Днем неожиданно позвонил Соболев, выслушал жалобы на исчезнувшего Перепелицына и сказал:

— Ты вот что, Андрей, набирайся мужества.

Голос его звучал басовито и торжественно. Как у киношного генерала, отправляющего бойцов на задание, из которого им не вернуться.

— Что случилось? — поспешно спросил Андрей.

— Ничего особенного, — успокоил Соболев. — Все под контролем. Но есть маленькая неувязка.

— Какая неувязка?

— Перепелицын обхитрил меня, старого дурака. Как услыхал, что я с ним лично переговорить хочу, так сразу в отпуск смылся. Теперь его из Греции не выковырнешь.

— Знаю, Анатолий Борисович, — вздохнул Андрей.

— Откуда?

Пришлось сознаться. Соболеву рассказ определенно не понравился.

— Я же просил тебя, Андрей. Своими действиями ты мне только мешаешь, путаешься под ногами. Что ты делал в полиции?

— Просто наводил справки, — решил схитрить Андрей.

— Ох, не ври мне, не ври! — прикрикнул Соболев. — Между нами должно быть полное доверие, а ты тут тень на плетень наводишь.

— Ну, знакомая у меня в полиции нашлась. Обещала разузнать, что и как.

— Кто такая?

— Анатолий Борис…

— Кто такая, спрашиваю? Я должен знать. Погоди, ничего не говори. — Соболев задышал в трубку. — Так, сейчас посмотрим штатное расписание этого отделения… Знакомая, говоришь? Варианта три. Уборщицу отметаю. Секретарша чересчур молоденькая, чтобы ты мог ее знать. Остается Уварова Лидия Федоровна. Черт подери, Андрей, ты меня в могилу загонишь! Она же с прессой постоянно якшается и с разными правозащитниками хреновыми. Если они узнают про мою близость с семьей Тумановых… Ты отдаешь себе отчет?

— Я ей ничего не говорил, — буркнул Андрей.

— И не вздумай! — прикрикнул Соболев. — Уварова твоя та еще штучка. Ее однажды под столом в очень высоком кабинете застали.

— Под каким столом?

— Под письменным. Не прикидывайся, Андрей.

О чем это он? Пряталась Лида, что ли? Зачем? От кого?

Не желая ломать голову над вопросами, которые мало его волновали, Андрей сказал:

— Я больше не намерен сидеть и ждать у моря погоды, Анатолий Борисович. Какой-то другой следователь занимается делом отца. Мало ли, что он туда еще добавит. Это нужно срочно прекращать.

— Да? — ехидно переспросил Соболев. — И каким образом, по-твоему?

— Закрыть дело. Остановить следствие. Хотя бы временно, пока не будут найдены оправдательные доказательства.

— Невозможно.

— То есть мы не можем на вас рассчитывать?

— Эх, Андрей, Андрей, — с упреком произнес Соболев. — Горячишься, бежишь впереди паровоза. Прошу тебя, доверься мне. Я все улажу. Будет суд, но приговор вынесут мягкий, почти условный.

— Как суд? — оторопел Андрей.

— Очень просто, мой мальчик. Ничего не попишешь. Слишком много изобличающих улик, да и время сработало против нас. Судебное заседание состоится послезавтра. Разве я не говорил?

— Впервые слышу…

— Я сам распорядился провести заседание как можно скорее, — сказал Соболев. — Обвинителем выступит мой хороший друг. Он найдет смягчающие обстоятельства и попросит у суда наказание в виде двух лет заключения в колонии общего режима. Это что значит?

— Что отца все же признают виновным, — произнес Андрей упавшим тоном.

— Смотри дальше и глубже! Если прокурор окажется не кровожадным, то защита вообще потребует освободить твоего отца прямо в зале суда. Даже если этого не произойдет, то Вадим отделается легким испугом. Ну а потом дело техники: кассации, апелляции. Понимаешь?

— Не нравится мне все это.

— Думаешь, мне нравится? Если бы Вадим не сунулся в западню, как кур в ощип… Но сделанного не воротишь. Так и объясни отцу. Пусть отнесется к суду, как к хирургической операции. Чем скорее будет вскрыт гнойник, тем лучше. Больно? Еще как! Конечно, больно, когда по живому. Но зато потом наступит облегчение.

— И отца переведут в другую камеру? — спросил Андрей, обдумывая услышанное.

— Разумеется, — подтвердил Соболев. — Его сразу же отправят из следственного изолятора на место отбывания наказания. А оно, как мы с тобой уже знаем, будет очень недолгим, если вообще будет. Так что выше нос, мой мальчик! Скоро все закончится. Очень скоро.

— Так и передать отцу?

— Именно! Так и передай. Слово в слово. Этот кошмар для него скоро закончится.

После этого разговора на душе у Андрея стало легче, хотя до полного благодушия было далеко. Трагедия отца, предательство матери, нелады в собственной семье — все это создавало слишком мрачный фон, чтобы радоваться чему-то по-настоящему. А тут еще с Людмилой Витковой непонятки. И предстоящий визит Лидки Уваровой.

Андрей задумался. Впускать ли ее в дом? Нужно ли ему знакомиться с делом, если суд все равно пройдет по заранее спланированному сценарию? Может, плюнуть и просто не открыть Уваровой дверь? Плоть яростно запротестовала против такого скучного варианта. После почти месячного воздержания на семейном фронте ей хотелось совсем другого. Да и рассудок подключился, напоминая, что материалы уголовного дела понадобятся, допустим, при обжаловании приговора.

Так что же, идти за коньяком? Или проигнорировать просьбу Уваровой? Нет, это будет выглядеть как полное неуважение. У Андрея нет причин хамить своей давней подружке. Она ему ничего плохого не сделала. Совсем наоборот.

Был даже момент, когда Андрей ощутил себя влюбленным. Близость между ними уже произошла, они, переводя дыхание, возились на скамейке, застеленной его свитером. Все так переплелось: руки, ноги… Приходилось буквально выпутываться из объятий друг друга. Когда это, наконец, произошло, Андрей встал и посмотрел на распростертую внизу Лиду. Она показалась ему безумно красивой со своими пылающими щеками и пурпурными от поцелуев губами. Ее тело словно светилось в темноте, распространяя вокруг сияние желания. Андрей снова расстегнул джинсы и лег сверху. Очень скоро эмоции, принятые им за любовь, остыли и угасли, но воспоминания о них все же сохранились. Значит, они чего-то да стоили.

Погруженный в столь приятные размышления, Андрей шагал к супермаркету, не замечая ничего вокруг. А напрасно. Поверни он голову налево, без труда обнаружил бы знакомый оранжевый «Смарт», ползущий по дороге вдоль пешеходного тротуара. За рулем сидела Людмила Виткова.

Она оказалась в этом районе вовсе не случайно, как бы ни пыталась скрыть правду от себя. Да, у нее неподалеку состоялась деловая встреча, но это было уже около часа назад, а Людмила почему-то не торопилась уезжать восвояси. По столь же загадочной причине еще утром она связалась со знакомым оперативником и попросила его выяснить адрес Туманова В. П. И уж совсем необъяснимой выглядела слежка, которую она устроила.

Ей ведь совершенно безразличен Андрей, верно? Обычное знакомство, ни к чему не обязывающее, никуда не ведущее. Зачем Людмиле женатый мужчина? Не слишком состоятельный, без четкой цели и собственного дела? Кто он ей, и кто она ему? Да, Андрей вытащил ее из-под колес трамвая, но это повод всего лишь для обычной человеческой благодарности, а не для чего-то большего.

Логично? Вполне.

Тогда какого черта она едет за ним, придумывая причину, чтобы окликнуть?

Рассердившись на себя так сильно, что в голове сразу сделалось пусто, Людмила прибавила газу, обогнала Андрея, затормозила и выбралась из своей «букашки».

— Привет, — пробормотал он удивленно. — Ты какими судьбами здесь?

Прежде чем ответить, она пересекла газон, осторожно переставляя босоножки в высокой только что политой траве. Потом остановилась и пожала голыми уже вполне загорелыми плечами, обтянутыми чуть ниже голубым сарафаном.

— Со встречи возвращаюсь. А тут ты идешь. Подбросить?

Произнеся эту тираду, Людмила внутренне ужаснулась тому, как глупо это звучит. Если она собиралась просто подвезти Андрея, то достаточно было посигналить, подзывая его. Но нет, ей непременно нужно было подойти самой, намочив босоножки, ремешки которых теперь растянутся и будут плохо держаться на ноге.

— Нет, спасибо, — ответил Андрей. — Я в магазин. — Он кивнул вперед. — Уже, считай, пришел.

«Ну и дура-ак, — произнес внутренний голос. — Такой хороший повод наладить отношения, а ты городишь невесть что. При чем тут магазин? По-твоему, Людмила подошла, чтобы выяснить, куда именно ты направляешься?»

— А, — протянула она, — за продуктами?

— За коньяком, — брякнул Андрей и обругал себя вовсе уж неприличным словом.

— Гости, — покивала Людмила понимающе.

— Нет! — всполошился он. — Какие гости? Я сам.

Ее прозрачные глаза словно поблекли.

— Я понимаю. Решил расслабиться немного. Ну, не буду мешать. Хорошего вечера. И, главное, утра.

Развернувшись на каблуках, Людмила двинулась обратно. Газон был широкий. Мокрые травинки липли к лодыжкам.

— Люда! — окликнул несчастный Андрей. — Погоди.

Она ступила на асфальт и только потом обернулась.

— Сколько раз повторять, что я Людмила, а не Люда. Люд-ми-ла.

Отчеканив это, она пошла дальше. Андрей проследил, как она отъезжает, быстро отправился в супермаркет и приобрел там вместо одной целых две бутылки коньяка. Набрал также кучу всяких вкусностей, хотя не планировал. Фокусы Людмилы ему надоели. С Лидой Уваровой будет понятней и проще. Она сама вызвалась прийти. Ну и ладно.

Время до вечера тянулось долго, а когда за окном стемнело, Андрей не мог и вспомнить, чем занимался. Вроде бы не задремал ни разу, но состояние было такое, будто проспал несколько часов кряду, и голова сделалась тяжелой и бессмысленной, как теплый арбуз.

Пришла Уварова, пожаловалась на жару, отправилась принимать душ. Попросила у Андрея какую-нибудь одежду, он выдал ей свою рубашку. В ней гостья и выпила первую рюмку. Продолжение последовало в виде повторного душа, так что рубашка больше не понадобилась, потому что оба уже успели увидеть друг у друга все, что можно и чего нельзя.

— А ты стал еще лучше, чем был, — оценила Уварова, когда с содержимым бутылки было покончено.

— Ты тоже, — сказал Андрей, которому вежливость не позволяла оставить комплимент без ответа.

— Включи кондиционер, — попросила она, облизываясь по-кошачьи.

Вместо того чтобы выполнить просьбу, он отставил рюмку и припал к ее влажному проспиртованному рту. Его язык заставил ее губы раскрыться и бесцеремонно скользнул внутрь, принявшись исследовать каждый закоулок с дотошным усердием. Тело Уваровой охватила дрожь нетерпения. Она оповестила о своем состоянии громким протяжным стоном, и Андрей прервал поцелуй, чтобы предупредить ее:

— Только больше кричать не надо. Соседи…

— Да пошли они!..

Она обхватила руками его шею, притянула к себе и выгнула спину. Одна рука Уваровой вцепилась в его шевелюру, пока другая поглаживала мускулы, перекатывающиеся под атласной кожей его спины.

— М-м! — задыхалась она. — Ох! Ай!

Вокальные рулады были ее коньком во время секса. Чтобы не позволить ей разойтись еще больше, Андрей снова накрыл ее перекосившийся рот своими губами. Одновременно с этим он надавил ладонями на ее плечи, опрокидывая на спину. Уварова с готовностью растянулась на диване, удерживая Андрея за затылок хищно изогнутыми пальцами. Их сплющившиеся грудные клетки вздымались и опадали одновременно, испытывая все возрастающую потребность в кислороде.

— Ты скопировала дело? — спросил он, когда продолжать поцелуй сделалось невозможным.

Его голос был прерывистым, как будто он только что вынырнул на поверхность из морских глубин.

— Не ломай кайф, Андрюша, — взмолилась Уварова. — Иди сюда.

По неизвестной причине ее грубоватый жаргон возбудил его сильнее, чем нагота. Разминая ее груди, как два тестяных кома, он повторил вопрос.

— Не только скопировала, но и принесла распечатку, — простонала Уварова. — Прямо сейчас изучать станем.

— Сначала я тебя изучу.

Он рыкнул, укладываясь сверху. Ее ногти поползли от его плеч вниз, по гладкой поверхности спины. Мышцы были восхитительно твердыми, кожа — влажной, но зато прохладной. Его талия грациозно опадала перед горделивым возвышением ягодиц, сразу за которыми начинались упругие ляжки, поросшие редкими жесткими волосками.

— Ты такой твердый, — пробормотала Уварова. — Давай. Ну, давай же…

— Я сам разберусь, когда, — ответил он, сопя.

Одна его рука ушла вниз, шаря между их телами. Волна страсти накатила на Уварову, потом еще одна… и еще… Она чувствовала, как плавится от этого жара, словно вся сделана из мягкого, податливого воска.

Ей казалось, что прямо сейчас она потеряет сознание от сладостной пытки, устроенной его пальцами, ласкающими внизу.

— Андрейка! — вскрикнула она точно так же, как много лет назад, когда он компенсировал свою неопытность одним лишь напором.

— Тсс! — потребовал он, глядя на нее затуманенными, остекленевшими глазами.

— Ты меня убиваешь, — прохрипела она в ладонь, зажимающую ей рот.

— Это не навсегда, — пробормотал он, устраиваясь между ее бедер.

Уварова взвизгнула, грызя ребро ладони. Андрей заскрипел зубами, сдерживая себя, чтобы продлить свои и ее сладкие муки.

— Больше не кричи, — предупредил он. — А то брошу.

Несмотря на бешеный стук крови в висках, она его услышала. Не только его голос, но также его участившееся дыхание и мощный ритм его сердца, эхом откликавшийся на смятенное биение в ее груди.

А потом он сам нарушил тишину, к которой призывал. Первым.

Тогда и Уварова дала волю своим голосовым связкам. Из накрывшего ее небытия она слышала их слаженные крики экстаза, когда оба утратили всяческий контроль над собой.

Спуск с вершины наслаждения был таким же одновременным, хотя и не столь шумным, как восхождение. Ее голос был сонным и преисполненным любви, когда она спросила:

— У нас осталось выпить?

— Более чем достаточно, — ответил он, вставая. — Где дело отца?

Взгляд Уваровой, скользнувший вдоль его торса, вновь сделался алчным. Она провела языком по воспаленным, подернутым пленкой губам:

— Зачем тебе?

— Где оно? — повторил он.

— В сумке.

— Я принесу.

— Ты что, сейчас собираешься читать? — обиженно протянула Уварова.

— Нет, — буркнул Андрей. — Сейчас не получится. Просто хочу положить бумаги на виду, чтобы глаза мозолило. Может, тогда совесть проснется.

Не дожидаясь реакции гостьи, он вышел.