Часы пробили одиннадцать… двенадцать… час, а Сэта все еще не было дома.
Илья сидел в гостиной, крутил в руке мобильный телефон и смотрел на входную дверь. Он звонил воспитаннику каждые полчаса, но безрезультатно. Лира уснула прямо на диване, не вытирая слез с лица. Ник ходил по комнате с бутылкой пива.
Ожидание в каждой минутой становилось мучительней.
― Может он в аварию попал? — предположил Ник, утомленный настороженной обстановкой.
― Нам бы сообщили, — неуверенно отозвался Илья.
― Не знаю…
Как тревожная сирена в тишине, зазвенел телефон Вересова. Илья невольно вздрогнул и тут же ответил:
― Да. — Да, Остин. — Ург? — Он у тебя? — С ним все в порядке? — Извини. Я приеду за ним.
Илья отключил телефон и тяжело дышал, пытаясь унять гнев.
― Он нашелся? — нетерпеливо спросила, проснувшаяся Лира.
― Да, — злобно отозвался Илья. — С ним все в порядке. Ложитесь спать.
Он встал и быстро удалился.
― Он зол, — тихо прошептала Лира.
― Он очень зол, — исправил ее Ник, осушая бутылку.
Илья Николаевич хлопнул дверью своего кабинета. Малая стрелка часов застыла на четверке. Большая едва минула двенадцать.
― Ну? — спросил ждавший его Ник.
― Что «ну»?! — отозвался Вересов и, отобрав у друга бутылку, залил гнев алкоголем.
― Они с Ургом, — продолжил он, рухнув рядом с Ником на диван.
― Да понял я, что они с Ургом! Он сильно пьян?
― Ты даже не представляешь на сколько!!!
Повисло нелепое молчание.
― А ты? — тихо спросил Ник.
― Пока просто принес домой. Он как бревно.
― А утром…
― Проспится, и я ему напомню, что такое дисциплина и здоровый образ жизни. Мало не покажется!!!
― Может не стоит. Он не от хорошей жизни пьет, — сказал Ник, понимая состояние молодого человека.
― Ну, уж нет! Он у меня завтра по первое число получит!
― Ну-ну, добей мальчика. Ты сделаешь ему больно, и он зальет эту боль алкоголем, а ты снова сделаешь ему больно. Это замкнутый круг.
― А что ты предлагаешь?
― Простить его…
― Простить!? Нет! Ты забываешь: у него нет тормозов. Я прощу его сегодня и он будет думать, что я прощу его завтра. Это тоже замкнутый круг.
― Решай сам, — буркнул Ник, отбирая бутылку.
Илья долго смотрел на друга, а затем несмело предложил:
― Может вам обоим стоит лечиться от алкоголизма?
― Мы не алкоголики, — буркнул Ник и поспешил оставить Илью одного. Но у двери замер. — Есть проблемы, которые невозможно решить. Есть вещи, которые можно лишь простить, а если это не под силу, остается лишь забыться. Вот почему мне нужен постоянный градус и вот почему он хочет того же…
Солнце давно встало. Ник один сидел на кухне и готовил. Готовка была его страстным увлечением, но как бы он не был увлечен едой, от бутылки виски его ничто не могло отделить.
На кухню вошел Сэт. Вид у него был мягко говоря, не самый лучший. Длинные волосы были спутаны. Губа разбита. Кожа белая, а глаза едва приоткрыты.
― Что очухался, — иронично спросил Ник.
Сэт ничего не ответил и, пряча глаза, сел за стол.
― Есть будешь?
Сэт отрицательно покачал головой и обессилено рухнул на стол. Он такой жалкий и замученный не мог даже говорить. Ник посмотрел на него и понимающе улыбнулся. Он хорошо знал, что такое похмелье, после вчерашней вечеринки. Он молча достал стакан, налил в него виски, не жалея, до верху, из собственной бутылки и поставил его перед Сэтом. Провинившийся ученик обессилено взглянул на стакан, но выпил все, до дна. Ник довольно улыбнулся и хотел налить еще, но Сэт все так же молча перевернул стакан дном к верху.
― Вы меня потом не остановите, — спокойно пояснил он.
― А это правильно. Тебе молодому человеку с перспективами завязывать надо.
― Угу, — не вникая в смысл сказанного буркнул Сэт. — А кто меня вчера домой привез?
― Илья.
Ник сел возле Сэта. Лицо у парня изменилось: он явно боялся услышать это ответ.
― Он очень злиться?
― Очень, но ведь он отходчивый, ты же знаешь.
― Угу, — тихо буркнул Сэт.
― Ты, что боишься? — поразился Ник своей собственной догадке.
В кухню вошел Илья, но никто его не заметил и он замер на пороге, желая послушать этот разговор.
Сэт тяжело вздохнул.
― У Ильи Николаевича злость бывает разная…
― К чему ты клонишь?
― Чем сильнее он злиться, тем хуже контролирует себя.
― Ты что побоев боишься? — продолжал недоумевать Ник.
― Если бы, — усмехнулся Сэт. — Это еще так, ерунда, а вот… главное что бы он меня не выгнал. Ведь он имеет на это право.
Сэт закрыл лицо руками и тяжело дышал.
― Я не боишься, что он тебя убьет? Может ведь. Имеет право.
Сэт засмеялся.
― Смерть!.. Я не боюсь смерти! Когда она ходит за вами и дышит холодом в затылок, вам надоедает ее бояться. Я уже умирал однажды, много раз прощался с жизнью, не раз побывал по ту сторону… Смерть мне надоела! Я не боюсь ее. Я смеюсь над ней, — Сэт грустно улыбнулся. — Если Илья Николаевич меня выгонит, я сам на себя руки наложу.
― А если откажется?
― Тогда все еще проще, — грустно шептал Сэт. — Он от меня отказывается. Я не числюсь в его учениках. Меня отправляют в распределитель. От туда меня быстро заберет Иденбург, будет долго эксплуатировать, как только сможет, а затем… я погибну при выполнении какой-нибудь невыполнимой миссии. И все, даже самоубийство не понадобиться.
― Ты так просто говоришь о смерти, что аж жутко становиться.
― Это нормально. Один умирает — другой рождается. Это закон жизнь, правило Потока.
― Закон? — ухмыльнулся Ник. — А почему тогда ты винишь себя в смерти?
― Смерть и убийство — это разные вещи. Я виноват. Я, и только Я!
― Нет, ты сам сказал: «это закон»! По «правилам Потока» они должны были умереть.
― Почему вы так уверены? — едва слышно спросил Сэт.
― Вот смотри, — Ник провел рукой по столу, будто разворачивал скомканный лист бумаги. — Твой брат Саша. Он был парализован и сразу сдался. У него функционировали обе руки, но он не пытался найти себе хоть какое-нибудь применение. Он просто не хотел жить — вот истинная причина его смерти.
― Нет, — протяжно простонал Сэт. — Ему было плохо. Он нуждался в поддержке, а я просто подтолкнул его к самоубийству.
― Ему просто нужен был повод. Он уже не хотел жить. — Ник взглянул Сэту в глаза. — Вспомни себя. Ты не мог ничего, но ты хотел жить. Ты боролся. И вот ты самостоятельный, не чем не ограниченный. Ты сражаешься лучше многих черных магов, и никто не поверит, что девять лет назад Илья носил тебя по дому на руках. Я многое видел и, поверь мне, не ошибусь, если заявлю, что человека можно сломать лишь тогда, когда он опустил руки. Саша сдался, поэтому умер, ты боролся, поэтому жив. Неужели ты совсем не видишь разницы?
Сэт не ответил, а лишь задумчиво смотрел, как солнечные лучи играют на гранях стакана, переливаясь разными цветами и перекатываясь с одной грани на другую. Тот, как видел эту картину он, вы даже не сможете представить, но можете понять, как в раздумьях увлекаешься игрой света.
― Дальше. Павел Карлов. Знаешь, о законе естественного отбора? Он его не прошел…
― Я его убил, — выдавил Сэт.
― Он сам себя убил. Если бы ты не сделал этого…? Ты хоть когда-нибудь задумывался, что бы было тогда?
Сэт посмотрел на Николариуса и абсолютно четко понял, что маг имел в виду. Да, это верно, если бы в ту ночь Сэт не убил его, самого Сэта не было бы. Да, это так, но…
― А если бы случилось чудо? — спросил Сэт, вспоминая свои чувства в то мгновение.
― Чудо происходит, если его хотят, а твой отец не хотел.
― Но я хотел. Я очень хотел!
― Ты его и получил, а он — нет. Все получают то, чего хотят, к чему стремятся и на что работают. Ему плевать было и на чудеса, и на жизнь, и тем более на тебя!
Сэт молчал.
― Тот белый маг и Эрвин. С ними случилось то же самое. Или ты их, или они тебя, а так, как третьего не дано, победил сильнейший, и этот сильнейший — Ты!
― Вас послушать, так все так просто, но почему тогда мне так больно?
― Чувство вины. Тебе надо научиться прощать себя, вот и все.
Сэт отрицательно покачал головой.
― Я никогда не пойму ни себя, ни того, почему все рухнуло в одно мгновенье, будто проклятье.
― Счастье своенравно, — сказал Ник. — Оно подобно огню, горячее, красивое, но неудержимо разрушительное. И горе и радость сделаны их одного огня.
Повисла задумчивая тишина. Сэт вернулся к тем переживаниям, что так и не оставили его со вчерашнего дня. Ник припомнил ту причину, что заставила его сдружиться с бутылкой. Он понимал Сэта, ведь сам не мог простить себя, не глядя на эти простые теории. Разуму всегда сложно достучаться до сердца, как в прочем и сердцу, сложно убедить разум.
― Илья Николаевич дома? — спросил Сэт, пытаясь отвлечься.
― Да, специально ради тебя остался.
― Тогда пойду я к нему. Лучше уж я сам приду, чем он меня выловит.
Сэт встал и, обернувшись, замер, боясь дышать под взглядом разгневанного наставника. Илья Николаевич стоял у стены, сложив руки у груди. Взгляд у него был невыносимый, презрительный, холодный и надменный, такой, который Сэт видел лишь однажды…
На кухне повисло молчание. Сэт едва сдерживал ужас и желание убежать и спрятаться. Ник неловко смотрел на друга и его ученика, не желая вмешиваться в чужие дела. Илья же просто наслаждался реакцией Сэта. Он хорошо знал, что для Сэта страшнее всего ожидание.
Первым не сдержался Ник:
― Илья, прекрати! Хватит играть на нервах, это тебе не к лицу! — заявил он.
От этих решительных слов, все ожило. Сэт виновато опустил голову, а Илья, мягко улыбнувшись, подошел к ученику и не спеша обнял его за плечи, будто говоря о своей милости.
― Дурак ты Сэт. Просто дурак, — прошептал он.
Сэт молчал.
― Ну, что ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь.
Но Сэт по-прежнему молчал.
― Ты чего? — удивленно спросил Вересов.
Он отстранился от ученика и внимательно посмотрел на его бледное лицо.
― Ты меня поражаешь, — только и смог прошептать он.
Губы Сэта нервно подрагивали. Голубые глаза, затуманенные слепотой, были влажными, а по щекам, котились редкие слезы. Нет, он не рыдал, как девчонка, брошенная парнем, сгорающая в собственной истерике. Вовсе нет. Это были простые скупые слезы, которые сами собой срывались с ресниц и катились вниз.
― Что бы я без вас делал, — прошептал Сэт и несмело прижался к груди наставника, подобно маленькому ребенку, ищущему защиту у груди матери.
― Дурачек, — прошептал Илья, обнимая его, как родного сына, даже теплее. — Что бы я без тебя делал? Ты же у меня один единственный.
― У нас, — несмело поправил Ник.
― О! Видишь, на тебя одного, два взрослых мага, — шутливо объявил Вересов и вновь посмотрел на воспитанника.
Такой кислый настрой Сэта абсолютно ему не нравился. Его ученик был готов сложить ручки и ровным счетом ничего не делать, а все передать кому-нибудь другому.
― Возьми себя в руки! — велел Илья и в подтверждение собственной решительности хлестанул ученика по щеке. — Что ты как маленький!? Как напиваться, мы взрослые, а как отвечать — маленькие!
Сэт вытер слезы и робко взглянул на Вересова.
― Простите… Я… Ну, как всегда, если честно. Вы ведь сами все понимаете…
― Понимаю, но злюсь! И учти: извинениями не отделаешься.
Сэт согласно кивнул.
― Через пять минут у меня в кабинете. Будем разбираться с твоими «пьянками» и «курилками».
Сэт взволнованно посмотрел на Илью. О том, что он вчера напился мог понять любой по «уникальному» шлейфу, а вот, как Вересов узнал о курении, было большой загадкой.
― Не смотри на меня такими глазами. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не понимать чем ты вчера занимался. Все, — заключил он. — Жду тебя у себя.
Илья немедля вышел, продумывая дальнейшую тактику.
Сэт сел на прежнее место и задумчиво приложил указательный палец правой руки к переносице.
― Ну, что ты готов принять свои двадцать пять, а то и тридцать ударов? — насмешливо спросил Ник.
Сэт убрал руку, посмотрел на Ника и, лукаво улыбнувшись, ответил:
― Разумеется.
― Ну-ну. Посмотрю я на тебя после.
Сэт больше ничего не говорил, да и не хотел говорить. Он просто встал и вышел.
Ник долго смотрел на опустевший дверной проем. Затем хлебнул немного виски и, рухнув на стол, прошептал:
― Это просто совесть и ничего больше…
― Сэт, подожди, — сказал неуверенно Илья, когда ученик собирался уйти.
Сэт обернулся и спокойно посмотрел на учителя.
― Ты что, и правда, думал, что я тебя выгоню?
― Ну, немного. Просто это было однажды и… Я очень боялся этого…
― Хватит! — крикнул Илья и наотмашь ударил Сэта по лицу. Это был по-настоящему сильный удар. Илья бил не просто для порядка, а со злостью, вернее даже ненавистью. — Как тебя язык повернулся?! Я что по-твоему спас тебя чтобы потом загубить?! Что ты молчишь?
Сэт смотрел на Илью растерянно и виновато
― Я не очень соображаю, — растерянно выдавил он. — Я не прав… просто… я просто испугался… простите…
― Уйди! Уйди сейчас же, пока я тебя не прибил!
― Простите…
Сэт взглянул на тяжело дышавшего от гнева Илью и просто ушел, как ему и велели.
― Идиот! — крикнул Вересов и швырнул в дверь первое, что попало под руку — графин с красным вином. Брызнуло стекло, подобно каплям воды, а красное вино растекалось будто кровью.
Сэт сидел у кабинета Ильи, закрыв лицо руками.
Ник, прибежавший на шум от разбитого графина, подбежал к нему и, присев рядом спросил:
― Что случилось?
Сэт посмотрел на него грустными глазами и подставил к виску два пальца вместо пистолета.
― Что, все так плохо?
― Плохо…
― Это он так из-за пьянки, что ли?
― Нет. Он слышал наш разговор и… в общем он обиделся.
― На что?
― На то, что я допустил мысль, что он меня выгонит или откажется и т. д. и т. п. и бла-бла-бла, — устало пробормотал Сэт, вновь прячась в собственных руках.
― Успокойся, я ему все объясню, — авторитетно заявил Ник, решительно вставая перед дверью.
― Подождите. Пусть он сначала остынет.
― Я его друг. Он мне ничего не сделает, а вот тебе лучше ему на глаза не попадаться.
― Я так не могу, — простонал Сэт, облокотившись о стену.
― Тогда просто жди, — велел Ник и решительно открыл дверь кабинета.
Илья сидел за столом и курил.
― Знаешь, а ты зря так, — сказал спокойно Ник, закрыв за собой дверь.
Под его ногами похрустывало битое стекло, но его это ни сколько не смущало.
― Он сейчас сидит под дверью и не знает, что делать.
Илья встал и отвернулся к окну, будто прячась от друга.
― Ты слишком суров к нему. Ты ведь сам понимаешь это. То, что он чувствует, что думает, ты ведь понимаешь, все это. Зачем же тогда давишь на него?
― Я не давлю, — буркнул нехотя Илья.
― Неужели ты не понимаешь, почему ему так тяжело?
― Нет. У него есть все, чего ему еще не хватает?
Ник подошел к Илье и заглянул в его глаза, надеясь, что в глазах отразиться что-нибудь совсем другое, а не этот гнев. Так оно и было. В синих глазах Вересова застыла печаль.
― Неужели ты не понимаешь, что требуешь от него слишком много?
― Я ничего не требую.
― Ты заблуждаешься, — сказал мягко Ник. — Зачем ты его усыновил? Мог ведь просто оформить опеку.
― Я освободил его от прошлого, — тихо отвечал Илья. — Я дал ему новую жизнь. Я дал ему имя, дающее титул.
― Ты заставил его носить фамилию Вересов! — исправил сурово Ник. — Он лишь стремиться соответствовать. Он тянется за тобой, но он всего лишь человек. Да, он особенный! Да, он не обычный, но… он всего лишь человек. И это не измениться, каких бы высот он не достигал. Ты давишь на него своим именем! Ты возложил на него слишком большую ответственность, и даже не заметил этого…
― Я дал ему все и ничего не требую взамен.
― А он знает об этом?
Илья молчал.
― Почему за столько времени ты не нашел в себе силы сказать ему, что ничего от него не требуешь? Я-то знаю, что ты чувствуешь, а он…
― Почему он не сказал мне, что не хочет быть Вересовым?
― Неужели ты сам не понимаешь? Он не мог сказать тебе «нет», после того, что ты для него сделал.
Илья молчал.
― Поговори с ним, — просил Ник. — Поговори с ним откровенно. Достучись до него! Кроме тебя никто этого не сделает. Он же никого кроме тебя не станет слушать. На него давит прошлое. На него давит настоящее, и будущее такое не четкое. Ты нужен ему! Остановись, слышишь? Остановись! Прошу тебя, иначе…
― Что?
Ник молчал.
Илья обернулся, посмотрел на друга и вновь спросил:
― Иначе что?!
― Он просто погибнет…
― Я не ты! — заявил Илья. — Я не убью своего сына.
Ник замер, будто был убит этими словами. То, что он пытался забыть, напиваясь, то, что не хотел помнить, стояло перед ним, как живое напоминание…
― Ты — не я, — прошептал он. — Он — не Норбер. Ты никогда не сможешь его убить, разве, что искалечишь, а он… он не из тех, кто хочет жить, он просто ищет способ достойно умереть, поэтому… хотя тебе не важно…
Он просто ушел…
Илья смотрел в окно. Он был не прав и знал это, но не хотел сейчас говорить с Сэтом, а Ник… с ним он обязательно поговорит, но потом… позже, а лучше завтра…
Сэт встал, ожидая слов от Ника, но тот, не обращая на него внимания, поплелся прочь. Он уже не видел ничего, да и видеть не хотел. Он мечтал опьянеть и забыться, а лучше… лучше просто умереть!
Сэт смотрел ему в след и молчал. Мог ли он что-то сделать? Он не знал. Все эти годы он лишь провожал взглядом тех, кто страдал рядом с ним. Он мог лишь наблюдать, боясь коснуться того, что было чужой болью. Его собственная накрывала его с головой, а чужая… Он была сильная, яркая, как живая, но коснуться ее, казалось, невозможно, будто все они живут в разных мирах. Каждый из них, жил в своем аду, просыпаясь от ночных кошмаров. Лира навсегда останется проституткой, ненавидящей собственную жизнь. Илья — нежеланный брошенный ребенок, сломавший прошлое, для построения будущего. Сэт — презренный убийца собственной семьи. И Ник — алкоголик, убивший единственного сына! Кто из них мог заглянуть в чужую боль, боясь захлебнуться в своей, а вот бежать и прятаться всегда лучше вместе.
Сэт смотрел ему в след, чувствуя ту же боль, что чувствовал вчера. Он знал, как важно сейчас чья-нибудь поддержка. Он знал, как важно слово. Хоть какое-нибудь СЛОВО, только бы не в тишине! Только бы не одному! Он хотел сказать ему, сказать хоть что-нибудь, но прежде чем он решился, Ник начал спускаться вниз по лестнице.
Сэт обессилено рухнул на прежнее место у стены. Боль в голове усиливалась. Это уже мало походило на похмелье, но думать об этом сейчас совсем не хотелось. Потом он обязательно съездит к Максимусу, но это будет потом, а сейчас стоит решить более важные проблемы. Там за дверью тот человек, благодаря которому он до сих пор жив. Тот, кто дал ему эту новую жизнь. Тот, кто точно знает, чего хочет, но все еще не умеет совладать со своими эмоциями. Человек мнение, которого самое важное…
Он несмело встал. Все тело казалось чужим и двигалось так же безвольно. Он подошел к двери. Он хотел постучать, но тут же понял, что его выставят, не дав сказать и слова. Что ж, прочь манеры, когда надо действовать. Он решительно коснулся ручки, но та не поддалась.
Илья обернулся. Кто-то попытался отрыть дверь, но она уже заперта. Ник? Нет, он еще не скоро сможет смотреть на Илью без ненависти. Значит… СЭТ! От этого осознания, Вересов отвернулся к окну. Он уже не злился, но простить ученика так быстро не позволяло, что-то надменное в его натуре. Он хорошо понимал, что перегибает палку, но… есть у всех те черты характера, что являясь нашими слабостями, порабощают, все остальное. Тоже было теперь с Ильей…
Сэт тяжело вздохнул.
― Илья Николаевич, — начал он тихо, — позвольте мне войти, позвольте все объяснить.
Илья вновь обернулся и даже сделал шаг к двери, но шум по ту сторону двери остановил его.
― Сэт, не надо! — закричала Лира, вцепившись в руку возлюбленного. — Не делай этого! Оставь его в покое! Подумай лучше о себе: у тебя все рубашка в крови!
Сэт вздрогнул.
«И правда, — подумал он, — а я даже не заметил. Хотя чего еще можно было ожидать после такой порки… это не важно, но в чем то Лира все же права, мне стоит побыстрее со всем этим разобраться, иначе эта головная боль сведет меня сума.»
Сэт посмотрел во влажные глаза девушки и тих сказал:
― Ты ничего не понимаешь. Оставь меня, пожалуйста. Я просто хочу, чтобы ты не вмешивалась туда, где тебе нету места.
Лира заплакала, но нашла в себе силы, чтобы не отпустить его.
― Это ты не понимаешь, — шептала она. — Он слишком зол, что бы слушать тебя. А если он убьет тебя!? Я не смогу этого принять!
Илья вернулся к окну и вытащил новую сигарету.
― Он не убьет меня, никогда, — прошептал Сэт, ненавидя эту правду. — Ему больно слышать все это, поэтому я должен вмешаться.
― Должен? Ты никому ничего не должен.
― Лира, — мягко прошептал он. — Пойми, это мое желание. Я сам этого хочу. Я слишком долго игнорировал страдания тех, кто был со мной рядом. Отпусти меня, пожалуйста.
― Нет, — прошептала она, роняя крупные слезы.
Сэту было жаль ее. Ее чувства, ее любовь… Она любила его странной не понятной, но искренней любовью, а он не мог ответить ей взаимностью.
― Прости, — прошептал он.
Он подхватил Лиру на руки и понес прочь, от кабинета Вересова. Лира не сопротивлялась, прильнув к груди любимого. Она даже не догадывалась, что Сэт просто собирался избавиться от нее. Открыв свою комнату, он бесцеремонно швырнул ее на кровать и, заперев на ключ, оставил одну, неистова стучать в дверь. Ему было искренне жаль ее. Он хотел бы уменьшить ее боль, но она стояла на его пути!
― Илья Николаевич, откройте дверь! — заявил он уверенно, вернувшись к кабинету учителя. — Откройте, пожалуйста.
― Уйди, — выдавил Вересов, прильнув к ненавистной двери.
Он просто хотел побыть один. Он не мог понять, как все могло выгладить так отвратительно, неужели он, и правда, давил на Сэта, неужели он, и правда, так ужасен в гневе? Неужели окружающие, и правда, думают о нем именно так?
― Я никуда не уйду, пока вы меня не выслушаете! — уверенно ответил Сэт, понимая, что каждая минута теперь на счету, ведь если боль усилиться…
― Баран!
― Я знаю, — отозвался Сэт улыбаясь. — Откройте.
― Нет!
― Откройте, иначе я выбью дверь.
Илья отошел от двери рассмеялся. Он совсем забыл, как все бывает просто, а этот мальчишка, всегда оставался упрямым и безрассудным. Выбьет дверь, пускай…
Сэт улыбнулся, чувствуя, как на глаза накатываются слезы боли. Он сжимал зубы, заставляя себе двигаться. Шаг назад. Удар. И дверь с грохотом слетела с петель и рухнула на пол.
Илья стоял у стола с пистолетом и уверенно направлял его на Сэта.
― Еще шаг и я выстрелю!
Сэт посмотрел на него спокойно и шагнул внутрь.
― Я не шучу!
Сэт резко подлетел к наставнику и отобрал оружие.
― Решили убить меня? — спросил он, улыбаясь. — Как это на вас похоже, создавать иллюзии. Вы выслушаете, а затем, если захотите, можете превратить свою иллюзию в реальность.
Илья замер. Он впервые видел Сэта таким. Перед ним стоял не кроткий несчастный ребенок, а сильный мужчина. Его уверенность захлестывала и пугала. Его решительность овладевала телом рядом стоящего. Илья был напуган. Он впервые увидел демона в человеческом теле, но это был демон, который принадлежал ему.
― Я был не прав, во мне говорил лишь страх, — шептал Сэт, снова становясь собой. — Я знаю, что я порядком достал вас, но я знаю и то, что слишком многое связывает нас и я не должен был забывать об этом. Вы эмоциональны, но редко повторяете одну и ту же глупость дважды. Я знаю, что заслужил хорошую трепку, но ведь она уже была!
Илья молчал, чувствуя, как ему самому, хочется плакать от собственной глупости.
― Я долго просто наблюдал, за вами, за Ником, не решаясь прикоснуться к тому, что мучило вас. Я думал, что каждый должен решить все сам, но в одиночку, мы только глубже погрязаем в собственной боли. Наше прошлое… в нем есть то, что мы ненавидим, но есть и то, что мы любим и за это… ради этого мы должны жить!
Он говорил, но голос его, пропадал, для него самого, превращаясь в гул.
― Я решил жить, много лет назад. Я решил жить ради вас, и я доведу это дело до конца. Я буду жить, ради будущего, но я не смогу обещать, что никогда не усомнюсь в собственных силах. Я буду стараться. Я обещаю!
Сэт положил на стол пистолет.
― Я был не прав, прости меня, — прошептал растерянно Илья.
Сэт не ответил, а просто обнял Илью, как брата.
Дерево любви зацвело!!!
― Ты прощаешь меня? — спросил Илья тихо.
― Конечно. Я все понимаю.
Он отстранился и, взглянув на наставника, переменил тему разговоры.
― Чем вы задели Николариуса?
Илья тут же поник.
― Скажите, это важно!
― Я ему о смерти Норбера напомнил.
― Норбер, — прошептал Сэт. — Извините, — бросил он и помчался вниз.
Сэт ворвался на кухню.
― Я по поводу Норбера, — начал он.
― Вы что сговорились?! — крикнул Ник и запустил в молодого мага пустую бутылку.
Сэт увернулся от бутылки и, осознав, что поговорить не удастся, выпалил все в лоб:
― Гроб Норбера пуст!
― Что?!
― Тела Норбера нет в могиле.
― Ты вскрыл могилу? — шокировано спросил Ник.
― Нет, конечно. Мне ведь не нужно смотреть, что бы видеть.
― Но, как…
Сэт не дослушал даже вопроса. В глазах потемнело. Звуки перешли в гул и реальность рухнула, как карточный домик, оставив ему лишь бесконечный мрак.
Он открыл глаза, когда ехал в машине скорой помощи. Рядом сидел Илья. Сэт сорвал маску и уверенно заявил:
― Дайте мне мой телефон.
― Сэт, сейчас не время…
― Не спорьте со мной, я не знаю, когда у меня буде еще один шанс. Дайте мне телефон!
Илья дал свой.
Сэт быстро набрал номер, отмахнувшись от санитара.
― Ответь же… пожалуйста, ответь.
Но вместо ответа одни гудки.
― Пожалуйста, — простонал Сэт, — Наташенька…
― Да, — донеслось из трубки.
― Наташа, — прошептал Сэт. — Я должен извиниться, но у меня слишком мало времени, поэтому, я скажу только самое важное.
― Сэт, я…
― Подожди, дай мне сказать. Я был не прав, когда убежал вчера. Я люблю тебя и хочу заслужить твое прощение. Я хочу бороться за тебя и твое сердце. Я не хочу больше смотрел украдкой на твои фотографии, слушать твой голос по телевизору и жалеть, что не могу тебя коснуться, поэтому… я… прошу… тебя…
Он не смог договорить. Рука его ослабла. Телефон выскользнул из нее.
― Сэт! Сэт, что случилось?
Но вместо ответа она слышала лишь шум.
Максимус вышел из палаты Сэта и уверенно сказал Илье.
― Это вторая кома.
― Каковы шансы, что он выживет? — спросил Вересов дрожащим голосом.
― Шансов нет, — прошептал Максимус. — Я думаю, он не продержится и недели.
― А операция?
Максимус отрицательно покачал головой.
― Но почему.
― Сейчас остается шанс на чудо, но если я положу его под нож, я просто убью его. У него слишком слабое сердце, что бы позволить ему пережить такую серьезную операцию, понимаете? Я хотел бы его спасти, но я бессилен.
― А если искусственное тело?
― Илья Николаевич, мне все равно нужен его мозг, а он поражен.
― И что нам делать?
― Надеяться. Я не верю, что он может так просто умереть! Он не из тех, кто умирает так просто! Поэтому, я хочу, что бы он жил! Он еще не достиг своей цели, что бы умереть! Он будет жить!