Лето уже подходило к концу, а хазары все никак не могли взять Белую Вежу.

Город штурмовали едва ли не ежедневно, но беловежцы отбивали атаки раз за разом. Хазары несли огромные потери.

И чем больше росли потери, тем стремительнее падал дух хазарского войска. Если раньше воины лезли в бой без размышлений, то теперь стали отлынивать под различными предлогами. Некоторые даже бежали из войска.

От этого Абадия сатанел. Он с рассвета до темноты носился по войску на коне и придирался ко всем, кто попадался ему на глаза. И не дай бог попасться под его горячую руку. Им уже было казнено несколько тарханов, а уж простых людей он казнил без счета.

Тем не менее, несмотря на жесточайший террор, хазары оставались там, где и были в начале лета.

В конце августа во время ужина сам собой завязался разговор между Абадией и присутствующими на ужине братом Хануккой и сыном Манассией.

После гибели Езекии Манассия резко переменился в характере – стал сдержан и рассудителен.

Разговор начался с того, что Абадия сообщил, что сегодня он заметил несколько человек, которые пытались бежать из войска. По его приказу они были арестованы. Теперь надо решить, что с ними делать, чтобы отбить охоту другим уходить из войска.

Ханукка пожал плечами:

– Многие не хотят воевать. Чтобы отбить охоту бежать из войска, нужны жестокие меры.

Абадия раздраженно перебил его:

– Спор не идет о том, казнить их или нет. Вопрос в том – как их казнить? Казнить их надо с такой жестокостью, чтобы другие боялись бежать.

– Казнь вызовет еще большее недовольство в войске. Никто не может хазар заставить сражаться, потому что они добровольно примкнули к отрядам своих господ, – заметил Ханукка.

– Зато их господа служат мне. И они обязаны сражаться на моей стороне, – зло сказал Абадия.

Видя, что Абадия обозлился, Ханукка не ответил.

– А ты что молчишь? – переключился Абадия на сына.

Манассия вздохнул:

– Отец, правда, как нож, колет больно, но без нее не обойтись. Лгать тебе я не могу, а говорить правду язык не поворачивается.

– Ну, так скажи правду, – сказал Абадия.

– Ладно. Дядя прав – с каждым днем настроение войска падает, потери растут… – начал Манассия.

– Чем больше сдохнет хазар, тем лучше для нас! – отрезал Абадия.

– … завтра будет очередной штурм. Но думаю, и он окончится безрезультатно. Тогда войско совсем развалится… – проговорил Манассия.

Абадия покраснел:

– И что ты предлагаешь?

– Надо прекратить штурм, – снова примкнул к разговору Ханукка.

– И уйти?! – возмущенно спросил Абадия.

– Уйти, – твердо проговорил Ханукка.

Абадия вскочил:

– Ханукка, да как тебе такое могло прийти в голову?! Никогда! Понимаешь – ни-ког-да! Слышишь: никогда еще хазары не уходили, не добившись своего!

Ханукка встал:

– Брат, однажды мы уверовали в свою силу и недооценили врагов, и славянский князь Бравлин едва не уничтожил Хазарию. Тогда нас спасло чудо. Но что, если подобное повторится?

Абадия, успокоившись, сел.

– Садись, – сказал он Ханукке.

Ханукка сел.

– Ты ошибаешься, я ничего не забыл. Я хорошо помню, что сделал с Хазарией князь Бравлин. Но сейчас обстановка изменилась: князь Бравлин, который объединял славян, погиб, и теперь славяне разобщены – никто не придет на помощь Белой Веже, потому что другие славянские племена опасаются разгневать нас. Но если славяне нам не страшны, то появилась новая опасность – внутренняя разобщенность среди хазар. Мы – иудеи. Мусульмане и христиане ненавидят нас. Они не понимают, что, приняв иудаизм государственной религией, мы избавились от зависимости от Константинополя и от Багдада. Тарханы плетут заговоры, чтобы сместить меня. Чтобы совершить переворот, им не хватает малости – предлога. Если мы сейчас уйдем от Белой Вежи, то войско еще не успеет вернуться в Атиль, как мы будем обвинены в предательстве, неумении руководить войском и будем отстранены от власти и казнены.

– Тогда надо держать осаду города до тех пор, пока они не начнут умирать с голода, – сказал Манассия.

Ханукка натужно рассмеялся:

– Да у них наверняка запасов на семь лет!

– Но что же делать? – спросил Манассия. – Бесплодные штурмы неминуемо приведут к волнениям в войске. Боюсь, тогда не сносить нам голов.

Прерывая разговор, в шатер вошел стражник из черной сотни личной охраны. Он приложил руку к груди и склонил голову.

– Чего тебе?! – со злой досадой спросил Абадия.

– Пришел человек. Просит выслушать его, – доложил стражник.

– Кто он?

– Простой человек – его имя ничего не говорит.

– Чего ему надо? Пусть обращается к своему тархану.

– Он говорит, что у него важное дело именно к тебе.

– Ко мне? – изумленно спросил Абадия. – И какое?

– Он говорит, что знает, как сломить оборону славян.

Абадия вскочил:

– Зови его скорее!

Стражник скрылся.

– Если мы не знаем, как нам взять город, то как это может знать простой человек? – скривил губы в недоверчивой улыбке Манассия.

– Но, выслушав его, мы ничего не теряем.

– Глупость скажет он.

– А скажет глупость, велю сломать ему хребет и бросить в овраг.

Занавесь на входе колыхнулась, и Абадия сел на место – не принимать же ему простого человека стоя?