и она даст заключение после сканирования вас обоих. Если Элая решит, что помолвка дальше бессмысленна, мы ее расторгнем.

— Это меня обнадеживает, — просияла Лиска.

— Это еще не все, что я хотел сказать тебе, — без улыбки продолжил Дейке. — Если я правильно понял произошедшее по скану Виера, ты вела себя очень опасным образом. Опасным для твоей психики.

— Что ты имеешь в виду? — смущенно спросила она, не до конца понимая, в чем провинилась.

— То, как ты пыталась скрывать свою фобию. Хотел бы я знать, почему ты даже мне ничего не сказала. Если у тебя страх высоты, почему ты это скрыла перед тем, как лететь в город? Ты ведь знала, что там одни скалы и взлетные площадки.

Серебристые глаза Дейке строго смотрели на нее, отблеск закатного солнца сообщал им еще большую строгость, хотя это казалось уже невозможным. Но Лиска знала, что он просто беспокоится.

— Я… не знаю. Мне не было страшно лететь с тобой, только немного, в самом начале. И когда дома у Виера, по правде, совсем не страшно. Мы просто приземлились и почти сразу вошли внутрь, я не успела испугаться, а в Застывших все иначе…

— Я не об этом спрашиваю тебя, — резко перебил Дейке, и на этот раз в его голосе зазвучали какие-то рычащие нотки, — я спрашиваю, почему ты мне не сказала? И почему пыталась скрыть это от Виера, пока не начался приступ паники?

— Я не знаю.

— Конечно, знаешь, — безжалостно возразил он. — Ты просто пошла на поводу у своей гордыни. Ты понимаешь, что так нельзя делать или нет?

— Почему нельзя? — тихо спросила она, едва не плача. Дейке в первый раз отчитывал ее так жестко, и это оказалось весьма неприятно.

— Потому что твоя психика этого не выдерживает, вот почему. Ты отключилась на час — это что, шуточки, по-твоему?

Его бровь поднялась, демонстрируя крайнюю степень удивления и возмущения ее беспечностью, и Лиска медленно начала заливаться краской:

— Я никогда раньше не теряла сознание от страха.

— Потому что ты раньше не была телепатом, — уже немного спокойнее пояснил Дейке. — Считай, что это расплата за новые способности. Ты должна быть внимательнее и не издеваться над собой так, как сегодня.

— Я поняла, — тихо сказала она, сжимая пальцы на коленях.

Дейке надолго замолчал, и через пару минут она подняла голову, изучая жестковатый профиль его лица: даже скулы сегодня выглядели более заостренными, чем обычно. «Он и вправду так сильно волновался из-за меня?» — удивилась про себя Лиска.

Ее взгляд скользнул по завязкам темной рубашки на загорелой шее, по обнаженным рукам — он сидел, слегка наклонившись вперед, упираясь руками в свои колени, глубоко задумавшись о чем-то. И впервые она поняла, что может читать эмоции на его лице даже, когда оно, казалось бы, ничего не отражает. По мельчайшим морщинкам возле глаз, по линии скул, даже по тому, как он дышал.

Смущенно прикусив губу, она осмелилась дотронуться кончиками пальцев до его обнаженного плеча:

— Прости. Я не хотела становиться головной болью, — искренне выдохнула она.

Дейке повернул голову, выпрямился и посмотрел на нее:

— Ты просишь прощения? — уточнил он. — Забыла, что это значит, или помнишь?

Ее сердце забилось чуть быстрее, а под ложечкой засосало, но она не отвела взгляд. И — да, она помнила уроки горианских традиций: искреннее извинение за серьезный проступок подразумевает искреннюю просьбу о наказании, если говоришь с пре-сезаром. Только она не знала, насколько это серьезно.

— Я не жалуюсь на память, — немного сердито сказала она, и Дейке послал ей улыбку:

— Я тоже — на случай, если кто-то до смерти перепуган. Я не подниму на тебя руку.

Ей в лицо бросилась краска, но все тело мгновенно расслабилось, и только в эту секунду она поняла, как сильно была напряжена. Конечно, он почувствовал страх и угадал верно: она очень трусила, думая, что Дейке в настроении познакомить ее с самыми что ни на есть традиционными наказаниями, забыв об опрометчивом обещании. Прерывисто выдохнув, она отвела взгляд:

— Тогда что?

Дейке встал:

— Переодевайся в спортивную форму. Всю эту неделю твое свободное время уменьшится на час, а учебное — увеличится. За счет дополнительной тренировки.

— О, че-о-орт, — вырвалось у нее абсолютно искренне. Лиска ненавидела физические упражнения. — А нельзя этот час заниматься чем-то другим? Телепатией или горианским?

— Нельзя. Но за ругательства, тем более земные, можно схлопотать еще полчаса горианского дополнительно к тренировке, — отрезал Дейке.

— А откуда ты возьмешь преподавателя в такое время? — с улыбкой спросила Лиска, вдруг сообразив, что заниматься вечером все равно не с кем. Но Дейке только насмешливо поднял бровь, и улыбка мгновенно сошла с ее лица.

— Кажется, ты влипла, — весело прокомментировал Меркес, когда увидел Лиску и отца в спортивной одежде. Возвращаясь со службы, он столкнулся с ними в дверях, когда они выходили. На улице уже стемнело, но в саду горело приятное освещение, было прохладно и свежо, и девушка подумала, что заниматься на открытом воздухе вечером — не такая плохая идея.

— Иди-ка ты, болтун, куда шел, — огрызнулась она.

— Я бы на твоем месте выбрал порку, — продолжая скалить зубы, заметил Мерк. Он даже остановился на пороге и явно собирался понаблюдать, полный любопытства. Лиска стиснула зубы, не понимая, как он так быстро догадался о наказании и о том, почему оно такое. А потом до нее дошло: Меркес тоже находился под пре-сезариатом Дейке. И, возможно, отец и ему предоставлял выбор.

— Достаточно, Мерк, — еле слышно произнес его отец, даже не поворачивая головы, и младшего эс-Хэште сдуло в то же мгновение. Лиска удивленно посмотрела на опекуна: иногда ей казалось, что он очень мягкий человек, но по тому, как Меркес его слушался, было заметно, что это не всегда так. Хотя она ни разу не слышала, чтобы Дейке повышал голос или делал серьезные замечания сыну. Ей хотелось бы посмотреть на то, как он общается с другими сыновьями.

Пока это было невозможно: она лишь догадывалась, что у них теплые отношения. Дейке часто охотно говорил о своих детях: один жил в другом городе, далеко от их дома, и работал архитектором. Второй служил офицером, как отец, но на другом корабле, и когда они прилетели на Горру — он как раз улетел в долгий рейс. Странно было осознавать, что его сыновья старше ее, когда Дейке выглядел таким молодым. На Земле никто бы не дал ему больше тридцати пяти лет, подумала она.

Несмотря на веселье Меркеса, он нисколько не шутил, поняла Лиска минут через десять после начала занятия. Дейке давал ей с первого взгляда несложные упражнения, но уже на пятом-шестом повторе мышцы начинали гореть и она доделывала до конца, только сосредоточив на этом всю силу воли. В голове вскоре не осталось ни одной мысли, кроме того, как не упасть. Ее преподаватель по горианской йоге никогда не требовал от нее так много, хотя и на его занятиях нагрузки ей хватало.

Но попросить пощады она не могла: перед Дейке оказалось ужасно стыдно признаться в своей немощи, да и наказание есть наказание, размышляла Лиска. Один раз он уже учел ее пожелания, капризничать снова, наверное, не стоило. Таких мыслей ей хватило на полчаса, но потом она все же взмолилась, когда Дейке вновь заставил отжиматься.

— Я больше не могу, — выдавила она, виновато глядя на него. — У меня руки слабые.

— Именно поэтому я тебе и даю такие упражнения. Ладно, прервись на пять минут. Хочешь пить?

— Да, — она кивнула, прислоняясь к дереву Тхайи. Дейке кивнул и направился в дом за водой. Он даже не запыхался, хотя за время занятия сделал вдвое больше упражнений, чем она, показывая, как правильно их выполнять. Лиска сползла вниз вдоль гладкого ствола и села прямо на землю. Дыхание все никак не выравнивалось, и она на несколько секунд серьезно задумалась, так ли ужасно на самом деле получить трепку, как она всегда полагала?

Дейке.

Просторный приемный зал Сезариата был наполнен оживленными разговорами, когда он вошел. Дейке пришел одним из последних, не рассчитывая на интересное общение перед встречей с Сезаром, как другие опекуны землянок. Его сторонились, слишком уж он выделялся на фоне четырнадцати психологов и преподавателей. Даже физически разница видна невооруженным глазом: мало у кого в этом зале наличествовали крылья, никто не мог похвастаться и таким ростом, как он.

Возвышаясь над всеми на полголовы или даже больше, Дейке чувствовал себя неуютно: он привык находиться в обществе служащих космофлота, таких же, как он, которые также выглядели и также думали. И, самое главное, также разговаривали. Наблюдая за беседой двух или трех психологов, Дейке вначале с трудом мог удержаться от смеха и радовался тому обстоятельству, что его телепатический уровень позволяет скрывать все эмоции. Они даже жестикулировали несколько жеманно, словно наполовину были женщинами. Но иногда беседы, доносившиеся до него, вызывали гнев. Поглощенные научной дискуссией специалисты сами не замечали, как начинали говорить о своих подопечных-землянах, как о насекомых.

«Вы знаете, коллега, реакция на наказание, я бы сказал, довольно болезненна. Мой первый эксперимент показал, что психика землян в этом плане чересчур ранима, хотя я создал ситуацию, в которой проступок был несерьезным, и, возможно, поэтому даже слабое наказание воспринималось неадекватно…»

Слыша подобные фразы, Дейке испытывал сильнейшее желание ударить говорившего — не позволительное и неэтичное желание для офицера космофлота. Но у него даже волосы на затылке начинали шевелиться, едва он представлял, как стал бы «создавать ситуацию» для проступка и потом «экспериментировать» с наказаниями. Как будто землянам и без того не хватало стресса. Как будто они не заслуживали уважения.

А потом, сделав этакую пакость, он даже представить не мог, как стал бы обсуждать результаты с «коллегами». Его даже передернуло слегка, хотя он и понимал, что большинство присутствовавших имели дело с детьми и, конечно, ничего такого уж ужасного в их хитростях и «экспериментах» не было.

Разговаривая с Лиской на корабле, Дейке умолчал о том, что кроме нее им удалось подобрать всего трех взрослых женщин, и одна лететь отказалась, поэтому осталось две. Остальные одиннадцать землян были детьми от пяти до одиннадцати лет, выкраденные из сиротских учреждений. Свободу выбора им предоставили очень условно — по сути, психолог просто рассказал им сказку о Горре, и каждый ребенок, конечно же, захотел попасть в сказочную страну, не говоря уже о том, чтобы получить родителей.

Об этической стороне дела Дейке старался не задумываться, особенно о том, что обратной дороги у землян не будет, даже если они приживутся плохо. Опустив глаза и повернув голову, он заметил крылатого человека в форме офицера космофлота, стоявшего, как и он, в стороне. Разглядев его внимательнее, Дейке удивился: на прошлых собраниях этого мужчину он не видел.

Заметив его тоже, незнакомый офицер решился подойти.

— Капитан, — произнес он, наклонив голову в знак приветствия.

— Офицер, — отозвался Дейке, приветствуя его в ответ. Он не сомневался, что незнакомец знает его имя, звание и место службы: в узких кругах Дейке был известен как капитан корабля, лучшего на Горре после личного корабля Сезара. Служить на «Черной звезде» стремились многие, очередь стояла до другого конца планеты. Именно поэтому Дейке поспешил зачислить на пустовавшее место Меркеса, хотя тому едва исполнилось шестнадцать.

Его визави представился Закартом эс-Литте. Оценив внешность своего собеседника, Дейке понял, что имеет дело с технарем: его тело явно не знало интенсивных тренировок, и, хоть офицер и был подтянут, но для боевых вылазок не годился.

— Электронщик? — уточнил он, и Закарт кивнул.

— Капитан, для меня большая честь познакомиться с вами… — с горящими глазами начал он, и Дейке слегка поменялся в лице:

— Стоп, давайте без этого, ладно? — грубовато оборвал он. — Лучше скажите мне, кого вы опекаете, и почему вас раньше здесь не было видно?

— Мальчика, ему восемь. И его предыдущий опекун отказался.

— Как? — поразился Дейке, даже не совладав с удивлением в голосе. Опекунов для землян подбирали так долго и так тщательно, что не справиться они просто не могли. Единственным, кого не подбирали подопечной, был он сам и то лишь потому, что Дейке настоял на личной опеке и получил разрешение с учетом его возраста и опыта отца трех детей.

— У мальчика… сложный характер, — осторожно сказал Закарт, явно подбирая слова. — И с приемной матерью получился конфликт. А у меня пока жены нет, так что…

— Вы молоды, у вас нет жены и детей, и вас подобрали опекуном? — удивился Дейке.

— Я психолог по первому образованию, и восемь лет работал с детьми, пока не переменил специальность, — пояснил офицер.

Дейке кивнул, и его собеседник, было, открыл рот, чтобы сказать еще что-то, но тут двери зала распахнулись, и вошел Сезар. В зале воцарилась полная тишина, и все присутствовавшие наклонили головы перед Величайшим.

— Всем доброго дня, — негромко сказал Сезар, но его голос отчетливо был слышен в каждом уголке огромного зала. Дейке каждый раз слегка завидовал способности Величайшего так говорить. Как и другим его способностям. Например, сканировать, не глядя, за несколько дней. Каждый раз это его смущало, когда приходилось встречаться с Сезаром — он мог просканировать любого в зале так, что тот бы и не заметил.

Но он гордился тем, что хотя бы не сбивался с дыхания при встрече с Величайшим, как многие другие. Закарт, стоявший рядом, например, уже несколько секунд вообще не дышал, глядя в пол, хотя этикет вовсе не требовал столь длинных поклонов. А Дейке спокойно смотрел на высокую фигуру Сезара, черного, словно ворон. Черными были и его крылья, и длинные волосы, собранные в затейливую косу за спиной, и прожигающие насквозь глаза, и даже ногти. Так что если бы Дейке даже не знал, что Величайший — представитель иной цивилизации, его внешность непременно навела бы на эту мысль.

— Я собрал вас сегодня, потому что мы готовы сделать заявление по поводу ваших подопечных. На церемонию тащить их мы не будем, во избежание лишнего стресса, но вам надо там быть, — объявил Сезар. — О подробностях вам сообщит, как обычно, координатор программы Лаэлия эс-Верте. А я отвечу на один вопрос каждого из вас прямо сейчас.

Вопросы задавали по алфавиту, и Дейке слушал не особенно внимательно: большинство касалось детских проблем. Закарт спросил про пересадку крыльев, и Сезар сообщил, что расходы для желающих будут компенсированы из казны, но Дейке это тоже мало волновало, поскольку для Лиски эта операция была бы неоправданно опасна. У него самого вопросов к Величайшему не возникло, но по мере приближения очереди его сердцебиение слегка ускорилось от волнения, и когда Сезар повернул голову к нему, Дейке отбросил благоразумие, наклонил голову и сложил руки, дав понять, что у него есть просьба вместо вопроса.

— Говорите, эс-Хэште, — разрешил Сезар.

— Я прошу о расторжении помолвки моей подопечной, — выпалил он прежде, чем инстинкт самосохранения взял бы верх.

В зале воцарилась мертвая тишина — болтать в присутствии Сезара никто не смел и до этого, но после слов Дейке все замерли, даже боясь пошевелиться. Лицо Сезара не отразило ничего, но глаза немного потемнели.

— Останьтесь после собрания, — бросил он и перевел глаза на следующего.

Это могло значить что угодно, включая высылку на Шаггитерру за неуважение, но Дейке не мог не лелеять надежду, что все разрешится лучшим образом. В разговоре с подопечной, всем сердцем желавшей расторжения помолвки, он слукавил: ее никак нельзя было аннулировать, даже после самого негативного заключения психолога. Только Сезар обладал таким правом в отношении всех помолвок землян, хотя обычно для расторжения помолвки хватало желания невесты или жениха.

Когда собрание закончилось, Сезар одним жестом предложил ему подойти и молча заглянул в глаза. Дейке, как и все горианцы, теоретически хорошо знал, что Сезар имеет право сканировать любого жителя планеты, но все равно испытал шок, когда ощутил увод. Это означало, что сканирование будет не за два-три дня, а за все время с момента его знакомства с Лиской, и, возможно, что и больше.

Пространство увода Сезар не менял по сравнению с реальностью, и Дейке не сразу понял, когда он выпустил его. И увод, и возвращение были абсолютно невесомыми и мгновенными. Он понял, что находится в реальности, лишь когда Сезар повернул голову и обратился к Лаэлии, которая все это время маячила за спиной Дейке.

— Эста эс-Верте, будьте так добры, проверьте капитана эс-Хэште на совместимость с его подопечной.

Поскольку чиновница все еще стояла на месте, не понимая, Сезар добавил:

— Я хочу, чтобы вы это сделали немедленно.

— Но мы… мы проверяли его, как же, он же получил разрешение на опеку…, - пискнула Лаэлия, которая неправильно все поняла и подумала, что Сезар подозревает ошибку в подборе опекуна.

— Я хочу, чтобы вы проверили его как жениха, Лаэлия, — пояснил Сезар, не выказав ни малейшего раздражения.

— Ой, — выпалила ошеломленная администраторша и тут же закивала: Одну минуту… Пять минут… Сейчас проверим, простите, Величайший…

Женщина чуть ли не бегом покинула зал, а сердце Дейке подпрыгнуло. Сезар, как всегда, не тратил времени даром. После сканирования ему уже точно не требовалось ничего объяснять. Он, безусловно, почувствовал и то, как Дейке неравнодушен к подопечной, и уже вошел в курс всех деталей их конфликта с Виером.

И, несмотря на то, что Дейке все еще опасался быть наказанным за недружелюбное отношение к эс-Никке, он воспрял духом.

Пока они ждали результатов теста, Сезар не проронил ни слова, и Дейке пришлось собрать всю свою выдержку, чтобы думать о чем-то другом и не давать воли нервам. Но каждую секунду его мысль снова и снова возвращалась к Лиске. Что, если он делает страшную ошибку? Что, если он привлекает ее в качестве жениха еще меньше, чем доктор? Что, если она возненавидит его за это?

И все же, как Дейке не держался, он все же слегка вздрогнул, когда Лаэлия ворвалась в зал, держа коммуникатор перед собой, словно щит:

— Шестьдесят пять процентов, Величайший. Шестьдесят пять с половиной даже, — выпалила она, запыхавшись, и замерла на месте, не дойдя до мужчин пяти шагов, тяжело дыша и очень испуганно глядя на Сезара. Дейке на ее месте тоже был бы напуган, да и на своем сильно нервничал. Шестьдесят пять процентов — смешной результат, фактически это означало слабую совместимость, хотя и больше, чем у Виера.

Он осмелился заглянуть в глаза Сезару, и тот тяжело вздохнул, прикрыв глаза.

— Я хочу поговорить с Виером эс-Никке, и потом приму окончательное решение. Вы свободны пока, Дейке. Лаэлия, я вами очень недоволен, — добавил Величайший, слегка возвысив голос. — Если бы вы додумались сразу проверить эс-Хэште, этой проблемы сейчас бы не возникло.

Дейке поклонился и направился к выходу мимо Лаэлии, буквально примерзшей к тому месту, где она стояла. На нее было жалко смотреть, но сочувствовать ей у него не было никакого желания.

Лиска.

В саду было очень тихо. В перерыве между занятиями Лиска завалилась на траву в теньке с тремя горианскими фруктами, похожими на яблоки, названия которых никак не могла запомнить. Она молча смотрела в небо, не двигая даже пальцем. Эту привычку она переняла у Меркеса. Раньше ей бы в голову не пришло так проводить свободное время, она бы читала или смотрела что-нибудь, но теперь ее мозг был настолько перегружен занятиями, что в часы отдыха хотелось только наблюдать за облаками и не шевелиться.

— Выглядишь слегка потрепанной, — заметил Меркес, падая рядом. У него тоже был небольшой перерыв, и он прилетел домой на обед.

— Сам ты потрепанный, — с улыбкой огрызнулась она, думая о том, что даже не заметила, как Меркес фактически стал ей настоящим младшим братом — вечно задирающимся, слегка вредным, но в целом милым. Они надолго замолчали, наблюдая за облаками, и ей даже нравилось лежать рядом с ним, чувствуя тепло, исходящее от его большого, еще немного неуклюжего тела.

— Я тут подумал, — сказал он через некоторое время, — если эта пресс-конференция наконец-то состоится на этой неделе, ты могла бы полететь со мной в город. Я познакомлю тебя с друзьями.

— Спасибо, Мерк, но пресс-конференции пока нет, и крылья у меня еще не отросли, — вздохнула Лиска.

— Я тебя отнесу, — сказал он, и, приподнявшись на локте, посмотрел в лицо: Тебе же жутко скучно здесь все время одной.

— О, если бы я была одна, — протянула Лиска. — С таким количеством преподавателей не соскучишься.

Меркес засмеялся, и она послала теплую улыбку:

— Спасибо, я с удовольствием приму твое предложение, как только будет можно.

— Ты здорово научилась говорить по-гориански, — заметил он, снова переворачиваясь на спину.

— Да ладно… я знаю, что делаю кучу ошибок, — смущенно отмахнулась она.

— Да ну перестань, главное — все понятно же. Ты вообще молодец, хоть и землянка, — с улыбкой заметил он.

— Ах, ты, засранец, — засмеялась Лиска, ткнув его кулаком в плечо.

— Как твой жених? — лениво спросил Меркес. — Уже зализал все раны? Звонил?

— Нет, не звонил. Ты о чем? — удивленно спросила она и села, всматриваясь в лицо Меркеса.

— Я… ну, о том, как они… как отец орал на него, когда ты была без сознания. Он совершил серьезное нарушение, этот, Виер твой, ты не знала?

— Какое? — Лиска замерла, глядя в лицо Меркеса, не мигая и забыв дышать. Представить Дейке, кричащего на кого-то, ее мозг отказывался, это казалось абсолютно фантастической картиной. До сих пор она была уверена, что основная вина за происшедшее лежит на ней, и разговор с опекуном вместе с наказанием полностью убедили ее в этом.

— Он сканировал тебя, не имея пре-сезариата. Конечно, он объяснял это тем, что тебе нужна была помощь, но у отца было другое мнение. Сказал, что это Виер тебя довел и запугал окончательно. А ты сама-то что думаешь? — с любопытством спросил Меркес.

— Я не знаю. А Дейке… он, правда, повысил голос или ты это говоришь в фигуральном смысле? — осторожно уточнила она.

— Да какой там — в фигуральном, — засмеялся Мерк. — Я, честно говоря, давно его таким не видел. Последний раз, кажется, когда мой брат с какой-то школьницей целовался в Застывших. Его спасло только, что ему самому еще шестнадцать было тогда.

— Это место для тайных свиданий, Застывшие? — поспешно изменила тему разговора Лиска, краем глаза заметив, как дверь открывается.

— Ну да, что-то вроде. О, Тхорн за тобой идет, — сказал Меркес, указав за ее спину подбородком, где уже маячила здоровенная фигура ее преподавателя.

— Пошла заниматься дальше, — вздохнула Лиска и рывком поднялась, с коротким стоном. Но все ее мысли сосредоточились вовсе не на занятиях, а на том, что она пыталась представить Дейке, кричащим на Виера. Из-за нее.

Вторая часть.

Ночью ей приснился сон. Она оказалась снова на Земле и знала, что ее оставили там навсегда, потому что ее помолвка не удалась. Но Москва была абсолютно пустой и безлюдной, и она бродила по заброшенным улицам в тщетной попытке разыскать хоть какую-то жизнь, хотя бы кошку или собаку, но никого не встречала. Навстречу ей летели какие-то старые газеты и мусор, гонимый ветром по растрескавшемуся асфальту, сквозь который прорастала трава. После долгих бесплодных поисков людей она просто села на тротуар и стала плакать, словно маленький ребенок. Полная отчаяния, она звала Дейке, хотя знала, что он улетел на Горру и никогда не вернется за ней.

Проснувшись в холодном поту, Лиска содрогнулась от ужаса. Сон приснился не спроста — она действительно этого боялась, хотя Дейке сразу сказал, что дороги назад не будет в любом случае, из соображений ее же собственной безопасности. Телепату с раскрытыми способностями на Земле делать нечего: можно просто спятить от невозможности телепатического контакта.

Даже пока ее способности оставались закрыты, она чувствовала дискомфорт. То, что Лиска всю жизнь воспринимала как повышенную «громкость» окружающих и желание остаться одной, было лишь проявлением ее телепатической чувствительности. Оказавшись на Горре, она уже не стремилась к одиночеству — разговоры с телепатами не приносили дискомфорта, а только нормальную радость от человеческого общения. На их фоне она все еще выглядела чересчур эмоциональной и «громкой», но это постепенно сглаживалось. Она превращалась в горианку, и, конечно, ни о каком возвращении не могло быть и речи.

Но, даже зная это, Лиска подсознательно боялась, и испытала чувство постыдно острого облегчения, проснувшись в своей горианской спальне, которую невозможно было перепутать с земной. Планировка дома Дейке совсем не походила на земную, но в свое время поразила ее удобством и продуманностью. Поначалу она опасалась, что жить в доме с двумя мужчинами ей будет некомфортно, но оказалось, что быт горианцев продуман до мелочей так, что поводов для неловкости просто не возникало.

Например, каждый член семьи имел свою спальню и свой душ. Оба эти помещения занимали небольшую площадь. В спальне едва помещалась кровать и туалетный столик, но она предназначалась лишь для сна, а не для проведения досуга, хотя Лиска любила почитать в постели перед сном или посмотреть какой-нибудь фильм. Первое время и то, и другое вызывало затруднения из-за незнания горианского, но Дейке не давал ей земных книг.

«Извини, не раньше, чем через год. Это может вызвать нежелательные эмоции и помешать адаптации. А, кроме того, так будет стимул быстрее учить горианский», — безжалостно сказал он в первый же день. Тогда Лиска всерьез расстроилась и даже немного обиделась на опекуна, но теперь поняла, что он поступил правильно. Благодаря просмотру местных фильмов и прочтению местных книг ей удалось в рекордные сроки выучить язык и лучше познакомиться с обычаями Горры.

Теперь она с минимальными затруднениями могла читать современные горианские романы, в которых не встречались очень длинные и устаревшие слова. Удивительным и радостным открытием стало для нее то, что детективы и любовные романы, которые она десятками скупала дома, на Горре не менее популярны. Только здесь сюжет первых крутился вокруг краж — убийств на Горре почти не случалось, а сюжет вторых — вокруг помолвок, заключенных в системе и вне ее, как будто вне помолвок никаких чувств не существовало.

Впрочем, это почти соответствовало действительности. По горианским традициям взаимные чувства влюбленных мгновенно должны были обращаться в помолвку, в противном случае свидания считались неприличными. Если чувства женщины оставались неразделенными, то их редко удавалось сохранить в тайне: не позволял более низкий телепатический уровень горианок. В результате получался неприятный разговор, поскольку по этикету горианец, не испытывающий ответной симпатии к влюбленной в него женщине, обязан был развеять ее иллюзии.

На телепатических различиях строились и браки: считалось, что женщина и мужчина с потенциалом одного уровня не подходят друг другу, представительнице прекрасного пола суждено всегда уступать. В противном случае, счастливого брака не получится, уверяли горианские психологи. Авторы любовных романов полностью разделяли эту точку зрения: главный герой почти всегда был высшим, а идеальная героиня еле-еле владела телепатией.

Поднявшись с постели, Лиска недовольно посмотрела на себя в зеркало и мрачно подумала, что, вероятно, никогда не понравится никому из местных. По горианским меркам ее рост слишком мал, образование — слишком плохое, лицо — не симпатично из-за невыразительного цвета глаз и волос. Как она узнала из журналов мод и романов, из моды много лет не выходил серебристый цвет локонов, также популярны были синеволосые и синеглазые девушки. Ее русые волосы выглядели дико. У горианцев ведь не бывало теплых оттенков цвета волос и глаз.

Размышляя таким образом, Лиска без всякого настроения, наспех расчесалась и умылась, почистив зубы. Надев первый попавшийся линос, она вышла из спальни и поплелась в столовую. Все, чего ей хотелось — провести завтрак в полном молчании, одной, и ничего не есть, а просто сидеть за столом и пытаться проснуться, избавиться от муторной тяжести после страшного сна. Но, едва бросив взгляд на Дейке, который уже начал завтрак, она поняла, что что-то случилось: у него явно была тема для серьезного разговора.

Его быстрый внимательный взгляд прошелся по ней с ног до головы, едва она пересекла порог столовой — просторного светлого помещения с огромными окнами и изящным деревянным столом, за которым могли бы уместиться человек десять без особого труда. Для Лиски он был бы слишком высоким, но у горианцы и в столовой все предусмотрели: существовали стулья обычной высоты для мужчин и высокие для женщин с удобной подставкой для ног. Первое время она ощущала себя младенцем, сидя так, что ноги не доставали до пола, но потом привыкла.

Впрочем, глядя на выражение лица Дейке, Лиска все меньше была склонна размышлять о стульях и даже о страшных снах. Потому что он выглядел явно обеспокоенным чем-то, но в то же время не расстроенным, как будто просто взволнован. Это заинтриговало ее и обнадежило, сердце забилось чаще, и молнией пришла догадка:

— Моя помолвка…

— Расторгнута, — подтвердил он, едва она заговорила, и Лиска не удержалась от смеха, запрокинув голову. Хоть этот смех и вышел немного нервным — новость действительно сделала ее счастливой. Только вот Дейке веселья не разделил, и его взгляд быстро вернул ее на Землю. Он явно ждал, когда она вновь обратится в слух.

— Что? Еще одна помолвка? — со смешком пошутила она. Дейке поставил локти на стол, сплел пальцы и прижал костяшки к своему подбородку, продолжая в упор смотреть на нее, словно впервые видел.

— Ты серьезно? — ошеломленно и испуганно выдавила она. — Еще одна помолвка? Так быстро?

Это новость ужаснула ее: уж лучше Виер, чем снова кто-то незнакомый и сердитый. Не желающий ее и требующий пре-сезариат. Но уже через секунду Дейке произнес следующую фразу, которую она сначала не поняла:

— Я предлагаю тебе помолвку. Ты можешь отказаться.

— В каком смысле ты предлагаешь…, - начала она, а потом осеклась, и ее рот приоткрылся. В попытке взять себя в руки она сжала губы и спрятала глаза, переживая мучительно сильный шок, смущение, а затем что-то похожее на радость. Ошеломленная, она не могла поднять глаз от неловкости, но ее чувства вовсе не были негативными. От груди медленно разливалось по всем телу что-то теплое, и согревало ее до кончиков пальцев. На такой замечательный выход, как помолвка с Дейке, она даже не смела надеяться. Что бы ни случилось, он не сделает ей ничего плохого. И она ему.

— Маленькая, мне бы хотелось услышать ответ, — спокойно сказал он, и от этого спокойствия и мягкой интонации его речи ей стало очень тепло. Ее ресницы, наконец, поднялись, и она посмотрела в его лицо, просветлевшее от того, что он почувствовал ее эмоции. Ответ вслух был лишь формальностью, но она с удовольствием выполнила ее.

— Да. Я согласна.

Дейке мягко улыбнулся, и все его лицо озарилось этой улыбкой — даже сильно загорелая кожа словно стала светлее. Лиска замерла, созерцая его лицо, совершенно незнакомое с этой улыбкой. Но потом ее вдруг кольнула неприятная мысль:

— А ты… ты сам этого хочешь или тебя… тоже вынудили? — спросила она прежде, чем могла бы обдумать это.

— Сам, — быстро ответил Дейке и протянул руку за кувшином с соком: Я перенес твой первый урок сегодня. Нам надо о многом поговорить. Но я хочу, чтобы ты сразу понимала: я хочу этой помолвки. Я думаю, что у нас может получиться.

Лиска прерывисто вздохнула, во все глаза глядя на опекуна. Ощущение, что она видит перед собой абсолютно незнакомого человека, не покидало ее. И его откровенность слегка шокировала. У нее в голове не укладывалось, что она нравилась ему, а в ее собственных чувствах царил полный сумбур.

— Хочешь сока? — спросил он, когда молчание затянулось. Ее голова медленно, словно сама по себе кивнула, и в ее стакан полилась густая холодная жидкость. На языке вертелись тысячи вопросов, но она не стала задавать ни одного. Ей сначала хотелось послушать, что он скажет. Она исподволь изучала его заново, и с каждым взглядом на его руки, губы, даже на отворот рубашки — испытывала странные ощущения, словно внутри что-то лопалось, распускалось, и открывались какие-то маленькие замочки, которые она раньше закрывала, не позволяя себе думать о нем, как о привлекательном мужчине.

А он очень привлекателен. Черт. Как она раньше умудрялась об этом не думать? Ведь у него всегда было такое красивое тело, и плавные, уверенные жесты, и вечная легкая небритость — ей хотелось дотронуться до его щеки, провести ладонью по мускулистому предплечью, а еще лучше — уткнуться носом в ложбинку над ключицей и вдохнуть его горьковатый запах, а потом…

— Маленькая, подумай о чем-нибудь другом, пожалуйста, я же не железный, — вдруг сказал Дейке, поднимаясь из-за стола, и Лиска ошеломленно застыла, не успев донести стакана с соком до губ. Он едва не выпал из ее руки, но в последний момент она спохватилась и со стуком поставила его на стол, а потом задрала подбородок, чтобы посмотреть на него снизу вверх.

— Ты ведь не читаешь мысли?

Она тяжело задышала, словно рыба, с размаху выброшенная на берег. Все сладостные мысли мгновенно вылетели из головы, остался только ужас и пульсация в жилке у виска. Дейке прикусил губу изнутри, пытаясь сдержать смешок, но у него не вышло, и он тихо рассмеялся:

— Нет, нет, маленькая, этого я не могу. Но я чувствую все твои эмоции и… ощущения. И вижу, куда направлен твой взгляд, — негромко пояснил он. В его глазах плясали смешинки. Он стоял на ногах, но не подходил, лишь весело смотрел на нее.

Ее щеки загорелись так, что стало почти больно. Смущенная до слез, Лиска закрыла лицо руками, переживая далеко не лучшие мгновения в своей жизни. Она всерьез готова была вскочить со стула и сбежать в свою спальню, но тут почувствовала его ладони на своих, они мягко отняли ее руки от лица:

— Прости, я не хотел так тебя смущать. Я не подумал, что ты еще не привыкла…

Поколебавшись лишь секунду, Дейке сгреб ее со стула и поднял, крепко прижимая к себе. Невозможно сильный, он держал ее одной рукой, словно ребенка, а вторую запустил в волосы и мягко поглаживал кончиками пальцев, прижимая ее голову к своей груди. Это на удивление быстро ее успокоило, и Лиска прерывисто выдохнула, выравнивая дыхание. Находясь так близко к нему, она уже не стеснялась, а просто слушала его сердцебиение, вдыхала родной запах и чувствовала себя самой счастливой женщиной на Горре. А потом его рука мягко запрокинула ее голову, и он поцеловал ее.

Касание его губ было очень нежным, почти целомудренным, их дыхания на мгновение смешались, и она ощутила запах фруктов. Деликатное прикосновение языка к ее нижней губе едва не остановило ее сердце и заставило ее пальцы рефлекторно сжаться. Она вцепилась в его рубашку так, словно держалась из последних сил, хотя его рука достаточно крепко прижимала ее и, разумеется, не дала бы упасть.

Когда он оторвался от ее губ, Лиска еле дышала от возбуждения, испытывая самое острое, болезненное желание в своей жизни. И так сладко было просто оставаться в его руках, не шевелясь. Дыхание Дейке опалило ее ушную раковину, вызвало теплую дрожь в позвоночнике, особенно когда она поняла, что он вдыхает ее запах, уткнувшись носом в ее волосы. Он еще немного подержал ее в объятиях прежде, чем опустить на пол, еле слышно прочистил горло и сказал:

— Надо все-таки позавтракать. День будет долгим.

— Да, — согласилась она, счастливая и смущенная.

Они не успели толком поговорить. Едва перебрались на террасу после завтрака и начали беседу, как коммуникатор Дейке стал разрываться. Первый звонок он сбросил, но почти сразу же прибор начал вибрировать снова, и его серебристые глаза на миг скользнули по дисплею, и тут же их выражение изменилось.

— Прости, маленькая, я должен ответить, — сказал он, поднялся и отошел в сторону с коммуникатором у уха. Наблюдая за ним, Лиска поняла, что случилось что-то экстраординарное. Дейке стиснул челюсти, дважды коротко кивнул, что-то отвечая собеседнику, и его пальцы сначала с силой сжались на декоративных перилах, которые огораживали террасу, а потом разжались, и он дважды хлопнул по перилам открытой ладонью — с нескрываемой досадой.

Когда он закончил разговор, она встала ему навстречу и тревожно вгляделась в глаза. К счастью, печали в них не было — что бы там ни случилось, по крайней мере, никто не умер, поняла Лиска и выдохнула с облегчением.

— Малыш… мне очень жаль, но придется улететь. Я сейчас позвоню сыну, он прилетит и присмотрит за вами с Мерком.

Дейке вздохнул и нахмурился, о чем-то напряженно думая, а потом шагнул к ней:

— Я постараюсь быстро. Но боюсь, что это минимум недели на две.

— Тебя две недели не будет? Но… завтра же пресс-конференция… — ошеломленно пробормотала она.

— Немем сходит вместо меня. Он тебе понравится, не волнуйся.

— Это твой старший сын? Архитектор?

— Да. Он очень добрый человек, постарайся несильно крутить из него веревки, потому что рано или поздно придется снова иметь дело со мной, — весело заметил Дейке, протягивая к ней руки.

— Ты прощаешься? Уже? — в отчаянии спросила она, когда он поднял ее, крепко прижимая, вдыхая запах ее волос, вызывая мурашки своим теплым дыханием.

— Это срочно. Через час я должен быть на корабле, — проговорил он в ее волосы, все еще не отпуская.

— Что случилось, ты можешь мне сказать?

— Да, это не секрет. На Шаггитерре масштабные беспорядки, это к вечеру будет во всех новостях. Там будет спецоперация, штатной численности военных не хватает, и нужна помощь.

— О, боже, ты что, собираешься на войну? — Лиска уперлась ладонями в его каменные на ощупь плечи и отстранилась, чтобы заглянуть в глаза.

— Нет, это не война, — Дейке поставил ее на пол. — Просто шаггитерианцы разошлись. Они слабоумные, и в приступах агрессии ведут себя как бандиты, а когда их много, это становится опасно. Но не для меня, не волнуйся.

— Не волноваться? Дейке, ты просишь невозможного, — на ее глазах выступили слезы, когда она поняла, что происходит. Он улетает на другую планету, чтобы драться с толпой полоумных бандитов. Что, если они ранят его или того хуже?

— Что, если…, - начала она вслух, но он прервал ее неожиданно резким тоном.

— Лиска, возьми себя в руки, и не думай о глупостях, — сказал он. — Я пятьдесят лет принимаю участие в боевых операциях на разных планетах, и с шаггитерианцами имел дело не раз и не два. И еще один вылет как-нибудь переживу. Это моя работа.

— Прости, — сглотнула она. Его резкость показалась ей несправедливой, тем более на прощание. Но это сработало — слегка обидевшись, она взяла себя в руки, и уже не испытывала панического страха и желания разрыдаться.

— Все, пока. Ты не успеешь заметить, как я вернусь, — сказал он, провел по ее волосам ладонью напоследок и ушел, даже не поцеловав.

День получился пустым и тоскливым. Занятий с Тхорном не было — он, естественно, тоже улетел на Шаггитерру. Оставалось одно занятие по горианскому языку, одно по истории и еще традиции — курс, впрочем, уже заканчивался, Лиска знала почти все необходимое.

Проводив последнего учителя, Лиска долго слонялась по дому: посидела в столовой, выпила сока, полежала на траве в саду, потом посмотрела какой-то скучный исторический фильм на террасе, водрузив на стол свой коммуникатор с присоединенным монитором. Во время просмотра она едва не уснула. Удивил и взволновал во всем фильме лишь один момент, когда при посвящении в офицеры на плече главного героя вырезают ножом какой-то вензель.

Это настолько не вязалось с традициями горианцев, осуждающих всякую бессмысленную боль и насилие, что она даже спросила об этом у Меркеса, который под конец фильма заглянул на террасу. Он тоже скучал, и плюхнулся в кресло рядом, уставившись в экран за компанию с ней. Вместо ответа на вопрос Мерк молча положил на стол правую руку и разогнул, демонстрируя звездочку из шрамов, изнутри на локтевом сгибе:

— Это традиция. Эмблема первого корабля, на котором служишь, и напоминание о том, что служба может быть неприятной.

Лиска машинально протянула руку, чтобы дотронуться, но в последний момент отдернула, сжала пальцы:

— Это очень больно, да? — спросила она, прикусив губу.

— Это большая честь, маленькая. А некоторые тренировки гораздо хуже этого: после них все тело адски болит, а не одна рука, — весело признался Меркес.

Лиска ошеломленно посмотрела на него:

— Как ты меня назвал?

— Маленькая, — Меркес улыбался во все тридцать два зуба, сияющих белизной. — А что?

— Я старше тебя! — Лиска была полна искреннего возмущения и протеста.

— И что? — он демонстративно вытянул перед собой длиннющие ноги, откинувшись в кресле. — Все равно ты намного меньше.

Потеряв дар речи, Лиска замешкалась с реакцией. По правде, это было слишком смешно, чтобы продолжать диспут.

— Еще раз меня так назовешь, и шрамов у тебя прибавится, — полушутя подытожила она, продемонстрировав Меркесу свои ногти.

— Очень страшно, — беззлобно отозвался юноша, зевая. Лиска поневоле тоже зевнула, прикрыв рот ладонью и подумала, что завтра в это же время уже сможет полететь куда-нибудь с Меркесом, спокойно погулять по городу и даже зайти в кафе. Это очень радовало, особенно теперь, когда Дейке не было рядом, и дом опустел.

— А почему ты не полетел на Шаггитерру? — Лиска выключила нудный фильм, так и не досмотрев, и переменила положение в кресле, повернувшись к Меркесу. До нее вдруг дошло: он еще даже не знает, что она с его отцом помолвлена. Интересное, знает ли Немем? И как они оба отреагируют? — гадала она.

— Там не тренировочная ситуация, а я еще не прошел полный курс подготовки. Нельзя мне, в общем, — с неохотой пояснил Меркес на вопрос про Шаггитерру.

— Ты не волнуешься за отца? — осторожно спросила Лиска. Меркес удивленно посмотрел на нее, а потом улыбнулся:

— Не особо. А ты волнуешься? — уточнил он и с детской непосредственностью ткнул ее кулаком в плечо: Расслабься, все с ним будет хорошо. Ты его просто в бою не видела.

— Ты тоже, — огрызнулась Лиска, почувствовав насмешку.

— Я знаю, на что он способен, — сказал Меркес, и она почувствовала в его голосе немного зависти, но больше восхищения и гордости. Ее кольнуло в подреберье: хорошо, когда можешь гордиться отцом, а она своего даже не знала. Впрочем, в Дейке потерянного родителя ей искать не хотелось, особенно после поцелуя за завтраком.

— Мы с твоим отцом помолвлены, — внезапно выпалила она прежде, чем могла бы остановиться. Просто ей очень хотелось кому-то рассказать и увидеть реакцию.

Меркес ее не разочаровал — таких ошеломленных глаз она давно ни у кого не видела, а у горианцев, пожалуй, что и никогда. В какой-то момент она даже испугалась, что реакция будет крайне негативной, но потом он помотал головой и рассмеялся:

— Да ладно! С ума сойти. Нет, ты серьезно? Да когда вы успели?

Вне себя от изумления, Меркес выпаливал эти фразы, даже не позволяя ей ответить, и Лиска засмеялась:

— Сегодня за завтраком. Я сама удивлена, но мою помолвку с Виером расторгли, и… в общем вот так, — она беспомощно пожала плечами и только потом посмотрела на Меркеса с легкой опаской:

— Ты не против?

— Да при чем здесь я, — выпалил горианец, искренне удивленный. — Это ваши дела. Ты сама-то как?

— Ну… честно говоря, пока очень рада, — призналась Лиска с удивившей ее саму откровенностью.

— Вот и хорошо, — Меркес послал открытую улыбку и встал:

— Не обидишься, если я тебя одну оставлю на часок? Надо встретиться кое-с-кем.

— Нет, — разочарованно выдавила Лиска и проводила его глазами. Ей еще о стольком хотелось расспросить его, в особенности об операции на Шаггитерре, но она понимала, что Меркесу не очень-то интересно подолгу болтать с ней. Оставалось только дождаться Немема, который должен был прилететь к вечеру. Может, он окажется общительнее.

Ее сердце сжималось каждый раз, когда она думала о Дейке. И чем больше она думала, тем больше чувствовала, что влюбляется. Буквально так, с каждой минутой, каким бы глупым это ни казалось. И все теперь шло слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ее щеки загорались, едва она вспоминала о том, как утром разглядывала его, и как легко он прочитал ее мысли. Но потом воспоминания о поцелуе снимали все тревоги, связанные с глупым положением, в котором она очутилась за завтраком.

Зато тревогу об операции на Шаггитерре ничто не могло снять. Особенно учитывая то, что она понятия не имела, что это такое. Все ее представления о спецоперациях сформировались на основе земных новостей о боевиках, ликвидированных во время оных, и сцен в фильмах с кровавыми перестрелками и людьми в черных масках. Но она не представляла Дейке в черной маске. И тем более не представляла его, убивающим кого-нибудь.

Внезапно вскинувшись, Лиска вновь включила коммуникатор: Дейке ведь сказал, что заварушка на Шаггитерре будет во всех новостях, так почему же она их еще не смотрит?

Дейке.

Спецоперации никогда не возникали по расписанию, но эта, пожалуй, побила все рекорды по несвоевременности в его жизни — это, пожалуй, можно было сравнить с тем, как ему сорок лет назад пришлось улететь час спустя после рождения Немема. И половину времени родов Велси Тхорн стоял буквально над его душой и грозил всеми смертными карами, напоминая об офицерской чести, клятве верности и всем прочем. Тогда Дейке смог отжать у командира несколько необходимых ему часов, теперь — нет.

Предложить девушке помолвку, толком не поговорить и смыться на несколько недель — это было сильно, особенно учитывая нестабильность ее психики в период интенсивного обучения телепатии вкупе с издержками адаптации на Горре.

Хотя в целом Лиска адаптировалась замечательно — это даже удивляло, насколько спокойно она восприняла переезд, насколько редко вспоминала о Земле. Дейке радовался, что оказался прав: у нее были слабые связи с родными. По сути, на родной планете ее не держало ничто, кроме, как говорится, силы притяжения. Правда, во время сканирования за всю жизнь он приглушил ее память о детстве, и с этим еще предстояло разбираться, когда адаптация более-менее закончится.

Там, в ее детстве, он обнаружил такой клубок проблем, что ему стало немного не по себе. Лиска никогда не работала с хорошим психологом, никто никогда не помогал ей корректировать ее травмы, и теперь, по горианским меркам, она была психически нестабильна, почти больна. В частности, сильный страх и другие негативные эмоции представляли для нее опасность. Тот срыв, который допустил Виер, стал для него последней каплей — стало совершенно очевидно, что такой жених для нее опасен. И еще ему стало очевидно, что он до боли хочет позаботиться о ней сам.

Ее присутствие в его жизни полностью изменило, перевернуло все с ног на голову. Дейке уже не помнил, когда последний раз в своей жизни с такой охотой поднимался по утрам с кровати, стремился говорить с кем-то, учить и помогать. Он еще помнил тот период своей жизни, когда сам вбирал знания, как губка, и не мог представить, какое удовольствие ими делиться. Частично он научился получать удовольствие от этого, воспитывая сыновей, но они учились всему естественным образом с детства, а адаптировать взрослого человека — задача совсем иного уровня сложности.

Поначалу он был полностью поглощен этим, и не думал о своей подопечной как о привлекательной женщине, хотя сразу отметил, что девочка симпатичная и в его вкусе. Еще месяц назад он и не предполагал, что готов к помолвке и даже женитьбе. Слишком уж явно еще помнилась смерть Велси и та боль, которую он переживал долгие годы. Он думал, что пойдет на что угодно, лишь бы исключить даже самый крошечный риск этой боли в будущем. Пойдет даже на то, чтобы остаться холостяком навечно.

Теперь все менялось так быстро, что он даже не успевал выработать более-менее приличный план действий. Он не успел подготовить ее ни к знакомству со старшими сыновьями, ни к специфике его работы. В результате пришлось жестко пресекать панику, лишь бы она ей не навредила. Возможно, еще пара таких разговоров, и Лиска захочет расторгнуть помолвку. Дейке едва не скрипел зубами, приземляясь возле корабля, проходя внутрь. Все его существо рвалось назад, домой: что, если за время его отсутствия с ней что-то случится? Что, если Немем не справится, не убережет ее от стресса, особенно когда она выйдет на люди? Что, если ее кто-то обидит, а его не будет рядом, чтобы успокоить?

Вспомнив о том, как она разглядывала его за завтраком, и о том, как участилось ее сердцебиение при этом, он не удержался от довольной улыбки. Пришлось проявить чудеса самообладания, чтобы не поцеловать ее так, как на самом деле хотелось — бесстыдным, наглым, жадным поцелуем, и еще желательно при этом сжимать в ладонях ее ягодицы и прижать к себе так, чтобы начала задыхаться и попросила пощады. Соблазн был велик, тем более, что она не невинна, и он бы вряд ли ее этим напугал, наоборот…

Дейке бросило в жар, и он усилием воли заставил мысли переключиться на предстоящую работу. Заварушка предстояла не детской: между собой передрались целых три племени шаггитерианцев, и местные офицеры не успели предотвратить жертвы. Стычки продолжались, за пару дней разрослись до масштабов массовых побоищ с сотнями участников, и горианцы уже не вмешивались: их было слишком мало, а рисковать жизнями запрещалось. Все, что они делали до прибытия подмоги — это старались оградить женщин и детей, перевезти их в безопасные зоны. Однако эвакуировать пока удавалось не всех беззащитных, и этой задачей команде Тхорна предстояло заняться в первую очередь. А для этого предстояло сунуться в самое пекло.

Проблема с шаггитерианцами во время боя состояла в том, что они не склонны были размышлять, оценивать шансы — просто бросались гурьбой, и будь что будет. Результат получался обычно один и тот же — все они получали травмы разной степени сложности, поскольку силы их не шли ни в какое сравнение со специально тренированными горианскими бойцами и офицерами. Но если их собиралось слишком много, возрастала опасность нелепых жертв, как раз из-за их нежелания оценивать возможные потери. В результате можно было расшвырять их с десяток, попутно ненароком кого-нибудь убить, но одиннадцатый, пятнадцатый, двадцатый мог достать. Поэтому-то на Шаггитерру и перебрасывали дополнительные силы.

Горианцы на Шаггитерре гибли редко, в основном все-таки на планете было спокойно, но когда это случалось, Дейке иногда думал о том, что хорошо бы снять запрет на использование огнестрельного оружия на планетах горианского пояса. Уж, по крайней мере, на Шаггитерре. С одной стороны, конечно, горианцы, вынужденные убивать, получали серьезные травмы психики, но их все же можно было вылечить. А те, кто мертвы — мертвы, и их уже не оживишь.

Размышляя таким образом, Дейке гордился своим самоконтролем: за последние 10 минут он ни разу не подумал о невесте. Но первым, что сказал ему Тхорн, увидев в зале управления, стало поздравление с помолвкой. А затем командир послал ослепительную улыбку, уловив его недоумение:

— Я получил уведомление. Ты не забыл еще за время отпуска, кто твой пре-сезар?

— Нет, командир, не забыл. Распоряжения?

Дейке и Тхорн дружили десятки лет, и общались между собой с минимальными формальностями, но это не означало, что субординации не существовало. Когда доходило до работы, Дейке умел перестраиваться и адекватно воспринимать распоряжения командира корабля. Фактически он тоже считался командиром, но лишь вторым после Тхорна, и никогда об этом не забывал, питая к другу глубокое уважение.

Объективное главенство командира невозможно было игнорировать или оспаривать, насколько неординарными он обладал способностями и в телепатии, и по части боевых навыков. А самое главное — он умел принимать молниеносные решения и мгновенно отдавать приказы во время любого боя с любым количеством бойцов, и это десятки раз на памяти Дейке спасало жизни рядовых офицеров и боевиков. Тхорн видел панораму любой схватки так, как будто наблюдал за ней на экране монитора, а не участвовал в ней самым что ни на есть активным образом.

Дейке всегда поражался его тотальному телепатическому контролю над всей командой. Он даже не представлял, насколько эс-Зарка перегружал психику, чтобы обеспечить безопасность команды. Его самого хватало лишь на то, чтобы проследить за одним-двумя новичками, и не более. Остальных он мог контролировать лишь боковым зрением, и то не в те моменты, когда на него всерьез наседали. Тогда приходилось просто драться и надеяться на то, что остальные позаботятся о себе сами.

— Как обычно, — ответил Тхорн на его вопрос. — Подготовь команду, приведи всех в тонус. Нам раненые не нужны.

— Понял. Есть.

— И еще. У нас санкция Сезара по всем кодам. Проинструктируй команду полностью.

Дейке, уже развернувшийся, было, чтобы уходить, замер и снова повернулся к Тхорну:

— Это в честь чего же?

Его, только что размышлявшего о разрешении огнестрельного оружия, до костей пробрало сообщением о том, что Сезар фактически санкционировал убийства. А он хорошо помнил, что с ним было оба раза, всего два раза за все время службы, когда пришлось убивать. Месяцы работы с психологом, и все равно еще оставались последствия. Ни одного горианца, ставшего убийцей, пусть поневоле, до конца жизни вылечить уже нельзя. И ему вовсе не хотелось углублять и расширять дыры в своей психике, не говоря уж о том, чтобы подставлять под такое неопытных мальчишек, за которых отвечал.

— Их слишком много там. Я не знаю, какого дьявола там творится, но в свару вовлечены уже две тысячи шаггитерианцев, и их количество только растет. Как и количество убитых.

Дейке витиевато выругался, и Тхорн криво улыбнулся:

— Иди к команде, простимулируй их там по полной. Взлет через два часа, и сразу после него я начну тренировку.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — нахмурился Дейке. — Может, лучше сохранить силы до Шаггитерры?

— Я не собираюсь выматывать их подчистую. Но они должны встряхнуться, — возразил Тхорн. Дейке коротко кивнул и отправился выполнять приказ. Он не мог читать эмоции Тхорна, но что-то в его глазах заставляло думать, что командир нервничал. И это давало серьезный повод для тревоги, вдобавок к тысяче распоясавшихся шаггитеррианцев. Он почувствовал, как в кровь начинает выделяться адреналин, и все его мысли сосредоточились теперь только на том, что предстояло делать: подготовить команду, потом настроить корабль для взлета и взять курс на Шаггитерру. А потом как можно быстрее в спортзал, чтобы осторожно умерить азарт Тхорна и не дать ему чрезмерно измотать ребят на тренировке.

Лиска.

Старший сын Дейке понравился ей с первого взгляда. Во-первых, он улыбнулся, когда вошел в дом и увидел ее, и на душе стало очень тепло, несмотря на то, что улыбка вышла немного искусственной. Горианцы никогда не улыбались при знакомстве, это им претило, но он сделал это для нее, что в любом случае было очень мило с его стороны. А когда он заговорил с ней, сразу стало понятно, что перед ней очень открытый и добрый человек.

— Можно тебя обнять? — спросил он почти сразу после знакомства. — Ты не представляешь, как я рад, что мой отец помолвлен. Даже если из этого ничего не получится, — перебил он, когда Лиска растерялась. — Это очень важно для него, и для всех нас.

— Э-м-м, — выдавила она, но невольно уже улыбалась, когда Немем опустился перед ней на одно колено и сгреб в родственные объятия. — Ты как? Новости смотрела? Переживаешь? — спросил он, вновь не давая ей произнести ни одного слова. Большие теплые ладони легли на ее плечи, и серебристые глаза, один в один как у Дейке, уставились на нее. Лиска ощутила легкое сканирующее прикосновение — он проверял эмоции.

— Я пока в порядке. Но то, что там передают, меня пугает, — выдавила она.

— Честно говоря, меня тоже. К этому никогда до конца не привыкаешь. Но ты видела когда-нибудь живого шаггитерианца?

Немем поднялся, и Лиска подняла голову, с любопытством посмотрев на него:

— Нет… только в новостях.

— Во-вот. Но по новостям они кажутся больше. А на самом деле они знаешь какие? Вот такие, — весело показал Немем ладонью. Лиска проследила за его движением — рука Немема зависла над землей на уровне ее плеча.

— Серьезно? — улыбнулась она, пристально следя за его глазами, все еще не веря.

— Ну, может, такие, — рука Немема слегка приподнялась, указав рост, примерно равный ее собственному. — Но они недомерки, серьезно. Даже меньше, чем земля…

Ее левая бровь взлетела вверх, когда он осекся, но из груди уже неудержимо рвался смешок.

— Прости, я идиот, — выдохнул Немем, но Лиска лишь мелодично рассмеялась, мотая головой:

— Ты меня не обидел. Спасибо, — от души поблагодарила она, ощутив, что ей и впрямь становится легче. По телевизору нагнетали опасность, но там не упоминали, насколько у шаггитерианцев и горианцев были разные весовые категории, потому что об этом, конечно, все и так знали. Все, кроме нее.

— Правда? Я не хотел… то есть ты очень красивая, — выпалил он, и Лиска снова не удержалась от смеха:

— Я буду иметь это ввиду, — с широкой улыбкой сказала она. — Ты хочешь есть?

— Да, еще как. Я летел два часа без перерыва. С транспортерами сегодня какая-то жуткая напряженка.

— А я как раз заказала еду, — улыбнулась она.

— А где этот маленький бездельник? — спросил Немем по дороге в столовую.

— Э-мм, если ты про Мерка, то он часа три назад улетел в город на час.

— Ясно. Сейчас я ему объясню, как время считать.

Пока Немем разговаривал по коммуникатору с братом, Лиска украдкой разглядывала его. Ее поразило, как он был похож на Дейке, учитывая, что все черты его лица выглядели по-другому: иная форма губ, скул, и даже волосы другого цвета — темно-серые с синим отливом. Разве что крылья такого же оттенка серого. Но манера говорить, поворот головы, интонации — все напоминало о его отце, и отзывалось в ее сердце теплом, словно Дейке остался рядом.

В тоже время Немем, очевидно, обладал более мягким характером, и ей очень уютно было ужинать в его обществе, несмотря на то, что они познакомились меньше часа назад.

— Расскажи о себе. Все, что не жалко. Я только сегодня узнал и… просто потрясен, честно говоря, — он помотал головой из стороны в сторону, словно все еще не верил в ее существование. — Я даже не знал, что земляне уже на Горре, но помолвка… это еще больший сюрприз, чем это.

— А ты женат, Немем? — осторожно спросила Лиска.

— Пока нет, — он во все глаза смотрел на нее: Ты ведь знаешь, что твой горианский просто великолепен?

— Да перестань, — смутилась она. — Я знаю, что делаю ошибки.

— Но ты ведь учишь его всего месяц. Я никак не ожидал, что мы сможем разговаривать без переводчика.

— Это потому что ты не знал, сколько занятий на меня навесил твой отец, — усмехнулась она, и Немем послал огромную телепатическую улыбку:

— Когда я был маленький, он мне тоже не давал продохнуть. И я сейчас очень благодарен ему за это.

— Я тоже не в обиде, — кивнула Лиска.

— Как вы познакомились? Почему он решил опекать тебя?

— Ну-у…

Лиска принялась рассказывать всю историю с самого начала, на это ушел примерно час, а потом явился Меркес, а за ним две молчаливые горианки из службы уборки, и они все втроем перешли на террасу, чтобы не мешать им работать. Первые дни на Горре она никак не могла привыкнуть к тому, что для нее теперь было совершенно естественно: в большинстве случаев горианцы не утруждали себя даже тем, чтобы смахнуть крошки со стола, не говоря уже о мытье посуды и генеральной уборке.

Этим занимались люди из государственной организации, и получали за это зарплату из общего бюджета. Такое положение вещей с одной стороны улучшало уровень жизни каждого жителя планеты, избавляя от нудной ежедневной работы по хозяйству, а с другой — помогало трудоустроить всех, кто не мог по разным причинам заниматься более интеллектуальной работой. Всех умственно неполноценных, больных или, например, подростков, желающих подработать в период каникул. Свободные вакансии заполняли шаггитерианками, которые уже не могли по возрасту работать в домах удовольствий и не желали возвращаться на родную планету. Такой системой были довольны все.

Братья перекинулись парой фраз, а потом они вместе посмотрели вечерний выпуск новостей, в котором первым сюжетом показали не Шаггитерру, а представителя Сезара, который сделал официальное заявление о начале программы переселения землян на Горру. Услышав об этом, Лиска невольно поежилась: вот и кончился режим секретности, а вместе с ним время ее затворничества. Но и ощущение безопасности ушло.

Как-то они говорили с Дейке о том, что будет после официального объявления, и он честно предупредил, что не все жители Горры обрадуются началу программы. Лиска уже знала, что на Горре создали даже политическую партию против переселения землян, и большинство ее членов упирали на их нецивилизованность, сравнивая с шаггитерианцами.

Речь представителя сезариата кончилась очень быстро — это был всего лишь анонс завтрашней большой пресс-конференции, на которой опекунам девушек предстояло ответить на вопросы журналистов вместе с самим Сезаром и другими руководителями программы.

— Ты волнуешься? — спросил Меркес у Немема, и Лиска тоже повернула голову, вполуха продолжая слушать новости, где уже рассказывали про Шаггитерру, но все больше то, что она и так уже знала.

— Ну, я не люблю публичных выступлений. Это, конечно, подстава со стороны отца, — весело сказал Немем. — Но я уж как-нибудь справлюсь.

— О моей помолвке тоже все узнают? — спросила Лиска, задержав дыхание.

— Надеюсь, что нет. Но это зависит от Сезара, — пояснил Немем, погладив ее по плечу, словно ребенка.

— Как бы я хотела, чтобы Дейке был здесь, — вырвалось у Лиски против ее желания, и она тут же пожалела об этой слабости, смутившись под удивленным взглядом Меркеса. Но Немем снова с легкостью разрядил ситуацию, весело хмыкнув:

— Как я тебя понимаю!

Пресс-конференция, которую Лиска смотрела по телевизору, прошла на удивление в дружелюбной атмосфере. Вопреки тому, что рассказывал ей Дейке об оппонентах программы, журналисты не задали ни одного резкого вопроса ни Сезару, ни пятнадцати горианцам, каждый из которых опекал одного землянина. Правитель планеты поразил Лиску своим внешним видом. Он так резко отличался от всех горианцев, что она первую минуту не могла свести с него глаз. Высоченные рост, черные волосы и глаза, темная кожа с каким-то странным отливом — даже через экран было понятно, что он производит на окружающих устрашающее впечатление, и она сама не могла понять, считает ли красивой такую демоническую внешность.

Но вскоре она перестала об этом думать, удивленная представленной на пресс-конференции информацией: оказалось, что из пятнадцати транспортированных на Горру землян лишь трое были взрослыми женщинами, включая ее. Получалось, что Дейке обманул ее? Лиска лихорадочно силилась вспомнить, что именно он говорил ей, но не могла. Она знала только, что у нее сложилось превратное впечатление, будто горианцы забирают только взрослых, и только женщин, а оказалось, что программа ориентирована в основном на маленьких детей обоих полов.

Вопросы в основном касались их, журналисты спрашивали, будут ли детям подсаживать крылья, и Сезар сказал, что это возможно и будет бесплатно, если опекуны сочтут это желательным для своих подопечных. Лиска на секунду задумалась, возможно ли такую операцию сделать ей, но тут журналист задал вопрос, который касался ее напрямую, и она вздрогнула.

— Величайший, вы раньше говорили, что будете брать только детей и объясняли, что взрослым слишком тяжело адаптироваться. Почему вы изменили свое мнение? — поинтересовался вопрошающий.

На лице Сезара, которое камера взяла крупным планом, не дрогнул ни один мускул. Он умиротворенно смотрел перед собой и после небольшой паузы ответил:

— Мы нашли женщин с уникально высокими телепатическими способностями. Приглашение на Горру — это, прежде всего, жест гуманности по отношению к ним. А, кроме того, мы уверены, что они смогут найти здесь пару, и первые общие дети родятся быстрее.

Рука Лиски невольно вспорхнула к животу. Дейке не скрывал с самого начала, в чем суть программы и для чего нужны браки: конечно, как всегда для детей. Но ребенок от Дейке… она сглотнула: интересно, как скоро организаторы программы будут настаивать на том, чтобы они обзавелись потомством? Она не готова была сейчас об этом даже задумываться, с таким убийственным прагматизмом. Интересно, задумывается ли он? Хочет ли четвертого сына или дочь?

Когда журналисты добрались до Немема с вопросом, как себя чувствует его подопечная, Лиска снова обратилась в слух, но он ничего особенного не сказал.

— Подопечная на самом деле не моя, — улыбнулся он, — а моего отца, который сейчас находится на Шаггитерре. А девушка чувствует себя прекрасно.

— Ваш отец — известный офицер космофлота и почти легенда. Как получилось, что он вошел в программу в качестве одного из опекунов? — спросил другой журналист.

Рот Лиски, сидящей перед экраном, приоткрылся, и она даже поменяла позу в кресле: известный? Легенда?

Но Немем не выразил ни малейшего удивления и только развел руками:

— Я не знаю деталей. Возможно, это была его инициатива.

Камера повернулась к Сезару, и тот коротко кивнул:

— Офицер вошел в программу по своей инициативе, все верно. Никому не запрещено предлагать себя в качестве опекуна для землян. Мы провели проверку на психологическую совместимость, и я дал разрешение.

— А нельзя ли мне тоже как-нибудь попасть под пре-сезариат вашего отца, эсте эс-Хэште? — шутливо осведомилась яркая высокая журналистка с ослепительной улыбкой и блестящими синими волосами. Зал грохнул от смеха — подоплеку шутки все поняли: речь шла о том самом пре-сезариате, в контексте помолвки.

— Я передам ему ваше предложение, — весело отреагировал Немем, а Лиска закусила губу, ощутив нелепый, но явственный укол ревности: она понятия не имела, что Дейке знаменит, и что за ним охотятся такие вот красивые горианки. Журналистка, конечно, шутила, но, как известно, в каждой хорошей шутке только доля шутки. Ее ногти вонзились в подушечки ладоней: почему Дейке выбрал ее? И что, если он передумает?

Уроки до обеда она еле высидела — так хотелось расспросить Немема. К счастью, в середине дня он оказался дома, и разделил с ней трапезу. На вопросы, которыми она его засыпала, он удивленно поднял брови:

— Он ничего тебе не рассказывал о себе? Ох, как это на него похоже… ну, что сказать… — Немем сделал паузу, после которой не спеша начал объяснять:

— «Черная звезда», на которой ты прилетела — это один из лучших кораблей на планете. Это самая или почти самая крутая боевая команда Горры, и входит в пятерку сильнейших команд всей планетарной системы. Когда у них нет заданий от правительства — они могут работать как наемники, так часто и бывает. Отец на ней второй человек, как ты, наверное, знаешь, поэтому за ним периодически бегают журналисты, чтобы узнать подробности о той или иной заварушке. Когда он вернется с Шаггитерры — скорее всего, проходу давать не будут. Тхорна все боятся, остается он.

— Он нравится женщинам, да?

— Да, нравится, — Немем послал ей веселую улыбку. — Но я ни разу не видел все последние годы, чтобы он с кем-то флиртовал.

— Почему он ничего не говорил мне? — Лиска закусила губу. — И про детей тоже…

— Каких детей?

— Земных. Неважно, — она вздохнула и покачала головой, все еще хмурясь.

— Лиска, он прилетит, и вы поговорите. Не волнуйся сейчас так сильно, ладно? Иногда отец бывает скрытным, но он отвечает на все вопросы, стоит только задать. Он честный человек, ты же знаешь.

Меньше всего она нуждалась в том, чтобы Немем рассказывал ей о том, насколько хорош его отец, и Лиска поспешила переменить тему:

— Мне можно будет сегодня выбраться в город?

— Да, обязательно. Мы сходим поужинать в какое-нибудь кафе, и я покажу тебе окрестности. Только одну пока не отпущу, ты уж извини. Отец мне голову снимет, если с тобой что-то случится, — оправдываясь, пояснил он.

— О, я вовсе не спешу никуда выходить одна, — засмеялась девушка, но тут же посерьезнела: Дейке говорил, что не всем здесь нравятся земляне. Думаешь, на меня будут пялиться на улице?

— Пялиться будут обязательно, — улыбнулся Немем. — Горианцы еще не видели землян. А что до движения против переселения… ну да, есть люди, которые против. Но они не посмеют даже подойти, поверь. Все знают, что если хотя бы словом обидят вас — будут иметь дело с Сезаром. Так что все ограничится какими-нибудь митингами и колонками в прессе. Постарайся их просто не читать.

Вечером Лиска впервые покинула дом своими ногами, вместе с Немемом. Для прогулки она выбрала изящный зеленый линос, оттенявший ее волосы и глаза. Ее ладони, и даже ступни в летних сапожках потели от нервов, дыхание никак не желало выравниваться, и в какой-то момент даже захотелось резко повернуться и бежать обратно домой — будь она одна, так бы и сделала.

Их путь лежал по тенистой аллее, которая шла от дома Дейке через пышные сады, и выводила сначала на небольшую улицу со скромными домами, глядя на которые она вдруг поняла, что жила в богатом жилище. До этого она по наивности думала, что домами похожего размера владеют все местные горианцы, но это оказалось не так.

Подавляя желание вжать голову в плечи, Лиска только чуть сильнее сжала своей рукой ладонь Немема, когда поймала на себе первые любопытные взгляды прохожих, но скоро расслабилась и сама принялась разглядывать людей. Крылатые и бескрылые встречались примерно пополам, и Лиска заметила, что девушки сначала с интересом смотрели на ее спутника, а лишь потом замечали ее, и их глаза тогда расширялись от изумления, а брови ползли вверх.

— Ты тоже нравишься девушкам, я смотрю, — хихикнула она, пытаясь скрыть нервозность.

— У меня крылья, это любому мужчине добавляет привлекательности, — без тени смущения пояснил Немем.

— Ты и без них красивый, — честно заметила Лиска.

— Спасибо, — через паузу ответил он и еще несколько секунд спустя добавил: Больше не говори комплиментов мне и другим мужчинам, маленькая. Это всегда воспринимается как флирт и в целом не очень прилично.

Лиска ошеломленно посмотрела на него, и ее щеки загорелись, когда она осознала оплошность:

— Я не флиртовала…

— Я знаю, — Немем мягко смотрел на нее и послал телепатическую улыбку. — Тебе нечего стесняться. Я сказал просто потому, что ты должна знать.

— Спасибо. Я сейчас провалюсь сквозь землю, — сердито заметила она. Немем хмыкнул, и они продолжили путь. Очень скоро пешеходов вокруг них стало так много, что уже далеко не каждый обращал на нее внимание: горианцы разговаривали, молодежь шумела, все спешили по своим вечерним делам. В городе дома выглядели совсем небольшими, по крайней мере, по сравнению с домом Дейке, и похожими друг на друга, но, на взгляд Лиски, очень красивыми. В каждом было два этажа и ломаная мансарда, и окна, через раз украшенные цветами.

Чем дальше они продвигались вглубь города, тем меньше им встречалось горианцев с крыльями, и тем реже замечали ее. Зато на Немема таращились почти все молодые девушки, и Лиска в конце концов удивленно спросила:

— А где все люди с крыльями?

— В настоящем городе, там, — Немем поворотом головы указал направление к скалам, куда она летала к Виеру. — Там есть и магазины, и кафе, и те, кто там живут, там и отдыхают. А это пригород, место для…

— Неудачников? — невинно улыбаясь замороженной улыбкой, подсказала Лиска.

— Скажем так, среднего класса, — спокойно отозвался Немем.

Остаток вечера прошел очень приятно, Немем настоял на том, чтобы зайти в женский магазин с безделушками, и Лиска выбрала себе пару заколок. А потом они поужинали в симпатичном кафе в круглом здании из красного кирпича. На них тут уж смотрели, конечно, все посетители и обслуживающий персонал, но Лиска скоро перестала обращать внимание, потому что горианцы довольно быстро тактично опускали глаза.

Лишь в конце ужина шестилетний малыш вдруг выскочил из-за соседнего столика и подбежал к ней:

— Землянка, можно тебя потрогать? — полный любопытства, спросил мальчик. Лиска широко улыбнулась и протянула ребенку обе ладони.

* * *

— Ты не пошел бы ужинать в этот город, если бы не я, да? — спросила Лиска, когда они шли домой сквозь темные сады. Воздух был напоен запахами цветущих деревьев и тихим шипением горианских цикад.

— Да, я бы полетел в столицу, конечно. Но отсутствие крыльев — не повод чувствовать себя ущербной, маленькая, — отозвался Немем. — Завтра могу отнести тебя в настоящий центр.

— Меня Меркес обещал завтра с собой взять в кино и посидеть с его друзьями. Можно?

— С Мерком можно, конечно, — кивнул Немем. — Хоть он и балбес, но с ним ты в безопасности.

— А какая здесь на Горре вообще может быть опасность? У вас же нет бандитизма и насильственных преступлений, — не удержалась от вопроса Лиска. Ей все время казалось, что Немем чего-то не договаривает, как и Дейке, и она посмотрела сердито.

— Ну, элементарно в том городе ты можешь упасть со скалы, — пояснил Немем. — А, кроме того, у тебя сейчас очень хрупкая психика. Я прочитал твою анкету, Лиска и, если я все правильно понял, то на прошлой неделе у тебя было шоковое состояние с глубоким обмороком.

— Я поняла, — сухо ответила она.

Когда они подошли к дому, он показался незнакомым. Лиска вдруг посмотрела на него новыми глазами и даже остановилась, осматривая высокие стены из желто-красного камня, темную крышу, высокие окна — настоящий дворец. Немем прошел вперед и открыл дверь, ожидая ее на пороге, и она поторопилась войти. Они прошли сквозь гостиную — направо располагалась лестница наверх, слева спальни Дейке и Меркеса.

Ее устроили в спальне на втором этаже, там же, в комнате напротив, обосновался и Немем.

— А что это за комната? — вдруг заинтересовалась Лиска, указав на дверь рядом с его спальней. Судя по расположению, это помещение занимало больше пространства, чем спальни, но когда Дейке показывал ей дом, он пропустил эту дверь, никак не объясняя. Немем замер, посмотрев на нее словно оценивающе, а потом медленно спросил:

— Лиска, я правильно понял из твоей анкеты, что ты раньше была близка с мужчинами?

— Почему ты спра…, - изумленно начала она и тут же оборвала себя, когда сообразила: Это… как-то связано с…

Немем молча смотрел на нее в упор. Лика прерывисто вздохнула и прикрыла глаза:

— Да, я не девственница. Покажи мне, пожалуйста.

— Ладно. Я покажу, хоть отцу это и не понравится, — вздохнул Немем. — Хотя лучше бы ты задала этот вопрос ему…

Он шагнул к двери и открыл ее, качнув головой, показывая, что она может войти. Лиска облизала губы и прошла мимо него внутрь, шагнув на мягкий, словно качающийся под ногами пол. Немем щелкнул выключателем позади нее, и комната озарилась мягким светом. Заиграла легкая музыка. Удивленно оглядев обстановку, Лиска перевела вопрошающий взгляд на Немема. В комнате ничего особенного не было, кроме нескольких диванчиков без спинок, причудливой формы.

— Я слышал, что земляне занимаются любовью в спальне. У нас так не принято, это личное пространство каждого. Поэтому существуют комнаты для слияний, — пояснил Немем. — Их все устраивают как хотят, у некоторых они совсем маленькие… по-разному, в общем.

Несмотря на некую сухость его тона, Лиска могла расслышать смущение, и эту эмоцию она вполне разделяла с ним, поэтому, насмотревшись, поспешила выйти.

— Спасибо, что показал. Я как-то не задумывалась об этом. Полагала, что у супругов все-таки общая спальня.

— Нет, мы спим всегда одни, — качнул головой Немем, выключил свет и закрыл дверь.

— Спасибо. Спокойной ночи, — сказала Лиска и поспешила в свою спальню. Она не могла совладать с воображением, подсовывающим ей картины с участием ее и Дейке, обнаженных, в этой комнате. Рухнув на кровать, она закрыла глаза и прерывисто вздохнула, облизав губы. Ей хотелось бы сейчас хотя бы поцелуя, будь Дейке рядом.

Дейке.

Время полета составило примерно сутки, но по местному времени они высадились ночью, и Тхорн не удержался от разведывательного марш-броска, в котором приняли участие, помимо него, всего четверо офицеров. Дейке улетел в противоположном направлении, в штаб местного командования, чтобы получить карты. Холод, грязь — в этой области Шаггитерры наступила осень, и даже в теплой форме и рубашке с длинными рукавами он продрог до костей.

За полчаса посиделок с сяши в командовании он согрелся и полностью прояснил для себя диспозицию: в одном из сел на западе, в трех мерах от места, где они посадили корабль, засело около пятисот шаггитерианцев, непонятно почему объявивших смертельный бой примерно четырем сотням соотечественников из села с юга, мерах в двух.

Каждый день десятки тех и других лезли друг к другу и дрались буквально до смерти — счет погибшим перевалил уже за три десятка. А между этими воинственными селами, но слегка севернее и ближе к кораблю, располагалось еще одно, жители которого сначала в стычках участия не принимали. Потом, однако, обитатели и этого поселения оказались втянутыми в противостояние, поскольку воюющие начали насиловать их женщин — с этим у шаггитерианцев было просто — и воровать их еду, а иногда, перепутав с врагами, и нападать. И этих, условно нейтральных, а теперь уже и не очень, набралось еще порядка четырехсот-пятисот человек. Каждый день уже с утра там возникало все большее месиво, и эвакуировать женщин и детей было крайне сложно.

Вернувшись на корабль, Дейке ознакомил с картами команду и коротко объяснил задачу: к утру оцепить село, расположенное посередине, нейтрализовать местных, настроенных воинственно, обеспечить безопасность женщин и детей, сделать коридор эвакуации и полностью удалить из села людей. Тхорн, вернувшийся через час, план одобрил. В радиусе километра от корабля со всех сторон было тихо, и они ограничились тем, что оставили трех дежурных. Остальные сорок семь человек команды сразу выступили к цели.

Слухи о мирном настрое шаггитерианцев из северного села были сильно преувеличены, понял Дейке, едва они вошли в населенный пункт, напоминавший видом больше помойку, чем человеческое жилище: с какими-то низкими покосившимися домишками, грязью и мусором посреди улиц, дымящимися кострами, на которых готовилось неаппетитное варево. На них сходу с диким воем бросились человек десять, которые, судя по всему, стояли на стреме. Расшвырять их ничего не стоило, но уже через пару минут на кривую грязную улицу из покосившихся домишек вывалилось порядка двух сотен аборигенов.

Тхорн двумя движениями руки велел всем построиться, и они сомкнули полукруг. Шаггитерианцы, оказавшиеся ближе, попятились, и Дейке полоснул взглядом: «ну же, должен же быть какой-то страх, вы же не в первый раз видите вооруженных горианцев», — увещевал он их про себя. Но его надежды были тщетными. Шаггитерианцы, воевавшие вовсю уже неделю, не прислушались к голосу разума — лишь к адреналину и природной агрессии.

И схватка стала очень длинной и нудной, и очень стремной из-за грязи и темноты. Первые пятнадцать минут Дейке старался никого не калечить. Он методично выворачивал руки, слегка придушивал, отшвыривал, оглушал. Но дикарей становилось слишком много, и они приходили в себя, и нападали снова, даже с вывихами рук и оглушенные, они рычали, кидаясь огромными камнями, и бросались со всех сторон с какими-то невообразимыми орудиями типа заточенных граблей и самодельных пик.

Когда два их бойца получили ранения, Тхорн озверел, и с его стороны начались доноситься почти животные жалобные визги, свидетельствовавшие о том, что он ломает конечности. Постепенно также стали поступать и остальные, и дело пошло быстрее. Стараясь ни о чем не думать, Дейке стал двигаться резче, молясь теперь только о том, чтобы никого не убить ненароком. Когда на него навалилось сразу пятеро, пришлось туго. Закрыв глаза, он сломал одному нападавшему пару ребер ударом ноги, а второму вломил ребром ладони по правой руке с граблями, так, что кость хрустнула.

Третьего он смог лишь отшвырнуть, четвертого перебросил через себя и наступил ногой на бедро, глядя в глаза, агрессия в которых моментально сменилась почти детским ужасом и беззвучной мольбой. Шаггитеррианец что-то закричал от боли, когда он надавил, и Дейке не стал ломать кость, просто убрал ногу, чтобы заняться еще тремя, напавшими сзади. Рядом с ним, громко пыхтя, орудовал Скертис эс-Шетте, недавно назначенный старшим офицером. Он неплохо умел драться, но иногда ему недоставало скорости, и Дейке как в замедленной съемке краем глаза наблюдал, как в бок ему летит шаггитерианец с ножом, и Скерт не успевает.

С рычанием он ударил своим лезвием, наотмашь, рассекая грудь нападавшему и все еще в замедленной съемке смотрел, как белеет его лицо и закатываются глаза. И лишь потом время пошло с нормальной скоростью.

— Не смей мне дохнуть. Не вздумай подохнуть, — бормотал Дейке пять минут спустя, оттащив незадачливого дикаря в сторону, отрывая лоскуты от его одежды и перетягивая грудь. Ему надо было вернуться — никто из команды не должен пострадать из-за его отсутствия. Поэтому он просто указал на шаггитерианца в обмороке пальцем и снова повторил: «Не вздумай сдохнуть, полоумная сволочь» — и большими скачками понесся обратно, в гущу драки.

Утро, как всегда в таких случаях, наступало очень быстро. Небо начало светлеть еще тогда, когда битва была в разгаре, и после окончания битвы они едва успели эвакуировать раненых и детей с женщинами. Тот бедолага с рассеченной грудью остался жив, Дейке лично дотащил его до мобильного госпиталя, развернутого возле командования. Вся команда еле стояла на ногах от усталости, покрытая грязью и кровью, когда они вернулись на корабль. Все, за исключением троих раненых, оставшихся на попечении врачей.

— Спасибо, — буркнул Скертис, оказавшись рядом, и получил в ответ сухой кивок. Они недолюбливали друг друга: Скертис мечтал попасть на место Дейке, справедливо полагая, что рано или поздно он дорастет до собственного корабля. Дейке презирал его за то, как тот смотрел в рот Тхорну, и это презрение вдобавок к зависти было достаточным поводом для ненависти — Скертис люто его ненавидел, и даже его «спасибо» за спасение шкуры отдавало злостью.

Пять минут на душ и переодеться — и в зал. Тхорн никогда не оставлял на потом разбор полетов, даже если все валились на пол от усталости. От словесных экзекуций по итогам освобождались только раненые, но им потом достанется похуже, это Дейке знал точно. Редко когда в бою бывает, что кого-то ранят случайно, обычно чем-то металлическим в бок или по башке получаешь по собственной глупости.

Разбор на этот раз не затянулся. Наорав хорошенько на двух новичков, не избежавших грубых просчетов в бою, Тхорн подозвал к себе эс-Шетте и коротко просканировал, а потом рявкнул и на него. Дейке удивился: он точно помнил, что во время инцидента с раненным им шаггитерианцем Тхорн дрался далековато — как только узнал? Иногда ему казалось, что эс-Зарка обладает сверхъестественными способностями. Закончив с младшими, Тхор перевел взгляд на него, но сканировать, разумеется, не стал: он давно уже не сканировал его при всех и тем более, не делал замечаний на виду у команды.

— Всем спать до пяти часов, — наконец, распорядился командир, и офицеры с облегчением потянулись к выходу.

— Ты как? — осведомился Дейке телепатически, не дожидаясь, когда все выйдут. Такой разговор был возможен благодаря высокому уровню их обоих.

— В норме. Ты?

— В порядке. Едва не убил одного.

— Видел. Скерт меня разочаровал сегодня.

Дейке промолчал. Он возражал против повышения Скертиса полгода назад, и они оба это помнили. Тогда он говорил, что эс-Шетте не готов присматривать за другими, а сам еще нуждался в присмотре, но Тхорн дал ему шанс и испытательный срок.

— Ладно, давай свяжемся с командованием, — сказал он после паузы. — Надо узнать, все ли у них в порядке с оцеплением…

— Я уже, — прервал его Тхорн, и Дейке только теперь заметил, что командир еще не переодевался. — Иди спать, до вечера они справятся без нас. Через час уже Мьийа высаживается.

— О-о, тогда точно можно спать, — с облегчением заметил Дейке. Он даже не знал, что «Невидимый» тоже вызвали на Шаггитерру. Эта команда всегда составляла им конкуренцию за звание лучшего наемного коллектива планеты. Еще пятидесяти свежих боевиков будет вполне достаточно, чтобы угомонить пару-тройку сотен агрессивных шаггитерианцев. Их помощь раньше вечера точно не понадобится, разве что в треклятое село подтянется половина этой чертовой планеты.

Лиска.

Вечер с друзьями Меркеса вышел напряженным. Она всегда с трудом сходилась с ровесниками, тем более — с теми, кто младше, и с горианцами выходило не лучше, чем на Земле. Разговоры полудетей-полумужчин, в основном об оружии и каких-то играх в выходные, поход в кино на боевик, где — о боже, весь сюжет крутился вокруг сражений на Шаггитерре — под конец сделали ее больной и усталой. Но когда вся компания направилась в Застывшие, Лиска поняла, что Меркес не согласится нести ее домой и не стала даже пытаться просить: он ведь предупреждал, что они планируют гулять до ночи, и она сама согласилась.

За пределами города оказалось темнее, чем она ожидала. В какой-то момент ей стало даже страшно, когда они подлетали: что, если Меркес случайно врежется в скалу? Но оказалось, что страхи напрасны: ребята прекрасно ориентировались, и скалы в лунном свете были в принципе неплохо видны.

— Зачем мы заложили такой крюк? — негромко поинтересовалась Лиска, когда оценила траекторию их полета. Они с Мерком приземлились первые и ждали трех остальных его друзей, которые порядочно отстали.

— Облетали гнезда зоши. С ними ночью опасно — нападают стаями и клюют, — пояснил Меркес.

— Боже мой, — ее передернуло. — Надеюсь, здесь их нет?

— Нет, нет, не волнуйся. И прости за фильм. Я не сообразил, что тебе это может быть неприятно.

— А тебе, разве приятно смотреть, как шаггитерианцы убивают горианцев на экране, когда твой отец там? — холодно спросила Лиска. По правде, она очень злилась на него.

— Это всего лишь кино, — пожал он плечами, но его губы поджались: Мерк явно был недоволен взбучкой.

— Но ведь такое бывает в жизни. Горианцы гибнут на Шаггитерре, — заметила она, тяжело задышав. Ее грудь гневно вздымалась, а эмоции переливались через край.

— Очень редко. И не такие опытные офицеры, как мой отец. Не воспитывай меня, — рявкнул он, уже не скрывая легкой агрессии. Лиска опустила глаза и посмотрела в сторону. Обострять дальше явно не стоило: у них, очевидно, были разные взгляды на происходящее.

К тому же, на скалу уже с топотом один за другим приземлились друзья Меркеса: Гемлес, Сиг и Крамек, такие же юные и бесшабашные. Они приняли ее с легкой настороженностью и все не могли поверить, что она понимает горианский, а когда поверили и насмотрелись на ее волосы, почти сразу утратили интерес. Лиска с удивлением поняла, что, несмотря на их взрослую внешность и здоровенный рост, перед ней были скорее дети: их не особо интересовали девушки, только их мальчишеские забавы, и они еще не очень ловко умели общаться с незнакомыми.

— Ну что, полезли? — спросил Сиг, и только тогда она заметила проход внутрь скалы, на выступ которой они приземлились. Она с трудом разглядела его в темноте и внутри, конечно, царил кромешный мрак.

— Что там у вас? — напряженно осведомилась она. Ей и так уже было нехорошо из-за высоты, и она держалась поближе к Меркесу, даже после ссоры. Лезть в темноту не хотелось совсем.

— Небольшая пещера, не бойся, мы просто там сидим, — голос Мерка мгновенно потеплел, когда он ощутил ее страх, и он включил фонарик на коммуникаторе: Я буду держать тебя за руку, хорошо?

— Ну… ладно, — скрепя сердце, согласилась она. Возможно, в пещере и темно, зато не будет видно страшного обрыва.

Оказалось, что и впрямь, ничего страшного не было — всего пару-тройку метров внутрь сквозь узкий лаз, и сразу стало шире и свободнее — хоть пляши. С удивлением осмотрев довольно просторное помещение, подсвеченное светом четырех коммуникаторов, включая ее собственный, Лиска нашла его вполне уютным. Она присела на один из камней по центру, сложенных кружком, Меркес с друзьями тоже расселись. Их беседа сначала шла еле-еле, прерываясь большими паузами, когда они неловко поглядывали на нее, словно оценивая, можно ли что-то говорить при ней или нет, но потом разошлись, начали рассказывать друг другу какие-то байки и смеяться.

Лиске тоже местами было весело, пока Сиг вдруг не стал рассказывать про «какого-то вуплика без крыльев, который пытался «примазаться» в школе». Вупликом, насколько она знала, называли маленьких горианских грызунов — в контексте школы это, похоже, считалось обидным нарицательным словечком, поняла она.

Эмоции Лиска держала закрытыми, но когда Сид второй раз повторил что-то про то, как бессмысленно жить без крыльев, и как мало у него общего с такими людьми, в ее глазах, должно быть, что-то отразилось. Потому что Гемлес, случайно поймавший ее взгляд, резко ткнул приятеля в бок, и Меркес тоже встрепенулся.

Воцарилась полная тишина, Лиска смотрела в пол перед собой, не зная, что сказать, потом подняла глаза на Сига:

— Объясни, пожалуйста, почему крылья так важны?

— Ну… эээ… — он заметно смутился и не знал, что сказать, потом тяжело вздохнул и взглянул на Меркеса. Тот повернулся к ней:

— Лис… прости его. И меня тоже. Я не думал… мы не собирались тебя обижать.

— Я не в обиде, — ответила она ровным голосом, и не солгала: хотя в груди разлилось что-то горькое, но обижаться на такое она считала бессмысленным, ведь Сиг сказал правду, и ей определенно полезно было ее знать. — Я, правда, хочу понять.

— Ну… понимаешь, — вдруг вступил в беседу Крамек, самый тихий из всей компании. — Дело не в том, что без крыльев жить так плохо. Просто плохо, когда ты без крыльев и пытаешься все время лезть к тем, кто с крыльями… ну там, знаешь, это вообще-то больно и тяжело, эта операция… потом летать три года учиться… получается, сам ты ничего не сделал, а пытаешься примазаться. Ну, знаешь, бывает, бескрылые девушки бегают за крылатыми парнями, потому что они крутые и богатые…

— Крам, заткнись, — побелевшими губами выдавил Меркес, но Лиска резко вскинула голову:

— Нет, продолжай. И часто такое бывает? Что бескрылые девушки бегают за крылатыми парнями?

— Да постоянно… ну, — Крамек бросил неловкий взгляд в сторону Меркеса, который Лиска до конца не поняла, — я не хочу сказать, что это всегда из-за крыльев любовь, но… просто это до конца жизни напряг: он везде должен ее таскать, или тащиться с ней в пригород, чтобы пообедать, ну знаешь…

— Знаю, — глухо сказала Лиска, вспомнив вчерашний вечер.

— Ну, это просто неудобно для крылатого партнера, такой брак, поэтому лучше чтобы оба были с крыльями, — он вновь замолчал, и инициативу перехватил Сиг:

— В общем, слушай, Лис, дело не в девушках. Я говорил про парня, который хочет с нами дружить. Ну, типа, чтобы все его крутым считали из его компании. Такие вещи неприятны, и я его отшил. К тебе это не имеет никакого отношения и не значит, что мы не можем с тобой дружить, хорошо? Мы же понимаем, что у тебя… ну… не было выбора и все такое.

Он с такой надеждой смотрел на нее, и даже полностью открыл эмоции, показывая дружелюбие, что Лиска расстрогалась и тоже открыла эмоции:

— Я не обижаюсь, Сиг. Смотри сам. Правда. Спасибо, что все объяснили.

— Да задавай любые вопросы, — оживился он в ответ, улыбаясь.

— Да мы всегда, — хором завопили парни, и с таким вдруг азартом уставились на нее, готовые отвечать, что Лиске пришлось на ходу изобрести с десяток не особо содержательных вопросов, и слушать ответы до самой поздней ночи, пока все не начали зевать.

Но все это время она думала только о крыльях. Друзья Меркеса с почти детской непосредственностью рассказали о том, о чем раньше говорил и Дейке, но так тактично, что она до конца не поняла. Когда окружающие узнают об их помолвке, на нее будут смотреть как на охотницу за крылатым парнем. А если они поженятся, она до конца жизни будет обузой для Дейке, героя и всеобщего любимца, желанного для любой горианской красавицы с крыльями и ярко-синими волосами.

Дейке.

Настолько горячей недельки он не помнил очень давно. Шаггитерианцы рассеялись маленькими отрядами по всей округе и окончательно слетели с катушек, когда поняли, что горианцы за ними охотятся. В заварушку буквально за два дня оказались вовлечены еще два села, поскольку перепуганные дикари на следующий же день ринулись на юг, устраивая драки со всеми на своем пути, взбудораживая все больше соотечественников. Армия, противостоящая горианцам, росла и росла, и процесс выглядел бесконечным.

Причины такого умопомешательства, беспрецедентного даже для шаггитерианцев, исследователям предстояло еще найти, а пока отрядам Тхорна и Мьючи эс-Мьийа оставалось лишь сцепить зубы и разгребать все это дерьмище. Два толковых командира, конечно, сократили всю историю буквально до нескольких дней, но чего это стоило — даже вспоминать не хотелось. Местное командование больше помалкивало, по первому зову выполняя все требования обоих — если бы они еще между собой не грызлись, цены бы им не было, размышлял Дейке, наблюдая очередную стычку по рации между эс-Заркой и эс-Мьийа.

Впрочем, даже покрывая друг друга последними словами и язвительными замечаниями, они умудрялись быстро договариваться и координировать действия своих команд. Просто каждому, конечно, хотелось быть немножко главнее. Оцепление удалось замкнуть только спустя три дня почти беспрерывных боев, в которые оказались вовлечены четыре сотни горианских бойцов, включая примерно сто человек с «Черной звезды» и «Невидимого».

Под контроль в результате пришлось брать огромную территорию, в диаметре примерно тридцать мер. Сузить ее помогла организация временного гетто для особо буйных, остальных потихоньку распускали по домам вместе с женщинами и детьми. На это ушло еще дней шесть, и процесс, разумеется, сопровождался то и дело вспышками одиночных конфликтов и драками между шаггитерианцами из разных сел.

В госпитале за это время умерло семеро раненых местных. Дейке сначала дернулся проверить, нет ли среди них того его «подопечного», но потом просто сцепил зубы и процедил сам себе: «Нет, не мой», — и не стал проверять. Тхорн под конец дня хмуро глянул на него, просканировал и скорректировал легкую травму: как и большинство телепатов его уровня, он имел диплом врача, что становилось очень ценным в таких ситуациях, когда до хороших психиатров-корректоров было не дотянуться.

— Завтра вылетаем на Горру, — успокоил он. — Эс-Мьийа задержится на месяц, он взял все обязательства по этой истории перед сезариатом.

— Почему ты не взял? — удивился Дейке: это был явно выгодный контракт, и они с «Невидимым» всегда за такие сражались до конца.

— Есть дела на Горре поважнее, переговоры с Сезариатом в разгаре, — подмигнул Тхорн. — Позже расскажу, если выгорит.

— Ты заинтриговал, — глаза Дейке загорелись. — Честно говоря, я рад, что не остаемся.

— Знаю-знаю, помолвка, все такое, — ответный взгляд Тхорна смеялся. — Занимайся сладенькой земляночкой, пока можешь, отпуск я тебе на неделю еще продлю за эту вылазку.

Когда корабль направился в обратный путь, Дейке начал мучительно гореть внутри от нетерпения увидеть Лиску. На все это время он как бы переключился в рабочий режим, хотя часто о ней думал, но теперь, когда миссия была окончена, его просто разрывало от желания быстрее попасть домой. Ему о стольком надо было осторожно рассказать ей. Самое главное, конечно, чтобы она поняла, что он не подарок, и осознанно сделала выбор в его пользу. Но при этом не оттолкнуть…

Где-то глубоко внутри кольнуло чувство вины: а честно ли он поступает, учитывая то, сколько всего она не понимала до конца о нем и о том, каким будет брак с ним? Но с другой стороны, разве не так всегда бывает? Разве он мог предвидеть, когда женился в первый раз, как страшно и болезненно прервется его брак и их счастье с Велси?

Прижав ко рту сжатый кулак, Дейке вцепился зубами в свои пальцы. И все же он должен был сказать ей правду и разжевать все до конца прежде, чем она примет окончательное решение. Ведь даже издержки его профессии мелочь по сравнению с тем, что ее брак с ним никогда не будет полноценным.

Лиска.

Она не ждала его в тот день: Дейке сказал две недели минимум, прошло всего полторы. Все эти дни она очень много занималась, и думала о том, как первым делом поговорит со своим женихом о крыльях. Едва услышав об этом, Немем сразу же показал руками крест-накрест и наотрез отказался обсуждать эту тему. «Это только с отцом говори. Но вообще-то в твоем возрасте риск тридцать процентов, что не приживутся. Я бы не стал уродовать спину», — сжал губы горианец.

Но Лиска все больше и больше горела этой идеей. Тридцать процентов — не так уж много. Гораздо меньше, чем оставшиеся семьдесят, рассуждала она. А даже если ничего не выйдет и останутся шрамы — так что ж? Не на лице же…

Она читала все, что касалось операций и обучению летать. С деньгами проблема отпадала — она своими ушами слышала, как Сезар обещал оплатить всю медицинскую часть для землян, связанную с подсадкой крыльев. Осталось только уговорить Дейке, но зачем ему возражать, думала она: он ведь сам с крыльями и заинтересован в том, чтобы его жена умела летать… если, конечно, они поженятся.

Ее сердце сжималось, когда она думала о нем, восстанавливая в памяти каждую черточку лица, оттенок его загара, легкие морщинки у глаз, когда он сужал их, губы… иногда до боли хотелось просто почувствовать, что он в доме, не говоря уже о том, чтобы вдохнуть его запах, обнять. Но Лиска понимала, что заварушка на Шаггитерре может длиться долго, и по новостям передавали, что пока еще все не кончилось.

Связаться с кораблем с Горры было никак нельзя, то есть такая возможность существовала, но только для планетарного командования, а не для семей военных. «Не волнуйся, если он хотя бы палец порежет — нам сообщат, такой порядок», — успокаивал Немем, но она страшно волновалась и даже стала хуже спать от страха, что с Дейке что-то случится.

Она не думала, что он вернется в тот день. Но в окно поглядывала беспрестанно, целыми днями: а вдруг? И, когда увидела его, пересекающим сад, даже не поверила и не сразу среагировала. А когда поняла, что глаза ее не подводят, то вскрикнула и вскочила, заставив вздрогнуть Даллеку эс-Трей, которая в тот самый момент объясняла ей правописание горианских прилагательных, настолько длинных и сложных, что для их отдельного изучения требовалось больше десятка уроков.

— Извините, эста, — впопыхах бросила Лиска, вылетев из светлой чайной на втором этаже, в которой проходили все ее уроки. На лестнице она едва не упала от спешки, но ей не хотелось терять ни мгновения. И только внизу, оказавшись в двух шагах от Дейке, вдруг остановилась как вкопанная и смутилась. Перед ней стоял без преувеличения незнакомец в коричнево-зеленой форме, которой она раньше на нем не видела, в кожаных нарукавниках, обвешанный ножами и какими-то металлическими пластинками, холодный блеск которых, казалось, отражался в его глазах.

Но стоило их глазам встретиться, и ее испуг прошел. Дейке сам преодолел оставшееся расстояние между ними и поднял, прижал к себе, зарылся лицом в ее волосы. Лиска уткнулась в его шею, чувствуя терпкий запах от формы, пропахшей потом, дымом и чем-то еще, неуловимым, каким-то теплым, принадлежащим только ему запахом.

— Ты вернулся, — прошептала она, улыбаясь до ушей, крепко обнимая его за шею.

— Да. Ты ждала? — он потерся носом о ее ухо, и она едва не замурлыкала, когда мурашки побежали по всему телу.

— Да. Очень, — призналась Лиска.

— Эста эс-Хэште, вы ведете себя непозволи…

Даллека эс-Трей, спускавшаяся по лестнице, оборвала себя на слове, когда увидела Лиску в объятиях Дейке. Они оба повернули голову, и Лиска тут же очутилась на полу, а ее учительница схватилась за перила и схватилась за сердце так, словно ненароком увидела их голыми.

— Добрый день, эста. Мне жаль, если я помешал занятию. Лиска уже возвращается в класс, — доброжелательным тоном произнес ее жених.

— Но, — Лиска попыталась возразить, однако под строгим взглядом серебристых глаз осталось только опустить глаза и согласиться, поскольку незнакомец в военной форме оказался таким же строгим опекуном, как и его уже хорошо знакомое ей альтер-эго.

— Я поздравляю вас с возвращением на Горру, капитан, — отчеканила Даллека, поджимая губы. — Должна ли я поздравить вас с чем-то еще?

Ее тон был настолько ледяным и прокурорским, а губы сжимались так крепко, что Лиска едва не рассмеялась. Ее учительница не скрывала, что готова вызвать полицию, если Дейке немедленно не скажет то, что должен.

— Мы помолвлены, эста эс-Трей. Я не настаиваю на поздравлениях, — насмешливо отреагировал Дейке.

— Тем не менее, поздравляю. И все-таки вынуждена отметить непозволительное поведение вашей… э-э… невесты. Она покинула урок без моего разрешения и…

— Благодарю за замечание, — прервал Дейке, со скучным видом уже занимаясь застежкой на нарукавнике. Даллека приподняла подбородок и отвернулась, поспешив вверх по лестнице. Лиска спрятала улыбку. Ее сердце колотилось как сумасшедшее от счастья и припевало с каждым стуком: он вернулся, вернулся, вернулся.

Оставшаяся часть урока показалась бесконечной — радовало лишь то, что он был последним перед обедом, ведь Дейке уже ясно дал понять, что не намерен отменять занятий даже в честь своего приезда. С трудом дотерпев до конца, не услышав ни слова из того, что говорила Даллека, Лиска наспех попрощалась с учительницей и бросилась в столовую, где нашла Дейке, обедающим в обществе Немема.

Присоединившись к ним, она механически наполнила тарелку, изо всех сил борясь с желанием широко улыбаться и пожирать глазами Дейке. Но в присутствии его сына приходилось сдерживать себя, благо, телепатический уровень Немема до отцовского не дотягивал, и он не мог прочитать за ее блоками, как она была возбуждена и неприлично счастлива от одного его присутствия.

Когда она вошла, мужчины говорили о том, что произошло на Шаггитерре, но при ней Дейке быстро свернул эту тему и спросил, как прошла неделя, и как Лиске понравилось выходить в город.

— Очень понравилось, — отозвалась она. — Я даже в Застывшие летала с Меркесом и его друзьями. И в кино ходила. И, по-моему, уже во всех кафе была, и парках.

— Мы каждый день гуляли, — кивнул Немем. — По-моему, на нас уже даже не так сильно таращатся — все привыкли.

— Похоже, я пропустил самое интересное — как весь город таращится на мою невесту, — саркастически заметил Дейке, и Немем с Лиской засмеялись.

— Немем сказал, что теперь все внимание будет на тебя, — заметила Лиска, улыбаясь глазами своему временному опекуну.

Дейке на секунду закатил глаза и покачал головой:

— Я предпочел бы не выходить из дома в ближайшую неделю.

— Мы не будем, если ты не хочешь, — быстро ответила Лиска, и их глаза встретились. Ответный взгляд Дейке был настолько теплым и нежным, что у нее в животе стало горячо, и взгляд моментально опустился в стол.

— Мне, пожалуй, пора, — хмыкнул Немем. — Схожу в город и буду собираться домой. Работы там уже, наверное, до небес накопилось.

— Спасибо тебе, Нем, — сказал Дейке, поднявшись, чтобы проводить сына до выхода из столовой. Они о чем-то еще тихо поговорили, и через пару минут Дейке вернулся за стол.

— Я хотел поговорить с тобой о многом, маленькая, — сказал он. — Но я не хочу снова держать тебя взаперти. Не против полететь со мной в одно красивое место вечером?

«Я полечу с тобой куда угодно», — едва не вырвалось у Лиски, но она инстинктивно воздержалась от излишних проявлений чувств.

— Нет, не против, — ответила она.

Возможность прикасаться к его телу снова породила какое-то огромное, сумасшедшее счастье внутри нее, но вместе с ним — и мучительную неудовлетворенность. Когда он стоял рядом, ей хотелось дотронуться, но едва она касалась его — хотелось большего. Чтобы прижал, чтобы поцеловал… хотелось настоящей близости.

Ужасно смущало, что он чувствовал ее эмоции. И пока они летели, пока она лежала на его спине, а его сильные огромные крылья размеренно взмахивали, набирая высоту, она вся оказалась во власти гремучей смеси острого наслаждения и сильного смущения. Лиска положила щеку на кусочек его обнаженной спины между крыльями, ближе к шее и закрыла глаза, стараясь ни о чем не думать. Особенно о том, что он еще ни разу не поцеловал ее после возращения, и о том, почему он этого не сделал.

Их полет занял примерно полчаса, за все время Дейке не произнес ни слова, и ей хорошо было молчать с ним, всем телом чувствуя его тепло, как и тепло последних лучей закатного солнца.

— Приземляемся, осторожно, — вдруг шепнул он, и она даже слегка вздрогнула, просыпаясь… надо же — даже не заметила, как задремала. Дейке осторожно приземлился, и отстегнул ее. Они стояли в полутьме посреди поля… волшебного темного поля с высокой травой. Солнце уже зашло, но в этом удивительно месте было светло, как днем: почти на каждой длинной травинке горела крохотная лампочка. Пораженная этой фантастической красотой, Лиска робко замерла, боясь ее повредить, но Дейке без какого либо почтения к «лампочкам» сделал несколько шагов, и из-под его ног вспорхнули десятки светлячков, которые при ближайшем рассмотрении оказались крохотными бабочками с горящими тельцами, покрытыми каким-то люминесцентным веществом.

— Это просто сказочное место! — воскликнула Лиска, и ее губы сами собой разошлись в улыбке. Она присела на корточки, протянула руки, и бабочки вспорхнули из-под них. Дейке подошел:

— Вставай, покажу кое-что.

Лиска выпрямилась, ухватившись за его ладонь:

— Что?

— Побежали, — весело сказал, он, и сорвался с места, распугивая тысячи крошечных фонариков. Лиска со смехом бросилась догонять, чувствуя себя в эпицентре сумасшедшего сияющего вихря светлячков и свежего воздуха, пропитанного запахом влажной травы.

— Все, стой, — Дейке неожиданно повернулся и поймал ее в свои объятия, разворачивая за плечи: Смотри.

Тяжело дыша, Лиска широко раскрыла глаза: поле преобразилось до неузнаваемости: в воздухе на пять-шесть метров вверх все заполнилось снующими туда-сюда светлячками. Все сияло от разноцветных огоньков, и воздух переливался тысячами красок, и словно пульсировал. Казалось — еще немного, и она услышит небесную музыку, сопровождающую эту восхитительную картину. Ладони Дейке лежали на ее плечах, слегка сжимая и прижимая ее спиной к его телу. Он опустился на одно колено, чтобы прижать ее крепче и прикоснуться губами к ее щеке.

Лиска закрыла глаза — в то мгновение, когда он отвел ее волосы и поцеловал ее в шею, светлячки перестали ее интересовать. Она повернула голову, приоткрыв рот, и на этот раз он принял приглашение, и поцелуй оказался совсем не таким скромным, как в прошлый раз. Он раскрыл языком ее губы, и одновременно привлек к себе, крепко обхватил левой рукой за талию, а правой поддержал ее затылок. Лиска ответила, тоже более раскованно, чем в тот раз, и Дейке усилил нажим, заигрывая с ее языком, сжал в ладони ее волосы и даже издал тихий стон, сам прерывая поцелуй через несколько секунд.

— Чшшш, — прошептал он, отпустив ее волосы, когда она снова потянулась к его губам. — Тише, маленькая. Он нежно коснулся ее припухших губ, но теперь только успокаивающим, ласковым поцелуем, поставил ее на ноги и выпрямился сам. Лиска робко подняла на него глаза: она вела себя слишком распущенно?

Раньше, на Земле, она никогда не думала о таком, но на Горре постепенно начала стыдиться своих желаний. Из ее головы не шел тот разговор, когда он объяснил, что горианки выходят замуж девственницами. С тех пор она не могла отделаться от ощущения собственной порочности, даже после того, как узнала о специфике отношений горианцев с шаггитерианками в домах удовольствий.

— О чем бы ты ни думала — перестань, — вдруг сказал он. — Мне очень нравится целовать тебя и нравится, как ты мне отвечаешь. Тебе нечего стесняться.

— Дейке, — Лиска вздрогнула и поежилась. — Мне все время кажется, что ты читаешь мои мысли, и мне от этого…

Ее жених хмыкнул:

— Это не так. Но зато ты можешь представить, каково мне работать рядом с Тхорном.

Лиска удивленно посмотрела на него, а потом засмеялась, закрыв рот рукой:

— Я никогда не задумывалась об этом. Тяжело?

— Еще как, — весело отозвался Дейке и протянул ей руку:

— Пойдем, присядем. Чтобы ты ни думала — я принес тебя сюда, чтобы поговорить.

Они побрели по полю до раскидистого дерева, которого Лиска поначалу не замечала, пока оно вдруг не выступило из темноты им навстречу. Дейке опустился на огромный корень, изогнутый над землей, и потянул ее к себе на колени:

— Если я смогу удержаться от того, чтобы не целовать тебя, мы сможем все обсудить, — пошутил он, смыкая ладони на ее талии, но Лиска взяла его руку в свои и стала изучать. На костяшках пальцев виднелись заживающие ранки, на ладони — мозоли.

— Ты… тебе приходится убивать людей? — очень тихо спросила она. Это вовсе не было первым вопросом, который она желала задать ему, но он вырвался сам собой, потому что она уже не раз думала об этом, и ее сердце обливалось холодным ужасом при мысли об этом.

Дейке долго молчал перед тем, как ответить, и она все поняла, и часто задышала, пытаясь смириться.

— Это очень редко бывает, но иногда… я убил двух человек за все время службы, — глухо признался он. — Не исключено, что мне придется сделать это снова.

Лиска всхлипнула и вцепилась в его рубашку, прикрыла глаза, словно от удара.

— Мне так жаль… но в этот раз?

— Нет. Не в этот. Тебе неприятно, маленькая?

— Мне просто больно за тебя, — тихо отозвалась она. — Как ты с этим справился?

— Тяжело. Это нелегко, малыш. И говорить об этом тоже.

— Прости меня. Я просто…

— Нет, не извиняйся. Ты имеешь право знать. Но это не все, что тебе надо знать обо мне.

Дейке слегка отодвинулся и посмотрел ей в глаза:

— Ты помнишь, что я тебе объяснял о телепатическом браке?

— О том, что это связывает на всю жизнь?

— Да. Это называется полноценный телепатический брак. Эта связь очень интимна, и это сложно объяснить, это тепло и необыкновенная близость…

— Честно говоря, меня пугает слово «навсегда», — прошептала Лиска, — хотя с тобой мне почти ничего не страшно…

— Со мной это будет невозможно, маленькая, — перебил он, глядя в сторону.

Ее глаза часто заморгали, пытаясь осмыслить сказанное:

— Как? Ты же говорил, что…

— Я уже был женат. Я больше не могу быть ни с кем так связан. Это возможно лишь раз. Как бы я не полюбил теперь, как бы ни хотел этого…

Он убрал руки с ее талии, его кулаки сжались, и откуда-то вдруг дохнуло холодом. Его лицо вновь повернулось к ней, и ртутный холодный блеск глаз пронзил насквозь не хуже лезвия:

— Я не прошу тебя приносить жертву ради меня. Но если ты захочешь быть именно со мной, тебе придется отказаться от слияния. Это будет такой же брак, как на Земле, ничего особенного.

Лиска автоматически облизала губы, поразившись, с какой горечью он сказал «ничего особенного», но со следующим вдохом пришла злость, когда она осознала смысл его слов. Она взяла паузу лишь для того, чтобы набрать в грудь побольше воздуха.

— Ничего особенного? — яростно выпалила она и ткнула его в грудь сжатым кулаком: Значит, вот что для тебя значат отношения со мной? Что ж, тогда мне действительно надо подумать.

Она резким движением оттолкнулась и встала прежде, чем Дейке успел среагировать, и зашагала прочь по полю, даже не понимая, куда, собственно, идет. От ее шагов в разные стороны разлетались бабочки-светлячки, но уже не радовали глаз. По правде, она уже почти ничего не видела от слез. Где-то на подсознании она понимала, что его неосторожные слова не имели того обидного смысла, который лежал на поверхности, но почему-то вдруг страшно захотелось обидеться, встряхнуть его, возможно, тоже немного уязвить.

— Маленькая, — он догнал через пару секунд и пошел рядом. — Я не имел в виду того, что ты сказала. Пожалуйста, посмотри на меня.

Лиска остановилась, глядя перед собой. Сопротивляться его просьбе было почти невозможно, но она не подняла глаз. Дейке обошел ее и обхватил огромными жесткими от ран ладонями ее лицо и посмотрел в глаза:

— Я хочу быть с тобой так, как ни с кем не хотел, много лет. Но я не хочу делать тебя несчастной. Я хотел сказать только это.

Он снял все эмоциональные блоки, продемонстрировал кристальную честность, и теперь с ее стороны было бы некрасиво продолжать ссору. Лиска кивнула и протянула к нему руки, и он обнял и поднял ее.

— Пожалуйста, поцелуй меня еще, — попросила она, крепко обхватывая его талию ногами.

— Хочешь меня помучить? — прошептал он в ее губы, легонько касаясь их.

— Я очень соскучилась, пока тебя не было. И я не буду с тобой несчастной, Дейке.

На следующий день свидания вечером не получилось: с утра пришел Тхорн и принялся выматывать ее жестокими упражнениями, от которых ее уже через час рвало, а уже после обеда кончились все силы.

— Ты на Шаггитерре вообще жалость потерял? — простонала Лиска, когда ее третий раз вырвало.

— Поговори мне. Все за полторы недели забыла, — проворчал Тхорн, привычно придерживая ее волосы, невозмутимо наблюдая за тем, как ее снова выворачивает. В голову Лиске пришло, что она уже привыкает к этому чудовищному положению вещей: Тхорн был первым и, как она надеялась, последним мужчиной в ее жизни, при котором она теперь могла без всякого стеснения обниматься с унитазом, стоя на коленях.

Когда он улетел, ее хватило лишь на то, чтобы принять душ и доплестись до спальни, чтобы мгновенно вырубиться.

И проснулась она поздно ночью, в основном от жажды, а не от того, что выспалась. Спустившись на цыпочках в столовую, Лиска выпила целую бутылку минеральной воды и поднялась по лестнице обратно, но в последний момент ноги сами привели ее не в спальню, а в комнату для слияний.

За время отсутствия Дейке она пристрастилась к тому, чтобы тайком пробираться в это потайное место, ложиться на какой-нибудь из диванчиков, и предаваться порочным, бесстыдным фантазиям о нем. Облюбовав на этот раз один из самых маленьких диванов, Лиска опустилась перед ним на мягкий пол, обняла мягкий выступ и закрыла глаза. Слушая тихую музыку, она вспоминала поцелуи на поляне светлячков. Интересно, подумалось ей, Дейке тоже тайком представляет, как занимается любовью с ней?

Ее накрыло приятное состояние полудремы, что-то мягкое, казалось, покачивало в своих объятиях, поэтому прикосновение теплой ладони к шее поначалу тоже показалось частью фантазии. Пока она не услышала тихий шепот над ухом:

— Я тебя поймал.

Лиска легонько вздрогнула, просыпаясь от дремоты, и встрепенулась, но ладонь Дейке крепко прижала ее, мягким прессом легла между лопатками:

— Я не помню, чтобы разрешал тебе заходить сюда, — негромко заметил он. Она повернула голову, оценивая ситуацию: ее жених стоял на коленях рядом, с любопытством глядя на нее.

— Ты знаешь, что это за комната?

— Да, мне сказал Немем. Отпусти, пожалуйста, — попросила Лиска, чувствуя себя неловко обездвиженной, прижатой к диванчику для занятий любовью, да еще в такой позе, которая, в общем, неплохо для них подходила.

— А если не отпущу? — с нотками смеха в голосе поинтересовался он и поменял положение своего тела, нависнув над ней. — Испугаешься?

— Нет, разозлюсь.

Ее честный ответ вызвал у Дейке смешок.

— Начинай злиться, — сказал он и отбросил ее волосы с шеи левой рукой. Его горячие губы прижались чуть ниже уха, и в животе у нее мгновенно скрутилась какая-то пружина. Из груди вырвался беспомощный тихий стон, ничего общего не имеющий со злостью. Дейке привстал, подхватил ее под мышки и быстро переложил на мягкий пол спиной, молниеносно накрывая своим телом:

— Ты определенно испытываешь мое терпение. А оно не ангельское, — прорычал он, сжал ее запястья в своих руках, завел за голову. И поцеловал — очень жадно, страстно, почти безжалостно, не соблазняя, а завладевая. Лиска сдалась с тихим стоном, развела бедра, позволяя прижаться совсем уж интимно. Ее тело прикрывала лишь тонкая ночная рубашка до бедер и трусики, но Дейке был полностью одет: похоже, еще не ложился и услышал, как она шарахается по дому.

Их языки встретились, и то, что они стали делать друг с другом, больше напоминало драку, чем ласки. Лиска понимала, что дразнит его, но ей ни капли не было страшно, и останавливаться не хотелось. И когда его руки подняли вверх рубашку, она не возразила, лишь подставила шею и грудь для ласк. Он осторожно погладил так, словно боялся причинить боль, но на самом деле просто сдерживался изо всех сил.

— Не останавливайся, — взмолилась она, когда стало понятно, что он именно это намерен сделать. Но ее жених глубоко вздохнул, закрыл глаза и коснулся губами ее лба, а потом опустил вниз подол ее рубашки:

— Ты не готова. Нам обоим нужно немного времени.

Он поднялся и, подхватив ее под мышки, тоже поставил на ноги.

— Почему?

— Это не место для разговоров, маленькая. Пойдем на террасу или в сад, — выдохнул он, взял ее за руку и вывел из комнаты для слияний.

Прикусив губу до боли от разочарования, она пошла за ним через весь дом, пока они не вышли на террасу. Там она устроилась в кресле, поджав босые ноги, и Дейке укрыл ее пледом:

— Не надо дуться на меня. Поверь, я тоже предпочел бы не прерываться, — с легкой улыбкой сказал он. Лиска вспыхнула: ее все больше уязвляло то, как он читал ее эмоции и отзывался на это вслух. Раньше она не была такой ранимой, но теперь, когда их отношения стали настолько близкими, это каждый раз ощущалось как ожог.

— Я не понимаю, — сердито отозвалась она, едва сдерживаясь от резкости. — Ты же сам сказал, что это не приведет к слиянию. Чего ты боишься?

Дейке слегка поморщился от ее заметной агрессии, вздохнул и сел.

— Ты действительно не понимаешь, — негромко начал он. Лиска открыла рот, чтобы возразить, но его ладонь приподнялась в предупреждающем жесте, и она осеклась.

— То, что ты сейчас сказала, — продолжил Дейке. — Свидетельствует о том, что ты не очень серьезно относишься к тому, что случилось в комнате для слияний. И что могло бы последовать дальше. Уж не думаешь ли ты, что, в крайнем случае, сможешь расстаться со мной после…

Он замолчал, и Лиска подняла глаза, ощутив укол вины. Не то, чтобы она думала о расставании, но ей психологически было бы намного легче заняться с ним любовью, зная, что никаких фатальных последствий не будет — и вообще каких бы то ни было последствий.

— Дейке, пойми, меня просто… пугает вся эта история про вечное соединение и все такое. Я влюблялась раньше, а потом это проходило, и я не знаю, как убедиться в том, что это навсегда, — прошептала она, облизывая губы. Она до смерти боясь его обидеть, но сказать правду было очень важно, как и получить от него ответ.

— Я понимаю, для тебя необычно то, чему нас учат с пеленок. Именно поэтому слияние так важно. Этот уровень близости между телепатами в том числе помогает сохранить чувства. Телепаты в полноценном браке почти никогда не испытывают желания расстаться, даже сотню лет спустя.

Дейке говорил очень тихо, но она прекрасно слышала его и поежилась, сообразив, что будет дальше.

— Я не могу тебе гарантировать, что у нас все будет так же гладко. Даже на Горре существуют разводы, и почти все они приходятся на неполноценные браки. Но и это редкость, мне тяжело было бы с таким смириться, маленькая. Поэтому я очень хочу, чтобы ты была серьезна, когда следующий раз пойдешь со мной в комнату для слияний, — заключил он, положив перед собой свои израненные руки.

Лиска невольно протянула к ним пальцы и легонько погладила, и он позволил. В молчании она переваривала его слова, пока ее не поразила неприятня догадка, заставив резко вскинуть на него взгляд:

— Тебе неприятно, что я не девственница?

— Нет.

Дейке снял блок, показывая, что не лукавит.

— Нет, я к этому спокойно отношусь, — повторил он. — Но…

Он снова замолчал и тяжело вздохнул, и Лиска сузила глаза, ощутив его дискомфорт:

— Что? — спросила она, мысленно прибавляя «на этот раз». Видит бог, неприятных сюрпризов за последние несколько дней и так хватало.

— Есть еще одна причина, почему тебе не стоит идти со мной в комнату для слияний раньше времени. Я обязан тебя предупредить. Если мы в результате не поженимся, и у тебя будет потом другой жених — ему очень сильно не понравится то, что мы сегодня делали. По правде, даже этого будет достаточно для разрыва помолвки после сканирования.

— Но на Земле я…

— То, что у тебя было на Земле — другое. Ты не была телепатом, и вообще — это видится иначе: другая планета, другие традиции. Но то, что ты делаешь на Горре — поверь, к этому любой горианец будет относиться гораздо строже…

— Дейке, я не собираюсь расторгать с тобой помолвку, — перебила Лиска, когда поняла, что с нее довольно. — Пожалуйста, не говори со мной так, словно вот-вот собираешься сделать это.

— Я? — он хмыкнул и качнул головой: На этот счет можешь не тревожиться, маленькая. Иди ко мне.

Его теплые руки приняли ее в объятия, когда Лиска мгновенно сбросила плед и перебралась к нему на колени. Она подняла лицо, подставляя губы для поцелуя, и Дейке сдержанно коснулся ее рта:

— Ты вся вибрируешь от напряжения. Не надо. Просто расслабься и дай себе время. Не спеши, — прошептал он, поправляя ее волосы. — Я с тобой.

Той ночью они еще долго сидели на террасе, обнявшись, хотя почти не разговаривали, и только когда она стала засыпать, Дейке отнес ее в спальню. Закрывая глаза в своей постели, Лиска вдруг вспомнила, что до сих пор не нашла удачного времени поговорить с ним о крыльях и подумала, что это обязательно надо сделать за завтраком. Но на следующий день ей оказалось не до этого.

Спустившись из спальни утром, Лиска нос к носу столкнулась с незнакомым мужчиной. Он как раз собирался подняться, и она налетела на него, не заметив спросонья.

— Ой!

Смущенно и немного испуганно отпрянув, Лиска уставилась на гостя круглыми глазами, машинально пробежавшись взглядом сверху вниз. Серебристые глаза незнакомца проследовали по ней обратным маршрутом в ответ, и к тому времени, как их взгляды встретились, она уже знала, кто это. Этот горианец как две капли воды был похож на Дейке, гораздо больше, чем Меркес и Немем. Перед ней стоял, конечно, его средний сын.

Те же волосы, тот же разрез и оттенок глаз, линия губ, скул — все почти один в один, только нос немного кривоват, как будто сломан, и крылья намного темнее. Сходство усиливалось примерно одинаковым с отцом ростом и телосложением, а также формой — очень похожей на ту, в которой Дейке прилетел с Шаггитерры.

— Мешшех? — осторожно спросила Лиска и на всякий случай сделала еще шаг назад. Она невольно потрогала свой нос, который даже заболел от столкновения с каменными мышцами его груди. И правое колено тоже саднило, но его она тереть не стала.

О среднем сыне Дейке почти ничего не рассказывал, кроме имени и того, что он тоже служит на космофлоте, но одного взгляда в глаза хватило, чтобы определить высшего телепата. Еще одно сходство с отцом. Невероятно. Она и не подозревала, что в природе существует такая совершенная копия ее жениха.

Его лицо не отражало ничего, ровным счетом, лишь одна бровь слегка дернулась при звуке его имени.

— А ты кто такая? — почти бесстрастно произнес он.

— Э-э… меня зовут Лиска, — тихо ответила она, внезапно оробев. В этом человеке не было ни капли дружелюбия Немема или непосредственности Мерка. Не наблюдалось в нем и отцовского добродушия — тех нежных искорок, которые всегда теплились на дне глаз Дейке. У этого глаза блестели холодом, как ледовитый океан — и чем глубже, тем ледянее.

Испугавшись, что слишком долго смотрит ему в глаза и тем самым невесть зачем облегчает сканирование своих эмоций, она отвела взгляд. Сын Дейке, похоже, понятия не имел о ней — судя по его виду, он только вернулся из рейса и новостей посмотреть явно не успел. А как объяснять все сначала — она понятия не имела, поэтому беспомощно переступила с ноги на ногу и замолчала, представившись.

— Ты что, не горианка? — недоверчиво спросил он, видимо, расслышав акцент в ее словах, и на этот раз на его лице отразилась тень удивления. Он уставился на ее волосы, сузив глаза, потом снова прошелся взглядом по ней снизу вверх — худые ноги в домашних шлепанцах, простенький линос — и вверх, к груди, заставив вновь задыхаться от смущения.

— Я… нет… я… я землянка, — выдавила она, наконец. Глупо было так стесняться и пугаться, но ей почему-то стало так не по себе, что откуда-то появилось нелепое заикание, и акцент усилился — даже ее уши от него резануло.

И в тот момент, когда она уже готовилась развернуться и бежать, словно засмущавшийся ребенок, за ее спиной открылась дверь и послышался голос Дейке.

— Меш!

— Отец.

Мешшех обошел ее и обнялся с отцом, а Лиска тихонько выдохнула с облегчением.

— Меш… мне нужно о многом тебе рассказать, — сказал Дейке, посмотрев на нее.

— Похоже на то, — без выражения отозвался Мешшех, и теперь на нее смотрели уже две пары серебристых глаз. Лиска невольно шагнула к Дейке, и он тоже сделал два шага навстречу, положив руку на ее плечи:

— Меш, это моя невеста, ее зовут Лиска. Она с Земли, — произнес Дейке так невозмутимо, словно представлял сыну соседку, которая просто проходила мимо. Удержаться от любопытного взгляда в лицо Мешшеха она не смогла, и была вознаграждена: при слове «невеста» на нем отразился явный шок, и гораздо больший, чем, например, у Мерка, когда тот впервые услышал эту же новость. Впрочем, он молниеносно овладел своим лицом — посмотри она на него секундой позже, уже ничего не заметила бы. На некоторое время воцарилась тишина.

— Поздравляю, — наконец произнес Мешшех таким голосом, что даже ребенок бы понял: он не в восторге.

— Меш, — снова начал Дейке, но его сын поднял руку:

— Пап, мне надо переодеться, ладно?

— Конечно, — сдержанно произнес Дейке, отступая назад, чтобы Мешшех смог пройти к лестнице. — Твоя комната свободна.

— Вот спасибо, — процедил младший Эс-Хеште, бросив еще один взгляд на нее прежде, чем шагнуть к лестнице и взлететь по ней так, словно за ним кто-то гнался.

— Он немного шокирован. Извини, — негромко сказал ей Дейке, проследив за сыном глазами.

— Все в порядке. Он удивительно похож на тебя, — сказала Лиска, и Дейке кивнул.

— Да, все удивляются… особенно те, кто знали меня раньше, — негромко добавил он.

Очень скоро стало понятно, что у нее появилась серьезная проблема. Мешшех, как оказалось, не просто заглянул к отцу в гости: он вернулся из рейса раньше, чем планировал, и в его квартире все еще шел ремонт, поэтому он временно вселился жить к ним. Но ото дня ко дню он не становился дружелюбнее ни на грамм, наоборот. Тогда, в первый день, он выглядел мрачнее тучи, спустившись к завтраку после переодевания и молча, без каких-либо эмоций, выслушал рассказ отца об их знакомстве.

Дейке упомянул о том, что Лиска спасла Мерка, и ей даже стало неловко, когда она поняла, что жених преувеличивает ее заслуги. Но Мешшех все равно смотрел на нее, словно на насекомое — точнее, по большей части и не смотрел, глядя только на отца и в тарелку, как будто ее не существовало. Лишь пара взглядов сквозь нее — и все, ноль внимания.

Под конец трапезы ей даже захотелось расплакаться: Лиска вдруг поняла, что еще никто на Горре так враждебно с ней не обращался. Даже Виер, с которым ей было так некомфортно, изо всех сил старался быть дружелюбным — как мог. Мешшех не старался, наоборот — у нее складывалось впечатление, что он демонстративно холоден. Может, ревнует за мать?

Ей приходило в голову, что сыновьям Дейке может не понравиться помолвка из-за этого: конечно, они горевали по матери, и даже спустя столько лет могли испытать неприятные чувства из-за того, что какая-то там землянка пытается занять ее место. Однако после спокойной реакции Мерка и явно восторженной — Немема, она забыла об этом, решив, что это просто ее нелепые домыслы. А Мешшех напомнил.

С тех пор каждый раз, когда они сталкивались, он смотрел так, словно желал ее скорейшего исчезновения. И Лиска в отчаянии поняла, что начинает глупо себя вести в его присутствии: она разом теряла уверенность в себе, и начинала мямлить, забывала горианские слова, откуда ни возьмись, прорезался чудовищный акцент, и даже жесты ее становились неловкими.

Дейке стал посматривать на нее с легкой тревогой, Мерк косился с удивлением, и только в глазах Мешшеха по-прежнему не отражалось ничего, словно он добился своего, и ее уже не существовало в их жизни. За ужином, когда они собирались вчетвером, Лиска теперь молчала, если только Дейке или Мерк не задавали прямых вопросов.

— Как твои занятия по истории, маленькая? — спросил как-то ее жених, когда Мерк упомянул что-то о новом кино про эпоху девятого столетия, которое отстояло на шестьсот лет от современного, пятнадцатого.

— Ну… немного все путается в голове, честно говоря. Девятый век — это когда шла Большая война? — спросила Лиска, стараясь не смотреть на Мешшеха, но все же заметила краем глаза, как его губы исказила какая-то змеиная улыбка:

— Она была не настолько большая, чтобы продолжаться триста лет, — насмешливо произнес он, накладывая в свою тарелку салат. — Кажется, отец, твои траты на образование пока не окупаются.

— Меш, — предупреждающим тоном одернул сына Дейке, но тот, казалось, даже не обратил внимания. А Лиска, уязвленная словами Мешшеха, удивленно посмотрела на его отца:

— Траты?

На лице Дейке почти ничего не отразилось, но его ноздри слегка дрогнули, и он мягко посмотрел на нее:

— Тебе не о чем волноваться. Просто я оплатил некоторые занятия, чтобы было быстрее, потому что они не могли найти учителей по программе.

— Какие занятия ты оплатил? — тихо спросила она, даже опустив ложку ото рта. До этого момента Лиска и без того понимала, что Дейке многое делает для нее, в том числе и покупает ей вещи, но она не подозревала, что он тратит деньги еще и на учителей.

— Это неважно, — отрезал Дейке, бросив холодный взгляд на сына. Мешшех опустил глаза и сосредоточился на еде.

После ужина Дейке пригласил ее погулять по садам, и Лиска решилась поговорить с ним о среднем сыне.

— У него сложный характер, маленькая. Я тоже был таким в молодости, не обращай внимания, — отмахнулся ее жених, когда они гуляли по темным аллеям. Но свежий воздух с витающими в нем ароматами цветов и влажной травы не оказывал на нее обычного умиротворяющего эффекта. Лиска вся вибрировала от напряжения и решилась сказать все, что думала.

— Мне кажется, он злится из-за нашей помолвки.

Дейке удивленно посмотрел на нее:

— С чего ему злиться?

Она отвела глаза. Никогда раньше они не заговаривали о его умершей жене. Все, что она знала — лишь то, что она умерла, когда Меркес был совсем маленьким. После чего Дейке купил этот дом и перебрался в него с сыновьями, потому что даже не мог находиться там, где жил с ней раньше — где-то в центре — там, где обитают нормальные крылатые горианцы. Лиска опасалась упоминать о его жене — ей не хотелось тревожить больное и, кроме того, она немного ревновала. Ведь она не могла соревноваться с идеальным призраком, будучи живой женщиной с кучей недостатков.

— Малыш, — голос Дейке звучал так же тепло и ровно, как обычно. Он остановился и обхватил ее лицо ладонями, заглянул в глаза:

— Послушай, Мешшеху тридцать шесть лет, он давно не ребенок и прекрасно понимает, что я в любой момент могу жениться снова. Просто он немного высокомерен. Я думаю, дело не в помолвке, а в том, что ты землянка, вот и все. И мне очень стыдно, что мой сын такой узколобый, но я даже просканировать его не могу, потому что он давно под пре-сезариатом своего командира.

— Я не прошу тебя о таком, — перебила Лиска. — Не говори ему, пожалуйста, ничего.

— Он очень независим, а я его люблю, как и Немема, и Мерка. Но если между вами вспыхнет конфликт — я хочу, чтобы ты знала, я в любом случае тебя поддержу, — сказал Дейке, и все его лицо отражало мучительное беспокойство.

— Я постараюсь не конфликтовать, — вырвалось у нее, от души. — Просто…

— Лиска, я не хотел бы сталкиваться с ним лбами — он мой сын, понимаешь? — перебил ее Дейке. — Потерпи, пожалуйста, немного: он поживет еще пару недель и уедет.

Из ее груди вырвался прерывистый вздох.

— Обними меня, — попросила она, закусив губу. И руки Дейке мгновенно подняли ее, крепко прижали к его огромному сильному телу.

— Я не собираюсь ссорить тебя ни с кем из сыновей. Я сделаю все, чтобы не конфликтовать, обещаю, — прошептала она. — Можно спросить тебя кое-о-чем еще?

— Конечно, маленькая.

Дейке касался губами ее волос, потом прижался щекой к макушке, повернув голову и легонько потерся.

— Я хочу крылья. Ты сходишь со мной на консультацию к врачу?

Уже когда Лиска договаривала последние слова, она поняла, что что-то не так: каждый мускул в теле Дейке, прижатом к ее собственному, напрягся. Он весь закаменел, и даже перестал дышать на пару секунд, а потом медленно отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза каким-то потусторонним взглядом:

— Это еще зачем? — спросил он так, словно Лиска объявила, что собирается прыгать из космоса с парашютом: с холодным недоумением.

— Я… ну… я хотела быть как все, — пролепетала она, уже чувствуя, что говорит какую-то глупость. Она оказалась не готова к такому вопросу, и толком не сформулировала ответа, а из-за тона Дейке почувствовала себя так, словно в чем-то провинилась, в чем надо было срочно оправдаться.

— Давай как-нибудь попозже об этом поговорим, я не считаю, что ты достаточно адаптирована для такого рода решений. И думаю, ты не очень понимаешь, что это такое.

В словах Дейке вроде бы не было ничего особенного, но его тон вдруг оказался таким резким, неприятным, что ей стало вдруг очень холодно и одиноко. С тех пор, как она прилетела на Горру, он олицетворял для нее своеобразное убежище в человеческом обличье, вникая во все ее тревоги, все понимая. Она никак не ожидала, что на этот раз он вдруг ее не поймет.

В тот вечер ей очень быстро расхотелось гулять с женихом по саду, и она быстро ушла в спальню, сославшись на усталость. Перед сном она думала о том, что могло стать причиной такого поведения Дейке, и ей даже показалось, что он переменился с приездом Мешшеха, словно сын как-то заразил его своей презрительностью и холодностью. Она знала, что такое может происходить с людьми, легко поддающимися влиянию, но никак не предполагала, что Дейке входит в их круг.

Засыпала Лиска с какой-то горечью под языком и тяжелыми мыслями, поэтому даже не удивилась, проснувшись совершенно больной. Еле набравшись сил одеться, она спустилась лишь для того, чтобы сказать Дейке о своем плохом самочувствии.

— Ты бледная как тень. Иди, ложись под одеяло, я принесу тебе горячего чая и вызову врача. Что-нибудь поесть хочешь? — спросил он, потрогав ее горячий лоб.

Лиска помотала головой и поднялась к себе, испытывая извращенную радость от того, что заболела. В последние дни, еще и из-за Мешшеха, ее настигло какое-то моральное истощение, и заниматься не было никаких сил, а Тхорн не намеревался сбавлять обороты, как и другие учителя.

Отдых в результате удался просто прекрасный, несмотря даже на температуру и боль в горле. Врач не нашел ничего серьезного, но рекомендовал постельный режим, и она болела всласть три дня, то отсыпаясь, то зачитываясь развлекательной литературой. Дейке, никогда прежде не пересекавший порога ее спальни, заходил каждые два-три часа и иногда подолгу сидел с ней, развлекая смешными историями со службы.

«Ну, в общем, захожу как-то ночью в зал управления — а там младшие офицеры сидят, в капитанов играют, кнопки нажимают в режиме блокировки. Вскочили, в пол смотрят, а я говорю: вы хоть знаете, что натворили? Корабль поменял направление и летит прямиком на Солнце. Все, говорю, точка невозврата пройдена, через час взорвемся», — рассказывал он. Лиска умирала со смеху:

— А дальше?

— А дальше, как всегда Тхорн все испортил, — махнул рукой Дейке. — Сигналы с пульта мы оба получаем. Зашел в общем, злой с недосыпа, наорал и все — они еще минуту, наверное, от ужаса рассыпались, но по Тхорну было видно, что он погибать не собирается, а просто хочет спать.

Лиска снова засмеялась, так живо представилась ей эта ситуация теперь, когда она хорошо знала и Дейке, и Тхорна. По рассказам Дейке выходило, что у них очень весело там, на корабле.

— А девушек в космофлот берут? — спросила она с любопытством.

— Редко. У нас на корабле нет. Но иногда бывает… не в боевых подразделениях, конечно — пилоты, электронщики — бывает, — кивнул Дейке. — Хочешь поучиться на электронщика?

В его глазах сквозила нежность, и она прикрыла глаза с улыбкой, когда его теплые пальцы поправили ее волосы и погладили по щеке.

— Я не знаю, на кого учиться, — призналась она. — Но я была бы рада работать с тобой и Тхорном.

— Боюсь, к нам огромная очередь, маленькая, и еще одной протекции после Меркеса Тхор мне не простит… хотя, возможно, он сам захочет тебя взять — говорит, ты одна из лучших его учеников.

— Какая грубая лесть, — возмутилась Лиска. — Я всего лишь средняя.

Теперь, когда она в целом овладела теорией телепатии, ей стало ясно, что ее уровень, который Дейке называл высоким, высок лишь для женщины — и то, конечно, не уникальный и не предельный. Немного выше среднего — ее предел, и то, им еще предстояло долгие годы овладевать, чтобы полноценно пользоваться. Это ни в какое сравнение не шло со способностями Дейке и даже Меркеса. Но по каким-то причинам большинство женщин-телепатов оставались намного слабее мужчин, хотя случались и исключения: очень редкие, о которых говорили и писали в учебниках. На страницы которых ей уж точно не суждено попасть.

— Тхорн никогда никому не льстит, — возразил Дейке. — И учеников он оценивает не по потенциалу, а по тому, как они учатся в рамках своих возможностей. Я тебе честно скажу — мы договаривались с ним о трех занятиях, только о блоках. То, что он сам захотел учить тебя дальше — это твоя заслуга и, надо сказать, удивительное достижение. Ты действительно заслужила его уважение, маленькая, и я этому очень рад.

— Правда?

Лиска едва не заплакала и до боли прикусила губу. Ее самооценка в последнее время упала ниже плинтуса, и слова Дейке пролились лечебным бальзамом прямо внутрь.

— Конечно, правда, — еле заметно улыбнулся он, и она просияла в ответ.

Этот разговор, как и то, что она не видела Мешшеха в дни болезни, сделал ее намного спокойнее. Хотя она все еще не могла заставить себя не вздрагивать, когда слышала его тяжелые шаги утром и вечером: Мешшех проходил мимо ее комнаты в свою спальню. Но под конец третьего дня Лиска настолько успокоилась, что даже задумалась, а не выдумала ли она половину своих страхов и предрассудков насчет него?

Почувствовав себя наутро здоровой, она приняла душ, надела свой любимый синий линос с большими карманами и спустилась к завтраку в великолепном расположении духа. Ее выздоровление совпало с выходными, и вся семья оказалась в сборе: и Меркес, и даже Немем прилетел в гости.

Когда она вошла в столовую, Дейке там еще не было, но присутствие его старшего сына полностью сняло ее дискомфорт от необходимости садиться завтракать в обществе Мешшеха. Едва увидев ее, Немем с улыбкой протянул руки, и Лиска с удовольствием крепко обняла его, спиной чувствуя недружелюбный взгляд серебристых глаз.

Мешшех излучал такое презрение, словно наблюдал за фарсом, но ей доставляла какое-то детское удовольствие возможность продемонстрировать ему хорошие отношения с его братом. Помня, что средний брат — высший телепат, и способен чувствовать ее эмоции сквозь блоки, она старалась о нем не думать, сосредоточив все внимание на Немеме.

— Я так рада тебя видеть, — искреннее сказала она, устроившись за столом рядом. — Как твоя работа? Ты уже закончил тот дорогущий проект? Покажешь?

В прошлый раз Немем рассказывал ей, что работает над чертежами огромного развлекательного центра, который ему заказало правительство города, и это его первый такой сложный и дорогой проект.

— Да, закончил. Осталось только согласовать. Ты уверена, что тебе интересно будет разглядывать чертежи? — спросил он, наливая сок в ее стакан.

— Как приятно сидеть за столом с такой разносторонней личностью. Она еще и архитектурой интересуется, не только историей, — заметил Мешшех без какой-либо интонации. Меркес громко фыркнул и засмеялся, среагировав на грубую шутку старшего брата. Немем, который не понял выпада, удивленно поднял глаза, а Лиска залилась краской, тяжело дыша.

Ей больше всего хотелось запустить чем-нибудь в самодовольного ублюдка и демонстративно отказаться от завтрака за одним столом с ним, но она дала Дейке обещание и не могла о нем забыть. Поэтому просто отпила сок из стакана и тихо сказала:

— Мне хотелось бы посмотреть на твой проект, Немем. Хотя, возможно, я ничего не пойму.

— Я все объясню тебе, — мягко отозвался он и строго посмотрел на Меркеса. Тот мгновенно опустил глаза в тарелку, но Лиска видела, что он тянется к Мешу — старший брат-офицер служил образцом для подражания, и Мерк готов был поддержать любые его шутки о ней, лишь бы заслужить немного внимания.

К ее облегчению, через минуту появился Дейке, и при нем Мешшех больше не нападал. После завтрака Немем показывал всем на террасе свой проект, для чего использовал ворох набросков и чертежи. Лиске проект показался очень красивым, и она с удовольствием сказала об этом Немему. Работа пришлась по вкусу всей семье, и даже Мешшех заинтересовался и задал кучу вопросов о геометрии строения, материалах, несущих стенах и перекрытиях, обнаружив широкие познания в строительстве.

До обеда все оставались дома, потом Меркес потихоньку смылся к друзьям, и Мешшех тоже засобирался и скрылся в спальне, чтобы переодеться. Немем попросил Дейке о приватном разговоре, и они ушли в сад, а Лиска села в гостиной с коммуникатором, чтобы проверить последние уведомления. Во время болезни от скуки она перечитала все, что относилось к программе адаптации землян, и подписалась на все обновления этих новостей.

Когда она увидела верхний заголовок, ее сердце на мгновение остановилось. Ей пришлось перечитать его дважды прежде, чем она обрела способность нормально дышать. Кликнув на статью, она вся покрылась влажным липким потом. Новость гласила: «горианец рассказал о неудачной помолвке с землянкой». Уже после двух абзацев ее глаза наполнились слезами: вне всякого сомнения, речь шла о ней, хотя имя и не упоминалось.

Зато упоминались интимные подробности: журналисты смаковали тот факт, что она не желала передавать пре-сезариат и поссорилась из-за этого с женихом. Что, строго говоря, не было правдой — они не ссорились — но Виер, очевидно, захотел приукрасить. Заканчивая читать, Лиска не чувствовала ничего, словно заморозилась изнутри — только в ушах тихо звенело. Он рассказал все и даже больше. О том, что она не была девственницей, о том, что не пошла на второе же свидание, о том, что спорила с ним на третьем.

В интервью, кроме того, содержалось полно лжи, вроде того, что Лиска была по уши влюблена в своего опекуна и даже состояла с ним в интимных отношениях, когда согласилась на помолвку с другим мужчиной. И о том, что она психически больна и умственно неполноценна. Но главная мысль заключалась в том, что она — дикарка, а власти творят произвол, заставляя порядочных горианцев вступать в помолвку с такими, как она.

Услышав шаги, Лиска поспешно принялась вытирать слезы со щек, но не успела: в гостиной появился Мешшех. Он просто шел мимо, к входной двери, и даже не удостоил ее взглядом, но, видимо, вскользь уловил эмоции и остановился, уставившись на нее.

— Что с тобой? — спросил он после паузы.

— Все в порядке. Иди куда шел, — резко ответила она, но серебристые глаза в ответ опасно сузились. Когда он сделал два шага к ней и вырвал из рук коммуникатор, Лиска поняла, что не стоило выбирать такой тон, но было поздно. Брови Мешшеха слегка поползли вверх, едва он пробежался глазами по тексту.

— Про тебя? — коротко спросил он, наклонив голову, откладывая коммуникатор в сторону. Лиска стала задыхаться и вскочила:

— Это не твое дело! — закричала она, вне себя от злости: ну почему, почему такое случилось, что именно Мешшех застал ее в момент такого дикого унижения?

— Оставь меня в покое! Убирайся вон! — закричала она снова, едва набрав воздуха между криками.

Горианец вздрогнул и изменился в лице — его ноздри слегка раздулись в ответ на ее истерический крик, а глаза опасно сузились:

— Не смей на меня орать, землянка, — прорычал он, наклонившись над газетным столиком, разделявшим пространство между ними. — Я не виноват, что твой жених решил рассказать газетчикам о твоем непотребном поведении, но где-то я его даже понимаю.

Последние слова Мешшех почти прошипел ей в лицо, и в его интонации явственно звучало такое отвращение, что Лиска потеряла контроль над собой. Ярость едва не взорвала ей голову, и она опомнилась только от боли в руке и звонкого хлопка, с которым ее ладонь впечаталась в его щеку. И только увидев, как сильно горианец поменялся в лице, она осознала, что только что совершила ужасную ошибку.

Виер.

Обнаружив землянку в числе своих пациентов, эс-Никке едва удержался от стона. Это произошло всего неделю спустя после крайне неприятного разговора с Сезаром и расторжения помолвки, и все, о чем он мечтал — это не видеть больше ни одной земной женщины. Желательно, никогда.

Его давило муторное, тянущее чувство вины. Он почти довел Лиску до психической травмы из-за невнимательности, и Сезар в беседе намекнул, что он допустил опасную небрежность. Кроме того, Виер испытывал недовольство собой из-за того, что не попытался поговорить с ней и извиниться, в том числе за неудавшуюся помолвку. Но ему так не хотелось больше встречаться с эс-Хэште, что даже крылья в его дом лететь не могли.

Вместо этого он встретился с друзьями и напился сяши в честь расторжения помолвки, почти до беспамятства, а потом просто вычеркнул из памяти землянку, надеясь никогда к этому не возвращаться.

И вот — пожалуйста, новая встреча с инопланетянкой всего восемь дней спустя. Этого, конечно, следовало ожидать, ведь он один из лучших хирургов клиники Сезариата, а именно в ней Величайший обещал землянам оплатить операции. Но Виер надеялся, что взрослые землянки все же не решатся — на его взгляд, вживление крыльев в возрасте старше десяти лет несло в себе неоправданные риски, и он не любил браться за такие эксперименты.

В смотровую Виер вошел, готовясь к тяжелому разговору с еще одной упрямицей вроде Лиски, но обнаружил маленькую фею с кудрявыми волосами и кротким взглядом. Она держала за руку опекуна, полного тревоги — неизвестно, кто из них выносил идею о приходе в клинику, но перепуганными выглядели оба.

Девушке он не смог не послать телепатическую улыбку — настолько она была симпатичной, большеглазой и любопытной, словно ребенок. Из ее медкарты Виер уже знал, что ей двадцать три, но выглядела незнакомка не больше, чем на шестнадцать. Юный вид ей придавали и вьющиеся темные локоны, и пушистые ресницы, и пухлые розовые губы.

— Ну, рассказывайте, зачем же вам крылья, — мягко сказал Виер после того, как поздоровался с обоими.

— Я очень долго думала, — тихо сказала девушка. — Я читала, что это тяжелая операция, и что есть риск… но знаете, мне с детства снилось, что я летаю, и я очень этого хотела, только не знала, что можно. Я хочу попробовать. И работа…

— Марии предложили работу в Сезариате, — вклинился ее опекун. — Она занималась переводами на Земле, и ее опыт очень важно использовать при переводе земной литературы на горианский. По сути, она пока единственная, для кого целых два земных языка родные, и кто может этим заниматься вместе с нашими переводчиками.

Виер вздохнул и зажал свои виски ладонями, потерев их. Все оказалось хуже, чем он рассчитывал: это не прихоть. А значит, отговорить вряд ли удастся.

— Ладно. Давайте, я посмотрю, — сказал он, и пре-сезар девушки решил выйти из смотровой, а землянка по имени Мария легла на стол. Снимать ей ничего не требовалось — горианский линос с открытой спинкой давал достаточно обзора, и Виер наклонился над ней, осторожно прощупывая позвоночник сверху донизу. В целом ее спина производила удивительно здоровое впечатление, что его даже расстроило: под предлогом искривления можно было бы развить серьезную дискуссию о необходимости пересадки.

Но ее позвоночник выглядел почти идеально, мышцы находились в нормальном тонусе, и придраться ни к чему он не смог. Виер убрал руки, преодолевая желание еще раз, просто так, дотронуться до чистой сливочной кожи, намного более светлой, чем у горианок.

— Садись, — сказал он и еще раз задержал взгляд на темных кудряшках: он не предполагал, что вьющиеся темные волосы на фоне светлой кожи могут выглядеть так сексуально. Возможно, если бы ему в невесты досталась эта землянка, вместо Лиски, все могло бы получиться гораздо лучше, внезапно подумал он. К тому же, Мария вела себя намного спокойнее и даже сейчас молча ждала, что он скажет — это вызывало симпатию.

— Твоя спина здорова, но я еще раз хотел бы объяснить, — даже более мягким тоном, чем с обычными пациентами, заговорил с ней Виер. — Это тяжелая многочасовая операция с тяжелым длинным восстановительным периодом, это занимает несколько недель, до двух месяцев. И даже если все получится идеально, крылья будут расти еще года три, а потом тебе много месяцев или даже лет придется учиться летать.

Мария кивнула, кротко глядя на него своими темными глазами. Виер снова вздохнул:

— И риски. Я должен рассказать тебе о рисках. Самый большой — это инфекция. Иммунитет у тебя не такой сильный, как у детей, а разрезы во время операции большие, и заживают долго, поскольку должны срастаться с инородной тканью. Крылья не стерильны — это живая ткань. Мы, конечно, берем анализы, но вероятность инфекции остается высокой. Кроме того, может начаться отторжение, и в самом плохом случае ты останешься без крыльев с поврежденными мышцами спины. Тогда до конца жизни возможны периодические боли при любых видах физической нагрузки, и останутся большие шрамы.

— Я читала, что это бывает редко, — робко заговорила землянка.

— У детей редко. У взрослых воспаление тканий — тридцать процентов всех случаев.

— Но ведь его можно вылечить.

— Если успеем. Если не начнется отторжение. Много «если» — риск высок, — решительно сказал он, несмотря на разочарование на ее лице. Он не имел никакого права успокаивать ее сейчас.

— А еще какие риски?

— Самый серьезный — подхватить несколько инфекций. Это, действительно, бывает очень редко. Но если вдруг это случиться, нам придется бороться за твою жизнь, — пояснил Виер, отводя глаза.

— Сколько таких случаев? — тихо спросила она.

— Мало. Тысячные процента. Такое случается раз в десять лет, не чаще.

— И пациента тогда хоронят? — спросила она еле слышно.

Виер посмотрел ей в глаза:

— Подумай еще раз. Тебе придется подписать документы, снимающие с клиники ответственность за подобные вещи.

Упрямая девчонка со сливочной кожей и огромными глазами вернулась на следующий же день, и Виеру пришлось готовить ее к операции. Он назначил ей курс специальных препаратов через капельницу, и сам не заметил, как стал просиживать рядом по пятнадцать-двадцать минут каждый день, разговаривая на горианском, мягко поправляя ошибки, расспрашивая о том, как идет ее адаптация на Горре и как она решилась на переезд на Земле.

Мария улыбалась ему доверчивой, детской улыбкой, рассказала, что чувствовала себя очень одиноко и без особых колебаний согласилась, когда ей предложили такую волшебную возможность.

— Правда, я сначала очень испугалась, — призналась она, опуская пушистые ресницы. — Все казались такими огромными и страшными… ну, знаешь, у вас на лицах почти нет эмоций…

— Знаю, — Виер послал телепатическую улыбку. — Но теперь ты ведь привыкла?

— Да, — закивала она и улыбнулась ему.

От ее улыбок у него дух захватывало. Он невольно сравнивал с Лиской, и удивлялся, как ему нравится в Марии все то, что в бывшей невесте раздражало, все эти земные штучки: улыбаться во весь рот, краснеть, и еще интригующий акцент — часами бы слушал, и даже в голову не пришло включать переводчик. Как бы трудно ни было понимание, сколько бы ошибок она не делала — он бы слушал и слушал.

Дней через пять ее анализ крови показал, что к операции она готова — оставалось лишь назначить время и оформить все бумаги. Пре-сезар Марии постоянно маячил поблизости, все больше выказывая нервозность, и Виеру иногда хотелось треснуть его чем-нибудь по голове: почему не отговорил ее?

Сам он пытался сделать это каждый день: так рисковать здоровьем ради крыльев ему казалось недопустимым, хотя земляне, конечно, были не первыми, кто решался на операцию во взрослом возрасте.

В день операции Виеру пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы не просидеть с ней всю капельницу, но он чувствовал необходимость сосредоточиться. Поэтому он зашел лишь под конец, чтобы подержать ее за холодную руку несколько секунд и сказать, что все будет хорошо. Ее переживания, наполненные страхом, здорово били по нервам: блоки Мария ставить еще не могла, и невольно выплескивала вовне все эмоции.

Когда она погрузилась в сон, он и еще два врача в операционной вздохнули с облегчением. А потом время словно остановилось, начиная с первого разреза скальпелем. И не шло, пока они все не закончили.

Когда Мария очнулась после операции посреди ночи, Виер первым оказался рядом. Ее пре-сезар, сам бескрылый, улетел домой на транспортере, чтобы переодеться, медсестер дежурило мало, и он вызвался посидеть рядом.

— Можно попить? — слабым голосом попросила она, с трудом открыв глаза, и он помог ей сделать несколько глотков воды через трубочку: она лежала на животе, и так ей предстояло лежать еще много дней.

— Как ты себя чувствуешь? — очень тихо спросил Виер, борясь с желанием погладить по голове.

— Нормально. У меня ничего не болит, — прошептала она и закрыла глаза.

— И не должно. Ты под обезболивающим, еще сутки, — объяснил он. — Операция прошла хорошо, ты в порядке.

— Спасибо, — улыбнулась она.

С тех пор он заходил к ней каждый день — дважды, трижды. Даже когда была не его смена, даже в выходные. Виер сам понимал, что это уже ни на что не похоже, и ее пре-сезар косился на него с недоумением, хотя пока ничего не говорил. Но главное, что Марии эти визиты очень нравились, и она каждый раз спрашивала, когда он придет снова. Они говорили обо всем на свете — о книгах, которые она переводила, о его операциях и пациентах, о земных и горианских обычаях и различиях между ними.

Через неделю он начал чувствовать, что эти разговоры с землянкой составляют центр его вселенной, а все остальное менее важно. Работая, он не мог дождаться того момента, когда сможет снова сидеть рядом с ней, держать ее за руку, подавать ей воду, кормить маленькими кусочками фруктов и печенья, или супом с ложечки и снова разговаривать, разговаривать — обо всем, смеяться ее шуткам, веселить ее своими.

Все было просто прекрасно, пока однажды одна из медсестер смущенно не остановила его у входа в палату Марии:

— Доктор, простите, пациентка просила ее не беспокоить.

— В каком смысле?

Виер изумленно уставился на медсестру так, словно у нее на голове выросли рога. Она была новенькой, и он даже не помнил, как ее зовут, но даже для новичка она проявила неслыханную дерзость — не пускать врача в палату к пациенту. Это не объяснялось даже неопытностью.

— Я ее лечащий врач, — сказал он, больше даже развеселившись от глупости медсестры, чем рассердившись.

— Больше нет, — помотала головой девушка. — Дело в том, что ваша пациентка час назад обратилась к эсте эс-Арте с просьбой поменять врача и просила передать вам… вот.

В руках у медсестры дрожал листочек бумаги — записка? Сердце Виера пропустило удар. Он не мог даже представить, что могло послужить такой внезапной перемене настроения Марии и обращению к главному врачу, разве что она вдруг помешалась. Он взял записку из рук медсестры, прочитал и ничего не понял. Пришлось перечитать снова: «Как ты мог сделать такую гадость? Ты не тот человек, за которого я тебя принимала».

Ошеломленный, Виер направился к своему пре-сезару, чтобы получить разрешение поговорить с девушкой. Он все еще чувствовал себя так, словно его огрели лопатой по голове и был уверен, что произошло недоразумение, но его начальник встретил его таким взглядом, что стало не по себе.

— Закрой дверь, — негромко сказал Цельцис эс-Арте, едва Виер пересек порог его кабинета. — Садись.

А потом весь мир Виера раскололся на «до» и «после», когда эс-Арте протянул ему коммуникатор с газетной статьей — мерзейшей и самой жестокой из всех, какие он когда-либо читал. Написанной со ссылкой на него.

— Я этого им не рассказывал, — прохрипел он, когда дочитывал заметку.

— Надеюсь на это, потому что сомневаюсь, что такой неэтичный поступок был бы совместим с работой в этой клинике, — холодным, неприятным голосом отчеканил его шеф. — Будь добр, подними глаза. Надеюсь, ты с пониманием отнесешься к сканированию.

Лиска.

По мере того, как ее шок проходил, она смогла хотя бы немного осмыслить все события, произошедшие за последние минуты. И постепенно начала чувствовать землю под ногами. Ноги несли ее вперед, по садовой тропинке, правая рука крепко держалась за руку Немема, взгляд пусто смотрел по сторонам. О том, как она ударила Мешшеха, вспоминать не хотелось, но пришлось.

Лиска не могла поверить, что сделала такое — она в жизни никого никогда не била, если не считать времен детского сада. Все, что она знала о пощечинах, ограничивалось разными сценами в кино, и никак не входило в ее личный опыт. Ни один мужчина прежде не доводил ее до такого бешенства, как средний сын Дейке, но это вряд ли могло служить оправданием. По лицам Дейке и Немема, прибежавшим в гостиную на ее крики, Лиска поняла, что совершила серьезный проступок. Многие традиции горианцев упирались в контроль над эмоциями — повышать голос было крайне невежливо, а распускать руки — просто недопустимо.

— Отец, твоя невеста позволила себе меня ударить. Я прошу у тебя пре-сезариат, — процедил Мешшех прежде, чем Лиска могла бы объясниться. В его голосе слышались нотки ярости, и она инстинктивно шарахнулась туда, где стоял ее жених и Немем. Просит пре-сезариат? Он что, сумасшедший?

— Так, одну секунду, — рявкнул сыну Дейке, посмотрев в ее заплаканное лицо. Он положил ладони на ее плечи и заглянул в глаза.

Рывок увода — и тут же рядом никого, только они вдвоем в пустой гостиной.

— Дейке, я не хотела, — выдохнула Лиска, громко всхлипывая.

— Маленькая, я сканирую, пожалуйста, не мешай, — отрывисто бросил он в ответ. Его лоб прорезали две вертикальные морщинки. На пару минут воцарилась тишина, а потом Дейке наклонил голову:

— Я не понял, что ты такое прочитала там, — тихо спросил он.

— Виер рассказал журналистам про помолвку, — Лиска закрыла лицо руками и всхлипнула.

— О, дьявол. Что за человек, — процедил Дейке, опускаясь перед ней на корточки и крепко обнимая.

— Дейке, я не хотела бить Мешшеха, — жалобно пробормотала она.

— Я поговорю с ним.

Выпустив ее из увода, Дейке отправил их с Немемом в сад, а сам остался разговаривать со средним сыном.

И теперь, еле живая от страха, Лиска дожидалась конца этой беседы в полной тишине. Но ожидание затягивалось, и Немем наконец осторожно спросил, что произошло, и почему она в таком состоянии.

Тяжело вздохнув, Лиска попросила его коммуникатор и сама открыла на нем злополучную статью. Лоб Немема наморщился так же, как у отца, пока он читал, а потом она поймала его недоуменный взгляд:

— А почему ты бьешься в истерике из-за какого-то дикого вранья? — удивленно спросил он.

— Потому что там не все вранье, — через силу выдавила она. — Примерно половина.

— Тут и ссылка какая-то странная: не на Виера, а на его знакомого, который не раскрывает имени, — рассудительно продолжал Немем, продолжая изучать статью. — Ерунда какая-то. Лиска, не переживай, это скандальное издание, они все время пишут чепуху.

— Нем, завтра уже вся Горра будет знать, что это про меня. И про твоего отца будут гадости писать, — возразила она дрожащим голосом.

— Отец переживет, ему не впервой. Давай, успокаивайся, хватит уже, — немного строже, чем обычно, сказал Немем. — Зачем ты Мешшеху-то врезала, лучше скажи? Я так понял за завтраком, что у вас позиционные бои тут?

— Он на меня взъелся с самого начала, — пожаловалась Лиска. — Все время смотрит, как на идиотку, и гадости говорит. Я не понимаю, в чем дело.

— Неужто не понимаешь? — хмыкнул Немем, на которого ее жалобы почему-то не произвели ни малейшего впечатления.

Лиска часто заморгала и решительно помотала головой:

— Нет, не понимаю.

Немем снова хмыкнул и наклонил голову:

— Да просто нравишься ты ему, вот и все.

Глаза Лиски округлились, она запрокинула голову и звонко засмеялась, помотав головой:

— Ну, ты и фантазер. Он меня презирает, терпеть не может.

Но Немем все так же невозмутимо смотрел, и в его глазах плясали смешинки:

— Он только что попросил пре-сезариат, чтобы наказать тебя. Никто бы не стал стремиться лично отшлепать девушку, которая ему не нравится.

— Господи, — вырвалось у нее, и даже дыхание перехватило: Ты думаешь, Дейке ему позволит?

Глаза Немема округлились, а потом он громко засмеялся:

— Конечно, нет. Насколько я знаю отца, к его невесте другой мужчина прикоснется только через его труп. Но я бы сказал, что у тебя другая проблема.

— В смысле?

Немем вздохнул и ковырнул сапогом землю, а потом посмотрел в небо, пряча глаза от ее прямого взгляда:

— Папа видит то же, что и я, и он немного ревнует, хотя никогда тебе не скажет. Но он может воспринять твое поведение как заигрывание с Мешем, так что будь осторожна.

К обеду Мешшех собрал свои вещи и молча уехал на транспортере. В доме воцарилась гробовая тишина. Дейке сказал, что немного побудет один, и Лиска с Немемом расположились в гостиной с телевизионной приставкой. Когда они заканчивали смотреть второй фильм, Дейке появился в гостиной и предложил пообедать, но Немем отказался, указав на опустевшую вазу из-под фруктов:

— Уже объелись, пап. Я полечу домой пораньше, если ты не против. Загляну на следующей неделе.

Они попрощались и, едва дверь за Немемом закрылась, Лиска подошла к Дейке:

— Прости меня, пожалуйста, — полная раскаяния, прошептала она. — Я не хотела, чтобы так все вышло с Мешшехом.

Глаза Дейке, полные усталости, посмотрели на нее изучающе:

— Я обещал, что буду на твоей стороне. И он действительно обидел тебя. Ты рада, что он уехал?

Лиска удивилась вопросу, но тут же вспомнила предупреждение Немема и поспешила ответить:

— Да. Честно говоря, да. Извини.

— Ничего. Он отойдет.

Сильные руки Дейке подхватили ее, и она вмиг ощутила, как меняется его настроение. Коснувшись губами ее губ — сначала нежно и очень легко, потом раскрывая ее рот языком, Дейке стал жадно и по-собственнически целовать, крепко прижимая к себе. Лиска обхватила его шею, наслаждаясь нежностью ласк и его запахом. Он прижимал немного сильнее, чем обычно, и этим даже удивил, но ей понравилось, и она сама крепче обхватила его бедра ногами. Под ее ладонями были твердые мышцы, которые столько раз хотелось потрогать и погладить, и на этот раз она не стала отказывать себе в этом, провела по ним пальцами, наклонила голову и поцеловала его в шею, пока зубы Дейке нежно покусывали ее ухо.

Едва она почувствовала, как он ослабляет хватку и намеревается опустить ее на пол, как с удивившей ее саму горячностью воспротивилась, вцепилась в его плечи ногтями:

— Нет, пожалуйста, поцелуй меня еще…

Из груди Дейке вырвался тихий стон, он запустил ладонь в ее волосы и легонько оттянул назад, заглянув слегка замутненным взглядом в ее лицо:

— Ты уверена, что хочешь быть со мной? Не передумала?

— Конечно, нет.

Она смотрела только на его губы, до боли желая еще поцелуев, а Дейке провел большим пальцем по ее губам. Его глаза потемнели, когда она поймала его палец зубами и легонько сжала. Лиска чувствовала его колебания и решила помочь принять решение. Она посмотрела в серебристые подернутые пеленой глаза и облизнула подушечку его пальца, а потом осторожно втянула его в рот и прикусила сильнее.

И этого, как ни странно, оказалось довольно. Дейке вздрогнул всем телом и едва не уронил ее, потому что его левая рука вдруг ослабела. Но он тут же сгреб ее обеими ладонями, надежно прижав к себе, и понес на второй этаж. Лиска уткнулась носом в его шею, пока он поднимался по лестнице, и улыбнулась, почувствовав, с каким нетерпением он распахнул дверь комнаты для слияний, едва не выломал ее пинком ноги. Пару секунд спустя она уже лежала под ним на мягком диванчике и тихо постанывала, принимая ласки горячих губ и опытных нетерпеливых пальцев.

Его тело, огромное и твердое, как обломок скалы, вызывало неизъяснимый восторг. Ей хотелось раздразнить его еще больше, и она стала покусывать его грудь, прямо через рубашку, слегка впиваясь ногтями в его плечи.

— Специально с ума меня сводишь? — прошептал он, перехватив одну ее руку и меняя положение тела на более удобное. Лиска молча улыбнулась и кивнула, глядя в его пронзительные, блестящие в полутьме глаза. Дейке сжал ее руку и поцеловал в запястье, и, не разрывая их взглядов, потянулся к ленточкам своей рубашки, чтобы развязать и снять ее.

Во рту у нее пересохло, и мозги окончательно отключились, а руки потянулись к его телу. Дейке осторожно лег рядом, позволяя ей коснуться себя, нарочито замедляя движения — видимо, пытаясь взять себя в руки. Ее ладони прошлись по его восхитительно твердым мышцам на груди, а потом она повторила этот путь губами, с восторгом отмечая, как он вздрагивает от ее ласк, и его мускулы напрягаются, стоит лишь дотронуться. Ей хотелось кусать его, пробовать на вкус его загорелую кожу, пить его горьковатый запах.

Их глаза снова встретились, и на этом его терпение, видимо, кончилось, потому что он быстро перевернул ее на спину легким толчком ладони, и оказался снова сверху, лаская ее, стаскивая одежду. Он освободил ее от линоса и трусиков всего за пару мгновений, и его горячие, грубоватые на ощупь ладони развели ее ноги, лаская внутреннюю поверхность бедер. А потом он коснулся ее между ног, и Лиска выгнулась, кусая губы, едва удерживаясь от мольбы, так ей хотелось почувствовать его внутри. Дейке прижался ближе, просунул левую руку под ее плечи, прижимая крепче, и мягко протолкнул в нее два пальца.

Из ее груди вырвался тихий писк от неожиданной легкой боли, и она тяжело задышала:

— Дейке…

Почему-то только в этот момент, без преувеличения очень поздно, она впервые подумала о том, что он может оказаться слишком большим для нее и причинить, мягко говоря, дискомфорт.

— Чшшш, расслабься.

Он успокаивающе посмотрел в глаза и коснулся губами кончика носа, а его пальцы мягко проникли глубже, надавливая и растягивая. Боль исчезла, и Лиска закрыла глаза, позволяя ему делать с ее телом все, что он хотел. Когда он отстранился на секунду, чтобы снять брюки, она успела лишь вздохнуть, прежде чем он прижал ее снова и взял сильным плавным толчком. Лиска резко втянула в себя воздух и на пару секунд забыла, как дышать, вцепившись ногтями в его плечи. Он был таким большим, что это казалось опасным.

— Моя, — прошептал Дейке, глядя в ее ошеломленные распахнутые глаза, очевидно, сканируя ее эмоции и ощущения. Он не шевелился какое-то время, позволяя ей привыкнуть, и наклонился, касаясь ее губ:

— Расслабься, маленькая… не больно, расслабься, — он плавно погрузился еще глубже и начал мягко двигаться, увлекая ее с собой. И Лиска задышала чаще, согрелась, и отдалась этому движению полностью, тихо постанывая от наслаждения.

— Твоя, — тихо выдохнула она, выгибаясь в его руках, желая быть еще ближе — если бы это только было возможно.

Мир вокруг словно взорвался и стал совершенно иным. Лиска купалась в ощущении чистого, ослепительного счастья. Мельчайшие детали казались новыми, незнакомыми, и она заново с удивлением вдыхала запах цветов в саду, разглядывала цвет скал на горизонте и ни на секунду не хотела выпускать ладонь Дейке из своей. Они отправились поужинать в пригород вдвоем, и Лиска наслаждалась каждым случайным взглядом прохожих — ей хотелось бы рассказать всему миру, как они счастливы.

И только когда она заметила косой взгляд одной горианки и ее перешептывание с подругой, это вернуло ее на землю.

— Дейке, та статья… у тебя ведь не будет проблем из-за того вранья? — спросила Лиска, когда они уже сидели за столиком в кафе.

— Нет, но проблемы будут у эс-Никке и у этих писак, — с несвойственной ему злостью процедил он. — Это выходит за все рамки. Жаль, что он не военный, тогда я мог бы его отлупить.

— Серьезно? — Лиска невольно улыбнулась, снова касаясь его руки. — Ты стал бы драться из-за меня?

— Конечно, стал бы.

Дейке поднял руку и нежно провел костяшками пальцев вдоль ее щеки, едва не заставив замурлыкать.

— Вот только этого дохляка, боюсь, прикончу первым же ударом.

Из ее рта вырвалось глупое хихикание, которое она не могла подавить. Невозможно было не наслаждаться его словами и тем, как он переживал за нее и рвался защищать. Но, конечно, ей вовсе не хотелось, чтобы Дейке действительно дрался с Виером: нападение военного на гражданского — серьезное преступление на Горре.

— Обещай мне не трогать его даже пальцем, если вдруг встретишь. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, — серьезно сказала она.

— Не волнуйся, маленькая. У меня достаточно самообладания.

— Правда?

Ее губы разошлись в невольной улыбке, а бровь насмешливо поднялась. Дейке слегка поменялся в лице и легонько ущипнул ее за щеку:

— Ты не в счет, — пробурчал он и подозвал официанта.

— Дейке, скажи, мы теперь считаемся женатыми? — спросила она, когда у них приняли заказ. Насколько было известно Лиске, церемонии свадеб на Горре не существовали.

— Да, конечно. Я чуть позже отправлю заявку в системе на изменение статуса помолвки и все, — пояснил он. — А через пару недель пригласим всех, кого хотим, и пообедаем. Можем еще что-нибудь придумать. Ты хочешь праздник, маленькая? Как на Земле?

— Да, — она просияла. — Небольшой, но…

— Все будет так, как ты хочешь. Я обещаю, — негромко сказал он, глядя с такой нежностью, что Лиске снова захотелось заурчать. Она порозовела и опустила глаза, скрывая счастливую улыбку, которая уже неприлично сильно растягивала ее рот.

Когда они шли обратно, Дейке чуть сильнее сжал ее ладонь и тихо сказал:

— Ты практически адаптирована. Твоя психика стала стабильнее, и нам теперь надо сделать кое-что.

Лиска молча повернула голову и посмотрела вопросительно.

— Я завтра попрошу Тхорна убрать кое-какие отводы, которые я ставил при первом сканировании.

— Отводы? Что это?

— Отводы — это переключение памяти, воображения. Все последние месяцы ты не вспоминала о своем детстве, о каких-то ярких ситуациях с Земли, если только не силилась их вспомнить специально. Я перекрыл ассоциативные связи, чтобы тебе легче было привыкнуть к Горре. Я попрошу Тхорна их убрать, и после этого тебе в голову с удвоенной силой могут полезть воспоминания, и может появиться ностальгия, желание вернуться.

— А почему его? Почему ты сам не сделаешь это? — Лиска задышала чаще. Она еще не знала, как реагировать на новость, ведь Дейке даже не говорил ей раньше, что что-то делал с ее головой.

— Потому что Тхор сильнее и эффективнее справится с травмой, если она вдруг возникнет.

— У меня может быть травма?

Лиска остановилась и повернулась к нему:

— И зачем ты такое сделал со мной?

— Потому что иначе ты могла бы получить травму уже давно. Отводы стоят у всех землян, маленькая, это не я придумал. Это часть программы.

— Значит… — прошептала она. — Значит, это правда, то, что написано в статье: я психически неполноценна?

— Это натяжка. У тебя не закрыта память и нет травм. Ты не здорова, но ты полноценна, — Дейке шагнул к ней ближе и положил ладони на плечи: Ты разве мне не доверяешь?

— С твоей стороны нечестно так спрашивать, — пожаловалась она, прерывисто вздохнув.

— С моей стороны даже любить тебя нечестно, — серьезно сказал он. — Но я тебя люблю.

— А так говорить совсем-совсем нечестно, — прошептала Лиска и добавила, еле слышно: Я тебя тоже люблю. Очень.

— Я не обещаю тебе быть все время честным, но я обещаю всегда заботиться о тебе, — сказал Дейке, подхватывая ее на руки, касаясь губ.

— А почему нельзя и то, и другое?

— Потому что ты несмышленыш.

Его губы, изогнутые в легкой насмешливой улыбке, стали целовать ее шею, и Лиска закрыла глаза, прощая ему возмутительные слова за нежные ласки.

— Ты ведь знаешь, что ты иногда совершенно невыносим? — осведомилась она, когда ее новоиспеченный муж спустил ее с рук.

— Это не страшно. Носить буду только я тебя, а не наоборот, — парировал он.

* * *

— Поздравляю с окончанием помолвки, — сказал Тхорн, едва взглянув утром на свою ученицу. — Надеюсь, ты не всю ночь провела в комнате для слияний, потому что у нас сегодня много задач.

Лиска ошеломленно смотрела на учителя, открывая и закрывая рот, но не в силах вымолвить ни слова. Ее щеки медленно заливались краской.

— Как… как ты это понял? — наконец, хрипло выдавила она.

Тхорн состроил страдальческое выражение лица, посмотрел в сторону, и даже голову повернул, словно разыскивая за своей спиной человека, который помог ему разгадать смысл ее вопроса. Он всегда так делал, когда Лиска, по его мнению, спрашивала чересчур нелепые вещи. А потом строго уставился на нее:

— Хотел бы я свести знакомство с тем, кто так отвратительно преподавал тебе теорию телепатии. Ему определенно требуется хороший пинок, чтобы лучше объяснять ученикам, что такое телепат «выше высшего».

— Мне известны твои возможности, Тхорн. Просто… так быстро…, - Лиска заморгала в растерянности.

— Ты до смерти счастлива, глупышка, — сказал ее учитель, смягчившись. — На то, чтобы это почувствовать, мне понадобилась секунда. Еще несколько мгновений я потратил, чтобы выяснить причину — вот и все. Я рад за вас.

Голос Тхорна звучал суховато, но Лиска знала, что больше эмоций, чем это, от него ждать и не приходится.

— Сколько тебе лет? — вдруг спросила она с любопытством. Их занятия всегда проходили так интенсивно, что на разговоры времени не оставалось, и она все еще ничего не знала о нем.

— Девяносто три.

— Ух.

— Думаешь, я старый? — Тхорн послал телепатическую улыбку. Лиска смущенно отвела глаза, понимая, что отвечать уже не нужно: он, конечно, прочитал и ее эмоциональную реакцию, и мысль о том, что это очень много.

— Не все земляне просто доживают до этого возраста, — заметила она. — Даже дряхлыми стариками.

— Не оправдывайся. Я уже смертельно оскорблен и намереваюсь мстить, — с непроницаемым лицом заявил Тхорн. Лиска засмеялась: несмотря на то, что учитель всегда держал эмоции закрытыми, она уже достаточно его знала, чтобы понимать, когда он шутит. И в ответ на смех она получила доброжелательную улыбку.

— А теперь давай снимем твои отводы. Посмотри мне в глаза, — сказал Тхорн.

Он сказал это таким будничным, ровным голосом, что Лиска послушно заглянула в зеленые раскосые глаза, и только после молниеносного увода забеспокоилось:

— Э-э… Тхор, погоди немного, я не готова. Я хочу сказать, мы ведь не знаем, что случится, когда ты снимешь…

— Ничего не случится, — отрезал он, немного насмешливо глядя на нее.

— Но я тут подумала — а зачем мне вообще это все вспоминать? — выпалила Лиска, облизывая сухие от волнения губы. — Что, если… просто оставить все как есть?

Тхорн приподнял левую бровь, впервые за всю историю их знакомства выражая эмоции лицом, пусть даже в уводе.

— Хочешь быть психически неполноценной? — уточнил он с легким сарказмом. — Если так, то есть более простые способы добиться этого.

— Нет, но…

Лиска осеклась, не зная, как лучше закончить мысль, обхватила себя руками, заходила взад-вперед по комнате, в очередной раз поражаясь, насколько досконально точно помещение отражается в уводе.

Умение уводить, главный признак телепата выше среднего, лежало основным водоразделом между женщинами и мужчинами на Горре. Крайне редко горианки достигали такого уровня телепатического развития, чтобы овладеть этим навыком, и она тоже вряд ли этому научится.

Совершенно созданная иллюзия, все до мельчайших деталей вокруг, как и все ощущения — холод, тепло, боль, тактильное восприятие, даже запахи. Уводящий брал почти полную власть над сознанием уведенного, который в реальности стоял, безвольно глядя в глаза. А высшие телепаты могли даже отвести глаза и заниматься своими делами, действуя параллельно в обеих реальностях — правда, это требовало известного психического напряжения.

Увод горианцы использовали сплошь и рядом — при обучении, когда требовалось что-то показать, в медицине, когда надо было экстренно обезболить, при сканировании — увод снимал большую часть неприятных ощущений. Или при манипуляциях с психикой, на которые имели право только высшие.

Именно это и намеревался сейчас делать Тхорн, терпеливо ожидающий, когда она перестанет паниковать. Но на этот раз, несмотря на все нежелание представать перед любимым учителем трусихой, Лиска не справилась.

— Мне страшно, что что-то пойдет не так, — беспомощно призналась она, закрыв лицо руками.

Тхорн сделал несколько шагов к ней, разомкнул ее ладони и уставился своими раскосыми глазищами:

— Лиска, то, что я сейчас сделаю, не приведет к открытию всех воспоминаний. То, что у тебя заблокировано, таким и останется. Мы с тобой знаем, о каких воспоминаниях идет речь, да?

От ее лица отхлынули все краски: Тхорн озвучил то, о чем она даже думать боялась, не то, что говорить. И надеялась, что никто не знает. Даже он.

Ее зубы с силой впились в нижнюю губу, и рот наполнил вкус крови.

— Откуда ты знаешь? — спросила она, с трудом набрав воздух. Даже легкие, казалось, онемели и отказывались служить.

— Я тебя сканировал во время занятий. Иначе я никак не смог бы определить, что для тебя безопасно, а что нет, — пояснил Тхорн. Лиска кивнула, показывая, что понимает, и опустила взгляд на его длинные пальцы, все еще удерживающие ее запястья.

— И ты видел, что там? — спросила она, едва удерживаясь от того, чтобы заскрежетать зубами.

— Не вполне. Ты ведь тоже плохо помнишь. Это от того, что твой мозг сам заблокировал эти воспоминания, чтобы избавить тебя от мучений. Со временем их можно разблокировать и…

— Нет, — Лиска с силой вырвала свои руки из его ладоней и шарахнулась в сторону, испуганно глядя на него, словно он мог броситься.

— Я не собираюсь делать это сейчас. Но рано или поздно тебе придется. Это надо вылечить, — невозмутимо сказал Тхорн, словно не замечая ее неадекватной реакции.

Виер.

Три дня, похожие на кошмар. Отстранение от работы, бесконечные разговоры с журналистами ради опровержений. Самое противное заключалось в том, что он почти ничего не мог опровергнуть. На все уточняющие вопросы (а все-таки, скажите, это правда, что ваша невеста спорила с вами из-за пре-сезариата? А правильно ли мы понимаем, что она действительно была с другими мужчинами раньше на Земле?) он отвечал «без комментариев», поясняя лишь, что текст первоначальной статьи взят из недостоверного источника, и он к нему отношения не имеет.

Но он имел к нему отношение. После сканирования и муторного объяснения с Цельсисом, Виер понял, что его предал кто-то из друзей, которым он имел глупость в состоянии сильного опьянения все рассказать.

— Надеюсь, это послужит тебе уроком. Я даю тебе неделю на улаживание этой истории с журналистами, потом можешь вернуться к работе, — подытожил их разговор эс-Арте. Он не счел его поступок заслуживающим наказания, но явно осуждал.

Это привело Виера в состояние затяжного невроза. Его осуждало слишком много уважаемых людей в последнее время, и теперь, после статьи, их число увеличилось кратно. За несколько часов с момента публикации его личная почта оказалась засыпана гневными посланиями от родственников, друзей и даже незнакомых людей. Мало кто счел его поступок оправданным, хотя в прессе выступали люди в его защиту, заочно нападая на Лиску за безнравственность.

Проблема заключалась в том, что Виер не уважал этих людей. А мнение тех, кто осуждал его, ценил гораздо выше. Все происходящее напоминало ужасный сон, в котором он бегал по кругу за каждым важным в его жизни человеком и убеждал, что он не так уж плох. Прежде всего, конечно, он позвонил родителям и выслушал несколько нелестных высказываний от матери. Потом он объяснялся с сестрой, писал большое письмо с извинениями Лиске и не сразу даже смог заняться поисками того, кто его так подставил, но уже к вечеру все выяснилось.

Цепочка оказалась довольно длинной и сложной. Его друг рассказал жене, та — сестре, а знакомый сестры оказался журналистом из «желтой» газеты, жадным до сенсаций. Лиска на его письмо не отвечала, Мария также оставляла без ответа все, что он отправлял на ее адрес, и Виер впал в отчаяние. Его сердце едва не останавливалось при мысли о том, что у Марии может начаться инфекция, а его даже не будет рядом, чтобы помочь. За нее теперь отвечал другой врач — тоже хороший, но он никому бы ее не доверил, если бы мог решать.

Получив на третий день сообщение от Лиски, Виер минут пять не мог заставить себя открыть его. Он чувствовал, что находится на грани нервного срыва и боялся, что землянка написала недоброжелательное письмо. Но, в конце концов, он нажал на кнопку, прочел ее послание, и его лицо просветлело: она коротко ответила, что прощает его, коль скоро он не нарочно рассказал все это журналистам.

«Спасибо», — беззвучно шепнул Виер, с непривычным теплом подумав о бывшей невесте. Но его мысли сразу же вернулись к другой землянке, и он не удержался от звонка коллеге, который сухо сообщил, что с ней все в порядке.

Через пару дней он вышел на работу, вот только к Марии его по-прежнему не допускали, и пришлось решаться на отчаянный шаг.

Выждав между сменами медсестер ночью, он без разрешения проник в ее палату и замер возле входа, наблюдая, как она спит. А потом тихонько подошел и включил лампу, чтобы скрупулезно осмотреть ее спину. Заживление шло нормально, и в целом все выглядело хорошо, но его цепкие глаза уловили признаки легкого воспаления в самой нижней части одной из заживающий ран. Покрывшись холодным потом, Виер направил на это место свет еще одной лампы и до крови закусил губу. А через час уже беседовал с ее пре-сезаром в своем кабинете.

Вызванный среди ночи, всклокоченный и перепуганный, опекун Марии по имени Гемер быстро сдался под его давлением. Виер очень холодно и резко объяснил, что нынешний лечащий врач Марии — не специалист по приживлению крыльев, в отличие от него. И он уже упустил легкое воспаление, которое почти наверняка означает инфицирование раны. И если он немедленно не будет восстановлен в качестве ее врача, это может иметь фатальные последствия для здоровья девушки.

Строго говоря, конечно, он преувеличил, начиная с того, что воспаление, судя по его виду, началось лишь пару часов назад. И, конечно, врач Марии с большой вероятностью заметил бы его утром и назначил бы адекватную терапию. Но своей цели он достиг. Заявления пре-сезара Марии оказалось достаточно для обратной смены врача, и через два часа лекарство уже текло в ее вену через капельницу, а Виер сдал смену и занял свой пост возле ее кровати.

От хождения туда-сюда медсестер и передвижения капельницы она проснулась, и Гемер тихо объяснил ей, что поменял врача. Виер подошел, когда Мария тихо произнесла его имя, и опустился на корточки рядом с ее кроватью:

— Привет. Все еще сердишься на меня?

— Честно говоря, да. Но я… я получила все твои письма и думала ответить, — тихо сказала она. — У меня все плохо?

— Нет… нет, ты что. Просто небольшое воспаление. Я думаю, нам удастся перехватить. Тебе надо только много спать и хорошо кушать.

— Спасибо. Ты останешься?

— Да, если хочешь.

— Хочу.

Ее рука пошевелилась, но Виер не стал трогать ее на глазах опекуна и выпрямился:

— Я посмотрю за ней. Если хотите, можете возвращаться домой.

— Спасибо, — кивнул Гемер. — Я прилечу завтра утром.

Едва он вышел за дверь, как Виер сел прямо на пол, рядом с ее кроватью. Он готов был сидеть так всю ночь. Его пальцы осторожно, даже немного робко коснулись ее руки, слегка сжимая и согревая.

— А ты? — вдруг спросила Мария, посмотрев прямо в глаза. — Ты сердишься, что я сменила врача?

— Немного, — он попробовал шевельнуть губами в намеке на улыбку, чтобы не получилось слишком грубо. Мария засмеялась и тут же скорчила болезненную гримасу:

— Ты ужасно улыбаешься. Лучше не надо.

— Ты безжалостна.

Виер послал ей на этот раз телепатическую улыбку:

— Когда я тебя впервые увидел, даже не думал, что у тебя такой характер.

— Я произвожу впечатление неженки? — еле слышно спросила она, закрывая глаза от усталости.

— Нет. Теперь уж точно. Но я хотел бы позаботиться о тебе, — задумчиво сказал он, отводя влажную прядь ото лба.

— Просто посиди рядом. Мне тебя не хватало, — прошептала она.

Его дыхание на миг перехватило — так приятно было это услышать. В груди разлилось теплое, беспримесное счастье: она нуждалась в нем, как и он в ней. Он тихонько выдохнул, чтобы не мешать ей засыпать, и сидел рядом до тех пор, пока ее дыхание не выровнялось, и лишь потом выпрямился и осторожно покинул палату.

Прилетев поздно ночью домой, Виер планировал лишь несколько часов поспать и вернуться в больницу, но на его коммуникаторе, как оказалось, ждало второе за день сообщение от Лиски. «Я не хотела говорить, но мне нужна помощь. Можешь встретиться со мной так, чтобы Дейке не знал?»

Глубоко вздохнув и нахмурившись, Виер ответил коротко и утвердительно, и назначил встречу на утро, хотя совершенно не понимал, зачем ей с ним встречаться, тем более, тайком от жениха. Новых проблем с последним ему хотелось меньше всего, но он определенно был ей должен и отказать теперь не мог.

Лиска.

Если бы пару-тройку недель назад кто-нибудь сказал ей, что она будет сбегать от Дейке, чтобы встретиться тайком с Виером, она сочла бы это безумием. Но в то время ей и в голову не пришло бы, что Дейке, ее любимый, самый сильный, добрый и мудрый человек на свете, будет вести себя так упрямо и необъяснимо жестко. Она дважды за последние три дня пыталась заговорить с ним о крыльях, и дважды он фактически отказывался даже обсуждать это.

А во второй раз еще и резко прибавил:

— Хватит думать о глупостях, сосредоточься на уроках.

Это вогнало ее в такой ступор, что Лиска даже не нашлась с ответом, а позже, обдумывая его слова, испугалась. Неужели она не разглядела в нем самодура? Неужели он только притворялся великодушным мудрым человеком, пока она не согласилась принадлежать ему, а теперь будет вести себя так все время?

Решение встретиться с Виером пришло спонтанно, когда она еще писала ему первое письмо. Она вдруг вспомнила, что он врач, хирург, а значит, должен понимать в этих операциях и возможно, даже сможет проконсультировать. Ей понадобилось несколько часов, чтобы решиться, и в результате она отправила сообщение среди ночи, ожидая ответа лишь утром. Но он пришел сразу. И рано утром, задолго до завтрака, Лиска тихонько выскользнула из дома.

Виер встретил ее в пригороде, в одном из кафе, где кормили вкусными завтраками тех, кто любил перекусить вне дома по дороге на работу. Увидев ее, он молча пригласил сесть и налил чаю в чашку, которая стояла прямо перед ней.

— Мне нужна консультация по поводу крыльев, — бухнула Лиска сразу после приветствия. — Ты можешь посоветовать врача?

Виер пару секунд смотрел прямо на нее без выражения, а потом закатил глаза и вздохнул:

— О, боже.

— Что? — не поняла Лиска, с тревогой наблюдая за его глазами. Неужели и Виер откажется даже поговорить?

— Я могу проконсультировать. Но я не рекомендую делать эту операцию, если мое мнение для тебя что-то значит.

— Почему?

Она внимательно смотрела на него, нахмурившись. Убедившись, что она серьезно слушает, Виер подпер пальцами щеку и с готовностью пояснил:

— Потому что это опасно. В девяти случаях из десяти что-то идет не так. В трех из этих девяти дело заканчивается тем, что крылья пересадить не удается. Зачем тебе крылья, Лиска?

— У моего мужа они есть, — пожала плечами она.

— У твоего му…

Виер закашлялся, его лицо отразило шок:

— Вы женаты?

— Да. Что тебя в этом удивляет? — искренне забавляясь, спросила Лиска. Она ожидала, что это сообщение произведет на него интересный эффект, но не ожидала, что он так побледнеет.

Виер резко встал из-за стола:

— Я надеюсь, ты встретилась со мной не для того, чтобы отомстить за публикацию.

— Что ты имеешь в виду? — растерялась Лиска, тоже поднимаясь из-за стола.

— Я имею в виду, что твоему… мужу это не понравится, и у меня будут с ним проблемы. Ты не должна консультироваться с врачами за его спиной, раз вы уже слиты. Эс-Хэште, я так понимаю, не одобряет идею с крыльями?

— Нет, — неохотно ответила она.

— И правильно делает, — кивнул Виер. — Прости, но я не могу. Не могу тебя консультировать без его согласия. И даже если проконсультирую — все равно операции не будет.

— Я что, без согласия мужа не могу распоряжаться своим телом? — севшим голосом осведомилась Лиска. Ее глаза широко раскрылись, а в грудь заполз холодок ужаса. Никто до сих пор не говорил ей, что ее права в браке могут быть ограничены.

Но Виер, казалось, даже не понял вопроса.

— Ты можешь распоряжаться своим телом. Но твой муж должен быть в курсе и, конечно, не должен быть против, — пожал плечами горианец. — Поговори сначала с ним, а потом приходите — ко мне или к другому врачу, тут уж дело ваше.

Видимо, ее лицо уж очень сильно изменилось, потому что ее собеседник, собиравшийся уходить, вдруг замер и шагнул к ней, протянув руки, чтобы коснуться. Правда, не дотронулся до нее — в последний момент стушевался, и просто остановился на расстоянии вытянутой руки, глядя в глаза:

— Послушай, Лиска. У меня в больнице сейчас лежит девушка, землянка. Она сделала операцию, и уже несколько дней еле жива, лежит под бесконечными капельницами с сильными болями и тошнотой. А сегодня у нее поднялась температура, и началось воспаление. И я даже не знаю наверняка, удастся нам сохранить ей пересаженные крылья или нет. Ты серьезно хочешь так распорядиться своим телом и своим здоровьем?

— Ты не понимаешь, Виер. Я просто хотела проконсультироваться. Я хочу принять это решение сама, — слегка повысив голос, выпалила она ему в лицо.

— Твой муж уже принял правильное решение. Мой тебе совет: прими такое же и успокойся, — отчеканил Виер.

По дороге домой Лиску посетило чувство нереальности. В горле стояла легкая тошнота, голова кружилась, под ложечкой посасывало. То, что говорить с Дейке бесполезно, она уже поняла. А без этого, получается, она не может даже проконсультироваться с врачом. От одной мысли об этом у нее начинали подергиваться веки. «Твой муж, конечно, не должен быть против» — и на что это похоже? Ее сердце колотилось как бешеное, а когда она пересекла порог дома и наткнулась прямо на Дейке, стало еще хуже.

— Доброе утро, маленькая. А ты куда ходила? — с легким удивлением спросил он, но по его глазам Лиска поняла, что он уже сканирует эмоции. Интересно, что будет, если она не ответит на вопрос?

— У меня была встреча, — лаконично ответила она, глядя ему в глаза — не вызывающе, но упрямо.

— Это я уже понял, — чуть тише и прохладнее заметил ее любимый мужчина. — Но не понял, с кем и в честь чего.

— Я не хотела бы говорить, — процедила она, ощущая прилив злости. В его тоне слышалось требование отчета.

— Да неужели?

Голос Дейке стал ледяным. Лиска каждую секунду ждала рывка увода и не прятала глаз — ей хотелось узнать, как он поступит.

Увода и сканирования не последовало. Его ноздри слегка дрогнули, словно от оскорбления, правая рука рефлекторно сжалась и разжалась.

— Хорошо. Мы поговорим об этом позже, — изрек он, развернулся и ушел в свою спальню, весь напряженный.

Лиска взглянула на часы: времени до завтрака еще хватало, чтобы принять душ и даже немного вздремнуть. Но ей ничего не хотелось, и она просто опустилась на диван в гостиной, глядя перед собой бессмысленным взглядом.

Перед глазами стоял двор дома, где она росла — стоял уже три дня, с тех пор, как Тхорн снял отводы. Ностальгия проявилась так остро, что лишь гигантским усилием воли удавалось каждый раз сосредоточиться на делах, не погружаться в воспоминания.

Но самое лучшее, что с ней было в детстве, лезло в глаза ослепительными картинами: солнце, искры на воде, прыжки по асфальту в «классики». Запах травы и одуванчиков, когда подносишь к носу — эта медовая сладость, эта весна, этот прохладный дождь на плечах, и одежда, липнущая к телу, и снова запах травы, мела, асфальта, звуки смеха, сигналы машин, раскаты грома, земная музыка, земные стихи, земные фильмы — все сливалось в один большой праздник, и тут же превращалось в тоску по этому празднику, подобного которому больше не будет.

Вспоминалось все, чего не было или почти не было на Горре, и, казалось, именно этого больше всего не хватает: асфальта, машин, дождя, гроз, снега, осенне-зимнего уюта теплой квартиры, летних поездок на шашлыки, земной еды, даже той, которую не любила, и земной одежды — даже той, которую никогда не носила. Но, казалось, если бы все это нашлось теперь на Горре — обязательно и съела бы, и надела.

Ей приходилось прикладывать усилия, чтобы вспоминать, как тяжело жилось порой на Земле, и одиноко, и как до нее не было дела родителям, как предавали друзья и парни, в которых она влюблялась. Но все плохое, как назло, затуманивалось в памяти, а хорошее лезло яркими картинками в глаза, запахами — в нос, звуками — в уши. И все новые и новые эпизоды подбрасывала память, все новые и новые поводы скучать.

Только вечером, когда Дейке прижимал ее к себе и уносил в комнату для слияний, она забывала обо всех своих страданиях. Одной минуты рядом с ним хватало, чтобы одуматься: чего еще надо, когда рядом любимый человек? Разве на Земле могла она мечтать о похожих отношениях, разве кто-то заботился о ней так трогательно и внимательно? Одной лишь ласки или поцелуя хватало, чтобы успокоиться, не говоря о том, что Лиска чувствовала, когда он был внутри.

Размолвка с Дейке убивала, каждую минуту разрывала ее изнутри мучительным, чудовищным ощущением дискомфорта. Лиска почти физически ощущала жжение в центре живота, а в груди крутилась какая-то спираль, угрожая перемолоть все внутренности, если немедленно, сию же секунду с ним не помириться. Вот только как — она не знала, ведь его поведение было абсолютно неприемлемо и необъяснимо.

Почти весь завтрак они провели в полном молчании, сидя друг напротив друга. Дейке, казалось, не тяготился молчанием, и Лиска все больше чувствовала свою беспомощность, стремительно проваливаясь в отчаяние. Неужели ее счастью суждено закончиться всего несколько дней спустя после того момента, как она с такой радостью отдалась ему, рассчитывая ни больше, ни меньше — на любовь до гроба?

При одном взгляде на его красивые загорелые руки, на которых уже зажилили все следы ссадин после Шаггитерры, ей хотелось только одного: чтобы он погладил ее ими. Прижаться к нему и касаться их губами, забыть обо всем, что могло стать причиной ссоры, и нежиться в объятиях, вдыхая его запах.

— Я хотел бы, чтобы ты рассказала мне сама.

Его фраза и жесткая интонация встряхнули не хуже удара тока. Это походило на угрозу: или говори сама, или… что? Сканирование? Он каждый раз будет ее сканировать, стоит лишь захотеть узнать что-то о том, как она провела день, о чем и с кем разговаривала?

— А то что? — сказала она, даже резче, чем планировала, и отодвинула от себя тарелку — кусок пирожка, который она с трудом проглотила, стоял в горле, и больше точно не хотелось.

— Ничего. Виер прислал сообщение. А я бы предпочел узнать это от тебя, — спокойно ответил Дейке, откладывая столовые приборы: Зачем ты с ним встречалась?

— А он не написал?

Лиска хмыкнула и покачала головой. Виера она тоже не могла понять. Если уж он решил подстраховаться и выдать ее, почему не рассказал все?

— Нет. Это связано со статьей?

Ощутив его легкое беспокойство, она вдруг порозовела от стыда и прерывисто вздохнула.

— Нет.

Дейке замер, посмотрев в сторону. Он думал секунд десять, не больше, а потом процедил:

— Ты спрашивала его о крыльях.

— Да.

Лиска смяла в руке салфетку, и ее ногти впились в подушечку ладони. Даже не глядя на Дейке, она ощущала, что он злится — по тому, как он дышал.

— Ты не должна была делать этого, маленькая, — уже другим голосом произнес он.

— Почему?

— Потому что ты знала, что я против.

— А почему ты против, Дейке?

Она подняла ресницы и посмотрела ему в глаза, полная обиды и такой же злости.

— Да потому что я хочу, чтобы ты была жива и здорова!

Его голос лишь слегка повысился, но этого оказалось достаточно, чтобы почти шокировать ее. Сердце заколотилось чаще, все тело мгновенно взмокло. Дейке никогда при ней не повышал голоса. Теперь она знала, как это бывает. Его серебристые глаза слегка темнеют, и жидкая ртуть переливается, опасно мерцает в глубине. Скулы обозначаются резче, когда нижняя челюсть немного выдвигается вперед. Смысл слов теряется за главным посылом: не смей мне перечить, иначе будет плохо.

— А чего я хочу — не имеет для тебя… хоть какого-нибудь значения? — очень тихо спросила она.

Лицо Дейке снова изменилось — оно не отражало ни малейшего желания продолжать дискуссию.

— Лиска, тема крыльев для тебя закрыта. Ты давно не ребенок, это слишком поздно. Здесь не о чем говорить, и не о чем спорить, и чем скорее ты это поймешь — тем лучше, — отчеканил он таким тоном, словно не с женой говорил, а отчитывал нерадивого подчиненного, и поднялся из-за стола.

Оглушенная его безапелляционной резкостью, донельзя раздраженная, Лиска снова открыла рот, чтобы спорить до конца, но Дейке вдруг шагнул к ней и наклонился, упираясь ладонями в стол, всей позой уже недвусмысленно демонстрируя угрозу:

— Если ты еще раз с кем-то будешь это обсуждать за моей спиной — я тебя накажу. И наказание будет таким, какое тебе понравится меньше всего, — проговорил он, глядя в ее глаза.

По счастью, Тхорн в тот день не приходил — он бы здорово удивился перемене ее настроения. Впрочем, и от других учителей ей не удавалось скрыть, настолько несчастной она стала. В ушах все еще стояли угрозы Дейке, но даже они не так напугали ее, как его превращение. Казалось, что ее новоиспеченного мужа подменили, или он объелся какого-то озверина. И даже понимание того, что таким извращенным способом он заботился о ней, не умаляло ее разочарования.

Угроза применить к ней физическое насилие за непокорность — что могло быть более пошлым, более низким, более беспомощным с его стороны? Ни разу за все время их знакомства она не усомнилась в его силе — не физической, а той, настоящей, которая проявлялась в его спокойствии, мягкости, добродушии — терпении, наконец. И вдруг такой срыв. Лиска вспомнила, как Дейке говорил о своей схожести характерами с Мешшехом — теперь она готова была полностью в это поверить. Видимо, не все недостатки ему удалось изжить, и они неожиданно проявляются таким вот ужасно некрасивым образом.

Ответ на вопрос, может ли она дальше жить с таким мужчиной, долго искать не пришлось. Откуда-то изнутри пришло четкое: «нет». Она могла бы простить ему любой тон, любую резкость, если бы он выслушал ее, хотя бы позволил высказаться, дал понять, что учитывает ее мнение. И уж точно она не могла смириться с угрозами наказания за то, что вела себя независимо.

Когда утренние занятия кончились, Лиска поднялась в свою комнату и очень быстро, сосредоточено собрала в большую сумку все необходимое: коммуникатор, платежную карту, куда поступала «стипендия» от Сезариата и которую она почти не тратила раньше, одну книгу в дорогу, зубную щетку, крем, немного одежды.

Через полчаса она уже стояла на транспортерной станции, задумчиво изучая карту. Что делать, она не понимала, но чтобы это понять, ей надо было немного побыть одной, наедине с собой, как раньше. Как на Земле.

* * *

Транспортер летел примерно три часа — она выбрала самое дальнее расстояние из всех возможных, до морского города Шейехара. Конечно, ее достанут и там. Сомневаться в том, что у Дейке есть навыки поиска людей, не приходилось. Он не так уж много рассказывал о работе, однако, по разговорам других людей и публикациям в прессе она составила довольно полное впечатление о команде «Черной звезды» и двух ее руководителях, с которыми судьба свела ее так близко.

Если верить газетным статьям, Тхорн и Дейке вообще супергерои-божества с супер-способностями, которым ничего не стоило, например, сойтись в рукопашной с тысячей врагов и победить их одной левой. Но даже если опустить все преувеличения, смысл оставался понятен: команда Тхорна — одна из лучших команд планеты, и это в том числе означало универсальность. Они могли драться с шаггитерианцами, а могли по-тихому воровать детей с Земли.

Они умели выслеживать шпионов с других планет на Горре, могли помогать правоохранителям обезоруживать целые преступные группы — в том числе на других планетах. Их привлекали для операций против террористов и для обеспечения безопасности исследовательских миссий на новые планеты. И, уж точно, им не нужно будет предпринимать экстраординарных усилий, чтобы отыскать одну вздорную девчонку, которая и Горры-то толком не знает.

Лисса не питала никаких иллюзий на свой счет — определенно долго ей скрываться не удастся. Но она хотела побыть одна — столько, сколько сможет. И чем дальше транспортер уносил ее от дома, тем больше внутри нее разгоралось любопытство: сколько, на самом деле, она сможет водить их за нос?

Внутри нее варился, если подумать, очень странный клубок чувств. С одной стороны, болезненное разочарование в Дейке, которое жгло ее, как кислота. В голове не укладывалось, как он мог после всего оказаться таким … индюком. С другой — безумная надежда: что, если ее побег заставит его изменить свое поведение? К этому примешивалось слабое, но колкое чувство вины. Муж, если разобраться, пока ничего плохого ей не сделал — только пригрозил в сердцах, а она хочет заставить его всерьез поволноваться.

Такие размышления заставили ее судорожно сглотнуть и прикусить ноготь большого пальца от волнения: ей может здорово влететь, когда ее найдут. И от Тхорна тоже — он определенно не одобрит этот поступок. Но с другой стороны — какого черта, она ведь взрослая женщина… Лиска потрясла головой, удивляясь, как эти странные горианские традиции вдруг заставили ее размышлять категориями десятилетнего ребенка: накажут — не накажут. Да какая разница? Она вправе сама распоряжаться своей жизнью, и горианские законы этого не отрицали. А значит, если Дейке будет так давить — это кончится разводом.

Уловив на себе любопытные взгляды, Лиска перевела взгляд в окно. Да уж, в толпе ей не потеряться — и это еще одна причина, по которой ее очень скоро обнаружат. По-хорошему, нужно какое-то безлюдное место… или чтобы кто-то помог. Глядя пустым взглядом перед собой, оставшееся время до прилета транспортера Лиска лихорадочно соображала. И в результате переменила свой план.

С транспортерной станции она не улетела на другом транспортере еще дальше, как собиралась, а направилась прямиком в центр города. Морской воздух дурманил — ей очень хотелось на берег, хоть одним глазком взглянуть на воду, но времени на развлечения не было совсем. К ее облегчению, салоны красоты в Шейехаре еще работали. Выбрав самый маленький, без клиентов, она зашла внутрь. Горианка, листавшая журнальчик в ожидании посетителей, изящным движением поднялась ей навстречу и послала дежурную телепатическую улыбку. Ее лицо оставалось типично непроницаемым, но лишь до того момента, как она разглядела Лиску.

Заметив, как точеные сине-голубые брови поползли вверх, Лиска едва сдержала улыбку и ограничилась вежливым ровным приветствием.

— Здравствуйте. О боже… извините меня. Я не хотела так… проходите, — быстро залопотала разговорчивая девушка, донельзя смущенная. Лиска опустилась в маленькое удобное кресло с короткой спинкой и тут настал ее черед испытывать шок. Смущение девушки… она его чувствовала, как свое, хотя та не снимала блоков. Пораженно уставившись на горианку в зеркало, Лиска вцепилась правой рукой в подлокотник кресла:

— Простите… будет очень невежливо, если я спрошу, какой у вас телепатический уровень? — выпалила она.

— О…

Удивление. Недоумение. Доброжелательность и жгучее любопытство. Это казалось невероятным, но она чувствовала все — по мере того, как эмоции девушки менялись, одна за другой. Как если бы у нее не стояли блоки. Но в том-то и дело, что они стояли на месте — их Лиска тоже отлично чувствовала.

— Ну, где-то средний, — горианка еле заметно пожала плечами. — А что?

— Я чувствую ваши эмоции, — призналась Лиска.

— О, это ничего. Я могу вообще снять блоки, если вы не против. Не люблю с ними… мне нечего скрывать. Просто шеф говорит, что это неприлично, вот и приходится ставить…

Лиска кивнула, с интересом глядя на горианку:

— Значит, мой уровень выше вашего?

— Да, — кивнула девушка. — По правде, это удивительно…

Она на мгновение замерла, задумавшись, и ее серо-голубоватые глаза отразили замешательство. А в эмоциях появилось еще больше жгучего любопытства. Лиска снова едва сдержала улыбку: эта горианка выглядела очень простой и милой. Ее спина невольно расслабилась, и она откинулась на спину кресла, почти физически ощущая, как уходит напряжение.

— Вы ведь с Земли, да? — выпалила, наконец, парикмахерша выстраданный вопрос. Было видно, что больше сдерживаться она не может. Лиска сдержанно кивнула, и тут на нее обрушилась целая тонна комплиментов — и про телепатический уровень, и про ее хороший горианский, и про необыкновенные глаза и волосы. А потом еще с десяток вопросов сразу — про то, как она попала на Горру, и нравится ли ей планета, и «как все выглядит на Земле», и правда ли, что на Земле не знают про телепатию.

Удовлетворяя любопытство горианки, Лиска вдруг поняла, что ей самой интересен этот разговор — до сих пор никто из ее знакомых на Горре так не расспрашивал. Учителя в основном говорили только об уроках, Дейке и его сыновья многое знали и без нее, как и Тхорн. А ей, как оказалось, жизненно необходимо было вот так поговорить с кем-то, кто искренне любопытен и жаждет все про нее узнать. Возможно, поэтому лишь полчаса спустя она вдруг вспомнила, зачем пришла в салон.

— Простите… эмм… насчет моих волос, — быстро сказала Лиска, предупреждая следующий вопрос.

— О боже. Конечно. Ваши волосы. Извините, я такая болтушка, — горианка с готовностью взвесила на руках ее длинные волосы, рассматривая их: Так вы хотите постричься?

— Эмм… нет. Я хотела бы покрасить их в другой цвет.

— О, нет, — с ужасом выдохнула горианка так, словно Лиска вдруг предложила ей на пару ограбить соседний банк. — Вы не должны этого делать!

— Почему?

— Они же такие красивые… и больше ни у кого таких нет!

Теперь мастерица по красоте чуть не плакала, и Лиска даже почувствовала приступ вины, но тут же широко улыбнулась и развернулась к ней на кресле, взяв за руки:

— Вот именно. Ни у кого таких нет — а значит, все видят, что я землянка. Мне до смерти надоело, что на меня все таращатся, понимаешь?

Это было так близко к истине, что не могло бы считаться ложью. Будь ее собеседница даже высшей — обмана бы не почувствовала. Лиска гордилась собой — наконец она научилась врать по-гориански. Жаль, что некому было это оценить.

Через пару часов она покинула салон с серебристыми волосами и бровями. Выдавали только глаза, но эту проблему решили аптечные капли, которые посоветовала купить разговорчивая девушка из парикмахерской. Популярное средство от раздражения роговицы, оказывается, имело побочный эффект: цвет глаз на сутки становился светло-серым. Таким образом, все, что ей было нужно — не забывать капать в глаза раз в день.

Закапав в глаза и взглянув в зеркало, Лиска удовлетворенно улыбнулась: оттуда на нее смотрела настоящая горианка. Эффект на улице оказался разительным: теперь на нее не смотрел никто. Она наконец-то потерялась.

Дейке.

Исчезновение Лиски обнаружилось быстро, когда она не спустилась обедать, а потом не явилась и на первый после обеда урок. Поначалу он не придал этому большого значения. После утренней сцены, за которую ему было очень стыдно, Дейке понимал и прощал ее загул. Поэтому даже не сердился, методично прочесывая весь пригород, заглядывая в каждое кафе, магазин и закоулок. «Куда еще она могла пойти? — спокойно рассуждал он про себя, — гуляет где-нибудь одна, сердится, обижается — и было, конечно, на что. Он вел себя как придурок, а все потому, что не мог объяснить ей…»

Он должен рассказать, конечно. Надо пересилить себя и спокойно поговорить, может, даже сходить с ней к врачу, и вместе с врачом убедить, что операция того не стоит, но беда в том, что у него даже волоски на коже вставали дыбом от одной мысли о больнице. Тем более о том, чтобы пересечь ее порог с Лиской, и консультироваться о пересадке крыльев. Он и не подозревал, что желание его жены заиметь крылья так сильно ударит его по больному, так напугает, сделает таким беззащитным и агрессивным.

С ее лица схлынули все краски, когда он упомянул о наказании, и она была не столько напугана, сколько неприятно поражена. Он сам себе удивился — в него словно вселился кто-то неприятный, кто за него сказал эту гадость в глаза его любимой женщине. Ему не терпелось найти ее и попросить прощения. Но он все не находил. Ее коммуникатор не работал — он звонил снова и снова, но в ответ слышал лишь тишину.

Примерно через час его впервые кольнуло мыслью: «что, если ее здесь нет?» И только через два часа бесплодных поисков он сделал первый звонок — Тхорну.

— Нет, она не связывалась со мной, — мгновенно ответил он. — Давно пропала?

— Пару часов назад.

— Помочь?

— Пока не надо. Я обзвоню всех, тогда скажу, — отрывисто ответил Дейке. Он позвонил Немему, затем всем ее учителям по очереди, потом, сделав над собой усилие, связался с Виером. Наконец, только на всякий случай — и с Мешшехом. Когда стало понятно, что никто ничего не знает, Дейке снова позвонил Тхорну.

Встретившись, они коротко переговорили и единогласно решили, что в полицию и в Сезариат сообщать рано, и особого смысла в этом все равно не просматривалось — они сами знали эту работу не хуже полицейских. Отправившись на транспортерную станцию, Дейке быстро узнал, куда она улетела — землянку запомнили, и какой она брала билет — тоже. Сообщив Тхорну, Дейке тут же сел на следующий транспортер до Шейехара. А полчаса спустя получил от Тхорна полную распечатку операций по карте Лиски с адресами магазинов.

— Как тебе удалось? — с интересом спросил Дейке, сразу перезвонив другу.

— Легко. Местный начальник полиции мне кое-чем обязан, — пояснил Тхорн.

— Спасибо тебе. Думаю, это все.

— Не говори «прилетел», пока не сложил крылья, — быстро отреагировал эс-Зарка любимой поговоркой.

— Главное — она больше не покупала билетов. В городе я ее быстро найду, — возразил Дейке, не зная, кого уговаривает: Тхорна или себя.

— Держи меня в курсе.

— Есть, — машинально ответил Дейке и выключил коммуникатор. Он был благодарен Тхорну за помощь, но еще больше — за нотки беспокойства, которые проскальзывали в его голосе. Он считал его самым близким человеком, и все бы для него сделал. И было чертовски приятно, что это взаимно.

К сожалению, в город он прилетел глубокой ночью. Все магазины закрыты, и искать Лиску на темных улицах, конечно, бессмысленно. Его беспокоило, что Тхорн до сих пор не присылал информации о новых транзакциях по ее карте — проще всего было бы узнать, в какой гостинице она остановилась, и найти ее там. Но за номер она могла заплатить и утром, перед уходом. И наверняка так и сделает.

Следующие два часа Дейке потратил на безрезультатный обход семи небольших гостиниц, расположенных в городе. Землянку ни в одной из них не видели — по крайней мере, те люди, с которыми он говорил. Но выводы он делать не спешил: персонал гостиниц работал посменно и менялся, а, кроме того, в городе сдавались квартиры и дома — место курортное, близко море. Лиска могла заселиться и в частное жилье, и не на один день — а оплаты до конца не будет.

Слегка рассерженный неудачей, Дейке заселился в гостиницу, решив хоть несколько часов подремать, но сон не шел, даже когда он разделся и залез под одеяло. Теперь он начинал волноваться за нее — что, если ее кто-то обидит или напугает? Что, если психотравма, и некому будет помочь? Тяжело дыша, он отбросил одеяло и снова начал одеваться. Раз он не может спать, то может хотя бы как следует изучить город, чтобы знать, куда бежать, когда Тхорн пришлет информацию о новых транзакциях.

Звонок, разбудивший его поздним утром, заставил Дейке буквально подпрыгнуть над кроватью, но это была не Лиска, и не Тхорн.

— Пап, ну что, ты ее нашел? — осведомился голос Мешшеха в коммуникаторе.

— Пока нет.

Дейке опустил ноги на пол, расправил слегка помятые после сна крылья, встряхнулся. Почти всю ночь он бродил по городу, но к рассвету почувствовал, что валится с ног, и вернулся в гостиницу. Он надеялся, что еще до будильника его разбудит Тхорн с новой информацией, но ее, похоже, не было.

— Где ты ее ищешь? Тебе нужна моя помощь?

— Я в Шейехаре. Нет, сын, пока ничего не нужно. Спасибо тебе.

— Пап… это ведь не из-за меня, да?

— Нет, нет, что ты такое придумал?

Немного успокоив сына и максимально мягко отказавшись от второго предложения помощи, Дейке отложил коммуникатор и быстро оделся. На завтрак у него оставалось минут пятнадцать — через полчаса он планировал быть в одном из магазинов, в которых вчера расплачивалась его жена.

Мешшех

Переговорив с отцом, он ни капли не успокоился. Просто на смену чувства вины пришла вспышка раздражения. Он полагал, что хотя бы в такой ситуации, как эта, отец предпочтет воспользоваться помощью родственников, а не своей команды. Но, по-видимому, Дейке все еще считает его ребенком и в упор не хочет видеть, что его сын давно стал хорошим офицером, и получил высокое звание для своего возраста.

Интересно, подумал он, его отец в свои тридцать шесть лет уже был старшим офицером? Скорее всего — да, предполагал Мешшех, но точно не знал — отец редко рассказывал детям о службе времен своей юности, ведь когда они родились, Дейке уже служил капитаном прославленной «Черной звезды». В детстве он думал, что папа был капитаном всегда.

Дотянуться до отца или хотя бы до его команды казалось нереальным, но втайне Мешшех всегда об этом мечтал — правда, не говорил Дейке. В его мечтах отец всегда сам догадывался, и предлагал ему стать членом команды. Поэтому он просто молча ждал, а вслух говорил лишь, что готов служить на любом корабле, лишь бы капитан хороший. Когда стало понятно, что ни отец, ни Тхорн не собираются звать его на «Черную звезду», Мешшех испытал сильнейшее разочарование в жизни.

Он до последнего надеялся, что отец сразу предложит ему стажироваться с ним, едва лишь взглянет на его диплом, который он с такой гордостью принес ему из космической академии. Но Дейке, хотя и поздравил его с искренней радостью, всего лишь предложил позвонить паре друзей и устроить его на «один очень хороший разведывательный корабль». Мешшех тогда почувствовал себя так, словно его пнули сапогом под дых.

Ему пришлось собрать в кулак всю свою гордость и весь свой почти высший телепатический уровень, чтобы удержать на месте блоки и сохранить бесстрастное лицо. Он согласился, не глядя, на предложенный отцом вариант и улетел в застывшие, чтобы несколько часов просто сидеть, бессмысленно глядя на горизонт.

Его отношения с Дейке всегда были непростыми. Он чувствовал больше близости с мамой, но тогда вываливать на нее это казалось нечестным, и Мешшех не сказал ей ни слова. Спустя несколько лет, когда мама уже умерла, он проговорился Немему, но тот, как обычно, постарался найти объяснение: что отец просто не мог брать своих детей в свое подчинение — или Тхорн такого не позволил. Возможно, тогда Мешшех немного поверил в эту версию, хотя бы для того, чтобы перестать злиться. И на время забыл о своих обидах, делая успешную карьеру в разведке, теперь уже родной.

Но когда отец внезапно взял на «Черную звезду» шестнадцатилетнего Меркеса, Мешшех дня три не мог спать, пребывая то в отчаянии, то в бешенстве. Воспринять такое иначе, как предательство, он не сумел. А первый приезд к отцу после такой новости, когда и так непросто было скрыть эмоции, не задался с самого начала. Он планировал, наконец, поговорить. После стольких лет ему жизненно важно было выяснить, хотя бы чем отец руководствовался. Если он считает его никуда не годным офицером — пусть скажет, он готов.

С порога наткнувшись на землянку, Мешшех оказался немного дезориентирован. Когда отец сообщил о помолвке, это просто обескуражило. Ему хотелось полить Дейке своей злостью, но он, как всегда, не решился. Не потому, что боялся отца — просто, когда он его видел, его раздражение куда-то будто улетучивалось, потому что в лучистых папиных глазах всегда было столько любви. Как будто это не он предложил ему служить где-то вдали от себя, отказав в приглашении на свой корабль.

И вся его ярость вылилась на ничего не понимающую землянку. А когда Мешшех понял, что ему удалось ее задеть, он вдруг начал получать удовольствие, и не мог остановиться. И до конца пребывал в уверенности, что это такая сладкая месть отцу — пока она не влепила ему по щеке за откровенное хамство, и ему не открылось яснее ясного, какие эмоции эта девушка на самом деле у него вызывает. Потому что первое желание, которое пришло после пощечины — это увести ее и хорошенько отшлепать, а второе — вернуть и поцеловать. Если бы она только не была папиной невестой…

За эту сцену потом стало ужасно стыдно. Он переругался с отцом, но на следующий же день искренне попросил прощения. Теперь же, успокоившись, он хотел лишь помочь — как-то загладить вину за свое поведение, но отец снова отверг его.

Мешшех покачал головой и разложил перед собой карту, помечая карандашом направления ее возможных поездок. На этот раз он не станет обижаться на отца, а просто покажет ему, на что способен. В разведке часто приходится следить за людьми, в том числе за теми, кто скрывается. Занимаясь этой работой, начинаешь понимать, как они думают, и угадывать наперед.

Лиска.

Поздно ночью на транспортере летало не так уж много людей. Боясь обратить на себя чье-то внимание, Лиска всю дорогу то смотрела в окно, то дремала, стараясь даже не бросать взглядов на других пассажиров — особенно на мужчин, чей телепатический уровень с высокой вероятностью выше, чем у нее. Так же молча, стараясь держаться неприметно, она вышла из транспортного средства и уверенно вошла в здание транспортерной станции.

План у нее созрел еще в Шейехаре, в парикмахерской, где разговорчивая горианка вдруг разболталась о крылатых мужчинах и полетах, а Лиска неожиданно вспомнила, как то ли Дейке, то ли Меркес, говорили ей о переносчиках — мужчинах, которые зарабатывают тем, что переносят в столицу бескрылых людей. Их услугами с удовольствием пользовались пассажиры без вещей, желающие сэкономить на транспортере-такси. Ведь обычные транспортеры летали только между станциями, а на каждой скале в столице их не построишь.

Немного поразмыслив, Лиска зашла в ночной магазин, купила легкий плед для дальних перелетов, несколько плодов тхайи, печенья и воды. А потом осмотрелась и сразу увидела указатель на взлетную площадку для людей. Осталось только преодолеть несколько десятков ступеней и…

Крыша. От высоты захватило дух, и по телу пошли мурашки, но Лиска уже увидела цель, и не стала даже отвлекаться на свои страхи, просто проигнорировав их. Пятеро крылатых мужчин сидели на стульях, составленных в кружок вокруг походного столика, и играли в какие-то палочки. Увидев ее, один из них поднялся:

— Летим? — коротко спросил он, и Лиска кивнула, боясь проронить лишнее слово. Чем меньше она говорила, тем меньше была вероятность, что кто-то обратит внимание на акцент.

— Тридцать кредитов до города, маленькая, — сказал переносчик, приблизившись к ней. Лиска снова кивнула с готовностью и полезла в карман за картой. Горианец протянул небольшое считывающее устройство, и через несколько секунд платеж прошел. Девушка вздохнула — операции по карте вызывали у нее все больше опасений, поскольку она подозревала, что их можно отслеживать, но выхода не было. На Горре бумажных денег не существовало как класса — все расплачивались только картами. В Шейехаре она даже провернула небольшой фокус, на всякий случай: подежурив часок у кассы возврата, купила обратный билет с рук у первого же посетителя. Деньги просто перешли со счета на счет как подарок, и точно не зафиксировались как платеж за билет.

— Мне в кинотеатр, — тихо сказала Лиска, пока горианец пристегивал ее к своей спине. И прикусила губу до крови, чтобы удержать вскрик на взлете. Но все же он понял, что она боится — ее выдали и эмоции, и напряжение во всем теле.

— Маленькая, расслабься. Я всего-то пару человек за всю жизнь уронил, — послав телепатическую улыбку, сказал переносчик. Лиска замерла, приоткрыв рот, не сразу сообразив, что он шутит, а потом тихо хихикнула и улыбнулась, доверившись горианцу. И вскоре совсем перестала бояться, захваченная красотой ночного неба, в котором сияли восхитительно яркие звезды и сияли зигзагообразные отблески на горизонте — чисто горианская красота, какой на Земле не увидишь. Кто-то из учителей объяснял ей, что это лучи солнца так преломляются какое-то время после заката.

Прилетев на огромную скалу — один из столичных развлекательных центров, горианец помахал ей рукой, а Лиска направилась в кино. Сначала она не собиралась идти на сеанс, но по дороге подумала — почему бы и нет? Добраться до места, которое было ее целью, она успеет всегда.

Дейке.

Спокойный разговор с девушкой в салоне не получился — сначала она его узнала и покраснела от смущения. А потом, едва услышав, что Лиска вчера приходила в парикмахерскую, он подверг молодую мастерицу такому жесткому допросу, что даже слегка напугал, но ему было не до соблюдения этикета. Когда горианка призналась, что перекрасила волосы его жене, Дейке испытал сильнейшее желание застонать. Похоже, он недооценил фантазию Лиски и силу ее желания скрыться от него.

Услышав еще и про капли, он заскрипел зубами и позвонил Тхорну.

— Я же предупреждал: не говори, что прилетел, — невозмутимо прокомментировал тот, но тут же добавил, предупреждая гневный ответ:

— Все, не волнуйся. Я сейчас поднимаю всю команду, и мы ее по-серьезному ищем. Если через двенадцать часов не найдем — улечу на Шаггитерру и заложу там монастырь для никчемных командиров и их никчемных команд.

— Спасибо, — с облегчением выдохнул Дейке.

— Держись. Я уже вылетаю к тебе.

Взглянув на часы, Дейке нервно сжал пальцы: середина дня. Через двенадцать часов наступит ночь. Если его жена к этому времени не найдется, по своей воле или нет — помоги ей бог, тогда он по-настоящему разозлится.

Следующие три-четыре часа в ожидании Тхорна он мог бы охарактеризовать лишь одним словом: бессмысленные. Все, что удалось узнать, помимо ее нового цвета глаз и волос, так это то, что она покупала продукты, воду и обедала в местном кафе. А потом следы Лиски терялись. На транспортной станции, где он дошел до начальника, ради него собрали весь персонал, но землянку вспомнили только два человека, и оба видели ее в момент прилета. Как она улетала, если она улетела отсюда, никто не знал.

Когда Дейке в отчаянии присел в кафе, чтобы выпить стакан воды, к нему робко подошла одна горианка из местного персонала. Резко подняв голову, он впился в нее полным надежды взглядом, но она лишь смущенно попросила автограф для сына. Дейке потер ладонью лицо, чувствуя себя бесконечно уставшим, и не глядя расписался в ее блокноте.

Когда прибыл транспортер из столицы, Дейке пошел к нему, но открывшееся зрелище даже заставило его остановиться и высоко поднять брови, а потом тихо засмеяться: из автобуса ему навстречу выгружалась целая ватага школьников, прибывших на экскурсию. И в центре этой толпы шагал Тхорн, которого дети тянули за руки и за одежду со всех сторон, наперебой о чем-то спрашивая, изо всех сил красуясь перед ним и друг перед другом.

Таким измученным лицо его командира не выглядело даже после боя с шаггитерианцами. Приблизившись на два шага, Дейке с преувеличенными вниманием осмотрел детей и еле сдерживая улыбку перевел взгляд на Тхорна:

— Теперь я вдвойне благодарен тебе, что ты прилетел.

— Да, у меня был большой соблазн не садиться в этот транспортер, — еле слышно ответил ему Тхор.

Вырваться от детей им удалось не раньше, чем четверть часа спустя. На фоне своего командира Дейке слабо котировался у подрастающего поколения, но все же двое мальчишек попросили автограф и у него, а потом и все остальные потянулись — за компанию. Учитель извиняющимся жестом пожимал плечами и пытался увести малышей, но удалось ему это далеко не сразу.

— Ты в неоплатном долгу передо мной за этот полет, — бесстрастно сообщил эс-Зарка, едва они вышли из здания вокзала.

— Я понимаю. Пару раз ходил в школу к своим ребятам. И, хотя это было давно, до сих пор вспоминаю с содроганием, — ответил Дейке, но его мысли уже снова переключились на поиски, а веселый настрой испарился.

— Рассказывай, — бросил Тхорн.

— Почти нечего.

Дейке коротко обрисовал свои бесплодные поиски, и эс-Зарка кивнул:

— Ясно. Я разослал по несколько человек во все близлежащие города. Ребята проверят все станции и гостиницы. В столице пять человек работают. А мы… пойдем-ка, поговорим с местными полицейскими.

Мешшех.

Самое хорошее место для игр в прятки — то, которое знаешь. А еще, желательно, чтобы там и не думали тебя искать. Рано или поздно любой беглец доходит до этих простых мыслей. И, запутав следы, возвращается домой. Он сделал всего два предположения: первое — что Лиска дома. Но, обыскав весь дом отца, Мешшех убедился, что ошибся. Вторым вариантом было какое-нибудь известное ей укромное местечко, где никто бы не стал ее искать.

Столкнувшись дома с переодевающимся братом, который возбужденно сообщил, что отправляется на поиски Лиски со всей командой, Мешшех спросил его, не летал ли он куда-нибудь с женой отца.

— Пару раз, да. В кино и на скалы, а что?

— На какие скалы?

— Ну, в застывшие. Помнишь там пещеры — ты же сам мне показывал.

Мешшех кивнул. Эти пещеры, любимое «тайное» место многих подростков, он в свое время передал брату и его друзьями «по наследству» — тогда Меркесу едва исполнилось двенадцать, и это был небольшой подарок к его дню рождения.

— Постой… Ты не думаешь, что она там прячется? У нее ведь нет крыльев, так? — спросил Меркес, напряженно размышляя.

— Конечно, не думаю, — беззаботно отреагировал Мешшех, взлохматив брату волосы. — Я просто так спросил.

— А, понятно.

Меркес, моментально выбросивший разговор из головы, скрылся в душе, а Мешшех поднялся на взлетную площадку и, коротко разбежавшись, взлетел, держа курс на скалы.

Пещер в том месте, которое он «подарил» брату было видимо-невидимо — поиски могли занять слишком много времени, поэтому сначала Меш завернул в ближайший к скалам кинотеатр, и не прогадал. Один из переносчиков легко вспомнил девушку со странной речью, которая среди ночи попросила отнести ее в застывшие на свидание и оставить ее на скале одну.

— А вам не пришло в голову, что это может быть опасно, оставаться там для бескрылой девушки? — мгновенно разъярившись, процедил Мешшех в лицо этому балбесу, когда тот дал ему полное описание места.

— Но она сама попросила, — немного испуганно и растерянно пробормотал переносчик. — Я проверил ее коммуникатор, он работал — она могла бы позвонить, если что.

— Молись, чтобы с ней было все в порядке, идиот, — рявкнул Мешшех, развернулся и без разбега бросился с края скалы, резким движением раскрывая крылья. Такая немного нарочитая демонстрация офицерской выучки, конечно, выглядела слишком явным эпатажем, который его командиры бы не одобрили, но Меш сделал это больше для скорости, чем для того, чтобы произвести впечатление на болванов-переносчиков.

Полет до нужной пещеры занял всего несколько минут. Сердце Меша тревожно сжалось, когда он окинул взглядом пустую площадку, но, едва снизившись, он легко разглядел девичью фигурку внутри небольшой пещеры, почти полностью освещенной солнцем в послеобеденный час.

Мягко приземлившись, он с облегчением выдохнул и немного самодовольно глянул на часы. Все поиски заняли у него четыре часа, из которых больше двух ушло на тщательный обыск огромного отцовского дома. Глядя на худенькую фигурку, завернутую в плед, Мешшех подумал было, что она спит, но едва его ноги коснулись скалы, как девушка встрепенулась и подняла голову. Она медленно встала, слепо щурясь против солнца, и он почувствовал ее легкий страх — который моментально превратился в ужас, стоило ей узнать его.

Шарахнувшись к стене, прижавшись к ней так, словно она хотела стать ее частью, Лиска часто задышала. Искаженное лицо девушки немного напугало его, наведя на мысль о психотравме. Но она испытывала лишь испуг.

— Чшшш, я пришел с миром, — негромко сказал он, поднимая руки и стараясь дружелюбно улыбнуться. Его обожгло чувством вины — нельзя было доводить ее до такого, чтобы одно лишь его приближение вызывало настоящую панику.

— Правда? — еле слышно спросила она без малейшего доверия в голосе и эмоциях.

— Правда, — делая голос еще тише, ответил он. И открыл эмоции.

Мешшех спокойно стоял на месте, не шевелясь, терпеливо дожидаясь, когда спадет ее страх. Наконец, в ее эмоциях проявилось легкое любопытство, и уровень негативных ощущений стабилизировался.

— Как ты нашел меня?

— Расскажу, если ты согласишься полететь со мной на пикник.

— На пикник? — Ее брови поползли вверх. — Ты разве не собираешься звонить Дейке?

— Конечно, собираюсь. Только он в Шейехаре, и сможет прилететь не раньше вечера. До этого времени ты со мной.

Лиска облизала губы и опустила глаза, прерывисто вздохнув:

— Не думала, что ты станешь искать меня.

— Почему?

— Ты ведь меня ненавидишь.

— Плохо учишь теорию телепатии, маленькая. Мы не можем ненавидеть — если только не хотим отправиться в больницу.

— Ну, презираешь. Вот как сейчас.

— Ты не права, — сдержанно ответил Мешшех. Он обошел девушку, подцепил с пола ее плед и аккуратно свернул тонкую ткань в крошечный сверток, спрятав в свою поясную сумку. — Давай улетим отсюда. Поговорим за обедом, хорошо?

Ее способности сохранять молчание в течение долгого времени для женщины просто экстраординарны, подумал он, не дождавшись от девушки ни слова за все время, которое они потратили на полет в магазин и еще один — к месту пикника, в ущелье между скал, на окраине столицы. Из Лиски вышел бы отличный шпион. Она не проронила ни слова даже, когда он звонил отцу, чтобы сообщить о том, что нашел ее.

Когда девушка молча уселась на развернутый плед, без особого интереса наблюдая за тем, как он разводит огонь, Мешшеху показалось, что они играют в молчанку целую вечность, и он готовился сам начать беседу. Но тут она, наконец, заговорила.

— Что это? — спросила она, увидев в его руки металлический каркас для установки на костер.

— Походный набор, — ответил Мешшех невозмутимо, словно они беседовали уже час. — Я взял орехи для обжаривания, хлеб и сок. Сегодня чудесный день, и мы успеем насладиться пикником, пока папа не прилетит. Кто-нибудь водил тебя на пикник на Горре?

— Нет.

Краем глаза Мешшех заметил, как Лиска, наконец, подалась немного вперед, проявляя интерес к разговору с ним.

— Ничего себе. Это что, орех? — изумленно спросила она, рассматривая средних размеров орех Тука, с трудом помещавшийся в его ладонь.

— Да, он съедобен после обжаривания. Главное, чтобы не пригорел. Хочешь, покажу, как их готовить?

Лиска поколебалась, прежде чем встать, но потом все же поднялась и подошла. Мешшех задержал дыхание, когда она приблизилась к нему — первый раз после той злосчастной пощечины, и ее глаза все еще смотрели настороженно. Но главное — она уже не боялась.

Лиска.

Она смотрела на Мешшеха и не могла поверить, что это тот же человек, который с таким вкусом издевался над ней несколько дней подряд и цедил ей в лицо гадости в тот день, когда она ударила его по лицу. Увидев его на пороге пещеры, она чуть с ума не сошла от страха, ожидая новых пакостей. Но внезапно он повел себя совсем не так, как раньше, и теперь она чувствовала себя сбитой с толку.

Но разгадывать эту тайну, так или иначе, было куда приятнее, чем размышлять о том, что делать с Дейке, который вот-вот прилетит, и к гадалке не ходи — будет в ярости. Думать об этом не хотелось совершенно, как и о своем разбитом сердце. Поэтому она с любопытством посмотрела на Мешшеха:

— Так как ты все-таки меня нашел?

— Довольно просто, — невозмутимо ответил тот, осторожно укладывая орехи на металлическую решетку. — Я догадался, что ты вернешься, потому что ты не знаешь Шейехара.

— А пещера?

— Просто спросил Меркеса.

— Ясно.

Мешшех протянул ей деревянную палочку:

— А теперь осторожно ткни в орех. Вот так — и он перевернется… Смотри, у тебя отлично получается!

Лиска сосредоточенно перевернула все орехи и с удивлением подняла голову, заглянув в серебристые глаза, так похожие на глаза Дейке:

— А ты умеешь быть милым, когда хочешь.

— Ну… — Мешшех слегка замялся и дернул уголком губ, обозначая улыбку: Просто на самом деле я не такой подонок, каким хотел казаться.

— Зачем ты это делал? — спросила Лиска, изумленно раскрыв глаза.

Мешшех пожал плечами:

— На меня иногда находит. Я больше не буду. Договорились?

Глядя в его лучистые глаза, полные искреннего раскаяния, невозможно было не простить. И через несколько минут Лиска нашла себя сидящей на пледе с ним бок о бок — они с аппетитом уминали орехи, и она поделилась с ним воспоминаниями о земных пикниках, бутербродах и шашлыках.

— Жареное мясо? Брррр, — с отвращением передернулся Мешшех, словно она говорила об употреблении в пищу червяков или тараканов.

Лиска рассмеялась, изучая искренний ужас в его лице, и он по-дружески ущипнул ее за кончик носа. А когда они поели, он негромко спросил:

— Можно дам тебе совет?

— Хм… не люблю советы. Но попробуй.

— Постарайся не препираться сегодня с отцом — целее будешь. Он очень злой. Не помню его таким злым вообще, — медленно и серьезно сказал Мешшех.

— Ты серьезно? — Лиска застыла, а по ее спине пробежали мурашки. Но где-то в горле застыла горечь.

Ее собеседник только покачал головой снизу вверх, глядя с некоторым сочувствием, и внезапно ей захотелось поделиться с ним. Все еще сомневаясь, Лиска бросила на него изучающий взгляд:

— Ты не знаешь, что у твоего отца связано с пересадкой крыльев?

Она спросила наугад, но по тому, как ее собеседник дернулся, поняла, что попала. Мешшех уже встал, чтобы притушить костер, и его высокая фигура, казалось, застыла в свете заходящего солнца, и даже серебристые волосы на затылке слегка встали дыбом. Наконец, он медленно повернулся:

— Так вы из-за этого поссорились?

Его взгляд показался ей пугающе отсутствующим, потусторонним, и откуда-то повеяло холодом. Лиска невольно обхватила себя руками:

— Дейке не сказал тебе, да?

— Нет, конечно. Это ваше личное дело. Но…

— Что?

— Если поделишься, я могу пояснить кое-что. Что случилось?

— Я не знаю, — Лиска внезапно поняла, что рассыпается на глазах, и громко всхлипнула, закрыв лицо руками. На нее словно вновь обрушилось все напряжение вчерашнего безумного дня. — Я ничего не понимаю. Не понимаю, что с ним такое, и что я сделала…

— Тихо, спокойнее, — сказал Мешшех и присел рядом на корточки. Его теплые сильные ладони обхватил ее локти: Все будет хорошо.

— Ничего не будет хорошо, — помотала головой она и выпалила: Да, это из-за крыльев. Дейке словно озверел, когда я сказала, что хочу операцию. Понимаешь, Сезар ведь сказал, что это бесплатно для землян, и я подумала, что риск не так уж велик. Во всяком случае, почему не поговорить с врачами? И я спросила его, а он…

Лиска сбивчиво рассказала все с самого начала, потом про встречу с Виером и, наконец, про то, как Дейке накричал на нее накануне утром. Полная эмоций, еле сдерживая слезы, она не сразу заметила, как Мешшех тяжело вздохнул, дослушивая ее рассказ.

— Я просто не знаю, что с ним, — прошептала она, чувствуя, как горло болезненно перехватывает от всхлипываний и обиды.

— Зато я знаю, — каким-то слегка надтреснутым голосом произнес Меш. — И я объясню тебе, но ты должна мне обещать кое-что.

Лиска подняла глаза на Мешшеха, его лицо выглядело мрачнее обычного, и она даже всхлипывать перестала, ощутив тревогу. По ее спине пробежали мурашки — значит, Дейке не сошел с ума и какое-то объяснение все же существовало?

— Что? — спросила она, выпрямляясь.

— Что ты будешь осторожно обращаться с чувствами моего отца. И не будешь его пытать, лишь бы остаться независимой, во что бы то ни стало, — отрывисто и неожиданно жестко выговорил Мешшех ей в лицо.

— Я не… — начала растерянно Лиска, но была перебита.

— Я знаю. Я знаю, что ты пока ничего не понимаешь, — оборвал он ее. — Просто пообещай.

— Я обещаю, — сердито выговорила она, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

Мешшех потер лицо руками и опустился на плед. По тому, как он усаживался и слегка наклонился вперед, глядя в сторону — она поняла, что сейчас прозвучит что-то действительно серьезное. И даже подобралась. Но то, что он произнес, все равно оглушило, не хуже удара по голове.

— Моя мать умерла в больнице после пересадки крыльев. Это бывает очень редко, но ей не повезло, — тихо сказал Мешшех. Глаза Лиски широко раскрылись: каждая черточка его лица заострилась и даже губы словно затвердели, когда он выговаривал это. Было очевидно, что это причинило ему боль.

К ее глазам снова подступили слезы, и на этот раз она не стала их сдерживать.

— О, господи, — вырвалось у нее после паузы. — Ну почему же он мне не сказал…

— У отца была серьезная психическая травма, — перебил Мешшех. — Он поддерживал ее решение, когда она захотела крылья. Тогда много всего у нас происходило. Мерку не исполнилось трех, и тут вдруг отцу предложили работу в командовании. Они решили купить новый дом, в столице, и там без крыльев — ну, ты понимаешь, очень некомфортно. Мама говорила, что мы тратим целое состояние на ее поездки на транспортерах, и соседи косо на нее смотрят, и что она хочет быть как все…

Лиска вздрогнула, вспомнив реакцию Дейке на такую же фразу от нее. Все так быстро вставало на свои места, что ей даже стало больно от облегчения. И даже появилось тянущее чувство вины — сама того не желая, она причиняла Дейке сильную боль.

— Почему она умерла? — тихо спросила Лиска, осторожно касаясь руки Мешшеха. Он дружелюбно сжал ее пальцы и отпустил:

— Врачи потом сказали, что иммунитет не справился с инфекцией… точнее, с двумя. Потом уже некоторые специалисты говорили, что не стоило ей ложиться на операцию сразу после того, как она много месяцев кормила грудью Меркеса, что надо было сначала переждать… но все равно все сочли, что это просто ужасное совпадение, и никто не виноват.

— Мне так жаль, — прошептала она, смахивая слезы тыльной стороной ладони.

— Спасибо, маленькая. Я думаю, маме ты бы понравилась. Она была бы рада, что папа снова счастлив.

Мешшех пошевелился, и Лиска через мгновение нашла себя в крепких дружеских объятиях.

Вволю нарыдавшись, она виновато заметила, что намочила ему всю рубашку слезами.

— Это ерунда, — криво улыбнулся Мешшех. — Боюсь, отец может намочить ее моей кровью, когда узнает, что я тебе все рассказал. Кстати, он уже скоро прилетит. Мне лучше принести тебя домой, чтобы не бесить его лишний раз.

— Спасибо тебе, — серьезно сказала она. — Я очень рада, что ты меня нашел сегодня.

— Ты знаешь… я тоже, — сказал Мешшех и растрепал ее волосы: Кстати, тебе известно, что ты кошмарно выглядишь с этим цветом?

На обратном пути с пикника ее охватил внезапный мандраж. Теперь, когда невыносимому поведению Дейке нашлась более чем серьезная причина, его уже нельзя было считать таким уж невыносимым. А вот у нее с разумными причинами и объяснениями туговато, особенно в отношении ночевки в пещере — страшной, одинокой и крайне неуютной.

Правда, после рассказа Мешшеха Лиска испытывала такое море нежности к мужу, что казалось, могла выдержать любую его злость. Как выяснилось несколько минут спустя, лишь казалось.

Одного лишь взгляда на лицо Дейке, ожидавшего ее в саду на пару с Тхорном, ей хватило, чтобы понять: Мешшех нисколько не преувеличивал силу его гнева. По тому, как муж смотрел на нее, и особенно — на перекрашенные волосы, Лиске показалось, что он вообще не вполне себя контролирует. И рука Тхорна, которая легла на его плечо, наглядно убедила ее в этом. Едва они с Мешшехом приземлились, и ее ноги освободились от ремней, как она всерьез задумалась о том, чтобы развернуться и драпать со всех ног — или, на худой конец, спрятаться за спину его сына.

— Иди в дом, Лиска, — чеканя каждый слог, холодно процедил Дейке.

Лиска снова облизала губы и мельком посмотрела в глаза Тхорна, а потом на Мешшеха. На их лицах читалось напряжение, и ей показалось неразумным сейчас подчиниться мужу. Стоит ей зайти в дом — и он выпроводит этих двоих, а потом… кто знает, что ее ждет. Судорожно нащупав руку Мешшеха, Лиска сделала шаг назад. Ее глаза наполнились слезами:

— Дейке, пожалуйста… позволь мне объяснить…

— Я сказал — иди в дом, — убийственно тихим и бесстрастным голосом повторил он. Его глаза подернулись какой-то дымкой, и Лиску стало потряхивать. Раньше ее тело никогда не реагировало на страх так сильно, но с тех пор, как она стала телепатом, чувствительность кратно возросла. Из теории телепатии она уже знала — это защитный рефлекс. Организм предупреждает о близости к опасной черте и намекает, что неплохо бы успокоиться.

Вот только, чтобы успокоиться, ей больше всего нужен был спокойный Дейке, а он все еще пребывал в ярости. Меркес, все еще стоявший совсем близко, молчал, но слегка сжал ее руку и погладил пальцем ладонь. Но когда Дейке шагнул вперед, он быстро закрыл ее плечом, и Тхорн тоже среагировал:

— Довольно, — сказал он, слегка повысив голос, и удержал его за руку. — Ты доведешь ее до травмы.

— Я сам разберусь со своей женой, — таким же напряженным тоном ответил ее муж, не глядя на своего командира. — Лиска, посмотри на меня!

— Ты не можешь никого наказывать в таком состоянии, — резко сказал Тхорн, и от этих слов по ее спине прошел мороз, а глаза округлились. Окончательно утратив мужество, она нырнула за спину Меркеса, держась за него обеими руками.

«Я ее пре-сезар». — «Прекрасно. А я твой». «Она моя жена!» «С этим никто и не спорит».

Препирательства Дейке и Тхорна доносились как сквозь туман, и Лиска даже не сразу заметила, что ее новый защитник повернулся и приобнял, поглаживая по волосам:

— Не бойся. Он просто орет. Ничего он тебе не сделает. Ну что ты, как маленькая? — еле слышно прошептал Меш.

— Ладно. Извини, — Лиска собрала в кулак силу воли и перестала дрожать. А потом Мешшех отошел в сторону.

Ее муж и Тхорн теперь стояли, буравя друг друга взглядами, словно желали просверлить дырки в черепах друг друга. На челюстях Дейке играли желваки. Тхорн в целом выглядел спокойнее, но явно тоже был взвинчен. Но Лиска не спускала глаз с Дейке. И когда он повернул голову в ее сторону, быстро сказала, снова чувствуя подступающие слезы:

— Ты обещал не наказывать меня так!

Серебристые глаза потемнели и слегка сузились, и она поняла, что сказала что-то не то. Но поздно. Ее муж отвернулся и посмотрел на своего пре-сезара.

— Хорошо, — мягко ответил ему Тхорн на что-то невысказанное.

Когда до Лиски дошло, что это было, ее рот ошеломленно открылся, но яростное возражение просто не успело из него вырваться, потому что ее взгляд встретился с зелеными раскосыми глазами Тхорна. Сад тут же исчез, словно вспышка — они оказались в комнате для занятий на втором этаже. Проморгавшись, Лиска ошеломленно уставилась на учителя, сидящего у окна.

— Иди сюда, — сказал он каким-то необычным голосом, протянув руку, но не глядя на нее. В животе у Лиски что-то перевернулось:

— Что ты собираешься…

— Ты в уводе, и знаешь, почему. Не тяни, и это не займет много времени.

— Ты серьезно?

В ее ногах словно застыл свинец, и они приросли к полу.

— А ты серьезно думала, что тебе ничего не будет? Я поднял всю команду по тревоге с утра! Ради одной непослушной девчонки! Ты знаешь, сколько стоит час работы моей команды?

Когда Тхорн наконец посмотрел ей в глаза, его лицо уже не выглядело дружелюбным, и ее ноги быстро сделали несколько шагов — злить его больше не хотелось ни капли.

— Вот и умница, — сказал он, потянув ее за руку, заставляя лечь на свои колени. В этот момент ее посетило чувство абсолютной нереальности происходящего, но тут же ее вернул к жизни неожиданно жизнерадостный тон Тхорна:

— А теперь повторяй за мной, — весело изрек он: «Я больше не буду вести себя как непослушный подросток».

Может, он ее просто пугал? Закатив глаза, Лиска начала повторять:

— Я больше не бу…

Когда он шлепнул первый раз, это застало врасплох — ее тело практически закоченело от шока, и она на мгновение потеряла дар речи — удар, к тому же, оказался довольно сильным.

— Ау! Мне больно!

— Так и задумано. Продолжай. Не буду вести себя как непослушный подросток.

— Не буду вести себя… ау, Тхор! Ты садист!

— Непослушный подросток.

— Непослушный под — ум! — росток.

— Я не буду больше позорить своего мужа, очень уважаемого человека.

— Ненавижу вас обоих!

— Отлично. Кстати, это не закончится, пока не повторишь за мной все, что я хочу услышать.

Когда он вернул ее, наказание показалось детским — в итоге она получила не больше десятка шлепков, и он, как мог, смягчил своими шутками самый сильный удар — по ее самолюбию. Что-то подсказывало ей, что Дейке не был бы так великодушен в этот раз.

— Прости меня. Я не хотела доставлять столько хлопот, — тихо сказала Лиска, подняв малиновое от смущения лицо, чтобы взглянуть в глаза Тхорну. Ее попе наказание в уводе не причинило ни малейшего вреда, зато щеки горели так, словно все это время он бил по ним. К счастью, этого никто не увидел: после возвращения из увода они оказались в саду одни.

— Не делай так больше, — серьезно сказал Тхорн. Лиска кивнула.

— Думаешь, Дейке немного отошел уже?

— Да. Иди к нему — он дома. Меш улетел.

— Спасибо тебе.

Тхорн хмыкнул и качнул головой:

— Честно говоря, тебе просто повезло, что я успел остыть по дороге.

— У-у, ты такой страшный, — не сдержалась Лиска, желая хоть как-то отмстить за свое унижение, и тут же с хихиканьем побежала к двери дома, когда Тхорн сделал вид, что хочет схватить.

Внутрь она входила с некоторой долей опаски, но лицо Дейке, ожидавшего ее в гостиной, выражало лишь усталость. Стоило ей шагнуть к нему, как он встал и поднял ее, крепко прижимая к себе. И они стояли так, обнимаясь, целую вечность, пока он не принялся гладить ее по спине теплой ладонью.

— Скажи мне, чего ты так испугалась? — тихо спросил он через некоторое время.

— Не знаю.

— Ты думала, я причиню тебе вред?

Лиска помотала головой — она сама не понимала, чего именно боялась в саду.

— Ты очень убедителен в гневе, — полушутя, произнесла она.

Дейке слегка отстранился и посмотрел на нее в упор:

— Я думал, ты знаешь, что я никогда бы не стал ни за что тебе мстить и не причинил бы вреда. Я никогда не стал бы наказывать тебя, если бы не владел собой и не мог бы это контролировать. Я люблю тебя.

— Прости меня. Я знаю, что должна доверять тебе, но…

— Мы поработаем над этим вместе, — перебил он, кивнув.

Тогда Лиска подняла голову и выпалила:

— Почему ты не рассказал мне о своей жене?

Его рука опустились, и Дейке застыл, а потом повернулся, чтобы нащупать диванчик и сесть.

— Мешшех! — простонал он, потирая лицо руками.

— Почему ты не рассказал мне? — повторила она, не сводя с него глаз.

Дейке тяжело вздохнул.

— Потому что я струсил. Я очень боялся, что ты все равно пойдешь на операцию. И потом, я не хотел на тебя это все вываливать.

Лицо Дейке застыло, и Лиска потянулась к нему, чтобы снова обнял. Она без приглашения села на его колени и стала касаться губами его теплых, сжатых губ, чтобы постепенно они расслабились, и ответили на ее поцелуй.

— Я тебя люблю, — тихо сказала она, едва не мурлыча, когда его рука принялась гладить ее затылок. — Никогда не пугай меня так больше — это как будто вообще был не ты все последние дни.

— Это и был не я, — Дейке потерся носом об ее шею. — Я просто едва не спятил от ужаса.

— Если бы ты только сказал мне все сразу.

— Лиска.

Дейке слегка отстранился и очень серьезно посмотрел ей в глаза:

— Лиска, я всю ночь не спал. Честно говоря, хотел тебя придушить, но… я решил, что если ты захочешь лечь на операцию — я поддержу тебя, чего бы мне это не стоило.

Она смотрела в его глаза, полные решимости и боли, и поняла, что обожает его. Положив ладони на его щеки, она закрыла глаза и прижалась нежным поцелуем к его губам. А потом крепко обняла, едва не задушив:

— Мне не нужны крылья ценой твоей ранней седины, Дейке. Без них ведь можно обойтись, верно?

Лицо Дейке посветлело на глазах. Он не сразу ответил, прижался лбом к ее лбу, долго смотрел в глаза:

— У тебя будут мои крылья. Они твои навсегда. Я готов носить тебя куда угодно, моя маленькая инопланетянка. Но если ты передумаешь — я больше никогда не стану запрещать тебе.

— Я уже говорила тебе, что очень сильно тебя люблю? — осведомилась Лиска с улыбкой.

— Ммм… не помню, — прошептал он в ее губы. — На всякий случай скажи еще раз.

Лиска послушно сказала, улыбаясь, и Дейке полез руками под ее линос, обхватил ягодицы ладонями:

— Прости меня, — пробормотал он, крепче сжимая ее в объятиях. — За Тхорна. Я больше никому не позволю наказывать тебя.

— На самом деле это было не страшно.

— У него тяжелая рука.

— Значит, он придержал ее ради меня, — хмыкнула Лиска, снова немного краснея.

Дейке слегка отодвинул ее от себя и сузил глаза:

— Мне пора начинать ревновать?

С ее губ сорвалось саркастичное фырканье. Дейке тоже улыбнулся:

— Знаешь, он все-таки по-особенному к тебе относится.

— Знаю, — задумчиво кивнула Лиска. — Но это не то, что…

— Знаю, — прервал ее Дейке. — Тебе не в чем передо мной оправдываться.

— Есть в чем, — опустила голову Лиска. — Я хотела позлить тебя этим побегом, потому что разозлилась за тот разговор… Прости меня, пожалуйста.

— Все, забыли, — отрезал Дейке и резко встал, подхватив ее на руки. Пока он нес ее на второй этаж, Лиска подумала с улыбкой, что ради таких моментов, пожалуй, стоило иногда ссориться.

— Если ты устала от занятий, можно сделать перерыв и устроить праздник через пару дней, — предложил Дейке чуть позже, когда они наслаждались спокойным ужином на террасе после всего.

Меркес заскочил на пятнадцать минут, только переодеться, выпил залпом два стакана сока, схватил с собой пирожок — и исчез. Дейке, против обыкновения, даже не спросил его, во сколько вернется — ему явно хотелось побыть с ней дома наедине.

— Я бы передохнула, — кивнула Лиска виновато. — Надеюсь, Тхорн не обидится?

— Нет, конечно.

— А можно слетать с тобой на море? — вдруг вырвалось у нее, когда она вспомнила искристый берег, который видела в окне транспортера. Песчано-серые скалы, море зелени, желтую полосу пляжа. — Там так красиво… красивее, чем у нас. Больше природы, воздуха…

— Слетаем. Но у нас скалы красивые. Просто ты к ним уже привыкла, — улыбнулся Дейке.

Ее дыхание перехватило от этих простых слов — это ошеломляло, но она действительно привыкла. К его дому, к месту, где они жили, к новому укладу, даже к горианскому языку — иногда она еще уставала и включала переводчик на уроках, но уже никогда не говорила с Дейке через эту машину. Послав мужу мягкую улыбку, Лиска кивнула:

— Наверное, ты прав.

Дейке потер рукой щеку, и ее взгляд упал на тонкий шрам под его скулой. Лиска открыла рот, чтобы спросить, но тут же закрыла, сообразив, что грустных воспоминаний на сегодня и без того достаточно. Вот только внимательные глаза ее мужа все заметили и сверкнули любопытством:

— Что такое, маленькая? — тепло спросил он.

— Неважно.

— Я хочу знать.

Лиска тяжело вздохнула:

— Ладно. Я просто давно хотела тебя спросить об этом шраме, но подумала, что это что-то неприятное.

— А-а.

Его губы неожиданно разошлись в легкой улыбке:

— Еще какое неприятное. Надо мной три года все офицеры издевались после этого. Хорошо, что сейчас мало кто помнит.

Заинтригованная, она устремила на него полный любопытства взгляд:

— О чем?

— О том, как я сам себе порезал лицо на первой же тренировке с ножами, — произнес Дейке, понизив голос. — Ты никому не должна об этом рассказывать, ясно?

Лиска весело рассмеялась, запрокинув голову:

— Этого не может быть!

— Еще как может. Мне было шестнадцать, и я был сплошная самоуверенность. В итоге нож просто сорвался с руки и попал в лицо вместо мишени. Мне крупно повезло, что не вырезал себе глаз и не повредил нервы.

В глубине глаз Дейке плясали смешинки, и Лиска снова подумала о том, как сильно его любит: ну какой еще мужчина мог бы получать такое удовольствие, посмеиваясь над самим собой?

— Я тебя тоже люблю, маленькая, — внезапно сказал он, послав ей полный нежности взгляд, и ее щеки порозовели.

* * *

Неделю спустя, за день до свадебной вечеринки, Лиска прилетела на «Черную звезду» на спине Меркеса. Небо еще наполовину было темным, рассвет только занимался: единственное время, когда они могли ускользнуть из дома без ведома Дейке. Осторожно приземлившись на площадку, Мерк отстегнул ремни, и, держась за его руку, она впервые за два месяца ступила на подъемный механизм корабля, на котором прилетела с Земли.

У самого входа их встречал Тхорн. Увидев его, Меркес резко выпрямился, словно притворялся деревянной доской, и поприветствовал поклоном, на который командир не глядя отреагировал легким кивком. Зеленые глаза впились в нее, бесцеремонно сканируя.

— И тебе доброго утра, — съязвила Лиска.

— Не передумала? — спросил командир корабля, пожевав нижнюю губу, словно пребывал в серьезных сомнениях.

— Нет. И не передумаю, — с напором заявила она, делая несколько шагов вперед, пока Тхорн не отступил, пропуская ее внутрь.

В раскосых кошачьих глазах отразилось удовлетворенное выражение:

— Я не ждал от тебя другого. Ты боец.

Он вытянул вниз руку с раскрытой ладонью, и Лиска со вздохом волнения вложила в нее свою ладонь.

— Эмм, командир, вы ведь не забудете сказать папе, что это была не моя идея? — с долей шутки осведомился Меркес, идущий рядом.

— Смотря как будешь сегодня тренироваться, — также полушуткой отреагировал Тхорн.

Лиске очень нравилось идти по коридору вдоль круглого корпуса корабля, за руку с командиром, и чувствовать себя, хотя бы в воображении, частью команды.

Но они очень быстро пришли: узкий коридор метров через пятьдесят расширился, превратившись в широкое помещение, из которого они попали в комнату еще больших размеров, полную офицеров — спортивный зал. Она его помнила, хотя и немного не таким. В этот раз все тренажеры сдвинули по углам, чтобы помещение могло вместить всю команду. И офицеры надели не спортивную одежду, а в парадную форму.

Смущенная таким количеством народа, Лиска опустила глаза, но Тхорн ободряюще сжал плечо и вывел ее на середину.

— Команда, внимание. Как все вы, конечно, уже знаете, капитан эс-Хэште использовал отпуск с умом и женился на этой прекрасной девушке.

Лиска невольно улыбнулась — настолько весело звучал голос Тхорна. Она и не подозревала, что он может так разговаривать со своими подчиненными — в прошлую поездку ей доводилось слышать лишь жесткие отрывистые приказы. Впрочем, в прошлый раз и повода такого не было, подумала она, оглядывая такие же расслабленные, веселые лица офицеров. И поняла, что за два месяца ее жизни на Горре действительно многое изменилось.

Раньше она не видела эмоций за холодным выражением лиц горианцев — они казались мертвыми или даже злыми, напряженными и чопорными. Теперь же без малейшего труда она могла различать в их глазах искорки любопытства, радости, сомнения, опаски — при том, что на корабле, конечно, не было и не могло быть ни единого телепата слабее, чем она сама. И все их эмоции оставались заблокированы.

Тем не менее, даже блоки не могли скрыть их реакции на объявление Тхорна о ее желании пройти старинный ритуал. Многие переглянулись, и она даже разобрала шепоток, что-то про Дейке. И догадалась, что офицеры обсуждают его возможную реакцию на такой сюрприз. Их лица теперь отражали явное возбуждение и любопытство сверх всякой меры, и Лиска внезапно оробела. Что, если Дейке это и вправду не понравится? Не зря же Тхорн и Меркес шутили на эту тему вчера полдня, когда они обсуждали все детали.

Но, с другой стороны, это традиция — ему не могло это не импонировать. Она узнала об этом из того же кино, в котором узнала про воинские «татуировки». Некоторые жены офицеров, в основном, командиров и капитанов, делали такие подарки мужьям после слияния. Это была демонстрация любви, и желания помогать во всем, и смиряться со всеми тяготами службы мужа. А, кроме того, символичное вступление в команду в качестве одного из невидимых ее членов.

Но современные горианки крайне редко такое делали, и традиция была почти забыта. Да и современные мужья, как правило, выступали резко против того, чтобы причинять любимой женщине такую боль. Поэтому-то Тхорн и предложил сделать это в отсутствии Дейке, справедливо предположив, что если он узнает — просто не допустит этого. И тогда Лиска уговорила Меркеса поучаствовать в авантюре, доставив ее на корабль.

— Идем, — негромко сказал Тхорн, и его здоровенная лапища на ее плече развернула, указывая путь. Офицеры расступились, откуда-то оперативно появилась деревянная лавка, явно больше предназначенная для упражнений, чем для сидения. Кто-то спешно протер ее перед тем, как Лиска села. За ее спиной, оседлав скамейку верхом, опустился Тхорн, и ему подали миску с какой-то темной водой, в которой отмокал нож. Клинок выглядел так, что даже непосвященный сразу понимал — этот нож не для кулинарии. Ослепительный блеск на лезвии не оставлял сомнений в остроте и смертоносности оружия.

— Что это за жидкость? — спросила она, чтобы отвлечься и не поддаваться невольному страху.

— Разбавленный яд горной змеи. В такой пропорции он ускоряет заживление, и обеспечивает вечные шрамы. Давай руку, — негромко сказал Тхорн ей на ухо, и Лиска перевернула правую руку ладонью вверх, положив ему на колено. Левая его рука крепко обхватила ее вокруг груди, жестко фиксируя, а ладонь легла на ее запястье, но все предосторожности оказались лишними — ее рука не дернулась.

Боль обожгла всего на несколько секунд — Тхорн действовал невероятно быстро, нанося восемь разрезов, составляющих эмблему корабля — четырехконечную звезду. Лиска прикусила губу — и в то же мгновение все было кончено. Хотя рука горела очень сильно, и боль постепенно разливалась по ней вверх и вниз.

Командир корабля поднял ее руку, показывая всем, когда они встали, и Лиска не смогла сдержать гордую счастливую улыбку, когда ее назвали членом команды «Черной звезды».

Дейке буквально влетел в зал, когда она уже почти со перемолвилась словечком — Тхорн максимально сократил церемонию «знакомства» с командой, тем более, что со многими она была знакома. Затягивать Лиски и не хотелось: ее рука с каждой секундой пульсировала все сильнее, а принять обезболивающее у всех на виду ей претило. Но, увидев мужа, она забыла даже о руке и удивленно обернулась на Тхорна.

— Я бросил ему сообщение, когда вы прилетели, чтобы он не пропустил совсем все, — пояснил он, пока разъяренный Дейке протискивался сквозь поздравляющих его офицеров.

— Тхорн! — заорал он на весь зал. — Не смей ее трогать!

Офицеры загоготали, и Лиска виновато посмотрела на Дейке. Наконец прорвавшись к ней, он схватил ее за запястье, перевернул руку, и его лицо исказилось от боли, словно в него только что вонзили лезвие.

— Зачем? — тихо спросил он у нее, наморщив лоб, а потом недобро глянул на Тхорна:

— Вы сговорились!

— Ну, конечно, сговорились. Не думаешь же ты, что мы похитили твою жену против ее воли? — невозмутимо ответил Тхорн.

— Я с тобой еще потом поговорю, — рыкнул Дейке на своего командира, и Лиска поджала губы, чтобы не рассмеяться.

— Я в порядке, — негромко сказала она, взявшись обеими руками за напряженную руку мужа. — Не надо на всех рычать. Это я придумала.

— И с тобой я тоже потом поговорю, — добавил Дейке, но уже с растерянной интонацией, и Лиске даже стало смешно.

— Как тебе только такое в голову пришло, — выговаривал ей Дейке позже, пока Тхорн сыпал на ее рану какой-то обезболивающий порошок.

Они устроились в столовой корабля. Лиска, заглотившая сразу две таблетки минут десять назад, с нетерпением ждала, когда лекарство подействует и почти не обращала никакого внимания на то, что говорил муж. По его тону она понимала, что он не всерьез сердится, а больше переживает, да и то — уже в целом успокоился.

— Я хотела сделать это для тебя, — глядя на мужа ясными глазами, ответила она.

— У тебя зрачок в полглаза от боли, — процедил он. — Неужели ты думала, это доставит мне удовольствие?

Лиска мгновенно опустила ресницы и вздохнула.

— Так, ну хватит уже орать, — вступился за нее Тхорн, поднимая голову. — Если видишь, что ей больно, зачем еще добавляешь?

— С каким бы удовольствием я тебе врезал сейчас, — ответил ему Дейке. — Жаль, не могу при жене.

— Ну, что ж, пойдем, выйдем, — почти нежным тоном отозвался Тхорн.

— Ага, сейчас прямо, побежали! — заорала Лиска, вдруг вспомнив коронную фразу своей старушки-соседки на Земле, которой та реагировала на все нелепые затеи своих внуков. Вскочив, словно взъерошенный маленький котенок между двух огромных бойцовских псов, она уперлась руками в их каменные мышцы под форменными рубашками и направила взгляд, полный ярости, на мужа. — Немедленно прекрати это! А ты…, - она перевела взгляд на Тхорна. — Если ударишь моего мужа, будешь иметь дело со мной.

— Эм, — задумчиво произнес Тхорн, внимательно изучая ее ладошку, упирающую в него где-то в районе пресса. Наконец, его взгляд поднялся на Дейке:

— Ты сам-то ни разу ее не шлепал еще? По-моему, пора.

— Пожалуй, что да, — без секунды колебания согласился Дейке.

Лиска вспыхнула, ошеломленно глядя на мужчин. Глаза Тхорна улыбались. Он взял ее руку в свою ладонь и наклонился, приложившись к ней легким поцелуем:

— Мне пора на тренировку. До завтра.

Обратный полет они проделали в полном молчании, но Лиска чувствовала полный покой и тихое счастье. Откуда-то она знала, что ее поступок понравился Дейке, и в глубине души он оценил ее подарок. Стоило им приземлиться, как он взял ее на руки и понес в комнату для слияний.

— У тебя не очень сильно болит? — спросил он, развязывая шнурок ее линоса на шее.

— Вообще не болит сейчас.

Она взяла его правую руку, разглядывая его рисунок. У Дейке на руке красовалось нечто, похожее на антенну, выше локтевого сгиба.

— Что это?

— Это шаггитерианский символ — те, кто у них поумнее и умеет писать, так обозначают дракона. Первый корабль, на котором я служил, летал только на Шаггитерру и назывался Красный дракон.

Лиска прижалась к его руке и поцеловала витиеватые шрамы, глядя в глаза. Дейке привлек ее к себе за талию и покрыл поцелуями ее шею, а потом грудь.

— Я забыл кое-что сказать тебе.

— М-м-м.

Лиска всегда плохо соображала, когда его губы находились в районе ее груди.

— Ты самая красивая женщина на Горре.

— М-м-м.

— И самая смелая.

— Правда? — ее глаза просияли в полутьме, и Дейке кивнул:

— Никогда не слышал, что Тхор позволял кому-либо из женщин так с собой разговаривать, даже в шутку.

— А я не шутила.

— Вот именно, — засмеялся он и перевернул ее, крепко прижимая к диванчику своим телом. — Я думаю, ты все же могла бы стать настоящим членом команды, и самым бесстрашным.

Лиска улыбнулась счастливой улыбкой, утыкаясь носом в каменную, надежную грудь своего мужа:

— Если ты будешь моим капитаном, я буду счастлива исполнить любой приказ.

— Это ты сейчас так говоришь, — со смешком ответил Дейке, ни капли не поверив в ее слова.

Их свадьба получилась очень уютным праздником, на котором присутствовало совсем немного людей, но с каждым из них Лиске было очень приятно общаться. Кроме Тхорна, Дейке пригласил еще пятерых друзей, из которых двое оказались женщинами — все они принесли небольшие подарки для нее, и облепили, с любопытством изучая. Поначалу ею овладело сильное смущение от повышенного внимания, но очень быстро стало понятно, что все ведут себя дружелюбно.

Праздник они с Дейке решили устроить в саду, и расставили кругом под деревьями небольшие столики с едой. Сначала все свободно перемещались, болтая друг с другом, потом принесли из дома пледы и постелили на траву, усевшись кружком, и продолжали разговоры за фруктами, орешками и горианским вином.

Наблюдая за тем, как Дейке говорит с друзьями, развлекает всех шутками, она с удивлением поняла, что он душа компании, и центр притяжения для всех, даже для Тхорна, который в общении проявлял меньшую ловкость и почти все время молчал. И только рядом с ее мужем оживал, начинал разговаривать и даже начинал жестикулировать, предаваясь вместе с Дейке воспоминаниям о каких-то совместных приключениях.

В какой-то момент Тхорн поднялся, отделившись от компании друзей-офицеров, и подошел к Лиске:

— Можно тебя похитить на минуту? — спросил он, протянув ладонь.

Она улыбнулась и легко встала, взяв его за руку:

— Конечно.

Они отошли довольно далеко от остальных гостей, и Лиска преисполнилась любопытства, изучая его серьезное лицо.

— Я тоже принес тебе подарок, но я хочу, чтобы ты поняла правильно, — сказал он, опустив ладонь в карман и протянув ей коробочку — крошечную в его большой руке. Ее рука потянулась к ней, но Тхорн не спешил отдавать свой дар и даже зажал крышечку пальцем.

— Ты вчера сделала то, на что не каждая женщина может решиться, — произнес он, глядя в глаза очень серьезным и даже тяжеловатым взглядом. — Причем, как мне представляется, сделала по большей части ради забавы.

Лиска смутилась и отвела глаза.

— Наверное, так и есть, — призналась она. — Это плохо?

— Нет. В этом нет ничего дурного. Я знаю, что это не умаляет твоего уважения к команде, к твоему мужу и…

— И к тебе, — с готовностью кивнула головой она.

Тхорн послал теплую дружескую улыбку:

— Да. Но я хочу, чтобы этот поступок имел большее значение для тебя. Я хочу, чтобы, благодаря нему, ты поняла, что нет ничего невозможного, и на самом деле ты сильнее, чем думаешь сама, и способна проявлять смелость, не пасовать перед болью и трудностями. Любой болью.

Лиске внезапно стало холодно и страшно. Тхорн раскрыл ладонь, но теперь ей не хватало уверенности в желании открыть коробочку. Ее учитель терпеливо ждал, пока она справится с собой. Наконец, она быстро схватила ее и сняла крышечку.

На мягкой подушечке лежал браслет изумительно тонкой работы, из горианского серебра, переливающегося ослепительным бриллиантовым блеском. Даже не очень хорошо разбираясь в ювелирных украшениях, с первого взгляда на эту изящную вещь можно было понять, что это дорого и сделано на заказ. Последнее стало особенно очевидно, когда Лиска, задыхаясь, различила в подвеске фигурку собаки — животного, которое не обитало на Горре.

— Ты безжалостен, — выговорила она, прикусив нижнюю губу. В глазах немного потемнело: Неужели думаешь, я смогу носить это?

— Сможешь. Более того, лучше бы тебе не снимать его до тех пор, пока не сделаешь то, что нужно, — невозмутимо заметил Тхорн, замыкая браслет на ее правом запястье. — Хорошо бы, чтобы он всегда был перед глазами.

Лиска задыхалась. В ее груди словно застряло что-то острое, как будто Тхорн воткнул ей невидимый нож прямо между ребрами. Она подняла глаза:

— Я не…

— Я буду заниматься с тобой только в том случае, если ты будешь его носить, — отрезал Тхорн, даже не дав ей закончить фразу.

— Мне больно, — прошептала она, все еще не веря, что он поступал с ней так жестоко.

— Я знаю. И я знаю, что ты сильнее этой боли.

— А что, если нет?

— Тогда тебе нечему у меня учиться. И это, — он указал на звездочку из шрамов на ее руке, — просто бессмысленная блажь.

Дыхание перехватило, и даже голова дернулась, словно от удара по лицу наотмашь. Наступила тишина. Ей очень хотелось сорвать браслет и вышвырнуть. Но рука, разумеется, не поднялась. Запястье горело там, где его касался браслет — почти так же, как вчера горело место, по которому Тхорн прошелся ножом. Лиска стиснула зубы и посмотрела в сторону.

— Ненавижу тебя, — процедила она, лишь наполовину при этом пошутив.

— Отлично. Значит, все идет как надо, — весело отреагировал Тхорн, легонько хлопнул ее по плечу, от чего Лиска покачнулась и едва не упала. А потом невозмутимо вернулся туда, где все сидели на пледах и весело болтали.

Лиска закрыла рот и нос левой рукой, подышав с усилием в ладонь, чтобы не лишиться сознания, а потом медленно, осторожно отняла ее от лица и скосила взгляд на свое правое запястье. Но, едва взглянув на серебряную собачку, дернула головой в сторону.

Несколько глубоких вдохов помогли успокоиться, и она уже сделала шаг в сторону остальных гостей, чтобы вернуться на праздник, но когда ее взгляд скользнул чуть дальше, она застыла от ужаса. Сквозь ворота уже проходил Мешшех, по случаю праздника одетый в ослепительно белую рубашку со строгими черными брюками. Он серьезно опоздал на праздник, и она даже немного расстроилась, решив, что уже не придет. Встретившись взглядом с серебристыми глазами, Лиска помахала ему рукой. И, поздоровавшись с отцом, он пошел к ней.

Но внезапно его фигура расплылась перед глазами, и поднялась тошнота. Лиска поднесла ко рту правую руку, и тут звякнул чертов браслет, а собачка оказалась совсем близко. Время словно замедлилось, в ушах зазвенело, а боль в шрамах на руке резко усилилась, словно кто-то плеснул кипятком. Она попыталась сделать глубокий вдох, но в груди застрял невидимый кинжал, с которого на землю капала невидимая кровь.

— Меш, — беспомощно выдавила она, потянувшись к нему.

— Ты сейчас упадешь в обморок, — удивленно заметил Мешшех перед тем, как в ее глазах потемнело. Чернота приближалась стремительно, но Лиска успела почувствовать, как ее подхватили теплые сильные руки перед тем, как все чувства ее покинули.

«Я тут точно ни при чем», — донеслось откуда-то издалека, из темноты, и ей удалось идентифицировать голос Мешшеха, еще до того, как она со стоном разомкнула ресницы.

Оказалось, прошло всего несколько секунд. Дейке успел лишь преодолеть расстояние в несколько метров, которое их разделяло, и склониться над ней, поддерживая ее голову. Мешшех все еще держал ее на руках.

— Это я. Извини, пережал, наверное, — послышался со стороны голос Тхорна.

Что произошло сразу затем, Лиска поняла не сразу, поскольку еще плохо соображала после обморока. Она услышала только пронзительные женские крики и какую-то возню, но когда села, все уже было закончено. Тхорн, невозмутимый, как обычно, прижимал тыльную сторону ладони к разбитой губе, и с его руки капала кровь. Дейке потирал костяшки пальцев на правой руке. А затем оба офицера посмотрели друг другу в глаза и застыли, не мигая.

Лиска испугалась и невольно вцепилась в руку Мешшеха. Она не сразу поняла, что он гладит ее ладонью по спине:

— Расслабься. Они просто разговаривают. Тхорн утащил его в увод, — еле слышно пояснил он.

— Дейке ударил его, — так же шепотом сказала Лиска, глубоко шокированная.

— Ничего. Это нормально. Он тебя защищал. Все хорошо.

Мешшех заправил прядь ей за ухо, и Лиска повернула голову к нему:

— Почему ты опоздал? — спросила она, лишь бы не думать о том, что Тхорн делает в уводе с ее мужем.

— Друг попал в переделку, пришлось полететь к нему. Прости, — ответил он, и Лиска прикрыла глаза, кивнув:

— Я не сержусь.

В саду стояла неестественная тишина, все гости замерли, не сводя глаз с двух подравшихся мужчин, но уже через минуту Дейке шевельнулся, и Лиска бросилась к нему, обнимая.

— Посмотри на меня, — нетерпеливо сказал он, и увел ее, едва их взгляды встретились. Все звуки стихли, гости исчезли — сад застыл в мертвой тишине, только ветер легонько шевелил ветви деревьев.

— Зачем? — удивилась она.

— Хочу проверить.

Дейке посмотрел в сторону, явно занятый сканированием. Лиска со вздохом села прямо на землю под деревом:

— Зачем ты ударил Тхорна? Он теперь злится на тебя, да?

— Нет, он же не идиот, — Дейке перевел на нее взгляд и ободряюще улыбнулся:

— Не волнуйся, это нас не поссорит. Он прекрасно знает, что заслужил этот удар. Я никому не позволю обижать тебя, и он — не исключение.

— Но он не пытался меня обидеть.

— Если бы пытался — одним ударом бы не обошлось, — отрезал Дейке.

— Ты ведь со вчерашнего дня хотел это сделать, — не удержалась Лиска.

— Ну и что?

Губы ее мужа снова изогнулись в мягкой улыбке.

— Тхорн правда не обиделся? — наморщив лоб от переживаний, спросила она.

— Правда. Он со вчерашнего дня был к этому готов.

Дейке вернул ее из увода и подхватил на руки, нежно касаясь губ:

— Я люблю тебя.

— А я тебя.

Лиска смущенно покосилась на гостей, но все деликатно отошли подальше. Тхорн мирно беседовал с женщинами, и, судя по жестам, приносил извинения за некрасивый инцидент. Одна из них заставила его сесть и, вооружившись салфетками, начала обрабатывать его губу.

Она снова перевела взгляд на мужа:

— Ты не предупредил, что я выхожу замуж за задиристого драчуна.

— Хм. Разве я не упоминал, что всегда буду защищать тебя?

Лиска улыбнулась счастливой безмятежной улыбкой, но когда она решила погладить Дейке по голове, на ее браслете звякнула подвеска, и ее рука застыла, словно пронзенная внезапным спазмом.

— Что Тхорн рассказал тебе в уводе? — негромко спросила она, посмотрев в серебристые глаза своего любимого мужчины, которые внимательно следили за ней.

— Что это между вами. Просил не спрашивать у тебя.

Лиска прикрыла глаза и сделала глубокий вздох:

— Я не могу пока тебе рассказать сама. Ты не обидишься?

Дейке тоже вздохнул и опустил ее на землю:

— Тхорн может получить от меня по морде. Но я верю ему как себе — может, даже чуточку больше. И, конечно, я не хочу принуждать тебя к чему-то неприятному.

— Ты самый замечательный, — прошептала она.

— Потому что ты делаешь меня счастливым, — серьезно ответил ее муж.

— Но я ничего особенного не делаю.

Дейке хмыкнул и обхватил ее лицо ладонями, посмотрев в глаза:

— Все-таки ты и вправду несмышленыш.

Третья часть.

Мария.

Время текло так медленно, что его субстанция ощущалась почти физически, как желе. Секунды, словно капли, мучительно медленно срывались в пустоту: одна, за ней другая, потом — третья. Тупая боль в спине, мучившая ее и днем, и ночью, растягивала дни в бесконечность, и Мария не могла не думать о горианских детях, которым приходится такое выносить — и как они, бедные, справляются с этим, ведь надо столько дней просто лежать и терпеть боль?

Виер предлагал ей обезболивание время от времени, но от него ее мутило, и голова кружилась — это мешало читать и смотреть кино, а больше делать было нечего. Поэтому Мария в последние дни отказывалась от лекарств, которые снимали неприятные ощущения, и просто терпела. Ее день делился на три части — первая, самая неприятная — утро. Утром Виера, как правило, не было, зато приходили учителя, и по десять-пятнадцать минут занимались с ней каждый своим предметом. Делать уроки дольше, к ее облегчению, эс-Никке не разрешал.

С одной стороны, учиться было интересно, но с другой — это жутко утомляло, и теперь Мария проявляла интерес только к горианскому — она нуждалась в нем, чтобы лучше понимать Виера. Он стал ее самым близким другом, а в последнее время ей казалось, что даже больше того. Осматривая и обрабатывая ее спину, он иногда касался ее волос — вроде, чтобы отвести в сторону, но только его рука делала это так нежно, словно он ласкал ее. А еще иногда Виер смотрел на ее лицо так, что сердце замирало.

Мария знала, что он чувствует ее эмоции, и из-за этого чувствовала себя немного неловко, потому что ничего не могла поделать с влюбленностью в своего доктора. И до сих пор не была уверена, разделяет ли он ее чувства. Каждый день она боялась, что он скажет: «Нам надо поговорить», и устроит ей отповедь в стиле Евгения Онегина. Из уроков традиций она уже знала, что любой порядочный горианец, не разделяющий влюбленности дамы, должен объясниться. Но Виер до сих пор не стремился к такому разговору, и она потихоньку начала надеяться на другой разговор — о предложении помолвки. Или он не хочет поговорить о чувствах, будучи ее доктором?

Неопределенность мучила ее не хуже боли в спине, иногда даже сильнее, и Мария начала думать о том, чтобы самой завести с ним разговор. Только все никак не могла набраться храбрости, и подходящего момента все не подворачивалось. Ситуацию усугубляло то, что ее пре-сезар, Гемер, уехал на неделю к матери в другой город, и передал опеку Виеру на это время. Поэтому если их разговор закончится чем-то неприятным — ему все равно придется оставаться рядом. И это тоже останавливало Марию от решительных действий.

«Поговорю с ним сегодня, и будь, что будет», — пообещала она себе, совсем измучившись. Но когда Виер пришел, он был немного более возбужден, чем обычно, и сразу объявил, что у него какие-то хорошие новости.

— Какие? — с любопытством спросила она, повернув голову.

— Сезар сообщил, что с сегодняшнего дня снимает ограничения на общение.

— Какие ограничения? — не поняла она.

— На общение с другими землянами, маленькая, — с телепатической улыбкой пояснил он, прекрасно понимая, как это важно для нее.

— О, боже! — вырвалось у нее. — А-а-а, как же это замечательно! А кто… а как…

— Вот контакты, малыш. Предупреждаю, здесь в основном дети. Если тебя интересуют другие взрослые девушки — вот они, сверху. Лиска и Ариадна.

— Конечно, интересуют. Дашь коммуникатор?

— Пока нет. Я должен осмотреть тебя, — предупреждая возражения, твердо сказал Виер, и Мария со вздохом подчинилась, откладывая лист с контактами.

— Твое воспаление проходит, маленькая, — сообщил Виер через несколько минут, осторожно меняя лекарство на ее крыльях. Мария кивнула — она и сама это чувствовала по тому, как видоизменилась боль. Теперь все медленно, но верно заживало.

— Я очень рад, — негромко сказал Виер, опустившись на колени перед ее кроватью. Его лицо оказалось совсем близко, и она невольно замерла, уловив его взгляд, направленный на ее губы. Мучительно медленно, с явным колебанием в глазах, Виер поднял руку и, глядя ей в глаза, нежнее нежного прикоснулся большим пальцем к уголку ее губ.

— Ты очень красивая сегодня, — прошептал он.

— Виер, — выдохнула она, слегка поворачиваясь к нему, но тут ее спину пронзила такая резкая боль, что пришлось быстро вернуться в прежнее положение. С ее губ сорвался мучительный стон.

— Ты что!

Лицо Виера на пару секунд исказилось, когда он почувствовал ее боль, и тут же он вскочил на ноги, чтобы снова проверить ее спину.

— Мария, так делать нельзя, я же предупреждал тебя десятки раз!

— Прости, я забыла, — виновато прошептала она.

— Это я виноват. Я не должен был…

— Должен, — возразила она, стиснув зубы и зарывшись лицом в подушку. — Скажи мне что-нибудь, пожалуйста. Я так больше не могу!

Виер молчал так долго, осторожно осматривая ее спину и подправляя повязки, что Мария даже похолодела. Но тут он снова опустился на корточки:

— Только не шевелись, хорошо? Посмотри на меня.

Выполнив его просьбу, она вдруг ощутила, как серые внимательные глаза затягивают, и тихо охнула, но тут же нашла себя в уводе — в каком-то незнакомом ей доме. Но осматриваться по сторонам Виер ей не дал.

— Я предлагаю тебе помолвку, — негромко сказал он, и здесь продолжая смотреть прямо в глаза.

Ее рот приоткрылся, но еще какое-то время она ничего не могла произнести, просто купаясь в восхитительно счастливых эмоциях, а потом широко улыбнулась:

— Да. Да, Виер. О, боже, я не могу в это поверить.

— Почему же? — со смешком поинтересовался он, делая шаг навстречу.

— Потому что… неважно, — она немного смутилась, но тут он мягко подхватил ее и поднял, легонько коснувшись губами ее губ:

— Я бы хотел поцеловать тебя по-настоящему. Но я и так уже на дурном счету у шефа, и отношений с пациенткой он мне не простит. Поэтому нам придется подождать до конца лечения, — с сожалением пояснил он.

— Ты на дурном счету… из-за той истории, с твоей помолвкой? — осторожно уточнила Мария, стараясь не показывать так явно, как наслаждается его близостью, объятиями и силой рук, которые держали ее с такой легкостью.

— Да.

Виер опустил ее на пол:

— Возвращаю?

— Нет, подожди! Я хотела…

Ее щеки загорелись, когда он замер, с любопытством глядя на нее.

— Я… ну… ты можешь хотя бы обнять меня? — выпалила она.

— Конечно. Иди сюда.

Виер с готовностью опустился на одно колено, чтобы сравнять их рост, и снова принял ее в свои крепкие надежные объятия. Мария закрыла глаза и несколько минут просто тихо наслаждалась сладким чувством безопасности в кольце его рук. Уткнувшись носом в рубашку, она вдохнула его свежий запах и улыбнулась. А потом осмелилась протянуть руку и дотронуться до крыла:

— У меня они тоже будут серые? — спросила она, разглядывая перья, пропуская их между пальцами.

— Нет. Мы пересаживаем женщинам белые крылья — перья можно красить, когда вырастут.

— Мне так хорошо в уводе. Ничего не болит… — задумчиво сказала она и тут же встрепенулась, опомнившись: Боже, Виер, почему же ты ничего не сказал! Я совсем забыла, что тебе больно.

— Ерунда.

Он немного отстранился и с улыбкой погладил ее по волосам:

— Боль притупляется — я не чувствую так, как ты.

— Но все равно же чувствуешь, — переполошилась Мария. — Возвращай меня! Быстрее!

Горианец наклонил голову и поднял бровь:

— Я ослышался или ты пытаешься мной командовать?

— Я не…

— А теперь еще и споришь?

Мария осеклась, смутившись. Сколько она ни вглядывалась в его лицо — никак не могла понять, серьезен он или шутит. Но, в конце концов, Виер обозначил улыбку, дав ей понять, что не серьезен. И осведомился очень довольным, веселым голосом:

— Испугалась?

— Вот еще! — возмущенно фыркнула Мария, сложив руки на груди. Но этой независимой позой лишь сильнее развеселила своего жениха.

Лиска.

Как только Дейке сообщил о возможности связаться с другими землянками, она засела за написание писем, но прежде, чем успела закончить хотя бы одно, получила первое послание от девушки по имени Ариадна. Оказалось, что она со своим пре-сезаром улетела в путешествие и находится на другом конце Горры, но мечтает встретиться, как только вернется.

Поминутно отвечая на ее короткие сообщения, обмениваясь фотографиями, Лиска бродила по дому часа три, не вынимая носа из коммуникатора. Попутно она написала сообщение еще одной девушке, но ответ получила не сразу. А когда получила — погрузилась в размышления. Первым порывом было собраться и слетать к ней на такси тайком от Дейке, но потом она поняла, что это неправильно.

И она решительно направилась к мужу, который вот уже два часа, как надел свою спортивную форму и ушел в сад. Дейке каждый день посвящал физическим упражнениям от двух до трех часов, и Лиска не уставала поражаться его дисциплинированности — она бы не смогла в отпуске заставить себя столько заниматься. Частенько в такие часы она усаживалась где-нибудь поблизости с коммуникатором или книгой, но по большей части смотрела на него во все глаза, не уставая от зрелища его тренированного красивого тела в движении.

Иногда это вызывало у нее такой резкий прилив сексуального желания, что Дейке с коротким вздохом прекращал упражнения, брал ее за руку и утаскивал в комнату для слияний — он всегда ее чувствовал, и на него это тоже действовало соответствующе. Поэтому в последнее время, стоило ей посмотреть на него, как он отвечал строгим взглядом, заставляя отводить глаза, но все же ей частенько удавалось сорвать ему занятия, и это ее донельзя веселило. Тем более, что Дейке на самом деле не был против, и хмурился только для вида.

Но на этот раз Лиска застала его в самом конце и терпеливо дождалась, когда он закончит последние упражнения, лишь потом приблизившись с коммуникатором в руках.

— Что такое? — настороженно спросил он, явно пробравшись в ее сумбурные эмоции.

— Я хочу навестить Марию. Это…

— Я знаю. Она в больнице после пересадки, — перебил Дейке и кивнул: Отнести тебя?

У нее вырвался вздох облегчения, и лицо просияло улыбкой:

— Да.

Лиска протянула руки, потягиваясь на носочках, чтобы поцеловать его.

— Я весь мокрый, маленькая… ладно, — Дейке наклонился и смял ее губы своими, когда понял, что ей все равно, а потом подхватил на руки и жадно поцеловал.

— Мне надо в душ, — предупредил он, когда ее бедра крепко обхватили его за талию, а руки — за шею.

— Правда? — с озорной улыбкой осведомилась она.

— Правда, — отрезал он, попытавшись опустить ее на землю, но Лиска не дала, вцепившись еще крепче:

— А ты когда-нибудь занимался любовью в душе?

— В душе? — его глаза даже округлились от удивления, а потом удивление сменилось задумчивостью. Она хихикнула:

— Слабо?

— Вовсе нет, — возмутился он, укусил ее за ухо и понес в дом.

После нежного слияния в душе Лиска, едва не мурлыча, завернулась в полотенце и прижалась к двери, позволяя Дейке выйти из кабины.

— Ну как? — спросила она, посмотрев на него взглядом, полным озорства.

— Боюсь представить, что ты придумаешь в следующий раз, — пытаясь выглядеть обеспокоенным, но с плохо скрываемым удовольствием, проговорил ее муж.

Этой игрой они наслаждались уже месяц, и Лиска пребывала в восторге. Она поддразнивала его, он делал вид, что сердится, и иногда даже шлепал ее в шутку, и все ее страхи постепенно рассеивались. После того, что произошло, когда она перепугалась разъяренного мужа в саду, они много говорили об этом, и вместе постепенно пришли к такой легкой «терапии», которая им обоим доставляла истинное удовольствие, а параллельно помогала решить возникшие проблемы.

Но главную ее проблему олицетворяла серебряная собачка на запястье, и Лиска никак не могла решить, что с этим делать. Каждый раз, начиная думать об этом, она испытывала такой леденящий ужас, что моментально прекращала эту пытку. Дейке же, судя по всему, боролся со своими демонами успешнее — то, с какой простотой и готовностью он согласился отнести ее в больницу, о многом ей сказало.

— Я подожду тебя здесь, — сказал он в приемном отделении, стараясь не обращать внимание на глазеющих медсестер и интернов. Лиска спрятала улыбку и кивнула, отправившись на регистрационную стойку, чтобы узнать, как найти палату Марии. Но краем глаза заметила, как к ее мужу уже приближаются первые охотники за автографами. Это неизменно веселило ее и вызывало гордость за него. Дейке это раздражало, но, как правило, он стойко расписывался в блокнотах всех желающих.

Зная, что операция Марии прошла почти три недели назад, Лиска ожидала застать ее почти здоровой, и была буквально потрясена открывшимся ей зрелищем. Спину девушки, лежавшей на жесткой койке ничком, почти полностью покрывали повязки, из-под которых едва можно было заметить крошечные крылья. От многочисленных приборов вокруг кровати к ее тело шло с десяток проводков и трубок, а лицо больной выглядело таким бледным, словно она находилась при смерти. Глаза ее были закрыты, и Лиска сразу поняла, что Мария спит.

У окна стоял врач в сине-белой форменной одежде, но когда он повернулся, Лиска испытала чуть ли не больший шок, чем от вида Марии.

— Виер!

— И я тебя тоже рад видеть, — прошептал он, не скрывая сарказма.

— Я не знала, что ты… ты ее врач?

— Да. И я тебе говорил, между прочим.

— Теперь я вспомнила… Как она?

— Проходи, садись. Мария нормально выздоравливает. Это всегда непросто.

— Я вижу. Я даже не представляла…

Виер невесело хмыкнул, изучая ее лицо:

— Похоже, вместо того, чтобы разговаривать, надо было просто показать тебе это.

— С ней… будет все в порядке?

— Пока все идет нормально, — уклончиво ответил он. — Ты посидишь? Я бы вышел пообедать. Если что — жми на эту кнопку. Только не буди ее, пока сама не проснется.

— Хорошо… конечно.

Мария проснулась минут тридцать спустя. За это время Лиска успела осмотреть палату раз десять во всех подробностях, изучить аппаратуру, поглазеть в окно. При мысли о том, чтобы лежать здесь без движения неделями, да еще наверняка испытывать постоянные боли и дискомфорт, она покусала губы и нахмурилась. Ее споры с Дейке и Виером — она даже не понимала, насколько теоретическими они тогда были. К такому она не готовилась.

— Привет, — прошептала Мария, улыбнувшись, едва разомкнула глаза. Лиска послала в ответ ослепительную улыбку — это оказалось чертовски приятно, в одно мгновение забыть обо всех горианских правилах мимики, и просто улыбаться друг другу, как на Земле. В эмоциях Марии отразилось примерно такое же удовольствие, и Лиска опустилась на пол, перед ее кроватью, чтобы приблизиться.

— Русская?

— Да.

— Вот здорово. Черт, ты знаешь… такое впечатление, что я забыла, как разговаривают… как разговаривать… тьфу ты!

Девушки засмеялись.

— Да уж… три месяца без практики — кажется, мало, а уже даже… вроде какой-то акцент появился.

Мария округлила изумленные глаза, и они снова захохотали.

Оживленно болтая, поминутно хихикая, перебивая друг друга, девушки на какое-то время забыли обо всем, и только приход Виера заставил их прийти в себя, но, бегло осмотрев спину Марии, он поспешил ретироваться, сообразив, что его присутствие нежелательно. И вышел, диковато покосившись на них, продолжающих болтать на непонятном ему языке со скоростью пулемета.

Примерно час спустя их речь постепенно замедлилась, а разговор перешел от земных воспоминаний к жизни на Горре.

Лиска, не удержавшись, похвасталась своим браком и замерла, ошеломленная, узнав о помолвке своей новой знакомой с Виером. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но тут же захлопнула его.

— Я знаю, что он был помолвлен с тобой. И… это не он рассказал репортерам… ты ведь знаешь? — тихо спросила девушка.

— Знаю, — быстро сказала Лиска. — Не волнуйся об этом.

Ее взгляд в очередной раз за последний час упал на перебинтованную спину собеседницы, и на этот раз Мария поймала его:

— Думаешь, я идиотка, что пошла на это, да?

— Вовсе нет! Честно говоря, я восхищаюсь твоей смелостью.

— И ты не думаешь, что она граничит с глупостью?

— Нет. Честно, нет. Ты пошла на это, потому что хотела, и…

— Я не хотела.

— Что?

Лиска вытаращила глаза и приоткрыла рот, донельзя удивленная. Чего-чего, а этого она не ожидала услышать.

— Ну… в смысле, хотела крылья, да. Но… я ненавижу больницы, с детства. Если бы только знала, как я не хотела операции. У меня… у меня на Земле отец умер после аппендицита. Думаю, если бы у меня воспалился аппендикс там, я до последнего бы не давала себя резать — пока не начала бы умирать. Но после переезда на Горру что-то изменилось. Когда мне открыли телепатические способности, я как будто почувствовала себя новым человеком, почувствовала, что вообще все возможно… Я несу бред? — спросила Мария, вдруг оборвав себя на полуслове.

— Нет.

Лиска решительно помотала головой:

— Пожалуйста, продолжай! Я понимаю, о чем ты говоришь.

— Ну вот… в общем, когда узнала про крылья — я подумала, что это того стоит, и мне просто должно повезти после всего. Моя жизнь на Земле ни на что не была похожа — не могла же я прилететь на Горру, чтобы умереть в больнице? Вот я и решилась.

Мария надолго замолчала, и в палате воцарилась тишина. Лиска ошеломленно смотрела перед собой, и ее мысли внезапно унеслись далеко от палаты, в которой она сидела, и от девушки, лежавшей на кровати.

— Тхорн, мне нужна твоя помощь, — заявила она следующим утром, едва ее любимый преподаватель пересек порог дома.

— Неужто?

Кошачий взгляд пронзил не хуже лазера, и Лиска сердито стиснула челюсти:

— Ты можешь хоть раз не читать мои мысли и позволить произнести что-то вслух?

— А ты можешь не быть такой склочной? — парировал он. — Ладно, говори. Я весь внимание.

Лиска кивнула и подняла правую руку, позвенев браслетом, который ее измучил.

— Я хочу вспомнить. Я думаю, что готова, — негромко сказала она. Страшно было так, словно за спиной находился обрыв, с которого она уже прыгнула и теперь летит вниз, в какую-то бездонную пропасть, на дне которой неизвестное чудовище.

Выражение вечно невозмутимого лица Тхорна немного изменилось.

— Садись, — совсем другим голосом сказал он. А потом протянул руку, расстегнул ее браслет и положил на стол перед ними. Его теплые огромные ладони сгребли обе ее руки, и их взгляды встретились: ее, полный тревоги, и его — надежный, спокойный. Согревающий.

— Сначала скажи мне, что ты помнишь, — тихо предложил его мягкий голос, такой же кошачий, как и глаза. Однажды, уловив эту ассоциацию, Тхорн поинтересовался, кто такие кошки, и Лиска позволила себя просканировать, чтобы он сам увидел. А потом он кивнул, рассказав, что представители похожего семейства есть и на Горре, но никому не приходит в голову тащить их в дом — они своевольны, опасны и порой весьма крупны. «Но ты права, нечто общее у нас, пожалуй, есть», — задумчиво сказал он тогда, явно очень довольный сравнением.

— Я помню мертвую собаку. И я помню ее живой. Но я не знаю, что произошло между этими… картинками. Не знаю, как она умерла.

— Хорошо, — осторожно сказал Тхорн, слегка потирая ее ладони своими пальцами с обеих сторон. — А себя ты помнишь? Какая ты была тогда?

Лиска сначала помотала головой, но тут же замерла, задумчиво повернув ее:

— Помню вроде… красное платье с такими, — она провела рукой по груди, — белыми кружевами, вот здесь. И еще носочки почему-то.

— Это очень хорошо. Теперь я тебя уведу, и ты попробуешь представить себя маленькой, в том платье. Только это, ладно?

— Мне не по себе.

— Это не удивительно.

— Тхор… ты ведь знаешь, что там?

— Нет. Но я точно знаю, что это давно в прошлом, чем бы это ни было. В прошлом, понимаешь? Все, что мы сейчас сделаем — это достанем это оттуда и выбросим этот хлам на свалку, где ему и место, договорились?

— Но я буду помнить…

— Будешь. Но это воспоминание больше не будет иметь власти над тобой. Оно больше не будет твоим кошмаром. Просто воспоминание — одно из миллионов.

Его глаза смотрели настолько уверенно и твердо, что Лиска поверила. Она кивнула и позволила затянуть себя в увод, и тут же закрыла глаза, представляя себя ребенком. Сначала попытки не особенно удавались — до тех пор, пока ее затылка не коснулась ладонь Тхорна, от которой словно электрические разряды пошли по волосам.

— Что ты делаешь? — прошептала она, вздрогнув.

— Ты мне веришь?

— Конечно, верю.

— Тогда расслабься и продолжай вспоминать.

— Есть, командир, — язвительно бросила она, поскольку его тон показался чересчур пафосным.

— Отшлепаю, — невозмутимо отреагировал Тхорн. Лиска вздохнула. С такой аргументацией спорить было трудно.

Вновь сосредоточившись на деталях из воспоминаний, ее сознание не заметило, в какой момент «утонуло». Но все произошло, как вспышка. Ветер, утро, серое небо. Начало осени — еще тепло, но собирается дождь. Мама тянет за руку, торопится довести ее до садика. Лиска поворачивает голову, и видит собаку — она лежит на газоне, по морде стекает кровь. Ее глаза — огромные, добрые… беспомощные. Полные мольбы и боли.

— Мам, подожди!

Через мгновение она держит собачью морду на коленях нового платьица и погружается в телепатический контакт сильнее, сама того не понимая. Она чувствует боль несчастной псины, как свою — она очень сильна. Переломанные кости, рваная рана на голове. Вероятнее всего — сбила машина. Ей нужна, очень нужна ее помощь. Лиска поворачивается к матери, ища поддержки, но вместо этого внезапно чувствует ее нарастающую злость. А в следующую минуту — взрыв.

Три яростных шлепка, подзатыльник, крики — в сплошном шоке она далеко не сразу поняла, что материнский гнев вызван испачканным платьем — новым и, видимо, дорогим. Самым красивым в ее малышковом гардеробе.

Дальнейшее Лиска воспринимала как сквозь сумрак — возвращение домой, переодевание, еще один шлепок в сердцах, еще крики — что-то про блох и грязь… По ее щекам градом катились слезы, но она все пыталась говорить маме про собаку, про то, что надо помочь — все еще верила, что рано или поздно та образумится. Когда стало понятно, что матери на псину плевать, Лиска устроила истерику. На которую, впрочем, никто не обратил внимание — ни мама, ни воспитательница в садике. Она рыдала еще часа два в углу, в группе, пока не получила еще шлепков от воспитательницы.

Вечером, когда она шла с мамой домой, собака лежала там же, уже мертвая. Маленькая Лиска видела смерть впервые в жизни, но сразу поняла — почувствовала холод. Ни боли, ни страха — никаких чувств. И ей даже стало немного легче, впервые за день, потому что она поняла, что собака больше не мучается и не ждет от нее помощи. Но весь вечер она молчала, не отвечая ни на один вопрос матери. Еще по-детски думая, что мама не бывает не права, Лиска все силы тратила на попытку понять, почему оставить собаку без помощи было правильным. И не могла.

Тхорн крепко держал ее все то время, что она безутешно плакала, переживая воспоминания почти двадцатилетней давности. И гладил по голове, успокаивая, что-то тихо нашептывая, словно нянька. Лиска не помнила, когда так плакала, если не считать того самого дня времен ее детства. Но вспомнить все того стоило.

— Дело не в собаке. Дело в маме, — выдавила она, прерывисто вздыхая.

— Ты поняла, насколько вы разные. И тебя это травмировало.

— Она жестоко поступила, даже для нетелепата. И это так типично для нее, — процедила Лиска, сжав челюсти.

— Постарайся не судить. Значит, ее так научили, — спокойно сказал Тхорн и погладил ее по волосам: Главное, что ты не такая.

— Но я ее дочь.

— И это ничего не значит, ровным счетом.

— Но я…

— Ты сама решаешь, кто твоя семья. Посмотри на меня.

Тхорн взял ее лицо в ладони и вытер слезы большими пальцами. Вглядевшись в его глаза, Лиска увидела в них что-то новое. Так или иначе, происшедшее и на него подействовало. И она вдруг поняла, насколько они стали близки. Больше, чем друзья. Больше, чем учитель и ученица. Скорее уже, как родные.

— Тхор!

Повинуясь внезапному порыву, Лиска бросилась ему на шею и сжала так, словно пыталась задушить. И получила в ответ такое же крепкое объятие — до боли.

— У тебя есть Дейке. И я. И…

Тхорн заколебался, но его взгляд уже упал на ее живот, и Лиска громко охнула:

— Не может быть!

— Ты разве не чувствуешь? — немного насмешливо спросил он.

— Нет… я не знала.

Ее рука вспорхнула к животу, и ее лицо просияло. Задыхаясь от счастья, она вновь обняла Тхорна и засмеялась.

— Думаешь, Дейке знает? — тут же спросила она, резко отстранившись.

— Вряд ли, — улыбнулся Тхорн. — Он бы не стал скрывать от тебя.

— Не говори ему! Я сама! Ладно?

— Ладно. Какой же ты еще ребенок.

Тхорн покачал головой и встал:

— На сегодня хватит. Дальше заниматься будем завтра.

Весь день, едва не лопаясь от счастья, Лиска ждала вечера. После ужина она взяла мужа за руку и отвела на террасу, где проходили почти все их серьезные разговоры.

— Что такое, маленькая? — улыбаясь, спросил Дейке, чувствуя ее приподнятое настроение. Он привлек ее к себе за талию, но тут Лиска внезапно охнула и поморщилась от боли. Удивленно задрав линос, она обнаружила на боку синяк и даже не сразу вспомнила, откуда. А потом улыбнулась прямо в потемневшие, встревоженные глаза Дейке:

— Это Тхорн. В смысле… он просто обнял! — поспешно пояснила она, заметив, как муж изменился в лице.

— Что? — взревел он, и Лиска засмеялась, запрокинув голову:

— Да ничего такого! Слушай, я не об этом хотела…

— Да я его прикончу! Это же синяк. Огромный. Что он о себе думает? — зарычал Дейке.

— Я беременна, — выпалила Лиска, и воцарилась тишина.

— Что?

На этот раз Дейке действительно был сбит с толку. А потом его рот широко открылся и снова закрылся. Растерянно моргая, он перевел взгляд на ее тело и снова посмотрел в лицо, а потом опустился перед ней на колени и приложил ладони к животу. Лиска сглотнула, тронутая его нежностью, и положила руки поверх его:

— Думаешь, девочка?

Дейке дернул уголком губ:

— Честно говоря, очень на это надеюсь.

Она засмеялась, но муж посмотрел неожиданно серьезно:

— Я хотел бы узнать про синяк.

— Я тебе сейчас все расскажу, — пообещала она. — Хотя мне нравится, когда ты ревнуешь.

— Я не ревную, — честно ответил он. — Я верю тебе. И этому проходимцу тоже. Просто мне не нравится, когда тебе делают больно.

— Тхорн очень помог мне сегодня.

— Тогда я скажу ему спасибо.

— Ты знаешь, как я тебя люблю?

— Как?

Дейке поднял ее на руки и понес наверх, на взлетную площадку.

— Сильно. А куда это мы идем?

— Летать. Я не могу сидеть дома, когда я так счастлив. Ты ведь полетаешь со мной?

— Мы удовольствием полетаем. Я и наша девочка, — уточнила Лиска, и от счастья снова засмеялась.

Конец.