Светало. Усталый Бахар вел «фольксваген» по пустынной серой дороге. Он решил отвезти Риту и ее подругу к тетке в поселок Серджик, находившийся на побережье, вдали от облюбованных туристами пляжей, надеясь на время укрыть там женщин от возможного преследования.

До Бану ему не было дела, но она была подругой Риты, а та умоляла не оставлять Бану одну. Понять ее было легко, даже не зная ни единого слова по-русски. Тогда Бахар посмотрел на виселицу, на женщин, чудом избежавших смерти, и кивнул.

— Скажи ей, — велел он Бану, кивая на Риту, — что ради нее я готов на все.

— Значит, ты готов отпустить нас?

Когда Бахара ставили в тупик, он злился. Бану посмотрела ему в глаза и примирительно сказала:

— Ладно, ладно, я пошутила.

— Не шути со мной, женщина.

Больше Бану не проронила ни звука. Рита тоже всю дорогу отмалчивалась. Бахар был даже рад этому. Разговаривать не хотелось. Провести за рулем час, если ты полон сил, — это немного, но только не после бессонной ночи, полной приключений.

Сейчас Бахара неумолимо клонило в сон. Он старался отвлекаться на виды восходящего солнца и силуэтов пальм, но это плохо помогало, и, чтобы освежиться, Бахар опустил окно. В машину ворвался утренний бриз, пахнущий соленым морем и влажной от росы зеленью. Ветер трепал волосы, помогая перебарывать сонливость. Время от времени Бахар бросал в зеркало взгляды на заднее сиденье. Рита спала, положив голову со спутанными темными волосами на плечо Бану. Ее рот был напряженно сжат, между бровями залегла морщинка, глаза беспокойно бегали под закрытыми веками. Сердце Бахара сжалось. «Я не смог уберечь Лейлу, но больше этого не повторится! — подумал он. — Я сделаю все, чтобы моя избранница была в безопасности, живая и здоровая».

Чем дольше Бахар знал Риту, тем больше ее образ сливался с образом Лейлы: сознание услужливо дорисовывало несуществующие штрихи и стирало лишнее. Его былые мечты, казавшиеся несбыточными, постепенно воплощались в реальность — вернее, подменяли ее. Бахару уже чудилось, что он никогда не терял Лейлу, не горевал по ней, пряча от окружающих жгучие слезы. Вот она, сидит рядом, живая и невредимая…

Бахар наконец смог оторвать зачарованный взгляд от Риты и посмотрел на бодрствующую Бану. Она сидела очень ровно, словно к ее спине привязали невидимый шест, не позволяющий расслабиться даже сейчас, после тяжелых испытаний. А еще она время от времени оглядывалась назад, и это начало раздражать Бахара.

— Что там интересного? — недовольно спросил он. — На что ты постоянно пялишься?

— За нами уже давно едет мотоцикл. — Бану в очередной раз посмотрела в заднее стекло. — Он следит за нами.

— О чем вы говорите? — спросила Рита сонно, открыв глаза. — Бану, я правильно перевела: за нами кто-то следит?

Бану промолчала, не желая тревожить подругу. Но Рита тоже начала оглядываться, и по ее взволнованному лицу Бахар понял, что она близка к панике. Он посмотрел на мотоциклиста, ехавшего за ними, и сказал по-турецки:

— Спи, душа моя, он не причинит тебе вреда. Теперь я рядом с тобой.

— Я ничего не поняла, — сказала Рита, машинально приводя волосы в порядок. — Что он говорит?

Бану перевела, а потом сказала, кивая на одинокого мотоциклиста, неотступно следующего за «фольксвагеном»:

— Этот тип уже давно едет за нами. Как ты понимаешь, в такую рань никто не будет кататься без дела. Мотоциклист тебе знаком?

Рита снова посмотрела назад. Заря еще только занималась, и солнечные лучи плохо освещали дорогу. Рита видела перед собой мужскую фигуру в черном шлеме, поблескивающем на солнце. Но незнакомец находился так далеко, что она не узнала бы с такого расстояния даже собственного мужа.

— Нет, я его не знаю. — На всякий случай Рита прищурилась, вглядываясь в мотоциклиста. — Впервые вижу.

Бану перевела ее слова Бахару. Он прибавил скорость и, доехав до поворота на Серджик, промчался мимо, чтобы не тащить за собой «хвост». Сейчас нельзя было ни ехать к тетке, ни возвращаться в анталийское убежище. Бахар не знал, чего можно ожидать от незнакомца в шлеме, и предстояло выяснить это. Нужно было только решить как.

* * *

Наступившее утро несло каждому что-то свое: одним — радость и удачу, другим — испытания и напасти. Иногда ласкового солнечного света, коснувшегося лица, достаточно, чтобы получить заряд хорошего настроения на весь день, но Володю ничто не могло развеселить.

Он открыл глаза и увидел на полу длинную полоску дневного света, падавшего в приоткрытую подвальную дверь. «Допритворялся… — мрачно подумал он. — Турки небось давно вернулись, а я тут прохлаждаюсь. Пора убираться отсюда, хорошего понемножку».

Мысль о свободе взбодрила и заставила вскочить на ноги. Протерев глаза, Володя прислушался к звукам со двора, но кроме чириканья воробьев и шелеста листвы ничего не разобрал. Рассовав по карманам свои вещи, Володя поспешил к двери, но едва успел взяться за ручку, как перед ним словно из-под земли выросла Аня.

При ярком свете ее обезображенное лицо выглядело устрашающе, и Володя попятился в подвал как в свое единственное убежище. В руке Ани был зажат нож. Она направила лезвие, поблескивающее в солнечном свете, на Володю.

— Куда спешишь?

— Кто вы?

— А ты меня, значит, не узнаешь?

Аня прищурила и без того узкие глаза, казавшиеся щелочками.

— Разве мы встречались?

Володя, озираясь, отступил назад. Он сделал это скорее машинально, чем из-за необходимости: за время, проведенное в этом проклятом подвале, он успел столько раз измерить его шагами вдоль и поперек, что безошибочно запомнил место каждого предмета, находившегося здесь.

— Шутишь? — Аня шумно выдохнула. — Это я вчера открыла вам дверь! Если бы не я… — Она закусила губу и решительно пошла на Володю. — Но только твой дружок отплатил мне черной неблагодарностью. Я ждала до утра в надежде, что он вернется за мной, как мы и договаривались. Теперь я закрою тебя здесь. — Оттеснив пленника в глубину подвала, Аня отступила к двери. — Сиди, жди хозяев. Пускай они с тобой разбираются!

Но Володя не хотел, чтобы с ним разбирались. Лучше он сделает это сам! С проворством, неожиданным для его комплекции, он метнулся к вилам, схватил их и бросился на Аню. Она не успела даже повернуться к нему спиной, так быстро все произошло. Через мгновение острые зубья проткнули ее тело.

Застыв, будто парализованный, Володя не мог разжать рук и отвести глаз от женщины, которую продырявил. Нож выскользнул из ее ослабевших пальцев. Налегая на вилы, не позволяющие Ане упасть, Володя словно зачарованный смотрел, как ее открытый рот заполняет вязкая кровь, стекающая из уголков губ. Наконец его руки, задрожав от перенапряжения, разжались, и черенок вил ударился об пол. Лишившись опоры, Аня рухнула на пол. Ее тело дергалось в агонии, а Володя не мог даже пошевелиться от ужаса. Он никогда не видел так много крови.

Держась за окровавленные зубья, Аня пыталась что-то сказать, но издавала лишь невнятные булькающие звуки. Вилы, торчащие из ее живота, при каждой конвульсии с неприятным скрежетом скользили по полу. Володя зажмурился и закрыл уши ладонями.

Было сложно сказать, сколько он простоял так, но, когда открыл глаза, все уже, похоже, закончилось. Конечно, Володя видел мертвецов и раньше, но все было иначе. Ведь ему не приходилось кого-то убивать, а тем более — наблюдать за мучительной агонией.

— Это не я, — пробормотал он, обращаясь неизвестно к кому. — Она сама… сама напоролась.

Ответом на этот жалкий лепет была звенящая тишина. «Надо уходить, — сказал себе Володя, — надо срочно убираться отсюда…» И остался на месте. Он перевел дыхание, собираясь сделать шаг, и вздрогнул, услышав шорох. В углу, сверкая глазами, сидел небольшой зверек, смахивающий на кошку, но длиннее и на коротких лапах. Он учуял запах крови и явился полакомиться свежим мясом.

— Брысь! — крикнул Володя и топнул ногой.

Зверек исчез. Или его не было вовсе?

— Грл… — вдруг булькнула Аня. — Бла…

И затихла. Вилы окончательно успокоились, прекратив свой беспорядочный перестук. Не зная, зачем делает это, Володя перекрестился.

— Мир пухом… — прошептал он. — То есть земля. Прости, Господи, ты знаешь, что я не хотел.

Аня несколько раз дернула ногой, но это было уже мертвое движение. Наверное, она сделала первый шаг по долине смерти. Или летела по пресловутому темному тоннелю, выводящему на свет.

Володю это абсолютно не касалось, поскольку он находился в стране живых. Тело лежало как раз на пороге, и, чтобы выйти наружу, через него необходимо было переступить. Одеревеневшие ноги, как назло, не слушались, словно вросли в землю. Наконец, зажмурившись, он решился сдвинуться с места, но, шагнув, зацепился носком кроссовки за труп и упал. От испуга нервы окончательно сдали, и, выбравшись из подвала, Володя расплакался.

Его еще долго рвало и швыряло из стороны в сторону, словно пьяного. Нелегко убить человека. Разве что после можно убедить себя, что этого не было.

На заплетающихся ногах Володя шел к выходу из злосчастного двора и словно в бреду бубнил себе под нос:

— Ничего не было, ничего не было…

Оказалось проще поверить в то, что он видел сон, чем принять происшедшее. Через каких-то полчаса Володя верил, что все случившееся было лишь кошмаром, привидевшимся ему в душном подвале.

Минутное помрачение рассудка, не более того.

* * *

К полудню Володя оказался в центре района Коньяалты. Он и думать забыл о Рите и Глебе. Он намеревался немедленно отправиться в аэропорт. Продолжать поиски? Нет, с него хватит! В его планы входило только одно — поскорее убраться из этого проклятого города и не возвращаться сюда никогда. Периодически он похлопывал рукой по карману, где лежали загранпаспорт и деньги, и от этого становилось спокойнее.

Изнывая от жары, Володя остановился возле уличного холодильника с напитками и, вытирая ладонью капли пота, стекавшие по вискам, сказал подошедшему продавцу:

— Пепси, плиз.

Продавец окинул покупателя подозрительным взглядом и, кивнув, подал ему холодную бутылку, скользкую от испарины. Володя взглянул на себя и ужаснулся: его одежда была забрызгана кровью! И тут же подумал, что засохшая кровь вполне может сойти за капли краски. «Сейчас напьюсь и куплю себе другую одежду», — решил он.

Продавец, скрывшись в своей лавчонке, больше на него не пялился. Успокоившись, Володя жадно присосался к бутылке. Казалось, что в этот момент его ничто не могло отвлечь… Ничто, кроме голоса, прозвучавшего над ухом:

— Хэллоу.

Оторвавшись от напитка, Володя взглянул на стоящего перед ним мужчину в полицейской форме.

— Хэллоу, — ответил он, выдавливая из себя улыбку, похожую на гримасу человека, у которого схватило живот.

Полицейский тоже улыбался не слишком естественно. Просто скалил зубы. А глаза его оставались недоверчивыми и настороженными.

Аккуратно опустив бутылку в урну, Володя хотел было пойти дальше, но полицейский, сохраняя вежливый оскал, потребовал:

— Паспорт.

— Что?

Володя решил притвориться беззаботным туристом, которому плевать на всяких там полицейских, потому что он чист перед законом. Ему бояться нечего!

— Паспорт, — повторил полицейский, больше не утруждая себя фальшивой улыбкой.

Володя, пожав плечами, протянул турку документ, который прямиком отправился в нагрудный карман форменной рубашки.

— Я турист, — громко сообщил Володя. — Море, пляж… Жарко!

Полицейский, глядя на него как на некий неодушевленный предмет, указал на патрульный автомобиль неподалеку.

— Ехать, — сказал он. — Близко.

Володя решил вести себя нагло, чтобы отмести всякие подозрения. Лучшая защита — нападение, не так ли?

— Зачем? — осведомился он.

— Ехать, — повторил полицейский, напуская на себя дружелюбный вид, словно приглашал приятеля прокатиться с ним по городу.

— Не понял… — Володя передернул плечами. — Я дал тебе паспорт? Так посмотри его!

Полицейский покачал головой и повторил приглашающий жест. «Баран упрямый!» — подумал Володя и почувствовал, что дурной сон продолжается. Кошмар, в котором приключается все самое плохое и страшное, а ты не в силах ничего изменить. В голове мелькнула мысль: «Бежать!» Но, когда к полицейскому присоединился напарник, эта идея больше не казалась удачной.

Покорившись судьбе, Володя развел руками и поплелся к автомобилю.

Через двадцать минут он, слушая непрерывно раздающиеся телефонные трели, сидел в полицейском участке. Причину задержания никто не объяснял, как Володя ни добивался. При этом у него конфисковали содержимое карманов, не оставив ни документов, ни денег. Еще ему сообщили, что его допросит капитан Акюрек, прекрасно владеющий русским языком.

Наконец после томительного ожидания Володю пригласили в кабинет.

В комнате было душно, как в парнике. Лицо капитана блестело от пота. На столе лежала гора смятых бумажных салфеток, которыми он вытирал шею и лоб. Больше ничто не выдавало его дискомфорта от жары. Вальяжно развалившись в кресле, Акюрек закинул ноги на стол, и Володя отметил про себя, что такие дорогие ботинки не грех держать на столе. Иначе как другие смогут их увидеть?

Капитан исподлобья, сложив пальцы рук на груди, посмотрел на задержанного. Володя стоял, пока представитель закона не кивнул ему на пустой стул напротив.

— Садитесь. — Голос прозвучал глухо, как будто он говорил в банку.

Володя, не отрывая взгляда от Акюрека, опустился на мягкий стул.

— За что меня задержали? — спросил он, стараясь сохранять хладнокровие.

— Не знаю, что является нормой в вашей стране… — капитан хмыкнул, окинув Володю с ног до головы холодным взглядом, — но у нас человек, перепачканный кровью, обращает на себя внимание.

Володя удивился, насколько у турецкого полисмена чистая русская речь. Если бы не черные волосы и смуглая кожа, то можно было бы заподозрить, что он русский, а не турок.

— Я не сделал ничего плохого!

Володя вытер вспотевшие ладони о штанины.

— Сейчас вы расскажете мне все по порядку. — Капитан промокнул лицо свежей салфеткой. — И я решу, сделали вы что-то плохое или нет.

Володя потряс головой, словно все еще надеялся очнуться ото сна.

Капитан нажал на кнопку устройства на столе и после щелчка лениво произнес:

— Принесите стакан воды.

— Со льдом, — поспешно добавил Володя.

В ответ капитан удостоил его насмешливым взглядом и промолчал. Дверь открылась, и вошла молоденькая девушка со стаканом воды. Было заметно: она чувствует себя неловко из-за того, что прерывает допрос задержанного. Девушка торопливо поставила стакан на стол перед Володей и удалилась, не поднимая глаз. Когда она покинула кабинет, капитан заявил:

— Или вы расскажете все добровольно, или я отправлю вас освежить память в камеру. Суток на десять.

— Я все расскажу. — Володя поднес стакан к пересохшим губам и сделал большой глоток. — У меня прекрасная память.

— Рад это слышать. — Капитан ухмыльнулся. — Итак…

— Мою жену похитили и продали в рабство. Я узнал, что она находится в Анталии, и приехал сюда, чтобы выручить ее. С одним приятелем, его зовут Глеб.

— Хлеб?

— Глеб. — Володя сделал шумный глоток и продолжил: — Но мы попали в ловушку. Нас заперли в подвале и пытали. Какая-то женщина пришла нам на помощь, но… Глеб зверски убил ее, оглушил меня и сбежал.

— Убил?

Капитан убрал ноги со стола и, подавшись корпусом вперед, посмотрел на задержанного.

— В подвале были вилы. Он заколол ее. — Прикрыв лицо рукой, Володя выдержал паузу. — Я пытался его остановить. — Он посмотрел на свою одежду, забрызганную кровью. — Поэтому я в таком виде. Кровь была повсюду… Так много. Целое ведро, наверное. Или два.

— Вы говорите, что он оглушил вас и, бросив в подвале, сбежал. — Капитан дождался, пока Володя кивнет, и продолжил: — Но какой у него был мотив? Ведь вы сказали, что он ваш приятель.

В ожидании ответа капитан Акюрек откинулся на спинку кресла.

— Мы не виделись пятнадцать лет… — Володя пожевал губами, раздумывая, что сказать. — Он уже пытался увести мою жену, но у него ничего не вышло. Оказалось, он до сих пор хотел заполучить ее. Любой ценой.

— Значит, вы утверждаете, что… Глеб убил женщину, открывшую вам дверь, оглушил вас и сбежал, чтобы завладеть вашей женой?

Опустив глаза, Володя кивнул.

Капитан встал и, поправив широкий кожаный ремень, спросил:

— Готовы дать показания?

— Да.

— Хорошо. — Капитан нажал на кнопку селектора и сказал что-то по-турецки, а потом обратился к Володе: — Сейчас вас проводят для дачи показаний и составления фоторобота. Потом посадят под замок. Вы пробудете там до окончания следственных действий.

— А когда они начнутся, следственные действия?

— Не сегодня. Очень много работы.

— Но я спешу!

— Уже нет, — заверил его капитан Акюрек.

— Мне это не нравится.

— А мне не нравится, что в моем кабинете сломан кондиционер. Люди всегда чем-нибудь недовольны. Отнеситесь к ситуации философски.

В кабинет вошел полицейский, готовый конвоировать задержанного.

Володя сидел не шелохнувшись, проклиная себя за болтливость. Нужно было сказать, что он подрался и ему расквасили нос. Но, как говорится, слово не воробей. Он в своей лжи зашел слишком далеко, чтобы можно было повернуть назад. Все, что он мог теперь, — это сыграть свою новую роль безупречно.

Испустив горестный вздох, Володя встал и опустил голову. Так, по его мнению, должен был вести себя несчастный супруг, преданный лучшим другом. «Весь мир — театр, а люди в нем актеры», — мысленно произнес он крылатую фразу Шекспира и покорно отправился в камеру. Лицо у него было страдальческое. Как при невыносимой и затяжной зубной боли.