1

17 февраля 1815 года содержавшимся в Дартмурской тюрьме пленным было объявлено об окончании войны. Тюремщики также сообщили, что как только американское правительство пришлет транспорты для перевозки их на родину — пленные будут освобождены. Но 4 апреля 1815 года американцы восстали, и начальник тюрьмы Шортлэнд приказал стрелять по мятежникам. Первый залп — поверх голов — не напугал, а только разозлил американцев. Тогда солдаты начали стрелять на поражение. Результатом этой бойни стало 7 погибших и 60 раненых. Прибывшие через два дня американские комиссары были просто поражены случившимся. После двусторонних консультаций британское правительство назначило пенсии погибшим, и уволило со своего поста Шортлэнда. На этом инцидент посчитали исчерпанным.

«Нулевая война», начавшись с реализации грандиозных планов американцев, закончилась для них ничем. Канада, которую так хотелось захватить, устояла, британское судоходство нарушить не удалось, концовка войны прошла под явную диктовку Великобритании. Америку сотрясал кризис, исчезла из обращения золотая и серебряная монета, государственный долг увеличился вдвое: если в 1810 году эта цифра составляла 53 173 218 долларов, то в 1815 г. — уже 99 833 660 долларов. Произошел резкий спад производства. Чтобы попытаться расплатиться с долгами, правительство начало безудержно печатать бумажные деньги, естественно последовала инфляция, а в 1819 году грянул и финансовый кризис, очень похожий на кризис 1998 года в России. Выход, что в XIX в., что в конце XX в., нашли только один — секвестр бюджета и частичный отказ от выплаты внутреннего долга. Соответственно, последовала волна банкротств и разорений мелких собственников, резкого увеличения безработицы, а американские товары перестали пользоваться спросом на внешнем рынке. Эта ситуация совпала по времени с восстановлением европейского сельского хозяйства после наполеоновских войн, и в результате американское производство упало в три раза по сравнению с 1815 годом. Англичане же довольно потирали руки, ведь США в Генте так настаивали на принципах свободной торговли, на отмене протекционистских законов и у себя, и у своих торговых партнеров. В результате американский рынок оказался беззащитен перед более дешевой и качественной английской продукцией.

В довершение всего, бывшие испанские колонии — Чили, Перу, и Боливия — объявили о том, что переходят на оплату своих товаров в серебре. Поскольку импорт в США превышал экспорт, накоплений металлических денег не было, это привело к параличу банковской системы, поскольку на 24 миллиона бумажных долларов приходилось всего 2 миллиона серебряных, то есть бумажные деньги не были обеспечены твердой валютой. Обвал произошел 23 января 1819 года, в этот день хлопок упал в цене на четверть, а земельные участки продавали лишь за 25–50 % от их стоимости. Страну лихорадило целых три года, в результате директора Департамента финансов США и конгрессмены позабыли о принципах свободной торговли, и пошли путем старого доброго меркантилизма, защищая своего производителя. Полностью от последствий кризиса удалось избавиться лишь к 1828 году.

В 1823 году американцы прорыли канал, соединяющий реку Гудзон и озеро Шамплейн, в 1825 г. был построен канал между Гудзоном и Эри. Из-за последнего через два года после окончания войны в правительстве произошел громкий скандал — президент Мэдисон отказал в федеральном финансировании проекту, однако избранный губернатором штата Нью-Йорк Дэвид Клинтон решил выделить на строительство деньги штата. Копали канал довольно долго, семь лет, но в результате город Нью-Йорк получил связь с районом Великих Озер. Быстро завоевавший популярность канал Эри сделал Нью-Йорк главным портом восточного побережья, оттеснив Бостон, Балтимор и Филадельфию. Когда жители внутренних районов выражали бурную радость по поводу того, что теперь могут получать свежие атлантические устрицы всего через три дня после того, как их выловили, журналист из Батавии напомнил им, «…что Провидение создало океан, а Дэвид Клинтон спроектировал канал Эри». Про устрицы, конечно, не более чем шутка, но все же именно каналы Эри и Шамплейн позволили американцам отказаться от использования реки Святого Лаврентия. Теперь они имели свой, ни от кого не зависимый водный путь вглубь континента.

Неудача с Канадой определила и дальнейшее направление американской экспансии — на запад и юг. В 1816 году на месте бывшей Конфедерации Текумсе были образованы новые штаты Иллинойс и Индиана. Через год появились еще два — Миссисипи и Алабама. В 1817 году генерал Джексон вторгся во Флориду, захватив Сен-Марк и Пенсаколу. В этом последнем городе приказал повесить двух британских подданных, которые, якобы, подстрекали индейцев к мятежу против США. Такие действия бравого генерала чуть не спровоцировали новую войну с Англией. Напуганное правительство Мэдисона приказало американским войскам срочно освободить захваченные районы, но вслед за тем начало переговоры с Испанией о приобретении этой области. Объяснения были крайне просты — мол, сюда бегут немирные индейцы, рабы, преступники, кроме того эти места облюбовали пираты. Используя метод кнута и пряника, янки смогли выкупить северо-западную часть Флориды за 5,5 миллионов долларов. 22 февраля 1819 года было заключено соглашение с Испанией о том, что ее войска, администрация и поселенцы должны покинуть эту территорию до 10 июля 1821 года. Позже эти округа вошли в штат Алабама.

Что же все-таки получили США от войны 1812–1815 годов? Как мы уже говорили, главные приобретения были не материального, а морального свойства, но иногда они не менее важны, нежели территории. Наконец-то американцы почувствовали себя единой нацией. Результатом «Нулевой войны» стало обретение национальных символов: гимн «Звездно-полосатый флаг», узнаваемый персонаж Uncle Sam, сильно смахивающий на протестантского проповедника, идиома «In god we trust», наконец, после некоторых корректив, история этой войны получила героический ореол. Мы, родившиеся в СССР, прекрасно помним, что точно также у нас была облагорожена Гражданская война 1917– 1921 гг. Например, Днем Красной Армии стало 23 февраля 1918 года, когда под Псковом и Нарвой первые отряды Красной Гвардии потерпели поражение от немцев. Тем не менее, официальная пропаганда успешно внедрила в общественное сознание совершенно обратное. То же самое происходило и в США в начале XIX века. Казалось бы, что такого американские войска сделали в Балтиморе? Причем именно в форте Мак-Генри? Да ничего особенного. Скажем, на том же Норт Пойнте мерилендская милиция действовала куда более героически и эффективно. Тем не менее, форт Мак-Генри стал символом, а Норт Пойнт — нет. Победа Перри на озере Эри была сродни «борьбе за избушку лесника», и ее результаты были утрачены в сражении за форт Макино. Это не помешало американцам объявить мелкую стычку в забытом богом краю не чем-нибудь, а целым «вторым Трафальгаром». Победа Макдоно на озере Шамплейн также ничего не решала в судьбе Платтсбурга, но именно его успех всемерно пропагандировали.

Культивирование этих раздутых побед, а иногда и просто сказок, продолжалось довольно долгое время, причём, как ни странно, заложило вполне приемлемые традиции в армии и флоте США. Кстати, совершенно также, как и в Советской Армии — праздник 23 февраля.

Что касается Канады, то с 1815 по 1850 годы эта британская провинция переживала бурный промышленный рост. Объяснялось это очень просто — после окончания Наполеоновских войн из армии было сокращено не менее 200 тысяч солдат и матросов. Сама метрополия была разорена, работы там не было. Но Канада волею случая и Континентальной блокады стала главным сырьевым придатком Великобритании. В 1815 г. в Канаду выехало всего 700 человек, в 1818 г. — уже 15 тысяч, в 1832 г. — 66 тысяч, а в 1866 г. — целых 106 тысяч человек. В целом, за период с 1815 по 1850 гг. в Канаду эмигрировало до миллиона человек из разных стран Европы. По реке Святого Лаврентия и далее через океан в Англию поставлялись лес, пшеница, которая в эти годы просто вытеснила американскую, железо, пенька, поташ, смола, уголь, рыба, продукты животноводства и птицеводства. Еще век назад французские просветители, имея в виду Канаду, вопрошали: «Зачем нам нужен этот кусок льда за океаном?». Как оказалось, если приложить руки и голову, то «кусок льда» может дать золото, много золота, причем в самом прямом смысле. В 1857 году в Британской Колумбии были найдены золотые россыпи, что послужило началом самой масштабной «золотой лихорадки» века.

Но что же Британия? Это может показаться странным, однако Туманный Альбион эту войну почти не заметил. Да он и вел ее спустя рукава, даже Вашингтон сожгли больше по инициативе местного командования, нежели в силу какого-то стратегического плана. На Англию гораздо большее влияние оказывало противостояние с Францией, длившееся с 1793 по 1815 годы. Чем британцы сполна воспользовались, так это завоеванием рынков в Центральной и Южной Америке, благо момент был очень подходящий. В 1811 году от власти Испании избавились Венесуэла и Новая Гранада. Вскоре восстания произошли в Аргентине, Чили и Мексике. Все эти страны отвергали протекционистские законы Испании, и требовали торговых отношений, основанных на принципах свободного рынка. Еще в 1807 году американцы имели неплохие шансы занять место главного торгового партнера в Центральной и Южной Америке, но сначала эмбарго 1808–1810 годов, а потом и «Нулевая война» не дали янки завоевать место под солнцем. Американцев просто выдавили из Латинской Америки и восстанавливать свое положение в этом регионе США пришлось чуть ли не полстолетия.

Англичане же, игравшие не последнее место в борьбе за Испанию, смогли 5 июля 1814 года заключить с королем Фердинандом IV торговый договор, в котором прописывались их права наибольшего благоприятствования в коммерции с Испанией. Играя на одном поле с Фердинандом, британцы умудрились стать спонсорами и идейными вдохновителями всех латиноамериканских революций 1816–1821 годов. Базой подготовки цепи «оранжевых революций» стали Ямайка и Барбадос. Именно оттуда, к примеру, Симон Боливар сначала отплыл на Гаити, где набрал солдат-наемников, а потом отправился к устью реки Ориноко. Так начинался новый этап латиноамериканских революций. Весь этот период британцы снабжали повстанцев деньгами и оружием, причем под гарантии будущих торговых преференций. Американцы же все это время деланно возмущались, втайне мечтая быть сейчас на месте Англии, и с тоской наблюдая, как уплывает прямо из-под носа богатый рынок.

2

Как же повлияла «Нулевая война» на военно-морское дело? Ответ будет, наверное, неожиданным — почти никак. Но это звучит парадоксально только на первый взгляд.

Причина первая. Масштаб морских сражений англо-американской войны был просто несопоставим с противостоянием на море Англии и Франции с период 1793–1815 гг. Гораздо больше лордов Адмиралтейства интересовало, чтобы французский флот более не возрождался. По соглашению от 30 мая 1814 года французы уничтожали 9 линейных кораблей, находящихся в строю, и 17 кораблей на стапелях. Кроме того, были уничтожены все корабли, строящиеся в Венеции, Генуе и Антверпене. Всего французы лишились 37 линейных кораблей. «Марин Франсез» был ограничен 15 линейными кораблями и 20 фрегатами, британцы более не хотели испытывать судьбу в морском поединке с Францией.

Что касается США, Их Лордства всерьез считали, что количество американских фрегатов не столь важно — будет их четыре, или, не дай бог, восемь, это все равно гораздо меньше, чем штат Роял Неви даже в мирное время. И они ведь были правы! Флот США в период с 1815 по 1860 годы разрывался между двумя тенденциями — экономией бюджета и обеспечением обороноспособности. В результате в 1820-х было введено в строй всего два «хамфрисовских» фрегата («Потомак» и «Брендивайн»), в 1830-е — один («Коламбиа»), в 1840-е — четыре («Реритан», «Саванна», «Камберленд», «Сент-Лоуренс»). Апофеозом развития идеи супер-фрегата стал срезанный американский линкор «Индепенденс», который имел максимальную скорость хода до 15 узлов, и при этом нес пятьдесят четыре 32-фунтовых пушки и карронады. Англичане же построили по американским лекалам только один корабль — фрегат «Президент», о чем будет речь далее.

Причина вторая. После окончания Наполеоновских войн ушло в прошлое и противостояние больших флотов. Главными врагами морских держав стали морские пираты, работорговцы и флоты мелких государств.

Соответственно, на повестку дня вышла потребность в совершенно иных кораблях, которые вряд ли сошлись бы между собой в линейном бою. Теперь они должны были нести функции охраны колоний, борьбы с пиратами и каперами, нарушения чужой торговли. Естественно, некоторое количество линейных кораблей с большим количеством пушек, оставляли себе все страны, на случай необходимости в генеральном сражении. Если нельзя соревноваться на море с Англией, то с какой-нибудь Данией или Турцией такой вариант не исключен. Однако остальная часть корабельного состава должна была выполнять совершенно другие задачи. Так появились 50-пушечные фрегаты с 24- или 32-фунтовыми пушками. Здесь просматривается развитие идей Хамфриса, и это действительно были маленькие линкоры, а не большие фрегаты. Хотя в табели о рангах они теперь именовались исключительно фрегатами. Но строительство большого количества таких посудин требует удешевления их постройки. Поэтому о высоких мачтах забыли, материалы для строительства брали стандартного качества, длину корпуса ограничили 48–53 метрами, кроме того, чтобы избежать «эффекта банана», усиливали киль. Таким образом, 50-пушечные фрегаты стали реинкарнацией кораблей IV ранга применительно к новым условиям.

Причина третья. Это технический прогресс. Начиная с 20-х годов XIX века паровые машины находили все большее применение как в промышленности, так и на море. Уже в 1806 году Роберт Фултон построил парусно-колесный пароход «Клермон», который поддерживал сообщение между Нью-Йорком и Олбани. В 1819 году пароход «Саванна» впервые пересек Атлантику. Уже в 1830-х появились парусно-колесные шлюпы и корветы, которые поддерживали скорость 10–11 узлов и совершенно не зависели от направления ветра. К 40-м годам появились и фрегаты подобного плана. Таким образом, кораблестроительная мысль пошла не в направлении улучшения хамфрисовских «слонов», а по принципиально другому пути.

В 1822 году появились бомбические орудия, которые стреляли разрывными зажигательными ядрами. Бомбы представляли собой полые чугунные оболочки, заполненные чёрным порохом. Они имели дистанционный взрыватель в виде запала, сперва деревянного, позднее — медного, со специальной огнепроводной вставкой, Разрыв бомбы такого тяжёлого орудия в борту деревянного корабля делал брешь площадью более квадратного метра, поэтому на дистанциях 500–1000 м деревянный корабль мог быть потоплен 20–25 выстрелами бомбических пушек. То есть, одним удачным залпом крупного фрегата или линейно го корабля. Это нововведение рано или поздно должно было поставить крест на деревянном кораблестроении.

Резюмируя, мы можем сказать, что американский опыт оказался невостребованным из-за совокупности факторов как технического, так и экономического характера. В следующий раз американский флот произвел фурор только в 1862 году, когда у Хэмптон Роудс появилась чадящая металлическая «кастрюля» с пушками, которая дала начало эпохе башенных броненосцев. Но это уже совсем другая история.

3

Рассказав о том, что опыт англо-американской войны 1812– 1815 годов почти не повлиял на мировое судостроение, отметим, что все-таки один американский след в нем остался. Мы помним, что захваченный хамфрисовский супер-фрегат «Президент» под конвоем «Эндимиона» отправили сначала на Бермуды, а потом в Англию. 28 марта 1815 года приз прибыл в Спидхэд, там корабль перевооружили, сделав его 58-пушечным (тридцать 24-фунтовок на главной палубе и двадцать восемь 42-фунтовых карронад на надстройках) и приняли в строй. В 1817 году фрегат поставили в сухой док в Портсмуте. На «Президенте» оказалось много гнилой древесины, и было решено корабль пустить на слом, а целые его части использовать для постройки нового фрегата «Президент». В июне 1824 года на стапеле Портсмутской верфи был заложен 50-пушечный фрегат, полностью скопированный со старого «Президента». Достроен он был к 1830 году, в 1832 г. вошел в строй, неся тридцать 32-фунтовок на опер-деке и двадцать 32-фунтовых карронад на надстройках.

Новая жизнь этого проекта началась не где-нибудь, а в России. В 1822 году Вениамин Фомич Стокке, главный русский кораблестроитель, посетив во время командировки Голландию, Францию и Англию, ознакомился с чертежами нового английского фрегата «Президент». В 1827 г. помощником Стокке, Амосовым, копии этих чертежей были вывезены в Россию, где их показали Николаю I. В результате были заложены два 54-пушечных 24-фунтовых супер-фрегата, один на Охтинской верфи Петербурга («Паллада», 1831 г.), другой — в Севастополе («Сизополь», 1837 г.). Из этой пары первому кораблю суждено было войти в историю. Изначально «Паллада» строился как образцовый корабль, который будет показывать русский флаг в других морях, поэтому «государю императору было угодно, чтобы фрегат «Паллада» отделан был с особым тщанием и с применением способов для удобнейшего и чистейшего вооружения оного…» Первым командиром «Паллады» стал Павел Степанович Нахимов. В 1852 году фрегат отправился с дипломатической миссией к берегам Японии. Командиром был тогда И. С. Унковский, дипломатическую миссию возглавлял вице-адмирал Е. В. Путятин, секретарем которого стал известный литератор Иван Александрович Гончаров, написавший впоследствии книгу «Фрегат Паллада», повествовавшую об этом путешествии. Именно так внук хамфрисовского «слона» неразрывно вошел в историю и классическую литературу совершенно другой страны.

Фрегат «Паллада»

Х., м. 1847 г. Худ. А.П. Боголюбов

Размерения «Паллады»: длина по верхней палубе — 52.73 м, ширина по мидель-шпангоуту — 13,31 м, осадка максимальная — 7,01 м. Второй супер-фрегат, «Сизополь», немного отличался от систершипа по параметрам: длина — 53,1 м, ширина — 13,5 м, осадка — 6,1 м. Вооружение обоих кораблей было слабее, чем у их английского прототипа — всего лишь тридцать 24-фунтовых орудий и двадцать 24-фунтовых карронад. Лучшая скорость, показанная «Палладой» при переходе по Балтийскому морю, не превышала 12 узлов, что было на два узла меньше, чем та, что давал его «дедушка», американский фрегат «Президент», при сопоставимом вооружении. Скорее всего, такая разница связана с низкой культурой кораблестроения в Российской империи. В 1852 году по чертежам фрегата «Паллада» был построен 52-пушечный фрегат, получивший имя «Диана». Он оказался последним парусным фрегатом русского флота.

В 1854–1855 годах на Дальнем Востоке сложилась уникальная ситуация: вместе собрались все три потомка американских супер-фрегатов — английский «Президент», русские «Диана» и «Паллада». Последняя прибыла в Японию 12 апреля 1853 года. Далее корабль перешел в Манилу, поскольку переговоры с японцами приняли затяжной характер. Туда же прибыл фрегат «Диана», на которую перешел граф Ефимий Васильевич Путятин. «Диана» вышла в Японию с миссией графа Путятина в сентябре 1854 года, посетила порты Хакодате, Осака, Када. 22 декабря 1854 года фрегат пришел в порт Симода, где погиб 7 января следующего года во время землетрясения. Командир, 8 офицеров и 150 матросов были доставлены на Камчатку на американской шхуне. Е. В. Путятин, 8 офицеров и 40 матросов достигли Амура на построенной экипажем фрегата шхуне «Хеда». Остальные члены экипажа (10 офицеров и 275 матросов) вышли в море на торговом судне, но у острова Сахалин были взяты в плен английским пароходом.

Что касается «Паллады», то он перешел в Константиновскую бухту Императорской Гавани (сейчас Советская Гавань в Татарском проливе), где его поставили на зимовку. Корабль перенес ее очень тяжело и был затоплен в 1856 году из-за плохого состояния корпуса. В августе 1854 года на Дальнем Востоке появился английский фрегат «Президент», который в составе отряда адмирала Дэвида Прайса участвовал в неудачной атаке на порт Петропавловск. Сам Прайс застрелился, а англо-французский десант, потеряв около 400 человек убитыми и раненными, убрался подальше из российских вод.