Новая работа нравилась мне куда больше предыдущей. Калининград меня не заинтересовал, несмотря на свою необычность: там ещё сохранились развалины времён войны, которые я раньше видел только на газетных и книжных фотографиях. Но Вильнюс меня покорил. Выезжая рано утром, к часу дня я был уже в литовской столице, минуя по пути Белоруссию. К моему удивлению оказалось, что с Литвой у России нет общей границы, если не считать границу с Калининградской областью. Повстречавшись с Александром Петровичем, передав ему сувенир от Вадима Сергеевича и оформив номер в гостинице, я на весь день оказался предоставленным самому себе. Обычно от гостиницы я спускался по узкой улочке до средневековых Острых Ворот, проходил сквозь них и шёл старинной красивой улицей – мимо нескольких костёлов, православного Духова монастыря до ратушной площади. Потом по такой же старой улице, где обязательно пил вкусный кофе с каким-нибудь литовским пирожным, не торопясь шёл к главной площади столицы, где возвышался Кафедральный Собор, за которым высилась гора с руинами средневекового замка – башня князя Гедиминаса, основателя города. Замечательные кафе, уютные пивные бары с великолепным обслуживанием, доброжелательные люди, не похожие на то жлобьё, что наполняет питерские бары, где продают бессовестно разбавленное пиво – короче, Вильнюс нравился мне всё больше и больше, и я был совсем не против оставаться на этой работе как можно дольше. Но, как известно, всё хорошее кончается быстро.

Однажды, когда я был вызван к Вадиму Сергеевичу, я застал в его кабинете человека примерно того же, что и мой хозяин, возраста с такой же, явно выдающей их общую профессию, выправкой.

– Андрей, – сказал Вадим Сергеевич, – это Виктор Семёнович, мой друг и коллега. С завтрашнего дня ты поступаешь в его полное распоряжение. В полное – это значит, что его приказы ты выполняешь так же неукоснительно, как мои.

– Так, Андрей, – сказал Виктор Семёнович, – завтра приходишь к десяти ноль-ноль по этому адресу: Фрунзенская улица, дом двенадцать, квартира двадцать четыре. Там я скажу тебе, что ты должен будешь делать.

Назавтра к десяти я был по указанному адресу. Дом был обычным жилым домом, но квартира явно служила офисом. В прихожей скучал накаченный молодой человек в просторном пиджаке, под которым угадывалось оружие. Первые дни я просто ездил с записками по указываемым Виктором Семёновичем адресам и к шести вечера бывал уже свободен. Но однажды Виктор Семёнович сказал: – Посиди в прихожей, сейчас придёт машина, поедешь со мной. В машине оказался водитель. Пожилой человек с курносым простонародным лицом.

– Давай, Степаныч, быстро, – сказал мой временный начальник, – только не дразни ГАИшников.

– Как можно, – сказал Степаныч, – и рванул с места.

Как я понял, мы ехали куда-то в сторону Луги и, не доезжая до неё, свернули в лес. Через десять минут по лесной дороге машина остановилась.

– Уверен, что место то самое? – спросил Виктор Семёнович.

– Обижаете, – отозвался Степаныч, – не далее как вчера здесь был, всё подготовил. Осталось только пойти и взять.

– Давай, – сказал Виктор Семёнович, – мы с Андреем сейчас подгребём.

– Значит, так, Андрей, – он повернулся ко мне, затем приподнял водительское сиденье и достал оттуда пистолет, в котором я узнал мечту всех мальчишек – девятнадцатизарядный «глок» с глушителем. Сейчас ты пойдёшь к нашему Степанычу и, выбрав момент, выстрелишь ему в голову. Я буду там через минуту и скажу, что делать дальше. Я онемел, а Виктор Семёнович спокойно продолжал: Приди в себя и делай, что тебе приказали. Можешь пару минут подумать, но только пару, – Вадим Сергеевич сказал, что ты парень сообразительный, так что поймёшь, что выбора у тебя нет. Стрелять в меня тебе нет смысла, и деваться тоже некуда.

Он открыл дверцу машины, всунул пистолет мне за ремень и подтолкнул – иди. И я пошёл по направлению к кустам, откуда доносились какие-то звуки. Придя, я увидел яму, стоя почти по плечи в которой, Степаныч доставал снизу какие-то продолговатые ящики и складывал их рядом с ямой. Хотя я был ошарашен услышанным в машине, мой мозг работал чётко. Подождав, когда Степаныч, достав последний ящик, собрался вылезать, я вытащил из-за пояса «глок» и выстрелил ему в затылок. Степаныч рухнул в яму.

– А теперь давай приберём место, – сказал незаметно подошедший Виктор Семёнович.

Он протянул мне одну из двух принесённых сапёрную лопатку. Минут десять мы работали молча.

– Теперь нарежь дёрна и уложи его, чтобы не осталось следов.

Он забрал у меня лопатку и, хмыкнув, вынул из-за моего пояса пистолет.

– Не задерживайся, жду тебя в машине.

В машине он сел на место водителя и жестом показал мне на место рядом. Потом включил зажигание и, не трогаясь с места, сказал: – Хороший человек был Степаныч, да жаль, стал смотреть не в ту сторону. Так-то. И тронул с места. Высадил меня у метро Парк Победы и распорядился: – Завтра отдыхаешь, а послезавтра ко мне. Как обычно – к десяти ноль-ноль.

Домой я пришёл расстроенный и растерянный. – Как же так, – думал я, – похоже, меня снова используют как киллера, но на этот раз просто как исполнителя-шестёрку. Так сказать, киллер за зарплату охранника. Дело, конечно, было не в деньгах, просто, разъезжая в Калининград и обратно, я уже размечтался о другой, куда более красивой жизни, чем в пору моей работы на Лёху и Михаила Петровича, о которой я хотел забыть и больше не вспоминать. Оказалось, что та работа меня держит на крепкой цепи и просто так от неё не отделаться. Ни к какому выводу не придя, я решил позвонить Даше и крепко с ней выпить, а завтра попроситься к Вадиму Сергеевичу и серьёзно с ним поговорить. Дашка оказалась свободной, я сбегал за коньяком и шампанским и через пару часов в её объятьях забыл обо всех неприятностях этого дня.

Назавтра я позвонил, как всегда, через Вадьку, его отцу.

– Ну, что там? – недовольным тоном спросил Вадим Сергеевич.

– Я бы хотел с вами поговорить, – сказал я.

– Не сегодня, – ответил он. – Ещё неделю ты в распоряжении Виктора Семёновича. Потом я тебя вызову, – и повесил трубку.

Делать было нечего. Утром следующего дня ровно в десять ноль-ноль я был на Фрунзенской.

– Отдохнул, – спросил Виктор Сергеевич, – сегодня сходишь по двум адресам и свободен. Завтра как всегда.

Вадим Сергеевич принял меня хмуро. Не сразу усадил, сел сам, подвинув ко мне своё кресло. Разрешил закурить.

– Ну, – сказал, – жалуйся, ты же жаловаться пришёл. Валяй.

– Вадим Сергеевич, – сказал я, несколько сбитый с толку, – я – не жаловаться, я… Но ведь вы говорили о работе в охране, потом я на машине через Прибалтику… Ведь, по-моему, ничего не делал не так… И для вас всегда… А тут… человека в первый раз вижу… и приказывает… ну, убить… Вы же не говорили об этом… ну, таком…

– Выходит, я тебя обманул, – сказал Вадим Сергеевич, – не возражай, ты именно это хотел сказать. То есть, я поступил по отношению к тебе нечестно. Стало быть, поговорим о честности. Я ведь понимал, что этого разговора нам не избежать, и, можно сказать, давно к нему готов. О честности так о честности. Прежде всего всё то, что ты навешал на уши старому дураку – мне – в первую нашу встречу, я выбросил из головы или, как вы говорите, стряхнул с ушей сразу, потому что там было правды с гулькин хер, а всё остальное было обычным и весьма глупым враньём. Ты действительно подрабатывал и там и там, и продавцом и грузчиком, только тянулось это не месяцами, как ты расписывал, а неделями максимум. Не устраивали тебя те жалкие денежки, поэтому и протоптал ты дорожку к армейскому дружку Лёхе, который работал на следующего твоего друга Михаила Петровича, а тот на меня, или, скажем точнее, со мной. Работал твой друг Лёха сначала хорошо, а потом плохо, даже очень плохо, за что и был справедливо наказан в назидание всем прочим. А ты, после Лёхиной смерти, стал работать на моего друга и, подчеркну, коллегу Алексея Ивановича, известного тебе как Михаил Петрович. Старая наша чекистская слабость к псевдонимам. Спрашивается, чем же занимался наш юный друг Андрей, который пришёл ко мне пожаловаться на жестокость окружающего мира, непереносимую для его сентиментального сердца, под руководством того же Лёхи и его старшего товарища, гм… гм… Михаила Петровича. А занимался наш Андрей тем, что хладнокровно отправлял на тот свет людей, на которых ему делали заказ, и которые ему лично ничего плохого не сделали. И так вошёл во вкус такой работы, что уже сам, по личному почину, прикончил своего работодателя, упомянутого нами Михаила Петровича, являвшегося, кстати, родным отцом любовницы нашего Андрея – Даши.

– Почему это я… – совершенно по-детски попытался возразить я, – какой мне был смысл?…

– Дойдём сейчас и до этого, – сказал Вадим Сергеевич. – В школе КГБ, где я учился, нам преподавали науку логику, вообще приучали думать логично. Так вот я и подумал: киллер наш решил обрубить концы. О его деятельности – так думал он по глупости – знает только один человек. Я, таким образом, у него как бы на поводке. А мне хочется быть свободным художником, никому не подчиняться и прочая мутотень. Короче, мотив у тебя, с моей точки зрения, был. И, наконец, второе: На Михаила Петровича работало пять исполнителей. После его смерти четверо постарались найти контакт с тем, кто остался, то есть, со мной. И только ты этого не сделал.

– Как я мог найти? – сказал я, уже понимая, что моя игра проиграна полностью, – Я вообще не знал…

– Не будем об этом, – сказал Вадим Сергеевич, – важно, что они попытались. А ты нет. Я, конечно, мог сразу наказать тебя, не хуже, чем Лёху, но я человек прагматичный и решил, что такой решительный парень, который решил – и сразу сделал, сможет мне пригодиться. Поэтому всё это время я не выпускал тебя из виду, а когда решил, что пора – тогда ты и встретился с моим Вадькой на Кипре. Ты всё понял?

– Понял, – пробормотал я с убитым видом.

– Да ладно, – сказал он. – Не унывай и не тушуйся. Твоя жизнь только начинается и если ты сознательно, я подчёркиваю – сознательно поставишь на правильных людей и на их идеи, она окажется богатой… да, богатой на всё: на приключения, на женщин, на деньги – большие деньги, которые означают большие возможности. Сейчас мы с тобой говорим как будто в первый раз – тот, где ты врал а я слушал – не в счёт. Поэтому сейчас, когда ты кое-что узнал и, надеюсь, понял, мне нужен твой чёткий ответ: ты со мной или хочешь отступить? Если хочешь – пожалуйста, мы никого насильно не держим. Может, тебе нужно время подумать?

– Нет, сказал я, – не нужно. – Не такой уж я полный дурак, добавил я про себя, чтобы не понимать, что для ответа у меня есть два варианта, а чтобы выжить – один. – Я, конечно, с вами. Приказывайте, вопросов больше не будет.

– Ну и молодец, сказал Вадим Сергеевич. – Я в тебе и не сомневался. Сейчас иди – когда будет надо – вызову.