Ольга Владимировна, Анна, Мария, Олег, Андрей, Катарина, все пришли в дом Касаткиных. Все хотели услышать откровения Пётра. Многие его поступки всё ещё не укладывалось у них в голове. И сейчас многое могло стать на своё место.

Касаткин встретил их и проводил в смежную с кабинетом комнату. В последнюю минуту, туда юркнула и его супруга. Ей тоже хотелось всё услышать.

– Там всё прекрасно слышно. Главное не шумите, и подсвечник держите подальше от двери, – сказал Касаткин, затворяя дверь.

Никто и не собирался шуметь. Все только молча переглядывались, и бросала многозначительные взгляды друг на друга. Наверное, только Катарина не шевелилась. Она смотрела на свои сплетённые пальцы и…волновалась. Она очень волновалась, но всячески пыталась успокоить себя. Она ждала Пётра с надеждой, но и страшилась услышать его рассказ.

Когда внезапно раздался голос Пётра, все затаили дыхание.

– Прошу вас в кресло напротив. Я и водочки приготовил. Надеюсь, не откажетесь по чарочке?

– Не откажусь. Даже от двух чарочек, – раздался голос Петра.

– Ну, давайте выпьем. За вашу свободу!

Раздался едва различимый щелчок. Все поняли, что они чокались перед отпитием.

Спустя минуту, снова раздался голос Касаткина.

– А это за вашу семью!

Снова щелчок. Опять пауза и снова голос Касаткина.

– Ну, давайте и третью…за память Никиты и Анны Анчуковых!

Снова щелчок. Опять пауза и…голос Пётра.

– Что вы хотите услышать?

– Всё. От начала и до конца. Признаться, я ничего не понимаю. Почему вы всё это затеяли. У вас положение, состояние, прекрасная супруга…

– Это всё не просто объяснить.

– Ещё по одной?

– Не смей его спаивать, – прошипела Клавдия Касаткина в сторону двери.

– Легче будет, – раздался у её уха шёпот Ольги Владимировны.

– С удовольствием! – раздался голос Пётра.

Щелчок. Пауза и снова голос Касаткина.

– Легче стало?

– Намного!

– Вот и прекрасно. У меня к вам небольшая просьба. Дело в том, что мы с супругой обсуждали возможную причину вашего поступка. И в некотором роде даже заключили пари. Я, исходя из собственного опыта, предположил, что причиной вашего решения могли стать некие события имевшие место на войне. Такие события всегда тяжело переживать, а порой и невозможно. А вот моя дражайшая супруга просто уверена, что причиной всему графиня Азанчеева. Я ведь прав?

– Нет! Права ваша супруга!

Катарина так сильно вздрогнула, что на неё обратили внимание.

– Вы оговорили себя из-за графини Азанчеевой?

– Да!

– Но почему? Что такого могло случиться? Знаете, мне трудно представить любой поступок графини, который мог подвигнуть вас к такому страшному решению. Она что… пыталась вас убить?

– Мне тяжело объяснить.

– Я могу вам помочь!

– Был бы только рад! Мне уж давно невыносимо на душе. Сам желал поговорить с вами.

– Вот и прекрасно. Давайте, начнём сначала и шаг за шагом разберёмся в причинах.

Возникла пауза. Все в соседней комнате внимали каждому звуку и временами бросали взгляд на поникшую Катарина. Она опустила голову на грудь и перебирала пальцы обеих рук. Плечи то и дело вздрагивали, выдавая чувства, которые она испытывала.

До них снова донёсся отчётливый голос Касаткина.

– Речь идёт о неком поступке графини Азанчеевой, который подвиг вас к собственному обвинению?

– Нет!

– Нет? Следовательно, речь может идти о неких качествах графини Азанчеевой, которые вы…недолюбливаете?

– У Катарины нет таких качеств.

В это мгновение, Катарина вскинула голову и с изумлением посмотрела на дверь.

– Нет, значит? Я бы сказал, что мы движемся в обратном направлении. Хорошо. Как бы вы описали свою супругу? Что вы видите, кода думаете о ней?

Возникло молчание. Катарина вцепилась обеим руками в платье. Вся её жизнь, всё, зависело от ответа Пётра. И она его услышала.

– Волшебство!

– В каком смысле, волшебство?

– Она как сказочный цветок. Каждый лепесток, каждый…несёт с собой волшебство.

– Больше похоже на слова любви. Я ожидал услышать нечто противоположное. Вы влюблены в свою супругу! Это очевидно.

– Влюблён? Слишком холодное слово по сравнению с тем, что творится в моей душе. Один взгляд Катарины… и я словно оказываюсь в бушующем океане наедине со стихией. Отовсюду на меня надвигаются огромные волны, и я не в состоянии им противостоять. Катарина испытывает такие же чувства ко мне. Если это любовь, пусть так и будет. Для меня она ангел. Прекрасный ангел. Я боготворю её.

Из глаз Катарины выкатилась слеза и покатилась по щеке. За ней выкатилась вторая слеза и покатилась вслед за первой. Слёзы, выкатывались всё быстрее и быстрее. Она закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала.

Ольга Владимировна бесшумно пересела к Катарине и обняла за плечи.

– Да? – снова раздался голос Касаткина. – Я всё меньше и меньше вас понимаю. Если подытожить ваши слова, у нас получается весьма странная картина. Вы с супругой всей душой любите друг друга и такое положение дел настолько вас расстраивает, что вы решаете покончить с жизнью. Я не вижу смысла в вашем поступке, если только вы не собирались умереть…от радости.

В комнату снова проник голос Петра.

– Это решение сложно объяснить, но я постараюсь. Чтоб вы лучше поняли причину моего поступка расскажу об одном человеке. Со мной вместе служил человек по имени Семён. Он был капитаном корабля. Корабль потопили. Он должен был уйти последним, но он сбежал первым. Уплыл в шлюпке один, оставив умирать в воде людей из своего экипажа. При мне он уже был рядовым. Его разжаловали за трусость. Семён однажды спас мне жизнь. После смерти Никиты мы сблизились. Я никогда не мог поверить, что он струсил. Это был отчаянный храбрец и всегда первым шёл под пули. И не только. Он словно искал смерти. Его разорвало на части едва ли не на моих глазах. Я собирал и хоронил его останки. Знаете, что он сказал мне перед самой смертью? Самый страшный приговор этот тот, который выносит тебе совесть.

– Начинаю понимать. Вы испытываете вину? Вину за некий поступок? Я слышал что-то краем уха. Вроде вы что-то такое сделали, но о чём шла речь, мы не знаем. Ваша семья не пожелала обсуждать этот поступок. Я знаю всё со слов супруги.

– Я насильно вступил в отношения с Катариной! Скорее всего, они это имели в виду.

– Вот оно что? Голубчик, но вы же супруги?! И такое действие не может считаться преступлением. Конечно, это очень и очень…неприятно для супруги, но чего только не случается в браке.

Клавдия Касаткина гневно посмотрела на дверь. Ольга Владимировна к этому времени почти успокоила Катарина. Она гладила её плечи постоянно и что-то очень тихо шептала на ухо. В ответ, Катарина кивала головой и вытирала слёзы руками.

– Я никогда не сожалел о том, что принудил Катарину к отношениям! – раздался голос Петра.

Теперь уже все за исключением Катарины гневно посмотрели на дверь. Снова раздался голос Петра.

– Странно, да? Я сам был растерян и ничего не понимал. Я обрушивался на себя с гневными обвинениями, я корил, себя, упрекал…чего я только не делал, но совесть так и не заговорила. А в душе царило ощущение полного покоя. И только потом, в тюрьме, размышляя над своим странным поведением, я всё понял. К тому времени моё сердце словно было мертво из-за предательства Анны. Но после той ночи оно снова забилось. Но билось оно теперь только ради Катарины. Я думал, что именно тогда и полюбил её. Можете не верить, но после той ночи, я даже лицо Анны вспомнить не мог. Словно Анны и не было никогда. Да и не любил я Анну. Скорее просто восхищался ею и убеждал себя, что люблю. Она была красива, всегда была окружена вниманием. Но что такое любовь я узнал от Катарины.

– Думал? Вы не были уверены, что влюблены в свою супругу?

– Я полюбил её гораздо раньше. Полюбил, не видя её и не зная о её существование.

В комнате выражение лиц менялось с удивительной быстротой. Ещё минуту назад они были разгневаны на Петра, а теперь недоумённо переглядывались. В конечном счёте взгляды останавливались на Катарине. Но она была удивлена гораздо больше остальных. У неё реснички так и хлопали по застывшим слезинкам.

– Вы говорите очень странные вещи, граф! – раздался голос Касаткина.

– Я же говорю, волшебство! – донёсся в комнату голос Петра. – А случилось это волшебство, когда матушка прислала мне анонимное письмо. Я поехал в Павловск, чтобы удостовериться в измене Анны. Когда измена стала очевидной, я взял пистолет и направился к ним в номер. Я был полон решимости убить их и застрелиться. Поверите, если я скажу, что на тот момент меня ничто не могло остановить? Измена Анны, да ещё с убийцей Никиты…это было свыше того, что я мог вынести.

– И что же вас остановило?

– «Павловский вальс». Кто-то напевал «Павловский вальс». Я стоял у двери, но не мог войти. Этот голос…я вам даже передать не могу, что со мной стало твориться…этот голос в один миг подчинил своей воле…это был как…зов. Некая сила обхватила меня и понесла на этот зов. Я взошёл на мостик. Шёл сильный снегопад, поэтому я никак не мог увидеть, что происходит. Я только слышал «Павловский вальс». Потом появилась девушка. Она пела и танцевала совсем одна среди снежных сугробов. Потом признавалась кому-то в безнадёжной любви. Каждый звук, каждое слово проникали прямо в моё сердце. Я не просто слышал, я чувствовал её любовь. И эта стало для меня той данью подлинной любви, которая заставляет преклонить колени…

Возникла тишина. Но вскоре голос Петра зазвучал с новой силой.

– Для меня эта девушка навсегда осталась волшебством, сказкой. В ту ночь я просто не мог уйти, не поговорив с ней. Я рассказал ей об измене Анны и отдал своё обручальное кольцо. Я попросил её передать кольцу человеку, который предаст её любовь…так же как Анна предала мою.

Все в комнате с откровенным удивлением следили за Катариной. Она лихорадочно пыталась открыть верхнюю пуговицу своего платья. Наконец ей это удалось. Дрожащей рукой она вытянула цепочку с кольцом и зажимая его в руках устремила взгляд полный отчаяния на дверь. Катарина начала понимать…она всё начала понимать.

– Потом этот замысел, со свадьбой, – снова раздался голос Петра. – Я хотел наказать Анну явившись на свадьбу с супругой. Надо было найти подходящую девушку. Меня просто тянуло в Павловск. Я поехал туда. Там и увидел Катарину. Ничего ужаснее я в жизни не видел. Это была просто бесформенная масса одежды. Но она меня странным образом притягивала. Ну а потом свадьба. Я и себя, и семью, и более всех, Катарину, обрёк на позор. Но Катарина всё превратила в сказку. Она всё время так делает. К чему бы она не прикасалась, всё начинает расцветать.

– Я всё ещё не понимаю? – донёсся голос Касаткина. – Я всё ещё не понимаю причину вашего поступка.

– Я купил Катарину на три месяца для свадьбы. Они с сёстрами находились в очень тяжёлом положении, а я воспользовался этим. Всё чтобы я не сказал, она выполняла без возражений. Чтобы не сделал, прощала. Она и снова появлялась передо мной за очередным оскорблением или унижением. И я сполна её награждал ими. Я считал, что все её поступки связаны с договором. Но даже деньги в моём понимании, не могли довести человека до такого состояния. Она со всеми была равной, а со мной оставалась униженной и, даже не желал пытаться изменить положение. Это всё продолжалось до моего ранения. Я просто от души благодарен этому мерзавцу Астольцу за то, что выстрелил в меня раньше времени. Иначе я бы так ничего и не узнал.

– Дуэль действительно произошла из-за вашей супруги? Я спрашиваю, потому что шли слухи об Анне Анчуковой. Да и она сама, как мне известно, в лицо вашей супруге назвала вас – своим любовником.

– Можете не верить, но за пять лет наших отношений, я лишь однажды поцеловал Анну. У нас никогда не было близких отношений и уж никак не могло быть после того как Катарина стала моей супругой. Анна солгала. А дуэль? Да, этот негодяй сделал непристойное предложение Катарине. Я был там и всё слышал. Я услышал и время встречи. Он приглашал Катарину встретиться следующим вечером. Я ждал, что Катарина не пойдёт, но вечером её не оказалась дома. Она пришла только под утро. Я решил, что она была с Артуром. Я старалась сдержать себя, но не смог. Мне хотелось уничтожить весь мир. Наутро я наговорил Катарине много ужасных слов, а потом поехал убивать этого мерзавца Астольца. Но он согласился умереть достойно. Ну а потом, случилось то, чего я никак не ожидал…Катарина пришла. Пришла после того как я усомнился в ней и так жестоко оскорбил. И не только, Она плакала и целовала мои руки. Она сказала, что любит меня. Она сделала всё это, думая, что я нахожусь в бессознательном состоянии. Но я все видел и слышал. Наутро я поехал к ней домой только с одной мыслью – броситься на колени и молить о прощение. Дома никого не было. Я стал заходить из комнаты в комнату.

Возникла короткая пауза, после чего снова донёсся голос Петра.

– Знаете, я даже помыслить не мог, что когда-то испытаю то, что испытал, когда увидел вместе Анну и Артура. Но меня ждал гораздо более страшный удар…я вошёл в комнату. На полу лежали рисунки. Десятки рисунков. И везде был я. Везде…я увидел шкатулку. Когда я впервые увозил Катарину из дома, она только эту шкатулку забрала. Она даже деньги забыла, но шкатулку прижимала к груди, как самое дороге сокровище. Я открыл шкатулку и увидел письмо адресованное мне…Катарина возвращала мне кольцо, которое я ей дал…это была она…та девушка, то самое волшебство…а я был тем кого она любила…и это был приговор. Справедливый приговор. Я уничтожил её любовь. И это преступление гораздо страшнее любого другого. Вот поэтому когда пришли жандармы, я не стал возражать. У меня не осталось Катарины. А без неё…мне и жизнь не нужна.

Дверь отворилась и показалась Катарина. Она плакала. Петр, заслышав шум, обернулся и замер.

– Ты не дочитал письмо,… – прошептала в слезах Катарина и показала кольцо, которое висело у неё на шее, – я никогда его не отдам, никогда…я люблю тебя, Пётр, люблю…не уходи больше…не убегай от меня…

– Я не знаю что сказать, – с глубоким отчаянием прошептал Пётр, – я не знаю…

– Обними меня, просто обними…

Пётр опустился на колени и со стоном обнял Катарину за талию.

– Я люблю тебя, люблю, всем сердцем и всей душой, – лихорадочно шептал Петр, обнимая Катарину, – отныне будем только мы, только мы вдвоём.

– Втроём, Пётр. У нас скоро будет дочь!