Дзержинский в золоченой раме был таким, каким ему положено быть: с бородкой и усами, в фуражке, в наглухо застегнутой гимнастерке. Развернувшись вполоборота, он избегал смотреть на то, что творится на столе внизу, прямо у него под носом. Устремил взгляд куда-то в сторону, слегка раздув чувственные ноздри.

Портрету было лет семьдесят, не меньше. Много всякого он повидал, кочуя из кабинета в кабинет. Кабинеты эти, называвшиеся когда-то милицейскими, стали полицейскими, но суть их не изменилась. Одно и то же происходило в них из года в год, час за часом. Никуда не исчезли из них дубинки, наручники с зазубринами и противогазы, располагавшие допрашиваемых к сговорчивости и пылкому желанию сотрудничать со следствием.

Пылилась за шкафами разнообразная стеклотара, стыдливо прятались под папками скоросшивателей фривольные журнальчики, соседствующие с презервативами, срок годности которых истекал столь же неумолимо, сколь и жизнь их обладателей.

Много повидали, многое испытали здешние письменные столы с вываливающимися ящиками и множеством инвентарных номеров на боках и днищах. Самый темный, почти черный, с одной самодельной ножкой, пережил немецкую оккупацию, с одинаковым равнодушием служа энкавэдэшникам и гестаповцам. Отступая, фашисты подожгли здание, однако толстые каменные стены не позволили пожару распространиться по всем этажам, так что многое сохранилось. Документы перекочевали в архивы, мебель была передана РОНО и управлению МВД. Меняя хозяев, стол кочевал из кабинета в кабинет, пока не попал к следователю Плотникову.

Для работы он использовал другой, светлый, увенчанный компьютерным монитором и двумя кипами папок. Стол-ветеран служил для трапез и сексуальных утех. Дивана Плотникову не полагалось по рангу, составленные вместе стулья расползались, а отдаваться на полу женщины отказывались, и никакими расстеленными пледами заманить их не удавалось: в управлении, несмотря на недавний капремонт, было полно тараканов и мышей.

— Так, Плотников, — решительно заявила Уварова, восседая на письменном столе под портретом Феликса Дзержинского. — Хорошего понемножку.

Визит в кабинет понадобился ей, чтобы вернуть на место дело Никольникова. Теперь оно было надежно упрятано в середину соответствующей стопки, так что Уварова считала свою миссию завершенной. Однако капитан полагал иначе. Поцелуи, сопровождавшиеся проникающим петтингом, только распалили его.

— Я еще даже не начал, — заявил он, удерживая Уварову за руку.

— Отпусти, — потребовала она, стараясь выкрутить запястье из горячих пальцев.

Плотников был мужчиной видным и неглупым, но имел несколько серьезных недостатков, таких как излишняя потливость и страсть к салатам с луком, которые начинал поедать с утра. Уваровой хотелось, чтобы он поскорее перестал дышать ей в лицо.

— Да уйди ты! — Она все-таки вырвалась, больно ударившись при этом локтем.

— Один разок, — взмолился Плотников, не позволяя ей слезть со стола.

— Босоножек подай, — потребовала она, глядя на пол и поправляя волосы.

Вместо этого он схватил ее за грудь и получил по рукам. Недолго думая, Плотников дал сдачи. Несильно, но очень обидно: по лицу.

— С ума сошел? — Глаза Уваровой расширились, брови поползли вверх.

— Никуда ты не пойдешь, — заявил Плотников. — Думаешь, я не знаю, зачем ты явилась? Вот зачем! — Он приподнял папки, показывая ту самую, недавно принесенную. — Шпионишь? Ладно, шпионь. Только за такие вещи надо платить.

Пользуясь растерянностью Уваровой, он силой разложил ее на столе, держа за кисти рук.

— Я просто так, — сказала она. — Из любопытства…

— Из любопытства выкрала, из любопытства скопировала…

Язвительно посмеиваясь, Плотников выпрямился, чтобы расстегнуть брюки. Уварова согнула ноги в коленях, чтобы толкнуть его в грудь, но не стала.

— Как ты догадался? — спросила она.

В кабинете не было видеокамер. Папку она принесла в портфеле и избавилась от нее, пока Плотников ходил в буфет за водой, заказанной Уваровой. Каким же образом он узнал? Откуда?

— Я у двери стоял, — пояснил он, напрягая руки, чтобы развести ее стиснутые колени. — В щелочку смотрел.

Уварова оглянулась. Сейчас дверь была заперта на английский замок, а тогда нет.

— Значит, знал заранее, — определила она, не поддаваясь грубому нажиму.

— Ты думаешь, трудно по копии вычислить, на каком ксероксе документы печатались? — насмешливо осведомился Плотников.

Уварова все-таки лягнула его сведенными вместе ногами. Не успев сбросить улыбку с лица, он попятился, запутался в спущенных штанах и сел на пол.

— А ну, пошла отсюда! — рявкнул он, побагровев. — Дрянь. С ней, как с человеком, а она… Вышвырнут тебя из рядов, коррупционерка чертова.

Уварова поняла, что перегнула палку.

— Извини, погорячилась, — сказала она. — Но ты первый начал.

— Первый, второй… — Плотников встал, нервно ища пуговицу, чтобы застегнуться. — Развела тут шпиономанию, понимаешь.

Уварова спрыгнула со стола, обняла его и положила подбородок на плечо капитана, чтобы не вдыхать луковый перегар.

— Ну, не сердись. День такой выдался. Критический, понимаешь? Раздражительная я.

— Поэтому папку сперла? — спросил Плотников сердито, но уже, скорее, по инерции, а не потому что затаил обиду.

Фигура у специалиста по связям с общественностью была что надо, и даже просто держаться за нее было приятно.

— Подруга попросила, — соврала она. — Этот Никольников приходится кем-то ее матери. Умоляла помочь. Подумаешь, большое дело.

— Большое, — подтвердил Плотников, отстраняясь. — Раз сам Соболев заинтересовался, то очень большое.

— Прокурор? — насторожилась Уварова.

— Звонил сегодня. Расспрашивал, что да как.

Плотников насупился. Соболев велел ему ничего никому не говорить, просто проверить ксероксы в управлении и выяснить, какой из них гонит белую полоску по левому краю. Копировальных устройств было всего три, так что проверка много времени не заняла. Один стоял в кабинете Уваровой, совмещенный со сканером.

— Попалась, которая кусалась, — мстительно изрек Плотников.

Месячные у женщин всегда случались некстати. Как будто в случае необходимости достаточно было повернуть какой-то потайной краник, и все: они уже и не женщины вовсе, а злобные фурии, с которыми лучше не связываться.

— Ты меня заложил? — спросила Уварова, кусая губу и нехорошо щурясь.

— А что мне оставалось делать? — перешел в наступление Плотников. — Он же наверняка знал заранее. Распорядился установить, кто документы из конторы таскает.

— Мог бы не найти.

— Да? Надо было в приемной копии делать. У тебя ксерокс с дефектом. Не я, так другой бы тебя вычислил.

«Это Андрей меня подставил, — подумала Уварова. — Он сам говорил, что с Соболевым знакомство водит. Вот и проболтался. Или нарочно заложил?»

— Я пойду, — сказала она.

— Иди, — буркнул Плотников. — Я тебя не держу.

— Не делай из этого трагедии, капитан. Еще не вечер.

В его глазах зажглись огоньки надежды:

— И…

— Посмотрим на твое поведение, — подмигнула Уварова. — Только луком не увлекайся. И дезик купи.

— Какой? — не понял он.

— Такой. — Она подняла руку и красноречиво поводила под мышкой.

Плотников тоже поднял руку и повел носом.

— Вроде нормально, — протянул он.

— Это ты принюхался, — ответила Уварова. — Соболев заставил докладную писать?

— Нет, — ответил Плотников. — Поговорили и все. Он молчать велел.

— Вот и молчи, — согласилась она. — Это правильно.

— Лида, — позвал он, когда она взялась за головку замка.

— Да? — Уварова оглянулась.

— У тебя когда закончится?

— Когда начнется.

Усмехаясь, она вышла и застучала босоножками по коридору.

Заглянула к себе, взяла пакет с бутылками. Вот тебе и романтический вечер. Может, не ходить? Нет, нужно непременно выяснить у Андрея, что и как. Да и вообще такими мужиками не разбрасываются. Редкая порода.

Серьезный разговор был отложен на неопределенное время, которого любовники не наблюдали. Уже потом, выпустив пар, Уварова пригубила шампанское из морозилки, сунула в рот шоколадное сердечко и предложила:

— Ну, а теперь колись, Андрюша.

— Ты о чем? — лениво удивился он, лежа с заброшенными за голову руками и глядя в потолок.

Под мышками не пахло. Уварова запустила палец в растительность на груди Андрея и принялась наматывать.

— Ты знаешь, — сказала.

Такую манеру она переняла в следственном отделе. Не нужно сразу сообщать подозреваемому, в чем конкретно он обвиняется. Если напустить туману, некоторые начинают каяться в грехах, о которых прежде никто и не догадывался.

Андрей тоже попался на эту удочку.

— Я не скрывал, что женат, — проворчал он.

— Это сколько угодно. — Уварова облизнулась, отчего ее губы сделались коричневыми. — Я тебя про другое спрашиваю. Ты зачем меня прокурору слил? Зачем сказал, что я дело твоего отца скопировала?

— Я не говорил.

Ни в голосе, ни во взгляде Андрея не было ни намека на неискренность.

— Тогда как он узнал? — продолжала допрос Уварова.

— Понятия не имею.

— Но ты с ним виделся сегодня, верно?

— Было дело. Он заглянул утром. Чайку…

Не договорив, Андрей вскочил и принялся лихорадочно перебирать кипу заветных страниц. Подперев щеку кулаком, Уварова рассматривала его длинную спину и молочные ягодицы.

— Провел меня старик, — сердито сказал Андрей. — Двух страниц не хватает. Ну да, припоминаю, перед уходом он что-то в пиджак прятал. Теперь мне все ясно.

— Из-за твоей оплошности меня ждут крупные неприятности, — произнесла Уварова, впрочем, вовсе так не считая. — Так что придется компенсировать.

— Но как?

Вместо ответа она выставила перед собой указательный палец и сделала несколько манящих движений.