1

– Прибавь, Врубель! – как сумасшедший орал Маньяк. – Я знаю, ты можешь!

Но Марго видела, что суровый рулевой, который с самого ее неожиданного появления взирал на нее как на выходца с того света, и так выжимает из хлипкого суденышка все, что возможно. Все эти жалкие силы безмерно уставшей лошади.

Тех, кто преследовал их на трех моторках, отличала исключительная настойчивость.

«Эх, – мечтательно подумала Марго, – сюда бы автомат да с подствольничком. Да лупануть бы парочкой гранат по охочим до чужого добра. Но где ж его взять? Хотя какой-нибудь раздолбанный АШ достать, конечно, можно. Вот только с боеприпасами дело обстоит с точностью до наоборот. Если так пойдет и дальше, через пару лет все будут ходить исключительно под парусом. И отбиваться стрелами. Или все до одного уберутся отсюда на материк».

– Брось, Февраль, – угрюмо сказал Шеф, наблюдая за тем, как Марго ловит прицелом неблизкую пока цель. – Не достанешь. Надо подождать.

– Ага, – с готовностью подхватил дайвер. – Скоро все дождемся. – Он говорил со злостью. – Это они сейчас нас к мысу Недоброй Надежды гонят. Под пули. Короче, как волчью стаю гонят на красные флажки.

– Что с нас брать, Маньяк? – впервые подала голос девушка.

– Теперь-то уже конечно нечего. Светиться меньше надо было, – процедил он и снова поддел ногой большую кожаную сумку.

Глядя на то, как вздулось и опало кожаное нутро, Марго снова поморщилась: нещадно ныло плечо. В этой сумке, шелудивым щенком пригревшейся у ног Маньяка, ее и принесли на борт. Дайвер суетился перед отплытием, очень спешил. Поэтому его удовлетворил ответ «оружия много не бывает», на конкретно поставленный вопрос «что здесь?». Она лежала тихо, ожидая сигнала от Робинзона, когда можно будет появиться на свет, не опасаясь скорого на расправу дайвера: с него стало бы завернуть лодку. Терпеливо, боясь лишний раз дохнуть, девушка ждала. Пока не дождалась – весьма ощутимого тычка по плечу, от которого теперь буквально немела рука.

Лодки преследователей то подлетали на серых волнах, то зарывались носом в пену. Недружелюбность намерений выяснилась сразу. Откуда-то слева вдруг возникли в тумане катера, словно бездна вытолкнула их. И тут же раздалась стрельба – пара пуль тяжело ткнулась в воду, одна рикошетом скользнула по борту из «морского алюминия». Заорал Маньяк, но рулевой не нуждался в приказах – моторка рванула вперед, рассекая волны.

Марго сильно сомневалась в том, что поводом для преследования послужила злополучная сумка. Логичнее предположить, что бандитам нужен был Маньяк. Они рассчитывали на то, что у крутого дайвера и навар – круче не придумаешь.

«Так что нечего валить с больной головы на здоровую», – подумала девушка. Для нравственного удовлетворения ей вполне хватило ошарашенного до идиотизма взгляда, которым наградил ее Маньяк, стоило ей выползти на свет из кожаного нутра. Он узнал ее сразу, несмотря на короткую стрижку. Хорошо, ему еще хватило ума не кричать во все горло о ее принадлежности к женскому полу. Так что она вправе была рассчитывать на то, что молчаливый рулевой, съедающий ее странным взглядом, остался в неведении относительно ее пола. Он вообще представлял собой крайне интересный экземпляр. Какого черта они оказались в одной упряжке, догадаться было невозможно. Но в том, что в отношениях шерочки-с-машерочкой не все складывалось просто, сомневаться не приходилось. Достаточно много сказал Марго взгляд, который бросил на дайвера рулевой в первые минуты после ее появления. Злорадно-насмешливый до такой степени, что девушке стало не по себе. У нее было время это подметить, пока орал как умалишенный Маньяк. Отборными матюгами – боже ж мой, доведется ли когда-нибудь такое услышать? Но разворачивать лодку не стал. Как она и предполагала.

Расстояние между ними и преследователями неумолимо сокращалось. То и дело автоматные очереди прошивали толщу воду, словно кто-то особенно нетерпеливый, не доверяя своим глазам, пытался измерить разделяющие их метры полетом пули.

Вдалеке наливалась желтизной линия горизонта. Дул ветер. В облачном небе на огромной скорости, заслоняя блеклый диск солнца, неслись клочья черных туч. Вздымая вверх фонтаны брызг, нос лодки вклинивался в серое тело очередной волны. Свистели пули, перекрывая ровный шум ветра.

– Бесполезно, Маньяк, – вдруг громко сказал Врубель. – Ты прав. На мысе наверняка засада. Этих человек пятнадцать, да там чуть больше. Нам не отбиться.

– Конечно, – легко согласился дайвер. И отчего-то зло посмотрел на Марго, будто заранее обвинил ее во всех несчастьях. – Мы туда и не сунемся. Бери правее, рулевой.

Девушка скорее почувствовала, чем осознанно поняла, что лодка чуть свернула нос вправо. И только крутанув штурвал, Врубель спросил.

– На хрена? Предлагаешь принять бой у Сучьей гряды? Там и спрятаться негде.

– Не предлагаю. Там нас в момент нащелкают, как котят. Смотри правее. Видишь пик на скалах? Да вон, лучше смотри! – Для верности он ткнул рукой.

Марго тоже посмотрела в том направлении. Заслонив всю линию горизонта, из воды поднималась, постепенно прорисовываясь до мельчайших деталей, каменная гряда. И правее по ходу лодки четко обозначился острый пик.

– Подожди! – Врубель повысил голос. – Ты предлагаешь пройти через ущелье Шамана? Ты придурок, Маньяк. Скоро полдень. Нам до отлива не успеть…

– Должны успеть, – дайвер зачем-то бросил быстрый взгляд на небо. – Должны. Выхода другого нет.

– Черт, – сквозь зубы ругнулся рулевой, всем своим видом показывая, что он против фантастической затеи. Но лодка решительно и бесповоротно повела нос правее.

– Ты принципиальный мужик, – не сдержался дайвер. – Ценю.

Судя по всему, Маньяк по-прежнему смотрел на девушку. Сидя от него вполоборота, она чувствовала этот взгляд, скользящий жаром по щеке, к которой постоянно приливала кровь. Ощущение вины от того, что она внесла свои коррективы в негласный договор, ее не беспокоило. За те деньги, что этот мерзавец содрал с нее, можно было сводить к Цитадели пятерых. А то и десятерых. Причем туда и обратно. Вот пусть губы и не дует, а отрабатывает гонорар!

– Поднажми, мужик! – крикнул Маньяк. – Теперь все в твоих руках!

Шеф молчал, сжимая в руках автомат. Собранный, сосредоточенный. Готовый в любой момент принять бой. Пусть и последний. Робинзон сидел потерянный, наверное, только сейчас осознав опасность в полной мере. Время от времени он вздыхал, облизывая сухие губы. И Марго понимала эти мысли так же ясно, как если бы он высказывал их вслух. Он корил себя за то, что пошел у нее на поводу и заранее винил себя во всем, что бы ни случилось. Сказать, что ее не трогали эти чувства, значило ничего не сказать. Цель оправдывала все средства. И если на алтарь ее достижения требовалось возложить всех этих людей, с которыми она оказалась в одной лодке волею судьбы, то… Она так и сделает. Ее не щадили. И она не собиралась поворачиваться к миру другой щекой.

Из серой зыби надвигалась на небо каменная гряда. Словно чудовищный кусок торта, состоящий из двух пластов. Нижний – черный, покрытый водорослями и моллюсками, седой полосой он отделен от верхней части – серой скалы, ощетинившейся острыми гранями камней. Как будто неизвестная сила вздернула из воды то, что веками покоилось на глубине. Или наоборот – внезапно отступило море, обнажив камни.

Лодка приближалась к скале. Их постепенно накрывало тенью. И все краски – и так едва наметившиеся – стерлись. Щелкнули пули в нескольких метрах от кормы.

– Прибавь, Врубель! – заорал Маньяк.

Рыкнул двигатель, отзываясь на его слова. «Все бесполезно», – совсем как недавно рулевой, обреченно подумала Марго. Если они не разобьются у этой чертовой скалы, их убьют преследователи. Только одни погибнут чуть раньше. А другие позже. В одном можно быть уверенной: живой она им не достанется, мелькнула отчаянная мысль. И еще одна, злобная, наступила той на хвост: «Вот тебе и крутой Маньяк».

Серый массив неожиданно раскололся. Две скалы раздвинулись, вгоняя протоку в узкий рукав. Туда с разгона и вклинилась лодка. Напоследок Марго не выдержала – сказалось пережитое волнение – полоснула автоматной очередью по ближайшему катеру. Пули цели не достигли. Ответная очередь впилась в каменный свод. Брызнули в стороны осколки. Но девушка уже этого не видела. Вместе с почти осязаемой темнотой, которая обрушилась на нее в ущелье, она почувствовала, как ее руку сжали повыше локтя. Ту самую, что ныла не переставая.

– Захочешь стрельнуть, – она услышала голос и ощутила жаркое дыхание на обнаженной шее, – стреляй себе в голову, Февраль. Одной проблемой у меня будет меньше.

Она зло вырвала руку, насилу удержавшись, чтобы не влепить дайверу затрещину. Да и то только потому, что не по-мужски это – хлестать другому лицо.

– Давай, мужик! – одновременно с Робинзоновым просительным «не заводись, Февраль» заорал Маньяк.

Каменные стены сдавливали поток воды. Они подступали с двух сторон – неприступные, теряющиеся в высоте. Казалось, щербатые скалы, испещренные трещинами, и небо вогнали в узкую облачную полосу. Мертвая протока, почти недвижная, огибала выступающие валуны, лениво окатывала их, седыми кольцами сползая в воду. Двигатель бухтел. Лодка, благодаря уверенным действиям рулевого, входила в очередную излучину, почти не сбавляя скорости. Каждое мгновение Марго ожидала, что та зацепит носом выступ и встанет намертво, перегородив узкое ущелье. Но секунды, текущие так же неспешно, как вода, проходили, а судно скользило дальше.

Катастрофически не хватало воздуха. Вглядываясь вперед, девушка забывала дышать. Клаустрофобия была ей незнакома, но близкие стены, грозившие в любую минуту раздавить хрупкое суденышко, пугали.

– Давай, Врубель. Должен успеть, – сквозь зубы твердил Маньяк.

Пару раз девушка оглянулась на него, но так, чтобы не бросаться в глаза. Ей решительно не нравился и остановившийся взгляд, и упрямо сжатый рот дайвера. Та тревога, что исходила от него, передавалась ей. Спина покрылась испариной. Больше всего пугала неизвестность. Никто так и не потрудился объяснить, чего же ждать в худшем случае. Уж если губы кусал Маньяк, то дело наверняка обстояло плохо. Девушка не знала, оторвались ли от них преследователи – первая же излучина скрыла с глаз и море, и катера, вогнав мир в игольное ушко скалистого ущелья.

– Врубель! – сорвался Маньяк.

– Черт! Я делаю все, что могу! – заорал в ответ рулевой и по-звериному оскалился.

– Больше! Надо больше, дьявол тебя дери!

Тяжелая вода двигалась кровеносным сосудом в артерии, медленно неся лодку. Каждый поворот, как открытие, нес за собой относительно спокойный участок. Маньяк тяжело вздыхал.

«Наверняка, вода отступает», – подумала Марго. Но этого не было видно. Лишь приглядевшись, девушка отметила, как постепенно забирается вверх седая полоса, отделяющая верхнюю часть скалы от нижней. На камнях стали проявляться моллюски. Черные тельца раскрывались, обнажая маленькие ненасытные рты, как поры на шкуре гигантского животного, они жадно впитывали воздух.

Девушка не знала, что услышала первым: разочарованный возглас Маньяка или звук, с которым днище лодки заскребло по песку.

– Руби мотор, – зло сказал Маньяк.

Врубель отреагировал мгновенно. Лодка встала, ткнувшись носом в песок.

– Ну что, крутой парень, – недобро усмехнулся рулевой. – Хана нам пришла. Готовь панихиду.

Но Маньяк его не слушал. В мгновенье он оказался за бортом.

– Немного не успели. Но если поторопимся… За мной. Брать оружие, – уже на ходу он отдавал приказания. – И быстро! Быстро! – вдруг, словно сорвавшись с цепи, гаркнул он.

Их не нужно было торопить. Не задавая вопросов, подхватил оружие и рюкзак рулевой. И Марго вдруг почудилось, что если бы последовал приказ «перережь себе горло», то небритый, сильный мужчина так бы и поступил. Невысокая фигура Маньяка скрылась за поворотом, когда следом рванула девушка. Сначала, шагнув за борт, она решила, что воды будет ей по колено. Вода ушла в землю, едва дойдя ей до щиколоток. Марго бежала так быстро, как только могла, стараясь не терять из виду дайвера. За ней по пятам следовал Шеф.

Стремительно темнело, как будто там, над их головами, вопреки всем законам, сходились вершинами скалы. Складывалось впечатление, что вода всасывалась в песок. Только что девушка бежала, хлюпая кроссовками по мелководью, и вот уже под ногами обнажилось дно. И вдруг – она не сразу обратила на это внимание – мокрый песок стал неразличим. Земля дымилась. Белесый пар поднимался выше, выбрасывая тонкие, спиралевидные протуберанцы.

– Не дышите! – донесся крик и девушка, глубоко вздохнув в последний раз, затаила дыхание.

Маньяк остановился у скального выступа. Сведя ладони вместе, он присел и сделал движение, словно подбрасывая что-то вверх. Она поняла без слов. Опершись ногой о своеобразный трамплин, она птицей взлетела на камень, изо всех сил вцепившись ногтями в трещину. Еще секунда и, подтянувшись, она выбросила тело на узкий выступ. Автомат больно ударил ее пониже спины. Не получив указаний, девушка по-прежнему не дышала. Сердце сумасшедше толкалось в ребра. Марго едва успела отступить от края, как следом за ней чертиком из бутылки выскочил Маньяк. В ответ на ее молчаливый вопрос он махнул рукой ей за спину. Повернувшись, в темноте она с трудом разглядела расщелину. Туда она и скользнула, на ходу выдергивая из кармана фонарик.

Луч света, ткнувшись в скалу, потерялся в невысокой пещере. В кромешной тьме обозначились кривые, стертые ступени. Не дыша, по возможности стараясь двигаться быстро, девушка бросилась наверх по камням, изглоданным временем и водой. Следом за ней, едва не наступая ей на пятки, бежал дайвер. Отмеряя себе путь лучом, Марго не задавалась вопросом, все ли в порядке у Шефа с Робинзоном. Ее волновало только одно – можно ли дышать? Маньяк молчал. Звука его дыхания она не слышала, и все ее существо охватила паника. В глазах, сливаясь со светом фонаря, четко обозначились красные, в радужных разводах круги. Ярко-алая пелена стянула каменные своды, поглотив белое, судорожно мечущееся белое пятно. Легкие сжались, сердце конвульсивным толчком боднуло ребра. Еще несколько секунд могло означать только одно. Смерть.

– Можешь дышать, – сквозь гул в ушах услышала она и в тот же миг, разинув рот, как рыба на берегу, хлебнула воздуха. И едва не потеряла сознание. Дайвер поддержал ее – да черт его дери! – опять вцепившись в больную руку. Откуда-то снизу послышался гулкий, надсадный кашель.

– Не повезло кому-то, – усмехнулся Маньяк. – Еще немного и выйдем на плато. Там и отдохнем.

– Я не устал, – грубо ответила Марго.

– Я вижу, – отчего-то мягко сказал он. Или только послышалось ей – в голове еще шумело.

Стараясь быть на высоте, Марго сдерживалась, не в силах бесшумно, как он, восстановить дыхание. Кто-то продолжал кашлять. Хрипло, срываясь в булькающие звуки. На автопилоте Марго преодолела последние метры. Она не сразу выключила фонарь, хотя давно уже блеклый свет затопил узкие своды пещеры.

Девушка выбралась на поверхность и замерла, оглушенная безграничным, пропитанным морем и облаками пространством. Насколько хватало глаз на каменном плато тянулись в небо странные нагромождения – не то плиты, не то скульптуры, давно потерявшие всякое правдоподобие. Чистый воздух, облака, стремительно несущиеся навстречу. И ветер, рывками бросающийся под ноги.

– На живот переверните его…

Марго вывел из ступора спокойный голос Маньяка. Она обернулась: здоровый Шеф укладывал на камни Робинзона. Он хрипел. Лицо его покрывали багровые, с белыми кругами пятна.

– Вода у тебя есть? – дайвер обращался к Врубелю. Тот кивнул и нехотя выудил из рюкзака пластиковую бутылку. – Шеф, дай ему воды. Молодой, может, проблюется.

Девушка выхватила у высокого мужчины бутылку и опустилась на корточки. Робинзон уже не мог кашлять. Кровь текла по губам. В этот кровавый, с алыми сгустками рот она и вставила горлышко, заставив парня сделать глоток. Робинзон захлебнулся, жилы на его шее вздулись.

– Пей! – крикнула она. Он, даваясь, сделал несколько глотков.

– Еще. Отопьется, будет жить, – негромко сказал Маньяк.

Робинзон пить не хотел. Он отбивался из последних сил. Ей пришел на помощь Шеф. Он сжал руки, облегчив ей задачу. Плотно прижав горлышко бутылки ко рту парня, она буквально влила в него полбутылки. В тот же миг, неимоверным усилием оттолкнув Шефа, Робинзон вырвался. Его вывернуло наизнанку. Еще и еще раз. Девушка отступила, сжимая в руке бутылку. Красный, почти теряющий сознание парень стоял на четвереньках, изрыгая нечто, перемешанное с кровью.

– Нормально все, – обронил Маньяк. – Оклемается чувак…

Дайвер оказался прав – Робинзон действительно оклемался. Позже Марго помогла ему умыться и вздохнула с облегчением, наблюдая за тем, как еще неуверенно, но уже без посторонней помощи тот держится на ногах.

– Ну, и каков будет твой гениальный план?

Услышала Марго голос рулевого и подняла голову. Несмотря на насмешливый тон, в глазах Врубеля не было и тени иронии.

– Сам-то что думаешь? – отозвался Маньяк.

– Думаю, сюда, в ущелье, они не сунутся. Дураков нет.

– Это точно.

– Но у входа тоже ждать не будут… Хочешь откровенно?

– Валяй.

– Поверят в байку, что ты фартовый. Обогнут мыс и будут ждать у выхода после прилива.

– Точно. И я так думаю. Это про второе.

– И? Предлагаешь вернуться?

Маньяк отрицательно покачал головой.

– Одно лишь дополнение: разделятся. Часть останется у входа, часть у выхода.

– Твои предложения?

– Все просто. Возьмем их сверху. Что еще остается? У тебя же была пара гранат.

– Откуда ты…

– Да ладно, чего уж там.

– А дальше как будем?

– Разберемся.

– Ладно, крутой. Определимся по ходу дела.

– Это точно. Тем более, время еще есть. – Дайвер обернулся и взглянул на Марго. – Двигай давай, Февраль. Посмотрим, на что ты способен.

– Трюкач дурак.

Вдруг услышала девушка и вскинула голову. Как оказалось, тихие слова слышала не только она.

– Что ты сказал? – невинно поинтересовался Маньяк.

– Я? – вполне правдоподобно удивился Врубель. – Я ничего не говорил.

Марго нахмурилась. Трюкач. Цитадель. Как это связано? Что-то начало проясняться, только успеть бы понять, что именно.

Потом они долго брели вдоль ущелья. Впереди Врубель – высокий, упрямый, прижимающий к боку АДС. За ним шел Шеф, превосходящий того и в росте, и в развороте мощных плеч. Чуть приотстав, тащился постепенно приходящий в себя Робинзон.

На его лице таяли красные пятна.

Марго остановилась. Она не удержалась – заглянула за край пропасти. В ущелье, где они оставили лодку, плотной пеленой висел туман. Колюче потрескивали в дыму огненные сполохи. В подсвеченной красным пелене стремительно метались длинные, узкие тени.

– Интересно, да?

Девушка оторвалась от жуткого зрелища.

– Кто это? – вырвалось у нее.

– Кто это… Что это… Кто знает!

– Опасен только газ, который они выделяют, или они сами тоже? – она осеклась, столкнувшись с его насмешливым взглядом.

– А тебе газа мало? От которого не спасает ни один противогаз?

– А ты все-все-все знаешь, да?

– Я знаю одно. Что от тех, кто там останется, – веско сказал Маньяк, опасно застыв на краю обрыва, – не останется ничего. И если бы ни вода, вместо твоего Робинзона темнел бы холмик, заваленный камнями.

Дайвер помолчал.

– Но для того, чтобы это выяснить, понадобилась смерть не одного хорошего человека. Какого хрена ты забыла здесь, девочка? – вдруг без всякого перехода спросил он. – Не терпится отправиться на тот свет? Так при чем здесь я?

– Маньяк, я… – она растерялась. – Прости, что обманула тебя. Но у меня не было выбора! У тебя же есть… Или был в жизни самый дорогой человек?

Скажи мне? Ведь был?

Он молчал.

– Ты должен меня понять! Мой брат… Мы были близкими людьми. Он мой близнец. Говорят, похож на меня как две капли воды, – она говорила торопливо, боясь, что он перебьет ее. – Но не в этом дело. Я не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты понял! Но я хочу, чтобы… Если я умру, хоть кто-то обо мне поплачет. А так… меня словно и не было на этом свете!

Маньяк молчал, слушая, как она подбирает слова. Но то, что казалось ей значительным и помогло бы достучаться до каменного сердца, ускользало сквозь пальцы, как вода, оставляя в ладонях мелкие камешки банальностей.

– Думаешь, твой брат заплачет по тебе? – наконец хмыкнул дайвер.

– Да. Мой брат заплачет.

– Что же ты ищешь его, а не он тебя?

Она на секунду замялась.

– Он уверен, что я умерла.

– Ага, – Маньяк задумчиво склонил голову. – Складно говоришь. Достает. Но… почему мне кажется, что ты врешь?

– Как это? – она опешила. – Здесь нет ни слова вранья. Тебе и Шеф, и Робинзон подтвердят, что я говорю правду.

– Правда. Неправда. Какая, в задницу, разница, если ты все равно умрешь?

Он сказал это убедительно, как будто доподлинно знал день и час, когда ей предстоит расстаться с жизнью. Марго стало не по себе.

– Ты маньяк. Ты знаешь это, Маньяк?

– Я знаю. Я все знаю, девочка. И еще я знаю то, чего знать не хочу. Ты умрешь. А я буду чувствовать себя виноватым.

Так проникновенно прозвучали его слова, что на короткий миг ей стало его жаль. И вместе с жалостью ее кольнула мысль о том, что она согласилась бы – когда-нибудь потом, в другой жизни – быть рядом с таким человеком как Маньяк. От него веяло несокрушимой стеной, спрятаться за которой мечтает любая женщина.

– Так вот что не дает тебе покоя, – тихо сказал она. – Я заранее освобождаю тебя от чувства вины. И все беру на себя. Тебе легче?

– Нет. Мне не легче. Я не смогу спасти тебя, – на выдохе сказал он. – Как бы ни старался.

Она усмехнулась.

– Не много ли ты на себя берешь, господь бог?

Дайвер широко улыбнулся, обнажив стиснутые зубы.

– Зови меня просто: Маньяк.

– Я это знала, – в тон ему сказала Марго. – Во всяком случае, догадывалась, мой боже.

 

2

Что произошло? Как могло получиться, что приказы лысого мужика он исполнял беспрекословно?

Врубель зло воткнул ложку в розовое с прожилками нутро открытой банки с тушенкой. Соскучился по начальнику? По человеку, который решает за тебя, заранее освобождая от мучительных раздумий, и принимает на себя ответственность за неудачу, буде таковая случится? Рулевой с трудом впихнул в себя полную ложку: злость лишала его аппетита.

Он всегда сам себе был командиром. Лидер по натуре, до пришествия Океана он возглавлял в приморском городке банду таких же отморозков, почти лишенных семьи. Не просто главарь, но экспериментатор, постоянно пробующий разные средства и методы, позволяющие манипулировать людьми.

Слова? Как бы ни так.

Ему было одиннадцать и его команда насчитывала с десяток малолеток, когда он решился поставить первый эксперимент. Тогда еще Серый. Врубелем он стал позже. И пусть Маньяк приписывает его кличке интеллигентные корни, отсылая к какому-то допотопному художнику, все проще. Погоняло прицепилось от короткого слова «врубить». В те времена, когда горячий парень был скор на расправу.

Высокий для своих лет, жилистый. Его боялись и поэтому подчинялись безоговорочно. Но хорошая девочка Маша, живущая в соседнем дворе в приличной семье, внесла сумятицу в стройную систему ценностей.

– Они боятся тебя, Серый, – сказала умная девочка, – на этом много не построишь. Самое лучшее, если они будут уважать и любить тебя. Вот тогда они могут отдать за тебя жизнь.

Девочка была старше его на четыре года. Красивая, белокурая и стройная. Он поверил ей, заинтересовавшись странными идеями. И дал слабину, позволив пацанам выражать свое мнение, тем самым пытаясь завоевать «любовь и уважение». Сначала малолетки молчали, напуганные внезапной свободой, потом стали робко возражать. Врубель мягко доказывал свою точку зрения, направляя мысли подопечных в нужное русло. Закончилось все тем, что они стали орать наперебой, не ставя его ни в грош, а Илюха, не уступающий ему в росте, улучил момент и попросту отвесил ему подзатыльник. Почти в шутку, но тем не менее обидный и ощутимый. Дескать, знай свое место, Серый. Кто решил бы, что от альфы до омеги прошли ни одни сутки, непременно бы ошибся. Все события уложились от утра выходного дня до вечера. Врубель быстро расставил точки над «i». Илюха, умывшись кровавыми соплями, затих. Игра в демократию закончилась, так толком и не начавшись. А единственным положительным выводом, который он для себя вынес, был следующий: такая вот внезапная слабина позволила ему мгновенно вычислить претендента на «трон».

Кстати, хорошая девочка Маша обрушившихся на их город катаклизмов не пережила. Ее накрыло первой эпидемией водянки. Раздутая, как воздушный шар, обезображенная до неузнаваемости, взирая на мир единственным глазом, заплывшим гноем, она умерла в госпитале, исколотая наркотиками до идиотизма. Одна из сотен тысяч обреченных.

Еще до начала заварушки, Врубель понял, что групповые игры не для него. Слишком много сил и времени уходило в пустоту. Проще и естественней быть одиночкой. Рассчитывать, полагаясь лишь на себя и отвечать за последствия принятых решений. Василий Степанович, или просто Степаныч – уголовник, насчитывающий более двадцати лет проведенных в местах не столько отдаленных – разглядел в настырном пацане будущего киллера и направил на «путь истинный», подкинув первый заказ.

Волею судьбы это была женщина, руководитель серьезного агентства, которую заказал собственный муж. Сейчас, оценивая те события, Врубель пришел к выводу, что Степаныч пошел ва-банк: либо выплывет пацан и город получит безбашенного киллера, все нити от которого будет крепко держать в руках вор в законе, либо на зоне станет одним зэком больше. Было бы о чем голову ломать!

Врубель оправдал надежды. И рука не дрогнула. К слову сказать, это было несложно. Напрасно все вокруг твердили, что убить человека в первый раз страшно. Ничего подобного он не чувствовал. Наоборот, только работа. И ничего более. Начинающий киллер дождался женщину в подъезде, предварительно лишенном освещения, и тихо возник у нее за спиной.

– Стоять, – негромко приказал он высокой, не старой еще женщине.

И в ту долгую секунду, пока она соображала, как действовать дальше, он нажал на спусковой крючок, выстрелив ей в затылок. Вот так. И никаких контрольных. Истины ради следует отметить, что ожидания бывшего зэка не оправдались. Уже тогда Врубель терпеть не мог контроля и «почтенный пенсионер», оступившись, выпал из окна. Несчастный случай. Надо быть внимательней на склоне лет.

Сколько их было до пришествия Океана и после, Врубель не считал. Его не интересовало роковое значение чисел. Таким он… был? А может, все проще, и этот лысый мерзавец добавляет в питьевую воду какое-нибудь психотропное вещество, подавляющее волю? Нечто на основе того же «янтаря»? С него станется. Другого объяснения у Врубеля не нашлось.

На затонувший город падал вечер. Что было здесь до потопа и как назывался город, Врубель не знал. Затопленный на уровне третьего-четвертого этажей, теперь он в просторечье именовался Фата-Моргана. Площадь, залитую водой, окружали готические здания. Крупная рябь тревожила стеклянную поверхность водоема. Отраженные, как в зеркале, остроконечные башенки слепо щурились разбитыми стеклами узких, утопленных в камне бойниц. Посреди озера нелепо – почти насмешкой – торчала бронзовая мужская голова затопленного памятника. Временами, когда порыв ветра гнал волны, из воды проявлялась и часть руки. Отчего казалось, что огромный утопленник молит о помощи. Порой, когда воздух был неподвижен, водная гладь отражала стремительно плывущие облака. В белопенном водовороте бельмом на глазу одиноко стыла бронзовая голова, увенчанная металлическими буклями.

Слева, подальше от площади, темнела лента автострады. Она изгибалась мощной змеей, прячущей огромную голову в глубине. На самом верху, среди ржавого железа, навеки застыла на боку фура. Обрывки порванного брезента крыльями хлопали на ветру.

Малочисленный отряд нашел пристанище на крыше супермаркета, у надстройки торгово-развлекательного комплекса. Свинцовой тяжестью оккупировала вода этажи ниже. Волны заливали пеной провалы выбитых окон. Вся коробка центра, лишенного стекол – железобетонный остов, где в многочисленных рукотворных пещерах, заваленных мусором, ютилась мелкая живность. У входа на третий уровень, под крышей, в бетонной коробке, где на полу ледяными торосами топорщились разбитые белые мраморные плиты, Маньяк скомандовал привал. Лодка, пришвартованная тут же, мягко покачивалась на волнах. Отсюда был хороший обзор, и Врубель мысленно согласился с дайвером.

Дул слабый ветер. В зеркале озера плыли облака. Почти тишина. Лишь плеск воды и тонкий, на грани слышимости скрежет нарушали ее.

Маньяк ел размеренно, неторопливо. И Врубель, никогда не испытывающий неприязни к тем, кого убивал, вдруг поймал себя на шальной мысли. На том, с каким удовольствием, граничащим с сексуальным наслаждением, он выпустил бы пулю в этот высокий лоб. А чем, собственно говоря, провинился перед ним этот дайвер? Тем, что перетянул одеяло на себя? Да хрен с этим командованием! Последние годы киллер только и делал, что выполнял приказы. Трюкача, в том числе. Врубель давно не питал иллюзий относительно своего одиночества. С Трюкачом все ясно – на его стороне власть. А у Маньяка? В чем сила, брат? Удачлив? Их сотни, пристроившихся у судьбы за пазухой. Опыт, знания? Не без, конечно. Но только ли в этом дело? И называй ту силу всякими умными словами типа «харизма», сути это не меняет. Чем-то владеет дайвер. Чем-то таким, что заставляет Врубеля вкупе со всеми остальными, заглядывая ему в рот, ловить на лету приказы.

А может… Врубель даже растерялся от простого ответа, что пришел ему в голову: это и есть те самые недоступные «любовь и уважение»?

Девушка по имени Марго ела так, как едят все бабы. Брала из банки кусочки поменьше и отправляла в рот, озадаченная вопросом, как бы не измазаться. Не вычислил бы он ее сразу после появления, когда под курткой четко обозначилась немаленькая грудь, непременно бы заподозрил неладное сейчас.

Вот тебе и крутой дайвер. А та старуха, на которую бывает проруха, дважды поймала его на девках. Поначалу Врубель подыгрывал им. В лодке и позже, когда карабкались по тропе на плато. Они все отлично справлялись со своими ролями, обращаясь к девушке, как к мужчине. Типа все умные, и только Врубель у нас тупарь-тупарьком, ничего не подозревает.

А потом ему надоело. Как раз в том месте, где плато расколола широкая трещина. Маньяк заставил их спуститься, чтобы по узкой тропе перепрыгнуть на ту сторону. Дайвер намерено не обращал на девушку внимания. Да и все остальные тоже. Только молчаливый Шеф, судя по всему, телохранитель дамочки, старался держаться поближе.

Однако когда выбирались на плато, буквально впиваясь ногтями в каждую трещину, именно Врубель перехватил за руку готовую сорваться в пропасть девушку. Она на секунду повисла, потом оперлась ногой о камень. Но от предложенной помощи отказываться не спешила. В спину уже дышал Шеф.

– Погоди, – грубо охладил его пыл Врубель и добавил: – сама выберешься, или помочь?

Слово «сама» сломило ее окончательно. Красная, она прикусила губы и, решительно утвердившись на камнях, оттолкнула его руку.

– Давно догадался? – вскользь бросил подоспевший к месту событий Маньяк.

– Сразу, – ответил Врубель, наблюдая за тем, как, пыхтя от напряжения, девушка выбирается на тропу. – Конспираторы, вашу мать.

– Ты, мужик, имей в виду. – К нему вплотную подступил Робинзон. Еще в багровых пятнах после интоксикации. Выгнув грудь колесом, он пробовал качать права.

– Не бойся, – осадил его рулевой. – От меня никто не узнает.

– А ты-то, крутой чувак, – чуть позже сказал он Маньяку. – На бабах ловишься на раз-два-три.

Я бы на твоем месте задумался.

– На своем месте думай больше. – Маньяк внезапно, как только он один мог, улыбнулся во все свои тридцать два зуба.

Девка оказалась не промах. И автоматом с оптическим прицелом пользовалась умело. Тот отстрел у скалы и боем-то не назовешь. Обзор был – лучше не придумаешь. И две лодчонки, спрятанные за камнями, видны были как на ладони. В первые же секунды, как Маньяк скомандовал «огонь», сняли четверых. Потом Врубель пополнил счет. Он был уверен, что двое – стопроцентные смертники. Оставшиеся в живых бандиты ретировались, оставив трупы и раненых плавать кверху животами. Из двенадцати человек уцелели четверо.

Когда они возвращались к лодке, Врубель обернулся. Девушка стояла на краю и смотрела вниз. Он проследил за ее взглядом: все люди, плавающие на поверхности, медленно погружались, словно какая-то сила всасывала их в глубину. Вода омыла лица, затекла в глаза, заполнила открытые в предсмертных криках рты. Потом трупы и раненые растворились в глубине. Все правильно. Океан никогда не отдает своих жертв, медленно несет их к Мертвому озеру. Если легенда правдива, Врубелю предстоит немало неприятных минут. Уж у него там должно быть с десятка два «знакомцев»…

Покой и близкая ночь будили у Врубеля чувство тревоги. Он старался быть настороже, и все равно первым присутствие непрошенных гостей почуял Маньяк. Рулевой, еще не отдавая себе отчета, скользнул вправо, уходя с линии обстрела в глубину бетонной коробки. И уже оттуда наблюдал за тем, как в мгновенье ока, почти бесшумно расставил людей дайвер. Тенью метнулся к лестнице Шеф, растаял в темноте за сваями рядом с лодкой Робинзон, спряталась за покосившейся стеной Марго.

Сам Маньяк – видно предусматривал такую возможность – оттолкнувшись от банкомата, лежащего на боку, подбросил жилистое тело. Уцепился за кусок обнаженной арматуры в дыре на потолке и исчез наверху.

– Кончай напрягаться, Маньяк. Это я – Партизан, – раздался хриплый голос. – Мы с ребятами тебя еще у многоэтажек засекли.

– Не заливай, Партизан, – после недолгой паузы отозвался дайвер. – Эти пятеро с тобой?

– Мои. Все мои. Веду их в Александринку.

– Не ближний свет.

– Да уж. Не ожидал тебя здесь встретить. Слезай. Отметить надо, – коротко хохотнул он.

Позже, когда все расселись у хилого костерка и Партизан заливал что-то душераздирающее об огромном осьминоге, Врубель вспомнил, что видел его несколько раз в кабаках. Обычный навигатор, коих в округе сотни. Основательный мужичок лет под пятьдесят. Зарабатывающий себе на жизнь тем, что водил в море салаг, обучая всяким премудростям. Правда, на сей раз он взялся вести новичков как на подбор. Во всяком случае, назвать их салагами язык не поворачивался. Уже после этой мысли в душе Врубеля шевельнулся червь сомнения, но Маньяк – вот ведь черт, как успел запудрить мозг! – сидел спокойно, не проявляя тревоги, и рулевой тоже успокоился.

Надвигалась ночь, гасила лица, накрывая их кромешной тьмой. Первым вызвался караулить Маньяк, и рулевой с чистой совестью закрыл глаза.

Также, не просыпаясь, от свирепого удара по голове он погрузился в другое состояние – болезненное забытье.

 

3

Ночь дышала. Гнетущая тишина то наваливалась, заливая уши расплавленным воском, то отступала. И тогда темноту наводняли звуки: резкий всплеск, утробное урчание переплетались с протяжным то ли стоном, то ли скрипом. На фоне неразличимых полутонов слышалось шумное дыхание чего-то большого, всплывающего на поверхность и уходящего на глубину. И снова воцарялось безмолвие.

Дайвер сидел на мраморном полу возле толстой сваи. Костерок догорал и временами приходилось подбрасывать обломки мебели, которые удалось раздобыть. Огонь света почти не давал. И каждую новую подачку принимал неохотно, как с непривычки объевшийся жареной картошкой гурман. Честно говоря, толку от костра не было никакого. Но крохотный островок создавал слабое подобие уюта.

Рядом, за гранью света, спали люди Партизана. Он сам – крепкий мужик, устроился на какой-то пластиковой панели, подложив под голову рюкзак. Врубель отключился сразу. Маньяк невольно позавидовал такому умению. Ему даже после тяжелой ходки требовалось некоторое время. У стены, неловко примостившись на прогнившем дереве, лежала Марго. Спала ли она, дайвер не знал. У девочек нервная система устроена по-другому. И надо же было такому случиться, что именно с его подачи – ярого противника присутствия в море женщин – здесь оказались сразу две представительницы прекрасного пола! Одна скорчилась у стены, подтянув колени к груди, вторая… «Так. Стоп», – приказал он себе.

«От твоих «стоп» – раздался в голове насмешливый голос, – той маленькой девочке в Цитадели легче не станет».

В черном озере, гладком, без ряби, как всегда ослепительный прятался диск луны. Звезд не было. И пусть умные люди объясняют это явление избирательным преломлением света, для Маньяка ответ очевиден. Это вторжение. И пока временно оставленные в живых ведут местечковые войны, потихоньку отстреливая друг друга, это новое – чужое – переделывает под себя старушку-планету. Если вообще замечает существование людей. Говорят, что где-то в районе Китайской стены ракетой средней дальности подбили Циклопа. Пусть и не убили тварь – свернулись крылья и черной сигарой исчезла она в заоблачной дали. Хрен с этим. Но, может, в тупой башке хоть отложилось слабое подобие мысли, что не совсем безобидна та мелочь пузатая, которую она жрет?

Эх, забыть бы о противостоянии, о том, кто царек какой Цитадели и какого «Призрака», собрать все силы в кулак, зацепиться на стратегическом объекте, расширить разведывательную сеть – навигаторов опытных, пруд пруди. Не перевелись еще на… земле богатыри. Есть ли разница, русские-не русские, когда враг один?..

Если бы удалось достать из затонувшей яхты те стеклянные шарики, да продать подороже. На вырученные деньги собрать команду и основаться на острове в безграничном океане. И там установить новые порядки, собрав воедино всех целеустремленных людей, для которых слово «спасение» не означает лишь заботу о собственной шкуре.

«И тебя, дружок, на царство потянуло?» – шепнул в голове противный голосок.

Маньяк нахмурился. Не в том дело. Просто в его будущем не видится того, за что можно было отдать жизнь!

«Ага. И поэтому каждую минуту, проведенную здесь, ты готов отдать ее просто так».

Дайвер потянулся и подбросил в костерок кусок доски. Он никогда не выходил из спора с самим собой победителем. Кто-то сказал ему однажды, что это верный признак начинающейся шизофрении. А Маньяк считал, что это просто его дурно воспитанная совесть временами тявкала на хозяина.

Ночь в затонувшем городе пугала. Тут и днем было небезопасно, что уж говорить о темном времени суток. По возможности, Маньяк старался держаться подальше от Фата-Морганы. Слишком много неприятных воспоминаний было связано с неподвижным зеркалом озера. Поначалу падкие на дармовщину дайверы пытались обследовать подводные руины. И необычные находки в духе той же «пчелы» только подстегивали интерес. Но очень скоро то, что скрывалось в глубине, доходчиво объяснило непрошеным гостям, кто тут хозяин.

Маньяк стал свидетелем гибели группы Черноморца. Невысокого ровесника, сплошь покрытого шрамами от ожогов, он считал своим другом. Парень бросил якорь в центре озерца. Когда один за другим в воду погрузилась тройка дайверов, оставив Южанина на борту, Маньяк с товарищами стоял на крыше затопленного строения, прилегающего вплотную к стене со старинной кладкой. Слева и справа поднимались и уходили под воду горбатые спины затонувших мостов, ведущих к готическим башенкам. В разбитые длинные окна с тяжелым плеском била волна.

Стояла тишина и ребята на крыше расслабились. Из воды возник Черноморец и, положив что-то в лодку, показал знак «окей» – сведенные кругом большой и указательный пальцы.

Вот на этой радостной ноте дрогнула озерная гладь, пошла кругами, добираясь до стен. Раздался мощный хлопок – мало кто успел заметить, что произошло. Маньяк успел. Он четко уловил момент, когда вода выбросила вверх метра на три парня, имя которого память не сохранила. И в ту же секунду он словно взорвался изнутри. Красно-черное облако, зависнув над водой, разлетелось по сторонам, залив и крышу, и стены кровавым дождем. Лодку подкинуло, еще и еще раз. Оставшийся в ней человек оказался в воде. Хлопок – и его постигла та же участь, что и товарища.

– Черноморец! – что было сил, заорал Маньяк. Да и не он один. Только все крики в мире, слитые воедино, не смогли бы ничего изменить.

Черноморца, который успел погрузиться, выбросило еще выше. Намного. Он взлетел ввысь, над шпилями старинных зданий, над крышей уцелевшего торгового центра. Он молчал, когда падал в озеро. С оглушительным плеском его тело приняла черная гладь.

Началась суета. Кто-то матерился, кто-то не жалел пуль, стреляя куда попало.

После таких падений выжить нельзя. Маньяк это понимал. Но приглядевшись, заметил, как дрожит Черноморец, лежащий на воде с раскинутыми руками. У самых окон старинного дома.

И тогда Маньяк бросился к нему. Через пролив. Прямо по выгнутой ленте перилл, оставшейся от утонувшего моста. Как канатоходец, расставив руки в стороны, дайвер шел, покачиваясь. И думал только о том, что падать надо влево, если не удастся удержать равновесие. Туда, где, возможно уцелели еще и доски. Тогда оставалась надежда задержаться и не кануть сразу в черную бездну. Дважды нога его срывалась и он, мысленно прощаясь с жизнью, с трудом восстанавливал равновесие. Чертовка-судьба решила, что это не тот момент, чтобы справить похоронную тризну. Маньяк спрыгнул на влажный подоконник. На негнущихся ногах, не отрывая сведенных судорогой рук от оконной рамы, с трудом закрепился на подоконнике.

Тело Черноморца качалась на волнах буквально в полутора метрах от окна. Он дышал. Лицо его дрожало, словно он хотел что-то сказать.

Оглянувшись в поисках какой-нибудь палки или обломка арматуры, Маньяк ничего не нашел. Тогда он сел на подоконник, стараясь не касаться ногами воды, вцепился ногтями в почерневшую оконную раму и потянулся что было сил, пытаясь достать Черноморца. После нескольких неудачных попыток у него получилось. На его счастье, получилось недостаточно хорошо. Потому что в тот момент, когда он перехватывал запястье друга покрепче, чтобы подтянуть еще ближе, страшная сила дернула тело Черноморца. Он мгновенно ушел на глубину. Но память Маньяка отчего-то замедлила это исчезновение и долго хранила белое лицо, тающее в черной воде…

Один из спутников Партизана заворочался, встал и пошел к выходу на крышу супермаркета. Маньяк оглянулся, провожая темный силуэт.

– Эй, – шепотом позвал он темноту, – чего тебе не спится?

– В горле пересохло, – также тихо ответил парень.

– Вон фляга у Партизана торчит. Хлебни. От него не убудет.

– Нашел что посоветовать. Партизан потом уроет. Ничего. Моя тут рядом, в лодке.

– Рядом? Что-то не видно вашей лодки рядом. Вообще забыл спросить, откуда вы взялись? – ворчливо прошептал дайвер. – Заруби себе на носу, я ребят поднимать не буду, когда тебя спасать придется.

– Разберусь.

Маньяку показалось, что голос парня, в который вплелся шумный всплеск, раздался ближе, чем он ожидал. Но оглянуться дайвер не успел. Сзади на его шею накинули удавку и сжали до неприятного хруста в горле.

В ту же секунду ночь ожила. Все случилось практически одновременно. Маньяк хрипел, тщетно пытаясь освободиться, но тот, кто тянул за его спиной концы удавки, знал в этом толк. Вскочили люди Партизана, лежавшие у костра. Он сам с прытью, которой дайвер от него не ожидал, подскочил к Шефу. Тот открыл глаза и дернулся за ремнем АДС, когда его отбросил жесткий удар ногой в лицо. Надо отдать должное телохранителю – Партизан замахнулся, чтобы ударить еще раз. Но здоровяк перехватил ногу за щиколотку и дернул на себя. Нелепо взмахнув руками, нападавший опрокинулся на спину. Однако Шеф подняться не успел.

Сверху, со стороны лестницы, ведущей на верхние этажи, послышалась автоматная очередь, выбив под ногами корчащегося от боли Маньяка крупную щербатую дробь. Из темноты выступили люди в черном камуфляже. Двое из них оказались рядом с Шефом. Его ударили с двух сторон. Здоровяк отлетел к стене. Каким бы тренированным парень не был, но удары ногами в лицо и живот на секунду лишили его возможности сопротивляться. А потом стало поздно. В лицо ему смотрели черные дыры стволов.

Робинзон открыл глаза в тот момент, когда для него все уже было кончено. Отлетел далеко отброшенный автомат и парню пришлось подняться и отойти к стене, задрав руки.

Единственный, кто так и не успел ничего понять, был Врубель. Одновременно с нападением на Маньяка тому на голову обрушили тяжелый предмет. В разгоряченном схваткой мозгу дайвера отложилась мысль, что рулевого ударили куском мраморной плиты. Если так, то с ним можно было распрощаться. Как, впрочем, и с идеей спасения девочки, застрявшей в Цитадели.

Маньяк пытался ослабить хватку. В глазах играли в чехарду радужные пятна. Была задумка напрячься и подкатиться спиной под ноги парню, но резкий рывок удавки быстро объяснил ему то, чего делать нельзя.

– Легче, Вензель, – закряхтел, поднимаясь, Партизан.

– Стараюсь, – зло сказал парень. Он чуть ослабил хватку и Маньяку перепала пара вполне сносных глотков воздуха.

– Лучше старайся! Сдохнет, я тебя самого грохну.

– Все под контролем, – довольно хмыкнул парень. И это были его последние слова.

Марго, которую, по всей видимости, никто не брал в расчет, послушно стояла у стены, подняв руки. Парень в черном, державший ее на мушке отвлекся, обернувшись на слова Вензеля. В тот же миг крылом большой птицы мелькнула у девушки рука, выхватывающая из-за пояса пистолет. Дальше – больше. Марго несказанно удивила едва дышащего дайвера. Прежде чем оружие выбили из ее рук, она выстрелила. И единственной пулей, посланной практически в темноту, сняла Вензеля.

Маньяк отреагировал мгновенно. Он перекатился за широкую сваю, уходя с линии обстрела. Стреляли все, кому не лень. Тяжелые пули чертили дорожки, поднимая вверх каменную пыль. Слева на коленях стоял умирающий Вензель, прижимая руки к груди. Он валился вбок, когда Маньяк рванул на себя автомат с его плеча.

Бежать через крышу супермаркета в темноту не имело смысла. Как бы быстро он ни бегал, веером в столько стволов его заденут наверняка. К лестнице и лодке пути перекрыты. Оставалось одно – опять воспользоваться банкоматом, лежащим на боку и попытаться проскользнуть в дыру на потолке. Рискованно? Особенно после того, как он уже проделал этот путь на глазах у Партизана? Да просто самоубийство. Но другого выхода нет. Разве только сигануть в черную воду на радость кровожадным тварям.

Опять засвистели пули, прокладывая путь в темноту.

– Не дури, Маньяк! – громко сказал Партизан. – Выходи! Убивать тебя не собираюсь.

Дайвер быстро выглянул на голос. Но угасающий костер надежно скрывал и нападавших и заложников.

– Кстати, чтоб ты знал, выхода наверху нет. Вернее есть, но только один – в омут с головой. Но… ты же не захочешь брать на себя вину за смерть своих людей? Они мне не нужны. Но их смерти будут на твоей совести.

– С чего ты взял, что меня волнует судьба этих пацанов?

– Пацанов, может и нет, – веско сказал Партизан. – Но первой пущу в расход девчонку.

– Какую еще девчонку? – зло спросил Маньяк, надеясь на чудо.

– Вот эту самую. Короче. Долго возиться мне не досуг. Скоро рассвет. Считаю до трех и пальну ей в башку. Раз.

– Зачем я тебе? – чтобы потянуть время спросил Маньяк.

– Все скоро узнаешь. Два.

– Не стреляй, – сквозь зубы процедил дайвер. – Я выхожу.

– Тогда оружие подальше от себя бросай. Чтобы я видел. Руки в гору и пять шагов вперед.

С сожалением дайвер выпустил из рук автомат и для верности поддал ногой. Потом вышел из укрытия. И увидел то, что ожидал. Ближе к свету подвели девушку. В ее висок упирался вороненый ствол.

– Миклуха, Шест, – негромко распорядился Партизан. – Обыскать! И повнимательней там. Чтобы каждый шов! Куртку снимите к чертям. Не замерзнет.

И тут же к дайверу подскочили двое. Один из них оказался профессионалом. Пока цепкие руки обшаривали каждый шов на его безрукавке, штанах и кроссовках, плененный, не отрываясь, смотрел на Партизана.

– Почему, Партизан? – не удержался он. – Ты всегда был правильным мужиком. Неужели из-за того давнего пьяного мордобоя… Не верю.

– Мордобоя? – Партизан, припадая на правую ногу, приблизился вплотную. Опаленное солнцем до коричневых пятен лицо его злобно сморщилось. – Это для тебя ничего не значит! А я неделю кровью харкал!

– И что? А ты мне тогда зуб выбил, – соврал он. – Но я зла не держу. Первый раз, что ли, по пьянке… Вспомни другое – сколько раз мы друг друга выручали.

– Обидно другое, – навигатор его не слушал. – Думаешь, я не догадался тогда, в чем дело? И какого черта ты с цепи сорвался? Догадался. За ту девчонку, что концы отдала в гроте.

Маньяк молчал.

– Молчишь. Понятно все и без слов. А сам-то? – он недобро усмехнулся. – Какую кралю в поход повел, – он кивнул в сторону Марго. – Сколько тугриков она тебе отвалила? Думаешь, я не в курсе? То-то и оно. А так… Принципы, принципы… Слушать противно, – он зло сплюнул себе под ноги.

– Партизан, – начал было Маньяк, пытаясь подобрать те слова, которые найдут путь к сердцу навигатора, но его перебили.

– Заткнись. Посидишь пока тут, подумаешь. Места, конечно, немного, но пара каморок найдется. Вон, девку тебе в напарники дам. Чтобы не скучно было.

– Давай хоть кого, – он вдруг быстро обернулся на лежащего без сознания Врубеля, чем ввел в трепет стоявшего рядом парня. – Только не этого… гаденыша. Он, наверняка, вас и навел, шестерка Трюкача…

Партизан помолчал, не отрывая от Врубеля долгого взгляда.

– Ладно. Хватит разговоров, – после паузы сказал он. – Часа через два здесь Стайер будет, – Партизан не сдержал злорадной усмешки. – Вот с ним и наговоришься.

 

4

– Наконец-то!

Радостный возглас дошел до Врубеля как сквозь слой ваты. Веки его дрожали и он с трудом открыл глаза. Голова болела нестерпимо. Он попытался подняться, но его повело и он едва снова не провалился туда, откуда с таким упорством выбрался.

– Мужик! Ты дыши, дыши. Глаза только не закрывай. Думал, ты уже не очнешься. Пинаю, пинаю тебя, а ты все как мертвый.

Врубель напрягся. Несколько раз открыл и закрыл глаза, превозмогая сокрушительную боль в висках и затылке. Потом снова попытался сесть. Если бы не вовремя подставленное плечо, у него ничего бы не получилось.

– Где я? – хрипло спросил он.

– На звезде, – раздался насмешливый голос. – Там же, где и я.

Рулевой сосредоточился. Головокружение стало медленно отступать. В глазах прояснилось. В бетонной коробке без окон, со стенами, выкрашенными в зеленку, слабый серый свет проникал через две дыры под самым потолком. Освещения хватало на то, чтобы угадать человека, сидящего рядом и участливо заглядывающего в глаза. По лысому черепу.

– Маньяк, – выдохнул Врубель. – Это ты меня так?

– Мне больше делать нечего. Хотел бы – вообще убил.

– Что случилось?

– Э, милай, – старушечьим голосом скрипнул дайвер, – да ты все события проспал.

– Какие еще события? – Врубель хотел поднять руку, чтобы пощупать то, что нестерпимо ныло на затылке и не смог. Руки оказались связаны. – Какого черта?

– Короче, Врубель. Нас захватили люди Партизана. Пока ты спал. Как я понимаю, он теперь работает на Стайера.

– На работорговца?

– Именно. Боюсь предположить, что с нами будет. И дело уже тут не в личных разборках. Толкнет он нас в шахты за Пыльным архипелагом и проведем мы с тобой все оставшиеся… года два, копаясь в дерьме. За тебя, конечно, больше дадут.

– Кончай. Станет Стайер с Трюкачом бодаться.

– А кто узнает, Врубель? Кто узнает?

Врубель замолчал. В словах Маньяка ему чудилась истина. Самое неприятное заключалось в том, что насколько он знал, Стайер – человек, лишенный всяких предрассудков. А он еще ломал голову, как дайвер умудрился выжить после той стычки в кабаке, когда начистил Стайеру рыло. Наверняка, тот выжидал и простая смерть для обидчика его не устраивала. И вот наконец час торжества настал. А Врубель вкупе с остальными – особенно с девчонкой – просто пешки. Приятный довесок. Трюкач… А что Трюкач? Если возникнут слухи, Стайер разведет руками и скажет: «Извини, братан, я не в курсе, что это твой человек». И разойдутся полюбовно. Во всяком случае, мертвый Врубель причиной открытой войны не станет.

– Хуже не придумаешь, – пробормотал рулевой.

– Ничего. Два часа – это, конечно, Партизан загнул. Часа три, а то и четыре у нас есть, – в темноте блеснули глаза дайвера. – Еще хорошо, что тебя ко мне подбросили. А я думал, Партизан не купится… – В смысле?

– Да хрен с ним, со смыслом. Будем выбираться.

– Умный, – Врубель усмехнулся. – Знаешь как?

– Времени в обрез. Но надо постараться. Теперь отодвинься от стены и не дергайся. Даже дышать не моги!

Послышалась долгая возня. Врубель послушно отодвинулся от стены и в тот же момент почувствовал жаркое дыхание Маньяка на связанных запястьях.

– Что ты?.. – начал рулевой и осекся, услышав тяжелый вздох. Потом он не дышал, как и было приказано. Ровно до тех пор, пока руки не стали потихоньку расходиться в стороны. Пока Врубель, приложив усилия, не разорвал веревку.

– Ну ты даешь. – Растирая затекшие руки Врубель посмотрел на спасителя. Тот молчал. Губы его были раскрыты в странной ухмылке, словно он удерживал что-то в зубах. Врубель догадался наконец протянуть руку. В раскрытую ладонь слетело что-то невесомое.

– Так, – сказал Маньяк. – Начало положено. Говорил тебе, не дергайся! Порезался, блин, из-за тебя. Режь давай!

И он повернулся спиной.

В полутьме наступающего дня блестела то ли стеклянная, то ли металлическая штучка. Врубеля озарила догадка.

– Чешуя летучей рыба, – скорее для себя сказал он. – Как ты умудрился…

– Слышь, ты режь давай! – зло сорвался Маньяк.

Когда, освобожденный, он потирал запястья, посветлело настолько, что Врубель отчетливо видел горящие знакомым блеском глаза. И капли крови, застывшие на губах.

– Жаль, – вздохнул дайвер. – Назад уже не засунешь. Полезная штучка. Ну и хрен с ней. Выбрось.

– Дальше что? – Врубель коснулся рукой раны на затылке, поморщился, посмотрев на липкие с темными пятнами пальцы.

– А дальше придется поработать. – Маньяк сделал паузу, столкнувшись с вопросительным взглядом. – По твоей основной специальности.

* * *

– Откройте дверь, гандоны!

Что есть мочи Врубель долбил ногами стальную, оплывающую по бокам ржавыми натеками дверь. Временами он останавливался и слушал. Но когда стуки затихали, воцарялась оглушительная тишина. В полутьме видно было, как досадливо морщится полулежащий у стены дайвер. Наконец, замахнувшись для очередного удара, Врубель ясно расслышал звук шагов. И после этого ударил остервенело, с оттяжкой.

– Гады! – заорал он. – Сдохнет здесь ваш Маньяк, на меня потом это дерьмо не валите!

– Чего долбишься? – зло спросил из-за двери. – Жить надоело?

– Не мне! Я еще помучаюсь лет пятьдесят. А вот Маньяку вашему трындец пришел. Только учтите: я здесь не при чем!

– Чего ты гонишь, мужик?

– То! Кто обыскивал его? Вон с него и спрос! Ему бы кильку в море ловить…

– Да говори яснее, – уже «с интересом» крикнули из-за двери.

– Я и говорю! У него в безрукавке в шве «бычий глаз» был. Он его и раскусил.

– Врешь! Я сам его обыскивал.

– Ну, значит, с тебя и спрос, парень.

Врубель привалился ухом к стальному полотну, но и без того хорошо слышны были негромкие голоса.

– Все, Миклуха. Партизан с нас шкуру снимет. Тебе повезет – ты любимчик… А меня пустит в расход.

– А что делать? Давай к нему. «Бычий глаз», он же не сразу действует… Может, успеем? Надо воды…

– Эй, там меня слышно? – громко перебил их Врубель. – Еще пара минут и все будет кончено, – он сделал паузу и для большей достоверности сменил тон. – И не вздумайте потом на меня труп повесить. Скажу все как было. Вашему Партизану.

В ту же секунду, он едва успел отодвинуться к стене, открылась дверь и в щель протиснулась рука с флягой.

– На, – сказал высокий, светловолосый парень. – Дай ему.

– Сообразил, – усмехнулся Врубель, разглядывая в щели скуластое, в пятнах от ожогов лицо. – У меня ж руки связаны.

– Да брось сачковать, Шест. Держи этого на мушке.

Светловолосого парня решительно отодвинул в сторону коренастый крепыш с мощным разворотом плеч. В темной шевелюре блестела дорожка, словно кислота, стекающая сверху, оставила на память не зарастающий волосами ожог. Он перехватил флягу, хозяином положения прошел через каморку и присел на корточки перед Маньяком.

«Смелый парень», – с удовольствием подумал Врубель, стоя у стены в двух шагах от наставленного на него ствола.

– Ну что там? – заволновался Шест.

– Похоже отмучился. Не дышит.

– Черт, черт! Дай ему воды! Может, оклемается!

В руках у трусливого Шеста от избытка чувств дрогнуло оружие. В тот же миг Врубель лениво, будто нехотя, перехватил ствол и с разворотом, отведя от себя, выкрутил автоматный ствол, еще и стоявший на предохранителе. Одновременно, завершая движение, ударил прикладом в шею, с хрустом вогнав кадык в горло. Тщетно в последний момент пытаясь привести ускользающий автомат в рабочее положение, парень нелепо задергался. Потом захрипел и стал оседать. Он хотел что-то сказать напоследок, открыл рот, но оттуда темным потоком хлынула кровь. Врубель нежно приобнял его и аккуратно, почти без звука посадил у стены, одновременно прикрыв дверь.

– Что за?.. – При первых звуках возни у двери коренастый Миклуха обернулся, сжимая в руке флягу.

В ту же секунду дайвер открыл глаза. И тут же, не дав парню опомниться, резко ударил его ладонями по ушам. Парень взвыл. Выронив флягу, он прижал руки к голове. Боль была настолько сильной, что он упал на колени, качаясь из стороны в сторону. Дайвер вздернул его, ничего не соображающего, за грудки и с силой приложил его головой к стене.

– Тихо, мальчик, тихо, – пел ему на ухо Маньяк. – Ответь мне на несколько вопросов, тогда…

– Что тогда? – сдавленно хрипел парень. – Оставишь жить?

– Где девчонка? Сколько вас? Где остальные? И дорогу покажешь. Тогда шанс у тебя есть.

– Нет у меня никаких шансов. Ничего я тебе не скажу, урод.

– Вот не умеешь ты спрашивать, Маньяк, – ворчливо сказал Врубель. Он закончил обыскивать убитого. Все, что было у того в карманах, перекочевало в куртку к рулевому.

Подходя к парню, которого продолжал удерживать за горло дайвер, Врубель достал из-за пояса нож и, не тратя времени на эффекты, приблизил острие, матово блеснувшее серебром в свете наступающего дня, к расширенному до предела глазу.

– С одним глазом ты станешь сговорчивей, – негромко сказал Врубель. – Я тебе сейчас это докажу.

Миклуха задыхался. Его шея взмокла и Маньяк насилу удержался, чтобы не вытереть руку об одежду.

– Ничего я… – начал парень и не договорил.

Врубель замахнулся, не сводя с побледневшего парня спокойного взгляда. Его жест не предусматривал остановки в нескольких сантиметрах от покрытой лопнувшими кровеносными сосудами сетчатки. И крепыш это понял. Он истово дернулся и шумно задышал, одновременно крикнув:

– Стой! Стой. Я скажу. Не надо.

– Видишь как надо спрашивать. – Врубель нацелил острие в центр испуганно моргающего глаза и убирать не собирался. – Теперь вопросы задавай.

– Где девчонка? – Маньяк малость ослабил хватку.

– Они все этажом выше, в такой же каморке. Но проход туда через нижний этаж. Через зал, где Партизан с ребятами.

– Далеко отсюда?

– Не так уж. Сначала наверх, потом по коридору до лестницы, а там вниз.

– Сколько вас?

– Десять.

– Не ври.

– Теперь десять! Без Вензеля. И еще двое уплыли за Стайером.

– Наша лодка где? – не удержался от вопроса Врубель.

– Там же, где и была. Кому нужно это барахло? Там же взять нечего… Маньяк, не убивай. Я же все сказал!

– Увидим. Теперь веди к Партизану. Чего насупился?

– Вам все равно не справиться. Вдвоем. Там еще пара ребят на лестнице.

– Разберемся. А теперь открой рот. Да пошире.

Маньяк задрал на парне куртку и резким движением оторвал от несвежей футболки полоску, скомкал тряпку и с силой вогнал в послушно открытый рот.

– Если все будет, как ты сказал, я оставляю тебе жизнь. Показывай дорогу.

Парень шмыгнул носом, пережидая, пока Врубель его же ремнем стянет руки за спиной.

В шахте лифта выл ветер. Прозрачные двери давно обсыпались. Битое стекло хрустело под ногами. В глубине глухо булькали капли, разбиваясь о черную поверхность стоячей воды.

Они прошли мимо лифта, свернули в холл с провалами вместо окон, заполненный ветром. По углам, в кучах сломанной оргтехники что-то копошилось. В разбитые окна – от пола до потолка – вливался рассвет. Серый, облачный. Отсюда, с высоты, особенно хорошо был виден затопленный город. Острова многочисленных крыш – треугольных, плоских, увенчанных шпилями. Серые, коричневые, грязно-зеленые – казалось, они плыли в тумане. Местами, в прогалинах, оставленных ветром, проглядывала мертвая поверхность черной воды. Чуть поодаль, у стены обвалившего дома, обнажившей десятки пустых бетонных коробок, торчали кроны утонувших деревьев. Самых высоких, крепких. Безлистые ветви, давно забывшие о смене времен года, обреченно отживали свой срок.

Первым шел Миклуха. Ноги его заплетались. Наступая ему на пятки, за ним следовали рулевой с дайвером. Они спустились по лестнице, заваленной гнилым мусором. У поворота парень остановился и вопросительно оглянулся на Маньяка. Тот понял его без слов. Кошачьей походкой он обошел парня и быстро заглянул за угол. Но и здесь были слышны звуки. Низкий храп, шорох, тяжелый вздох, – все выдавало присутствие отдыхающих после праведных трудов людей.

– Будешь паинькой, – приблизив губы к самому уху Миклухи, шепнул дайвер, – сохраню тебе жизнь. Как обещал.

В ответ парень истово закивал.

Дайвер вдруг сделал движение, словно его сейчас стошнит. В подставленную ладонь желтой слезой упала «стрекоза».

– Две минуты, – одними губами сказал Маньяк, глядя на Врубеля.

– Обижаешь, – тот уверенно округлил рот.

Дайвер вздохнул, отправил капсулу снова в рот и с натугой раскусил. Теперь в руку ему упала черная металлическая кнопка. В ту же секунду он сжал ее до выступившей капли крови между большим и указательным пальцами и, высунувшись, подбросил вверх.

Оглушительный свист, от которого едва не лопнули барабанные перепонки, накрыл зал со спящими людьми. Потом хлопнуло. Даже сквозь плотно зажмуренные веки, для верности закрытые руками, Врубель «увидел» ослепительную вспышку. Ему даже показалось, что он чувствует запах озона. Вспышка длилась секунд десять, потом стало темно и все стихло.

На всякий случай прикрываясь Миклухой как щитом, Маньяк вышел на лестницу. Но опасения были напрасными. Люди Партизана вповалку лежали среди обломков мебели. Глаза их были раскрыты. Они почти не дышали, парализованные, со свистом втягивая воздух в непослушные легкие. Кто-то зажал ремень автомата, кто-то успел потянуться к оружию. Сам Партизан полулежал на сломанном кожаном диване. В обрюзгшую щеку вдавился приклад АДС.

Не обращая внимания на главаря, Маньяк метнулся через зал к лестнице. Двух караульных на том «берегу» он нашел лестничным пролетом выше. Или почти. Бойцы, ошалевшие от свиста, успели спуститься. Как раз, чтобы попасть под действие «стрекозы». Один – немолодой уже человек сидел у перилл, безвольно раскинув руки. У его ног чернел ненужный автомат. Он смотрел на приближающего Маньяка, не мигая, и тому стало не по себе. Будь его воля, да людей побольше, он согнал бы всех этих подневольных неудачников в каморку. Или ранил. Словом, дал бы им второй шанс. Может, кто-то бы и воспользовался? А так… Они не оставили ему выбора. За две минуты всех не свяжешь. Или далеко не уйдешь.

Дайвер тяжело вздохнул. Прижал холодный ствол пистолета к высокому открытому лбу и нажал на спусковой крючок. Со вторым бойцом дело обстояло по-другому. Он упал лицом вниз. Маньяк выстрелил ему в затылок и несколько секунд наблюдал, как по мрамору расплывается темная лужа.

Темная лужа его благих намерений.

«Сами виноваты. Работорговля – не лучший способ заслужить себе авторитет», – шепнул в голове противный голосок. И Маньяк с ним на сей раз согласился.

Когда он спустился в зал, все было кончено. Не суетясь, не делая лишних движений, «рыцарь без страха и упрека», методично обходя лежащих без движения людей, делал прицельный выстрел в голову. Посреди заваленного трупами помещения стоял зеленый от страха Миклуха.

– Хорошая машинка, – напоследок наставив ствол на Партизана, удовлетворенно сказал Врубель. – И как раз обоймы хватило. Один патрон остался. Для тебя.

Он выбил из рук Партизана автомат. Наклонившись, шустро выудил из кобуры пистолет ТТ и нож из чехла на поясе, отбросил оружие подальше.

– Вроде все, – он повернул голову. – Он твой.

Дайвер шел через зал, напоминающий бойню. Отвратительно пахло гарью и свежей кровью. Казалось, что он слышит, как впитывается жидкость, заливающая все это барахло. Всюду стеклянные глаза, с последним укором взирающие на мир. И третьим глазом во лбу – черное отверстие с обугленными краями. Красные лужи, ошметки черепных коробок, стекающие по стенам.

Единственный оставленный в живых Партизан вдруг болезненно вздохнул и попытался подняться. И в тот же миг бешеным зверем к нему подскочил Маньяк. Он вцепился в отвороты куртки и притянул к себе трясущееся, покрытое пигментными пятнами лицо.

– Ты доволен, старик? – шипел он, брызгая слюной. – Теперь ты получил все, что хотел?

– Маньяк, я… – хрипел Партизан, но попыток освободиться не делал.

– Сколько тебе обещал за меня Стайер? Говори! – Маньяк остервенело встряхнул навигатора, так, что у того лязгнули зубы.

– Пятьдесят тысяч.

– Пятьдесят! И за эти деньги ты на старости лет продался работорговцу? Посмотри! Посмотри вокруг! – Дайвер вздернул не оказывающее сопротивления тело за грудки. – По пять тысяч за каждую душу! На твоей совести все будут! Слышишь?

– Ладно, Маньяк, – его пыл остудил спокойный голов Врубель. – Кончай его. Время.

Дайвер яростно отшвырнул от себя навигатора. Не менее решительно выхватил пистолет. И когда черным зрачком в лицо обреченного уставился черный ствол, из глаз Партизана потекли слезы.

– Маньяк… Слушай, прости. Оставь жизнь старику. Тебе зачтется, – сквозь слезы шептал разом постаревший на десять лет мужчина. – Уйду за Китайскую стену. Пощади…

Рука у Маньяка дрогнула. Он дважды пытался выстрелить и дважды останавливался.

– Черт, – сквозь зубы сказал он. – Не могу.

– Это слабость, Маньяк, – Врубель шумно, змеем-искусителем усмехнулся. – Ты просто плохо представляешь себе, насколько нам сегодня повезло. Если бы все пошло так, как задумал этот ублюдок, то через год, выхаркивая ошметки легких, ты бы и мечтать не смел о возможности скормить ему, еще живому, его же печень. А так… Судьба тебе улыбнулась, исполнив твое желание. Чуть раньше.

– Возможно, – Маньяк продолжительно вздохнул. – Ты прав. Это слабость.

Он решительно поднял ствол, но выстрелить не успел. На долю секунды его опередил киллер.

– Профи из тебя не выйдет, дайвер, – сказал Врубель, поддев ногой оседающее тело старика. – Ты же победитель, верно? А если его слова достали до тебя, значит, победил он. Это только слова. И прав тот, кто убивает. Потому что он сильнее. А сильный должен жить.

– Философ. Ладно, хватит сантиментов. Пошли за остальными.

Дайвер на ходу подцепил дрожащее тело Миклухи и потащил к лестнице, что-то бубня себе под нос. Но Врубель услышал. «Сколько надо тугриков, чтобы такой парень как ты работал на меня?»

– А что, тебе уже такие требуются? – спросил Врубель.

– Если так пойдет дальше, мне потребуется целый отряд таких вот м-м-м… крепких ребят, – бросил Маньяк через плечо.

 

5

– Где лодка?

Спокойно и уверенно, как жара в летний день, Врубель наступал на Миклуху. Пока тот не оказался прижатым спиной к стене.

– Подожди, Врубель! – сорванным голосом крикнул тот, когда отступать стало некуда. – Она, правда, была здесь.

– Ее нет. И мне нужна моя лодка. – По серому лицу Врубеля бродили тени.

– Но я не знаю, где она!

– Ага, – поддакнул Маньяк. – А спросить больше не у кого. Ты всех грохнул, Врубель.

– Он не знает, – не слушая дайвера, задумчиво сказал Врубель. – Тогда на кой черт он нужен?

Он поднял пистолет и приставил ствол к выпуклому, с каплями пота лбу парня. Одновременно с пугающе-спокойным «прощай» Миклуха крикнул:

– Подожди! Подожди! – он задохнулся, переводя дух. В его больших, расширенных глазах плескался ужас.

– Есть мысли? – негромко поинтересовался рулевой.

– Да… Мне кажется, я знаю, где она. – И продолжал быстро, сбивчиво, боясь столкнуться с вопросительным взглядом киллера. – Скорее всего, она на приколе. Там же, где и все наши лодки. В здании вокзала…

Маньяк негромко присвистнул.

– Не ближний свет. Ты хочешь сказать, мальчик, что вы добирались сюда пешком? Здесь должна быть хоть одна лодка.

– Мне нужна моя, – упрямо завелся Врубель.

– Да погоди ты. Так ответь мне.

– Да, – выдохнул парень.

– Что да? По воде аки по суху? До вокзала плыть и плыть.

– Не совсем так.

– Да говори яснее. – Врубель не сдержался и ухватил парня за грудки.

– Тут ход есть! – всхлипнул Миклуха. – Я думал, ты все знаешь, Маньяк.

– Я не знаю. Какой ход?

– Под землей. Ну, под водой, то есть.

– Ты врешь. В этом городе куча затопленных туннелей, включая и метро. Но кто же по доброй воле туда сунется?

– Партизан. Он нашел… Он много чего нашел. Два года тут сидим практически безвылазно. Все обшарили. Так раз сто этим ходом пользовались.

Маньяк с сомнением покачал головой.

– Как бы мы сюда попали, чтобы ты нас не засек?

– Так. Оставим разговоры, – вмешался Врубель. – Дорогу знаешь?

Миклуха кивнул. Дайвер обернулся к сидящим у стены.

– Подъем, – негромко скомандовал он. И не удержался, чтобы ни добавить. – Ну и рожи у вас. – В основном, имея в виду Шефа. Тому здорово досталось – расползаясь на пол-лица, постепенно наливалась чернотой опухоль, закрывая левый глаз, переносицу делила царапина с запекшейся кровью. – На себя посмотри, – почему-то за Шефа беззлобно отозвался Робинзон, хотя на его лице не было ни царапины.

– Ладно, не дрейфь. Сейчас доберемся до лодки, и в аптечке у Врубеля – он у нас мужик прижимистый – что-нибудь найдем.

– Доберемся, думаешь? – спросила, поднимаясь, Марго.

– Куда денемся! – ответил Маньяк и пошел, уже не обращая на спутников внимания.

Прижимая к боку автомат, дайвер спускался по ступеням, считая затею чистой воды авантюрой. И самое плохое, что в его голове не существовало тех мыслей, что могли помочь в случае неблагоприятного исхода. Деться отсюда некуда. Затонувший город хранил свои тайны, и после случая с Черноморцем Маньяк предпочитал держать свой нос подальше от них. Осколки цивилизации дышали на ладан: смерть давно поселилась внутри ветхих строений, кажущихся еще крепкими и способными простоять ни одно десятилетие. Рушились крыши, осыпались стены. Подобно карточным домикам складывались бетонные тела многоэтажек. Еще немного, и от города останется одно воспоминание. Смытый с лица земли, он скроется под водой. А Маньяк всегда предпочитал наблюдать за агонией мертвеца издалека, чтобы ненароком не попасть под раздачу. Вот почему он с тяжелым сердцем одолел пару пролетов, готовясь натолкнуться на возглас Врубеля «Куда ты нас завел, Сусанин?». Однако, спустившись ниже этажом, он, вопреки ожиданиям, оказался в широком, сухом коридоре. Потолок, некогда стеклянный, был разбит и сквозь железные стыки арматуры, чертившей небо на квадраты, заглядывало залитое рассветом небо. Светло-серое, оно дымилось обрывками темных туч, ползущих по небосводу.

Чем дальше они шли, тем больше удивлялся Маньяк. Коридор вывел их к широкой лестнице, спускающейся еще ниже. Там уже пряталась темнота и дайвер, до этого понуро бредущий в числе последних, от нетерпения выбился вперед, на ходу выхватывая фонарик из рюкзака, набитого трофейным барахлом. Он застыл, нетерпеливо шаря лучом света по стенам, облицованным уцелевшим пластиком, светлым, в мраморных разводах, по дырам в потолке, из которых связкой червей вывалились провода. Но больше всего дайвера занимал пол. Луч, застревая в трещинах, суетливо прыгал со ступеньки на ступеньку. Маньяк почти бежал вниз, каждую секунду ожидая того, что пятно света утонет в черной воде. По его подсчетам, они давно опустились ниже уровня моря.

Воды не было.

Лестница кончилась. Дальше начиналось черное жерло широкого туннеля. Железные ребра скоб, казалось, утонули в бетонных стенах. На ржавых, загнутых кверху полозьях, гостеприимно темнела распахнутая гермодверь.

Маньяк остановился на последней ступени, не решаясь сойти.

– Ну что, пацан, – раздался спокойный голос Врубеля. Сомнения его не мучили. – Пока все верно. Дуй вперед.

Дайвер посторонился, пропуская крепыша. Тот ступил с лестницы на бетон, тихим шорохом отозвавшийся на звук его шагов, и бесстрашно пошел в темноту. Ревниво наблюдая за тем, как уверенно парень идет, Маньяк двинулся следом.

– Что-то не так? – спросила Марго, обходя его.

– Все так. Надо торопиться.

– Я вижу, – бросила она. И непонятно было, то ли серьезно сказала, то ли с сарказмом.

За те несколько часов, что они не виделись, девушка сильно сдала. Убавилась решительность во взгляде, понуро опустились плечи. Она и двигалась как-то неуверенно, словно короткое пребывание в плену с единственной перспективой провести оставшуюся жизнь в рабстве, выбило опору из-под ее ног. Когда пятнадцатью минутами ранее дайвер распахнул дверь в каморку, где их заперли, сквозь шумную радость Робинзона и молчаливую благодарность Шефа проступило холодное равнодушие Марго.

Если так пойдет дальше, подумалось дайверу, то нахлебавшись дерьма, до Цитадели девочка не дойдет. Наступит на горло своей гордыни и бросится к нему на шею с просьбой «дяденька, забери меня отсюда». Маньяк усмехнулся, бодро шагая последним, дяденька был бы рад исполнить просьбу, только вряд ли ему это позволят.

Подземный переход, засыпанный песком, раздражал его. Живо напоминая тот коллектор, которым он пользовался, чтобы нанести визит Аленке. Он все время ловил себя на желании задрать голову. Стоило только подумать о том, какую толщу воды удерживает на своих плечах хрупкий потолок, как становилось не по себе. Чтобы отвлечься, Маньяк пускал луч света по кругу – с пола на потолок и обратно. Бетон украшали граффити. Буквы, абстрактные рисунки, изображение гениталий, просто мазня. Особенно впечатлила надпись, вполне реалистично сложенная из черепов. «Смерти нет». Он даже позволил себе мазнуть пару раз лучом света по стене.

Малочисленный отряд остановился у дверей. На этот раз едва приоткрытых.

– Все, – раздался голос Миклухи, особенно громко прозвучав под гулкими сводами туннеля. – Дальше по лестнице вверх и будет выход в предбанник. Там вода, практически по крышу. Но проход есть. Как раз до выхода под навес перрона. Там, скорее всего, ваша лодка.

Врубель согласно кивнул и жестом показал парню «иди первым, мы за тобой».

Глядя на то, как проводник на секунду не то чтобы замялся, но вдруг замер и ступил в щель, оставленную воротами, как в омут с головой, Маньяка задела неприятная мысль.

– Стоять. – Он дернулся вперед.

Врубель отреагировал мгновенно – железная хватка буквально выдернула Миклуху из щели. Не прерывая движения, он развернул парня лицом к дайверу.

– Не торопись, – Маньяк обогнул людей, ловя на себе недоуменные взгляды. – Ты ничего не хочешь сказать, мальчик?

– Да… вроде нет, – тот замялся. – Точно нет.

– Ни за что не поверю, что Партизан оставил так далеко лодки без присмотра. С моря легко туда подойти. Что же получается…

Он не договорил, до Врубеля смысл его слов дошел раньше. В ту же секунду горло парня сжал стальной захват. И нож сам собой прыгнул ему в руку.

– Убью, – голосом, полным реальной угрозы, сказал он.

– Я вспомнил! – Паника овладела багровым от напряжения лицом проводника.

– Слушаю.

– Там… скорее всего, будет двое наших.

– Двое? Ты ничего не забыл? Точно двое?

– Точно.

– Где?

– Как выйдем из предбанника, там, под навесом перрона справа, комната охранников. Скорее всего, они будут там.

Дослушав, Врубель притянул парня к себе и несколько секунд смотрел тому в глаза, потом рывком отбросил к стене.

– Присядь, парень, – понимая рулевого без слов, Маньяк стянул с себя ремень и, нагнувшись, крепко перетянул ему еще и ноги. – Ну вот, – довольный проделанной работой сказал он. – Далеко не уползешь. Если что не так.

– Если что не так, я вернусь, и пристрелю его.

– Еще что-нибудь мы должны знать? – спросил дайвер.

– Не… не знаю. Там предбанник весь затопило водой. Посередине глубина. Идти надо по бокам – там мостки с периллами.

– Это хорошо, что ты вспомнил. Ну что, мужики? – Дайвер обвел взглядом Робинзона и Шефа, застывших в боевой готовности.

– Готовы, командир, – без тени иронии отозвался Робинзон. – Я только… – начал он, но Маньяк его перебил, он обернулся на девушку, тоже стоявшую рядом:

– Ты останешься здесь.

– Я не останусь здесь, – тотчас возразила она. – Я пойду со всеми.

– Никуда ты не пойдешь. – Желваки на его лице дернулись от злости.

– Я такой же человек, как все. И имею право…

– Еще секунда и врежу тебе чем-нибудь по башке. В конце концов, в Цитадель тебя можно привези и в бессознанке.

– А что, – хмыкнул Врубель. – Это мысль.

– И не пыхти, как бешеный еж… Сидеть! – как собаке, приказал ей Маньяк, наблюдая за тем, как она решительно рванула за ремень АДС.

И она села, глотая невыплаканные слезы.

– Заодно и за этим ублюдком последишь, – уже мягче добавил он и посмотрел на Робинзона. – Что тебе? – Собственно говоря, это все, что я хотел сказать. – Добро.

В предбаннике, как назвал зал ожидания Миклуха, все обстояло так, как он и описал. Полутемное помещение огромных размеров с арочным сводом, залитое водой. Темная, с масляной пленкой, радужно бликующая в свете фонарей, она недвижно застыла от стены до стены. И на первый взгляд казалось невозможным перебраться на другую сторону, к провалам в стене. Овальный потолок с местами уцелевшей лепниной нависал над непроницаемой толщей воды. Посередине, из вбитого в потолок крюка тянулся железный штырь и уходил в воду. Пряталась ли в глубине массивная люстра, сказать было невозможно.

Маньяк осторожно ступил с бетонного выступа в воду, ожидая, что с головой нырнет вниз, но его нога, погрузившись по щиколотку, прочно утвердилась на мосту. Они разделились. Дайвер на ходу кивнул Шефу, призывая его следовать за собой, и двинулся вдоль левой стены. В полной тишине, отделенные друг другом тихим плеском, они одолели путь без происшествий, обогнув озеро с двух сторон. Возле провала Маньяк повернул голову, пытаясь встретиться взглядом с Врубелем.

– Я с Робинзоном пойду первым, – жестом показал он и дайвер кивнул.

Осторожно, стараясь не поскользнуться, рулевой шагнул в провал. Следом за ним в дыре исчез верткий Робинзон. Потекли томительные минуты. Стояла тишина.

Потом Маньяку надоело. Он дал отмашку Шефу, приказывая остаться на месте, и ящерицей скользнул в провал. И только на пару секунд опередил звуки автоматных выстрелов. Он выскочил под полукруглой крышей навеса, некогда защищавшей перрон с железнодорожными путями от дождя. Железные поручни огораживали залитое водой пространство от второго этажа с рядами дверей. Не поднимаясь в полный рост, дайвер рванул налево вдоль перилл, за которые канатами крепились лодки. Вдогонку за ним, выбивая крошку на мраморной облицовке стен, потянулась щербатая дорожка от пуль.

Маньяк укрылся за ближайшей лодкой, которая по стечению обстоятельств оказалось той, которую они искали. Быстро выглянул, чтобы оценить обстановку. Крыша навеса обрывалась далеко впереди, впуская свет из открытого до самого горизонта моря. Справа стены как таковой не было. Только железные полосы тянулись от пола до потолка. За развалинами стены, в закутке, отделенном от остального зала, сидел Робинзон, прижимая к груди левую руку. На рукаве расплывалось темное пятно. Врубеля нигде не было видно. В воде, раскинув руки, лицом вниз плавал мертвец в черном камуфляже.

– Эй, мужики, чего вам надо?

Голос раздался из завала полусгнившей мебели, сверху прикрытой мониторами с треснувшими экранами.

– Да ни хрена не надо. Вашего. Свое хотим забрать, – голос послышался из угла, скрытого от глаз Маньяка. И принадлежал он Врубелю.

– Какое еще свое? Валите подобру-поздорову. Сейчас мужики подоспеют…

– Никто к тебе не подоспеет, – голос Врубеля звучал насмешливо, как никогда.

– Что ты гонишь, мужик?

Прикрываясь за лодками, стараясь двигаться бесшумно, Маньяк подвинулся ближе к выходу в море. – Я говорю, что знаю. В отличие от тебя, балбеса.

– Балбес – не балбес, а одного завалил. Сейчас и до тебя доберусь, умник.

– Кишка тонка…

На фоне «дружеской» пикировки Маньяк добрался до последней лодки. Осторожно выглянув, он даже удивился, насколько прекрасный открывался обзор. Нужно быть растяпой, чтобы выбрать такую позицию – голова самонадеянного парня отчетливо выделялась в просвете между завалами. От Врубеля он, конечно, спрятался хорошо. Но как можно не учитывать то, что его легко можно обойти с тыла?

Пацан еще желторотый.

«Пацан-пацан, а Робинзона завалил», – оправдывая хозяина, шевельнулась совесть.

Для прицельных выстрелов было далековато. Но, черт возьми, стоило попытаться.

Не раздумывая больше ни секунды, Маньяк приподнялся из укрытия. Встал на колено, вдавив приклад в плечо, и первой же короткой очередью снес парню полчерепа.

 

6

Маньяк стоял на широком парапете, окаймляющим крышу вокзала и смотрел вдаль. За спиной еще рычал Врубель, но уже как усталый и охрипший пес. И его недовольный голос, и плеск волн, вдохновленных ветром, – все служило фоном для тех невеселых мыслей, что бродили в его голове. Встреча со Стайером откладывалась. Не через два часа, не через три он сюда не явится. Но самое неприятное заключалось в том, что форы у них тоже не предвиделось.

– Тебя что-то беспокоит?

Настырная девчонка подобралась к нему совсем близко – она застыла под навесом, у самого выхода на парапет и участливо ловила его ускользающий взгляд. И это раздражало больше всего. Он едва сдержался, чтобы не послать ее так далеко, как только возможно.

– Ты закончила? – вместо ругательств с его губ сорвались другие слова.

– Да. Робинзон держался молодцом. – И сочла нужным отчитаться по полной программе. – Я вынула пулю и зашила рану. На его счастье кость не задета.

– Хорошо, – сказал он и подумал: «А девчонка неплохо держится для человека, чуть не лишившегося мужа. Или жениха? Или вообще человека, который и дорогим-то никогда не был, а так, скорее спутник для опасного похода».

– Что-то происходит, Маньяк, да? Что-то нехорошее. Я чувствую.

Он опять сдержался, чтобы не сказать «засунь свое чутье себе в …».

– Ты долго собираешься здесь стоять? – раздраженный голос Врубеля отвлек его от недобрых мыслей. – Все готово. Время.

– Ты выбрал лодку? – спросил дайвер.

– Да, – сдавленное рычание было ему ответом. – Кроунлайн?

– А что же еще? Жрет в два раза больше, осадка ниже… Но я канистры полные нашел. До Мертвого озера хватит, а вот до Цитадели с трудом.

Маньяк с опозданием заметил, как окаменело девичье лицо при упоминании об озере. Еще бы, девочка оставалась по-прежнему не в курсе их планов. Ничего, еще успеется.

– Иди к Робинзону, – тоном, не терпящим возражений, приказал ей дайвер. – Я сейчас подойду.

Она посмотрела на него застывшим взглядом, но ничего не сказала. Развернулась, и пошла под навес.

– Ты долго собираешься телиться? – Рулевой все не мог успокоиться после того, как обнаружил, что его лодка осталась без движка.

– Кончай орать, Врубель.

– Я спокоен. Ты собираешься принять бой здесь? Еще максимум час и…

– Не будет никакого Стайера. Ни через час, ни через два.

– А что случилось? – невинно поинтересовался рулевой. – Ты отменил встречу?

– Разуй глаза, парень. А если зрение тебе изменяет – на, вот, – он грубо ткнул в рулевого биноклем. Ему самому уже не требовалась оптика, чтобы разглядывать линию горизонта, на которой вздувались и опадали чернильные пятна. Как стремительно от них тянулись нити, как постепенно истончались, бесследно растворяясь в сером небе.

– Черт, – Врубель опустил бинокль. – А я уж думал, что потеря лодки – самое страшное. Но это не шторм, Маньяк. Это настоящий ураган.

– Вижу.

– Что будем делать?

Маньяк неопределенно качнул головой.

– Если Стайер успел добраться до «Сверчка», дело дрянь. Мы выйдем после урагана в море и нос к носу столкнемся с ним у Жемчужной россыпи.

– Да уж… Проход там один. Тем более на этой тихоходной посудине от него не оторваться. А может сейчас врубить по газам и… Успеем добраться до Южных ворот?

– Не успеем. Пока будем огибать Парк Аттракционов, упустим время. Лодку разобьет и мы достанемся Стайеру тепленькими. Это в том случае, если выживем. Обнаружив Партизана, работорговец будет рвать и метать.

– Это точно. Предлагаешь вернуться и пока суть да дело, сбросить трупы в озеро?

– Разница есть? – Маньяк вопросительно посмотрел на пожавшего плечами Врубеля и пошел под навес.

Немногочисленный отряд расположился вокруг завала. В углу, безучастно наблюдая за происходящим, сидел со связанными руками Миклуха. Шеф задумчиво ковырял ложкой в банке с тушенкой. Раненный Робинзон тяжело дышал с закрытыми глазами. Но все они воззрились на Маньяка, стоило ему подойти ближе. Он плюхнулся на пол и закрыл глаза: ему нечем было обнадежить людей.

– Мы разве не плывем? – молчаливый Шеф позволил себе короткую реплику. Его голос с низкими обертонами заставил Маньяка открыть глаза и отрицательно покачать головой. Больше вопросов здоровяк не задавал.

Отсюда хорошо было видно, как в полусфере, ограниченной козырьком навеса, как на картине гениального художника стремительно увеличивается темная полоса на горизонте, выбрасывая вверх черные, вихрящиеся смерчи. Ветер крепчал, заводя нескончаемую заунывную мелодию. С грозным плеском катились под навес волны.

Судя по всему, дайвер отключился на несколько минут, потому что из глубокой задумчивости его вывел резкий возглас Марго.

– Что вылупился? – Девушка смотрела на Миклуху, поспешно отводящего взгляд в сторону.

– А что, нельзя?

– Тебе нельзя. – И столько ненависти сквозило в ее тоне, что дайвер невольно дернул плечом.

– А чего грубо так? – не унимался уязвленный парень.

– С работорговцами по-другому не умею.

– Что ты вообще с ним разговариваешь, с ублюдком? – вмешался в разговор Врубель, тяжело опускаясь у стены. – Он будет рад, когда тебя пристегнут наручниками и пустят по кругу. Не один раз. Еще и очередь займет. А когда до него дойдет, будет трясущимися руками ширинку расстегивать, давясь слюнями…

Марго взвилась, не дослушав. И пошла по этажу, держась за поручни, словно силы оставили ее.

– Я с этим никогда дела не имел, – красный как рак заговорил Миклуха.

– С чем – с этим? С девками? Или с групповым изнасилованием? – не скрывая насмешки, уточнил Врубель.

– С торговцами рабами! – Опять вспыхнул парень, хотя куда уж? – Я все время под землей сидел. Туннели, метро… Чем там занимались ребята, я толком и не знал… Сначала Партизан меня с собою вниз брал, я… Как бы это сказать, любимчиком у старика был. Потом уже стал самостоятельно туда спускаться.

– Какой монолог, – перебил его рулевой. – Заткнись. Неинтересно.

– Я могу вывести вас отсюда, к Южным воротам! – крикнул Миклуха, как будто вызов бросил.

– Я сам могу вывести нас отсюда к Южным воротам, – Врубель откровенно издевался.

– Только под землей! – уже тише добавил парень. И тогда дайвер открыл глаза.

– Болтаешь, – сказал он, но в его голосе не было уверенности.

– Нет, не болтаю. Только поторопиться надо до начала шторма. Нужно до виадука доплыть, а там нырнуть в подземку.

– Метро, – задумчиво потянул Маньяк. – Страху столько успели напустить. Типа, там и стен как таковых нет. По доброй воле голову в пекло…

– Опомнись, Маньяк, – остановил его мысли вслух рулевой. – Мы уже в пекле все последние годы. Веди, Сусанин. Отобьешь пару очков. Для загробной жизни.

* * *

Что конкретно имел в виду Маньяк, когда сказал «там нет стен», дошло до Марго не сразу. Пугающие мысли вылетели у нее из головы, когда после молниеносных сборов, она заняла место на корме новой лодки рядом с Шефом. Устроено в пресловутом Кроунлайне было все несколько по-иному: штурвал располагался на носу, за пластиковым козырьком. За спиной рулевого штурманом сидел Миклуха, показывая дорогу.

Потом Марго была занята тем, что вцепившись в корму, старалась удержаться и не вывалиться за борт. Качка усиливалась. Стемнело. Порывы сильного ветра сначала били в нос лодки, отчего та вставала на дыбы. Потом судно повернуло и только мастерство Врубеля удерживало его, дающего крен на левый борт, на плаву. Девушке казалось, что еще секунда и лодка черпнет воду, внутрь неудержимо хлынет поток, и они все окажутся за бортом.

Порывы сильного ветра сменились сплошной воздушной стеной, которая неумолимо двигалась на восток, не давая продыху. На черном небе закручивались лиловые водовороты с центром, подсвеченным ослепительными вспышками. Одинокие громовые раскаты вскоре слились в один нескончаемый рев. Волны пенились, подбрасывая хлипкое суденышко.

На счастье Марго, все кончилось, когда седая бурлящая масса, вздымающаяся тяжело, как грудь умирающего в агонии, втолкнула лодку в кромешную тьму широкого туннеля.

Туннель как туннель. Если бы не уцелевшая буква «М» над аркой, сразу внушившая девушке робость. Черное жерло не подавилось, втянув очередную добычу в тесное нутро. Только долго качалась водная поверхность, не в силах смириться с внезапным вторжением. Потом все стихло. Остались стократ усиленный плеск, с которым лодка двигалась в темноту, и далекий, уже не пугающий грохот. Чем дальше углублялись они в затопленный наполовину туннель, тем больше наваливалась гулкая тишина, жадно глотающая звуки. Ни эха, ни отзвука – наоборот, каждый шум обрывался, словно отсеченный. Мерно колыхалась вода, отзываясь на далекие перекаты грома.

Лодка плыла в подсвеченный пятнами фонарей мрак, умиротворяюще урчал двигатель. «Стены как стены. Чего было пугать?» – подумала Марго, и тут началось. Как именно, она не заметила. Просто вдруг пропали змеи проводов, упакованные в резину, и стена проросла колеблющимся в свете фонарей ворсом, похожим на шкуру огромного животного. Рванувшийся было из горла возглас «что это», пресек тихий голос Миклухи.

– Только спокойно, – сказал он. – Если вести себя тихо и ничего не трогать руками, оно не тронет.

Оно! Марго осторожно перевела дыхание, чтобы шумным вздохом не потревожить то, чем проросли стены. Или то, что облепило стены, заменив какую-нибудь мраморную облицовку. В пятнах света ворс колебался. Оно дышало, это большое. Легко вздувались и опадали ворсистые бока. От этих выпуклостей шли возмущенные круги, затухали, добираясь до потолка, потом возвращались обратно.

– А что будет, если?.. – треснувшим голосом, почти шепотом спросил Маньяк.

– Зажмет со всех сторон, зальет кислотой и переварит.

– Со знанием дела говоришь. Было?

– Однажды.

– Это у тебя оттуда? – Маньяк вздернул подбородок.

– Да. – Парень провел рукой по короткой шевелюре.

– Как уцелел? – не удержался Врубель. – Или побрезговала тобой эта штука? Отрыгнула за ненадобностью?

– Мне просто повезло, – не обращая внимания на насмешку, ответил парень. – Тогда оно лодку с Черкесом схлопнуло. Я ушел вплавь. Оно ведь… повторяет все ветки метро. И никого не трогает, до поры.

Марго представила, как парень плыл в этом мраке, посреди дрожащих живых стен туннеля, и ей стало жутко. Она светила фонарем по пройденному лодкой пути, стараясь лишний раз не касаться лучом пугающих стен. Когда пятно света столкнулось с каким-то предметом, следующим в проложенном лодкой фарватере, она не придала этому значения. Мало ли что могло там плыть, подобно их судну, заброшенному штормом в жерло туннеля. Кроме того, она надеялась, что плывущий предмет отстанет и вопрос решится сам собой. Но вопреки надеждам, нечто темное с белыми пятнами неотступно следовало за судном. Не приближаясь, но и не отставая.

– Эй, ты, – тихо позвала она Миклуху, не желая обращаться по имени. – Что это плывет за нами?

Возникла пауза, во время которой проводник, прижимая к глазам бинокль, вглядывался в предмет, милостиво освещенный Марго.

– Хрен собачий, – наконец выдавил он.

– Все плохо? – спросил Маньяк, отнимая у него бинокль.

– Все еще хуже. Это труп.

– Фух, – выдохнул Врубель. – Я тоже не люблю мертвяков. Но не настолько…

– У тебя все впереди, – обнадежил его Миклуха. От волнения голос его прерывался. – Может, еще успеем.

– Толком объясни, – сорвался Маньяк, в тот время как Врубель, не задавая лишних вопросов, прибавил скорость.

– Что тут непонятного? То, что покрывает стены, реагирует на органику. И мертвяки не исключение. Тут давно нет никакой живности – оно всех сожрало. Стерильно. Ни крыс, ни сфинксов… Никого. Даже если вернуться… Волной его может прибить к стене и тогда…

Дальше ему не нужно было ничего объяснять. Словно воочию Марго представила себе, как сужаются стены и ей за шиворот льется разъедающая кожу кислота. От чего она умрет? От того, что сломаются ее ребра, сдавив грудную клетку, или от гремучей смеси, что прожжет тело до костей?

Лодка неслась на предельной скорости. Сначала девушка решила, что труп отстает – она не сводила с него луча. Мертвое тело то поднималось, то исчезало, зарываясь в волны. Прикусив губу, она заметила, как труп понемногу стало сносить вправо. Девушка затаила дыхание, словно это могло помочь. Но чуда не случилось.

– Трындец, – шумно выдохнул кто-то за ее спиной, ровно за несколько мгновений до того, как белевшая часть, видимо, рука мертвеца, коснулась стены.

– Ходу, Врубель! – сорвался Миклуха.

– Это предел, – донесся до Марго тяжелый вздох.

Сначала ничего не произошло. Лодка двигалась, мертвец застыл у стены. И в эту долгую секунду девушка успела обрести надежду и потерять ее. По ворсистым стенам пробежала крупная дрожь. Сбоку вздулись продольные полосы, словно повторяя рисунок тех проводов, что тянулись в метро.

– Еще, Врубель! Еще! – громко шипел кто-то.

Марго, не отрываясь, смотрела по сторонам. Там, как под кожей чудовищного животного, что-то ворочалось. Постоянно меняя форму, оно скользило под ворсом. Крупная волна возмущений погнала по стенам круги, увеличивая амплитуду. Прямо на глазах туннель сужался, приближая колышущийся ковер ворса к самому лицу. Теперь, при близком рассмотрении, он казался Марго миллиардом крохотных, тонких червей, присосавшихся жадными ртами к чему-то живому.

– Только не стреляй! – услышала она и опустила ствол, как оказалось, поднятый неосознанно. – Будет еще быстрее.

Пространство сужалось. И непонятно было, как умудряется Врубель вести судно в этой тесноте, не касаясь близких стен.

– Еще немного! Еще! – парень повысил голос, дрожащий от волнения.

Секунда, другая. И все будет кончено. В воду ударила тугая капля.

«Вот и все. Искала… брата, – обреченно подумала Марго, – а нашла смерть. Так бывает». И в тот момент, когда ей показалось, что борт лодки готов коснуться стены, почти крикнул Миклуха.

– Вправо крути! Видишь, там другая ветка!

Должны…

Его слова утонули в реве форсированного двигателя и лодка, неуверенно вписавшись в тесное пространство практически без зазоров, свернула в боковой рукав.

 

7

Не надо было его убивать!

Это наказание. Чье? Пусть на вопросы отвечают те, кто взялся рассуждать. Бога, или кого-нибудь другого, кто давно уже перекупил всю эту бодягу под названием «Планета Земля». Коллекторского агентства вселенского масштаба. В чьем ведении осталось только одно – взыскивать долги, не делая никому поблажек, используя самые изощренные и жестокие методы воздействия. С паршивой овцы хоть шерсти клок, перед тем, как она покатится ко всем чертям. И спрашивают коллекторы с каждого, доводя его до самой последней точки, за которой начинается излом.

Марго не любила работорговцев. И та шутка по поводу группового изнасилования, которую позволил себе вечно насмешливый Врубель, попала в точку. Девушка не понаслышке знала, что это такое. Но она знала еще кое-что: не все, кто прибился к проклятому веками клану, жили, увенчанные ярлыком «я законченный подлец». Среди них были иные. Те, в ком дрожала искра сочувствия и жалости к себе подобным. В противном случае, ей суждено было бы умереть под кем-нибудь из бандитов еще там, в осажденном приморском городке.

Да, она ненавидела торговцев рабами. Но Врубель не должен был убивать Миклуху! Парень многое передумал с тех пор, как они оказались в одной упряжке. И, наверняка, сделал для себя вывод!

– Я оставляю тебе жизнь, как обещал, – устало сказал Маньяк, после того, как лодка вырвалась из душного, отвратительного плена подземки под белое небо, освобожденное отбушевавшим ураганом от туч.

Марго видела, как вспыхнула надежда на веснушчатом лице парня. И невысказанное вслух решение поменять свою жизнь, раз уж представился второй шанс. Крутой дайвер шел к лодке и даже не обернулся, когда раздался выстрел. Маньяк решил так, но Врубель распорядился по-другому.

В ушах у девушки еще звучал не крик, а скорее отзвук удивления. Парень не дернулся в последний момент, не пытался уйти в сторону. Почему? Потому что он впервые в жизни поверил словам в мире, где давно все решают поступки. Но Врубель, мгновенно вскинув руку, нажал на спусковой крючок и между двумя полными искреннего удивления глазами открылся третий – окаймленное пороховой гарью отверстие от пули.

Теперь страшно себе признаться, но единственное, что удержало ее от того, чтобы вцепиться Врубелю в горло и задать вопрос «зачем?», была мысль о том, что они все о ней подумают. Особенно Маньяк. «Баба остается бабой, как бы много на себя ни брала». Он прав? И внешние атрибуты, которые она на себя нацепила, включая и коротко остриженные волосы, еще не делали мужественными ее слова и поступки. Робинзону было все равно, занятый лишь собою, он оберегал раненную руку. Шеф только усмехнулся, наблюдая за тем, как спокойно прячет рулевой в кобуру оружие наказания.

Как погано стало на душе. И негромкие слова Маньяка «я не могу ему приказывать», и короткое пожатие ладони его горячей рукой лишь добавили масла в огонь.

Они вышли в море под изможденное, бледное небо, где устало плыл солнечный диск. Ветер налетал порывами, не в силах успокоиться после отбушевавшего урагана. Лодка стоически держалась на плаву и шла себе вперед, врезаясь в морскую пену. Все изменилось быстро, не оставив даже тени надежды на благополучный исход.

Поменял направление ветер. Из порывистого он стал постоянным. Твердолобо упираясь в левый борт, он клонил лодку вправо. Почти семиметровое судно поначалу отлично справлялось с напором, да и Врубель – что греха таить – был рулевым от бога. Но ветер – это полбеды. Сзади, вдаваясь в небосвод темными языками, надвигалось крыло того урагана, что им счастливо удалось избежать.

Вот тогда Марго и решила, что это наказание. По заслугам. Шипели волны, вздымаясь все выше. И уже лодка с трудом одолевала очередной подъем. А когда судно бросалось с вершины вниз, у девушки обрывалось сердце. Ветер выл, злобно выдувая из-за горизонта темную пелену. Мужчины молчали, безропотно принимая то, что готовила судьба. Так же, как не задавали вопросы после того, как наступил конец света. И укрывались за теми доводами, которые приводил и Гешка. «Пусть в рабстве, но жить!»

Тьма наползала. И четкая граница, которая только что отделяла бесцветное небо от черноты, размылась. Темно-серая хмарь, опережая раздутое брюхо надвигающегося урагана, заполнила полнеба, закрыла бледный диск плотной пеленой и двинулась дальше, завоевывая весь небосвод.

На радость Марго, как напряженно она ни вглядывалась, не смогла разглядеть вихревых спиралей в черном саване, покрывшим небо. Занавешенный размытыми линиями горизонт гнал на лодку плотную стену дождя. Приближавшийся шторм, возможно, растерял прежнюю мощь, но лодке, а вкупе с ней и девушке от осознания этого легче не становилось.

Ветер крепчал. Стало трудно дышать. Марго старалась не смотреть в ту сторону, где подобно отважному альпинисту, натужно скрипя, забиралась на гребень очередной волны лодка, чтобы спустя долгое мгновение, рухнуть в бездну. Девушка не хотела видеть, как трудно суденышко выбиралось оттуда – с самого дна, когда полнеба вокруг заслоняют темные, в белах разводах пены волны.

Подгоняемая ветром приближалась размытая полоса. С неба, предвестницей грядущего ливня посыпалась белая крупа. «Странно, – удивилась Марго, – ведь совсем не холодно!» И тут же, перебивая дыхание, на девушку обрушилась лавина ледяного дождя. Лодку залило. Марго даже не заметила, как в ее руках оказалась плоская посудина. Не дожидаясь указаний, она принялась лихорадочно черпать воду и выливать ее за борт. Закричал Врубель, перекрывая вой ветра, и девушке почудилось слово «прощай». Наклонившись к самому ее уху, что-то говорил Шеф, показывая рукой ей за спину. Она обернулась, но в первый момент увидела то, чего видеть не хотела – закрыв небо, на них шел девятый вал, и смотреть на эту гигантскую волну можно было, только высоко задрав голову. Так она и сделала, завороженная зрелищем приближающейся смерти. Нависая над вершиной, отчетливо проступила неблизкая полоса каменной гряды.

Потом на девушку обрушилась стена воды. Страшная сила ударила ее и буквально выбила с сиденья.

Марго поняла, что находится в свободном полете. Перестав дышать, бестолково молотя руками и ногами, она падала за борт. В последний момент, когда уже не осталось надежды на спасение, ее выдернули из бурлящего плена и швырнули обратно. Поток воды схлынул. И оставил девушку, дрожащую, из всех сил вцепившуюся в куртку Шефа. Разинув рот, она тяжело дышала. Не сразу девушка поняла, что Шеф пытается разжать ее сведенные судорогой пальцы. Он что-то орал ей, но до нее долетали лишь отдельные слова. Освободиться он мог, только сломав ей пальцы. Тогда, не церемонясь, он грубо развернул ее лицом к носу лодки. И она увидела, наконец, то, что он пытался до нее донести.

В лодке никого кроме них не было. Одиноко вращался штурвал – его вело то влево, то вправо. Совершая невероятное, Шеф приподнялся. Повиснув на нем, путаясь у него в ногах, девушка догадалась разжать пальцы. Освобожденным из клетки зверем Шеф рванулся вперед и вцепился в штурвал, погасив хаотическое движение лодки.

Мертвея от ужаса, Марго смотрела на то, как лодка летит в черную пропасть. Но там, где кончалась вода, начинались скалы. Их несло вперед. Туда, где на острых камнях разбивалось в пыль темное брюхо волны.

* * *

Только что он сидел, до хруста вжимаясь в сиденье. Абсолютно уверенный в том, что кого-кого, а уж его минует чаша сия. И в следующее мгновение его распластанное в полете тело, накрытое волной, уже несло куда-то. Над головой посветлело, поманило воздухом и бросило на глубину. Маньяк бултыхался – по-другому не назовешь его слабые попытки удержаться недалеко от поверхности. Его неумолимо тянуло вниз. Затаив дыхание, он видел, как свет постепенно заливает тьма.

Рывок. Он дернулся чуть левее, надеясь, что не потерял ориентацию в пространстве и его не швырнет в следующее мгновение на острые камни. Некоторое время он плыл, работая ногами. И ему показалось, что он сделал невозможное и вот-вот вынырнет недалеко от скал. Однако над головой сгущался мрак и просвета не было. Дайвер двигался, как муха, попавшая в сироп, помогая себе руками, но тьма не отступала. Первый тревожный звоночек принял его мозг – легкие дрогнули, затребовав кислород.

Вдруг Маньяка поразила страшная мысль: он плывет не к поверхности, а в глубину. И настолько реальным ему это показалось, что он едва не развернулся. Пойди он у себя на поводу – это было бы последним решением в его жизни. Дайвер уже наклонил голову, чтобы завершить кувырок, но в последний момент наверху чуть посветлело. И вместе с этим просветом перед глазами затеяли чехарду красные пятна. Грудная клетка дернулась, сдавив ребрами легкие. Воздуха. Глоток.

Слабый свет обозначил впереди еще одну неприятную подробность – выступающие из темноты и исчезающие острые бока скал. Лысые, с треугольными сколами, будто только вчера погруженные в море, камни вдруг вырвались из плена темноты и стремительно понеслись ему навстречу.

Но возможность разбиться меньше всего напугала Маньяка. Не меняя направления, из последних сил он плыл к свету, туда, где его ждала жизнь. Пусть даже длящаяся несколько секунд перед грядущим небытием. Легкие судорожно дергались и острая боль пронзила сердце, и так раненной птицей бьющееся где-то в районе горла. Неимоверным усилием Маньяк сжимал челюсть. Этот непослушный рот, готовый открыться – предать в любой момент. Горло стиснул спазм.

Дышать! Дышать!

Вопил мозг, преодолевая конвульсии, против сил разжимающие сведенные челюсти, чтобы впустить внутрь смерть.

Прямо перед дайвером между камнями обозначился разлом. Туда он и бросил свое умирающее тело, с силой оттолкнувшись рукой от скалы.

В глаза ударил свет. А в распахнутый рот кроме воздуха влетели брызги. Но это были частности. Он дышал так глубоко, как не дышал никогда. До боли в груди и рези в глазах.

Когда ему стало чуть легче и в глазах прояснилось, он понял, что лодки нет. В море, набирая высоту, готовились обрушиться на ту скалу, к которой он прицепился, чудовищные волны. Одна из таких приближалась, грозя стереть в пыль человеческое существо, с трудом удерживающееся на скользких камнях. Стоило ли выныривать, чтобы менять одну смерть на другую? Беспомощно оглядевшись в поисках неизвестно чего, Маньяк вдруг осознал то, что под водой было скрыто от глаз. Разлом, где он вынырнул, оказался расщелиной в скалах.

Набрав воздуха, он нырнул. И тут же его ударило сверху, потащив на дно. Цепляясь ногтями за трещины в камнях, он пытался плыть влево, а не вниз, куда его тянуло течением. Минуту, если не больше, он барахтался между скал. Постепенно погружаясь все глубже. Наконец, ему повезло: сила, что тащила вниз, отступила. Воспользовавшись передышкой, дайвер скользнул в длинную и узкую расщелину.

Когда он вынырнул, метров через пятнадцать, ситуация в корне изменилась. Он оказался в проливе между скал. С одной стороны в открытом море продолжал бушевать шторм, вздымались волны, пенились валы. С другой – скрытый скальным выступом за поворотом – тек пролив куда-то вглубь острова. Выбора не было. Маньяк поплыл, отдаваясь на волю случая.

То, что случай оказался дурно пахнущим, с гнильцой, дошло до дайвера не сразу.

Течение, неспешное, вдруг норовистым конем понесло вперед. И не существовало узды, чтобы удержать его – раздвинулись стены, отполированные течением. Идеально гладкие, без зазоров и трещин. Но больше всего пугал – поначалу принятый за шум дождя – нарастающий рокот. Этот шум, слышанный не единожды в разных местах, подталкивал к страшному выводу. Дайвер догадывался, что ждет его за поворотом. Водопад. Там, впереди, масса воды, которая его несла, низвергается вниз с высоты, разбиваясь о скалы.

Не оставляя надежды, но пытался уцепиться хоть за какой-нибудь выступ, но ему катастрофически не везло. Срывая ногти, он стремительно плыл по течению. «Да уж, – обреченно подумал он, – сегодня смерть расстаралась. Затеяла игру в поддавки и по ходу дела… сука… поменяла правила».

– Маньяк! Хрен тебя дери!

Услышал дайвер и не понял, откуда идет голос.

– Я здесь, наверху! Руку давай!

У излучины, на небольшом выступе лежал Врубель. И тянул к воде руку.

– Промажешь – трындец тебе, – орал он. – Там водопад.

«Без тебя знаю», – мелькнула мысль. В тот же миг все, что было в поле зрения, сузилось до размеров руки, протянутой к воде. Маньяк приближался, изо всех сил пытаясь затормозить стремительный полет. Но мощному течению было наплевать на его усилия. После каждой попытки зацепиться хоть за какую-то выбоину, его отрывало и тащило дальше.

Три метра. Два. Маньяк подбросил тело, махнул рукой, пытаясь попасть по распахнутой широкой ладони. Прикосновение напоминало несостоявшееся рукопожатие. И уже сжав пальцами пустоту, дайвер понял, что железная хватка сжала его запястье.

Врубель кряхтел, пытаясь удержать тяжелое тело, которое буквально вырывал из его рук бурлящий поток. Дайвер брыкался, стараясь ногами упереться во что-нибудь, чтобы облегчить рулевому задачу, но ноги скользили и он снова беспомощно трепыхался в воде.

– Справа… черт… выступ, – хрипел Врубель. – Не удержу!

Свободной рукой Маньяк впился в скользкие камни, и ему удалось задержаться. Лихорадочно, он шарил ногой, ища обещанный выступ.

– В хрен тебя… в редьку, – кряхтел Врубель. – Больше не могу…

– Оставь, парень, – захлебываясь от брызг, крикнул Маньяк. – Зла на тебя не держу. На том свете рассчитаемся…

– Рассчитаемся на этом. – Лицо рулевого стало багровым. Он с натугой, скользя по камням, стал вытягивать Маньяка из воды.

 

8

На темном одутловатом лице мужчины с полоской спекшейся крови, закрывавшей оба глаза, лежало стеклянное тело кубомедузы. Крохотные щупальца шевелились, словно она не могла решиться – то ли двигаться, то ли оставаться на месте. В распахнутом вороте на шее чернели края огромной, практически отделяющей голову от тела раны. Слева, тяжело навалившись на утопленника, на волнах качался еще один труп. Он лежал на боку. В его голове, лишенной кожного покрова, шустро копошилась какая-то живность. Мужчину снизу подпирал раздувшийся до невообразимых размеров труп женщины. Дрожащая слизь полностью закрывало лицо. В темных с проседью волосах, мокнущих в воде, запутался краб. Разорванный подол некогда цветастого платья, открывал толстые, шарообразные ноги, как веревкой, перетянутые белой нитью шрама в коленном суставе.

Сколько их было – мужских, женских, детских трупов, мерно качающихся на волнах, если их не вмещало до самого горизонта пространство, ограниченное высокими скалами?

Маньяк попробовал прикинуть хотя бы приблизительно, но глазомер подвел его – он постоянно сбивался, концентрируясь на жутких подробностях.

Потом он оставил затею. Тысячи. Тысячи. Они лежали на берегу – на спине, уставив в небо черные провалы выдавленных тлением глаз, зарывшись лицом в песок, касаясь сломанными пальцами камней. Временами набегала волна, пыталась разжать сведенные судорогой руки и утащить добычу обратно в море. Но там уже было не протолкнуться. Суетливо покачавшись на мелководье, трупы оставались лежать на прежних местах.

Дайвер сидел у скалы, ощущая под лопаткой острый скол, и тоскливо смотрел вдаль. На облачное небо, серым куполом накрывшее огромную чашу Мертвого озера. Молва оказалась права – новых утопленников здесь не ждали. Маньяк не удивился бы, если бы под первым слоем трупов, обнаружился бы второй. Его тошнило от разглядывания изуродованных тел, но больше смотреть было не на что. Необходимо было исследовать скалы, которые напоминали пчелиные соты – были прорезанны многочисленными проливами и водопадами, срывающими вниз с разной высоты. Умом он понимал, что надо действовать, но так и не мог заставить себя подняться.

– А ты заметил, дайвер, что запаха нет? – Врубель сел рядом, широко расставив ноги, и легко задел Маньяка локтем.

Тот в ответ хмыкнул.

– Если бы здесь смердело соответственно, мы бы с тобой сдохли от вони. Еще часа два назад.

– Ну, не все из нас. – Врубель красноречиво повел головой в сторону пятиметровой отвесной стены воды, падающей со скалы. – Некоторые из нас уже бы мирно плыли кверху пузом. Как раз вон там между пузырями еще осталось свободное местечко.

– Ладно, Врубель. – Маньяк не стал смотреть в ту сторону, куда указывал рулевой. И так понятно, что он там увидит. – Сочтемся, мужик.

– Рассчитались уже. Не раз.

– Тебе виднее, – Маньяк пожал плечами.

– Наши еще говорили, что все утопленники здесь – свежачок. Как будто только вчера утонули. А эти…

– Врали. Вряд ли здесь был кто-то из живых. Так что, рассказывать тоже некому.

– Да ладно. Откуда тогда все эти слухи? Я думал, ты здесь уже побывал.

Маньяк отрицательно покачал головой.

– А еще говорили, – Врубель понизил голос, и дайверу пришлось напрячься, чтобы расслышать его слова за шумом водопада, – что в полнолуние вся эта шобла, – он мотнул головой в сторону разномастных трупов, – встает.

– Ну, тогда нам беспокоиться не о чем, – усмехнулся Маньяк. – Жизни нам, как раз до сегодняшней ночи. У тебя сколько патронов осталось? – он покосился на пристегнутую к поясу Врубеля кобуру.

– Семь. Но это ни о чем не говорит. И вообще, откуда столько пессимизма? К ночи отыщем тропу и заберемся повыше. И уж сверху понаблюдаем за этим шоу.

– Повеселимся.

– Похохочем.

– Ага. А жрать потом тоже этих… будем?

– Сказанул. Вон первый претендент у бабы в волосах запутался…

Маньяк сделал движение, словно ему стало плохо.

– Погоди. Я еще не настолько проголодался, чтобы вдохновляться от твоих кулинарных идей.

– А ты заметил, что оружия нигде не видно.

– Разоружило, вероятно, по дороге. Но проверить не помешает.

– Ты проверять будешь?

– Подожду малость, – Маньяк невесело улыбнулся. – Пока припрет.

– И я подожду. Спешить некуда. – Что делать-то будем, Врубель?

– Э, братан, ты традиции-то не ломай. Этот вопрос всегда я задавал.

– Да? Ну ладно. Давай задавай. Только ответов у меня нет. Одно ясно – накрылась наша миссия медным тазом.

– Тут уж не до миссии, – согласился Врубель. – Остаться бы в живых.

– Проблематично. Весьма.

– Но ты придумаешь что-нибудь. Я в тебя верю.

– Единственное, что я могу предложить – попытаться перебраться на ту сторону скал, к открытому морю. Может, пролив найдется, где течение не такое сильное. А там… Только чудо. Дайверы здесь не ходят.

– Пока задача ясна. Будем реализовывать.

Слева резко плеснуло и они разом обернулся на звук. В темно-сером месиве тягуче переваливаясь через труп, белесое тело скрылось в волнах. За ним, постепенно исчезая, потянулись тонкие стеклянные нити.

– Русалка? – голос у Врубеля дал трещину.

Маньяк кивнул.

– Сюда не полезет? Ты же у нас спец по русалкам.

– Не полезет. Жрачки до дури, чего она здесь забыла? На берегу они не жрут. Только убивают. Как крысы, загнанные в угол.

– Спасибо, обнадежил, – Врубель непроизвольно поджал ноги.

– Вот если бы кто-то из нас вошел в воду, то… Уж от свежатинки бы она не отказалась.

– Понятно. Вопрос с обыском трупов пока отпадает.

– По обыску скучаешь? Обыщем пока тех, кого к берегу прибило. Ножи, может быть. А все остальное, – он сокрушенно покачал головой, – скорее всего, уже барахло.

– Маньяк, скажи честно, – вдруг сказал рулевой и что-то в его голосе заставило дайвера обернуться и пристально посмотреть ему в глаза. – План какой был? Чего теперь ваньку валять.

– План, план… Дался тебе этот план? А может… Да ладно. Ты прав. Чего уж теперь… Есть у русалки один бзик – она беззащитная, когда жрет. В остальное время, чтобы ее достать, столько сил нужно положить… Видимо, увлекается, тварь, и сбрасывает защиту, которую пули не берут. А может, по-другому и кормиться не может? Как программы несовместимые – выключается одна и включается другая.

Он замолчал надолго и Врубель, терпеливо выждав пару минут, не сдержался.

– И?

– Что непонятного? Свеженькая приманка в воде. Кровь – крышу бы у русалки и сорвало. Считай, дело сделано.

– Не понял. Зачем свежатинка для этого? Тут корма до дури! Улучить момент и…

– Что и? Пойди, улучи свой момент! Ты видишь, как она жрет? – он сделал паузу, чтобы до Врубеля дошел смысл слов. – И я не вижу. Она под водой кормится. Ей свидетели ни к чему. А может, за шкуру свою опасается. Тоже не дура. Понимает свою уязвимость.

– Понятно. На роль приманки у тебя поначалу был Клещ назначен. Это тоже ясно. А потом, Маньяк? После того как ты подобрал Марго со товарищи? Потом кто?

– Уж не ее, как ты правильно понимаешь…

– Это я понимаю. Тогда кто?

Он впился в Маньяка напряженным взглядом, но тот молчал. Потом нехотя ответил.

– Ты знаешь ответ на свой вопрос, Врубель.

Рулевой тяжело перевел дыхание.

– Так бы я тебе и дался.

– Стал бы я тебя спрашивать. По башке чем-нибудь тяжелым и концы в воду.

– А русалку потом как бы потащил?

– Чего ее тащить? В лодку. Делов-то. Шеф, в крайнем случае, бы помог. Он вопросы задавать не любит.

– Да уж… Резонно.

– Так я думал вначале. Потом передумал.

– Вот это уже интересно. Почему?

Маньяк передернул плечами и почему-то обозлился.

– По кочану! Не знаю. Решил – сам в воду полезу. Никого подставлять не буду.

– Самоотверженно.

– Понимаешь, я не верю, что Аленка жива.

– Я не стал бы утверждать так категорично.

– Я почти уверен, – не слушая его, продолжал Маньяк. – Но я доберусь до Цитадели, чего бы мне это ни стоило. Потом… Сколько тебе надо тугриков, чтобы ты работал на меня?

– Я смотрю, крепко в твоей башке эта идея засела, – ухмыльнулся Врубель. – С Трюкачом как разбираться станешь?

– Братан. Если я доберусь до Цитадели, в живых останется только один. Или он. Или я.

– Ну слава-те, без работодателя я не останусь! В наше время трудно найти работу. Чтобы зарплату вовремя платили.

Маньяк против воли рассмеялся.

– Тогда сговоримся. Даю свыше.

– Ловлю на слове.

Они помолчали.

– Клещ и Ухарь… С твоей подачи? – тихо спросил Врубель.

– Все-то тебе надо знать… Лучше ты ответь. Откровенность за откровенность. Зачем Трюкачу русалка? Да еще живая?

– Точно не знаю, – задумчиво потянул Врубель. – Но могу предположить.

– Предполагай.

Но рулевой отвечать не торопился. Молчание затянулось и Маньяк подбодрил рассказчика тычком в бок.

– Вслух предполагай, братан!

– Цитадель – это видимая часть айсберга. Крепость стоит на подземном городе. Уж не знаю, что там было раньше. Но теперь там целая сеть. Коммуникации, бомбоубежища, лаборатории. Вот в них Трюкач всякие опыты с новыми материалами ставит. Не знаю, что он там ищет. Может, эликсир вечной жизни, – он улыбнулся. – Знаю только, что все эти вещества – смеси психотропные, что потом по свету разлетаются, большей частью из тех лабораторий. Я всего несколько раз был допущен в святая святых. Чем-то кололи, анализы, что ли? Типа проверяли сопротивляемость организма. То, что он с мертвыми русалками работает, это я видел. Наши говорили, что если труп свежий, некоторые свойства сохраняет. Короче… но это на уровне бреда. Берут кожу русалки и пересаживают на человека. Говорят – пули потом не берут. Но со временем кожа отмирает и подопытный коньки отбрасывает. А живая русалка с ее регенерацией – просто неиссякаемый материал…

– Так что, у Трюкача людей не нашлось, чтобы живую русалку добыть?

– И не один раз. Убить – убивали. Но раненая – в руки не дается.

– А снотворное?

– Снотворное, понимаешь, действует пару минут. Не успевали. А может, и не хотели успевать. Парни – они не дураки. Столько голов на эту затею безумную положили, что желающих срубить бабла убавилось. А под прицелом приказы выполнять – штрафники работнички никакие.

– Почему на меня вышли?

– Ты сам на себя вышел! Легенда, легенда… Если не он, то вообще никто. Ходим по округе, грудь колесом, сопли пузырем. С самого Циклопа грибочков достаем… Грех не воспользоваться.

Маньяк набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул.

– Как вышли-то? Я вроде столько лет тихарился.

– Баба твоя проболталась. Я ж говорю – горишь ты на бабах, Маньяк.

Дайвер замолчал. Снял мокрые кроссовки, прислонил их к камням. Потом встал и пошел по берегу.

 

9

Острый выступ манил. Многообещающе выдвинутый вперед, словно рука, протянутая для рукопожатия. Как оказалось – рука предателя. Маньяк, понадеявшийся на это «дружеское» приглашение, едва не сорвался. Подтянувшись, он вцепился в трещину, как клещ, бороздившую выступ по краю, но сам камень вдруг весьма ощутимо дрогнул. Настолько, что у дайвера оборвалось сердце. Нет, упасть – не значило разбиться. Однако падение само по себе обозначало неудачный исход предприятия.

Обшарив все доступные места в поисках наиболее приемлемого выхода к открытому морю, Маньяк раз пять отказывался от несерьезной затеи, но в конце концов вынужден был выбрать из откровенно неприемлемых вариантов просто неприемлемый. Молва оказалась права – все стоки вели в Мертвое озеро. И ни одного наоборот. А те, которые имелись – либо заканчивались водопадами разной степени высоты, либо течением настолько бурным, что сразу ставило крест на любых попытках.

Маньяк выбрал именно этот путь по камням, исходя из следующего: пусть поток, бегущий внизу, вдавленный между скал, также не отличался спокойным характером, но сорвавшись, можно было рассчитывать на вторую попытку. Устье речушки у впадения в Мертвое озеро расширялось и велик был шанс погасить скорость, а не влететь вместе с бешеным течением на глубину, беспомощно барахтаясь между трупами на радость скучавшим русалкам.

– Ненавижу карабкаться по скалам, – зло выдавил из себя Врубель перед тем, как шагнуть на первый выступ. Потом он стиснул зубы и полез выше, повторяя пройденный Маньяком путь.

Время от времени оборачиваясь, дайвер видел сосредоточенное лицо, налитые кровью глаза. Он не стал делать долгосрочных прогнозов. Потому что на самом деле, второй попытки не будет. Или им удастся преодолеть ущелье сразу, или никогда. Конечно, они станут пытаться снова и снова. Но с каждой такой попыткой, приобретая отрицательный опыт, обзаведутся комплексом под названием «горечь неудач». От которого будут неметь пальцы и темнеть в глазах.

Перебираясь по камням, Маньяк молчал, экономя силы. Удачливым скалолазом он себя никогда не считал, хотя высоты не боялся. Он не стал уверять товарища по несчастью, сопящего от напряжения, что такой вот «аттракцион» со страховкой кипящей волнами реки смертельной опасности не представлял. Слова оставались лишь словами. На самом деле, никто не мог знать, чем закончится падение. Он сам, отталкиваясь от приемлемого выступа, лез дальше и поэтому скоро обогнал Врубеля. В эластичной футболке, туго обтягивающей мощный торс, с расставленными руками и ногами, тот казался распятым жуком, неудачно накрытым стеклом. Безусловно, он находился в другой весовой категории и был на порядок тяжелее Маньяка – путь давался ему с большим трудом. Утвердившись, рулевой подолгу стоял, тщательно выверяя следующее движение.

– Эй, помощь нужна? – Маньяк остановился, вцепившись в змеившуюся расщелину.

Врубель молчал, с трудом заставляя себя покинуть «насиженное» место.

Оставаться долго на месте было чревато: тут же затекали руки, тело деревенело и с каждой секундой риск сорваться вниз возрастал. Поэтому, оторвавшись от разглядывания красного от напряжения лица Врубеля, застывшего вполоборота, дайвер отвернулся и стал мысленно просчитывать дальнейший путь.

А дорога вперед ничего хорошего не готовила. Даже ему, не говоря уж о Врубеле. Преодолев относительно безопасный пологий участок, Маньяк повернул за выступ. Почти отвесная скала опускалась к воде. И там, внизу, огрызнулась острыми зубами выступающего из морской пены гранита.

«Вот тебе и вторая попытка», – подумалось дайверу. Он обернулся – не предупредить ли Врубеля о том, что готовит ему поворот? – и передумал. Если тот решит, что с него хватит – как раз у излучины распрощается со скалой и уйдет в воду, к бесконечному повтору одного и того же сценария. Пока в один «прекрасный» момент русалке надоест развлекаться, наблюдая за тем, как исчезает очередное «кушать подано», и она встретит неудачника на мелководье, у самого устья.

Дорога вперед являлась чистой водой самоубийством. Спуск вниз и переход по острым, залитым водой камням он отверг сразу. Переход проходил под водопадом, вытекающим из широкой трещины. Пусть не такой уж бурный, он все равно не позволил бы удержаться на ногах. Единственно возможный путь представлялся Маньяку, если взять выше. В таком случае сорвешься – костей не соберешь. Зато в метрах в четырех из отвесной скалы выступала плоская часть довольно внушительных размеров, словно предназначенная для того, чтобы послужить пристанищем для полноценного отдыха. На радость Врубелю. Конечно, если прежде он не размозжит себе голову, сорвавшись со скалы.

Пока Маньяк раздумывал, его нагнал рулевой. Решив не нервировать собрата по несчастью, дайвер оторвал левую руку от трещины и, подтянувшись, уцепился за ближайший камень, одновременно шагнув вперед. Сказалась задержка – онемевшие ноги плохо слушались. Он постарался чуть ослабить напряжение, завоевав новый гранитный скол. Шаг.

Еще шаг.

– Черт, черт, черт.

Услышал Маньяк за спиной, но такую роскошь как обернуться и подбодрить горе-альпиниста, он позволить себе не мог. Предельно сконцентрировавшись, как ящерица – безумная, однозначно – он карабкался по скале, вгрызаясь сломанными ногтями в малейшие трещины. Когда соскочила нога с казавшегося таким надежным камня, только неимоверное напряжение удержало его от падания. Левая рука, на которую пришлась вся тяжесть его веса, противно дрожала, пока он ногой безуспешно искал то, на что можно было опереться. Опора обнаружилась несколько выше, чем он ожидал. Осторожно, без спешки перенося вес на левую ногу, Маньяк, наконец, закрепился и с трудом перевел сбитое дыхание.

Пусть давался ему с немыслимым трудом. Несколько раз дайвер прощался с жизнью и каждое спасение в виде подвернувшейся под руку трещины воспринимал как воскрешение из мертвых. Повиснув над пропастью, он последним усилием воли подтянул непослушное тело и буквально выбросил себя на безопасный выступ, намеченный для отдыха. И только привалившись спиной к камням, он понял, насколько жутко, нечеловечески сильно устал. Закрыв глаза, он отпустил себе пару долгих минут на то, чтобы собраться с силами. И только потом открыл глаза.

Врубель держался. А уж из последних сил, или того, что ему отпущено природой хватило бы ни на один подобный переход, дайвер не знал. Цепляясь за трещины, медленно, но верно рулевой полз, почти в точности повторяя только что проделанный Маньяком подъем. На дайвера, отдыхающего на скале, он не смотрел. Но, возможно, это придало скалолазу уверенность в том, что путь проходим.

«И ведь получится у него, – беззлобно подумал Маньяк. – На одном только «а мне, что, слабо?» доберется». Пять минут отдыха пошли ему на пользу, вернув ироническое отношение к действительности: он едва воздержался от бодрого «еще полтора метра, мужик, и ты в дамках». Дайвер до последнего не верил, что Врубель одолеет сложный участок и мысленно успел с ним проститься. Но всякий раз неистовое желание жить вдавливало мощное тело в скалу, удерживая от неизбежного падения. Только помогая Врубелю перебросить тяжелое тело на выступ, Маньяк ободрительно покачал головой.

– Силен, мужик.

– А ты… что думал? – задыхаясь, как после долгого погружения, сказал тот. – У тебя получится, а я, типа… лох?

– Ну точно, – усмехнулся Маньяк. – Как пацан на слабо повелся…

Потом были трудные подъемы и не менее опасные спуски. Чем ближе они подбирались к выходу в открытое море, тем шире становилась река, разделяющая скалы и бешеней поток. Брызги, летевшие выше, покрывали влагой стены. Но Маньяк уже улавливал запах моря, горький запах простора и свободы. Впереди лежал относительно безопасный участок, и дайвер вправе был рассчитывать на то, что излучина реки окажется последним поворотом. Чуть дальше скалы сближались настолько, что при желании – абсолютно безумном желании – можно было перепрыгнуть на другую сторону. Снимать со счетов и такую возможность, Маньяк не торопился. В том случае, если за поворотом судьба приготовила один из тех сюрпризов, что долго прятала в рукаве.

Рев потока, зажатого в узкую расщелину, оглушал. Перед очередным рывком они отдыхали на широком выступе – практически роскошном каменном плато. От края до края было метра четыре, и Маньяк позволил себе пройтись, чтобы полнее оценить возможные пути. На противоположном берегу было на что посмотреть. Водный поток, вырываясь из плена ущелья, заливал огромную бухту. Настолько большую, что противоположный берег терялся в тумане. Мысленно похвалив себя за то, что остановил свой выбор на этой стороне, дайвер разглядывал песчаный берег бухты, мелководье, на котором мерно колыхались три мертвых тела. На скалистых стенах темнели жерла водопадов, со всех сторон бьющих в воду.

Лента ближайшего водопада прервалась. Иссякла, с плеском уйдя в песок, и снова заполнила водой края темного провала. Вот этот водопад и приготовил сюрприз, словно только и дожидался зрителя, способного оценить будущее зрелище по достоинству.

Сначала у Маньяка просто кольнуло в сердце. Наверное, подсознание успело отметить знакомые черты того, что медленно вынес на свет божий мутный поток. Задержал у края, перевернул на спину и сбросил в мокрый песок. В следующее мгновение Маньяк застыл как громом пораженный: на берегу, раскинув руки, лежала Марго. Ее неподвижное, белое лицо заливали брызги.

Дайвер, ошалевший от удивления, не сразу заметил, как за его спиной возник Врубель. Как оказалось через секунду, они были не единственными свидетелями. Из водопада, проявляясь как виденье в кошмарном сне, выплыло лицо с огромными глазами. Потом показалась круглая голова со струящимися вниз стеклянными прядями.

– Русалка, – констатируя факт, сказал Врубель.

За то время, пока мысленный процесс успел сформироваться в короткое слово, в голове у Маньяка пронеслась настоящая буря. Девочка… бедная девочка. Он предупреждал! Он сделал все возможное и что? Теперь она мертва. Но, черт возьми, в его силах сделать так, чтобы поганый рот твари не коснулся хрупкой белой шеи! А эти мерзкие когти оставались подальше от нежного тела!

– Пистолет, – хрипло приказал – не попросил Маньяк.

– Ага. Сейчас, – насмешливый ответ не сразу дошел до дайвера. – С такого расстояния ты в нее не попадешь. Тут и я из пистолета промажу. Только отпугнешь. Надолго?

– Пистолет, – уже тише сказал Маньяк, оборачиваясь к Врубелю, стоявшему рядом.

– Разбежался. Тратить последние патроны на мертвую бабу? Я же говорил, что ты…

О чем именно пытался напомнить Врубель, осталось неизвестным. В следующее мгновенье, не тратя слов на уговоры, Маньяк резко обернулся. Чуть пригнувшись, с разворота, вложив в удар всю свою злость – не на рулевого, а на смерть, из многих тысяч готовых кандидатов выбравшую беззащитную и упрямую девочку – засадил кулаком Врубелю в челюсть. Тот оказался не готов к нападению – тем сокрушительней оказался нокаут. Маньяк уловил отблеск удивления, пока сильное тело падало навзничь. Еще несколько долгих секунд ушло на то, чтобы отстегнуть кобуру и прикрепить ремень к собственному поясу – не хватало выронить оружие при прыжке! Врубель хрипел, пытаясь что-то сказать. Изо рта текла кровь, пачкая зубы.

– Прости, друг. С меня должок.

На ходу бросил Маньяк. Он торопился. В голове царила пустота, там напрочь отсутствовали мысли о собственной безопасности. В него словно вселился бес. И этот враг рода человеческого, заставил его, уже застывшего на опасном выступе, всерьез рассматривать возможность перепрыгнуть на другую сторону.

Дайвер не рассчитывал действия. Не оценивал то, что нужно взять левее, где скалы подступают ближе друг к другу. Дьявол, засевший внутри, просто толкнул его тело вверх, и крик пришедшего в себя Врубеля Маньяк поймал уже на лету. Этот вопль «не смей, дурак!» буквально физически толкнул в спину. Иначе, чем еще можно объяснить то, что успело оценить его сознание: не получится. Он не долетит. И вдруг – словно крылья за спиной отрастил тот отчаянный возглас. Уже летел вниз, промахнувшись. Взмах руками – и как? Какими судьбами подвернулся тот выступ, на котором он и повис, отчаянно пытаясь удержаться? Мысли промелькнули и исчезли, когда он, подтянувшись, забрался наверх, срывая кожу до кости. Потом выбрался на уступ, упираясь коленями там, где на камнях темнели кровавые следы.

Девушка лежала на спине. Ее лицо и после смерти хранило упрямую маску. Глаза закрывали веки с синими прожилками, в углах губ прятались тени. Над ней склонилась русалка. Серые тонкие нити свесились вниз, постепенно закрывая лицо, заползая в нос, в уши.

– Оставь ее, сука, – с пистолетом в вытянутых руках Маньяк возник из-за выступа скалы.

Русалка не подняла голову. Возможно, она вообще не оценила его как объект, достойный внимания. Еще один человечек. Еще один обед. Только позже. Правый, широко открытый глаз наполовину закрывало белое пятно бельма. Именно туда и пришелся первый выстрел – и вогнал опухоль внутрь черепа. Потом были еще выстрелы. Маньяка остановили только щелчки, которые стал извлекать его указательный палец, давивший на спусковой крючок. Он не знал, удалось ли ему убить русалку, когда прижал к себе еще не потерявшее подвижность тело девушки.

– Дура, какая же ты дура… Марго, Марго… – шептал он.

Потом насильно оторвал ее от себя. Бросил тело на песок и, невзирая на голос разума, шептавший, что все бесполезно, с силой надавил сплетенными ладонями на грудную клетку. Еще и еще раз. Запрокинув голову с тонкой шеей, он впился в ее губы ртом, словно хотел укусить. Прижался плотнее и вдавил воздух в неподвижное тело. На лбу его выступила испарина. Он не знал, что происходит за его спиной, очнулась ли русалка? Он видел прямо перед собой стеклянные слезы, стывшие на белых щеках девушки и ледяную изморозь у нее на лбу. Снова массаж и искусственное дыхание. В его голове зациклились два действия. И он, сдавливая грудь, все не мог остановиться. Склонялся, вдувая в приоткрытый рот весь воздух, который мог поместиться в его легких. И выпрямлялся, чтобы подтолкнуть упрямое сердце мертвой девушки, пусть даже ценой сломанных ребер.

Маньяк замер только осознав, что не может продолжать: изо рта девушки, вместе с хрипом, хлынул поток воды.

 

10

Приближался вечер. Костер горел ярко, но тепла почти не давал. Марго никак не могла согреться. Она сидела на стволе поваленного дерева, куталась в куртку с широкого плеча Шефа и смотрела на оплавленные золотом сучья. В голове царили разброд и сумятица. И те отголоски мыслей, что ей удавалось поймать за ускользающие хвосты, ясности не вносили. Цель почти достигнута, а у нее не хватало сил, чтобы обсудить с самой собой четкий план действий. Слава богу, хоть замолчал Шеф, сотню раз – не меньше – повторивший фразу о том, что если бы ни звук выстрелов, он ни за что бы ни повернул лодку назад. Обычно такой молчаливый, он словно с цепи сорвался. И вот наконец замолчал.

На острове, от которого проход по мелководью вел к самой Цитадели, Маньяк скомандовал привал. В крохотном леске он быстро развел огонь. И девушка, растерянная, онемевшая, застывшая внутри, даже не поинтересовалась, почему он не повел их в крепость сразу. Так же, как прежде не задала вопрос, а для чего им понадобилась русалка? Эта остановка была нужна ей как воздух, но дайвер распорядился, не дожидаясь ее просьбы.

Марго сидела у костра, обхватив себя за плечи руками, покачивалась и не могла собраться с мыслями. При каждом вдохе в груди нещадно саднило. Наверняка, Маньяк сломал ей ребро, когда делал искусственное дыхание. Хрен с этим – заживет. Главное, что она выжила. Плохо другое: спаситель заметил, как она нечаянно прижимает руку в левой стороне груди, пытаясь унять боль. Наверное, ему видится в этом жесте немой укор. А это не так. Нужно собраться с мыслями и поблагодарить Маньяка за спасение – она не успела сказать ему спасибо сразу. А позже… не хотелось начинать фразу со слов «кстати». Поэтому она сидела на бревне, смотрела, как огненные дорожки бегут по деревяшке и молчала.

Девушка много помнила из того, что случилось, но, наверное, еще больше забыла. В памяти осталась темная, в мраморных разводах пены волна, что обрушилась сверху и потащила за борт. Марго оставалась в сознании под водой, когда плыла на свет, подернутый над головой мутной рябью. Но сил не хватило. Мощное подводное течение, пару раз крепко приложив ее о камни, втянуло внутрь пещеры. Это было как стремительное падение в черной трубе аквапарка. Память зачерпнула воспоминание о посещении водного парка аттракционов из детства. Также летели в лицо брызги, не давая возможности вздохнуть. В полной темноте ее несло вниз, крутя, как щепку в бурном потоке. Сопротивляться бесполезно. Смирившись, она отдалась на волю волн. Как поплавок, ее выбросило на поверхность в кромешной тьме пещеры. Разинув рот, дыша полной грудью, она до боли таращила глаза, но так и не смогла разглядеть, где находится.

Позже, нащупав рукой влажную стену, ей стало легче. Марго поплыла по течению, время от времени касаясь камней и мгновенно впадая в отчаяние, стоило зачерпнуть рукой пустоту. Долго ли так продолжалось, она сказать не могла. Фосфоресцирующие натеки на стенах позволили ей разглядеть очередную пещеру, куда ее вынесло. Течение делилось, опоясывая крохотный островок с плотными рядами сталагмитов. Там она и остановилась, чтобы передохнуть и собраться с мыслями.

«Хорошо, что Врубель приказал запереть оружие в ящике перед началом шторма», – эта мысль была первой.

«Плохо, что у меня нет оружия. Чем же я, случись что, буду отбиваться?» – вдогонку за первой понеслась вторая.

Нечего было и думать о том, чтобы вернуться. Течение ей не одолеть ни при каких обстоятельствах. Значит, нужно плыть вперед. Что она и сделала, в прямом смысле совершив над собой насилие, чтобы сдернуть непослушное тело с островка в холодную воду.

Сюрпризы не заставили себя долго ждать. На счастье девушки, стены мягко светились. Не настолько, чтобы разглядеть частности, но чтобы охватить целое. В противном случае, Марго отдала бы богу душу после того, как рукой нащупала что-то скользкое, податливо скользнувшее в сторону. От ужаса, она едва не нырнула с головой. Неуклюже барахтаясь, она спиной прижалась к камням, до рези вглядываясь в темноту. Пугающий до дрожи предмет с выступающими из воды частями слепо прибивало к стене рядом с ней. На близком расстоянии ей удалось его разглядеть. На волнах качался труп, лицом вниз. Первым ее желанием было перевернуть его. Потом, разглядев мокрые пряди волос, налипшие на череп, она успокоилась. Почему? Ответить на вопрос она смогла позже, когда сидела на песчаной отмели, до боли сжав плечи руками и ожидая, пока труп отнесет течением подальше.

Не Маньяк. И ладно. Даже на задворках сознания не промелькнула мысль о том, что это могли быть Робинзон. Или Шеф. Не говоря уж о Врубеле. Далекие люди. Как она ни старалась, Робинзон так и не смог занять место в ее сердце. Но, наверное, она врала, когда уверяла себя, что там царила пустота. Вот так. Стоило отвлечься и дать слабину, как лысый дайвер вошел в ее душу и вальяжно расположился. В самом центре, потому что по-другому не умел.

Это открытие не принесло света ее душе. Марго закрыла глаза, пытаясь хоть на секунду представить себе то будущее, где бы они с Маньяком жили долго и счастливо. Но вместо этого перед глазами расплывались два темных пятна на песке, постепенно сливаясь в одно.

Когда девушка открыла глаза, все вокруг изменилось. В воздухе, почти касаясь друг друга прозрачными телами, плыли странные создания, похожие на медуз. Внутри мотыльками трепыхался слабый зеленоватый свет. Завороженная, Марго ступила в черную воду. И сначала поплыла следом, а потом пошла – поток воды мелел с каждым шагом. Как сомнамбула она брела за медузами, не желая замечать ничего вокруг. Ей суждено умереть в пещерах – она смирилась и готовилась принять жестокую участь достойно. Так пусть смерть будет красивой и яркой! Девушка догнала последнюю медузу и протянула руку, но судьба распорядилась по-иному. Нога ее поехала – такое впечатление, что она ступила на ледяное дно, скрытое под водой. Девушка упала на спину – и в ту же секунду ее подхватил мощный поток с двух сторон. Она барахталась, пытаясь зацепиться за стену, но ее несло. Потолок вдруг стремительно обрушился сверху, заставив ее нырнуть. Течение понеслось вниз. Марго кувыркалась. Тщетно пытаясь вынырнуть на поверхность, чтобы глотнуть воздуху. Потом ее ударило головой о выступ и сознание оставило ее.

Марго пришла в себя от боли, словно кто-то пытался сломать ей ребра. И потом уже, позже, когда Маньяк буквально на себе, контролируя каждый шаг по камням, вынес ее из бухты, в открытом море показалась лодка. И ухмыляющийся от уха до уха Шеф радостно сказал первый раз свою фразу. «Если бы не выстрелы, мужики»…

Темнело. Все куда-то разошлись. У костра вместе с ней остался лишь Маньяк. В его карих глазах плясали искры. Он вел себя так, словно пока прокручивал в голове весь монолог, потерялось начало.

Поэтому заговорила она.

– Ты сделал свою работу. Спасибо. Дальше я сама. Он кивнул. Потом странно, в два приема вздохнул.

– Смерть Робинзона совсем тебя не волнует? – невпопад тихо спросил дайвер.

Марго прислушалась к себе и не нашла там ответа: ни положительного, ни отрицательного. Она ответила правду – неопределенно пожала плечами.

– Так я и думал. Да тебя ведь ничего кроме… брата не волнует. Цель достигнута. Что будешь делать дальше?

Она хотела сказать какую-нибудь банальность, например, «жить», но это было таким враньем, что ее губы, еще болевшие после «поцелуев», которыми наградил ее Маньяк, отказались произносить это слово.

– Могу я попросить тебя об одном? – Маньяк не дождался ответа на предыдущий вопрос.

Девушка кивнула, бросив на него удивленный взгляд.

– Не ходи в Цитадель. Сегодня. Подожди хотя бы до утра. Только не спрашивай почему. Хоть это ты обещать мне можешь?

– Обещать? Могу.

Они помолчали.

– Зачем тебе русалка? Она еще живая?

На этот раз промолчал он. Стремительно опускался вечер. На потемневший небосклон выкатилась луна.

– Об одном жалею, – внезапно зло сорвался дайвер. – Что с моей подачи ты оказалась здесь. И смерть получишь. С моей подачи.

Он резко хлопнул себя по коленям и поднялся. Марго подняла руку, нашла его ладонь и потянула к себе. И в тот момент, когда он послушно сел рядом, на нее накатила удивительная волна спокойствия. Впервые не только за прошедшие дни, но и за все время после начала конца света.

– Тебе не кажется, Маньяк, что нас – всю нашу землю, давно перебросили в другую галактику? Нас перебросили. И забросили. Или скорее, забили на нас окончательно. Мы сидим в какой-нибудь компьютерной галактической корзине. И должны быть благодарны тому, кого… жалость?.. Не знаю. Что-то удерживает от окончательного решения. «Очистить корзину»? Окей.

– Марго, – дайвер развернулся, едва не опрокинув корягу, и стиснул ее руку горячей ладонью. – Живи. Пожалуйста.

* * *

– Врубель, старик. Я тебя не ждал.

Высокий мужчина с наметившимся животом протянул руку для приветствия.

– И губу уже раскатал на твою снайперку.

– Закатай обратно, Ворон, – хмуро сказал Врубель, отвечая на приветствие.

– Этот с тобой? – спросил лопоухий парень, замерший в боевой готовности с оружием наперевес. – Этот сам по себе, – огрызнулся Маньяк и сбросил ношу на землю. От тяжести плечи ныли, а в шею словно вставили железный кол.

– Маньяк, – раздался негромкий тенорок и из темноты выступил третий. Небритый, коренастый, с мощно выступающей вперед нижней челюстью. – Трюкач тебя ждет.

– Надеюсь, – процедил дайвер и поддал ногой термомешок. – Кто понесет? – спросил он, заранее зная ответ.

Желающих не нашлось. Опасливо переглянувшись, бойцы промолчали. Коренастый, судя по повадкам главный из трех, красноречиво посмотрел на Маньяка.

– По этому поводу никаких распоряжений не было.

– Ясно, – нахмурился дайвер.

Термический мешок был странным на ощупь. Нечто среднее между мягким пластиком и толстой кожей. Податливый, разделенный на крошечные ячейки материал с внутренней стороны состоял из крохотных капсул, заполненных снотворным. В темной глубине, скрытой клапанами от глаз, лежало тело. Гибкое и очень тяжелое. В то время как Маньяк вытаскивал с трудом приходящую в себя Марго из ущелья, Врубель задержался у мертвой – как тогда казалось – русалки. Для того чтобы это понять, дайверу не нужно было подходить к ней близко. Одно то, что она не напала на него сзади, говорило само за себя.

Поворот и, правда, оказался последним перед выходом в море. Когда Маньяк одолел последний спуск, буквально неся на своих плечах девушку, шторм стих. Только клочья туч, расползающихся за горизонт, напоминал о том, что закончилась буря. На выцветшем, омытом до прозрачной синевы небосводе, неярко горело солнце. Берега не было. Но на их счастье скалы, вплотную подступающие к серым волнам, разродились каменной плитой, на которой вполне можно было разместиться.

Маньяк сидел возле дрожащей девушки, обнимая ее за плечи, когда возник суровый Врубель. Левая половина его лица покраснела и отекла. «Тоже безбашенный мужик, – подумал тогда дайвер. – Опять на слабо повелся». Рулевой одолел прыжок, рискнул, поставив на карту собственную жизнь. И удача не подвела его.

Врубель постоял на камнях, широко расставив ноги. Он не стал выяснять отношения, не стал вздергивать дайвера за грудки и прикладывать головой о стену. Не говоря ни слова, он опустился рядом и долго молчал.

– Она живая, – через полчаса, не меньше, подал он голос.

– Толку-то, – отмахнулся дайвер. Хотя от этой новость неприятный холодок пробежал по спине.

Они молчали. Вполне возможно, в душе каждый из них молился о том, чтобы случилось чудо. Или через одного. Во всяком случае, в голове у Маньяка парила на крыльях абсолютного покоя звенящая и умиротворяющая пустота. А может быть, судьба отчаялась дождаться этих самых молитв и стенаний. И просто так, от душевной «щедрости»… Что уж тут церемониться, когда речь идет об одном шансе из ста, отстегнула с барского плеча лодку, за рулем которой сидел улыбающийся Шеф.

Им с Врубелем пришлось вернуться, прихватив с собой и пистолет со снотворным, и термомешок. Когда они, обжигаясь о выступившую из ран «гремучую смесь» и стеклянные волосы, упаковывали тварь, она еще жила. Врубель уверял его, что ткань «дышала». И что через некоторый промежуток времени в кровь твари выплескивается снотворное, чтобы поддержать «спящий режим», и если на доставку русалки уйдет не более пяти часов, есть шанс принести ее живой. Но… как все обстоит на самом деле, не знал никто.

И чего им стоило плыть на лодке, везя с собой смертельно опасный груз – вопрос, на который тоже не было ответа.

Теперь, глядя на обожженные, покрытые волдырями руки и ношу, что послушно лежала у его ног, Маньяк искренне надеялся на то, что тварь не подохла. В противном случае, ему нечего будет предъявить Трюкачу, кроме собственной беспомощности. Дайвер присел и, как тяжеловес, толкающий штангу, взвалил термомешок на плечи. Потом медленно, с великим трудом выпрямился и побрел следом за высоким мужчиной, показывающим дорогу. У дайвера не осталось сил, чтобы поднять голову, он видел только ноги, мелькающие впереди. Его преследовала мысль о том, что он тащит мертвое тело.

И через полчаса двумя трупами станет больше.

Дайвер брел, едва переставляя ноги, согнувшись от непосильной тяжести. Рядом, хлюпая по мелководью, шел угрюмый Врубель. Его опухшая щека время от времени вздрагивала от болезненного тика. Замыкал немногочисленный отряд небритый мужчина, которого дайвер принял за главного. Лопоухого услали в Цитадель, чтобы опередить события.

Маньяк тащился медленно. Словно подсознательно пытался оттянуть тот момент, когда придется предъявлять товар лицом. Он шевелил плечами, придерживал тяжесть руками и все равно, как ни старался, не смог устроить ее удобнее. Врубель уверял его, что тварь выживет. Дайверу эти уверения были до звезды. Другой русалки в его распоряжении не имелось. Русская рулетка. Он уже вложил в револьвер единственный патрон, крутанул барабан и приставил ствол к виску. Оставалось выяснить, кто у судьбы в любимчиках, нажав на спусковой крючок.

Из темноты, заслоняя ослепительный диск луны, надвигалась черная громада Цитадели. Маньяк хорошо помнил ее величественную мощь. Зубчатые стены старинного замка, пронизанные наверху рядами бойниц, словно вырастали из воды. Основание, сложенное из огромных по размеру камней – замшелых, плотно пригнанных, столетия назад скрепленных раствором, который держался до сих пор. Все выше поднимались к небу ряды красновато-бурых камней, у самого верха прерывающихся врезанными в стены амбразурами.

Полумертвый от усталости, Маньяк не сразу понял, что вслед за провожатым остановился у ворот. Створки отъехали в стороны. Он вошел, глядя только себе под ноги. Во дворе горел открытый огонь, освещая покрытый трещинами булыжник.

Их ждали. Начался галдеж. С кем-то из старых знакомцев мрачный Врубель успел обменяться парой слов. Вернее, просто послал любопытных так далеко, как только смог. Ему беззлобно ответили.

– Наконец-то, – раздался хриплый голос, и мгновенно установилась тишина.

– Монгол, – вместо приветствия сказал Врубель. – Не ждали?

– Это то, что я думаю? – вопросом на вопрос ответил Монгол. – Живая? Да ладно.

Маньяк, согнувшийся под тяжестью, головы не поднимал. И ежу ясно, на что показывает невидимый Монгол. Дайвер едва дышал, грудную клетку сдавило так, что едва проходил кислород. Но все равно он чуть не ответил. Его опередил Врубель.

– А языками почешем еще с полчаса, так подохнет. Трюкачу так и скажу.

– Ладно, не заводись, – в голосе Монгола сквозило плохо скрытое раздражение. – Давай за мной.

Маньяк двинулся вперед. Нашел под ногами широкие ступени и тяжело, в два приема стал подниматься. Плечи онемели. Немилосердно ныл затылок, а в позвоночник вогнали резкую, отзывающуюся на каждый шаг боль. Но бросить ношу – такого он не мог себе позволить. Пока начнутся разборки, кому тащить, пока сгоняют за распоряжением к Трюкачу, пока найдутся смельчаки… Пройдет время. А кто знает, сколько еще отпущено той, что въезжает на его плечах в старинный замок? Если, конечно, она вообще жива.

Анфилада из арочных сводов напряженно внимала звуку шагов. Эхо привязалось к старческому шарканью Маньяка, стократ усилило его, растянув в один нескончаемый шорох. Он передвигался на одном упрямстве, плохо понимая, где находится. В глазах дрожала радуга, рябил пол под ногами. Ему казалось, что эта пытка не кончится никогда. Переставляя ноги, полуживой от боли в спине, он не сразу расслышал приказ.

– Ложь ее сюда. И лицом к стене.

Когда до него дошел смысл слов, Маньяк наклонился, осторожно опуская немыслимо тяжелую ношу и четко осознавая то, что не сможет взвалить ее на себя еще раз. Позвоночник пронзила нестерпимая боль и тут же отступила. Дайвер открыл рот, глотая воздух. Когда он выпрямился в полный рост, ему стало легче. Тот, кто отдал приказ, ждать не любил. Дайвера отпихнули лицом к стене. Ощутимый удар по голени заставил его широко расставить ноги. Он молчал, пережидая, пока чуткие пальцы ощупывают каждый шов на его одежде. Дотошно, обстоятельно, возвращаясь к пройденному. Более того, в какой-то момент Маньяк осознал, что хочет, чтобы обыск продлился подольше. Но потом плечи его распрямились и открылось второе дыхание.

– Чист, Трюкач.

Маньяка бесцеремонно развернули лицом к залу. Рядом с ним, хмуро глядя себе под ноги, застыл Врубель.

– Хорошо, – раздался знакомый до боли низкий голос.

В центр некогда рыцарского зала из темноты вышел Трюкач. «Любит эффекты, подлец», – неприязненно подумал дайвер, осматривая и огромное помещение, освещенное мягким светом горящих факелов, вставленных по старинке в отполированные до серебряного блеска кольца. Наверху выступал в зал второй ярус полукруглых декоративных балконов, огороженных ажурными периллами. Десяток мужчин бойцовыми собаками застыли в нишах, готовые по приказу босса порвать всех в клочья. Еще двое сопровождали Трюкача. Он сам остановился в нескольких шагах от Маньяка. В щегольски распахнутом вороте кожаной куртки по-прежнему таяла в облаке золотой пыли «пчела».

– Браво, Маньяк! – Трюкач подтвердил свои слова аплодисментами. Жидкими, впрочем. Так, ударил пару раз ладонью о ладонь. – Она жива?

– Где Аленка? – проигнорировав вопрос, хрипло спросил Маньяк.

– Русалка жива? – голос у Трюкача стал тверже. В серых глазах мелькнул огненный сполох.

– Проверь, – пожал плечами дайвер.

– Не сомневайся. Найдется, кому посмотреть.

– Я сделал то, о чем договорились. Дело за тобой.

– За мной не заржавеет.

– Ближе к телу.

– Я никуда не тороплюсь.

– Тороплюсь я. Отдай мне девушку и мы в расчете.

– Не спеши, Маньяк. Ребята уже идут, – Трюкач заложил руки за спину и сделал несколько шагов. – Сделка будет считаться, когда я увижу, что русалка жива. И ты не пытаешься толкнуть мне залежалый товар.

– Так в чем дело? – почти сорвался Маньяк. – Смотри! Или хочешь, я сам ее открою.

– Стоять, – негромко приказал Монгол и для верности обхватил железными пальцами предплечье.

Дайвер передернул плечом, стряхивая руку.

– Отвали, – сквозь зубы бросил он.

– Не трогай его, Монгол, – сказал Трюкач и подошел ближе. – Не ожидал, признаться…

– Положил я на твое признание, – в глазах у Маньяка зажглись искры.

– Остынь, дайвер. Если она действительно жива, – Трюкач не мог оторвать глаз от лежащего у его ног объемного предмета с крупными ячеистыми порами и клапанами у основания. – Ты понимаешь, что это значит?

– Дай догадаюсь, – съязвил Маньяк. – Мою свободу? Где Аленка? Я хочу ее видеть! – он почти хрипел от злости.

– Это не просто удача, Маньяк, – хозяин Цитадели его не слушал. – Нет, это не просто удача. Это запредельное везение.

– Где Аленка! Я хочу ее видеть!

– Ты бесценный человек, Маньяк. Не зря… столько хлопот ты мне доставил.

– Трюкач.

– Ты увидишь свою зазнобу чуть позже. Я даже дам вам возможность… м-м-м… пообщаться. Только после того, как ты получишь новое задание.

Маньяк судорожно перевел дыхание. Сбылось одно из худших опасений.

– Ты – моя золотая рыбка, Маньяк. А кто же отпустит ее в море, не загадав трех желаний?

Трюкач хрипло рассмеялся, задрав голову так, что виден был дергающийся кадык. Нестерпимо, до дрожи в членах Маньяку захотелось резануть ребром ладони по этому выступающему кадыку. Так примерно он и представлял себе весь этот сыр-бор после возвращения. Живая русалка – брошенная под ноги белобрысому гаденышу – еще не означала свободу для него и Аленки. Скорее всего, задание – первое в числе многих. А испуганная девочка – цепь, на которой будут держать за железный ошейник послушного барбоса.

– Падла ты, Трюкач, – сухими губами сказал Маньяк. – Редкая и гнусная тварь.

Стоявший рядом Монгол дернулся, но наказывать без приказа не посмел.

– Шестерку на побегушках из меня хочешь сделать? – продолжал дайвер.

– Почему шестерку? Хочешь, договоримся о размерах благодарности. Я готов. На общих основаниях расплачиваться с тобой за каждую сделку. Если речь идет о деньгах – мы договоримся.

– Трюкач, – отвлекая внимание хозяина Цитадели на себя, из темноты выступил Врубель. – Я свободен?

– А? – Трюкач перевел взгляд на рулевого. Но ответить не успел.

В зал вошли трое. В черных халатах, с угрюмыми, больными лицами мясников.

– Вот и ребята, – вздохнул Трюкач. – Проверьте ее у себя, что там и как. А ты, – он резко обернулся к Маньяку. – Будешь делать то, что я скажу.

В противном случае…

Он не договорил. Одновременно с шумными возгласами, докатившимися до зала, и вбежавшим парнем, в чьих глазах плескался ужас, Маньяк почувствовал, как дрогнул пол. Еще не было звука. Легкая вибрация предалась от подошв ног и поползла выше, добираясь до сердца.

– Циклоп! Циклоп, Трюкач! – крикнул ошалевший от страха парень. В зале прокатилась шумная волна.

– Вот и трындец тебе пришел, – усмехнулся Маньяк. Он был готов отдать свою жизнь. Но только вместе с тем, кто стоял с ним лицом к лицу и тянул углы губ в мерзкой ухмылке. «Почему он улыбается, – мелькнула шальная мысль. – Еще не дошло?»

– Я бы на твоем месте закрыл хайло и спокойно принял бы свою участь, – спокойно сказал Трюкач.

– Принимай на своем. Недолго осталось.

– Ты, дайвер, ни хрена не понимаешь. Так что заткнись и делай то, что велят. Цитадель стоит на таких катакомбах, которые тебе и не снились. Мы уже пережили одного Циклопа. Переживем и второго, – он обернулся. – Все в бомбоубежище. Монгол, возьми людей, за дайвера отвечаешь головой.

Началась суета. Трюкач повернулся и пошел вглубь зала. Но далеко уйти не успел. Ровно за секунду до того, как Маньяк, развернувшись, нанес страшный удар Моголу в лицо, за мгновенье до того, как дайвер крикнул: «Врубель, давай», раздался выстрел.

Вернее, несколько выстрелов подряд.

 

11

Ложь. Это все, что она могла ему дать. Ни веру, ни надежду, ни любовь. Только лживое обещание, сдержать которое было выше ее сил. Что-то непривычно трогательное, беззащитное дрожало в его глазах, когда Маньяк заставил ее дать слово. У Марго заныло сердце. Она вдруг ясно осознала, что больше никогда его не увидит. Потом дайвер отвернулся и горькое чувство отпустило. Девушка знала, что так и будет, и всякие дурные предчувствия не могли повлиять на то решение, что привело ее к Цитадели.

Когда Маньяк уходил, вдвоем с Врубелем неся мешок с телом русалки, Марго провожала его с легким сердцем. Его ждала жизнь. А ее смерть. Им предстояло разминуться в любом случае. Иначе ничего не стоил весь проделанный путь, если ее способны смутить карие глаза и проникновенные слова мужчины. Пусть даже и был он легендарным дайвером. Марго мысленно простилась с ним. Во всяком случае, теперь она знала, за что его любят женщины.

– Готова?

Марго кивнула в ответ.

Шеф залил костерок и повел ее в сторону, почти противоположную той, где исчезли охотники за русалкой. Девушка не задавала вопросов, бредя следом за проводником. Она знала то, что осталось для дайвера тайной. В прежние времена Шеф служил в крепости начальником службы охраны. Цитадель представляла собой объект культурного наследия и толпы туристов ломились в старинные стены особенно в летний сезон, чтобы вблизи оценить средневековый рыцарский быт. Всю эту утварь, доспехи, подземные ходы с сохранившимися камерами пыток. Крепость стояла на разветвленной сети подземных коммуникаций, современных в том числе. Там имелись туннели, прямиком выводящие, тогда еще под руслом полноводной реки, к соседним городкам. Ныне почившими в бозе.

И приход Океана Шеф встретил там же, на рабочем месте. Растерянный, тщетно пытающийся осознать себя в новом мире, он похоронил все товарищей по несчастью. Двоих унесла эпидемия водянки. Еще двое отравились рыбой, вдруг ставшей ядовитой. Трое один за другим пропали: отправились по подземным туннелям искать дорогу в город и не вернулись. Долгие три года Шеф провел в одиночестве, скитаясь среди старинных залов и довольствуясь тем, что подбрасывал ему в качестве подачки Океан.

Этот сильный духом мужчина однажды признался Марго, что в те годы считал себя единственным оставшимся в живых жителем планеты Земля. Вспоминать о том времени он не любил. Обмолвился только, что посчитал вторым рождением тот момент, когда к острову причалила лодка. Шеф покинул крепость без сожаления, твердо уверенный в том, что больше никогда сюда не вернется. И сдержал бы обещание, если бы не Марго. Причина, по которой он решился нарушить данное себе слово, до конца была ей не ясна. Жалость ли, сочувствие… Или просто желание еще раз увидеть то место, где прошла почти вся жизнь. Уж во всяком случае, не ненависть. Этот мотив был занят – его давно носила в своем сердце Марго. Бывший начальник охраны согласился отвести ее в Цитадель, обговорив единственное условие: он абсолютно не умел ориентироваться в море. И поэтому ей пришлось нанять навигатора. Опытного. Лучшего. Потому что рисковать она не имела права.

О Робинзоне Марго не хотелось думать. Воспоминание о нем будили в ней совесть и стыд. В одном она была уверена: не стоило брать его с собой, как бы он ни настаивал. Парень, всерьез убедивший себя в том, что в его силах зажечь в ней ответное чувство, отличался настойчивостью, граничащей с безумием. Он буквально шантажировал ее самоубийством и заставил взять с собой.

Плохо. Что она дала слабину и позволила Робинзону одержать верх. Неизвестно, свел ли бы он счеты с жизнью, оставшись в одиночестве, а вот то, что судьба готовила ему смертельный саван в походе, теперь сомнений не оставляло. Возможно, впереди его тоже, как Маньяка, ждала жизнь. А ее смерть… В любом случае, им было не по пути.

Хлюпая по мелководью, Марго тяжело вздохнула. Ничего не вернешь. И скорбеть по пройденному поздно.

Шеф остановился и девушка едва не налетела на него в темноте, чуть подсвеченной лунным диском. – Это здесь. Я узнаю это место, – тихо сказал он.

Она постояла, чтобы дать ему и себе возможность оглядеться. Впереди маячил крохотный островок с уцелевшими развалинами: осыпавшиеся стены, остов старинной башни, да несколько кривых безлистых деревьев.

– Подожди меня здесь, – бросил проводник через плечо. – Если ход не уцелел, придется идти вокруг.

«Надеюсь, он уцелел», – хотела сказать она и промолчала. Не время и не место для надежд.

Мощное тело Шефа кануло в темноту, и Марго села на подвернувшиеся камни у ближайшего дерева. Стояла глубокая, давящая тишина. Влажный воздух лип к лицу, как паутина. Пристроенный на коленях АДС с оптическим прицелом холодил пальцы. Было тепло, но девушку знобило и в груди по-прежнему кололо при каждом вздохе, как напоминание о прощании с Маньяком.

Проводник появился так же внезапно, как исчез. На ее взгляд, требующий немедленного ответа, он отозвался сразу.

– Все в порядке. Ход цел. Только насколько, видно будет.

Марго поднялась, пристроила оружие за спиной и пошла за Шефом. Он остановился у старинного люка в канализацию, сдвинутого в сторону. Подошел и включил фонарь, обозначив железные скобы, ведущие во мрак. Не дожидаясь приглашения, Марго шагнула первой, ухватившись за ржавое железо. Сверху падал луч света, вычленяя серое пятно бетонного дна. Туда она и ступила, дожидаясь, пока проводник задвинет крышку люка и присоединится к ней.

На дне коллектора дрожала потревоженная мутная жижа. Запах нечистот не выветрился до сих пор. Но Марго было плевать и на грязь, и на вонь. Она двинулась за Шефом, отмеряя себе метры полосой света.

Мощный мужчина шел впереди, безропотно погружая кроссовки в яркую, с радужными разводами жидкую грязь. Марго старалась ступать тихо, но и без них труба коллектора не хранила тишину. Журчала вода, звонко разбивались о железо тяжелые капли. Затухающими волнами накатывались шорохи, чтобы стихнуть где-то за спиной. Лучи света метались от стены к стене, подолгу застревая на потолке, покрытом сетью трещин. Туннель двоился, разъезжаясь в стороны двумя ветками, и Марго оставалось удивляться тому, с какой уверенностью проводник выбирал ту самую, способную вывести их к цели.

Многочисленные ходы петляли, пытаясь сбить с толку неожиданно возникающими ветками и обещающими сухое песчаное русло. Шеф упрямо шел вперед и девушка не отставала. Слева, вмурованная в бетон, поползла черная ржавая труба. Некоторое время она тянулась вдоль стены, потом снова нырнула в бетон. Стало суше. Грязь, прилипшая к обуви, постепенно осыпалась. Под ногами скрипел песок и это казалось Марго странным. Стены сочились влагой, а с потолка срывались капли и, если ей не везло, падали за шиворот, в первый раз напугав ее до дрожи в коленках. Складывалось впечатление, что вся эта жидкость не собирается на дне, а уходит сквозь коллектор куда-то вниз.

Вслед за Шефом девушка свернула в боковую ветку. Стены раздались, потолок подался вверх и запах улетучился. Где-то вдалеке бухнуло, словно железом ударили о железо и звук еще долго преследовал путников, заглушая звук шагов. На стенах, пристроив к бетону раздувшиеся брюха, дрожали бледные тельца огромных пауков. Их долгие, скрещенные лапы заставляли девушку морщиться от отвращения. Под ногами дулись черные бородавки грибов и по возможности Марго старалась на них не наступать.

Шеф остановился, когда путь перегородила железная решетка. Он основательно исследовал ее. Девушка, уже готовая повернуть и искать другой путь, была приятно удивлена тем, как скоро справился с препятствием проводник. Дверца скрипнула, открыв проход. Перед тем как шагнуть на ступени лестницы, ведущей наверх, Шеф обернулся.

– Мы на месте, – одними губами сказал он.

Девушка кивнула, с облегчением переведя дух. Ей совсем не улыбалось часами бродить по подземелью, рискуя в любой момент столкнуться с головорезами Трюкача. Соблюдая осторожность, проводник поднялся наверх. Он убрал на спину автомат и теперь сжимал в руке нож. Лестница упиралась в стальную дверь, которая была закрыта намертво. Шеф убедился в этом, основательно навалившись на нее плечом. Но неудача его не остановила. Проводник свернул в боковой закуток слева от двери.

На первый взгляд в комнате, заваленной мусором – сорванными с петель дверцами от щитков, металлическими шкафами – не было ничего интересного. Однако Шеф, отодвинув в сторону пару длинных ящиков, освободил нечто вроде бетонного провала, давно лишившегося двери. Марго нагнулась, шагая туда, куда ее звал луч фонаря. Так она шла, согнувшись в три погибели, пока не уткнулась лбом в спину склоненного Шефа. Опережая их путь, вниз скользнуло пятно света, высветив прутья металлической решетки, держащейся на честном слове. Проводник присел на корточки и, особо не напрягаясь, сдвинул ее в сторону. Потом, извиваясь ужом, он втянул мощное тело в образовавшуюся дыру. Следуя за ним, Марго удивлялась: если она протиснулась с трудом, как это умудрился сделать такой большой мужчина?

Посветлело. В коридор, где они оказались, свет проникал сквозь отдушины под самым потолком. Луна заливала серебром стены со старинной кладкой. Марго выключила фонарь после того, как это сделал Шеф. Некоторое время они стояли, привыкая к сумраку. Слева тянулись ряды выдолбленных в стене ниш. В глубине темнели кольца и металлические скобы, за которые когда-то крепилось оружие.

Они недалеко ушли от того хода, откуда появились, когда впереди, за поворотом, мелькнул отблеск света и коридор заполнился гулким звуком шагов. Марго почувствовала, как оборвалось сердце. Она растерянно вертела головой по сторонам, пытаясь сообразить, успеют ли они добежать до тайного хода. Да что там добежать! Нырнуть туда, в узкое пространство коллектора.

Шеф отреагировал мгновенно. Он буквально втолкнул ее в нишу, прижав спиной к щербатым камням. А сам, вдавив мощное тело за выступ, замер рядом.

Марго стояла ни жива, ни мертва и слушала, как приближаются шаги. То, что поначалу казалось звуками, которые производил ни один десяток людей, вдруг, очистившись от шелухи эха, оформилось в шаги одного человека. И все равно – тот, кто пройдет мимо, не сможет их не заметить. Шум, звук борьбы… Наверняка, кто-то обратит внимание. Поднимется тревога и тогда считай, что все пропало.

– Говорил ему, сразу надо брать, – негромкий говорок переплетался со звуком шагов. – А он… позже, позже. Гонять теперь туда и обратно.

Луч света бежал впереди, застревая на стенах. Человек приближался. Еще секунда-другая и фонарик натолкнется на их бледные лица, укрытые в нише…

Что именно подбросил Шеф к противоположной стене, Марго не знала. Что-то маленькое, быть может, камешек. Но тихий стук заставил человека обернуться. Туда же послушно ткнулось и белое пятно света. В тот же миг огромным хищным зверем, метнувшимся из темноты, Шеф схватил человека за горло. В суете фонарик выпал из ослабевших рук и Марго подхватила его. Когда она выпрямилась, все было кончено. Тихо хрипел молодой еще парень, прижимая к горлу руки. Между пальцами толчками текла кровь. Он стал оседать на пол, но проводник не дал ему упасть. Онемевшая, смотрела девушка на то, с какой легкостью он подхватил тело, взвалил на плечо. Еще пара минут ушла на то, чтобы донести мертвеца до тайного хода и втолкнуть его внутрь. Мертвое тело сопротивлялось. У наделенного недюжинной силой Шефа противодействие вызвало досаду. Срывая с мертвеца кожу, ломая конечности, он втолкнул тело в лаз.

– Быстро! – скомандовал он, но Марго в понуканиях не нуждалась.

Птицей она взлетела по лестнице следом за Шефом. В конце небольшого зала, заваленного рухлядью, горел огонь. Слышались негромкие голоса и смех. Как вкопанная остановилась посреди завалов девушка, с замиранием сердца разглядывая с одной стороны ряды окон с уцелевшими стеклами, с другой – несколько эркеров, утопленных в стенах, в которых прятались в темноте старинные скульптуры рыцарей. Путь вперед был закрыт.

Шеф бросился ко второй статуе – массивного рыцаря в доспехах, сжимающего в руках длинный меч. Марго не стала дожидаться, пока ее позовут. В темноте, срывая паутину, закрывающую стену, быстро двигался проводник, перебирая камни.

«Потайной ход!» – подумала девушка и струйка холодного пота потекла между лопатками, стоило представить себе, с каким скрежетом могла – если могла! – открыться массивная дверь. Натужно скрипнуло. Послышался негромкий перестук и все стихло. Вытянув вперед руку, Марго протиснулась между стеной и статуей. И чуть не вскрикнула, когда Шеф потянул ее за собой, направив в узкий простенок. Пережидая громкие удары сердца, девушка замерла у стены. С тихим скрежетом закрылась дверь, отрезав тайный ход от света. Включился фонарь и белое пятно света послушно запрыгало по ступеням винтовой лестницы.

– Ты как? – тихо спросил Шеф.

– В порядке, – отозвалась она.

– Сейчас мы поднимемся на верхний ярус рыцарского зала. А дальше… Я не знаю. Может, надо спуститься вниз, и поискать…

– Я все поняла. Шеф! – позвала девушка.

– А?

– Ты сделал все, что мог. Спасибо. Я… Ты можешь меня оставить. Дальше я справлюсь. Еще раз спасибо. Уходи.

– Ты до сих пор ничего не поняла, Марго, – с досадой отозвался проводник. – Я не оставлю тебя.

– Но… Ты же знаешь, ничем хорошим это не закончится.

– Я все знаю. Даже больше, чем ты думаешь. Может, это единственное, что мне еще осталось сделать в этой жизни… В этом паршивом, гребанном мире.

Марго глубоко вздохнула. Глупо спорить с человеком, который все решил. Она была ему благодарна за то, что часть ноши, которую она с собой носила, он взял на себя. Но… черт возьми! Какая нестерпимая боль пронзает сердце от осознания того, что берешь ответственность за чужую жизнь! Точнее, смерть.

– Я все решил, Марго. Еще тогда, давно. Сегодня, завтра… какая разница? Я не могу… – Шеф говорил шепотом и ей приходилось напрягать слух, чтобы расслышать его слова. – Я не хочу этот мир. А он не хочет меня. Грязный, жалкий… Все, хватит.

Пошли.

И она послушно поплелась по ступеням, сверля ему спину больным взглядом загнанной в угол крысы.

В крохотном, узком – только-только протиснуться – коридоре было светло. И шумно. Снизу долетали голоса, оттуда, из арок крохотных, выступающих вперед балконов, огороженных ажурными решетками перилл. Марго присела на корточки и осторожно заглянула вниз. Но первая же фраза, громко раздавшаяся под старинными сводами, заставила ее вздрогнуть.

– Это не просто удача, Маньяк.

Но не знакомое имя привело ее в трепет. Голос. Низкий, с хрипотцой. Такой голос трудно спутать. И забыть. Сердце, с тупой болью ударившее в ребра, замерло и стало биться ровнее, отсчитывая последние минуты. Цель достигнута.

Он почти не изменился с тех пор, как она видела его последний раз. Те же светлые усы и коротко подстриженная борода. И «пчела», жужжащая на золотой привязи в распахнутом на груди вороте. Все как в ту ночь, четыре года назад, когда он вышел к пирсу, отгораживающему бурное море от городка. Озаренный светом пожарища, он стоял возле неподвижно лежащих тел – ее мужа и сына. Потом зачем-то пнул Гешку, который уже не мог оказать сопротивления.

– С двух выстрелов снял, – сказал он кому-то.

– Уметь надо, Трюкач, – ответили ему со смешком.

Марго подняла тогда залитое слезами лицо для того, чтобы увидеть человека, в котором не осталось ничего человеческого…

Лежа на животе на балконе верхнего яруса рыцарского зала, девушка пристроила к плечу приклад автомата, аккуратно сняла предохранитель. Два раза. Короткая очередь. Так, как она делала сотню. А может, тысячу раз. Продышавшись, как перед погружением, она почти затаила дыхание, держа палец на спусковом крючке.

– Ты, дайвер, ни хрена не понимаешь. Так что заткнись и делай то, что велят…

Говорил Трюкач, наполовину закрытый Маньяком.

Марго терпеливо ждала, не отвлекаясь на истошные вопли, и дождалась.

– Монгол, возьми людей, за дайвера отвечаешь головой.

Сказал Трюкач, повернулся и успел сделать два шага. Опережая его движение, она надавила на спусковой крючок. Пять выстрелов почти слились воедино. Марго ясно видела, как золотой вихрь крутанулся в воздухе, обтекая пулю. И тут же, без пауз, следующая пуля тяжело впечаталась под левую лопатку. И еще одна.

* * *

Трюкач еще падал лицом вниз. Медленно, словно жизнь до последнего боролась за это сильное тело, не желая уступать его смерти. В рыцарском зале, эхом отталкиваясь от стен, водоворотом закружился крик Маньяка.

– Давай, Врубель!

Монгол скорее интуитивно, чем отзываясь на внутренний приказ, послал автоматную очередь туда, где только что стоял непокорный дайвер. Но тот, пригнувшись, бросился в сторону, противоположную той, куда собирался отвести его Трюкач. Уже отмечая, что промахнулся, боец понял, как сильно просчитался. И не промах был тому причиной. Обернувшись туда, где только что стоял Врубель, он оценил всю грандиозность неправильно принятого решения.

Стрелять нужно было по Врубелю. Монгол пальнул еще раз, целясь в небритое лицо. В последний момент ствол в его руках дрогнул. Потому что одновременно с ним нажал на спусковой крючок бывший «дружок». Монгол покатился кубарем, уходя с линии огня. Однако в памяти отпечаталось немыслимое: черное, пустое нутро термомешка с болтающимися в воздухе полосками защитных клапанов.

Серебряная молния прострелила вдоль стены, разом погасив факелы. Рыцарский зал погрузился во мрак.

– Трюкача завалили!

– Русалка, ребя!

Истошный вопль стих, перечеркнутый автоматными очередями.

В голове у Монгола проносились обрывки мыслей, пока он перебежками добирался до противоположной стены, к перевернутому столу. «Зачем? Зачем он это сделал? Это же смерть. Смерть для всех. И кто? Врубель?!»

Боец на ходу перепрыгнул через стол. У подоконника уже нашли убежище трое мясников из лаборатории Трюкача. Оружия у них не было. Лишь тот, кто постарше, сжимал в трясущихся руках нож. Остальные жались к стене, тараща на Монгола полные животного ужаса глаза.

– Доисследовались, блин, – зло сорвался боец, откатываясь ближе к окну.

– Сука! Сука!

– Колян! Она наверху! Бери левее!

Отдельные вопли с трудом прорывались сквозь непрерывную стрельбу. Сначала частые яркие вспышки расцвечивали мрак, потом стрельба стала стихать, переходя в короткие расчетливые очереди. Грохот, крики, выстрелы – все слилось воедино. И только вдруг прорвался, выпал из какофонии звуков одиночный предсмертный вой.

– Отходим!

Закричал кто-то, но Монгол, пару раз выглянув из укрытия, давно уже понял то, что еще не дошло до крикуна. Путь к выходу закрыт. Тот, кто в отличие от замешкавшегося Монгола первым осознал опасность, успел выбежать и – что хуже всего – закрыть за собой тяжелую двустворчатую дверь. «Не иначе Шельмец, – обреченно подумал Монгол. – Он стоял в дверях. Ему и карты в руки».

– Ребя! Откройте! Выпустите нас! – надрывался кто-то.

Включился фонарик. В лихорадочно блуждающем луче вдруг обозначился силуэт бегущего к двери человека.

– Колян! Ложись, придурок!

Монгол видел, как в воздухе мелькнуло размытое пятно. Как сверху, казалось бы, из пустоты ударила Коляну в голову зеленоватая струя. Он споткнулся на ходу. С разных сторон раздались автоматные очереди. И несколько пуль, пущенные дрогнувшей рукой, толкнули обреченного в спину.

– Может, и к лучшему, – со вздохом сказал старик, сидевший рядом с Монголом.

Кожа на голове и лице Коляна «кипела», бугрилась пузырями. Огромные волдыри вздувались на глазах и лопались, сочась кровавой влагой. Сначала парень вопил, пытаясь закрыть лицо руками, но кровь текла между пальцами, заливая куртку. Потом крик перешел в хрип. Он упал лицом вниз, тяжело ткнувшись головой в каменный пол. Под ним растекалось темное пятно.

– Сделай что-нибудь! – шипел старик, наклоняясь к Монголу. – У тебя оружие!

– Оставь его, Степаныч, – устало выдохнул тот, кто сидел у стены. – Ты же знаешь. Мы обречены.

– Тварь! Сука!

– Ну, давай, давай! Где ты, тварь?

В мертвенном свете, падающим из окон, Монгол ясно увидел ее – русалку – белый силуэт, прилепившийся под балконами второго яруса. Он вскинул ствол и, несмотря на мысленное решение не тратить патроны, послал очередь, искренне надеясь зацепить мерзкую тварь. Кто-то поддержал его слева. Но огненное перекрестье поймало пустоту.

– Ну, давай, давай. Иди сюда, тварь! Су…

Тот, кто лез на рожон, видимо, дождался. Последнее слово захлестнул вопль. Посередине зала, слепо натыкаясь на трупы, валявшиеся под ногами, брел человек. На его голове не было волос. Две длинные полоски кожи свисали, закрывая лицо. Он тянулся руками к голове, но в последний момент одергивал себя, словно марионетка, которую тянули за нитки. Он прошел до половины зала, когда силы оставили его. Ноги подогнулись и он сел на пол, вздрагивая всем телом.

– Пристрели его, Монгол, чего ты ждешь? – кричал старик, но боец и ухом не повел. Раненому не поможешь, а патронов осталось с гулькин нос. Знал бы, так прихватил бы с собой пару рожков.

– Мы умрем, мы все умрем… Как же так? Черт, черт, как же так? – завыл кто-то слева.

– Заткнись, Славик. Или я тебя первый урою. – И в подтверждении слов раздался глухой удар. Славик вскрикнул и замолчал.

Постепенно все стихло: стоны, крики, шум.

«Может, попытаться пробиться к запасному выходу?» – подумал Монгол. Но глупо надеяться, что дверь, к которой рванул Маньяк, осталась открытой. Вот только удалось ли ему выбраться? Монгол согласился бы отдать на отсечение руку, лишь бы убедиться, что тот не успел. Что и Врубель, и дайвер остались лежать здесь и сдохли, захлебываясь собственной кровью.

В углу послышался осторожный шорох, боец обернулся. И увидел русалку. Вернее, нечто белое, пригнувшись, крутанулось волчком. И тут же закричал один из тех, кто прятался под окном. Ясно было видно, как на его шее и на щеках расходились в стороны края страшных порезов. В ранах пузырилась кровь и сплошным потоком хлынула на грудь. Монгол не отрывал от умирающего глаз, искренне надеясь, что это и есть паникер Славик. Он понял, что ошибся, когда парень, сидевший рядом с залитым кровью мужчиной, завопил. Тонко и отчаянно. Он дернулся, встал на четвереньки и пополз к двери.

– Я не хочу! Не хочу! Я не хочу умирать!

Неизвестно, на что он надеялся. Монгол увидел, как из лунного света соткался прозрачный силуэт. Грудные мышцы, перекрещенные красноватыми полосами, открылись подобно цветочному бутону. Русалка нагнулась и подцепила брыкающееся тело Славика, прикрывшись им, как щитом. Его ноги болтались в воздухе, он стонал, проткнутый, как вилами, острыми когтями под подбородком. Огромный распахнутый рот с рядами отточенных зубов приблизился к самому лицу бьющейся в агонии жертвы.

– Стреляй! Монгол, чего ты ждешь? – орал старик.

– Куда? – огрызнулся Монгол.

– В нее стреляй, придурок! Пока она жрет!

Русалка, услышав голоса, бросила истерзанное тело. Боец успел заметить залитое кровью, абсолютно белое лицо и тварь растворилась в воздухе.

– Почему ты не стрелял, гад! Гад ты!

Старик не договорил – он рванулся с места, пытаясь вцепиться в автомат. Монгол не стал дожидаться, пока его руки коснуться оружия. Он с размаху ткнул старику ногой в живот. Тот отпрянул, ударившись затылком о подоконник. И тут же, без передышки, как будто не чувствовал боли, бросился на Монгола снова. И тогда боец нажал на спусковой крючок. Пуля угодила старику в живот, отбросив тело к стене.

– Сиди там. И не дергайся, – зло сказал Монгол, глядя в стеклянные, полные презрения глаза.

Старик громко стонал, прижимая руки к животу, и поэтому Монгол не сразу обратил внимание на шорох справа. Он обернулся. Русалка стояла, выпрямившись в полный рост, залитая светом, падающим из окна. На месте правого глаза была дыра, затянутая пеленой. На белом, испачканном кровью лице, медленно раскрывалась щель огромного рта. Монгол вскинул оружие, одновременно нажимая на спусковой крючок.

Русалка дернулась, но предосторожность оказалась излишней. Щелчок за щелчком издавал пустой магазин. Монгол отступал и все давил и давил на спусковой крючок. Она шла на него. Улыбаясь страшным, окровавленным ртом. Выпуклости на ее груди стали набухать и вдруг распахнулись, выпустив едкую струю кислоты прямо ему в лицо.

 

12

– А кто? Ты можешь сказать, сколько у нас осталось времени? – Лицо у Врубеля перекосила болезненная судорога.

– С самого начала, еще тогда, у костра, я тебе сказал, что без девчонки никуда не уйду. – Маньяк перехватил указательный палец, нацеленный ему в грудь. – Ты волен поступать, как считаешь нужным.

– А если ее там нет?

– Если ее нет там, где ты сказал, я сдохну под брюхом у Циклопа! Но сдохну с чувством выполненного долга! – заорал дайвер.

– Круто, – с продолжительным вдохом отозвался Врубель. – Хрен с тобой. С идиотом. Подохнем вместе.

Киллер повернулся и пошел по коридору, все убыстряя шаг, постепенно переходя на бег. Маньяк не отставал от него.

– Я пока подыхать не собираюсь… Там девочка, там. Где ей еще быть? Трюкач – покойник. Перед смертью он никаких распоряжений дать не успел. А вся эта шваль, оставшаяся без руководства…

– Ты слова выбирай, – обернулся Врубель.

– Какие мы щепетильные. Как в расход половину дружков пустить, это хрен на постном масле.

А… Ладно, я не о том. Короче, все ломанулись в бомбоубежище. Те, конечно, кто в курсе. А для тех, кто остается за бортом, имеет значение только собственная жизнь. Им до звезды и ты, и я. И девочка.

Врубель задержался в конце коридора у деревянной двери. Распахнул ее пинком и, вынимая на ходу фонарь, стал быстро спускаться по лестнице.

– В прошлый раз уцелели только те, кто был в бомбарике, – негромко сказал киллер. – А сколько народу погибло в крепости и не считали.

– В этот раз еще хуже будет, – пообещал Маньяк, споро пересчитывая ступеньки винтовой лестницы.

– Успокоил, предсказатель. Нам бы до подземки хотя бы дотянуть… А там придумаем что-нибудь. Если успеем.

– Должны успеть. Тварь неповоротливая. Пока доплывет…

– Ладно. Тихо, – оборвал его Врубель.

В узком подземном коридоре с облупившейся краской на стенах тускло горели лампочки, забранные металлическими сетками. У поворота Врубель махнул рукой, делая дайверу знак задержаться. А сам повернул за угол. Его шаги звучали размеренно, словно он никуда не торопился. До Маньяка донесся приглушенный разговор и негромкий смех. «Хороший признак, значит, до них еще не дошло», – отметил он про себя.

– Я ему говорю: оставь его, Жираф. А он мне: что я, дурак, дожидаться, пока трупешник к Мертвому озеру понесет? У него там алмаз на хренову кучу карат, в городе за него столько бабла отсыпят…

Вот и отсыпали. Так, что не унес… – Тихо. Эй, кто идет?

– Врубель, старик! – раздался чуть позже удивленный возглас. – Ты чего тут забыл?

– Привет, Капитан. В закрома иду. А то пока меня не было, Ворон глаз на мою оптику положил.

Коротко хохотнули.

– А чего ж не поверху? – послышался другой голос.

– Не хочу Трюкачу на глаза попадаться. Устал я как черт. Оружие заберу и на боковую. Хрен добудишься.

Маньяк постоял, неосознанно приложив ладонь к стене. И тут же ощутил слабую пока вибрацию. «Хватит болтать!» – мысленно приказал он Врубелю и вышел из-за поворота.

В коридоре, зажатым с двух сторон рядами дверей, горел свет. В глубине за столом, заставленным посудой, вальяжно расположились двое. Вернее, сидел один – немолодой мужчина с повязкой, закрывающей один глаз. Второй – невысокий парень с длинными волосами, убранными в хвост, стоял. Он первым заметил эффектное появление дайвера.

– Эй, Врубель, это кто с тобой? – удивленно спросил он, вскидывая оружие.

– Где? – невинно поинтересовался тот и, не оборачиваясь, ударил парня прикладом в лицо. Тот охнул и отшатнулся к стене. Пожилой мужчина поднимался, судорожно выхватывая пистолет. Маньяк, преодолев в два прыжка разделяющее их расстояние, метнул нож – единственное имеющееся в его распоряжении оружие. И то – щедрый подарок с барского плеча Врубеля. Молнией сверкнуло в воздухе смертоносное жало и с силой впилось охраннику пониже ключицы. Он застонал и сел на стул, так и не успев подняться. Его трясущиеся руки ощупывали торчащую рукоять.

– Кто, кто. Конь в пальто, – зло сказал Маньяк. Он обогнул киллера, подошел к парню, закрывающему лицо окровавленными руками, и вздернул его за грудки. Автомат со стуком упал на пол. Врубель нагнулся, поднял его и нацепил на плечо.

– Где девчонка? – Дайвер со всей мочи приложил его головой о стену.

– Какая девчонка?

– Не зли меня! – повысил голос Маньяк и в подтверждение серьезности своих намерений ударил его еще раз.

Парень охнул и открыл рот, судорожно хватая воздух.

– Ты никогда не умел спрашивать. Отойди, Маньяк, – буднично сказал киллер. – Я прострелю ему колено. Это освежит ему память.

– Посмотрим, – пожал плечами дайвер.

– Не-не-не, мужики! – завелся парень. – Я скажу! Есть девчонка! Трюкач велел беречь ее как зеницу ока! Вот в той камере…

– Ключи! – гаркнул Маньяк.

– Там задвижка. Вторая дверь слева после поворота.

– Смотри, гаденыш.

Дайвер отбросил парня под прицел автомата Врубеля, а сам бросился по коридору. Что-то дрогнуло в его душе, когда он сдвигал железную щеколду. К радости от предстоящей встречи это чувство никакого отношения не имело. Просто облегчение от ощущения выполненного долга и еще искреннее осознание того, что он сделает все возможное, чтобы крови этой девочки не было на его руках. Но… от любви, которая, как ему казалось, и привела его сюда, не осталось и следа. «А была ли она, эта любовь?» – мелькнула мысль. Со всей ясностью Маньяк понял, что знает ответ на этот вопрос. И положительным его не назовешь. Вдруг его повело – так сводит прицел после первого одиночного выстрела – Маньяку до одури захотелось, чтобы в каменном мешке сидела другая девушка. Упрямая, агрессивная, преследующая какую-то свою цель, так и оставшуюся неведомой для него. Вырвать из камеры, прижать к себе, взять под крыло…

Маньяк распахнул дверь в темную, без окон каморку. Свет, падающий из коридора, выбелил часть щеки и пряди спутанных темных волос, закрывших лицо. Такое узнаваемое проскользнуло в том, как девушка поморщилась, как провела рукой, заслоняясь от света, что дайвер отбросил сомнения. Он оторвал Аленку от грязного топчана, на котором она лежала, одетая в какие-то мужские шмотки – огромные штаны и куртку – прижал к себе худенькое, податливое тело.

– П… пусти, – хрипло сказала она, пытаясь упереться руками ему в грудь.

– Что ты, что ты, девочка моя, это я – Маньяк, – шептал он, насильно удерживая девушку в объятиях.

– Маньяк? – голос ее сорвался. Она отстранилась и заглянула ему в лицо. – Маньяк! Ты пришел! Ты нашел меня! Ты… Маньяк…

Слезы хлынули из ее глаз. Она прижалась к нему, вздрагивая всем телом. Дайвер гладил ее по спине, успокаивая, шепча на ухо всякие ласковые бессмысленности. Например, что все позади. И еще, что все будет хорошо.

– Маньяк! – крикнули из коридора. – Все в порядке? Это она?

– Да! Все в порядке! – отозвался дайвер и тише добавил. – Надо торопиться, девочка. Скоро мы будем в безопасности.

Аленка рыдала, обнимая его за плечи. Он и не пытался разжать сведенные руки. Пошел к двери, удерживая девушку на руках.

– Надо торопиться, Аленка. Ты можешь идти? – мягко спросил он.

Она кивнула, и он осторожно поставил ее на ноги.

– Маньяк! – окликнул его Врубель. – Поторопись, лысый черт!

Но не крик, а звук выстрела, раздавшийся следом, поторопил дайвера. Он вышел в коридор. Девушка держала его за руку, которую никак не хотела отпускать. Приняв из рук Врубеля трофейный автомат и запасной магазин, дайвер бросил взгляд на парня, сползающего по стене с пулей в голове.

– Ты знаешь, свидетелей я не оставляю, – в ответ на молчаливый вопрос сказал киллер.

– Этих свидетелей у нас – полный зал наверху.

– Это вряд ли, – усмехнулся Врубель. – Уж больно живучая оказалась тварь. Да и за ней найдется кому подчистить.

* * *

Вода в затопленном туннеле дрожала. Еще не было звука, леденящего кровь. Но Маньяк, прикладывая руку к бетону, чувствовал вибрацию. Он весь был, как проводник, пропускающий через себя ту мощь, что надвигалась на крепость. И даже убрав руку, ощущал тремор – как жертва, возложенная на алтарь, чувствует холод занесенной над ее головой стали.

Двигались быстро, на пределе сил. Маньяку приходилось время от времени останавливаться. Он торопил девушку, подбадривал, обещал скорый отдых. Он ловил ее холодную, дрожащую руку, помогая ей перебираться через завалы. И все равно его не оставляло чувство, что он делает не все возможное. Что совсем немного может не хватить и они погибнут в шаге от спасения.

– Поднажми, – торопил Врубель, но Маньяка не нужно было понукать. Он шел, как коренник в тройке лошадей, практически взвалив на себя хрупкое тело девушки.

– Думаешь, и здесь достанет? – переводя сбитое дыхание, спросил дайвер. Уровень воды в коллекторе упал, он опустил Аленку на ноги. – Мы вроде бомбарик обошли и спустились ниже, а значит…

– Ничего это не значит, – «обнадежил» его Врубель.

– Ты много-то на себя не бери, – почему-то окрысился Маньяк. – Над нами крепость. Сила в Циклопе тоже не безграничная, чтобы…

– Нет над нами никакой Цитадели. Мы давно уже в открытом поле.

– Черт, – не сдержался дайвер. – И все равно, – упрямо добавил он. – Я смотрю, потолок в полном порядке. О чем это говорит? В прошлый раз туннель выдержал. Выдержит и в этот.

– Это говорит о том, что в прошлый раз здесь, – он сделал паузу, – никого не было. Пойдем дальше, кое-что покажу.

Врубель почти бежал, и Маньяк, поджидающий девушку, все время отставал.

– Да поднажмите вы! Если успеем спуститься ниже, считай, повезло! – То и дело проносилось по коллектору.

Проводник сбавил ход только у странных завалов насыпавшейся сверху земли и красноречиво указал Маньяку на потолок – там зияли огромные дыры.

– Это, думаешь, что?

Бросив взгляд наверх, Маньяк понял, что ничего хорошего не думает. Словно воочию он увидел, как мечутся по коллектору слабые, беззащитные со всем своим оружием люди. Орут, ругаются, скрежещут зубами в бессильной ярости. А наверху, на небосводе, в абсолютном безмолвии, открытый всем ветрам, плывет чудовищный монстр, которому нет никакого дела до тараканов, пытающихся забиться во все щели. Он хочет жрать. И чья вина, что тараканы оказались мыслящими? Что они вопят от боли, когда ломаются кости, когда прорубая собственным телом дыры в бетоне, они несутся в небо, под брюхо ненасытной твари? Наверняка те, от которых остались под землей фальшивые могилы, тоже задавались последним вопросом: смогут ли они уцелеть? Ответ оказался приговором. Тем, который окончательный и обжалованию не подлежит.

Вид проломов в бетоне, куч осыпавшей земли придал усталому Маньяку ускорение – почти пинком, чуть пониже спины. От низкого звука содрогнулся туннель. Из многочисленных трещин посыпалась труха. Больше всего пугала неизвестность. Минут через пять бега на пределе сил по пересеченной завалами полосе он разразился вопросом, на который не ждал получить ответа.

– Долго еще, Врубель?

Но тот соизволил отозваться.

– Что я тебе – диггер, в подземке годами сидеть? – огрызнулся проводник. – Хрен его знает.

Шевелитесь давайте!

Они шевелились. Только Маньяк шевелился быстрее, а Аленка с каждым поворотом все больше отставала. И ждать ее приходилось все дольше.

– Постарайся, девочка! – сначала торопил ее Маньяк. А потом ему стало невыразимо трудно смотреть в огромные, утонувшие в темных кругах глаза. Она молчала, но ее затрудненное, прерывистое дыхание, говорило за нее. У дайвера кошки скребли на душе.

– Быстрее не можете, черти?

Злой Врубель остановился у железного столба, врезанного в толщу земли и ведущего наверх. Не успели отставшие появиться, как проводник, подтянувшись, уцепился за металлическую скобу и стал быстро карабкаться.

– Врубель! Ты сдурел? – опешил дайвер. – Какого черта наверх? Вниз давай веди!

– Даю, блин! – донеслось сверху. – Нет другого пути вниз!

Он еще что-то бубнил, но до Маньяка, поднимающегося следом, доносились лишь отдельные слова. Что-то про «задницу» и «бурение». С каждой ступенькой вибрация ощущалась сильнее. Дрожь ползла к сердцу, как гангрена, оставляя немеющие руки, мертвенный холод в груди. Кошмар, преследовавший Маньяка столько лет, оживал. И чем выше поднимался дайвер, тем отчаянней казалась ему жалкая попытка спастись. Вдруг, с такой очевидностью, которая почти напугала его, он понял, что если бы не девушка, он остался бы здесь. Скрючившись в коллекторе в позе зародыша, он бы лежал, вспоминая радостные вехи уходящей жизни. Ведь они были, как не быть? Только одна мысль вмешивалась в представление об идеальном финале: успеет ли он пустить себе пулю в лоб, когда начнется мясорубка?

Сверху донеслись два выстрела, последовавшие один за другим. Это показалось ему логическим завершением мыслей о самоубийстве. Потому что в следующее мгновение его буквально выбросило из столба. Пригнувшись, он метнулся в сторону, не зная, откуда ждать опасности. Но оставаться внизу показалось ему еще худшим выходом из положения. В его согнутую спину ударил насмешливый голос Врубеля.

– Кончай кульбиты, Маньяк. Это я стрелял. Закрыли тут двери, лаборанты-суки. А сами давно в бомбарике сидят.

Он рванул на себя металлическую дверь с пулевыми отверстиями в районе замка.

– Хлипкая. Чего закрывать было? И так свидетелей в живых не останется.

– Потолки берегут, – сказал Маньяк, помогая девушке выбираться.

В огромном помещении, поделенном на секторы пластиковыми перегородками, заставленным столами, бесчисленными стеллажами с колбами, пробирками, было светло. На потолке, прилепившись влажными ножками к бетону, светились многочисленные колонии тех самых грибов, которые когда-то привез Маньяк. Правда, ему и невдомек было, что они могут существовать без грунта. Свет был неярким, матовым, тени почти не давал. Бросалось в глаза то, что череда соединенных перегородками помещений стерильностью не отличалась. На полу темнели бурые потеки, по стенам змеились выжженные дорожки. В воздухе разливалась адская смесь из сильного запаха разложения, усиленно перебиваемого формалином.

На ближайшем к выходу столе лежал труп голого мужчины, привязанный за руки и за ноги. Вскрытая грудная клетка обнажала белые обломки ребер, напоминавших краба, пытающегося выбраться наружу. Чуть подальше покоились еще несколько мертвецов. Насколько успел заметить Маньяк, лавируя между перегородками – они были полностью лишены кожных покровов. Вдоль прохода, как в аквариумах, плавали в растворе смертоносные обитателя океана – кубомедузы, спруты с неестественно раздувшимися брюхами, мурены с лапами, скаты с многочисленными хвостами, змеи всех расцветок и размеров. Но это все мелочи.

Дальше, пристегнутая за ремни к потолку, распятая за руки, висела мертвая русалка. Истерзанная, с огромными дырами вместо глаз, с содранной ниже пояса кожей, обнажившей черные, словно обугленные нити кровеносных сосудов, с перепонкой, по-прежнему соединяющей мосластые, неестественно вывернутые конечности – она вызывала страх.

Вибрация усилилась. Ходили ходуном колбы, стоящие на стеллажах вдоль стен, тряслись мелкой дрожью трупы в аквариумах и на столах. Крупный озноб бил тело русалки, подвешенной к потолку. И как насмешка лаборантов-мясников – на стене, как панно безумного художника, вздрагивала огромная распятая туша морской звезды, с десятками тонких щупалец, намертво прибитых к бетону.

– Они бы еще грибницу сюда притащили, – не сдержался Маньяк.

Не стоило себя тешить мыслью о том, что все, что здесь производилось, шло во благо обреченному человечеству. Хотя, если иметь в виду добровольный уход из жизни – самое то. Разнообразные «гремучие смеси», яды, психотропные препараты, наркотики, «вещества» всех мастей, – вот то, над чем работали, не покладая рук, здешние исследователи. В первый раз Маньяк пожалел о том, что судьба тех людей, которые остались в крепости на поживу Циклопу, не коснется «умников», коротающих время в бомбоубежище. Вполне достойный финал для тех, кто копает могилу и так уходящему в небытие виду. Гомо сапиенсу.

Гул нарастал. Там, в высоте двигалась бесконечно огромная черная смерть. Застилала непроницаемой тенью утренний небосвод. Под раздувшимся чревом, между загнутыми краями крыльев били ослепительные молнии, готовясь принимать в смертельное лоно боль, ужас, отчаяние.

Звук усиливался. Сколько еще времени осталось до точки невозрата? Неизвестно. Стеклянные пробирки сталкивались между собой и срывались на пол. Брызнуло в стороны стекло.

– Давай же, Маньяк! Помогай, черт!

Дайвер, поджидавший девушку возле поворота между перегородками, сорвался с места. У раздвижных металлических дверей лифта, красный от напряжения Врубель пытался приоткрыть створку.

– На лифте покататься? Самое то.

– Помогай, мужик, – кряхтел Врубель, плечом пролезая в образовавшуюся щель. Маньяк рванул на себя тяжелую створку.

– Там выступ. Пускай она, первая… – едва дыша от напряжения, сказал проводник.

Подоспевшая Аленка, не задавая лишних вопросов, протиснулась в дыру. Маньяк держал створку до тех пор, пока туда не пролез Врубель. Потом, буквально наступая ему на пятки, протиснулся сам.

Шахта лифта встретила беглецов темнотой. И непрекращающимся гулом, которому вторило завывание ветра. Врубель включил фонарь и ткнул лучом в середину короба на стальной, в шелухе ржавчины трос. Белое пятно скользнуло по канату и остановилось внизу, высветив грязный, засыпанный мусором пол.

– Надеюсь, еще послужит, – скорее для себя сказал Врубель. Заткнул за пояс фонарь и, не дожидаясь приглашения, шагнул в пропасть.

На миг Маньяку показалось, что тот, пытаясь произвести впечатление промахнулся, но киллер повис, прочно зацепившись за трос.

– И падать недолго, – облегченно сказал Маньяк. – Метров семь-восемь. А то и десять.

– Хватит. Чтобы сломать шею, – уточнил Врубель и стал спускаться.

– Я полезу первым. Потом ты, – Маньяк обернулся к девушке. – Если сил не хватит – скользи вниз. Хрен с ними, с руками, кожа новая нарастет.

Я внизу тебя поймаю. Только канат не отпускай!

– Я постараюсь, Маньяк, – тихо шепнула она. Но в глазах ее царило такое отчаяние, что дайвер досадливо поморщился.

– Прошу тебя. Ты сможешь. Ты смелая девушка! – Да. Да… Я смогу. Ради тебя.

Маньяк пропустил ее последние слова мимо ушей. Он глянул в пропасть – благополучно приземлившийся Врубель пустил луч фонаря наверх. Дайвер собирался последовать за ним. Но тут раздался резкий возглас.

– Стоять. Оружие на пол. Лицом к стене.

И грозный голос принадлежал не Врубелю.

Маньяк перехватил автомат. Внизу, припечатанный к стене лучом света, стоял с поднятыми руками киллер.

– Ты кто, мужик? – бросил в темноту дайвер. – Нас тут много, учти!

– Я знаю, сколько вас. Орали так, что стены тряслись.

– Э… – нахмурился Маньяк. Голос показался ему знакомым. – Я тебя знаю?

– Ты-то, может, и знаешь, а вот я…

– Блин, – и тут дайвера осенило. – Трудно узнать тебя, молчун! Страху-то нагнал! Шеф, ты?

Возникла пауза. Потом голос на порядок мягче сказал.

– Ты, давай поворачивайся, только медленно… Врубель?

– Черт тебя дери, Шеф! Давно не виделись! Целых два часа, наверное. – Врубель выругался матом и поднял автомат. – Циклоп на подходе, а он затеял тут ролевые игры…

– А там кто с тобой?

– Кто со мной еще может быть? Мы тут по жизни как шерочка-с-машерочкой…

– Маньяк? Ни хрена себе живучий парень.

– Ты тут, смотрю, тоже не в одиночестве. Развлекаешься.

Последняя фраза успела прокрутиться в голове у Маньяка несколько раз, пока он, помогая Аленке закрепиться на тросе, спускался первым, сбивая с ржавого троса уцелевшую труху. Он боялся себе верить, но его бесконечно удивила радость, от которой буквально перехватило дыхание от одной только мысли, что Марго жива. Что она здесь. Рядом. Дайвер заставил себя терпеливо дождаться, пока Аленка медленно спустится вниз. Он поймал ее, осторожно поставил на пол. Дрожащую, с трудом сдерживающую слезы.

– Ты в своем репертуаре, Маньяк. А говорят, девушек в море нет, – услышал он женский голос с хрипотцой и обернулся.

Марго. Она стояла перед ним живая и невредимая. И улыбалась так, как не улыбалась никогда. Маньяк наступил себе на горло, хотя ничего на свете ему не хотелось так сильно, как подойти к ней, обнять за плечи и заглянуть в радостные глаза.

Близко-близко.

– Ладно, – чтобы прикрыть свою слабость, грубее, чем хотелось, бросил Маньяк. – Встречу отметим позже. Врубель, – он обернулся через плечо, – как думаешь, здесь достанет?

Тот задумчиво пожал плечами.

– Я бы ушел еще ниже. От греха, – проворчал Шеф.

– Ушел бы он, – огрызнулся киллер. – Сусанин. Дорогу знаешь?

– Я-то знаю, – и, натолкнувшись на удивленный взгляд, Шеф добавил, – могу и вас прихватить. – Сделай милость, – съязвил Врубель.

В шахте завыло. Стены пошли ходуном и Шеф прервал молчание.

– Поторопимся, мужики. Береженого бог бережет…

Он развернулся и в то же мгновение из темноты складских помещений донесся грозный окрик.

– Маньяк! Сука. Я бы на твоем месте слишком не торопился.

И хриплый хохот, подхваченный гулким эхом, перекрыла автоматная очередь, выбившая дробь у дайвера над головой.

 

13

Во всех старых фильмах, которые сохранила память, война миров всегда заканчивалась поражением пришельцев. Стоило землянам сплотиться и тесными рядами пойти на абордаж, как в страхе бежал любой враг. А если его мощь намного превосходила боевой потенциал обороняющихся, то на помощь людям приходила матушка-Земля, насылая на завоевателей вирусы. Но в реальности все вышло не так. Никто и ничто на помощь человечеству не пришло, Зато стараниями пришельцев встал на дыбы океан и с легкостью сдвинулись земные пласты, подобно скорлупе на вареном яйце. И человечество, неспособное управиться с чужими, поставленное перед необходимостью найти того, на ком можно было бы сорвать злость, долго голову не ломало. Враг нашелся. Как всегда в таких случаях, в своих же рядах. Гражданская война. По знакомым сценариям, отработанным сотни, сотни раз.

Хриплый голос был Маньяку незнаком. Однако серьезность намерений была предельно ясна. Отбитая пулями труха еще сыпалась за шиворот, когда он заорал «ложись!» и первым кинулся на пол, за ближайший стеллаж, заставленный ящиками. Слева, вдоль стены с открытой шахтой лифта ползли девчонки. Шефа с Врубелем он не видел.

– Эй! – крикнул Маньяк, не питая иллюзий относительно возможных переговоров. – Ты кто такой? Что тебе надо?

Ему не ответили. Только автоматная очередь прочертила дорожку, пробив пластиковые ящики над головой.

– Маньяк, – тихо окликнули его и он обернулся. Рядом, из-за упавшего металлического ящика выглядывал Шеф. – Надо уходить.

Уходить с девчонками, имея на хвосте неизвестно сколько преследователей? Это бред. Им нужен Маньяк, они его и получат. А уж мертвыми или живыми они все в конечном итоге достанутся Циклопу – это как судьбе будет угодно.

– Эй, мужик! Давай поговорим! – снова крикнул Маньяк и на всякий случай переместился правее.

Как оказалось, предосторожность не была излишней – росчерк автоматной очереди поставил точку на переговорах. Но все равно дайвер сделал последнюю попытку достучаться до небес.

– Тебе нужен я? Так выходи, придурок! Давай поговорим как мужик с мужиком!

На этот раз ему ответила тишина. И чуть позже осторожный шорох где-то в глубине заваленного мебелью складского помещения. Дайвер обернулся и столкнулся взглядом со здоровяком.

– Я обойду их слева? – Шеф ткнул рукой в сторону противоположной стены, но Маньяк отрицательно покачал головой.

– Времени нет. Уводи девчонок. Вы еще успеете, – шепотом сказал он.

– Ты забыл сказать: я задержу их, ничего, – хмыкнул Шеф.

– Уводи девчонок! – скрипнул зубами от злости Маньяк.

Шеф смотрел на него, прокручивая что-то в голове. Но к окончательному выводу ему придти не дали. Озабоченный тишиной, дайвер осторожно выглянул в проход между стеллажами. Как раз для того, чтобы увидеть, как прямо на него летит граната. Его спасла мгновенная реакция. Он перескочил через завал и буквально обрушился на голову Шефу, укрывшему за металлическими ящиками.

Раздался взрыв и Маньяк оглох. Взрывной волной разметало по сторонам деревянные обломки, осколки изрешетили стену, часть угодила в потолок, засыпая пол бетонной крошкой. Опасно накренился стеллаж, только что служивший прикрытием для дайвера, и рухнул вниз, увлекая за собой обвал деревянных хлипких конструкций.

От гари першило горло. Оглушенный Маньяк рванул на себя Шефа, вцепившись в отвороты куртки.

– Уводи девчонок! – не слыша себя, сказал дайвер. – Иначе я сам тебя пристрелю!

Только согласный кивок остановил его от того, чтобы не вскинуть автомат и не поставить точку в затянувшемся споре нацеленным в грудь здоровяку стволом. Переждав, пока Шеф доползет до стены с открытой шахтой, Маньяк выглянул из укрытия.

Никакого движения. Скорее всего, нападавшие используют передышку для того, чтобы подобраться ближе. Стрелять наобум бесполезно. Тем более, что патронов осталось один запасной магазин, да десяток сверху, изъятых по ходу дела у охранников девушки. Короче, боеприпасов для серьезного разговора не хватит, так, максимум для «дружеской» беседы. Зато он разглядел еще кое-что, от чего спина его покрылась липким потом: занялась огнем куча мусора. Откуда-то снизу потянуло едким дымом. Редкие пока языки огня несмело лизали деревянную рухлядь. Но по бокам уже вырывалось вверх желто-синее пламя.

Судя по всему, тайный ход, которым Шеф увел девчонок, лежал на этой стороне. Нечего было и думать о том, чтобы идти следом. Там могло быть что угодно, вплоть до вертикального столба. И тогда неизвестным преследователям ничего не стоило избавиться от них, сбросив вниз парочку гранат. Никакого движения за своей спиной дайвер не заметил и искренне надеялся, что у них все получится. В его силах оказалось если не выжить, то хотя бы умереть, прикрывая отход девчонок.

Маньяк снова выглянул и быстро, двумя короткими перебежками перебрался под защиту огромного стеллажа, намертво прибитого к полу. Слева мелькнула тень и дайвер, вскинувший было автомат, остановился в последний момент – из-за завала возник Врубель, ухмыляющийся так радостно, словно предстоящая перестрелка на фоне набирающего силу Циклопа, для него была сродни игре. У Маньяка вдруг некстати мелькнула мысль, что он знает, от кого подцепил киллер дурную привычку, скаля зубы, заглядывать смерти в лицо. Дайвер вытянул вперед кулак с оттопыренным большим пальцем.

– Вдвоем подыхать веселее, – беззвучно округляя рот, сказал он.

Врубель ответил ему, так же неслышно послав очень далеко.

– Два или три, – на пальцах показал он, махнув рукой за стеллажи.

Маньяк пожал плечами и жестом показал, что попробует обойти противников левее. Врубель кивнул и двинулся вправо.

В горле першило. Маньяк не выдержал, кашлянул, прикрыв рукавом нос. И тут же словно пробки вылетели из ушей: до него донеслись приглушенные, как сквозь слой ваты, обрывки звуков. И еще – треск набирающего сила пожара и мерзкое гудение.

Бесшумной тенью дайвер заскользил вдоль стены, обходя стороной пожарище. С каждым шагом дышать становилось труднее. Спасало то, что в открытой шахте гулял ветер. Дымная поземка стелилась по полу. На счастье Маньяка пламя не спешило разгораться – отсыревшая рухлядь плохо поддавалась огню. В горле нестерпимо жгло, а от дыма резало глаза. Дайвер кашлял, вытирая рукавом выступающие слезы. Слева, где предположительно мог находиться Врубель, раздалась короткая очередь, и тут же ему ответили из глубины склада.

Выглянув из укрытия, Маньяк отметил то место, откуда стреляли. Пригнувшись, он одолел завал из сваленных в кучу металлических предметов и замер, привалившись спиной к боковой стенке ящика. Было тихо, если не считать низкого гудения, от которого ходило ходуном его тело. Слева опять раздался перестук автоматных очередей, и Маньяк, высунувшись в проход, тут же нажал на спусковой крючок, метя чуть правее того места, откуда только что стреляли. В темноте, опережая пули, мелькнул темный силуэт. Развернувшись, человек послал очередь в сторону дайвера, едва успевшего пригнуться. Пули просвистели у него над головой, впившись в деревянный бок ящика.

Странный вывод созрел в голове у Маньяка. По всему получалось, что противник один. Или он отвлекает внимание на себя, давая возможность остальным окружить противника? Под перестук автоматных очередей дайвер, осторожно выглянув из-за завала, короткой перебежкой сместился ближе к стрелявшим. Он присел за хлипким стеллажом и оглянулся в поисках подходящего предмета. Он обнаружился рядом – кусок железной скобы, ощетинившейся гвоздями. Дайвер взвесил ее в руке, проверяя тяжесть. То, что нужно. Если остальные обошли его, то просто обязаны отреагировать на шум, возникший в непосредственной близости. Маньяк высунулся из укрытия, прикидывая, куда бы бросить предмет. И в следующую секунду, приподнявшись, запустил ее правее того места, где скрывался. Глухой звук еще не успел прокатиться, как прилетел стремительный ответ. И не оттуда, откуда ждал дайвер.

Снова из глубины склада, практически с прежнего места в воздух взлетела граната. Маньяк мысленно взвыл и, закрыв руками уши, рухнул на пол. Оглушительный взрыв, вспышка и ударной волной накрыло стеллаж, за которым прятался дайвер. Он приподнялся, некоторое время удерживая на плечах непосильную тяжесть. Железом оцарапало запястье. Чувствуя, как из глубокого пореза полилась за рукав горячая струя, он ужом выскользнул из укрытия, грозившего стать последним приютом. Полки с корнем вырвало из пазов, груда искореженного металла с острыми краями рухнула вниз, зацепив стоявшие рядом шкафы. Вверх метнулись языки пламени, на сей раз шустро забираясь на вершину завала.

Маньяк сидел у стены, сжимая липкими от крови руками автомат. В голове упорно держалась мысль о том, что нападавший был одинок. В наступившей тишине раздался скрипучий голос.

– Ну что, Маньяк? – глухо спросил темнота. – Тебе понравилась смирительная рубашка?

Теперь человек не смеялся. Он выжидал, давая возможность Маньяку ответить. Но тот молчал. За него ответил Врубель. Длинной очередью с другой стороны. Пользуясь тем, что внимание неизвестного противника отвлечено, дайвер шустро двинулся вдоль стены. Но передышка длилась недолго. Тот, кто вел огонь, кое-что понимал в этой жизни. Опережая Маньяка на пару шагов, в кучу мусора тяжело ткнулись пули.

Дайвер задержался на мгновенье и тут же, высунувшись в провале над завалами, послал ответную очередь. Вернее, собирался послать. Оглушительно щелкнуло и Маньяк повалился обратно, вытаскивая использованный магазин.

«Сколько же у него боеприпасов? – мелькнула в голове лихорадочная мысль, пока он выуживал из чехла на поясе запасной магазин. – Сюда бы парочку тех гранат, о которых так сокрушался Врубель».

Звук перестрелки не стихал и дайвер поспешил внести свою лепту. И чуть не получил пулю в лоб. Его спасло только то, что он замешкался, мысленно справляя поминки по пропавшим в затонувшем городе гранатам. Пули просвистели, обдав его потоком холодного воздуха, словно тот, кто скрывался в глубине склада, безошибочно определял его местонахождение. От едкого запаха Маньяк закашлялся. Его едва не вывернуло наизнанку. Дым клубился. Огненные сполохи тянулись к потолку, оставляя на бетоне следы копоти.

Дайвер чертыхнулся и полез вдоль завала. Выглянув в проход, он скорее для острастки, выпустил короткую очередь. Ему ответили. Потом вновь вспыхнула перестрелка на противоположной стороне. Короткими перебежками Маньяк подбирался все ближе. Возникла заминка. И в наступившей тишине ясно раздался сухой щелчок. Последовавшая за этим звуком продолжительная автоматная очередь, резкий вскрик и хриплый смех навели Маньяка на грустные размышления.

– Дайвер, слышь, дайвер? – послышался скрипучий голос. – Вот теперь поговорим. Как мужик с мужиком.

Злость вытолкнула Маньяка из убежища. Не скрываясь, он послал на голос автоматную очередь. Противник был рядом. Буквально в десятке метров от него. Дайвер поставил на то, что в арсенале ублюдка вряд ли найдется больше двух гранат. Он выпрямился в полный рост и полез напролом, нажимая на спусковой крючок. И просчитался.

Под ноги Маньяку покатился темный предмет. Осознавая поражение, он оттолкнулся и буквально взлетел над озаренным пламенем завалом. Но было поздно. Тяжелая волна ударила ему в спину, протащила дальше и, продлив полет, бросила головой на выступающий бок деревянного ящика.

* * *

Сколько времени длилось забытье, Маньяк не знал. Наверное, недолго. Потому что когда он открыл глаза, все оставалось по-прежнему. Полутемный склад, освещенный колеблющимся светом пламени, отвратительный гул и вибрация, от которой знобило тело, лежащее на грязном полу.

Прямо перед ним застыл огромный силуэт. Человек в камуфляже, ветхом настолько, что сквозь прорехи с обугленными краями проглядывало тело. Даже в неярком свете видны были язвы, покрывающие кожу. На лице мужчины вздулись огромные бордовые пузыри. Часть из них лопнули и кровавыми потеками сукровицы застыли вокруг ран. Левый глаз отсутствовал. Вместо него пузырилась вязкая масса, при каждом движении лицевого нерва стекающая вниз. Пламенные блики озаряли страшное, похожее на жуткую маску лицо, огненными искрами застревали в уцелевшем выпученном глазном яблоке. Казалось, его едва удерживали распухшие веки.

– Что, очнулся, кролик трипперный? – захрипел человек.

И в этот момент Маньяк его узнал.

– Ухарь, – не то спросил, не то ответил он сам себе.

– Узнал… Ну что, дайвер, все идет по плану? – последние слова утонули в булькающем хохоте.

– Выжил, ублюдок.

– Заткни пердильник, зараза. Все шло по плану, да? И Клещ. И я. И даже Врубель. Лежит, вон, твой дружок с пулей в башке. Недолго рыпался. Скаль зубы теперь, – он захрипел, пережидая кашель. Потом наставил на дайвера черный зрачок автоматного ствола.

– Тебе тоже немного осталось, а, здоровяк? – Маньяк подмигнул ему, превозмогая боль в голове.

Дайвер увидел, как страшная гримаса перекосила уродливое лицо. И еще он заметил кое-что. Слева от шипящего от ярости Ухаря, со стороны вытекшего глаза мелькнула тень – красный свет огня озарил небритое лицо Врубеля. Он возник за спиной у бывшего товарища. Тот, словно что-то почуял, хотел развернуться и не успел. Руки киллера сошлись на уродливом лице. И сильные пальцы с чавкающим звуком погрузились в глазные впадины, выдавив единственный глаз. Ухарь взревел, судорожно нажимая на спусковой крючок, но Маньяк кубарем откатился в сторону. Веером полетели пули, отбивая от бетона осколки, высекая дорожки в древесине. Раненным зверем метался несостоявшийся убийца, слепо натыкаясь на мусорные завалы. Патроны кончились, но он все нажимал на спусковой крючок, выбивая из оружия сухие щелчки. Ухарь выл. Что-то пытался говорить, но горло пропускало лишь нечленораздельные звуки. Красные языки пламени освещали безумного, хрипящего от боли огромного человека.

Маньяк перевел дыхание. Поднялся, едва не свалившись от пронзительного укола в спине. В стороне сидел Врубель. Он тяжело дышал: на его плече расплывалось темное пятно. Оглянувшись в поисках оружия, дайвер ничего подходящего не нашел. Он сильно сомневался в том, что сможет ножом остановить огромного, бестолково мечущего раненного зверя. Тут на глаза ему попался обрывок железной арматуры. Он поднял его и, размахнувшись, со всей силы ударил Ухарю по ногам. Мужчина содрогнулся всем телом, захрипел. Колени его подогнулись, и он, медленно завалившись на бок, перевернулся на спину и затих.

Дайвер подошел к поверженному врагу. Поднял железный штырь с обломанным острием и нацелил в грудь тяжело дышащему мужчине.

– Тебе… тоже. Недолго. Осталось, – с остановкой вдруг ясно сказал Ухарь.

– Там видно будет, – устало сказал Маньяк. – Уж во всяком случае, больше, чем тебе.

– Не думай, – отчетливо прохрипел Ухарь и добавил: – Муравьи получили алебастр.

Маньяк не стал останавливаться. Он довершил начатое, вогнав арматуру в прореху на груди здоровяка. Только потом пожал плечами, переваривая последние слова Ухаря.

– Что за хрень он сказал, – начал он и не договорил.

На его многострадальную спину обрушился деревянный ящик.

 

14

– Врубель… ты чего, мужик?

Маньяк пятился, отступал. Под ногами хрустел мусор. Оглушительно трещало пламя, жадно поглощая все, до чего смогло дотянуться. Но все звуки перекрывал низкочастотный гул. От сильной вибрации со стеллажей и завалов сыпался вниз старый хлам. С каждым плеском шума пожар разгорался все ярче.

Холодным огнем горели глаза человека, в котором ничего не осталось от Врубеля. Он приближался – большой, злобный, легко перешагивая через кучи мусора. На его левом плече расплывалось темное пятно, но, казалось, он не чувствовал боли.

Их разделяло от силы метров семь-восемь. И в центре этого пространства на спине лежал мертвый Ухарь, его судорожно сведенные на груди руки сжимали обрывок арматуры.

– Очнись! Мужик! Это я – Маньяк! – крикнул дайвер, но его не слышали.

Киллер сделал шаг, сокращая расстояние перед решительным броском. Он кровожадно скалил зубы, словно его миссия не заканчивалась убийством Маньяка и ни с чем не сравнимое удовольствие ему доставит возможность разорвать на части ненавистное тело противника.

Маньяк неосознанно потянулся к чехлу на поясе, в котором лежал нож, и одернул себя: в памяти отчетливо проявилась рука, протянутая к бурлящему потоку.

– Я не хочу тебя убивать! – зло сказал он. Кто знает, сколько продлится бессознательное состояние? Может, через пять минут прежний Врубель вздохнет с облегчением, выбивая из сознания остатки чужой воли?

– Врубель! Над нами Циклоп! Очнись!

Но тот его не слушал. Взгляд его суженных в злобном прищуре глаз вскользь задел обрывок арматуры, торчащий из груди мертвеца, и снова остановился на Маньяке.

– Ты сильный мужик, Врубель! Какого черта ты позволяешь кому-то…

Начал дайвер и не договорил. На него разъяренным зверем бросился бывший собрат по несчастью, несколько раз спасший ему жизнь. Намерения Врубеля были предельно ясны. Нечего было и думать о том, чтобы его опередить и первым завладеть опасной железкой. Бестолковая возня у мертвого тела могла закончиться неизвестно чем. Врубель – сильный боец, и Маньяку следует по возможности избегать ближнего боя. Но черт возьми! Он не хотел его убивать! Поэтому одновременно с рывком киллера дайвер перемахнул через завал.

Повалил едкий дым. Огненные сполохи озарили помещение бывшего склада вплоть до укромных уголков. Мрак отступал, неохотно впуская свет в колеблющееся от вибрации нутро. Маньяк надсадно закашлялся, пережидая судорожный спазм, сжавший горло в тиски. Кровавый свет выхватил из темноты открытый дверной проем в самом углу. Дайвер, рванувший было к выходу, уловил боковым зрением стремительное движение: ему наперерез, грозя проткнуть его на бегу копьем полетел обломок арматуры. Он припал на колено, пропуская над головой гудящий металл. Острие пронзило дверцу деревянного шкафа и задрожало, прорываясь куда-то вглубь.

Маньяк выпрямился и подскочил к грозному оружию. Ухватившись за штырь, он с удивлением осознал, что у него не хватает сил его выдернуть. Еще полный недоумения, он обернулся. Как раз для того, чтобы встретиться лицом к лицу с убийцей. Врубель занес руку для сокрушительного удара. Маньяк поднырнул и, используя преимущество невысокого роста, одновременно мощно врезал с правой в челюсть противнику. Голова у киллера дернулась. Он пошатнулся, но на ногах устоял. Воспользовавшись заминкой, сразу после хука снизу дайвер с разворота заехал противнику ногой в живот. Он вправе был рассчитывать на то, что киллера отбросит к стене, но ничего подобного не произошло. Согнувшись в три погибели, неуклюже преступив широко расставленными ногами, Врубель сплюнул, оставив на грязном полу кровавый сгусток. И стал медленно разгибать спину.

Оглянувшись, Маньяк подцепил за ребро деревянный обломок и обрушил на склоненную голову, искренне надеясь, что короткое забытье способно вернуть человеческий облик бывшему товарищу. Удар был сильным. Дерево треснуло, осыпая обломками сгорбленные плечи. Но, как терминатор из кошмарного сна, поднимался Врубель. На залитом кровью лице застыла злорадная ухмылка.

Маньяк не стал дожидаться финала, тем более что добивать Врубеля в его планы не входило. Он бросился к бетонному проему. Гулкий коридор с развешанной вдоль вылинявших стен гирляндой грибов пропах дымом. Дайвер бежал, с трудом задерживая дыхание, и молил судьбу о том, чтобы узкий проход не закончился тупиком. Он слышал за собой быстрые шаги и шумный прерывистый кашель, больше похожий на звериный рык.

Стены тряслись. Мелкая дрожь передавалась через подошвы кроссовок и доходила до сердца. Низкий гул постепенно оформился в угрожающий рев. Над головой оглушительно треснуло. Маньяк, не сбавляя хода, бросил взгляд наверх: к своему ужасу он увидел, как широкой змеей по потолку расползается трещина. Сверху посыпалась труха. Пол содрогнулся. Так сильно, что дайвер едва удержался на ногах.

«А может, ну его к лешему? – мелькнула мысль. – Развернуться и бросить нож – вот и вся недолга! Тогда возможно, есть еще шанс забиться в какую-нибудь узкую нору и пересидеть Циклопа!» Но он продолжал бежать от вкрадчивой мысли, как от назойливой мухи.

В этот момент потолок раскололся, засыпая коридор землей. Пыльная взвесь занавесила узкое пространство от стены до стены. Ход свернул налево и дайвер оказался в помещении, полностью затопленном водой. Только узкий карниз вел вдоль правой стены к пожарной лестнице, зависшей метрах в двух от черной поверхности. Выхода отсюда не было. Точнее, он имелся, но рухлядь прочно перегораживала дверной проем.

Маньяк запнулся на пороге, чуть не влетев в темную, колышущуюся от вибрации воду. В последний момент он как клещ вцепился в дверной косяк и удержался на ногах. Лестница вела к потолку и ныряла в люк. Единственно возможный выход вел наверх. Ближе к смерти. Выбор был небогатым, но Маньяк сделал его, ступив на скользкий карниз. Мелкими шажками он осторожно приближался к железным ступеням, когда на пороге возник Врубель. Он тоже остановился на краю, едва не свалившись в маслянистую глубь. Балансируя на выступе, он удержался. Мутный взгляд натолкнулся на идущего вдоль стены Маньяка и небритое испачканное кровью лицо исказил звериный оскал. Он долго не раздумывал. Прижавшись вплотную спиной к стене, тут же двинулся следом.

– Хрен тебя, Врубель, – коротко взвыл Маньяк.

Киллер не даст ему уйти. Как только он подпрыгнет, чтобы зацепиться за металлическую скобу, Врубель рванет за ним. Отчаянно злясь на себя за то, что так и не смог сохранить Врубелю жизнь, Маньяк выхватил из чехла нож и тут же, без паузы, метнул его в противника. Несмотря на неудобное положение для замаха, промахнуться с такого близкого расстояния было невозможно. Но то ли у дайвера дрогнула рука, то ли Врубеля спасла нечеловеческая реакция. Оружие, нацеленное в шею, скользнуло по выставленному вперед плечу, порезало рукав и с бульканьем кануло в воду.

В тот же миг, осознавая поражение, Маньяк подпрыгнул и уцепился за железную скобу. Доля секунды и он, подтянувшись, перехватил рукой следующую ступень. Но подняться не успел: на правой ноге повис Врубель, бросившейся за ускользающей добычей. Удержать такую тяжесть Маньяк был не в состоянии. Он повис на руках, отбиваясь свободной ногой, слепо нанося удары, куда придется. На взгляд дайвера это было как мертвому припарка – Врубель кряхтел, терпеливо снося побои. Маньяк бил снова и снова, ощущая, как от удара хрустнула кость на лице преследователя.

Врубель рванул его и дайвер понял, что удержаться не сможет. Он шипел от запредельного напряжения, но руки упрямо разжимались. Еще секунда и они вдвоем полетели вниз, в воду, подняв фонтан брызг.

Кромешная холодная тьма укрыла Маньяка с головой. Он не представлял себе, какова глубина водоема, но киллер, вцепившийся в него мертвой хваткой, тянул его вниз. Извиваясь ужом, дайвер из всех сил ударил ногой по запястью удерживающей его руки и почувствовал, как хватка на секунду ослабла. Он дернулся и взмахнул руками, пытаясь всплыть.

Вокруг бурлила вода, Врубель вслепую искал выскользнувшую жертву. Наверное, он подался вперед, иначе, чем еще объяснить то, что Маньяк, проплыв поверху, вдруг коснулся рукой стриженой головы киллера? Сам того не ожидая, он оказался у безумного убийцы за спиной и изо всех сил согнутой в локте рукой зажал горло противника. Почуяв стальной захват, Врубель дернулся всем телом. Он вцепился пальцами в руку, пытаясь вырваться. Он не чувствовал боли в раненой руке, но мышца, лишенная подвижности, давала о себе знать.

Они кувыркались, кружась в нелепом спарринге. Вода кипела. Маньяк чувствовал, с какой яростью бился Врубель, как истово он вертелся, впиваясь в предплечье железными пальцами, как сильно напрягалась его шей. Но дайвер понял еще кое-что. Стоит ему разжать захват и сдаться, как они поменяются местами и уж тогда киллер слабину не даст.

От недостатка кислорода мутилось в глазах. Кромешная тьма вдруг оказалась расцвеченной огненными искрами. В ушах звенело: то ли приближение Циклопа вносило свою лепту, то ли близкая смерть запустила ледяные иглы в угасающий разум.

Двойное противостояние – убийце и собственному телу, которое жажда жизни толкала на поверхность, отнимало вдвое больше сил. В бурлящем водовороте Маньяк уже не понимал, где верх, а где низ. Легкие трепетали. И в глубине этих конвульсий болезненно трепетало сердце. То замедляя, то убыстряя бег, оно билось синкопами. Каждый раз, когда возникала пауза, дайвер мысленно готовился к небытию. Но ярая противница смерти – жизнь – крепко вцепилась в обреченного Маньяка и не спешила уступать его вечной сопернице.

Оранжевым светом полыхнула темнота. Маньяк так и не понял, что произошло. Руки его разжались и он полетел куда-то. Только почувствовав движение ветра, он широко открыл рот. И долго, долго, как живительную влагу погибающий от жажды, пил воздух, захлебываясь, задыхаясь, до нескончаемо резкой боли в груди. Жизнь текла внутрь, продираясь сквозь иглы, загнанные в слизистую гортани. По конвульсивно сжатым трахеям она скользила в легкие, холодным дыханием остужая трепещущее сердце.

Сверху сыпалась труха, оседая на разгоряченных щеках. Но Маньяк не смотрел наверх. Рядом, раскинув руки, качался на волнах мертвый Врубель. Лицом вниз. На затылке темнела глубокая ссадина. Дайвер подплыл к нему и перевернул на спину. Открытый рот заполнила вода, в стеклянных глазах навеки поселилась пустота.

Такая же пустота застыла и у Маньяка в душе. Он не был ему близким другом этот суровый киллер, напрочь лишенный каких бы то ни было принципов, чей послужной список наверняка насчитывал десятки жизней. И кто сказал, что плохими людьми были жертвы, а не он – безжалостный убийца? Врубель ему не был даже приятелем – человек, волею судьбы доставшийся в провожатые. Тот, у кого не дрогнула бы рука пустить дайверу пулю в лоб. Кто хладнокровно пустил в расход бывших друзей, почуяв угрозу для собственной жизни. Да, да… Все так. Но отчего же на душе так погано, как не было никогда? Только лишь оттого, что Маньяк был обязан Врубелю жизнью? А может, все проще – и не всегда судьба посылает тебе в истинные друзья людей достойных?.. Или сложнее – и дружба, порой возникшая практически из ненависти, прочнее приятельских отношений, проверенных годами?

Маньяк подтянул убитого к бетонному выступу, но выбраться на сушу не успел. Со странным безразличием он, только что до последнего боровшийся за свою жизнь, вдруг осознал, что его пальцы, вцепившиеся в карниз, разжимаются, а тело, вопреки его желанию поднимается из воды. Что-то оглушительно взорвалось над головой. От черной поверхности оторвались капли и медленно потекли вверх. В водных струях колебался приглушенный свет. Среди капели, среди дождя наоборот поплыло и тело Маньяка. В полете его развернуло лицом к убитому. Спокойно, без суеты дайвер летел, до последнего ловя взглядом мертвые глаза Врубеля, равнодушно следящего за тем, как тело его убийцы исчезло в трещине на потолке…

Рассветное небо заслонила ночь. Разрезая пространство огромными крыльями, Циклоп приближался к крепости. Его чудовищная тень накрыла старинный замок, приглушила огни. И Цитадель превратилась в город-призрак. Тусклые венцы башен, зубчатые стены, окна-бойницы, – все растворила равнодушная тьма. В призрачном сумраке метались тени. Кричали, ругались, посылая в небо проклятия и огненные вспышки нацеленных на монстра автоматных очередей. Отчаявшиеся, припадающие к земле в тщетной надежде обрести спасение, тени неслись наверх. Их закручивал тугой водоворот, приближая к ненасытному брюху. Густой порыв ветра напирал снизу, подталкивая сопротивляющиеся тела. Холодное пламя било между крыльями, накрывая жертву за жертвой. Пронзая, распиная, убивая.

Земля дрожала. Рушились стены. Локальными взрывами швыряло по сторонам раздробленные камни и облака пыли. Дымовая завеса разрасталась. Мглистое чудовище тянуло к небу многочисленные щупальца, выбрасывая вверх обреченных людей.

Ломая ребра, дробя кости, Маньяк летел сквозь толщу земли, пробивая дыру собственным телом. Ослепший, оглохший, с лицом, залитым кровью смешанной с грязью, он вынырнул на поверхность. Упругим потоком его тащило вверх. Воздушное течение то ослабевало, то усиливалось, неся его все выше и выше. Маньяк открыл глаза. Над ним струилось жаркое марево, окутавшее брюхо Циклопа. Он видел людей. Лица, тела. Они бились, трепыхались, принимая на себя ослепительные разряды. И в сверкающей стали молний, бьющих перед глазами, Маньяку чудился ослепительно белый выход из туннеля. В иной мир. Туда, где его ждала упрямая, радостно улыбающаяся девочка.

В сердце прочно угнездилась боль. Она была такой сильной, что отступило все прочее. Он не чувствовал тела. Сломанных рук, ног, ребер, что раздавили легкие. Вверх летело только его сердце, бившееся болезненно, но неукротимо…