1

Автобус катил сквозь ночь, черную, как беспамятство. Пахло арахисом, беляшами и людьми, тесно сидящими рядом и гоняющими воздух носами и ртами. Большинство спали, откинув головы назад, свесив к плечу или упершись лбами в спинки передних сидений. Ксюшин сосед изредка всхрапывал, пробуждался, бессмысленно хлопал глазами и опять проваливался в сон. Рот его был страдальчески перекошен. Дыхание было пропитано парами алкоголя и никотина.

Помаявшись час или полтора, Ксюша поняла, что больше терпеть не в силах. Голова просто раскалывалась от этого «мужественного» запаха. Первым побуждением было разбудить мужичка и попросить отвернуться к окну, но, поразмыслив, она решила отказаться от этой затеи. Нельзя было привлекать к себе внимание. Если сосед начнет пререкаться, отстаивая свое право спать с разинутой вонючей пастью, пассажиры очнутся и станут дружно наблюдать за бесплатным представлением.

Ксюша была совершенно не заинтересована в этом.

Она была в бегах, в розыске. В ее сумочке лежали награбленные деньги и пистолет, из которого убили человека. На каблуке ее правой туфли наверняка сохранились следы крови второй жертвы, возможно, тоже отдавшей душу богу. Всё вместе превращало Ксюшу в опасную вооруженную преступницу, которая шагнула за черту закона слишком далеко, чтобы отступить назад.

Поднявшись с места, Ксюша стала решать, куда пройти: вперед или назад. Стоять в проходе было неудобно — слишком узкий. Приходилось либо касаться чужих пальцев на подлокотниках, либо поворачиваться задом к чьим-то лицам. Свободных мест не было. Поразмыслив, Ксюша двинулась вперед, где имелась небольшая площадка.

— Приспичило? — спросил водитель, глянув на нее через зеркало.

— Нет, — ответила Ксюша. — Ноги затекли. Постою немного.

— Если хочешь, можешь тут расположиться. — Водитель показал на накрытое пледом кресло, отделенное от него возвышением. — Там просторнее. Будет, куда ноги вытянуть.

Обычно Ксюша избегала разговоров о своих ногах с посторонними мужчинами, однако сегодня был особый случай. Ей действительно не помешало бы устроиться поудобнее и поспать, если получится.

— Спасибо, — сказала она, пробираясь к креслу.

— На здоровье, — ответил водитель, искоса наблюдая за сложными манипуляциями ее ног. — Вещи забрать не хочешь?

Должно быть, он надеялся полюбоваться, как ноги Ксюши проделывают тот же путь, но в обратном направлении.

— Я налегке, — сказала она.

— Студентка? — спросил водитель, пустивший в ход дедукцию.

— А что, похожа?

Иногда лучше задать встречный вопрос, вместо того, чтобы давать прямой ответ.

— У меня сеструха старшекурсница, — сказал водитель. — Я Игорь. А ты?

— Оксана, — брякнула она, прежде чем успела прикусить язык.

— Ксюша, значит. Красивое имя. Есть хочешь, Ксюша?

— Нет, вроде.

— Врешь. Студентки всегда голодные. Особенно красивые.

Он протянул ей здоровенный бутерброд с сыром, завернутый в целлофан.

— Почему красивые? — спросила она, с сомнением разглядывая угощение со всех сторон.

— Потому что голодные, — охотно пояснил Игорь. — Много калорий на любовь тратится.

Прикинувшись, что она не замечает его попыток свести разговор к щекотливой теме, Ксюша стала есть бутерброд. Мотор урчал сыто и ободряюще. Свет встречных фар то и дело вплывал в кабину, заставляя тени двигаться и менять очертания. Профилем Игорь смахивал на вождя индейцев, но волосы стриг очень коротко, оставляя лишь ершистый чубчик.

— В Волчевске родители живут? — спросил он.

— Ага, — машинально подтвердила Ксюша. И так же, не задумываясь, добавила: — И муж. Молодой.

— Ты замужем?

Она молчала. Придуманная родня в Волчевске подсказала ей неожиданный выход. Ксюша села в первый попавшийся автобус, преследуя единственную цель: оставить как можно больше километров между собой и своим городом. Но именно этого от нее ожидают преследователи, кем бы они ни были. Не лучше ли спрятаться у них под носом? Тем более, что относительно молодой муж у нее действительно имеется. Правда, бывший. Захочет ли он приютить блудную жену? Если удастся его разжалобить, то у Ксюши появится значительно больше шансов уцелеть в этой передряге.

— Сколько до Волчевска? — спросила она, доставая из сумочки салфетку из пачки, прикрывающей пистолет.

— За час добежим, — сказал Игорь. — Муж встречать будет?

Ксюша скосила на него глаз. Если она явится среди ночи в гостиницу, то вызовет к своей персоне ненужный интерес. Первоначальный план состоял в том, чтобы дождаться утра на автовокзале, а потом поискать квартиру. Но это тоже было рискованно. По ночам на вокзалах собирается еще та публика. Да и полицаи могут наведаться.

Может быть, у полиции и нет ориентировки на Оксану Грызлину. Ведь в интересах Леонида добраться до беглянки самому и избежать расследования.

Тем не менее, обычные патрульные представляют собой опасность для одинокой приезжей девушки, коротающей ночь в зале ожидания. Хорошо еще, если примут за проститутку. Хотя хорошего тут мало, ведь могут потребовать обслужить.

Передернувшись, Ксюша обхватила себя за предплечья.

— Нет мужа, — сказала она. — Я соврала.

— Я понял, — сказал Игорь. — Замерзла? Может, отопление включить?

— Тебя пассажиры линчуют.

— Тогда куртку возьми. — Он показал большим пальцем себе за спину. — Там, на полке.

— Обойдусь. — Ксюша опустила руки на колени и распрямила спину. — Ветром подуло. Уже нормально.

 

2

Ванная комната была выложена плиткой, имитирующей мрамор. Присмотревшись, можно было разглядеть в беспорядочных узорах морды фантастических зверей и жутковатые человеческие физиономии. Портреты повторялись. Штамповка, ширпотреб.

Поднявшись с унитаза, Ксюша присела в ванне и стала поливать себя из душа на гибком шланге. Из-за позднего времени вода была холодная. Кожа сделалась жесткой и пупырчатой, соски стали твердыми, как ниппели.

Хорошенько растершись, Ксюша обмоталась полотенцем и вошла в единственную комнату шоферской квартиры. Хозяин храпел, повторяя рокот двигателя своего автобуса. Он спал в трусах, раскинувшись на спине в такой позе, словно грохнулся на диван откуда-то с высоты. Жаться рядом с ним не хотелось.

Не зажигая свет, Ксюша уединилась на кухне с голым синеющим окном. На столе громоздились нехитрые остатки вчерашнего пиршества: сыр, сухая колбаса, оливки, конфеты, кусок французского батона. Центр занимала литровая водочная бутылка, обставленная двумя пивными. Вчера Ксюша пила только пиво. Игорь налегал на беленькую. Тем не менее, он оказался на удивление стойким мужиком и окончательно угомонился только под утро.

Ксюша взяла бутылку, оценивая, сколько водки осталось. Выходило, что Игорь уговорил грамм семьсот пятьдесят. Как же наплевательски нужно относиться к своему здоровью, чтобы подвергать себя таким нагрузкам. И ведь почти все мужчины такие. Пока молодые.

Избавившись от полотенца, Ксюша забросила ногу на ногу и наполнила стакан водкой. Получилось почти до краев. Как они только хлебают эту гадость? И ведь бывает, что прямо с утра, когда похмелье терзает.

За окном стало чуть светлее. Ксюша отломила кусок булки, накрыла двумя кольцами колбасы, сверху пристроила ломтик сыра. Точно таким бутербродом закусывал Вадим незадолго до окончательного расставания. То была ее предпоследняя измена, кажется. Она вернулась под утро, а он, как обычно, поджидал ее на кухне. Только в тот раз с водкой, а не с чаем. Лилечка ночевала у родителей Вадима.

Он был сильно пьян, хотя заметить это было сложно. Просто сидел и пил. И молчал. Не упрекал, не спрашивал, не ругался. Каково ему было?

Обхватив стакан всеми пятью пальцами, Ксюша по-мужски понюхала бутерброд и влила в себя сразу половину стакана. Дыхание перехватило, глаза заслезились, в горле и животе запекло. За годы брака с Давидом Ксюша отвыкла пить дрянной алкоголь, и порция водки оглушила ее, подобно удару дубинкой.

Мотая головой и роняя крошки, она принялась жадно жевать, спеша загасить жидкий огонь, бушующий внутри.

Несмотря на неприятные ощущения, жить стало проще, жить стало веселее. Ушли мрачные мысли, исчезла тревога. Ксюша сходила за телефоном, положила его на стол и соорудила себе новый бутерброд. Достала из холодильника банку маринованных огурцов и две бутылки пива. Гулять так гулять. Сегодня ей всё нипочем! Даже если Вадим откажется дать ей приют, плевать.

Нет, не плевать.

После выпитой натощак водки стало труднее контролировать свои чувства и мысли. Они самовольно проносились в душе и голове Ксюши и были не теми, которые она выпестовала и выдрессировала специально для того, чтобы не испытывать боли.

Она любила Вадима. Любила Лилю. Ей было невыносимо стыдно за то, какой мерзавкой она оказалась. Выбрав другую жизнь, она день за днем глушила совесть и думала, что больше никогда не испытает ее угрызений. Но чувство вины никуда не делось. Всё, что копила в себе Ксюша, прорвало. Она пожертвовала родной дочкой ради собственного благополучия. Ни разу не позвонила, не спросила, как Лилечка. Вспомнила Вадима, только когда припекло.

И по-прежнему думает о себе, а не о них.

Ксюша торопливо допила водку, сунула в рот маслину и стала искать, чем откупорить пивную бутылку.

«Успокойся, — говорила она себе. — Хватит ныть и мучаться. Если бы ты осталась с Вадимом, то жила бы сейчас в условиях, не сильно отличающихся от этих. Мебель с разболтанными дверцами, неудобный кран, вонь из шкафчика с мусорным ведром, вытоптанный линолеум под ногами. Этого ты хотела? Для этого родилась?»

Отыскав консервный нож на дурацкой деревянной ручке, Ксюша сковырнула крышечку и жадно отпила несколько глотков ледяного пива.

— Ну, ты даешь, мать! — послышалось за спиной.

Оглянувшись, Ксюша увидела в двери Игоря в широких трусах, держащихся на честном слове. Сложен он был не то чтобы плохо, но нетренированные руки выглядели слишком тонкими по сравнению с широкой грудью, а бока отвисали.

— Перенимаю мужской опыт, — пояснила Ксюша, прежде чем присосаться к бутылочному горлышку.

— Это дело, — одобрил он. — А у меня сегодня выходной, так что составлю тебе компанию.

— Давай, — равнодушно согласилась она.

Ей был совершенно не интересен этот человек. Она переночевала у него, потому что деваться было некуда. Больше водитель автобуса ей не нужен. Секс с ним был под стать дешевой водке: шибает в мозги, но настоящего удовольствия не испытываешь.

— Что ж ты мне не оставила? — обиженно спросил Игорь, разглядывая пустую бутылку на свет.

— Там мало было, — пожала плечами Ксюша. — Вот, пиво возьми.

— Нет, надо что-то покрепче. Сейчас сбегаю.

Игорь, волоча шлепки, удалился. Она хотела остановить его, но потом передумала. Пока он будет ходить в магазин, она сможет без помех позвонить Вадиму.

Ксюша допила пиво и пожевала колбасу. У того и другого вкус был просто отвратительный. Но в этом крылась какая-то притягательность. Как и в том, чтобы сидеть голой на шатком табурете в чужой кухне и не тратить время и силы на то, чтобы приводить себя в порядок.

Ксюше требовалась передышка. Она ее получила. О большем пока что думать не хотелось.

 

3

Игорь собирался долго, спускал воду в туалете, шастал туда-сюда, звонил какому-то Вовчику, о чем-то уславливался, довольно гоготал. Вчера, за баранкой автобуса на ночной трассе, он производил впечатление такого честного работяги, грубоватого, но исключительно положительного. Почти Гога из «Москва слезам не верит», только без кепки и кожанки. Но в быту это был совсем другой человек. Тут он не играл никакую роль и мог позволить себе расслабиться.

Ксюша скосила рот к вставленному бутылочному горлышку. Оттуда ничего не полилось. Она взяла вторую бутылку. Стекло было влажным и холодным. Было приятно прикладывать его к щекам и лбу, пока оно не нагрелось.

— Ксюха, — донеслось из прихожей, — принеси пакет из кладовки. Они там в корзине сложены.

— А сам не можешь? — спросила она, не поворачивая головы.

— Я обулся, — обиженно сообщил Игорь. — Полы ты, что ли, мыть будешь?

— Я в уборщицы не нанималась, — холодно произнесла Ксюша.

— Тебя никто и не просит полы мыть. Пакет подай.

Она молча открыла пиво, глотнула. За спиной раздались тяжелые шаги. Они остановились прямо за спиной Ксюши.

— Пакет, — коротко сказал Игорь.

— Заведи себе собачку и…

Он взял ее за волосы, подвел к двери в кладовку и слегка толкнул в затылок.

— Открывай. Корзинку видишь? Доставай пакет. Нет, не этот. «Мегамаркетовский». Ага. Сенкью.

Игорь отпустил Ксюшу и удалился. «Уйду», — решила она, метнувшись в комнату. Ни одежды, ни сумочки на прежнем месте не оказалось. Только телефон, заряжающийся на подоконнике, да туфли, в качестве издевки. Пнув их ногой, Ксюша поискала вещи, но вскоре отказалась от затеи. Квартира, хоть и небольшая, была оснащена двумя кладовками, антресолями и застекленной лоджией с кучей хлама, коробок и ящиков.

Пробравшись к окну, Ксюша посмотрела вниз. Вчера ей представлялось, что они поднялись на третий этаж, но оказалось, что еще выше. Впрочем, это ничего не меняло. Со второго этажа Ксюша тоже не стала бы сигать, тем более голышом.

Она поднесла к носу мужскую футболку, висевшую на спинке стула, поморщилась и оставила в покое. Из дома напротив за ее действиями наблюдал пенсионер в подтяжках на седовласом торсе и с пиратской подзорной трубой. Показав ему средний палец, Ксюша вернулась в кухню, где была скрыта от посторонних взглядов. Ополовинив пивную бутылку, она набрала номер Вадима.

Он не ответил ни с первой, ни со второй, ни с третьей попытки.

Неужели это конец? Остаться жить у шофера? Подносить ему пакеты, тапочки, газеты — всё, что он потребует? Здесь Ксюшу, может быть, никто не найдет до скончания века, но она сама удавится от тоски.

К тому же большой вопрос, оставит ли ее Игорь у себя или, натешившись, даст пинка под зад.

Ксюша на всякий случай проверила состояние телефонного счета. Денег было столько, что хоть круглосуточно с Америкой болтай. Она обзвонила больницы своего города, отыскала ту, где лежал Давид, и, представившись сестрой, справилась о его состоянии. Он по-прежнему находился в коме. Врачи ничего не гарантировали.

Тогда Ксюша набрала номер бывшей свекрови. Она подозревала, что та проигнорирует вызов, но в трубке прозвучало неприязненное:

— Да! Чего ты хотела?

— Я звоню Вадиму, а он не отвечает, — заторопилась Ксюша, прохаживаясь от двери до плиты. — Мне он срочно нужен. Не для того, чтобы с ним сходиться, не бойтесь.

— А я не боюсь, — проворчала Юлия Александровна. — Дочка растет у вас, балбесов. Гордые какие оба. А девочка страдает.

Слышать это было так неожиданно, что Ксюша не смогла продолжать, пока не залила в пересохшую глотку остатки пива.

— Как Лилечка? — спросила она заискивающе.

— Ты хоть помнишь, сколько ей, мамаша ты непутевая? — осведомилась Юлия Александровна.

— Четыре… Пять?

— Эх ты, наказание. И как только сердце у тебя не разорвется, а? Материнское же сердце. Последняя сука и та щенков не бросает. А ты…

— Если честно, то я как раз об этом хотела поговорить с Вадимом, — сказала Ксюша.

Ее голос звучал абсолютно искренне, потому что в этот момент, хмельная и растроганная, она сама верила себе. Разве она когда-нибудь забывала о дочери? Хотя бы на день, хотя бы на час, на минуту? Ксюшина душа вся прямо изболелась от тревоги за Лилечку. И Вадима ей жалко. Возможно, она его любит. Да, да, конечно же, любит. И всегда любила. Если бы он был способен обеспечить хотя бы минимум ее потребностей…

— О чем поговорить? — насторожилась невидимая Юлия Александровна.

— Нужно что-то решать, — уклончиво ответила Ксюша. — Нельзя, чтобы дочь росла сиротой. Вадим с ней справляется?

— Справлялся. Сейчас Лиля у нас живет.

— А он?

— Не телефонный это разговор.

Ксюша схватилась рукой за левую грудь и опустилась на табурет, не замечая, как он холодит кожу.

— Вы только намекните. Прошу вас.

Неужели с Вадимом что-то стряслось? Ее последняя надежда была готова рухнуть, не оставив камня на камне от будущего.

— Летал он… В одну африканскую страну.

— Отдыхать? — не поняла Ксюша.

— Не совсем, — сказала Юлия Александровна. — По контракту. Ну, пустыня, жара… Обгорел сильно.

— Его сбили?

— Обгорел, говорю. Но уже зажило. И нога срослась. А Лиля всё это время у нас. — Свекровь пропищала, передразнивая девочку. — Где папа, бабушка? Где мама? Они скоро меня заберут?

Непроизвольно покусывая согнутый палец, Ксюша раздумывала. Итак, верный присяге и всяким патриотическим бредням, Вадим побывал на войне. Судя по скупым сведениям, которые удалось вытащить из матери, он горел и сломал ногу при падении. Но жив. Главное, чтобы не калекой остался. Калека Ксюшу не защитит, не спасет.

— Где он сейчас? — спросила она. — В больнице? Я хочу его видеть.

— Из больницы выписался позавчера, — буркнула Юлия Александровна. — Лицо попорчено, конечно, но это если с одной стороны смотреть, а другая целая. И не хромает совсем. Колено еще побаливает, но ему же не на танцульки…

— Где он? — нетерпеливо повторила вопрос Ксюша.

— На рыбалку с дружками подался. Под Волчевск куда-то. На Волчанку, что ли. Я ему говорю, дочке нужно…

— Спасибо, Юлия Александровна. Я ему обязательно передам, что вы беспокоитесь. Только он не отвечает почему-то.

— Так мужики же, — снисходительно пояснила свекровь. — Знаешь, что такое рыбалка? Та же пьянка, только в резиновых сапогах, ха-ха-ха… — Она резко осеклась, вспомнив, что разговаривает с бывшей и нелюбимой невесткой. — С утра поудили, теперь дрыхнут, небось. Я тоже пыталась дозвониться, бесполезно.

— Спасибо, — повторила Ксюша. — Я очень ценю, что вы не оттолкнули меня…

— Натолкались уж, хватит. — Юлия Александровна вздохнула. — Так ты и впрямь возвращаться к Вадьке надумала?

— Сначала я с ним об этом поговорю, ладно?

— Ладно, ладно. Только не тяни с этим, Оксана. А то ведь Вадька опять куда-нибудь по контракту намылится. Тоскует он по тебе, дурочка ты такая. Ни с одной бабой так и не сошелся надолго.

— А ненадолго? — быстро спросила Ксюша.

— Мы с отцом в его жизнь не лезем, — сказала Юлия Александровна. — Взрослый уже. Дочка, вон, растет.

Она тяжело вздохнула. Опасаясь, что сейчас начнутся причитания и жалобы, Ксюша торопливо попрощалась и выключила мобильник. Некоторое время она сидела неподвижно, решая, как быть дальше.

Может быть, еще поискать вещи, потом сломать замок, если понадобится, и улизнуть, пока Игорь не вернулся? Да, пожалуй, это самый лучший вариант.

Сидеть дальше, сложив руки, не получалось. Хотелось действовать.

 

4

Обув туфли, чтобы не ходить босиком по не слишком чистым полам, Ксюша начала обход комнаты. Открыла шкаф и порылась на полках, не поленилась открыть хранившийся там чемодан, подняла диван, придвинула стул, чтобы заглянуть на антресоли над дверью.

Ага! Кажется в темноте проступили очертания сумочки и вороха одежды. Ксюша до предела вытянула руку, но не достала. Вероятно, Игорь зашвырнул ее вещи с размаху, не заботясь о том, как станет их доставать. Он что, решил ее в свою сексуальную рабыню превратить, придурок?

Будь Ксюша трезвой, она бы спустилась и поискала другой способ пошарить в глубине антресолей. Например, вооружилась бы шваброй. Или поискала бы опору понадежней, чем стул. Но водка, смешанная с пивом, не способствовали рассудительности и осторожности. Нащупав ногой перекладину спинки, Ксюша уперлась туда туфлей, потом стала осторожно поднимать вторую.

Теперь она стояла достаточно высоко, чтобы дотянуться через настил до стенки. Вещей на антресолях хранилось мало: какие-то старые журналы, треснутый пластмассовый тазик, почему-то детский трехколесный велосипед.

Ксюшины пальцы ощупали в темноте какой-то предмет, напоминающий кожаный сапог с пряжкой, потом наткнулись на скомканную ткань, нисколько не напоминающую похищенное платье. Выругавшись, Ксюша начала переносить тяжесть на ноги, когда стул под ее ступнями наклонился и опрокинулся.

Судя по звуку, упал он прямо под антресолями, на которых повисла Ксюша. Ее туловище находилось внутри деревянного пенала, тогда как голые ноги свободно висели в воздухе.

Прыгнуть? Но до пола метра полтора, а она на каблуках, к тому же там, внизу, валяется перевернутый стул. Запросто можно калекой остаться.

В темной коробке было тесно, душно и пыльно. Ксюша трижды чихнула, сотрясаясь всем телом. Помаленьку распрямляя руки, она принялась осторожно сползать вниз. Только бы живот не поцарапать. Дернула же ее нелегкая заняться этой дурацкой акробатикой!

Ксюшины руки, держащиеся за внутренние бортики антресолей, были готовы распрямиться окончательно, когда она ощутила боль в макушке. Волосы зацепились за что-то и натянулись.

Стараясь не болтать ногами, Ксюша стала двигать головой, освобождая запутавшуюся прядь. В прихожей хлопнула дверь.

— Что за цирк ты тут устроила? — раздался голос Игоря.

— Ноги придержи, — пропыхтела Ксюша, чувствуя себя беспомощной и нелепой.

— Ты чего туда полезла? — спросил он приближаясь, но не торопясь прийти на помощь. — Что ты забыла у меня на антресолях?

— Одежду свою искала. Да держи ты! Руки устали.

— Видал, Юрок? Руки у нее устали. Хочешь подержать? Женщина просит.

Сказать, что Ксюша была ошеломлена, значит, ничего не сказать. Она и подумать не могла, что Игорь припрется домой с каким-то Юрком, который теперь посмеивался внизу, стремясь облапить ее за бедра.

— Раз женщина просит…

Дернувшись так, что волосы оборвались, а в глазах потемнело, Ксюша, больше не осторожничая, съехала по полке на животе, кое-как удержалась за крашеные доски и разжала пальцы. Прыжок оказался в общем-то удачным, если не считать глубокой и жгучей ссадины на нижней части груди.

Шипя, Ксюша толкнула Юрка в грудь. Он так нетвердо стоял на ногах, что повалился на спину. За те доли секунды, пока они стояли нос к носу, Ксюша успела ощутить жесточайший запах перегара. Игорь тоже был, как минимум, нетрезвым.

— Ты что себе позволяешь, девочка? — недобро спросил он, ставя бренчащий пакет на пол и приближаясь. — Ты почему на моих гостей кидаешься?

— Одежду отдавай, — потребовала Ксюша. — Куда спрятал?

— Тебе сейчас одежда не понадобится, — сказал Игорь.

— Ох и вымахала! — подивился Юрок, поднимаясь с пола. — А ножищи-то! Как у модели какой.

Его глаза горели пьяным и плотоядным огнем.

— Я закричу, — предупредила Ксюша, пятясь, но так, чтобы не зацепить лежащий стул.

— Давай, — подзадорил ее Игорь. — Кричи, чего ж ты не кричишь? А я тебе скажу. — Он неотступно следовал за Ксюшей, раздувая ноздри. — Ты в бегах, девочка. Тебя ищут. Скажешь, не так? Тогда ори, ну? Ори! Не хочешь? Не хочешь.

Игорь поймал Ксюшу за лицо и сжал пальцы, сминая щеки, губы и нос. Подержал чуток и презрительно толкнул, да так, что она с трудом удержалась на ногах. Рядом с ним уже стоял Юрок, преисполненный жаждой мести.

— Насиловать будете? — спросила Ксюша, уже всё решившая про себя.

— Зачем насиловать, — ухмыльнулся Игорь. — Ты сама всё сделаешь.

— Ну и дылда, — продолжал дивиться Юрок, разглядывая Ксюшу. — И, главное, не тощая, как те, что по подиуму ходят.

— А потом что? — спросила она, не делая попыток прикрыться руками от нескромных взглядов.

— Побудешь с нами денек, — ответил Игорь. — Скрасишь нашу мужскую компанию. Завтра отпустим.

— Слово?

— Зуб даю, — вмешался Юрок, сделав характерное движение большим пальцем.

— Ладно, — сказала Ксюша, глядя не на него, а в глаза Игорю. — Неси сумочку и будем гулять.

— Зачем тебе сумочка? Куда ты в таком виде собралась?

— Презики там, что непонятного?

— Это ты правильно придумала, — согласился Игорь, направляясь в прихожую.

— Давай для начала так, — подмигнул Юрок и причмокнул, улыбаясь.

— Перебьешься, — отрезала Ксюша, прислонясь к стене между шкафом и полками.

В комнату вернулся Игорь. Прежде чем отдать принесенную сумку, он хотел заглянуть внутрь, но его отвлек телефонный звонок.

— Алло, Костян? — обрадовался он. — Ты где? Подруливай ко мне, срочно. Узнаешь. Врубай полную скорость и жми. Только горючего прихвати, а то у нас в обрез…

Пока он говорил, Ксюша подошла, взяла сумочку и отступила. Юрок попытался облапить ее. Она ткнула его растопыренными пальцами в глаза и проворно попятилась к окну, расстегивая замок.

— Спятила? — взвыл Юрок, держась за лицо. — Я ж тебя сейчас, шалава…

Ксюша вытащила из-под салфеток маленький «Зиг» и выставила перед собой.

— Зажигалкой будешь меня пугать? — зарычал Игорь, приближаясь.

Выстрел походил на хлопок бутылки шампанского. Игорь, получивший пулю в ногу, скрючился, схватившись за рану.

— Еще? — спросила Ксюша.

— Ты что творишь? — спросил он, поднимая голову.

Юрок оцепенело стоял рядом, не обращая внимания на глубокую царапину под глазом.

— Сам виноват, — сказала Ксюша. — С тобой, как с человеком, а ты просто животное.

— Куда я теперь с огнестрелом? — спросил Игорь, уставившись на простреленную ногу.

Она тряхнула спутанными волосами:

— Меня не колышет.

— Я полицию вызову, — промямлил опомнившийся Юрок.

— Стоять! — велела Ксюша. — Нет. Лечь. Давай, падай мордой вниз, пока пулю не схлопотал.

Дружок Игоря поспешно встал на четвереньки и растянулся на полу, продолжая смотреть на нее. Во взгляде его читалась странная смесь похоти, ненависти и страха. Ксюше захотелось пнуть его туфлей в лицо, но она сдержалась.

— Одежда где моя? — спросила она Игоря.

— Тебе это так не сойдет, — предупредил он, кривясь от боли.

Ксюша выстрелила ему в ту же ногу. Охнув, он сел на пол.

— Одежда, — повторила она.

— За шкафом, — сказал он, убедившись в абсолютной серьезности ее намерений и твердости характера.

— Деньги.

— Какие деньги? Я ничего у тебя не брал.

— Твои деньги.

— А выкуси! — огрызнулся Игорь. — Я тебе ничего не должен. Одевайся и проваливай.

— Должен, Игорь. По жизни. — Ксюша подошла немного ближе. — У меня пять патронов осталось. Двух хватит, чтобы ты истек кровью до того, как тебя приедут спасать. Стрелять?

— На, тварь! — Он выхватил из кармана и швырнул на линолеум бумажник. — Карточки и документы не трогай.

— Давно бы так.

Проходя мимо Юрка, Ксюша не удержалась и приголубила его каблуком между ребер. Взвыв по-кошачьи, он попросил:

— Не надо. Я ж ничего.

— Ур-роды.

Ксюша уединилась в прихожей и пошарила свободной рукой за шкафом. Никогда в жизни она не одевалась так быстро, но, выскочив на улицу, разминулась с полицейским нарядом, успевшим прибыть по вызову кого-то из бдительных соседей.

Она не убегала, но уходила быстро. Хмель всё еще бродил в ее крови, создавая гремучую смесь с адреналином.

 

5

Сквер идеально подходил для того, чтобы скрываться там, не привлекая к себе внимания.

Ксюша была одета в голубые джинсы и свободную белую блузку с синим узором, стилизованным под индейский орнамент. Туфли отправились в первый попавшийся мусорный ящик, сменившись серебристыми сандалиями на тонкой подошве. Глаза Ксюши прикрывали щитки дешевых солнцезащитных очков. Волосы она собрала на макушке, стянув в узел. Узнать ее сейчас смог бы разве что очень близкий человек.

Сумку она оставила прежнюю, потому что подобных вещей свидетели, как правило, не замечают. Внутри лежали деньги и пистолет. Держа сумку на коленях, Ксюша ела мороженое в вафельном стаканчике.

Мимо курсировали молодые мамы с колясками и карапузами на самокатах и велосипедах. Находиться среди них было все равно, что сделаться невидимкой. Мужчин в скверике не было. Рядом с Ксюшей сидела девочка лет девятнадцати и кормила младенца грудью. Коляска стояла так, что могла принадлежать и ей, и Ксюше.

Чуть дальше, за чахлыми кустами, похожими на бруствер, пролегала одна из центральных улиц Волчевска, по которой ехали и шли горожане. Большинство из них родились здесь и были обречены умереть тоже здесь, среди знакомой до тошноты обстановки. Интересно, что они представляли себе, когда говорили «мой город»? Уродливый памятник на центральной площади? Старую школу, в сортире которой учились курить в затяжку? Свой двор со ржавыми гаражами и старушечьими лавочками?

Ксюша подумала, что лучше сдохнет, чем будет прозябать в захолустье типа Волчевска с загаженной речкой Волчанкой. Успокоившись и почувствовав себя в безопасности, она обдумывала свои дальнейшие действия.

Она не собиралась тупо сидеть на месте и ждать, пока Давид выйдет из комы, если это вообще произойдет. Даже при таком раскладе ничего хорошего ее в не ожидало. Не тот он был человек, чтобы простить измену. А сынок его не остановится на достигнутом.

Если просто прятаться, то Ксюшу непременно найдут и доставят по назначению. Вместо того, чтобы покориться такой незавидной судьбе, она решила начать свою собственную игру. В голове у нее хранилось куча информации. Если правильно ею распорядиться, можно обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. К тому же Ксюша поднаторела в деловых и финансовых вопросах настолько, что была способна урвать свой кусок пирога.

Давид, конечно, был неплохим мужиком и подвернулся очень вовремя. Но теперь всё драматически изменилось. Инсульт либо доконает Давида, либо превратит в инвалида, послушную куклу, которой будет управлять Леонид. Значит, этот этап жизни закончен.

Возможно, Ксюша и поплачет, когда узнает о смерти мужа. Но сама она была себе гораздо ценнее и дороже. Жизнь продолжалась. Во власти Ксюши было сделать эту жизнь безопасной, комфортной и яркой.

— Сколько ему? — спросила она у кормящей матери.

— Это Сонечка, — произнесла та, слегка гнусавя от нежности.

— Красавица, — улыбнулась Ксюша. — А моей уже почти пять.

— Серьезно? Никогда бы не подумала, что у вас такая взрослая дочка.

— Рано родила. Спешила стать матерью. Вы, как я погляжу, тоже.

— Он меня не спрашивал. — Лицо молодой мамы сделалось некрасивым. — Сам в армии теперь, а я — одна отдувайся.

— Долго ему еще служить? — поинтересовалась Ксюша таким тоном, как будто это ее интересовало.

По дороге за кустами медленно ехал полицейский автомобиль, из которого выглядывали две мужские физиономии.

— Почти год, — ответила соседка.

— Я к тому времени уже второй раз рожу, — сказала Ксюша.

— Времени не теряете.

— Четвертый месяц уже. Можно я попробую вашу коляску покатить. Старую я сестре отдала, так что придется новой обзаводиться.

— Конечно, конечно! — воскликнула молодая мама, радуясь, что она кому-то интересна со своей Сонечкой.

Ксюша взяла коляску за ручку и повезла по аллее, качая на ходу и поправляя полуоткрытый тент. Полицейские газанули и скрылись из виду. Ксюша развернулась и прикатила коляску обратно.

— Прелесть, — сказала она, чуточку сюсюкая. — Легкая, послушная.

— Япония, — похвасталась хозяйка коляски.

«В Китае твоя Япония», — подумала Ксюша.

— Буду искать такую же, — сказала она.

— «Вау-вау» называется, — подсказала молодая мама.

— Ага, запомню. Спасибо.

Услышав журчание мобильника, Ксюша состроила извиняющуюся улыбку и перешла на другую скамейку.

Ее судьба должна была решиться в течение нескольких последующих минут.

Если не секунд.