Приближаясь к лайнеру, они почувствовали его запах издалека — гигантское нагромождение железа, насквозь просоленного и покрытого бесчисленными слоями краски. Над белоснежной громадиной кружились такие же белоснежные чайки. Пассажиры, успевшие подняться на палубу, напоминали пестрые цветы, высаженные вдоль борта.

— Красиво, — оценила Рита, задрав голову. — Даже не верится, что мы на нем поплывем.

— Мне тоже, — признался Глеб. — Так не бывает.

— Как?

— Чтобы сплошные козни и ловушки, а потом вдруг все гладко.

— Давай будем оптимистами, — предложила Рита.

— Я не против, — пожал плечами Глеб. — Только оптимизм не всегда помогает в решении проблем.

— Ты что-нибудь слышал о позитивном мышлении?

— Что-нибудь слышал.

Рита не обратила внимания на его скептическую усмешку.

— Плохие мысли притягивают всякие несчастья, — принялась объяснять она, — а хорошие — наоборот.

— И ты руководствуешься этой теорией на практике? — осведомился Глеб.

— Конечно, — ответила Рита, но в ее голосе не чувствовалось уверенности.

— В плену, например?

— Ну, в плену… Сейчас мы на свободе.

— Главные испытания всегда ждут в конце пути, — наставительно произнес Глеб. — Главное — не расслабляться на финише. Вот моя жизненная позиция. Быть настороже, когда все выглядит тихо и мирно.

— Тяжелый ты человек, — вздохнула Рита.

Она приложила ладонь ко лбу, чтобы солнце не мешало любоваться теплоходом. Пессимизм Глеба ей не нравился. Очень хотелось думать, что все позади. Сейчас они поднимутся на борт, займут каюту и отдадутся заслуженному отдыху.

— Интересно, душ в номере есть? — спросила она, рассуждая вслух.

— А ты думала, они путешествуют немытыми и ходят по нужде в море? — усмехнулся Глеб, скользнув взглядом по пассажирам наверху.

— Фу, какой ты пошляк!

— Тяжелый человек, пошляк… И зачем ты только с таким связалась?

Говоря это, Глеб намеревался сострить, но получилось не смешно. Рита помрачнела и тряхнула волосами.

— Что значит «связалась»? — возмутилась она. — Ты мне, конечно, здорово помог, спасибо огромное, но у меня муж есть.

— Я помню.

Глеб отвернулся. Он не хотел рассказывать Рите о неприглядной роли Володи в ее истории. Это выглядело бы так, словно он старается очернить бывшего друга в надежде на особые привилегии. Ведь Глебу и Рите предстояло провести в одной комнате не один день и не одну ночь, а когда-то они были близки — настолько близки, насколько это возможно между мужчиной и женщиной. Глеб не собирался возобновлять прежние отношения. Все-таки Рита была женой друга, вернее, того, кого он когда-то считал своим другом.

Между тем Рита тоже думала о том, как вести себя, когда они останутся вдвоем в каюте с кроватью, горячей водой и прочими благами цивилизации. «Если Глеб будет настаивать, я просто не имею права ему отказать, — решила она. — Он проявил себя настоящим рыцарем, а как еще может отблагодарить своего рыцаря дама? Интересно, в нем сохранился прежний темперамент? Или теперь он будет по-мужски неторопливым и обстоятельным?»

Она почувствовала, что возбудилась от этих мыслей, и ее это обрадовало. Она опасалась, что после приключений в Турции охладеет к мужскому полу, но выяснилось, что это не так. Значит, жизнь продолжается, и нужно брать от нее все, до чего руки доходят!

— Пойдем, — предложила Рита, трогая Глеба за локоть. — Хочется отдохнуть и просто ничего не делать. Я так устала.

— Погоди. — Он удержал ее. — Видишь, возле трапа проверяют билеты? Скорее всего, на нас никто не обратит внимания, но если что-то произойдет…

— Что может произойти, по-твоему? — встревоженно спросила Рита.

Глеб пожал плечами:

— Ну, например, за всеми входящими наблюдает полиция. Или мы вызовем подозрения команды. В этом случае вали все на меня. Говори, что я привел тебя силой. Обманул, запугал…

— Но зачем?

— Не нужно, чтобы тебе задавали лишние вопросы, — пояснил Глеб. — Я хочу, чтобы ты попала домой как можно скорее.

— А ты?

Рита выжидающе уставилась на Глеба. Он пожал плечами:

— Выкручусь как-нибудь. Обо мне не беспокойся.

— Ладно, — кивнула она.

Глеб почувствовал болезненный укол в сердце. Очень уж легко Рита согласилась! Хотя почему бы и нет? Кто он ей? Никто. Знакомый мужа, который помог ей выпутаться из неприятностей. На что он рассчитывал? Что Рита бросится ему на шею и пылко заявит, что отныне их судьбы связаны навсегда?

— Теперь идем, — распорядился Глеб, беря ее за руку. — Держись непринужденно. Не смотри по сторонам, ничему не удивляйся. Помни: мы плыли на этом теплоходе много дней и успели к нему привыкнуть. Мы просто возвращаемся домой.

— Домой… — повторила Рита, как эхо. — Мы просто возвращаемся… просто возвращаемся домой.

— У тебя голос дрожит. Сейчас расплачешься.

— Нет. Я справлюсь. За это время я многому научилась.

Улыбнувшись друг другу, они направились к высокому широкому трапу, у которого дежурили два парня в белых форменных куртках. Внутренне напрягшись, Глеб протянул билеты, которые заранее приготовил. Парень принял их, посмотрел и, приветливо улыбаясь, вернул. Через пару минут Рита и Глеб уже прохаживались по палубе, пытаясь сообразить, куда же им идти. Система нумерации оказалась довольно простой. Спустившись на вторую палубу, они прошли по длинной галерее, свернули в небольшой коридорчик и очутились перед своей дверью.

— Прошу, — сделал галантный жест Глеб.

— Благодарю вас, — откликнулась Рита ему в тон и даже изобразила что-то вроде реверанса.

Они одновременно рассмеялись. На мгновение обоим показалось, что все будет как раньше, но это была лишь иллюзия. В каюту они вошли уже посторонними людьми, и у каждого была собственная судьба — свое прошлое и свое будущее.

Настоящее, затесавшееся между ними, оказалось слишком коротким.

Так было ли оно настоящим?

* * *

Ужин был настолько обильным, что где-то на двадцатой минуте Глеб выдохся и отложил вилку.

— Все, — сказал он, — с меня хватит.

— Ты что? — изумилась Рита. — А крабы? А мороженое? Ты будешь ванильное или с фисташками?

— Я никакое не буду.

— Но почему?

— Не влезет, — вздохнул Глеб. — Не возражаешь, если я тебя оставлю? Пойду подышу свежим воздухом.

— Надышишься еще, — сказала Рита. — Посмотри вокруг. Все люди как люди, а ты…

Если она хотела, чтобы Глеб почувствовал себя белой вороной, то напрасно старалась. Он и без нее это знал. Ему всегда было невыносимо скучно и тоскливо в толпе жующих, танцующих, празднующих, болеющих за любимую команду людей. Вот и теперь, оглядывая десятки столов с сотнями едоков, азартно поглощающих все, что видели их глаза, и нахваливающих яства, Глеб захотел побыть один. Подумать, к примеру, о Бану, а не о предстоящем десерте.

Несколько раз извинившись перед обиженной Ритой, он покинул ресторан, вышел на палубу и стал глядеть в сторону, где еще угадывался прощальный румянец заката. Все остальное небо представляло собой плавный переход от лилового к темно-фиолетовому и наконец к черному. Звезд высыпало невероятное множество — вернее, звезды проступили, поскольку их не застило электрическое зарево городов.

Полюбоваться ночным небом собралось человек двадцать, которые, в основном разбившись на пары, тихо переговаривались о чем-то своем. Одиночки вроде Глеба молчали. Было свежо и тихо.

В этой убаюкивающей тишине особенно отчетливо прозвучал характерный металлический щелчок. Пассажиры не придали этому никакого значения, но Глеб напружинился и обернулся. Он не мог спутать звук передернутого затвора ни с чем другим. Хотелось бы ему ошибиться! Но этого не произошло.

В десяти шагах от них, развернувшись вполоборота, стоял мужчина с длинной рыжеватой бородой. Это был боевик, сбежавший на моторной лодке. В руках он держал укороченный автомат Калашникова, который вытащил из большой спортивной сумки. Глеб заметил, что она доверху набита оружием, магазинами и гранатами. Он посмотрел на бородатого мужчину и понял, что мирная жизнь закончилась.

Умар поднялся на теплоход, чтобы в одиночку совершить то, что вначале они планировали сделать вчетвером, а потом втроем. Он уже закончил все свои дела на этой грешной земле. Теперь ему предстояло убить как можно больше неверных и отправиться прямиком в рай.

Подняв автомат, он выпустил первую очередь, скосившую почти всех, кто наслаждался видом на береговые огни у левого борта. На ногах осталась только пожилая женщина в больших очках, придававших ей сходство с огромным насекомым. Умар добил «стрекозу» двумя одиночными выстрелами и развернулся направо.

Прямо на него бежал коротко стриженный и гладко выбритый мужчина в джинсах и красной трикотажной рубашке. Оружия у него в руках не было. Он бежал, глядя Умару в глаза, словно надеясь загипнотизировать его и лишить воли.

Глупец! Как можно остановить человека, ведомого самим Аллахом?

Умар направил ствол в бегущего, приготовился нажать спусковой крючок… и его согнутый палец на мгновение застыл. Умар узнал в нем мотоциклиста, который прикончил Фахдави и Халида и освободил Риту. Бесстрашный гяур! Настоящий воин, хотя и принял на поле битвы не ту сторону.

Секундная задержка сыграла с Умаром скверную шутку. За это время Глеб успел не только приблизиться на расстояние прыжка, но и, словно оттолкнувшись от трамплина, взмыть в воздух. Выпущенные из «калаша» пули, предназначавшиеся для его груди, попали значительно ниже. Одна раздробила тазобедренный сустав, другая разорвала бедренную артерию, три другие перебили кости ног, в том числе коленную чашечку. Но ни одна из них не уложила смельчака на месте, а значит, не остановила.

Обрушившись на Умара всем своим весом, Глеб вцепился ему в глотку мертвой хваткой и стал душить, одновременно прижимая к палубе горячий автоматный ствол. Прозвучала еще одна очередь, но на этот раз веер пуль прошел низко, никого не задев. А потом стрелять стало некому. Пальцы Глеба не только перекрыли доступ кислорода в легкие террориста, но и сломали ему шейные позвонки.

Себе он позволил нырнуть в небытие не раньше, чем почувствовал, что тело под ним уже не дергается и не дышит.

Последняя мысль Глеба была не о крови, хлеставшей из него, как из поврежденной водопроводной трубы. Он вспомнил Бану.

Она даже что-то шепнула ему.

Но он не расслышал что. Стало совсем темно и тихо. Стало совсем никак.

* * *

Первое, что почувствовал Глеб, придя в себя, — сильную боль, сдавливавшую голову. Он с трудом открыл глаза и увидел, что подключен к капельнице. Жалюзи на окнах были опущены, поэтому было сложно определить, что за окном — день или ночь. Глебу нестерпимо хотелось пить. Ему казалось, что язык стал большим и мягким, как дохлая рыба. Не успел он приподняться на локтях, как в палату впорхнула молоденькая медсестра.

— Вижу, дело идет на поправку, но доктор запретил вам напрягаться! — Она мягко надавила Глебу на грудь, снова укладывая его на постель. — А в реанимации выполнение указаний доктора — это обязательное условие, если хочешь жить.

Она выговаривала русские слова очень правильно, но с сильным акцентом, из чего Глеб понял, что так и не покинул Турцию.

— Я в реанимации? — спросил он, оглядевшись по сторонам.

— Да, вы потеряли очень много крови. У вас прострелены ноги и бедро. — Медсестра деловито поправила подушку под головой Глеба. — Хотите чего-нибудь?

Он слабо кивнул:

— Пить.

Беззвучно отойдя от кровати, медсестра взяла стакан и, надавив несколько раз ладонью на помпу, наполнила его водой из баклажки. Поднеся стакан Глебу, она приподняла его, чтобы он мог напиться.

Глеб жадно глотал воду.

— Можете считать, это ваш второй день рождения, — сказала медсестра, наблюдая, как он пьет. — Если честно, никто не верил в благоприятный исход.

— Спасибо. — Вернув пустой стакан, обессиленный Глеб снова опустился на подушку. — Неужели все было так плохо?

— Даже хуже. — Вертя в руках пустой стакан, медсестра покачала головой. — Вас буквально вытащили с того света. Если быть точной, ваша невеста поверила в вас и заставила верить других.

— Моя невеста? — Глеб нахмурился. — Не думал, что она будет рядом…

— Смеетесь? Она три ночи не отходила от вас ни на шаг. Мы все удивлялись, как только она на ногах держится.

— Где она сейчас?

Глеб попытался оторвать голову от подушки, но тут же, скривившись от боли, снова лег.

— Вчера к ночи, когда ваша жизнь была уже вне опасности, ее удалось уговорить отдохнуть. — Медсестра подошла к двери и взялась за ручку. — Бедняжка, осунулась так, что смотреть больно.

Она уже выходила из палаты, когда Глеб окликнул ее:

— Скажите, а какие у меня прогнозы?

— Позже с вами поговорит доктор. — Она опустила глаза, сдавшись под требовательным взглядом Глеба. — Ваши шансы на полное выздоровление пока не ясны.

— На полное?

— Пуля задела нерв в бедре. Коленная чашечка раздроблена. Насколько это опасно, пока судить рано.

Чтобы избежать новых вопросов, медсестра поспешно закрыла за собой дверь.

Глеб почувствовал, как его сначала бросило в жар, потом в холод, а после он полетел в пропасть. Остаться калекой? Нет! Не для того он вернулся с того света, чтобы влачить жалкое существование. Уж встать-то на ноги он сумеет!

Глеба переполнило чувство благодарности к Рите, не оставлявшей его все эти три дня. Ему даже стало стыдно, ведь он не думал, что она способна на такое.

Он слабо улыбнулся и, не заметив как, провалился в сон.

Открыв глаза, Глеб увидел, что рядом с его кроватью сидит Бану. Лицо ее похудело и побледнело; глаза, и без того большие, стали просто огромными, а тени под ними говорили об усталости убедительнее всяких слов.

— Бану? — Лицо Глеба выражало неподдельное недоумение. — Что ты здесь делаешь?

Она медленно расправила плечи и улыбнулась, глядя на него с такой теплотой, что Глебу нестерпимо захотелось ее обнять. И если бы не слабость, то он бы точно сделал это. Глеб закрыл ладонями лицо.

— Как я сразу не догадался, что только ты могла сделать это для меня!

— Ты о чем?

— Ведь это ты была со мной все это время?

— А разве могло быть иначе? — Бану пожала плечами. — Я хотела принести цветы, но мне не разрешили. Хотя при чем тут цветы? Не в них дело. — Она положила прохладную руку на ладонь Глеба и беззвучно заплакала. — Пусть это будет миг… пусть одно мгновение… но это лучше, чем ничего.

Глеб не отрываясь смотрел на Бану.

— Я не оставлю тебя, — прошептала она. — Не для того я столько ждала, чтобы теперь вот так запросто отказаться.

— Бану… — Глеб бросил взгляд на свои ноги. — Я хотел бы вернуться к этому разговору после заключения докторов…

— К черту докторов! — Бану встала со стула и склонилась над Глебом так низко, что их лица соприкоснулись. — Посмотри мне в глаза. Ты мне доверяешь?

— Как никому, — прошептал Глеб. — Как никому и никогда.

— Я не оставлю тебя. Ты понял?

— Я не хочу, чтобы ты испортила себе жизнь из-за меня.

— Ты много лет не портил мне жизнь, но я никогда не была так счастлива, как с тобой. — Бану принялась покрывать лицо Глеба легкими поцелуями. — Я больше не совершу глупость, я не оставлю тебя. Не надейся. — Она любовно пригладила его волосы. — Когда я увидела тебя в новостях, то чуть с ума не сошла.

— Никогда не встречал таких, как ты. — Глеб взял руку Бану и поцеловал пальцы. — Ты самая необыкновенная!

— Это потому, что я люблю тебя.

Бану замерла, глядя Глебу в глаза.

— Я тоже люблю тебя. — Глеб улыбнулся. — Если бы я знал, что в реанимации можно быть таким счастливым, то уже давно попал бы сюда.

— Дурачок!

Бану прижалась к нему и поцеловала в губы.

Глеб не знал, какое время суток за окном, но теперь это не имело значения.

Никогда нельзя отпускать любовь. Ее можно потерять или не найти, но добровольно отказываться от любви — это преступление против себя, против своей судьбы. Любовь — это волшебный клубок, способный вывести нас из темного лабиринта.

Держитесь за ниточку. Крепче держитесь!