«П. 1.1. Увеличить налог на содержание домашнего животного до 5000 рублей в месяц.

П. 1.2. Запретить содержание в городских квартирах более двух крупных домашних животных. В случаях нарушения данного пункта владелец несёт административную ответственность, согласно Ст. 3.7. Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях.

П. 1.3. Увеличить штраф за выгуливание животного в местах общественного пользования (Господи! Что это мы пишем! Места общественного пользования! Какие-то общественные туалеты получаются. Но казённый язык буквы закона не терпит никаких ненужных ассоциаций. Итак…) до 10 000 рублей.

П. 1.4. Приравнять нахождение хозяев с собаками охотничьих пород в не предназначенных для выгула местах к браконьерству».

Во как! Здорово! А какие места предназначены для выгула? Пока не уточняем, не до того!

Депутат Антон Григорьевич Семьянинов готовил в качестве субъекта права законодательной инициативы (да, язык юристов создан явно не для простого человеческого общения) для рассмотрения в первом чтении на одном из ближайших заседаний городской Думы новый законопроект. Слова «запретить», «увеличить штраф», «несёт административную ответственность» приятно грели душу депутата Семьянинова. Нет, в глубине души он не был злым человеком. Просто давным-давно, в ранней юности, мальчика Антона укусил в деревне соседский цепной пёс, которого он с друзьями ежедневно дразнил из-за забора, считая, что находится в полной безопасности. Однажды собака, доведённая до белого каления, неожиданно сорвалась с привязи и легко перемахнула через высокий забор. Приятели бросились врассыпную, а Антон не успел… С тех пор он ненавидел и боялся собак. Особенно больших. А ныне, создавая законопроект, с мрачным удовлетворением мстил им всем за свои детские боль и обиду.

Антон Григорьевич торопился. Нужно было успеть подать все документы по законопроекту в Думу и затем ехать в аэропорт: сегодня вечером в составе парламентской делегации он улетал в Англию крепить связи с лондонской мэрией. А до этого неплохо бы заехать домой, попрощаться с женой и маленьким Ваней, сыном, в котором Семьянинов души не чаял. Антон Григорьевич знал, что предстоящая поездка будет длительной и тяжёлой: после Великобритании планировалось посетить ещё ряд стран, и везде был предусмотрен напряжённый график – встречи «без галстуков», неформальные беседы и изучение «основ самоуправления».

После одной особенно затянувшейся встречи Семьянинов, вернувшись поздним вечером в гостиницу, никак не мог уснуть, несмотря на крайнюю усталость. Перед глазами стояли грустные лица жены и сына. Из-за его работы они и так видятся редко, а тут эта поездка! Антон Григорьевич был женат вторым браком. Свою первую жену он тоже очень любил, мечтал о детях, но жизнь сложилась иначе: его жена трагически погибла в автокатастрофе. Тогда он ещё никаким депутатом не был. От горя и безысходности Семьянинов полностью погрузился в работу, к тому же увлёкся политикой и в итоге сделал блестящую карьеру. Правда, никакого удовлетворения это не принесло, а мечта о ребёнке стала болезненной навязчивой идеей. И вот наконец подарок судьбы – его клад, его счастье, смысл всех титанических усилий – любимая жена Татьяна и сын Ванюшка! За них он готов пойти на всё.

Резкий телефонный звонок вывел Семьянинова из задумчивости. Предчувствуя недоброе, – кто бы это мог звонить ему в столь поздний час? – он схватил трубку, и… руки у него похолодели. Прерывающимся рыданиями голосом Татьяна рассказала, что Ваню только что увезла в больницу «скорая». Сегодня ночью у него резко подскочила температура, диагноза врачи пока не сообщают, в палату к нему не пускают, а лишь говорят страшную и непонятную фразу: «Делаем всё возможное».

Впоследствии Семьянинов плохо помнил, как провёл оставшиеся дни командировки. Во время официальных приёмов он никак не мог сосредоточиться, при каждом удобном случае пытался звонить домой и места себе не находил даже тогда, когда спустя трое суток Татьяна сообщила, что угроза для жизни миновала, Ваня пошёл на поправку и уже через четыре дня его обещают выписать. «Я всё для тебя сделаю, выполню любое твоё желание, – шептал, как заклинание, Семьянинов. – Только живи и будь здоров!» Про себя он действительно загадал, что, когда Ваня поправится, первое же его желание он, отец, как золотая рыбка, в точности исполнит, чего бы ему это ни стоило!

Из аэропорта Антон Григорьевич не ехал, а буквально летел домой, в прямом смысле слова рискуя жизнью на экстремальных московских дорогах. И словно тяжёлый камень мгновенно свалился с его души, когда, нажимая звонок, он ещё из-за двери услышал родной голосок: «Папа! Папа приехал!»

Семьянинов стоял у порога и улыбался счастливой улыбкой, а к нему по полутёмному коридору неуклюже бежал его сын, таща в руках, как показалось Антону Григорьевичу, что-то очень большое и тяжёлое.

– Папа! Это Бобусь! Познакомься, он будет с нами жить, и вы обязательно подружитесь.

Татьяна стояла в стороне и как-то виновато прятала глаза. Ваня наконец подбежал к отцу, и «что-то большое и тяжёлое» вдруг оказалось у самого лица Семьянинова-старшего, обдало жарким дыханием и… лизнуло мокрым языком прямо в щёку. Сначала он подумал, что это толстый плюшевый медвежонок. Но толстые плюшевые медвежата не умеют дышать и лизаться.

– Папа! Это же Бобусь! – тоном учителя, в сотый раз объясняющего непонятливому ученику простое правило, повторил Ваня.

Смешной щенок, действительно смахивающий на медвежонка, смотрел на Семьянинова любопытными глазками. Весь его вид говорил: «Меня нельзя не любить, только бесчувственное бревно, недостойное называться человеком, способно обидеть такого, как я».

– Тоша, мы подобрали его в больнице. Ваня плакал, я не могла ему отказать после всего, что мы перенесли. Ты не волнуйся, ветеринар у нас уже был, осмотрел щенка. Он совершенно здоров, и ему сделали все необходимые прививки. Ведь ты меня понимаешь? – Татьяна смотрела на мужа глазами побитой собаки. Почему ему в голову пришло именно такое сравнение, Антон Григорьевич не мог объяснить даже самому себе.

– Вот оно, любое желание. Исполняй, золотая рыбка! – прошептал Семьянинов, обнял жену и сына и медленно направился в спальню. Он слишком устал и переволновался за последнее время. Похоже, что смысл происходящего не вполне дошёл до его сознания. Воспользовавшись тем, что отец его не видит, Ваня у него за спиной заговорщицки подмигнул матери.

Ночью Семьянинов проснулся оттого, что ему стало очень жарко и как-то щекотно. Боясь разбудить жену, он не стал включать ночник, а в темноте пошарил у себя по подушке и… наткнулся на что-то меховое и тёплое, уютно расположившееся почти у него на голове. Это «что-то» зачмокало во сне, засопело и снова скользнуло слюнявым языком по его щеке, как бы говоря: «Спи, теперь все будет хорошо».

Семьянинов сам себя не узнавал. Он боялся и ненавидел собак! Особенно больших! Он выступил в качестве субъекта права законодательной инициативы с законопроектом, направленным в первую очередь против собак и их владельцев! Сейчас же, прямо у него в постели, можно сказать, на голове, спит пусть пока маленькая, но собака, и это почему-то не вызывает ни раздражения, ни страха, ни отвращения. Может, он заболел, сошёл с ума?

Антон Григорьевич тихо встал и заглянул в детскую. Ваня безмятежно посапывал во сне, почти как Бобусь.

На кухне Семьянинов включил чайник и взял в руки вчерашнюю газету. Спать уже совсем не хотелось, но и читать никак не получалось. Антон Григорьевич заварил себе крепкого чая, и вдруг в тишине спящей квартиры раздалось мягкое топанье. В проёме двери появилась умильная физиономия Бобуся. Он уселся перед столом, задние лапы смешно разъехались в разные стороны. «Я принёс в твой дом счастье» – Семьянинову показалось, что эти слова он услышал на самом деле.

– Чего же ты такой толстый? – неожиданно для себя обратился Семьянинов к щенку. – Как тебя там? Бобусь? В тебе небось уже килограммов десять будет. Неужели ты вырастешь в большую собаку?

Бобусь встал на задние лапы, передние положил на колени Семьянинову.

– Чем глупости спрашивать, дай лучше вкусненького, – словно говорили хитрые карие глазки малыша. – А не хочешь кормить, так пойдём спать. Глубокая ночь на дворе.

Щенок потянулся, неуклюже поскользнулся на полу и шмякнулся на пузо. Вид у него при этом был совершенно несчастный.

«Собаки, оказывается, бывают не только страшными и злыми, но милыми и забавными», – сделал открытие Семьянинов.

Неожиданно для самого себя он улыбнулся, подхватил Бобуся на руки и пошёл обратно в спальню.

– Только давай договоримся, будущая большая собака! Спать ты будешь не у меня на голове, а на коврике у кровати, – прошептал на ухо щенку Семьянинов.

Бобусь сладко зевнул, не открывая глаз: он успел заснуть на руках у Антона Григорьевича, пока тот нёс его из кухни.

На душе Семьянинова впервые за много-много дней, а может, и лет стало вдруг так спокойно, что, едва его голова коснулась подушки, он заснул безмятежным счастливым сном младенцев (и щенков).

Назавтра, прямо с утра, депутат городской Думы Антон Григорьевич Семьянинов, пользуясь правом субъекта законодательной инициативы, отозвал с рассмотрения свой законопроект.