22 июля 1941 года, окрестности Ленинграда

Высунувшись из люка механика-водителя, Батоныч стянул с головы танкошлем (не местного образца, а свой, из будущего) и устало отер мокрый лоб тыльной стороной ладони. Душегубка, а не танк, бляха-муха! Хотя в Африке и хуже бывало. В смысле жарче. Да и взмок он не столько из-за высокой температуры в отделении управления, сколько из-за постоянных физических усилий, прилагаемых во время езды.

Из соседнего люка показалась голова Баранова, выглядящего несколько посвежее: старшина оказался более привычен к танкам этого времени. Кроме того, Бат принципиально не пользовался его помощью, предпочитая самостоятельно справляться с фрикционами и переключениями передач. Поскольку хотел сложить полностью свое мнение об этом танке. Воевать-то на «КВ» он собирается, не дядя…

Когда Бат день назад попросил одного из заводских механиков дать ему пару уроков вождения «Ворошилова», никто особенно не удивился. Ну, взбрела в голову столичному проверяющему очередная блажь, что ж тут такого, собственно? Вон как он накануне заводское руководство «построил». Отчего бы и нет? Тем более полковник и на самом деле фронтовик-танкист, да еще и со «звездой Героя» на груди. Интерес к незнакомому танку тоже казался вполне понятным – наверняка раньше воевал на легких, может, в Испании, может, на Халхин-Голе. Или на «двадцать восьмом» в Финляндии, не станешь же в лоб спрашивать? Вот и хочет с новой для него машиной ознакомиться, небось воевать на «КВ» собирается.

Но вот когда Владимир Петрович, сделав по полигону пару кругов, сообщил, что в ближайшие дни намерен лично обкатывать каждую сошедшую с конвейера машину, многим откровенно поплохело. Сперва пытались отговорить, даже Зальцману звонили. Но директор ЛКЗ отрезал: «Товарищ полковник знает, что делает, окажите ему любую помощь» – и бросил трубку, распорядившись больше его по этому поводу не беспокоить. Смирились. Тем более что в танке с ним постоянно находились еще двое танкистов из его «свиты», как между собой прозвали их заводчане. Иногда к ним присоединялся еще и лейтенант госбезопасности, правда, всего пару раз: непривычного к поездкам в танке особиста сильно укачивало.

Первый заезд вышел неудачным: танк с новой, спешно перебранной КПП уже с нормальными шестернями заглох, не проехав и двух десятков километров из положенных тридцати. Прямо «в поле» Батоныч пересел на другую машину… и вернулся на завод на буксире. На этот раз перегрелись и вышли из строя бортовые фрикционы и лопнул палец одного из траков – полковник так и не понял, как ухитрился не размотать гусеницу. Заглохший «КВ» своими силами завести так и не удалось, тоже притащили обратно при помощи исправного танка.

Разговор с директором завода оказался более чем коротким:

– Разбирайтесь, Исаак Моисеевич, машины во дворе. У вас еще целых двое суток…

И вот сегодня был очередной «заезд». На сей раз танк не глох и более-менее слушался управления. А самое главное, прошел-таки без единой поломки положенные тридцать кэмэ. Завтра была очередь сесть за рычаги Баранова – уже на полсотни. Именно на этой машине. К которой за ночь никто не подойдет. Таково было условие Бата: заправить на сто километров и не заниматься текущим ремонтом. Ну, если нужно пальцы гусениц подбить или еще что – с этим и механик справится. А вот в двигатель лезть – ни-ни. Если пройдет – отлично, заводу плюс, а будущей танковой бригаде – первая боевая машина. И так с каждой, ага.

Разумеется, Владимир Петрович вовсе не планировал самолично обкатывать каждый новый танк формирующейся ТБр – на подобное никаких сил не хватит. Физических в смысле. А где-то и моральных. После приемки первых десяти «КВ» он собирался вернуться к обычному режиму работы заводского ОТК. С выборочной проверкой отдельных танков, к примеру, каждого пятого. Тем более шансы на благополучный исход имелись, и серьезные: двигателисты со спецами по трансмиссии четвертый день ночевали в цехах, работая в четыре смены. Или в три? Да хоть в пять, главное, чтобы результат был. Подобными подробностями Бат принципиально не интересовался, продолжая отыгрывать роль строгого самодура-проверяющего «из самой Москвы», которому любое море по колено…

– Ну, что скажешь, Коля? – Бат уселся на закраине люка, с удовольствием подставив потное лицо свежему ветерку. В Ленинграде, вполне ожидаемо, оказалось прохладнее, чем в Москве или Белоруссии, сказывалась близость Балтики.

– А чего говорить, тарщ полковник? – Придерживаясь рукой за ствол башенного орудия, Баранов уселся на броню справа от командира. – Вроде нормальная машинка, нужно брать. Завтра мы со Степой еще покатаемся, ежели все нормально будет, можно принимать. Покрасить только. – Мехвод усмехнулся.

Неокрашенный танк, покрытый пылью, и на самом деле выглядел достаточно своеобразно. Пустые амбразуры обоих пулеметов, и курсового, в шаровой установке, и спаренного с пушкой, заткнуты промасленной ветошью, предохранявшей от попадания пыли. Поперек башни коряво нанесен кистью заводской порядковый номер машины.

– Добро, отгони «коробочку» на площадку, завтра продолжишь испытания. Степа, ну, где ты там? Чего копаешься? – Батоныч махнул рукой выбравшемуся из башни мамлею. – Пошли в столовку, жрать охота, нам обещали оставить. Только сначала переоденемся и сполоснемся, мокрый весь. Матвеич, догонишь.

– Так точно, тарщ полковник. Слезайте оба, да подальше отойдите, сами знаете, какой у него радиус разворота. – Баранов нырнул обратно в пышущее жаром и густым солярочным духом нутро боевой машины.

– Вот именно, что радиус… – пробурчал Батоныч, спрыгивая на утрамбованную до бетонной твердости гусеницами многотонных машин землю. – Ну, тут уж ни хрена не поделаешь, будем с таким радиусом воевать.

Отойдя в сторону, товарищи несколько секунд наблюдали, как сорокапятитонная махина, пыхнув из патрубков сиреневым дымом сгоревшей соляры, неуклюже разворачивается на месте.

– Ладно, нормальный радиус, – махнул рукой Батоныч. – В боевой обстановке, глядишь, больше немцев случайно передавит. Но как же он все-таки грохочет! Пошли, Степа…

* * *

«Танковая бригада особого назначения», как с подачи Иосифа Виссарионовича обозначалось в документации формируемое полковником Батом подразделение, потихоньку начинало напоминать, собственно, воинскую часть. Как выражался наедине с самим собой Владимир Петрович, «мы уже не махновцы, поскольку с тачанками напряг, мы уже немного бригада». Был бы рядом Очкарик, он бы и не стеснялся, но Кариков несколько дней назад отправился наконец в «самостоятельное плавание», занимаясь связью. Первое время, судя по скупым сообщениям, – отчаянно не хватало банальных сотовых, а по радио или проводной связи особенно не поговоришь, – Бориса жутко шокировали две вещи. Низкая надежность войсковых радиостанций, порой выходящих из строя от банальной вибрации во время движения, и уровень помех от работы системы зажигания карбюраторных двигателей легких танков и бронеавтомобилей, напрочь сбивавших все настройки. Ну а чего он хотел, коль там даже проводка была неэкранированной? Нет, это не Батоныч таким эрудированным оказался: Борис сам и рассказал-нажаловался. Плюс – крайне низкий уровень технической подготовки личного состава…

И все же дело пусть медленно, но неуклонно двигалось вперед. «ТБрОН» потихоньку обрастала «мышцами». Через неделю после памятного разговора с Зальцманом и Котиным Кировский завод выдал-таки первую более-менее нормальную партию тяжелых танков. По крайней мере, оба прогона по полигону без серьезных поломок прошли практически все боевые машины. Мелкие были, конечно, но все, что можно исправить силами отдела техконтроля, за эти дни надрюченного Батом по самое не могу, он решил игнорировать. Фронту – и ему лично – нужны танки. И так приходится делиться с приезжающими за машинами товарищами. Из расчета два к пяти примерно. А как иначе? Иначе никак. Вермахт, оправившись от первого шока, по-прежнему прет вперед, пусть и отставая от некогда озвученной Виталиком «версии событий» на несколько недель…

Убедившись, что на ЛКЗ в целом все идет по плану, Батоныч, оставив в качестве заместителей Гаврилова с Барановым, смотался в Псковскую область, куда в обстановке полной секретности прибыл из Харькова эшелон с «Т-34». Предназначенный ему лично. Ну, в смысле не ему, конечно, а его бригаде. Машины, уже прошедшие заводскую приемку, Владимиру Петровичу понравились. Из двух десятков танков на марше от железнодорожной станции до ППД, расположенном в летних лагерях 3-й танковой дивизии под Стругами Красными, покинутых прежними «хозяевами» еще в июне, заглох всего один, да и то из-за ошибки механика-водителя. Конечно, эти «тридцатьчетверки» были со всеми свойственными им огрехами, но уже кое-что. Чуток «подшаманить», как говорили ремонтники его времени, и можно воевать.

Вернувшись в Питер, Бат провел с Гавриловым недолгий разговор, возложив на Степана обязанность подбора личного состава. Поначалу мамлей уперся рогом: «Мол, да кто меня слушать-то станет?»

Батоныч, за несколько крайних дней уставший сверх всякой меры, в ответ вспылил:

– Не станет – обращайся ко мне. Виновных поощрим, непричастных – расстреляем. Степа, не делай мне нервы, они у меня и так растрепанные. Тебе доверено ответственное задание партии и правительства, вон, бумагу в руке держишь, которую я только что подписал. На остальное мне откровенно насрать, понятно? Иди и выполняй, Матвеич тебе в помощь, он у нас практически, как Гугл. Что? Да не важно, забудь. Вот на груди у тебя что? Карман – или высокий правительственный орден Красного Знамени? Иди и дави авторитетом, как заслуженный ветеран-фронтовик, – и все такое прочее. Если будут успевшие повоевать – бери сразу. Особенно на этой войне – пройдись по госпиталям, наладь связи. Нам крайне нужны те, кто немца лично пощупать успел.

– Дык…

– «Дык» в деревне осталось! – рявкнул Батоныч. – Или откуда ты там родом, не помню! Выполняй приказ, товарищ младший лейтенант! А ты, Николай Матвеевич, помоги командиру, у тебя глаз верный, нормального танкиста сразу узнаешь. Все, братцы, надоели. Полномочия я вам дал, достаточно серьезные, между прочим, вот и работайте. Свободны. Оба.

– Так точно, тарщ полковник, – кисло отрепетовал Гаврилов. – Разрешите идти?

– Идите уже, – махнул рукой Бат. – Как немцев в танках жечь – так умеете. А как со своими поладить – так менжуетесь. Матвеич, ну хоть ты-то меня понял?

– Так точно, понял, товарищ полковник, – абсолютно серьезно козырнул старшина. – Не переживайте, справимся. Будут экипажи. И техников нормальных тоже подыщем.

– Свободны. Машина во дворе, в полном вашем распоряжении, шофер предупрежден. Доложитесь по выполнении. Удачи.

– Разрешите вопрос?

– Ну?

– А мы со Степой – ну, после того как людей наберем – кудой? И дальше с вами? Или снова особое задание получим?

Батоныч фыркнул – подобного вопроса он ожидал меньше всего.

– А сами как считаете? Куда ж мне от вас деться, а вам – от меня? Ты, Коля, снова за фрикционы сядешь, а Степа за наводчика сойдет. Ну а я самым главным командиром буду. Подходит? Примете в экипаж? Или других поискать?

– Так точно, примем! – оценив шутку, просиял мехвод. И аккуратно дернул за рукав гимнастерки собирающегося что-то сказать Гаврилова. – Пойдемте, товарищ младший лейтенант, дел невпроворот…

* * *

Потихоньку решались и другие вопросы. Был сформирован тяжелый артдивизион, включивший в себя три батареи 152-мм гаубиц и неполную роту «КВ-2». Часть танков оказалась новенькими, часть (меньшая) – уже успела повоевать, будучи отправленными в Ленинград на ремонт. За неделю и те и другие отремонтировали, обратив особое внимание на трансмиссию, ходовую и двигатель, и передали Батонычу. Причем, как он успел заметить, прежние «хозяева» отнюдь не горели желанием забирать их обратно, обрадовавшись подобному исходу: пообщавшись с одним из комбатов, приехавших забирать из ремонта свои машины, Владимир Петрович услышал немало нелицеприятного в адрес этих танков. До сего момента он считал, что основной их проблемой была низкая скорость и невозможность использовать большинство мостов – сказывались лишние десять тонн. Ну и сложности с перевозкой по железной дороге, разумеется. «КВ-2», конечно, не «Тигр» с его транспортными гусеницами и съемными внешними катками, но тем не менее. Оказалось, не только. Например, гораздо быстрее, чем на линейных «Ворошиловых», выходил из строя воздушный фильтр, существенно снижая ресурс двигателя. Повреждались бортовые фрикционы, выходили из строя опорные катки и траки гусениц, не выдерживающие пятидесятипятитонного веса. Про кучу проблем, связанных непосредственно со стрельбой, Бат и вовсе не вспоминал: уж думано-передумано…

В некий момент у Батоныча даже возникла мысль отказаться от этих импровизированных «недоСАУ», но он ее быстро подавил. Нет уж! Как в его времени говорилось, «мужик сказал – мужик сделал». Покажет еще, что предки просто не умели ими пользоваться… ну, как в том анекдоте: «Вы не любите собак? Вы просто не умеете их готовить», ага…

Подписал соответствующие акты передачи боевых машин – коллеги-танкисты, похоже, только пальцем у виска покрутили (за его спиной, разумеется), но Владимиру Петровичу на подобное было откровенно наплевать. Он свое решение принял, остальное его не волнует. За достаточно долгую и, увы, непростую жизнь привык, знаете ли, только на себя полагаться. Пару раз только это и спасало. Жизнь в смысле. А вот за танки – спасибо. Пригодятся.

Отправив «КВ-2» в расположение – по железной дороге, разумеется, сами ведь могут и не дойти, – Батоныч всерьез занялся зенитным прикрытием. Поскольку отлично помнил – и из истории обоих миров, и из собственного опыта, – какие потери несли подразделения на марше. Что здесь, в прошлом, что там, в будущем. Если над многокилометровой колонной вовремя не раскрыть «зонтик» ПВО, не важно, пушечно-пулеметный, как здесь, или пушечно-пулеметно-ракетный, как в его время, картина окажется весьма печальной. Кучи горелой брони по обочинам, изрытые воронками дороги, обгорелые трупы – и проваленное задание. А «работу» немецких пикирующих бомбардировщиков Бат уже дважды успел повидать, в полной мере прочувствовав на собственной шкуре. Очень грамотную работу, что уж тут говорить…

С обычной для этого времени зенитной артиллерией особых проблем не возникло: бригада получила полноценный дивизион скорострельных автоматов «61-К» калибром 37 миллиметров вместе с расчетами и средствами доставки (читай: грузовиками). Плюс счетверенные установки «М4» и «ДШК» для борьбы с низколетящими целями. Кстати, неожиданно выяснилось, что в своих недавних размышлениях Батоныч немного ошибся: двадцатипятимиллиметровые автоматические пушки «72-К» были приняты на вооружение еще в сороковом году и вполне себе производились, пусть и небольшими сериями. Правда, в одноствольном варианте, использующем большинство узлов от «шестьдесят первого» автомата. А вот двуствольная установка «94-КМ» действительно появилась – в прошлом варианте истории, разумеется, – только в конце сорок третьего – начале сорок четвертого. Но десяток стволов этой неплохой зенитки, состоявшей на вооружении Советской Армии аж до шестидесятых годов, когда ее сменила знаменитая «ЗУ-23-2», он себе все-таки выбил. Новеньких, прямо с завода, «в смазке», что называется.

И вот тут, во время посещения Ленинградского завода № 174 имени Ворошилова, куда он отправился, чтобы осмотреть производство и пообщаться с начальником местного КБ Гудковым, Владимира Петровича ждал сюрприз. Оказавшись в цеху по сборке легких танков «Т-50», он обратил внимание на стоящую в стороне непривычного вида боевую машину с открытой сверху башней, определенно не танкового «стандарта». Даже навскидку было видно, что броня явно противопульная, да и ничего похожего на маску пушки не имелось. Сопровождавший его инженер на заданный вопрос только отмахнулся: «Не обращайте внимания, это опытный образец, тарщ полковник. «Т-50-3» называется. Делали зенитный танк, в этом месяце должен был пойти на испытания, да только тему прикрыли. Вот и стоит. На днях башню снимем, все одно стволы нам так и не прислали, поскольку война началась. Установим обычную – и на фронт».

Резко остановившись, Владимир Петрович задумчиво оглядел угловатый, отдаленно напоминающий уменьшенный в размере «Т-34» корпус. Шесть необрезиненных опорных катков с внутренней амортизацией, заднее расположение ведущего колеса цевочного зацепления, три поддерживающих катка. Тот самый «Т-50», что едва не помешал пойти в серию «тридцатьчетверке». И который хоть и не производился крупносерийно, все же успел повоевать. Здесь, под Ленинградом. Довольно уродливая конструкция, между прочим: профессиональный танкист Бат воевал на многих машинах и умел ценить дизайн. Так вот, с его точки зрения, этот танк был откровенно уродлив. «На гроб похож, пожалуй, даже больше, чем фрицевские броневики, – неожиданно пришло в голову нелицеприятное сравнение. – Не, ну его на фиг, даже внутрь лезть не хочется». Оказывается, на его базе еще и ЗСУ собирались строить? Гм, весьма любопытно…

Гудков появлению в его кабинете полковника не удивился: Батоныч сам попросил Зальцмана предупредить коллегу о его визите. Поднявшись навстречу, он крепко пожал протянутую руку и вопросительно взглянул на неожиданного посетителя:

– Здравия желаю, товарищ полковник. Исаак Моисеевич мне звонил, предупреждал. Чем могу быть полезен?

Бат не стал затягивать, тратя свое и чужое время, рассказав о неожиданном открытии. Выслушав полковника, начальник конструкторского бюро только плечами пожал:

– Ну, с вашими полномочиями-то не поспоришь. Сколько корпусов хотите? «Пятидесятый» пока производится, хоть и вторым порядком, сами понимаете. Но десяток дать, пожалуй, смогу. А орудия? Так установим, не проблема, были бы стволы. И башни сварим, там работы-то мизер, тем более чертежи имеются. Вам ведь первоначальная разработка товарища Савина подходит? Поскольку свободных конструкторов и чертежников у меня нет. Вообще! Даже для вас!

– Вполне подходит, я ее уже осмотрел, хоть и бегло. От осколков защитит, а большего мне и не нужно. Им в первых рядах не воевать. Вот пусть его группа этим и займется, добро?

– Хорошо, договорились, я распоряжусь. Это все, товарищ полковник?

– Практически, я ведь к вам не за этим ехал, а про зенитный танк случайно узнал. Еще есть несколько вопросов. Ничего эдакого, не волнуйтесь, я ведь в основном с Кировским заводом работаю, но тем не менее. Как говорится, одно дело делаем, будущую победу куем…

В итоге сговорились на том, что Батоныч получит десяток зенитных самоходок до конца месяца. Если, конечно, достанет орудия.

Орудия Бат, разумеется, достал.

Правда, со спарками, о которых он так мечтал, ничего не вышло: в дубининских документах ничего про «Т-50-3» не нашлось (только краткие сведения о «прародителе», производить который и дальше, тратя на это силы и ресурсы, Виталик считал абсолютно бессмысленным). А оригинальное техзадание, над которым работал Савин, предусматривало установку исключительно одноствольного зенитного автомата типа «61-К» или «72-К». Впрочем, Батоныча и это более чем устраивало: до сегодняшнего дня он и вовсе не ожидал получить в свое распоряжение аж десять практически полноценных ЗСУ! Не привычная «Шилка», конечно, и даже не «пятьдесят седьмая», которые он еще успел застать в войсках, но тоже неплохо. С учетом реалий – и времени! – может, даже и не хуже последней окажется: реактивных самолетов с прочими винтокрылами тут пока что не имеется. А когда появятся, будем надеяться, на их крыльях и прочих фюзеляжах будут нанесены исключительно красные звезды в белой окантовке, стрелять по которым, понятное дело, никакой нужды не будет…