Дни летели по своему обыкновению, развиваясь по привычному сценарию и заворачиваясь в замкнутый круг, чтобы начаться снова. Я старалась жить как обычно, забывая о тех проблемах, которые создавала себе сама. Только вот они, несмотря на веселую суету вокруг, никак не хотели позволить мне не помнить о них.
— Если пришел конец света, скажите, что я сплю, — сонно бурчу я с утра, заводя привычную волынку.
— Пришел только я. Профессор, ты опять проспала.
— Отвянь, Богдан! Я еще успеваю одеться, добежать до столовой и поесть там. Лучше студентов предупреди, что я задержусь по уважительной причине.
— Все никак понять не могу, чем это ты ночами занимаешься? — ворчит Богдан, неотступно следуя за мной.
— Бюрократией!
— Какой у нас ректор…
— Доброе утро!
— Доброе утро, барон! А мы как раз о вас говорили!
— И о чем же именно?
— О том, что вы у нас такой замечательный ректор! Только на вас вся академия и держится.
Он довольно улыбается, и эта улыбка режет мне глаза моим враньем. Он знает, что я преувеличиваю. Но даже не догадывается, что после того дневника мне хочется выцарапать ему глаза не меньше, чем Деяниру. Только мы с ним на одной стороне, и Мирослав кажется мне намного страшнее. Я никогда не была поклонницей самоубийства через обезглавливание.
* * *
— Ты же целый? — удивленно спрашивала я у эвакуированного с боевого задания в Рейхарде Олега.
— Целый, — подтвердил он.
— Анжела! — возмутилась я, — он целый!
— Снежана, я же сказала: «Он был ранен».
— Когда? Когда я пару вела?
— Нет, раньше.
— В детстве? Голову разбил? Твою?
— Раньше, тьфу! Позже!
— На меня напали, — вмешался в нашу очень содержательную и весьма познавательную беседу Олег, — какой-то урод ногу разодрал, чуть не сломал. И так чуть-чуть поцарапал.
— Какую ногу?
— Левую!
Я бесцеремонно дернула за левую гачу, чтобы закатать их и посмотреть на рану собственными глазами. Штанина не закаталась, а взлетела вверх свободным полотнищем. Так, брюки порваны, раны нет.
— У меня визуальные галлюцинации или просто глюки?
— Если ты видишь торчащую кость, всю в крови, то галлюцинации, а если ее еще и едят крысы, то это глюки, — ехидно прокомментировала Анжела.
— Странно, но я ничего не вижу.
— То есть как ничего? А моя нога? — испугался оборотень.
— Ногу вижу. Только, как ни странно, целую.
— А если мы ее сейчас сломаем, тебе будет не странно?
— Не странно. Я бы тогда хоть что-то поняла.
— А что тут не понимать? У Олега была повреждена нога. Ядвига ее вылечила.
— Так, то ли вы сильно пьяные, то ли я сильно трезвая. А какого черта меня надо было с пары выдергивать?
— А ты не хотела порадовать больного своим видом?
* * *
Непосредственная в своей бесцеремонности Анжела и более тактичный, но слишком внимательный Олег теперь вообще старались не отходить от меня ни на шаг. Мне бессовестно срывали пары и каждый свободный общий час усаживали за мутную и непонятную работу.
— Мы предупредили магистра Евгения Птицына? — в очередной раз спрашивала я, перебирая документы.
— Нет, конечно!
— А почему? Он же не успеет собрать всех ребят!
— На это надо всего дня два-три!
— Но это же мало! Надо заранее!
— Не надо заранее. Он все равно забудет. Надо впритык!
— Анжела, объясни мне, наконец, пожалуйста…
— Так «наконец» или «пожалуйста»? Ты сразу определяйся, я тебе не толковый словарь!
— В каком смысле?
— Я все подряд слова объяснять не намерена! Могу объяснить только одно. Тебе что больше нужно? Что ты на меня смотришь как удав на кролика, которого он не может съесть?!
Спорить с ней было бесполезно, а на задания ходить даже еще хуже. Лучше бы я сидела и неотрывно занималась со студентами, при этом подрабатывая сиделкой у Олега, на «выписку», которого я молилась как могла. С ним было намного приятнее работать.
— Анжела, тебе когда-нибудь говорили, что ты самоубийца?
— Да, бывало даже не один раз в минуту!
— Какого черта ты сюда на каблуках пришла?
— Я же не думала, что здесь обрыв на обрыве!
— А без обрывов тебе бы за ним было удобнее на шпильке гоняться, чем в кроссовках?!
Ее хотелось душить голыми руками, так что я невольно начала сочувствовать Олегу и графу Василию, пережившим такое стихийное бедствие. Ей были не страшны ни непробиваемые магией существа, ни вражеские шпионы, ни травмы всех частей тела, которые она не получила только, видимо, из-за крайней везучести.
* * *
— Вы не знаете, как от него отделаться в такой ситуации? Он, по-моему, ко мне не равнодушен, а я боюсь его обидеть, — шепот слишком тактичной студентки Астрид.
— Знаю, — мой громкий голос в ответ. И реплика уже парню, который возжелал эту студентку увидеть. — Ты там все прибрал?
— Все и даже больше, — довольно отзывается он.
— «Даже больше» это как понимать?
— Как половой коврик на тумбочке. Я сначала подумал, что скатерть, а потом убирать было лень.
— Идиот! Кому ты вообще такой нужен? В следующий раз, чтобы зайти в эту комнату будешь брать у меня письменное разрешение!
— Спасибо, — тихий голос после звука закрывшейся двери.
— Да не за что. На чем мы закончили? Так вот, у меня плохо с вниманием и художественным зрением. Посмотри, пожалуйста, насколько у нас брови отличаются. Все никак сообразить не могу.
* * *
А потом приходили вечера в обнимку с похожим на человеческого ребенка драконом и драконоподобной Арией. Днем ее бесило все, что только могло раздражать. Я бы могла грешить на критические дни, но они столько не длятся, сколько завхоз гоняла всех подряд. Наверное, я просто стала чаще видеть ее вне наших комнат.
— Из-за чего вы поругались с Астрид? Рэм, тьфу каку!
— Не хочу говорить. Рэм, выплюнь!
— А все-таки? Рэм, тьфу, кому сказали!
— Знаешь, она слишком приторная. Вроде, кажется, что всем добра желает, а на самом деле плевать ей до лампочки на чужие проблемы. Рэм!
— Так вроде и не скажешь. Всем так рада, со всеми мила. Рэм, выплюнь!
— И как только человек выходит, она говорит тебе по секрету, что терпеть его не может, и он уже заколебал. Вот у нее сегодня на паре ручки летали, причем не магическим способом, а студенты их через дырки в старых партах бросали. Рэм, прекрати уже!
— Не то чтобы… Но очень похоже. Но это же к тебе не относилось!
— А я-то откуда знаю? Вряд ли я была каким-то особым исключением. Разве что она не говорила вслух, а думала про себя.
— По-моему, ты преувеличиваешь! Рэм, тьфу! Тьфу эту противную штуку, она несъедобна!
— Да я вообще параноик еще тот! Представляешь, она рассказывает мне что-то, а мне кажется, что врет. Может, конечно, это потому что я наслушалась, как она другим по ушам на тракторе ездит. Но обвинить я ее во вранье не могла. А вдруг мне она правду рассказывает? Рэм, хватит тянуть в рот всякую гадость!
— Проверить как-нибудь?
— Как? Следить за ней? Рассказывает она сказку, а я ей: «Ага, врешь ты все! Не было там тебя в два пятнадцать!» И что бы произошло?
— Это, конечно, перебор. Рэм, отцепись уже от этой заразы! Тьфу каку!
— Иначе никак. Вот я и решила, чтобы и ей и мне легче. Пусть лучше я буду стервой первого разряда, чем у меня продолжит прогрессировать паранойя. К тому же, представляешь что бы случилось, если бы я ее просто так во лжи обвинила? А принять половину ее слов за правду я не могла. Рэм, выплюнь!
— Да уж, тяжелая история. Может, мне с ней переговорить?
— Даже не вздумай! Я специально скандал устраивала, чтобы больше не наступить на эти же грабли! Мне без неё легче стало, намного. Все-таки не дело это общаться с человеком, которому не доверяешь. Это ощущение, что тебе могут в любой момент вонзить нож в спину… бр! Да и ты бы с ней поосторожнее. И вообще, может, мне вас с Юрой помирить?
— Мы же не дети.
Она посмотрела на меня так, что я сразу стушевалась. Детьми она нас обозвала, когда поняла, что мы не помирились, а разругались вдрызг.
— Ладно, я поняла, — пошла я на попятную. — Хорошо, Ария. Тьфу каку!
Завхоз честно выплюнула воду, которую попыталась выпить. Благо она еще не вышла из ванной. Дракон послушно последовал примеру и плюнул палку, которую он у меня нашел неизвестно где. Сама я ее видела в первый раз.
— Дурной пример заразителен.
Мы часто сидели вечерами, разговаривая обо всем на свете. Это были самые спокойные часы в сутках, если Рэму не приходило в голову развлечь чем-нибудь своих нянек.
* * *
— Снежана, а что у вас с Олегом?
— Ничего! А тебе что, Анжела, для спокойствия нужно его срочно пристроить в хорошие руки?
— Нет, просто он весь свой факультет гонять начал, как ты у его ученицы в комнате засела.
— Простое совпадение. Я после ваших докладных тоже факультет гоняла.
— Так ты после докладных. А ему никто не пишет!
— Значит он просто от любви к искусству.
— Кстати насчет искусства! Помнишь, ты мне про книжку говорила, которую выкинуть хочешь? «Любовные зелья» что ли.
— Есть еще такая.
— Дай почитать!
— Зачем тебе эта мерзость?
— Посмеяться!
— Хорошо, я в следующий раз принесу ее к Олегу. Можем развлечься, нам все равно не так много работы осталось.
* * *
Иногда я видела Юру с Арией вместе. Вне зависимости от того, просто они стояли рядом или целовались, мое сердце делало немыслимые акробатические трюки, а потом оседало где-то в уголке, ронять несдерживаемые слезы. Я любила одного, просто обожала другую, но терпеть не могла их вместе. Странно и эгоистично с моей стороны. Я желала счастья обоим и не хотела пожертвовать ради него собой.
* * *
— Так, где же там листочек, — задумчиво листала я книгу, все же добравшись до комнаты Олега.
— Какой? Тайный? — тут же влезла Анжела.
— С заповедями Бога, свежепродиктованый. Ага, нашла! «Яблоко любви» называется!
— Не похоже по названию на заповеди, — смутился оборотень.
— Зато смешно. Зачитываю! В пятницу утром…
— Это завтра можно что ли? — не дал мне и строчку дочитать Олег.
— Если ты в этом так нуждаешься, — съехидничала фея.
— Мне можно продолжать?
— Продолжай!
— Спасибо, разрешили. Так вот, в пятницу утром до восхода солнца…
— Ничего себе, как рано! — возмутился Олег.
— Это одна из тех причин, почему я считаю рецепт невыполнимым, — решила я все же добавить что-то от себя.
— Да, тебя раньше начала пары не поднимешь. Если, конечно, ты вообще спать будешь, — хитро сообщила мне фея, но я уверенно продолжила читать дальше:
— …пойдите в сад и сорвите самое лучшее яблоко, какое удастся найти.
— Может, лучше шишку? — перебил меня Олег.
— Вряд ли она тебе поможет, особенно зимой, — скептически отвергла я предложение. — На маленьком кусочке бумаги кровью…
— Какой кровью? — встрепенулась рыжая.
— Кровью привораживаемого, — кровожадно пояснил оборотень, делая страшный оскал в сторону феи.
— Да, нет, своей, — опровергла я.
— А если я не хочу себя резать?!
— Не привораживай, — разумно предложил Олег.
— …женщины могут использовать менст… — начала было зачитывать я и осеклась, — а, впрочем, это не важно, потом сама прочитаешь.
— Какую кровь? — живо заинтересовался больной.
— Мне читать дальше или нет?!
— Читай.
— …напишите имя и фамилию человека, любви которого вы жаждете добиться…
— Маразм.
— Я пришла к этому мнению еще на предыдущей фразе, — согласилась я полностью с последним комментарием.
— И как они себе это представляют на маленьком клочке бумаги? — продолжил возмущаться оборотень.
— Хочешь жить — умей вертеться, — спокойно объяснила Анжела.
— По-моему, проще этим не заниматься, — покачала я головой.
— А тебя никто не спрашивает. Твое мнение по этому вопросу на лице написано. Ты, главное, читай.
— Как знаете, — пожала я плечами, — Постарайтесь добыть три его волоса…
— Подойти и выдрать! — коротко объяснил нам Олег.
— Совсем не обязательно, можно и с расчески взять.
— Чтобы взять что-то с расчески, надо взять сначала расческу.
— Ой, не проблема, — отмахнулась рыжая. — Так что там дальше?
— А дальше, их надо связать с тремя собственными волосами, — снова продолжила я, дождавшись конца обсуждения.
— Вау! Я и нитки то плохо связываю, а тут волосы!
— А что делать, если волосы короткие? — задумался Олег.
— Ты меня спрашиваешь? — искренне удивилась я. — Я вообще этот бред только читать умею. Чтобы понимать то, что здесь написано, я не доросла. Смысл слов — еще могу объяснить, а вот со смыслом предложений это не ко мне. А уж про…
— Все, Снежана! Хватит, мы поняли, что ты у нас еще маленькая и невинная! Читай дальше.
— Потом, надо обмотать волосами свернутую в трубочку или квадратик бумажку.
— Так, ну, как трубочку завязывать я еще худо-бедно понимаю, а вот с квадратиком что-то воображение подкачивает, — Олег явно представлял себе все это в красках и сразу же стремился своими представлениями поделиться.
— Я когда-нибудь все это прочитаю? — возмутилась я. прерывая еще не начавшуюся дискуссию.
— Читай!
— …теперь займитесь яблоком. Разрежьте его напополам, выньте косточки и на их место положите записку. Затем, двумя остро заточенными палочками из мирта…
— Из чего? — уточнил Олег.
— Из мирта, — послушно повторила я.
— Мирт. Знаешь, дерево есть такое, — любезно объяснила Анжела.
— И где эти палочки взять?
— Ой, только не говори мне, что никогда зубочисток из деревьев не делал! Все равно не поверю, сама видела, — тут же спалила оборотня фея.
— Ты мне скажи, где этот твой мирт взять!
— С какого это перепоя он мой?!
— Ну, где его взять этот не твой мирт!!!
— Не знаю, съезди в дендрарий на отпуске, найди.
— Анжела, хватит издеваться! Ты же знаешь, что я различаю только два типа деревьев: хвойные и лиственные.
— Возьми Ядвигу, она поможет. Заодно старушке санаторий покажешь.
— Так, на чем это я, — прервала я их, как только они замолчали, — а! вот:…из мирта соедините половинки яблока и положите в укромное место, где оно будет сохнуть.
— Это где?
— Можно просто засушить с помощью заклинания, — пояснила я, правда, не уточняя, что скорее всего это повлияет на «волшебные свойства» яблока. Просто потому, что я их существование вообще не верила.
— Все ясно, продолжай.
— Когда оно высохнет, заверните его в листья мирта…
— Опять мирт! — возмутился Олег.
— Вместе с палками нарвешь листьев, — сразу предупредила Анжела.
— …и ухитритесь спрятать в изголовье кровати своего возлюбленного или возлюбленной, — почти закончила я, но меня снова прервали.
— Класс! А зачем мне это яблоко, если я уже имею доступ к кровати? — разумно заключила фея, смотря на все с практической стороны.
— А еще что-нибудь есть? Дальше по тексту? — спросил оборотень.
— Есть! — гордо ответила я.
— И что ж ты ждешь?
— После этого ждите результата.
— Странный рецепт.
— Приворотная магия — вообще опиум для народа. Те, на ком ее применяют дуреют до невозможности, а те, кто применяет уже дурные.
— Значит, я у тебя эту книжечку могу изъять с чистой совестью, как законная хозяйка, — улыбнулась мне Анжела, забирая экземпляр у меня из рук.
— Почему?
— Она уже дурная, — объяснил Олег, ничуть не стесняясь саму рыжую.
Я думала заняться подробным изучением этой гадости, хотя и откидывала этот вариант в глубокие закрома. Мирт рядом с нами точно не рос, но это было не основной причиной. Приворот — это не честно. К тому же, если я уведу Юру подобным образом, мне будет чудовищно стыдно. Он должен сам выбрать, между нами. Я утешала себя этим, прекрасно зная, что этот вопрос он перед собой даже не ставит.
* * *
А глубоко ночью, чтобы никто не заметил, когда Игорь уже спит, я стояла перед зеркалом, сравнивая себя с портретом королевы Селены. Я была рождена не для того, чтобы иметь с ней хотя бы какое-либо сходство, но упрямо продолжала его в себе искать. И с каждым днем я видела королевское лицо на своем все отчетливей. Только глаза я решила оставить свои. Чуть изменила форму, но оставила тот серый цвет, который был у меня. Раньше, я почти ненавидела его, а сейчас поняла, что он — это единственная роскошь, которую я могу позволить себе сохранить из старой жизни. И белокурые волосы отпустила до колен, переливающиеся словно шелк.
Я не хотела быть в точности такой как Селена, но мне требовалось, чтобы никто не смел сомневаться в том, что я ее дочь. И поэтому, с каждым днем я все больше и больше подгоняла черты лица под лежавший передо мной портрет. Странно, но лицо моей души не проявилось ни в чем, я с такой легкостью принимала чужое обличье, что это даже пугало меня. Я как будто теряла себя с каждым разом, не находя взамен другое лицо, а полностью превращаясь в умершую королеву.
Еще иногда я залезала в зеркала и доставала для себя новую одежду. Я же не могла ходить в том, что у меня было. Для этого облика, который с каждым разом был все четче и держался дольше, подходил разве что сарафан, подаренный Лай-Шин. Я доставала красивые платья из дорогого материала, шелковые рубашки, шляпки, пальто… И полностью забивала новинками свой гардероб. Вещи были черные, кремово-белые, золотые, но в основном кроваво-красные. Пусть помнят, сколько крови они пустили, когда убили королевскую семью.