Прошло два дня. Шли последние приготовления к началу долгожданной ассамблеи в Доме собраний.

Вера стояла в дверях и руководила размещением того самого панно, которое было изготовлено на собраниях дамского кружка Эшли. Вера пришила кольца с одного края полотнища, и теперь оно висело у входа в ассамблею как знамя. Женщины потрудились на славу, их работа была превосходной.

Вера поблагодарила мужчину, который помогал ей укреплять панно, и весьма удовлетворенная вошла в зал.

Все помещение было битком набито народом. Воздух был насыщен запахами потных тел, теплом и влагой. Все скамейки были заняты. Сидеть и стоять приходилось плечом к плечу. Вера пробиралась сквозь толпу, орудуя плечами и локтями, и наконец добралась до трибуны, где находились вожди города, в том числе Сэм Адаме и врач-психиатр Джозеф Уоррен, человек хорошо воспитанный и образованный. Вера давно хотела послушать их выступления.

А за стенами шел мелкий нудный дождь. Темные кучевые облака неслись, подгоняемые морским ветром по серому небу. Окна здания были залиты дождем, и в зале стало так темно, что пришлось зажечь лампы: три около трибуны и две под галереей перед массивными дверями. Панно хлопало и дрожало каждый раз, когда открывалась дверь. Шум толпы заглушал завывание ветра за стеной. Под потолком никем не замеченная летала птица, которая здесь наконец нашла убежище от дождя и непогоды.

Наконец поднялся мистер Адаме и призвал к тишине. Голоса смолкли почти сразу. Доктор Уоррен стоял, мягко улыбаясь, и ожидал, пока все успокоятся.

Улыбка доктора Уоррена напомнила Вере самый горький день ее жизни. На улице было холодно и ясно, дома пылал огонь в очаге, а Вера взбивала масло из загустевших сливок. Она никогда не забудет, как замерло ее сердце, когда она увидела на пороге капитана корабля, на котором служил Эшли. Капитан вошел без стука, на плечах его висела голубая куртка, а позади шел виновато улыбающийся доктор Уоррен.

Именно эта улыбка вызвала страшное предчувствие у миссис Эшли.

— Уильям?.. — спросила она, но ответа уже не требовалось.

Она не забудет и слез, блестевших в глазах капитана, не забудет и заботливых рук Джозефа Уоррена, подхвативших Веру, когда она лишилась сознания.

Теперь Вера из-под веера внимательно разглядывала лицо доктора. Многое изменилось с тех пор, но не все. После того страшного дня Вера больше никогда не взбивала масло сама. Она начала покупать его на рынке. Теперь все двери в ее доме, кроме одной, выходившей на кухонный дворик, были всегда заперты, как будто это могло что-то изменить. Капитан корабля, на котором плавал Уильям, стал его владельцем и увел его далеко от Бостона еще до того, как гавань была заблокирована.

Чувство утраты, которое не покидало миссис Эшли все три года и только в последнее время стало отступать, вернулось вновь.

Уже закончилась молитва, а Вера продолжала сидеть, опустив голову на грудь. Она встрепенулась только тогда, когда услышала бас доктора Адамса, чью речь все ждали с большим нетерпением. Но вместо долгожданного выступления миссис Эшли пришлось наблюдать, как какой-то человек выскочил на трибуну и обратился к сидящим в зале горожанам.

— Прошу Вас, проходите вперед! Вперед, пожалуйста! Добрые граждане! Прошу Вас, отодвиньтесь подальше от офицеров полковника Гаррисона!

Он вовсю размахивал руками, показывая, кто и как должен был пересесть. Удивленные горожане послушно освободили место для английских офицеров, которые пробирались из задних рядов и размещались на опустевшей скамье.

Вера внимательно посмотрела в их сторону. «Его здесь нет, слава Богу!» Молодая женщина облегченно вздохнула.

Сэм Адаме был доволен этим маневром, и улыбка искривила его полные губы. Он специально привлек внимание собравшихся к английским офицерам. «Красные мундиры» обычно посещали подобные собрания, чтобы насмешничать и издеваться над присутствующими. Но теперь они сидят в центре зала, у самой трибуны, и не решатся на подобное поведение.

Адаме начал свою речь. Он призвал к чувствам собравшихся, напомнил им о мученичестве и праведном гневе.

Расчет Адамса не оправдался. Британские солдаты имели наглость громко разговаривать и жестикулировать даже здесь, около трибуны. И оратор закончил речь совершенно разгневанный.

Настал черед Джозефа Уоррена. Белоснежная тога развевалась в такт его движениям. Уоррен тихим голосом обратился к залу и пожелал всем присутствующим доброго утра. Тембр его голоса произвел на публику удивительное действие: все разговоры прекратились, и все взоры устремились на оратора. Каждое его слово слушатели ловили с удесятеренным вниманием.

— Во многих некогда процветавших государствах происходили столкновения армий и свободных общин. Так было и в Сиракузах, оборонявшихся от Рима, и других государствах, от которых в памяти людской не оставалось даже названий…

Начало речи напоминало Вере все его предыдущие выступления, которые он произносил в течение 5 лет после «Бостонского избиения».

После небольшой паузы Уоррен продолжил свою мысль.

— Солдатам всегда внушали, что оружие — это единственный способ разрешения конфликтов между государствами. Солдат всегда обязан подчиняться своим командирам, не задавая вопросов о справедливости приказов.

Вера вспомнила о Флетчере. Он был не только солдатом. Он сам командовал солдатами. Веер выпал из ее ослабевших рук и упал на подол платья.

— Следовательно, они должны внушать страх в качестве готовых инструментов для поддержания тирании и подавления…

Из зала раздались возгласы одобрения, Вера захлопала в ладоши.

— Это становится особенно очевидным в тех случаях, когда войска размещают в городе, чтобы следить за его жителями. Наш город представляет собой картину такого противостояния, и горожане хорошо знают, какой ущерб оно может принести, к каким трагическим событиям привести. Мы все помним март 1770 года, мы никогда не забудем его…

Вера сидела с пересохшим ртом. Капли дождя стучали по крыше и стекали вниз со звуками, напоминающими барабанную дробь. Затаив дыхание, Вера смотрела на Уоррена. Глаза его наполнились слезами, когда он заговорил об осуждении и раскаянии, об убийце и невинной жертве. Эти слова заставили Веру задрожать.

— До тех пор пока не пробьет час всех величайших империй в мире, до тех пор пока они не превратятся в развалины, мы не сможем стать народом, избранным Господом, наша земля не будет страной свободы, прибежищем добродетели, защитницей обиженных и благородным примером для целого света!

Гул аплодисментов и топот сотен пар башмаков заглушили насмешки офицеров в напудренных париках и красных мундирах. В это время со своего места поднялся доктор Адаме. Даже с расстояния в 30 футов Вера легко могла разглядеть, какая гамма чувств отражалась на его лице. Адаме повернулся лицом к собравшимся и, подняв руки над головой, призвал своих слушателей не забывать о важности происходящего и отметить следующую годовщину кровавого избиения.

Ропот удивления прокатился по залу. От внимания миссис Эшли не ускользнуло то обстоятельство, что доктор Уоррен ни разу не употребил слова «кровавый». Для жителей Бостона это слово было обычным определением. Но для британцев это выражение было оскорбительным. Вера хорошо это знала, ведь Флетчер в пылу гнева часто употреблял его.

Вера обернулась к британским офицерам, желая посмотреть, как они будут вести себя в этой ситуации. Они уже поднимались и двигались к выходу. Миссис Эшли никак не ожидала, что одно слово, в общем, вполне невинное, может оказать такое действие.

Выкрикивая ругательства, группа «красных мундиров» продиралась сквозь толпу. Но в это время все взгляды были уже обращены в другую сторону. На галерее, почти у самого ее края, стоял высокий и стройный офицер в красном мундире.

Он бешено размахивал руками и выкрикивал в зал какие-то резкие фразы. В следующее мгновение он резко опустил руки и крикнул:

— О, кошмар!

Возбужденная толпа внизу тотчас подхватила:

— Пожар, пожар!

Затем наступила тишина. Страх овладевал присутствующими, тот самый страх, знакомый каждому мужчине и каждой женщине, которые по своему опыту знают, как быстро огонь распространяется по городу, почти целиком построенному из дерева.

Вера была взволнована настолько, что кровь застучала у нее в висках. Тем не менее она успела заметить, что человек, еще недавно кричавший на галерее, совершенно успокоился. Он смотрел вниз и кого-то искал глазами.

Вера проследила за его взглядом и обнаружила в зале другого солдата, который обменивался взглядом с тем, кто стоял наверху. Солдат, который находился в зале, был одет в мундир рядового пехотинца. Он должен был сдерживать толпу. Одну руку он прятал под сюртуком, а в другой держал черную деревянную палку с бронзовым набалдашником. Солдат был очень возбужден, а глаза его горели ненавистью.

Еще до того, как Вера выяснила направление его взгляда, она поняла, что под сюртуком у него спрятан пистолет. Несомненно, он собирается выстрелить в Джозефа Уоррена, который стоял невдалеке, уговаривая людей успокоиться.

Вера закричала и бросилась вперед. Но люди в панике бессмысленно толкали друг друга, и ее крики потонули в сотне других. Она не смогла продвинуться ни на шаг. Внезапно сзади нее раздался сильный звук ружейного выстрела. Веер выпал у Веры из рук, юбка запуталась в ногах, мешая идти. Вера споткнулась и налетела на какого-то мужчину, схватила его за руку. Он грубо оттолкнул ее. Она успела заметить бледного и испуганного малыша, забившегося в уголок, подхватить его и передать матери перед тем, как толпа развела их в разные стороны. Вера попробовала остановиться и оглянуться. Но толпа, в панике стремящаяся к выходу, потащила ее за собой.

— Доктор Уоррен, — закричала Вера, и ее голос слился с тысячами других голосов.

С облегчением Вера поняла, что выстрелов больше не слышно. Но в этот момент над толпой раздался другой раздирающий душу нечеловеческий вопль. Сверху с галереи прямо на плечи кричащих внизу людей неслось вниз нечто, отдаленно напоминающее переплетение человеческих тел, увлекая за собой на грязный пол всех, кто попадался на пути. Этот кошмар повторялся снова и снова. Вера закрыла глаза и отдалась во власть толпы, которая вынесла ее на улицу.

За стенами здания не прекращались крики и плач. Одно слово было на устах у всех: «Пожар!»

Истерия чуть было не охватила и миссис Эшли. Она остановилась, тяжело перевела дыхание и посмотрела на здание, из которого только что выбралась с таким трудом. Страх еще не совсем прошел, но Вера уже полностью осознала, что ей необходимо было делать. Она стала проталкиваться сквозь толпу назад в здание, не обращая внимания на сползший на плечи чепец. Чьи-то руки пытались ее удержать, но Вера, вырываясь, продвигалась вперед.

— Уходите, уходите, не будьте дурой! — крикнул разозлившийся незнакомец.

— Я должна, я не могу… — Вера пыталась вырвать свою руку, стиснутую будто клещами пальцами незнакомца. — Дайте мне пройти! — закричала она, пробивая себе дорогу в толпе.

Но державший ее незнакомец до боли стиснул Верино запястье.

— Отстаньте от меня, или я… — слова застыли на губах миссис Эшли.

Перед ней стоял Флетчер. Смутившись, она потеряла бдительность, и теперь он уже крепко держал ее за обе руки.

— Миссис Эшли, — спросил лейтенант с жаром, — Вы понимаете, что делаете? Вы что, с ума сошли?

— У меня нет времени спорить с Вами, лейтенант. Пожалуйста, дайте мне пройти! Я должна найти его!

— Найти его? — повторил Флетчер. Крайне удивленный ответом, он ослабил руки, и Вера тотчас же вырвалась.

— Я должна найти доктора Уоррена, лейтенант! Я видела… — но Вера не стала продолжать дальше.

Только сейчас она поняла, что Айронс одет в штатское, как и в день их первой встречи.

— Почему Вы пришли сюда? — спросила миссис Эшли, в ее голосе звучала злость и недоверие.

— Это не важно сейчас, — воскликнул Флетчер. — Вы видите, здание в огне, на улице бушует истеричная толпа, и невозможно предсказать, что произойдет, когда сюда явится 43-й полк с ружьями, направленными в сторону толпы, кричащей:

«Огонь, огонь!» Прошлые трагические события могут повториться.

— Что? — воскликнула Вера с ужасом и инстинктивно приблизилась к Флетчеру.

Сквозь орущую толпу ничего невозможно было разобрать. Флетчер снова крепко сжал ее запястье и прижал к себе трепещущую миссис Эшли. Некоторое время она стояла неподвижно, прижав свою голову к его груди и слушая спокойное и сильное биение его сердца. Набравшись сил, Вера сделала шаг назад. Флетчер разжал руки.

— Вера! — прокричал он. — Немедленно уходите отсюда! Я пойду на улицу и постараюсь положить конец этому кошмару.

— Да, — согласилась Вера, — выполняйте свой долг, а я буду выполнять свой!

Она отбежала в сторону и постаралась не дать ему возможности вновь приблизиться к ней. Энергично работая локтями, она пробиралась сквозь толпу, слыша за спиной крик разъяренного лейтенанта. Неожиданно она оказалась на свободном от людей пространстве прямо около входа в дом. Она увидела только нескольких британских офицеров, которые присутствовали на собрании.

— Где доктор Уоррен? — спросила Вера.

— Он внутри, — ответил один из офицеров после недолгих колебаний.

— Он мертв?

— Мертв?

— Мертв? — повторил другой офицер. — Что за странная мысль! Он оказывает помощь тем, кто получил увечья во время паники.

— Но разве их не выведут из дома? Ведь начинается пожар!

— Сударыня, — произнес другой офицер с изумлением, — но никакого пожара нет!

Вера оглянулась вокруг. Дом собраний стоял совершенно неповрежденный на фоне серого туманного неба. Никаких следов разрушений не было видно. Нигде не было видно ни черных клубов дыма, поднимающихся от здания вверх, ни языков пламени, вырывавшихся наружу. Не было слышно также треска горящего дерева.

Опустив голову и подобрав подол намокшей юбки, миссис Эшли подошла к дверям.

— Разрешите мне пройти, прошу Вас, — произнесла она усталым голосом. — Пожалуйста! Вера посмотрела на старшего офицера.

— Одну минутку, — ответил он, слегка коснувшись Вериной руки.

— Да, — нетерпеливо спросила Вера.

— Ведь Вы вернулись сюда, думая, что здание горит, не так ли, сударыня?

— Да, — ответила она.

— Но почему? Кем Вам приходится доктор Уоррен, если ради его благополучия вы забываете о своей безопасности?

— Он был другом моего покойного мужа, — был ответ.

— Другом? Простите нас, сударыня. Мы виноваты перед Вами. Ваша преданность заслуживает уважения.

— Пропустите эту женщину, и хватит об этом, — прервал его другой офицер. — Я уже достаточно наслушался!

Вера благоразумно решила не дожидаться окончания разговора и скользнула в коридор. Слева от двери кто-то ползал по полу с мокрой тряпкой, вытирая обгоревший участок пола диаметром около трех футов.

— А мне говорили, что пожара не было? — спросила Вера.

Человек поднял голову и посмотрел на миссис Эшли с удивлением. Он ждал своего напарника и никак не ожидал увидеть здесь женщину.

— Да, не было ничего такого, мэм! Просто лампа горящая свалилась.

Вера увидела обгоревшее панно, но это зрелище оставило ее равнодушной.

— Слава Богу. А где же доктор Уоррен?

— Док там, внутри, — и мужчина указал в глубь помещений.

Вера двинулась в указанном направлении.

Пройдя несколько шагов, она вынуждена была остановиться и отойти в сторону. Навстречу ей вели человека с перевязанной головой. Его осторожно поддерживали с двух сторон двое мужчин. Она заметила доктора Уоррена, склонившегося над женщиной. Он проверял биение ее пульса. Большинство из присутствующих получили легкие повреждения и могли двигаться самостоятельно. Зал быстро пустел, осталось несколько человек.

Закончив осмотр, доктор Уоррен направился к Вере. У него был очень усталый вид. Рядом с доктором шел коренастый светловолосый молодой человек.

— Что с Вами? Вы ранены? — спросил доктор Уоррен. — У Вас на лице кровь.

— В самом деле? — удивилась Вера. — Где?

— Вот здесь, — и доктор дотронулся пальцем до Вериной скулы. — Просто царапинка, — добавил он, убирая руку. Доктор внимательно вгляделся в лицо молодой женщины. — Ведь вы — вдова Уильяма Эшли, не так ли?

— Да, — ответила Вера, пораженная его спокойствием и уверенными манерами. — Я бы хотела поговорить с доктором Уорреном.

— Немедленно?

Вера кивнула. Он колебался только одно мгновение, а потом отослал своего спутника с поручениями.

— Продолжайте, миссис Эшли, — сказал доктор Уоррен, когда молодой человек скрылся из виду.

Вера начала, сильно волнуясь и глядя прямо в лицо Уоррену, который выглядел очень серьезным и встревоженным.

— Я видела британского солдата, который прятал пистолет, а как только началась тревога, бросился к трибуне. Я уверена, что он хотел убить Вас, доктор Уоррен.

— Вы с ума сошли! Вы уверены в этом?

— Да, я была свидетелем всего происшедшего, — ответила она. — Конечно, я могла ошибиться в намерениях этого человека, но это маловероятно.

Ему помешало только смятение толпы. Кроме того, я заметила, что офицер, который стоял на галерее и спровоцировал панику, был как-то связан с ним.

Доктор Уоррен стоял в молчании. Верины слова заставили его вновь вернуться к мысли о собственной смерти. Она не пугала его. Он понимал, что ему вряд ли удастся изменить исход восстания. Но ему было очень горько сознавать, что вся его жизнь, связанная с беззаветным служением человечеству, могла оборваться от ружейного выстрела.

— Миссис Эшли, я обязательно займусь расследованием этого дела, — сказал он, немного подумав. — И я Вам очень благодарен. Вы — храбрая женщина.

— Я не могла поступить иначе!

— Ну что ж, значит, мы понимаем друг друга, — улыбнулся Уоррен. — Что там случилось? — спросил он, обращаясь к подошедшему юноше.

— Там целый полк «красных мундиров». Может пролиться кровь. Я думаю, Вам нужно вмешаться.

Уоррен быстро скинул свою белую тогу и передал ее Вере.

— Они не посмеют стрелять снова. Они не смогут, — прошептал он и быстро направился к выходу из зала.

Вера стояла в растерянности, выронив тогу из рук. Придя в себя, она увидела ее на полу, по-прежнему белоснежную, но уже с кровавым пятном. Это было похоже на жуткое предзнаменование.

Обессилев, миссис Эшли присела на скамью и замерла в ожидании страшного финала: вот-вот воздух разорвут ружейные выстрелы и крики раненых, запахнет дымом…

Но время шло, и ничего не происходило. Постепенно толпа рассеялась. Затем послышался дружный топот сотен сапог — это строем уходили солдаты. И каждый шаг эхом отзывался в сердце Веры Эшли.

Дом собраний опустел, и эта пустота беспокоила и подавляла Веру. Опустив глаза, она увидела под лавкой сломанную куклу. Две фарфоровые ножки белели на грязном полу. Вид разбитой детской игрушки привел миссис Эшли в полное уныние, и она закрыла руками лицо.

— Господи, почему так трудно быть сильной!

Вера не помнила, сколько времени она пребывала в этой скорбной позе, одна в пустом зале.

Но вот раздались чьи-то уверенно приближающиеся к ней шаги. Кто-то нежно погладил ее по волосам.

Вера подняла заплаканные глаза и увидела Флетчера. Она не удивилась и не испугалась, увидев его рядом. Она ощущала только страшную пустоту в душе.

Флетчер снял накидку и осторожно укутал дрожащую миссис Эшли.

— Пойдемте, милая, — сказал он, — я отведу Вас домой.