Ближе к вечеру Коротаев совсем скис. Каждые десять минут он просил Мошкова остановить грузовик и убегал в лес, снимая штаны чуть ли не на ходу.

– Отравился, – пыхтел он, возвращаясь. – Не надо было беляши есть.

– Не надо, – соглашалась Варя, брезгливо морща нос.

Ей казалось, что в кабине до сих пор стоит вязкий, прилипчивый запах базарных беляшей, хотя окна почти все время были открыты настежь. Кроме того, находиться рядом с человеком, страдающим поносом, было не слишком приятно.

На самом деле желудок Коротаева, несмотря на съеденные беляши, функционировал прекрасно. В принципе, он и гвозди мог переваривать. Сверхсрочная служба в армии и профессия дальнобойщика сделали Коротаева неприхотливым и живучим, как придорожный бурьян.

Выдумка с расстройством желудка понадобилась для того, чтобы как следует вымотать напарника. Во-первых, Мошков сидел за баранкой без смены. Во-вторых, он был вынужден постоянно тормозить и трогаться с места, что тоже непросто, учитывая вес загруженной «вольво». «Вот и хорошо, вот и ладно, – думал Коротаев, напуская на себя страдальческий вид. – Пусть Володька устанет как собака, а потом уснет как убитый. Это все, что от него требуется. Остальное я сделаю сам».

Примерно за час до темноты Коротаев начал тихонько постанывать, вытирая воображаемый пот с лица.

– Совсем плохой, – решил Мошков. – Останавливаемся на ночлег. Если к утру не полегчает, отвезу тебя в больницу.

– Нет, что ты! – заволновалась Варя, вспомнив о своих тайных союзниках, устроивших засаду. – Это ж мы сколько времени потеряем!

– А тебе-то чего? – поинтересовался Коротаев, не забывая прикладывать ладонь к животу. – Не твое время.

– У вас могут быть штрафные санкции.

– Нет, у нас сроки не жесткие, – успокоил ее Мошков. – Все в порядке. Короче, доберемся до ближайшей стоянки – и на якорь.

– Это же километров двадцать, не меньше, – заныл Коротаев. – Не выдержу, Володя. Давай встанем где придется.

Делать было нечего. Еще до наступления сумерек Мошков высмотрел подходящую площадку возле лесополосы и затормозил.

– Приехали, – объявил он. – Экипажу разрешаю сойти на берег.

Коротаев с готовностью вывалился из кабины и потрусил искать укрытие.

– Надо было по пути в аптеку заглянуть, – посетовала Варя. – Должно же быть какое-то лекарство…

– Против уличных беляшей? Не смеши меня.

Она прижалась лбом к его плечу:

– Я так соскучилась.

– Мы же рядом, – сказал Мошков.

Он умышленно не хотел понимать, что имеет в виду Варя. Ломать голову над причиной не было необходимости. Он чувствовал, что она врет, и не находил нужным делать вид, что ничего особенного не происходит. Вместе с этим Мошков не отказал Варе и не делал попыток вывести ее на чистую воду. Он как бы говорил: «Ладно, раз ты лжешь, у тебя наверняка имеются на это веские причины. Что ж, подожду, пока ты не найдешь нужным мне их сообщить. В противном случае наши отношения навсегда останутся такими, как сейчас. Холодными. Отстраненными. Почти официальными».

Варя прекрасно понимала эти невысказанные упреки, но не могла ничего изменить. Открыться означало предстать перед Мошковым в неприглядном, гадком виде. Варе было достаточно того, что она сама себя ненавидела. Ненависть любимого человека – это был бы перебор. А в том, что успела полюбить Мошкова, она уже не сомневалась…

Возвратившись к машине, Коротаев некоторое время постоял за кабиной, подглядывая за спутниками. Они так и остались стоять, занятые выяснением отношений. Варя увивалась вокруг Мошкова, как мартовская кошка. То руку ему в штаны норовила запустить, то футболку на себе задирала, чтобы прижаться к нему голым животом. Коротаев даже возбудился, хотя Мошков, похоже, остался к Вариным потугам равнодушен. Но сдержанность Мошкова не выглядела естественной. Что-то мешало ему воспользоваться доступностью подруги. Да и поведение Вари показалось Коротаеву наигранным. Не могла такая женщина столь откровенно проявлять похоть. Чего-то она добивалась от своего дружка.

«Нет, – решил Коротаев, вспомнив тайник в ящике с хрусталем. – Своего она уже добилась. Но Володьке что-то не нравится, вот она и стелется перед ним. Надо выходить из укрытия, а то еще, чего доброго, до спаривания дойдет».

Кашлянув, Коротаев обогнул кабину «вольво» и появился перед спутниками.

– Ну и денек, – сказал он, качая головой. – Такое впечатление, что я фуру на себе тащил. – Он пнул ногой скат. – Буду укладываться, ребята. Кабина ваша. Я уж лучше в спальнике на свежем воздухе. Во избежание, так сказать… – Коротаев заставил себя смущенно засмеяться. – Сейчас, только вещички возьму.

Забравшись в кабину, он прихватил скатку спального мешка, спрятав в нее нож, разводной ключ и запасную рубашку. А выбравшись наружу, показал место, где намеревается устроиться на ночлег.

– Смотрите не наступите на меня, если что, – предупредил он, улыбаясь вымученной улыбкой смертельно уставшего человека. – Я спросонья невменяемым бываю.

– Может, тебе крепкого чаю сделать, Женя? – предложила Варя. – Или яйцо вкрутую сварить? Говорят, помогает.

Участия в ее голосе было чуть больше, чем во взгляде, но все равно очень мало.

– Не надо, – отмахнулся Коротаев. – Все уже в порядке. Мне только отдохнуть надо. Завтра я поведу, договорились, Володя?

– Поглядим, – сдержанно ответил Мошков.

– Я поправлюсь, вот увидишь. Высплюсь – и буду как огурчик. Так что приятных снов. Допоздна не засиживайтесь!

Шутливо погрозив пальцем, Коротаев отправился на облюбованное место неподалеку от фургона. Забравшись в мешок одетым, он некоторое время лежал с открытыми глазами, спрашивая себя, стоит ли осуществить задуманное или все же лучше отказаться. Это было бесцельное, в сущности, занятие. Коротаев уже все решил. Не зря же он подготовился.

Поставив мобильный будильник на час ночи, он заставил себя заснуть. Это получилось не сразу, сказывалось нервное напряжение последних часов. Коротаев чувствовал себя так, словно сквозь него пропустили ток. Было трудно сохранять неподвижность и запретить себе обдумывать предстоящие действия. Тем не менее сон все же принял его в свои объятия. Был он отрывист, неровен, беспокоен. Снилась Коротаеву всякая дрянь вроде отвратительных старух, превращающихся в груды грязного тряпья, и безумных котов, впивающихся зубами и когтями в его босые ноги. Мелодичный сигнал мобильника показался гнусавым мяуканьем. Очнувшись, он какое-то время лежал неподвижно, прислушиваясь к гулким ударам сердца.

Звезд на небе было столько, что кружилась голова. Освещенная половина луны была оранжевой, как долька мандарина. Где-то кричала ночная птица, пугая то ли других, то ли себя. В остальном было тихо.

Выбравшись из спального мешка, Коротаев принялся за дело. Для начала он глубоко разрезал ножом ладонь левой руки и хорошенько смочил изголовье мешка. Потом испачкал кровью разводной ключ и положил его у ног. Перевязал кровоточащую ладонь. Дальше предстояла самая неприятная и болезненная процедура. Приступая к ней, Коротаев заранее морщился.

Намотав волосы на палец, он выдернул несколько прядей, которые прилепил к окровавленному ключу и нейлону спальника. Отбросил инструмент чуть дальше, смял спальник и отступил, любуясь творением своих рук.

Инсценировка преступления преследовала сразу две цели. Во-первых, Мошков и Варя, обнаружив пустой окровавленный мешок, решат, что Коротаева убили или хотя бы оглушили во сне, а потом увезли неизвестно куда. В идеале они бросятся на поиски и не сразу хватятся икон. Рано или поздно это, конечно, произойдет. Но тогда подозрение падет на них, а не на исчезнувшего Коротаева. Ведь у икон и контейнера наверняка имеются настоящие владельцы, которые подключат к расследованию полицию. Мошкову и его фифе будет непросто доказать свою невиновность. Подобные штуки всегда срабатывали в сериалах, а их, полагал Коротаев, не дураки снимают.

Довольный собой, он зашел к фуре с торца и обмер.

Створки были распахнуты настежь. Внутри плясал луч фонарика. Присмотревшись, Коротаев увидел согнутую женскую фигуру.

Щелк! Повинуясь интуиции, он вытащил нож, бесшумно забрался в фургон и хотел подкрасться к Варе, но под ногами что-то хрустнуло, и она обернулась.

– Пикнешь, зарежу, – предупредил Коротаев, медленно приближаясь и держа лезвие на виду. – И не вздумай мобильник выключать.

– Он долго не протянет, – сказала Варя, глядя ему в глаза. – Заряда минут на пять осталось.

– Мне хватит. Ты что здесь делаешь?

«То же самое, что и ты», – подумала она, но не стала высказывать свою мысль.

Спальное место в кабине «вольво» было достаточно просторным, но все равно лежать пришлось чуть ли не прижавшись друг к другу. Это играло Варе на руку. Ее жизненный опыт подсказывал, что крепче всего мужчины спят после продолжительного, качественного секса. И она не позволила Мошкову отвернуться.

– Володя, – прошептала она, щекоча его втянувшийся живот. – Ты совсем перестал обращать на меня внимание. Я тебе разонравилась? Ты больше меня не хочешь?

– Послушай, здесь это не вполне уместно, – попытался протестовать Мошков. – Мы все-таки не одни.

– Женя на улице спит, он нас не видит и не слышит…

– А если вдруг сюда явится?

– С какой стати? У нас же не групповой секс.

По гримасе Мошкова Варя поняла, что вульгарная шутка не пришлась ему по нраву, и поспешила исправить положение:

– Володенька! Я не могу думать ни о ком и ни о чем, когда ты рядом! Ну не будь таким чужим… Ты меня в чем-то подозреваешь? Не надо, милый. Ты не тот мужчина, которому я стала бы врать, потому что… потому что…

Дальше за нее говорили пальцы, потом руки и губы, а после все тело…

Когда, обессиленный, Мошков уснул, она тихонько выбралась из кабины с ворохом одежды. Предстояло подготовиться к нападению сибиряков. Блестящая идея осенила ее днем, и Варя едва дождалась темноты, так не терпелось осуществить задуманное.

Появление Коротаева стало для нее полной неожиданностью. Глядя на нож в его руке, она медленно облизала пересохшие губы. Кричать было нельзя, потому что тогда пришлось бы объяснять Мошкову, зачем она полезла в фургон с товаром. Коротаев, кстати, тоже не собирался поднимать шум.

– Я задал вопрос, – прошипел он, приближаясь на расстояние удара. – Что ты здесь делаешь? Зачем вытащила ящик с иконами? Что в контейнере?

Нужно было что-то отвечать.

– Я все расскажу, – сказала Варя.

Коротаев кивнул:

– Я знаю.

И, подойдя вплотную, прижал нож к впадине между ее ребер.

Варя говорила путано и бессвязно, не особенно заботясь о том, чтобы история выглядела правдоподобно, но Коротаева абсолютно не волновало, где она взяла ценности и кому их везет. Его интересовало совсем другое.

– Назови код, – потребовал он, кивая на серебристый контейнер.

– Я не знаю, я…

Острие ножа слегка проткнуло кожу.

– Код!

– Хорошо, запоминай, – сказала Варя сдавленно.

От нее пахло блудом. Коротаев почувствовал желание приставить к ней кое-что другое вместо ножа.

– Нажимай клавиши, – скомандовал он. – Я буду смотреть.

Через несколько секунд крышка контейнера открылась. Варя отстранилась, опасливо поглядывая на нож. Голубоватое свечение ее мобильника погасло.

– Что это? – хрипло спросил Коротаев, успевший рассмотреть сверкающие россыпи внутри контейнера. – Брюлики?

– Пока что просто алмазы, – ответила Варя из темноты.

– В чем отличие?

– Они не обработаны. Нет настоящей огранки. Поэтому цена ниже, чем у бриллиантов.

– Сколько? – быстро спросил Коротаев.

– Восемь миллионов, – тихо произнесла Варя.

– Баксов?

– Баксов, баксов… Здесь пятнадцать кило.

– Да, весит прилично. – Коротаев закрыл контейнер и пару раз приподнял, наслаждаясь его тяжестью. – Повернись спиной.

– Нет! – Отпрянув, Варя скрылась среди ящиков. – Ты меня убьешь.

Возражать не имело смысла. Именно это Коротаев и собирался сделать. Но очень сомневался, что сумеет. Проткнуть ножом человека да еще в нужном месте… Такие штуки только в кино легко получаются. Коротаев не был убийцей. Накостылять кому-то – это одно, а лишить жизни – совсем другое.

– Если вздумаешь звать на помощь…

– Я не позову, – поспешила заверить его Варя. – Забирай все и уходи. Но если тронешь меня, я так закричу, что мало не покажется.

На том и порешили. Набросив ремень сумки на плечо, Коротаев исчез в ночном мраке. Если бы он задержался на несколько секунд, то услышал бы, как Варя, зажав рот руками, истерично смеется. Она была близка к тому, чтобы разрыдаться после пережитого ужаса, но все же смеялась. Что ее так развеселило?