1.  Двадцать третье – двадцать четвертое января 2534 года, система звезды Уилберга

Холодянский «халк» 103-ей модификации оказался здоровенным ракетоносцем, сопоставимым по размерам, мощи и вооружению с имперским легким крейсерам переходного класса «Эгид». Эрик облазил его сверху-донизу, что называется, от «клотика до киля», и от «форштевня до кормы», и пришел в полный восторг. Чуть меньше 7000 тонн брони, двигателей, лазерных кластеров и счетверенных артиллерийских автоматов, восемь тяжелых – до девяти тонн весом – противокорабельных ракет и единый командно-боевой модуль – броневой кокон для экипажа в средней части фюзеляжа.

– Отличная машина, – Эрик был искренен, «халк» ему действительно понравился. – Кстати, хотел спросить, что значит 103-я модификация? Как давно вы строите ракетоносцы этого типа?

– Лет пятьдесят, – прикинул Ричард Бонивар. – Точнее не скажу. Я начал латать на халках тринадцать лет назад. Тогда как раз наш флот переходил на 97-ю и 101-ю серии. 103-я серия пока существует в небольшом количестве экземпляров…

– Ну, что ж, – кивнул Эрик, – полагаю, что мы можем устроить спарринг. Адмирал Север не возражает, а наши машины вы наверняка уже видели здесь, на Фронтире.

– Какое время вас устроит? – поинтересовался кавторанг.

– 18:00 по местному времени? – предложил Эрик.

– Принимается, – кивнул Бонивар. – Дистанция в пол астрономической единицы?

– Принимается, – согласился Эрик. – Где?

– Может быть, предложите сами?

– Хорошо, – кивнул Эрик, которому нравился такой стиль общения, без подковырок, без второго дна. – Спасибо. Пусть будет сектор 73/19. Вы идете от солнца, я от планеты. Соответственно, наши координаты…

Эрик на мгновение задумался, подбирая характеристики, а потом быстро внес координаты в свой коммуникатор и отправил Бонивару.

– Как смотрите?

– Положительно! – улыбнулся Кавторанг.

На том и порешили. Был, правда, еще обед в кают-компании носителя, разговоры о службе и о доставшемся им в этой войне противнике, немного красного вина с необычным вкусом, – впрочем, по поводу вкуса Эрик не был уверен, опыта не хватало, – дружеские пожелания успеха, и, наконец, распрощавшись, Эрик вернулся домой, на борт крейсера «Клив-Солаш». Здесь – сразу после его возвращения, – состоялось заседание у адмирала Севера, где решались технические вопросы. Прежде всего, на чем завтра лететь Эрику и с каким экипажем. Но тут и обсуждать, по большому счету, было нечего. На «эгиде» Эрик летал мало и достаточно давно, в пору обучения на курсах переподготовки. Да и потом, своего «эгида» у миссии не было, а, значит, пришлось бы одалживаться у адмирала Люфора, чего, по мнению Севера, желательно было избежать. В результате, сошлись на «кабире», которых на борту «Клив-Солаша» было целых два. Проблемы возникли только с экипажем, вернее с одним из его членов. Младший лейтенант Анна Монк захотела лететь с Эриком в роли пилота-навигатора. В принципе, квалификация позволяла, тем более, что речь шла всего лишь об учебном поединке, в котором ее роль будет сведена к минимуму. Здоровье у Анны тоже оказалось хоть куда. Бета-9, как-никак. Но адмирал Север сомневался, и его можно было понять. Сомневался и Эрик, хотя его мотивы в этом вопросе разительно отличались от мотивов старого адмирала. Однако Анна их, в конце концов, уговорила. И на следующий день, облаченная в штурмовую броню княгиня Эгерланд заняла ложемент пилота-навигатора, находившийся по правую руку от Эрика, устроившегося, как и следовало, на месте шеф-пилота.

Перед тем, как надеть шлем, Эрик взглянул на Анну. Она выглядела неплохо, но не идеально. Сказывался малый налет на ракетоносцах, но делать нечего – что есть, то есть.

– Проверила систему иммобилизации?

– Да, – подтвердила женщина. – Эрик, я не ребенок, я знаю, что должна делать.

– Молодец, – кивнул Эрик, – а сейчас, будь добра, проверь все фиксаторы.

– Проверила, – доложила Анна через пару секунд, вспомнив, верно, что Эрик старше по званию и к тому же командир корабля.

– Противоперегрузочная система, – напомнил он.

– В режиме ожидания, – доложила Анна, проверив весь противоперегрузочный комплекс.

– Система жизнеобеспечения.

– Подключена.

– Медицинский блок.

– Активирован.

– Молодец! – похвалил Эрик. – А теперь надевай шлем и опусти забрало.

– Проверь герметичность, – попросил он, переключившись на внутреннюю связь.

– Все работает, как часы, – несколько раздраженно ответила Анна.

«Но лучше пусть сердится сейчас, чем пострадает потом…»

– Господа, – усмехнулся он, надевая шлем, – пристегните ремни, мы отходим от причала!

На самом деле, не так быстро. Все-таки не боевой сброс. Переговоры с командным центром, отстыковка и, наконец, «посыл» инерционного толкача, отбросивший «Буран 2» от корпуса крейсера. Двадцать секунд свободного полета, затем сигнал контроллера дистанции, и Эрик плавно отвалил в сторону, уходя с прежнего курса.

– Навигатор, курс!

– Есть курс! – Анна ответила сразу, голос прозвучал спокойно, но система биоконтроля зафиксировала учащение сердечного ритма. Небольшое, но заметное.

«Волнуется».

Работая маневровыми двигателями и одновременно увеличивая тягу главного двигателя, Эрик по сложной трехмерной кривой вывел ракетоносец на курс. Перегрузки пока были вполне терпимые, поскольку он наращивал скорость плавно, без рывков, но пару раз пришлось почувствовать боковые перегрузки, и вот это уже было «кое-что». Впрочем, все остались живы, здоровы и в сознании, а большего, на самом деле, и не требовалось.

– Инженер, доложите состояние двигателей.

– Рост температуры в основном контуре минимальный, – моментально отреагировал инженер. – Идем ниже синей линии. Поток стабильный.

– Спасибо, – поблагодарил Эрик.

Хорошо отрегулированный двигатель – это уже пол победы.

– Приготовьтесь, господа! Сейчас прижмет! – И Эрик прибавил скорость.

Переход был резкий, и приложило их не по-детски.

– Все живы? – спросил через шестьдесят три секунды. Мог бы и не спрашивать, система биоконтроля исправно докладывала о том, что все в порядке, но морального фактора никто еще не отменил. – Перекличка!

Пока все поочередно докладывались, прошло еще шестьдесят секунд, но для того, чтобы выйти на боевой минимум нужно было еще гнать, как минимум, минут пять.

– Расчетное время выхода на боевой минимум триста семьдесят пять секунд, – доложила Анна.

«Она что, мысли мои читает? Молодец! Неплохой пилот-навигатор!»

– Время выхода на стартовый ориентир при минимальной боевой скорости сорок семь минут.

«Молодцом, княгиня! – снова похвалил Анну Эрик, мысленно, но, тем не менее. – Хорошо держишься!»

Она действительно держалась молодцом. Спокойная, точная, уверенная в себе. И перегрузки переносила на редкость хорошо. Вовремя и по делу передавала ему результаты расчета скоростей, времени и направлений. Конечно, на таких дистанциях это была необязательная информация, но, с другой стороны, когда еще у нее будет возможность потренироваться в реальном полете? Да, и Эрику не помешает учебно-боевой вылет с экипажем. Это ведь отнюдь не одно и тоже, что пилотировать в одиночку, когда все уже отключились, и ты в одиночестве гонишь ракетоносец на цель. И он не без удовольствия обменивался репликами то с инженером и пилотом-навигатором, то с обоими оружейниками, ощущая невероятный подъём от того, что к нему снова вернулись сила и уверенность, но главное – кураж и чувство фарта. Сейчас он мог все и даже больше, и не было в мире ничего, что могло бы его остановить.

– Мы на точке.

– Спасибо, навигатор. Свяжитесь с холодянами, скажите, мы готовы.

Пауза тянулась так долго, что Эрик начал опасаться, что мероприятие отменилось, но, как тут же выяснилось, это была всего лишь аберрация восприятия времени. Переговоры между Анной и командным центром на крейсере холодян заняли всего пять минут.

– Командир, отсчет времени синхронизирован, включаю звук.

Обращение «командир» в данной ситуации не было необходимостью, и до этого момента Анна ни разу его так не называла.

«Чудны дела твои, господи!»

– … девять…

Эрик вдохнул, выдохнул и включил адаптивный интерфейс, но, к его удивлению, ничего не случилось. Вернее, случилось, но совсем не то, чего он ожидал. Никакого «удара по мозгам», никакого «селевого потока» информации. По ощущениям, связь с интерфейсом установилась настолько легко, что Эрик, по сути, даже не почувствовал момент «подключения». Это было странно и уж точно, что непривычно, но, пожалуй, в каком-то смысле даже приятно. И еще кое-что, но это Эрик понял лишь через несколько секунд: «рецепторы» и «эффекторы» системы работали сейчас намного лучше, чем он помнил по прошлым подключениям. Это было невероятно, но факты упрямая вещь, и Эрик принял происходящее, как есть.

«Похоже, я не только выздоровел, но и „подрос“…»

Он бросил «мгновенный» взгляд «вокруг», охватывая одним «движением» едва ли не все приборы и механизмы «кабира», и, удостоверившись, что «все на своих местах», со счетом «один» двинул ракетоносец навстречу холодянину. Он знал – все решится в первой же атаке. Бои ракетоносцев один на один – вещь редкая, едва ли не штучная. Во всяком случае, так говорили преподаватели «тактики действий легких сил». Да и весь небольшой, но весьма впечатляющий опыт Эрика твердил о том же. Обычные фрегаты могли, а иногда и должны были сходиться лицом к лицу, и порой задействовали в бою даже артиллерию, но поединки ракетоносцев проходили столь стремительно, при таких чудовищных перегрузках, вызванных необходимостью опасно маневрировать во встречном бою, что многое, если не все сводилось к совершенству техники и «личным качествам» шеф-пилота. В этом смысле, в нынешнем поединке, все, что касалось ракетоносцев и их пилотов, лежало в области неопределенности. Эрик видел холодянский аппарат, но не знал всех его особенностей и характеристик точно так же, как не был знаком с кавторангом Бониваром в качестве пилота ракетоносца. Впрочем, верно и обратное. Холодянин не знал, с кем имеет дело, а Эрик в последнее время начал понимать, что не все особенности его организма способны понять даже выдающиеся светила флотской медицины. Было в нем что-то такое, что позволяло ему делать невозможное. Ну, или ему так казалось. Однако знакомство с Ириной Ма, Аленой Бороздиной и Павлом Скрынниковым намекало именно на такую возможность. Четыре случая – не один. И ведь была еще Грит Мюстерс со своей более чем странной историей…

– Экипажу, принять купаж «Олимпиец», – приказал он, одновременно включая отсчет точного времени.

«Олимпиец» или комплекс «5-1-3» – это мощный биостимулятор в смеси с обезболивающими широкого спектра действия и средствами для поддержания работы сердца, легких и кровеносной системы. Не «Берсеркер», конечно, но тоже та еще дрянь. Правда, эту гадость могли принимать без последствий все, у кого медицинский профиль не ниже Беты-7. То есть, все члены экипажа «кабира», при том, что без «Олимпийца» им следующую фазу боя, оставаясь при этом в сознании, не пережить.

В следующие пятнадцать минут – пятнадцать минут и тринадцать секунд, если быть точным, – Эрик провел виртуозную атаку на холодянина, зафиксировав четыре точных «попадания» в корпус «халка» и умудрившись не получить ни одного в ответ. Если честно, он и сам от себя не ожидал такой прыти, но факт налицо: из восьми пусков, – стреляли, разумеется, имитаторами, – четыре результативных. Впрочем, уклоняться от чужих ракет тоже оказалось совсем непросто, но Эрику это удалось. Однако, как говорят на Эвре, бесплатных обедов не бывает. За все надо платить. Временами, маневры атакующего ракетоносца слишком близко подходили к границе выживаемости экипажа, хотя ни разу границы этой не пересекли. Тем не менее, когда «Буран-2» пристыковался, наконец, к «Клив-Солашу», экипаж все еще прибывал в беспамятстве, так как на второй стадии боя перегрузки начали зашкаливать, и Эрик приказал всем членам команды принять купаж «Нирвана», отправив их «отдыхать», а себе ввел комплекс «3-2-7» – «Берсеркер», и уже под действием нейрохимии довел поединок до закономерного финала.

– Чистая победа! – приветствовал его на летной палубе адмирал Север. – Если бы не видел собственными глазами, никогда бы не поверил. Молодцом, капитан!

Эрик оказался единственным на борту «Бурана 2», кто смог самостоятельно выбраться из ракетоносца. Остальных выносили, но и он чувствовал себя погано. Ноги дрожали, перед глазами дымка, и головокружение в комплекте. И все-таки он был скорее в норме, чем наоборот. Стоял сам, смотрел на адмирала, слышал его и понимал, о чем идет речь.

– Спасибо, господин адмирал! А что слышно у наших союзников?

– Они нам пока не союзники, – поморщился адмирал.

– Друг моего друга… – пожал плечами Эрик.

– …не всегда мой друг, – закончил мысль Север. – Но вы, капитан, сделали сегодня еще один шаг в правильном направлении.

– Рад стараться!

– Княгиню, случаем, не угробили? – спросил адмирал, провожая взглядом носилки, на которых отправляли в медчасть все еще не проснувшуюся Анну Монк.

– Да нет, – усмехнулся Эрик. – С чего бы? Крепкая девушка и держится хорошо.

– Это, разумеется, не мое дело, капитан, – понизил голос адмирал Север, – но мне тут передали, что лейтенант ведет себя при посторонних, как ваша девушка. И ключевые слова здесь «при посторонних». Надеюсь, вы понимаете, что афишировать такого рода отношения не следует ни вам, ни ей.

– Нет никаких отношений! – вяло возмутился выжитый, как лимон, Эрик. – Я с ней, господин адмирал, не флиртую, особых знаков внимания не оказываю, и даже ни разу не поцеловал. Богом клянусь!

– Да, мне, собственно, все равно, что вы с ней делаете! Главное – чтобы разговоров не было!

«А ведь он прав!» – Эрик был согласен с адмиралом, что называется «на все сто», но не знал, что с этим знанием делать.

Как поступить?

Он не знал и даже близко не понимал, что могло вдруг приключиться со всегда спокойной и на особый манер дисциплинированной Анной. Допустим даже, что она в него влюбилась, зачем демонстрировать это всем и каждому? Анна – княгиня, и воспитана она, как и положено аристократам, то есть, в строгости, гордости, доходящей до надменности, и прочей подобающей ее высокому титулу ерунде. К тому же она офицер ВКС. Всегда сдержанная, дисциплинированная, даже несколько холодноватая, она редко демонстрировала свои чувства, и вдруг такое!

«Что вдруг?»

Но у Эрика не было ответа на этот вопрос. А вот опасения имели место быть. Во-первых, если она действительно влюбилась, дело плохо! Люди, охваченные страстью – как знал он из литературы – способны на любые безумства, а им ведь потом возвращаться в большой мир, где проживают Роберт Шорт – ее жених и Ги д'Аламбер – ее кузен, а кроме того Вера и Андрей Мельники. И всем им придется что-то объяснять, оправдываться перед ними, извиняться или еще что. И все это только «во-первых», потому что есть и «во-вторых». Поведение Анны начинало оказывать на Эрика отнюдь не благотворное влияние. Она женщина интересная, можно сказать красивая, не говоря уже о том, что умная и с характером. Она ему когда-то нравилась, и он себе в свое время чего только не напредумывал! И, если Анна будет продолжать в том же духе, кто знает, сколько он еще выдержит? Может ведь не устоять!

«Как-то так…»

Эрик тяжело вздохнул, распрощался с адмиралом и отправился к себе. В каюте снял броню, стянул пропотевший комбинезон и долго стоял под холодным душем. То есть, сначала-то он просто вымылся, а уже потом пустил ледяные струи. В конце концов, холод подействовал, и Эрик пришел в себя. Сходил в кантину, выпил там большую чашку чая с медом и, вернувшись в каюту, лег спать.

Как ни странно, спалось хорошо, – в смысле, без кошмаров, – но недолго. Проснулся через три часа ровно, словно будильник в башке сработал. Полежал минуту, не шевелясь и не открывая глаз, но сон не шел. Тогда он встал с койки. Застелил постель. Принял еще один – на этот раз совсем коротенький – душ. Побрился, оделся и отправился на поиски приключений. Однако «приключаться» оказалось практически не с кем, да и негде. Конец пятой вахты. Время позднее: вахтенные на постах, в коридорах и переходах крейсера безлюдно, в кантинах работают только автоматы, даже в баре на рекреационной палубе и то народу чуть, и ни одного знакомого.

Знакомый нашелся на верхней обзорной палубе. Вернее, знакомая, и не на самой палубе, а на полубаке. Анна Монк стояла у ограждения и, по-видимому, любовалась прохождением Шугар Ленда – четвертой планеты системы звезды Уилберга. Красивая планета, чем-то напоминающая Старый Марс, и такая же, как Марс, безжизненная. Эрик ее в свое время хорошо рассмотрел. Во время попытки вторжения – почти три года назад – «Пакс Романа» находился как раз на орбите Шугар Ленда. Анна, по идее, тоже должна была помнить эту планету по тем давним временам.

Сейчас девушка была в форме. Стояла у ограждения перед панорамным экраном и курила, время от времени, прихлебывая что-то – наверняка, спиртное, – из маленькой серебряной фляжки.

«Что ж, – решил Эрик, понаблюдав за ней минуту или две, – на ловца и зверь… Все равно ведь надо поговорить, так отчего бы не сейчас?»

– Нин? – осторожно позвал он, приблизившись.

– А я все гадала, подойдешь или нет? – усмехнулась, не оборачиваясь.

– Как узнала?

– Взгляд почувствовала.

– Как узнала, что это именно я?

– Я же сказала, – повернулась к нему Анна, – взгляд почувствовала. Твой взгляд, Рик, ни с кем не спутаешь.

– Серьезно? – удивился Эрик. – Ты меня не разыгрываешь?

– Разыгрываю, – улыбнулась Анна. – У меня коммуникатор настроен на твой. На «кабире» подключился сам, по умолчанию. А отключиться от тебя я забыла.

«Или не захотела…»

– Шутка удалась.

– Да нет, – покрутила головой. – Не очень. Ты извини, пожалуйста, что я так к тебе липла. Тоже хотела пошутить, но вышло нехорошо. В общем, глупо. Неудачная шутка, вот и все.

«Она слишком многословна, – сообразил Эрик. – И, будь я проклят, если это не симптом!»

– Ну, – сказал он вслух, – отчего же неудачная? Некоторые тебе даже поверили…

– Серьезно? Вот черт! Надеюсь, ты объяснил этим «некоторым», что их подозрения безосновательны?

Анна явно была встревожена. Расстроена, взволнована и много что еще, потому что, похоже, до нее наконец дошло, чем все эти «шутки» могут закончиться.

– Разумеется, я все ИМ объяснил, – обнадежил Эрик девушку. – Сказал, что нам неприятности не нужны. У тебя Роберт, у меня – Вера. А мы с тобой просто старые друзья.

– А мы друзья?

«Черт! Черт! Черт! Что ей сказать? Как ответить?»

– Нин, ты извини, – сказал он вслух, возвращаясь к старой своей тактике, – но я не знаю, что сказать. Не умею так говорить, и наверняка понимаю тебя неправильно. Или вообще не понимаю…

– Не понимаешь или не хочешь понимать?

– Знаешь, – сказал он тогда. – Я тебе не вру. Мне легче провести атаку на крейсер, чем вот-так…

– Как? – прищурилась девушка.

Озабоченность исчезла из ее глаз, а на губах появилась странная, совершенно незнакомая Эрику улыбка.

– Я не понимаю намеки, – твердо сказал он. – Хочешь что-то сказать, скажи. Хочешь спросить, спроси. По-другому я не умею.

– Что совсем?

– Ладно, – махнул он рукой, – поговорили. Не знаю, что за игру ты затеяла, но прошу, будь осторожнее. А то люди уже задают вопросы!

– Спокойной ночи! – добавил, сообразив, что «так разговоры не заканчивают».

– Хороших снов! – еще шире улыбнулась Анна, словно, намекая на то, какого рода снов она ему желает.

Эрик кивнул, повернулся и пошел прочь. Он был взбешен и разгневан, но одновременно чувствовал определенное облегчение. То, что Анна «блажит», ему не понравилось. Разозлил этот ее «стиль намеков и недосказанностей». Однако, слава богу, Анна не сказала ему ничего такого, что поставило бы его в по-настоящему двусмысленное положение. Что бы он стал делать, объяснись она в любви? Но, к счастью, она ничего такого не сказала. И это вселяло «осторожный оптимизм», потому что последнее, чего бы хотел сейчас Эрик, это оказаться между двумя такими женщинами, как Анна и Вера.

2.  Первое февраля 2534 года, система звезды Уилберга, планета Фронтир

Сказать по правде, Эрика пугал мир «взрослых отношений». Умом он понимал, о чем идет речь, но в реальных ситуациях терялся, не зная, что именно имеют в виду его собеседники, не понимая, чего они от него добиваются, чего хотят, на что намекают, и почему в тех или иных случаях поступают так, а не иначе. Это касалось практически всех, кто его окружал: военных и гражданских чиновников, разведчиков и дипломатов, не говоря уже о «другой стороне». Фронтиеры, сибиряки и фриулы, представители Неассоциированных Миров Открытого Космоса, граждане Трилистника и, наконец, холодяне, которые чем дальше, тем больше втягивали Эрика в свой «дружеский круг». Но хуже всего обстояли дела с женщинами. Со своими или чужими без разницы. Если женщины проявляли к нему интерес, – а они его проявляли, – он сразу же терялся, никогда в точности не зная, что они творят. Легкий флирт? Беззлобное подтрунивание? Дружба, похоть, любовь? Он никак не мог разобраться в хитросплетениях их желаний, намерений и истинных целей. Он их попросту не понимал. Поэтому светская жизнь, предполагавшая множество контактов с огромным количеством очень разных людей, включая сюда, разумеется, и женщин, приводила Эрика в откровенный ужас, который он пытался скрыть под маской холодноватого спокойствия, иронии и «чистой правды», не без умысла приправленной известной долей цинизма. Однако – и это являлось главной проблемой – Эрик не мог себе позволить не встречаться с людьми. У него имелись обязательства, и игнорировать их он не мог.

После тренировочного боя с ракетоносцем холодян, Эрик окончательно превратился в звезду первой величины. Герой битвы за Фронтир, участник жестокого сражения в системе Парацельса, победитель великобританского крейсера, в общем, овеянный славой пилот и вдобавок «красивый мужчина». Некоторые женщины называли его брутальным, хотя, видит бог, он им не хамил и ни разу не попытался отыметь одну из них «прямо здесь, прямо сейчас». Однако, если в начале – вероятно, в силу новизны, – ему это даже нравилось, довольно скоро выяснилось, что Эрик терпеть не может публичности. Она его утомляла, заставляла нервничать, а порой, и вовсе, ввергала в ужас, потому что люди ожидали от него, что он будет соответствовать некоему «предполагаемому» образу, тогда как он сам не был уверен, что знает, в чем выражается этот «образ». Впрочем, делать нечего, – боишься или нет, – приходилось соответствовать.

В силу своего положения – адъюнкт при главе военной миссии – и своей известности, Эрик посещал многочисленные мероприятия, устраиваемые то на тверди, то в космосе, на кораблях, принадлежащих восьми разным государствам. Иногда это были приемы для узкого круга лиц, а иногда – пышные и не в меру помпезные празднества, за блестящей мишурой которых легко было спрятать приватные переговоры «всех со всеми». Очередное торжество должно было состояться в Доме Правительства в Остине, куда по такому случаю прибудет пожизненный президент Фронтира Оран Вуд.

– Сегодня вы сопровождаете княгиню Эгерланд в качестве ее официального спутника, – сообщила ему кавторанг Маркс. – И перестань корчить морды, парень! Это не она так решила, а статс-секретарь Клингер. Ему нужна «звездная пара» под рукой, так что не ропщи – труба зовет. Надевай, Рик, свой замечательный мундир, ордена, и кортик не забудь… И в качестве утешительного приза можешь пощупать княгиню в наиболее выдающихся местах, хотя, если честно, не знаю даже, что там можно нащупать… Но, с другой стороны…

– А говорить пошлости обязательно? – поморщился Эрик.

– А ты не давай повода! Или, напротив, давай! – усмехнулась в ответ кавторанг Маркс. – Определись уже, парень! И, если «да», уложи лейтенанта в койку, а, если «нет», то нечего дурью маяться!

– Да, не забудь, – оглянулась, покидая кают-компанию, в которой нашла Эрика четверть часа назад, – сегодня ты не столько каплей ВКС, сколько граф Голденрейн. Так что изволь соответствовать!

«Изволь соответствовать! Вот же сука!»

В последние дни Эрик практически не встречался с Анной, и это его вполне устраивало. Даже на тех приемах, куда приглашали их обоих, они появлялись порознь, и были каждый сам по себе. Анна к нему не подходила, а он не пытался приблизиться к ней. Чаще его можно было встретить с Аленой, Грит или какой-нибудь фрейлиной из свиты кронпринца Горицкого, но никак не с Анной. Однако сегодня, как на зло, ему придется быть ее спутником со всеми вытекающими из этого факта обязательствами. Ему вести княгиню под руку, танцевать с ней первый танец, оказывать знаки внимания, но главное сопровождать ее всюду – кроме, разве что, дамской комнаты, – в силу своего официального статуса. И, если этого мало, то изображать из себя графа, нравилось Эрику даже меньше, чем быть «геройским героем».

«Кто бы рассказал мне об этом пару месяцев назад!»

Однако хочешь или нет, делать все равно нечего, – вернее, есть, что делать, поскольку служебных обязанностей никто не отменял, – и уже через три часа мажордом, стоявший у двери, ведущей в приемный зал Дома Правительства в Остине, торжественно объявил о прибытии княгини Эгерланд и ее спутника капитана-лейтенанта кавалера Минца графа Голденрейна.

Насколько Эрик понимал ситуацию, граф Клингер решил обозначить «границы возможного». Фронтир – республика, Холод тоже, не говоря уже о двух из трех участников комплота под названием Трилистник. А империя Торбенов монархия, и этот факт следовало довести до «высоких договаривающихся сторон» со всей возможной определенностью. И в этом смысле «звездная пара» была более чем эффективным инструментом воздействия, тем более, что формально президент Оран Вуд прибыл в Остин для того, чтобы наградить Эрика «Военно-морским крестом» – высшей наградой Фронтира для солдат и офицеров флота. Тоже, к слову, неслабая «головная боль». Эрику было попросту неловко получать уже третью награду за один и тот же бой. Он так и сказал адмиралу Северу, когда на «Клив-Солаш» пришло уведомление из Секретариата президента республики:

– Как-то это неправильно, – смутился Эрик, ознакомившись с текстом уведомления и официальным пресс-релизом правительства Фронтира.

– Не понимаю, что тебя смущает? – рассеянно ответил адмирал, занятый изучением очередной разведывательной сводки.

– Это уже третий орден за одну и ту же атаку!

– Будет еще четвертый, а возможно, и пятый, – все также не отрываясь от монитора, бросил через плечо Север.

– Как так? – опешил Эрик.

– Холодяне, вроде бы, тоже хотят тебя чем-нибудь наградить, – наконец повернулся к нему адмирал. – И в миссии Трилистника, похоже, что-то такое намечается. Но эти, скорее реагируют на донесение комбрига Че Гевары, чем на события двухлетней давности.

– Все равно, – пожал плечами Эрик. – Я им что, рождественское дерево, чтобы меня «блестками» украшать?

– Да, – кивнул адмирал, по-видимому, не столько комментируя слова Эрика, сколько отвечая на собственные мысли, – все-таки недостаток образования и воспитания нет-нет, а сказывается. Да и выслуга лет…

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Эрик, решая обидеться или нет.

– Эрик, – усмехнулся адмирал, – скажи навскидку, сколько, как ты думаешь, есть в ВКС людей, на счету которых хотя бы один уничтоженный крейсер противника? Уточняю, тяжелый крейсер.

– Не знаю… – Самое смешное, что Эрик этим вопросом ни разу не озаботился, а зря. Сейчас он вдруг понял то, что было, по-видимому, очевидным для большинства знавших его историю людей, а возможно и для всех.

– Считаете, это выдающееся достижение? – попробовал он задействовать свое безотказное оружие – холодноватую иронию.

– А сам, как думаешь?

– Я не знаю статистику.

– И не надо! – махнул на него рукой адмирал. – Вспомни то сражение. Сколько примерно халифатских крейсеров вы тогда набили?

– Девять, кажется…

– Один твой, а остальные?

– Четыре уничтожены ракетоносцами, – вспомнил Эрик. – А остальные тяжелыми кораблями.

– Четыре, включая «Азам», который подбил ты, – поправил его адмирал. – Бой крейсеров с крейсерами – это, как ты понимаешь, отдельная песня, но, заметь, все командиры крейсеров были награждены серьезными орденами, а еще офицеры-ракетчики, артиллеристы, инженеры… Но вернемся к ракетоносцам. Четыре бригады на два носителя и три крейсера и один ракетоносец на крейсер и корабль-матку… Чувствуешь разницу?

– Там были не только крейсера, – попробовал возразить Эрик, хотя все уже понял, или, вернее, начинал понимать. – Еще эсминцы, фрегаты…

– Сколько у тебя на счету эсминцев, фрегатов и легких крейсеров?

– Несколько, – раздраженно признал Эрик.

– Вот что, я тебе скажу, парень, – покрутил адмирал головой. – Ты умный, смелый, решительный… А, еще порядочный. Я бы даже сказал, благородный. Но есть вещи, которых ты не понимаешь. Или не хочешь понимать. «Не догоняешь», как изволит выражаться моя внучка. И я вот тоже сплоховал. Не сразу это увидел. Недооценил разрыв между фактом и, так сказать, его интерпретацией. Давно надо было с тобой поговорить, но все как-то было недосуг, да и не принципиально, как я думал. Так что придется наверстывать.

– Садись! – указал на кресло напротив своего. – Свари себе кофе, если хочешь. Кури. Но изволь выслушать меня от и до. Выслушать и понять. Понять и принять. И более этой дурью себе голову не забивать.

«Ничего себе преамбула! – удивился Эрик. – О чем это он?»

– Начнем, пожалуй, с того, что тебе, по всей видимости, благоволит сам государь император. Стесняться тут нечему. Напротив, следует гордиться, что ты – никому неизвестный сирота из глухой провинции, – лично известен императору. И не только известен, что отнюдь не пустяк, а вызываешь у самодержца интерес и желание тебе помогать. Это, знаешь ли, дорогого стоит, и этим можно и нужно гордиться. Любой на твоем месте гордился бы. А ты… Даже не знаю, что сказать. Ты этого, вроде бы, стесняешься.

– Да, неловко как-то, – пожал Эрик плечами. – Кто он, и кто я! Я ведь даже не дворянин! Голытьба…

– Люмпен! – добавил с горечью.

– Ну, во-первых, давно уже не люмпен, – хмыкнул адмирал, доставая сигару. – Образование у тебя парень вполне приличное, хотя и не систематическое. Профессия есть. Капитал… Ты за один «Азам» премию в сто пятьдесят тысяч получил…

– Постой, – нахмурился адмирал, откладывая сигару в сторону, – ты что, не знал?

– Я думал, мне положены только премиальные к орденам… ну, и за ранения…

– А Финансовое управление ВКС с тобой не связывалось?

– Нет.

– Полагаю, вышла накладка, – озабоченно нахмурился Север и, развернувшись к терминалу, стал что-то быстро набирать на клавиатуре.

– Тэкс, – сказал через несколько минут. – Так и есть! Я же помню твое личное дело. Там все расписано. У тебя премиальных – шестьсот семьдесят три тысячи, только они на особом счету лежат, вот ты их и не увидел. Но я сейчас отдал приказ, получишь на коммуникатор полный отчет и данные по счету.

«Полмиллиона? Шестьсот тысяч… Почти семьсот… – не поверил Эрик ушам. – Но это же прорва денег!»

– Это огромные деньги, Эрик, – словно подслушав его мысли, усмехнулся адмирал и снова взялся за сигару. – Имение можно купить на хорошей планете… Да, мало ли что еще… Так что давно уже не бедняк, а по случаю награждения «Звездой и Мечом» – еще и кавалер, сиречь дворянин. А теперь и граф. К слову, титулы иностранных государств, а в твоем случае еще и союзного государства признаются в империи в полном объеме, тем более, наследственные титулы, как твой.

– Как-то это… неожиданно.

– Тем не менее, это так, – адмирал раскурил сигару и, встав из кресла, пошел к мини-бару в углу кабинета. – Выпьешь со мной?

– Нет, спасибо, – поблагодарил Эрик. – Я… Думаю, не стоит.

– Ну, как знаешь! – адмирал налил себе виски и вернулся к столу.

– Теперь о наградах… – он пыхнул сигарой и дотронулся пальцем до орденских знаков на левой стороне груди. – «Военный орден» 3-е степени я получил за перехват корабля контрабандистов, я был тогда вторым помощником на патрульном рейдере. «Военный орден» 2-й степени, а их у меня два, – за успешное командование артиллерийской башней тяжелого крейсера в бою при Соколе, одно удачное попадание, к слову, и за руководство призовой командой на харбинском крейсере «Итунхэ». Знак «Доблести» – за бой с ордынцами, я был тогда командиром фрегата, а знак – «Самопожертвования» – за бой в составе эскадры в системе Толедо. Дальше перечислять?

– Не стоит, – вздохнул Эрик.

Все это он знал и сам, но вот осмыслить… Сейчас он видел, к чему клонит адмирал Север. В имперских ВКС наберется не так уж много офицеров, на счету которых так много уничтоженных кораблей противника. А уж в таком возрасте и за такой короткий срок… Но адмирал имел в виду не только это. На крейсере, уничтожившем вражеский крейсер награды разных степеней получат никак не меньше ста офицеров и младших чинов. Заслуженно получат и будут этим заслуженно гордиться. Экипажи Эрика тоже всегда награждались, но у него на борту по максимуму было не более двенадцати человек. Однако, – и это не секрет ни для них, ни для командования – главную роль во всех этих операциях сыграл именно Эрик. Его заслуги были куда как значительнее. Но принцип награждения прост – награждают за действия в бою, за успешное командование, за подвиг… и за многое другое, но всегда «по сумме результатов». Лишь один раз, – да и то это было решение самого императора – Эрика наградили двумя орденами за один бой. И, если смотреть на события с этой точки зрения, то за сражение за Фронтир или за бой с великобританским крейсером, его могли наградить несколькими орденами, так как все заинтересованные стороны – Фронтир, Холод, Сибирь и Гориц – испытывали к Эрику уважение и благодарность, сопоставимые, а может быть, и большие, чем империя Торбенов. Так что стыдиться или стесняться ему было действительно нечего.

– Ты отличный пилот, Эрик, – нарушил наступившую было тишину старый адмирал, – мужественный, волевой офицер и, чего уж там, военный герой. Это общее мнение, и тебе этого не следует стесняться. Задаваться ты не станешь, ты не такой. Но помнить, кто ты, на самом деле, ты обязан. Иначе кроме недоумения твое поведение ничего и ни у кого не вызовет. Напротив, люди могут решить, что ты самовлюбленный нарцисс и своей «показной скромностью» провоцируешь их на комплементы. Я ясно выразился?

– Вполне, – хмуро буркнул в ответ Эрик, чувствовавший себя, чем дальше, тем хуже. Он был смущен, обескуражен, попросту раздавлен правдой, которая была настолько очевидна, что оторопь брала, как он мог всего этого не заметить и не понять.

– Спасибо! – поблагодарил он адмирала и хотел было встать, но Север его остановил:

– Подожди, это не все.

– А мне… Впрочем, неважно, я вас слушаю, господин адмирал.

– Хочу затронуть один деликатный вопрос, – пыхнул сигарой адмирал.

– Если вы об Анне… – встревожился Эрик.

– Помолчи и послушай! – Север сделал глоток виски и снова пыхнул сигарой.

– Ситуация такова, – сказал он через пару секунд. – Ты себя крупно недооцениваешь, Эрик. И это нехорошо, поскольку вопрос касается не только твоего общественного положения, но и, скажем так, душевного равновесия. Причем, не только твоего.

– О чем мы говорим? – озадачился Эрик.

– Мы говорим о мужчине Эрике Минце.

– Не понял, – честно признался Эрик.

– Ты ведь знаешь, что красив, и что бабы при твоем появлении готовы из трусов выскочить?

– Я думаю, что это художественное преувеличение! – возразил Эрик, который, разумеется, знал, что считается красивым мужчиной и что нравится многим женщинам.

– Да нет, – усмехнулся в ответ адмирал. – Не преувеличение. Капитан Маркс, по моей просьбе, естественно, сделала, так сказать, экспертное заключение. Это, чтобы ты понял, не ее личное мнение, а некое усредненное мнение, построенное на опросах, прослушке и прочем всем. Так вот, общее женское мнение таково – ты красивый сукин сын, мужественный, брутальный, в общем такой, у которого тестостерон только что из ушей не течет. Женщины, в общей своей массе, на таких мачо западают легко и просто, поскольку ты принадлежишь к типу весьма аттрактивных самцов, да еще и красив аки Аполлон Бельведерский или молодой Давид.

Слушать такое о себе было неудобно, даже стыдно. Тем более, что говорил об этом не кто-нибудь, а адмирал Север. Но последнее утверждение адмирала Эрику не понравилось. Он не знал точно, сохранились ли статуи Аполлона и Давида, но их изображения он видел. Оба, на взгляд Эрика, были несколько излишне женоподобны, да и сложены, – особенно Аполлон, – не так, чтобы очень. Тем не менее, он промолчал. Тема его внешности была последним, о чем бы он стал спорить с адмиралом Севером.

– Так вот, Эрик, – продолжал между тем адмирал, – ты должен принять, как данность тот факт, что твоя внешность является сильным дестабилизирующим фактором, в особенности, если ты даешь повод думать, что ведешь свою игру или еще что. Не обнадеживай женщин без нужды, поскольку в этом случае твоя «простота» действительно хуже воровства. Используй ее, как инструмент достижения своих целей, но не позволяй окружающим неверно интерпретировать твои намерения, желания, поступки. Ты меня понял?

– Да, – кивнул Эрик. Как ни мучительно было признание правоты Севера, Эрик сознавал, что адмирал говорит правду. Другое дело, что адмирал плохо знал Эрика. Он не понимал, что Эрик, в принципе, не умеет «распускать хвост», и думать о себе, как о красавце, герое и аристократе не умеет тоже.

«Наверное, придется все-таки научиться…»

– А вот теперь самое время поговорить об Анне и Вере, – прервал его мысли адмирал Север.

«О, господи! А эти-то здесь при чем?»

– Скажи, Эрик, ты знаешь, что такое дальний поход?

– Да нет, – пожал плечами Эрик, обдумав вопрос адмирала. – Два раза выходил в долгий рейс, но оба раза все закончилось слишком быстро. Сейчас, третий.

– Ну, этот поход начался для тебя неплохо. У тебя была Алена…

– Я… – попробовал возразить Эрик.

– Вот только не надо делать из меня дурака, – остановил его адмирал. – Это Анне можешь рассказывать истории, а мне не надо. Я, Эрик, тридцать лет в строю, и знаю, что такое дальний поход или дежурство на базе. Рано или поздно на стенку лезут все, и фригидные женщины, и не слишком мужественные мужчины. Состояние неприятное, но, слава богу, у нас смешанные экипажи, и устав не запрещает онанизма. Есть порно, есть имитаторы… Не знал? Теперь знаешь. Будет любопытно, посмотри на досуге в каталоге услуг службы тыла. Раздел «рекреационные мероприятия».

– К чему вы мне все это рассказываете?

– К тому, что тебе никакой фармакопеи, отбивающей желание, принимать нельзя. И на взводе быть не стоит. Тогда что?

– Подбиваете меня, завести любовницу?

– Что в этом плохого?

– Не знаю, но мне кажется, это непорядочно.

– Вот мы и подошли к главному, – кивнул адмирал. – Скажи, если Вера Мельник уйдет в дальний поход… Скажем, на год или два. Или ты вот прямо как сейчас, окажешься на краю обитаемых земель с шикарной возможностью оказаться по ту сторону Пустоты… Вопрос, что будешь делать, если узнаешь, что твоя девушка спускала пар в компании другой женщины? А если не с женщиной, а с мужчиной? Что скажешь?

Эрик обдумал заданный вопрос и неожиданно понял, о чем, на самом деле, спрашивает Север. И каков ответ, сообразил тоже.

– Думаю, что мне не хотелось бы об этом узнать.

– То есть, ты возражаешь не против самого факта, а против того, чтобы тебе пришлось решать, что с этим фактом делать. Я правильно понял?

– Да, – согласился Эрик, еще раз обдумав ситуацию.

– Значит, специально выведывать не станешь?

– Да, пожалуй.

– Тогда следующий вопрос, – пыхнул сигарой адмирал. – Что случится, если все-таки узнаешь? Кто-то случайно проговорился или рассказал тебе с целью насолить…

– Наверное, будет зависеть от того, насколько серьезно это у нее было.

– То есть, если просто «для здоровья», ревновать не будешь?

– Похоже, что нет, – признал Эрик.

– Почему же ты думаешь, что Вера отнесется к тебе как-то по-другому? Вера, в отличие от тебя, происходит из флотской семьи. Она все эти тонкости с детства знает и, наверняка, принимает их, как неотъемлемую часть тягот военной службы.

– Вы это к чему?

– К тому, что тебе, Эрик, пора научиться отделять зерно от плевел. Измена – это одно, а «спустить пар» – совсем другое. Но умные люди стараются такого рода отношения не афишировать. Специально никто друг за другом не следит, ибо чревато. Увидев случайно, нормальные люди стараются «отвести взгляд в сторону» и забыть. Так что, все, что происходит в походе, в походе и остается…

* * *

– … княгиня Эгерланд и ее спутник капитан-лейтенант кавалер Минц граф Голденрейн!

Эрик протянул Анне правую руку:

– Окажите честь, княгиня!

Анна молча положила кисть руки в белой кружевной перчатке на ладонь Эрика, затянутую в более плотный белый шелк, и чуть наклонила голову, выражая согласие. И тогда Эрик завершил церемонию: провел поданную Анной руку через сгиб своей и положил ее на локоть.

– Прошу вас, княгиня!

И они вместе вошли в просторный зал Дома Правительства. Сегодня Анна держалась молодцом. Никаких шуток, заигрываний и прочей чепухи. Холодноватое спокойствие, царственная осанка и никаких признаков неподобающих эмоций. Красива, изысканна, уверена в себе. Пару раз Эрик видел их отражение в зеркалах и должен был признать, что, если не кривить душой, они хорошо смотрелись вместе. Другое дело, что он бы предпочел, чтобы на месте Анны была Вера, но Веры здесь не было, а статс-секретарю нужна была «звездная пара».

Между тем, прием шел своим чередом, и Эрик старательно изображал из себя аристократа и героя, но разговор с адмиралом никак не выходил у него из головы. Темы, которые поднял адмирал Север, не отличались новизной. Обо всем этом Эрик уже размышлял прежде. Но вот какое дело, он никогда не рассматривал себя так, как предложил ему адмирал. Ни разу не позволил себе сформулировать настолько ясные ответы на вопросы, которые ставила перед ним жизнь. В общем, здесь было, о чем подумать. Этим Эрик и занимался практически все время, проведенное на приеме в Доме Правительства в Остине: и тогда, когда пожизненный президент приколол ему на грудь «Военно-морской крест», и тогда, когда танцевал с Анной вальс, и даже тогда, когда рассказывал «анекдоты из фронтовой жизни» собравшимся вокруг него молодым офицерам. И в конце концов, решение было принято. Ему следовало принять тот образ Эрика Минца, который возник сначала в его воображении, а потом и в душе.

«Разрешите представиться, – усмехнулся он, глядя на свое отражение в зеркале над мраморной раковиной, – кавалер Минц! Капитан-лейтенант Минц! Граф Голденрейн!»

И чудо воплощения свершилось. Он принял себя такого, каким видели его окружающие, каким предложил ему стать адмирал Север. Так что, если в туалетную комнату вошел один Эрик, вышел из нее совсем другой человек. Во всяком случае, так ему тогда показалось.