Увидев лицо Вари, Порохов сразу понял, что она замышляет что-то недоброе. В другой раз он бы непременно поделился своими соображениями с шефом, но тот сам все испортил. Как он тогда сказал? Ах да. «Тебя никто заботиться не нанимал. Ты мой служебный пес, а псы не рассуждают, они команды выполняют».

Эти слова до сих пор жгли мозг Порохова каленым железом. Помнил он и о предложении поискать себе другое место. На кладбище.

В свое время Порохов был правильным ментом. Ну, почти правильным. Убийц на волю не отпускал, с бандитами водку не пил, ездил на «ситроене», квартирой ограничился трехкомнатной да еще сослуживцам на их недостатки указывал. С такими замашками ему бы в телесериалах сниматься, а не в реальной полиции служить. Долгое время Порохова терпели и даже в подполковники произвели, потому что должен же был кто-то с преступностью бороться, а не только о личном обогащении думать. Но как-то раз Порохов задержал насильника, зарезавшего тринадцатилетнюю девочку, и не захотел отмазывать его, хотя мерзавец оказался родным сыном начальника областного УБОПа. В конечном итоге оба оказались на улице – и подполковник, и преступник.

Сперва разжалованный Порохов хотел куда-то ехать, кому-то жаловаться, даже вынашивал планы собственноручно казнить насильника, но после того, как пропала его жена, передумал. Ее вернули через два дня, избитую, истерзанную, с потухшим взглядом. Мужа она так и не простила. Потребовала развода и ушла с детьми. Порохов вспоминал ее всякий раз, когда видел Варю Добрынину, выходящую от Лозового. Точно такая же смесь униженности и ярости во взгляде. Только полный идиот станет доводить женщину до подобного состояния. Если ты дразнишь змею, то рано или поздно она тебя укусит.

– Присядь. – Порохов похлопал ладонью по дивану возле себя. – Потолкуем.

Скрестив руки на груди, Варя осталась стоять.

– О чем толковать? Все и так ясно.

– Присядь, – повторил Порохов, не повышая голоса.

Она посмотрела на него и подчинилась. Опустившись на диван, недовольно пробормотала:

– Что за жизнь такая! Все командуют, кому не лень.

– Мобильник шеф забрал? – спросил Порохов.

– Вам велел отдать, – ответила Варя.

– Можешь сперва своим позвонить. При мне.

– И что я им скажу?

Порохов пожал плечами:

– Устроилась на работу, срочно едешь в командировку. За вещами сотрудники заедут, потому что тебе надо дела принимать.

– Сотрудники… – Варя скривилась. – Стоит родителям увидеть ваших гопников…

– Они будут вести себя прилично. Звони.

Порохов сел вполоборота, давая понять, что мешать не хочет. Она посмотрела на его волосатое ухо и позвонила матери. Жанна Аркадьевна не очень-то ей поверила и встревожилась. Оборвав поток вопросов, Варя попросила:

– Просто отдай им вещи. Основное я собрала, только положи еще…

Она перечислила все, что может понадобиться в дороге, нисколько не стесняясь присутствия постороннего мужчины. Чувство стыда у рабов атрофируется. Оно слишком мелкое в сравнении с ненавистью, страхом и обреченностью.

– Поговорила? – Не поворачивая головы, Порохов протянул руку. – Давай сюда.

Варя послушно отдала мобильник.

– Я как партизанка в тылу врага, – невесело усмехнулась она.

– Примерно, – согласился Порохов. – Иди за мной.

Они вышли во двор, где Гужев и Беспалов уже поджидали своего начальника. Он коротко проинструктировал их, потом кивнул Варе и повел ее к гостевому домику. Мраморные статуи, застывшие в неестественных позах, белели в темноте, словно призраки. Посреди двора высилась искусственная скала с водопадами, озерцами и гротами. Ели, казавшиеся темными, таинственными пирамидами, шептались с ветерком за высокой оградой.

– Мне домой надо, – неожиданно для себя сказала Варя.

– Всем надо, – философски обронил Порохов.

– Но мне очень нужно.

– Зачем?

Он остановился, любуясь ночным небом.

– Я хочу убедиться, что с моими все в порядке, – пояснила Варя. – Хотя бы на окна посмотреть. Не верю я Лозовому.

– Верить только в Бога можно, – сказал Порохов. – Да и то не всегда получается.

И он пошел дальше.

Бросив взгляд на ограду, Варя прикинула, хватит ли у нее сил выбраться наружу. Это нужно было сделать во что бы то ни стало. Если не предупредить сибиряков об изменении даты выезда, все ее планы пойдут прахом. Она попадет в еще бóльшую зависимость от Лозового, станет преступницей, контрабандисткой. Кроме того, наживет себе новых врагов в лице владельцев алмазов. Они решат, что Варя обвела их вокруг пальца, и станут мстить. Как быть тогда? Долго ли продержится зернышко, угодившее между двумя жерновами?

– Петр Алексеевич, – смиренно проговорила Варя, – у меня в обувь что-то попало. Можно остановиться?

Он дернул плечами и замер на месте.

– Ты спрашиваешь так, будто ты заключенная, а я конвоир.

– А разве нет?

Нагнувшись, Варя пробежала взглядом вдоль ограды, приметив наклоненный ствол дерева, по которому можно было вскарабкаться наверх. Но как быть потом, очутившись по другую сторону ограды?

Выпрямившись, Варя запрыгала на одной ноге, вытряхивая несуществующие камушки. «Придется найти веревку или сделать ее из чего-нибудь, – решила она. – Один конец привяжу к ветке, а другой переброшу через стену. Сначала спущусь по ней, а потом заберусь обратно».

Она недооценила своего конвоира. Он видел ее насквозь.

– Тут по периметру камеры расставлены, – негромко сказал Порохов.

Потеряв равновесие, Варя машинально схватилась за его рукав, но все равно наступила босой ногой на траву. Она была влажной то ли от вечерней росы, то ли после полива.

– Мне-то какая разница, – ответила Варя, всем своим видом и тоном выражая полнейшее безразличие.

– Да я просто так сказал, – пояснил Порохов. – Для общего сведения.

Отпустив его руку, она обулась.

– И что мне делать с этими сведениями?

– Ничего. – Немного подумав, Порохов выдал незатейливый каламбур: – Принять к сведению. – Помолчав немного, он добавил, показывая рукой в сторону облюбованного Варей дерева: – Правда, этот участок, например, не просматривается. Мое упущение. Завтра утром исправлю. А до тех пор…

Он развел руками.

Варя внимательно посмотрела на шефа службы безопасности, пытаясь прочитать на его невозмутимом лице хоть что-то. Неужели он перехватил ее взгляд и сделал правильный вывод? Тогда почему предупредил о существовании камеры? Решил позволить ей сбежать? Какой ему от этого прок?

– Это я тоже должна принять к сведению? – спросила Варя, выпрямляясь.

– Все нужно принимать к сведению, – рассудительно произнес Порохов. – Каждую мелочь, буквально. А потом сопоставлять, анализировать… И делать выводы, Варвара Леонидовна, делать выводы.

Сам Порохов уже сделал выводы. Лозовой заигрался. Люди, которые не соблюдают правил, долго не живут. От таких лучше держаться подальше. Порохов принял решение уйти. Без банального заявления об увольнении, зато с алмазами, которые обеспечат ему безбедное, спокойное существование где-нибудь на берегу Средиземного моря. Здоровая, недорогая пища, красивые женщины в купальниках, рыбалка, солнце, свежий воздух…

Порохов знал, что Варя никуда не денется. Ее родители и сын – заложники. Даже если побегает немного, то все равно вернется, выхода у нее нет. А чтобы заполучить алмазы, ему нужно втереться в доверие к Варе. Стандартная практика. Лозовой – плохой полицейский. Порохов – хороший. Люди уважают кнут, но обожают пряники. Для Вари пряника было не жаль. Пусть покрутится возле дома, позаглядывает в окна. Вреда от этого не будет, зато пользы хоть отбавляй.

В бытность начальника оперативного отдела Порохов частенько отпускал на волю преступника, когда хотел проследить за ним или склонить к сотрудничеству. Это всегда приносило свои плоды. Нельзя постоянно натягивать поводья, нужно иногда их ослаблять. Очевидная вещь, которую никак не хотел понять тупоголовый Лозовой.

– Дверь открыта, – сказал Порохов, подведя Варю к дому для гостей. – Там чистая постель, полотенца, продукты в холодильнике. Отдыхай. Спокойной ночи не желаю. – Он хмыкнул. – Но все же постарайся выспаться. В грузовике не слишком удобно. Растрясет с непривычки.

– А если я не поеду? – внезапно спросила Варя, глядя на Порохова в упор.

– А куда ты денешься? – скучно спросил он.

– И действительно.

Не попрощавшись, Варя скрылась за дверью.

Отойдя от гостевого домика, Порохов устроился на лавочке в тени сирени и принялся ждать. Этому он научился во время службы в полиции. Дни и недели проходят в засадах. Погони и перестрелки – явление редкое. Случалось, конечно, но запомнились почему-то именно эти томительные часы, когда ты, прикованный к одному месту, не имеешь возможности покурить, размяться или отлучиться хотя бы на минутку. Мочишься в бутылку, спишь урывками, питаешься всухомятку…

«Но теперь с этим покончено, – лениво размышлял Порохов, любуясь звездами. – Последний рывок. Как там в песне? Последний бой, он трудный самый…»

Услышав шаги, Порохов скосил глаза и увидел до боли знакомый силуэт в халате. Лозовой только что принял душ и, заложив мокрые пряди за уши, сделался похожим на пожилую тетку с толстой шеей, большим животом и тонкими ногами.

– Чего сидим? – поинтересовался он, не присаживаясь.

– Караулю на всякий случай, – объяснил Порохов.

Ни один мускул не дрогнул на его сонном, оплывшем лице, хотя тревога заледенила сердце. Если Варя решится на побег прямо сейчас, придется схватить ее и отдать шефу на растерзание. Жаль красивую бабу, но дело не только в этом. Сочтя Варю ненадежной, Лозовой отложит операцию и подыщет другого курьера. Это сорвет планы Порохова. Он останется с носом.

– Зачем караулишь? – продолжал допрос Лозовой. – Я что, зря в систему видеонаблюдения вложился?

– Приятное с полезным совмещаю, Юрий Эдуардович, – бесстрастно произнес Порохов. – Воздухом дышу, на звезды гляжу, о жизни думаю.

– И что ты о ней думаешь?

– Странная штука. Загадка. Никак не уясню, зачем она нам дана.

– Как зачем? – удивился Лозовой. – Наслаждаться, радоваться.

«То-то ты много наслаждаешься, как я погляжу, – мрачно подумал Порохов. – Радостный такой ходишь, светишься прямо как именинник».

– Наверное, – сказал он. – Но у меня не очень получается.

– Это потому что ты скучный, Петя. Чаще улыбайся.

«Ты у меня скоро поулыбаешься, – мысленно пообещал Порохов, когда Лозовой, шаркая, удалился. – Весельчак хренов!»

Укрытый густой тенью, он безмолвно проследил за тем, как Варя выскользнула из дома для гостей и перебежала к облюбованному дереву. В ее руке белел моток, явно сплетенный из простыни. «Смелая баба, – подумал Порохов. – И красивая. Но невезучая. Эта история для нее добром не закончится. А жаль».

Он зевнул. Его взгляд оставался равнодушным и неподвижным.