После телефонного разговора с незнакомой сестрой Юлия решила съездить в Дюссельдорф. Там училась ее школьная подруга, которая не раз приглашала Юлию к себе погостить. Она забронировала билет на поезд, позвонила Ренате и отпросилась на три дня. Рената была не в восторге. С тех пор как Юлия работала у нее, от клиентов отбоя не было. Иногда Юлии даже казалось, что Рената скучает по старым добрым временам, когда в магазинчик никто не заходил, так, пара-тройка постоянных клиентов – и все.

Вернувшись домой, она позвонила в дверь Кристиану: Юлия не видела его уже несколько дней. В центре, где он работал, один из подростков покончил с собой, и теперь приходилось присутствовать там сверхурочно.

«Но на выходных у меня будет свободное время, мы придумаем что-нибудь интересное», – обещал он Юлии.

Она услышала, как звонок разливается в его квартире. Кристиана не было дома. А на телефоне включился автоответчик.

Юлия поднялась к себе и только поставила еду в микроволновку, как Кристиан ей перезвонил.

– Я в больнице.

– Что случилось? – испугалась Юлия.

– Ничего, – успокоил ее Кристиан. – У одного из наших ребятишек произошел нервный срыв. Я отвез его к психиатру, чтобы он ничего с собой не сотворил. Но тут такой хаос творится… Я явно еще не скоро освобожусь.

– Ты ко мне потом зайдешь?

Кристиан замялся.

– Я точно приду домой поздно.

– И все же…

– Не обижайся, Юлия, но я ужасно устал. Я даже разговаривать уже не могу. Этот случай подкосил меня сильнее, чем я думал.

– Ладно, как скажешь.

– Ты сердишься?

– Чепуха, с чего бы мне сердиться?

– Увидимся завтра.

Юлия повесила трубку, так и не сказав ему, что на следующий день едет в Дюссельдорф.

У него свои проблемы, у нее – свои.

Девушка села за стол на кухне, взяв в руку телефон. Ей хотелось с кем-то поговорить, но она не знала с кем.

Блюдо, разогретое в микроволновке, постепенно остывало. У Юлии не было аппетита.

«Завтра я познакомлюсь с братом и сестрой», – подумала она.

Она чувствовала, что ее жизнь изменится.

В Дюссельдорфе она взяла такси, а потом полчаса простояла перед старым красным домом, где ее отец жил со своей семьей. Юлия никак не могла заставить себя позвонить.

«Моего отца нет дома», – сказала ей та девочка, ее сестра. Может, его и сегодня не будет. Сегодня пятница, частные врачебные клиники во второй половине дня не работают. Но это еще ничего не значит.

Юлия переминалась с ноги на ногу. Какая-то пожилая женщина прошла мимо, ведя на поводке собаку, и подозрительно посмотрела на девушку. А может, Юлии просто показалось.

«Сначала пойду к Нине, – подумала Юлия. – Оставлю у нее вещи, а там посмотрим. Но это глупо. От того, что я откладываю это на потом, легче не станет». Тем не менее с места она так и не сдвинулась.

У нее зазвонил телефон.

– Алло? – Юлия ожидала звонка от Кристиана, но это оказалась мама.

– Ты себе не представляешь, кто мне только что позвонил, – выдохнула Марианна.

– Мой отец? – не сдержалась Юлия.

– Полиция. Твой отец пропал без вести. На выходных мы с тобой говорили о нем, и тут такое… Вот это совпадение, да?

– И они позвонили тебе? Они думают, что ты его прячешь?

– Понятия не имею, что они думают. Мне показалось, они считают, что совершено какое-то преступление. И с тобой они тоже хотели поговорить.

– Со мной? Почему? Я его даже не знаю.

– Это ты сама скажешь тому комиссару. Я дам тебе его номер телефона. У тебя есть где записать?

– Диктуй.

Пока Марианна диктовала номер, Юлия не сводила глаз с окон дома на противоположной стороне улицы. Ей показалось, что за занавеской кто-то стоит. И смотрит на нее.

– Записала?

– Да, – сказала Юлия, которая даже не собиралась сохранять у себя этот номер.

– А ты где сейчас? В бутике?

– Да. И мне нужно работать.

Девушка повесила трубку и попыталась осознать случившееся. Теперь она была уверена, что эти эсэмэски и разгром квартиры связаны с ее отцом.

Ей вспомнились занятия по труду, на которые она ходила в школе. Однажды ей дали нитки, из которых нужно было сплести коврик с каким-нибудь изображением. Но чем больше Юлия старалась, тем сильнее запутывались нити.

В окне напротив отразилось полуденное солнце. Дом будто подмигнул ей.

Встряхнувшись, Юлия перешла дорогу, нашла имя своего отца у кнопки домофона и позвонила.

Дверь сразу же открылась. Как будто ее ждали.

Девочка, открывшая ей дверь, была чуть моложе Юлии. Высокая, толстенькая. Каштановые волосы вились мелким бесом. Милое личико. Потрясающие губы.

– Привет. Я Юлия. Вчера мы говорили по телефону.

– Я София, – сказала девочка. – Я его дочь. Как и ты.

Юлия попыталась разглядеть в девочке знакомые черты. Какое-то сходство с собой. Но ничего не обнаружила.

София была полненькой, Юлия – худощавой. У Софии – темные курчавые волосы, у Юлии – светлые и прямые. У Софии – красивое лицо, зато Юлия выглядела лучше.

– Мой отец пропал, – сказала София.

«Наш отец», – подумала Юлия.

– Я знаю, – ответила она. – Полиция звонила моей матери.

– Комиссар Беккер как раз у нас. Я тебя к нему отведу. Пойдем?

София повернулась и повела Юлию по длинному коридору. Она ходила босиком, и ее ноги шлепали по паркету. А туфельки Юлии – на высоком каблуке – громко цокали. Звучало это ужасно.

Гостиная оказалась большой и светлой. Лепка на потолке, у стены – пианино, в другой стене – камин. Над диваном – огромная картина в абстрактном стиле, перед ним – ярко-красный мягкий ковер.

«Безвкусица, – подумала Юлия. – Зато выглядит роскошно». Вот, значит, в каких условиях росли София и ее брат, пока Юлия в Гамбурге пыталась справиться с бардаком в квартире Марианны.

– Это комиссар Беккер, – сказала София.

Закончив разговор с двумя полицейскими в форме, к девушкам подошел низенький лысый мужчина.

– Меня зовут Юлия Клаузен. Я из Гамбурга.

– Четвертый ребенок, значит. Быстро же вы сюда добрались.

– Четвертый?

– У вашего отца есть еще сын от первого брака, – объяснил Беккер. – О котором ваш другой брат и сестра ничего не знали до последних событий.

– Ну и ну!

– Вам уже известно, что вашего отца похитили?

– Мать мне об этом рассказала.

– Пойдемте. Вся семья собралась на кухне. Вы, наверное, хотите с ними познакомиться.

Филипп отхлебнул кофе, разглядывая высокую блондинку, которую комиссар привел на кухню. Юлия из Гамбурга. Его вторая сестра. Позавчера он был совсем один в этом мире. Не считая Вивиан, конечно. А теперь у него вдруг появилась семья. Брат и две сестры. И мачеха.

Правда, мачеха не произвела на него особого впечатления. Госпожа Ротэ оказалась бледной, непрерывно трясущейся женщиной. По крайней мере, именно такой он ее увидел в первый раз.

– Здравствуй, Филипп. Наконец-то мы познакомились.

Как будто она давно ждала этого момента.

Но потом госпожа Ротэ попросила прощения и ушла в свою комнату:

– Я плохо себя чувствую, мне нужно прилечь.

Филипп прекрасно ее понимал. Ему тоже хотелось убраться отсюда. Навсегда. Этот Мориц, его брат, сразу ему не понравился. Мажор, золотой мальчик, в которого влюблены все подряд. Таких типов Филипп еще в школе ненавидел. «Ты просто завидуешь!» – сказала бы Жасмин.

Именно Жасмин. Почему он подумал о Жасмин? Она-то тут при чем? И это неправда, он не завидовал. Он нервничал. Потому что влип в эту семейную историю и не знал, как выбраться. Какой-то идиот, у которого были претензии к его отцу, выследил его и слал ему эти дурацкие сообщения. А теперь отец пропал. И полиция прицепилась к Филиппу. Комиссар сегодня утром засыпал его вопросами. Вопросами, на которые у Филиппа не было ответов. Он не был знаком с отцом. Не знал, что тот скрывает. И скрывает ли. К счастью, теперь эта Юлия появилась. Копы могли переключиться на нее. Полиция действует вслепую, от этого толку не будет. Она отлично выглядела, эта его сестра из Гамбурга. И то, как она поправила прическу. Как взяла чашку кофе, предложенную Беккером. В этом что-то было.

Но стоило ей произнести пару фраз, как она показалась Филиппу столь же неприятной, как и Мориц.

Юлия была холодной как лед. И тщеславной. Чертовски амбициозной. Так ему показалось.

– Осенью начинаются мои занятия в театральном, – провозгласила она, опять поправляя прическу.

Но на этот раз жест показался Филиппу жеманным.

«Да, в театральном тебе самое место, – подумал он. – Ты явно преуспела в том, чтобы строить из себя невесть что».

А вот София показалась ему очень милой. Может, она всю жизнь страдала в тени своего мажора-братца. Который, конечно, хотел стать врачом. Как его отец. «Как мой отец», – подумал Филипп.

Его ничто не связывало с этими людьми. И он не хотел узнавать их лучше. Он хотел вернуться в Мюнхен, к Вивиан, в свой офис. К своей собственной жизни.

– А у вас нет фото вашего… то есть нашего отца? – спросила Юлия. – Я не помню, как он выглядит.

– Подожди, я принесу снимок. – София ушла в гостиную и вскоре вернулась с семейным фото. Ну конечно. – Быстро ничего другого найти не получилось, – виновато сказала она, показывая Юлии фотографию в рамке.

Филипп подошел к ним.

На снимке были запечатлены четверо, они смеялись в залитом солнцем саду. Отец, мать, двое детей. Семейная идиллия. Снимок оказался давнишним, София была там намного младше. И стройнее. Мориц же почти не изменился. А госпожа Ротэ выглядела в точности как сегодня.

Отец был высоким широкоплечим мужчиной спортивного телосложения, с широкой улыбкой. Густые каштановые волосы подернулись сединой на висках.

«Не удивительно, что женщины липнут к нему как мухи», – подумал Филипп.

Юлия долго смотрела на фото, потом обвела внимательным взглядом Филиппа, Софию и Морица.

– Ты на него больше всех похож, – сказала она.

– Я? – опешил Филипп. Он не замечал никакого сходства.

– У тебя тоже много его черт, – сказала Юлии София. – Карие глаза. То, как ты хмуришь брови. Прямо как он.

– Правда?

София кивнула.

– Это странно. Я и Мориц совсем на него не похожи. А мы ведь… – Девочка испуганно осеклась.

Филипп ухмыльнулся.

– …его настоящие дети, – закончил он.

– Я этого не говорила. – София покраснела.

– Но это так, – равнодушно произнесла Юлия. – Можете ввести меня в курс дела? Что все-таки случилось с нашим отцом? Как давно он пропал? Есть какие-то зацепки? Может, похититель объявлялся?

– Об этом вам могу рассказать я. – Беккер стоял в паре метров от этой семьи, наблюдая, как братья и сестры присматриваются друг к другу. Теперь он подошел ближе. – Безусловно, мне необходимо задать вам кое-какие вопросы. Предлагаю отправиться в кабинет, там нас никто не будет отвлекать.

– Да они вообще ничего не знают, – заявил Филипп, когда комиссар и Юлия удалились.

– Ну, Беккеру вначале нужно понять, что происходит, – вступилась за полицейского София. – История такая запутанная. Только я вот не понимаю, почему похититель не дает о себе знать.

– Может, никакого похитителя и нет, – предположил Мориц. – Может, папа сейчас лежит где-то в поле или вообще на дне озера.

– Прекрати! – воскликнула София.

– Почему? – спросил Филипп. – Зачем кому-то его убивать?

– Понятия не имею. – Мориц потер переносицу.

Этот жест вызывал у Филиппа отвращение.

София предложила ему кофе, но Филипп лишь покачал головой. Он не хотел кофе. Он хотел домой. Или хотя бы в отель.

– Что вам известно о нашем отце? – спросил он.

– Как оказалось, почти ничего, – хмыкнул Мориц. – И мать, по сути, тоже ничего не знает. У меня складывается ощущение, что она понятия не имеет о его прошлом. С тобой она не была знакома. Как и с твоей матерью. А о существовании Юлии вообще не догадывалась. Может, если полиция продолжит расследование, объявится еще парочка внебрачных детей.

– Ты знаешь кого-то, кто мог бы знать о прошлом отца, Филипп? – спросила София.

– Я же сам с ним не был знаком.

– Ну, может, твои дедушка и бабушка?

– Умерли. Как и моя мать. – Филипп нахмурился. – Но вообще-то у мамы была лучшая подруга. Она должна была знать отца. Мать и Элла родом из одного села, они вместе ходили в школу.

– А где живет эта Элла? – спросил Мориц.

– В Мюнхене. По крайней мере, мне так кажется. Я ее давным-давно уже не видел.

Собственно, Филипп не виделся с Эллой со дня похорон матери. У могилы Элла сжала его руку: «Я всегда помогу, если буду нужна тебе, Филипп». Но ее помощь ему не потребовалась.

– Ты можешь ей позвонить? Или зайти к ней, когда будешь в Мюнхене? – спросил Мориц.

– Не знаю. Какой в этом смысл?

– Пока не поговоришь, не узнаешь, – заявил Мориц. – Я бы непременно с ней поговорил.

– Ну ты-то конечно, – резко ответил Филипп.

Прозвучало это агрессивнее, чем он намеревался. Мориц удивленно вскинул брови. Он хотел что-то возразить, но сестра опередила его.

– Мориц прав, – мягко заметила она. – Я бы тоже связалась с этой Эллой. Кто-то ненавидит нас. Не только меня и Морица, но и тебя, и Юлию. И нашего отца, конечно. И мне очень хотелось бы узнать, кто это.

– Ладно, – сдался Филипп. – Я с ней поговорю.

София налила себе третью чашку кофе. Она валилась с ног от усталости. Вчера они до полуночи говорили с Филиппом, а потом он вернулся в гостиницу, хотя ему и предложили постелить в гостевой комнате. Сама София почти не спала, как и прошлой ночью.

Этот Филипп был каким-то странным. София не могла понять, как к нему относиться. Очевидно, что братья сразу друг другу не понравились, очень уж агрессивно они реагировали друг на друга. Может, все дело в том, что они так похожи. Оба стремятся действовать, решать проблемы. Альфа-самцы. София зевнула. А теперь еще и эта Юлия появилась. Как и Мориц с Филиппом, она источала самоуверенность. Это они унаследовали от отца. А когда София появилась на свет, запас самоуверенности, похоже, исчерпался и ей ничего не досталось. Да и внешне сестра и братья выглядели намного лучше. Филипп был высоким и темноволосым, как отец. Он также унаследовал высокие скулы и длинный прямой нос. А когда он смеялся, у глаз и рта пролегали складки – в точности как у отца. Правда, смеялся он не очень часто. Внешне Филипп совсем не походил на Морица. Мориц был светловолосым. Открытое, приветливое лицо. А вот Филипп казался каким-то мрачным.

Что до Юлии, то она выглядела просто потрясающе. Стройная, длинноногая, как фотомодель. Блестящие светлые волосы подстрижены под боб-каре, еще и карие глаза – редкое сочетание. Как она смотрела на Софию, когда та открыла дверь! Наверняка она пришла в ужас от того, что София такая толстая и уродливая. «Папа бы тобой гордился», – вдруг подумала София. Замечательная, уверенная в себе, умная дочка. Девушка, которая знает, чего хочет. Дочка, которая добивается своих целей. О такой он всегда мечтал. Да и Филипп ему бы понравился. Филиппу было всего двадцать четыре года, а он уже получил высшее образование и даже создал собственную фирму. И все это – без помощи родителей.

«Вундеркинды, куда ни глянь, – подумала София. – Кроме меня, конечно».

– Уф, этот тип тоже к вам так приставал? – спросила Юлия, когда Беккер закончил допрос. – У меня все время было такое чувство, что он только и ждет, когда же я запутаюсь в показаниях.

Четверо детей господина Ротэ стояли на террасе под навесом. Моросил мелкий дождик, и в тихом перестуке капель по листьям было что-то успокаивающее. У Софии голова кружилась от усталости.

– Да, со мной он повел себя точно так же, – поделился Филипп. – Ему показалось очень странным, что я сразу приехал сюда, хотя никогда и не видел отца. И он раз десять меня спросил, почему я не общался с отцом раньше.

– И? Что ты ему ответил?

– До смерти матери я полагал, что отец умер. А потом… Ну, он же со мной не связался. Ясно было, что он не хочет иметь со мной дела.

– Вы все получили анонимные сообщения от этого V, так? – сменила тему Юлия. – И? Вы подозреваете кого-нибудь?

– Я понятия не имею, кто бы это мог быть, – сказал Мориц. – У вас у всех была указана одна и та же дата?

– «И буду с вами все время до второго июля», – процитировала София.

– Второе июля, точно. Что тогда должно случиться?

– Понятия не имею, – повторил Мориц. – Эта дата что-то значит для кого-нибудь из вас?

Все пожали плечами.

– Может, это день, когда он… – Филипп осекся.

– До второго июля осталась всего неделя, – напомнила София.

– Вот гадство, – откликнулась Юлия.

– Может, выпить чего-нибудь хотите? – предложил Мориц. – Чай? Или пива?

– Нет, не стоит. Мне уже пора. Я остановилась у школьной подруги, она меня уже, наверное, ждет.

– Я тоже пойду. Мне сегодня еще в Мюнхен ехать, – сказал Филипп.

Софии показалось, что он секунду назад принял это решение.

– И помни о том, что нужно поговорить с этой Эллой, – добавил Мориц. – Ну и, может, тебе еще что-то в голову придет. Тогда сразу звони нам. Ты – единственное, что нас связывает с прошлым Йохена в Мюнхене.

– Отличное связующее звено, ничего не скажешь, – презрительно процедил Филипп.

Сев на трамвай, Юлия с облегчением вздохнула. Двое братьев и сестра – это уже слишком. Мориц и София показались ей милыми, но этот Филипп… Кошмар какой-то. С каким отвращением он смотрел на нее каждый раз, когда она что-нибудь говорила! Может, у него проблемы с независимыми женщинами? Наверняка его девушка – серая мышка. И пискнуть при нем не смеет: «Ну конечно, солнышко. Как скажешь». Юлия передернула плечами.

А потом посмотрела на часы. Половина четвертого. В восемь ей нужно будет опять прийти к Ротэ, Мориц и София пригласили ее на ужин. А до этого нужно забросить вещи к Нине. И поболтать с подругой о старых добрых временах.

С Ниной ей говорить не хотелось. И почему только она не сняла номер в гостинице, как Филипп? Юлия решила завтра же утром вернуться в Гамбург. Что ей делать в Дюссельдорфе? Отец пропал, а братья и сестра знали об этом V не больше, чем она сама.

Девушка как раз искала в Гугл-картах на телефоне дорогу к Нине, когда позвонил Кристиан.

– Я уже иду домой, – гордо объявил он. – Наконец-то удалось выбраться пораньше. Не хочешь сходить со мной поужинать?

– Если приедешь в Дюссельдорф, не откажусь.

– Что? В каком смысле?

– Я вдруг решила съездить сюда. Ты же так постоянно поступаешь.

– Слушай… Эй! Ты почему уехала и ничего мне не сказала?!

Юлия задумалась, не рассказать ли ему об исчезновении отца, новой сестре и двух братьях, но решила этого не делать. Не сейчас. Не по телефону.

– Да вот, захотелось навестить школьную подругу.

– Отлично. Могла бы и вчера сказать. Я так радовался, что мы проведем эти выходные вместе…

– Так приезжай сюда. Отправляйся на вокзал, садись на поезд – и уже через четыре часа ты будешь тут, – предложила девушка и вдруг с некоторым удивлением осознала, как сильно ее будоражит мысль об этом. Она действительно хотела, чтобы он приехал! – Я серьезно.

Кристиан помедлил.

– Не-е, – протянул он. – Правда, я вот так спонтанно не могу. И это слишком сильный стресс после тяжелой недели. Не хочу.

– Жаль.

– А мне жаль, что тебя нет рядом.

– Ну, не расстраивайся. Выспишься, отдохнешь. И к следующим выходным будешь в форме. Как раз вот в Бонн и отправишься.

Как едко это прозвучало… Но Юлия больше не могла мириться с его нытьем. Последние дни выдались не из легких, но его не интересовали ее проблемы.

– Ты чего? Я тебя чем-то обидел?

«Нет, не обидел, – подумала Юлия. – Но ты мог бы мне помочь. Мог бы приехать сюда. И поддержать меня».

– Все в порядке, Кристиан, – холодно ответила она. – Увидимся в Гамбурге.

– Когда ты вернешься?

– Еще не знаю. Скоро.

Она повесила трубку. На душе стало еще хуже.

Когда Юлия пришла к Ротэ, Беккер как раз собирался уходить.

– Хорошо, что мы с вами увиделись, – обрадовался он. – Я собирался вам звонить. У нас есть новые данные.

– Какие?

– Появилась свидетельница, видевшая, как ваш отец в среду садился в машину.

– Что, серьезно? Это же отлично! Но что это за свидетельница и почему она объявилась только сейчас?

– Она работает в булочной напротив клиники. Знакома с вашим отцом. Но о его исчезновении узнала только сегодня.

– Он сам сел в машину? Или его туда затащили?

– Свидетельница не заметила никакого насилия.

– Значит, отец знал похитителя.

– Похоже на то. Автомобиль – красный «Фольксваген-Поло». Номер свидетельница, конечно, не разглядела.

– Ага.

– Я так понимаю, модель машины ни о чем вам не говорит?

– Конечно нет.

Беккер кивнул:

– Ну что ж, тогда не смею вас больше задерживать. Как вкусно пахнет! – Он жадно принюхался. – Желаю вам приятного аппетита. Меня же ждет моя пицца.

На ужин подали кролика с картофелем и розмарином, а к нему – салат из рукколы и помидоров, заправленный малиновым уксусом. На десерт – мороженое со свежей клубникой.

– Простите за такой скромный стол, мне сегодня было не до готовки, – виновато сказала госпожа Ротэ, подавая десерт.

– Было очень вкусно, – возразила Юлия. – Изумительно.

Особенно если сравнить с ризотто, приготовленным Марианной. Неудивительно, что у Софии проблемы с лишним весом.

– Я тут подумала… – пробормотала София.

– О чем? – осведомился Мориц.

– О папе, конечно. Мы так мало о нем знаем. В смысле, о его прошлом.

– И?

– Был какой-то мужчина, который заходил к нам пару лет назад. Помнишь, мама? Какой-то папин друг из Франкфурта.

Госпожа Ротэ нахмурилась:

– Понятия не имею, о ком ты говоришь.

– Они с папой учились вместе. Он приехал в Дюссельдорф на ярмарку и зашел к нам выпить кофе. Ты должна его помнить! Такой толстяк с бородкой.

– Точно! Уролог. Как же его звали? Торстен, кажется.

– А фамилия?

– Почему тебя это интересует?

– Хочу узнать, каким был папа в молодости.

– Слушай… – Мать замялась. – Что было, то было. Предоставь расследование полиции.

– Беккер говорил мне, что они проверяют всех его пациенток, – сказал Мориц. – Может, кто-то хочет отомстить за врачебную ошибку. Или за что-то еще.

– Разве эти данные не конфиденциальны? – удивилась Юлия. – Врачебная тайна, все такое?

– Медицинские данные конфиденциальны, а имена и адреса – нет. Как бы то ни было, чтобы прошерстить всю клиентуру, полиции потребуется много времени.

– Стоит позвонить этому Торстену, – стояла на своем София. – Может, он что-то знает.

– Что он может знать? – недоумевала госпожа Ротэ.

– Какая фамилия у этого Торстена?

Госпожа Ротэ нахмурилась.

– Брутцлер, – недовольно отозвалась она. – Каждый год он присылает нам открытку на Рождество, но больше мы с ним не общаемся. – Она встала. – Кто-нибудь еще хочет мороженого? Или эспрессо?

– Я не хочу, но спасибо вам огромное за ужин.

– Пожалуйста. Все из нашей лавки органических продуктов.

Она хотела еще что-то добавить, но вдруг расплакалась. Мориц, смутившись, встал, обнял мать за плечи и вывел ее на террасу.

София и Юлия подавленно молчали.

– У нее нервы сдают, – объяснила София.

– Это можно понять, – пробормотала Юлия.

София подлила себе вина.

– Ты не можешь поискать его в Интернете? – Она указала на смартфон Юлии.

– Кого?

– Этого уролога. Торстена Брутцлера из Франкфурта.

Юлия ввела данные в строку поиска и нашла адрес клиники и его домашний номер телефона.

– Ты собираешься прямо сейчас ему позвонить? Уже почти десять.

– Дело срочное.

– Что ты хочешь у него спросить?

– Я расскажу ему, что случилось. Посмотрим, что он мне на это скажет.

Юлия протянула ей мобильный:

– Звони.

София как раз набирала номер телефона, когда Мориц вернулся в комнату.

– Что ты делаешь? – удивился он, но София махнула рукой, чтобы он замолчал.

С Брутцлером она говорила недолго. Рассказала о последних событиях, выслушала его ответ, задала еще пару вопросов и через несколько минут повесила трубку.

– И?

– Он тоже ничего не знает. Папа был обычным студентом. Амбициозным, но все его любили. Особенно женщины. – Она поморщилась. – В университете у него было много девушек. Но Брутцлер не мог вспомнить их имена. Слишком уж их было много.

– Значит, опять тупик, – констатировала Юлия.

– И все же был один друг, с которым папа постоянно проводил время, – добавила София. – Его звали Вернер.

– Вернер? А фамилия?

– Этого Брутцлер не знал. Он сам был едва знаком с этим Вернером, а после учебы и вовсе потерял его из виду. Но он сказал, что Вернер и папа были неразлучны. И обещал позвонить мне, если вспомнит что-то еще. – София вздохнула, отдавая Юлии телефон. – Итак, это все-таки стоило сделать. Мы немного продвинулись.

– Поздравляю, – хмыкнул Мориц. – Может быть, его выкрал этот Вернер. Он гей, влюблен в Йохена, и все эти интрижки с женщинами разбили ему сердце. – Он зевнул. – Не обижайтесь, девочки, но я отправляюсь спать. Устал, как собака.

Попрощавшись с Софией, Юлия кое-что вспомнила.

– Филипп же собирался поговорить с той подругой его матери. Нужно, чтобы он спросил, не напоминает ли ей о чем-то имя Вернер.

– Отличная идея, – согласилась София. – Я пошлю ему эсэмэс.

Я тут. Я стою перед домом моего отца. Дверь открывается, выходит какая-то девочка. У нее вся голова в кудряшках. Она садится на зеленый велосипед и уезжает, не обращая на меня внимания. Я думаю, что это его дочь. У него могут быть дети. Жена уж точно есть. Это я увидел в телефонном справочнике. Если он сейчас выйдет, то узнает ли меня? А если узнает, то обрадуется ли? Или разнервничается? Или разозлится? «Что ты тут делаешь, шпионишь за мной? Что тебе от меня нужно?» «Ты же мой отец. Я теперь живу неподалеку». Это Хокке виноват, что я опять вылетел из школы. Все время только и делал, что болтал о своей поездке в Калифорнию с отцом. Как они там три недели ездили на «харлее» из гостиницы в гостиницу. Ему вообще-то хотелось бы поездить по Хорватии, но отцу приспичило в Калифорнию. К тому же деньжат у него – завались. И Хокке все болтал и болтал без умолку. Я ему сказал, чтоб он заткнулся. Мол, никому не интересно. И Хокке удивился, потому что обычно я молчу. Ну, он подумал, что я это не всерьез. И опять давай болтать. Я разозлился. И врезал ему. «Я Господь, Бог твой, возмущающий море, так что волны его ревут: Господь Саваоф – имя Его» У Хокке кровь пошла изо рта. А я вылетел из школы. «Я больше не могу держать тебя здесь, – сказал господин Якобс. – Я знаю, что у твоего отца дела сейчас идут не очень хорошо. Но я должен подумать и о других родителях. О школьном совете». Он нашел для меня место в другой школе, но жить мне придется в дурацком молодежном центре. Наверное, там все как у моей матери. Надзиратели из центра будут ходить со мной за покупками, а по вечерам гасить свет в моей комнате. Зато центр совсем близко. Конечно, Якобс не знал, что отец живет тут. Только я это знаю.