Вместо того чтобы немедленно сняться с якоря и перебраться на новое место, пришлось дождаться темноты. Таково было категорическое условие Резо. Он не стал объяснять, что опасается слежки с берега. Присутствие бандитов в селе могло испугать новых товарищей и заставить их отступиться. Допустить этого было нельзя. Резо получил свой единственный и последний шанс и собирался распорядиться им разумно.

Когда его стали расспрашивать о причине задержки, он придумал ее на ходу:

— Если помните, лодка была затоплена на рассвете. Я хочу, чтобы все выглядело в точности как тогда. Иначе можно ошибиться.

— Но если ты что-то замышляешь… — пригрозил Митя.

Руслан положил руку ему на плечо и сжал пальцы.

— Какой мне смысл врать? — изобразил обиду Резо. — Мы здесь все равноправные партнеры.

По его предположениям, бандиты не должны были обнаружить себя раньше времени. Скорее всего, станут вести наблюдение за шхуной, прежде чем перейдут к активным действиям. Другое его допущение заключалось в том, что банда вряд ли соблюдает сухой закон, так что никто не станет вскакивать спозаранку, чтобы проверить, на месте ли судно. Когда Георг со своими дружками продерут глаза, будет поздно.

Несмотря на все эти логические умозаключения, Резо страшно волновался и нервничал, чуть ли не поминутно глядя на часы. Время ползло невыносимо медленно. Чтобы скоротать его и успокоить нервы, он выпросил у Ларисы две банки пива, стрельнул у мужчин несколько сигарет и уединился на носу. Руслан, не привыкший бездельничать, спустился в моторный отсек. Митя и Лариса занялись рыбалкой, надеясь разнообразить вечерний рацион.

Рыба упорно не клевала. Митя менял наживку, перебрасывал снасти с места на место, но без результата. Впрочем, старался он лишь для того, чтобы Лариса не заскучала и не бросила его в одиночестве. Сегодня был последний день, когда они могли поговорить спокойно. Если воровской общак действительно существует и будет завтра поднят со дна морского, то начнется дележка, суета, сборы в обратную дорогу. Все это были приятные хлопоты, однако для Мити Лариса была важнее всех сокровищ на свете.

— Что ты собираешься делать со своей долей? — спросил он как бы невзначай, помаленьку травя леску, пропущенную через пальцы.

— А ты? — поинтересовалась она.

Обычная женская уловка. Они всегда задают встречные вопросы, когда не хотят отвечать прямо, давать прямые ответы не в их характере.

— Первым делом восстановлю водительские права, — признался Митя. — За любые деньги.

— Значит, будешь поощрять взяточничество, — нахмурилась Лариса.

— Оно и без меня существует.

— Неправда. Оно существует только среди тех, кто дает и берет.

— Но меня ставят в такое положение! — стал горячиться Митя. — Вынуждают.

— А ты не ведись.

— То есть? Распрощаться с мотоциклом? Со скоростью?

— Не знаю, — сказала Лариса, сведя брови. — Но ты не должен становиться на одну доску с вымогателями в кабинетах. Ты ведь не такой, Митя.

Последняя фраза разлилась теплом в груди. Это ведь было что-то вроде похвалы, а Лариса Митю похвалами не баловала.

— Знаешь, — сказал он, продолжая теребить леску, — не буду я выкупать права, ну их к черту. Лучше летчиком стану. А что? Закончу курсы, куплю себе самолет или вертолет…

Он хмыкнул и выпятил нижнюю губу, обдумывая такую возможность, которая ему неожиданно понравилась.

— Отличная идея, — одобрила Лариса. — Будешь прилетать ко мне… катать по небу…

— А ты… — Митя сосредоточился на наматывании лески. — Ты разве не останешься с нами?

— Это было бы странно. Люди станут говорить, что у нас шведская семья, и тому подобные глупости.

Лариса покраснела.

— Жить не обязательно втроем, — брякнул Митя.

И тоже покраснел. Только что он предал лучшего друга. Это было так же очевидно, как и то, что Лариса ему дороже Руслана. И ничего с этим поделать было нельзя.

— Вертолет, наверное, лучше самолета, — сказала Лариса, лишь бы что-нибудь сказать. — Можно взлетать и садиться, где хочешь.

— Я хочу рядом с тобой.

Это прозвучало совсем уж недвусмысленно. Но Лариса предпочла сделать вид, что не понимает подтекста.

— Ладно, организую вам площадку, — сказала она полушутливым тоном. — А то еще утонете с Русланом в каком-нибудь болоте — что я без вас буду делать?

Митя взглянул на нее, поколебался и решил больше не действовать в лоб. Домотал леску, сменил наживку на крючках, забросил снова. И только потом сказал:

— Насколько я понял, та церковь посреди чащи находится?

— Какая церковь? — притворно удивилась Лариса.

Митя с укором посмотрел на нее.

— А, вот ты о чем, — протянула она. — Лес там есть. Но церковь стоит на открытом месте.

— Откуда же тогда болота?

— А вот представь себе, есть. Там же река протекала… И заливные луга были… А теперь торфяные болота. Когда-то даже пытались в тех краях добычу торфа организовать, да прогорели. — Лариса издала смешок. — В буквальном смысле.

— Вот как? — произнес Митя с таким видом, будто все услышанное его крайне заинтересовало. — И где это? Там ведь есть какой-то населенный пункт?

— Есть, но я не скажу. — Она опять засмеялась, на этот раз еще более натянуто. — Чтобы раньше времени не прилетел.

— Раньше какого времени? — пожелал знать он.

— До того, как я там работы закончу.

— Реставрационные?

— Нет, — возразила Лариса. — Ведь это будет не просто церковь. Я рассказывала, помнишь?

— Произведение искусства, — кивнул Митя.

— Не только. — Она заговорила гораздо оживленнее, чем прежде. — Я придумала еще кое-что. Там будет художественная галерея. Для всех желающих. Любой начинающий художник сможет выставляться у меня. Бесплатно. А вокруг — сосны, березы, луга! Простор, свобода! — Лариса вытянула руки по сторонам и запрокинула голову.

И до того она была прекрасна в этот момент, что Митя, не выпуская леску из руки, шагнул вперед и быстро поцеловал ее. Хотел в губы, но Лариса успела подставить щеку.

— Что это было? — поинтересовалась она, отступив назад.

— По… поцелуй, — пробормотал он, смешавшись.

— Я поняла, что поцелуй. Только совсем не похожий на дружеский.

— Братский, — предложил вариант Митя и улыбнулся. — Кофе хочешь?

— Я заварю, — быстро кивнула Лариса и улизнула.

Оставшись один, он помрачнел. Было ясно, что она воспользовалась возможностью не оставаться с ним наедине. Значит, не любит? Или он настолько ей противен?

Но вернувшаяся Лариса не только протянула ему чашку с дымящимся кофе, а и сама чмокнула его в щеку.

— За что? — приятно удивился Митя, расплывшись в дурацкой улыбочке.

— За то, что ты хороший, — ответила она просто.

— А…

— Ш-ш! — Лариса прижала ладонь к его губам. — Давай больше не будем об этом. Такие разговоры все портят. Нам ведь хорошо вместе, правда? Почему мы не можем просто пить кофе и радоваться жизни?

Митя почувствовал себя героем какой-то дешевой мелодрамы, где все говорят штампами и действуют по шаблону. Это был Ларисин способ отгородиться от реальности. Ей так хотелось. Ей было так проще.

— Можем, — вздохнул Митя, поднося чашку к губам. — Давай радоваться.

— А где твоя леска? — спросила Лариса.

— Вот так номер. — Он растерянно посмотрел на свою пустую пятерню. — Даже не заметил, как выскользнула.

— Ну и хорошо.

— Теперь на ужин у нас опять горошек с бычками в томате…

— Переживем, — сказала Лариса. — Мне не нравится смотреть, как вытаскивают из воды рыбу, а потом она умирает.

— Бычки тоже не сами себя консервируют, — напомнил Митя.

— Знаю. Но это разные вещи.

— Не вижу логики.

— Мне не нужна логика, чтобы чувствовать, что мне нравится, а что нет, — отрезала Лариса.

Она была женщиной. И Митя очень ее любил.

— Я сам не очень люблю рыбалку, — признался он.

— А охоту?

— Не мое, — покачал он головой. — Никогда не охотился.

— Это хорошо, — решила Лариса. — Тогда тебя можно будет отпускать гулять по лесу.

— Запросто, — улыбнулся Митя. — Я никого там не обижу. Ни зверей, ни птиц, ни…

Он выразительно посмотрел на нее, а она сделала вид, что не замечает этого. Облокотилась на поручни и стала пить остывший кофе.

— Уж лучше будем ходить на рыбалку, — сказала она. — Обожаю запах прелой листвы. Только от него бывает так грустно… вспоминаешь, что все проходит.

— Не все, — возразил Митя.

— Все, — сказала Лариса печально. — Я не верю в бессмертие. Листья гниют. Грибы пожирают черви. Людям было страшно, и они придумали себе душу.

— Как-то мы разговаривали с Русланом на эти темы. Он прагматик, ты знаешь. Должен все пощупать собственными руками, разобрать и собрать, чтобы самому все увидеть. Доверяет исключительно фактам и логике.

— И что Руслан? — заинтересовалась Лариса.

— Я сказал, что не верю в мистику, да и в существовании Бога сомневаюсь, — ответил Митя. — А он меня очень просто переубедил.

— Как?

— Посмотрел вокруг и спросил: «Тогда кто все это создал?»

— А ты?

— Ну, стал лепетать что-то про большой взрыв, — усмехнулся Митя. — А он рассказал мне про принцип бритвы Оккама. Там говорится, что правильное объяснение всегда строится на использовании наименьшего числа предположений. Для того чтобы поверить в божественное происхождение мира, нужно допустить только существование самого Бога. Теперь возьми атеистов. Им приходится как-то увязывать существование пространства, материи и много всего другого. Получаем слишком неестественную и шаткую конструкцию.

Закончив мысль, Митя шумно выдохнул и провел тыльной стороной запястья по взмокшему лбу.

— Не привык толкать речи, — пробормотал он неловко. — Не подумай, что рисуюсь перед тобой, Лариса. Просто хотелось тебя переубедить. Трудно жить, если не видишь в этом смысла.

Лариса внимательно смотрела на него и молчала. Так длилось не менее минуты. Наконец она качнула головой, усмехнулась и сказала:

— Признаться, ты меня удивил, Митя. Приятно удивил.

— Ты меня за идиота принимала? — нахмурился он.

— Нет, конечно нет! Я просто не знала, что ты задумываешься о подобных вещах.

Митя посмотрел ей в глаза. В его душе зажегся новый луч надежды.

— Может быть, раз твое мнение изменилось к лучшему, ты позовешь меня к себе?

— Может быть, — уклончиво ответила Лариса.

— Если для меня не найдется кельи, я готов спать прямо на земле. Даже зимой. Потому что…

— Ставим точку, Митя! Не заставляй меня лгать, пожалуйста.

— Хорошо, — кивнул он.

Забрав у него чашку, Лариса отправилась к камбузу. Если бы она оглянулась, то увидела бы, как много затаенной боли в его взгляде. Но она не оглянулась.