В одном цирке, где было много опилок и музыкантов, имелся также лев Бонифаций. Это был очень воспитанный лев, добряк, услужливый, повторять ему что-либо дважды не приходилось, не было случая, чтобы он испортил представление. Директор цирка поэтому часто говорил:

— Берите с Бонифация пример, он образцовый лев!

Дети любили его, писали ему в письмах: «Дорогой Бонифаций, до сих пор не могу забыть тебя, мы чуть ладоши себе не отбили, когда ты ходил на руках, показывал вольные упражнения, крутил колесо. Не каждый лев может такое».

— Еще! — кричали мальчишки и девчонки, и Бонифаций, этот добряк, крутил колесо, делал вольные упражнения, ходил на руках несчетное количество раз, да к тому же при этом улыбался.

Директор цирка хорошо понимал Бонифация, ходил с ним на прогулки, в фруктовом магазине покупал ему бананы, а их Бонифаций очень любил.

Однажды гуляют они таким образом по городу, великолепный летний день, повсюду полно детворы, Бонифаций вдруг и спрашивает:

— А что это на улице так много детей, почему они не в школе?

— Зачем же им быть в школе? — говорит директор. — Сейчас лето, у них ведь каникулы.

— Каникулы! — вздыхает Бонифаций. — У меня еще никогда не было каникул.

Идут они дальше, директор немного помолчал, а затем и говорит:

— Ну хорошо, ты образцовый лев, ну, предположим, пошлю я тебя на каникулы. И куда, скажи на милость, ты поедешь?

— К бабушке, куда же еще! — отвечает лев. — Ведь это же и так ясно.

«Надо же, — подумал директор, — я и забыл, что у львов тоже есть бабушки».

И тогда он говорит:

— Ладно, поезжай, только чтобы к первому сентября вернулся!

Бонифаций от радости чуть не ошалел. На такое он вообще не рассчитывал.

— Каникулы есть каникулы, что может быть прекраснее каникул, — говорит он директору, — спасибо, ты доставил мне огромную радость.

И побежал укладывать чемодан, купить билет в Африку и какой-нибудь подарок бабушке.

В универмаге народу — что муравьев в муравейнике, но когда у прилавка появился лев, каждый постарался уступить ему место, а продавец спросил:

— Что будет угодно: щетку для гривы или же пасту для ваших прекрасных зубов?

— Ни щетка, ни паста мне не нужны, — говорит лев Бонифаций, — я еду на каникулы к бабушке и хочу купить ей подарок.

— Понял вас, понял, — говорит продавец и, немного подумав, предлагает: — Может, шерстяной платок, домашние туфли или же очки?

— Зачем же платок? К чему домашние туфли? — удивляется Бонифаций. — Ведь в Африке жара, вы плохо учили географию. А очки… это, пожалуй, подойдет. Вы ведь имеете в виду темные очки от солнца, да?

— Разумеется, — отвечает продавец, — советую взять вам также это!

И достает зеленый халат. А на нем чего только не изображено! И четырехлистники, и папоротники, и розы, и бабочки-адмиралы! Это был халат из тех, что не каждый день попадаются на глаза. Поистине халат для старой львицы. И Бонифаций не раздумывая покупает его и отправляется на вокзал.

И вот он едет в поезде, глядит в окно на домики и сады, машет детям, а дети глядят и думают: «Смотрите-ка, цирк переезжает». Им и в голову не приходит, что это едет не цирк, а всего лишь один счастливый лев, который путешествует сам по себе, едет на каникулы к бабушке. Потом он плывет на пароходе: кидает акулам рогалики, загорает на палубе и думает о том, как он пойдет купаться, и это будет прекрасно, и никаких тебе представлений ни днем, ни вечером, как он сможет каждый день высыпаться, есть бананы и беседовать с бабушкой.

Пока он обо всем этом размышлял, пароход причалил, кто-то крикнул:

— Африка, выходите!

И вот наконец-то лев Бонифаций дома.

«Как все здесь изменилось! — думает он про себя. — Тут мы, бывало, с Панкрацием и Сервацием играли, а теперь на этом месте табачная лавочка».

Идет он по тропинке мимо деревьев в густом тропическом лесу, несет тяжелый чемодан и думает: «Скорей бы уже добраться». В конце концов он все же добирается, издали видит садик, а в садике старую львицу в качалке. Он тихо-тихо крадется, как это умеют делать только львы, а потом ка-ак гавкнет, да так громко, что бабушка оборачивается, всплескивает лапами и говорит:

— Да ты ли это, Бонифаций? Ни за что бы тебя не узнала! Как ты тут очутился?

Оба страшно рады встрече. Бонифаций распаковывает подарки. Бабушка надевает очки и натягивает халат. Сидит он на ней прекрасно, среди роз и четырехлистников выглядит она в нем настоящей львицей. Она говорит:

— Ну нет, я не могу не похвастаться!

И призывно рычит во все стороны, громко, как и подобает старой львице:

— Идите смотреть, приехал Бонифаций и привез мне роскошный халат и очки!

В мгновенье ока появляется по меньшей мере двести львов, сплошь родственники — дядюшки и тетушки, уйма двоюродных братьев и множество совсем маленьких потешных племянников. Все приветствуют Бонифация, разглядывают очки и халат, расспрашивают:

— А это что? А там что такое?

И показывают на цветы и на бабочек.

Бонифаций объясняет:

— Это четырехлистник, это папоротник, розы, бабочки-адмиралы. В Африке такого нет, это я привез из заграницы, где есть цирки и универмаги.

— А скажи, пожалуйста, Бонифаций, что ты там делаешь? — спрашивают львы, перебивая друг друга, потому что всем это действительно интересно.

И Бонифаций рассказывает им, как он ходит на руках, делает вольные упражнения, крутит колесо. А так как львы удивлены и не понимают, о чем речь, он им показывает, как крутят колесо.

У львов глаза на лоб лезут. В жизни они ничего подобного не видели и про себя думают: «Невероятно! Тут какой-то фокус. Не каждый лев такое сможет». А маленькие племянники Бонифация кричат:

— Еще! Еще! Здорово! Мы хотим еще!

И аплодируют не переставая. А Бонифаций, видя, как радуются и смеются его потешные племянники, вне себя от удовольствия, снова и снова повторяет колесо, ходит на руках и делает вольные упражнения. Малышей никак не уложить спать, а чуть свет они опять тут как тут. И добряк Бонифаций с утра до вечера дает представления. На то, чтобы выкупаться или полакомиться бананами, времени у него не остается, и он думает про себя: «Ничего не поделаешь, независимо от каникул я образцовый цирковой лев». И весело, как только может, улыбается. А племянники все хлопают и хлопают в ладоши и говорят друг другу:

— Когда в школе нас научат писать, пошлем ему письма и расскажем в них, как нам все это понравилось.