"История — это наука, которая позволяет изучая ошибки

прошлого — попытаться избежать ошибок в будущем…"

Надпись на двери кафедры гадания и

ясновидения Ригской Академии Магии.

— Не понял! Вы что это — все надо мною издеваетесь? Сначала Костлявый храпа давит, а теперь еще и этот обношенный? Эй, Бритва! — Хорт с силой вогнал в ножны меч и жестом подозвал лысого громилу. Тот со вздохом начал стаскивать с ноги сапог…

— Погоди, я сам, — раздвинув разбойников, к телеге вышел Белый Клык.

Колдун вытащил щепотку сероватого порошка и швырнул ее в лицо спящему. Тот поморщился, перевернулся на другой бок и оглушительно чихнул, тут же проснувшись.

Возница оказался болезненно худощавым стариком, впрочем, весьма неплохо сохранившимся — на его морщинистом лице играл здоровый румянец, а седые длинные волосы были на удивление густыми. На узкие плечи был накинут цветастый тканый халат, одетый шиворот навыворот прямо на голое тело, а на ногах красовались холщевые штаны невероятных размеров и домашние пушистые тапочки с мохнатыми шарами на носах. Казалось, что без пяти минут жертва дорожного ограбления собрался в путь то ли в кромешной темноте, то ли спасаясь от пожара и хватая, что под руку подвернётся.

Окончательно проснувшись и протерев глаза, возница сел и принялся рассматривать окружающих его людей. Правой рукой вцепившись в телегу, а левой рассеяно теребя свою жиденькую козлиную бороденку, он бегал глазами по сторонам, ни на ком не задерживаясь больше пары мгновений. Порою и вовсе создавалось впечатление, что возница никого не замечает.

— Ну? — атаман нетерпеливо хлопнул себя ладонью по бедру.

— Что? — переспросил старик.

— Все!

— Что "все"?

— Совсем все!

— Я уже приехал? — дед вдруг обеспокоено завозился на своей телеге и начал неуклюже шарить руками под ворохом скинутого кучей тряпья, пытаясь что-то отыскать. Разбойники напряглись. Вооруженные луками и арбалетами стрелки тут же вскинули оружие, направляя его на возницу — мало ли, что там у него спрятано?

Но тот вытащил самое обычное яблоко и уставился на него с непониманием, словно видел впервые в жизни.

— Можно и так сказать. Приехал, — хмыкнул Хорт, давая знак опустить оружие.

— Странно, — старик осмотрелся, — я думал, что в Кияже несколько больше народу. И немного больше этих… как их… домов! Да, намного больше.

— Так до Кияжа еще два часа ехать. И если ты сейчас будешь себя хорошо вести, то вскоре продолжишь свой путь. Да еще и доберешься быстрее — на разгруженной телеге-то.

— Ага! Так значит вы эти… как их… — возница нахмурился, пытаясь вспомнить позабытое слово. Машинально он откусил кусок яблока, скривился и отшвырнул его в строну. Недоеденный плод, вращаясь, подкатился к самым ногам Хорта и замер.

— Разбойники мы, — тяжело вздохнул Бритва и развел руками: "извини, мол, так уж вышло, мы не виноваты"…

— Это те самые, которые на дорогах людей грабят и убивают? — недоверчиво переспросил дед, почему-то косясь на Айвена. "Пузырь" уже успел не только пробраться в первые ряды окружавших телегу людей, но и вытащить из кучи тряпья, лежащего на дне телеги, какую-то книжку.

— Простите, но вы держите ее вверх ногами, — любезно подсказал старик, когда Айвен раскрыл книгу.

— Дед, а какая мне разница-то? — ухмыльнулся юноша и принялся обмахиваться книгой, словно веером. По его красному от жары лицу расплылась блаженная улыбка.

— Действительно, никакой, — вздохнул возница и, неуклюже взмахнув руками, попытался встать.

— Но-но! Без резких движений, старый мрель, а не то живо железом нафаршируем! — лысый разбойник опустил руку ему на плечо и ловко крутанул кинжал между пальцами.

Старик снова сел. Пытаясь за что-нибудь ухватиться, он едва не опрокинул плохо закрепленные на телеге коробки, которые тут же опасно накренились, удерживаемые от падения только веревкой. Вытащил непонятно откуда курительную трубку, положил ее рядом с собою, сунул задумчиво палец в рот, а в правой руке его появилось второе яблоко.

Хорт заскрипел зубами от злости на это неуклюжее недоразумение в халате. Возница съежился и робко отодвинул от себя трубку.

— Будет лучше, если ты сам скажешь, что везешь, и отдашь все ценное. В противном случае придется все хорошенько осмотреть, а кое-что и поломать… — с любезной улыбкой вкрадчиво объяснил атаман, и тут же скривился, от внезапной зубной боли.

— Отвечай, мрель, когда тебя атаман спрашивает! — попытался снова схватить деда Бритва, но, неловко повернувшись, ткнулся коленом в край телеги и взвыл от боли.

— Любопытно, а вы знаете, молодой человек, что означает упомянутое вами… и вот сейчас еще раз, слово? — ни к кому не обращаясь, пробормотал старик себе под нос, с любопытством рассматривая прыгающего на одной ноге и матерящегося Бритву.

— Хватит любезничать! Ты, хруст старый, живо гони золото и драгоценности! Рыжий, Маркуш, Хабар и Комар, пошарьте по сундукам. Остальным с него глаз не спускать!

Старик сокрушенно покачал головой и вытащил из-за пазухи позвякивающий мешочек. Хорт нетерпеливо выхватил его и дернул шнурок.

— Атаман, нет! — завопил колдун, и снова зуб главного пронзила острая боль.

Мешочек развязался, и на дорогу посыпались круглые разноцветные камушки, поднимая облачка пыли.

Вожак отскочил в сторону, укрываясь за спиной Бритвы.

Сразу три разбойника вскинули арбалеты, положив пальцы на спусковые скобы.

Старик вскрикнул, и закрыл лицо ладонями.

Кто-то из разбойников шумно испугался и густо покраснел.

Белый Клык в два росчерка нарисовал в воздухе светящийся символ, который тут же погас.

Все замерли, не издавая ни звука и боясь лишний раз пошевелиться.

Наконец, зубодер с ухмылкой подобрал один из рассыпавшихся камней и пару раз подбросил его на ладони:

— Эй, босота придорожная, чего перепугались-то? Камни как камни. Никаких чар или рун на них нет.

— Простите, господа, я просто перепутал кошели. Эти камни… Понимаете, я историк, везу с собой книги и культурные ценности. Например вот эти камни… Некогда на территории современного Хеона жили дикие племена хионитов, которые в качестве письменных знаков использовали вот такие камни, выкладывая их на…

— Ты лучше золото мне в руку выкладывай, а не свои камни, — ухмыльнулся Хорт. — Ценности, это очень хорошо.

— Культурные, простите, ценности.

— Ну так а я о чем? Мы тут тоже люди культурные. Костлявый, вон, читать умеет, Гнебек — писать, а Айвен даже в сколярии учился. Ума, правда, так и не нажил, зато морду на сколярных харчах отрастил — ого-го!

— Чистили мы как-то дом одного историка, — хмыкнул Рыжий, — столько оружия, доспехов и золотых побрякушек оттуда вынесли, что еще три дня спинами маялись, надорвавшись.

— Золото, дед! — требовательно протянул руку Хорт.

Зуб его снова заныл. Старик, с извинениями, запустил руку под халат и вытащил еще один мешочек, на этот раз отозвавшийся звоном золота.

— Да поживее ты! — атаман нетерпеливо выхватил кошель из дрожащей руки, но, не удержав, выронил.

Осыпая неуклюжего деда, палящее солнце и всех богов проклятиями, атаман наклонился за выпавшим мешочком. Нащупав его под телегой, он резко выпрямился и, со всей силы, приложился головой о выпирающий кусок доски.

— Кабброво семя! — в глазах потемнело, и атаман начал заваливаться набок.

К нему на помощь шагнул было один из разбойников, но наступил на яблоко и рухнул как подкошенный. Он попытался ухватиться за стоящего впереди Костлявого, но лишь сильно толкнул того под правый локоть, вынудив полоснуть Бритву саблей по бедру.

— Какого мреля? — взревел раненый, разворачиваясь к обидчику и перебрасывая кинжал из руки в руку с такой скоростью, что между его ладонями словно выросла стальная лента.

— Я… Я не хотел… — попятился Костлявый, наступая на руку пытающегося встать на ноги атамана.

— Думаешь, я хочу это делать? — прошипел Бритва, поудобнее перехватывая кинжал.

— Господа, господа хорошие, прошу вас, не нужно смертоубийства! — вскочил на телеге старик. — Такой чудесный сегодня день, солнышко, опять же, светит… Не нужно омрачать его пролитой кровью!

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не вмешался колдун:

— А ну все замерли, а не то нашлю разом зубного сверлильщика с челюстной ломотой! Бритва, убирай свою зубочистку и живо ко мне, рану твою почищу. Ты и ты, — выбрал он двоих, — помогите атаману подняться, не видите, худо ему?

— Эй, здесь и впрямь книги! А еще черепки какие-то, в тряпки завернутые, — раздался голос Айвена, который уже успел вскрыть одну из коробок, стоявших на телеге.

— А что в других коробках? — пришедший в себя Хорт вытащил из ножен мечи приставил его к стариковской шее.

— Вон в тех и тех — книги, на том краю всякие образцы…

— Айвен и Хабар — проверить, — коротко скомандовал атаман. — Что за образцы?

— Разное. Глиняная посуда, древние медные украшения, холстяная одежда хионитов и рурариев… Только умоляю, поосторожнее с ними! Это все очень древние и очень хрупкие вещи!

С громким треском сорвав крышку, Айвен сунул голову в коробку.

— А… а… апчхи! Дед правду говорит, тут тряпки пыльные и железки какие-то.

— Золото? Оружие?

— Нет, какие-то клещи, пара гвоздей гнутых, гребень бабский и просто куски. Наверное, обломки. Каббров мусор, в общем.

— Это не мусор! Это уникальные находки большой культурной ценности! — воскликнул историк.

— Хабар, что там у тебя?

— Книги, атаман. Как дед и сказал, во всех коробках книги и какие-то свитки.

— Магические? Переплеты золотом тисненые?

— Старые книги, языка этого я не знаю.

Хорт повернулся к Белому Клыку, но колдун лишь мотнул головой: следов магии нету.

— А в том сундуке что? — кивнул атаман в сторону второй телеги, на которой стоял один лишь сундук, примотанный тонкой цепью.

— Э… Там… Там тоже книги, — почему-то замялся дед.

— Да? Эй, Бритва, пока Ловкач Гарри в холодной яме сидит на крысиной диете, ты у нас за замочного мастера. Ну-ка, поковыряй замок и проверь, что там за книги такие.

— Я… Простите, может лучше не надо? — попытался было возразить историк, но было уже поздно.

Бритва вытащил из кармана увесистую связку отмычек всевозможных форм и размеров. Внимательно осмотрел замок и выбрал среди отмычек что-то, больше напоминавшее кривой штопор, чем ключ. Поплевав на кончики пальцев, взломщик взялся за дело.

— Мне кажется, лучше этого не делать, дело в том, что этот сундук является собственностью Ригийской Академии Магии, и вполне возможно, что… — снова заговорил старик, но закончить свою мысль не успел.

Позади обоза раздался громкий треск, и в спертом от жары воздухе запахло весенней грозой. Пораженный ударом молнии, ударившей из замка, Бритва отлетел в придорожную траву и катался по ней, корчась от боли.

— Да что ж это за день сегодня такой каббров!? — отчаянно воскликнул Хорт. — А ты за каким каббром молчал?

— Но позвольте! Я-то как раз и пытался предупредить, но вы даже слушать не стали!

— Что ты там насчет магов шептал?

— Этот сундук и его содержимое принадлежат Ригийским архимагам. Наверняка на нем есть защитные чары.

— И что в нем такого важного?

— Я не знаю. Мне его передали уже в запечатанном виде и сказали, что внутри находятся ценные книги.

— Эй, Малыш, ну-ка… — дал знак атаман одному из разбойников — широкоплечему детине, на добрых полголовы выше самого Хорта, которого можно было с легкостью принять за подмастерье кузнеца.

Громила подошел к массивному на вид сундуку и с легкостью приподнял его над телегой.

— Легкий, атаман. Точно не золото.

— Ладно, проверьте, как там наш цирюльник, не помер еще?

— Жив я, жив, — раздался стон Бритвы. — Я уже привыкший. Руки только трясутся, так что не скоро я за ножницы да бритву возьмусь.

Глядя на этого лысого, как колено, увальня было сложно поверить, что он когда-то считался одним из лучших цирюльников Кияжа. Если бы не его страсть к спиртному да хорошей драке, то был бы сейчас он не Бритвою, разбойником с большой дороги, а хозяином какой-нибудь стригарни в столице. Но после того, как цирюльник едва насмерть не прирезал сына одного дворянчика, осмелившегося насмехаться над лысиной Бритвы, дорога в большие люди ему была заказана. Хорошо еще, если удавалось хотя бы на малый сезон наняться в какую-нибудь цирюльню подмастерьем. К счастью, встреча с Хортом стала для него той самой соломинкой для утопающего, а виртуозное владение холодным оружием не раз и не два спасало жизнь как самому Бритве, так его собратьям по придорожному ремеслу.

— Может, кувалдой его? — хмуро предположил Бритва, со злобою косясь на сундук. — Хороший удар любую волшбу сплющит-покорежит.

— Если господа позволят то у меня будет другое предложение, — робко вмешался историк.

— Выкладывай.

— Вот здесь… Где-то здесь у меня были ключи, — завозился старик, извлекая из груды тряпья и укладывая рядом с собою совершенно невообразимые вещи: стеклянную чернильницу, крохотный череп какой-то птицы, изящный женский сапожок, деревянную дудочку…

Откуда и, главное, зачем старик взял эти вещи, было решительно непонятно. Хорт хотел было уже одернуть горе-ученого, но тот с победным возгласом вытащил, наконец, связку с ключами.

— Вот! Вот они, проклятущие! Только не нужно его кувалдой, умоляю вас! — историк протянул атаману ключи, одновременно укладывая рядом с собою обломок ржавой сабли.

Хорт потянулся было к ключам, но вдруг резко отдернул руку и скривился, едва слышно застонав.

— Что случилось, господин хороший? Неужто зубы прихватило? — участливо заглянул ему в лицо возница, нервно теребя свою бородку.

— Не твоего ума дело! Ключи давай!

Старик часто закивал головою и снова протянул связку. Левая рука его рассеяно шарила по барахлу, извлеченному только что со дна телеги. Зацепив невзначай саблю, дед испуганно вскрикнул и сунул в рот порезанный палец.

— Тысяча похотливых кабрров, — выхватив ключи, провыл атаман. От острой боли его аж перекосило.

— Ой-ой, совсем, видать, худо вам, господин разбойник. Вам бы к зубодеру хорошему обратиться. Слыхал я, что в Кияже как раз есть знатный шептун, зубных дел мастер. Не то Инок, не то Инош его кличут… — залебезил историк.

Белый Клык и атаман переглянулись. Разумеется, держа в подчинении лучшего зубного колдуна, Хорт в первую очередь озаботился зубами своими и своих людей. И тот зуб, что сейчас заставлял его морщиться от боли, болел не просто так. По просьбе вожака, Инош вставил ему заговоренный золотой зуб, зачарованный на беду хитрым способом. Когда какая-то напасть начинала угрожать Хорту, зуб этот начинал побаливать. Чем ближе опасность, и чем большую угрозу она в себе таит — тем сильнее будет болеть зуб.

"Бедовый" зуб неоднократно уберегал атамана и его людей от несчастий, вовремя их предостерегая. И, судя по всему, сейчас опасность была нешуточной. Клык что-то пробормотал себе под нос и зашевелил пальцами, сплетая чары. Закончив, он обеспокоено взглянул на Хорта и покачал головой: никаких следов чужой магии окрест не было. И на дороге крыс-наблюдатель тоже никого не углядел.

— Так, слушать меня, други. Малыш с Бритвою хватают магов сундук. Хабар, Рыжий, Весел и Маркуш берут по коробке из тех, что потяжелее, да звенят пошибче — может книги какие ценные сыщем, или в тряпках да черепках золото укрытое. Комар и Костлявый с арбалетами встанут на дорогу, да будут смотреть в оба. Остальным перерыть телегу да всякие интересные мешки-сумки с собою взять. Потом разберемся, культурные там ценности или матерьяльные.

Старый историк с ужасом и недоверием уставился на атамана, даже пропустив мимо ушей вырвавшееся из его уст мудреное слово.

— Вы не имеете права! Это все является культурным достоянием королевства! — попытался возразить он, но Рыжий его резко оборвал тычком в бок:

— Слышь, дедуля, ты бы лучше помог да вещи из телеги выкинул. Может и сжалится атаман, оставит тебе пару книжонок да горшков битых. Или ты и впрямь где-то золотишко припрятал, а то и вовсе "пыльцу фей"?

— Да как вы смеете! Я уважаемый в столице человек, профессор кафедры…

— Эй, Айвен, — вмешался Хорт, — что-то наш прохвостор от жары уж больно разговорился. Заткни-ка ему рот.

"Пузырь", шаривший по телеге, ухмыльнулся и подскочил к возмущающемуся историку. Тот вскинул было руки, пытаясь защититься, но юноша оказался проворнее. Он выхватил из кармана кусок войлочной обмотки и сунул его в рот деду:

— Пчелы побрезговали, так хотя бы тебе пригодится. Ты, главное, особенно не принюхивайся, — дал он добрый совет старику.

— Малыш, не поднимай сундук слишком высоко, а то нашему цирюльнику неудобно. Хабар, ну что ты копаешься? Живо, живо кабрровы дети, пока нам хвосты не подпалили.

— Атаман, мне кажется, что наш профессор больше не будет шуметь. Ты ведь не будешь больше шуметь? — любезно поинтересовался Айвен, присев рядом со стариком на телегу. Тот утвердительно кивнул.

— Брось его, и займись сумками, — отмахнулся Хорт, — но посматривай, чтобы не задохнулся. Нам лишний покойник не нужен, а уж тем более — неупокойник. Кто их, профессоров этих, знает?

— Я вытащу кляп, а ты пообещаешь себя тихо вести. На вот, дедуля, яблочком угостись. У меня их много! — доверительно произнес "пузырь" и указал на сумку, набитую яблоками, собранными со дна телеги.

Дождавшись кивка, он вытащил кляп и сунул на его место огрызок. Ласково потрепав старика по щеке, он выпрямился и, осторожно ступая среди разбросанного по дну телеги мусора, двинулся к сумкам.

Выплюнув яблоко, историк тяжело вздохнул и бессильно уронил руки. Халат на нем распахнулся, обнажив бледную старческую грудь, покрытую длинными шрамами. Судорожно подхватив полы своего одеяния, возница неуклюже закутался в него, нечаянно сбросив локтем с телеги пару черепков. Снизу раздались сухие щелчки — разбросанные по дороге цветные камни пришли в движение, потревоженные упавшими обломками, и покатились, сталкиваясь друг с другом.

Хорт, погрузившийся в раздумья, услыхав этот стук вдруг встрепенулся и осмотрелся по сторонам, но вокруг, как и прежде, не было ни души.

— Все, отходим! Что не успели собрать…

Но договориться он не успел — раздавшийся со стороны телеги оглушительный треск, сопровождаемый отчаянным воплем, заглушил его голос. Кричал Айвен. К нему уже сбегались остальные, пытаясь выяснить, в чем дело.

Как оказалось, одна из досок, видимо совсем прогнившая, проломилась, и левая нога юноши провалилась по самое бедро. Общими усилиями удалось успокоить орущего "пузыря" и высвободить ногу. Выглядела та просто ужасно: острые щепки изорвали в клочья штаны и исполосовали ногу. Зуб атамана снова начал покалывать.

— Эй, чего уставились, кабрровы дети? Ну-ка, живо, вернулись к работе! Здесь и без вас есть кому разбираться! — пинками да затрещинами разогнал Хорт разбойников и подозвал колдуна:

— Останови ему кровь и очисти от заразы. Боль можешь не снимать — будет ему наука. Сможешь все это сделать на ходу? — дождавшись ответного кивка, атаман скомандовал: — Все. Двигаем отсюда, да копытами пошевеливаем. Рыжий, передай свой сверток Комару, а сам помоги Айвену.

Отходил Хорт последним, внимательно наблюдая, чтобы его люди не оставили после себя ничего такого, что могло бы помочь чародеям-ищейкам их отыскать. Один за другим исчезали груженые награбленным добром фигуры под восстановленным Иношем мороком, чтобы никто не мог проследить, куда они направились. Посмотрел на жертву ограбления: старик все так же сидел на краю телеги, подтянув колени к груди, обхватив их руками и опустив голову вниз. Лица его не было видно из-за длинных волос, но плечи историка мелко сотрясались от рыданий. На какое-то мгновение Хорту даже стало жаль бедолагу, но он быстро выбросил эти мысли из головы — на большой дороге жалости и состраданию не место!

Атаман развернулся и зашагал в сторону леса, куда отправились остальные разбойники. Оказавшись под пологом, он увидел сидящего на корточках зубодера и стоящего рядом бледного Айвена.

— Давай, колдун, делай свое дело. Да только смотри, не перестарайся.

Тот лишь хмыкнул в ответ. Ухватив "пузыря" за руку, старый чародей полоснул его острым ногтем по запястью, а когда показалась капелька крови, начал тянуть из юноши ману. Выкачанную ранее магическую силу колдун потратил на создание заклятия невидимости и на исцеление его разодранной ноги. А предстоящая волшба требовала огромных расходов маны — почти на пределах возможностей Иноша.

Все компоненты заклятия были уже готовы, и едва первые слова сорвались с губ, над головою все еще неподвижно сидящего историка тускло засветился магический символ и тут же растаял. Все. Фамильное заклинание, которое передавалось в семье колдунов-зубодеров от отца к сыну, одурманило разум несчастной жертвы, путая и стирая из его памяти события последних минут. Ограбление, лица и голоса разбойников — все это перемешалось, стерлось, растаяло вместе со знаком над головою старика.

…Пациенты Иноша-зубодера никогда не жаловались на болезненность лечения, хотя иногда обычные заклинания обезболивания оказывались бессильны. В таких случаях в ход шел "мыслекрут", как называл семейное заклинание сам колдун. Как оно работало, зубодер представлял смутно, но после него последние воспоминания у жертвы путались, детали терялись, а ощущения — в том числе боль, страх или голод — и вовсе пропадали. Что было, что не было — словно плохо запомнившийся сон.

Благодаря Иношу банда Хорта вот уже три года безнаказанно хозяйничала на дорогах Кияжа. Несчастные жертвы не запоминали ни лиц, ни голосов, ни даже количества грабителей — никаких примет. Тот же историк уже завтра мог стричься у Бритвы или чинить башмаки у Рыжего, не узнавая ни того, ни другого. Конечно, иногда жертва не поддавалась действию чар, но в таких случаях атаман не церемонился — Люркерское болото не даром считается бездонным, схоронит и еще одну тайну…

Солнце уже клонилось к горизонту. Посреди дороги стояла телега, в которую были впряжены две старые клячи. К лошадям снова вернулись слух и зрение, они беспокойно оглядывались по сторонам, прядали ушами и негромко фыркали, пытаясь привлечь внимание хозяина, сидевшего среди разбросанных грабителями вещей. Старик по-прежнему сидел, обхватив колени руками и опустив голову, а плечи его вздрагивали.

Тихий звук, издаваемый возницей и так беспокоящий лошадей, начал усиливаться. Сухие, покрытые густой сетью морщин, руки разжались. Легким движением головы историк отбросил назад длинные седые волосы, подставляя лицо ласковым лучам вечернего солнца. И по окрестностям разнесся его веселый и искренний смех…