Когда топот его грубых башмаков стих, судья обратился к брату Денизы:
– Поспорим, мой милый Готье, что вы все время думали о том же, что и я…
– О чем, гражданин Тувенель?
– О том, что особа, только что вышедшая отсюда, принадлежит к числу бандитов, которых мы разыскиваем…
– Если уж быть откровенным, то, признаюсь, была минута…
– …Когда вы так подумали. Я тоже, черт побери! Но по здравом размышлении я сказал себе: «Это сущий вздор! Хозяева гостиницы „Кок-ан-Пат“ пользуются отличной репутацией. Они не только не мешали, но и всячески способствовали раскрытию преступлений, так часто происходящих в округе». Как и все другие, их гостиница подверглась самому тщательному обыску, но не было обнаружено ни малейших признаков того, что семейство Арну замешано хоть в каких-нибудь нечистых делах. Наконец, если допустить участие семейства Арну в этом последнем происшествии, то нужно допустить их соучастие и в предшествовавших страшных преступлениях. Но хозяева «Кок-ан-Пат» никогда не были замечены в чрезмерных тратах и кутежах; все их привычки и поступки полностью согласуются с их положением. Жозеф не позволил бы деньгам лежать без применения. Не забывайте, что он сам обратил мое внимание на исчезновение маркиза дез Армуаза. Вы, пожалуй, могли бы возразить на это, что он действовал так специально, чтобы отвести от себя подозрения. На это я вам отвечу, что по роду своей деятельности я не только могу судить о человеке по его словам, но и читаю, как говорится, по лицу… И что же? Я не переставал изучать его, старался проникнуть в душу этого человека, пока он говорил и находился здесь, но уверенность и спокойствие не изменили ему ни на минуту… Вот почему, друг мой Филипп, я отказываюсь от своего прежнего мнения, которое совершенно лишило меня аппетита, и, садясь за стол, постараюсь загладить вину перед гражданином, которого мы так несправедливо обвиняли.
Едва судья успел завершить свою тираду, как в соседней комнате раздался звон шпор, и в притворенную дверь заглянул жандарм Жолибуа.
– Лошади у подъезда, господин поручик, где их караулит маленький слуга господина Тувенеля.
– Хорошо, — сказал офицер, — мы едем. — И, обращаясь к судье, добавил: — Мне кажется, теперь доказано, что маркиз дез Армуаз не доехал до Виттеля. Значит, нападение на него было совершено между Виттелем и Шармом.
– Между Виттелем и Мерикуром, — поправил Тувенель. — Из показаний семейства Арну можно заключить, что он останавливался в Мерикуре, где кормил лошадь…
– Допустим, что между Виттелем и Мерикуром. Теперь, господин судья, обратите внимание на мои слова. Я ведь еще не все вам рассказал…
Господин судья тяжело вздохнул при мысли, что его ожидает на столе вкуснейший суп.
– Говорите же. Я слушаю, хотя крайне сожалею, что не могу в это же время удовлетворить своего аппетита…
Поручик опустился на стул напротив судьи. Беседа длилась еще по меньшей мере двадцать минут.
– А если у вас не получится сразу?.. — спросил, наконец, Тувенель.
– Ну что же, я настойчив и терпелив, буду ждать…
– Чего?
– Содействия Провидения, которое всегда приходит на помощь, если люди не могут справиться самостоятельно.
Судья горячо пожал руку брату Денизы:
– Вы выражаетесь как истинный христианин и мужественны, как и подобает такому храбрецу, побывавшему не в одном сражении. Вы определенно будете иметь успех в местном обществе и заслужите благодарность властей и жителей всего нашего края!
Старший сын Агнессы Шассар возвращался между тем домой с видом человека, довольного удачно сложившимся днем. На ходу он размышлял:
«Я провел этих слепцов! А они еще считаются большими знатоками сыскного дела! Да у них все было шито белыми нитками… Итак, я заручился расположением поручика и ввел в заблуждение судью. Я готов пари держать! Да они у меня как на ладони, я вижу их насквозь!..
А отличная идея была пойти и покараулить ночью у павильона… Вот и доверяйся после этого таким вот простушкам! Эта Дениза гордая и холодная, как льдышка… А я и не знал, что, избавляясь от эмигранта, я в то же время избавляюсь от соперника! Но от вдовы его я все-таки не откажусь. Она меня совершенно пленила. А что, если маркиз не удовлетворился тем, что написал завещание, которое Филипп имел глупость сжечь? Что, если он где-нибудь оставил или предъявил другое, законное и зарегистрированное? У маркиза дез Армуаза только и было с собой денег, что эти пятьдесят тысяч франков, оказавшиеся в руках матушки… Дениза получит остальное… а поскольку я стану ее мужем… да… она должна будет решиться…
На одном из клочков бумажки, которые я поднял под ее окном, — когда красавица выкинула в него разорванное письмо, — я прочел это имя: Антим Жовар. А этот Жовар теперь лежит рядом с красавцем эмигрантом… Мальчик был поручен ему, и, если я хорошо понял то, что он говорил Марианне и Флоранс, — Жовар должен был доставить ребенка матери, которая отдала сына на воспитание другим людям… Дениза соврала брату… ее дитя не умерло: его выкрала из гостиницы Флоранс, но Дениза ничего не знает об этом происшествии, а потому…»
– Эй ты, длинный! Ты еще долго будешь нас задерживать?
Это была Марианна, встретившая брата, когда тот поднимался по лестнице родного дома.
– Скажешь ты нам, где пропадал все утро после своего ночного бдения?
– Я нанес визит одному нашему соседу…
– Соседу?..
– Да, гражданину Тувенелю, здесь неподалеку.
– Мировому судье?
– Да, мировому судье.
– А чего ты хотел от этой старой обезьяны?
– О! Совершенный пустяк: только сообщить ему, что мы беспокоимся…
– Мы?! О чем же?
– О том, что маркиз дез Армуаз, от которого вот уже неделю мы не имеем известий…
– Что?!
Жозеф глазами указал на Флоранс, скромно сидевшую за столом и молча завтракавшую.
– Я прибавил, что его исчезновение неестественно, что я справлялся и узнал, что пропавшего маркиза видели в Шарме и Мерикуре, откуда он отправился по дороге в Виттель…
– Ты сказал это?!
– Наконец, я намекнул, что небесполезно будет навести справки…
Франциск взглянул на Себастьяна.
– Я, может брежу, или мне это снится? — спросил он.
– Я думаю, он просто сошел с ума, — ответил ему брат.
– Как?! — в гневе вскрикнула Марианна. — Ты отправился к господину Тувенелю в восемь часов утра, чтобы все это ему выложить?!
– Дитя! Красавица моя, если бы я не рассказал это в восемь часов утра, то Филипп Готье передал бы судье то же самое между девятью и десятью.
– Филипп Готье?..
– Да, жандарм ворвался к судье и начал свой рассказ, когда я свой уже закончил.
– Ты встретился с Филиппом Готье?
– Да, встретился. Мы болтали вместе о предмете, который очень его интересует: о судьбе бедного маркиза Гастона дез Армуаза, которому, по-видимому, встретились на дороге волки…
– А!..
– Красивый малый этот Филипп Готье! Правду сказать, мне будет очень жаль, когда его укокошат… чуть попозже. Впрочем, вы сами скоро его увидите.
Флоранс подняла глаза на брата.
– Брат Денизы придет сюда? — спросила она.
– Он мне обещал, душа моя.
Девушка проговорила:
– Он придет сюда, и вы этого не боитесь?!
– Чего?.. Не принять его?.. Да разве можно! Не беспокойся, мы примем его очень радушно и угостим на славу!
– Опять лишние траты! — заметила старуха. — И без того много расходов на питание, а тут еще посторонних угощать!..
– Матушка, расходы, которые я посоветую сделать, не будут бесполезными. — И, подмигнув, Жозеф продолжал: — Это партия, которой не следует пренебрегать. Поручик в тридцать лет рискует вскоре оказаться в капитанском чине. Жалованье хорошее, почет на службе, протекция первого консула… но он не жаден. Я пари держу, что он возьмет жену и без приданого, если только девица ему понравится…
И, поднявшись из-за стола, старший Арну добавил:
– Дело улажено. Обе свадьбы будем праздновать вместе.