Зима повсеместно предъявляла свои права. На Павловск внезапно обрушились снегопады и морозы. Катарина сидела на подоконнике, подобрав под себя колени, и слегка повернув голову вправо, смотрела через маленькое отверстие на здание Павловского вокзала. Чёрные кудри ниспадали на спину и плечи. Из под подола изношенной ночной рубашки выглядывали голые ступни. Перед ступнями стоял подсвечник с одиноко горящей свечой. Пламя свечи колебалось, отбрасывая лёгкие тени на фигуру Катарины.
С уст Катарины сорвался грустный шёпот.
– Пётр! Как же мне не хватает вас? Мне тяжело на душе. Я боюсь не справиться. Я боюсь не за себя. Что будет с Анной и Марией, если я не смогу справиться? Кто им поможет? У них никого нет. У меня? У меня есть вы. Без вас я давно бы опустила руки…
Застывший на окне иней постепенно исчезал под лёгким нажимом указательного пальца Катарины. Нежный женский пальчик, увенчанный простеньким серебряным колечком, медлительно описывал один круг за другим. В такт движениям иней отступал, открывая взору панораму за окном.
Один за другим появлялись снежные сугробы. Вначале сугробы казались совершенного белого цвета, но чем дальше они находились от окна, тем больше сливались с чернотой ночи. Казалось, что чернота никогда не закончится, но внезапно всё изменилось. Появились слабые огни. Постепенно огни становились всё ярче и вскоре приобрели форму полукруглого здания. Палец застыл, а потом, оставляя еле заметную дорожку на инее, заскользил вниз, уступая место тоскливому взгляду.
– Это вы меня простите за то, что я вас не заметил…
Сколько раз она повторяла в душе слова Петра и ту же задавалась вопросом. А что если бы заметил? Что если он придал своим словам особое значение? Что если он…обратил на неё внимание? Сердце замирало в ожидании ответа. Она снова восстанавливала события того дня с той лишь разницей, что вместо невесты с Петром находилась она. В своих мечтах именно она являлась его невестой. Именно ей он счастливо улыбался. И именно ей признавался в любви.
– Только на одно мгновение…только на одно мгновение увидеть тебя, взять твою руку в свою и сказать, как сильно я тебя люблю… – прошептала Катарина.
Неожиданно губы Катарины раскрылись и издали мягкий звук. Потом звук зазвучал снова и снова. Постепенно звуки становились всё ровнее и нежнее. Полилась мелодия, в которой каждый бы узнал тот самый теперь уже знаменитый «Павловский вальс».
Катарина напевала, обняв руками колени, и не отрывая взгляда от маленького отверстия.
Сейчас, там далеко, на пустой площади она видела только одну танцующую пару. Она видела себя и Петра. Они сплели руки, кружились и не отрываясь смотрели друг на друга…
Громкий стук в дверь заставил её вздрогнуть. Катарина спустила ноги с окна, схватила шаль со стула и обернувшись ею поспешила встретить ночного гостя… Катарина босиком вышла в сени, подошла к двери и взявшись за засов, спросила «кто там»?
– Аристарх Рудольфович нижайше просил вас прийти. У него зачался острейший приступ подагры. Невмоготу терпеть.
– Сейчас, только соберусь и пойду, – ответила через дверь Катарина.
– Да уж до станции довезу вас. А вот обратно придётся пешим идти. Потеплей оденьтесь. Снежок больно крепко наваливает.
Катарина быстро оделась, обулась в валенки, обернула голову тёплой шалью и, прихватив сумку с лекарствами вместе с отцовской душегрейкой, вышла из дома и села в сани.