Корабельную практику после второго курса наша рота проходила на торпедных катерах проекта «Комсомолец». Маленькие кораблики из алюминиевого сплава базировались в Карантинной бухте Севастополя. Катера настолько малы, что на них не было предусмотрено ни одного спального места, прикорнуть удавалось только на кожухе гребного вала. При этом катер прыгал на волне, как арба, несущаяся по камням вниз в пропасть. Открытая полурубка, где помещались только командир и боцман-рулевой. Два торпедных аппарата по бортам, за рубкой артустановка. Моторист в моторном отсеке в танковом шлеме и ватнике привязан к трубопроводу, иначе разобьёт. Жили на берегу бухты в больших палатках.

Неожиданно нам сообщили, что практика на катерах сокращается, а я ещё не видел торпедной стрельбы. Узнав, что завтра соседний катер идет в море на стрельбу, уговорил ротного и командира катера взять меня в море.

«Супостата» изображал сторожевик 50-го проекта, он бегал вдоль берега в районе Качи, а катера поочередно выходили в торпедные атаки. Первоначально атаки были условными, т. е. командир определял по РЛС дистанцию, оценивал курс, скорость цели и примитивным рамочным прицелом устанавливал угол упреждения торпеды. Момент залпа обозначался опусканием сигнального флага «рцы». После нескольких таких атак получаем радио «Рцы фактически исполнить».

Командир разрешил мне боком разместиться в рубке рядом с ним. В те времена торпеды не красились серебрином, как позже, а смазывались водостойкой вязкой смазкой «АМС-3». Стрельба торпедой осуществлялась с помощью заряда чёрного дымного пороха. По команде «Пли» торпедист дёрнул за рукоятку и тут же лёг на палубу под аппарат. Командир и боцман присели, а я, зажав зубами ленточки бескозырки, высунулся из рубки, созерцая процесс.

Пороховые газы вытолкнули торпеду из трубы аппарата, при этом давлением газов с торпеды сорвало и раздробило значительную часть смазки. Катер на скорости более 30-ти узлов влетел в облако из смеси пороховых газов и смазки, значительная часть которой тут же осела на катере, а я был покрыт «шоколадной глазурью». Торпеду, упавшую в воду, рулями стало уводить на заданное углубление, при этом её кормовая часть с вращающимися соосными винтами высунулась из воды и через дейдвудную трубу плюнула мне в лицо отходами запустившейся машины.

По нагрудный карман я был чёрен, как нигериец. Оторжавшись, команда тёрла меня соляркой и содой, а робу боцман посоветовал на крепком конце потаскать за катером, но не более десяти минут. Зная, что за испорченную амуницию мне достанется от ротного старшины по кличке «Шомпол», я перестарался, потаскал около получаса. Когда достал, вспомнил и «Шомпола», и ротного командира, так как от рубахи остались одни швы и бахрома. В лагерь пришел в одних штанах с красной от солярки физией. Романтика закончилась чисткой гальюна.

Сокращение практики было связано с тем, что в училище прибыл Главком ВМС адмирал Н. Г. Кузнецов. Перед строем роты он объявил нам, что с этого момента мы становимся подводниками. Так «Голландия» стала подводницким училищем, а мы назавтра отправились в Южную бухту Севастополя в подплав.