Делать было нечего, и Кухов пошел в участок, во-первых, надо дать телеграмму в Рыбинск о купце Шаврове Петре Ивановиче, есть ли такой и что из себя представляет. А потом, наверное, его уже ждали люди, посланные слушать и смотреть.
И, верно, давешний сыщик уже пришел от купца Зайцева. И точно, сыщик его уже давно ждал.
— Ну, что, купцовы сыновья, где они, что сказал купец? — начал Кухов.
— Так что, они поехали в Некоуз! К тамошним приятелям гостить, те, вишь, у них были, теперь эти к ним. Беда Зайцеву — пьют сынки-то, к делу негожи. Горюет купец, а сделать ничего не может. Извелся весь — и жалко их, дураков, пробовал денег не давать, так они у отца в лавке уворуют и напьются, купец рад, что хоть на неделю уехали, дома тихо будет.
— Будет ему тихо, как докажут, что это его сыновья бесчинство учинили на Корожечне. Посадят молодчиков за увечье, а то и деньги платить придется за побои. Ну, ладно… Не те это люди, значит, хотя проверить все равно надо. Пусть пошлют в Некоуз за братовьями и доставят сюда!
— Да уж, господин полицмейстер приказали становому за ними наряд полиции послать. Так что завтра привезут, как миленьких.
Дело пока остановилось, оставалось допросить Ваську, как проспится, да в коридоре дожидался приказчик Семён, надо было разобраться с книгами. Кухов приказал крикнуть Семёна. Когда тот вошел, следователь пригласил сесть, и подал книги.
— Давай, разбираться, ты человек торговый, знаешь, как записи делаются.
— Знать-то я знаю, — сказал Семён, — да только не мое это дело, я в лавке торгую и выручку старшему приказчику сдаю, а уж он все дела с сыном хозяйским ведет, а по части хлебной торговли то тут и вовсе не наше дело.
Это все сам Василий вел, там дела покрупней будут, и не нашего это ума. Старший приказчик должен знать, наверное, а меня увольте, господин следователь, это мне не ведомо.
Ну что же, Кухов отпустил Семёна, предварительно спросив, когда вернется старший приказчик. «Седни должен был вернуться.. да пока нет. — Ну ладно, иди, сказал Кухов, да если он приехал, то пришли незамедлительно ко мне.
Выглянув в коридор, Никита Иванович увидел своих помощников, которых посылал по розыску.
— Ну, давай по одному, докладывай, — что прознали по городу.
— Дозвольте, господин следователь, — поднялся один из сыщиков, человек росту небольшого, одетый в поношенную шинель чиновника и фуражку ведомства народного просвещения, бывший надзиратель гимназии. Теперь он служил в полиции по розыску, и слыл расторопным человеком.
— Ну давайте вы, что узнали?
— Так вот, господин следователь, есть свидетель.
— Что, свидетель убийства? — быстро спросил Кухов.
— Нет, свидетель того, как из дома убитого купца люди вышли! Пошел я, значит, утром к дому купца, а у ворот дворник с бабами стоит, судачат про вчерашнее. Ну, я в разговор вступил, а тут бондарь подходит, он наискосок от купца-то проживает, у него при доме и мастерская. Сам да двое работников работают. Вот бондарь и говорит: купца зайцевские ухари убили, больше некому. «Это как же?» — спрашиваю. «А так — сынки его Костька да Андрейка, да с ними еще двое. Сынишка мой видел!» Говорю: «Чего видел? А ну давай его сюда!» Привели мальчишку лет двенадцати. «Чего видел? — спрашиваю. — Да не бойсь!» А отец говорит: отвечай господину, что видел. А видел, как из лавки четверо вышли и по улице пошли. Зайцевские все ругались и грозились. — Чего ругались?
— А я почем знаю, ругались, я не слыхал.
— Куда пошли?
— А прямо вниз по улице.
— Так что, ты так ничего и не слышал?
— А ничего больше, ругались и все, выпивши они были.
— Во сколько это было? — спрашиваю.
Мальчонка сказал, что перед обедом, мамка еще есть звана. Вот с тем я к вам, господин следователь.
— Про зайцевских мы уже наслышаны, — произнес Кухов, — вот их привезут, про все и спросим. Что еще?
— Да в городе разговоров много, но дельного ничего нет.
— Ну, ладно, господа хорошие, завтра с утра опять по городу! Пока чего не узнаем — дело стоять будет.
— Тут вот чего, господин следователь, — подал голос один из сыщиков, невысокого роста, но крепкий мужик, из рукавов его полушубка торчали здоровенные ручищи.
— Вот чего, — повторил он, — я сегодня на базаре толкался, есть у меня в тамошнем трактире свой человек, половой Санька, человек до денег жадноватый, иногда ворованное берет.. Но я не трогаю его пока. Он помогает по части розыскной. Но и не даю ему зарываться, все больше по мелочи он приторговывает барахлишком. Так вот спрашиваю его: слыхал ли он об убийстве. «Кто же не слыхал!» — отвечает.
— Ну и что об этом думаешь? — спрашиваю.
— Не знаю, — говорит, — господин сыщик, у нас ничего не известно, но только Ванька Кривой в городе объявился.
— Как так, ведь он, вроде, в Рыбинске, в остроге.
— Отсидел, говорят, два дня как пришел Предлагал он мне кое-что.
— Ну, не тяни, чего предлагал?
— Вчера вечером бутылку выпил, вторую спросил, а денег нет, я, говорит, тебе вещь дам подороже бутылки, а ты мне за нее добавишь, Да и достает золотую сережку!
— А, полно, золотая ли? — спросил Саньку.
— Что я, золота не видывал? — Санька отвечает. — Я ему, то есть Ваньке, говорю, что с золотом не вяжусь, а если вещи какие носильные — то можно. Так он говорит, вещей нет, а вот салфетки господские хошь дам? Красивые салфетки, ты их в гостиницу продашь. И подает мне их пятнадцать штук.
А салфетки и, впрямь, красивые, не стыдно и барам каким подать, да только не в нашем трактире, а потом гляжу: а на салфетках-то метки! Нет, говорю, мне этого не надобно, а уж по старой дружбе я бутылку лучше в долг отпущу. Выпил он, посидел с час, наверное, и ушел.
— Когда это было? — спрашиваю.
— А вечером, поздно уже, мы уж закрывать ладили.
— Ну, хорошо, ему говорю, молчок об этом.
— Я завсегда полиции готов помочь, — отвечает.
— Вышел я из трактира, где Ванька обитает, и думаю, знаю, есть у него в Зарядье подружка, может, он там? Но я сперва к вам, господин следователь, что будем делать?
— Как Ваньку взять без подозрений? Чтобы тихо, без шума? — в раздумье спросил Кухов.
— Может, ночью арестовать? — подал голос один из полицейских: — я этот дом знаю. Пойдем человек пять и возьмем.
— Возьмем, — передразнил Никита Иванович, — как там у него еще молодцы каторжные? Перехлопаете в темноте друг другта, и вся недолга! Heт, надо по-другому. А медлить нельзя! Уйдет ведь... Сейчас пять часов по полудни. Где он может быть? У зазнобы? Вряд ли... Надо проверить.
— Ты, Треплев, — обратился Кухов к сыщику, пройди в Зарядье, в лавочку к Муравьеву. Спроси у самого хозяина (он напротив этой Настасьи лавку-то держит), может, видел чего. Да только тихо мне, смотри, если есть там он, товы втроем будем рядом. В часовой мастерской. Придешь и сигнал дашь.
— А какой сигнал, господин следователь?
— Ну, если он там, то пройдешь мимо мастерской туда и сразу обратно. Мы тут же следом за тобой, А если нет его, тогда только в одну сторону пройдешь. Понял?
— Так точно, господин следователь.
— Со мной пойдете ты и ты, — указал Кухов на давешнего здоровяка и еще одного поплотнее.
