"Можно убежать от врага, можно убежать от друзей и родных,

можно убежать даже от себя — но нельзя убежать от смерти!"

Книга неизбежных пророчеств о смерти.

Автор: предположительно сама Смерть.

Айвен сидел в низком кресле, неторопливо поднося к губам чашку с ароматным черничным чаем. Внешне спокойный, внутри он весь кипел и бурлил, готовый вскочить и бежать. Неважно куда, лишь бы не сидеть на одном месте, а делать хоть что-нибудь. Увы, чай в чашке был слишком горячий, чтобы его быстро пить, а стоящие позади охранники были слишком горячи и подозрительны, чтобы позволить ему сделать лишнее движение. Единственный, кто здесь был совершенно спокоен и сосредоточен, так это Гаррет Многорукий, король воров города Кияжа и глава воровской Гильдии вот уже десять лет.

— Ты уверен, что эти двое ничего не слышат? — кивнул юноша в сторону телохранителей.

— В самой комнате и в потайных нишах семеро. Но ты не беспокойся — заклинание никому не позволит подслушать нашу беседу. К тому же, их уши залиты воском, — старый вор кинул на стол восковую спираль.

— То есть эти мордатые идиоты, родившиеся на свет от бешеного быка и слабоумной макаки, не слышат ни единого слова? И этот усатый не услышит сейчас о том, что я стащил у него кошелек и поясной ремень?

— Совершенно верно. Но я потом могу передать им твои слова.

— Э-э-э… Ну так что ты скажешь насчет моей проблемы?

— Скажу, что влип ты хуже некуда. И даже твоя задница, с детства привыкшая принимать на себя последствия твоих безумных выходок и шалостей, может не выдержать такого пинка судьбы.

Гаррет прекрасно знал, о чем говорил, ведь это именно он растил Айвена, подобрав его шестилетним мальчонкой на улице. Отдал сорванца в сколярий, да и сам учил уму-разуму и хитрой воровской науке, став не только наставником мальчишки, но и заменив ему отца. Немало сил и золота потратил вор, который тогда еще не был главою Гильдии, чтобы отыскать папашу своего ученика, но не преуспел в этом. А потом и вовсе бросил поиски и вплотную занялся обучением Айвена.

Вор из мальчонки получился умелый и неглупый. А в день шестнадцатилетия получил он среди прочих подарков гнутый медяк — приглашение от воровской Гильдии вступить в ее ряды. По молодости да по глупости, взял да и отказался, гордо задрав нас — не пристало такому таланту делиться с какими-то проходимцами своим честно награбленным добром. И если бы не покровительство самого Многорукого, к тому времени уже ставшего главою Гильдии, то нашли бы гордеца в сточной канаве с перерезанным горлом и гнутым медяком в зубах. Выскочек воры не любили.

Почти полтора года и так и эдак подкатывали гильдейские к юному вору, стараясь посулами или угрозами влить его в свои нестройные ряды лицензированных чистильщиков чужих карманов и домов, но все безуспешно. Помог им случай. Во время очередной вылазки юноша нечаянно наступил на спящего пса, и был облаян, укушен, а потом и вовсе пойман хозяином дома и под стражей водворен в Боргард. Это был первый визит Айвена в холодные ямы, но далеко не последний. Приговоренный к трем годам заключения, он уже сидя в "клетке" получил очередной гнутый медяк вместе с обещанием скорого освобождения. Сначала вор спустил послание в отхожую дыру. Второе послание отправил туда же, а третье подсунул в карман тому, кто его же и принес. А потом монеты перестали появляться в его камере. И спустя три месяца юноша сдался, сам затребовав позвать к нему "любимого дядюшку для родственного покаяния". Гаррет к ученику не пришел, отправив поверенного, а вместе с ним лучшего языкаря Гильдии. Спустя два дня Айвен был свободен от тюремных решеток, но зато скован по рукам и ногам обязательствами с воровской Гильдией.

О чем последняя вскоре очень сильно пожалела. Так же рьяно, как воры старались заполучить в свои ряды ученика Многорукого, теперь они пытались от него избавиться. Выискивали любые причины для того, чтобы выставить новичка из Гильдии, а то и сами подстраивали ему всякие пакости. Дело в том, что удача отвернулась от молодого вора. Нет, он по-прежнему был хитер, ловок и изворотлив, только не сильно выручали его теперь эти таланты. Нелепые ошибки, досадные случайности и прочие неприятности обрушились на его голову в таких количествах, словно сам Нефарт уселся юноше на левое плечо. Айвен стал таким частым "гостем" в доме стражи и в Боргарде, что репутация Гильдии могла оказаться сильно подмоченной.

На очередном заседании Круг Старших решил лишить юношу воровской лицензии, а вместе с нею и статуса члена Гильдии, причем в одностороннем порядке и без права восстановления. Гаррет молчаливо кивал, слушая приговор, и лишь попросил оградить юношу от преследований и гонений. За это он внес такое количество золота в воровской общак, что даже самые лютые ненавистники Айвена признали юношу едва ли не любимым племянником и лучшим другом, пусть и без лицензии…

— Все так плохо?

— Конечно нет! Все намного хуже. Сначала ты видел, как дарки уволокли несчастного юношу, а потом за тобою вдруг начали бегать уморыши, словно ты гнилым мясом намазан. А в довершение ты устроил драку с темнобестиями и приперся ко мне за советом. Я ничего не забыл? Ах да! Ты стащил нож у дарков и утверждаешь, что на руке у тебя появилась какая-то татуировка, которой я там не вижу.

— Потому что она снова пропала, — пояснил Ай вен, потирая запястье. Рисунок действительно исчез, оставив после себя лишь небольшой шрам, как после ожога.

— Если ты мне не соврал — а цвет вот этого растения на столе говорит, что ты не лжешь, то даю твою руку на отсечение, что охота идет именно за ней. Я говорю про руку с татуировкой.

— А мой сон? Что скажешь?

— Похоже на магическое послание, но я бы ему не доверял.

— И что мне делать?

— Хорт был прав. Тебе нужно податься в бега. И картинку свою покажи кому-нибудь знающему. Есть у меня тут один мастер по нательным рисункам. Слыхал про Михаса-Кожереза? Заглянешь к нему в переулок Кожевников, пусть посмотрит. Скажешь, что тебя Многорукий прислал.

— Поможешь выбраться из города?

— Я потолкую с ребятами, чтобы подыскали обоз в сторону границы. Но прятать тебя не стану, уж извини.

— Думаю, некоторые здесь с радостью отдали бы меня даркам, да еще и сами приплатили бы, — усмехнулся юноша.

— Не стану больше отнимать у меня мое драгоценное время, так что ты свободен. Тебя проводят.

Айвен встал. Телохранители бережно, но крепко взяли его под руки и направились к выходу. Точнее, хотели направиться. У одного из громил вдруг до колен сползли штаны, и он едва не рухнул на пол, запутавшись в них и ухватившись за своего приятеля.

— Хей, а ведь и впрямь, ничего не слышали, — с этими словами воришка протянул охраннику его ремень, — ты его выронил у входа, а я подобрал. Пытался тебе сказать об этом, но ты и ухом не повел, словно воск в уши засунул…

…Указанный наставником дом в переулке Кожевников он отыскал быстро, по особым приметам. Широко шагая по переулку, он замечал то тут то там едва заметно нацарапанные на углах хижин знаки, которыми воры метили дома. Вот кукиш, говорящий о том, что хозяин дома беден, и трогать его не стоит. Вот два треугольника: во дворе злая собака. Три круга говорили о том, что хозяин богат, но нацарапанный рядом знак ладони предупреждал, что этот дом находится под охраной Гильдии. Два круга и сломанная ветвь, лежащая на крыше, — дом не беден, но недавно его уже грабили. Один треугольник: охраняется собакой, но она прикормлена. Глаз: охранные заклятия. Слеза: в доме живет вдова или у хозяев есть маленькие дети.

На доме Михаса-Кожереза была нацарапана ладонь с кругом внутри, которая говорила о том, что живущий здесь важен для Гильдии и поддерживает с ней связь. Впрочем, была и еще одна важная примета — это была единственная хижина на всей улице, в которой жил не мастер-кожевник. А значит, возле нее не висели сохнущие шкуры, от нее не пахло краской или "дубильником", да и обязательного склада или навеса рядом не было. Михас работал с кожей не так, как его соседи по улице — он был художником, мастером кожевенной росписи и засечи, рисовал по живым людям татуировки со смыслом или просто для красы. К нему-то и направил Гаррет своего любимчика. Лучшего специалиста по нательным рисункам в Кияже было не сыскать.

Айвен постучал колотушкой в ворота и едва выше головы своей не подпрыгнул, когда сзади раздалось негромкое покашливание:

— Кхе-кхе. Уж не меня ли ты ищешь, дружок?

Юноша обернулся. Сперва он решил, что перед ним стоит мунганский шаман — татуировки и насечки так густо покрывали тело незнакомца, что различить цвет его кожи было крайне затруднительно. Чего там только не было! И целомудренные русалки, и распутные асфинктии, и единороги с драконами, и корабли с храмами, и якоря с перстнями…

— Вы… Вы наверное и есть Михас-Кожерез?

— А что, у меня это на лбу написано? — беззлобно поинтересовался татуированный.

— Н-нет, конечно!.. То есть… Да, написано… — ошарашенный вор только сейчас рассмотрел затейливую буквенную вязь на лбу у незнакомца, которая складывалась в имя: "Михас".

— А я смотрю, ты чистенький, дружок. Что, только недавно к ворам мыкнулся и хочешь свою скуру забиндюжить размалевками со смыслом? Или вы, молодой господин, решили себе картину нарисовать, чтобы смущать и завлекать быстроглазых красоток?

— Да я уже не первый год в ворах кентуюсь, — перешел Айвен на "хипу", воровской жаргон, — Да вот только скуру свою кирдыкать не хочу всякими размалевками да прочими приметами. Я к тебе побалякать зашел — есть у меня один задвиг, как раз для мастера твоего колера. Мне Многорукий тебя указал, как толкового…

— Тогда проходи в дом, дружок, нечего людей смущать, на виду маячить, кхе. Извини, что не на хипе с тобой балякаю, но у меня от нее голова гудит, как с похмелюги.

Михас отвел юношу в маленькую каморку, в которой пахло какими-то травами и дурманами, и усадил за столик.

— Это не мастерская, здесь я просто отдыхаю, спасаясь от вони и шума.

— Мела, душистень, мятный корень, хешемская корица и… И золотистый дурманник? — попытался Айвен определить травы, которыми пахло в комнате.

— Серый дурманник. Золотистый нынче слишком уж в цене вырос. Ну, так что у тебя за задвиг ко мне был? Только учти, я своих клиентов не выдаю.

— Вот, — вместо ответа юноша закатал рукав и протянул руку мастеру, запястьем вверх.

— Хм. Ты же говорил, что ничего набивать не хочешь?

— Верно. Я хочу чтобы ты мне рассказал, что это такое.

— Кхе-кхе, — закашлялся Михас, — Ну, дружок, так сразу, конечно, я не скажу, тут мне инструмент нужен… Но могу предположить, что это рука. Левая. Одна штука. Кажется, человеческая, хотя может и эльфийская.

— Смешно. Нет, честно, очень смешно. Вернусь домой — под стол заползу от смеху. Что ты скажешь про татуировку.

— Какую?

— Вот эту. На запястье.

— Э-э-э. Ты хочешь сюда размалевку?

— У меня вот в этом месте есть какой-то рисунок. Появляется, а потом исчезает. Я его видел пару раз. Круг из каких-то символов, а в центре сложный рисунок.

— Цвета какого?

— Розового. А иногда цвета запекшейся крови. И чешется, зараза.

— Хм. Кхе-кхе. Любопытно, очень любопытно. Такое можно сделать. Сам я ни разу не сталкивался с этим, но точно знаю. Невидимые метки есть у некоторых королевских служб, вроде Канцелярии или Экзекутории. Воры иногда особыми чернилами на спинах шестерок-побегушек пишут тайные послания. Если это не магия, то…

— То что?

— То я ее найду.

— А искать долго?

— Как получится. Думаю, за пару часов управимся. Можешь и отказаться — кое-какие способы будут немного… неприятными…

— Потерплю, — мотнул головой вор и поудобнее уселся на стуле, — тащи сюда инструменты. В твою пыточную идти у меня нет никакого желания.

Возвращаясь в гостиницу, Айвен кривился и непрерывно чесал свою руку. Дело шло уже к полуночи — Михас провозился почти четыре часа, пытаясь проявить загадочную татуировку. Чего он только не проделывал с несчастным юношей! Мазал руку краской и разными жидкостями сомнительного цвета, запаха и состава. Заставлял вора пить всяческие снадобья и жевать какие-то коренья. Прокалывал запястье кривой иглой, прикладывал лед и прижигал углем. Вымачивал в растворах и высекал крапивой. Смотрел через увеличительный кристалл и светил на руку гнилушкой, испускавшей мертвенно-голубой свет. Мазал птичьим пометом и гусиным жиром. Но все безуспешно — злосчастный рисунок так и не появился.

Намазывая руку снадобьями от ожогов, от обморожения, от ядов и очищающими от краски растворами, мастер-художник вынес вердикт:

— Или ты соврал, или картинка твоя самая что ни на есть магическая. И в этом случае я тебе помочь не могу.

— А кто сможет?

— Не знаю. Какой-нибудь чародей. Спроси у ваших гильдейских колдунов.

— А Первопечатник поможет? — вспомнил вдруг свой сон юноша.

— Какой еще такой первопечатник? Впервые слышу такое прозвище.

— Я тоже, — вздохнул Айвен. — Ну, и на том спасибо…

И теперь, после всех этих издевательств, именуемых мастером "процедурами", рука его одновременно мерзла, горела огнем, нестерпимо чесалась, немела и просто болела тремя разными способами. Не говоря уже о жутком запахе и странной серо-красно-желто-сине-белой ее расцветке.

Любезнейший господин Буриньяк самолично распахнул перед ним двери и поинтересовался, не нужен ли ему лекарь.

— Что, так плохо выгляжу? — ухмыльнулся юноша. Принюхался и добавил, — И пахну?

— Что-то вы лицом бледны и духом унылы, господин. Вот я и обеспокоился…

— В таком случае побеспокойся лучше о прожаренной бараньей лопатке, кислых огурчиках с петрушкой, о рассыпчатой рисовой каше и горячем вине. Сразу увидишь, какой я могу быть румяный, веселый и щедрый.

— Намек понял! Сейчас же подам все в комнату. Или господин изволит отужинать внизу, в столовой зале?

— Накрой мне столик в углу. Не хочу беспокоить своего славного соседа. Старческий сон, он ведь такой чуткий — я боюсь его бурчанием живота разбудить.

— В таком случае я прикажу сей же миг подать свежие хлебцы с тмином и маком, чтобы ожидание ужина не было таким томительным. Повар только-только вынул их из печи. С чем прикажете подавать? Квас, молоко, шипучий хмель, свежий сок или, быть может, циньский чай?

— Давай теплое молоко. Спать буду, как младенец.

— В таком случае, я вместо кислых огурчиков велю подать свежей капусточки. А то ведь с младенцами оно всякое случается, после молока-то с кислятиной.

…Слуг Рикар уже отправил спать, а потому подавал на стол лично. Жевал Айвен без аппетита, погрузившись в свои мысли. Впрочем, ушлый гостинец и сам понял состояние своего клиента, а потому, принеся кувшин вина, извинился и куда-то исчез. Наскоро поужинав, юноша поднялся на свой этаж и осторожно открыл дверь. Она была заперта изнутри, но разве остановит какой-то жалкий двухязычковый с косым зацепом и упор-пружиной замок вора его квалификации?

О том, что господин Ройбуш спит, Айвен узнал едва подошел к двери: рокочущий храп был слышен даже сквозь стены.

— Ага. "Стенания веселой прихожанки", — опознал юноша мелодию некогда популярной песенки, — Репертуар у вас, господин Ройбуш, прямо скажем, староват, но зато весьма фриволен для профессора истории, — вслух размышлял он, одновременно раздеваясь и укладываясь спать. — Ну что ж, и вам спокойной ночи, господин профессор! — с этими словами Айвен вытащил "позаимствованную" у Гаррета Многорукого восковую спираль и, отщипнув от нее немного, затолкал воск в уши. Заснул вор быстро, но, похоже, лишившись возможности донимать его своим храпом наяву, старый историк решил добраться до Айвена во сне. Пол ночи преследовал он юношу, сжимая в руках огромную медную трубу, которая храпела на все лады мелодии непристойных частушек.

Проснулся Айвен оттого, что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, юноша уставился на господина Ройбуша. Тот открывал рот, не издавая ни единого звука, а взгляд его был испуганным.

— Что случилось? — поинтересовался он, оглядываясь. В комнате все было как обычно, только вот необычайно тихо… Слишком тихо! — Кто-то украл все звуки? И мой голос тоже? — говорил он, не слыша сам себя. Профессор снова что-то сказал, указав сначала на свой рот, потом на уши и на столик, заставленный всевозможными кушаньями.

— Тысяча каббров! — рассмеялся юноша и вытащил из ушей воск, — А я уже и забыл про эти штуки. Кстати, спасибо вам за совет, господин Ройбуш, я действительно чудесно выспался сегодня.

— Уф и испугали же вы меня, молодой человек. Я проснулся раньше вас, и решил озаботиться нашим пропитанием. Любезнейший господин Буриньяк подал нам чудесный завтрак! Посмотрите, я специально для вас попросил свежих яблок, ведь вы их так любите.

— Да-да, спасибо вам за заботу, — Айвен схватил со стола яблоко. С хрустом откусив сразу добрую половину, он уставился на чему-то улыбающегося историка. Как и всегда, одет тот был весьма небрежно и безвкусно. — Что-то случилось? Стража поймала воров и отыскала ваши вещи?

— Не совсем так, господин…. Э-э-э… Айвен, да? Впрочем, вы почти угадали. Не воров, а одного вора. И не стража, а я сам — по чистой случайности. Вещи правда, еще не найдены, но теперь это лишь вопрос времени. Кстати, а ведь вчера вы утверждали, что яблок не едите…

— Разве? — едва не поперхнулся юноша, — Ах, вы про вчерашнее яблоко… Все дело исключительно в кислых сортах, от которых у меня начинает живот крутить и во рту делается горько. — Юноша демонстративно взял второе яблоко, но до рта его так и не донес. Живот вдруг действительно скрутило, и во рту появилась горечь.

— Примерно вот как сейчас, да? — заботливо поинтересовался старик, склонив голову набок. Он пристально смотрел на молодого человека и улыбался, — А еще у вас сейчас начнут неметь кончики пальцев, и к вечеру отнимутся ноги. Разумеется, это произойдет только в том случае, если вы не вернете мои вещи и не получите вовремя противоядие, господин Айвен.

— Какое еще противоядие?

— От яда, разумеется! Который был в яблоке. А я ведь вас сразу не узнал, молодой человек. Прятали лицо в тени, изменили голос — неужели вы думаете, что это помогло бы вас остаться неузнанным? Зачем вы нашли меня? Решили, что еще не все забрали?

— Я… Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Ну как же… На днях вы и ваши друзья… Дайте-ка припомню. Вот: Бритва, Костлявый, Рыжий и Гнебек. И этот, главный… Хохот? Или Хунт? Впрочем, это не важно.

— Но… Но как?

— Вы говорите о заклинании вашего колдуна? О, здесь все очень просто. Ригийские чародеи позаботились о том, чтобы меня никто не мог одурманить.

— И что теперь?

— Признаюсь честно, мне бы не хотелось портить жизнь ни вам, ни вашим друзьям.

— Это я уже заметил, — кивком указал Айвен на отравленное яблоко.

— О, это просто мера предосторожности. Я предлагаю вам заключить сделку, — старик шагнул к столу, но зацепился за стул и едва не упал, ухватившись за спинку кровати вора.

— Я слушаю.

— Вы приняли яд. Действует он медленно, но верно. Разумеется, от него есть противоядие, но дам я его вам лишь тогда, когда получу назад все свои вещи в целости и сохранности. И я обещаю, что не стану вас преследовать или доносить страже.

— А почему вы уверены, что я не попытаюсь сам найти противоядие?

— Для этого нужно знать, чем я вас отравил. К тому же, я больше полагаюсь не на яд, а на вашу доброту и сострадание. Понимаете, вам ведь все эти черепки ни к чему, да и продать вы их не сможете. А вот для Ригийского музея прехистории они бесценны! Ну так что, мы договорились?

— Нет.

— Почему это? — с недоумением вскинул брови старик. — Вам не нужно противоядие?

— Оно у меня уже есть, — с этими словами Айвен разжал кулак, в котором лежал крошечный пузырек. Усмехнувшись, он открыл его и осушил до последней капли.

— Боюсь, что теперь вы не успеете позавтракать, — обеспокоено покачал головой дед.

— И как это понимать?

— Вы стащили у меня и допили остатки яда. И теперь у вас есть шесть… Нет, даже меньше — около пяти часов, чтобы вернуть мне вещи и получит противоядие. А пока вы будете уговаривать своих друзей, я постараюсь вспомнить, куда запрятал лекарство. Что-то я стал такой забывчивый…

— Каббров старик, да чтоб ты сдох! — вскочил на ноги юноша и бросился к двери чувствуя, как начинают неметь кончики пальцев на руках.

— И я тоже рад нашему знакомству, — улыбнулся старик в сторону захлопнувшейся двери и рассеяно откусил кусочек от недоеденного Айвеном яблока…

Юноша спешил к "Угрюмому булочнику". Старику нужны были его каббровы вещи. А значит, нужно было отыскать Хорта и каким-то образом убедить вернуть их законному владельцу. И управиться нужно было быстро. Конечно, можно было попробовать отыскать противоядие, но времени на это совершенно не было, тем более, что у него не осталось даже капли яда, чтобы изучить его.

Об осторожности Айвен не забывал: петлял по узким улочкам, нырял в толпу, стряхивая возможных преследователей, и постоянно оглядывался в поисках "хвоста". Он был чист, но интуиция подсказывала, что неприятности просто выжидают удобного момента, чтобы обрушиться на него с удвоенной силой. Увы, он даже и предположить не мог, насколько она — интуиция — была права.

Трактира больше не было. Две обгоревшие стены — вот и все, что осталось от "Угрюмого булочника", еще вчера полного выпивох и просто отдыхающих людей. Вокруг пепелища уже собралась внушительная толпа зевак, и то тут то там сновали стражники, выхватывая из людского месива то одного, то другого потенциального свидетеля. Возле остатков задней стены вор заметил огромный дубовый стол, во главе которого восседал грузный усатый господин. Одет тот был не по форме, но за одно только презрительно-надменное выражение лица Айвен дал бы ему четыре золотых грифона на плечо, что соответствовало чину верх-капитана. Вокруг толстяка услужливо сновали стражники, а рядом стоял невозмутимый писарь, готовый по первому слову записывать показания и шлепать печати.

Юноша всматривался в толпу, надеясь увидеть знакомые лица. И поиски его увенчались успехом — у самого стола выстроилась небольшая очередь примерно из десяти человек, задержанных для допроса, среди которых Айвен заметил Томаса, бывшего хозяина сгоревшего трактира. Внешне Томас и впрямь был похож на булочника. Такой же круглый, румяный и постоянно улыбающийся полный человечек невысокого роста, какими обычно изображают пекарей на картинках и вывесках. Правда, сейчас он не улыбался, а совсем даже наоборот, был чрезвычайно угрюм, словно позировал для вывески своего заведения. Айвен нахмурился — до трактирщика ем было не добраться из-за стражи, бдительно стерегущей задержанных, а больше никого из знающих Хорта он не приметил. Разве что они лежали среди тел, сваленных на покойницкую телегу, укрытую куском черной ткани.

— Приперся таки, — прошипел кто-то сзади, и в бок ему уткнулось нечто острое, холодное и смертельно опасное.

— Рыжий? — с трудом узнал он голос.

— Уже нет. Не вздумай оборачиваться. И глупость какую-нибудь выкинуть тоже.

— Слава богу, что я тебя нашел! Просто шел мимо и подумал: "А почему бы мне не попрощаться с Хортом перед отъездом из города?" Смотрю — а здесь такое творится!

— Хватит мне уши заговаривать! Атаман же сказал тебе больше здесь не появляться!

— Кстати, а где он сам?

— Нету больше его. И Гнебека. И Мражика тоже.

— Как это нет? Не успели выбраться? — сглотнув внезапно подступивший ком, Айвен пристально посмотрел на телегу, словно пытаясь проникнуть взором под тяжелую ткань.

— "Булочника" они подожгли уже потом, после того, как разделались с атаманом и ребятами. Мы с Комаром не успели помочь…

— Кто "они"?

— А ведь это все из-за тебя… — башмачник словно и не слышал его, — И вот теперь я думаю, что с тобой делать. Прирезать самому прямо здесь, затащить тебя в темный угол и хорошенько помучить, прежде чем дать сдохнуть, сдать страже или вон тем мраяным ребятам, что я вились по твою душу, а?

Айвен повернулся в ту сторону, куда указал Рыжий, и тут же отпряну, едва сам не нанизавшись на кинжал, упершийся ему в бок.

— Дарки! Это же каббровы дарки!

— Наверное, твои приятели? А ведь они пришли сюда именно за тобой, "пузырь"… Это все произошло из-за тебя!

Вор ловко выскользнул из захвата и отскочил в сторону. Обернулся и посмотрел на Рыжего. Вот только тот действительно, был уже не рыжий, а совершенно седой.

— Что с тобой случилось?.. — выдохнул юноша изумленно.

— Страх. Это сделал страх. Я видел, как воины Тьмы убивали людей, а потом подожгли таверну. Тела Хорта и остальных они погрузили в свою карету и куда-то увезли. Два этих проклятых ублюдка перебили всех, кто оказался в трактире! Из-за тебя!

— Но… я… — попытался было оправдаться Айвен. Но, взглянув в глаза Рыжего, он понял, что никакие слова не помогут: там плескались лишь боль и ярость. А еще зарождающееся безумие. — Смотри, гарпии голые летят! — ткнул юноша пальцем куда-то за спину уже бывшего приятеля. Башмачник обернулся, а когда повернулся снова, поняв, то его одурачили, то вора уже и след простыл.

"Ловко ты его, с гарпиями-то", — зазвучал в голове голос.

— Надо же, какие голоса я слышу! А я-то уж думал, что уже ты того…

— "Чего "того"?

— Ну, вылечился уже. Раздвоение личности и внутренние голоса, это ведь излечимо? А насчет гарпий, так это так меня приемный отец кормил, когда я есть отказывался.

"Гарпиями кормил?" — не поняло второе Я.

— Отвлекал. Скажет про гарпию, а я рот и открываю от любопытства. Он мне в рот открытый ложку с кашей и совал… Слушай, раз уж ты объявился, может посоветуешь, что делать? Я тут немного умирать собрался, и мне совет нужен…

"Если плавать умеешь, то не забудь камень на шею нацепить. Вены резать нужно вдоль, а не поперек. Яды лучше глотать на голодный желудок и ничем не запивать, не заедать. А вообще проще всего сигануть с высокого обрыва или обозвать вон того усатого жирной свиньей."

— А я думал, что ты знаешь о том, что со мной творится. Яд убьет меня — и тебя заодно — через несколько часов. Можно попробовать найти противоядие, а можно его как-нибудь выпросить у Ройбуша.

"Ага. Будешь искать какое-то противоядие от какого-то яда, и поможет оно тебе кое-как. Старик-то добрый? Слепой? На голову слаб? За вещами не смотрит?"

— Уже и не знаю.

"Голосую за старика. А так как я — это ты, то решение принято единогласно. Ты, главное, слезу пусти. Вон, видишь бабка луком торгует? Стащи пару луковиц…"

— Ну уж нет! Мне твое яблочко до сих пор во сне снится и в каждом втором блюде его вкус мерещится! Стащу одну, а то на каждого старика слез не напасешься.

Всю оставшуюся дорогу юноша думал, что скажет Ройбушу. На худой конец, можно просто приставить ему нож к горлу, тогда уж точно не выкрутится. Забежав в гостиницу, он уже хотел было попросить управляющего накрыть ему обеденный стол, но тут живот снова скрутило, а левая рука начала отниматься. Взлетев по лестнице на второй этаж, Айвен задержался перед дверью в свою комнату, чтобы намазать под глазами луковым соком и напустить на лицо скорбную мину. Постучал и широко распахнул дверь.

Старика он заметил не сразу и уже решил было, что тот вышел. Но тут вдруг груда тряпья на полу зашевелилась и издала стон. Юноша бросился к лежащему Ройбушу, хватая его под руки и затаскивая его на кровать.

— Что случилось? Кто это сделал?

— Я… я… Яблоко, — еле слышно прохрипел старик, — Оно отравлено!

— Ух ты! Да что вы говорите? А как догадались? — не сдержался вор.

— Я откусил кусок… Ноги отнялись… Руки не слушаются…

— Проблема серьезная, но вполне решаемая. Я думаю, в свете новых обстоятельств, вам все же придется сказать мне, где спрятано противоядие. И без возврата вещей.

— Увы, но я действительно не помню, куда положил его, — профессор закашлялся и попытался ухватить Айвена непослушной рукой, — Пока тебя не было, перерыл все свои вещи, но… Отыщи его, умоляю! Лекарство спрятано в золотом медальоне в виде геометрических фигур… Там достаточно для двоих…

Широко улыбаясь, Айвен засунул руку в карман и вытащил из него медальон на длинной цепочке. Соединенные вместе полусфера и треугольник, оплетенные спиралью и украшенные затейливой резьбой в виде геометрических узоров. Он раскрыл украшение, вытащил из него три розовые пилюли и одну из них сразу же проглотил.

— Я ее на полу в коридоре нашел, еще вчера утром, — пояснил юноша старику, но по лицу господина Ройбуша было видно, что он не верит в случайную находку. — И вот теперь у меня есть только один вопрос: жить или не жить? Дать или не дать противоядие зловредному старикану, который пытался убить меня, подсунув отравленное яблоко.

— Умоляю… Я не так молод, как вы, и яд убьет меня быстрее.

— Пожалуй, я мог продать вам противоядие! Вот только что вы можете предложить мне взамен, а, любезный господин профессор? Черепки и ржавые железки мне не нужны…

— Я могу спасти вас от преследования тварей Тьмы, — едва слышно прохрипел старик и, закатив глаза, обмяк на кровати.

Ухмылка мгновенно сошла с лица Айвена, и он бросился к потерявшему сознание.

— Дедушка, дедушка, не умирайте пожалуйста! Вы мне еще нужны, — юноша пару раз несильно ударил профессора по щекам, потом оттянул его веко и заглянул под него, — И что я там хотел увидеть, интересно бы знать? Я же в этом ничего не понимаю, — бормотал он, пытаясь засунуть палец в рот умирающего.

Наконец, ему удалось это сделать. Приоткрыв рот Ройбуша, вор засунул ему в рот пилюлю и затолкал ее подальше, под язык.

— Хорошо, что ты без сознания и не видишь, что у меня грязные руки. Да глотай же ты, каббров старик!

Юноша надавил ему на горло, чтобы заставить сглотнуть. Потом схватил с тумбы чашку с недопитым чаем и опрокинул ее в рот историку. Тот начал жадно глотать, запивая противоядие.

Когда профессор Ройбуш пришел в себя и смог нормально разговаривать, Айвен первым делом спросил:

— Как вы узнали? Ну, про тварей…

— Все очень просто, молодой человек. Я их видел.

— Уморышей? Или дарков?

— Надо же, не думал, что все так серьезно. Нет, я говорю о теневых крысах. Эти создания скрываются в тенях и служат ушами и глазами Даркилонских колдунов. Пару штук я видел возле гостиницы, а вчера ночью одна пыталась пробраться в комнату.

— И?..

— Я ее спугнул. Точнее, ее спугнули охранные заклятия ригийских магов.

— Вы сказали, что можете мне помочь?

— Да. Я предлагаю вам отправиться со мною, сначала в Наречь, а оттуда в Ригию.

— То есть в столицу Хеона через западную границу…

— Именно! Пока вы со мною рядом, ни теневые крысы, ни даже уморыши вам не страшны. Не знаю, кто именно из Даркилона устроил за вами слежку, но уверен, что никакая магия не поможет ему взять ваш след. А по приезду на место я позабочусь о том, чтобы вам помогли. У меня, знаете ли, есть немало влиятельных друзей среди хеонских чародеев. В крайнем случае, вы сможете переправиться на Острова и там укрыться. Да и мне не помешает охрана. В этом я, к сожалению, уже убедился.

Айвен задумался. Предложение старика подходило для него просто идеально — он ведь и сам искал себе обоз до Хеона, а тут ему и спутник, и магическая защита от слежки. А если профессор не врет и действительно у него есть друзья среди магов, то…Размышления его прервал господин Ройбуш, поставив окончательную точку:

— К тому же, противоядие только отсрочило ваш конец, а не исцелило полностью. Но в Наречи живет мой племянник, а его лучший друг держит три аптеки…

— Я все понял, вы просто не оставляете мне иного выбора, кроме как согласиться. А есть еще что-нибудь, что мне следует знать? Например, не едите ли вы младенцев в полнолуние, или не вырастут ли у меня после ваших яблочек ослиные уши, как у Крохотного Мумука?

— Ну… Э… Кажется, я храплю по ночам, — смущенно пробормотал историк.

— Это уже не новость.

— И у меня есть некоторые проблемы с координацией. Но вряд ли это именно то, что вы хотели бы узнать.

— Моей ловкости хватит на двоих, — успокоил его вор, жонглируя двумя недоеденными яблоками и чашкой. — Так, когда мы отправляемся?

— Хотелось бы сначала вернуть экспонаты…

— Это исключено. Единственный человек, который знал об их местонахождении, был сегодня убит воинами Тьмы. Профессоров истории нынче, случайно, некромантии или духоловству не обучают?

— Увы, — развел руками старик, — значит нужно поскорее добраться до Ригии. Уверен, что чародеи смогут отыскать свой сундук. Да и вы, я думаю, не особо хотите здесь задерживаться. Так что я предлагаю отправиться через час. Что вы скажете?

— Я прикажу гостинцу, чтобы он подготовил вашу кобылу к дороге и собрал провизию. А вы пока соберите свои вещи.

Юноша машинально сунул яблоки и чашку в карман, и вышел из комнаты. Господин Ройбуш со вздохом поднялся и, прихрамывая, подошел к шкафу. Открыв скрипучую дверцу, он достал с верхней полки плотно закупоренную бутыль. Внутри ее клубился темный туман, в котором сверкали кроваво-красные глаза-бусинки…