Главной особенностью гибридной войны является то, что она ведется не столько за контроль над территориями, сколько за управление умами и эмоциями. Чем больше здравомыслящих, креативных, неравнодушных людей станут жертвами гибридной агрессии, тем лучше будут выполнены поставленные ее инициаторами цели.
Если говорить о конкретном случае российско-украинской гибридной войны (различные проявления неконвенционных войн в новейшей истории человечества случались неоднократно), то это — классический пример борьбы за место под солнцем, за будущее, поиска стратегии выживания и развития в меняющемся мире. Крупнейшие постсоветские республики на разных скоростях движутся к осознанию собственной роли на европейском континенте. И если Россия пребывает в плену имперских стереотипов, завышающих самомнение ее руководства и миллионов граждан, то Украину отличает некий комплекс геополитической неполноценности, который четко уловили в Кремле. Российское руководство, как бы парадоксально это ни звучало, быстрее украинской элиты осознало перспективы нашей страны и стремится, не считаясь с потерями, не допустить появления на мировой политической карте успешного государства Украина.
Стоит сказать, что украинский истеблишмент на протяжении почти двух десятилетий неоднократно терял многочисленные шансы на изменение ситуации. Подобное «сидение на краю родного болота» превратило государство с уникальным ресурсным и транзитным потенциалом, самой большой территорией на континенте в самую бедную страну Европы — наши сограждане получают наименьшее вознаграждение за свой труд среди стран Старого Света, и доподлинно неизвестно, когда эту ситуацию удастся изменить к лучшему.
Необходимо понимать: Россия не собирается поглощать Украину в классическом смысле оккупации одного государства другим. Стоит цель добиться смертельных для украинской государственности изменений во внутри-и внешнеполитическом курсе нашей страны, которые бы превратили официальный Киев в послушного, последовательного союзника Кремля. В противном случае Украина может стать реальной альтернативой России на постсоветском пространстве в части политического влияния и привлечения инвестиций, обеспечения условий для экономического роста и построения гражданского общества.
Рекламируя победы
—
реальные и мнимые
Человечеству свойственно преувеличивать те или иные победы с незапамятных времен. И как только полководцы осознали, что воевать необязательно, а рассказами о своих успехах можно добиться большего успеха, чем увеличением численности своей армии или даже подкупом противника, они начали громко рассказывать о своих реальных или мнимых победах. Так появилась информационная война — инструмент создания альтернативной реальности и альтернативных смыслов и имиджей в головах. Дешевое и эффективное, практически безотказное информационное оружие имеет гораздо более широкий спектр применения, чем любой традиционный конвенциональный вид оружия. В сравнение не идет даже оружие массового поражения. Тем более сегодня, когда человечество помнит о двух мировых войнах и серьезно напугано наличием на планете арсенала ядерного, химического и бактериологического оружия.
«Исторически информационное противоборство возникло как составная часть вооруженной борьбы. Причинами его возникновения явилось стремление нападающей стороны поднять дух своих воинов и ослабить волю врага. Подобным образом она лишала его способности к активному сопротивлению, содействовала его более быстрому уничтожению, уменьшала собственные материальные и физические потери, в том числе — потери завоевываемых для себя трудовых и материальных ресурсов».
С переходом человечества к организованным боевым действиям стартовала и разработка методов психологического воздействия на противника. Поскольку интенсивность войн на заре становления государственности как института была очень высокой, методы воздействия нарабатывались довольно оперативно.
Отмечу, что информационно-психологическое воздействие прошло в своем развитии несколько закономерных этапов, обусловленных природой и развитием коммуникационных инструментов.
Первый этап — использование средств духовного воздействия, чтобы ослабить моральный дух и боевую мощь противника, а также поднять боевой дух своих войск. «Это была исторически первая форма информационного противоборства — информационно-психологическое обеспечение боевых и повстанческих действий. В качестве основного носителя и средства доведения информации на первом, вербальном этапе выступал человек, в качестве объекта воздействия — психика человека, определяющая направленность его деятельности». Противоборствующие армии еще только искали возможности для усиления своего влияния на противника. Поскольку до научнотехнической революции оставалось еще немало времени, правителям противоборствующих государств и «замполитам» армий оставалось оттачивать мастерство убеждения с минимальной технической помощью.
Второй этап информационного противоборства начался с распространением грамотности, в условиях широкого охвата населения разнообразной печатной продукцией: письмами, книгами, газетами, журналами и др. В этот период появилось и специальное эффективное средство информационного противоборства, используемое до сих пор, — листовка.
Листовка на протяжении длительного периода времени была достаточно универсальным инструментом влияния, «первой ласточкой» начала информационной операции или средством оказания незримой моральной помощи населению временно потерянной территории. По большому счету, и сегодня листовка остается актуальной, только приобретает технологически новый характер — информации, выложенной на слайде экрана персонального компьютера или смартфона. Безусловно, расширился и ареал распространения информации современных листовок.
Третий этап предвосхитило изобретение фотографии, затем телеграфа, радио, телефона, а потом — кино и телевидения. Скорость передачи информации увеличилась в разы. Как и зависимость от нее.
«Значительно усилились наглядность и образность средств информационного воздействия, увеличились возможности накапливания и длительного хранения информации в любом объеме. Стало возможным оказание как оперативного, так и долгосрочного, как избирательного, так и массового информационного воздействия на сознание, волю и чувства населения» .
Четвертый этап длится в наше время, и его специфика обуславливается становлением и развитием информационного общества. Появление персональных компьютеров и открытых телекоммуникационных сетей вывело информационное противоборство на качественно новый уровень. «Стало возможным оказание скрытого персонального информационного воздействия на конкретного пользователя компьютерной сети и неконтролируемого массового воздействия на широкую аудиторию глобальных телекомунникационных сетей. В итоге были значительно расширены возможности осуществления управляющих информационных акций».
Примеры дезинформации в военных целях можно найти даже в мифологии и эпосе. Например, в древнегреческом. Троянский конь ахейцев стал не только залогом взятия Трои, но и примером для подражания. Подосланные ахейцами люди утверждали, что конь — подарок Афины, и троянцы не послушали прорицательницу Кассандру, за что и поплатились.
Выражение «троянский конь» стало профессиональной поговоркой разведчиков для обозначения операции по дезинформации противника с последующим его военным поражением.
«Приемами дезинформации успешно пользовались Чингисхан и Батый, всегда заранее распространявшие слухи, преувеличивающие численность и жестокость монгольских войск. При вторжении в Грузию в целях введения в заблуждение передовых отрядов грузинского ополчения монголы несли перед собой кресты. По приказу Чингисхана на Западе распространялись грамоты, в которых говорилось, что Чингисхан — не вождь неизвестных варваров, а царь Давид с воинством» .
Китайское искусство психологического воздействия прошло закалку многократными войнами на территории Поднебесной. Сунь-Цзы поставил психологическое воздействие на противника на одно из первых мест в военном противоборстве. В своем трактате «Искусство войны» он писал: «Во всякой войне, как правило, наилучшая политика сводится к захвату государства целостным; разрушить его значительно легче. Взять в плен армию противника лучше, чем ее уничтожить… Одержать сотню побед в сражениях — это не предел искусства. Покорить противника без сражения — вот венец искусства».
Сунь-Цзы отмечал, что «война — это путь обмана», поэтому выигрывает тот, кто умеет вести войну не сражаясь. Для этого надо, во-первых, «разрушить планы противника», во-вторых, «расстроить его союзы» и лишь в-третьих — «разгромить его войска». «Разлагайте все хорошее, что имеется в стране противника. Разжигайте ссоры и столкновения среди граждан вражеской страны. Мешайте всеми средствами деятельности правительства. Подрывайте престиж руководства противника и выставляйте в нужный момент на позор общественности».
Приемами пропаганды и дезинформации военного противника с успехом пользовались многие монархи и военачальники. Неслучайно уже позже один из создателей теории войны, Карл фон Клаузевиц, прямо связал войну и информационно-психологическое воздействие на противника: «Война — это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю». И — добавлю — убедительно демонстрирующий, почему от этого предложения фактически невозможно отказаться.
Использование инструментов информационного противоборства можно назвать тестом на умение понимать потребности и особенности современного общества для политиков и военачальников. Не приходится удивляться, что французский император Наполеон Бонапарт весьма талантливо использовал этот инструмент. Для распространения агитационной продукции в армии Наполеона была походная типография с набором иностранных шрифтов. Нанятые агенты распространяли слухи о значительно большей мощи армии, чем было в реальности. Пресса, считал Наполеон, должна писать только то, что ей прикажут, и молчать о том, что ей не следует говорить. Ему принадлежат слова: «Четыре газеты смогут причинить больше зла, чем стотысячная армия». Через своего министра полиции Фуше Наполеон часто отдавал приказы газетам сбивать с толку неприятеля ложными известями.
ХХ век подарил миру не только массовые газеты и кинематограф, но и новые информационно-психологические операции. Например, в начале Первой мировой войны наиболее успешной была пропагандистская работа стран Тройственного союза, хотя позже, в силу использования большого количества явно ложных сведений, она потеряла свою эффективность.
В итоге именно Англия оказалась самой подготовленной и, как результат, эффективной в информационном противоборстве. Своими победами на этом поле боя монархия была обязана медиамагнату лорду Нортклиффу, возглавлявшему во время войны английскую пропаганду в отношении неприятельских стран.
«Важнейшими принципами осуществления пропаганды лорда Нортклиффа были:
— обеспечение правдоподобности, а не достоверности содержания пропагандистских материалов за счет умелого сочетания лживых и истинных сообщений;
— массированный характер пропаганды;
— опережение пропагандой политических действий своего правительства;
— пропагандистская поддержка оппозиции правительств неприятельских стран;
— ведение пропаганды от имени патриотических сил противника. Важнейшей задачей пропаганды лорд Нортклифф считал разложение армии и населения неприятельских государств».
Особенностью Первой мировой войны можно назвать столкновение в ней преимущественно империй, в которых существовала четкая система иерархии. Полагаю, что уникальный характер Первой мировой войны, ее масштаб и последствия для человечества обусловили резкое повышение интереса к интенсификации методов психологического воздействия на противника.
Разнообразие практики идеологической и пропагандистской работы в ходе войны создало достаточную эмпирическую базу для построения теоретических моделей и написания фундаментальных научных трудов.
В 1920 году в Лондоне вышла книга Кэмпбелла Стюарта «Тайны дома Крю», в которой обобщался опыт английской пропаганды по разложению войск противника.
В 1922 году в Германии вышли книги Штерн-Рубарта «Пропаганда как оружие политики» и Иоганна Пленге «Немецкая пропаганда». В 1924 году вышла книга Фридриха Шенемана «Искусство влияния на массы в Соединенных Штатах Америки». В 1927 году в Лондоне была издана книга англичанина Гарольда Ласвеля (более известного в русскоязычном научном пространстве как Лассуэлл) «Техника пропаганды в мировой войне». В ней впервые была выделена информационно-психологическая сфера войны, а пропаганда рассмотрена как особый вид оружия, воздействующий на нравственное (психическое) состояние неприятеля, призванный нарушить его состояние или отклонить ненависть неприятельской стороны от воюющей с ним страны. В качестве основных стратегических целей пропаганды в книге были названы: «Возбуждение в собственном населении, а также в населении стран-союзников и нейтральных стран ненависти к неприятелю; поддержание дружественных отношений с союзниками; сохранение добрых отношений с нейтральными странами и получение их поддержки; деморализация противника. Важнейшими факторами успеха пропаганды признаны искусность применяемых средств и верный учет условий ведения пропаганды».
В межвоенный период проявились заметные различия в подходах к ведению информационно-психологического воздействия на противника. Если в СССР шла речь о распространении на весь мир пролетарской революции, в Германии говорили о реванше за поражение в Первой мировой, то Франция и Великобритания были вынуждены отстаивать не только идеалы демократии, зачастую абстрактные или даже неуместные на фоне Великой депрессии.
Вторая мировая война обозначила качественно новый этап в развитии пропаганды и информационного противоборства.
Пропаганда рассматривалась в качестве важнейшего средства ведения войны, приравненного по своей роли к одному из родов войск.
Стоит отметить высокую эффективность пропагандистской деятельности в военный период специалистов из Великобритании и США. С началом Второй мировой войны английское правительство с помощью созданного при министерстве иностранных дел отдела «политической войны» развернуло широкую радиопропаганду против Германии и осуществляло заброску на ее территорию пропагандистской литературы. В CITTA в июне 1942 года был создан специальный орган для ведения внутренней и внешней пропаганды — Управление военной информации.
Проведением фронтовой пропаганды во взаимодействии с боевыми действиями войск, а также операцями «черной пропаганды» занималось Управление стратегических служб (УСС)1.
Советская школа военной мысли шла всегда двумя путями, в ней поддерживали две сферы: военно-технологическую и общественно-политическую. Вторая была призвана играть «смягчающую» роль: общественно-политическое оружие готовило почву для интервенции, ослабляло боевой дух противника при помощи пропаганды, дезинформации или, например, диверсий (спонсирование движений пацифистов в западных странах). Такую стратегию не способны остановить даже самые современные танки и самолеты, поскольку она базируется не на убийствах, а на убеждении, концентрируется на эмоциях .
С украинской спецификой
Будет несправедливым обойти вниманием действия ОУН-УПА, вступившей в смертельную схватку с более сильными и опытными противниками. В поисках возможности построить Украинское государство украинские националисты не только допускали ошибки, но и добились впечатляющих успехов. Неслучайно их тактику впоследствии внимательно изучали победители из НКВД-КГБ.
Основной формой психологической войны в исполнении подразделений УПА являлась печатная пропаганда. И здесь необходимо обратить внимание на талантливого художника Нила Хасевича, сумевшего не только создать галерею интересных художественных образов, выполнявших агитационно-пропагандистские функции в условиях оккупации Западной Украины советскими войсками, но и, в частности, разработать эскизы боевых наград Украинской повстанческой армии. Возможно, это прозвучит как преувеличение, но Хасевичу удалось на протяжении длительного периода времени в одиночку бороться против огромной пропагандистской машины.
Стратегические цели психологических операций украинских повстанцев определялись их тактическими задачами и стратегическим видением ситуации в Украине. К приоритетным задачам можно отнести:
— достижение морально-политического единства украинского народа;
— ослабление морального духа личного состава вооруженных формирований противника;
— подрыв доверия к правящему режиму (немецкому, советскому, польскому), лишение его поддержки местного населения;
— обеспечение поддержки местным населением украинского национально-освободительного движения;
— препятствие депортации украинского населения;
— склонение военнослужащих противника к отказу от участия в боевых действиях, к неповиновению командирам и к дезертирству;
— склонение военнослужащих (особенно украинской национальности) к сдаче в плен и переходу на сторону повстанцев.
Необходимое отступление. Борьба Украинской повстанческой армии в исторической ретроспективе заслуживает глубокого анализа. Ее командирам удалось на протяжении продолжительного периода вести партизанскую борьбу против мощнейших армий тогдашнего мира — вермахта и РККА. Очевидно, что одним из залогов продолжительного сопротивления являлась поддержка местного населения.
Кроме того, украинским националистам приходилось постоянно искать поддержку в западном мире и напоминать о себе.
Главными целями психологической войны УПА были:
— обеспечение признания украинского освободительного движения в мире, особенно в ведущих странах Запада (США, Великобритании, Франции);
— подрыв доверия к военному и политическому руководству сначала Германии, затем СССР и коммунистической Польши, дискредитация их политики по отношению к другим народам;
— нейтрализация вражеской пропаганды, направленной на украинское население и на повстанцев УПА;
— запугивание военного командования и аппарата государственного управления противника сообщениями и слухами о потерях и лишениях;
— побуждение различных слоев населения СССР и Польши (особенно национальных меньшинств) к активному сопротивлению политике властей;
— создание паники, пораженческих настроений среди военнослужащих и среди работников аппарата государственного управления противника.
Особой задачей психологической войны УПА являлось воздействие на украинское население с целью формирования лояльного к себе отношения и одновременно противодействия советской пропаганде. В данном аспекте психологическая война, а особенно сдерживание наступления советского агитпропа, было не просто дополнительным фактором противостояния. Без преувеличения, это был вопрос выживания, ведь без поддержки местного населения УПА была обречена.
Тогдашние пропагандистские акции были тождественны психологическим операциям в современном понимании, поскольку специально планировались и реализовывались аппаратом специалистов УПА, уделявшей этому элементу противостояния должное внимание.
Следует отметить пять наиболее масштабных акций общественно-политического характера:
1. Акция помощи голодающим на востоке Украины (вторая половина 1946 — первая половина 1947 года).
Она проводилась путем массового распространения листовок-призывов, листовок-лозунгов и средств наглядной агитации. Среди них были: «Призыв к населению западных областей Украины», «Селяне западных областей Украины», «Украинцы, братья из восточных областей», «Все на помощь голодающим братьям-украинцам», «К украинской молодежи Восточной Украины» и различные местные листовки. Была также напечатана большим тиражом брошюра «Слово к братьям-украинцам из восточно-украинских земель», в которой колхозникам разъяснялись причины голода.
Кроме распространения листовок, широко практиковались беседы среди беженцев с Востока Украины. Их снабжали продовольствием, обеспечивали ночлегом. УПА охраняла беженцев из колхозов восточных областей от милиции и истребительных батальонов.
2. Акция борьбы за «душу украинской молодежи» (с 1947 по 1952 годы).
Она включала распространение печатных изданий для молодежи. Среди них были журналы «На посту» (для старшей молодежи) и «На смену!» (для младших), которые издавала ОУН, и журнал УПА «За свободу Украины».
Все подпольные издания для молодежи помещали материалы по истории Украины, воспоминания и материалы о борьбе украинского народа против московской власти, жизнеописания героев, а также статьи на политические и воспитательные темы.
В рамках борьбы за молодежь проводились и специальные акции: против набора украинской молодежи в школы фабрично-заводского обучения; антипионерская и антикомсомольская; против употребления русского языка. Все эти акции сопровождались изданием и распространением соответствующих листовок, реже — брошюр.
С предателями и прислужниками новой власти подполье боролось следующим образом. Им неоднократно делали предупреждения, а затем, если предатель продолжал свою деятельность, уничтожали.
3. Акция сбора обвинительных материалов о преступлениях коммунистов против украинского народа (начиная с 1947 г.). Основные мероприятия: опрос населения, фотографирование мест казней, выпуск листовок с призывами.
4. Акции против коллективизации на западно-украинских землях (1947–1955 годы) имели разные формы: уничтожение организаторов и инициаторов колхозов, уничтожение и повреждение материальных средств колхозов и МТС (особенно остро эта акция проходила в Дрогобычской области). Акция сопровождалась изданием и распространением многочисленных листовок, бюллетеней пропаганды и информации ОУН.
5. Акция против депортации (начиная с 1946 года) была сосредоточена на разведке сроков вывоза и списков людей для депортации. Этих людей предупреждали и разъясняли необходимость уклонения от вывоза. До осени 1947 года массовых депортацией не проводилось.
Первый массовый вывоз западно-украинского населения был организован 20–21 октября 1947 года. Планировалось вывезти около 100 тысяч человек, но благодаря разведывательной работе и разъяснениям подполья приблизительно 50 тысячам украинцев удалось тогда уклониться от депортации.
Не питая иллюзий относительно возможности УПА победить в информационно-психологической войне, отмечу ее сильные и слабые стороны. К сильным можно отнести:
— высокоэффективное воздействие на местное украинское население;
— достаточно эффективное воздействие на лиц другой национальности: на военнослужащих-инородцев в немецкой и советской армиях, на гражданские национальные меньшинства;
— успешная пропагандистская и контрпропагандистская борьба с аппаратом психологической войны вермахта и Красной армии.
Недостатками системы психологической войны УПА были:
— серьезные ограничения технического плана (практически не велось устное вещание, были ограничены ресурсы печатной пропаганды);
— нереальность целей дальней перспективы (независимость Украины), недостижимость целей ближней перспективы (противостояние депортациям населения);
— недоразумения с представителями соседних народов (особенно с поляками) из-за амбиций руководства ОУН, соответственно, низкий уровень влияния среди них.
С информационным оружием наперевес
В условиях холодной войны, когда повестку дня международных отношений определяли две сверхдержавы, располагавшие оружием массового уничтожения и консолидировавшие вокруг себя военно-политические блоки, значение информационных операций многократно выросло. Они, если не полностью заменяли вооруженные столкновения между противоборствующими блоками, то позволяли держать в тонусе спецслужбы. Показательно, что термин «информационная война» впервые употребил в 1967 году бывший директор ЦРУ Ален Даллес в книге «Тайная капитуляция». В следующий раз термин появился в аналитическом докладе американского исследователя Тима Рона для компании Boeing «Системы вооружения и информационная война». По мнению аналитика, информационная структура становится наиболее важным элементом экономики с одной стороны и наиболее уязвимой мишенью с другой.
Ключевым преимуществом информационной войны является широкий спектр применения ее инструментов. Как показали десятилетия противоборства между сверхдержавами, вести информационную войну возможно, используя печатные СМИ, радио, телевидение, даже слухи, то есть практически любые существующие каналы передачи информации.
Специалисты формулируют разные определения информационной войны, приведу два из них, которые достаточно полно отражают суть этого ключевого для системы современных международных отношений явления:
Информационная война — противоборство между двумя или более государствами в информационном пространстве с целью нанесения ущерба критически важным информационным системам, процессам и ресурсам, а также другим структурам, для подрыва политической, экономической и социальной систем, массированной психологической обработки населения, дестабилизации общества, а также принуждения государства к принятию решений в интересах противоборствующей стороны.
Это планомерное информационное воздействие на всю инфокоммуникационную систему противника и (или) нейтральные государства с целью формирования благоприятной глобальной информационной среды для проведения любых политических и геополитических операций, обеспечивающих максимальный контроль над пространством.
Целью информационной войны является воздействие на системы знаний и представлений противника. Причем под знаниями понимается объективная информация, общая для всех, а под представлениями — информация, носящая субъективный, индивидуальный характер.
Если в конвенционной войне основными событиями являются начало боевых действий, их завершение, основные битвы между противоборствующими армиями, то информационную войну отличают стремление противоборствующих сторон нагнетать панику в оппонирующих государствах, создавая атмосферу постоянного кризиса и напряжения. Гамма методов и средств в информационной войне ограничивается только фантазией исполнителей.
Объектами поражения в информационной войне являются: сознание, воля и чувства населения страны-противника, особенно в периоды выборов, референдумов, кризисных ситуаций; системы принятия управленческих решений в политической, экономической, социальной, научно-технической сферах, в сферах обеспечения безопасности и обороны; информационная инфраструктура страны-противника. Основными субъектами ведения информационной войны выступают внешнеполитические ведомства и спецслужбы зарубежных государств, информационно-пропагандистские структуры.
Преимущества ведения информационной войны перед войной в классическом понимании очевидны. Возможно, главное из них — непосредственно в ходе операций информационной войны не гибнут люди, требуется гораздо меньшее количество ресурсов, военные действия играют второстепенное, подчиненное значение, а на первый план выходят воздействие на умы и настроения миллионов пассивных участников информационной войны. Еще одна важнейшая особенность — возможность одновременно вести действия на нескольких фронтах и направлениях, что выглядит проблематичным во время традиционных боевых действий. Вектор, задачи и даже жертву информационной войны можно скорректировать в процессе ведения собственно боевых действий, в зависимости от поставленных стратегических целей.
Есть и другие преимущества информационной войны, обычно проявляющиеся уже в ее ходе:
— внезапность нанесения удара по противнику;
— скрытность стадии подготовки операции (в том числе — возможность скрытного, практически не выявляемого разведкой противника маневрирования силами и средствами, а также возможность их быстрого и скрытного сосредоточения вблизи границ и жизненно важных коммуникаций противника для внезапного нанесения удара);
— идеальные условия для маскировки и сокрытия истинных намерений, создаваемые использованием методов психологического и информационно-технического воздействия (из средств информационно-психологической войны), возможность действовать «под чужим флагом»;
— отсутствие материальных (криминалистически значимых) следов агрессии, позволяющих установить истинного агрессора и привлечь его к международной ответственности;
— отсутствие необходимости физического вторжения на территорию противника и оккупации этой территории для достижения своих целей;
— бездействие основного вооруженного потенциала государства, ставшего жертвой информационно-психологической агрессии, фактическое бездействие или неэффективность традиционных военно-политических союзов, созданных для отражения попыток военного вторжения и коллективной обороны от традиционных средств вооруженного нападения;
— хорошие возможности для нанесения жертве агрессии (в условиях мирного сосуществования) ущерба, сравнимого с результатами военных действий на его территории, без официального объявления войны или каких-либо иных изменений дипломатических отношений;
— серьезные трудности, испытываемые жертвой агрессии при обнаружении источника информационной (психологической) агрессии, ее квалификации и определении степени опасности и агрессивности выявленных атак (нападений) на его информационные ресурсы и социальную сферу информационно-психологических отношений, а также истинных масштабов и целей агрессии;
— трудности, испытываемые жертвой агрессии при выборе системы мер реагирования на информационнопсихологическую агрессию, предотвращения нанесения этим нападением ущерба государственным интересам и выборе адекватного ответа (ударом на удар). Это связано как с трудностями установления по немногочисленным, в основном косвенным, признакам и проявлениям истинных целей агрессивных действий, так и с отсутствием четкой общепринятой классификации (методики оценки) разновидностей информационно-психологической агрессии, позволяющей однозначно отнести те или иные действия, совершаемые агрессором в информационно-психологической сфере, к экспансии, агрессии или войне;
— отсутствие военно-политических блоков, союзов и коалиций, призванных обеспечивать коллективную безопасность от внешней агрессии в информационно-психологической сфере, что оставляет жертву информационно-психологической агрессии один на один с агрессором без какой-либо заранее подготовленной поддержки извне».
Следующая достаточно большая цитата обусловлена тем фактом, что миллионы граждан Украины не представляют себе, что такое информационная война как элемент гибридной войны, ведущейся против нашей страны. Этому есть логичное пояснение: на протяжении столетий украинцы воевали в конвенционных войнах, наши предки жили в условиях если не монархий, то тоталитарных и авторитарных государств, в которых черное и белое практически никогда не менялись местами. Молодая демократия, которой сегодня является Украина, оказалась внутренне не подготовленной к агрессии против нее, что привело к многоголосице оценок происходящего и создало практически идеальные условия для действий противника в украинском сегменте интернета и социальных сетей.
«Различия между информационной войной и войной традиционной:
1. Обычная война обладает известным и четким арсеналом воздействия. Из-за его предсказуемости возможно построение в ответ определенного рода оборонительных систем и проведение защитных мероприятий. Ситуация становится иной в случае войн информационных. Арсенал воздействия в них характеризуется достаточной долей гибкости и непредсказуемости. В большинстве случаев в информационной войне отсутствует возможность предугадать направление и инструментарий возможной атаки.
2. В случае обыкновенной войны территория захватывается полностью, тогда как при информационной войне возможен поэтапный захват. Вероятна отдельная работа с лидерами мнений, с молодежью и т. д., т. е. при сохранении всеобщей нормы отдельные зоны могут выводиться из-под информационного влияния. Информационная война в этом плане выглядит как «мирная война», поскольку может идти на фоне всеобщего мира и благополучия.
3. Возможность многократного захвата одних и тех же людей. В рамках войны обыкновенной действует логика «да/нет», в случае войны информационной имеется вариант нечеткой логики, когда оценки могут даваться с определенной вероятностью (на 40 %, на 60 % и т. п.). Более того, одновременно на человека могут действовать разные «противники», по сути захватывая разные тематические зоны его сознания.
4. В обыкновенной войне те, кто захватывает территорию, и те, кто потом ее осваивает, являются разными людьми и выполняют разные социальные роли. В случае войны информационной эти позиции совпадают. Информационная война во многом стирает четкое разграничение типа «друг/враг». Можно считать кого-то союзником, хотя на самом деле он является врагом. У человека могут быть подвержены захвату те или иные его характеристики, другие же характеристики, обращенные вовне, оказываются вполне нормальными.
5. В отличие от обычной войны, когда применяемое физическое оружие разрушает в пределах зоны поражения все, информационное оружие действует избирательно, охватывая по-разному различные слои населения. Обычное оружие действует на любую часть населения одинаково.
6. Главной опасностью информационной войны является отсутствие четко идентифицируемых (видимых) признаков разрушительного воздействия, характерных для войн обычных. Население даже не ощущает, что оно подвергается воздействию. В результате общество не приводит в действие имеющиеся в его распоряжении защитные механизмы. Чувство опасности, которое в иных ситуациях действует безотказно, в данном случае не срабатывает.
7. Театр военных действий в информационной сфере (включающий в себя сети, сетевую инфраструктуру, потоки информации) формируется не природой и географическим положением морей, континентов и островов, как это имеет место в обычной войне, а в первую очередь сетевыми корпорациями и провайдерами различных категорий. Таким образом, условия ведения боевых действий в открытых сетях напрямую зависят от их состояния и условий функционирования, которые определяет владелец данного сегмента сети — компания-провайдер.
8. При возникновении конфликта в сетях провайдеры автоматически в него вовлекаются и становятся третьей стороной (участником) конфликта, причем в защите интересов владельца сети (провайдера) в информационнопсихологической войне заинтересованы и сторона-агрессор, и сторона-жертва.
9. Линия фронта, глубокий тыл и другие традиционные понятия военной теории в информационно-психологических боевых действиях теряют свою смысловую нагрузку и нуждаются в доработке и переопределении.
10. В случае начала боевых действий силы специальных информационно-психологических операций получают возможность со своих баз, удаленных от линии фронта, наносить стремительные удары по объектам противника, находящимся у него глубоко в тылу (удаленный доступ), при этом маневрирование силами и средствами и концентрация ударной мощи на направлениях нанесения удара не требуют по сравнению с обычными вооруженными силами ни заметных затрат времени, ни привлечения большого количества материально-технических средств транспортировки.
11. В мире еще не определено окончательно, когда информационно-психологические акции в информационной сфере становятся агрессией, сопоставимой с вооруженным вторжением армии иностранного государства на территорию страны, поэтому фактически боевые операции могут проводиться силами информационно-психологических операций в условиях официального мира».
Отличительной чертой информационной войны можно назвать «стремление агрессора непрерывно расширять контролируемое информационное пространство, действуя в обход сложившихся моральных норм и правил, сознательно нарушая все социальные ограничения и размывая нравственные установки. При этом СМИ концентрируют внимание на эпатажных фактах, обнародуют конфиденциальные сведения из личной жизни публичных политиков, ведут скандальные «расследования», сознательно фальсифицируя информацию, смакуя пикантные подробности. Задача состоит в том, чтобы активизировать подкорковые центры человека, включив механизм манипулирования чувствами и эмоциями людей, что является основой управления психологией толпы». Рискну утверждать, что ведение информационной войны подпитывается искажением фактов, манипуляциями в СМИ, созданием виртуального и реального образов врага в отношении граждан государства, ставших жертвой информационной агрессии. В этом на собственном примере убедились граждане Украины, еще с конца 2013 года, когда российские СМИ начали освещение событий на Евромайдане в агрессивном ключе.
Еще одна особенность информационной войны — ее заведомо необъявленный характер, государство, инициирующее ее, никогда не станет признаваться в агрессивных действиях против другой страны. Сегодня мы наблюдаем тактику отрицания очевидного, взятую на вооружение Кремлем, в сочетании с использованием информационного оружия, к которому относятся «средства искажения, уничтожения и хищения информации; средства преодоления систем защиты; средства ограничения доступа отдельных пользователей; средства дезорганизации действия технических средств, компьютерных систем.
Атакующим информационным оружием при этом считают компьютерные вирусы; логические бомбы (программные закладки); средства подавления информационного обмена и фальсификации информации; средства нейтрализации текстовых программ; различного рода ошибки, сознательно вводимые в программное обеспечение».
Информационная война не будет иметь смысла, если она, как в Средневековье, будет уделом избранных, элиты. Ее инициаторы последовательно стремятся добиться максимального расширения площади поражения и численности пораженных их информационными виртуальными атаками. Этому в значительной мере способствует информатизация и виртуализация современного общества, распространение социальных сетей. Поэтому «основной задачей виртуальной войны всегда является манипулирование массовым сознанием в сети Интернет, и достигается это, как правило, затруднением доступа противника к объективной и достоверной информации. Значимость этого объясняется тем, что мероприятия по обеспечению эффективного решения задач национальной безопасности, а также формирование общественного мнения и настроений внутри государства агрессора прямо зависят от полноты и достоверности хранящейся или циркулирующей в сети интернет информации».
В информационной войне не размениваются на отдельные операции, в ней делают ставку на оружие массового поражения, позволяющее добиться отключения способности критически воспринимать информацию, на реагирование главным образом эмоционально. «Центральным элементом виртуальной войны является принцип самосинхронизации. Фактически это и есть искомая нами консолидация сил. Когда группы людей, отдельные личности, общественные движения, не сговариваясь, дают консолидированный отклик на некое событие, где формируется согласие всех сторон. Самосинхронизация устраняет все различия между действующими лицами, акции становятся обезличенными и всеобщими одновременно. Те, кто впервые откликается на событие, задают тон и направленность реакции» .
Информационная война при использовании информации как оружия ведения боевых действий в любой сфере жизнедеятельности включает следующие составляющие:
— оказание влияния на инфраструктуру систем жизнеобеспечения — телекоммуникации, транспортные сети, электростанции и т. д.;
— промышленный шпионаж — нарушение прав интеллектуальной собственности, хищение патентованной информации, искажение или уничтожение важных данных, проведение конкурентной разведки;
— хакинг — взлом и использование личных данных, идентификационных номеров, информации с ограниченным доступом и тому подобное.
Существует несколько подвидов информационных войн:
— кибервойна — компьютерное противостояние в пространстве сети интернет, направленное на дестабилизацию компьютерных систем государственных учреждений, финансовых и деловых центров, создание беспорядка и хаоса в жизни страны;
— сетевая война — форма ведения конфликтов, при которой участники применяют сетевые стратегии и технологии, приспособленные к современной информационной эпохе. Участниками таких войн могут быть террористы, криминальные группировки, общественные организации и социальные движения, которые используют децентрализацию компьютерных систем;
— электронная война — использование и управление информацией с целью получения преимущества конкурента над противником, осуществляет сбор тактической информации, обеспечивает безопасность собственных информационных ресурсов, распространяет ложную информацию о противнике среди населения, препятствует сбору информации противником;
— психологическая война — совокупность различных форм, методов и средств воздействия на человека с целью изменения в желаемом направлении его психологических характеристик, групповых норм поведения, массовых настроений, общественного сознания в целом;
— радиоэлектронная борьба — совокупность согласованных по целям, задачам, месту и времени мероприятий и действий войск, направленных на получение информации о местонахождении радиоэлектронных средств, систем управления войсками и оружия соперника, их уничтожение всеми видами оружия, а также радиоэлектронное подавление сигналов передачи информации .
Современная война, как показывает противостояние между Россией и Украиной, потому и сетецентрична и тотальна, поскольку все ее аспекты, а не только собственно инфомационная составляющая, зависят от скорости информационного обмена, скорости принятия решений на основе все более полного объема данных.
Разновидностью информационной войны является психологическая (информационно-психологическая) война. Психологическая война — это совокупность различных форм, методов и средств воздействия с целью изменения в желаемом направлении психологических характеристик (взглядов, мнений, ценностных ориентации, настроений, мотивов, установок, стереотипов поведения), а также групповых норм, массовых настроений, общественного сознания в целом.
По мнению английского ученого Нормана Коупленда, моральный дух — «это самое могущественное оружие, известное человеку; более могущественное, чем самый тяжелый танк, чем самое мощное артиллерийское орудие, чем самая разрушительная бомба».
Видимо, солидаризуясь с Норманом Коуплендом, теоретики информационной войны по аналогии с методом гипноза предлагают такую концептуальную схему информационного противоборства:
— расслабить общество, внушив через СМИ, что врагов больше нет и не будет, и для отвлечения обсуждать отдельные незначительные темы — исторические периоды, интересы отдельных малых народностей (цель: общество как целое должно исчезнуть в качестве объекта сознания);
— вынудить людей слушать только противника, например, через пропаганду его образа жизни, исключив опыт любых других стран и народов;
— заставить общество не размышлять над тем, что говорит противник; для этого исключить из СМИ серьезные аналитические передачи, сделав акцент на ярких развлекательных шоу;
— сосредоточить внимание общественности на каком-то отдельном предмете, помимо направленного манипуляционного потока, например на терроризме, чтобы подсистема защиты, ответственная за обработку информации, не выполняла свою функцию и как бы расстраивалась;
— постоянно внушать, что само общество становится все лучше и лучше, чтобы снизить способность людей к критическому мышлению.
Цель — создание пассивного состояния общественного сознания, при котором сохраняется возможность зависимости от информационного воздействия противника1.
Цель информационной и психологической войны, по большому счету, одна — сломить моральный дух противника, ввести его в заблуждение и в конечном итоге победить малыми жертвами с минимальными затратами материальных ресурсов. Важный нюанс — информационная и психологическая война намного дешевле классической войны в плане использования материальных ресурсов. С другой стороны, в контексте приложения интеллектуальных ресурсов такой вид противоборства намного более затратен, поскольку требует более тщательной работы над проектированием стратегии и тактики, вычисления слабых сторон противника и комплекса мер воздействия, способных оказать максимальный эффект.
Информационная и психологическая война — составляющие одного по сути явления, цели и средства во многом одинаковые. Природа человека такова, что он принимает решение на основе имеющейся информации, и особенности психологии влияют на это решение. Отсюда проистекает, что целью психологической войны является создание условий для доминирования психологического фактора в процессе принятия решений. Например, можно превратить страх или инстинкт самосохранения в основной фактор принятия решения. Задача информационной войны — максимально достоверно и убедительно преподнести ложную или искаженную информацию, скорректировав таким образом возможное решение противника. Поэтому информация зачастую является транспортом, который доносит ту или иную эмоцию, которая и призвана влиять на психику.
Не жалея сил и средств
Украина, как было сказано выше, сталкивалась с проявлениями гибридной войны не только на протяжении последнего года. Россия в ходе длительного периода пыталась воздействовать на нашу страну разнообразными методами. Аннексия Крыма и эскалация конфликта на Донбассе (важно подчеркнуть, что «донецкие сепаратисты» до последнего времени жили только в фантазиях кремлевских политтехнологов) перевели гибридную войну России против Украины в активную фазу.
Справедливым кажется следующее утверждение: «Информационная война, в отличие от боевых действий, ведется на территории нашего государства почти со времен прихода Путина к власти. В ней выделяются два этапа: до и после Майдана 2013. В домайданный период использовались несколько стратегий, работавших с идентичностью украинцев. Такие смысловые концепции, как третий Рим, «русский мир», евразийство, должны были создать новые границы идентичности и заложить новые ценности, общие для разных народов и культур. Во многом эти стратегии потерпели неудачи из-за своей размытости, взаимной конкуренции и отсутствия ярких местных апологетов. Провал Новороссии связан именно с неудачей в формировании новых идентичностей на юго-востоке Украины.
Другая группа стратегий работала на усиление существующих идентичностей, а именно: советской (США и НАТО — враги, наши деды воевали…), российской (город-герой Севастополь, Россия — великая держава), и, как ни странно, украинской (Бандера и УПА — герои, Украина — национальное государство). Эти стратегии можно считать успешными, поскольку именно образы хунты и фашистов стали самыми популярными во время конфликта, они влияли на масштабы мобилизации местного населения Донбасса. Работа с коллективной идентичностью определенной группы имеет важные последствия в информационной войне, поскольку именно идентичность определяет восприятие и доверие к информации. Надо признать, что здесь враг оказался весьма успешным и решил ряд важных для будущего конфликта задач:
1. Противопоставление разных групп внутри одного государства. Усиление советской идентичности путем огромного числа сериалов, масштабных празднований 9 Мая, с одной стороны, и поддержка крайне правых радикалов, содействие их приходу к власти и большая информационная поддержка в пророссийских медиа, с другой стороны, создали две конфликтные группы.
2. Подрыв доверия к центральной власти и центральным медиа. Проход партии «Свобода» в Верховную Раду на выборах 2012 года послужил важным фактором мобилизации советской идентичности перед лицом «фашистской опасности». Соответственно, победа Майдана ассоциировалась с победой «Свободы», «Правого сектора»— «хунты» — и создала непосредственную угрозу советской идентичности.
3. Создание замкнутого информационного и коммуникационного поля. Усиление идентичности сопровождалось созданием закрытого поля, где есть определенные каналы информации (российские), которые пользуются доверием и определяют понимание ситуации человеком.
4. Эксплуатация идентичности. Истории об изнасилованиях, «распятых мальчиках», убитых беременных — это образы, которые были заложены в советских и российских фильмах о Второй мировой войне. Сегодня эксплуатация этих образов активизирует советскую идентичность и соответствующую модель поведения — остановить фашистов» .
В нынешней ситуации критически важно осознать причины происходящего, поскольку Украина столкнулась с кризисом, подобного которому никогда не переживала. К тому же активная фаза гибридной войны против Украины началась сразу после Революции достоинства, когда общество охватила эйфория, после бегства Виктора Януковича. «Многие аналитики, пытаясь понять стратегию Путина в этом конфликте, делают популярную ошибку, считая, что мы имеем дело с какой-то определенной стратегией. На самом деле враг использует против нас много стратегий одновременно, усиливая те, которые работают, и убирая нерабочие. Например, стратегия создать Новороссию провалилась, ее апологетов убрали, но стратегия дестабилизировать Украину с помощью военного конфликта и отвлечь внимание от Крыма — работает, ее только усиливают».
Хочу привести наиболее распространенные приемы информационного воздействия России на общее (к сожалению, все еще во многом общее) информационное пространство бывшего СССР, позволяющие формировать удобные для России идеологические позиции.
«Кривое зеркало». Искажение и передергивание фактов и дискурсов. Захват Верховного Совета АРК и Совета министров АРК, равно как и захват административных зданий в Донецке и Луганске весной 2014 года, стало «кривым зеркалом» событий Евромайдана с «небольшим нюансом»: в Крыму и на Донбассе за спиной захватчиков находились «вежливые зеленые человечки» и сотрудники российских спецслужб, не только снабжавшие оружием тех, кто раскачивал ситуацию на Донбассе, но и осуществлявшие оперативное управление ними. Ситуацию нагнетала информационная агрессия со стороны России: 73-летний Владимир Прохоров, бывший водитель скорой помощи, высказывает справедливое негодование в отношении «фашистов» с Западной Украины, которые, как утверждается, использовали снайперов, чтобы те стреляли в собственных протестующих. «Все жители Восточной Украины хотят воссоединения с Россией, — сказал он. — Я черпаю информацию из телевизора. Я смотрю только российское телевидение. Они говорят правду, в отличие от украинских СМИ, которые лгут нам».
«Легитимный изгнанник». Возможность использования бывшего президента Виктора Януковича для нагнетания сомнений в легитимности нынешней власти. В критический момент подготовки к проведению «референдума» о присоединении Крыма к России российские СМИ постоянно педалировали тему о легитимности Виктора Януковича как украинского президента. Если в марте 2014 года Янукович заявил, что власть в Киеве захвачена националистами и выражал готовность вернуться в Киев, то в апреле 2014 года его риторика претерпела серьезные изменения. «Эти выборы (майские выборы Президента Украины, запланированные на 25 мая 2014 года — Авт.), конечно, вызывают все больше и больше критики уже внутри Украины. У меня много есть источников информации, в том числе и в среде так называемых нынешних правителей, которые высказывают все больше и больше сомнений, нужно ли было начинать с того, чтобы проводить президентские выборы, в ситуации, когда нет никакой определенности, каким должно быть государство», — подчеркивал Виктор Янукович в интервью Ч Показательно, что после проведения выборов и избрания нового главы государства Янукович практически исчез из информационного пространства России.
«Спекуляции на истории». Не новый инструмент, сущность которого заключается в педалировании дискуссионных моментов украинско-российской истории. В своем президентском послании Федеральному Собранию в декабре 2014 года Владимир Путин, пытаясь подвести идеологическую основу под аннексию Крыма, заявил о «сакральной ценности Корсуни (Херсонеса)», сравнив его с Храмовой горой в Иерусалиме . Известна и подчеркнуто негативная российская позиция в отношении гетмана Ивана Мазепы и действий ОУН-УПА во время Второй мировой войны.
«Вспомни войну». Риторические упражнения кремлевских пропагандистов, навешивание ярлыков, хорошо знакомых миллионам жителей постсоветского пространства по фильмам и книгам о Второй мировой войне, позволяет сформировать удобное для России общественное мнение. Пожалуй, самый яркий пример — использование термина «каратели» в отношении украинских военнослужащих, принимающих участие в боевых действиях на Донбассе.
«Отрицание очевидного». Имеет целью сохранять лицо, создавать видимость отсутствия агрессии. В апреле 2014 года, после проведения «референдума» о вхождении Крыма в состав России и оформления соответствующей юридической процедуры, Владимир Путин признал, что «за спиной сил самообороны Крыма, конечно, стояли наши военнослужащие. Они действовали очень корректно, решительно и профессионально. По-другому провести референдум открыто, честно, достойно и помочь людям выразить свое мнение было просто невозможно». В марте 2015 года российский президент пошел еще дальше, признав, что аннексию Крыма начали готовить в ночь с 22 на 23 февраля 2014 года «для спасения Виктора Януковича» .
«Лексические манипуляции». В условиях, когда обмен информацией в современном обществе проходит быстро, особое значение имеют слова-маркеры, задающие то или иное отношение к происходящим событиям. Российские политические деятели немало преуспели в их использовании — от самого мягкого термина «киевские власти», которым стремятся подчеркнуть, что украинское руководство не имеет права управлять всей страной, до «хунта» и «каратели», использующихся для обозначения государственной власти и военнослужащих Вооруженных Сил Украины в российских СМИ.
«Ковровая бомбардировка дезинформацией». Приводит к росту панических настроений, разочарования, появления многочисленных линий раскола в украинском обществе, в конце концов — к дестабилизации ситуации внутри страны. Показательно, что с весны 2014 года не только государственные телеканалы, но и российские информационные агентства не гнушались распространением дезинформации о происходящем в Украине. Приведу наиболее показательный пример: в начале марта российские СМИ массово писали о том, что флагман ВМС Украины «Гетман Сагайдачный» поднял Андреевский флаг, при этом ссылаясь на «Украинскую правду». Небольшой нюанс: эта фейковая «правда» размещена по адресу prawda.biz.ua, а не рravda.com.ua — оригинальному для популярного украинского интернет-издания. Подобных примеров были сотни, что позволяет говорить о спланированной и координируемой единым центром, непосредственно связанным с органами государственной власти, информационной политике в отношении Украины.
«Перетягивание Запада». Попытки создать пророссийскую коалицию умножаются на активное лоббирование интересов России действующими и отставными европейскими функционерами. К этому следует также добавить активную информационную кампанию, которая направлена на формирование позитивного образа России в Европе. Позволю себе предположить, что Кремль активно использует в своих интересах сеть лоббистов, созданную «Газпромом» на деньги российской энергетической монополии. Кроме того, на «перетягивание Запада» активно работают российские СМИ, создавшие частно-государственное партнерство для формирования необходимой Кремлю информационной картины дня. Известный британский аналитик Эдвард Лукас, выступая на Мюнхенской конференции, обвинил Russia Today и Sputnik в «производстве лжи». Он, в частности, заявил, что российских журналистов из этих СМИ «нужно вытолкнуть на задворки медийного пространства, чтобы к ним больше не относились как к настоящим журналистам и видели в них только чудаков и пропагандистов» . К сожалению, позицию Лукаса разделяют далеко не все его коллеги.
«Показное миротворчество». Также имеет целью создать иллюзию Москвы как миролюбивой и непричастной к конфликту стороны. Российское руководство всячески подчеркивает, что происходящее на востоке Украины является внутренним конфликтом, отрицая многочисленные факты участия российских военнослужащих в боевых действиях на Донбассе. Лакмусовой бумажкой для Кремля стала реакция российских высокопоставленных лиц на предложение официального Киева ввести миротворцев ООН на Донбасс. «Детали нам неизвестны. Неизвестны также цели и мандат возможной операции по поддержанию мира», — сообщил представитель МИД РФ Александр Лукашевич. А постпред России при ООН Виталий Чуркин и вовсе был в недоумении: «Только что достигнуты договоренности в Минске. А когда начинают выдвигать какие-то схемы, это вызывает подозрения, что хотят развалить минские соглашения».
«Целенаправленный кошмар». Российские СМИ с удовольствием смакуют и прилагают массу усилий для распространения в социальных сетях кадров с допросами украинских пленных, убитыми военнослужащими Украины, захваченной военной техникой. Очевидно, что это делается для осуществления психологического давления на граждан нашей страны, срыва военно-мобилизационных мероприятий, подрыва морального духа украинского общества.
«Дипломатические изыски». Не приходится сомневаться, что Россия тщательно подготовилась к международной составляющей агрессивных действий против Украины. Первую скрипку в этом вопросе играл и играет министр иностранных дел РФ С. В. Лавров, неоднократно демонстрировавший альтернативную логику развития событий на востоке Украины. Например, в январе 2015 года С.В. Лавров заявил в ходе встречи с журналистами: «Мы стараемся урегулировать конфликт при сохранении территориальной целостности Украины, естественно, при обеспечении прав населения юговостока в составе украинского государства. Для этого нужно начать политический процесс» . О том, каким должен быть упомянутый «политический процесс», он заявил еще в сентября 2014 года, после подписания первых Минских договоренностей: «Она (конституционная реформа — Авт.) пока отодвинута на задний план и не знаю, собираются ли к ней киевские власти возвращаться. Хотя это было одним из громогласных обещаний еще начиная с соглашения от 21 февраля, которое подписывали А. П. Яценюк, О. Я. Тягныбок и В. В. Кличко вместе с тогдашним президентом В. Ф. Януковичем. Поэтому, говоря о важности формата, связанного с реализацией статусных договоренностей минской встречи 5 сентября, ни в коем случае нельзя забывать об общеукраинском конституционном процессе, обязательство начать который немедленно киевские власти взяли еще много месяцев назад. И мы будем добиваться того, чтобы это обязательство выполнялось». Как видим, «Мистера Нет» российской дипломатии не смущает, что его слова являются не чем иным, как вмешательством во внутренние дела Украины. Публичная позиция постоянного представителя России в Совете Безопасности ООН В. И. Чуркина не только стала объектом для насмешек, но и постоянно противопоставляется позиции мирового сообщества.
«Гримасы демократии». Используются для постоянного нагнетания внутриполитического напряжения в Украине. Практически ни одно событие в Украине не проходит без присутствия российских СМИ, предлагающих потребителям своей продукции собственную версию происходящего в нашей стране. При этом эпизоды, не вписывающиеся в концепцию «суверенной демократии», взятую на вооружение Кремлем, подвергаются безжалостной корректировке в интересах России.
«Фактор газа для Европы». Испытанная стратегия обвинения Украины в прошлых реальных и будущих потенциальных проблемах с зимними поставками газа. Летом 2014 года «Газпром» перестал поставлять газ «Нефтегазу Украины», настаивая на погашении задолженности. Украинская сторона подала иск в Стокгольмский арбитраж, однако была вынуждена 30 октября 2014 года согласиться на «зимний пакет». Ценой этого компромисса стала выплата 3,1 миллиарда долларов «Газпрому», что существенно уменьшило золотовалютные резервы Украины и спровоцировало серьезные курсовые колебания гривны.
Необходимое отступление. Тактика России по убеждению мирового сообщества в том, что происходящее на Донбассе является внутренними проблемами Украины, в которые Россия не вмешивается, была успешной до июля 2014 года. 17 июля в небе над городом Торез был сбит «Боинг-777» «Малайзийских авиалиний», на борту которого находились 298 пассажиров и членов экипажа. Боевики успели обрадоваться тому, что сбили украинский военнотранспортный самолет, но оказалось, что они ошиблись. Вокруг гибели «Боинга-777» развернулась настоящая война версий, и российская сторона прилагает немало усилий, чтобы протолкнуть в информационное пространство свое видение ситуации: лайнер якобы сбил украинский штурмовик. Однако тектонические сдвиги в публичной и непубличной позиции стран Запада, усиление санкций против России свидетельствует, что этим пропагандистским заверениям США и Европейский союз не поверили. Официальные данные расследования будут опубликованы в конце 2015 года, пока же российские пропагандисты продолжат поиски методов фальсификации информации о судьбе лайнера.
Спустя год после начала аннексии Крыма Россией можно определить несколько этапов информационно-психологической войны РФ против Украины.
— Первый (декабрь 2013 — февраль 2014 года). Дискредитация Майдана. Российские СМИ старательно представляли происходящее в центре Киева в качестве бунта экстремистов и националистов, инспирированного Западом. Позволю себе предположить, что эти месседжи были направлены не только на российского потребителя информации, но и имели своей целью подтолкнуть В. Ф. Януковича и членов его команды к более решительным действиям в отношении протестующих. По крайней мере, предположения о «третьей силе», активно раскачивающей ситуацию во время Революции достоинства, не нашли убедительного опровержения.
— Второй (февраль — март 2014 года). Возвращение Крыма. Усилия российской информационной машины были направлены на максимальную деморализацию украинской власти, лишение ее пространства для маневра, подавление воли к сопротивлению украинских военнослужащих на территории Крыма, идеологическое обеспечение аннексии Крыма и формирование благоприятной международной позиции в этом вопросе. Нельзя утверждать, что Россия добилась полного успеха, заручившись пониманием со стороны мирового сообщества, но, несмотря на это, оформила юридически присоединение полуострова к своей территории.
— Третий (весна — август 2014 года). Раскачивание Донбасса. Донецкая и Луганская области, долгое время бывшие электоральным заповедником Партии регионов, стали объектом информационной экспансии и проникновения вооруженных отрядов с российской территории. Наивно полагать, что действия Игоря Гиркина (Стрелкова), Игоря Безлера (Беса) и других полевых командиров сепаратистов не были согласованы с Россией. Донбасс в качестве объекта воздействия был избран по многим причинам, не последней из которых является отсутствие в регионе политической конкуренции и доминирование российских СМИ. Этот этап завершил котел под Иловайском , в котором оказались украинские войска.
— Четвертый (осень 2014 — зима 2015 года). Провоцирование нового Майдана. Поскольку скрывать российское военное присутствие на территории Украины становилось все проблематичнее, а санкции Запада постепенно набирали обороты, Кремль взял на вооружение новую тактику. Следом за реальным или мнимым поражением украинских военных (Иловайск, Дебальцево) информационное пространство наполнялось паническими слухами, подогревалось недовольство внутри страны, провоцировались акции протеста с целью дестабилизации не только управления войсками, но и системы государственного управления в целом. Россия исподволь предлагает украинцам «новый Майдан», спекулируя на уже известном и эффективном рецепте, при этом «вынося за скобки» тот факт, что массовые выступления на этот раз могут привести к полной дезинтеграции Украины.
Подводя предварительные итоги информационно-психологического измерения гибридной войны России против Украины, хочу отметить следующее:
— Данный компонент межгосударственного противостояния оказался лучше всего проработанным государством-агрессором на уровне методологической подготовки.
— Состояние информационного пространства Украины позволяет российским СМИ занимать здесь если не привилегированные позиции, то чувствовать себя весьма уверенно. Создание Министерства информационной политики во главе с Юрием Стецем не переломило ситуацию в этом вопросе. Ограничение враждебного доступа к украинскому информпространству кажется более важной задачей, чем строительство пресловутой стены на границе с РФ.
— Украина продолжает реагировать на навязываемую ей повестку дня в информационной сфере, при этом не имея возможности симметрично отвечать на агрессивные действия России в этом компоненте противостояния.
— На международной арене информационные позиции России намного предпочтительнее, что во многом обусловлено более последовательной позицией государства во внешней политике, резко контрастировавшей с «многовекторностью» Украины, и наличием влиятельного пророссийского лобби.
— Россия использует разнообразные рецепты информационно-психологического воздействия, не ограничиваясь одними и теми же наработками. Кремль готов искать союзников среди украинских политиков самого широкого круга, ставя условием сотрудничества одно — готовность действовать в контексте дестабилизации ситуации в стране.
— Украине придется непросто, поскольку западные санкции оказывают на Россию скорее «эффект анаконды», чем реально ощутимое действие, а в Кремле хорошо осознают угрозы, которые несет с собой «недобитая Украина». Нашей стране необходимо продолжать борьбу за восстановление внешнеполитической субъектности, осуществлять реальные, а не декларативные реформы, укреплять обороноспособность, строить внятную информационную политику. Сегодня это — задачи выживания ддя крупнейшего европейского государства.
Этот раздел уместно будет завершить словами уже не раз упомянутого в книге Карла фон Клаузевица: «Огромная часть информации, получаемая на войне, противоречива, еще большая часть ложна и гораздо большая часть сомнительна. […] В обстановке боевых действий… одно сообщение следует за другим. Хорошо, если в этих сообщениях, противоречащих друг другу, существует явное несоответсвие, вызывающее критическое отношение к ним, что тем самым дает нам чувство безопасности. Для неопытного человека гораздо хуже, когда случай отказывает ему в этой услуге: одно сообщение подтверждает и преувеличивает другое.
Как правило, люди больше склонны верить в плохое, чем в хорошее, и в некоторой мере преувеличивать плохое».
На самом деле цитата применима к любой войне. Однако в информационной сфере (плоскости) противостояния Украины и РФ как никогда важен каждый из нас и важно осознание своей слабости, что в итоге приведет к укреплению и силе.