Остановите любого религиозного еврея в Иерусалиме, и спросите его, слышал ли он когда-либо о каких-то чудесах, происходивших возле Стены Плача, и он начнет уверять вас, что не только слышал, но и сам не раз был свидетелем того, как молитва у Стены творила подлинные чудеса. У его знакомого после такой молитвы родился сын, и это – после восьми дочек подряд!.. Двоюродная тетушка его троюродного брата попросила у Стены у Бога дожить до свадьбы ее внука, и хотя врачи давали ей не больше полгода жизни, она прожила после этого еще десять лет и скончалась через три дня после женитьбы любимого внука… Миллионер, потерявший все свое состояние, вложил в Стену записку с просьбой помочь ему снова встать на ноги, и уже через год не только расплатился с долгами, но и стал богаче прежнего…

Их много, очень много таких историй, и пойди проверь, что в них правда, а что вымысел. Как бы то ни было, ежедневно тысячи людей приходят к Стене Плача, чтобы поверить Богу свои заботы, беды и проблемы, и уходят, унося в сердце надежду. И, думается, если бы посещение Стены было бы только пустым времяпровождением, к ней не тянулось бы снова и снова такое великое множество народа. А ведь история каждого приходящего к Стене Плача человека поистине неповторима, и то, что происходит подчас с ним у Стены или после ее посещения подчас и в самом деле напоминает чудо, заслуживающее о том, чтобы о нем рассказали.

И еще. Мало, кто задумывается, что Стена Плача – это огромный живой механизм, у которого есть своя администрация, свой немалый штат сотрудников – наблюдающих за соблюдением предписанных у нее правил поведения смотрителей, уборщиков, ремонтных рабочих, раввинов, проводящих различные религиозные церемонии. Кроме того, как и у любой другой святыни, здесь есть «свои» нищие, «свои» юродивые, свои «живые достопримечательности», из года в год ежедневно приходящие к Стене Плача для того, чтобы исполнить тот или иной взятый на себя обет, или просто подчиняющиеся влекущему их сюда тайному зову.

Об этих людях и о мало кому известных сторонах жизни Стены Плача рассказал в своей вышедшей в 2007 году книге «Котель ха-отийот» («Стена букв») раввин Дан Блох, многие годы проработавший главным смотрителем Стены и услышавшим возле нее немало чудесных историй. Большая часть коротких рассказов, которые вы прочтете ниже, представляет собой несколько упрощенный пересказ этих историй. Упрощенный – потому, что они зачастую перегружены множеством подробностей, интересных и понятных только глубоко религиозному еврею. В то же время даю слово, саму суть этих историй я оставил неизменной, и достаточно вчитаться в любую из них, чтобы убедиться в том, что ли не являются плодом чьего-либо воображения – именно так все и было на самом деле. Более того, рав Блох ничего не приукрашивал – он четно рассказал и о действующих у Стены профессиональных вымогателях, и о снующих подчас вокруг нее карманниках, что отнюдь не уменьшает святости этого места. Впрочем, судите сами…

 

Сорок дней у Стены

Каждый иерусалимец знает, что если у него в доме стряслась какая-то беда; если кто-то из его близких тяжело заболел; он не может долго найти работу; у него не ладится семейная жизнь, да и, вообще, если приключилась какая-то беда, то нужно в течение сорока дней подряд молиться у Западной Стены, прося у Бога помощи – и просьба эту будет всенепременно услышана.

Однако это легко сказать – сорок дней подряд молиться у Стены Плача!

Выдержать это условие дано далеко не каждому, так как Сатана, этот вечный обвинитель и враг рода человеческого, делает все, чтобы помешать такой молитве. Каждый день он придумывает какие-либо новые трудности и уловки, чтобы преградить такому человеку путь к Стене Плача, уговорить его отказаться от своей затеи. К примеру, кто-то, идя на такую молитву, может подвернуть ногу; у кого-то вдруг появляются важные причины немедленно уехать из Иерусалима, а иной может вдруг просто замотаться в делах и забыть вовремя прийти к Стене…

Рассказывают, что лет двадцать назад жила в Иерусалиме праведная женщина, которую называли ходячей книгой “Псалмов” – даже просто идя по улице, она проговаривала про себя стихи псалмов великого царя Давида, и на любой случай жизни, в радости или в горе, у нее была припасена соответствующая цитата из этих святых песнопений.

Но больше всего была эта женщина знаменита тем, что довольно часто брала на себя обязательство сорок дней подряд молиться у Стены Плача за выздоровление кого-либо из своих соседей или даже просто незнакомых людей, и каждый раз доводила такую молитву до конца. Зная это, многие обращались к ней с просьбой присоединить имена своих близких к имени того человека, за которого она молится. Женщина тщательно записывала эти имена в свою записную книжку, и никогда не забывала упомянуть какое-либо из них во время молитвы.

Еврейские мудрецы утверждали, что тому, кто молится за других, Бог воздает сторицей. И, казалось, достаточно было взглянуть на эту женщину, чтобы убедиться, что так оно и есть. Творец благословил ее достатком и семейным счастьем, так что, казалось, поистине ей не за что роптать на судьбу и на Бога. Ее старший сын женился по большой любви на девушке из очень хорошей семьи, и она была очень довольна своей невесткой.

Но вот прошел первый год после свадьбы, второй, третий, а у молодых все не было детей.

– Мамеле, – сказала ей однажды невестка, – весь Иерусалим знает, что ты ходишь и молишься за разных людей, что ты – одна из немногих, кому Сатана не в силах помешать совершить сорокадневную молитву у Стены Плача, и молитва эта поистине творит чудеса. Умоляю тебя: пойди, помолись за меня, чтобы Бог послал мне сына.

– Зачем, дочка? – ответила женщина. – Зачем тебе нужна моя молитва?! Ты еще молода, и у тебя еще будут дети. Главное, что вы оба счастливы в браке, что вам хорошо вдвоем, и я не могу налюбоваться сыном, когда он находится рядом с тобой – он весь просто светится от счастья. Кстати, ты не продиктуешь мне рецепт того пирога, которым угощала меня в прошлую субботу?

Так она искусно перевела разговор на другую тему, но ее невестка была умна, и поняла, что свекровь почему-то не хочет просить за нее у Бога.

Прошло еще несколько лет, и однажды невестка этой женщины узнала, что завтра она начинает новый сорокадневный цикл молитв у Стены Плача, чтобы испросить ребенка для одной бездетной женщины.

– Мамеле, – снова обратилась к ней невестка, – может быть, когда ты будешь называть имя этой женщины, ты попросишь и за меня?

– Нет, – покачала головой женщина.

– Но почему?! Почему ты просишь, за кого угодно, и никогда не хочешь попросить за меня?! – удивилась невестка.

– Хорошо, я скажу тебе. Молиться у Стены Плача меня научила моя мама. Но при этом она строго-настрого предупредила меня, что молиться я должна за других. За себя или за кого-то из членов моей семьи я могу попросить Бога только раз в жизни, в самом крайнем случае, когда ни на что другое, кроме как на молитву, уповать уже не останется. Лишь при этом условии Сатана не сможет помешать мне сорок дней подряд приходить на молитву к Стене. Ты все еще молода, и я не чувствую, что наступил тот самый крайний случай, когда я должна просить за тебя. Да и почему бы тебе самой не попробовать помолиться у Стены Плача – ведь лучше всего Бог слышит человека, когда тот обращается к нему сам, без посредника.

Молодая женщина прислушалась к словам свекрови и стала регулярно молиться у Стены Плача, но все было тщетно – прошло еще десять лет, а Бог все еще не послал ей ребенка. Она попробовала приходить к Стене ежедневно в течение 40 дней подряд, но, в отличие от свекрови, не смогла выдержать это условие.

Наконец, уже не скрывая своих слез, она снова обратилась к своей праведной свекрови, умоляя вымолить для нее ребенка – ведь годы уходят, и она давно уже не так молода, как прежде.

На этот раз женщина решила, что и в самом деле пришел тот самый крайний случай, направилась к Стене, и в течение всех сорока дней, в жару и в дождь, в будни и в субботу приходила к ней для молитвы. В эти дни у нее стало сдавать здоровье; иногда ей казалось, что у ней нет сил подняться с кровати; однажды по дороге к Стене она поскользнулась и упала; но она знала, что все это – происки Сатаны и, вопреки всему, добиралась до Стены Храма.

И, видимо, ее молитва была услышана – в том же году ее невестка забеременела и родила здорового мальчика, которого назвали Иегуда – от слова “леодот” – “благодарить”, ибо всем было ясно, что рождение ребенка – это самое настоящее чудо, за которое следует благодарить Творца.

Когда невестка этой женщины, вся светясь от счастья, вернулась их роддома, она снова направилась к Стене Плача и снова молилась возле нее в течение сорока дней подряд.

– За кого ты теперь молишься? – спросил ее муж.

– Как за кого? За нас! – ответила она. – Человек должен уметь в молитве не только просить Бога, но и благодарить Его за исполнение своей просьбы. Вот я и решила в течение сорока дней приносить Ему благодарственную молитву за то, что он подарил нам внука.

Когда эта женщина умерла, тысячи жителей Иерусалима пришли, чтобы проводить ее в последний путь.

Есть ли сейчас в городе кто-то, кто способен провести сорок дней в молитве у Стены Плача? Не знаю, не знаю… Попробуйте поспрашивать иерусалимских стариков.

 

История одного камня

На страницах этой книги мы уже не раз говорили о том, что камни Западной Стены считаются священными, и если даже какой-то крохотный осколок откололся от одного из этих камней, он должен быть немедленно подобран и передан кому-нибудь из ее смотрителей. Смотритель, в свою очередь, положит этот осколок в специальный мешочек и присоединит его к другим таким же осколкам и собранной у Стены каменной пыли. Часть этих камешков порой оказывается полезной реставраторам Стены Плача, ну а остальные, как считается ждут своего часа, чтобы пригодиться, когда придет Мессия и на Храмовой горе возникнет Третий Храм.

Но как-то раз у Стены Плача появился молодой человек, обратившийся к ее смотрителю с вопросом: не знает ли тот, где находится “камень с вросшим в него осколком”? Смотритель работал у Стены уже не первый год, считал, что знает наизусть каждый ее уголок, но о таком камне слышал впервые. И, разумеется, он попросил незнакомца пояснить, что именно тот имеет в виду.

– О, это долгая и немного грустная история, – ответил молодой человек. – Лет тридцать назад мой дед впервые приехал в Иерусалим и, разумеется, направился к Стене Плача. Он был хорошим человеком, однако очень многого не знал. Не знал он и того, что камни Стены священны, как все камни Храма, и ни одну их крупинку нельзя уносить с собой. И потому, когда он увидел лежащий у Стены небольшой кусок камня, то немедленно подобрал его и положил в карман, решив, что отныне тот станет его талисманом.

Вернувшись домой, дед сообщил жене и детям, что привез им из Земли Израиля поистине бесценный подарок. Как только он произнес эти слова, вся семья собралась у чемоданов и стала завороженно следить за тем, как он их распаковывает. Дед тем временем вытаскивал из чемодана вещи, купленные им во время поездки дешевые сувениры, и чем дальше, тем нетерпение его домочадцев все усиливалось. Наконец, он достал из чемодана какой-то сверток.

– Вот! – сказал он торжественно. – Вот – самое ценное, самое дорогое, что я привез из Иерусалима! – и выложил на стол небольшой, самый обычный с виду камень.

Наступило молчание. Бабушка с испугом посмотрела на деда – она слышала, что у многих евреев и христиан после посещения Святой Земли “едет крыша”, и уже начала про себя обдумывать, к какому именно психиатру ей следует обратиться за помощью.

– Если вы думаете, что это обычный камень, то вы ошибаетесь! – объяснил дед. – Это – камень из Стены Плача, самого священного места на земле. И теперь он будет храниться в нашем доме, и святость его будет осенять наши стены и давать нам благословение Творца.

В тот же день дед вмуровал этот камень в стену нашего дома и сам своими руками сделал возле него очень красивую деревянную рамку. Теперь каждый раз, проходя мимо этого места, все члены нашей семьи целовали этот камень и испрашивали у него удачи во всех своих делах.

И, нужно сказать, что после того, как камень появился в нашем доме, на него как будто и в самом деле снизошло благословение. Деду вдруг начало просто бешено везти в его бизнесе, и за год с небольшим из просто обеспеченного, твердо стоящего на ногах человека, он превратился в настоящего богача.

Считая, что в немалой степени он обязан своей удаче хранившемуся у него дома талисману, дед заключил его уже в золотую рамочку и поставил возле камня шкаф со свитком Торы.

Разумеется, долго держать в тайне наличие в доме камня из Стены Плача он не мог – вскоре о нем стало известно сначала близким родственникам, потом друзьям, а затем и соседям, просто знакомым и всем живущим в районе евреям. Десятки людей стали ежедневно появляться в нашем доме просто для того, чтобы прикоснуться к камню и попросить возле него помощи у Бога. Наконец, слухи об этом дошли и до раввина нашего квартала. Старик появился у нас в доме и без обиняков сообщил деду, что тот совершил великий грех, унеся с собой осколок камня от Стены Плача, а когда он вывез этот осколок за пределы Святой Земли, то этот грех увеличился десятикратно.

– Да в чем грех-то?! – искренне удивился дед. – Если бы я не подобрал этот камень, его бы просто выбросили в мусорный ящик!

– Никто его в мусорный ящик не выбросил бы! – ответил раввин. – Камень бы подобрали и отнесли на специальный склад. Ты же совершил святотатство. Более того – ты превратил этот камень в идола, сам не заметил, как стал идолопоклонником и склоняешь к этому других! Умоляю тебя: поезжай в Иерусалим и верни камень на то самое место, где ты его взял!

– С какой стати?! – возмутился дед. – И почему это я стал язычником?! Этот камень просто помогает говорить с Богом – и мне, и другим людям. И все знают, что он несет каждому, кто его поцелует, благословение, а не проклятие.

Словом, дед отказался последовать просьбе раввина, и вскоре после этого разговора на нашу семью стали обрушиваться несчастья. Бизнес деда пошел под откос, и очень скоро он оказался по уши в долгах. Вдобавок ко всему, тяжело заболел его младший сын, мой дядя. Он был помещен на лечение в онкологическую клинику, но, несмотря на все усилия врачей, с каждым днем ему становилось все хуже.

Однажды, когда дед навещал его в больнице, дядя сказал:

– Папа, мне снился сон, в котором мне передали, что все наши несчастья из-за этого камня. Прошу тебя, поезжай в Иерусалим и верни его к Стене Плача.

– Хорошо, хорошо! – ответил дед.

– Обещаешь?

– Конечно, обещаю!

Однако на самом деле дед тогда и не подумал выполнить свое обещание. Он вспомнил о нем лишь спустя несколько месяцев, когда стоял над свежей могилой любимого сына.

Когда истекли 30 дней траура, дед аккуратно выломал камень из стены нашего дома, завернул его в рубашку покойного сына и направился в аэропорт.

Прибыв в Иерусалим, он дождался полночи, и только тогда направился к Стене Плача. Народу в этот поздний час у Стены было немного, и дед, завернувшись в талит, украдкой достал из-за пазухи рубашку с завернутым в нее камнем и направился к тому месту, где он когда-то подобрал его. Он и сам удивился тому, что спустя столько лет так хорошо помнит это место!

Вскоре он увидел и тот самый камень Стены, от которого откололся его осколок. Дед приложил принесенный осколок к этому месту и… тот мгновенно прирос к нему. Однако прирос так, что если присмотреться, то видно, что когда-то от этого камня откололи кусочек, а затем словно приклеили его обратно.

Это семейное предание я слышал от своего отца, вот мне и захотелось найти этот камень…

Смотритель пожал плечами – он такого камня не помнил. Но история его заинтересовала, и он предложил молодому человеку попробовать поискать этот камень вместе с ним. Через несколько часов поисков они его вроде бы нашли – камень, к которому был словно приклеен его небольшой осколок. Хотя кто знает, был ли это тот самый камень или какой-то другой?..

 

Сватовство с перевоплощением душ

Эту историю поведал Дану Блоху молодой иерусалимец, который долго не мог найти свою суженную.

Надо сказать, что у религиозных евреев не принято, чтобы девушка и парень знакомились на улице. Обычно молодые люди знакомятся друг с другом с помощью профессионального свата или сватьи, начинают встречаться, но встречи эти обязательно должны происходить в людном месте и до самой свадьбы им нельзя даже прикасаться друг к другу. Если после нескольких встреч они решают, что подходят друг другу, то устраивается “ворт” – помолвка, затем “ирусин” – обручение, и только после этого приходит время свадьбы.

Героя этой истории в течение многих лет знакомили с разными девушками. Многие из них, по его собственным словам, были просто замечательными, но вот ощущения того, что именно с этой девушкой ему хочется прожить всю жизнь, что она – его истинная пара, у него не было. Так продолжалось довольно долго, он незаметно подобрался к тридцати годам, то есть превратился, по еврейским понятиям, в старого холостяка. В это время кто-то посоветовал ему ходить по ночам к Стене Плача и молить там Бога о том, чтобы Тот послал ему жену.

Публика у Стены собиралась по ночам самая разная, многие люди вели себя странно. Особенно запомнился нашему холостяку уже немолодой мужчина, который приходил к Стене в ночь на субботу и, молясь, громко звал свою маму, умоляя ее отозваться. Когда же герой этой истории поинтересовался, почему тот ищет свою мать у Стены Плача, этот человек ответил:

– Ну как же! Ведь говорят, что в ночь на субботу к Стене Плача слетаются для молитвы души праведников. Моя мама, я уверен, была праведницей, и значит, сейчас она где-то здесь.

Тем временем стали приближаться осенние праздники, и один из молившихся у Стены людей обратился к молодому человеку с вопросом, не знает ли тот, где можно купить к празднику новый, недорогой, но хороший костюм? Тот ответил, что как раз недавно видел на улице объявление, сообщавшее, что одна женщина шьет и продает недорогие костюмы. Цены, указанные в объявлении, были просто смехотворны.

На следующий день они направились по указанному в объявлении адресу, однако встретившая их женщина рассмеялась – как выяснилось, она шьет и продает костюмы для детей, а не для взрослых. При этом она добавила, что ко всему прочему является еще и свахой, и, узнав, что перед ней старый холостяк, заявила, что всенепременно его женит.

Вскоре она и в самом деле позвонила к нему домой и сообщила, что у нее, кажется, есть для него девушка, которая ему может подойти.

Однако, когда он встретился с этой девушкой, выяснилось, что ей только недавно исполнилось восемнадцать лет, и она заявила, что считает разницу между ними в возрасте слишком большой и не видит смысла в дальнейших встречах.

Прошла еще пара месяцев, и вот герой этой истории снова встретился с той же девушкой – на этот раз он был в числе самых близких друзей жениха, а она – самой близкой подругой невесты. Они разговорились, их разговор заметили, и новобрачные, узнав, что они уже один раз встречались, стали настаивать, чтобы они продолжили эти встречи и познакомились поближе, уверяя, что разница в возрасте в данном случае – дело второе.

Молодые люди встретились снова, затем еще раз, и еще раз, и после пятой или шестой встречи нашему холостяку устало окончательно ясно, что перед ним – та самая женщина, которую он все эти годы искал. На одном из следующих их свиданий, когда они оказались перед площадкой у Стены Плача, он сделал девушке предложение, и добавил, что, если она согласна, то хотел бы здесь, прямо сейчас назначить дату их обручения.

– Я даже не знаю, что тебе ответить, – сказала девушка. – Не буду скрывать: ты мне нравишься, меня влечет к тебе. Но в то же время какая-то сила отталкивает меня от тебя и мешает сказать “да”. Вот если бы мне послали бы какой-то знак Свыше!

В этот момент два голубя из тех, что во множестве обретаются у Стены Плача, приземлились у их ног и стали обхаживать друг друга.

– Нужен ли нам после этого еще какой-то знак?! – воскликнул молодой человек, и они тут же договорились с девушкой, когда он явится в дом к ее родителям, чтобы провести там сразу и помолвку, и обручение.

Спустя два дня счастливый влюбленный неожиданно столкнулся на улице с тем самым человеком, который молился у Стены, то и дело вспоминая свою маму.

– Какая удача! – воскликнул тот. – Я ищу вас уже второй день. Вы ведь женитесь, правда?! У вас скоро обручение? Так я непременно должен там побывать, так как хочу сделать вам и вашей невесте подарок!

– Откуда вы знаете про обручение? – несколько растерянно спросил герой этой истории, так как они с девушкой договорились, что еще неделю будут хранить эту весть в тайне даже от самых близких людей.

– Понимаете, – ответил мужчина, – позачера мне во сне явилась мама, и рассказала о том, что вы, слава Богу, наконец-то приняли решение, и у вас скоро обручение. Еще она сказала, что на ней лежит грех и просила меня искупить его. Я ведь вам говорил, что моя мать была великой праведницей? Не потому что много молилась, а потому, что всегда помогала людям, чем могла, и это было всем известно. Однажды к ней обратилась за помощью пара бедняков. Они рассказали, что на исходе субботы к ним в дом для помолвки должны прийти будущий жених их дочери с родителями, а у них нечем их принять. Мама заверила бедных супругов, что им не о чем беспокоиться – она сама купит все необходимое и накроет стол для помолвки. Однако что-то произошло в те дни, и мама попросту забыла о своем обещании – она не успела ничего купить для помолвки и вообще не пришла в дом к этим людям. Когда жених с родителями пришли в дом невесты и увидели пустой стол, они то ли обиделись, то ли решили, что с такими бедняками не стоит иметь дела, но ни помолвки, ни тем более обручения и свадьбы так и не состоялось. А вскоре так получилось, что эта девушка умерла, а тот, кого ей прочили в женихи, погиб. Мама сказала, что вы и ваша невеста являетесь перевоплощением душ тех молодых людей, которые на самом деле были предназначены друг для друга. Она очень рада, что вы, наконец, поженитесь и просила во искупление ее греха сделать вам достойный подарок…

Вот, пожалуй, и вся история. Разумеется, дальше было обручение, была свадьба, и на свет появилась еще одна счастливая еврейская семья.

И разница в возрасте этой паре совсем не помешала…

 

История о золотом медальоне

Те, кто часто бывает у Стены Плача, уже привык видеть на выходе из нее немолодую женщину, которая благословляет каждого идущего мимо нее человека и желает ему здоровья, долгой и счастливой жизни. Однако немногие знают, что именно заставляет ее приходить на это место и одаривать каждого своим благословением, а, между тем, история это совсем непростая и весьма поучительная.

Как рассказывает сама эта женщина, в день бат-мицвы бабушка подарила ей семейную реликвию: золотой медальон в форме “мангедавида”1 на тонкой золотой цепочке.

С тех пор она носила этот медальон постоянно, так как чувствовала, что от него исходит какое-то особое тепло, особая святость, защищающая ее от всех несчастий и напастей.

Однако с возрастом ей начало казаться, что этот медальон выглядит как-то не очень солидно для женщины ее лет, и она отнесла его ювелиру, чтобы тот чуточку его переделал. Ювелир заключил магендавид в золотое кольцо и сделал более массивную цепочку, так что медальон стал даже еще более красивым, чем прежде. Но вот незадача – после произведенных ювелиром переделок, из него куда-то ушла та самая энергия святости, которую она чувствовала прежде.

Чтобы вернуть ее, женщина начала постоянно ездить к Стене Плача и на могилы праведников. Пока она молилась, она клала медальон на камень могилы или помещала его в Стену Плача, и вскоре почувствовала, как медальон снова начал заряжаться святостью – как заряжается энергией батарейка, вставленная в специальное устройство.

Однажды эта женщина направилась на могилу великого еврейского мудреца раби Йонатана Узиэля2 в Амуку. Она приехала туда поздно вечером, как обычно положила медальон на камень и забылась в самозабвенной молитве. Наконец, закончив молиться, она протянула руку за медальоном и обнаружила, что… на камне его нет. Больше суток она вместе с другими молящимися на этой могиле искала медальон, но все было тщетно – он исчез.

И тогда от отчаяния она закричала:

– Пусть умрет тот, кто украл этот медальон! Пусть у вора сначала отсохнет одна рука, а затем другая, пусть он лишится ног, а затем умрет в страшных муках!

Наконец, успокоившись, она развесила по окрестностям объявление о своей потере, и, указав в нем свой домашний телефон, попросила того, кто найдет столь дорогую ей вещь, вернуть его ей за вознаграждение.

Прошло больше года, женщина уже смирилась с утратой реликвии, когда у нее в квартире вдруг зазвонил телефон. Звонивший мужчина сообщил ей, что он нашел ее медальон и хочет вернуть его.

– Не нужно, – ответила женщина, – я поняла, что потеряла его не случайно – видимо, так захотел Бог.

Однако мужчина продолжал настаивать на том, что хочет вернуть ей медальон и когда она в очередной раз сказала ему, что он может оставить его себе, то признался ей, что на самом деле не нашел, а украл его с могилы праведника в ту самую ночь, когда она была там.

Возмущенная этим признанием женщина, бросила трубку, но телефон зазвонил опять и звонил, не переставая, пока она не подняла трубку.

На этот раз в ней были слышны рыдания. Вор рассказал ей, что недавно у него обнаружили редкую болезнь сосудов; что врачи уже ампутировали ему одну руку и сейчас готовятся ампутировать вторую, и те, кто слышал ее проклятия, говорят, что это – результат их действия. Поэтому он умоляет ее простить его, взять назад свой медальон и помолиться за него у Стены Плача.

Тронутая этой мольбой женщина сказала, что она прощает его и будет за него молиться, но медальон назад не примет.

Спустя какое-то время ей рассказали, что этот мужчина скончался. Умирал он в страшных мучениях, превратившись в живой обрубок.

С тех пор ее мучает чувство вины за то, что своим проклятием она убила человека – ведь какой бы ценностью ни обладал медальон, он все равно не стоил человеческой жизни. Во искупление этого страшного греха она и дала себе слово не только никого никогда не проклинать даже в самом сильном гневе, но и приходить к Стене Плача, молиться за “убитого” ею мужчину и благословлять всех проходящих мимо людей – неважно, знакомы они ей, или нет. Она желает им здоровья, счастья, долгой жизни и поддержки Творца и хочет верить, что ее благословения сбудутся – так, как однажды сбылось ее проклятие…

 

Голуби

Очень часто на площади перед Стеной Плача можно увидеть и другую женщину. Обычно она одета в длинное, очень пестрое платье, на голове у нее – шляпка, украшенная то цветной ленточкой, то куколкой, то брошкой, а в руках множество сумочек самых разных размеров.

Зовут эту женщину Лидия, и она известна тем, что кормит голубей, живущих у Стены Плача. Стоит ей лишь появиться у Стены, как десятки голубей со всей округи слетаются к ее ногам, садятся ей на плечи, и она начинает вытаскивать из своих сумок всевозможные булочки, куски хлеба, собранные ею со столов близлежащих кафе и щедро угощает голубей хлебными крошками.

Смотрители и уборщики Стены не очень-то жалуют Лидию, считая, что сорить возле Стены плача – нехорошо. Однако раввин Стены велел оставить им ее в покое, так как, пояснил он, кормя голубей у Западной Стены, эта женщина делает дело, угодное Богу.

Сама Лидия рассказывает, что в детстве она жила в небольшом поселке, и во дворе их дома отец держал голубятню. Разумеется, больше всего голубями занималась именно она, и птицы ее по-настоящему любили. Особенно, одна голубка, которая каждый раз завидя, как она идет из школы домой, летела ей навстречу и садилась на плечо.

Когда Лиде было лет десять, между отцом и матерью начали то и дело вспыхивать ссоры, и настал день, когда они решили развестись. Развод родителей стал для Лидии страшным ударом, но еще одним ударом явилось для нее решение отца продать голубятню. Целыми днями Лидия тосковала по своим любимцам и, особенно, по той самой голубке, забросила учебу, стала необычайно агрессивной, и дело кончилось тем, что ее поместили в детскую психиатрическую клинику.

Здесь Лидия провела много месяцев, пока однажды в ее палату не заглянул какой-то раввин. Он сказал, что скоро Лидии исполнится 12 лет, и она отпразднует свою бат-мицву – вот он и решил немного поучить с ней то, что должна знать каждая еврейская девочка.

Раввин приходил почти каждый день, давая ей уроки Торы, и однажды спросил, какой подарок она бы хотела получить к своей бат-мицве.

– Вот если бы, – сказала Лидия, – я могла бы поехать в этот день в Иерусалим, к Стене Плача…

– Врачи не разрешают выпускать тебя отсюда, но я попробую что-то сделать, – пообещал раввин.

И он сдержал свое слово. В день своего 12-летия Лидия вместе со своим учителем-раввином оказалась в Иерусалиме, у Стены Плача.

Подойдя к ней, она стала молиться о том, чтобы ее папа и мама помирились и стали снова жить вместе, и вообще, чтобы в их семье все было по-прежнему.

Неожиданно над ее головой закружились голуби, и один из них вдруг спикировал вниз и сел ей на плечо. Лидия взяла его в руки – голубь не сопротивлялся.

– Лети, родной, – прошептала она. – И передай Ему мою просьбу, если Он меня еще не услышал…

Спустя месяц Лидия узнала, что ее родители помирились, решили снова съехаться и скоро заберут ее из больницы.

– После этого мое состояние начало резко улучшаться, – рассказывает Лидия. – Конечно, я так и не пришла в себя до конца, но все же… У нас снова был дом, мы снова были счастливы. В конце концов, я вышла замуж, и родители помогли мне воспитать детей. Я думаю, что все это произошло благодаря двум вещам – моей молитве у Стены Плача и голубям. И потому раз в неделю я прихожу у Стене, чтобы покормить возле нее голубей. Ведь кто знает – может быть, в этих голубях скрыты чьи-то высокие души?..

 

Держи вора!

Немногие знают, что у Стены Плача, как ни горько в этом признаваться, надо остерегаться… карманников. Да, Стена – это одно из величайших святынь мира, но не секрет, что нередко именно самые святые места нередко притягивают к себе всякую нечисть, которая словно жаждет подзарядиться исходящей от них энергией.

И что там скрывать – есть и среди евреев люди без чести и совести, из тех, о ком говорят, что для них нет ничего святого, и именно к таким типам относятся промышляющие здесь воры. Их немного, но они есть, и им прекрасно известно, что многие люди приходят к Стене с довольно большими суммами наличных денег: кто-то направляется сюда с подарком для мальчика или девочки, празднующих бар-мицву или бат-мицву; кто-то берет с собой деньги для того, чтобы раздать их нищим или пожертвовать на синагогу или ешиву; кто-то просто намерен после молитвы у Стены погулять по городу, посидеть с семьей в ресторане, а для этого ведь тоже нужны деньги!

Маскируясь под глубоко религиозных евреев или просто просящих подаяния нищих, карманники намечают себе очередную жертву, и в тот момент, когда человек погружается в молитву и уже не замечает происходящего вокруг, эти подонки запускают руку к нему в карман.

Среди тех, кого смотрители Стены подозревали в том, что он обчищает карманы молящихся, был и один из постоянно крутившихся у Стены нищих. Точнее, нищим он не был, но зато прекрасно под него маскировался – ходил в рваной, грязной одежде, умело создавая себе имидж несчастного, одинокого человека, нуждающегося в помощи.

Смотрители уже давно обратили внимание на то, что вскоре после того, как этот “нищий” появлялся у Стены, у кого-то из молящихся пропадали деньги, и, в конце концов, после каждой новой кражи стали вызывать полицию и указывать на этого человека в качестве подозреваемого. Полицейские являлись на вызхов, тщательно его обыскивали, но никогда ничего не находили, а сам нищий, разумеется, не только не признавался в краже, но и, рыдая, утверждал, что его оклеветали.

И хотя всегда находились свидетели, утверждавшие, что этот человек находился неподалеку от того места, где произошла кража, доказательств того, что именно он является вором, и в самом деле не было никаких. Краденые вещи исчезали, словно их поглотила земля.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды у Стены не обокрали одного пожилого еврея – во время молитвы у него вытащили из кармана конверт с крупной суммой денег, присланных ему американскими родственниками для того, чтобы он передал их на нужды действующей при Стене Плача ешиве.

Потрясенный происшедшим, он явился к смотрителю, но тот лишь развел руками и заметил, что он догадывается, кто именно украл эти деньги, но, к сожалению, до сих пор все попытки уличить вора и отыскать краденное заканчивались ничем.

– Я не верю в то, что существуют неуловимые воры или что краденое имущество исчезает бесследно. Просто вы его не там ищете! – сказал этот еврей.

– Что вы имеете в виду? – удивился смотритель.

– Знаете, мой дед рассказывал мне, как однажды из одного из иерусалимских монастырей пропала диадема ее настоятеля. Эта пропажа вызвала настоящий переполох в городе, а ночью, когда дед пошел набрать воды из находившегося неподалеку от его дома колодца, он вместе с водой вытащил и эту диадему. В этот момент стало ясно, что, украв диадему, вор побоялся ходить с ней по улицам и решил спрятать ее в колодце, рассчитывая, что вряд ли кто-нибудь станет набирать из него воды глубокой ночью. Ну, а рано утром, когда все еще спят, он намеревался вытащить диадему из колодца и перепрятать ее в другое место. Говорю я все это к тому, что вы, видимо, не можете найти краденное потому, что вор его прячет где-то здесь, прямо у вас под носом. Понятно, что когда полиция его обыскивает, этот обыск ничего не дает. Затем он дожидается времени, когда у Стены остается всего несколько человек, беспрепятственно забирает свою добычу и уносит с собой.

Смотритель принял совет этого человека к сведению, и договорился с полицией о том, что за подозреваемым в воровстве нищим будет установлено постоянное скрытое наблюдение.

Поздно ночью, когда площадь перед Стеной Плача почти опустела, и на ней осталось чуть больше десяти человек, из которых трое были переодетые в религиозных ортодоксов полицейские, этот нищий и в самом деле снова появился у Стены. Несколько минут он делал вид, что тоже молится, а затем наклонился к закрытой решеткой водосточной яме и, приподняв решетку, что-то извлек изнутри. Как уже наверняка догадался читатель, это был тот самый конверт с деньгами, который днем был украден у явившегося к смотрителю еврея.

Когда на нищего надели наручники, один из полицейских запустил руку в эту водосточную яму поглубже и обнаружил там… настоящий клад из денег, драгоценностей, различных религиозных артефактов, которые принято дарить детям на бар-мицву.

Так как смотрители тщательно записывали все жалобы на происходившие у Стены кражи, то они без труда установили, кому принадлежат украденные вещи и вернули их хозяевам.

Надо сказать, что, конечно, совсем кражи после этого не прекратились, но их стало значительно меньше. Сейчас их вообще немного, так как по всему периметру стены установлены скрытые видеокамеры, непрерывно фиксирующие все происходящее возле Стены Плача и передающие изображение на сайт www.thekotel.org, что, помимо прочего, позволяет при необходимости легко выследить вора и установить его личность.

 

Колокольчики для Торы

Как-то раз к одному из раввинов, работающих у Стены Плача, пришла пожилая супружеская пара. Фамилия супругов была Мааян, что в переводе означает “родник”.

– Вы уж простите нас, уважаемый рав, что мы решили вас побеспокоить, – начал разговор мужчина. – Это все моя жена – спорить с ней бесполезно, уже если она вобьет что-нибудь себе в голову, то будет доставать меня, пока не добьется своего. А тут ей месяц назад приснился странный сон, и она твердит, что сон этот вещий. Но пусть она вам лучше сама про этот сон расскажет…

– Если уж ты начал говорить, не спросив меня, то мог бы продолжать и дальше! – вступила в разговор женщина. – Ну да ладно, так и быть, я продолжу. Видите ли, уважаемый рав, муж у меня человек неплохой, вот только невежественный и ни во что абсолютно не верующий. А у нас в семье принято было придавать значение таким вещам. Тем более, что сон это такой, что его даже разгадывать не надо – все в нем и так ясно. Значит, приснилось мне недавно, что стоит посреди нашей улицы какой-то старец огромного роста – голова аж под облака упирается. Одет был этот старик во все белое, на голове – огромная белая шапка, из которой выбиваются седые волосы. Но вот что странно – хотя борода у старца была седая, а лицо, как у младенца. И вот вижу я во сне, как этот старик стучит своим посохом в нашу дверь и при каждом стуке ему отзываются голоса самых разных людей, которые когда-либо жили или просто бывали в нашем доме. Так я услышала голоса своего деда, затем бабки, потом покойных родителей… Наконец, набралась я смелости и спросила у старца, что ему от нас нужно?

– Среди свитков Торы, которые хранятся в Ковчегах Завета в синагоге у Стены Плача, есть один свиток, который забыли украсить “римоним” – набалдашниками в виде плодов граната с колокольчиками, – отвечает мне старец. – Очень этому свитку обидно, что у всех остальных есть такие колокольчики, а у него нет, и потому он постоянно вызывает к Богу и жалуется ему на евреев. И чтобы эти жалобы не навредили евреям, отправляйся вместе с мужем в Иерусалим, купи там пару “римоним” и попроси, чтобы ими украсили этот свиток Торы.

Поняла я, что это со мной сам Илья-пророк1 разговаривает, и спросила его, почему именно нам решил поручить такую покупку?

– Знай, женщина, – сказал Илья-пророк, – что твой муж – прямой потомок великих знатоков Торы, хотя сам он об этом не знает. Его фамилия Мааян не случайна: в нем действительно заключен родник с чистейшей духовной водой, но, чтобы он открылся, вам следует вернуть почет свитку Торы, лежащему в Ковчеге у Стены Плача. И тогда “родник” откроется, и Тора, словно вода заполнит ваш дом. А не сделаете так, как я сказал, – вода принесет вам несчастье…

Наутро я рассказала об этом сне мужу, но он только посмеялся над ним. Еще через два дня у нас в доме прорвало водопроводную трубу, и вода залила весь дом. Мы вызвали сантехника, тот вроде бы все починил, но черед два дня трубу прорвало снова. Я поняла, что все это неспроста, и снова начала говорить мужу, что нам следует поехать в Иерусалим и пойти к Стене Плача, но он опять лишь отмахнулся от моих слов. А нужно сказать, что муж мой работает в Хайфском порту грузчиком. И вот через пару недель, когда они загружали какой-то корабль, качавшийся на крюке подъемного крана огромный контейнер ударил моего мужа так, что он упал в море. Его товарищи по работе до сих пор удивляются, как его не убило – ведь этот контейнер весил несколько тонн.

Тут уж я окончательно решила, что как только он придет в себя, я заставлю его поехать со мной в Иерусалим – и вот мы здесь. Нам бы хотелось сейчас же пойти и купить колокольчики для Торы, чтобы потом вы при нас закрепили бы на том свитке, который лежит без всяких украшений.

– Даже не знаю, что вам на это сказать, – ответил раввин. – Конечно, я дам вам сейчас адрес магазина, в котором продаются “римоним” и, конечно, вы можете их купить, но… Знаете, многие их тех, кто приходит помолиться к Стене Плача, приносят нам в подарок именно колокольчики для свитков Торы, и нас их набрался целый шкаф. Смею вас заверить, что у нас нет ни одного свитка Торы, у которого не было бы подобных набалдашников.

Тем не менее, супруги взяли у раввина листок с записанным на нем адресом магазина, где продавались всякие религиозные артефакты, и спустя несколько часов вернулись к Стене Плача с купленными ими набалдашниками с колокольчиками.

– Что ж, – сказал раввин, – давайте пойдем и попробуем найти свиток Торы без набалдашников.

Вместе с супругами Маайан он направился к первому шкафу со свитками Торы, и те убедились, что все они украшены великолепными набалдашниками. Подошли ко второму шкафу – то же самое. И вдруг в третьем шкафу раввин заметил в углу свиток Торы, который, в отличие от других, и в самом деле был никак не украшен. Единственное, чего он не мог понять – почему он не замечал этот свиток прежде.

Чувствуя, как у него задрожали руки, раввин извлек этот свиток Торы из шкафа и бережно надел на него “римоним”.

– Выходит, сон вашей жены и в самом деле вещим, – сказал он, обращаясь к господину Мааяну.

Впрочем, тот и сам уже это понял.

Все случившееся произвело на него такое впечатление, что он начал регулярно посещать синагогу и ходить по вечерам на уроки Торы. И вскоре дававший эти уроки раввин обратил внимание, что этот, далеко уже не молодой человек обладает поистине выдающимися способностями к изучению Священного Писания и Талмуда. Прошел всего год – и вскоре господин Мааян сам стал давать уроки и подумывать о том, чтобы сдать экзамен на звание раввина.

Но это – уже совсем другая история…

 

Потери и находки

Мало кто знает, что ежедневно у Стены Плача люди забывают и теряют вещи на общую сумму в несколько тысяч долларов. Впрочем, это и не удивительно: ведь многих в этом месте охватывает такая буря чувств, что они поневоле становятся рассеянными.

Летом у Стены Плача чаще всего забывают солнцезащитные очки, фляжки и бутылки с водой или другие подобные мелочи. Зимой, когда над Иерусалимом то льет проливной дождь, то светит солнце – зонтики, плащи, куртки. Так как многие перед тем, как подойти к Стене Плача и после молитвы у нее совершают традиционное омовение рук, то возле умывальника часто теряют кольца, браслеты и другие ювелирные украшения, которые принято снимать перед этим ритуалом.

Мальчики, проходящие у Стены церемонию бар-мицвы, но еще не привыкшие к своему новому статусу, часто оставляют здесь только что подаренные им молитвенные принадлежности – филактерии, талиты, молитвенники. Впрочем, нередко эти непременные атрибуты религиозного еврея забывают и взрослые мужчины.

Часто люди теряют здесь и кошельки с деньгами, которые они принесли, чтобы раздать нищим, причем порой речь идет об очень крупных суммах.

Большую часть из потерянных вещей находят либо работающие у Стены уборщики, либо другие молящиеся, которые отдают их смотрителям. Смотрители, в свою очередь, отправляют филактерии, талиты и молитвенники на специальный склад, а деньги, драгоценности, зонтики и все прочие вещи сдают в Бюро находок при расположенном неподалеку от Стены Плача отделение полиции.

Так что если вы что-то потеряли возле Стены Плача, не отчаивайтесь – существует очень большая вероятность, что пропажа найдется. Однако нередко бывает и так, что человек теряет чрезвычайно ценную для него вещь, а ни в Бюро находок, ни на складе у смотрителей ее не находится.

И в этом случае не стоит спешить с выводом, что ее украли – вполне вероятно, что уборщики просто не заметили ее или, не обратив внимания, отправили в мусорный ящик. Если речь идет о действительно ценной вещи – скажем, о какой-то семейной реликвии, обручальном кольце, чрезвычайно ценной книге и т. п. – смотрители и уборщики помогают человеку пересмотреть весь собранный им мусор, и нередко бывает так, что эта вещь находится.

Многие уборщики Стены Плача, к примеру, до сих пор помнят, как к ним, рыдая, обратился мужчина, рассказавший, что потерял дверную ручку от автомобиля “рено” 1975 года выпуска. Поначалу им показалось, что этот человек, что называется, не в себе, хотя внешне он так и не выглядел – это был хорошо одетый, солидный мужчина, вертевший в руках связку ключей.

Во всяком случае, потеря ручки от старой машины не казалась им достойным поводом для того, чтобы впадать в истерику, и, тем более, предпринимать, усилия для ее поиска.

Но когда он рассказал, что эта связка ключей и ручка от машины – единственное, что у него осталось на память от погибшем в автокатастрофе сыне, отношение к этому человеку резко изменилось. Уборщики Стены вместе с ним тщательно пересмотрели весь мусор и, в конце концов, нашли потерянную им дверную ручку.

И все же чаще всего у Стены Плача люди теряют… фотоаппараты, видеокамеры, вспышки, штативы и другие фототовары, а до наступления эры цифровой съемки теряли огромное количество фотопленок. Все это обычно сдается в то же отделение полиции, и его полицейские шутят, что если бы они захотели открыть при отделении фотомагазин, то он бы просто ломился от разнообразия товаров, произведенных во всех странах мира.

С потерянным фотоаппаратом и связана одна из историй, случившихся у Стены Плача лет двадцать тому назад.

* * *

А началась она с того, что к одному из смотрителей Стены подошла молодая симпатичная девушка и, с трудом сдерживая слезы, рассказала, что только что потеряла очень дорогую, профессиональную фотокамеру.

– Я стояла у Стены и молилась, а камеру положила рядом с собой. В какой-то момент я закрыла глаза, а когда открыла их, фотоаппарата на месте уже не было.

– Не переживайте, такое случается. Сейчас мы с вами пойдем искать ваш аппарат, и, надеюсь, вскоре мы его найдем, – попытался успокоить ее смотритель.

Вместе с девушкой он самым тщательным образом осмотрел всю женскую половину молитвенной площадки возле Стены, но камеры они так и не нашли.

Смотритель стал расспрашивать молящихся у Стены женщин и уборщиков, но и те лишь разводили в ответ руками.

И вот тогда девушка по-настоящему расплакалась.

– Я понимаю, – сочувственно сказал смотритель, – такая камера стоит большие деньги, и все же, поверьте, не стоит так расстраиваться – Бог непременно возместит вам эту потерю.

– Нет, не возместит, – рыдая ответила девушка. – Дело совсем не в камере – камеру мне не жалко. Но ведь завтра я улетаю и уже никогда – понимаете, никогда! – не сделаю тех снимков, которые были на пленке внутри камеры.

Из рассказа девушки выяснилось, что около месяца тому назад у нее умерла мать, и уже после ее похорон она нашла у себя в столе запечатанный конверт с ее предсмертным письмом.

“Дорогая доченька, – говорилось в этом письме. – Все эти годы я боялась тебе открыть свою главную тайну, чтобы она каким-то образом не помешала тебе в жизни. Но сейчас, когда мне осталось всего несколько дней, я хочу, чтобы ты знала: я – еврейка, я родилась и выросла в еврейском доме. Когда началась война, вся моя семья была отправлена в концлагерь, но меня удочерили и тем самым спасли добрые люди, которых ты считала своими родными бабушкой и дедушкой. Они и в самом деле были замечательными родителями, а затем и прекрасными дедушкой с бабушкой. Они не просто крестили меня, но и сделали из меня добрую христианку, и замуж я вышла за твоего отца – такого же доброго христианина, как и они сами.

Однако несколько лет назад ко мне позвонил из Израиля близкий родственник и сказал, что искал меня все эти годы. Он настойчиво предлагал мне встретиться, приехать к нему в гости, но, признаюсь, у меня не хватило для этого смелости.

Но после того, как я заболела, я все чаще стала задумываться над тем, имею ли я право скрывать от тебя эту свою тайну? Ведь по еврейским законам ты – такая же еврейка, как и я , и, если захочешь, можешь вернуться к своему народу.

Адрес этого родственника есть у твоего отца. Так что, если ты решишь поехать в Израиль, то папа тебе его даст – я с ним обо всем переговорила.

И еще. Если ты все же поедешь в Израиль, не держи ни на кого зла, никому не мсти – прости им всем, как я простила. И, как бы ни сложилась жизнь, не бросай отца: он хороший человек и заслуживает самого доброго к себе отношения”.

Открывшаяся ей в письме тайна ошеломила девушку. Несколько дней у нее ушло на то, чтоб свыкнуться с мыслью, что ее мать была не совсем той, за кого она ее принимала. Затем она начала перечитывать письмо снова и снова, пытаясь проникнуть в другую его тайну: кого именно она должна простить так же, как простила ее мать? Наконец, она пришла к выводу, что разгадку этих слов следует искать у того самого родственника матери, который живет в Иерусалиме. Она попросила у отца адрес и телефон этого человека, и уже через неделю после смерти матери спустилась с трапа самолета в тель-авивском порту Бен-Гурион.

Встречавший ее невысокий, пожилой еврей протянул ей букет цветов и вдруг не в силах сдержаться, обнял ее и привлек к себе.

– Господи, как же ты похожа на нашу маму! – только и сказал он.

Еще спустя час она уже сидела за щедро накрытым столом в его иерусалимском доме, и разглядывала выложенные на стол альбомы с фотографиями. Родственник оказался никем иным как ее родным дядей – братом со стороны матери.

– У нас была очень обеспеченная, счастливая семья, – рассказывал он. – Наши родители владели большим домом и огромным магазином модной одежды в самом центре города. Перед тем, как в город вошли немцы, мы спрятались в заранее подготовленном отцом убежище. Отец все продумал так, что мы могли бы провести в этом убежище несколько лет, но нас выдали наши соседи. Когда нас собрали для отправки в концлагерь, какой-то мужчина незаметно вывел твою маму из толпы, поднял ее на руки и унес с собой. Ну, а мы все скоро оказались в вагоне… Те соседи, которые нас выдали, потом вселились в наш дом, и стали владеть нашим магазином. Я был там лет пятнадцать тому назад, и они оба по-прежнему торговали в этом магазине. Разумеется, меня они не узнали, но я сфотографировал на память и родительский дом, и магазин, и эту супружескую пару. Вот, взгляни, если хочешь…

Дядя положил перед ней фотографию, с которой на девушку смотрели… ее дед и бабка со стороны отца.

Три последующие недели ее пребывания в Израиле пролетели незаметно. Оказалось, что, помимо дяди, у нее было еще множество родственников, живущих в самых разных городах, поселках, киббуцах5 – двоюродные и троюродные братья и сестры, племянники и т. д. Все они настойчиво приглашали ее в гости, так что она успела объездить всю страну и по-настоящему влюбиться и в Израиль, и в свою новую семью. И, само собой, она старалась запечатлеть все эти встречи на фотопленку.

– Теперь вы понимаете, почему эта пленка для меня стократ дороже фотоаппарата? – спросила она.

– Теперь понимаю, – ответил смотритель. – И, поверьте, я постараюсь сделать все, чтобы вернуть вам эту пленку.

На том они и расстались, а на следующий день, смотритель развесил всюду, где только было можно, объявление с просьбой к тому, кто найдет потерянный фотоаппарат, немедленно передать его кому-либо из работников Стены. Одновременно он “по секрету” рассказал историю девушки нескольким “работающим” у Стены нищим, точно зная, что уже через несколько часов она станет известна всем попрошайкам Иерусалима – смотритель надеялся, что это может помочь поискам.

Так, в общем-то, все и получилось. Примерно через неделю к этому смотрителю подошла одна из нищенок и… отдала ему фотоаппарат.

– Только не подумай, что я его украла! – сказала нищенка. – Я его и в самом деле нашла – он упал под перегородку, отделяющую женскую половину от мужской. На, отдай его девушке – как-никак я ведь, как и ее мать, тоже только чудом спаслась от концлагеря, так что понимаю ее лучше, чем кто-либо другой.

“Ой, только не нужно рассказывать мне сказки! – подумал смотритель. – Конечно, это ты его и украла, а теперь, видно, совесть замучила, вот и решила вернуть. Ну, да Бог с тобой – доказательств у меня все равно никаких, вызывать полицию бессмысленно. Главное, что фотоаппарат нашелся!”.

Но тут-то выяснилось, что вернуть эту находку его хозяйке он не может. Не может по той простой причине, что, выслушав ее рассказ, он… совершенно забыл записать ее личные данные – он не знал ни ее имени, ни фамилии, ни адреса. Да что там адреса – он не знал даже города, в котором она живет!

Немного подумав, смотритель аккуратно извлек кассету с пленкой из фотоаппарата и отдал ее на распечатку. Когда он получил снимки, то понял, что девушка была права – эти фотографии были действительно бесценны, так как отразили в себе весь Израиль и запечатлели сразу несколько поколений большой еврейской семьи.

Просматривая снимки, смотритель стал отбирать те из них, на которых безошибочно угадывалось то место, где они были сняты: это – старая площадь городка Зихрон-Яков, это – знаменитый садик Ротшильда в Рош-Пине, это – памятник павшим героям в киббуце Негба…

Все эти снимки были развешаны им в тех местах, где они были сняты, с просьбой, каждого, кто знаком с изображенными на них людьми, позвонить в администрацию Стены Плача. Не прошло и трех дней, как нашелся один из родственников этой девушки. Он сообщил номер телефона ее дяди, а тот, в свою очередь – номер телефона и адрес своей племянницы.

– Пришлите только фотографии – я боюсь, что пленка может потеряться при пересылке! – сказала девушка. – Боже, как я вам благодарна!

Прошло еще несколько дней и, встретив, ту самую нищенку, которая принесла ему фотоаппарат, смотритель сообщил ей, что снимки и сама камера уже отосланы их законной хозяйке.

– Ну, слава Богу, – пробормотала та, – значит, я не зря потратила деньги…

Она произнесла эти слова полушепотом, для себя. Но смотритель их услышал. Услышал и понял, что она – не воровка. Просто, узнав историю пропавшего фотоаппарата, эта женщина разыскала вора и выкупила у него камеру…

* * *

Прошел еще год, и к этому самому смотрителю, продолжавшему нести свою вахту у Стены Плача, подошла молодая пара.

– Вы меня не узнаете? – спросила девушка.

– Почему же не узнаю? – ответил смотритель. – Надеюсь, вы не хотите сказать, что снова потеряли свой фотоаппарат?

– Сегодня у нас снимает Сэм, так что я точно ничего не потеряю! – улыбнулась девушка. – Но мы пришли сюда не только для того, чтобы помолиться, но и чтобы пригласить вас на нашу с Сэмом свадьбу. Она состоится через три дня здесь, в Иерусалиме.

– Вы хотите сказать, что это будет еврейская свадьба? С хупой? – спросил смотритель.

– Ну, конечно, с хупой, а как же иначе?! – ответила девушка. – Как же еще делается свадьба у евреев?!

 

Братство нищих

Каждого, кто первый раз приходит к Стене Плача, не может не поразить огромное число обретающихся возле нее нищих и нищенок. Первые из них встречают вас еще за несколько десятков метров до проходных ворот и, по мере приближения к Стене их концентрация увеличивается. Да и у самой Стены они ходят между молящимися, позвякивают монетками, то и дело повторяя “Цдака! Цдака!”, напоминая тем самым о великой заповеди, обязывающей еврея подавать каждому нуждающемуся.

Слово “цдака” обычно переводят на русский язык как “милостыня”, но перевод этот весьма приблизителен. Само это слово происходит от еврейского слова “цедек” – “справедливость”, и глубинный смысл его заключается в том, что Всевышний намеренно несколько несправедливо распределил блага между людьми, чтобы предоставить им великую возможность восстановить справедливость в этом мире. Вот почему, иудаизм считает помощь беднякам и нищим не жестом доброй воли, не проявлением милосердия, а именно обязанностью каждого еврея. Даже бедняк обязан помогать тем, кто еще беднее его – таков смысл этой заповеди. При этом еврей обязан давать цдаку тому, кто ее просит, даже если у него есть все основания подозревать, что этот человек далеко не так беден, каким он притворяется. Дающего вообще не должен волновать этот вопрос, так как за обман Бог спросит с обманщика.

Ну, а дать цдаку у Стены Плача считается особенно большим благодеянием – ведь тому, кто решил совершить паломничество в Иерусалим, предписывается “не появляться пред Господом с пустыми руками”, а совершать там жертвоприношения, жертвовать на Храм и раздавать цдаку в соответствии со своими возможностями. В наши дни, когда нет Храма, невозможно стало приносить в нем жертвы, но ведь никто не мешает нам исполнить хотя бы часть заповеди.

И потому многие евреи, особенно те, кто приезжает в Израиль в качестве туристов, приходят к Стене Плача, приготовив большие суммы для раздачи милостыни. Нередко эта сумма собрана не только им, но и его многочисленными родственниками, которые, узнав о том, что он едет в Израиль, дали ему деньги специально для того, чтобы он раздал цдаку у Стены Плача.

Так что хотя в районе Стены Плача ежедневно толчется сотня, а то и больше нищих, всем им достается весьма щедрое подаяние, нередко даже не мелочью, а купюрами в пять, десять, а то и в сто долларов или евро.

На самом деле среди тех, кто просит милостыню у Стены, встречаются самые разные люди. Некоторые из них и в самом деле в силу тех или иных обстоятельств оказались без средств к существованию, и у них не осталось никакого другого выхода, как просить подаяния.

Есть среди них и просто психически нездоровые люди – они и в самом деле нуждаются в помощи, но не в материальной, а совсем в другой.

Наконец, значительную часть тех, кто собирает цдаку у Стены Плача, составляют так называемые “профессиональные нищие”. Из года в год они приходят на это святое место, как на работу, и за это время научились мастерски опустошать карманы доверчивых паломников и туристов, в том числе и тех, кто вроде бы от природы не склонен ни к сентиментальности, ни к особой щедрости. Одного взгляда на приближающегося к нему человека такому “профессионалу” бывает достаточно, чтобы понять, как и о чем с ним нужно разговаривать – нужно ли бить на его жалость, выжимая из него слезу, или, наоборот, буквально требовать у него деньги, напоминая о том, что у него и без того много грехов, и Бог не простит ему скупости у Стены Своего Храма.

Если профессиональный нищий чувствует, что человек приготовил для подаяния большую сумму, то он непременно начнет рассказывать, что вынужден собирать деньги на какое-нибудь святое дело. Например, о том, что у него недавно умер сосед, и он взял на себя заботу о пропитании оставшихся после него десяти сирот – и это при том, что у него у самого – десять детей, которых нечем кормить. Или что ему не на что справить бар-мицву сына или свадьбу дочери. Или что он работает в доме престарелых, хозяин которого разорился и все живущие там сто стариков остались без куска хлеба.

Как вы догадываетесь, многие после подобных историй не только вытаскивают все, что у них есть в карманах, но еще и извиняются за то, что не могут дать больше.

При этом следует заметить, что ни один нищий у Стены Плача не работает в одиночку – одиночке здесь попросту не выжить. На самом деле все нищие Стены Плача – как истинные, так и профессиональные – объединены в два-три товарищества, или, если хотите, профсоюза. У каждого из этих товариществ есть свой староста, который договаривается с другими старостами о распределении территории вокруг Стены Плача. После этого рано утром проводится “профсоюзное собрание”, в ходе которого каждый член этого стихийного братства нищих получает свой участок работы на данный день, а также ему устанавливается время, в течение которого он имеет право собирать на данном участке деньги. На следующий день или даже в течение одного рабочего дня староста вполне может перевести того или иного члена братства на другой, более или менее выгодный участок работы.

Нарушители этой конвенции находятся крайне редко, так как в этом случае их ждет весьма суровый товарищеский суд, на котором их вполне могут побить. Как писали классики, может быть, даже ногами.

В конце дня каждое товарищество, как правило, собирается на общую сходку, в ходе которой каждый его член отдает старосте определенный процент от заработанной им суммы. Крик при этом стоит невероятный. И дело не в том, что кто-то из членов «братства» пытается скрыть свои доходы – всем известно, что делать это бесполезно, так как каким-то образом старосте всегда известно, сколько именно тот или иной нищий заработал за день. Нет, споры разворачиваются вокруг “бонусов”. К примеру, если какой-то турист отвалил нищему сразу тысячу долларов, то возникает резонный вопрос, должна ли эта сумма включаться в общий расчет, или нет?

Надо подчеркнуть, что Галаха – еврейское религиозное законодательство – категорически запрещает нищему, побирающемуся у Стены Плача, отвлекать людей просьбами о подаянии во время молитвы и вообще слишком настойчиво просить деньги. И хотя речь не идет о статье из уголовного кодекса, нарушители этого закона безжалостно из гоняются от Стены как ее смотрителями, так и полицией.

В связи с этим тот же Дан Блох в своей книге “Стена знаков” рассказывает весьма поучительную историю одного из профессиональных нищих, которого он назвал условным именем реб Идл.

Реб Идл “работал” у Стены два, а то и все три десятка лет и был подлинным мастером своего дела – подавали ему много и охотно. При этом на самом деле он был далеко не бедным человеком – в Иерусалиме ему принадлежало несколько больших квартир, которые он сдавал внаем, да еще какое-то время он был владельцем большого магазина на одной из оживленных улиц города. Впрочем, магазин он очень скоро закрыл, так как, по его словам, это был куда менее доходный бизнес, чем попрошайничество.

Много раз его взрослые дети уговаривали реб Идла оставить свою “профессию”, и выйти, наконец, «на пенсию». Когда его сын женился на дочери крупного израильского бизнесмена, последний, стыдясь своего нового родственника, предложил ему в обмен на такой уход несколько миллионов долларов компенсации, но реб Идл с усмешкой отверг это предложение.

Вдобавок ко всему с годами он становился все наглее и наглее, и теперь уже даже не требовал, а вымогал деньги у людей, приходящих к Стене Плача.

Когда смотрители пожаловались на это его поведение полицейским, те прислали под видом молящихся своих агентов, но реб Идл обладал поистине фантастическим чутьем и, быстро угадав в них переодетых “копов”, повел себя с ними как сама любезность.

И все же настал день, когда он попался, так как явно переступил все границы приличия. В тот день реб Идл заметил у Стены американского туриста, в котором мгновенно угадал преуспевающего бизнесмена.

В тот самый момент, когда этот бизнесмен истово молился, припав лицом к Стене, реб Идл подошел к нему и стал просить деньги на несчастных сирот, которые сидят в маленьком темном доме без света и без куска хлеба.

Бизнесмен сделал нищему знак рукой, чтобы тот не мешал, но реб Идл не отставал. Тогда американец снова махнул рукой – дескать, отойди и не мешай. И тут реб Идл разразился целым потоком проклятий в адрес этого человека, самым мягким из которых было пожелание, чтобы тот не дожил до конца этого года.

Наконец, американец закончил молитву.

– Прости, – сказал он реб Идлу с улыбкой. – Когда я говорил с нашим самым большим Боссом, мне было не до тебя. Но это не значит, что меня нужно было проклинать. На возьми 100 долларов, и забери свои проклятия назад – и он протянул ребу Идлу зеленую банкноту.

Однако реб Идл отказался принять деньги и провозгласил, что его проклятие остается в силе.

Бизнесмен отсчитал 500 долларов и протянул их реб Идлу, но тот отказался принять и эти деньги.

– Знай, – провозгласил он, – что ты обидел не меня, а несчастных сирот, а сироты находятся под особым покровительством Бога. И Бог не простит тебя до тех пор, пока ты не пообещаешь мне отдать десятую часть своего годового дохода!

И вот тут американский бизнесмен по-настоящему возмутился и направился в полицию жаловаться на вымогателя. И смотрителям, и полиции только этого было и нужно: под угрозой ареста ребу Идлу с того дня было запрещено приближаться к Стене Плача.

Однако, как пишет Дан Блох, своего ремесла он не бросил, а просто переместился в другую часть города, где, возможно, собирает милостыню и по сей день…

* * *

Впрочем, как уже было сказано, среди тех, кто просит милостыню у Стены Плача, есть действительно пребывающие в крайней нужде люди, не имеющие даже крыши над головой и обычно ночующие под открытым небом прямо у Стены Плача. К таким бомжам смотрители Стены и полицейские зачастую относятся даже хуже, чем к профессиональным нищим, и время от времени требуют, чтобы они убирались с этого места, так как их внешний вид и исходящий от давно нестиранных одежды и немытых тел запах вызывает у многих отвращение.

Каждого из них приводит к Стене своя судьба и своя беда, и каждый молит полицейских не изгонять из этого места, но что может поделать полицейский, если ему дали такой приказ?

Среди этих нищих бомжей, пытавшихся сделать Стену Плача своим домом, долгое время обретался и высокий, подтянутый мужчина с длиной бородой и пейсами, казалось, сошедший с какой-то иллюстрации к Библии – именно так обычно художники представляют себе еврейских пророков. Его глаза светились не только острым умом, но и тем особым светом духовности, который обычно отличает больших знатоков Торы.

Когда полицейские потребовали, чтобы он оставил Стену и нашел себе другое место для ночлега, этот мужчина только покачал головой.

– Я не могу этого сделать, – сказал он, – так как я дал обет жить на подаяние у Стены Плача до тех пор, пока Бог не пошлет мне знак, что Он простил меня.

– И что это должен быть за знак? – заинтересовался полицейский.

– О, для того, чтобы понять это, нужно рассказать всю историю моей жизни, – усмехнулся мужчина. – Как вы, наверное, догадались по акценту, я родом из Соединенных Штатов. Родился я в обычной еврейской семье – не то чтобы очень богатой, но достаточно зажиточной. После того, как я окончил школу, я поступил в Гарвардский университет, и там познакомился с моей будущей женой. Она не была еврейкой, но для меня тогда это не имело никакого значения. Однако неожиданно выяснилось, что родителей мой выбор привел в ужас. Отец заперся со мной в своем кабинете и долго говорил о том, что, вступая в брак с нееврейкой, я отрекаюсь от своей семьи и своего народа, и он мне этого никогда не простит. “Я бы согласился еще подумать, если бы твоя девушка прошла гиюр, – сказал отец. – В конце концов, прабабкой царя Давида была моавитянка Рут. Но если ты женишься на нееврейке, то знай, что я тебе больше не отец и ты никогда не переступишь порог нашего дома!”.

Признаюсь, этот разговор поверг меня в недоумение. Я никогда не думал, что отец придерживается столь крайних националистических взглядов, он мне всегда казался либеральным, свободно мыслящим, лишенным предрассудков человеком. И вдруг – такая средневековая дикость! Но и моя мать, как выяснилось, придерживалась тех же взглядов. “Отец прав – ты лишил нас еврейских внуков. Эта женщина не должна переступить порог нашего дома, – сказала она. – Но знай, что я все равно буду любить тебя!”.

Однако эта позиция родителей отнюдь не побудила меня отказаться от моих планов. Я любил свою будущую жену, и мне было все равно, еврейка она или нет. Предлагать ей пройти гиюр, было бессмысленно и нечестно – ведь она была убежденной атеисткой и не требовала, чтобы я крестился.

Словом, вскоре мы отпраздновали свадьбу. Родители на нее не пришли, но я надеялся, что с годами они смягчатся, и все образуется. Увы, они остались при своем мнении, и я полностью прекратил с ними всякие отношения.

Шли годы. Мы с женой оба сделали успешную карьеру, вместе растили наших троих детей, воспитывая их на тех общечеловеческих ценностях, на которых стоит Америка.

Но после десяти лет нашего брака жена вдруг стала членом одной христианской секты. Я попытался вырвать ее оттуда, но все было бесполезно – вместо этого я вместе с детьми тоже стал ходить на собрания секты. И вот, сидя на этих собраниях, я неожиданно ощутил тоску по своему потерянному еврейству, хотя всегда довольно смутно представлял себе, что такое иудаизм. И настал день, когда вместо того, чтобы прийти на очередное собрание секты, я направился в синагогу на урок Торы.

То, что мне открылось на этом уроке, потрясло меня – я вдруг получил ответы на многие мучившие меня вопросы. С этого дня я стал посещать уроки Торы регулярно, чем дальше, тем больше ими увлекался, и с каждым днем все больше понимал, насколько были правы мои родители, когда говорили, что я вступил в запретный для еврея брак. Но я слишком любил жену и детей, чтобы вот так, одним махом разрушить семью. Я попытался спасти нашу любовь, и предложил жене пройти гиюр, но она наотрез отказалась. После этого мы развелись. Я снял отдельную квартиру, продолжил работать на прежнем месте и все свободное время теперь отдавал изучению Торы. Я уже неплохо выучил иврит, знал не только Пятикнижие, но и всю Библию и теперь усиленно изучал Талмуд. Я отрастил бороду и пейсы. И с каждым днем мне все больше и больше открывалась глубина моего падения: вступив брак с нееврейкой, я действительно лишил себя еврейских потомков, разорвал связь нашей семьи с нашим народом.

Тогда-то я и дал себе слово, что отправлюсь в Иерусалим и буду жить на подаяние у Стены Плача до тех пор, пока Бог не пошлет мне знак, что я прощен Им.

– Так в чем же должен заключаться знак? – спросил его полицейский.

– Если хотя бы один из моих сыновей примет гиюр и станет евреем, это и будет знаком того, что я прощен. Я не поддерживаю связи с моей семьей, но уверен, что если это произойдет, сын непременно приедет в Иерусалим, к Стене Плача, и здесь мы с ним встретимся.

– Теперь я понимаю, – сказал полицейский. – Но извините, вы не можете ночевать у Стены Плача – это запрещено.

– Хорошо, – ответил этот мужчина. – Но позвольте мне хотя бы находиться здесь ежедневно с шести утра до полуночи…

Так в течение нескольких лет этот странный нищий проводил целые дни у Стены Плача. Он никогда ни к кому не обращался с просьбой подать ему деньги – просто стоял с протянутой рукой. Как выяснилось, уже потом, на самом деле он не нуждался в деньгах – родители оставили ему приличное наследство, кроме того, и на его личном банковском счету была скопившаяся за годы работы очень солидная сумма.

Но он дал себе обет жить на подаяние – и оставался верен своему обету.

Однако однажды настало утро, когда этот нищий не появился у Стены.

– Надо бы как-то выяснить, не случилось ли с ним чего-либо плохого, – сказал один из уборщиков.

– Не думаю, – ответил смотритель. – Вчера я видел, как он подошел к одному из молящихся и долго о чем-то с ним беседовал. Затем он обнял этого молодого мужчину за плечи, и они вместе куда-то ушли. Мне кажется, больше мы его здесь не увидим. Во всяком случае, в качестве нищего…

* * *

Дан Блох рассказывает в своей книге об еще одном нищем, постоянно “работавшем” у Стены. Этот человек повсюду ходил с шофаром – бараньим рогом, в который у евреев принято трубить по великим праздникам. Подходя к туристам он предлагал им протрубить в шофар “за исправление их душ”, после чего протягивал руку за подаянием.

Все полученные таким образом деньги он обычно в тот же день пропивал, угощая за свой счет всех остальных своих собратьев по ремеслу.

Дан Блох вспоминает, как однажды, когда в Иерусалиме выпал снег, прекратилось движение транспорта и вообще город, казалось, вымер, он, как обычно, пришел на работу в свой кабинет, расположенный возле Стены Плача. Если на женской половине Стены еще было несколько молящихся женщин, то на мужской не было ни души. Блох начал молиться у Стены в полном одиночестве, а когда закончил, обнаружил стоящего неподалеку от нее нищего с шофаром.

– Пойдемте ко мне в офис, согреетесь, – предложил он ему.

– Ничего, я подожду! – ответил нищий. – Мне нужно заработать деньги.

– Но вы же видите, что здесь никого нет. Да и вряд ли кто-нибудь придет в такую погоду! – сказал Блох.

– Ничего, я подожду! – упрямо повторил нищий.

Блох вернулся в свою комнату, налил горячего чая и подошел к окну. Попрошайка по-прежнему одиноко маячил у площадки перед Стеной Плача.

“Нет, так он окончательно замерзнет, – сказал сам себе рав Блох. – Надо что-то делать!”

И Дан Блох вышел из своего офиса, подошел к нищему и вывернул карманы.

– Вот все, что у меня есть. Считайте, что вы уже заработали. А теперь пойдемте ко мне греться и пить чай!

Нищий пересчитал деньги.

– Нет, – сказал он. – Не пойду. Я должен заработать сегодня еще две тысячи шекелей.

– Сколько? – изумленно спросил Блох.

– Две тысячи шекелей, – повторил нищий.

– Но для чего вам столько?

– Этого я вам сказать не могу. Дурная примета – говорить, для чего тебе нужны деньги прежде, чем ты их получишь. Но как только получу, расскажу.

– И вы всерьез думаете, что сможете собрать сегодня такую сумму?

– Видите ли, молодой человек, – раздраженно сказал нищий, – я работаю не где-нибудь, а у Стены Плача. Это, как вы знаете единственное место на Земле, от которого никогда не отойдет Божественное присутствие. Так неужели вы думаете, что за столько лет работы у меня с Богом не сложилось полное взаимопонимание? Каждый день я прошу Его послать мне строго определенную сумму на мои нужды, и Он мне ее всегда посылает. Всесвятой, да будет благословен Он, знает, что я никогда не прошу лишнего. И если сейчас мне нужно две тысячи шекелей, значит, Он пошлет мне две тысячи шекелей. Поверьте, Он хочет, чтобы я замерз еще меньше вас. Так что если будет нужно, Он пришлет ко мне самого Илью-пророка!

Дан Блох вернулся в свой кабинет и продолжил наблюдать в окно за стоявшим у Стены нищим. Его отношение к этому человеку в одночасье изменилось – он был поражен силой его веры. Вдруг он заметил, как неподалеку от площади остановилась машина.

“Каким образом она смогла подъехать к этому месту – здесь же запрещен проезд?!” удивился рав Блох.

Из машины между тем вышел почтенный старец, что-то сказал нищему и направился к Стене Плача. Около получаса старик молился у Стены в полном одиночестве, а затем направился к выходу и там протянул нищему пачку денег. После этого старец сел в машину, и она мгновенно словно растворилась среди снежных хлопьев.

Блох выбежал на улицу как раз в тот момент, когда нищий заканчивал пересчитывать деньги.

– И сколько там? – зачарованно спросил он.

– Ровно две тысячи шекелей, – ответил нищий. – Ну, что я вам говорил?! Ах, да я же обещал сказать вам, зачем мне нужны эти деньги! Видите ли, недавно я в одном месте немного выпил и начал… гм, буянить, так мне присудили штраф. Сегодня я как раз должен заплатить штраф, судебный сбор и гонорар адвокату, который вел это мое дело. Вместе это составляет чуть больше двух тысяч шекелей. С теми деньгами, которые вы мне дали, получается вообще точно до последнего гроша!

 

Жди звонка!

Вот вам еще одна история, случившаяся у Стены Плача совсем недавно с одним еще не старым, но и уже немолодым израильским художником.

Впрочем, свое начало эта история берет еще в 50-х годах, когда этот художник был высоким, красивым юношей, только-только окончил школу и, благодаря своему таланту, получил от государства стипендию для учебы в Лондонской Академии искусств. В Англии он познакомился с прелестной девушкой, которая так же, как и он, прибыла сюда из Индии учиться в университете. Дальше события развивались банально: молодые люди полюбили друг друга и решили пожениться. То, что девушка была нееврейкой, израильтянина не смущало – он был светским, современным человеком, убежденным, что любовь куда выше всех расовых и национальных предрассудков.

Не смущало это и его родителей, придерживающихся точно таких же взглядов. Единственное, о чем они попросили сына, так это о том, чтобы на летние каникулы он приехал домой и познакомил бы их со своей избранницей.

Сразу после начала летних каникул молодая пара направилась в Израиль, где их уже ждала теплая встреча. Невеста героя этой истории мгновенно пришлась по душе его родителям, и они не могли нарадоваться выбору сына.

Примерно через месяц девушка сказала, что теперь хочет познакомить жениха со своей семьей и призналась, что еще ничего не говорила родителям о своих планах.

Попрощавшись с Израилем, молодые люди вылетели в Индию. В огромном доме отца девушки в честь гостей накрыли стол, однако сам глава семейства за ним не появился.

– Мы люди старых взглядов, и у нас все решает отец, – сказала мать девушки жениху. – Вечером он с вами встретится, и вы получите его ответ на ваше предложение жениться на нашей дочери.

Вечером, перед ужином, в дверь отведенной для израильского гостя комнаты осторожно постучали.

– Хозяин ждет вас в своем кабинете, – сообщил ему слуга.

Отец девушки был предельно откровенен.

– Только не подумайте, что вы лично мне не нравитесь, или я испытываю неприязнь к вашему народу, – сказал он. – Но я должен сказать сразу и прямо: наша семья принадлежит к касте браминов. Это значит, что моя дочь может выйти замуж только за индуса из касты браминов или, на худой конец, воинов, и ни за кого другого. Ваш брак невозможен, и вы должны немедленно расстаться. Мне бы хотелось, чтоб вы уже завтра утром покинули Индию.

– Могу ли я попрощаться с вашей дочерью? – спросил израильтянин.

– Да, это я вам разрешу, – после небольшой паузы сказал брамин.

Нужно ли говорить о том, что прощание вышло горьким и трудным. “Мы обязательно встретимся! Я сбегу из дома, и мы встретимся. Жди моего звонка!” – прошептала ему девушка прежде, чем они расстались.

Но убежать ей, видимо, не удалось. Молодой израильский художник напрасно ждал звонка от любимой. Наконец, закончив учебу, он вернулся в Израиль и спустя несколько лет женился здесь на еврейке.

То, что он испытывал к жене, было скорее симпатией, чем любовью, но со временем эта симпатия переросла в сильное и глубокое чувство. Жена стала верной соратницей и единомышленницей во всех его делах; у них родилось четверо детей, которыми они по праву гордились: старший сын стал известным писателем, младший – тележурналистом, а две дочери – врачами.

Не удивительно, что внезапная смерть жены стала для художника тяжелейшим ударом – он резко постарел, осунулся, перестал писать картины. При этом у него появилась одна странность: он повсюду таскал с собой мобильный телефон покойной жены. Зная, что никто уже никогда не позвонит на этот телефон, он каждый вечер в память о жене подзаряжал его, и потому тот всегда был включенным. Сама вечерняя подзарядка мобильного телефона стала для него, убежденного атеиста, чем-то вроде религиозного ритуала.

Тем временем в далекой Индии тоже развернулись весьма драматические события. После того, как старый брамин запретил выходить дочери за израильтянина, она и в самом деле попыталась убежать из дома, а когда ей это не удалось, впала в депрессию. Лишь спустя несколько лет она вышла замуж за парня из касты браминов.

Спустя годы их младшая дочь отправилась на учебу в Штаты и там познакомилась с молодым человеком из Иордании. Затем история повторилась: девушка приехала в Индию, чтобы познакомить родителей со своим женихом, но ее отец так же, как некогда его тесть, объявил этот брак невозможным. Мать, помня о любви своей молодости, попыталась переубедить мужа, но все было тщетно.

Прошел год, отец девушки внезапно скончался, и мать посоветовала дочери позвонить своему возлюбленному в Иорданию. Если тот еще помнит ее и ждет, добавила женщина, то она не будет возражать против их свадьбы.

Молодой человек немедленно ответил, что его чувства к девушке не изменились, и он приглашает ее с матерью в Иорданию, где они и справят свадьбу.

Когда свадьба осталась позади, сидя за одним столом с дочкой и зятем, пожилая женщина рассказала им о том, как в молодости была влюблена в израильтянина, как ее отец разлучил ее с любимым, и именно поэтому она понимает их чувства лучше, чем кто-либо другой.

– Но послушайте! – воскликнул ее зять. – Ведь Израиль – это совсем близко! И, если вы хотите, вы вполне можете туда поехать, попробовать разыскать свою первую любовь и встретиться с ним.

Так эта женщина оказалась в Израиле. Здесь она назвала в справочной его фамилию, и ей дали номер сотового телефона – только не его, а покойной жены.

Произошло это в тот самый день, когда старый художник, сам не зная почему, направился к Стене Плача и впервые в жизни решил обратиться к Богу.

– Господи! – сказал он. – Если бы Ты мог вернуть мне дни моей молодости – дни, когда я был по-настоящему счастлив! Но если даже Ты есть, даже Ты не можешь сделать этого…

В тот самый момент, когда художник произносил эти слова, у него в кармане зазвонил мобильный телефон. Не сразу он сообразил, что это звонит не его телефон, а телефон покойной жены. Трясущимися руками он нажал кнопку вызова.

– Здравствуй, это Индира, – услышал он в трубке. – Если ты меня, конечно, еще помнишь…

– Где ты находишься? – спросил он, чувствуя, как в горле застревает сухой ком, мешая ему говорить.

– Я сейчас в Иерусалиме, неподалеку от вашей знаменитой Стены…

Так они снова встретились – тридцать пять лет спустя. На этот раз ничто не препятствовало их браку: он был вдовцом, она – вдовою, а то, что она была нееврейкой по-прежнему не играло для художника никакой роли.

Но, оказывается, теперь это имело значение для нее.

– За эти годы я поняла, что быть счастливой в браке можно только если ты действительно являешься второй половиной своего мужа, – сказала она. – И потому я хочу стать еврейкой.

Как она сказала, так и сделала: ровно год Индира провела над Торой и книгами по еврейской религии и философии, и вскоре знала об иудаизме гораздо больше своего мужа, да и многих других светских израильтян. Уже после того, как она прошла гиюр, и стала полноправной еврейкой, эта женщина продолжила учиться, и сейчас, как рассказывают, читает в разных городах Израиля лекции по иудаизму для женщин.

Когда Иегудит признается, что сама является прозелиткой и когда-то ее звали Индирой, в зале наступает мертвая тишина, и в ней отчетливо слышно, как в кармане лекторши звонит мобильный телефон – ее муж беспокоится, скоро ли она вернется домой?

 

Последняя молитва

Время от времени к администрации Стены Плача поступает необычная просьба: разрешить смертельно больному человеку побывать на идущей возле нее праздничной молитве или просто самому вознести последнюю молитву именно в этом месте.

Порой такая просьба поступает из хосписа или дома престарелых, иногда – от близких родственников самого больного. Отказывать в ней не принято, хотя ее выполнение зачастую связано с немалыми трудностями – ведь речь, как правило, идет о людях, уже не способных передвигаться даже в инвалидной коляске, прикованных к постели и вдобавок подключенных к аппаратам искусственного жизнеобеспечения. Следовательно, нужно организовать дело так, чтобы карета “скорой помощи” с таким больным смогла подъехать, как можно ближе к Стене Плача; чтобы его подкатили на каталке к самой Стене и при этом он оставался подключенным ко всей необходимой аппаратуре, а врачи продолжали бы следить за его состоянием. Поэтому каждый подобный визит к Стене Плача ее администрация тщательно оговаривает с его родственниками, лечащими врачами, персоналом “скорой помощи”, полицией, которая должна разрешить амбулансу подъехать как можно ближе к Стене и т. д. Тщательно оговаривается и время доставки такого больного – конечно, лучше, чтобы в этот момент у Стены было как можно меньше народу, чтобы молящиеся не мешали ни молитве больного, ни сопровождающим его медикам.

Трудно сказать, сколько исповедей и таких последних самозабвенных молитв выслушала Стена Плача за последние четыре десятилетия, но смотритель Стены рав Дан Блох рассказывает в своей книге только об одной из них – последней молитве старика по имени Йоселе.

Как поведал ему сам Йоселе, объясняя, почему ему так важно помолиться в последний раз у Стены Плача, в десять лет он вместе с отцом и братьями оказался в концлагере. Его отец в день своей смерти отдал ему свою пайку хлеба.

– Ешь, Йоселе! – сказал он, – Мне все равно не выжить. И знай, что смерти нет – я ухожу только для того, чтобы Сверху лучше присматривать за тобой.

Каждый день немцы производили “селекцию”, отправляя самых слабых и больных узников в крематорий, причем нацисты выкрикивали не номера, а имена и фамилии тех, кто подлежал селекции – так, во всяком случае, утверждал сам Йоселе. И каждый день над лагерем разносился густой жирный дым из трубы крематория, через которую уходили в небо души сожженных узников.

Среди служивших в том лагере офицеров СС был один, которому это зрелище доставляло особое удовольствие.

– Смотрите, евреи, смотрите! – любил приговаривать он. – Вот так же когда-то горел ваш Храм, и вы сами в этом Храме. Скоро ничего от вас не останется на Земле, вообще ничего!

“И вот однажды, когда он в очередной раз повторил эти слова, – рассказал Иосиф, – я взмолился к Богу. «Господи, – сказал я, – дай мне выжить, дай мне выжить, чтобы я смог добраться до Иерусалима и помолиться у святой стены Твоего Храма. Не только от своего имения буду я молиться, но и от имени всех святых мучеников, которые погибли в этом месте! Дай мне выжить, Господи, и не допусти их победы!”…»

С того дня Йоселе стал запоминать имена всех подлежавших селекции евреев и к вечеру он вновь и вновь, повторял их, пока не убеждался, что заучил их наизусть. Его натренированная с раннего детства на изучении Талмуда память не подводила – имена погибших и в самом деле оставались в ней, словно были вырезаны на стекле алмазным резцом.

Он выжил в этом аду, был вместе с другими узниками освобожден американскими солдатами, но так как англичане после окончания Второй мировой войны всячески препятствовали приезду евреев в Палестину, и в Иерусалим Йоселе попал только в 1949 году – уже после окончания Войны за Независимость. Стена Плача была в то время уже в руках иорданцев, и осуществить свою мечту он не смог.

Однако сразу после Шестидневной войны 1967 года он вместе с тысячами других израильтян направился к Западной Стене, чтобы поблагодарить Всевышнего за великие чудеса, совершенные Им для Своего народа. Для него победа в Шестидневной войне была не только победой над арабами, но и над тем самым офицером СС, который радовался пожару Храма и утверждал, что скоро от евреев на Земле и следа не останется.

Но вот о своем обещании произнести молитву от имени всех сожженных в концлагере евреев он в тот момент почему-то забыл. Время от времени он вспоминал о нем, но каждый раз по тем или иным причинам откладывал его выполнение на потом. И лишь когда врачи сообщили ему, что он смертельно болен и жить ему осталось всего несколько месяцев, Йоселе понял, что должен во что бы то ни стало выполнить данное в том аду слово.

Он завел специальную тетрадь и, оживляя в памяти дни, проведенные в концлагере, каждый день записывал в нее все новые и новые имена уничтоженных там евреев. Наконец, когда он посчитал, что список готов, он и попросил родственников и врачей помочь ему в последний раз помолиться у Стены Плача.

В назначенный день кровать с Иосифом, подключенным к всевозможным приборам, подвезли к Стене Плача так близко, чтобы он смог дотронуться до ее камней. Собрав последние силы, этот человек все-таки приподнялся на кровати, и врачи подложили под него подушки. Затем он открыл свою тетрадь и начал молиться.

Никто не слышал тех слов, которые он произносил, но всем присутствующим при этом волнующем зрелище казалось, что вместе с Йоселе в эту минуту у Стены Плача молились и все, чьи имена он записал в своей тетради. А, может, и не только они – может быть, души всех шести миллионов погибших в Катастрофе евреев слетелись в этот момент к Стене Плача, чтобы присоединиться к этой молитве.

Когда Иосиф закончил молитву, он сказал:

– Я хочу, чтобы вы все знали, за что мы молились: за процветание Государства Израиль, за то, что Он не дал уничтожить Свой народ; за то, чтобы наши потомки никогда не прошли через те ужасы, через которые прошли мы и чтобы как можно скорее в Иерусалиме возник Третий Храм и все евреи собрались на своей земле.

На следующий день он умер.

Зихроно цадик ле-враха – да упокоит Господь душу праведника.

 

И было чудо

Как уже рассказывалось на страницах этой книги, у Стены Плача не принято играть на музыкальных инструментах, чтобы музыка не отвлекала людей от молитвы. Однако однажды этот запрет все-таки был нарушен, и вот как это произошло.

В один из дней до окон офиса, в котором располагается администрация Стены, донеслись звуки гитары, под которые молодой сильный голос распевал псалмы царя Давида. Мелодия был незнакомой, и вместе с тем была настолько хороша, так прекрасно гармонировала со словами Псалма, что дежурный смотритель Стены невольно заслушался. Наконец, когда песня прекратилась, он стряхнул с себя наваждение, подошел к окну и сразу же увидел певца – тот сидел с гитарой в десятке метров от входа на площадку для молитвы. На вид ему было лет двадцать, и он был типичным израильским хиппником – с длинными, перетянутыми резинкой волосами, в свободной, навыпуск рубашке, со множеством цепочек и цветастых бус на шее. В этот момент парень снова тронул струны и запел следующий псалом – и снова музыка была так хороша, а само исполнение столь искренним, что смотрителю пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить о своем долге. Выйдя из офиса, он направился к молодому человеку и попросил его немедленно прекратить играть, так как своей музыкой он мешает молящимся.

– А можно я подойду у самой Стене и возле нее очень тихо спою несколько псалмов под гитару? – спросил парень.

– Ты что, не понял, что я сказал? Правилами Стены запрещено играть и петь даже неподалеку от молитвенной площадки, а ты просишь, чтобы я тебе разрешил это сделать возле самой Стены! Странный ты, однако, парень! – ответил смотритель.

– Ну, пожалуйста, разрешите мне это! – упрямо повторил парень. – Обещаю, что буду играть очень тихо, так тихо, что это никому не помешает… Если бы вы только знали, как мне это нужно! И потом, я ведь играю не просто мелодию – это та мелодия, под которую пел свои псалмы сам царь Давид, которому я, кстати, прихожусь тезкой.

– Что за глупости?! – возмутился смотритель. – Кто дал тебе право вообще утверждать подобное?! Это святотатство!

– А вот и нет! Если бы вы только выслушали меня до конца, вы бы поняли, что я говорю правду, и вы просто обязаны разрешить мен спеть псалмы у самой Стены Плача. Дело в том, что мой самый близкий друг несколько месяцев назад попал в автокатастрофу и с тех пор лежит в коме. Когда врачи сказали, что они не могут вывести его из этого состояния, я попросил их разрешить мне попробовать разбудить его. Я помню, как он любил слушать мои песни под гитару и стал многие часы проводить у его кровати, исполняя самые любимые его песни. Как-то я задремал, и вдруг во сне увидел царя Давида, который стоял, держа в руках арфу. “Давид, ты поешь совсем не то, – сказал он мне. – Вот послушай, что и как надо петь для того, чтобы разбудить его!”. И он заиграл на арфе и стал петь свои псалмы. Когда царя Давид закончил он снова посмотрел на меня. “Запомни эти мелодии! – сказал он. – Запомни их, и каждый вечер отправляйся к Стене Плача и попробуй спеть возле нее эти псалмы, а с восходом солнца возвращайся в больницу и пой их у кровати своего друга. И я обещаю тебе, что он непременно проснется!”.

Вот уже больше недели я пою у постели друга псалмы на мелодию самого царя Давида, но, увы, в его состоянии нет никаких изменений. И теперь я понял, почему: ведь главного условия – спеть их у самой Стены Храма я так и не выполнил!

Теперь вы поняли, почему мне так важно спеть эти псалмы у самой Стены Плача?! Разрешите мне это, пожалуйста, в виде исключения!

– Исключения невозможны, – покачал головой смотритель. – Если я разрешу это тебе, то потом уже буду не вправе запретить другому. Ты рассказал очень трогательную историю, но, извини, я не могу выполнить твою просьбу.

В это время к Стене Плача подъехал один из иерусалимских адморов – великий праведник, знаменитый знаток Торы. К нему мгновенно выстроилась огромная очередь желающих получить благословение. Пристроился к ней и молодой гитарист. Смотритель видел, как адмор положил ему руку на голову, произнес слова благословения и подозвал следующего. Гитарист сокрушенно покачал головой и… снова встал в очередь. Между тем, секретарь адмора, по-видимому, запомнил его и не дал подойти к раввину еще раз, вытолкнув его из очереди. Но парень упрямо снова встал в хвост очереди.

Когда секретарь вновь попытался его отстранить, молодой человек стал отталкивать его в сторону, требуя, чтобы его пропустили к адмору. Неожиданно адмор поднял голову и дал знак секретарю пропустить к нему этого парня.

Смотритель видел, как тот что-то говорит цадику, а тот в ответ благосклонно кивает головой. Затем адмор снова положил руку на голову и еще раз благословил его.

Через какое-то время Давид опять подошел к смотрителю.

– Адмор дал свое благословение на то, чтобы я спел псалмы у Стены Плача. Неужели вы ослушаетесь адмора? – спроси он его.

Конечно, смотритель мог сказать, что он не является хасидом этого адмора и тот ему не указ.

– Хорошо, – сказал он вместо этого. – Когда закончится вечерняя молитва, я отведу тебя в угол, где ты сможещь спеть. Только как мы договорились – очень тихо!

Поздно вечером он и в самом деле повел за собой парня в самый дальний угол Стены, тот тронул струны, запел… и смотритель сам не заметил, как чудесная, никогда прежде не слышанная мелодия захватила его и он начал подпевать.

А утром парень ушел в больницу – к постели своего друга.

С того дня так продолжалось целую неделю за исключением субботы – поздно ночью, почти в полночь, смотритель Стены и этот парень забивали в ее дальний угол и там пели псалмы Давида, а наутро молодой человек закидывал гитару за спину и шел в больницу.

На седьмой день их песнопений он пришел к Стене Плача посреди дня.

– Все случилось так, как и обещал мне царь Давид – когда я играл, Рой открыл глаза! Врачи говорят, что это чудо, настоящее чудо!

– Значит, мы с тобой больше не будем петь по ночам? – разочарованно спросил смотритель Стены.

Глядя в спину удаляющему от Стены молодому человеку, он вдруг подумал, что сон, приснившийся ему в больнице, возможно, был не совсем сном. Кто знает – может быть, царь Давид и в самом деле явился к своему тезке, а то и прямому потомку из ХХ века, и научил его тем мелодиям, под которые в свое время пели его псалмы левиты на ступенях Иерусалимского Храма. И стоит ли тогда так удивляться, что это пение оказалось сильнее любой молитвы?