Барак для заключенных бурно обсуждал сегодняшний пожар. Слева от входной двери, вдоль стены, тянулся длинный ряд деревянных нар. На противоположной стене висели скудные предметы обихода. В середине стояла русская печь. Вот возле неё каторжники и спорили.
Когда Саракамуш вошёл в казарму, воцарилась полная тишина. А после каторжники начали молча укладываться на свои места. Саракамуш прошёл в самый дальний угол барака. Именно там, в углу находилось его место. Место было самым холодным, поскольку находилось дальше всех от печи, и потому считалось самым плохим в бараке.
Каторжники делали вид, будто не замечали Саракамуша, но только и делали, что украдкой подглядывали за ним. Его чудесное возвращение вызвало массу разных предположений и слухов среди каторжников. Все они сводились к одной очевидной мысли: «Не может обычный человек выжить в шахте целых два месяца без еды, воды и воздуха». А если выжил, значит, ему нечистая сила помогла. И доказательство есть – говорить перестал. Забрала, значит, нечистая сила у него речь, а взамен дала жизнь. А чтоб эту жизнь защитить – оберег дала, которую Саракамуш всегда носит на шее. Как это ни странно, многие поверили в эту историю. А те кто сомневался, сегодня получили доказательство. В огонь полез, начальника тюрьмы спас…ещё и проход завалил. Видать, с помощью нечистого сноровился шахты обваливать. Обычному смертному такое сотворить не под силу. Нет. Оттого и следили за Саракамушем столь настороженно. Ведь неизвестно чего ждать раз с нечистой силой якшается.
Саракамуш, тем временем, снял шапку и тулуп. Положив всё на нары, он в одной рубашке вышел из барака.
– Знамо дело, в ночь ушёл, – раздался чей-то испуганный голос.
Не успел завязаться очередной разговор о Саракамуше, как он вернулся с полной охапкой дров. Он уложил их рядом с печью. Потом подбросил в огонь несколько поленьев и снова вышел. Вернулся он быстро с ведром наполненным снегом.
«Ведро поставил на печь, а сам снова ушёл и вернулся с какой-то маленькой, непонятной «посудиной» в руках. «И была та посудина наполнена красной, как кровь жидкостью» – как позже рассказывали каторжники из барака Саракамуша.
Так на самом деле и было. Вода в ведре к тому времени нагрелась. Саракамуш помог подняться с нар одному из каторжников, которого буквально сотрясала дрожь. Это был совершенно седой человек лет семидесяти. Саракамуш усадил его рядом с печью, спиной к поленьям, потом снял с печи ведро с горячей водой и вылил в него содержимое той самой «посудины». После этого он стал обтирать лицо и руки старика тряпкой вымоченной в ведре.
За этим занятием его и застал Дробыш явившийся за Саракамушем в сопровождение двух офицеров охраны. Он сразу заинтересовался действиями Саракамуша и спросил, что он делает. В ответ Саракамуш показал на лоб человека, которому он помогал.
– Температура? – догадался Дробыш.
Саракамуш кивнул.
– А тебе то, что от этого? – удивился Дробыш. – Подумаешь температура. Поболеет и перестанет.
Саракамуш отрицательно покачал головой и продолжил ухаживать за стариком.
– Ладно. Пошли. Тебя начальник тюрьмы хочет видеть.
Дробыш подождал пока Саракамуш оденется, а потом увёл его с собой.
Полковник Андреев очень долго рассматривал худощавого бледного парня с неподвижным взглядом, но так и не смог понять, как тому удалось вытащить его из под завала и унести. В нём не было и намёка на ту силу и храбрость, которую он проявил во время пожара. По крайней мере, внешне.
– И чем я могу тебя отблагодарить? – спросил полковник Андреев.
В ответ, Саракамуш отрицательно покачал головой.
– Тебе не нужна награда? – удивился полковник Андреев.
Последовал кивок.
– Ты можешь просить всего что захочешь?
Снова отрицательный ответ.
– Хорошо. Отведите его обратно! – приказал полковник Андреев солдатам охраны. Солдаты сразу же вывели Саракамуша.
Полковник Андреев посмотрел на жену, а потом перевёл взгляд на капитана Дробыша. Оба выглядели донельзя удивлёнными.
– А разве непонятно? – полковник Андреев невесело усмехнулся. – Саракамуш не в себе. Видать умом тронулся когда в шахте сидел. Кто такое выдержит? Считай в гробу лежал. Каторжник не может отказаться от награды. Такое попросту невозможно. Бедняга.
– Но во время пожара он действовал умело, – рискнул заметить капитан Дробыш, – я бы даже сказал, что он лучше всех нас понимал, как и что надо делать.
– Это лишь подтверждает моё предположение и объясняет его поведение. Он действовал инстинктивно. Если б он мог думать, он бы в огонь не полез.
– Ты же полез, Петруша! – с укором заметила жена Андреева, Катя.
– Я, другое дело, – как мог выразительно ответил на это полковник Андреев. – У меня есть ответственность за эту тюрьму и за всё, что здесь находится. А ему, какая польза, если он даже награду отказывается принимать?
Доводы полковника Андреева, несомненно, произвели впечатление и на Катю и на капитана Дробыша.
– И что будем делать? – капитан Дробыш устремил вопросительный взгляд на полковника Андреева. Тот пожал плечами.
– А что нам остаётся? Такой поступок невозможно оставить без внимания. Да и всем иным каторжникам пример. Наградить надобно. Только вот как? Подумаю и скажу.
Когда Саракамуш вернулся в барак, старика всё ещё трясло. Он сразу накрыл его своим тулупом и примостился неподалеку. Время от времени он открывал задвижку и подбрасывал дров в печь. И каждый раз в отблесках пламени появлялось бледное лицо с неподвижным взглядом и два медных кольца на шее.
Саракамуш просидел рядом со стариком всю ночь. Всё это время он ухаживал за ним. Обтирал руки, лицо и грудь. Ближе к утру температура начала спадать. И тогда же раздался хриплый шёпот старика:
– Будешь в Тифлисе, поезжай в «Белый ключ». Там живёт мой сын Ваан с женой Ареват. Скажи, от Андраника Пахлавуни. Они отблагодарят тебя за все, что ты для меня сделал.
Саракамуш никак не отреагировал на эти слова, потому что знал кто этот человек.
Спустя неделю после пожара, священник отец справил благодарственную молитву «во спасение от несчастия». На молитве присутствовали почти все каторжники. И когда иные обратились к священнику по поводу Саракамуша, намекая на его связь с нечистым, отец Матвей только головой покачал:
– Иль ослепли все? Иль не видите как печётся об вас не щадя собственной жизни? Такой человек от Бога и во благо всем нам послан!
С тех слов священника, отношение к Саракамашу резко изменилось. Его больше никто не сторонился. Наоборот. Все старались быть ближе к нему. Он помогал другим каторжникам, порой, не заботясь о своей собственной жизни. Он брал на себя самую тяжёлую работу и первым шёл туда, где поджидала опасность. Он везде и во всём был впереди всех. С каждым днём имя «Саракамуш» звучало всё громче и громче. Он становился тем, за которым шли и кого слушали по лёгкому движению головы.