Стоило переступить порог "логова", как Мэтью отбросил в сторону сумку, схватил Рэя в охапку и понес в спальню.

Он не возражал. Хотелось забыться в чужих объятиях. Не думать, не ждать, не помнить…

Но Рэй помнил. Идеальные холодные черты, совершенную статую с осиновым колом в груди. Тихий смех и касания ладоней. Ровные строчки со старомодными завитушками. Память словно смеялась над ним, вместо причин для ненависти подсовывая что-то совсем другое. Неправильное. Невозможное.

Лоренцо мертв.

А он жив. Рэю очень надо поверить в то, что он жив. Он и Мэтью.

Рэй вцепился в мощную шею, вдохнул терпкий, отдающий шерстью и потом запах, лизнул соленую кожу. Мэтью что-то тихо не то простонал, не то прорычал; Рэй разобрал лишь "замкнуть круг" и "хочу тебя".

— Хочу тебя, — повторил Рэй, вжимаясь в горячее напряженное тело и с наслаждением слушая, как ускоряется ритм волчьего сердца. — Мэ-эт…

Мэтью все с тем же полурыком бросил его на кровать, упал рядом, впился в губы поцелуем — жестким, властным, голодным.

"Да. Да, Мэт, именно так. Заставь меня забыть обо всем, кроме тебя. Заставь почувствовать себя живым"

Рэй ответил на поцелуй, зажмурившись и повторяя про себя: Мэтью, Мэтью. Как заклинание. И подался навстречу его внезапно неловким рукам, стягивающим с него одежду… Сердито застонал. Медленно, слишком медленно.

Мэт словно услышал его мысли. Рванул тряпки прочь — с треском, раня кожу, оставляя красные следы. Поцеловал, почти укусил, в ключицу. Навалился сверху, вжимая в кровать.

Рэй мимолетно удивилась: ему совсем не больно. Наоборот, хорошо, словно обычных ласк мало, безнадежно мало; словно кожу покрывает броня, которую не растопить поцелуями, только пробить, прокусить…

Он помотал головой, отгоняя странные мысли и желания. Очень странные. Не его.

Он — парень, он — человек, он не кусается и не пьянеет от запаха чужой крови.

Но почему-то хочется… Да, вот так, чтобы чужие ладони сжимали бедра крепко, до синяков; чтобы внутри все горело и плавилось от веса чужого тела, от собственной беспомощности под ним. От того, что он не может остановить Мэтью, не может — и не хочет.

Рэй застонал, требуя большего. Сейчас же, немедленно. Обнял Мэтью ногами, сердито поморщился. Почему он до сих пор одет? Нет, сними, мешает.

— Сейчас… Мой мальчик, сейчас… — оборотень приподнялся, нависая над Рэем, словно над добычей. Его глаза светились в полутьме, мускулы бугрились, по виску катилась капелька пота, и Рэю отчаянно захотелось провести по его шее ногтями, увидеть на его коже алую полоску…

Все демоны ада, что с ним творится?..

Додумать, что с ним творится, он не смог — отвлекся. Мэт справился с брюками, отбросил рваную тряпку прочь, чиркнув по бедру металлической пряжкой ремня.

Рэй прикусил губу: сам не понял, то ли от боли, то ли от пронизавшей насквозь волны болезненного, яркого, сводящего с ума удовольствия.

А Мэт на миг замер, его глаза вспыхнули еще ярче. Замер, принюхался — и медленно, мучительно медленно опустился между его ног на колени, провел ладонями сверху вниз, по плечам, рукам, по бедрам… Все это — глаза в глаза.

Снова замер.

— Сегодня я был уверен, что потерял тебя.

Рэй покачал головой.

— Нет.

— Ты мой консорт.

Рэй невольно улыбнулся — так хорошо, так сладко и правильно это звучало. И вздрогнул, когда Мэт коснулся языком саднящей царапины на бедре. Нежно. Горячо. Возбуждающе — до судороги, сведшей низ живота.

— Мэт. Мэтью… — Рэй попыталась схватить его за волосы, потянуть к себе, но они были слишком короткими, не уцепиться. А оборотень делал вид, что не понимает его требования: он увлеченно слизывал с кожи Рэя капельки крови, глядя на него затуманенными и совершенно безумными глазами. Кажется, ранка под его языком затягивалась. Или нет. Не имеет значения. — Какого демона, Мэт. Иди ко мне.

И опять — ему должно было быть страшно. Оборотень, ликантроп, монстр, на его глазах сожравший вампира, лижет его кровь. Любой нормальный человек сдох бы от страха. Но не Рэй. Он точно знала, чувствовал всеми внутренностями, что Мэт никогда, ни при каких условиях не причинит ему вреда. А сейчас… сейчас он хотел только одного: чтобы оборотень, наконец, оказался внутри него. Заполнил. Взял. Доказал Рэю, что он жив, что он желанен, что все еще может быть хорошо.

— Мэ-эт, — он дернулся к волку, почти успел сесть на постели.

Почти. Но не успел. С тихим, таким знакомым и неуместным смехом — почему неуместным? Почему знакомым? Демоны, почему в голове так пусто? — Мэт опрокинул его обратно, коленом раздвинул его ноги и плавно, но напористо вошел в него.

Рэй закричал. Он не понимал — что кричит, почему, зачем. Просто не мог иначе справиться с переполняющим наслаждением. Острым, ярким, как наркотический сон, прекрасным, как… как жизнь. Да, Мэтью, да…

Мэтью что-то прорычал, положил ладонь на возбужденное естество Рэя, лаская, вбиваясь, заполняя до отказа, смешиваясь, сливаясь в единое целое. Желтые волчьи глаза приблизились, на миг показавшись огромными и сияющими, как две полные луны, и вдруг наступила темнота — а губ Рэя коснулись сухие, обжигающе-горячие губы, пахнущие ночным лесом, свободой, сладкой кровью врага…

Мэт поцеловал его жестко, сминая и терзая рот, властно заполняя его своим дыханием, своим языком, делясь своими первобытными — нет, звериными, — инстинктами, радостью обладания самым лучшим, самым красивым, своим золотистым лисом…

Рэй разучился думать словами — его смело лавиной образов и ощущений. Мир стал невероятно ярким, собственные ощущения — фантастически острыми и детальными, словно он чувствовал каждую свою мышцу, каждую связку, каждую клетку и молекулу. И в каждой молекуле бурлило сумасшедшее наслаждение и невероятная сила. Словно его насквозь, как чистую морскую воду, пронизало солнце. Словно он превратился в солнечные лучи — теплые, ласковые, и в то же время обжигающе-смертоносные.

Рэй летел — где-то, куда-то, забыв слова, потеряв человеческую память, свободной искрой, лучом света, осколком звезды…

И когда звезды вокруг прекратил свой безумный танец и погасли, очнулся.

Осознал себя — голым, усталым и обновленным, лежащим в объятиях Мэтью. Тело болело, но это было приятно.

Почувствовал на языке странно-знакомый и в то же время не такой, каким должен быть, терпко-сладкий вкус…

Чужой крови. Волчьей крови.

Распахнул глаза — тут же встретившись взглядом с волчьими, желтыми, бесстыдно светящимися. И, чуть опустив взгляд, обнаружил источник этого… этого…

Нижняя губа Мэта была прокушена. Сильно. Почти насквозь. Вспухшая ранка еще не затянулась, на ней алела капля крови, еще несколько испачкали подбородок.

Чуть приподнявшись на локте, Рэй потянулся к нему — не думая, не пытаясь даже думать, — и зализал ранку.

Стоило только прикоснуться к крови Мэтью, почувствовать терпкую влагу на языке, как по телу прошла горячая волна удовольствия. Почти оргазм, только иначе, словно источник наслаждения был не между ног, а весь он. Кожа. Сердце и печень. Пальцы и уши. Колени и плечи. Губы.

Рэй замер, забыв выдохнуть, впитывая и изучая это. Это. Невероятное, прекрасное, огромное до темноты в глазах.

— Дыши, мой лисенок. Просто дыши. — Мэт гладил его по волосам, прижимая к себе. Улыбался. Рэй слышал, чувствовал его улыбку. Его счастье. — Ты замкнул круг. Я люблю тебя, малыш.

— Замкнул круг? — хотелось орать. — Без вампира?

— Ты замкнул круг со мной, Лис. И только со мной. Но я действительно рад, что это было без клыкастика. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь перестать ревновать к нему.

— Он мертв.

— Я в этом не уверен. — Мэтью нехотя встал. — Чтобы упокоить вампира уровня мастера города, вбить кол ему в сердце недостаточно.

— Уверен?

— Нет. Но ты был его слугой, и ты жив… Куда делась энергия Тени, которая высвободилась, когда Лоренцо убили?

— Я толкнул ее в сторону… э… трупа.

— Думаю, ты спас его нежизнь, — с кривой ухмылкой произнес Мэтью. Он стоял у двери и смотрел на Рэя. — Деймон не новичок, и он прекрасно знает: чтобы убить вампира, нужно убить его Тень, затем вбить кол упырю в сердце и отрезать голову. Потом сжечь труп. Он не хотел убивать Лоренцо.

— Сука, — с чувством произнес Рэй, при этом ощущая колоссальное облегчение. Лоренцо жив, он больше не его Тень. — Мастер жив, и я больше не завишу от него, — губы сами растянулись в улыбке. — Мэт. Я не убил Лоренцо? Я его спас?

— Не знаю, малыш, это только мои предположения. Я в душ. Ты со мной?

— Не-а, — Рэй сладко потянулся. — Иначе ты не помоешься… Я буду нагло приставать.

— У тебя хватит на это сил? — Мэтью тихонько рассмеялся и бесшумно выскользнул за дверь.

Боги, какое облегчение. Он не убил Лоренцо, а может быть, спас… Но где же ты, старый интриган? И если Мэтью ошибается? Если Лоренцо все же мертв?

— Нет, нет, я буду думать, что ты жив. И хотя я никогда не забуду, что ты со мной делал, я все равно хочу, чтобы ты был жив. Ну… насколько возможно быть живым умершему больше пяти сотен лет назад.

Рэй натянул на голову тонкое одеяло и зевнул. Спать… как же хочется спать.

Проснулся словно от толчка. Сел, оглянулся, спросонья не понимая, где находится. Спальня Мэта, через открытую дверь тянет ароматом свежезаваренного кофе. Но это не Мэт… Тем новым шестым чувством, что поселилось в нем после слияния с оборотнем, Рэй точно знал, что Мэтью в доме нет. И кто это хозяйничает на его кухне?

Рэй натянул халат, пахнущий его… кем? Любовником? Вожаком? Он об этом подумает потом. Сладко зажмурился, втягивая родной запах, и, на ходу завязывая пояс, прошлепал на кухню.

— Добрый вечер, Рэй.

— Добрый. Не ожидал вас здесь увидеть, господин Казак.

— Давай без церемоний. — Полицейский поставил перед ним большую черную чашку с горячим ароматным кофе. — Лоренцо мертв?

— Я видел его с колом в сердце. И на мне больше нет его меток, — Рэй тщательно подбирал слова.

— Да, я видел снимки в газете. — Казак сел напротив. — Но труп исчез. Если, конечно, можно назвать мертвеца трупом.

— И что это означает? — Рэй отпил кофе. Горький, без сахара и очень крепкий. То, что сейчас нужно. Он благодарно взглянул на задумчивого полицейского. — Когда я покидал спальню Лоренцо, он еще лежал там.

— Я знаю. После тебя его видели Дик и Томас. Спустя пару часов труп исчез. Но он не мог встать и уйти, а значит, его кто-то унес.

— Почему, не мог?

— Потому что кол из сердца Лоренцо никто не доставал.

Рэй недоверчиво поднял брови. Откуда полицейский может это знать?

— Знаю. Вампира убили в шесть утра, и до сих пор кол находится в его груди. Он не восстал, Рэй, а значит, официально мертв.

— А неофициально?

— Пока нет тела и заключения комиссии о полном упокоение, вампир считается условно живым. Особенно когда это мастер города.

— А при чем здесь я?

— Не ты, а твой любовник. Харрисон. Где Мэтью Харрисон?

— У них встреча вожаков. В полночь.

— Ты можешь сказать, где он находился с момента смерти Лоренцо и до момента отбытия на встречу?

— Со мной. Мы вместе ушли из спальни Лоренцо, потом он провел меня в редакцию, ждал, отвел домой, и мы занимались… ну, пока он не ушел на встречу.

Рэй лгал, и ему казалось, что Казак это знает, но… даже если Мэтью спрятал труп, он сперва хочет выслушать его версию, а не отдавать оборотня полиции.

— А точнее? Если можно, по часам.

— Не могу. Я был в шоке от смерти Лоренцо, от потери меток. Мне было очень больно, и я плохо соображал, — уткнувшись в чашку носом соврал Рэй.

— Ты лжешь, парень, — констатировал Казак. — Почему?

— Потому что я люблю Мэтью и ненавижу Лоренцо, потому что не знаю правды, потому что меня втянули в какую-то игру, и я пока не могу понять, что именно от меня хотят. И… потому что я очень надеюсь, что Лоренцо жив.

— Ты же его ненавидишь, — усмехнулся Казак.

— Сам не знаю, чего хочу, — развел руками Рэй. — Мэтью арестуют?

— Нет конечно. Пока не за что, но если новый мастер города обвинит вас в убийстве вампира, нам придется начать расследование.

— А он обвинит?

— Без понятия.

Казак достал из кармана пачку сигарет, вопросительно посмотрел на Рэя; тот отрицательно качнул головой на его беззвучный вопрос. Полицейский взял маленькое блюдце вместо пепельницы и с удовольствием затянулся.

— Зачем вы пришли?

— Это мой город, Рэй. Я защищаю его жителей. Меня не волнует и не заботит благополучие вампиров и сидхе, пусть они хоть поубивают друг друга. Пока это не касается людей, я буду закрывать на их разборки глаза. Но если война выльется на улицы и пострадают люди, я хочу быть к этому готов. Хочу заранее понять, какую игру затеял этот древний интриган.

— Видальдас?

— Нет, Лоренцо. Не сомневаюсь, что он заранее все это срежиссировал, но зачем?

— Я тоже так думаю. — Рэй все же решил озвучить свои подозрения. — Слишком все было театрально. Грэй с пафосом рассуждал о ждущих нас проблемах, нервничающий Деймон, а еще предупреждение Девы без Имени.

— А с этого места подробнее.

Рэй смотрел на Казака. Что он о нем знает, может ли доверять? А почему нет? Хватит уже тыкаться, как котенку слепому. Пора найти сообщника и среди людей.

— Я расскажу.

И он рассказал. Все. Казак оказался дотошным слушателем. Он часто перебивал Рэя, заставляя вспоминать незначительные детали, возвращаться к каким-то событиям, которые казались проходными. Под его пристальным взглядом Рэю хотелось признаться во всех грехах сразу, даже в краже яблок в соседском саду, когда ему было семь лет.

— Значит, ты слабый проводник, — усмехнулся Казак. — И, создавая массу неприятных и эмоциональных ситуаций, мастер города пытался сделать тебя сильнее, параллельно приручая. Ну что ж, вполне в его духе.

— Но почему он просто не сказал мне?..

Рэй понял, как глупо это прозвучало. Сказать? А он хотел слушать? Да и смог бы он тогда так реагировать?

— Да не нужен мне этот дар. Не хочу я его.

— Боги у нас не спрашивают, чего мы хотим, просто дарят… или наказывают. У тебя на шее серебряный обруч. Разве это не доставляет Мэтью жгучую боль? Дотрагиваться до серебра оборотню, как и вампиру, всегда неприятно.

— Непохоже, чтобы это доставляло ему неудобства. Он сам надел на меня это украшение.

— Вот как… Загадка, однако. Когда ты замкнул круг с Мэтью?

— Сегодня. — Рэй почувствовал, как запылали уши.

— А до этого между вами была близость?

— Да.

— Втроем? С вампиром?

— Только во сне.

— Я недооценивал Лоренцо. Уверен, он тоже может дотронуться до неосвященного серебра. Он намного сильнее, чем все думают. Бедная Ани Рет, — Казак рассмеялся. — Хотел бы я присутствовать при их разборке.

— Ани Рет?

— Думаю, она станет новым мастером города, Рэй.

— Я убью ее.

— Я этого не слышал. Полиция не вмешивается во внутренние разборки нелюдей. Итак, что ты планируешь делать?

— Хочу съездить на квартиру, которую подарил мне Лоренцо. Может быть, найду хоть какой намек на то, что задумала эта старая сволочь.

— Я тебя подвезу.

Пока Рэй одевался, Казак обошел дом, внимательно все осмотрел, зачем-то проверил замки на дверях и, судя по выражению лица, был вполне удовлетворен увиденным.

— Знаешь, ты стал умнее и решительнее, — когда они сели в машину, задумчиво произнес Казак. — Давно пора было начать думать головой, а не…

— Задницей? — усмехнулся Рэй. — Не стесняйтесь, говорите уж.

— Эмоциями. Как только ты начал думать и перестал жалеть себя, с тобой стало приятнее общаться.

— Это из-за Мэтью. Сегодня он передал мне часть своей силы.

— Ты хочешь сказать — наглости и цинизма? — с неприкрытым сарказмом произнес Казак, выруливая на тихую зеленую улочку. — Думаю, это смерть Лоренцо сделала из тебя бойца, а не тряпку.

— Ну спасибо, — буркнул Рэй. Ему очень не понравилось сравнение с тряпкой, но… на правду не обижаются. — Дадите мне пистолет?

— А где твой?

— Какой?

— Тот, из которого ты застрелил крысолюда.

И об этом знает.

— Без понятия. Мэтью у меня его забрал.

— Скажи, пусть вернет. Я не имею права снабжать гражданских оружием. Поэтому держи это.

Он открыл отсек для перчаток и вытащил кожаный футляр. Рэй развернул мягкую кожу. Осиновый кол с посеребренным навершием и знак Единого на цепочке.

— Бей в сердце.

— Спасибо. — Рэй надел на шею знак и спрятал его под рубашку.

Небольшой одноэтажный домик был скрыт за густыми старыми деревьями. Казак проехал по гравийной дорожке к входу и, приказав Рэю сидеть в машине, отправился на обход, предварительно расстегнув кобуру. Он обошел дом, заглянул в окна и только после этого махнул рукой.

Они вошли в квадратный коридор, оттуда — в большой просторный холл, обставленный с изысканной роскошью прошлого столетья. Светлая кухня — очень современная, чистая, уютная, — уборная и две спальни — вот и весь домик. В одной из спален стояла огромная кровать под старомодным балдахином, а вот во второй…

Небольшая комната без окон, с затянутыми черным шелком стенами, освещалась свечами. Посреди нее на резной подставке стоял черный лаковый гроб…