30 июля 1941 года, окрестности Ленинграда

В конце июля Бат решился провести более-менее полноценные маневры. Благо неподалеку от летних лагерей 3-й ТД имелся и собственный полигон. Ну как полигон? Просто неслабого размера холмистое поле, изрытое оплывшими окопами и измочаленное танковыми гусеницами. Над сценарием учений он особо не мудрил: пусть все будет, как и произошло совсем недавно. То бишь неожиданное нападение противника, начавшееся с массированной артподготовки и авианалета и необходимость в кратчайшие сроки вывести подразделение из ППД и вступить в бой. С целью, разумеется, не только остановить продвижение противника, отбросить его на исходные позиции, после чего немедленно начать массированную контратаку. Комбаты, двое из которых попали в бригаду прямо из госпиталей, задачу восприняли с пониманием – слишком ярок еще был в памяти недавний разгромный июнь. Хотелось хоть как-то реабилитироваться, пусть даже в собственных глазах. Точную дату и время Владимир Петрович принципиально не называл – об этом знали только начштаба с заместителями… и бойцы разведбата, три дня исполнявшие роль диверсантов из приснопамятного «Бранденбурга» и прочих гитлеровских РДГ, шаставших по нашим тылам перед самым нападением. Это только «Брандербург-800» у всех на слуху, поскольку после войны превратился в эдакую легенду, о которой все знают, а ведь были и другие. И абверовцы, и спецгруппы войск СС, и прочие.

Разведчики отработали на «отлично»: ни разу не попавшись караульным – тоже тренировка, ага, а вы как думали? Какая разница, от кого прятаться, от фрицев или от своих? От своих так даже и интереснее… – установили, где следовало, учебные заряды и накануне начала маневров вывели из строя часть расположенной на открытых стоянках техники. Повреждали, разумеется, не всерьез, только чтобы на некоторое время задержать в расположении, срывая сроки выхода.

Начали в половине пятого, после проведенной противником «артподготовки»: заряды рванули в оговоренный срок, что нужно подпалив и что следует – разрушив. Без жертв, конечно, Батоныч не был уж настолько кровожаден. Это только в «Библиотеке» ни хрена не знающие про настоящую армию сетевые «кнопкодавы» любят глубокомысленно порассуждать о неких гипотетических «планируемых» и «предполагаемых» потерях в ходе войсковых учений, а на деле все совершенно не так. Да, гибель бойцов случается – а как без этого? Вот только за КАЖДОГО погибшего командиров так наклоняют в коленно-локтевую, что мама не горюй! А все эти «планы» – исключительно для медслужбы, у них своя «бухгалтерия» и свое задание. Им тоже тренироваться нужно. Столько-то тяжелых, столько-то средних и легких, расчет личного состава и транспортных средств для эвакуации на пункт ПМП или в госпиталь – и так далее.

Но бахнуло знатно, Батонычу понравилось. Особенно когда рванула автоцистерна – все равно у успевшего в июне поколесить по белорусским дорогам «наливняка» мотор сдох окончательно и бесповоротно. Вот его и откатили в сторонку от остальной автотехники по особому приказу комбрига. А отчего топливо полностью не слили? Ну, так мало ли. Может, забыли, может, указания такого не имелось. Зато светлее стало, поскольку электроподстанция приказала долго жить. Ее, разумеется, не взрывали, просто вырубили, согласно сценарию учений, захватив «в плен» дежурную смену. Одним словом, разведчики резвились вовсю, благо приказ имелся.

А затем в небо взлетели заранее оговоренные сигнальные ракеты. И маневры начались. Как водится, в обстановке с трудом управляемого командирами хаоса и прочей неразберихи. Крики командиров всех уровней, многоэтажный мат (как известно – лучший, практически безотказный способ отдачи команд в чрезвычайной ситуации), рев заводимых движков, хаотично скачущие лучи фар, с трудом пробивавших сизое марево выхлопных газов, и накрывший территорию дым. Но пока все шло вполне нормально: из ППД удалось без проблем вывести больше девяноста процентов техники и личного состава. Заглохшие танки – в причинах еще предстояло разобраться, но Батоныч был практически убежден, что дело исключительно в человеческом факторе: не ожидали мехводы, вот и напортачили, – взяли на буксир и вытянули из расположения, которое вот-вот должны были «перемешать с землей» вражеские снаряды и бомбы. У мотопехотного батальона дела пошли лучше, однако, когда рванула вторая серия заложенных разведчиками «сюрпризов», неразберихи хватило и там.

И все же Владимир Петрович был доволен. Всего лишь один месяц войны людей – особенно командиров – научили кое-чему. Паники по большому счету не было, хоть большинство бойцов и восприняли происходящее как вполне реальное нападение гитлеровских войск. В нижнем белье и без оружия, по крайней мере, никто из ППД не уходил. Лучше всего показали себя вспомогательные службы: медики, инженерно-саперный батальон, зенитчики и рембат – Батоныч даже подумал, не предупредил ли их кто?

Танки выстраивались в колонны и уходили из лагеря; намертво заблокированные по приказу Бата ворота попросту снесли тараном, что полковнику понравилось особо. Нужно будет узнать имя решительного ротного и выразить перед строем благодарность от лица командования. Молодец, ни секунды не колебался, не тратил драгоценное время. А самое главное – не побоялся ответственности, мол, вдруг за порчу имущества по холке настучат? В реальном бою эти секунды порой очень дорого стоят. Следом шли грузовики и бронетранспортеры с пехотой, поступившие в бригаду для обкатки (парочка все-таки наглухо заглохла и была взята на буксир), зенитчики и рембат. Медицина тоже не отстала, покинув расположение в числе последних, зато успев загрузить в грузовики и автобусы укладки с медикаментами и средствами первой помощи. А это, между прочим, отнюдь не только привычные сумки с красными крестами, но и тяжеленные ящики!

Владимир Петрович проводил взглядом колонну бэтээров, укрытую шлейфом пыли и дыма. Сидящих в десантных отсеках бойцов не видно, над бортами никто не маячит. Только пулеметчики, задрав в рассветное небо стволы «ДТ», контролируют обстановку. Эх, была б возможность, он бы сюда и крупнокалиберный «Дегтярев – Шпагин» установил в качестве не столько курсового, сколько зенитного. Уж больно хороша машинка, недаром и в его времени еще вовсю воевала. По низколетящим – самое то! Но дорогой, зараза, и в производстве сложный, не потянут заводы. Ведь новые бэтээры планируется строить многими тысячами – где на них «крупняков» набрать? Да и на фронте они сейчас нужнее, для нужд ПВО в первую очередь. Так что пока и обычным обойдемся, в качестве оборонительного средства и «Дегтярь» сойдет.

А вообще ижорцы молодцы! Однозначно! Пусть сначала у них отношения и сложно строились, но в итоге ребята не подвели. Ухитрились не просто уложиться в сроки, но и позволили Бату укомплектовать «БТР-41» полноценную роту, с этого момента ставшую по-настоящему «моторизованной». А рота – это совсем немало, по крайней мере ничуть не хуже, чем у фрицев. Насколько полковник помнил историю, в танковых дивизиях Вермахта бронетранспортерами комплектовалось тоже не больше роты, остальных на грузовиках возили. А в пехотных – и того хуже, практически всю войну бэтээров не хватало. Особенно во вторую половину, когда заводы уже не справлялись с растущими потерями бронетехники на Восточном фронте.

Последним, словно капитан тонущего судна, пункт постоянной дислокации покинул на своем «КВ» Батоныч. Следом, примериваясь к неторопливому командирскому танку, пылила кашаэмка на базе все того же «БТР-41», в шутку как-то названная Очкариком «контрафактным «сто пятьдесят вторым». Бронемашину изготовили по особому заказу, почти на полметра нарастив высоту бортов и накрыв сверху крышей с большими откидными люками по типу «БТР-152К». Ну и привычную для этого времени поручневую антенну на вынесенных вверх и в стороны штырях над корпусом присобачили. В дополнение еще к двум обычным. В итоге получилась вполне так себе полноценная КШМ, использующаяся в качестве передвижного штаба и пункта связи ТБр. Внутри сидели штабные командиры и Кариков, уже вторую неделю заведовавший связью бригады.

Учения продлились почти пятеро суток.

Вводные порой менялись едва ли не несколько раз в сутки. Не успела бригада отработать экстренный вывод войск из ППД под огнем противника и потеснить его на исходные, как Батоныч отдал новое распоряжение. Поскольку разведка донесла, что на данном участке фронта враг обладает превосходящими силами и средствами, особенно огневыми, подготовиться к обороне, обратив особое внимание на оборудование позиций и их маскировку. А следом прилетела очередная вводная: «соседи» провели успешный фланговый удар, и необходимо немедленно поддержать контрнаступление. Авиаподдержки не будет, но прогнозируется высокая активность штурмовой и бомбардировочной авиации фашистов, вследствие чего силам бригадной ПВО быть готовыми к отражению. Изготовились, постреляв холостыми по заходящим на штурмовку «Чаечкам» и «Илам», всеми правдами и неправдами выбитыми Батонычем на полтора часа учебного полета.

После чего выяснилось, что контрудар провалился и нужно срочно перейти к тактике активной обороны малыми группами, рассекая моторизованные колонны наступающего противника и уничтожая попавшие в мини-котлы части. А тут как раз вражеские диверсанты мост взорвали, а переправляться нужно срочно. Вот и задачка для саперов. Навести переправу, по которой смогут пройти пятидесятитонные машины. Ну а как иначе? Снова бросать «КВ-2», как было в реальности? Вот прямо сейчас, не дождетесь! И без того слишком уж много техники фрицам забесплатно подарили. Поскольку «СУ-152» пока только в бумаге, нужно обеспечить форсирование водной преграды имеющейся технике. А чтобы больше на реальность походило, можно и взорвать вокруг будущего моста с десяток зарядов. Когда тебя с ног до головы окатывает мутной водой или сбрасывает с настила ударной волной, как-то быстрее работается. Батоныч догадывался, что заслужил в среде саперов какое-нибудь весьма неприглядное прозвище вроде «мудака» или «урода», но своих решений не менял. Поскольку, тяжело в учении – легко в бою. Истина старая, но от этого ничуть не потерявшая своей актуальности. Пусть проклинают или ненавидят, сколько влезет. Останутся живы после настоящих боев – поймут, для чего он так их все эти дни дрючил. Всех, не только инженерный батальон. И танкистов, и артиллерию, и пехоту, и остальных. Поймут. Лишь бы выжили. И победили.

Ну и так далее и тому подобное…

К исходу пятого дня Бат решил, что хватит жечь и без того невеликий моторесурс бронетехники, и отдал приказ об окончании учений. Результатами которых он был в целом доволен. Люди более-менее притерлись друг к другу, командиры уже не метались, как в самом начале. Нормально, одним словом. Первые бои теперь точно выдержат, а там, глядишь, и втянутся. Все равно лучше, чем на настоящей войне, сражаться не научишься… Главное, что связь, спасибо стараниям Очкарика, работала почти нормально. По крайней мере, теперь Владимир Петрович был уверен, что значительного преимущества в этом у немцев нет. Правда, все еще подводили качество радиостанций и обученность персонала, но это дело наживное. Всего каких-то два месяца назад о подобном не приходилось и мечтать, ага! Еще пару недель, и эту проблему тоже решим. Понятно, что разработать новые рации не удастся в принципе, но подтянуть персонал – вполне. Борис твердо уверял, что все идет как нужно и к началу-середине августа со связью в бригаде проблем не будет. А уж там…

Увы, Батоныч ошибся.

История не дала ему эту самую пару недель.

Все внезапно изменилось ночью 5 августа, когда уставшая и порядком потрепанная учениями бригада вернулась под Струги Красные. В половине третьего беспокойно ворочавшегося на койке Бата разбудил ординарец, сообщивший, что его срочно вызывает Москва. Владимир Петрович практически и не удивился: зря, что ли, нормально заснуть не мог? Как чувствовал. Правда, на сей раз старая рана не донимала, из чего он сделал глубокомысленный вывод: случилось что-то нехорошее, но не угрожающее ни ему, ни его бойцам «прямо сейчас». Так и оказалось.

– Слушаю, товарищ Сталин? – Батоныч был заранее предупрежден, кто на линии. Впрочем, особых вариантов и не имелось.

– Здравствуйтэ, таварищ Бат! – раздался в трубке знакомый голос. – Прастите за стол поздний звонок (юмор Вождя полковник оценил), но ситуация нэ терпит отлогатэльств. Я знаю, что ви толко сэгодня закончили маневры и ваши люди устали. Но, повторюсь, так слажились абстаятэльства. Вот ваше врэмя и настало, таварищ полковник.

– Товарищ Сталин. – Батоныч помотал головой, прогоняя остатки сна и окончательно приходя в норму. – Не нужно лишних слов, я все понял. Что случилось?

– Прорыв, – лаконично разъяснил ситуацию Иосиф Виссарионович. – Отдэльные части группы армий «Сэвер» все-таки прорвали нашу оборону сэвернее Луги. Идут тяжелые бои. Пока ми сдэрживаем противника, но это нэнадолго. Нужна помощь. Ваша бригада расположена ближе других. Отвэтьте мне – ви готовы?

– Так точно, готов, товарищ Сталин, – четко ответил Бат. – Сколько у меня времени? Нужно обслужить и дозаправить технику, дать бойцам хотя бы сутки отдыха.

– У вас есть двое суток. Утром к вам прибудет прэдставитель Ставки, пэредаст все необхадимые приказы и карты. Послезавтра ви должны начать движение. Вам хватит врэмени, товарищ полковник?

– Хватит, товарищ Сталин. Не волнуйтесь, успеем.

– Харашо. Ми еще с вами обязатэльно пагаварим. А пока – пастарайтэсь хоть нэмного отдохнуть. Удачи вам!

– Спасибо. – Батоныч аккуратно положил пищащую короткими гудками отбоя трубку на рычаги. Ну, что ж, вот и пришел срок показать, на что он способен. Доказать, что он в прошлое не просто на прогулку приехал. Или как там он Витальке говорил, после того как про ядерную войну пятьдесят пятого года узнал? Сафари?

В следующую минуту Владимир Петрович привычно отбросил несвоевременные мысли и воспоминания, переключаясь в «боевой режим». Итак, что он имеет? Двое суток, начиная с сего момента. Нормально, целых сорок восемь часов, успеем. Бойцы и командиры младшего и среднего звена пусть пока отдыхают, а вот старших нужно поднимать немедленно. Ну и его штаб, разумеется. В ближайшее время им спать уж точно не придется, разве что урывками. Так, что еще? Первоочередное, так сказать? Боеприпасы, ГСМ? С этим пока проблем нет, они ж все-таки не из боя на переформирование вышли, а с маневров вернулись. На первые дни и того и другого хватит, но тылами нужно озаботиться уже завтра… ну, в смысле сегодня. Так, поехали дальше. Что там еще?..