Для Софии отец всегда был маяком в бурном море жизни. Мать была женщиной импульсивной и часто меняла свои решения. А вот на отца можно было положиться.

И тут такое… Бывшая жена. Брат, о котором они с Морицом и не подозревали. И, наверное, все это – только вершина айсберга.

– Почему вы нам ничего не рассказывали? – спросил Мориц на следующее утро после того, как они нашли свидетельство о разводе.

– Что вы еще от нас скрываете? – поддержала брата София.

Госпожа Ротэ включила кофеварку. Она только проснулась и даже еще не сняла пижаму. Под глазами у нее пролегли серые круги, кожа казалась тонкой, как папиросная бумага. На щеках багровела сетка лопнувших сосудов. Наверное, этой ночью она тоже почти не спала.

– Откуда вы знаете? – спросила она, не глядя на детей.

– Какая разница? – возразил Мориц. – Знаем – и все тут.

Госпожа Ротэ молча кивнула.

– Йохен так решил. Он не хотел, чтобы вы узнали о брате. «Скажем им потом, когда они вырастут», – повторял он. Но чем старше вы становились, тем труднее было рассказать вам обо всем. Вот мы и молчали.

– Но почему? – воскликнул Мориц. – В наше время развод не редкость. Каждая вторая пара разводится.

– Думаю, отец стыдился того, что не общается с Филиппом. Все же это его сын.

– А почему не общается?

– Его бывшая жена так захотела. Не смогла его простить.

– Почему они развелись? – спросил Мориц. – Из-за тебя?

– Нет. Это случилось задолго до нашей встречи. Мы с Йохеном познакомились, когда он уже был разведен.

– Филиппу уже двадцать четыре. И все эти годы его мать запрещала папе общаться с сыном? – удивилась София. – Как такое вообще возможно? После развода папа автоматически должен был получить право навещать сына. Судебный запрет возможен лишь в том случае, если человек избивает жену или ребенка или вообще полный псих.

– Мать была категорически против их встреч. Чего только не делала. Она очень страдала, когда Йохен с ней расстался. А он не хотел ее травмировать. Вы же знаете своего отца, он избегает любых конфликтов.

София презрительно хмыкнула. «Вы же знаете своего отца». Слова матери прозвучали как издевка.

– Бывшая жена Йохена умерла лет пять-шесть назад. Филиппу только исполнилось восемнадцать. Тогда Йохен все думал, не поговорить ли с ним. Но так и не решился. Мне кажется, он надеялся, что Филипп сам с ним свяжется. Но этого не произошло. Тот ни разу не позвонил, ни разу не написал.

– Может, Филипп ждал, что папа с ним свяжется, – предположила София.

– Может быть. – Мать покачала головой. – Признаюсь вам, я была рада, что они так и не встретились. Могу себе представить, что мать Филиппа наговорила ему об отце. Он, наверное, ненавидел Йохена. После стольких лет трудно что-то исправить.

– Я просто хочу знать, получал ли он эти сообщения, – задумчиво протянул Мориц.

– Филипп? – испугалась мать. – Как тебе такое только в голову пришло? Безумие какое-то.

– Ну и что? Так и есть. Вся эта история попахивает безумием.

Мать положила кофе в кофеварку и поставила две чашки под краны. Машинка взвыла, и в чашки полился черный кофе. Одну чашку госпожа Ротэ протянула Морицу, вторую – Софии.

– Тебе пора, София.

– Я сегодня не пойду в школу. Что мне там делать? У нас каникулы через неделю. И нам нужно обратиться в полицию. Когда они услышат об анонимных сообщениях, то точно зашевелятся. Пора бы им браться за дело.

Расследование взялся вести комиссар Беккер. Ему было за пятьдесят – усатый мужчина с пивным животиком, блестящей лысиной и застывшим на лице выражением разочарования. Но когда они показали ему письма и эсэмэски, разочарование сменилось осторожным интересом.

– Угрозы? – с надеждой переспросил он. – Это уже что-то.

Но затем он прочитал текст сообщений и растерянно покачал головой.

– Как по мне, больше похоже на шутку какого-то подростка. Угрозы даже не адресованы вашему отцу.

– Шутку? – возмутился Мориц. – Тип, который их прислал, утопил нашего кота в бочке с дождевой водой. А перед этим предупредил меня эсэмэской. Вам это кажется смешным?

– Он написал, что утопит вашу кошку?

– Кота, – уточнила София. – Ну, вообще-то он не наш, а нашей соседки, но…

Беккер перебил ее, нетерпеливо взмахнув рукой.

– И где эта эсэмэска?

– Я ее стер.

– Ага. – Беккер что-то отметил в записной книжке, но София не разобрала, что именно. – Мы выясним, связаны ли эти два события, – пробормотал он. – Но ваш отец исчез не в тот день, который упоминается в письме. – Он надел очки и нашел нужный отрывок. – Второе июля. – Комиссар задумчиво погладил усы.

– Но письма касались нас, а не его, – возразила София.

– Эта последняя эсэмэска… – Мориц протянул ему свой мобильный с сообщением на экране. – Похититель говорит о детях. Детях «беззаконных». Он имеет в виду нас. – Парень помолчал. – И ведь есть еще один ребенок.

Беккер удивленно посмотрел на госпожу Ротэ.

– У моего мужа есть сын от первого брака. Он живет в Мюнхене.

София достала из сумки свидетельство о разводе. Комиссар внимательно прочитал документ.

– И? Этот Филипп тоже получал анонимные сообщения?

– Мы не знаем. Мы с ним не общались, – тихо сказала госпожа Ротэ.

– Ага, – повторил комиссар. – Тогда я позвоню ему и спрошу. У вас есть его телефон или адрес?

– Нет. Как я уже сказала, я с ним даже не знакома. У мужа не осталось связей с Мюнхеном после развода.

– Это мы выясним. И попытаемся определить, кто отправлял эти письма. Пожалуйста, перешлите мне все сообщения, которые вы уже получили. – Он протянул Софии свою визитку. – Естественно, мы проверим и отправителя эсэмэс.

– Уверен, он купил одноразовую карточку, – предположил Мориц.

– Скорее всего. – Беккер встал. – Но как знать, может быть, нам повезет. Никто не совершенен.

Госпожа Ротэ и София тоже поднялись, только Мориц остался сидеть.

– Господин Ротэ, – старший комиссар протянул ему руку на прощание, – уверяю вас, мы предпримем все возможное, чтобы найти вашего отца.

– Но если вам не удастся выяснить, кто присылал эти сообщения? Что вы будете делать тогда?

– Нужно действовать планомерно. Сейчас я соберу команду следователей. А потом посмотрим.

Мориц презрительно рассмеялся.

– Мы таким не в первый раз занимаемся, – успокоил его Беккер.

«Но для нас-то это в первый раз», – подумала София.

Вечером Беккер с четырьмя коллегами явился к ним домой.

– Вы связались с этим Филиппом? – спросила София, когда полицейские прошли в гостиную.

Они осмотрели комнату, словно ожидали увидеть где-то в углу господина Ротэ.

Беккер кивнул.

– И? Что он говорит?

– Завтра узнаем. Ваш брат сегодня вылетает в Дюссельдорф. – Он повернулся к госпоже Ротэ. – Мы хотели бы осмотреть кабинет вашего мужа.

– Значит, вы думаете, что речь идет о похищении? – спросила София.

– Мы пока не выдвинули никаких предположений. Ведется следствие.

– Но если это похищение, почему никто не требует выкупа? – спросила госпожа Ротэ.

Однако и на этот вопрос у Беккера не нашлось ответа. Тем не менее он был полон решимости.

– Очень важно, чтобы вы предоставили нам полную информацию о вашем супруге, – сказал он.

Госпожа Ротэ беспомощно пожала плечами:

– Но я и так уже рассказала вам все, что знаю.

– У него была любовница?

– Как вам такое в голову пришло?

Старший комиссар Беккер рассказал им, что почти все похищения связаны с одним из двух мотивов: жажда наживы или ревность. Поскольку выкупа никто не потребовал, оставалась ревность.

– Нет, – заявила госпожа Ротэ. – У него не было любовницы. Я уверена.

– Вы вообще имеете право обыскивать его кабинет? – спросил Мориц. – Что, если мы не разрешим вам?

– Тогда мы уйдем. Как скажете. У нас нет ордера на обыск, поэтому решение за вами.

Госпожа Ротэ испуганно покачала головой и провела полицейских в кабинет. Через час они поняли, что ничего нового тут не узнают.

– И что теперь?

– Мы установим вам на телефон устройство для определения входящего номера, – объяснил Беккер. – Все звонки будут записываться, чтобы потом провести опознавание по голосу. Конечно, если вы не возражаете.

– Да, пожалуйста, – кивнула госпожа Ротэ.

– Еще мы хотели бы осмотреться в клинике вашего мужа.

– Я вас туда проведу. – Госпожа Ротэ пошла за ключами.

С детьми в комнате остался один полицейский. Он как раз объяснял им, как работает устройство «поимки», когда зазвонил телефон. Полицейский вскинул руку:

– Секундочку!

Впрочем, ни София, ни Мориц не рвались снять трубку.

Полицейский надел наушник и нажал на кнопку, а затем кивнул Софии:

– Пожалуйста, ответьте.

Звонивший не скрыл свой номер, и София увидела его на экране, прежде чем снять трубку.

– Алло?

Она думала о том, почему Мориц ее не опередил. Ее брат лучше разбирался в таких вещах. Софии показалось, что она слышит в трубке чье-то дыхание. Но, может быть, ей именно показалось.

– Я могу поговорить с господином Ротэ? – Голос был незнакомым.

– Кто это? – спросила София. Кровь шумела у нее в ушах.

– Меня зовут Юлия.

Голос прорвался сквозь гул в ее голове. «Это папина любовница», – подумала София. Ее дыхание участилось, от этого шум в ушах стал еще громче. Беккер был прав. Ревность, разбитое сердце, уязвленная гордость – эти мотивы сильнее жажды наживы и ненависти.

Полицейский у записывающего устройства повел рукой в воздухе: «Говорите дальше». Может, им требовалось время, чтобы отследить номер.

– Что вы хотели? – Голос Софии дрожал.

– Я предпочла бы сообщить это господину Ротэ лично.

Мориц, открыв рот, смотрел на сестру. Полицейский кивнул. «Дальше, говорите еще». Но София не знала, что говорить дальше.

– Не получится. Моего отца нет дома.

На другом конце провода молчали. Да, эта женщина не была похожа на профессионального похитителя. Софии показалось, что она и сама не знает, что сказать.

– Вы еще там? – спросила София, чтобы прервать молчание.

– Когда он вернется? – спросила женщина. – Мне действительно очень нужно поговорить с ним.

София вопросительно посмотрела на Морица. Но тот и сам был в недоумении. Да и полицейский помогать не собирался.

– Этого я вам сказать не могу. Папы нет.

– Нет? – раздраженно переспросила незнакомка.

– Он пропал, – сказала София.

У нее закружилась голова. Комната начала вращаться, все быстрее и быстрее, как на карусели. А потом потолок перевернулся. София потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, ее уже уложили на диван. Полицейский и Мориц с тревогой смотрели на нее.

– Не вставайте, – сказал полицейский, когда она попыталась сесть. – Мы приведем врача.

– Глупости. Мне уже лучше.

Комната опять начала покачиваться, будто София очутилась на корабле. Девочка зажмурилась, но так ей стало только хуже, и она опять открыла глаза.

– Вы уверены? – спросил полицейский.

София кивнула.

– Вы смогли отследить звонок?

– Ну конечно. Мы проверяем номер. Насколько я понял, вы не узнали этот голос?

София покачала головой. Комната завращалась быстрее.

– Записанного материала должно хватить для опознания голоса. Но, может быть, мы уже по номеру сможем узнать, кто вам звонил.

– Наверное, это его любовница, – предположил Мориц.

Но Софии показалось, что звонила совсем юная девушка. Ее отцу было пятьдесят пять. Он был на девять лет старше ее матери. Но, может, Сабина все равно была слишком стара для него. Не зря ведь говорят, что мужчины в возрасте часто заводят любовниц не старше своих дочерей. «Но не папа же!» – подумала София.

– Вы уверены, что не нужно вызвать врача?

– Уверена. Я только полежу еще немного, – прошептала София. – Простите, что все вам испортила.

– Глупости, – возразил полицейский. – Вы поступили правильно. Не волнуйтесь. Все в порядке.

Она не поверила ни единому его слову. Комната наконец-то перестала вращаться – даже когда София зажмурилась. Она слышала, как Мориц о чем-то говорит с полицейским, но слов не разобрала.

Она проснулась от запаха сигаретного дыма. Открыв глаза, София увидела, что ее мать стоит посреди комнаты и курит. Такого еще никогда не было. Мама не курила в квартире. Это могло означать, что случилось что-то плохое. «Они нашли папу», – подумала София.

– Ваша дочь очнулась, – сказал господин Беккер, стоявший рядом с мамой.

Та сделала последнюю жадную затяжку и затушила окурок в блюдце.

– Ты как, София? – хрипло спросила она.

– Что с папой? Он…

– Нет-нет. – Комиссар Беккер испуганно поднял руки.

И кашлянул. Видимо, ждал, что госпожа Ротэ поговорит с дочерью. Но та только высморкалась. Женщина молчала.

– Видите ли, – продолжил комиссар, – оказывается, ваш отец платил алименты не только сыну в Мюнхене. У него еще есть дочь в Гамбурге.

– Что?! – Мориц изумленно перевел взгляд с полицейского на мать.

– Сколько ей лет? – слабым голосом спросила София.

– Восемнадцать. Насколько я понимаю, вы ничего не знали о сестре?

– Да уж, вы не ошиблись.

– Ну, знаете ли! – Госпожа Ротэ сжимала в руках бокал, будто спасительную соломинку. Это была уже третья порция коньяка с тех пор, как она закрыла дверь за полицейскими.

Мориц тоже налил себе, хотя раньше не пил ничего крепче пива. «Может, и мне выпить? – подумала София. – Может, станет легче, если напиться?» Но от одной мысли о коньяке у нее закружилась голова.

– Восемнадцать лет, – пробормотал Мориц. – Когда родилась эта Юлия, мне как раз исполнился год.

– Я тогда была не в лучшем состоянии. – Мать осушила бокал и налила себе еще. – Ты был трудным ребенком, почти не спал и постоянно плакал. Меня это доконало.

– Ты хочешь сказать, что это я виноват в его измене? – насмешливо осведомился Мориц.

Но мать не обратила внимания на его слова.

– Тогда он много путешествовал. Конференции, конгрессы. А я сидела одна с ребенком, то есть с тобой, и для меня это было слишком. Иногда я просыпалась и начинала плакать. А тем временем… – Она покачала головой, выпила коньяк и потянулась к бутылке.

Но Мориц ее опередил. Закрыл бутылку, поставил ее обратно в шкаф.

– У нас есть брат и сестра. – У Софии заплетался язык, будто она тоже напилась. – Филипп и Юлия. И Юлия, похоже, тоже получила письма с угрозами.

– Откуда ты знаешь? – вскинулась мать.

– Она раньше не звонила. Почему она решила сделать это именно сейчас?

Мать кивнула, с тоской поглядывая на шкаф, где стояла бутылка коньяка. Но она сдержалась и не стала больше пить.

– Я знала, что он постоянно это делал. Ну, в смысле, изменял мне с другими женщинами. Однажды даже с медсестрой из своей клиники. Я всегда замечала, когда он был не верен мне.

– Но про Юлию ты не знала, – отметил Мориц. – Может, эта его интрижка была недолгой. Так, ничего серьезного.

Госпожа Ротэ покачала головой:

– Поверить не могу, что он сделал кому-то ребенка, а мне ничего не сказал. Восемнадцать лет – и ни единого слова о дочери. Он просто жалок.

– Теперь ты понимаешь, как мы себя чувствовали, узнав о Филиппе, – сказала София. – Но почему ты это терпела? В смысле, если он постоянно тебе изменял, почему ты с ним не развелась?

– Я бы осталась одна с двумя детьми на руках. И без работы. – Госпожа Ротэ возмущенно посмотрела на дочь. – Мне тогда было так тяжело! Я бы не справилась одна.

– И ты закрывала глаза на его романы на стороне.

– Ну, таков уж был ваш отец. Он просто не мог хранить мне верность. И я это приняла. Ничего страшного. А потом он изменился. В смысле, перестал спать с другими женщинами.

– Это ты так думаешь, – возразила София. – Может, он просто стал это лучше скрывать.

– Я не обязана перед тобой оправдываться.

– Конечно, не обязана. Но я бы так не смогла.

– Не говори так, – прошептала ее мать. – Ты понятия не имеешь, каково это, София. Ты ничего не знаешь.

И в этом она была права. София не только не была замужем, она даже не встречалась ни с кем.

– Я все думаю, что же случилось с папой, – тихо сказал Мориц.

– Может, его похитил этот Филипп, – пробормотала София. – Или Юлия.

– Зачем им так поступать?

Она пожала плечами.

Мать встала, покачнулась и двинулась к двери на террасу.

– Куда ты идешь? – опешил Мориц.

– Курить, – хрипло ответила она. – Без алкоголя и сигарет мне не выдержать.

Она как раз вышла, когда зазвонил телефон.

На этот раз Мориц включил устройство «поимки» и только затем снял трубку.

– Это Филипп Пройсс. – В комнате раздался мужской голос, поскольку Мориц переключил телефон на громкую связь.

– Привет, Филипп. – Мориц говорил так спокойно, будто каждый день болтал с братом. – Я Мориц.

– Я… э-э-э… приехал в Дюссельдорф.

София выглянула в темнеющий сад. Очертания матери скрывали сумерки, но ее выдавал огонек сигареты. Когда мать затягивалась табачным дымом, огонек вспыхивал ярче, увеличивался в размерах, будто какой-то светящийся зверек мерно дышал.

– Может, зайдешь к нам? – спросил Мориц.

– С удовольствием, – сказал Филипп. – Полагаю, нам многое предстоит обсудить.

– Я тоже так думаю, – пробормотала София.

Иногда я пишу ему, но только начинаю письмо и никогда не заканчиваю. «Ты же хотел знать, чем я занимаюсь, – пишу я. – Я так толком и не вырос, один из самых маленьких в классе. Но ничего, я еще вытянусь, ты же высокий. В школе меня не считают лучшим учеником. Зато по части отчислений из школ я чемпион, ха-ха. У меня уже третий выговор в школе, еще одна мелочь, и меня опять выпрут. Tschau amore! Но этого не произойдет, на этот раз я справлюсь. В классе друзей у меня не много, они же учатся вместе с пятого класса, а я новенький. Но меня не прессуют, ничего такого. Я просто сижу на уроках. Сейчас я часто читаю Библию. Подсел на нее прямо, оторваться не могу. Все началось с того, что Марко забыл в комнате свою Библию, когда переводился в другую школу. Его родители в какой-то секте, вот и Марко туда вляпался. Постоянно читал Библию. И ему было наплевать, что все над ним смеются. А когда уезжал, то просто оставил ее на столе. И, мне кажется, это не случайность. Он хотел, чтобы кто-то нашел эту книженцию и узнал о Святом Духе. Кто-то вроде меня. Ну, я ее и нашел. Выбросил в мусорник. Но потом достал оттуда. Просто хотел посмотреть, что там. А теперь я ее постоянно читаю, прямо как Марко. Только я не верю во все это дерьмо. В доброго Боженьку. Нет, не верю. Бог в Библии совсем не добрый. “Нечестивые же да посрамятся, да умолкнут в аде”. Так там написано, прямо в самой книжке. Круто, да?»

Вот что я ему пишу. Иногда я еще пишу об Элли: «Она учится в параллельном классе, я ее не так часто вижу, мы только на французском сидим в одном кабинете. У меня дела с французским плохи, потому что я совершенно не могу сосредоточиться. Пялюсь на Элли – и все тут. У нее потрясающие волосы. Я представляю себе, как запускаю кончики пальцев в ее локоны. Просто прикоснуться к ним, понять, какие они на ощупь. Конечно, я не прочь выяснить, какая на ощупь Элли целиком». Я пишу все это, а потом выбрасываю письмо. Никто не станет читать такое. Да и адрес у него, наверное, поменялся.