1.

Роб проснулся, но лучше бы продолжал спать.

«Господи Всемогущий!» — мысль не оригинальная, зато искренняя.

Ему было плохо. Ну, то есть, плохо — слово не вполне подходящее, но другого у Роба просто не нашлось.

«Твою ж мать!» — а вот это уже по существу.

Обычно Роб от похмелья не страдал. Генетика такая. Одним словом, повезло. Однако факт налицо, и значит вчера случился такой особый день. А в такие дни, Роб напивался до бесчувствия, что с ним, похоже, случилось и на этот раз. Оставалось выяснить, где его угораздило заснуть?

Впрочем, задачка не из замысловатых. Опознать собственную постель — размеры, жесткость матраса, запах, наконец, — и характерные шумы за окном оказалось куда проще, чем справиться с треклятыми ужасами похмельного синдрома. Голова гудела, как церковный колокол, и во рту пустынные пески заносили последние следы цивилизации. Хотелось, в принципе, одного — заснуть или умереть. Но ни того, ни другого в ближайшей перспективе не предполагалось. Оставалось — жить, жить и страдать… Стараясь дышать глубоко и ровно, чтобы не «сбросить ненароком балласт», Роб все-таки приоткрыл на пробу один глаз. Правый. Но, хватило и этого.

«Господи Милосердный! Ну отчего солнце такое яркое? А где же наше Все — „низкая облачность и мелкий дождь“?! Мы где вообще находимся-то? В Королевстве или в каком-нибудь, прости Господи, Занзибаре?»

Развить мысль, однако, не получилось. Где-то рядом — буквально за своим плечом — Роб почувствовал «теплое» движение, все еще невразумительное по сути, но уже вполне узнаваемое. Что тут скажешь? Его так учили когда-то: сначала стреляй, потом думай. Глаза открылись сами собой «со всеми вытекающими». Но слезы это всего лишь чуть подсоленная вода, а вот женщины в постели, если вчера, и в самом деле, случился такой день, быть не могло. Они просто не совмещались с обстоятельствами.

Не совершая резких движений, Роб повернул голову. Процесс занял несколько томительных мгновений, но все когда-нибудь заканчивается. Так, или иначе. Этим или тем…

Первое, что удалось рассмотреть, едва проморгал, наконец, слезы, это тонкая рука. Предплечье, запястье, длинные пальцы. На подушке прямо перед ним. Рука, как и следовало ожидать, начиналась от изящного плечика, кокетливо выглядывающего из-под простыни. Дальнейшие «разведывательные действия» потребовали некоторых усилий, но были вознаграждены «захватывающим» видом на элегантную ножку, от колена и ниже, и вторую — свесившуюся с другой стороны кровати. Об остальном было легко догадаться по проступающим под простыней весьма соблазнительным очертаниям, как и о том, что женщина спит нагишом. Вопрос, какая женщина?

Едва дыша, Роб чуть сдвинул край простыни, но обнаружил лишь копну взлохмаченных каштановых волос. Лица гостьи рассмотреть не удалось. Однако по всему выходило, что в постели у него богиня. Вот только он не помнил, кто она и как здесь оказалась, не говоря уже о прочем. На самом деле по-настоящему жаль было именно воспоминаний «о прочем». Настолько жаль, что Роб даже забыл обо всех своих вопросах и недоумениях, а зря. По идее, если он вчера пил до потери сознания, то с нормальной девушкой познакомиться ну никак не мог. С ненормальной, впрочем, тоже.

Роб снова закрыл глаза, и попытался «настроиться» на гостью, но куда там! Не теперь, не здесь, и не сейчас!

«Что ж, — решил, тогда, Роб, — похоже, другого выхода просто нет. Придется подождать. Когда-нибудь все, так или иначе, прояснится, и тогда…»

Двигаясь осторожно, словно в поиске, он попытался покинуть кровать так, чтобы не потревожить спящую богиню. Тем не менее, скрытно «оторваться» не удалось. Половица скрипнула под ногой, и Роб замер, боясь даже дышать. Напрасные надежды! Женщина потянулась, просыпаясь, болезненно охнула — что, не странно, если она пила наравне с ним, — и начала ругаться. А ругалась она просто замечательно. Виртуозно и с чудесными интонациями. Роб даже заслушался, по ходу узнавая и этот голос, и эту неповторимую манеру выражения. Вернее, начал узнавать, не осознав как следует ни того, что случилось, ни последствий случившегося. А между тем, голова женщины как раз оторвалась от подушки, и ее нагота внезапно открылась Робу с такой невероятной силой, что он разом забыл обо всем. Ну, почти обо всем.

Изи, по-видимому, тоже уже разобралась, что к чему. Даже не посмотрев в его сторону, она сползла с кровати, таща за собой простыню и очень ловко заматываясь в нее прямо на ходу. Так что, встав на ноги по другую сторону кровати, она оказалась почти одета. Но, ее это «почти» явно не устраивало. По-прежнему, не поворачиваясь к Робу лицом, Изи продолжила одеваться, осторожно, но с немалым изяществом и ловкостью, поднимая с пола детали гардероба и натягивая их на себя под прикрытием все той же стянутой с постели простыни.

* * *

Разумеется, проснувшись от какого-то постороннего звука, она первым делом помянула Бога, но осознание случившегося пришло к ней гораздо раньше, чем хотелось бы.

«О чем, черт возьми, я думала?!»

О, она быстро пришла в себя и, разумеется, точно знала, где находится. И теперь ей оставалось лишь одно: не оборачиваясь и не вступая в разговор, сползти с кровати так ловко, как получится, и поторопиться одеться прежде, чем кто-нибудь из них нарушит молчание. К счастью, сброшенная накануне вечером одежда лежала на полу прямо у ее ног.

«Ну, что ж, полагаю, пора держать ответ», — подумала она, застегивая блузку.

— Ты о чем? Какая музыка? — первым заговорил все-таки Роб, и то, о чем он спросил, по идее, должно было ее насторожить. Но куда там! Дело ведь не в том, что он сказал, а в том, о чем подумал…

* * *

«Идиот!»

От таких промашек один шаг до беды. Терять контроль — последнее дело, особенно тогда, когда «слышишь» то, чего слышать не должен!

«Музыка? Ох, ты ж!»

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — спросил он вслух, испытывая одновременно и озабоченность, и неловкость.

— Следи за языком! — как ни странно, глаза Изи смеялись. — И прекрати, будь любезен, краснеть! Эта напускная скромность тебе не к лицу. Думаю, я не первая девочка, которая проснулась в твоей постели!

О, да! Не первая, и не последняя, наверное, но дело в том, что Изи никак не должна была стать одной из них…

2.

Накануне, понедельник, 4 мая 2009 года

День не заладился с самого утра. Мало того, что «плохой день», так и все остальное — мрак. Телефон молчит, словно воды в рот набрал, и перед дверью в офис, что характерно, не толпятся клиенты. Их нет вообще. Клиентов. И не только сегодня. Черная полоса, что тут скажешь! Бывали у Роба времена и получше. И сильно лучше, и не так чтобы очень. Но вот так, чтобы ни одного заказа за десять дней, не случалось ни разу. Клиентов не было, не было и денег, и Роб начинал всерьез беспокоиться об арендной плате за текущий месяц. Не говоря уже о прочем, которого — прочего — у свободного человека в свободной стране до фига и больше.

Возможно, ему следовало проявлять больше рвения. Да и мир не без добрых людей. Какой-никакой заработок надыбать можно всегда. Если не привередничать и не брезговать.

«Не пренебрегать и морду не воротить!»

Запрятать поглубже щепетильность и прочие вычурности и жить, как все.

«Но не сегодня!» — и в самом деле, учитывая «обстоятельства», начинать новую жизнь прямо сегодня не стоило и пробовать.

«Завтра», — решил Роб, запирая офис и направляясь к выходу из здания.

Оставаться «в лавочке попросту не имело смысла, да и небезопасно. Дело шло к тому, что могли, на хрен, „отказать тормоза“. Такое случалось с ним нечасто, но если случалось, оставалось лишь „тушить свет“. Впрочем, опыт — это не только, чтобы жизнь медом не казалась. На ошибках учатся, как говаривал в гимназии их учитель математики, не правда ли? Истинная правда, и Роб давно уже усвоил этот простой, но отнюдь немаловажный жизненный урок.

„Имеются способы“, — мрачно подумал Роб, выходя на улицу. — Имеются проверенные, мать их, способы!»

«Способом», притом — увы — единственным, являлся бар на Скобяной улице.

«Le Duc» относился к тем, не внушающих доверия местам, плохая репутация которых основана исключительно на первом и, разумеется, неверном впечатлении. Это был небольшой бар со сводчатым кирпичным потолком и грязными дощатыми полами. Простой и незатейливый, как мечты портового грузчика. Даже опилки вдоль барной стойки насыпаны, чтобы было куда плюнуть.

Владелец заведения, по обыкновению всех барменов вечно торчавший за стойкой, выглядел под стать мрачновато-ностальгическому декору. Высокий крупный мужчина, подстриженный под короткий «армейский» бобрик, да и одет, если не считать длинного грязного фартука, как какой-нибудь отставной капрал: ботинки-говнодавы, штаны в осенней маскировочной раскраске и армейская футболка защитного цвета. Очевидно, что человек с такой внешностью вызывает у окружающих отнюдь не однозначные чувства. Денил-Дюк Хойер по кличке Гризли вызывал у незнакомых людей в лучшем случае «легкое» опасение. Впрочем, внешность обманчива, и в этом смысле хозяин был похож на свой бар, или наоборот.

— Когда-нибудь тебе все-таки придется вымыть эти гребаные полы! — Роб вошел в бар и окинул темноватое помещение пасмурным взглядом человека, помочь которому может один лишь правильный алкоголь.

— Если тебе не нравятся мои полы, можешь просто выйти, — меланхолично ответил бармен.

Ритуальный обмен репликами, и ничего больше. Роб знал, бар выглядит так, как выглядит, отнюдь не случайно. Философия Дюка на этот счет была своеобразна. Открывая бар, Хойер не собирался превращать его в одно из тех стильных мест, куда приходят хорошо одетые люди после рабочего дня, проведенного в солидных юридических конторах или банковских офисах. Напротив, Дэннил хотел, чтобы его бар стал чем-то вроде «родного дома». Не в прямом смысле, разумеется, но и в прямом тоже. А в остальном все как положено, и даже лучше, потому что Дюк в выпивке толк знал и держал великолепно подобранный ассортимент напитков. Так что посетители «Le Duc» твердо знали, зачем они сюда приходят. И, разумеется, здесь не было случайных людей.

Роб любил это место за все сразу. За особую ностальгическую атмосферу. За наличие правильного алкоголя на все случаи жизни. И главное — за то, кто и как здесь заправлял. Строго говоря, они с Дюком не были «закадычными» приятелями в обычном смысле слова. Тем не менее, общение — пусть и не частое, — давало им обоим ощущение психологического комфорта. А это совсем немало для людей, знакомых так долго и так близко, как были знакомы они. К тому же, бар Дюка имел еще одно очевидное преимущество. Во всяком случае, для Роба: он никогда не переполнялся. Посетителей было немного, да и те относились к категории немногословных и несколько задумчивых людей, что означало — они держат свои мысли при себе.

Сейчас, когда до «часа пик» оставалось еще порядочно времени, посетителей в баре было немного. Роб молча взял у Дюка стакан Black Eagle и пошел, обходя барную стойку, в дальний угол, прихватив по дороге одну из тех газет, которые предлагал своим посетителям хозяин бара. Хотя Хойер этого и не афишировал, бар служил Дюку своего рода отдушиной, эдаким редким хобби, скрашивающим жизнь и ее же обеспечивающим материально. На самом деле, жизненные интересы бармена были куда замысловатей. Он являлся дипломированным историком, — факт, о котором знали немногие, — и совсем недавно защитил докторскую диссертацию, посвященную политической истории Ближнего Востока. Не удивительно поэтому, что каждое утро он начинал с чтения газет, включая и те из них, что выходили на таких экзотических языках, как арабский и иврит.

Однако Роб выбрал самую обычную газету, обратив внимание лишь на ее толщину, обещавшую некоторое разнообразие тем. Чтение почти всегда помогало ему удерживать контроль. А он был сейчас не в том настроении, чтобы «утопиться» сдуру в пьяном бреду одного из местных завсегдатаев. Парня звали Дэйв, и он по случаю оказался единственным, кроме самого Роба, посетителем в этот ранний вечерний час.

Дейв был простой парень, хотя и любил непростой виски, и он по-прежнему, страшно злился на свою бывшую.

«Счастливец!», — с пасмурным безразличием отметил Роб, когда очередная порция душевных неистовств Дейва донеслась до него, просочившись через мелкую трещинку в не успевшем еще сформироваться «периметре».

Спасаясь от Дейва, да заодно и от Дюка, думавшего о трех разных вещах одновременно, Роб быстро пролистал газету, нашел заинтересовавшую его статью об «Oracle PI company», которая в определенном смысле могла считаться его конкурентом, и углубился в чтение, неторопливо, но с уверенным постоянством, запивая информацию своим любимым виски. Об уровне выпивки в стакане заботился Дьюк, не забывавший подливать, как только стакан пустел. Это было сродни проверенному временем негласному договору: если Роб не распоряжался иначе, Гризли подливал до тех пор, пока «клиент был в состоянии пить».

Обычно, если Роб приходил к Дюку один, да еще вот так — «засветло» — это, собственно, и означало, что он хочет напиться. А происходило это чаще всего в те поганые дни, когда «Слух» начинал «сбоить», или «периметр» «давал течь». Вот тогда, собственно, и возникал вполне шекспировский вопрос: напиться в стельку или «слушать» до утра голоса, грезящих во сне соседей. И добро бы еще «в этом кинотеатре показывали качественную порнуху», так нет, все, как всегда. Бедненько и пошленько, где-то так…

— Итак, что должна сделать девушка, чтобы такой симпатичный парень как ты угостил ее выпивкой? — неожиданно спросил из-за правого плеча знакомый голос.

Роб не вздрогнул только потому, что привык игнорировать неожиданности, но, поднимая взгляд от газеты, вдруг осознал, что уже некоторое время не читает, а просто тупо пялится на плавающие перед глазами и нежелающие собираться в слова буквы. Роб оглянулся на женщину, но «картинка» двоила и расплывалась. Он видел силуэт, но не мог сосредоточиться на деталях. Другое дело, что этот голос Роб узнал бы в любом состоянии, а для знающих людей — то есть, Дюка, Изи, ну и Роба, за компанию, — сам факт присутствия Изи здесь и сейчас означал, что пора «опускать занавес».

— Оставайся на месте, Изи! — попросил он, хотя и подозревал, что речь его звучит неестественно громко и не слишком разборчиво. — У меня кружится голова, когда ты начинаешь водить вокруг меня хоровод!

* * *

Лиза увидела Роба, едва переступив порог бара. Тот сидел в своем любимом углу со стаканом виски и газетой, и, казалось, был увлечен чтением. Но, скорее всего, взгляд его к этому времени уже остекленел и расфокусировался и, вряд ли, Роб видел газетный лист, тем более — понимал, что там написано. Вероятно, он уже дошел до кондиции, и, значит, ему пора было отправляться домой.

Лиза одарила Дюка короткой понимающей улыбкой. Бармен в ответ лишь пожал широкими плечами и показал пустую литровую бутылку. К сожалению, это был отнюдь не первый случай. Нерегулярно, но часто — не реже раза в месяц, — Роб приходил к Хойеру и набирался до полного «не могу». Впрочем, в большинстве случаев, Роб добирался домой самостоятельно. Однако, если у приятеля возникал этот характерный стеклянный взгляд, Дюк звал на помощь Лизу, поскольку она была единственной, кого Роб слушался, даже находясь «вне сознания». Любые попытки поднять его с места и отправить домой, предпринятые другими людьми, в лучшем случае остались бы без ответа. Применение же силы, привело бы к драке с непредсказуемыми последствиями. Гризли, разумеется, весил больше Роба и, вероятно, мог с ним справиться, однако он был хорошим человеком и не хотел причинять приятелю боль. Тем более, не хотел он впутывать в это дело чужих. Оставалось одно — «Если что, звоните Изи!»

Несмотря на многолетнюю дружбу, Лиза так и не разобралась, в чем заключается суть проблемы. Сразу после знакомства, она было подумала, что Роберт обыкновенный бытовой алкоголик, и тут же со свойственной ей энергией организовала ему посещение знакомого врача-нарколога. Она пошла даже дальше и плотно контролировала Роба в течение целого месяца, надеясь таким образом отрегулировать его проблемы с алкоголем. Роб от помощи не отказывался, но, как вскоре выяснилось, нисколько в ней не нуждался. В тот раз он совершенно безболезненно воздерживался чуть больше месяца, не проявляя при этом никаких признаков алкогольной зависимости. Тогда Лиза спросила его прямо, что с ним не так, но в ответ он просто пожал плечами. По-видимому, Роб не желал обсуждать эту тему даже с ней, и, в конце концов, Лиза благоразумно отступила, признав, что, если хочет сохранить дружбу, должна уважать границы его личного пространства.

В результате, между ними возник род негласного соглашения. У каждого из них, как, впрочем, и у множества других людей, имелись свои скелеты в шкафу. И раз так, почему бы другому не уважать твое право на «тайны личности», какими бы они ни были, серьезными или нет, большими или маленькими, имеющими «общественную ценность» или лишенными таковой. Вот, собственно, и все. Но эта простая вещь — способность уважать границы личного пространства другого человека — не отдалила их, а напротив, сблизила. Попросту говоря, постепенно обнаружилось, что за годы знакомства Лиза и Роб стали настоящими друзьями. Поэтому, собственно, она и откликалась на звонки Дюка сразу же и без колебаний, где бы ни находилась и чем бы ни была занята. Но и Роб, — и Лиза знала это наверняка, — окажется там и тогда, где и когда он будет ей нужен. Однако, в действительности, все было куда хуже, чем ей хотелось бы признать. Дело в том, что Лиза любила Роберта практически с самого начала их знакомства, но, наблюдая всех тех «блондинок», что систематически возникали рядом с ним, быстро сообразила, что она просто не из этой стаи. Лиза всегда была немного слишком «соблазнительной», если выражаться деликатно, или попросту фигуристой, как говорили мальчики в школе. И у нее, насколько она знала, было хорошее симпатичное лицо с большими карими глазами и длинными ресницами, которого не приходилось стесняться. Однако, несмотря на это, а вернее, именно поэтому, Лиза просто не соответствовала сексуальным предпочтениям Роба. Роберт всегда встречался с высокими светловолосыми девицами «модельного» вида, которые, впрочем, надолго рядом с ним не задерживались. Лиза даже дразнила его одно время, говоря, что он худший враг феминисток, так как «меняет девушек словно носки». Но, что бы она ему ни говорила, и о чем бы ни мечтала в глубине души, в конечном счете Лиза согласилась на то, чтобы стать его лучшим другом, зная наверняка, что является, по сути, единственной постоянной женщиной Роберта. Роб, похоже, о ее чувствах даже не догадывался, а Лиза всегда была крайне осмотрительна, оказываясь в опасной близости от него. Еще не хватало «толкнуть» Робу одну из тех «диких» идей, что посещали порой ее отнюдь не дурную голову.

Впрочем, ее чувства к Робу никогда не были настолько разрушительными, чтобы превратить Лизу в классическую старую деву. Она довольно часто ходила на свидания, и даже переходила пару раз к постельной фазе отношений. Просто ничего путного из этого пока не вышло. Фактически, звонок Хойера застал ее в момент, когда Лиза обедала с очередным потенциальным «бывшим». С Ником она познакомилась на какой-то адвокатской тусовке. Он показался ей достаточно «милым», чтобы пойти с ним в ресторан этим вечером, ну а сам он, судя по всему, был ею серьезно увлечен. Но именно это и заставляло Лизу испытывать по отношению к Нику определенное чувство вины, хотя она и не успела еще его «одурачить» или «что-нибудь в этом роде». Между тем, обед продвигался вполне успешно, так что перед визави Лизы явственно замаячили перспективы вполне определенного свойства, — свидание-то было уже третьим, — но как раз в этот момент позвонил Дюк. Услышав «сигнал тревоги», Лиза испытала мгновенное чувство облегчения и одним коротким толчком «объяснила» то ли уже бывшему, то ли все еще нынешнему парню, «почему ему следует срочно вернуться домой». Ник, что характерно, тут же вспомнил «о некоторых крайне важных делах», извинился, расплатился — в этот раз он настоял, чтобы равенство полов не мешало ему почувствовать себя кавалером, — и поспешно уехал. Ну, а Лиза пошла к Дюку, чтобы позаботиться о Робе.

* * *

— Итак, что должна сделать девушка, чтобы такой симпатичный парень как ты угостил ее выпивкой? — она нарочно выбрала легкий, даже несколько провокативный тон, чтобы наверняка привлечь внимание Роба. И не ошиблась, Роб ее услышал.

Он медленно оторвался от газеты и посмотрел на Лизу, вернее, он направил на нее свой остекленевший взгляд. Видел ли он ее при этом, совсем другой вопрос.

— С…ста…ся на…сте, Иззззи! У мня к…ры…ру…ится гл…ова, к… ты н…чина…ш вдить…круг мня хор… хорровод! — конечно, все это звучало дикой бессмыслицей, но это был не первый случай, когда Лизе приходилось разгадывать шарады Роберта.

— Я не двигаюсь, Роб! — сказала она мягко. — Это всего лишь твоя голова и немного алкоголя.

О, она умела попридержать язык, когда это действительно необходимо. Ведь нет никакого смысла ругаться или читать нотации, если человек не способен тебя понять.

— Встань! — попросила она вежливо, одновременно чуть «надавливая» на Роба так, чтобы эта простая идея быстрее дошла до его погруженного в черный туман сознания.

По опыту она знала, что Роб «примет» посыл. Он всегда хорошо «откликался», когда бывал пьян, но именно и только тогда. Во всех других случаях единственное чего могла добиться Лиза, так это острого приступа мигрени.

Итак, Роб послушался ее и встал из-за стойки. Стоял он сейчас, как и говорил, так себе, но все-таки это было лучше, чем ничего. Лиза взяла его за руку и еще раз чуть «подтолкнула», прежде чем развернуть лицом к выходу. Роб вел себя, как и ожидалось, послушно следуя туда, куда вела его Лиза, и ей оставалось только радоваться, что она действительно может его «вести». Страшно представить, чтобы она делала, будь обыкновенной молодой женщиной, которой надо доставить домой пьяного в хлам мужика, не говоря уже о том, чтобы поднять Роба на четвертый этаж без лифта. Конечно, Лиза была довольно высокой женщиной, но все равно, Роб был выше ее на целых шесть дюймов, ну и, кроме того, следовало принимать в расчет известную проблему с соотношением мышечной массы и веса. Лиза вряд ли смогла бы взвалить Роба на плечо, как без сомнения смог бы сделать с ней Роб. У нее просто не хватило бы сил.

— Давай сюда ключи! — потребовала Лиза, когда они добрались, наконец, до двери его квартиры.

Бессмысленный взгляд, направленный на нее, словно бы дрогнул. В нем промелькнула тень удивления, или ей это только показалось? Вздохнув, Лиза хотела, было, добавить немного мотивации, но неожиданно Роб справился с заданием без посторонней помощи. Смотрел он на Лизу или нет, видел или грезил наяву, но вот оно — рука Роба протягивает Лизе связку ключей.

— Молодец! — похвалила она тем тоном, каким люди разговаривают с собаками, и, взяв у Роба ключи, отперла дверь.

Ей нравилась квартира Роба, хотя Лиза чаще видела ее в полумраке, при оказиях, подобных нынешней. В обычные дни, если им взбредало в голову «скоротать вечерок», они шли в ресторан. Хорошая кухня была еще одной вещью, которую одинаково ценили и Роб, и Лиза.

Квартиру Роба следовало считать студией, хотя изначально она таковой не была. Но когда Роб купил это замысловато устроенное неухоженное помещение на верхнем этаже старого доходного дома, он снес напрочь все стены и перегородки, оставив лишь несущие конструкции, и вынес половину внешней, обращенной на восток стены, прорубив огромное окно с видом на старый порт, залив и маяк на дальнем конце дамбы Маггел. Вид, что и говорить, потрясающий и окно замечательное, потому что дом Роба стоит на пригорке и замыкает шеренгу домов, формирующую поперечную улицу, так что заглянуть в квартиру Роба могли одни лишь солнце да птицы. И еще Карлсон, но Карлсон швед и, наверняка, так далеко не залетает.

Ну, и остальное в жилище Роба было под стать архитектуре: минимум простой и надежной мебели, крепкие дощатые полы из светлой древесины и стены из старого красного кирпича. Единственным закрытым помещением в квартире являлась ванная комната, где уживались и современная душевая кабинка, и старинная исполинских размеров чугунная ванна на четырех «звериных» ногах. Вот эту комнату Лиза знала совсем неплохо, поскольку несколько раз заскакивала туда по известной необходимости. Унитаз у Роба был тоже стильный, то ли, и в самом деле, из той давным-давно прошедшей эпохи, то ли искусно под старину стилизованный.

Захлопнув за собой дверь, Лиза направила Роба к кровати и сама пошла вслед за ним. Включать свет не было необходимости: отсветов портовых прожекторов вполне хватало, чтобы не врезаться в стену или не налететь на стол или диван.

— Раздевайся! — скомандовала она, отстав от Роба на несколько шагов.

Скорее всего, она переборщила с «громкостью», вот в чем штука. Роб подчинился приказу слишком быстро, стремительно избавляясь от рубашки и брюк. Но когда он снял еще и трусы, Лиза поняла, что совершила обычную детскую ошибку: она неправильно сформулировала «посыл». Если она не хотела видеть Роба голым, ей следовало «приказать» ему раздеться до трусов. Чего, спрашивается, проще?

«Вот ведь дура!» — охнула она, краснея, и поспешно отворачиваясь, от раздевшегося догола Роба.

— Ложись в кровать! — приказала она. — Спи! Ну, спи же, Роб!

Но все было напрасно. Очередной «посыл» отлетел от сознания Роба, как теннисный мяч от стены, а Лиза получила такой удар по мозгам, что у нее закружилась голова. Похоже, Роб был не настолько пьян сегодня, чтобы «слышать» ее «голос», или, возможно успел протрезветь по дороге домой.

— Спи! — но это был, скорее, вопль отчаяния, чем разумное действие.

«Что же делать?» — подумала она в панике, и в этот момент, неслышно подошедший к ней сзади, Роберт обнял ее за плечи. И да, это была одновременно и ее осуществленная мечта, и ее же ночной кошмар…

3.

— Ты бы оделся, что ли! — Лиза решила, что наглость кроет неловкость. — А то стоишь перед девушкой, в чем мать родила, даже смотреть стыдно!

— А ты не смотри! — вяло огрызнулся Роб. — И потом я почти одет, у меня есть подушка.

— С подушкой это ты здорово придумал! — усмехнулась Лиза. — Мне вот только интересно, о чем ты думал, пока я одевалась?

— А я не думал, — пожал плечами Роб. — Я смотрел.

— Ну и как?

— Впечатляет!

— Да, мне об этом уже как-то говорили… Но я думаю, тебе все-таки стоит одеть хотя бы трусы, если ты не против. А я пока пойду, сварю тебе чашечку кофе. Ведь ты же хочешь кофе, дорогой?

— С каких пор ты стала называть меня «дорогим»? — нахмурился Роберт.

— Ну, видишь ли, — «мило» улыбнулась Лиза, — я, разумеется, не настолько консервативна, чтобы ожидать, что ты женишься на мне после всего, что между нами произошло. Но должна же я как-нибудь отметить, что случившееся имело место быть?

— Но я ничего не помню!

— Очень жаль! — ей вдруг действительно стало обидно, что Роб ничего не помнит. Сама она запомнила все, но это «все» могло теперь стать причиной ссоры, если не полного разрыва отношений.

«Очень жаль, — повторила Лиза мысленно, уходя вглубь студии, где Роб оборудовал кухонный уголок. — Мог бы и запомнить!»

На самом деле, сейчас, когда волнение, вызванное внезапным пробуждением в постели Роберта, немного улеглось, Лиза оказалась во власти весьма противоречивых чувств. С одной стороны, она была смущена неловкостью возникшей ситуации и озабочена ее потенциальными последствиями, но с другой… С этой стороны, из зеркала на нее смотрело лицо влюбленной женщины, только что проснувшейся в постели мужчины, в которого она была так давно и так безнадежно влюблена.

«А кстати, что это он сказал по поводу музыки? Или мне опять удалось пробиться сквозь бетонную стенку? Нет, с этим, как не жаль, надо кончать! И за свои ошибки каждый расплачивается сам!»

— Черт! — воскликнула она, надеясь, что голос звучит вполне убедительно. — Восемь семнадцать!

Таймер духового шкафа находился как раз перед ее глазами, и мизансцена выглядела более чем естественно.

— У меня на девять назначена встреча на Холмах, так что тебе придется остаться без кофе! Orevuar mon ami! — и она опрометью бросилась вон.

Выскочила за дверь, чувствуя, как стучит поднявшееся к основанию горла сердце, скатилась по лестнице, пару раз, едва не загремев на своих высоких каблуках, вылетела на улицу и буквально силой остановила проезжавшее мимо такси.

— К «Дюку»! — бросила она водителю, стараясь не думать о том, что это уже второе подряд нарушение ею же самой установленных правил. — Знаете, где это?

— Вы про бар на Скобяной улице или про Старый замок? — уточнил таксист, пытавшийся, по-видимому, понять, с какой стати вдруг взял эту пассажирку, если едет по вызову.

— Про бар!

— Ну, это мы мигом! — с явным облегчением улыбнулся водитель, ему, и в самом деле, полегчало: до бара на Скобяной ехать всего ничего, минутное дело, одним словом.

* * *

«Идиот!» — что ж, диагноз вполне соответствовал симптомам.

Роб и сам теперь не мог понять, отчего, внезапно протрезвев, — а такое с ним иногда случалось, — не отправился нынешней ночью спать, а полез к Изи с объятиями. То есть, понять-то он понимал, но вот простить никак не мог.

«Гормоны, понимаешь, взыграли! Половой инстинкт! Кретин!» — Роб вошел в душевую кабинку и в качестве наказания устроил себе ледяной душ. Напор воды в трубах был отличный, так что получилось нечто среднее между душем Шарко и купанием в зимнем ливне. Впрочем, нет худа без добра, головная боль прошла как-то сама собой, и бодрости, когда Роб выходил из ванной комнаты, было, что называется, с избытком. Вот только настроение, как было поганое, таким и осталось. Даже ухудшилось, пожалуй, потому что сейчас он вспомнил «слово», всплывшее сквозь «белый шум» Изиного ментального пространства как раз перед тем, как она вдруг заторопилась «на встречу».

«Ошибка», — вот что она подумала, и Роб мог ее понять. В конце концов, не дети и не семейные люди. Выпили, то да се, к тому же старые друзья, и одни в квартире…

«Ночью… вдвоем… и я без штанов!» — вспомнив практически все, что происходило в этой комнате минувшей ночью, Роб, хоть убей, не мог понять, какого лешего, снял трусы. Он никогда не спал голым. Мог залезть в постель в башмаках, если был уж настолько пьян, но чтобы раздеться догола… Нет, такого с ним, вроде, еще не случалось.

Однако дело не в том, что и как он делал или делает, а в том, что поспешный уход Изи, возможно, означал нечто худшее, чем способ устранить возникшую между ними неловкость.

«Она поняла, что ошиблась! — Роб поймал себя на том, что чисто машинально начал бриться, даже не заметив, что намылил лицо и взял в руку свою любимую бритву „Роберт Клаас“. — Это была минутная слабость, ведь если бы она захотела, мы бы давно уже стали…»

Ну, кем бы они стали, сказать трудно. Может быть, мужем и женой, а, возможно, и врагами.

«А теперь мы кто? — да, вопрос, что надо, но и ответ напрашивается сам собой. — Я виноват, мне и быть крайним!»

Роб тяжело вздохнул, глянул в зеркало, чтобы убедиться, что выбрит чисто, и пошел одеваться, ему еще предстояло добыть денег для обязательных платежей и выплат по кредитам, не запуская при этом руку ни в пенсионный фонд, ни в средства накопительной программы. Дело шло к концу месяца, а кто не успел, тот опоздал. Так говорил в свое время квартирмейстер Альфред Шер, а он, сукин сын, знал, о чем говорит, и потому никогда и никуда не опаздывал.

* * *

Она даже не слишком покривила душой: запланированная встреча на «Холмах» действительно имела место быть. Не в девять, впрочем, а в половине двенадцатого, однако, получается, что все-таки не ложь, а, как это принято у адвокатов, всего лишь легкая корректировка действительности «в пользу клиента».

Забрав машину с парковки напротив «Дюка», Лиза успела съездить домой, принять душ, одеться в соответствии с обстоятельствами, и даже наложить макияж. Ничего чрезмерного, но и без этого нельзя. Не тетка с улицы, а представитель Лиги, адвокат и без пяти минут доктор права. Принимают-то по одежке…

«А вот как провожают, — Лиза сделала перед зеркалом „хищное“ лицо, — это мы еще посмотрим!»

Она выехала из дома в половине одиннадцатого, чтобы успеть купить по дороге кофе, но к назначенному времени была уже в штаб-квартире «Консула». «Холмами» в городе называли новый «даунтаун», построенный на американский манер на бывших «Мельничных холмах». Старый городской центр с его королевским дворцом и резиденцией премьер-министра давно уже не мог вместить многочисленные банки и штаб-квартиры национальных и транснациональных корпораций, поднявшихся во время экономического бума начала девяностых. И конгломератный холдинг «Консул» являлся одним из наиболее наглых «жирных котов», поселившихся на «Холмах». «Люгерный парус» башни «Консула» был виден издалека, тем более что Филипп Харт, формально являющийся всего лишь председателем совета директоров, а на деле единовластный хозяин холдинга, как всегда, урвал самый лакомый кусок — перекупив вершину среднего холма. Высокое место, сказочная архитектура — издали казалось, что это дующий над холмами ветер надувает голубой парус летящей на запад яхты. Что еще требуется, чтобы показать, кто здесь хозяин, и почему? Место стоило больших денег, проект делал сам Ричард Бергсон — архитектор, давно уже не разменивающийся по мелочам — ну, и материалы, разумеется, качество строительства, размеры, наконец.

Лиза въехала на гостевую парковку. Быстро, хотя и без суеты — то есть, соблюдая чувство собственного достоинства, — приблизилась к вращающейся карусели служебного входа «К-Кирстен», назвала свою фамилию офицеру службы безопасности, прошла через раму металлодетектора, попутно предъявив другому охраннику, содержимое своей отнюдь не «деловой» сумочки, и еще через десять минут вошла в приемную Филиппа Харта. Часы показывали ровно одиннадцать тридцать.

«Точность — вежливость королей, не так ли?»

— Госпожа Веллерт! — шагнул ей навстречу секретарь Харта, тоже, видать, умевший чувствовать время.

«Ну, если бы не умел, здесь бы не работал!»

— К вашим услугам! — вежливо улыбнулась Лиза.

— Господин Харт просил меня извиниться перед вами, но, к сожалению, он не сможет вас принять.

— Очень жаль! — холодно констатировала Лиза, лихорадочно просчитывая свой следующий ход. — Что ж, значит, в следующий раз мы встретимся с господином Хартом в суде. Лига намерена выдвинуть иск не против «Консула», а лично против господина Харта.

— Думаю, в этом нет необходимости, — вежливо улыбнулся секретарь и протянул Лизе прозрачную пластиковую папку. — Сегодня утром бухгалтерия холдинга перевела на счет министерства Экологии пятнадцать миллионов евро в счет погашения штрафных санкций, наложенных на «Консул» в течение последних пяти лет. Кроме того, мы перевели еще пять миллионов на счет Общества по Восстановлению Экологии Водной Среды. Документы об этих транзакциях находятся в папке. Мы благодарим Лигу и вас лично, госпожа Веллерт, за вашу неустанную заботу об охране природы. Мы полагаем так же, что конфликт исчерпан, и надеемся, что никаких дополнительных исков против холдинга в целом и лично против господина Харта подано не будет.

«О, как!»

— Ну, если медеплавильный завод перестанет спускать отходы производства в реку…

— В папке вы найдете так же документы, подтверждающие непреклонное намерение дирекции компании «Коппер Консолидейтед» провести реконструкцию очистных сооружений в самые сжатые сроки. Необходимые средства ассигнованы, проект, выполненный еще в прошлом финансовом году, утвержден, график работ прилагается. Пуск первой очереди через три месяца, выход на проектную мощность — через семь. Вы удовлетворены?

— Вполне! — Лиза приняла из рук секретаря папку, быстро просмотрела находившиеся в ней документы и, кивнув в знак согласия, пошла прочь. Дело сделано, а раз так, то и Филипп Харт был ей уже не интересен.

«Он заплатил! — удовлетворение от проделанной работы оттеснило на время даже мысли о Робе. — Мы их сделали!»

И это была чистая правда, как и то, что сломить жесткое и бескомпромиссное сопротивление «Консула» удалось именно ей — адвокату Лизе Веллерт.

4.

Денег не было нигде. Новых заказов тоже, и к середине дня Роб серьезно задумался над тем, не стоит ли нарушить правила еще раз.

«Один раз! — сказал он себе, просматривая записную книжку в поисках решения назревшего финансового кризиса. — Всего один последний раз…»

Должников было семь человек, но ни один из них в этом месяце не заплатит — у них просто нет денег.

«Ну, не подавать же на них в суд!»

Суд — не выход, и Роб это хорошо знал. Медленно и не однозначно, и потом ни один из этих людей не был настолько плох, чтобы так с ним поступить.

«Пойти к Цено?»

Цено Лаузиц по кличке Кирш держал контору, специализирующуюся на взыскании долгов. Работали у него, конечно, не судебные исполнители, а обычные уголовники, но суть предприятия заключалась в том, чтобы не нарушать закон. Во всяком случае, не нарушать его грубо и очевидно, то есть на глазах у изумленной такой наглостью прокуратуры. Получалось неплохо, но, разумеется, Роб не собирался науськивать костоломов Цено на своих несчастных должников. Скорее, наоборот: сам Лаузиц неоднократно предлагал Робу работу, ведь ему, как работодателю, нужны были для «разруливания» спорных ситуаций не только уличные бойцы, но и люди с воображением и с лицензией. И деньги Кирш предлагал хорошие, вот только Робу этот бизнес был не по душе. Не нравился, и все тут.

«То ли дело ловить на горячем женатиков!» — в этом деле Роб был сама справедливость: он принимал заказы, не делая никаких гендерных различий, и от мужчин, и от женщин, хотя пару раз и влипал в странные, можно даже сказать, неоднозначные с моральной точки зрения ситуации. Следовало ли считать изменой любовь замужней сорокадвухлетней служащей муниципалитета — и, между прочим, матери троих детей — к молоденькой пигалице из подтанцовки в варьете «Арктур-Нова»? Трудно сказать, и Роб не взял тогда на себя право решать, кто прав, а кто виноват. Доложил мужу, что все в порядке, так как, факт измены не зафиксирован, и поспешил умыть руки. Еще круче был инцидент с известным в городе врачом-гинекологом. Его заподозрила жена, и не без оснований. Вот только сам врач супруге не изменял, являясь убежденным семьянином и глубоко-верующим человеком. Изменяло, если так можно выразиться, его «Альтер эго» — нагловатый, но, в целом, приличный, как человек, поэт-песенник, чьи шлягеры можно было услышать буквально из каждой дыры. Да и не изменял он, по сути, так как считал себя холостым, и с той блондинкой было у поэта не лишь бы как, а крайне серьезно. Большое светлое чувство, как говорится. Его Роб тоже не сдал, хотя и «настучал» в городской центр психического здоровья. Все-таки шизофрения — не триппер, с ней следует быть предельно осторожным.

Однако все это лирика, а суть дела в том, что денег нет и взять их, получается, неоткуда.

«Нет, — решил Роб, ополовинив кружку с черным пивом, — К Киршу я не пойду. Уж лучше покер…» — но игра в карты представляла собой чистой воды жульничество. Сидя так близко к соперникам, как это случается за карточным столом, Роб «видел» не только то, что у тех «на руках», он мог узнать даже избранную игроками тактику, включая сюда и быстро меняющееся и не поддающееся никаким прогнозам настроение. Похоже на стрельбу в упор, никакого интереса, одни угрызения совести. И все же «пару раз» в жизни игра в Стад, Разз или Холдем выручала Роба из крайне затруднительных положений. Однако именно вследствие того, что способ этот представлялся легким и соблазнительным, Роб старался держать себя в узде. Тут, как с наркотиками, попробовал, понравилось, и все — считай, что слышишь, как заколачивают гвозди в твой гроб. И это еще в лучшем случае, а о худших Роб, имея в виду сферу его трудовой деятельности, мог бы рассказать много такого, отчего и небрезгливых людей вывернет наизнанку.

К тому же последний раз Роб играл совсем недавно, каких-то две недели назад. Тогда деньги понадобились Йоргу Ретлеру, причем нужны они были срочно — на еще одну не субсидируемую министерством обороны операцию, — то есть, «прямо сейчас». Сбросились с парнями по-быстрому, кто сколько мог, но у Роба и две недели назад с деньгами было туго, вот он и пошел в «Феникс».

Играли в «Фениксе» почти в открытую. Семилегально, как выражается Изи, морща при этом нос, как от плохого запаха. И она права, разумеется. Репутация у клуба неоднозначная, и не зря: вроде бы и ничего из ряда вон выходящего, но с нехорошим душком. Однако если вам приспичило поиграть в карты на деньги и не хочется при этом, чтобы выигрыш отняли силой, тем более, вместе с жизнью, лучшего места в городе не найдешь. Процент со ставок, правда, высокий, но зато в меру безопасно и откровенных шулеров отсекают.

Роб появлялся там уже лет пять или шесть, но вел себя аккуратно: иногда проигрывал, иногда выигрывал, считаясь сильным, но сдержанным игроком. С «акулами» не связывался, объясняя, что у него нет таких денег, чтобы поддерживать их уровень ставок, а в «кредит» он не играет принципиально. Играл же он обычно с «чистой» публикой, позволявшей себе просадить за ночь от пяти до десяти тысяч. Но за этими столами и выигрыши были соразмерны. В прошлый раз Роб выиграл тридцать тысяч, практически достигнув своего предела, и благоразумно вышел из игры, сказавшись пьяным. Тем не менее, как вспоминалось теперь, кое-кто все же посматривал на него той ночью со слишком очевидным интересом, чтобы счесть это «ненавязчивое» внимание случайным. По-хорошему, наблюдателя следовало «разъяснить» еще тогда, сразу же, по горячим следам. Но игра шла напряженная, партнеры, включая Роба, сильно выпили, и у него едва хватало сил держать в «поле зрения» хотя бы соперников, не то, чтобы заниматься кем-нибудь еще. Однако, припомнив теперь тот пристальный интерес, с которым смотрел на него полноватый мужчина в сером костюме-тройке, Роб решил не искушать судьбу. Бог его знает, что это за деятель. Может быть, охотник на шулеров или коллега — частный детектив, или бери выше, полицейский под прикрытием. В любом случае, идти в «Феникс» всего через две недели после столь высокого выигрыша не стоило, а значит, и о покере следовало забыть.

«Ладно, — подвел итог своим рассуждениям Роб и одним глотком допил то немногое, что еще оставалось в кружке, — остается одно — поужинать с тетей Гердой».

Вариант не самый приятный — вполне сопоставимый с долгим и скучным сидением в засаде, — но не смертельный. Всего-то и дел, что выдержать ужин со старушкой, вежливо и вовремя отвечая на нудные нравоучения и абстрагируясь от того, что именно «написано» на лице старшей сестры покойного отца. Герда — тетка вредная, но не злобная, и деньги, в разумных пределах, разумеется, давала взаймы всегда, и проценты брала божеские — ровно столько, сколько получила бы от банка.

* * *

Из «Консула» Лиза поехала прямиком в офис «Лиги» и часов до четырех работала с документами по выбросу нефти во время аварии на морской буровой платформе «Линда-3». Исходя из чисто формальных соображений, иск следовало предъявить Государственной Нефтегазовой Компании, но судиться с министерством энергетики та еще головная боль. И Лиза хотела попробовать подкопаться под Линду Эйх — владелицу двадцати семи процентов акций консорциума «Морские нефтяные платформы Севера», именем которой, и не случайно, назывались одиннадцать из семнадцати платформ: от «Линды — 1» до «Линды — 11».

«Ну-ну, — думала Лиза, просматривая документы и, время от времени, делая пометки в блокноте, — вы просто не знаете, госпожа Эйх, с кем вы связались! Но у вас есть шанс это узнать!»

Работа, что замечательно, помогала отвлечься от мыслей о Робе, и не позволяла впасть в уныние. Но не думать об этом вообще, Лиза, конечно же, не могла. Нет-нет да и всплывало в памяти то лицо Роба, то какой-нибудь привычный его жест, но хуже всего были воспоминания о прошедшей ночи. Воспоминания эти, то заставляли Лизу краснеть от удовольствия, то сгорать со стыда. Но проблема, разумеется, была не в этом, а в том, что в результате ее сумасбродства их дружба с Робом была поставлена под вопрос, и Лиза просто не знала, что можно теперь сделать, чтобы вернуть их отношения «на круги своя». Повернуть время вспять она не могла, значит, следовало искать способ минимизировать «потери».

«Минимизировать потери! О, господи! Я что, даже об этом теперь должна думать в обтекаемых формулировках?!» — Лиза поймала себя на том, что тупо смотрит в текст отчета, ничего на самом деле в нем не разбирая, а только твердя про себя с ожесточением пресловутое «Черт! Черт! Черт!»

— Лиза! — голос Анны Меркайнд вернул «адвоката Веллерт» к реальности, и она подняла взгляд от бумаг, пытаясь изобразить рассеянное внимание, вызванное полной сосредоточенностью на содержании документов.

— Да, Анни?

— Звонил этот тип, — Анна покрутила пальцами в воздухе, словно пыталась таким образом охарактеризовать того, о ком рассказывала, — ну, этот, который пудрит мозги по поводу продажи государственных земель в пойме Ладжера.

— И что он от нас хочет? — начиная вникать в ситуацию, спросила Лиза.

— Он готов встретиться и передать копии документов, — пожала плечами Анна.

— Вот как…

Анна всего лишь секретарь и делопроизводитель в их маленьком офисе, что она может знать о серьезности дела и его характере, тем более, что она может посоветовать? А «тип», связавшийся с представительством Лиги еще третьего дня, все крутил да юлил. То ли хотел срубить денег за эксклюзивную информацию — но это он не по адресу, поскольку Лига, отродясь, не платила своим источникам, — то ли боялся тех, кого собирался сдать, и это было более чем похоже на правду.

— Ну, и где он готов со мной встретиться? — спросила Лиза, все еще не переключившаяся окончательно с мыслей о Робе на «дело о незаконной продаже природоохранных территорий под коммерческую застройку».

— В баре «Сильвер Лайн» сегодня в десять…

— И как же я его там узнаю? Или он думает, я буду опрашивать всех мужиков подряд?

— Он сказал, что будет сидеть за стойкой, положив рядом с собой путеводитель по Лондону.

— Он сумасшедший? — ужаснулась Лиза.

— Не знаю, — пожала плечами Анна, — но говорил со мной вежливо.

5.

От тетушки Герды Роб вышел в половине восьмого и сразу же направился в бар, чтобы «прополоскать рот». Возможно, у тети Герды — особенно в ее молодые годы, которых Роб уже не застал, — было множество замечательных достоинств. Можно даже предположить, что характер ее в те годы был мягче, а внешность соответствовала принятым в то время стандартам. Все-таки она дважды побывала замужем, а это о чем-нибудь, да говорит. Но вот в чем Роб был абсолютно уверен, так это в том, что причина преждевременной кончины обоих ее супругов крылась в особенностях ее кулинарии. Готовить тетушка не умела и не любила, она просто выполняла свой гражданский долг.

К сожалению, до ближайшего бара пришлось ехать едва ли не четверть часа, но, добравшись до пива, Роб выпил первую кружку так быстро, как только сумел, прямо сразу, не отходя от барной стойки ни на шаг. За столик он сел чуть позже — со второй кружкой.

Итак, «честь фирмы» была спасена, но, тем не менее, обольщаться не следовало. Во-первых, взятое взаймы все равно надо возвращать, а, во-вторых, его «контора», переживающая перманентный кризис заказов, обречена на прозябание, и значит, пора браться за ум и расширять «сферу интересов». Возможностей в этом смысле было несколько. Можно было начать принимать заказы у настоящей службы судебных исполнителей. Поиск должников и беглецов дело хлопотное и небыстрое, не говоря уже о том, что рискованное, но платит государство без дураков, а это во всех смыслах дорогого стоит. Причина, по которой Роб, имевший знакомых в управлении Окружного Суда, не брался до сих пор за такого рода дела, была весьма проста, хотя и не столь очевидна для большинства его сокурсников по юридической школе: ему смертельно надоело воевать еще во время службы в армии. По этой же причине Роб не поддавался на уговоры Абе Гнома. Гномом сержант Кройтер стал не за низкий рост, а за упрямство и «живучесть». И да, Абе еще не настрелялся. Напротив, ему «это дело» понравилось настолько, что, возвратившись домой, и честно отслушав пару профильных курсов во Франции и Швеции, он сколотил из ветеранов охранную фирму, и, судя по последним данным, процветал. Разумеется, и речи идти не могло, чтобы перейти к Абе Кройтеру насовсем, но подработать, взяв несколько дежурств, можно было неплохо. Ну и еще, имело смысл попробовать ловить «заказных», то есть тех, за чью поимку объявлялась премия. «Охотник за головами» — если подумать, нормальная специализация для молодого частного детектива, имеющего к тому же подготовку парашютиста и боевой опыт.

Мысли за второй кружкой ирландского стаута приобрели вполне деловую направленность, что не могло не радовать после целого дня душевных драм по поводу отношений с Изи, которые, то ли безвозвратно испорчены, то ли все же поддаются «лечению», знать бы только как…

Роб вздохнул, глянул на покрытое остатками пены дно кружки и, рассудив, что еще не вечер, а пиво — не виски, кивнул длинноногой светловолосой официантке, одновременно показывая на пустую ёмкость.

«Повторим!» — ну, а мысли девушки на свой счет он решил пока игнорировать.

Но зато, кое-что в тональности ее «медленных» размышлений на вечную тему — «все они козлы», натолкнуло Роба на интересную идею.

«И как это мне сразу в голову не пришло!»

В самом деле, не знаешь, что делать — спроси друга. Ну, если бы дело происходило вчера и не касалось Изи, он позвонил бы именно ей. Но поскольку вопрос назрел сегодня, и дело было именно в Изи, среди немногих кандидатур на роль «исповедника» Роб без колебаний выбрал Дюка, вернее, его подругу.

«Женщины должны разбираться в таких делах лучше мужчин!»

— Бабс! — сказал он в трубку, едва она ответила. — Привет! Это Роберт…

— Ты опознан! — хихикнула в ответ Барбара. — Привет, привет!

— Ты, случайно, не у Дюка?

— Нет, я, случайно, на работе.

Чем точно занималась Барбара, Роб так и не понял. Очень много тумана, и невероятно мало заслуживающих доверия фактов, но не расспрашивать же об этом Дюка?

— Следовательно, ты занята.

— Да, но… — мурлыкнула Барбара, — пять минут, я думаю, у тебя есть. Что-то серьезное?

— Я, кажется, поссорился с Изи, — признался Роб.

— Поссорился или кажется? — уточнила Барбара.

— Я… мы… — но что он мог сказать Барбаре? Рассказать ей, что переспал с Изи? Бред, какой-то.

— Ну, в общем, я сказал лишнее, — это была неправда, разумеется, но это была такая ложь, которая могла сойти за правду. — Я был пьян, она отволокла меня домой, там я протрезвел…

— И у вас случился секс, — нежно выдохнула ему в ухо Барбара.

— С чего ты взяла! — встрепенулся Роб.

«Она что, тоже мысли читает?!»

— Ну, когда-нибудь же это должно было случиться, — рассудительным тоном ответила на его недоумение Барбара. — Ты уже взрослый парень Роб! Пора бы понять, мальчики с девочками не дружат. Во всяком случае, так долго!

— Мы дружим восемь лет! — возразил Роб.

— Вот я и говорю — перебор! И, знаешь, Роб, я должна закругляться, а то могут возникнуть осложнения… профессиональные… — она явно что-то делала, разговаривая с ним, какую-то работу, что-то сложное. — Но если хочешь совета, позвони ей, пригласи в кабак, или в бар к «моему»… И поговори начистоту. Не думай о том, что хочет услышать от тебя она, скажи правду. Отбой! — и Барбара действительно прервала контакт.

«Поговорить? Хороший совет, нечего сказать! — Роб взял кружку прямо с подноса, и, кисло улыбнувшись, официантке, отхлебнул. — Разговор начистоту, а?!»

Но додумать мысль не удалось, зазвонил телефон.

— Да? — честно говоря, Роб был даже рад, что кому-то вдруг понадобился.

— Привет, Роб! — голос был знакомый, и даже более того.

— Здравствуй, Гном! А я как раз о тебе вспоминал!

— Это хорошо! — громыхнул в трубку Абе. — Друзей забывать нельзя. Я вот тут тоже про тебя вспомнил. Ты где?

— Сижу в баре, пью пиво.

— Один?

— Абе, что за вопросы? — удивился Роб.

— Так ты один или в компании? — настаивал Гном.

— Один, и что с того?

— Назови место, — вместо ответа сказал Абе, — я подъеду.

— А что случилось-то? — Все это выглядело более чем странно, но, с другой стороны…

— Вот приеду и расскажу! — отрезал Гном. — Название бара?

— «Трефовый валет», это…

— Я знаю, где это, — прервал его Абе. — Выпил много?

— Да, нет, — входя в ритм, коротко ответил Роб.

— Вот и хорошо! Делай вид, что пьешь, но ты мне нужен трезвым. Никуда не уходи, жди меня. Буду минут через двадцать, если не влипну в пробку на Новом мосту. Чюс!

«Интересные дела!» — у Роба не нашлось даже предположений, о чем может пойти речь. Однако он знал другое. При всех своих очевидных недостатках, Гном оставался надежным и порядочным мужиком. Во всяком случае, если дело касалось старого армейского товарища, и если что, это были взаимные обязательства.

Роберт отхлебнул пива и обернулся к экрану телевизора. Передавали футбол, а лучше футбола убивать время можно только в постели с женщиной. При этой мысли Роб вспомнил Изи и, покраснев — по крайней мере, мысленно — поспешил сосредоточиться на игре. И действительно, ждал — не ждал, время пролетело незаметно, и едва команды ушли на перерыв, снова зазвонил телефон.

— Я здесь, — сказал Гном без предисловий. — Выйди в туалет, там и поговорим.

«Час от часу не легче! Мы, что, в шпионов играем?»

Тем не менее, Роб посидел еще пару минут, посматривая на рекламные ролики, мелькавшие на экране, отхлебнул пива и, встав из-за стола, неторопливо отправился в уборную.

— Так! — Абе явно был чем-то сильно взволнован, возможно, даже расстроен. — Иди за мной и не спорь!

Гном кивнул какому-то крепкому парню в потертом кожане, оставшемуся в коридоре, и увлек Роба за собой. Спорить было бессмысленно, еще глупее — расспрашивать. Стоило для начала, прогуляться туда, куда ведет его Абе и послушать. Роберт без разговоров прошел за Кройтером в кухню, глянул мельком на двух работающих там парней — оба стояли к ним спинами и делали вид, что страшно заняты, — и, покрутив мысленно головой, вышел вслед за Гномом на улицу.

— Слушай внимательно и не перебивай! — Абе шел по плохо освещенной улице и, по-видимому, хорошо знал, куда идет. — Тебя заказали. Кто конкретно неизвестно. Заказ делал мужчина, на вид — лет шестьдесят. Моложавый, высокий, примерно, под метр девяносто, плотного телосложения, даже несколько полноватый. Волосы светлые с сединой, пострижены коротко, по моде. Глаза светлые, лицо круглое. Одет в серый костюм-тройку и черные туфли. И это все о нем. Заказ сделан «Оракулу», если что, и они тебя уже ведут, как минимум, с середины дня.

— Отлично! — если у Роба и был в голове хмель, сейчас его, как рукой сняло. — «Оракул» залез в архивы министерства обороны?

— Ты хороший детектив, Роб, — усмехнулся Абе, продолжая уводить Роба куда-то в путаницу переулков старого города, — я это всегда знал.

«Так, значит, у Абе есть в „Оракуле“ свой человек», — и все дело сводится к тому, что, занявшись Робом, люди из «Оракула» влезли в закрытые досье военного ведомства, а в том списке, где фигурирует Роберт, записан и Гном. Круг замкнулся.

— Они что, спятили? — спросил Роб. Он уже, кажется, догадывался, откуда ветер дует, но лезть в файлы Минобороны? — Я вижу только одну причину, я играл в «Фениксе» и выиграл тридцать тысяч.

— Это те, что ты дал Йоргу?

— Ну, а где по-твоему, я мог достать столько денег?

— Ну, не знаю, — пожал плечами Абе. — Но только это не из-за денег, я думаю. Или ты ненароком наступил на ногу уж очень крутому мэну. Тебя велено потрошить по-полной, а какие еще отданы приказы, я не знаю. Но ты учти, об «Оракуле» среди наших ходят нехорошие слухи.

— Я знаю, — кивнул Роб.

— Ну, вот я и говорю, — кивнул Абе, — дыма без огня не бывает, и, как говорится, лучше перебздеть, если на то пошло. Поэтому домой пока не ходи, машину свою оставь, где стоит, я завтра заберу. Ключи! — протянул он широкую ладонь.

— Держи! — Роб достал ключи от машины и передал Абе. — Код — семь-три-пять-восемь — звездочка. Повторить?

— Не надо! Вот! — Гном одной рукой опускал ключи Роба в правый карман, а другой показывал на припаркованный в узкой щели между двумя брандмауэрами серый БМВ. — БМВ-Е39 девяносто шестого года, ключ, — оказывается, в левой руке Абе были зажаты два ключа. — Сигнализации нет, но есть крепкий замок. Оно не хуже. В бардачке мобила с барахолки, в розыске не числится. Под запаской в багажнике «спецнабор», но надеюсь, до этого не дойдет. А если дойдет, сам понимаешь, я про это авто ни сном, ни духом. Тем более, про пакет. Отпечатков там нет, серийных номеров тоже. Пока все. Беги!

6.

Лиза подъехала к бару без пяти минут десять. Она специально так рассчитала время, чтобы не опоздать, но и не прийти слишком рано. Подобного рода информаторы, как тот, что ждал ее в «Сильвер Лайн» с путеводителем по Лондону — обычно люди нервные. Опоздаешь — могут не дождаться, придешь заранее — заподозрят засаду или еще какую-нибудь глупость.

Припарковавшись — а это потребовало немалых усилий, так как даже ее Фольксваген-жук едва уместился в зазоре между двумя огромными, словно броневики, джипами — Лиза сразу же прошла в зал. Часы над барной стойкой показывали «десять».

«Я безупречна! — довольно констатировала Лиза, всю жизнь пытавшаяся разрушить стереотипное представление о женщинах, как о существах поверхностных, необязательных и не пунктуальных. — Ну, и где же наш идиот?»

Человек с цветастым детским дорлингом нашелся практически на противоположной стороне бара. Рассмотреть его в полумраке, царившем в заведении, было невозможно, но руки мужчины, стопка водки и книга были освещены верхней подсветкой с рампы.

— Добрый вечер! — Лиза взобралась на высокий табурет рядом с информатором и жестом подозвала одного из двух барменов, работавших в смену. — Смешайте мне, пожалуйста, Маргариту! — улыбнулась она смуглому парню за стойкой и снова повернулась к мужчине с путеводителем. — Слушаю вас.

При ближайшем рассмотрении, информатор оказался довольно молодым мужчиной, лет, быть может, тридцати или около того, но выглядел неважно: какой-то потрепанный, неопрятный, дерганный.

«И глаза бегают, — отметила Лиза. — Неужели все-таки псих?»

— Итак? — сказала она, поскольку на первую ее реплику мужчина не ответил.

Однако тот по-прежнему молчал, нервно оглядывая погруженное в полутьму помещение бара и, время от времени, облизывая губы.

— Вы меня слышите? — не то, чтобы Лиза так быстро теряла терпение — ей приходилось встречаться с очень разными людьми, — но молчание человека, позвавшего ее на встречу, начинало раздражать.

— Зачем вы привели с собой этих людей?! — вдруг выпалил мужчина. — Я же сказал, приходите одна!

— Каких людей? — удивилась Лиза, начиная понимать, что ее первая догадка, увы, оказалась верной. К сожалению, в сфере борьбы с коррупцией и охраной окружающей среды подвизалось множество патентованных психов, и этот тип, похоже, не исключение.

— Они не с вами? — округлил глаза мужчина. — Замечательно! Значит, вы привели за собой хвост!

— Хвост? — хмыкнула Лиза. — То есть, слежку, вы это имеете в виду?

— Да, — едва ли не со всхлипом выдохнул собеседник. — Я ухожу. Документы в книге…

— Постойте! — попыталась остановить его Лиза. — Успокойтесь и покажите мне этих людей!

— Вы наивны, как ребенок, — покачал головой мужчина. — Ну, да бог с вами! Смотрите в зеркало и не вертите головой. Столик справа от входа, два мужчины, один в свитере, другой в байкерской косухе. И вон еще один, высокий, в костюме, он идет сейчас к стойке. До свидания! — мужчина легко соскочил с табурета и сразу же исчез во мгле между столиками, оставив на стойке свой путеводитель.

Лиза посмотрела ему вслед, перевела взгляд на книгу и только сейчас заметила, что между страницами путеводителя действительно вложены какие-то листы. Соблазн взять книгу и посмотреть, что оставил ей этот странный человек, был велик, но Лиза вдруг поняла, что слова несостоявшегося собеседника встревожили ее гораздо больше, чем она хотела признать. Что-то в людях, на которых указал «псих», ей не понравилось, хотя она и не могла сформулировать, что именно.

Стараясь не выдать своего интереса, Лиза снова посмотрела в зеркало. Один из двух мужчин за столиком справа от входа пил пиво и смотрел сквозь окно на улицу, но что занимательного он там нашел, оставалось загадкой. Пустая улица без достопримечательностей и почти без движения. Темная парковка, глухая стена складского помещения. Другое дело, если он смотрит не на улицу, а на отражение в стекле, используя окно точно так же, как использовала Лиза зеркальную заднюю стенку бара.

«Возможно, что и так», — сейчас Лиза почти уверилась, что второй мужчина, тот, что походил на байкера, смотрит прямо на нее. Поглядывал в ее сторону, кажется, и тот высокий, в темном костюме, что уселся за стойку почти напротив Лизы.

«Да, нет! Бред какой-то! Мы же не в триллере, в самом деле!» — Лиза достала из сумочки сигареты и зажигалку и как бы случайно оглядела зал. И вот что примечательно: стоило ей шевельнуться, изменить позу, повернуть голову, как взгляды обоих мужчин переместились куда-то в сторону. Очень похоже на поведение мальчиков на пляже: отведешь глаза — от взглядов только что синяки не остаются, а посмотришь прямо, и выясняется, что все глаза устремлены к далекому морскому горизонту.

«Если у тебя паранойя, это не значит, что за тобой никто не следит… Так кажется? А что если за ним, и в самом деле, следят?»

Вообще-то, всякое могло случиться. Сама Лиза до сих пор с такими «ужасами» не сталкивалась, но среди коллег-адвокатов по гражданским делам ходили разные разговоры, и кое-что из этих разговоров время от времени попадало на страницы газет или экраны телевизоров.

«А что если они следят за мной?» — как-то раньше ей такие мысли в голову не приходили, но все, как говорится, когда-нибудь случается впервые. Вот у ребят из Хельсинкского комитета был случай. Кто-то принес в офис полицейский детектор и смеха ради начал искать в кабинете прослушку, которую тут же, к слову, и нашел. История не выдуманная, а самая что ни на есть правдивая. Лиза видела потом на пресс-конференции и жучки эти, и видеокамеру. А у нее, между прочим, в разработке с дюжину дел, имеющих, что называется, большой общественный интерес. Мог кто-нибудь подсуетиться?

«Вполне мог!» — решила Лиза.

Но если так, то слежка — не самоцель, а всего лишь способ припугнуть, намекнув на возможные осложнения. Ведь реши эти люди за ней следить, разве бы она их увидела? Да, никогда! На то и профессионалы, чтобы никто наличия «хвоста» даже не заподозрил.

«Что же мне теперь делать?» — не то, чтобы ей стало страшно, но все-таки, когда за тобой следят — а сейчас Лиза в этом уже не сомневалась, — это неприятно.

— Спасибо! — сказала она бармену и, отпив немного коктейля, закурила. Вообще-то Лиза относилась к табаку равнодушно и сигареты носила в сумочке исключительно на всякий случай. Однако, достав их, следовало быть последовательной и закурить.

«Естественность поведения наше все!» — подумала она, мысленно вздохнув, однако, как ни крути, получалось, что надо звонить Робу. Если она влипла в историю, то вытащить ее сможет только он.

«А если он подумает, что я ищу предлог? — испугалась Лиза, но тут же и застеснялась своей глупости. — Да, нет! Роб такого никогда не подумает. Во всяком случае, обо мне!»

Она решительно достала из сумочки сотовый и нажала на кнопку «один». Первым в списке ее постоянных контактов, разумеется, был записан Роб. Однако телефон Роба оказался отключен.

«Одно из двух, — уныло прикинула Лиза, — или он с очередной „Петрой“, или у него села батарея».

Однако, так или иначе, пока Роб временно недоступен, оставалось рассчитывать только на собственные силы. Она еще раз посмотрела на наблюдателей и легонько «толкнула» бармена. А ему много, оказывается, и не надо. Парень подошел к Лизе, спросил все ли в порядке, закрывая спиной от любопытных взглядов, принял деньги за выпивку, аккуратно смахнув под стойку путеводитель по Лондону, и торчал перед Лизой до тех пор, пока она не встала с табурета, на ходу застегивая сумочку. Любой сторонний наблюдатель решил бы, что книга перекочевала со стойки в ее сумку. А что? Размеры вполне позволяли, и по логике вещей так и должно было произойти.

«Ну, не станут же они меня грабить прямо перед баром?» — думала она, выходя на улицу и направляясь к машине. Но, похоже, Лиза плохо разбиралась в такого рода делах. Не успела она сесть за руль, как дверца с другой стороны машины открылась, и кто-то быстрый и решительный схватил ее за руку. Она еще успела почувствовать укол в шею, но это было последнее, что она запомнила, проваливаясь в сон.