Ночка выдалась еще та. Сначала сборы, потом попытка заснуть. Но организм резко передумал спать, а мозг одну за одной подсовывал глупые и злые мысли. Ну, такие… от которых ни холодно, ни жарко, но покоя точно не будет. В итоге, заснув глубоко за полночь, Олег вскочил по звонку будильника в шесть. От желания послать все подальше и не выполнить прямое распоряжение Табана спасли только привычка рано вставать и привычка же — работать на совесть.

Будучи жаворонком, он весьма неплохо справился этой задачей, однако на еду настроения не было никакого. Поэтому кофе на скорую руку и хватит, там можно будет отыскать что-то съедобное. Табан обещал полный сервис, а вряд ли бы он со своим аппетитом согласился поехать куда-то, где не кормят и нет комфорта.

Консалтинговая компания "Кимо" даже организовала транспорт, что было невероятно приятно. Несколько фирм, подавших данные заранее, попали на самый ранний рейс.

Когда подъехал красно-белый микроавтобус с круглым логотипом компании, Грабар успел покурить, обдумать сложившуюся ситуацию еще раз, замерзнуть и обругать для профилактики непунктуального водителя.

В автобусе оказалось на удивление тепло, так что неудобство прохладного утра было решаемо. Мария Федоровна уже была внутри. Молча оглядела Олега с ног до головы. С трудом сдержала улыбку:

— Нет-нет, ничего не говори. Все видно.

Олег сел рядом, невозмутимо поправил галстук, постарался сделать вид, что все на самом деле так и задумано. Хотя главбух все же сказала с юмором, поэтому мрачное настроение несколько развеялось. В конце концов, с ней надо провести два дня. Пусть не все время, но пересекаться они будут. Так почему бы не настроиться на одну волну?

— Все так плохо? — мягко уточнил он.

— Хотела бы я так плохо в своем возрасте, — проворчала она, доставая из сумочки зеркало. — Хорошо вам, молодым.

— Наговариваете на себя, Мария Федоровна, — совершенно искренне улыбнулся он.

Ей определенно нравилось, когда убеждали, что она юна и прекрасна. И… пусть. Еще неизвестно, чего сам пожалеешь спустя пару десятилетий. А человек, нотка которого явственно прозвучала, вполне понятен и ясен. Можно взять эту нотку и наиграть целую мелодию. При этом будут довольны оба.

— Мой тебе совет, — вдруг тихо сказала она. — Побольше слушай, поменьше говори. На таких мероприятиях никогда не знаешь, кто и что о тебе запомнит. А деловой круг узок, это только видимость, что всего много. Ты парень умный, но все же осторожность не повредит.

Мария Федоровна так и не взглянула на него, однако Олег все понял. И только молча кивнул.

"Как дивно совпадает мое настроение и правила поведения на семинаре. А значит, не стоит перенапрягаться".

Но Олег даже не подозревал, что напрячься придется. И еще как.

…Неприятности начались ровно с того, когда началась лекция. Нюансы проведения внутреннего аудита, международные стандарты, практика внедрения и прочее. Лектор, солидный такой бородатый мужчина, профессор экономических наук, сертифицированный аудитор. Говорил четко, хорошо поставленным голосом. Во всяком случае, спать не хотелось. Олег слушал с огромным интересом. И мысленно даже успел поблагодарить Табана, что тот умчался в Питер. Ну и посочувствовать Марии Федоровны, которая направилась в другую аудиторию и как она выразилась: "Мой серпентарий ждет меня". И все было хорошо. Ровно до того момента, когда в аудитории зашел еще один человек. Благо, сделать это можно было, не отвлекая лектора, но… Олег просто не вовремя бросил взгляд в сторону двери.

Сокольский.

Воздуха вдруг не хватило. Какого?.. Пальцы бессознательно впились в металлический круглый корпус ручки, хоть пока он и ничего не писал. Так, спокойнее. Он даже не смотрит в твою сторону, что за неуместная паника?

Память услужливо подсунула картину деревянной крышки стола, сгущавшихся за окном сумерек и расплавленного серебра взгляда, от которого вся решимость таяла, словно лед на солнце.

Олег перевел взгляд на лектора. Смотри только туда. Нечего пытаться взглянуть назад, не твое дело. Только вмиг стало жарко, и появилось ощущение, что кто-то разглядывает его с огромным интересом. Весьма доброжелательным, но в то же время интересом сытого хищника, который еще не решил, что будет делать с жертвой.

Последняя мысль Олегу совсем не понравилась. Внутри плеснула злость. Черта с два, а не жертва. Да и… что за эмоции? Не стоит из всего этого делать трагедию. Некоторые при решении вопросов прерываются на перекур, некоторые на секс. Ничего не поделаешь, такая манера ведения дел. И вообще секс очень помогает разрядить обстановку, потом очень дельные мысли приходят.

Захотелось дать себе звенящую затрещину, смачную такую. А еще не думать, как хорошо на Сокольском сидит темно-серой костюм, как пахнет его кожа и чуть изгибаются в довольной улыбке губы.

Образ лектора смазался, смысл лекции доходил через раз. Попытка сосредоточиться принесла результат, правда… ненадолго. Приказ не сходить с ума мозг воспринимать отказывался, мотивируя, что гормоны против. А кто он такой, дабы спорить с гормонами?

Сделав глубокий вдох, Олег все же взял себя в руки.

Теперь все замечально, главное продержаться до конца лекции и не повернуть голову. А там уже при выходе… Возможно, Сокольский вообще уже забыл о произошедшем? Ну, не в смысле склероза, а в смысле…

Никакого другого смысла придумать упорно не получалось. А хваленое самообладание грозилось расползтись по швам в любую секунду. Учитывая совет главбуха… да уж, вляпался, так вляпался.

Но даже хрупкая видимость покоя слетела, когда Олег осознал, что Сокольский вполне мог видеть его вчерашнее письмо по "Хельтруде" и задать несколько вопросов. Конечно, была надежда, что сотрудники еще не успели передать его гендиректору, все же пришло оно намного позже того времени, когда у нормальных людей заканчивается рабочий день, но… мало ли. Может, у Сокольского настолько зуб на "Монтроз", что может контролировать дело жестко.

— На этом у меня все, — громко сказал лектор, улыбнувшись и обведя взглядом сидевших. — Возможно, есть вопросы?

В ответ — немая тишина. Такая, что хочется взвыть. Спросите хоть что-то. Но весьма проблематично задавать вопросы, когда надо обдумать услышанное. Да еще и через раз.

— На этом я завершаю лекцию. Надеюсь, это вам поможет в будущем.

И он говорил еще какие-то слова, почти ничего не значащие, просто вежливость лектора, обращенная к слушателям.

Последние начали вставать, переговариваться, тихо посмеиваться.

Долго оставаться нет смысла. Олег с аккуратностью, граничащей с ненормальной педантичностью, собрал свои вещи. Медленно встал из-за стола. Неторопливо обернулся, чтобы направиться к выходу. И, подняв голову, встретился с внимательным взглядом Сокольского, стоявшего в нескольких шагах.

Кажется, внутри образовалась пустота. Но профессиональный рефлекс делать вид, что ты рад партнерам в любом месте и в любое время, сделал свое. Вежливая улыбка появилась на губах сама. Да и взгляд получился что надо.

— Добрый день, Владислав Алексеевич.

Рукопожатие вышло крепким. Ничего лишнего. Что приятно — со стороны Сокольского тоже.

— Добрый, Олег Олегович, — ответил тот. — Господин Табан правильно сделал, что в этот раз приехал на семинар не в одиночестве.

По тону невозможно было понять, что именно хотели сказать.

Олег на секунду заколебался: сказать правду? Хотя, тут же тайны нет. К тому же даже если б Табан тут был, то обходил бы гендиректора десятой дорогой.

— Виктор Евгеньевич в этот раз не смог приехать. Поэтому вместо него здесь мы с коллегой.

— Неудивительно, — внезапно сказал Сокольским, заставив Олега широко распахнуть глаза.

С трудом сдержав смешок, вдруг осознал, что напряжение начало отступать. Чтобы там ни было, Сокольский вел себя вполне доброжелательно. И ни взглядом, ни словом не намекнул на прошлое, словно и не было никакого приезда в "Корсар". И остального… тоже не было.

Они спокойно вышли из аудитории, Олег в общих чертах рассказал, что было в начале лекции, Сокольский несколько посетовал, что пропустил такой увлекательный материал.

Показалось на секунду, что в серых глазах вспыхнули серебристые искорки. Смешливые такие, ироничные. Во рту резко пересохло. И как-то стало не слишком интересно, что если поговорить еще немного, то можно опоздать на следующую лекцию. Что там, налогообложение? Да, важная тема. Вдруг бухгалтера придется наставить на путь истинный. Не Марию Федоровну, но мало ли кругом бухгалтеров?

И самому тут же захотелось расхохотаться. Да уж, мысли что-то одна глупее другой.

— Вы спешите? — деликатно поинтересовался Сокольский, всем видом до этого показывавший, что направляется к выходу.

Олег посмотрел на дверь аудитории, где вот-вот должна была начаться лекция. Мотнул головой:

— Еще минут пять в вашем распоряжении.

— Вот как…

Одобрительно так, мягко. Хищник доволен. Распоряжаться — это можно. Вот, глаза теперь уже откровенно смеются.

— Знаете, Олег Олегович, я вчера просмотрел ваше письмо касаемо "Хельтруды". Весьма любопытно, но есть вещи, которые бы хотелось обсудить в деталях. Вы хотите посетить все лекции?

А вот последнее сказано явно с издевкой, легкой такой, воздушной.

— Постараюсь, — в тон ответил Олег. — Но там уж, как получится.

Миг — тишина, потом одобрительный кивок.

— Когда освободитесь, наберите меня.

Выхода не было, пришлось соглашаться. Некоторое время, не двигаясь и молча глядя в спину уходящему гендиректору "Корсара", Олег вдруг осознал, что с удовольствием бы поучился у него так вести дела. Вроде бы ничего не сказал лишнего. Но тень повелительного тона не скроешь. А если обе стороны заинтересованы, то результат — вот он. Можно было, конечно, придумать отмазку, только… к чему? Потянуть время? Вопрос от этого не решится.

В голове царили разрозненные мысли, упорно не желавшие выстраиваться в цельную картинку. Олег шумно выдохнул и, потянув на себя дверь, вошел в аудиторию.

Пока есть возможность услышать что-то новое и интересное, ею надо воспользоваться. А письмо, "Хельтруда" и разговор могут и подождать.

Но вот отделаться от странного тревожного чувства, что вот сам Сокольский ждать не будет, отделаться не удавалось.

* * *

Забавно, от чего иногда зависят встречи и расставания. Увидеть коллегу на периодическом отраслевом мероприятии — ничего необычного, верно? Даже закономерно как-то. Но если не ожидал его там встретить, невольно подумаешь какую-то мистическую чушь о судьбе и предназначении. А всего предназначения — чей-то ленивый начальник, который все равно ничего не поймет на юридическом семинаре, вот и норовит избавиться от докучливых поездок, положенных по рангу.

В этот раз Табан прислал вместо себя Олега Грабара. Влад, который планировал встречу, но немного иначе, изрядно удивился. Поначалу привычная паранойя даже шепнула, что встреча не случайна в другом смысле, не в том, который вкладывают в это понятие романтики. И Влад бы, может, поверил, но помешали два обстоятельства. Во-первых, он и сам сюда приезжать не собирался, просто захотелось развеяться и повидать кое-кого из старых знакомых. С течением лет на этих семинарах сложился традиционный кружок постоянных деловых партнеров, людей с солидными связями. А во-вторых, он мог бы прозакладывать месячный доход своей фирмы против авторучки, что Грабар не ожидал его здесь увидеть. Эмоции можно изобразить или, напротив, спрятать, но такую мгновенную панику в глазах не подделаешь.

В пол-уха слушая лектора, который рассказывал вещи полезные, но уже знакомые, Влад то и дело украдкой косился туда, где застыла напряженная спина в светло-сером легком костюме. Дресс-код, разумеется. А вот волосы так и носит длиннее, чем привычно видеть у офисных служащих, если они не креативщики, а нудные правоведы. И потому платиновая шевелюра резко выделяется среди рядов коротко стриженых затылков. Эффектный мальчик, хоть и особой, неброской эффектностью, к которой сначала следует присмотреться. "А еще можно принюхаться и попробовать на вкус, — подсказал ехидный внутренний собеседник. — Что ты и сделал не так давно".

Влад чуть не облизнулся, вспомнив ощущение упругой горячей кожи под пальцами, прерывистое дыхание, запах возбуждения и разрядки, от которого пришлось потом старательно проветривать кабинет, а то ведь… И чувство, словно летишь с крутой американской горки, аж дух захватывает — это с его-то опытом романов.

Он терпеливо дождался до конца лекции. Интересно, а господин Грабар смог на ней сосредоточиться должным образом? Поздоровался… Да, не показалось, в серых глазах то ли паника, то ли тоска. Захотелось сказать, чтобы парень не переживал, не собирается ему Влад напоминать о совместном сумасшествии, но это было бы наглое вранье. Хотелось и напомнить, и — чего греха таить — повторить все случившееся. А то в прошлый раз… не распробовал.

Грабар держался спокойно и вежливо, Влад мысленно поставил ему плюсик в графу "умение владеть собой". Подтвердил насчет Табана, рассказал о первой части лекции. И в глаза смотрел хорошо, не виляя взглядом и не опуская его. Упрямо смотрел, настороженно. И все равно — тоскливо. А еще выглядел уставшим и каким-то замученным. То ли на работе упахивается, то ли что-то личное — ведь не спросишь. Но вот про "Хельтруду" спросить как раз можно. Не зря же он лично намекал радостным партнерам "Монтроза", что лучшей благодарностью фирме будет рекомендация их работы другим клиентам, имеющим претензии к господину Табану. Намеки вышли толстоваты, зато сработали как надо — еще одно предприятие решило предъявить "Монтрозу" счет за старые грехи. И нет, Владу совершенно не было стыдно — глупости какие. Им понемногу завладевал азарт игры с достойным соперником — лучшее чувство, доступное юристу-практику. И хотелось узнать, как теперь Олег будет вести дело, когда к нему примешивается личный интерес.

Дождавшись обещания позвонить, Влад пошел на следующие занятия семинара, но быстро сообразил, что в этот раз программа рассчитана на… менее опытных зубров, скажем так. Поэтому досидел до перерыва и ушел в буфет, где уже сидел кое-кто из постоянного круга.

— Ага, вот и Владик подтянулся.

Кирилл Троицкий, бывший зампрокурора одного из московских судов, приветственно помахал рукой.

— Как дела?

— Дела шьются, — ухмыльнулся Влад, принимая легкий раздолбайский тон старых знакомых на отдыхе.

Заказали коньяка, Влад взял горячее, а сладкоежка Кирилл — два куска торта… За окном что-то возмущенно щебетали птицы, а жизнь на несколько минут показалась простой и приятной. Пока Кирилл не заговорил.

— Слышал я тут краем уха, что у тебя недавно сложности были?

Влад пожал плечами. Историю с Матвеем он, конечно, не афишировал, но и не скрывал особо. Кому нужно знать — все равно дознаются.

— Дело прошлое, — уронил он. — А что?

— Да так… Матвей-то наследников не имел, вот и любопытно мне — кому его "Виадук" отойдет-то?

— Да уж точно бесхозным не останется.

Думать о старом друге, конец дружбы с которым оказался таким нелепым и паршивым, не хотелось. Но Кирилл никогда не был пустым болтуном, и если уж начал говорить — послушать его стоило.

— Это да… — замялся Троицкий. — Но вот непоняток много. А ты, говорят, расширяться думаешь? Хочешь на международный уровень всерьез выйти?

— Да какой там международный, — поморщился Влад. — Кирилл, мы с тобой еще в СССР родились, для нас Украина не загранка. Долгие связи так просто не порвешь, да и не надо рвать. Или ты тоже политикой пропитался, как… этот торт — кремом?

Свести все к шутке не удалось. Кирилл на торт глянул с ухмылкой, а вот на Влада — многозначительно. И спрашивать больше не стал, явно оставшись при твердом убеждении, что Сокольский что-то скрывает. На прощание намекнул, что если что — всегда рад обсудить партнерство. И клиенты у него за рубежом имеются… Влад абсолютно не понял, как именно собирается с ним сотрудничать Троицкий, занимающийся узкой сферой торговли антиквариатом, но на всякий случай сделал заинтересованное лицо. Подходы Кирилла к разговору о фирме Матвея еще следовало обдумать…

А потом как-то быстро наступил вечер. Господа юристы кто засел в буфете, продолжая симпозиум — угу, видел Влад, сколько пустых бутылок там уже стоит — кто разбрелся по номерам с той же целью… Присоединяться с целью освежения и налаживания деловых связей, то есть бухать и трепаться, Владу не хотелось. Вечер был хорош, тратить такой на пьянку — жаль.

Он прошел на небольшую террасу, куда гости еще не добрались, встал у перил в классической позе курильщика, только вот без сигареты — так и не закурил за все эти годы, удержался. Вдохнул чей-то дым и с некоторой досадой понял, что не одинок. А еще — что случайности просто обожают пошутить над паранойей. Марку, кстати, он опознал. В его молодости "Мальборо" по праву считались офигенно крутыми сигаретами, а сейчас, пожалуй, перешли в разряд ретро-классики. Дым был знакомым, как и фигура в светло-сером пиджаке, и волосы, в вечернем сумраке все равно отливающие холодной платиной.

Пару секунд Влад колебался — окликнуть ли? Может получиться глупо, будто он следил за парнем. И ведь тот обещал позвонить, но уже вечер, а звонка все нет. Стесняется?

В застенчивых юристов он уже давно не верил. Проще было предположить, что господин Грабар решил ограничиться чисто деловым общением, старательно избегая даже намека на двусмысленные ситуации. Наивный… Как будто Влад собирался ему это позволить.

Но в позе табановского юриста и в самом деле было слишком много напряжения. Поэтому Влад вдохнул на прощание еще немного дыма — вроде и не изменил отказу от курения, но один вдох за столько лет уж можно — и сделал шаг назад. Семинар не сегодня заканчивается — успеют еще поговорить… Не успел.

Развеселая компания, сидевшая в буфете, решила переместиться на свежий воздух. Шумной ордой прокатилась по единственному ведущему сюда коридору и ввалилась на террасу. Следом профессионально покорные официанты уже несли два легких пластиковых столика… Грабар отошел от перил, повернулся — и у Влада опять томительно екнуло в груди.

— Владислав Алексеевич?

Вежливое удивление в глазах — не больше… Влад пожал плечами и честно сказал:

— Хотел воздухом подышать… Пойдемте отсюда, Олег. Тут сейчас такой бардак будет.

Грабар покосился на развеселую орду, кивнул.

— Я уже подумал, — сказал он, когда оба вышли в опустевший коридор, — что сюда приезжают именно для этого.

— А кто как, — отозвался Влад. — И для этого тоже. Понимаете, Олег, когда люди уже хорошо знают друг друга, совместная пьянка эти связи укрепляет и поддерживает. Но вот знакомиться именно в таких обстоятельствах я бы не советовал. Вас, конечно, запомнят, но не факт, что запомнят правильно.

— И не собирался… — возмущенно начал Грабар, но осекся и передернул плечами.

— Я ждал вашего звонка, — с мягкой безжалостностью напомнил Влад. — По "Хельтруде".

— Помню. Владислав Алексеевич, может, завтра? Вечер уже…

Отговорка, причем явная. Подумаешь, часов девять вечера. Но парень, днем выглядевший просто усталым, сейчас вообще как-то осунулся. Они уже прошли по коридору номеров, Владу до двери оставалось шагов десять.

— Олег, у вас проблемы? — спросил Влад, вполне допуская, что сейчас его вежливо пошлют заниматься… собственными делами.

И правильно пошлют, в общем-то. От чужого человека вопрос бесцеремонный. Но была небольшая, крошечная совсем вероятность, что парень так нервничает из-за "Хельтруды". То есть из-за нового иска. Любой нормальный директор своего юриста на руках носил бы после того, что совершил Грабар, заключив такое достойное соглашение с клиентами "Корсара". Но то нормальный…

— Ерунда, — хмуро сказал Олег, старательно глядя мимо. — Разберусь.

Ну и что вы будете с ним делать, господин Сокольский? Это вам не собственный подчиненный и даже не саб из клуба. Он вам откровенности не должен. А с учетом обстоятельств — не забыли, что вы с ним представляете интересы противных сторон? — еще и дураком будет, если разговорится. Они уже почти дошли до двери, сейчас Грабар просто пройдет мимо — и на сегодня все. Он и так не ушел из чистой вежливости — сложно бросить разговор на полуслове.

— У меня в номере есть коньяк, — меланхолично и абсолютно равнодушно сказал Влад, чувствуя себя птицеловом, увидевшим в шаге от ловушки настоящую жар-птицу. — Причем хороший, а не та отрава, которой коллеги на террасе морят тараканов у себя в головах.

Сказал — и с удовлетворением увидел смешливый огонек в серых глазах напротив. Шутку парень оценил.

— Если составите компанию, обещаю не лезть с расспросами, — добавил и понял, что ожидает ответа с нетерпением.

— Ну… — заколебался Олег. — Я не уверен, что удобно…

— Неудобно с прокурором спорить, когда судью не знаешь, — решительно сказал Влад, распахивая дверь. — Заходите.

В этот момент он и понял с абсолютной ясностью, что если совсем уж не налажает, то все получится. А вот что "все" — это следовало обдумать.

Войдя следом, он достал из сумки действительно отличный коньяк, привезенный кое-кому в подарок. Ничего, "кое-кто" обойдется, потратить этот коньяк на Олега Грабара гораздо приятнее. Решительно распечатал бутылку и отыскал в баре бокалы-снифтеры. С закуской оказалось сложнее — пришлось звонить на ресепшн.

— Так, поесть нам сейчас принесут, — сообщил он, разливая янтарное, дурманно пахнущее жидкое золото коньяка.

— Да я правда…

Грабар аж попятился, во взгляде промелькнуло смущение на грани паники. Так, а вот этого не надо.

— Олег, — слегка демонстративно вздохнул Влад, — это чисто деловой ужин. В следующий раз приглашает ваша сторона. Идет?

— Следующий раз? — слегка растерянно уточнил Грабар, и тут его взгляд изменился. — То есть… следующий раз… Владислав Алексеевич, скажите честно, "Хельтруда" — ваша работа?

В первое мгновение Влад опешил. Во второе — восхитился. В третье успел понять, что врать нельзя. Вот просто нельзя, ни в коем случае. Потому что после этого гипотетическое "все", на которое он рассчитывал, накроется разом и очень неприличным предметом. Но и сказать правду тоже означает провал.

— А вы угадайте, Олег, — мягко сказал он, глядя в сузившиеся глаза табановского юриста.

Почему-то этот взгляд вызывал ассоциации с оптическим прицелом. Наверное, из-за цвета глаз? Или из-за характерного такого прищура… Влад едва удержался, чтобы не облизать губы, так захотелось подойти ближе и…

Не то чтобы Грабар перестал смотреть, словно на Владе нарисована мишень, просто теперь в его взгляде дополнительно читалось ясное "ну и сука же вы, господин Сокольский".

— Зачем? — сказал Олег вместо этого, и обоим было понятно, что вопрос позволяет множество уверток, но только честный ответ достоин продолжения разговора.

И Влад ответил. Но не словами, потому что слова были не просто лишними, но и бесполезными — они ничего не могли объяснить именно сейчас. Поэтому он обогнул разделявший их столик и подошел к Олегу. Очень близко и очень быстро — тот не успел снова отступить. Положил ему руки на плечи, спокойно, без малейшей застенчивости, не позволяя ни себе, ни ему усомниться, что там его рукам и есть самое место. Вдохнул горьковатый хвойный запах одеколона, заглянул в расширившиеся зрачки. Олег смотрел молча, не отрываясь, и его светло-серые глаза темнели, как грозовая туча…

Если бы он действительно отдернулся, отступил, сказал хоть что-нибудь… Наверное, пришлось бы отпустить, извиниться и исчезнуть нахрен из жизни парня и с делового горизонта долбаного "Монтроза". Но Олег молчал. Только смотрел так, будто стоит на льдине, которая тает у него под ногами, а в руках Влада — веревка.

Руки сами потянулись обнять. Медленно, давая последний шанс, Влад потянулся и нашел губами губы Олега, плотно сжатые, но под поцелуем дрогнувшие, как и все тело Грабара в его объятиях. Какой к черту бизнес? Какая "Хельтруда"? Влад целовал его яростно, прижимая к себе и уже не позволяя отстраниться. В какой-то момент губы, которые он пил, как лучший коньяк в своей жизни, раскрылись еще сильнее, позволяя, впуская… Грабар тихо что-то простонал, и только тогда Влад услышал стук в дверь номера.

Давно ему так не хотелось материться. Ведь уйдет же. Опомнится за минуту, которая неизбежно понадобится, чтобы взять заказ, испугается — и свалит.

Отрываясь от губ Олега, Влад снова заглянул ему в глаза. Расширенные зрачки… А взгляд-то — голодный. И вовсе не тем голодом, который можно утолить закуской под хороший коньяк.

— Стоять, — почему-то шепотом велел Влад, уговаривая себя разжать пальцы, стиснувшие плечи парня. И добавил уже нормальным разумным тоном: — Официанта только отпущу…

Подтекст читался легко: ломанешься мимо прислуги, с таким ошалелым видом выбегая из номера, точно будешь выглядеть… странно. А потом разберемся.

Идя к двери, Влад чувствовал себя странно. Будто уже хапнул коньяка. Или веселящего газа. Или… Открыл, вежливо поздоровался, забрал тележку с заказом и захлопнул дверь перед самым носом наверняка разочарованного официанта. А, плевать. Рассчитается потом на ресепшене и чаевые оставит…

Тележка так и осталась стоять у двери. Влад пошел назад. А Олег так и стоял возле кресла, вцепившись в его спинку и глядя на Влада сумасшедшими, голодными, зовущими глазами. Молча. Ожидающе. Хотя вот сейчас ему было бы самое время очнуться и начать выбираться из номера.

— Олег… — тихо сказал Влад, подойдя совсем близко, только руку протяни. Но не протянул, так и замер напротив — глаза в глаза, повторив: — Олег…

Надо было бы и самому отмерзнуть. Улыбнуться, коньяка плеснуть, растормошить этого ледяного принца, чтоб его… Хотя какой он принц? Кай, мальчик в снежном дворце… Вон какое жуткое одинокое отчаяние в глазах — не скрыть даже профессиональной вежливостью, которую мальчик так успешно использует щитом…

Грабар молчал. Ничего не просил, не требовал, даже не ждал. И Влад сделал последний шаг. Вернул руки туда, где им все-таки и было самое место, запустил уже откровенно под пиджак, гладя ладонями напряженную спину. И снова принялся целовать, пока тело в его руках не обмякло, расслабилось. Даже задышал Грабар иначе. А когда Влад от него с сожалением оторвался — снова облизнул губы, совсем как тогда.

— Я… — начал он было…

— Потом, — так же тихо и ровно прервал его Влад. — Стесняться, бояться, переживать… Все — потом. Сядь.

И сам толкнул ничего не понимающего парня в глубокое удобное кресло с широкими мягкими подлокотниками. Отличное кресло. Прямо как по заказу…

Олег послушно замер, хлопая глазами и потрясающе, упоительно не понимая… Влад опустился перед ним на колени, смутно вспомнив, что вроде успел замкнуть дверь на автомате, а то ведь орда скоро пойдет назад с террасы… Протянув руку, накрыл пах, но не стал гладить, а сразу взялся за дело. Ремень, пуговица, молния… Олег ахнул, пытаясь выбраться — но кто б ему дал? Зная, что счет идет на мгновения, пока этот дурачок не опомнился и не испугался, Влад наклонился и уверенно прильнул ртом к еще мягкому, но уже набирающему упругость, нежному, шелковистому… Грабар тихо и беспомощно заскулил, вцепившись в подлокотники.

— Звукоизоляция здесь отличная, — прервавшись, сообщил ему Влад. — Мы однажды… потом расскажу. В общем, стонать можно.

И опять склонился, уперевшись руками в то же кресло. С минуту просто лизал головку, гладил языком ствол, потом забрал глубже… А когда решил, что добыча уже точно никуда не денется, снова оторвался.

Посмотрел в ошалевшие, пьяные глаза Олега и демонстративно облизал губы, зная, что теперь они заблестели совершенно непотребно. Грабар сглотнул. Открыл рот, попытавшись что-то сказать, но снова закрыл его и посмотрел совсем уж беспомощно. Пра-а-а-авильно, мальчик. От такого — не уходят. А такое зрелище, как сам Корсар, на коленях делающий тебе минет, и вовсе очень редко кому светит. Лови момент.

Он аккуратно стянул с Олега брюки и, прикинув, как лучше использовать кресло, поднял его ноги за щиколотки. Ну что ты так в него вцепляешься, глупый…

Вслух не сказал, конечно, просто опять наклонился над роскошным видом: полная, безупречная открытость. Олег ахал, глухо стонал и скулил, выгибаясь, ерзая, терзая пальцами все те же подлокотники, на которых лежали его колени. А Влад искренне наслаждался, впервые за долгое время показывая настоящий класс. Кто сказал, что хороший доминант не делает такого? Он делает все, что хочет. Влад же сейчас хотел Олега Грабара, целиком и полностью, мыслями, телом и душой. И вытворял губами, руками и языком такое, что далеко не всякий саб может, но самые умные старательно учатся. А когда Олег уже откровенно и беспомощно взвыл и попытался отстраниться, Влад довел дело до конца и еще с минуту нежил обмякшую плоть во рту, даря последние самые сладкие мгновения.

Встав, он нашел влажные салфетки, промокнул губы, а еще одну, вернувшись, подал Олегу. Тот взял, даже не вздрогнув, когда их пальцы соприкоснулись. И взгляд отводить не стал. А впрочем, он сейчас и соображал, кажется, с трудом — губы так и тянулись в улыбке, которую Влад у Грабара никогда не видел. Расслабленная такая, счастливая, удивительно теплая…

— Владислав Алексеевич…

Вытеревшись и застегнувшись, Олег все-таки попытался вернуться к нормальной жизни — ну как она ему представлялась.

— Олег, а тебе не кажется, что уж теперь-то самое время выпить на брудершафт? — постаравшись, чтоб это звучало насмешливо, но не язвительно, отозвался Влад.

— Д-да… наверное… — неуверенно отозвался Грабар.

А потом все-таки рассмеялся, сложившись пополам. Влад, уловивший в этом отчаянном смехе нотки подступающей истерики, сел рядом на подлокотник, обнял парня за плечи, прижал к себе. Податливого, растерянного, потрясающе пахнущего лавандовой горечью, горячим телом и возбуждением. Шепнул в макушку:

— Коньяк. И ужин. И я тебе расскажу, как мы с господином бывшим помощником прокурора однажды проверили здесь звукоизоляцию. Нет, не так, как ты подумал. Просто Кирилл неудачно сел и сломал диван — он уже тогда был мужик крупный… Ну и решил скрыть следы преступления…

— И как, скрыли? — все еще напряженно, но уже с просыпающимся интересом спросил Грабар.

— О, — поднял палец Влад, соскакивая с подлокотника. — Ты не поверишь… Если существуют идеальные преступления, то это было оно. Погоди, я все-таки заберу нашу еду.

Подвинув столик к креслу, он подкатил к ней тележку. Олег, розовея щеками, все-таки ушел в туалет, потом и Влад заглянул туда вымыть руки. А когда вернулся, Грабар никуда не делся — и как же это было хорошо… Влад разлил коньяк по бокалам, разложил уже слегка остывшее мясо, отметив, что теперь глаза у парня блестят просто голодно, в самом прямом смысле. И все пошло так, как и должно было идти… С коньяком, едой и идиотской историей, но смешной историей про распил дивана ручной пилой и вынос по частям в чемодане, чем два уважаемых человека, один — юрист, а другой — зампрокурора, занимались полночи, приведя обслугу при сдаче номера наутро в шоковое состояние — диван то исчез бесследно… А Влад думал, что Олега надо чаще заставлять смеяться — он тогда совершенно, неотразимо, неприличнейше хорош… Ну и минет с коньяком стоит добавить к рецепту, как начать правильный вечер в обществе господина Грабара О. — работает же.