Паскаль Гризон, сын канцелярского приказчика из Шателе, был прирожденным сыщиком. В юные годы попав в число сыщиков господина Ленуара, он благодаря своей ловкости, такту и скромности, а также приятной внешности, сумел понравиться людям, близко стоявшим ко двору. Ему часто случалось распутывать тайные интриги Версаля и Трианона. Он раскрыл знаменитую авантюристку баронессу Оливу — двойника Марии-Антуанетты, услугами которой воспользовалась графиня де Ламотт, чтобы держать в руках кардинала де Рогана. Паскаль Гризон также распутал нашумевшее дело об ожерелье королевы, о котором он так любил вспоминать и за расследование которого его поблагодарил сам король.

Но разразившаяся революция в одночасье лишила сыщика блестящего будущего. Когда Директория снова организовала полицию с Фуше во главе, то Паскалю Гризону предложили набрать группу секретных агентов. Он тотчас приступил к делу и набрал себе помощников из разных тюрем. В тот день, когда он посетил Бисетр, где содержались исключительно закоренелые преступники, заключенные собирались дать хороший урок одному из своих товарищей-бандитов. Ему едва исполнилось семнадцать лет, а он уже прослыл самым ловким и опасным вором во всей округе. Его посадили в тюрьму до совершеннолетия, но он и там не успокоился — теперь он грабил не граждан Парижа, нет, он обирал своих товарищей: у кого — деньги, у кого — табак, трубку, порцию хлеба или говядины. Его сокамерники решили задать ему хороший урок. В таких случаях жертву доставляли в госпиталь полумертвой.

Представьте себе, человек пятьдесят здоровых и сильных ребят накидываются на одного! Несчастный, которому было не избежать наказания на этот раз, имел весьма жалкий вид — он, казалось, едва дышал. Паскаль Гризон проникся к нему сочувствием и обратился к директору тюрьмы с просьбой защитить заключенного, но тот ответил ему так:

– Мои «пансионеры» не выносят сор из избы. Если я попытаюсь избавить этого преступника от наказания, которого, по моему мнению, он заслужил, они убьют его при первом удобном случае. Попробуйте, однако, их переубедить, если хотите, но я сильно сомневаюсь в вашем успехе.

Паскаль Гризон не отчаялся. Войдя в камеру, он начал говорить о варварстве, которым дышало мщение, о том, что не следует подвергать виновного наказанию, и даже поручился за него, пообещав, что подобное не повторится.

Сначала речь сыщика встретили шумом и свистом, но мало-помалу все затихли и стали слушать Паскаля, говорившего очень горячо и убедительно. Бандиты — те же дети: им на глаза навернулись слезы, и уже никто и не думал наказывать сокамерника. Молодой человек, которого так яростно защищал Гризон, был растроган сильнее других и, наконец, бросился в ноги своего спасителя с клятвой, что в будущем никогда ничего подобного не совершит. Паскаль Гризон был тронут до глубины души. Он собрался уже уходить, довольный успехами своего красноречия, как вдруг заметил, что у него пропали часы. Их утащил тот, кого он спас от мщения!

Другой на месте Паскаля Гризона приказал бы сначала запереть вора в карцер, потом сослать на галеры. Но он поступил иначе: взяв молодого человека с собой, он сделал его своим помощником. Этого юного мошенника звали Декади Фруктидор. Такое имя он сам себе выбрал за неимением фамильных бумаг.

Ему было всего два дня от роду, когда ночью на улице его подобрал один мошенник, возвращавшийся домой после удачного предприятия. Мальчик рос и учился ремеслу своего приемного отца и в десять лет, как он сам с гордостью говорил, уже мог жить за счет чужих карманов. В пятнадцать лет Декади поймали на воровстве и предупредили, что если он попадется еще раз, то его отправят в ссылку.

Этот высокий и худощавый юноша боялся ста ударов палки, но не трусил от вида ножа. Обладавший изощренным умом, загрубевшей душой, ленивый или трудолюбивый в зависимости от обстоятельств и страшно прожорливый, он мог быть очень полезен. Посвященный Паскалем во все хитрости и опасности охоты за преступниками, знакомый со всеми уловками и убежищами воров, молодой человек стал отличным помощником для своего патрона. Фуше очень дорожил ими обоими и горячо рекомендовал их своему преемнику Дюбуа, когда Бонапарт, вернувшись из Маренго, назначил его членом государственного совета.

Вы уже знаете, что Декади Фруктидор не терял времени даром по приезде в Виттель, и потому Паскаль слушал его чрезвычайно внимательно. Тем не менее, когда рассказ был окончен, патрон сказал:

– Мой бравый товарищ, больше чем кто-либо я отдаю справедливость вашим неординарным способностям. Но я вас знаю: вообразили себе, что открыли мне неведомый мир. Откажитесь, мой милый, от этой иллюзии: почти все, что вы мне сейчас сообщили, мне уже было известно. Да, тут есть преступление, или, вернее, попытка его совершить. Закон определяет это деяние как покушение: оно имеет свое начало, но не завершается из-за обстоятельств, не зависящих от воли виновника. Я убежден не меньше тебя в том, что мы стали свидетелями покушения. Но кто это докажет? Булавка! Ее не следовало забирать, не предупредив об этом мирового судью, который, кстати сказать, был рядом. Людей не обвиняют в преступлении из-за булавки. Впрочем, в Виттеле есть свои судьи. Пусть они и приглядывают за своими гражданами! Неужели ты думаешь, что нас с тобой послали в эту трущобу затем, чтобы разбирать домашние ссоры крестьян? Нет, конечно! Ну, так раз нет никакой связи между этой враждой сестры с сестрой и теми, кого мы ищем…

– Но почему же вы полагаете, что нет никакой связи между разбойниками из «Кок-ан-Пат» и теми, кого Фуше поручил нам разыскать? Эти трактирщики, которые задумали убить двух таких хорошеньких девиц, способны на все… Братья причастны к злодейству. Даю голову на отсечение.

– Разумеется, — согласился полицейский, — если судить о людях по первому впечатлению.

– Лица ясные, как вода в какой-нибудь луже, не так ли, патрон? Рассмотрели ли вы младших? Эти глаза, которые глядят в Шампань, когда горит Пикардия, не предвещают ничего хорошего, поверьте мне на слово. И если бы у старшего были такие же рыжие волосы, как у их милой сестры, то он как две капли воды походил бы на покойного Иуду Искариота…

Паскаль Гризон пожал плечами, а потом с улыбкой сказал:

– Если бы судили только по лицу…

– То что?

– Ты не обедал бы ежедневно, мой бедный Декади…

Фруктидор поклонился:

– Благодарю, патрон. Дамы не разделяют вашего мнения. Повсюду успех, нигде не встретил жестокого отпора. — И он прибавил сквозь зубы: — Я даже рассчитываю на успех в одном предприятии…

Патрон навострил уши:

– Каком еще предприятии?

– Сейчас объясню. Знаете ли, мне очень хотелось увидеть, что таит в себе «Кок-ан-Пат». Это же единственная гостиница во всем кантоне, и, похоже, там и пропадают путешественники…

– Я уже думал об этом, — поспешно заметил полицейский, но потом, покачав головой, прибавил: — Но это невозможно. Я собирал сведения — семейство Арну вне всяких подозрений.

– Однако, — настаивал Декади, — эпизод с булавкой…

– Это эпизод из другой истории, которая не относится к порученному нам делу. Закроем на это глаза…

– Хорошо, если вам так угодно. Только из моей головы никто не выбьет, что…

– Ребенок, — прервал его Гризон, — у тебя много достоинств, но немало и недостатков, в числе которых ослиное упрямство. Что ж, давай поговорим серьезно. Власти этого края, по-твоему, глупы, как сивый мерин?

– Я не говорю подобных вещей из опасения оскорбить это животное.

– Им должна была прийти в голову мысль, которую ты изложил. Если трактирщиков «Кок-ан-Пат» не потревожили, значит, в их гостинице не было замечено ничего подозрительного. Таково мое мнение…

– Но не мое, — решительно заявил Фруктидор и после непродолжительной паузы заметил: — Пока вы тут собирали сведения, я сходил на разведку…

– А!..

– Гостиница неплохая с виду, и кухня приличная, насколько я мог разглядеть через окно, которое оставалось отворенным.

– И что дальше?..

– Что дальше? А вот теперь вы рассердитесь, патрон…

– Почему же?

– Потому что, как только я приблизился к гнезду этих хищных птиц, окутанному завесой таинственности, как только я набрел на их логово, я принялся пожирать глазами все то, что мог видеть. Внутренний голос закричал мне отчаянно: «Ты напал! Ты открыл! Ты нащупал! Это тут!» И я повторяю вам, там убивают людей! Там они исчезают! Там обосновались злодеи, чья кара может настичь и нас с вами. Искать в другом месте — зря терять время. Зверь в берлоге, приступим к травле!

Декади Фруктидор встал и, вытянув шею, как ищейка, почуявшая добычу, зашагал взад-вперед по маленькой комнате. Паскаль Гризон призадумался. Когда-то он был лучшим из лучших, всем сыщикам сыщик. Но увы! Сейчас ему перевалило за пятьдесят, к его горькому сожалению. Прибавим к этому, что он сохранял уважение к традициям, культ рутины, утомительный формализм и благоговение перед старой администрацией, проникавшей в будуарные тайны и заговоры, которые совершались за богатым трюмо.

– Все это, — произнес сыщик немного погодя, — прекрасно. Очень здраво обдумано и еще лучше того изложено. Но людей не сажают в тюрьму на основании одного лишь предположения. Слуги Фемиды вообще питают к полиции совершенно особенную, неумолимую ненависть добрых соседей. Полбеды, если бы раздражалось только одно правосудие! Но есть еще и полиция, враждебная той, которую представляем мы. Во-первых, префект Дюбуа — он простит, что мы поступили в распоряжение Фуше, его извечного соперника, только тогда, когда мы достигнем успеха. Во-вторых, Ренье — он не любит шутить с похищением власти. В-третьих, Бурьен с полицией замка — приспешник Бонапарта, и, наконец, Савари, к отделу которого принадлежит жандармский поручик. Все эти люди, мой милый, будут очень довольны, если мы промахнемся. Нужна осмотрительность. В нашем деле нет предположений: тут или знают, или нет.

– Я не знаю, — сказал Декади, — я уверен, и если бы вам было угодно позволить мне действовать, то я готов…

– Можно ли узнать о твоих планах? — поинтересовался полицейский.

– Я изложу их вам с превеликим удовольствием, патрон, потому что вы все же мой патрон, хоть и не верите в мои таланты.

Паскаль Гризон придвинул стул поближе, и юноша начал рассказывать. Он говорил очень долго, но, когда закончил, полицейский изумленно вскрикнул:

– Гениально! Тебя на вес золота надо ценить!

– Гарсон, весы! — воскликнул, смеясь, Декади. — Так вы одобряете мою идею, патрон? — прибавил новоиспеченный гений, которого все же оценили по достоинству.

– Еще бы! — сказал сыщик.

Собеседники пожали друг другу руки. На безымянном пальце Паскаля сверкал бриллиантовый перстень — напоминание о прежних победах и триумфе. Во время рукопожатия бриллиант с руки профессора-благодетеля незаметно скользнул в карман молодого воспитанника. Паяц, прощаясь с полицейским, проговорил:

– Итак, патрон, не будем терять времени. Мне пора идти. Вперед, солдаты! В штыки!