1.  Шестнадцатое января 2534 года, система звезды Тристан

– Наши шансы сорок на шестьдесят, – Командир тактической группы только что закончил свои расчеты и теперь стоял перед Ириной и Павлом. Алена и Эрик находились тут же, но главными в рубке были не они. – Точнее, тридцать девять на шестьдесят один, при условии, что артиллеристы отстреляются на «ять» и устоит наш защитный периметр. Следует также иметь в виду, что при расчетах я исходил из предположения, что мы сможем поддерживать высокий темп стрельбы в течении всех восемнадцати минут огневого контакта. Двигателисты утверждают, что все это время мы будем идти на форсаже, но они гарантируют, что двигатели выдержат…

Итак, все и сразу пошло кувырком. «Чалдон» оказался отрезан от основных сил объединенного посольства. Трилистники на помощь не успевали, даже если бы могли выйти из боя, а великобританцы делали вид, что ничего не слышат. Они все время передавали один и тот же приказ – «Лечь в дрейф, принять призовую команду», – шли прежним курсом и не вступали в переговоры. Таким образом, они, вроде бы, не объявляли Сибири войну, но и не утверждали обратного. Напротив, их нездоровое желание попасть на борт крейсера, перевозящего дипломатическую миссию, выглядело оскорбительно и само по себе являлось поводом к началу военных действий. Адмирал Север, как представитель империи Торбенов, тоже попытался «объясниться и найти общий язык», но его попытки «переговорить» с командующим британской эскадрой игнорировались точно так же, как и предложения «договориться», поступавшие от госпожи Ма. Оставалось одно – прорываться с боем.

Однако шансы на успешный прорыв были невелики. Восемнадцать минут огневого контакта с более крупным по тоннажу крейсером и тремя фрегатами – это слишком много даже для такого отличного корабля, каким являлся «Чалдон». То есть, будь это война, расклад сразу становился иным. В этом случае, Павел, скорее всего, сам пошел бы на сближение с противником, и это, как минимум, уровняло бы шансы, но вот вывести из-под огня посольство было гораздо сложнее. Учитывая, кто находится на борту, «Чалдон» должен был не только обеспечить выживаемость госпожи наместницы и сопровождающих ее лиц, но оставаться на ходу до тех пор, пока посольские не перейдут на борт одного из имперских ударных крейсеров, шедших сейчас «на всех парах» к точке рандеву. «Ятаган» и «Дага» действительно спешили изо всех сил, но физические константы силой воли не отменить.

– … если же на борту британца базируются ракетоносцы…

Что ж, если на завершающем этапе противник введет в бой еще пару атакующих фрегатов, «Чалдону» не отбиться.

«А ведь это знак, – сообразил вдруг Эрик. – То, что тактик вспомнил про фрегаты, не случайность…»

– Прошу прощения, – позволил он себе вмешаться в разговор, – а что с вашими корветами, капитан?

– Корветы есть, – поморщился Скрынников, – а толку что? У нас нет подготовленных пилотов. Для парада сойдут, а для боя вряд ли. Выпустим, конечно, но даже не знаю, зачем…

– Я мог бы, наверное…

Принципы пилотирования одни и те же, а Эрик, даже со своей хворью, высококвалифицированный и, что самое главное, опытный пилот. Конечно, есть риск, что он этой попытки не переживет, но на борту «Чалдона» шансов выжить тоже немного…

– Не дури! – резко повернулась к нему Алена. – Ты еще после своего отравления не оправился!

– Про отравление я тебе ничего не рассказывал, – встревожился Эрик.

– Сразу после покушения, вас осматривал мой личный врач, – повернулась к нему госпожа наместница. – Он полагает, что вы оправляетесь после передозировки нейростимуляторов 7-го уровня. Только, ради бога, не спрашивайте меня, что это такое. Я все равно не знаю. Но врач говорит, что это стимуляторы, позволяющие эффективно пилотировать ударные ракетоносцы…

Дискуссия продолжалась десять минут и закончилась полной победой Эрика. Его аргументы оказались сильнее, и вскоре штаб перешел к обсуждению технических деталей, а еще через двадцать минут Эрик уже занимал место пилота в штурмовом корвете. «Сапсан» оказался действительно меньше имперских фрегатов, но устроен был рационально, и управление у него было достаточно простым. По случаю военной необходимости сибиряки раскрыли перед Эриком несколько своих военных тайн, которые, впрочем, ничего нового из себя не представляли. У них тоже имелись шлемы с адаптивным интерфейсом, и кое-какая нейрохимия, совместимая – если исходить из принципа, что «все мы люди» – с организмом Эрика. Но, если честно, это снова, как и в первом его сражении, была чистой воды авантюра. Успех или неуспех, жизнь или смерть… Слишком много переменных, не просчитываемые вероятности и целый короб весьма спорных допущений…

– Ну, что, господа, – сказал он, включив внутреннюю связь, – никто не передумал?

– Никак нет, сэр! – ответил за всех инженер. – Мы все добровольцы.

– Я знаю… Спасибо, Цзюань.

Экипаж корвета был маленький, всего пять человек, но зато все эти парни и девушки отличались физической выносливостью и умели работать при высоких перегрузках.

– Готовность номер один! – передала рубка. – До сброса девять минут.

* * *

Для сброса ракетоносцев Сибиряки использовали гравитационный толкач, что в обычной ситуации не давало им никаких преимуществ по сравнению с механизмом запуска, используемым на имперских кораблях. Однако в тех редких случаях, когда экипажи «Сапсанов» комплектовались из людей, способных переносить высокие значения перегрузок, сибирское устройство могло сыграть решающую роль. Сегодняшний сброс был произведен по сложной схеме. Сначала артиллеристы «Чалдона» выпустили в сторону быстро приближающегося британского крейсера порядка двухсот снарядов, представлявших собой имитаторы противокорабельных ракет. На большой дистанции, а дистанция все еще была неподходящей для сколько-нибудь уверенного поражения, эти снаряды действительно воспринимались приборами защитного контура, как настоящие ракеты. На борту британца наверняка смеялись от души, наблюдая за тем, как выпущенные сибиряками «ракеты» потихоньку набирают скорость, ложась на боевой курс. Лететь им предстояло минут десять, а значит у британцев было достаточно времени, чтобы распределить цели, прицелиться и расстрелять медленно приближающиеся «ракеты», как мишени в тире. Но Эрику нужны были только первые пять минут, потому что после этого противник обнаружит обман и поймет, что тут даже сбивать нечего, потому что имитаторы физически неспособны причинить броне крейсера какой-либо вред. Они просто не долетают до цели, «прогорая» насквозь. Однако сибиряки создали глубокоэшелонированную атакующую волну. После первых залпов, выбросивших навстречу противнику сотни снарядов-имитаторов, они начали запускать настоящие противокорабельные ракеты вперемешку все с теми же снарядами-обманками. Собственные ускорители этих ракет включились как раз на «границе опознания», когда оставалось чуть больше пяти минут полета с заданной скоростью. Скорость ракет возросла скачком, и через тридцать секунд, преодолев почти половину пути, они оказались гораздо ближе к крейсеру, чем предполагали британцы. После этого в дело вступили ускорители второй ступени, резко выбросив ракеты еще дальше вперед, и следящие контуры британца пришли «в недоумение», пытаясь определить, где настоящие цели, а где имитаторы. Впрочем, сбой в работе оборонительного контура длился недолго, – если бы дело касалось одних только этих ракет, – но достаточно, чтобы дать фору Эрику и его экипажу. Сброс «Сапсана» был произведен в обход всех нормативов, и в течении доли секунды люди испытали перегрузки в 30 «же». Ракетоносец вылетел, сразу набрав скорость, которая позволила ему в течении следующих шестидесяти секунд догнать вторую волну противокорабельных ракет и включить свои двигатели одновременно с их ускорителями. В этот же момент «Чалдон» открыл плотный артиллерийский огонь по британцу, а Эрик, борясь с восьмикратными перегрузками, вел свой «Сапсан» навстречу ответному огню. Единственным преимуществом ракетоносца являлось то, что, скорее всего, его еще не вычислили, и вражеские противокорабельные ракеты летели не к нему, а к сибирскому крейсеру. Плюс у него было два силовых щита и этого должно было хватить для всякой мелочи.

Итак, время уверенного огневого контакта приближалось, и Эрик должен был проделать свой головоломный – в прямом и переносном смысле, – трюк раньше, чем появится реальная опасность поражения для «Чалдона» и его экипажа. И в этот момент он понял, что тревожило его на протяжении первых минут полета. Он не попрощался с Анной и не оставил прощального письма Вере. Об Алене он в этот момент не думал и совершенно не удивился этому факту, когда обнаружил его перед самым началом «главного маневра». Алена была красивой женщиной, и ему с ней было хорошо, но эти отношения не могли продолжаться долго. Они оба знали об этом, но ни одному из них это не мешало. А вот Веру Эрик по-прежнему любил. Скучал по ней, и горевал сейчас о том, что умрет, не оставив ей никакого даже самого короткого послания. В этом смысле, сложнее всего было разобраться с его чувствами к Анне, впрочем, он успел только подумать об этом, но на анализ мыслей, чувств, переживаний уже не было времени. Начинался последний акт драмы, которая легко могла превратиться в трагедию.

– Экипаж, – сказал он в переговорное устройство, – время! Катя, включайте автомат. Джинг, ракеты на боевой взвод. Дзюань, мне понадобится вся мощность двигателей, и активируй, пожалуйста, привод. Удачной охоты, господа!

Эрик еще произносил последнюю фразу, а система жизнеобеспечения уже вводила ему в кровь ту дрянь, которую на Сибири называют «Чжун Куй». Сначала он почувствовал укол в районе сонной артерии, затем кровь понесла по телу волну смертельного холода, и на этом все кончилось. Ни мыслей, ни чувств. Ничего. Тишина, покой, смерть. Возможно, в тот момент Эрик действительно умер. Его организм просто не справился с сибирской нейрохимией, и яд убил его раньше, чем он успел что-нибудь предпринять. Он даже не успел понять, что умирает. Однако, как тут же выяснилось, его время еще не пришло.

Эрик пришел в себя рывком, словно вынырнул на поверхность, к свету и воздуху, из темной глубины бездонного омута. Вынырнул мокрый от пота, с заполошным дыханием, с цветными пятнами перед глазами. Впрочем, дыхание вскоре выровнялось, а мельтешение цветного конфетти перед глазами преобразовалось в развертку виртуального экрана, который сгенерировал для Эрика включившийся – пока он был без сознания – адаптивный интерфейс.

Таймер утверждал, что «маленькая смерть» продолжалась всего пятьдесят девять секунд, но зато, по данным биоконтроля, была самой настоящей: с остановкой сердца, прекращением дыхания и целой кучей каких-то других страшно важных показателей жизнедеятельности, разбираться в которых у Эрика не было сейчас ни сил, ни времени. С точки зрения состояния здоровья его тревожила только ноющая боль в позвоночнике, стремительно превращающаяся в острую и даже нестерпимую. И снова система жизнеобеспечения, вырвавшая его из лап смерти, вмешалась раньше, чем стало слишком поздно. Приступ боли прошел так же быстро, как возник несколькими секундами раньше.

Ему потребовалось еще порядка десяти секунд, чтобы окончательно прийти в себя, сориентироваться в оперативной обстановке, сложившейся на данный момент, и «взять управление на себя», имея в виду адаптивный интерфейс. Поле зрения расширилось, «картинка» стала просто-таки невероятно четкой и детализированной, и еще через мгновение информация хлынула селевым потоком. Ее было столько, что впору быть раздавленным, но Эрик тут же начал вводить общие и специальные определения, параметры отбора показателей и факторы упорядочивания. И это довольно быстро принесло желаемый результат: поток ослаб, давление спало, а хаос был замещен порядком, с которым уже можно было работать.

Итак, корвет шел в направлении британского крейсера, развив практически максимальную скорость и начиная все быстрее раскручиваться вдоль оси форштевень-корма. Когда Эрик успел «сыграть чертову фугу» на маневровых двигателях, в памяти не отложилось, но факт на лицо: «веретено» атакующего «Сапсана» вращалось все быстрее, а нагрузки на организм приближались к пределу выносливости.

«Сейчас!» – Эрик поймал тот эфемерный момент, когда ракетоносец вышел на пик возможного, и включил подпространственный привод, практически одновременно заблокировав переход в гиперпространство.

«Сапсан» оказался в состоянии «подпрыжка» и резко увеличил скорость, но никаких ожидаемых «эффектов» не возникло. Если бы у него было на это время, Эрик, наверняка, сильно удивился бы этому факту, но счет теперь шел на десятые доли секунды, и он не стал отвлекаться. Отметил лишь мысленно, что нет ни «белого шума», ни «часотки», и даже перегрузки, которые должны были к этому моменту стать попросту невыносимыми, вроде бы, начали спадать. А потом Эрик увидел «окно возможностей» и сделал то, ради чего творил все это безумие. Он выпустил одну за другой две ракеты – сдвоенный выстрел – и сразу затем еще две ракеты с тем же минимальным, но достаточным интервалом, который позволял второй ракете входить точно вслед за первой, находясь при этом в «тоннеле мертвой зоны».

Ракетоносец вздрогнул, освобождаясь от противокорабельных ракет, и они перестали интересовать Эрика, который был твердо уверен – и откуда, прости господи, взялась эта уверенность! – что ни одна из них не пролетит мимо цели. Не выходя из «подпрыжка», он стремительно скорректировал траекторию движения, и отключил подпространственный привод, лишь выйдя на новый курс. Поэтому попадания ракет в корпус британца он увидел, как бы сверху, – под кормой – уходя от обреченного гиганта «свечой вверх».

* * *

«Чалдон» подобрал сбросивший скорость и легший в инерционный дрейф «Сапсан» через сорок семь минут. Эрику удалось выйти, как раз туда, куда выводил крейсер новый курс. Гибель британского крейсера деморализовала экипажи фрегатов, и они даже не попробовали атаковать сибиряка. Так что бой закончился для «Чалдона» чистой победой, без повреждений и потерь. «Сапсан», вроде бы, тоже не пострадал, и до подхода крейсера, его экипаж успел даже немного прийти в себя. Во всяком случае, Эрик сделал это не без облегчения и с известной мерой удовольствия. Он отключил адаптивный интерфейс, снял шлем, отстегнулся от ложемента и, протерев лицо влажной салфеткой, отправился в крошечную кают-компанию корвета. Уже оттуда, активировав автомат камбуза, он провел перекличку. Все были живы и даже почти здоровы, но уходить со своих постов не захотели. Ни у кого не было сил.

«Ну, я предложил», – Эрик пожал мысленно плечами и, устроившись на откидной скамейке, отстегнул клапан кармана на левой икре. Там он хранил НЗ «номер раз» – крошечную, всего на сто грамм, фляжку с коньяком. Точно в таком же кармане на правой ноге находился НЗ «номер два» – портсигар на несколько сигарет и зажигалка.

Теоретически курить на борту не рекомендовалось, но практически Эрику было на эти правила «наплевать». После того, что он только что проделал, Эрик мог разрешить себе все, что угодно. Он перевел вентиляцию и климатизатор на максимальный режим, закурил и сделал один маленький глоток коньяка.

«Замечательно!»

Между тем, комбайн завершил запрограммированный цикл операций и «выдал на-гора» чашку крепкого и ароматного натурального кофе. У Эрика от одного запаха слюнки потекли, а когда он попробовал этот кулинарный шедевр, то вынужден был признать, что «Сапсан» – возможно, лучший ракетоносец, на котором ему довелось летать. Так, сибаритствуя, он скоротал все то время, которое потребовалось «Чалдону», чтобы достигнуть точки рандеву и забрать домой корвет Эрика. Он ни о чем не думал в это время, ни о чем не жалел, и, казалось, ничего не чувствовал, наслаждаясь покоем, тишиной и своим замечательным кофе с коньяком и сигаретой. Ему было хорошо, и в таком благодушном настроении, Эрик, в конце концов, поднялся на борт крейсера. Тем сильнее удивила его устроенная ему встреча.

На выходе из кессона стояли Ирина Ма со своим маленьким сухоньким доктором, Алена и два врачебных помощника из крейсерского госпиталя. Лица их выражали нешуточную тревогу и готовность броситься спасать Эрика Минца от чего бы то ни было.

– Что-то случилось? – спросил Эрик, подойдя почти вплотную к «комитету по встрече».

– А разве нет? – подалась к нему Алена, отчего-то заглядывая ему в глаза, словно надеялась найти в них ответ на свой вопрос.

– Не знаю, право, о чем мы говорим, – пожал плечами Эрик. – Но у меня складывается впечатление, что не о бое…

– Как вы себя чувствуете? – настороженно, если не сказать большего, поинтересовалась госпожа наместница.

– Как ни странно, хорошо! – улыбнулся Эрик, которого вдруг охватило чувство сродни эйфории.

– Тогда, будьте любезны, капитан, пройдемте ко мне в кабинет, – предложил доктор Луань.

– Вы можете быть свободны! – бросил он своим помощникам и, развернувшись, первым направился к лифтам.

«Они думали, что меня придется нести?» – Эрик посмотрел на Ирину, перевел взгляд на Алену, хмыкнул и пошел следом за доктором. Настроение у него становилось, чем дальше, тем лучше. В крови гуляли сила и хмель. Сейчас он чувствовал себя так, как не чувствовал уже очень давно, наверное, со времени перед битвой в системе Парацельса. И ничто не могло испортить ему замечательное расположение духа, в котором он пребывал. Никто, ничем, никак!

– Полагаю, вы не знаете, о чем идет речь, – доктор Луань заговорил только после того, как Эрик и женщины вошли в его кабинет и расселись в креслах вокруг низкого столика с толстой столешницей из какого-то материала, напоминающего горный хрусталь.

– Полагаю, – в тон ему ответил Эрик, – что вы мне об этом сейчас расскажете.

– Вы правы, – доктор Луань тронул свой коммуникатор, пошевелил пальцами, по-видимому, набирая на виртуальной клавиатуре серию приказов, и на столешнице, мгновенно превратившейся в голографический проектор, возникла «посекундная хроника» системы жизнеобеспечения Эрика Минца, которую получали здесь, на крейсере, в режиме реального времени.

«Дежавю…» – Эрик моментально вспомнил разговор с адмиралом Моргенштерном через сутки после битвы в системе Парацельса. Вспомнил, но не расстроился.

– Вот здесь, – доктор обозначил красным отрезок времени в пятьдесят девять секунд и повернулся к Эрику. – По данным объективного контроля, в начале этого отрезка времени вы, господин капитан, умерли. Скорее всего, это произошло от несовместимости формулы вашей крови с препаратом «Джун Куй». Должен сказать, что такой мгновенной реакции организма на Аш-23/13 нам прежде наблюдать не приходилось, как и такой странной картины анафилактического шока…

– Хотите испортить мне настроение? – спросил Эрик, которого буквально разбирало от смеха, хотя он и сдерживал пока этот неуместный порыв.

– Отнюдь, – покачал головой врач. – Пытаюсь вам помочь.

– В чем?

– В понимании самого себя, вероятно…

– А оно мне нужно, это ваше понимание? – прямо спросил Эрик, который все еще себя контролировал, но не был уверен, что продержится достаточно времени, чтобы никого ненароком не обидеть.

– Нужно, – подтвердил врач. – Только вы об этом пока не знаете.

– Хорошо, – решил тогда Эрик, загоняя смех куда-то в глубину лёгких. – Продолжайте, пожалуйста, доктор Луань. Я вас внимательно слушаю.

Он сообразил уже, что рвущийся наружу смех не к добру. Эйфория – она и есть эйфория, но с ней можно было разобраться и позже, а вот то, о чем говорил личный врач наместницы Ма, могло оказаться действительно важным.

– Мы знаем четыре типа анафилактического шока, – как ни в чем ни бывало продолжил врач. – Асфиктическую форму, приводящую к остановке дыхания. Гемодинамический вариант, протекающий с нарушением кровообращения. Третий и четвертый виды поражают нервную систему или брюшную полость. Особняком стоит молниеносная форма. Вот у вас, господин капитан, и случился молниеносный вариант анафилактического шока. Просто мгновенная смерть. Сердце остановилось, дыхание прекратилось, мозговая деятельность упала до минимума, что однозначно указывало на то, что приближается смерть мозга. Вас, господин капитан, словно выключили. Раз, и все.

– Так бывает? – нахмурился Эрик.

– Бывает все, – подтвердил доктор. – Но вот какое дело, вы и ожили «сразу вдруг», как если бы вас снова кто-то включил.

– Система жизнеобеспечения, наверняка, впрыснула мне…

– В том-то и дело, господин капитан, – прервал Эрика доктор Луань. – Ничего система жизнеобеспечения вам не сделала, потому что отключилась из-за сбоя, вызванного перегрузками при старте. Последнее, что у нее получилось, это ввести вам стандартную дозу «Джун Куй». После этого, она только фиксировала происходящее, но вмешаться уже не могла.

– Тогда, как это возможно, что я все еще жив? – Этот вопрос напрашивался, но, возможно, доктор Луань специально подводил Эрика к этой мысли.

– Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, это особенности вашего организма, господин капитан. Каким-то образом, он смог сам себя, скажем так, перезапустить…

– Звучит зловеще…

– Вам не о чем беспокоиться, – поспешно заверил его доктор. – Все это останется строго между нами. Я даже запись эту могу уничтожить. И ничего из того, что узнаю при обследовании, не стану фиксировать. Только позвольте вас внимательно обследовать. Мотивировка для окружающих – необходимость проверки после чрезмерных нагрузок, – звучит вполне правдоподобно. А нам всем, – обвел он рукой всех присутствующих, – включая вас, господин капитан, будет крайне полезно узнать, что и как может происходить с вашими организмами. Чем-то же ваш фенотип отличается от всех прочих…

Эрик обдумал предложение, но не нашел в нем никаких подводных камней. В конце концов, они могли провести это обследование и против его воли, но делать этого не стали. Напротив, сказали все, как есть.

– Хорошо, – кивнул он, – я согласен. Но тут такое дело, доктор, у меня приступ эйфории. У меня такое впервые в жизни, и я не знаю, что с этим делать. Поможете?

– Разумеется! Идемте!

Стена с книжными полками раздвинулась – доктор Луань оказался первым человеком за много лет, у которого была библиотека, составленная из бумажных книг, – и там, за стеной и книгами, находился клинический кабинет, обустроенный так, как никакой другой из тех, что видел Эрик прежде. А он, следует заметить, кое-что в жизни повидал.

2.  Двадцатое января 2534 года, система звезды Уилберга

Эрик вернулся домой, на крейсер «Клив-Солаш», перед последним прыжком к Фронтиру. Прошел обследование у доктора Луаня, который, к сожалению, так ничего и не нашел, получил из рук госпожи наместницы орден «Двойного дракона», которым, как выяснилось награждали только высших офицеров Сибири – для Эрика не стали делать исключение, госпожа Ма произвела его своей властью в коммодоры, – трогательно распрощался с Аленой, которая сделала пару комплементов его «мужскому обаянию» и получила в ответ несколько комплиментов своему «женскому очарованию», и наконец перелетел все на том же бронированном спасателе на борт имперского крейсера. Тут его уже ждали, и все пошло по новому кругу. Торжественное построение, прочувствованная речь графа Клингера, слова одобрения от адмирала Севера, награждение вторым по счету «Военным орденом» 1-й степени – это было как раз в пределах властных полномочий, делегированных адмиралу первым лордом Адмиралтейства, – банкет, здравницы и славословия, и так до середины ночи. До прыжка, во время и сразу после него.

«Клив-Солаш» вошел в систему звезды Уилберга в 2:43 по полуночи, имея в виду стандартное время Фронтира, отсчитываемое от Остинского меридиана. Но у Эрика никаких дел, связанных с прибытием, не было и в помине, и он отправился спать. Но перед этим, зашел из любопытства на резервный пост и полюбовался картинкой на тактическом экране. Ну, что сказать? Урок не прошел даром: в системе звезды Уилберга находилось сейчас порядка ста боевых кораблей, двадцать семь из которых принадлежали Холоду, пять – Трилистнику, сорок два – самому Фронтиру, в то время, как остальные – о чем не трудно догадаться – ходили под вымпелами императорских ВКС.

«Серьезная сила, – признал Эрик, никак не ожидавший увидеть в системе такое количество кораблей 1-го и 2-го ранга. Орбитальных крепостей тоже, к слову, стало явно куда больше по сравнению с тем, что он помнил по прошлому посещению. – Ясен пень, никто Фронтир без боя противнику не отдаст, а если будет бой, то все кровью умоемся…»

Постоял так, за спинами офицеров дежурной смены, с четверть часа, «полюбовался» на мирный космос, вздохнул тяжело, надеясь, что халифы знают, как им здесь «не рады», и пошел к себе в каюту. Все-таки – здоровый или нет, – но он нуждался во сне, как и любой другой человек.

Спал он, впрочем, недолго, но четыре часа сна освежили и взбодрили его, так что к завтраку в кают-компании он вышел в хорошем расположении духа, с ощущением, что «жизнь удалась». Как ни странно, «смерть и воскрешение» пошли ему на пользу. Здоровье, судя по результатам обследования, проведенного доктором Луанем, не только восстановилось, но, кажется, даже улучшилось. Во всяком случае, основные показатели пришли в норму, а некоторые – поднялись выше прежнего. Эрик не удивился бы, окажись, что он вернул себе профиль Бета-13, хотя, как это возможно, объяснить до сих пор не мог. Впрочем, учитывая некоторые обстоятельства, он не исключал и того, что «прыгнул выше» – к заветному уровню Бета-15. Единственным, что портило эту, в целом, благостную картину, стали седые волосы и морщины вокруг глаз.

Эрик этот момент запомнил, что называется, на всю жизнь. Вернулся к себе в каюту, пошел принимать душ и между делом глянул в зеркало. Посмотрел и понял, что означали взгляды Ирины и Алены, которые они бросали исподтишка на него во время разговора в кабинете доктора Луаня. Если после боя в системе Парацельса, у него поседели виски, сейчас у Эрика белой стала вся голова. Это и еще сетка морщин вокруг глаз… Казалось, он постарел лет на десять. С таким лицом ему и двадцати лет никто не даст, не то что восемнадцати. Мужчине, который смотрел на Эрика из зеркала могло быть лет двадцать пять, а то и все тридцать. И вот какое дело. Еще совсем недавно ему нравилось, что он выглядит старше своих лет. Но это время прошло. Сейчас Эрик не отказался бы снова стать подростком. Ну, в крайнем случае, юношей. Однако поздно спохватился. Шанс побыть простым парнишкой он уже упустил, и второго не будет.

Эрик огляделся. За дальним столиком в гордом одиночестве сидела Анна. Сегодня, вероятно, ради разнообразия, она оделась не в шелка и меха, а в офицерскую униформу.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался Эрик, подходя к девушке. – К тебе можно или хочешь побыть одна?

– Здравствуй, Эрик! – подняла она взгляд. – Конечно, садись! Что за вопросы?

– Спасибо, – поблагодарил он и сел напротив.

– Никак не могу привыкнуть к твоим волосам, – призналась она через пару секунд, и на ее скулах появился румянец смущения.

– Я тоже, – кивнул он. – Встал сейчас, утром, пошел бриться… Поверишь, чуть не заплакал.

Он сказал правду, но, кажется, она опять ему не поверила.

– Ты серьезно?

– Нетти, – сказал он тогда, впервые позволив себе использовать это имя, – мне двадцать лет, а сколько ему? – указал он на себя большим пальцем.

– Согласна, – неожиданно улыбнулась Анна, – тут есть проблема. Но вот, что, Рик, я тебе скажу. Во-первых, не Нетти! С детства не люблю это имя. Разрешаю тебе называть меня Нин.

– Нин? – переспросил он. – Идет! А что во-вторых?

– Во-вторых, ты был красивым мальчиком, а теперь стал красивым мужчиной. Какие проблемы?

– Как-то я… – растерялся Эрик.

Последнее, чего он мог ожидать от Анны, это комплимента его внешности.

– Ты что покраснел? – удивилась девушка. – Вот это да!

– Я ведь не первая, кто видит, что ты умеешь краснеть? – нахмурилась, наблюдая за его мучениями.

– Вера видела, – сознался Эрик, – но подумала, что у меня температура поднялась.

– Но сейчас у тебя не температура.

– Нет, – признал Эрик, – но ты меня смутила. Я просто… Ну знаешь… Это обычно женщинам говорят…

– Мужчинам тоже говорят, – усмехнулась Анна. – Все-таки, Рик, ты еще сущий ребенок, хотя и спишь со всеми шлюхами подряд!

– Что значит, со всеми? – опешил Эрик.

Реплика Анны заставила его собраться. Ему такое мнение о себе было ни к чему. И более того! Не дай бог об этом узнает Вера!

«Это будет…» – Но он даже представлять не хотел, чем это будет для нее, для него, для них обоих.

«Но с другой стороны…» – С другой стороны, ничего определенного об их с Аленой «спаррингах» Анна знать не могла. Неоткуда ей было это узнать, и не от кого, а значит, она примитивно провоцировала Эрика. «Брала на арапа», так сказать. Хотела узнать наверняка то, о чем, возможно, догадывалась. Однако Эрик умел реагировать быстро, думал стремительно, и время принятия решения у него было одним из самых коротких из всех возможных вариантов. Поэтому, уже задавая свой «удивленный» вопрос, «Что значит, со всеми?», он знал, что теперь говорить и как.

– А разве нет? – чуть прищурилась Анна.

– Ты, о чем, вообще? – продолжил гнуть свою линию Эрик. – Какие шлюхи? Откуда?

– У меня девушка, между прочим есть! – «обиделся» он.

– Вера там, ты здесь…

– Допустим, – покрутил он головой и достал портсигар. – Предположим, что Вера мне не указ. Ты знаешь, в каком я был состоянии еще несколько дней назад? Спасибо сибирякам! Подлечили немного. У них хорошая медицина, к слову сказать.

– Впрочем, вернемся к нашим баранам, – сказал, закурив. – И кто они эти все? В смысле, кто эти шлюхи?

– Ну, может быть, не во множественном числе, – смутилась Анна. – Но с Аленой Бороздиной ты наверняка спал. Скажешь нет?

– Я Алене нравлюсь, – пожал плечами Эрик. – Ну и что? Я и госпоже Ма тоже нравлюсь. Что это меняет? Алене тридцать два года, и она дважды была замужем, с какого перепугу ей сдался чужой мальчишка?

– Ну, не мальчишка, допустим… – Слова Анны звучали сейчас уже не так уверенно, как пару минут назад.

– Да, – согласился Эрик, – тут я погорячился. Взрослые женщины, как я слышал, иногда западают на малолеток…

– Да, – кивнула, Анна, начиная краснеть. – Такое случается.

– Но не в моем случае, – откровенно усмехнулся Эрик. – Она второй по значимости человек в их посольстве. Станет она приближать к себе откровенного шпиона из имперского посольства?

– А ты шпион?

– А что бы ты подумала на ее месте?

– Наверное, решила бы, что ты шпион… – вынуждена была согласиться собеседница.

– А теперь подумай, оно ей надо?

– А если попробовать перевербовать?

– В ее статусе?

– То есть, у тебя с ней ничего не было? – Анна сидела перед ним вся красная от смущения, но, как ни странно, довольная поворотом разговора. Во всяком случае, так показалось Эрику.

«Вот те на, – вдруг понял он. – Она, что действительно в меня влюблена?»

Это звучало вполне фантастически, но, похоже, соответствовало действительности.

– У меня с ней ничего не было.

Самое смешное, что сейчас Эрик был уверен, что так оно и есть. Чувств в их с Аленой отношениях не было, это уж точно. Не было любви, а все остальное не считается. Мало ли с кем он «спустил пар»… в терапевтических целях?

– Ну, извини! – окончательно сдалась Анна. – А то люди разное говорят…

– Пусть говорят, – пожал плечами Эрик. – На рузе есть на эту тему хорошая поговорка. «На чужой роток не накинешь платок».

– Это про оральный секс? – улыбнулась взявшая себя в руки девушка.

– Нет, это о сплетнях, – улыбнулся в ответ Эрик.

– Я собираюсь на твердь, – сказала Анна как раз в тот момент, когда к их столику подошел стюард с меню. – Составишь мне компанию в Остин? Ты ведь там уже бывал?

Ну, разумеется, он там бывал, и капитан Верн идею «прошвырнуться» по городу в познавательных целях всемерно одобрил.

– И это просто замечательно, что ты пойдешь не один, а с Анной. Но, разумеется, в штатском. Твой истинный статус мы прибережем до официального представления…

Сказано – сделано, и через три часа веселая компания из двух молодых женщин и подходящих им по возрасту мужчин выгрузилась из челнока в главном пассажирском космопорте Остина и, взяв такси, отправилась на поиски приключений. Все были одеты в гражданскую одежду, недешевую, но и не вызывающе дорогую, – одним словом, не в шелка и меха, – и, разумеется, без особо впечатляющих драгоценностей, если иметь в виду дам. Просто компания молодежи из имперского посольства, в которой кроме Анны и Эрика все остальные являлись действующими офицерами флотского спецназа и контрразведки.

Следующие шесть часов они провели, бесцельно слоняясь по центру города. В музеи и на выставки, впрочем, не заходили, но зато устроили шопинг в торговых рядах Трилистника. Там, и в самом деле, глаза разбегались от обилия экзотических товаров, таких, например, как яркая одежда необычного покроя, пошитая из натурального хлопка и тончайших шерстяных тканей, или поделки из драгоценных и полудрагоценных камней. Там же, на рынке, где торговали представители Неассоциированных планет Дальнего Космоса, имперцы пообедали в холодянском трактире, где подавали непривычные, а порой и вовсе незнакомые жителям империи блюда и напитки. И наконец «усталые, но довольные» заселились в отель при имперской торговой миссии на Фронтире, и, договорившись встретиться попозже вечером, чтобы «прошвырнуться» по ночным клубам и прочим злачным местам, отправились отдыхать.

Эрик поднялся в свой номер на пятом этаже, куда заранее были перемещены с челнока его личные вещи. Гражданская одежда, частью купленная еще в Метрополисе, а частью приобретенная во время пребывания в столице Великого княжества Гориц. Разобрав вещи, Эрик принял душ, переоделся и, связавшись с одним из «друзей» – лейтенантом-контрразведчиком Антоном Рихтером, – сказал, что хочет прогуляться и выпить где-нибудь поблизости чашечку кофе. Антону идея понравилась и еще через полчаса они – уже вдвоем, – отправились гулять по уютным улочка Медвежьего холма, где вскоре наткнулись на замечательное кафе, называвшееся мило и вполне по-домашнему «Венская булочка». Кафе, впрочем, оказалось эксклюзивным и недешевым. Здесь пекли пирожные и торты «по старинным венским рецептам» и варили кофе и шоколад из импортных кофейных зерен и какао-бобов.

– Импортные, это откуда? – спросил Эрик, сделав заказ.

– Из Амхары, но, ради бога, не спрашивайте меня, где это, – улыбнулся кельнер, – где-то в космосе…

Кофе оказался выше всяческих похвал, а таких пирожных Эрик, кажется, не ел никогда в жизни. Разве что во дворце Мельников, но эти показались ему и вовсе божественными. Эрик пил кофе без сахара и молока, чтобы не портить вкус, но никогда не отказывал себе в сладком, и в этот раз тоже съел под две чашки крепчайшего черного кофе три пирожных, в которых, если не было крема, то уж, верно, было много шоколада.

– За нами следят, – не разжимая губ, шепнул лейтенант Рихтер, но Эрик и сам уже почувствовал внимание, направленное на него извне. И это было не то внимание, которое оказала ему сидящая неподалеку молодая женщина. Та попросту «облизнулась» – скромно и мимолетно – и вернулась к разговору со своим визави. А вот вошедшие в кафе минут через пять после Эрика и Антона парень с девушкой интересовались им как-то совсем по-другому. Неопасно, но и без сексуальной подоплеки. И очень осторожно, разумеется, как бы случайно бросая взгляды на двух мужчин, пьющих кофе и поедающих, словно дети или девушки, кремовые пирожные.

– Читают по губам, – предупредил Антон, отправляя в рот очередной кусочек глазированного шоколадом эклера.

– Я понял, – ответил Эрик, прикрыв губы салфеткой.

Что ж, предположение контрразведки, что ими заинтересуются, оказалось правильным. Не ясно пока было только кто эти «интересанты» и что им нужно от имперцев вообще, и от Эрика в частности. Впрочем, Эрику «скрывать было нечего». Они с Антоном отлично поседели в кафе, добавили еще по полста граммов неплохого виноградного бренди и часам к девяти вечера вернулись в отель. Остальные члены команды, как и было договорено, ждали их в фойе, и вскоре, вызвав такси, «туристы» отправились в первый из намеченных на этот вечер ночных клубов. Рекомендации служащих имперской миссии оказались исчерпывающе точными: в клубе было шумно, весело, но пока еще – учитывая раннее время суток, – не слишком пьяно, да и наркотиками народ тоже еще не заправлялся. Эрик предложил для начала «поднять градус», Анна согласилась, и никто из «сопровождающих лиц» не стал возражать.

Разогреваться уселись в одном из верхних залов, – чилаутов, – где музыка была потише, стояли столики, а на сцене две девушки танцевали у пилонов.

– Нравится? – кивнула на них Анна.

– Хорошо танцуют, – дипломатично ответил Эрик, которому девушки действительно понравились, но не так, чтобы откровенно пускать на них слюни.

– Ну, а как женщины? – продолжала допытываться Анна.

– Пока не знаю, – усмехнулся Эрик. Он не собирался смущаться, тем более, что именно такова была, по-видимому, цель княгини – смутить его вопросами интимного характера.

– А когда узнаешь?

– Подожди, пока снимут бюстгальтеры, – предложил Эрик и поднял свой стакан. – С почином, господа!

– И дамы, – добавил, встретив раздраженный взгляд Анны.

Выпили. Закурили, и Анна тут же задала следующий вопрос.

– А теперь?

Девушки как раз освободились от бюстгальтеров и начали «намекать», что трусы вскоре отправятся туда же, куда прежде полетели лифчики, то есть в зал.

– Блондинка нравится, – ответил на вопрос Эрик и пояснил:

– У нее грудь натуральная…

– Любишь женщин с полной грудью?

«Чего, черт побери, она добивается?!»

– У Веры второй размер, мне хватает.

Как он и предполагал, упоминание о Вере напрочь испортило Анне настроение.

– Да, – сказала она, надевая на лицо маску холодноватого безразличия, – Вера красивая девушка.

– Спасибо за комплемент, – как ни в чем ни бывало, поблагодарил ее Эрик, мысли которого уже были заняты совсем другим.

«А вот и вы!» – Он заметил своих старых знакомых, еще когда они только входили в зал, и сразу же отвел взгляд, благо был повод: блондинка на сцене как раз начала освобождаться от трусов.

– Глазам своим не верю! – весьма натурально удивилась Лив, проходя мимо их столика.

– Кого ты увидела? – спросила, как бы, «рассеянная» Грит Мюстерс.

– Да, вот! – указала Лив на Эрика, который отреагировав на восклицание, перевел взгляд на девушек, остановившихся как раз перед их столиком. – За столиком!

– Эрик? – «сделала» круглые глаза Трис.

– Девочки! – «просиял» Эрик, дивясь тому, как быстро отреагировали холодане, не говоря уже о том, что с его последней встречи с «девочками» прошло больше двух лет.

Он встал из-за стола и, раскинув руки, словно хотел обнять сразу всех троих, пошел здороваться.

– Вот так встреча! – Не прерывая движения, Эрик подхватил на руки сначала Трис, а затем Лив, расцеловал обеих, поставил на ноги и повернулся к Грит:

– Сударыня!

Сейчас он уже сомневался, что кадровым разведчиком с Холода является одна только Грит Мюстерс. Похоже, Лив и Трис были из той же конторы. Другое дело, что два года назад они, скорее всего, встретились с ним случайно, – опять не случайная случайность, – и даже не думали его вербовать, поскольку Эрик в то время был им совершенно неинтересен. Не как мужчина, разумеется, – с этим как раз все обстояло, как следует, – а как служащий имперских ВКС.

– О! – «удивилась» Грит Мюстерс. – Я помню вас Эрик. Наша встреча была… незабываема.

– Рад, что вы меня помните! – добродушно усмехнулся Эрик. – Какими судьбами? Вы что, так с тех пор и не уезжали с Фронтира?

– У нас нет релокаций, – поморщилась Лив. – Контракт на пять лет, вот и сидим на Фронтире. Тем более, у наших теперь здесь передовая база флота.

– Я тут с друзьями, – Эрик кивнул на столик, за которым устроилась компания имперцев. – Присоединитесь?

– С удовольствием, – ответила за всех Грит, и начался процесс знакомства всех со всеми.

Затем официанты составили из трех столиков один большой, и разросшаяся компания устроилась за ним так, чтобы Эрик и три его знакомые девушки сели рядом. Но как-то так вышло, что они сразу же оказались посередине стола в окружении имперцев. Да еще вот Анна, проявив недюжинное упорство, никому не позволила отделить себя от Эрика. Он это заметил, как и то, что княгиню живо интересовало, кто эти девушки, и откуда он их знает.

– Представляете, – рассказывала через минуту Грит Мюстерс, – возвращаюсь я домой и нахожу этих прохиндеек спящими на полу в салоне, причем из одежды на них одно божеское благословение.

При этих словах имперцы, как и сами Лив и Трис, засмеялись, но вот Анна скорее напряглась, чем расслабилась. Эрику это не понравилось, но он не мог заткнуть рассказчицу. Ему эта ситуация была неприятна. Хотя, казалось бы, живи и радуйся: тебя ревнует сама княгиня Эгерланд. Вот только Эрику это было ненужно.

– Стою я над телами, – продолжала, между тем, женщина, – и вдруг со второго этажа спускается Эрик… Тоже, надо сказать, в чем мать родила.

– Сразу с двумя? – Анна не без удивления взглянула на Эрика и покачала головой. – Ты меня Эрик приятно удивил.

– Апропо, иллюстрация к нашей давешней беседе, – добавила она с ехидной улыбкой на губах, вероятно, чтобы добить его окончательно.

– Было дело, – улыбнулся Эрик.

А что еще ему оставалось? Не он начал этот рассказ, но, если кто-то желал его смутить, то Эрик не был готов идти на поводу у событий.

– А что было потом? – спросил кто-то из безопасников, умело направлявших беседу в нужном направлении.

– Лично я хотела повторить, – мило улыбнулась Лив. – Но, увы, ночью началось вторжение, и Эрик исчез. Куда, кстати, ты тогда запропастился?

– Всех флотских «высвистали» наверх, – указал Эрик на потолок.

– А тебя-то с чего? – вклинилась Трис. – Ты же, вроде, на складе служил.

– Его «склад», милые, – пропела имитировавшая «легкое» подпитие агент контрразведки, – летает, и летает очень быстро. Эрик у нас заслуженный пилот. Вот он у нас какой!

– Пилот? – нахмурилась Грит. – А нам сказал, что кладовщик.

– Нас тогда так инструктировали, – пожал плечами Эрик. – Не велено было распространяться.

– А, ну да, – кивнула Трис. – Тогда понятно. А на чем ты летаешь?

Эрик хотел отшутиться, сказав что-нибудь, вроде «на всем», но тут встрял второй контрразведчик. У них, видно, такой вариант разговора был расписан от и до.

– Ты, вроде, тогда летал на ракетоносце? – спросил он, поворачиваясь к Эрику.

– Да, – согласился Эрик, которому оставалось только подыгрывать, – на ракетоносце. Мы базировались на «Пакс Романа», и поэтому нас первыми убрали с тверди.

– Ты был на «Пакс Романа»?! – восхищенно распахнула глаза Лив.

– Пилот ракетоносца? – поддержала ее Трис.

– Кто-то из ваших атаковал «Хадж», ведь так? – прищурилась Грит.

– Вот наш Эрик и атаковал! – Анна сказала это спокойно, но с явным оттенком гордости. И еще кое-что. Ее «наш» прозвучало так, как, если бы, она сказала «мой».

«Господи! – испугался Эрик. – А этой-то что вдруг под хвост попало!?»

В принципе, то, что именно он уничтожил халифатский корабль-матку, давно уже не являлось секретом. Удивило другое. С чего вдруг об этом сказала именно Анна, и с каких пор он стал ей «мой»?

«Она что, совсем с дуба рухнула?»

– Ты взорвал «Хадж»?! – Потрясение Трис было сыграно настолько натурально, что Эрик едва ей не поверил.

Однако, возможно, зря, что не поверил. Что если ее удивление было искренним?

– Ты хочешь сказать, что ты лейтенант Минц?

Эрик не помнил, называл ли тогда девушкам свою фамилию, а по званию он в то время являлся всего лишь мичманом, хотя звание это он им точно не озвучивал. Так что, похоже, информация у холодян была из третьих рук, и получили они ее, скорее всего, совсем недавно, уже после битвы в системе Парацельса.

– А вы не знали? – удивленно уставилась на девушек Анна.

– Минц, – подтвердил враз протрезвевший контрразведчик. – Но у вас, госпожа специальный агент, устаревшие данные. Эрик Минц действительно имел звание лейтенанта во время боя в системе звезды Парацельс, но два месяца назад он произведен в звание капитан-лейтенанта. Так что, разрешите представить, дамы, капитан-лейтенант кавалер Эрик Минц.

Кажется, это называется немой сценой. Но именно это и произошло. Минуту или больше все молчали. Потом Грит Мюстерс усмехнулась и покачала головой.

– Красиво! – Признала она. – Один – ноль, господа. Разведка? Контрразведка? Служба безопасности?

– Всего понемногу, – дружелюбно осклабился безопасник.

– Ты тоже знал? – посмотрела Грит Мюстерс на Эрика.

– Извини, – развел руками Эрик. – Сама понимаешь, служба.

– Да уж… – протянула, между тем, брюнетка Лив. – Я бы такому герою, как ты, Эрик, снова дала, но боюсь меня твоя девушка живую загрызет. Я полевой агент Лив Бурман. На ваши деньги, как бы, лейтенант.

– Младший лейтенант Анна Монк, – в свою очередь представилась Анна.

И представление пошло по новому кругу. Знакомились все со всеми, но теперь уже со званиями, а Эрик думал о том, отчего холодяне пошли вдруг «на обострение»? Каков их план теперь, когда выяснилось, что имперцы знают их, что называется, в лицо? Или Грит заранее была об этом осведомлена и лишь разыграла удивление, чтобы войти с имперцами в клинч? Чего добиваются флотские контрразведчики, Эрик, более или менее, понимал: они не хотят конфликтовать. Напротив, готовы протянуть холодянам «руку дружбы», лишь бы понять, зачем Эрик понадобился этим разведчицам из дальнего космоса, но главное – они стремятся создать канал доверительной связи. Грит и ее коллеги, это, по-видимому, сейчас уяснили и сразу же дали понять, что «готовы дружить». Открытым, однако, оставался вопрос относительно самого Эрика. Лично у него создалось вдруг впечатление, что до сегодняшнего дня, Грит не соотносила того парня, с которым познакомилась два года назад, с этим Эриком Минцем, который «героический пилот». Могло ли оказаться, что до сегодняшней встречи он представлялся ей двумя разными людьми, каждый из которых был интересен на свой лад: один – сходством с каким-то неизвестным Эрику Вильфом, другой – своей атакой на халифатский носитель «Хадж»?

Между тем, разговор за столом приобрел весьма оживленный характер, но Эрик не питал иллюзий, тут играли по-крупному, и ни одно слово не произносилось в простоте. Поэтому он не удивился, когда, как бы между прочим, Антон спросил о коммунистах Трилистника?

– Познакомились с троцкистами? – удивилась Лив. – Где, когда?

– Мы двигались через систему Тристана, – начал объяснять контрразведчик. – Знаете где это?

– Два клика отсюда, – кивнула Лив. – Королевство Аквитания.

– Да, именно, – подтвердил Антон. – Вошли в систему, а там, представьте, «живуха» в самом разгаре: великобританцы бодаются с 4-м объединенным экспедиционным корпусом…

– Ага, – сказала на это Лив. – Это многое объясняет!

И замолчала, оставив без объяснений, свое многозначительное «многое объясняет». Зато в разговор вступила полевой агент Трис Боланд, начавшая рассказывать о Трилистнике и его коммунистах.

Из ее рассказа, отлично дополнившего разведсводки, с которыми Эрик был уже знаком, вырисовывалась довольно любопытная картина. Там, по ту сторону Пустоты, находилась звездная система, которую первооткрыватели не без иронии назвали Гибралтаром. Эта система принадлежит сейчас «на паях» Холоду и Трилистнику – торговому и военно-политическому союзу трех государств, расположенных довольно далеко от края Пространства, в глубине их звездного скопления. В союз входят Республика Африканеров – Трансвааль, Коммунистическая Республика Ресистенсия и королевство Гонконг. Невероятно, но факт – Истинные Коммунисты-Ленинцы из Ресистенсии, потомки буров из Трансвааля, построившие у себя подобие древнегреческой Спарты, и китайские монархисты из Гонконга не только поладили между собой, но и организовали жизнеспособный союз, позволивший им стать главной силой по ту сторону Пустоты.

– В принципе, Трилистник в той или иной степени контролирует полтора десятка человеческих миров, которые вы называете Неассоциированными Мирами Открытого Космоса.

– И Холод – один из этих миров? – спросил Антон, выслушав весьма содержательный рассказ лейтенанта Боланд.

– Нет, Антон, – рассмеялась девушка, – мы сами по себе… Холод вне политики, но мы умеем дружить…

3.  Двадцать первое января 2534 года, планета Фронтир

Гуляли всю ночь. Было весело, шумно и довольно пьяно. Под утро даже пустили по кругу косячок. Но никто по-настоящему не расслаблялся. Обе стороны оставались настороже. Доверие ведь не появляется сразу вдруг. Не на пустом месте, одним словом. Вот они и занимались тем, что строили систему отношений, между делом сливая друг другу «любопытную», но пока еще безопасную информацию о мире по ту и эту стороны Пустоты. Впрочем, Эрик во всем этом участвовал лишь, как зритель или статист. Ему нечего было предложить ни тем, ни этим, кроме пассивного участия в этой строго срежиссированной импровизации двух разведок. Не его уровень компетенции, одним словом.

Зато было время подумать. Думал он, понятное дело, об Анне. Она вела себя очень странно, если не сказать – подозрительно. То липла к нему, словно хотела продемонстрировать «всем и каждому» свои особые права на Эрика Минца, – которых, к слову сказать, у нее не было и быть не могло, – то отстранялась и «замерзала», как если бы опомнившись и сообразив, что такое поведение бросает тень и на нее, и на него. Эрик не был силен в женской психологии, он ведь только изображал из себя крутого мачо, – но даже он, в конце концов, пришел к выводу, что Анна Монк попросту в него влюбилась. Как такое могло случиться, он не знал, но подозревал, что именно это и произошло с княгиней Эгерланд. Разумеется, это ему льстило, ведь еще недавно он о таком и помыслить не мог, но, с другой стороны…

«У нее жених, а у меня Вера. И ведь мы не в безвоздушном пространстве существуем! Всюду глаза и уши! Как пить дать донесут… ему… ей… еще кому-нибудь!»

До гостиницы добрались только под утро. Эрик принял душ, забрался в постель и заснул сном праведника, но через четыре часа проснулся и понял, что пей-не пей, а спать дольше, если не отравлен или не ранен, просто не сможет. Встал, привел себя в порядок, и вышел из номера. В гостиничный ресторан не пошел, нашел кафе неподалеку, там и сел завтракать. Впрочем, большинство его знакомых затруднились бы назвать завтраком эту обильную трапезу. Эрику надо было возмещать потраченные ночью калории, да и вообще как-то оголодал. Поэтому съел двойную порцию техасской яичницы, в которой говядины и домашних колбасок было не меньше, чем яиц и овощей, порцию картофельного салата с мясом какой-то местной птицы, добавил сырную нарезку, вареную кукурузу и большой кусок шоколадного торта и все это под две пинты светлого пива и большую чашку крепкого кофе.

Начиная со второй порции яичницы у Эрика появилось ощущение, что за ним наблюдают. Чувство это – заинтересованного внимания к своей персоне – окончательно окрепло как раз к картофельному салату. Но к этому времени, Эрик уже обнаружил «источник беспокойства» и, пожав мысленно плечами, продолжил «прием пищи». Смотрел на него молодой мужчина, вошедший в кафе минут через пять после Эрика. Невысокий – во всяком случае, на фоне самого Эрика, – ничем не примечательный, какой-то никакой. Такой не обратит на себя внимания даже в полупустом помещении, легко растворится в толпе, не вызовет ни интереса, ни опасения. Другое дело, что не у всех людей и даже не у всех пилотов есть такая память, как у Эрика. И смотрят люди на мир вокруг себя обычно совсем не так, как делает это он. Поэтому «неприметного» мужчину Эрик «срисовал» еще вчера, почувствовав на себе точно такой-же, как сегодня, «любопытствующий» взгляд. Разумеется, это была слежка, неизвестно, правда, чья, но вполне профессиональная, насколько мог оценить это сам Эрик. Он ведь не разведчик, тонкостям шпионского мастерства не обучен. Зато он умеет смотреть и видеть, анализировать и осмысливать увиденное и, разумеется, делать из всего этого выводы. Вот и сейчас, это не взяло много времени – вспомнить, что мужчина этот попался Эрику вчера под случайно брошенный взгляд, как минимум, четыре раза. Много ли это? Совсем нет, потому что, скорее всего, никто, кроме Эрика, не запомнил бы этого невзрачного незнакомца с невыразительным лицом, являвшегося всего лишь мелкой деталью фона. А значит, работал этот мужчина довольно профессионально. Не виртуозно, допустим, но достаточно умело, и представлял при этом какую-то организацию, поскольку сейчас Эрик вспомнил еще, как минимум, двоих участников слежки. Все, как на подбор, «безликие», аккуратные, не выделяющиеся в толпе.

«Ладно, – решил Эрик, рассмотрев вопрос со всех сторон, – следите».

У него не было причин прятаться, поэтому незачем было «сбрасывать хвост». Но и на обострение идти, – как сделали давеча имперские контрразведчики, – было не с руки. Ему нечего было сказать этим «топтунам», а они ему правду, тем более, не скажут. Поэтому, позавтракав, Эрик вернулся в гостиницу, но, разумеется, не с пустыми руками. Он давно уже привык носить во время увольнительных темные очки. Был в них и сейчас, но эти «особые» очки ему всучила капитан Маркс. Вот Эрик ими и воспользовался, сфотографировав свою «тень».

Едва Эрик поднялся к себе в номер, как с ним связался адъютант адмирала Севера и попросил срочно вернуться на борт.

– Что-то случилось? – поинтересовался Эрик, встревоженный такой странной просьбой. Они ведь только накануне покинули «Клив-Солаш».

– Нет, нет! Что вы! – успокоил его младший лейтенант Хорн. – Просто возник какой-то дипломатический казус, и вы нужны адмиралу, чтобы разрешить проблему.

– Я один?

– Да, – подтвердил Хорн. – Остальные остаются на тверди.

– На чем полечу?

– Через два часа за вами прибудет катер прямо на нашу базу, если не возражаете.

– Не возражаю, – подтвердил Эрик. – Конец связи.

«Не война, уже хорошо, – думал Эрик, собирая вещи. – Дипломатический казус? Как скажите!»

Ему было любопытно, что такое стряслось «в эмпиреях», что Север решился выдернуть его с Фронтира в самый разгар столь удачно начавшейся операции «сближения» с холодянами. Однако было очевидно, что ответ на этот вопрос он получит не раньше, чем доберется до крейсера.

«А жаль… Все темнят и интригуют, и ничего не делается в простоте…»

Эрик связался с Анной, предупредив, что срочно отбывает на крейсер, чему та, разумеется, сильно удивилась, но оба они были люди военные, им такие фокусы не в диковинку. Затем он попробовал связаться с Грит. Но ее коммуникатор не отвечал, и Эрику пришлось довольствоваться беседой с Лив. Брюнетка тоже удивилась его скорому отлету, и тоже приняла этот факт, как должное. Пожелала счастливого пути и обещала передать Грит его извинения. Эрик ее поблагодарил, выразил надежду на скорую встречу и отправился в путь.

* * *

Оказалось, в гости к адмиралу «напросились» командующий группировкой имперских сил в системе звезды Уилберга вице-адмирал Люфор и начальник штаба сил самообороны Фронтира четырёхзвёздный генерал Карпентер. Ну, а дальше, как водится. Север, как верный союзник, пригласил на встречу военных атташе при посольствах княжества Гориц и республики Сибирь, а Карпентер, как радушный хозяин, «захватил с собой» командующих эскадрами Трилистника и Холода: адмиралов Криге и Шлезингер. В результате, вместе с сопровождающими их офицерами народу набралось совсем не мало, и так уж вышло – стараниями имперцев, разумеется, – что гвоздем программы на этом «празднике жизни» стал капитан-лейтенант Минц – «один из наиболее результативных пилотов этой войны», как сказал о нем не жалевший суперлативов адмирал Север. Приходилось соответствовать.

Первым делом Эрик представился адмиралу Люфору, сказав несколько лестных слов о его красавице дочери.

– Вы знакомы с Клодиной, капитан? – удивился адмирал.

«Я учился вместе с нею в космической академии на Иль-де-Франс, сэр», – хотел ответить Эрик, но по здравому размышлению сказал другое:

– Я дружу с Верой и Андреем Мельниками, сэр!

– Ах, вот оно что! – с откровенным интересом посмотрел на Эрика Люфор. – Вы друг Веры Мельник! Клодина рассказывала мне о вас, но, кажется, не называла вашей фамилии. Рад знакомству!

Этот короткий разговор с командующим имперской группировкой не остался незамеченным. Вернее, люди обратили внимание на доброжелательную улыбку вице-адмирала, а тут еще капитан Скрынников «подлил масла в огонь», троекратно облобызав Эрика на русский манер. Павел прибыл в составе военной миссии сибиряков вместе с военным атташе полковником Ченом, который выказал Эрику уважение «младшего старшему». Не все присутствующие это поняли, – так как не знали китайских обычаев, пустивших глубокие корни на Сибири, – но «атмосферность» встречи почувствовали все, и не зря. С точки зрения полковника Эрик являлся коммодором армии Сибири, то есть имел более высокое звание, чем полковник или капитан 1-го ранга, но главное – Минц кавалер ордена «Двойного дракона», и это ставит его еще выше в иерархии «младший/старший», как ее понимают на родине полковника.

Еще минут сорок после этого Эрик переходил «из рук в руки», как мяч в волейболе, пока не достиг, наконец, группы холодян. Адмирал Абигейл Шлезингер оказалась высокой – не меньше метра восьмидесяти, – стройной женщиной с голубыми глазами и короткой стрижкой совершенно седых волос. Подтянутая, поджарая и, по-видимому, хладнокровная, как замерзающая вода, она подошла к Эрику сама, не дожидаясь пока кто-нибудь представит его ей. По левую руку от нее шел молодой мужчина в звании, соответствующем капитану 2-го ранга, а слева старая знакомая Эрика – Грит Мюстерс, носившая, как выяснилось, равное с ним звание. Холодяне, как знал теперь Эрик, переняли систему званий, существовавшую в королевстве Нидерланды на Старой Земле. Форму, по-видимому, тоже. Во всяком случае, в разведсводке определенно говорилось о форме, званиях и знаках различия, позаимствованных у Королевских военно-морских сил Нидерландов.

– Рада знакомству, господин капитан, – ответила Шлезингер на приветствие Эрика. – Я видела в записи оба ваших боя и должна сказать, что получила от этого немереное удовольствие. Я сама начинала, как пилот ракетоносца, поэтому вполне могу оценить, что и как вы делали. Впечатляющее пилотирование!

Адмирал говорила с Эриком на ланге. У нее был жесткий выговор, напоминавший акцент людей, родным языком которых являлся дойч. Голос довольно-таки низкий, интонации – нейтральные. И еще она не улыбалась, демонстрируя бледное, словно алебастр, лицо-маску, на котором, казалось, не могут отразиться никакие эмоции.

«А кстати, – сообразил вдруг Эрик, – к какой войне они там готовились? И с кем?»

И в самом деле, ни одно правительство в здравом уме и в твердой памяти никогда не стало бы тратить такие огромные ресурсы, какие потребны для создания полноценного флота, просто так, от нечего делать. Значит, или там, на той стороне, на так уж все «лазурно»…

«…или они с самого начала имели в виду именно нас».

Хотя, возможно, правильны оба предположения.

«Что мы знаем о них? Только то, что с той стороны живет довольно много народа. И, если мы воюем между собой здесь, отчего бы им не делать то же самое там? Ну, а про здешние дела они благодаря Фронтиру знают давно и, надо полагать, гораздо больше, чем мы о них».

– Что скажете, капитан Минц, об учебном бое? – Кавторанг Бонивар говорил на ланге гораздо хуже своего адмирала, но понять его все-таки было можно.

– На чем летаете? – поинтересовался Эрик.

– Хотите посмотреть?

– Не откажусь!

– Считайте, что вы получили приглашение, – кивнула адмирал. – Завтра в 15:00 по времени Фронтира, вас устроит? Я пришлю вам «адрес» и коды допуска в «акваторию».

– Благодарю вас, – улыбнулся Эрик. – Непременно буду.

– Эрик, – окликнула его Грит Мюстерс спустя несколько минут, – можно тебя на пару слов?

– Всего на пару? – поднял он бровь.

– Я не по этой части, – усмехнулась женщина. – За любовью и лаской, это к Лив и Трис. А мне действительно надо с тобой поговорить.

– Ладно, – пожал плечами Эрик. – Пойдем, тут недалеко есть пара тихих мест.

Тихим местом являлась небольшая гостиная, каких вокруг приемной зоны было натыкано с дюжину или больше.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросил, когда добрались до места, и Грит, следуя его приглашающему жесту, села в кресло. – Тут хороший бар.

– Тогда, что-нибудь имперское на твой вкус… но, чтобы было не меньше тридцати процентов алкоголя.

– Тогда, виски, – решил Эрик, подходя к бару. – Вот неплохой, но он сорок пять градусов. Не слишком крепко?

– Да нет. В самый раз.

– Что ж, – сказал Эрик, вернувшись к Грит и ставя перед ней стакан с виски, – я весь внимание.

– Посмотри, – предложила она, включая крошечный голопроектор, встроенный в браслет коммуникатора. – Это ты. Я сфотографировала тебя, когда ты говорил с адмиралом. А это Якоб Вильф.

Она отдала команду и рядом с первым возникло второе изображение, и, если бы Грит не сказала, что это какой-то там Вильф, Эрик удивился бы только тому факту, что не помнит, где и когда он надевал этот костюм.

– Действительно похожи.

– Не торопись, – остановила его Грит. – Посмотри на это.

Рядом с двумя первыми возникло третье изображение. И опять это был Эрик, только на этот раз он был одет в офицерскую форму со знаками различия Холода.

– Это Артур Вильф, – назвала Грит знакомого незнакомца. – И еще пятнадцать мужчин, похожих между собой, как близнецы. Твое лицо, Эрик, твоя комплекция, рост, цвет волос и глаз. Словом, один и тот же генотип.

– Генотип проверяется, разве нет?

– Да, – кивнула Грит. – Когда ты целовался с Лив, ты, как и следовало ожидать, оставил на ней немного своей слюны. Пробу я передала доверенному лицу во время танцев. Три часа назад анализ был завершен. Со стопроцентной вероятностью ты либо сын Якоба, либо внук или правнук Артура. Других вариантов нет. С одной стороны, ты всем этим Вильфам кровный родственник по мужской линии, а с другой – только эти двое могли дать начало твоей линии. Артур покинул Холод восемьдесят лет назад. Судьба его неизвестна, неизвестно даже куда и зачем он направился. Тоже и с Якобом, только много позже. Он покинул Холод двадцать пять лет назад. О цели своего путешествия он никому ничего не сообщил, но следы его, как и Артура, теряются на вашей стороне.

– Почему этим занимается ваша разведка?

– А она этим не занимается, – усмехнулась Грит, глядя Эрику прямо в глаза. – Это мой частный проект. Я… Скажем так, Рик, семья Вильфов попросила меня заняться этим делом в частном порядке. Я им не чужая… Я ведь неспроста подумала, что ты Вильф. Я одного из них знала лет восемь назад.

Грит отдала коммуникатору новый приказ, и рядом с тремя изображениями возникло четвертое. Этому «Эрику» было на вид лет пятнадцать, но, разумеется, у Эрика никогда не было такой одежды.

– Этого парня звали Генрих Вильф. Честно говоря, встретив тебя на Фронтире, я думала, что ты – это он. Но я не знала тогда, что Генриха уже несколько лет, как нет в живых…