1

Антон лежал в смотровой яме ангара, куда еще недавно загонял свой грузовик на ремонт. От бетона тянуло холодом, бензином и мочой. В углу валялась куча ветоши, пропитанной машинным маслом. На самом Антоне не было ни лоскута. Раздетый догола, он дрожал и стучал зубами, обхватив себя руками в безуспешной попытке хоть немного согреться.

Били его недолго, но умело. Внутренности болели так, словно внутри тела ползали раки, терзающие острыми клешнями все, что попадалось на пути. А вот голова была на удивление светлой и ясной. Это Антону не нравилось. Он предпочел бы находиться вообще без сознания. Мысли добивали своей безысходной определенностью.

Скоро, очень скоро он умрет. Его вытащат из ямы и поведут куда-то, гогоча и подталкивая в спину. Быстрой казни ждать напрасно: бандиты ясно дали это понять. Папа гневался. Папа жаждал крови, но такой, чтобы проливалась мучительно долго, по капле. Просить о пощаде было бессмысленно. Подобные вещи не прощают. Антон лишил Бэтмена огромных денег, и расплата за это могла быть только одна.

Привстав с пола, он выглянул из ямы. Его стражники резались в нарды. Оба они даже не повернули головы в сторону Антона, но один предупредил:

— Лучше не высовывайся, сука. Не зли меня.

— Из-за тебя братва на голодном пайке сидит, — поддержал товарища второй.

Антон медленно опустился обратно, так и не попросив поесть, как намеревался. Эти двое могли еще сильнее осложнить его и без того скверное положение.

Брали его в Латунске не они. Насколько понял Антон, его схватила местная братва, а потом уже передала людям Бэтмена. Проклятая шлюха! Связался с ней на свою голову. Если бы не эта тварь, никто даже не подумал бы искать Антона неподалеку от места событий. Но нет, дернул его черт искать ночных приключений. Нашел. Сиди теперь и не рыпайся.

Тем не менее голод, жажда и страх перед неизвестностью вновь подняли Антона на ноги.

— Эй, — осторожно позвал он. — Пожрать дайте, а? И воды хоть стаканчик. Я ж загнусь тут, а Бэтмену я живой нужен. У него какие планы насчет меня, не знаете?

Антону было тошно от собственного заискивающего тона, но на молодых бандитов он, похоже, возымел действие.

— В лучшем случае с тебя шкуру спустят, с живого, — ответил один из них.

— Или собаками затравят, — предположил второй. — Бывали случаи.

— Одного однажды кислотой облили, серной. Ох и орал!

— Толстолоба помнишь? Говорят, ему руки-ноги отпилили болгаркой и подыхать в лесу бросили…

— Понял и проникся, — сказал Антон мрачно. — Раз все так хреново, то хоть голодом и жаждой не мучили бы.

Охранники посмотрели на него. Тусклое освещение подвала делало их лица неразличимыми: два желтоватых пятна на сумрачном фоне. Одно из этих круглых пятен выглядывало из черной пайты с монашеским капюшоном. Пайта поднялась со скатов, сложенных в пирамиду.

— Тебе пожрать?

— И попить, — заявил Антон.

Наглеть, так уж по полной программе!

— Слыхал, Бумбараш? Ему пожрать и попить.

— Насчет жратвы не уверен, а напоить можно.

Капюшон и Бумбараш направились к яме, из которой выглядывал Антон. Он понял, что лучше бы терпел молча, когда эти двое расстегнули штаны и синхронно расставили ноги.

— Пей, паскуда, — донеслось до Антона, который, скрючившись на бетоне, прикрывал голову руками. — Позже еще и пожрать подкинем.

— За что? — вопил он, отплевываясь.

— Слыхал, Бумбараш? Он не понимает за что.

— Тебя в параше утопить мало, крысеныш! — с ненавистью произнес Бумбараш, застегиваясь. — Ладно еще, что пацаны правильные из-за тебя погибли. Но ты же, сучонок, собственную жену и ребенка не пожалел. Ты их на растерзание бросил, а сам со шлюхой позабавиться решил.

— В жизни не встречал такого ушлепка, — высказался обладатель черного капюшона. — Я сам, собственноручно тебя кончу, если поручат. И ничего здесь не шевельнется. — Он ткнул себя в середину груди, где, как ему представлялось, размещается бессмертная душа.

— Тебе не доверят, — огрызнулся Антон из своей бетонной щели. — И корешу твоему тоже. Вам только в песочнице играть, зассыки.

Бандиты возмущенно заорали, грозя Антону всеми смертными карами, но он больше не боялся этой парочки. Кому захочется пачкать руки? Не полезут парни в яму, чтобы поквитаться. Побрезгуют. Антон и сам собой брезговал.

В него бросили обломком кирпича, пару раз ткнули железякой, но он не реагировал. Сидел, скорчившись, в луже и мечтал умереть.

Эта жизнь, похоже, закончилась. Хотелось поскорее начать другую.

 

 2

Неделин приехал в Новодимитров под вечер, ни разу не остановившись по дороге. Только пару раз притормозил возле постов автоинспекции, но не сильно. В нем было сильно убеждение, что его не остановят. Судьба не может бесконечно быть немилостива к одному человеку. Помордовала как следует, а теперь даст передышку. Тем более что Егор Неделин не собирался отступать от задуманного. Значит, кому-то там, наверху, будет небезынтересно понаблюдать, как он собирается поквитаться с врагом.

Весь следующий день прошел в хлопотах. Неделин наведался в опустевшую квартиру детей и вынес все необходимое, исхитрившись разминуться с двумя качками, прогуливавшимися возле подъезда. Потом он несколько часов кряду катал Софу по городу в поисках подходящего банка и турфирмы. Наконец отвез ее и Мишу в аэропорт.

Прощание получилось скомканным и бестолковым. Внук, поднятый Неделиным на руки, от поцелуя увернулся и вежливо попросил поставить его снова на пол. Софа улыбалась и благодарила так фальшиво, что лучше бы вообще молчала. Похоже, оба решили считать виновником своих злоключений не кого-нибудь, а Неделина. Это причиняло ему боль, но не острую, а тупую, терпимую. Он и терпел. И когда махал рукой на прощание, и когда бесцельно катался по городу.

Постепенно боль отпустила. Не совсем. Было глупо обращать на нее внимание. Во-первых, Неделин знал, что это до конца жизни. Во-вторых, был уверен, что коптить небо ему недолго осталось.

Поднявшись в однокомнатную квартиру, оставшуюся после смерти матери, он поужинал чем бог послал, а именно: ватным турецким батоном, бычками в томате, твердым, как камень, сыром и слипшимися колбасными кружочками в упаковке. Запил Неделин все это обычной водой, потому что чай купить не догадался, а горячительных напитков он позволить себе не мог. Некоторые дела лучше делать на трезвую голову, хотя и не хочется.

Всласть накурившись, Неделин устроился в кресле возле зашторенного окна и посидел неподвижно, собираясь с духом. От предстоящего звонка зависело очень многое, если не все. Нужно было убедить Бэтмена в необходимости встречи, причем устроенной таким образом, чтобы Неделина предварительно не обыскали и не лишили оружия. Если авторитет предложит приехать к нему, то пистолет при входе отберут, это несомненно. Беседа в автомобиле немногим лучше, потому что там выстрелить не дадут. Вряд ли наркобарон соизволит беседовать с незнакомцем с глазу на глаз. Остается встреча где-нибудь под открытым небом. Это даст Неделину возможность выхватить пистолет на ходу и открыть огонь, не давая охранникам опомниться. Разумеется, они тоже стоять столбами не будут, но секунды две у него есть. Этого достаточно. Неделин успеет всадить в Бэтмена пулю или даже две. Надежнее всего — в голову. Для этого нужно будет подойти как можно ближе. Пистолет неплохо бы пристроить в разрезанном рукаве, чтобы сам скользнул в руку…

Хотя язык уже щипало от никотина, Неделин вышел на балкон и закурил очередную сигарету. За долгие годы он сумел убедить себя в том, что, пока он гоняет легкими воздух, думается лучше, и давно превратился в раба своей привычки.

«Ничего, — подумал он, невесело усмехнувшись, — скоро брошу. Вряд ли на том свете табачные лавки предусмотрены. Санаторий, где исцеляют от вредных привычек».

После этого его мысли опять перескочили на Бэтмена. Раздавив окурок в пепельнице, Неделин с отвращением понюхал пальцы и вернулся в комнату. Привычное освещение не казалось уютным. Застывшая мебель безмолвно взывала к хозяину, уговаривая не совершать глупостей. «Ты ничего этим не добьешься, — рассудительно и размеренно внушал внутренний голос. — Что изменит твоя гибель? Ровным счетом ничего. Даже если ты осуществишь задуманное и прикончишь Бэтмена, его место тут же займет кто-то другой и продолжит его дело. Думаешь, он забудет про сгинувшие миллионы? Откажется от них? Простит Антона? Как бы не так!»

— Заткнись, — буркнул Неделин.

Обращался он к внутреннему голосу, а получалось, что беседует сам с собой. Готовый пациент психушки.

Усмехнувшись, он взял телефон Филимоновой, отыскал нужный номер и нажал вызов. Бэтмен ответил ровно через три звонка. Спросил коротко:

— Кто?

— Отец Антона, — назвался Неделин.

— Где мои люди, отец Антона? Где эта полицейская сука, которой я поверил? Где товар?

— Отвечаю по порядку. Твоих людей я убил, всех. Перед этим твои люди убили Филимонову. Товар уничтожен.

— И чего ты хочешь? — зло осведомился Бэтмен. — Чтобы я тебя по головке погладил?

— С этим я самостоятельно справляюсь.

В ответ прозвучало хрюканье — то ли возмущенное, то ли насмешливое.

— Грубишь? — спросил Бэтмен.

— Шучу, — поправил Неделин. — Настроение поднимаю.

— Что-то я не заметил, чтобы оно у меня подскочило.

— Себе поднимаю.

— Больно ты самостоятельный, как я погляжу. Чего звонишь-то?

— Сделку хочу предложить, — сказал Неделин.

— Так предлагай! — рявкнул Бэтмен. — Не тяни кота за это самое. Говори.

— У меня при себе половина той суммы, которая была в чемоданчике.

— Почему только половина?

— Своим отдал, — сказал Неделин. — Остальное вернуть хочу.

— Зачем? — не понял Бэтмен.

— В качестве компенсации. Частичной. Ну и чтобы мать с ребенком больше не искали.

— Они мне больше не нужны, мужик. Сынок твой у меня.

Столь стремительная перемена правил игры вызвала у Неделина легкое головокружение. На мгновение он растерялся, не зная, что говорить и, главное, что делать дальше.

— Выкупить его хочешь? — насмешливо поинтересовался голос в мобильнике.

Неделин сделал два глубоких вдоха, после чего выдохнул:

— Да.

Он уже знал, что не станет стрелять в Бэтмена. Отдать собственную жизнь — это еще куда ни шло, но жизнь сына… Несмотря ни на что, жертвовать Антоном Неделин готов не был. Он чувствовал себя в ловушке. Бэтмен его поймал. Вот почему в его голосе столь отчетливо прозвучала ядовитая ирония.

— Пятьсот штук — деньги большие, — зазвучало в трубке, — но не настолько, чтобы я отказал себе в удовольствии раздавить крысу.

Речь шла об Антоне, но Неделин не почувствовал себя оскорбленным. Он понимал, что сын заслужил такое определение. Но смерть? Нет, Неделин так не считал. Не с его согласия и не по его вине.

— Предлагаю обмен, — сказал он, дивясь тому, как невозмутимо звучит голос. — Ты мне сына. Я тебе не только деньги, но и себя.

— На кой черт ты мне сдался? — опешил Бэтмен.

— Тебе же надо на ком-то отыграться, верно? И потом, ты не можешь никого не казнить, чтобы тебя не обвинили в слабости. Пусть это буду я. И пол-лимона баксов поимеешь, и меня, и авторитет сохранишь.

«Что я делаю? — спросил себя Неделин. — А вдруг он согласится? Убивать его теперь нельзя, иначе Антону только хуже будет. Если я сдамся, этот Бэтмен его все равно не отпустит. Убьет обоих, вот и все. Находясь на свободе, я могу еще как-то попытаться спасти сына, а так…»

— Что ж, будь по-твоему, — решил Бэтмен. — Не передумаешь?

— Я редко меняю свои решения, — сказал Неделин. — Это не тот случай.

— Бабки не забудь, герой.

— Не волнуйся.

— Волноваться ты должен, — усмехнулся Бэтмен. — Подгребай к «Олимпийскому». Тебя там встретят и проводят. Не заблудись только.

— Не заблужусь, — буркнул Неделин. — Ты сына точно отпустишь?

Последовала пауза, которую можно было принять за обрыв связи. Наконец мобильник ожил, поинтересовавшись голосом Бэтмена:

— А ты как думаешь?

— Не знаю, — честно признался Неделин.

— Вот и я пока не знаю. Так что приезжай. Определимся на месте.

На этот раз продолжения разговора не последовало. Выждав несколько секунд, Неделин взял сигареты и отправился на балкон. Теперь можно не беспокоиться о вреде, который он причинял себе курением.

 

 3

Прошлепав босыми ступнями по кафелю, Бэтмен взобрался на вышку и постоял немного, глядя на бассейн внизу. Он с детства боялся высоты. Мечтая нырнуть с обрыва в реку, он приходил туда по утрам много дней подряд, чтобы, пока никто не видит, собраться с духом и решиться. Все местные пацаны сигали оттуда и вниз головой, и «солдатиком», и задом наперед. Бэтмен, который тогда не был Бэтменом, не мог отстать от остальных.

Но высота… Стоило ему встать на круче, как голова шла кругом, а инстинкт самосохранения вопил: отойди, отойди, отойди! И никак не удавалось преодолеть страх, преодолеть слабость, преодолеть оцепенение ног, не желавших отталкиваться от твердой почвы. И все же в один прекрасный день он прыгнул. Вернее, упал в воду с обрыва, но этот день действительно был прекрасным.

С тех пор Бэтмену множество раз приходилось преодолевать себя — даже теперь, когда почти сорок лет спустя он стоял на вышке собственного бассейна. Поэтому он не мог не уважать людей, которые проделывали то же самое. Предложение Неделина взять его вместо сына было сродни подвигам, которые совершаются на войне. Этот человек согласился пожертвовать собой ради другого.

Или это были только красивые слова?

Ответ пришел какую-нибудь секунду спустя, когда телохранитель, почтительно заглянувший в зал, доложил, что Егор Неделин ждет аудиенции.

— Заводи сюда, — распорядился Бэтмен. — И оставьте нас одних. Я позову, когда понадобится. Его обыскали?

Его голос громогласно разнесся над неподвижной гладью бассейна с единственной плавательной дорожкой

— Чистый, Константин Эдуардович, — ответил телохранитель.

— Все равно будьте начеку.

— Не сомневайтесь.

— Ладно, запускайте.

Бэтмен посмотрел вниз. Ему так и не удалось до конца избавиться от страха высоты. Может, сегодня не прыгать? Он и так всем все давно доказал, зачем испытывать себя снова и снова?

«А затем!» — весело подумал Бэтмен.

И нырнул, шумно войдя в подогретую, подсвеченную воду необычайной голубизны.

Когда он вынырнул, Неделин уже стоял на краю бассейна: голова поднята, руки опущены, спина прямая, грудь колесом, но без излишней бравады и нарочитости.

— Деньги принес? — спросил Бэтмен, сплевывая хлорированную воду.

— Твои парни забрали, — ответил Неделин. — Колдуют над свертком. Боятся, что я взрывчатку хотел занести.

— А ты не хотел?

— Хотел бы, да мой сын у тебя.

Бэтмен оперся о мрамор, подтянулся и выбрался из бассейна, проделав это не так легко и резво, как намеревался.

— Любишь сына? — осведомился он, растираясь полотенцем.

— А черт его знает, — ответил Неделин. — Сын, он и есть сын. Взрослый. Дров наломал выше крыши. Но все равно свой. Родная кровь.

Бэтмен вытер лицо и бросил полотенце под ноги.

— Родную кровь, значит, жаль, а чужую нет?

— Что-то вроде того.

— Ты хоть представляешь, какие я убытки понес?

— Не очень, — сказал Неделин, сохраняя все ту же позу. — Твой миллион баксов — самая крупная сумма, которую я когда-либо держал в руках.

Бэтмен обошел вокруг него и остановился напротив:

— Но вернул ты только половину.

На это был ответ:

— Иначе не получалось. Кто-то должен был позаботиться о моем внуке и его матери.

— А как насчет Антона? Не веришь, что я его отпущу?

— Не очень, — признался Неделин. — Даже если так, то положиться на него нельзя. Предавший однажды предаст опять.

В зал заглянул телохранитель, показал сверток и утвердительно кивнул.

— Из-за твоего сына столько людей полегло, — сказал Бэтмен, переводя тяжелый взгляд на Неделина.

Тот едва заметно пожал плечами:

— Твои люди убили женщину, которую я, похоже, полюбил. Моего внука чуть заикой не оставили.

— Хочешь сказать, мы квиты?

— Тебе решать.

Бэтмен непонятно усмехнулся, оставил визитера и направился в сторону душевой.

— Уже решил, — обронил он через плечо. — Иди в машину. Антона приведут. И больше мне не попадайся, Егор Неделин. Чудеса два раза не случаются.

Дверь за ним захлопнулась. Неделин осознал, что забыл дышать, медленно выдохнул и так же медленно вдохнул. Если бы кто-то спросил его мнение, то он сказал бы, что чудес вообще не бывает. Неужто ошибался?

 

 4

Ждать пришлось недолго. Сидя за рулем красной «ауди», Неделин видел, как из застекленного портала вывели Антона. Сын был одет в тесноватые одежки с чужого плеча, на исхудавшем лице блуждала глупая улыбка. Сопровождающих было двое: один в черной пайте с капюшоном, падающим на глаза; другой в расстегнутом бежевом пальто, наброшенном прямо поверх футболки. Они подвели Антона к передней дверце и предупредительно открыли ее перед ним.

— Привет, папа, — сказал он, растерянно улыбаясь.

— Садись уже, — проворчал Неделин.

Антон подчинился, но движения его были какими-то вялыми и неуверенными. Парень в капюшоне чуть ли не силком запихнул его в машину. «Пьяный? — изумился Неделин. — Кто же его напоил, паршивца?»

Черная пайта и светлое пальто быстро удалялись. Парни не оглядывались. Антон сидел неподвижно, с открытым ртом и выпученными глазами.

Неделин похолодел, заподозрив неладное.

— Что? — спросил он, тронув сына за плечо.

Голова Антона тяжело свесилась.

— Бо… — выдохнул он с усилием.

Неделин наклонил его вперед, провел рукой по пояснице и ощутил то, что и ожидал. Горячее и липкое. Это была кровь. Родная кровь.

— Антон… — с тоской произнес он. — Тебя пырнули, когда ты садился.

Сын едва заметно кивнул и выговорил на этот раз отчетливее:

— Бо-о-льно, папа.

Неделин опять потрогал его спину. Крови было мало. Это означало, что удар нанесли заточкой — длинным острым стержнем, наподобие стилета. Судя по отсутствию рукоятки, ее отломили в заранее надпиленном месте. Бандитский почерк. Такие ранения всегда смертельны, Неделин навидался их на зоне.

Он не стал откидывать сына на спинку сиденья, опасаясь сделать ему еще больнее. Включил зажигание и помчался в направлении центра, лихорадочно решая, какую больницу выбрать.

— Останови, — попросил Антон.

Голова его болталась, как неживая, лицо напоминало гипсовую маску. Посмертную маску.

Неделин плавно затормозил. Антон повалился на него. Он ничего не спрашивал, ничего не говорил, он умирал — умирал на руках отца.

— С твоими все в порядке, — сказал Неделин. — Я их отправил… Они… они далеко отсюда, никто не достанет.

Антон закрыл глаза, как будто хотел показать, что понял и рад. На самом деле он просто закрыл глаза перед тем, как встретиться со смертью.

— Сынок, — позвал Неделин.

С таким же успехом он мог разговаривать сам с собой. Антон его уже не слышал. Он вроде бы находился рядом, но вместе с тем был очень далеко.

— Сынок… — повторил Неделин, вслушиваясь в непривычное звучание этого слова.

Что-то он упустил в этой жизни — и наверстать уже нельзя. Все, чего ты почему-либо не сделал, никто за тебя не сделает. Это может быть очень похоже или даже лучше, но все равно не то. Поэтому остается жить и делать, жить и делать — и так без остановки, пока есть возможность.

Неделин посадил сына ровнее и поехал вперед. Неизвестно куда. Просто вперед — и дальше, дальше, дальше…