Спустя час они уже находились на борту яхты. Ей сразу же устроили отдельное место на верхней палубе, где был сооружён открытый салон для гостей. Мерон усадил бабушку в мягкое кресло. Придвинул столик, поставил на него пепельницу. Затем сходил вниз. Принёс плед и укутал им её ноги. Море несло с собой прохладу и особенно сильно это ощущалось на верхней палубе. И лишь удостоверившись в том, что ей ничего не надо, он сел рядом с ней и, закинув ногу на ногу, устремил взгляд на звёзды.

– Потерялся? Не знаешь, что делать? – попыхивая папиросой, поинтересовалась бабушка.

Мерон, неожиданно для самого себя, рассмеялся. Он не знал как, но бабушке всегда удавалось понять все его чувства. И, как правило, она двумя словами вытаскивала эти чувства наружу. Так было с самого детства. Поэтому, он её любил, глубоко уважал и даже немного побаивался. Вообще, её многие побаивались. И больше всего это относилась к родственникам. Бабушка появлялась тогда, когда все остальные способы решения вопроса были исчерпаны. Она слыла судьёй. Судьёй неумолимым, но справедливым.

– Ты с детства привык командовать. Даже когда в футбол играл на школьном дворе. Хотел всегда быть главным. Если твои друзья соглашались, ты радовался, а если отказывались…дрался или уходил.

– Я помню, – Мерон улыбнулся и бросил мягкий взгляд на свою бабушку, – я всё помню. Особенно тебя. Как-то раз меня побил этот, носатый сосед, у которого отец горбун. Плачу, всё лицо в крови, а тут ты…схватила палку и побежала. Я когда прибежал, ты уже его колотила.

– Плохая у них была семья, – затягиваясь и выпуская клубы дыма, заметила Мако. – А этот горбун никому прохода не давал. Твой отец с ним дружил в молодости. В 75-м году ещё до твоего рождения, пришла к дочке чай пить. Смотрю, твой отец входит в одних трусах. Ни одежды, ни часов, ни денег. Всё у него выиграл этот горбун. Ночью собралась и пошла к нему домой. У него жена была, покойница Вартуш. Захожу во двор, вижу, он её избивает. Вартуш руками асфальт катала. Если помнишь, высокая, крепкая женщина была. А мужа, этого коротышку, боялась до смерти. Когда он её бил, всегда вставал на табуретку, чтобы до лица достать. Ну, я ему как дала тогда, он вместе с этой табуреткой полетел в подвал.

Мерон так сильно смеялся, что у него стали выступать слёзы на глазах. Бабушка Мако смотрела на него и улыбалась.

– А эта история про милиционера, правда? – спросил, всё ещё смеясь, Мерон. – Отец часто рассказывал.

– Правда, – бабушка Мако кивнула, – сорок лет назад было. Тогда твой дедушка первую машину купил. Как сейчас помню, белые «Жигули». Для нас это был такой большой праздник. Решили стол накрыть. Он и поехал за продуктами. Оставил машину возле рынка. Когда вышел обратно, увидел, что машина разбита. В неё врезался пьяный милиционер на своей «Волге». Полковник. И машину разбил, ещё и дедушку ударил. Потом дал адрес своей работы и приказал принести полторы тысячи рублей за ремонт. Смотрю, дедушка приехал, машина разбита, лицо в крови, на глазах слёзы. Я и поехала к этому полковнику.

– Отец рассказывал, что ты его целый час по коридорам гоняла. Когда его от тебя оторвали, у него не осталось ни одежды, ни волос на голове.

– Хотел убежать от меня, собака.

– Почему? – спросил у неё Мерон. – Ты ведь из дворянской семьи происходишь. Мать учительница, отец врач. Интеллигентная семья. Да и разговариваешь так, что порой и мне завидно.

– Жизнь тяжёлая была, – негромко ответила бабушка Мако, – ты сейчас видишь старую женщину. Но и я была молода. Мы с твоим дедушкой поженились перед самой войной. Я переехала жить в дом его отца. Злой человек был. Заставлял сыновей бить своих жён. Сам избивал свою жену так, что она несколько дней подняться с постели не могла. Семьи вообще не было. Все постоянно ссорились и ругались. А твой дедушка самым тихим из всех был. Хочешь верь, хочешь нет, но я за всю жизнь ни одного плохого слова от него не слышала. Всё молча сносил. Его братья этим пользовались. Придирались, оскорбляли, а однажды…набросились и начали его избивать. До того дня я терпела вместе с ним, но тогда терпение моё закончилось. Я варила бельё на керосинке, когда услышала крики. Увидев, как мужа избивают, схватила ведро с кипятком и побежала. Я ошпарила их, а потом взяла прут, которым мы шерсть взбивали, и начала их гонять по двору. С того самого дня, твоего дедушку никто больше не обижал.

– Ещё бы! – Мерон широко улыбнулся. – Все знали, чем это может закончиться. Так дедушка тебя боялся?

– Никогда этого не было. За всю жизнь я ни разу его не оскорбила на людях. Если он что-то и говорил обидное или неправильное, я дожидалась момента, когда мы оставались одни, и только потом начинала разговор. Всегда и при всех я подчёркивала своё уважение к мужу. Я любила его, и для меня именно это и было единственной правдой.

– О такой жене можно только мечтать, – тихо сказал Мерон, и снова устремил взгляд на звёзды.

– Ты думаешь, я не ошибалась? Однажды я разозлилась и ушла к своим родителям и даже не сказала ему. Четыре недели я жила, так как мне хотелось. Потом мы случайно встретились с ним. Он просто посмотрел на меня и прошёл мимо. Не сказал ни одного слова. Я догнала его и спросила его, почему он не хочет со мной говорить? Знаешь, что он ответил? «Я думал, тебе будет неприятно».

Бабушка Мако устремила на Мерона мягкий взгляд.

– В нашей жизни есть и плохое и хорошее. Плохое можно забыть, а хорошее надо хранить и передавать своим детям.

– К чему ты ведёшь? – после короткого молчания спросил у неё Мерон.

Услышав такой прямой вопрос, бабушка Мако пожала плечами.

– Просто говорю.

– Ты никогда и ничего просто так не говоришь. Я тебя знаю. Если ты думаешь, что сможешь помирить меня с…Алексией, то сильно ошибаешься. Я люблю тебя, но не до такой степени, чтобы простить то, что она сделала.

Мерон встал, прошёл к краю борта и, положив руки на поручни, устремил злой взгляд на ночное море. Бабушка Мако не упускала ни одной мелочи. И то, что её внук сам заговорил на больную для него тему, показалось ей добрым предзнаменованием. Она решила немного выждать, и с этой целью спокойно закурила очередную сигарету. Видя, что бабушка и не собирается ему возражать, Мерон, по не понятной для себя причине, разозлился ещё больше.

– Скажи честно, – он повернулся и устремил на бабушку хмурый взгляд, – зачем ты приехала?

– Если я попрошу тебя поехать со мной, ты это сделаешь?

– Нет, если это касается Алексии. Я не изменю своего решения. И никто его не изменит, – раздался твёрдый ответ. – Не проси меня, бабушка. Тем более, что тебе всё известно. Ты ведь наверняка успела узнать все подробности свадьбы. Разве это не так?

– Так. Я хотела примирить тебя с женой, – спокойно ответила на это бабушка Мако. На губах Мерона появилась торжествующая улыбка, но она исчезла, как только снова раздались слова: – Но вижу, что ты не хочешь простить Алексию. И, наверное, это правильно. Я поступила очень глупо, приехав сюда. Надо было сделать как ты.

– Что ты имеешь в виду?

– Я тридцать пять лет мечтала увидеть твою свадьбу. Но ты даже не позвонил мне… – бабушка Мако убрала плед и поднялась с места.

– Бабушка, прости меня, – раскаянно пробормотал Мерон. – Клянусь, у меня и в мыслях не было жениться. Это была просто шутка. Но потом всё изменилось. Я…

– Значит, твоя жена правильно сделала! – грустно ответила бабушка Мако, делая вид, будто собирается уходить.

Мерон насторожился, услышав эти слова.

– Что она сделала? – осторожно спросил он.

– Всем своим родственникам позвонила и попросила приехать. Говорит, что ты венчался с ней под именем Сусло. Говорит, что ты обманщик.

– Что? – Мерон аж подпрыгнул на месте, когда услышал эти слова.

– Ещё сказала, что у тебя нет сердца. И души нет. Что ты с самого начала задумал её обмануть. Нас всех позвала. Так и сказала «идите и посмотрите, какой плохой человек ваш Мерон». На старости лет людям в глаза посмотреть не смогу. Позор на мои седые волосы… – бабушка Мако не договорила. Мимо неё промчался Мерон. Правда, он тут же остановился, сказал два слова «Жди здесь». А потом снова куда-то умчался.

Бабушка Мако села обратно на место. На её губах блуждала довольная улыбка. С чувством выполненного долга она закурила ещё одну сигарету и откинулась на спинку дивана.

– Вот что делает с людьми злость, – пробормотала она, выпуская струйки дыма изо рта. – Правду говорят, злость и глупость из одной семьи. Но сейчас эта семья нам всем нужна.

Она не успела докурить сигарету, когда услышала звук моторов. Прошло ещё четверть часа, прежде чем она почувствовала отчётливый толчок. Яхта медленно двинулась с места. Едва это произошло, бабушка Мако тихо засмеялась, а затем достала из-под складок платья маленький телефон и набрала номер.

– Едем! – радостно бросила она в трубку.