Глеб лежал, не в силах открыть глаза. «Может, я покойник? — думал он. — Может, мне их закрыли, как я — Василию? Веки такие непослушные и тяжелые…»

Слабо поворочавшись, Глеб чувствовал под собой пружинящий матрас и в меру мягкую подушку, как он любил. Это была его подушка — он узнал ее по запаху. А еще пахло свежей выпечкой. В мире ином не могло быть подобных ароматов. Не станут же ангелы кормить пирогами и пышками тамошних обитателей! Не говоря уже о чертях. Значит…

«Значит, я дома!» — окончательно понял Глеб.

Он с трудом поднял веки и убедился, что находится в квартире тети Тани.

«Слава богу, — пронеслось в голове. — Не в больничной палате. Заштопали и выписали. Наверное, цену за лечение и уход заломили такую, что у бедной тети дар речи пропал. Теперь она меня сама выхаживать будет. И это здорово. Под ее присмотром я живо пойду на поправку!»

Глеб не любил больницы и госпитали. Запах медикаментов, усталое безразличие или фальшивая участливость врачей, безвкусная еда и громыхающие железные кровати — все это, казалось, уничтожало малейшие шансы на выздоровление. Поэтому он, хотя горячая боль в боку никуда не делась, улыбнулся. Не зря же говорят, что дома и стены помогают. Родные стены со слегка выгоревшими обоями и привычными картинками в рамочках. Тетя Таня обожала всяческие финтифлюшки и любила украшать свое жилище. А Глеб любил тетю и относился к ней как к матери. Она была его единственным родным и близким человеком.

Родителей Глеб потерял еще в шестилетнем возрасте. Они оставили его с тетей Таней, сестрой матери, а сами укатили отдыхать к Черному морю. В этом не было ничего нового, они часто так поступали — не стесняясь наслаждались жизнью и обществом друг друга. В то лето мать только получила водительские права и убедила отца, что машину поведет она. Отец не спорил, потому что очень хотел выпить пива в придорожном кафе. Глеб слышал их разговор, когда они собирались. «Тебе руль, а мне бокал… Нет, даже два! — радовался отец, предвкушая отдых и свободу. — Заслужил, черт возьми! Целый год пахал, головы не поднимая».

Остальное пришлось додумывать, потому что никто, кроме родителей Глеба, не знал, как все произошло на самом деле.

Как правило, из дома они выезжали рано утром, чтобы до темноты быть у моря. В тот вечер шел проливной дождь и дорога блестела, отражая огни автомобильных фар. Родители не доехали до цели всего пару километров. Следствие установило, что мать не справилась с управлением, а отец был на заднем сиденье — вероятно, спал после двух бокалов пива, о которых так мечтал. Их машина слетела в кювет. Все. Точка. Больше Глеб их не видел.

Спасибо тете Тане, она вытащила Глеба из трясины отчаяния, в которую он был готов погрузиться с головой. Поставив крест на личной жизни, она взялась за опеку над племянником со всей страстью молодой бездетной женщины. И он на собственном опыте узнал, что любовь близких не портит человека, не делает его эгоистичным или избалованным. Портит как раз отсутствие любви, что родители стараются компенсировать вседозволенностью. Глеб понимал, что тетка посвятила ему всю себя, и ценил это. Знал он и то, что, если понадобится, без колебаний отдаст жизнь за эту маленькую, щедрую на ласку женщину.

Повзрослев, Глеб какое-то время снимал квартиру, но часто получалось так, что ужинать и обедать он заявлялся к тетке. После еды, как правило, хотелось выпить чаю и поболтать о том о сем, а не возвращаться в холодную пустую квартиру. Тетке тоже было одиноко. И, принимая во внимание все это, они решили, что вместе жить веселее и удобней. По крайней мере, до тех пор, пока Глеб не встретит женщину, с которой захочет связать жизнь. Одна такая появилась, но теперь она принадлежала другому. Вспомнив о ней, Глеб невольно нахмурился.

Родители, друзья, любимые… Почему жизнь устроена так, что мы постоянно кого-то теряем? А однажды теряют нас… Столько горя, столько душевной боли… Физическую выдержать гораздо проще. Лучше десять огнестрельных ранений, чем боль душевная. Она ведь так до конца и не проходит, она всегда с тобой…

Глеб тяжело вздохнул. Но тут дверь в комнату тихонько приоткрылась, и он увидел тетю Таню. Она, близоруко щурясь, пыталась разглядеть, спит ли племянник.

— Входи, тетя, — слабым голосом позвал он. — Я не сплю.

— Глебушка! — Всплеснув руками, тетка торопливо подошла к кровати. — Как же ты меня напугал! Три дня ни словечка, и все лежишь, лежишь, а сам бледный, как… как…

Она не договорила, испугавшись неудачного сравнения.

— Все нормально, — улыбнулся Глеб. — Теперь наговоримся.

— Нет-нет! — еще сильнее встревожилась тетя. — Врачи сказали, тебе нужен полный покой.

— Покой нам только снится, тетя.

— Как рана? Болит?

— Пустяки. — Глеб прикоснулся к бинтам. — До свадьбы заживет, так что не волнуйся.

— Не волнуйся? — Тетя всхлипнула. — Ты предлагаешь мне не волноваться? Тебя ведь могли убить. Такого молодого, красивого…

— Тогда бы я уже не был таким молодым и красивым.

— Все твои шуточки! А вот мне не до них. Уволься из своей фирмы, прошу тебя. Там слишком опасно.

— Тетя, пожалуйста, не начинай этот разговор снова. Особенно сейчас. — Глеб с укоризной посмотрел на нее. — Ты же знаешь, что с неоконченным высшим не так-то легко найти работу.

— Ладно, не будем об этом, — кивнула тетя Таня и приложила ладонь к его лбу. — Сначала тебе нужно поправиться. Худой такой, горюшко ты мое…

Глеб почувствовал, как от избытка эмоций слезы наворачиваются на глаза, и, чтобы сдержаться, шумно втянул воздух.

— А чем у нас так вкусно пахнет?

— Суп грибной варю. — Тетка взяла с полочки градусник и, встряхнув, протянула Глебу. — Принесу обед, когда измеришь температуру.

— А без этого нельзя?

— Нельзя, дорогой племянник, не отвертишься.

Вздохнув, Глеб покорно сунул градусник под мышку. Тетка провела рукой по его волосам и вышла из комнаты. Сразу стало тихо и одиноко.

Слишком тихо и одиноко. Как если бы он все-таки умер.

Будь Глеб здоров, он бы нашел, чем заняться: полистал бы фантастику, послушал музыку, посмотрел какой-нибудь боевичок. Но встать не было сил, а шевелиться больно. Не оставалось ничего другого, как только размышлять о жизни. И воспоминания из далекого студенческого прошлого ожили в его затуманенном сознании…

* * *

Близился Новый год, пахло хвоей и мандаринами. Предвкушение праздника и волшебства охватило всех. Глеб не был исключением. Тогда он учился на четвертом курсе политехнического института, намереваясь стать физиком — может быть, даже знаменитым, кто знает. Его лучшим другом был песочно-рыжий одногруппник Вовчик Соколов. Поскольку они всегда и везде были вместе, их прозвали Глеб Жеглов и Володя Шарапов. «Место встречи изменить нельзя?» — непременно спрашивали друзья, увидев их вместе.

Им это даже нравилось. И в своей юношеской наивности они полагали, что так будет всегда. Но все изменилось, когда в их жизни появилась Рита Белякова, девчонка из параллельной группы. Очень скоро Глеб поймал себя на мысли, что она — потрясающе красивая, умная, добрая и, конечно, самая необыкновенная девушка из всех, кого он знал. Каждая ее родинка, каждая жилка казались ему верхом совершенства. А ведь именно с таких мелочей начинается большая любовь.

Глеб рисовал девичий профиль в тетрадях, на столах и стенах подъездов. Его неумолимо тянуло к Рите, но он никак не мог решиться признаться ей в этом и открыл свои чувства Володе, единственному верному другу. Если бы не это, все могло бы сложиться иначе. Но Глеб поступил так, как поступил, а сделанного не воротишь.

И дружбу, давшую трещину, не склеишь…

Глеб доверял Володе и не замечал, что тот ему завидует. В чем? Да поводов хватало.

К примеру, Глеб был привлекателен, если не сказать красив, хорошо сложен, немногословен, решителен. Он всегда выделялся среди сверстников, и девушки на него заглядывались. Володя же выглядел рядом с другом не лучшим образом: полноватый, неуклюжий и с головы до ног усыпанный веснушками. Таким парням приходится совершать много неординарных и ярких поступков, чтобы привлечь к себе женское внимание. Но в Володе не было ни смелости, ни решительности, поэтому он всегда оставался в тени друга. До знакомства с Ритой Глеб не проявлял большого интереса к девушкам: есть — хорошо, нет — ладно, обойдемся. Благодаря его равнодушию Володе часто доставались симпатичные подружки — пусть даже на одну ночь.

Когда в их компании появилась Рита, она, конечно, Володе сразу понравилась. Рита же не скрывала своей симпатии к Глебу. В тот далекий Новый год она стала его девушкой. Это произошло в темной комнате студенческого общежития, на чужой скрипучей кровати, в отблесках света автомобильных фар, блуждающего по голым стенам и потолку. А еще за стеной играла музыка. Достаточно громко, чтобы никто не услышал сдавленных стонов Риты. Они предназначались исключительно для ушей Глеба, и он запомнил их навсегда.

Утро первого января выдалось ослепительно-белым, солнечным. Его Глеб тоже запомнил на всю жизнь. Потому что этим великолепным утром Рита призналась ему в любви и пообещала стать его женой.

С тех пор для счастья им хватало общества друг друга, а Володя стал третьим лишним. После занятий влюбленные бежали в парк или в общежитие, проводили вместе выходные и строили планы на будущее. Никто не просил Володю не путаться под ногами, но все получалось как-то само собой: там, где двое, нет места третьему.

Но, как это порой случается, любовь сломалась от легкого удара. Глеб, с головой погрузившись в свои чувства, был не способен думать ни о чем и ни о ком, кроме Риты. Учеба все больше отходила на второй план, а он упорно не хотел замечать возникших проблем. Именно в это непростое время тетка, как назло, попала под сокращение и осталась без работы. Понимая, что без ее зарплаты им не прожить, Глеб решил устроиться охранником, а в следующем году продолжить обучение. Из-за вынужденного академического отпуска он стал реже видеться с Ритой и не сразу заметил, что она стремительно отдаляется от него. Их дороги расходились все дальше, и он ничего не мог с этим поделать, как ни старался.

Нужно было срочно исправлять положение. Как-то, получив щедрую премию, Глеб решил сделать Рите сюрприз и, потратив почти все деньги, купил ей целую охапку роз. Цветов было так много, что они не помещались в руках. В этом и состояла хитрость: Рита никак не смогла бы унести такой грандиозный букет и попросила бы Глеба проводить ее. Он не стал бы отказываться. Они не были близки уже почти месяц, а не разговаривали по душам и того больше. Глебу так хотелось пережить еще одну новогоднюю ночь с Ритой, пусть даже в мае!

Следуя своему замыслу, утром он ждал ее у входа в институт. К его удивлению, Рита пришла не одна, а под руку с Володей. Они не заметили Глеба. Сначала он даже обрадовался, увидев друга, с которым из-за работы теперь тоже виделся нечасто. Но его улыбка угасла, когда он увидел, что Володя, поправив Рите волосы, поцеловал ее в губы. По-хозяйски так. Словно губы эти безраздельно принадлежали ему. И все остальное, скрытое от посторонних взглядов…

А потом Рита приподнялась и тоже поцеловала Володю. В одну щеку, потом в другую. Они словно прощались, прежде чем войти в институт. Там ведь особо не поцелуешься.

Глеб почувствовал, как сердце заледенело и перестало биться. Незамеченный другом и любимой, он стоял как вкопанный, все сильнее сжимая колючие стебли. Шипы вонзались в пальцы, ранили в кровь ладони, но Глеб этого не замечал. Он словно загипнотизированный смотрел на Риту и Володю, никак не мог оторвать от них взгляда, как будто хотел сохранить в своем сознании навечно.

Глебу всегда казалось, что истории, в которых лучший друг уводит любимую девушку, банальны и избиты, и не верил, что такое может случиться с ним. Но поцелуи, которыми обменялись эти двое, свидетельствовали об обратном: они вычеркнули Глеба из своей жизни, и теперь он стал третьим лишним.

Глеб разжал окровавленные кулаки, и розы с тяжелым шорохом упали ему под ноги. Рита, словно почувствовав взгляд бывшего возлюбленного, повернула голову. Ее глаза встретились с глазами Глеба…