1
— Здесь?
У водителя была маленькая голова и мелкие черты лица, делавшие его похожим на внезапно состарившегося ребенка. Волосики светлые, редкие, мягкие. Глядя на него, Антон с самого начала еле сдерживал ярость. Этот тип чем-то напоминал ему сына, а вот как раз его вспоминать не хотелось.
— Ближе к тому дому, — показал Антон. — Видишь забор? Прямо напротив.
Лучи фар поплыли вперед. Тени бросились в стороны, ускользая от света. Машина остановилась, и тени тоже застыли. Двигатель мурлыкал, как задремавший кот.
— Трех сотен хватит? — спросил Антон, запуская руку в карман джинсов и неудобно выгибаясь на переднем сиденье.
— Обижаешь, земляк, — сказал водитель. — Я бензина больше спалил.
— Ладно, ладно. Про бензин мне тут не рассказывай. Я сам водила.
— Расход у всех разный.
— Зато приход одинаковый.
— Чего?
— Того. Держи.
Он поднес деньги к самому лицу водителя, чтобы тому было неудобно смотреть. Антон сам удивлялся, откуда у него столько хладнокровия и сноровки. Как будто он всю жизнь занимался грабежами. Вот что с ним судьба сотворила!
Наклонив голову, водитель вытаращил глаза, пытаясь оценить купюры. Они были мелкие, мятые. Антон выпустил их из руки и схватил водителя за горло, будто здоровенную рыбину под жабры, все сильнее впиваясь пальцами в плоть и вынуждая маленькую светловолосую голову запрокидываться назад. Предупреждая неизбежные крики, Антон нанес несколько ударов кулаком, целясь в висок, потому что бить в лоб мешал низкий потолок.
При каждом ударе водитель всхлипывал и дергался, слепо ловя руки мучителя. Длилось это около минуты, что-то вроде того. Когда светлоголовый обмяк и отключился, Антон поискал под сиденьем разводной ключ, без которого ни один бомбила по ночам не ездит. После этого дело пошло очень быстро. Волосы на голове водителя стали красными и слипшимися, уже не напоминая Антону ни о чем. Он старался не думать и не смотреть, хотя, конечно, приходилось делать и то и другое.
Покончив с владельцем машины, Антон выгреб из его карманов всю наличность, а самого пристроил в густую тень под дощатый забор, за которым угадывалась стройка. Потом сел за руль и поехал прочь, нимало не заботясь о том, умер водитель или просто находится без сознания. После того, что Антон сделал с Марией, это не имело особого значения. Какая разница, сколько человеческих жизней на твоем счету? Одна, две, три, десять? Где та черта, дальше которой двигаться нельзя? В самом начале. И она уже была перейдена, когда Антон направил рыло грузовика на людей. Потом все пошло как по маслу. Уже не остановишь.
Притормозив под уличным фонарем, Антон тщательнейшим образом осмотрел кабину. В паспорте, в кармашке обложки хранились три банковские карты. Коды обнаружились на листике за ламинатной оболочкой водительских прав. Водитель с детской головой не доверял своей памяти. Может, выпивал часто, а может, мозгов не хватало. Сдержанно порадовавшись этому обстоятельству, Антон оставил машину и прогулочным шагом отправился на поиски подходящих банкоматов. Полчаса спустя он стал обладателем вполне приличной суммы, позволяющей просуществовать месяц или полтора. Плюс к этому в кармане у него находилась дневная выручка незадачливого водилы.
Располагая финансами, Антон заглянул в ближайшее интернет-кафе, подыскал недорогую посуточную квартиру и позвонил по указанному номеру с прихваченного телефона. Своего пока что у Антона не было, и он не спешил им обзаводиться. Звонить было некому — да и незачем. Все связи и знакомства остались в прошлом.
Окна арендованной квартиры выходили на тихую, темную улочку Латунска, заставленную машинами и засаженную высокими тополями с побеленными стволами. Понаблюдав немного за редкими прохожими, Антон включил телевизор. На экране появился немолодой мужчина в белой рубахе и, трогая гитарные струны, запел:
Я всем сегодня задолжал И нечем отдавать. Отец сердито губы сжал, И плачет тихо мать.
Никто не требует долги: Ведь знают — не отдам. Друзья мои! Мои враги! Я задолжал всем вам.
Я брал любовь и дружбу брал, А возвратить не смог. Выходит, что всю жизнь я крал, И отвернулся Бог.
Добро чужое взявший — вор. Плативший злом — вдвойне. Бог не зачтет мне приговор, Поручит Сатане.
— Достали вы со своим Богом и с моралью своей, — злобно прошипел Антон и выключил телек.
Чем же заняться?
Бесцельно побродив по комнате, он опять выглянул на улицу. В освещенном окне напротив тискалась парочка. Мужчина был обнажен по пояс, а женщина одета, но можно было не сомневаться, что очень скоро оба останутся в чем мать родила. Внезапно Антону захотелось секса и алкоголя, предпочтительнее в обратной последовательности. Вначале желание было просто острым, потом стало непреодолимым.
Накинув куртку, Антон отправился к дежурному лотку, откуда вернулся с пакетом, набитым бутылками, банками и всевозможными упаковками. Он заслужил праздник.
Угостившись для разогрева пахучими слабоалкогольными напитками, Антон подключился к вай-фаю и занялся поиском девушек по вызову. В городе Латунске таковых оказалось целых восемь. Выбор был остановлен на некой Виоле. Переговорили. Поторговались. Через двадцать минут Виола переступила порог квартиры.
Ее нельзя было назвать красивой — как нельзя было назвать некрасивой. Обычная девица с размалеванным личиком и обилием блесток на одежде. Ноги вроде бы не кривые и не толстые. Бюст, похоже, в наличии. На лбу, прямо над рыжеватой бровью, вулканический прыщ, густо замазанный тональным кремом. Цвет глаз неопределенный. Губы выворачиваются на модный манер, так что верхняя накладывается на нижнюю.
— Ты уверен, что двух часов хватит? — спросила она, разглядывая обстановку квартиры. — А то потом система скидок начинается.
— Давай сразу со скидок начнем, — предложил Антон. — Тогда подумаю.
Он успел опрокинуть стакан крепкого алкоголя и чувствовал себя сильным, благодушным, уверенным. Все плохое забылось, отойдя куда-то на задний план. Электрический свет и краски были яркими, Виола как-то быстро хорошела, желание поднималось ровно и сильно.
— Ух ты, какой хитрый! — Виола сделала еще один круг на своих каблуках-ходулях. — Так не пойдет. За визит плати вперед.
— Пока что платить не за что, — возразил Антон. — Ты ведь не лицом торговать пришла, верно?
Это была всего лишь шутка… ну, почти шутка. Но проститутке она не понравилась. Губы у нее обвисли, как два склеившихся дождевых червя, глаза часто заморгали.
— Деньги покажи, — велела она.
— Давай я тебе кое-что другое покажу, — ухмыльнулся Антон.
— Себе показывай. Я этого навидалась, во!
Виола провела рукой над макушкой: мол, выше крыши.
— Кто бы сомневался, — буркнул Антон.
— Тебе потрепаться хочется? Или чего другого?
Тон девицы был отнюдь не игривым. Неприязненным. И выражение лица соответствующее. Она перестала ходить по комнате, остановилась, привалившись к стене.
— Выпьешь? — спросил Антон, решив не портить себе удовольствие.
— На работе не потребляю, — отрезала Виола, ударив каблуком, как копытом.
Он налил себе и выпил. Она брезгливо сморщила нос. Он из принципа плеснул еще.
— Так и будем стоять? — спросила она.
— Давай ляжем. Раздевайся.
— Бабки где?
— Поработаешь — получишь. По факту.
— Не-а. Сперва рассчитайся.
Благодушие улетучилось, сменившись глухим раздражением. Какого черта Антон нанял эту шалаву? На ней клейма негде ставить, а ведет себя как порнозвезда. Надо спровадить ее, пока не поздно. И деньги целы будут, и корячиться не придется. Дурацкая это была затея с вызовом проститутки. Ему сейчас тратиться на пустяки никак нельзя. Где потом деньги брать? Опять кого-нибудь грабить? Опасно. Везти не всегда будет.
— Не хочешь, как хочешь, — равнодушно произнес он. — Будем считать, что не сговорились. Будь здорова, Виола.
— Стольник за вызов, — заявила она. — Зелени.
— Обалдела? Ты кем себя возомнила?
— У нас ставки такие, — сказала Виола, оторвав спину от стены. — Мы бесплатно к клиентам не ездим. С нас спрашивают. Сто баксов плюс такси.
Антон полез в карман и швырнул ей несколько бумажек.
— Вот за такси. Бери и проваливай.
Виола уставилась на деньги. Антон отвернулся, наливая себе виски. Он услышал, как она что-то быстро и тихо говорит в свой мобильник, и обернулся. Виола спрятала телефон и присела, собирая разлетевшиеся купюры. Ее поза вызвала у Антона неожиданный прилив похоти. Ему захотелось опрокинуть ее на спину, навалиться сверху и выпустить пар прямо на полу, не раздеваясь.
Словно догадываясь о его колебаниях, Виола собирала деньги медленно и долго. И так же медленно пошла к двери. Обернулась, обронив через плечо:
— Зря ты так. Сам нарвался.
Антон шагнул к ней, вскинув брови:
— Чего-о?
Виола щелкнула замком, отворила дверь и выскользнула в подъезд. А вместо нее в квартире появился невысокий рыжий парень со скошенным подбородком и приплюснутыми ушами. Легко, будто танцуя, он приблизился к Антону и нанес ему ужасающий удар под дых. Комната вспыхнула и накренилась. Антон и сам не заметил, как присел, держась за живот.
— Не платим, значит? — неприязненно спросил рыжий. — Девочек обижаем?
— Она… она…
Произнести что-то членораздельное не получилось. Не хватало дыхания.
Не слушая Антона, рыжий торопливо занялся его вещами. Бегло просмотрел паспорт и бросил под ноги. Пошуршал стопкой денег, половиня ее.
— Штрафные санкции, — пояснил он.
Антон почти вскочил и почти замахнулся, когда откуда-то слева вылетел кулак и отправил его в новый нокдаун.
— Приятного отдыха, — сказал рыжий, сунул деньги за пазуху и был таков.
Антона вырвало. Он держался за голову и глухо стонал. Ему было больно, но он думал, что это расплата за содеянное, и верил, что худшее уже позади.
Некоторые люди такие наивные…
2
Одной Филимоновой ехать не позволили. Посадили в ее «ауди» блеклого мужчину с волосами цвета сухой полыни, велели не отрываться от микроавтобуса с остальными боевиками и заложниками. Там же находился внушительный кейс, набитый долларовыми упаковками.
— Получишь свой лимон, как только парни заберут ящики, — пообещал Бэтмен.
— Почему я должна верить тебе на слово? — спросила Филимонова.
— Потому что другого выхода у тебя нет.
Так оно и было, хотя признавать этого не хотелось. Теперь блеклый мрачно восседал рядом, грыз соленый арахис и время от времени отпускал глубокомысленные изречения вроде «Да, дороги у нас так и не научились делать» или «Обгон запрещен, но разрешен, если очень хочется, га-га-га». Филимоновой хотелось сказать, чтобы он заткнулся, но она терпела. Зачем настраивать против себя человека, под присмотром которого предстоит провести несколько часов?
Рассудив так, она снизошла до светской болтовни с соседом. Его звали Валера. В прошлом он был довольно известным фехтовальщиком, даже участвовал в международных чемпионатах.
— Но потом все в одночасье рухнуло, — сообщил он, уже не в первый раз проявляя склонность к цветистым оборотам речи. — Супруга моя поехала в отпуск, да так и не вернулась.
— С ней беда случилась? — осторожно поинтересовалась Филимонова.
— Это как поглядеть, — хмыкнул Валера. — Снюхалась на курорте с типом из столицы. Они протрахались три недели, а потом улетели к нему, даже не соизволив объясниться со мной. Да и черт бы со мной, но дети… Они в чем провинились? — Валера шумно задышал, заново переживая случившееся. — Одним словом, поначалу я воспринимал уход Наташи как трагедию. Как же, двое малышей на руках, одному два, другой четыре… Родители, конечно, нянчились с ними, но разве дедушка и бабушка способны заменить родную мать? Короче, я впал в черную депрессию и в такой же черный запой…
«А он не похож на бандита, — подумала Филимонова, внимательно слушая Валерину исповедь и машинально следя за дорогой. — Нормальный мужчина. И что его только привело в группировку Бэтмена?»
Как бы отвечая на молчаливый вопрос, Валера сказал:
— И вот однажды я проснулся у дружка на даче и понял: так дальше продолжаться не может. Кругом бутылки, окурки, какие-то девки жирные храпят… И я посреди этого вертепа, в то время как мои Ларочка и Максик совсем одни, будто сиротки.
Филимонова могла поклясться, что расслышала в голосе рассказчика несколько плаксивых ноток.
— Я вышел из того дома и больше никогда туда не вернулся. Как отрезало. Солнце, небо, птицы поют… Я понял, что жизнь прекрасна. Нет, даже прекраснее, чем прежде. Потому что отныне я свободен. — Валера раскинул руки, едва не задев скулу Филимоновой. — Больше со мной нет давно уже нелюбимой, чужой женщины с ее капризами, нотациями, истериками. Никто не сядет рядом красить ногти вонючим лаком, когда я ем. Никто не полезет на меня ночью, требуя, чтобы я немедленно воспылал страстью. Расходы, опять же, значительно сократились. Я переговорил с тренером, послушался его советов и устроился на работу. Теперь у меня все значительно лучше, чем прежде. Совсем другая жизнь, совсем другая! В свои сорок я наконец-то счастлив. — Валера посмотрел на спутницу. — Дети выросли, я полон сил и планов на будущее. Как здорово сознавать, что все еще впереди! Ты даже не представляешь себе, Рая…
Его монолог был несколько театральным, но вместе с тем пылким и искренним. Филимонова одобрительно улыбнулась:
— Так держать, Валера. Только работу я бы на твоем месте сменила. Понимаешь, мой опыт подсказывает, что низшее и среднее звенья группировок полностью обновляются за каких-нибудь пять лет. Отсидки, разборки… Ну, не мне тебе рассказывать. У тебя ведь дети. Кто-то должен о них позаботиться, не так ли?
— Я подумаю над этим, — откликнулся Валера. — Есть на примете разные варианты. Но все они серьезно проигрывают в материальном отношении, так что я пока не спешу.
«Хороший мужик, положительный, — окончательно поняла Филимонова. — Эх, не нужно было с ним откровенничать. Теперь он мне вроде как не посторонний. И предупредить нельзя: все испорчу. Черт, хоть бы этот Валера оказался достаточно умным, чтобы не лезть на рожон, когда начнется!»
Не зная, что добавить к сказанному, Филимонова включила радио. Прозвучали заключительные аккорды какой-то песни, а потом гитара исполнила простенькое вступление и надтреснутый мужской голос запел:
Мне вчера открылся путь В грозовом сверкании — Грязен он, да не свернуть, Он судьба моя. Вдоль обочин черепа, Под ногами камни, На закат бредет толпа Сотен моих «я».
Лица двойников моих, В общем-то, похожи, Плоше ль кто-нибудь из них, Лучше ль кое в чем, Но меня не узнают, Словно я прохожий, Словно я случайно тут, Как бы ни при чем.
«Эй, — кричу, — мол, вы куда? Почему вас много? Я уверен был всегда, Что один такой». Ни словечка мне в ответ, Лишь пылит дорога. Мне осталось им вослед Помахать рукой.
А теперь пустынный путь Да жара палящая, И плетусь я как-нибудь, Мелко семеня. Так какая же моя Личность настоящая, Если столько моих «я» Бродят без меня?
— Бред! — прокомментировал Валера. — Вот во мне никаких «я» нет, я один такой, сам по себе. Имя, биография, воспоминания…
— А мне иногда кажется, что во мне сразу несколько женщин живет, — призналась Филимонова. — Вернее, не сразу, а по очереди. Сейчас эта, потом та. Одна деньги любит, другая совесть свою слушает, третьей вкусненького подавай. И меняются местами, меняются…
— Не бери дурного в голову. Так и свихнуться недолго. Это все психиатры напридумывали, чтобы клиентурой себя обеспечить.
После этого тема разговора менялась еще несколько раз, но Филимонова становилась все более невнимательной и рассеянной. Они находились в пути уже три часа, и ей приспичило в туалет. Терпеть не имело смысла, потому что дорога предстояла еще длинная.
— Позвони своим, Валера, — попросила она. — Мне нужно… нужно…
— В кустики? — заботливо спросил он. — Пи-пи?
— Да, — с облегчением призналась Филимонова.
Он подмигнул и поднес телефон к уху. Пару минут спустя Филимонова съехала на обочину и выключила зажигание. Белый микроавтобус с тонированными стеклами замер в трех десятках метров позади.
— Я немного провожу тебя, Рая, а потом отстану, — сказал Валера, отстегиваясь. — Пареньки в автобусе непростые, от них всего ожидать можно. Нельзя тебе одной.
— Спасибо, — с чувством произнесла Филимонова. — И извини за беспокойство.
— Пустяки. Мне ведь и самому, гм… проветриться не помешает…
Переговариваясь, они спустились по травянистому склону и перепрыгнули через канаву. Прежде чем углубиться в сосновый лесок, Филимонова обернулась. Двое бандитов справляли нужду прямо возле микроавтобуса, не обращая внимания на проносящиеся по шоссе автомобили. Они посмотрели в ее сторону и что-то крикнули, смеясь. Струйки, которые они пускали, описали затейливые восьмерки.
Поспешно отвернувшись, Филимонова ускорила шаг. Валера отстал, жестом показав, чтобы она ни о чем не волновалась. Сосенки были невысокие, совсем молоденькие, но пушистые. Пройдя шагов двадцать, Филимонова потеряла спутника из виду. Прислушавшись, она присела среди зеленых сосновых лап. Все было хорошо до тех пор, пока не настало время вставать, чтобы привести себя в порядок.
— Погоди, — сказал Валера, появившись сзади, как призрак.
Бумага выпала из разжавшихся пальцев Филимоновой и мягко спланировала на траву.
— Пошел вон! — прошипела она, судорожно натягивая джинсы.
— Чуть позже, — пообещал он. — Сначала ты поработаешь немножко. Сделаешь мне приятно. Давай, Рая, не упрямься. Тебе это не впервой, готов спорить.
В одной руке он держал пистолет. Другой готовился расстегнуться штаны.
— Ты козел, Валера, — сказала Филимонова спокойно. — Самый козлистый козляра, которого я когда-либо видела. Думаешь, напугал меня этим? — Она посмотрела на пистолет. — Или этим? — Она перевела взгляд чуть ниже. — Не смеши меня, Валера. Ты не то что стрелять, ты голос на меня повысить не осмелишься. Потому что прямо сейчас я…
Филимонова взяла в руку мобильник.
— Эй, не надо! — взвизгнул Валера. — Не звони! Я пошутил. Это шутка была, отвечаю! Напугать тебя решил.
— А теперь я тебя попугаю, — произнесла Филимонова многообещающе.
Это была не пустая угроза. Она перебросилась парой фраз с Бэтменом и протянула телефон затаившему дыхание Валере. Он смиренно выслушал шефа и, не сходя с места, рухнул на колени, бормоча:
— Прости придурка, Раиса, прости. Иначе мне хана. Скажи, что не сердишься. — Он вытянул руку, возвращая мобильник. — Не губи, прошу. Я же ничего… Я просто так, без злого умысла.
— И штаны расстегивал без умысла? — спросила Филимонова, не торопясь смилостивиться над униженным мерзавцем.
— Вот! — Он с силой ударил себя кулаком в лоб. — Вот, вот! Больше не повторится. Никогда не повторится, клянусь.
— Кастрировать бы тебя надо, как кота поганого…
Валера с ужасом взглянул на нее и принялся гримасничать, безуспешно пытаясь выдавить из себя слезу. Потекло разве что из носа. Поморщившись, Филимонова сказала в трубку:
— Спасибо, Бэтмен. Похоже, половой гигант проникся. Думаю, проблем с ним больше не будет.
— Главное, чтобы с тобой не было, — буркнул голос в трубке. — Гляди, подруга. Если подлянку какую задумала, я тебе не завидую. Валерик на тебе отыграется. Понимаешь?
— Догадываюсь.
— Тогда лучше сразу признайся, если что-то не так, — предложил Бэтмен.
— Я свое слово держу, — отрезала Филимонова. — Надеюсь, ты тоже. Тогда каждый останется при своих интересах. Оба будем в выигрыше.
— Ага, заливай, заливай. Ты лимон находишь, я теряю.
— Совсем недавно ты думал, что потерял гораздо больше, — резонно заметила Филимонова. — А теперь, вместо того чтобы радоваться, бурчишь, недовольный.
Она говорила столь убедительно, что и сама поверила своим словам. Бэтмен, как видно, тоже. Сдержанно попрощался и отключился.
Но Раиса Филимонова не была бы Раисой Филимоновой, если бы не постаралась выжать из ситуации максимум пользы для себя. Не опуская мобильник и поглядывая на коленопреклоненного Валеру, она сказала:
— Хорошо, хорошо, не буду учить тебя жить. Извини… Да, сейчас отправимся дальше. — Она делала паузы между фразами, чтобы создавалось впечатление, будто разговор с главарем банды продолжается. — Погоди прощаться, давай сначала одну мелочь обсудим… Какую? Я твоему Валерику больше доверять не могу. Кто знает, чего теперь от него ожидать… Нет, Бэтмен, волком он не смотрит, даже наоборот, но у него пушка… Я дальше с ним, вооруженным, не поеду. Такое мое условие. Что? А-а, ладно. Ну а теперь пока, Бэтмен. Отзвонюсь, когда до места доберемся.
Закончив этот маленький спектакль, Филимонова требовательно протянула руку:
— Ствол сюда, Валера. Власть меняется. — Видя, что он медлит, она полезла в карман за телефоном. — Ладно. Только учти, больше я тебя отмазывать не стану…
— Держи. — Валера поспешно сунул Филимоновой затертый до блеска «глок». — Когда ты мне его вернешь?
— Когда время настанет, — туманно пообещала она.
И пошла через подлесок к машине, не дожидаясь, пока разоруженный бандит поднимется и поспешит следом. Ее собственный пистолет находился у Егора Неделина. Теперь, спасибо сексуально озабоченному Валере, и Филимонова была не с голыми руками.
Она была весьма довольна собой и собственной находчивостью. Шансы заполучить свои деньги увеличились вдвое, от пятидесяти процентов почти до ста. Это было отличное соотношение. А ставка в игре превосходила самые смелые ожидания разжалованного майора полиции Раисы Захаровны Филимоновой.
3
Когда солнышко пригрело и разморило Неделина, он перебрался в тень и сел там, опираясь спиной на шершавый ствол дерева. Это был дуб, фигурные листья которого устилали землю под раскидистой кроной. Неделин нашел желудь и повертел его в пальцах, прикидывая, какого замечательного человечка можно было бы смастерить для Мишеньки. Ручки-ножки из палочек, голова из желудя поменьше, сверху шляпка. Для устойчивости такие же кружочки можно было бы приделать к ногам человечка. Час работы — и целая армия готова. Хотя нет, в войну с внуком играть не хотелось. Лучше в путешественников, пробирающихся через лесные дебри. Сделать им шалаш или домик. Обнести частоколом, чтобы дикие звери не напали.
Осознав, что улыбается, Егор Неделин размахнулся и забросил желудь в кусты. Сейчас не до игр, тем паче не до мечтаний. Сначала дело сделать нужно — освободить Софу и Мишу. Ошибки быть не должно. Поскольку товаром Неделин в действительности не располагает, то и предмета для торга нет. Только внезапность и напор могут спасти заложников. Разобраться с бандитами необходимо в считанные секунды. Стоит им опомниться, как все пропало. Приставят ствол к голове внука, вот и отвоевался Неделин. Сам оружие бросит и из укрытия выйдет…
Он виделся с Мишей гораздо реже, чем положено любящему деду. Случайные встречи, отрывочные воспоминания.
Первый раз Неделин увидел внука, когда тому было месяца два. Софья тогда еще не вполне оправилась после родов и была обуреваема проснувшимся материнским инстинктом, так что приезду свекра была откровенно не рада. Он чувствовал себя лишним в маленькой квартирке, одна комната которой была почти полностью занята манежем, коляской и столом с разложенными на нем детскими одежками. Полы скрипели, как ни старался Неделин ходить крадучись. Двери не желали закрываться плотно, пропуская сквозняки, за которые Софа ругала обоих мужчин, но обращаясь, естественно, к свекру. Готовила она плохо и неохотно, так что жрать, по большому счету, было нечего. И все же одно светлое воспоминание о том визите сохранилось.
Прохладным солнечным утром Антон снес вниз коляску, тогда как отец его спустился по ступеням, бережно прижимая к себе крохотное существо, нареченное Михаилом. Дул ветер, по синему небу быстро плыли белые пухлые облака. Антон сказал, что гулять следует часа полтора, и скрылся в подъезде.
Неделин остался один на один со спящим внуком. Толкая коляску с таким чувством, будто она была сделана из тончайшего, хрупкого стекла, он бродил по запутанным асфальтовым дорожкам, особенно напрягаясь в те моменты, когда приходилось пересекать проезды для автомашин. Неделин понятия не имел, что делать, если Миша вдруг проснется. Сюсюкать с ним, деревянно улыбаясь? Показывать «козу» растопыренными пальцами? Глупо трясти погремушкой, засунутой в кармашек коляски? Перед выходом Софа подробно рассказала, как поить малыша из бутылочки, но все ее инструкции вылетели из головы. Давно Неделин не ощущал себя таким беспомощным и бестолковым.
Это напрягало.
Настолько напрягало, что, в очередной раз выкатывая «экипаж» через бордюр на проезжую часть, Неделин не заметил медленно сдающей назад машины. Звук клаксона заставил его сердце подпрыгнуть с такой силой, что оно еще долго не могло успокоиться. Благополучно доставив коляску на другую сторону дворовой дороги, Неделин сходил к водителю и высказал ему пару соображений, после которых тот еще долго не трогался с места, дожидаясь, пока опасный тип с коляской не скроется из виду.
Улаживать недоразумения со взрослыми у Неделина получалось куда лучше, чем с детьми, вернее, с младенцами. У него начался приступ паники, когда Миша открыл глаза. Склонившись над коляской, Неделин сделал заискивающее лицо и залопотал что-то, стремясь успокоить малыша до того, как тот поднимет крик. Но все пошло иначе. Вместо того чтобы плакать и пищать, испугавшись большого незнакомого дяди, Миша ему улыбнулся. Ласково и доверчиво, как умеют только дети.
По душе Неделина словно теплое масло разлилось.
— Что? — спросил он незнакомым самому себе курлыкающим голосом. — Что, маленький?
— А… — прозвучало в ответ.
Или «О», или «Э» — значения не имело. Главное, что Неделин понял.
— Узнал деду? — спросил он приторно-слащавым тоном, каким никогда не разговаривал с родным сыном, когда тот выглядывал из такой же коляски. — Поздоровался с дедом, да?
Одарив его еще одной улыбкой, Миша погрузился в сон. Но этой минуты хватило, чтобы разжечь в груди взрослого мужчины, отнюдь не склонного к сентиментальности, искру, которая превращается в ровное, неугасимое пламя любви. Сказать, что Неделин был готов умереть за внука, значит ничего не сказать. И сегодня он собирался сделать именно это — при условии, что будет способен стрелять и разить врагов до тех пор, пока не убьет их всех. Остальное сейчас мало волновало Неделина. Даже мысли о сыне его почти не посещали. Только Мишенька и мама, без которой он пропадет. Их жизнь, их свобода, их будущее.
Спохватившись, Неделин достал «беретту», оставленную ему Филимоновой. Было бы очень неприятным сюрпризом выяснить сейчас, что хозяйка обращалась с пистолетом небрежно, ленясь вовремя чистить и смазывать механизм. К счастью, разобрав «беретту», Неделин убедился, что его опасения оказались напрасными.
Мощный пистолет военного образца с полусвободным затвором, коротким ходом ствола и самовзводным ударно-спусковым механизмом был в полном порядке и находился в боевой готовности. Он отличался не только надежностью, но и прекрасной кучностью боя — редкое качество для пистолета массового производства. Когда-то Неделин частенько практиковался с «береттой» в служебном тире. При стрельбе с 25 метров он вгонял тринадцать пуль из пятнадцати в «яблочко», а с упора мог решетить черный круг мишени сколько угодно, только обоймы менять успевай. Они у «беретты» были съемные, с двухрядным расположением девятимиллиметровых патронов. Чтобы вытащить обойму, достаточно было нажать кнопку на нижней части рукоятки и вставить новую. Но ее-то у Неделина как раз и не было. Даже имеющаяся обойма была заряжена не полностью, так что предстояло уложиться в девять выстрелов. Это означало, что вести огонь нужно будет с максимально близкого расстояния.
Убедившись, что расположенный на левой стороне корпуса предохранитель блокирует спусковой механизм, Неделин проверил сектор предстоящей стрельбы, ловя на мушку крайние точки вокруг приманки. Она была изготовлена из тумбочки и пары деревянных ящиков, принесенных из деревни. Их Неделин заботливо накрыл и укутал куском брезента, найденным в сарае покинутого дома. Даже вблизи макет выглядел весьма убедительно, а подъехать к нему вплотную не позволят кусты. Так что бандитам придется остановить автобус на поляне и пересечь ее пешком. Разумеется, кто-то из них останется с заложниками. Вот с него Неделин и начнет, как только охранник окажется в пределах досягаемости прицельных выстрелов. Удлиненные ствол и рукоятка «беретты» обеспечат высокую точность попадания. Дальнейшее зависит не только от меткости Неделина, но и множества других факторов.
Сколько бандитов в автобусе, о котором Филимонова сообщила по телефону? Выйдут ли они все сразу или кто-то останется внутри? Как поведет себя человек, приставленный к Филимоновой? Догадаются ли бандиты рассредоточиться или же пойдут к макету гурьбой? Насколько хорошо они стреляют? Как быстро сориентируются, когда Неделин откроет огонь?
Задача усложнялась необходимостью защищать не только Софу с Мишей, но и Филимонову, которая, без преувеличения, рискует головой. Если бы не она, Неделину вряд ли удалось бы заманить бандитов в западню. С другой стороны, если бы не она, ничего бы вообще не произошло. Неделин был не столь наивен, чтобы поверить, будто майор полиции был не в курсе того, чем занимается начальство. Сопоставив все факты, можно было прийти к выводу, что Раиса Филимонова подала рапорт лишь тогда, когда запахло жареным. Женская интуиция подсказала ей единственно правильный выход. Тогда что побудило ее стать союзником Неделина? Любовь? Гуманизм? Нет, не это, вернее, не только это. Имелся еще какой-то стимул, гораздо более важный. Скоро все выяснится, очень скоро.
Сунув в зубы травинку, Неделин уставился в небо, проглядывающее сквозь ветви деревьев, и стал слушать тишину.
Такую хрупкую, такую недолговечную.
4
Подъезжая к лесу, Филимонова постаралась внешне ничем не выдать своего волнения. Приближалась решающая минута. Предстоит убить спутника, как только Неделин откроет стрельбу, и вообще обеспечить ему огневую поддержку. Если операция пройдет успешно, Филимонова очень скоро станет обладательницей заветного миллиона. В случае провала ее ждет смерть. Она почти не сомневалась в том, что Бэтмен приказал наградить ее пулей вместо денег, когда груз окажется в руках бандитов. Не было особых сомнений и в том, что заложникам не видать свободы ни при каких обстоятельствах. Сажать их на кол надобности нет, но и оставлять в живых тоже нежелательно. Опасных свидетелей всегда убивают, это азы криминальных схем. Сумеет ли Неделин спасти невестку и внука? Все зависит от его меткости, расторопности и умения принимать правильные решения в доли секунды. Филимонова надеялась, что он не подкачает. В этом случае они оба оказывались в выигрыше.
Как только «ауди» вкатилась под тень деревьев, сделалось сумрачно и тревожно. Даже столь любимый Филимоновой грибной запах казался сегодня слишком приторным.
Ветки то и дело норовили сунуться в приоткрытое окно, под колесами лопались шишки и хрустели сучья.
— Пушку-то верни, — то ли попросил, то ли потребовал Валера.
— Еще не время, — отрезала Филимонова, непрерывно корректируя положение руля и вглядываясь в затемненную зелень впереди.
— А когда время настанет?
— На месте. И по обстановке.
Более расплывчатый ответ не сумел бы придумать и прожженный политик. Валера повздыхал, поерзал и успокоился. Надо полагать, ненадолго. Но и жить ему тоже оставалось всего ничего.
Завидев впереди прогалину, отсвечивающую солнцем среди тенистого сумрака, Филимонова затормозила. Белый микроавтобус повторил ее маневр. Двое парней, сидящих впереди, уже держали перед собой оружие: обычный пистолет и пистолет-пулемет, модель которого различить не удавалось. Открыв дверцу, Филимонова вышла из «ауди», демонстративно достала мобильник и позвонила. До условного места оставалось метров сто, но до ее ушей не донеслось ни звука. Все правильно: Неделин был бы последним болваном, если бы не переключил свой мобильник на виброрежим.
— Я слушаю, — тихо сказал он.
— Мы подъезжаем, — отозвалась Филимонова, стоя так, чтобы видеть и автобус, и Валеру на переднем сиденье «ауди».
— Поздравляю, — сказал Неделин. — Жду вас на поляне справа от грузовика. Проехать сюда нельзя. Придется прогуляться пешком. Конец связи.
Из микроавтобуса выпрыгнул крепкий парень с девичьим румянцем во всю щеку и вопросительно приподнял брови. Филимонова качнула головой в заданном направлении. Трофейный «глок» торчал за поясом ее джинсов, врезаясь в кожу живота, причиняя не только неудобства, но и боль. Зато куртка скрывала оружие от взглядов боевиков. Спектакль, разыгранный для Валеры, вряд ли подействовал бы на более широкую аудиторию.
Только теперь Филимонова по-настоящему осознала, в какую историю ввязалась. Она находилась в окружении бандитов, которым человека убить — все равно что муху прихлопнуть. Неделин прятался неизвестно где. Чего от него ждать? Вряд ли он так уж озабочен тем, как сохранить ей жизнь. Его первоочередная цель — спасение родных. Это значит, что полагаться на него нельзя. Придется позаботиться о себе самой. Лишь бы дали пистолет выхватить. Ведь их вон сколько…
Филимонову окружали уже трое бандитов. В придачу из-за красного корпуса машины на нее пялился Валера.
— Идем, — сказала она, чтобы не дать ему возможности потребовать «глок» обратно.
В горле стало сухо, будто она не пила целую вечность. Голова была легкой и пустой, как воздушный шарик. Мысли проплывали простые и ясные. Например, что кто-то остался сторожить заложников в автобусе. И как собирается Неделин решить эту проблему? Стоит охранникам услышать выстрелы на поляне, как они прикончат заложников или уедут. Что будет с Филимоновой? К чему ей готовиться?
Частично на последний вопрос ответил Валера, приблизившийся вплотную и процедивший:
— Хорош королеву тут из себя строить. Ствол давай.
— Сейчас, — пробормотала она, ускоряя шаг. — Минуту терпения.
Они продвинулись вперед еще на десяток метров, прежде чем Валера повторил требование, на этот раз схватив Филимонову за рукав. Близость сообщников придавала ему уверенности. Не отпуская Филимонову, Валера вынудил ее остановиться. Остальные столпились, ожидая, пока тропинка освободится.
Шум за спиной заставил всех одновременно обернуться.
Они почти добрались до поляны, поэтому оставшийся позади автобус выглядел сквозь зелень как бесформенное белое пятно. Трудно было понять, что творится внутри, но там бесспорно что-то происходило. Подтверждением этому был приглушенный выстрел, прозвучавший в микроавтобусе.
Двое бандитов инстинктивно пригнулись, один нырнул в кусты. Иначе повел себя Валера. Стремясь как можно скорее вернуть себе оружие, он развернул Филимонову к себе лицом и попытался задрать на ней куртку.
Упав на колени, она выскользнула из его рук. Опрокинувшись на спину, выхватила «глок», сдвинула большим пальцем предохранитель и надавила на спусковой крючок.
Филимонова сделала это почти одновременно со вторым выстрелом из автобуса. Она увидела, как пуля, угодившая Валере под подбородок, запрокинула ему голову назад и вышибла мозги вместе с крышкой черепа. Не выпуская из руки пистолет, Филимонова перекатилась на живот.
Она надеялась, что в суматохе никто толком не понял, кто куда стрелял и кто убил Валеру. А еще надеялась на Неделина. Больше не на кого было. Совсем.
5
Едва закончив разговор с Филимоновой, Неделин устремился к дороге. До этого ему пришлось отсиживаться достаточно далеко, чтобы бандиты не услышали его голос. В ожидании их Неделин неоднократно совершил пробные броски, запоминая местность и выбирая пути, которые позволяли прибыть на место с наименьшим шумом и максимальной скоростью. К началу боевых действий он знал, где нужно перепрыгнуть через трухлявую колоду, где поднырнуть под кусты орешника, а где обминуть провалившуюся нору, чтобы не вывихнуть ногу. Это позволило ему достичь автобуса в считаные секунды.
Последние метры Неделин проделал гусиным шагом, чтобы его голова не маячила перед тонированными окнами, за которыми ничего не было видно. Сколько боевиков внутри? Неделин полагал, что один — в худшем случае, не больше двух. Если Софа и Миша там (а это было под вопросом), то связаны они или нет? Лежат на полу или сидят? Не заслоняют ли собой живые мишени, которые предстоит поразить неделинской «беретте»?
Конечно, он не мог не думать об этом, хотя изменить что-то было не в его власти. Все есть, как есть, и будет, как будет.
Короткие, отрывистые мысли не мешали Неделину действовать, потому что он функционировал в автоматическом режиме, словно некий запрограммированный робот, выбирающий самые правильные, самые необходимые и точные движения.
Микроавтобус был пассажирский, с окнами вдоль бортов. Это означало, что между водительской кабиной и пассажирским салоном, скорее всего, нет перегородки или же она не сплошная. Насколько помнил Неделин, в таких автобусах всегда бывает тесно, а спинки кресел заслоняют фигуры сидящих, оставляя на виду одни только головы. Узкий проход затрудняет перемещение по салону, что в данном случае было ему на руку.
Дверь со стороны водителя оказалась незаблокированной, чего и следовало ожидать. Рванув ручку на себя, Неделин с ходу запрыгнул в кабину. Его глаза отыскали в полумраке две головы: мужскую и женскую. Не колеблясь, он послал пулю в мужскую.
— Спокойно, Софа! — предупредил он. — Пригни Мишу.
— Егор Антонович? — ахнула она.
— Я, — отозвался Неделин и опять выстрелил в бандита, который оказался всего лишь раненным, причем не в голову, а в шею, потому что рука все же дрогнула с непривычки.
На этот раз пуля попала как и предполагалось: чуть выше переносицы, туда, где обычно нанесена красная точка у героинь индийского кино. Убитый наполовину вывалился в проход, поскольку его нижняя часть осталась заклиненной между сиденьями.
Подхватывая его пистолет, Неделин отстраненно удивился безмятежному выражению лица Мишеньки, который как ни в чем не бывало спал на руках у матери. Она попыталась что-то сказать, но закашлялась от пороховых газов, заполнивших маленький салон. Не дожидаясь, пока приступ пройдет, Неделин выпрыгнул из автобуса.
К его облегчению, Филимонова лежала на спине, не перекрывая сектор обстрела. Паля из чужого пистолета почти наугад, Неделин перебежал за толстый ствол. Здесь он мог не опасаться, что вражеские пули начнут решетить корпус автобуса, разве что бандиты станут стрелять туда намеренно.
Чтобы отбить у них такую охоту, Неделин выстрелил в противника, залегшего напротив. Пока что он пользовался чужим пистолетом, приберегая пристрелянную «беретту» на потом. Это не повлияло на меткость стрельбы. Бандит заорал дурным голосом и начал отползать, упираясь в землю одной рукой: вторая, вытянутая вдоль туловища, безжизненно волочилась. Тот, что залег правее, пускал пулю за пулей, кучно всаживая их в дерево, за которым укрывался Неделин. Еще один трещал ветками, пробираясь через кусты. Его силуэт то появлялся, то исчезал среди зелени.
Опасаясь упустить его, Неделин положил пистолетный ствол на локтевой сгиб и открыл беглый огонь, не пожалев пуль. Беглец упал, встал, опять упал.
Продолжения Неделин не увидел, потому что раскрошившаяся кора запорошила ему глаза. Отдернув голову, он услышал характерный посвист, свидетельствующий о том, что пули пролетели совсем близко.
Отбросив пустой пистолет, Неделин переложил «беретту» в правую руку и высунулся с другой стороны ствола. Ни один из его выстрелов не достиг цели, потому что бандит перебрался за пень. Лишь брызнули во все стороны ошметки опят.
Неделин выругался, оценивая обстановку. Раненый бандит тоже спрятался, очутившись вне досягаемости пуль. Беглец лежал в зарослях неподвижно, как оброненный кем-то мешок, но даже при таком раскладе Неделину предстояло расправиться с двумя противниками, тогда как магазин его пистолета был опустошен на две трети.
Лихорадочно размышляя, как бы добраться до врагов, не подставившись под пули, он увидел, что Филимонова приподнялась на локте и трижды выстрелила в бандита, залегшего за пнем. Еще не успело стихнуть эхо ее выстрелов, как зазвучали новые — из ствола раненого. Он держал пистолет-пулемет в левой руке, на весу, но пуль выпустил так много, что просто не мог не попасть.
Не таясь больше, Неделин поднялся из укрытия и пошел вперед, стреляя через каждые два шага. Ответной очереди не последовало. Бандит упал лицом в муравейник и даже не попытался отстраниться, когда разъяренные насекомые облепили его окровавленную голову.
Битва закончилась. Все бандиты оказались убиты либо тяжело ранены, так что больше не представляли собой угрозы. Софа и Миша были спасены. Тогда почему Неделин не испытывал ничего похожего на радость? Сердце его словно сжали клещами.
Упав на колени рядом с Филимоновой, он окликнул ее:
— Рая… Раиса? Ты как?
— Хреново, — очень по-мужски ответила она.
Глаза ее совсем утратили цвет, сделавшись темными и непроницаемыми на фоне белого, словно вырезанного из бумаги лица.
А из уголка рта стекала одинокая капелька крови.