Глава

1

С рассветом город начал пробуждаться. Потягивался, будто огромный зверь: башни становились выше, из сумерек выступали все новые здания и улицы. Тут и там в сером утреннем мареве вспыхивали одинокие огни – в окнах отражались первые лучи солнца. Город будто охватил пожар: золотые искры и всполохи перекидывались из окна в окно, с дома на дом. Над Дунаем клубился туман. Из труб потянулись в небо тонкие, как нити, струйки дыма; их становилось все больше, и наконец они опутали весь город. Из дверей и подворотен появлялись люди; они сливались в толпу, которая, как река, текла по улицам и переулкам.

Солнце все ярче освещало Вену: и островерхие крыши, и стеклянные купола. Свет заливал почерневшие от сажи дымоходы и изящные каминные трубы, зубчатые башни, устремленные ввысь, и приземистые бараки, красную черепицу и серый шифер. Виллы и дворцы, хибары и лачуги пробуждались ото сна, приветствуя утро хлопаньем дверей. Пришел новый день.

А вместе с ним – воспоминания…

Проводник постучал в дверь купе: «Вена через двадцать минут!» Но Аура уже целый час не спала. Она смотрела, как за окном проплывают предместья столицы. На столике перед ней лежало что-то похожее на сигару. Вагон покачивался, и предмет перекатывался по столику взад-вперед. Когда он оказывался у самого края, Аура придерживала его пальцем.

Ее взгляд задумчиво скользил по крышам и фасадам домов, эркерам и балконам. Чем ближе к центру, тем роскошнее становился город. Аура вспомнила, как ехала в Вену семь лет назад. Тогда она не замечала ничего вокруг. Красоты старинной императорской столицы ее совершенно не трогали.

Аура в который раз остановила продолговатый предмет, небрежно обернутый бумагой. Погруженная в свои мысли, она взглянула на «сигару», оттолкнула ее, но та опять покатилась к краю столика. Вот так и прошлое, которое Аура тщетно пыталась отогнать от себя все эти годы, снова и снова возвращается.

Аура подумала о том, как изменилась за эти семь лет – и внутренне, и внешне. Волосы у нее теперь были до плеч. Изредка появляясь на людях, девушка прятала их под широкополой черной шляпой. Видя ее в черном платье и длинном плаще, многие думали, что она в трауре. Пожалуй, так оно и было, хотя сама Аура этого не осознавала.

Конечно, печальные события тех времен не преследовали Ауру постоянно. Воспоминания поблекли, утратили ясность, хотя и не исчезли совсем. Аура по-прежнему ощущала боль потерь, порой впадала в отчаяние. Но теперь воспринимала все иначе. А может, ей всего лишь удалось убедить саму себя, что эти воспоминания принадлежат той девочке, какой она была тогда, а вовсе не юной девушке, какой стала теперь.

Аура понимала, как наивны такие объяснения. Она уже не ребенок – за прошедшие семь лет многое изменилось.

Сейчас ей двадцать пять, но ей казалось, что она вобрала в себя всю мудрость столетий.

Надзиратель толкнул дверь, и та открылась с противным скрежетом. Этот человек служил здесь так давно, что мог отпереть замок хоть с закрытыми глазами, чем ужасно гордился. Он не упустил случай похвастаться этим перед Аурой, когда вел ее в тюремный подвал.

Теперь они шли по широкому коридору, по обе стороны тянулись двери с зарешеченными окошками. Привыкнув к темноте, Аура увидела, что из-за каждой ржавой решетки на нее смотрят чьи-то глаза.

– Тут только одиночные камеры, – пояснил надзиратель, сняв с пояса резиновую дубинку.

Каждый раз, когда за дверью какой-нибудь камеры раздавался крик, он колотил дубинкой по решетке. Ауре хотелось только одного: чтобы он наконец прекратил. Ее ничуть не задевали непристойные выкрики заключенных, но от стука дубинки по металлу внутри все переворачивалось.

На Ауре было черное платье до пят, голову она прикрыла капюшоном плаща, но все же ей было неуютно. Здесь, в стенах тюрьмы, она чувствовала себя слишком женственной в этом наряде. Даже надзиратель смотрел на Ауру свысока, хотя вел себя вполне вежливо – неудивительно, если учесть, сколько денег та сунула ему на входе.

Стены тюремных коридоров были из бурого кирпича, пол – кое-как выложен плиткой. Тут и там стояли лужи, и Ауре пришлось приподнять подол платья, чтобы не запачкаться. Она даже подумала: не нарочно ли надзиратель выбрал этот путь?

– Хотите поговорить с вашим другом у него в камере? – предложил он. – За закрытой дверью, если будет угодно. – Надзиратель двусмысленно ухмыльнулся – единственное, что он делал бесплатно.

– Сколько? – спросила Аура.

Надзиратель назвал сумму и протянул руку. С подчеркнутым равнодушием Аура вынула из кармана пачку банкнот и отсчитала сколько следовало. Надзиратель молча спрятал деньги в карман.

– Никто вас не потревожит, – пообещал он.

Аура не верила ни единому его слову.

– А вы не слишком рискуете? – спросила она, поднимаясь за ним на балюстраду по металлической лестнице. Здесь, как и на первом этаже, были двери одиночных камер.

– Рискую? – Надзиратель шутливо покачал головой. – Это вы идете в камеру к убийце, а не я.

– Он мой брат.

– Ваш брат убил полдюжины девочек. Похитил и прикончил. Таких, как он, здесь не жалуют.

Они остановились у камеры, на двери которой был нарисован красный крест величиной с ладонь. Аура украдкой пыталась разглядеть сквозь решетку Кристофера. Но в камере царила непроглядная темнота.

– Что значит этот крест? – спросила Аура.

Надзиратель поморщился.

– Так мы отмечаем камеры заключенных, которые постоянно требуют к себе священника.

– И читают Библию? – изумилась Аура.

Надзиратель кивнул и подошел к решетке.

– Эй, дружок, к тебе посетитель! Встань к стене, если хочешь, чтобы я открыл дверь!

В камере – ни звука.

Что-то недовольно пробурчав, надзиратель повернул ключ в замке.

– Прошу. Входите.

Аура колебалась.

– Почему там нет света?

– Ваш брат разбил лампочку.

В темноте у дальней стены кто-то зашевелился.

– Свет носят в сердце, а не подвешивают к потолку, – мягко произнес негромкий голос.

Аура вздрогнула, узнав Кристофера. На мгновение она усомнилась: стоило ли вообще сюда приходить.

И все же Аура с высоко поднятой головой шагнула мимо надзирателя в темную камеру.

– Может быть, у вас найдется свеча? – спросила она, обернувшись на пороге.

– Ну… раз в неделю заключенные могут купить свечу, – неторопливо начал надзиратель. – Но их продавали вчера. Конечно, при определенных обстоятельствах…

Девушка сунула ему еще одну купюру.

– Сейчас принесу, – пообещал надзиратель и запер за собой дверь. Еще какое-то время слышались его шаги и позвякивание связки ключей.

Аура ничего не видела: в камере стояла непроглядная темнота. Окна не было, а решетку в двери – единственный источник света – она заслонила спиной. Заметив это, девушка отошла в сторону. Луч света из коридора упал на середину камеры. В дальнем углу по-прежнему царил мрак.

– А ты недурно устроился, – заметила она.

Послышался шорох одежды.

– Прошло семь лет. Похоже, ты не особенно торопилась.

– На то были причины, – ответила Аура.

– О да, и веские, конечно. Ты ведь невзлюбила меня с самого начала. И никогда мне не доверяла.

– И мы оба знаем, что не зря.

Кристофер сухо закашлялся в темноте.

– Все это в прошлом.

«Ну когда же принесут свечу?» – подумала Аура. Ей не терпелось увидеть его лицо.

– Я не могла прийти раньше, – сказала она вслух. Она ни в чем перед ним не виновата.

Кристофер тихо засмеялся.

– Если ты принесла мне напильник, то зря старалась. Здесь он не пригодится.

Кристоферу было за что обижаться на судьбу, но Аура нисколько ему не сочувствовала. Черт возьми, он заслужил каждый день в этой дыре! Конечно, Кристофер не убивал тех девушек – это Аура точно знала, – но то, как он обошелся с ее матерью, – преступление. Не говоря уж об убийстве Фридриха.

Будто прочитав ее мысли, Кристофер спросил:

– Как мать поживает?

– Так себе. Я ее почти не вижу. Последний раз она выходила из своей комнаты на рубеже веков.

– Четыре года назад, – прошептал он. – Мне жаль ее, Аура. Хочешь – верь, хочешь – не верь, но мне ее искренне жаль.

– Это священник рассказал тебе о грехе и покаянии? – холодно поинтересовалась она.

– Священник… – вздохнул Кристофер. – Порой он говорит о таких вещах, да. Но Бог не дает нам познать нашу вину, а лишь прощает ее.

– И твою простил? Конечно, так думать проще всего.

– Если ты пришла читать мне мораль, то лучше уходи.

«Нет, – подумала Аура, – я пришла, чтобы убить тебя. Наверное, ты и сам догадался».

Но вместо этого она сказала:

– Мы так ничего и не знаем о Сильветте.

На несколько минут повисло молчание. Аура уже хотела что-нибудь сказать, как за дверью послышались шаги надзирателя. Он просунул через решетку свечу и спичечный коробок.

– Спички пересчитаны. Верните все, сожженные тоже. – Надзиратель в последний раз с любопытством заглянул в окошко и ушел. Позвякивание ключей стихло.

Аура зажгла огонь, вышла на середину камеры и, капнув на пол жидким воском, закрепила свечу. Отвела взгляд от пламени и осмотрелась. Когда глаза привыкли к полумраку, девушка разглядела нары у дальней стены. На них, поджав ноги, сидел Кристофер.

В неровном желтом свете Аура увидела, как он улыбнулся. Кристофер не просто исхудал, он чудовищно отощал. Глаза ввалились, словно за эти годы, проведенные в темноте, эволюция повернула вспять, на тысячи лет назад. Впалые щеки поросли грубой щетиной. Когда он заговорил, стало видно, что и зубы у него обломанные и гнилые. Серая тюремная роба висела на нем мешком. Голова выбрита наголо, руки тощие и костлявые.

– Боже… – прошептала Аура. Ей впервые стало жаль Кристофера.

– У тех, кто режет на куски маленьких девочек, в тюрьме особые привилегии, – сухо заметил Кристофер.

– Я бы пришла в суд, если бы меня отпустили. – Только Аура могла дать показания в защиту Кристофера. Но когда она вернулась в замок, Шарлотта надолго посадила дочь под замок. – Мать не выпускала меня семь лет, пока врачи не признали ее невменяемой, – объяснила Аура. – Всего две недели назад все имущество переписали на мое имя. И вот я здесь.

– В суде допрашивали полицейского, которому ты рассказала про старика в хижине. Обвинитель так искусно перевернул все его показания, что тот выглядел как полный идиот. То же самое случилось бы и с тобой.

– Это дело рук Лисандра.

– Здесь все ему подчиняются. По его приказу меня первое время избивали каждый день. А потом, видно, ему надоело: последний год прошел почти без побоев.

– Но ведь у полиции в Цюрихе есть мой адрес! Они должны были меня вызвать.

– Ты сама только что сказала: все из-за Лисандра. Суд длился недолго. Несколько свидетелей опознали меня и подтвердили под присягой, что я и есть тот самый похититель девочек. Вот и все. – Пожав плечами, Кристофер прислонился к стене. – Впрочем, это уже не имеет значения. – Он сказал это с таким равнодушием, будто не его приговорили к пожизненному заключению. – Значит, Сильветту так и не нашли?

– Два года назад ее официально признали умершей.

– Думаешь, она мертва?

– Нет. Она у Лисандра.

Мысль о Сильветте больше всего мучила Ауру. Лисандр говорил про десять лет, значит, осталось три.

Впервые Кристофер дал волю чувствам: в его взгляде вспыхнула ярость.

– Мы должны были спасти ее… Любой ценой.

– Даниэль и Джиллиан погибли. Шансов не было.

Кристофер промолчал. Аура подумала, что он, похоже, и впрямь очень любил Сильветту.

– А что стало с садом на чердаке? – спросил Кристофер. Аура снова удивилась, как быстро он меняет тему. – Ты все уничтожила?

– Нет. Конечно, нет.

Кристофер, похоже, не ожидал такого ответа, но промолчал.

Аура улыбнулась.

– У меня было больше времени, чем у тебя. За семь лет человек может прочесть много книг.

– И пламя атанора еще горит?

– Горит. Ярче, чем когда-либо.

– Значит, ты…

– Да, – просто сказала Аура.

Она пришла сюда не объясняться. Сад, лаборатория отца – теперь она там хозяйка. У Кристофера был шанс, но он им не воспользовался.

– И что же?.. – Глаза Кристофера заблестели. В них загорелась жизнь и отблески прежней страсти. – Ты нашла его?

– Камень? – Аура старалась говорить безразлично. Не получилось. – Нет, не нашла.

Кристофер взглянул на нее с недоверием.

«Он думает, я лгу», – догадалась Аура.

Но Кристофер не стал ее расспрашивать и опять сменил тему.

– Зачем ты пришла, Аура? Почему именно сейчас? – Он помолчал. – Только не надо про наследство и про то, что у тебя не было денег на поездку.

– Нет, деньги тут ни при чем. – Аура меряла шагами камеру. Полы ее плаща развевались, и пламя свечи дрожало. – Почти сразу после моего возвращения нашли тело Фридриха. Вернее то, что от него оставили рыбы. Как думаешь, семь лет – достаточное наказание за убийство?

– Он на меня напал.

– А, так ты защищался? – Аура тут же пожалела, что съязвила.

– Да, я действительно защищался. Мы сцепились, я его повалил… Не надо было убивать. Это грех, и я раскаиваюсь. Когда-нибудь я отвечу за это перед Богом.

– Хочешь сказать, беседы со священником, чтение Библии – это все всерьез?

– Если веришь, здесь легче выжить.

– Выходит, веришь ради выгоды?

Кристофер посмотрел на нее спокойно, почти с сочувствием.

– Каждый своим путем приходит к Богу. Я думаю, что оказался в тюрьме не просто так.

Аура промолчала.

– Мне пора, – наконец сказала она. – Мы еще увидимся.

– Зачем? Наконец-то станем друзьями и ты будешь меня навещать? Спасибо, не нужно.

Пропустив мимо ушей его насмешку, Аура порылась в кармане.

– Это тебе. Не вставая, Кристофер протянул руку. Ауре пришлось подойти к нему.

– Сигара? – удивился Кристофер. – Я никогда не курил.

– Вот и начнешь.

Он взглянул на нее в замешательстве.

– Что ты задумала?

– Просто глубоко вдыхай дым.

– А что потом? – Он растерянно улыбнулся.

– А потом ты умрешь, – жестко сказала Аура. – Тебя это пугает?

На кладбище росло столько овощей, что ими прокормилось бы не одно семейство. Под мраморным бюстом на одной из могил раскинулись кусты помидоров, усики фасоли опутывали руки и ноги каменного ангела, тут и там, среди памятников, зеленели салат, петрушка и картофельная ботва.

Аура пробиралась между грядок – вся в черном, словно только что с похорон. Солнце уже село, сумерки опускались на землю, будто черный колпак. В это время кладбище уже закрыто, и Аура не сомневалась, что ее никто не увидит.

По сторонам Аура не смотрела. Она очень волновалась, хотя и умело это скрывала. Она научилась, когда нужно, снимать и надевать маску надменности. Под ней Аура прятала шрамы, оставленные Лисандром.

Аура не любила кладбища. Они напоминали о двух близких людях – умерших и не погребенных. Конечно, похороны не могли бы облегчить утрату, и все же…

Сторожка стояла на самом краю кладбища. Ветви плакучей ивы куполом нависали над ней, словно стремились укрыть от непогоды. Одна стена сильно накренилась внутрь, но хозяина это, видно, не беспокоило.

– А, это вы, – угрюмо проворчал он, приоткрыв дверь. – Не думал, что явитесь так поздно.

Аура холодно взглянула на него.

– Потому что женщины боятся ходить на кладбища по ночам?

– Что вы, что вы, – забормотал старик. – А я как раз выйти собирался. Дай, думаю, соберу урожай. Всегда выхожу ночью, так спокойнее. Видели, какая уродилась капуста?

Аура молча вошла в сторожку. В единственной комнате стояла кровать и видавший виды комод. У крошечного окошка старик соорудил печурку без трубы, в надежде, что дым будет уходить наружу через форточку. Огонь не горел, но в сторожке воняло гарью.

Аура повернулась к старику и резко спросила:

– Где он?

Сторож хихикнул:

– Неужто думали, я его тут держать стану?

– Где он?

Подмигнув Ауре, старик направился к двери.

– Идемте покажу.

Сумерки постепенно сгущались. Надвигалась ночь. По дороге сторож зажег фонарь.

– Теперь тут у нас хоронят одних бедняков, – снова заговорил он. – Вот и темно. То ли дело раньше. А только я вам так скажу: по мне оно и к лучшему.

Он привел Ауру к стене на другом конце кладбища. Там, в кустах, среди зарослей плюща, вдали от посторонних глаз, лежало тело. Валялось прямо на земле, как будто его выбросили за ненадобностью.

– Вы просто кинули его здесь?! – Глаза Ауры сверкнули гневом.

Старик безучастно пожал плечами.

– Мертвому не все ли равно?

Аура ничего не ответила. Она пробралась через кусты, доходившие ей до колен, поставила на землю небольшую дорожную сумку и склонилась над телом Кристофера. Тот и впрямь выглядел как мертвец. Впрочем, примерно таким Аура видела его в камере. Тощий, бледный, холодный как лед, сердце не бьется – тюремный врач разрешил похоронить его без всякого вскрытия. Аура понимала, что они могут рассчитывать лишь на везение и, к ее удивлению, Кристофер согласился рискнуть. Жизнь уже давно потеряла для него всякую ценность.

– Подойдите сюда, – обратилась она к сторожу и в свете его фонаря взглянула на карманные часы.

Прошло почти двадцать девять часов с тех пор, как она побывала в тюрьме. Если Кристофер выкурил сигару сразу после ее ухода, то часа через три-четыре он очнется. Все это время Ауре придется провести с ним на кладбище.

– Можете идти собирать урожай, – сказала она.

– А с ним что будет? – проворчал старик.

– Это уж моя забота. Я достаточно вам заплатила, остальное – не ваше дело.

– Конечно-конечно! – Сторож всплеснул руками. – Делайте с ним, что хотите. Подглядывать не буду.

Старик, прихрамывая, ушел. Аура проводила его взглядом и, когда свет лампы затерялся среди деревьев, облегченно вздохнула.

– Больше так делать не будем, ладно? – задыхаясь, проговорил Кристофер, когда Аура закрыла за ним дверь гостиничного номера. – Я чувствую себя так, будто мне…

– Проломили голову, – закончила она. – Знаю.

– Ты нашла рецепт в книгах Нестора?

– Нет. – Аура сняла шляпу и бросила в угол. – Сама придумала.

– И испытывала на себе?..

Аура повесила плащ на крючок.

– Думаешь, я бы дала тебе эту штуку, не испытав ее в действии?

«И не узнав про все последствия», – добавила она мысленно.

Конечно, Аура рассказала не все. Она смотрела на Кристофера, пытаясь понять, догадывается он об этом или нет. Но Кристофер был слишком слаб, чтобы задавать вопросы. Он без сил рухнул на кровать. Новая одежда, купленная Аурой, мешком висела на его тощем теле. Она выбирала размер по памяти, не ожидая, что увидит сводного брата в таком состоянии.

Перед тем как подняться в номер, Аура заказала ужин у портье, но когда еду принесли, Кристофер уже крепко спал.

Аура молча рассматривала его. Неприязнь к брату не исчезла, но все же девушка была рада, что ее план сработал так гладко. У Ауры появился союзник, единственный человек, на которого она может всецело положиться, – и неважно, в каких они отношениях. В том, что касается Сильветты, Кристофер, безусловно, на ее стороне. И однажды он поймет, что Аура дала ему больше, чем второй шанс.

На то, чтобы раскрыть лишь некоторые тайны сада на чердаке, ушли годы. Первое, что она обнаружила, – могила Нестора. Покидая замок в спешке, Кристофер не успел завершить множество опытов и оставил у входа в библиотеку кучу книг с помеченными страницами. Так Аура наткнулась на легенду о цветке Гильгамеша и на многочисленные пособия по ботанике, с помощью которых Кристофер безуспешно пытался определить, что за растение появилось на могиле Нестора.

Ауре не составило большого труда понять, к каким выводам пришел Кристофер. Со временем она отыскала в книгах подтверждение его догадкам. Однако Ауру терзали сомнения. Почему цветок жизни вырос именно на могиле того, кто так отчаянно его искал? Тут явно кроется нечто большее, чем злая шутка природы.

Аура легла на обитую парчой кушетку и глубоко вздохнула. Она постепенно приходила в себя, чувствовала, как расслабляется тело, а мысли обретают ясность. Две недели назад, еще живя в замке, Аура наняла нескольких частных детективов и поручила им собрать информацию о Лисандре: велико ли его влияние при дворе и какое положение он теперь занимает в подземном мире. Аура понимала, что алхимик немедленно обо всем узнает, но именно на это и рассчитывала. Даже специально наняла не одного сыщика, а нескольких: кто-нибудь из них непременно донесет Лисандру.

Затевая эту рискованную игру, Аура предусмотрела все, кроме одного: что противник вообще ничего не предпримет.

Но так и случилось. Аура не получала никаких угроз, никто не покушался на ее жизнь. Она выписала охранников из Берлина, чтобы те день и ночь стерегли остров, но, похоже, напрасно. Лисандр не подавал признаков жизни; можно было подумать, что интерес Ауры к его персоне ничуть не беспокоит короля подземного мира.

Отчеты детективов тоже оказались полной неожиданностью. Уже в Вене, перед тем как отправиться к Кристоферу в тюрьму, Аура вызвала их к себе. И все как один твердили: власти Лисандра пришел конец. Пять лет назад он вдруг отошел от дел. Почему – никто не знает. Главари других банд спешно поделили его владения – он не протестовал, не пытался отомстить. Похоже, таинственная империя Лисандра в один прекрасный день просто рухнула.

Но один из сыщиков, имевший связи в Хофбурге, выяснил: в подземелье по-прежнему кто-то живет. Он уверял, что Лисандр и его несметные сокровища никуда не исчезли и что он, кажется, выжидает.

Остаток ночи Аура провела на кушетке, пытаясь заснуть. Завтра все решится. Семь лет она ждала этого дня – как тут уснешь…

Все же ей удалось ненадолго забыться. Проснувшись, она увидела, что Кристофер стоит у окна, глядя, как над крышами домов поднимается солнце. Аура притворилась спящей и стала украдкой наблюдать за сводным братом. Красные лучи восходящего солнца осветили его осунувшееся лицо и обритую голову. В глазах блеснули слезы. Кристофер беззвучно плакал, видя перед собой свободный мир, и Аура не хотела его тревожить.

Вдруг он сказал:

– Я знаю, что ты не спишь.

Аура приподнялась на кушетке.

– Ты же понимаешь, для чего я тебя вытащила?

Уголки его рта дрогнули, но Кристофер не обернулся к Ауре. Он все так же глядел на пробуждающийся город.

– Опять разрушаешь иллюзии?

– Иллюзии нам не помогут.

– Но с ними легче жить.

– Я думала, для этого у тебя есть Бог.

– Иногда нам нужно не только его прощение.

Аура встала, подошла к окну. От вида Вены, залитой утренним светом, захватывало дух.

– Ты действительно просишь у меня прощения?

– А ты бы меня простила?

– Нет.

Кристофер повернулся. В его глазах блеснуло солнце.

– И все-таки… прости меня. Надеюсь, когда-нибудь ты меня простишь…

От его слов Ауре стало не по себе. Она поспешно отвернулась и пошла в ванную. Но почувствовала на себе взгляд Кристофера и остановилась на пороге.

– Сегодня нам кое-что предстоит… – проговорила она.

– Да, – отозвался Кристофер, – я так и думал.

Аура ничего не ответила. Тогда он спросил:

– Что ты задумала?

– Мы сделаем то, что собирался сделать Джиллиан семь лет назад. Тогда у нас не было денег.

– Хочешь пробраться в логово к Лисандру? – Казалось, Кристофер ничуть не удивился.

– Это по-прежнему наш единственный шанс.

– Думаешь, разумно бороться с Лисандром его же оружием?

– Разумно? Да все, что мы делаем, едва ли разумно.

Кристофер окликнул ее уже на пороге ванной. Не оборачиваясь, она остановилась.

– Ты это делаешь ради Сильветты или в память о Джиллиане? – участливо спросил он.

Аура не знала, что ответить. Все мысли вмиг улетучились. Она постояла немного, опустив голову, и, не говоря ни слова, закрыла за собой дверь.

Первую канализацию в Вене построили древние римляне: воины тринадцатого легиона разбили военный лагерь Виндобона и вырыли сточные канавы. По ним вода из уборных стекала в Дунай. Позднее, в Средние века, эти сооружения показались людям совершенно бесполезными. Римская канализация канула в Лету, гигиена утратила свое значение. Лишь после второй осады Вены турками в XVII веке жители города подвели сточные канавы к своим домам. Однако в 1830 году Дунай вышел из берегов, и весь город оказался затоплен нечистотами. Содержимое выгребных ям и сточных канав потекло по улицам и вызвало эпидемию холеры. Погибли тысячи. После этого случая была заложена венская канализация. По сей день она остается такой, какой ее задумали и построили добрых семьдесят лет назад: мрачным, зловонным лабиринтом искусственных тоннелей, где с каменных сводов хрустальными нитями струится вода.

Мысли о холере читались на лицах двух десятков солдат, сопровождавших Ауру и Кристофера. Эти солдаты воевали на Балканах и в африканских колониях. Нанять их оказалось гораздо проще, чем предполагала Аура. Не так давно она нашла в бумагах отца адрес человека, который мог это устроить. Нестор и раньше прибегал к его услугам, причем, как выяснилось, не раз. Аура послала этому человеку зашифрованную телеграмму, как было указано в бумагах Нестора. Отставной офицер, а ныне бакалейщик, за несколько дней собрал отряд, который обошелся Ауре в половину ее состояния. Оставалось надеяться, что дело того стоит.

Но вот теперь, по дороге в логово Лисандра, Ауру охватили сомнения. На дворе XX век, а она идет войной на бывшего короля венского преступного мира. Такое бывало в Средневековье, но никак не в эпоху рентгеновских лучей и квантовой физики.

Но ведь и алхимией занимались в Средние века! Аура еще раз убедилась, что в мире Лисандра и ее отца время остановилось. Алхимики не признают правил современности, а значит, и бороться с ними придется по старинке.

Детектив, собравший для Ауры самые важные сведения о Лисандре, обозначил на старом плане канализации, как пробраться в самое сердце подземелий Хофбурга, но сам вести ее отказался. Ничего, Аура обойдется и без него. Командир отряда, венгр по фамилии Баласси, один раз хорошенько рассмотрев карту, прошел весь путь по памяти. Он участвовал в греко-турецкой войне, побывал в ущельях Фессалии. По сравнению с той войной поход по венским подземельям – ерунда. По крайней мере, так он заявил Ауре. Та питала отвращение к Баласси и ко всему его отряду, но понимала, как много от них зависит.

Почти через три часа, уже ближе к вечеру, они добрались до широкого тоннеля, по дну которого текла вода. Всю дорогу Аура удивлялась, как Кристофер вообще держится на ногах.

– Судя по карте, здесь должны быть первые посты, – сказал Баласси, опасливо оглянувшись по сторонам.

И он сам, и все его солдаты держали наготове ружья с длинными штыками.

Баласси был ростом с Ауру, с короткими черными волосами и пышными закрученными усами. Военная форма, очевидно, попала к нему откуда-то с Востока, но знаков отличия на ней не было. Выражение его лица казалось Ауре то хитрым, то решительным. Баласси производил впечатление опасного человека, девушку пугала его воинственность.

Кристофер растерянно взглянул на Ауру, но промолчал. Она тоже не произнесла ни слова. Да, опасное дело она затеяла. И все же происходящее забавляло Ауру.

Они шли еще некоторое время. Наконец Баласси объявил, что Хофбург – прямо над ними.

– А если караульные заметят, что отряд солдат направляется прямо в святая святых? – прошептал Кристофер на ухо Ауре.

Она и сама не раз задумывалась об этом. Скорее всего, ее обвинят в покушении на императора и, недолго думая, казнят.

Эта же мысль, казалось, беспокоила и Баласси.

– Если нас поймают здесь и докажут вашу, фрейлейн Инститорис, связь с германским правительством, за этим последует объявление войны. Вы это понимаете?

– Какую еще… связь с германским правительством? – поморщилась Аура и передразнила интонацию Баласси. – Разве ваш начальник вам все не объяснил?

Аура имела в виду бакалейщика. Она знала, что слово «начальник» заденет венгра.

Баласси ничего не ответил. Он продолжал шепотом отдавать команды своим людям. Теперь отряд выстроился в форме подковы, в середине шли Аура и Кристофер.

Они так никого и не встретили – ни часовых, ни патрульных. Волей-неволей Аура вспомнила, как впервые побывала во владениях Лисандра. В который раз она задавалась вопросом: можно ли доверять солдатам-наемникам? И в который раз отвечала сама себе: нет.

– Вы уверены, что здесь действительно кто-то есть? – тихо спросил Баласси.

– Насколько я знаю, да. Вроде бы Лисандр все еще здесь.

Военная выучка не позволила венгру усомниться в словах своей заказчицы. Он напомнил солдатам, что нужно остерегаться ловушек, и они двинулись дальше.

Вдруг Кристофер остановился.

– Мне знакома эта дорога. Я здесь уже бывал, – прошептал он, напряженно вглядываясь в темноту. – Где-то там, впереди, – большой зал.

– Слышите? – окликнул Баласси солдат. – Приготовиться!

Действительно, пройдя еще метров двадцать, они увидели высокую двустворчатую дверь. За ней не было слышно ни звука.

Баласси приказал солдатам встать по обе стороны двери, а Кристоферу и Ауре – укрыться за их спинами. Сам он распахнул дверь – она оказалась незапертой. Выставив штыки, солдаты, ворвались в зал.

Внутри горел свет. Картины исчезли. Зал был пуст. Только несколько цветных кубиков лежало на ступеньках помоста – там, где в прошлый раз стоял портрет императора. Рупора, свисавшего в прошлый раз с потолка, также не оказалось.

Солдаты рассредоточились по залу, заняв оборонительные позиции. Вслед за ними вошел Баласси, затем – Аура и Кристофер.

– Сдается мне, наша птичка улетела, – заметил венгр.

Аура остановилась у помоста.

– Подождите.

Командир, подойдя к Ауре, проследил за ее взглядом. Перед ней лежали цветные кубики.

– Не трогайте! – предупредил он. Аура присела на корточки. – Фрейлейн Инститорис, не надо!

Аура взяла кубик и протянула его Баласси. Командир держал себя в руках. Ни один мускул в его лице не дрогнул.

– Вы знаете, что это? – спросила Аура.

– Лучше вы мне скажите.

Несколько любопытных солдат подошли ближе.

Аура улыбнулась.

– Детские кубики.

– Хотите сказать… это игрушки? – удивился венгр.

В ту же секунду кто-то из солдат его окликнул:

– Командир!

Баласси обернулся. Аура бросила кубики. Солдаты настороженно уставились на дверь.

В высоком дверном проеме стояла девочка лет пяти-шести в белой сорочке до колен, с голубыми глазами и белокурыми спутанными волосами до пояса, одинокая и беззащитная. В руках малышка держала тряпичную куклу.

Широко раскрытыми глазами девочка смотрела на рассыпанные кубики. Казалось, она не видит людей в военной форме с ружьями. Нетвердо, словно лунатик, она шагнула вперед.

– Проверьте за дверью! – крикнул Баласси солдатам, стоявшим у выхода. – Откуда здесь ребенок?

Группа солдат, выставив вперед штыки, бросилась из зала.

Венгр достал револьвер и направился к девочке. Аура опередила его.

– Позвольте мне.

Баласси схватил ее за руку.

– Много лет назад я уже видел нечто подобное в Судане. Однажды ночью махдисты подослали к нашему лагерю маленьких детей. Они держали кукол – вот как эта, – набитых взрывчаткой. Зажженные фитили были у них за спиной. Длина точно выверена. Бомбы взрывались, едва дети подходили к нашим окопам.

Аура отдернула руку.

– И что вы сделали?

– Перестреляли остальных, пока те не добрались до линии обороны.

Девочка дошла до середины зала. От мысли, что Баласси может выстрелить в малышку, Аура пришла в ярость. Выругавшись, она бросилась к ребенку. Присела перед девочкой на корточки и взяла ее за плечи.

– Привет, – сказала она дружелюбно. – Я Аура, а ты кто?

– Тесс, – ответила малышка тонким голоском, но по-прежнему смотрела не на Ауру, а на кубики.

Баласси хотел было подойти к ним, но Кристофер жестом остановил его.

– Подождите. Аура знает, что делает. К тому же, – добавил он с саркастической улыбкой, – мы не в Судане. В Вене дети взрывают разве что хлопушки под Новый год. Да и то не всегда.

Метнув на Кристофера сердитый взгляд, венгр стал наблюдать за Аурой и девочкой.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Аура.

Тесс рассеянно уставилась на нее.

– Я хочу взять свои кубики.

– Что ж, возьми.

Аура отпустила девочку.

К ее удивлению, Тесс не двинулась с места. Она впервые посмотрела Ауре прямо в глаза, взяла ее за руку и, не отрывая взгляда, сказала:

– Ты грызешь ногти.

Аура смущенно улыбнулась.

– Поймала меня с поличным!

Но откуда Тесс узнала это, даже не взглянув на ее руки? Не замечая ни Баласси, ни Кристофера, девочка поднялась по ступенькам и присела на корточки возле кубиков, спиной ко всем.

Баласси беспомощно уставился на Ауру – к немалому ее удовольствию. Он не отступил бы перед целым отрядом вооруженных врагов, но что делать с ребенком, не знал.

– Ищите дальше, – велела Аура. – Я присмотрю за девочкой.

Едва она договорила, как за дверью послышались шаги. Вернулись двое солдат.

– Мы кое-что нашли, – доложил один.

Баласси поспешил к ним. Ауре показалось, что венгр расстроен: все идет не так, как он думал: без кровопролития.

Солдат шепнул что-то на ухо командиру, и они вышли из зала.

Кристофер и Аура поднялись по ступенькам.

– Заметила?..

Аура посмотрела на малышку: та спокойно складывала кубики.

– Она похожа на Сильветту.

Кристофер кивнул.

Аура присела рядом с девочкой.

– Тесс? – осторожно окликнула она ее.

Малышка не обратила на нее внимания.

– Тесс? – повторила Аура громче.

– Что? – в звонком голоске послышалось упрямство.

– Почему ты здесь?

– А где мне еще быть?

Аура беспомощно посмотрела на Кристофера, тот едва сдерживал улыбку.

– Послушай, – начала она снова, – это очень важно. Ты должна мне сказать, почему ты живешь в подземелье. Где твои родители?

Тесс не ответила. Она построила высокую башенку. Потом слегка толкнула нижний кубик, и башенка рухнула.

– Фрейлейн Инститорис! – крикнул Баласси с порога. Аура и Кристофер обернулись. – Мы кого-то нашли.

– Лисандра?

– Лучше вам самим взглянуть.

Аура неохотно оставила девочку, спустилась по ступенькам и поспешила к дверям.

– Присмотрите за ребенком, – приказала она, проходя мимо двух солдат. Те нерешительно глянули на командира. Баласси кивнул.

Аура и Кристофер пошли вслед за венгром. И вскоре оказались в другом зале, вдвое меньше первого. Те же голые стены из бурого кирпича, сводчатый потолок.

Посередине стояла кровать с пологом. Занавески были задернуты. На кровати кто-то лежал. Вокруг выстроились солдаты с ружьями в руках.

– Это он? – спросил Баласси.

Аура шагнула к кровати. На матрасе лежал человек с редкими седыми волосами и острым, как клюв хищной птицы, носом. Аура как-то видела фотографию мумии. Удивительное сходство! Только глаза неподвижно смотрели в потолок. Старик был укрыт по грудь тонкой простыней, руки бессильно протянуты вдоль тощего тела. Под простыней виднелись ноги – костлявые, похожие на сучковатые палки. Аура с трудом поборола желание сдернуть простыню и рассмотреть тело. Никогда она не видела такого старого человека. Он внушал необъяснимое отвращение.

Баласси дотронулся до ее руки.

– Это тот, кого вы ищете?

– Не знаю. – Аура присела на край кровати, наклонилась и заглянула старику в глаза. Она сама не могла бы сказать, что ожидала увидеть. Может, какой-нибудь знак.

Вдруг человек на кровати, до сих пор не проронивший ни звука, приоткрыл рот. Послышался тихий шепот.

– Что он говорит? – Кристофер протиснулся между солдатами и подошел к Ауре. В его голосе звучало отвращение.

– Все… напрасно, – прохрипел старик.

– Где моя сестра?

Веки старика задрожали.

– Сильветта?

Кристофер схватил старика за плечи. Но едва коснувшись его, отдернул руки, будто обжегся о раскаленное железо. Больше он не решался до него дотронуться.

– Где она? – повторил Кристофер угрожающе.

– Ушла, – выдавил старик.

– Вы ведь Лисандр, да? – Голос Ауры дрожал.

С губ старика сорвалось отрывистое карканье. Смех.

– Сильветта… проснулась. – Голос становился тише. Аура, поморщившись, наклонилась ниже. – Пять лет назад… – шептал он. – Не мог ждать… Все старел и старел… Нужно было это остановить.

– Что с Сильветтой? – прохрипел Кристофер. – Ребенок в зале – ее дочь?

– Моя дочь… Моя дочь… и Сильветты. Милая малышка Тесс. Она похожа… на свою мать.

– Что случилось с Сильветтой? – спросила Аура. – Где вы ее прячете?

– Она ушла… с остальными.

– Куда?

– Сбежала. Сбежала от меня… – В его глазах стояли слезы. – Бросила меня… Как и все.

– И вы столько лет живете здесь с девочкой? Один?

– Один. Помогают… Кормят, присматривают… из дворца.

Кристофер плюнул на кровать. Слюна впиталась в простыню.

Сзади послышались легкие детские шаги. И вот Тесс уже стоит возле Ауры, все еще держа в руках куклу, и неподвижно смотрит на умирающего старика.

– Тесс, это твой отец? – спросила Аура.

Девочка не ответила.

Баласси прошептал еле слышно:

– Ребенок явно не в себе…

Солдаты перешептывались.

Аура смерила командира сердитым взглядом, но в глубине души была с ним согласна. Родители Тесс – отец и дочь. Одного этого достаточно, чтобы ее рассудок помутился. К тому же она столько лет провела взаперти, в подземелье…

Ауре вдруг захотелось крепко обнять Тесс, которая стояла, все так же равнодушно глядя перед собой.

Вот оно воплощенное безумие: несчастный ребенок, плод грубого насилия. Проклятый еще до рождения.

Аура наконец решилась.

– Пойдем со мной, – шепнула она девочке на ушко. – Кое-кто будет рад с тобой познакомиться.

Старик услышал эти слова.

– Нет! – прохрипел он и даже приподнялся. – Тесс – моя дочь! Моя! Никто не отнимет ее у меня.

Он откинулся на подушку и затих. Рот его приоткрылся, левая рука вцепилась в руку Ауры.

Аура рывком высвободилась. Там, где он коснулся ее кожи, выпали волоски. Испуганная и изумленная одновременно, она дунула на руку – волоски улетели, а на их месте осталось гладкое пятно.

– Он мертв? – спросил Кристофер.

Баласси подошел и потрогал пульс старика.

– Нет, еще жив.

Аура в недоумении смотрела то на старика, то на венгра.

– Но он же не дышит!

Грудь старика действительно не вздымалась.

– Он умрет, – заключил венгр. – Завтра утром – не позже – все будет кончено. Но, может, вы хотите поторопить события?

Аура растерялась. Столько лет она мечтала убить Лисандра, покончить с ним раз и навсегда. Страстное желание, в которое она каждую ночь погружалась, как в холодную темную реку, чтобы утром с новыми силами идти к своей цели. И вот Лисандр лежит перед ней. Вернее, лишь его оболочка, в которой не осталось ничего от дьявольской души алхимика и к которой Аура не могла прикоснуться без отвращения.

Да и нужно ли прикасаться? В конце концов, она заплатила за то, чтобы снять с себя это бремя.

– Убейте его. – Голос ее дрогнул.

Солдаты кинулись к умирающему алхимику, но тут Кристофер крикнул:

– Нет! Подождите!

Солдаты остановились. Штыки замерли над немощным телом.

– Теперь вы отдаете приказы? – холодно спросил Баласси.

– Мы не можем его убить. Это грех.

– Грех? – прищурившись, Аура уставилась на Кристофера. Она ушам своим не верила. – Ты знаешь, что этот человек натворил? Он тысячу раз заслужил смерти!

– Бог его накажет. – В голосе Кристофера послышалось сомнение, как будто он пытался убедить самого себя, что его вера сильнее ненависти.

– И что ты предлагаешь? – Аура встала прямо перед Кристофером. Желание убить старика постепенно ослабевало.

– Может быть, мы заберем его с собой… – предложил он, не обращая внимания на насмешливые взгляды солдат. – Сдадим в полицию.

– В полицию? И это говоришь ты?

– И все же, – с трудом возразил Кристофер словно наперекор себе, – нам не стоит его убивать. Слишком много смертей. Даниэль, Джиллиан… Фридрих. Хватит.

Аура уже решила пропустить слова Кристофера мимо ушей и все-таки приказать Баласси прикончить Лисандра. Но она вдруг поняла, что просто сделает это чужими руками. А в действительности сама станет убийцей.

– Его спасут, – произнесла она, будто сама себе. – Здесь наверняка есть еще люди. Кто-то ведь заботился о нем и ребенке. Его заберут, как только мы уйдем. И поставят на ноги.

– Он уже не встанет на ноги, – буркнул Баласси. – Поверьте мне. Это старость, а от нее нет лекарства.

Кристофер взял Ауру за руку.

– Лисандр умирает. Какая разница, от чего. Умирает.

Он повернулся и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.

Взгляды солдат устремились на Ауру. Она все еще колебалась.

– Опустите оружие. Вы сами слышали. Он умрет. Нам незачем марать о него руки. – Аура сказала «нам», хотя имела в виду только себя. Одно дело – желать кому-то смерти, и совсем другое – убить. Ей вспомнился старик в хижине, но она поспешила отогнать это воспоминание.

Держа Тесс за руку, она догнала Кристофера в коридоре. Девочку она не отпускала. Потерять Тесс – значит отказаться от надежды найти Сильветту.

Прислонившись к стене, Кристофер посмотрел на них. Глаза его покраснели.

– Зачем ты освободила меня, Аура? Почему хотела, чтобы я пришел сюда с тобой?

– Чтобы положить этому конец, – примирительно ответила Аура. – Раз и навсегда.

Запрокинув голову, он с горечью проговорил:

– Теперь ты довольна?

Аура взглянула на Тесс. Та безучастно смотрела в темноту.

– Нет, – ответила Аура. – Но это не единственная причина.

Аура ожидала, что сводный брат скажет ей что-нибудь обидное. Но он молчал. Ждал, что будет дальше.

– Мне нужен друг, – призналась она, опустив глаза. – Тот, кто поможет пережить все это.

– Друг? – Кристофер покачал головой. – Не друг, а тот, кто скажет, что ты поступаешь правильно. Кто возьмет на себя ответственность. Но взгляни на меня! Похож я на такого человека? Я слаб, Аура. Ответственность – не для меня. И я последний, кто скажет тебе: «Ты права».

Ауру поразила его проницательность.

– Мы победили Лисандра, – возразила она. – Мы вместе.

– Но ты же хочешь большего, не так ли? Ты хочешь стереть его следы с лица земли. Поэтому ты вытащила меня из тюрьмы: чтобы исправить все, что натворил Лисандр.

– Разве это плохо? – Аура крепче сжала ручку Тесс. Будто сама держалась за ребенка, а не наоборот.

– Плохо? Вовсе нет. – Кристофер снова прислонился к стене. – Но как насчет нее? Тесс – дочь Лисандра. Самый глубокий его след в истории.

– Но она еще и дочь Сильветты. И твоя племянница, Кристофер.

Кристофер пристально посмотрел на них. Сначала на Ауру, потом на Тесс. И медленно, словно через силу, кивнул.

 

Глава

2

Иногда, чаще всего в сентябре – ветер менял направление и целыми днями дул в сторону моря. И тогда кипарисы склонялись к окнам замка, будто хотели что-то поведать его обитателям. То ли предостеречь, то ли доверить тайну. Поделиться мудростью веков.

Аура не могла оторвать взгляд от склоненных верхушек кипарисов, не могла не прислушиваться к их тихому шелесту. Она заметила, что многие деревья опутаны паутиной. Так случалось каждую осень. Пауки-крестовики с крестами, словно нарисованными на спинках, перебирались от дерева к дереву и плели свою тонкую нить.

Кипарисы окружали Ауру и Тесс, словно колоннада древнего храма. Кристофер шагал чуть позади.

– Я все думала: что ты почувствуешь, когда вернешься сюда? – заговорила Аура, не оглядываясь на сводного брата.

– И что, по-твоему, я должен чувствовать? Стыд? Страх? Угрызения совести?

По его голосу Аура поняла: он только делает вид, будто возвращение в замок его совсем не трогает.

Они прошли кипарисовую рощу и очутились на узкой лужайке под самыми стенами замка. У входа их ждали двое слуг, незнакомых Кристоферу.

– А где Конрад? – спросил он. – Уехал или…

– Умер, – ответила Аура. – Три года назад.

Слуги отошли в сторону, и из темного холла кто-то выбежал на свет.

– Мама! – Навстречу Ауре мчался маленький мальчик.

Она присела на корточки и, не отпуская Тесс, прижала к себе мальчика.

– Как хорошо снова быть здесь, с тобой, – проговорила она.

Ребенок радостно смотрел ей в лицо.

– Ты вернулась раньше, чем обещала!

Вдруг он заметил маленькую девочку, державшую за руку его маму.

Аура поднялась.

– Это Тесс. Теперь она будет жить с нами.

– Привет, – нерешительно сказал мальчик, вежливо протягивая руку. – Я Джиан. Сколько тебе лет?

Тесс не ответила. Лишь внимательно посмотрела на него.

Он растерянно перевел взгляд на Ауру. Та пожала плечами и подмигнула ему. Джиан снова повернулся к Тесс.

– Мне семь, – вздохнул он.

Кристофер откашлялся.

– Ты не говорила, что у тебя есть сын…

– Разве это что-то меняет?

– Это сын…

– Джиллиана.

Натянуто улыбнувшись, Кристофер погладил маленького Джиана по голове.

– Ты похож на маму.

У мальчика действительно были черные волосы и густые брови, как у Ауры.

– Ты мой дядя? – с любопытством спросил Джиан.

– Ну же, поздоровайтесь! – подбадривала Аура, переводя взгляд с одного на другого. – Джиан, это твой дядя Кристофер. Он пока поживет у нас. – С этими словами Аура вопросительно взглянула на Кристофера.

Тот пожал плечами.

– Видимо, да.

Кристофер пожал мальчику руку, и тот, сразу же потеряв к дяде всякий интерес, опять повернулся к Тесс, которая безучастно стояла рядом.

– Она болеет? – простодушно спросил Джиан.

– Тесс просто устала: путешествие было долгим и утомительным, – объяснила Аура.

– Возьмешь меня с собой в следующий раз?

– Посмотрим! – Аура легонько толкнула его в плечо. – Вот запомнишь, что невежливо держать гостей на улице, – тогда и возьму.

Джиан побежал обратно в замок, все последовали за ним. В зале их ждали слуги. Поздоровавшись, Аура, Кристофер и дети прошли в столовую.

Аура заметила, что погруженный в свои мысли Кристофер поглядывает на высокие часы в простенке между окнами. Стрелки показывали без нескольких минут пять.

– Они еще работают? – поинтересовался он.

– Ты имеешь в виду представление в семь часов? – вздохнула Аура. – Еще как.

– Правда, здорово? – выпалил Джиан.

Кристофер задумчиво кивнул.

– Здорово.

Аура укоризненно взглянула на сына.

– Может, тебе не снились бы кошмары, если бы ты поменьше думал об этих дурацких часах.

На самом деле Аура знала, что часы не имеют никакого отношения к кошмарам сына. Джиан тоже.

– Часы мне и не снятся, – мрачно напомнил он матери.

Слуги накрыли на стол. Тесс недоуменно смотрела в свою тарелку. На ужин подали рыбное филе, вареный картофель с петрушкой и несколько салатов.

– Ты не любишь рыбу? – спросила Аура. Во время долгой поездки в поезде малышка не ела ничего, кроме бутербродов, и запивала их водой.

– Она… горячая, – с трудом выговорила Тесс.

«Ну конечно!» – осенило Ауру. Таким образом удалось выяснить хоть что-то о жизни Тесс в подземелье: выходит, ей там давали только холодную пищу.

– Принесите несколько бутербродов, лучше всего с вареньем, – велела она слуге.

Джиан тут же оживился.

– Мам, можно и мне?

– Конечно, – вздохнула Аура.

Кристофер усмехнулся.

– Вот уж не думал, что ты умеешь так хорошо обращаться с детьми, – сказал он.

За ужином Джиан расспрашивал взрослых, как прошло путешествие. Он думал, что Аура ездила в Вену повидаться со сводным братом. Еще несколько недель назад мальчик ничего не знал о своем пропавшем дяде, как, впрочем, и об отце. Ауре до сих пор было трудно говорить о Джиллиане, даже спустя столько лет. Возможно, оттого, что она и сама его почти не знала.

«А ведь не зря говорят, будто едва знакомый человек может изменить всю твою жизнь», – порой размышляла Аура. Конечно, она понимала, что Джиллиан не просто случайный незнакомец. Но временами ей нравилось осмысливать свою жизнь, загоняя ее в общепринятые рамки – так было легче. Она чувствовала себя обыкновенной девушкой, дочерью самого обыкновенного отца. Впрочем, подолгу жить в иллюзиях Аура не умела.

Уже подали десерт, когда в коридоре послышались шаги. Дверь распахнулась – в зал как будто ворвался вихрь.

– Как ты посмела привести его в мой дом?!

Голос Шарлотты не изменился. Только вместо пестрых нарядов появилось черное платье, слишком свободное для нее. На первый взгляд могло показаться, будто Шарлотта наложила на лицо чересчур много белил, но на самом деле это ее кожа так побледнела. Она была в шляпке, украшенной ракушками, будто небрежно разбросанными прибоем на песке. На шее – массивные ожерелья, тоже из ракушек, на руках – браслеты. Ресницы и губы ярко накрашены – впрочем, вкуса Шарлотте было не занимать.

Впервые за четыре с лишним года она вышла из своей комнаты.

Джиан, сидевший рядом с Тесс ближе к двери, испуганно вскочил, но не растерялся и схватил девочку за руку.

– За мной! – шепнул он, и дети тут же скрылись под столом.

Кристофер встал, упершись кулаками в стол.

– Мама, – произнесла Аура с напускным спокойствием, хотя с трудом сдерживала волнение. Она знала, что невозмутимость – единственное средство от припадков Шарлотты. – Мама, прошу, составь нам компанию. – Иногда простая вежливость усмиряла гнев матери.

Но в этот раз не сработало. Шарлотта по-прежнему стояла в дверях и, плотно сжав кроваво-красные губы, указывала пальцем на Кристофера.

– Здравствуй, мама, – тихо произнес тот.

Джиан и Тесс притихли под столом, опасаясь, что страшная старуха в черном их заметит. Для Джиана Шарлотта была чужой. Дети испугались даже больше, чем Кристофер, она казалась им ангелом мести во плоти.

Аура была готова к семейному скандалу, но не думала, что он случится так скоро. Сейчас для них с Кристофером главное – понять, где и как искать Сильветту. К тому же Аура не знала, надолго ли Кристофер задержится в замке.

Она хотела еще раз обратиться к Шарлотте, но та молча повернулась и вышла из зала. Некоторое время из коридора доносился звук ее стремительных шагов.

В столовой повисла тишина. Аура чувствовала себя жертвой кораблекрушения, чудом выжившей в бурном море.

Испуганные дети выползли из-под стола и вернулись на свои места. Молчание прервала Тесс. Она посмотрела на Кристофера широко раскрытыми глазами и сказала нечто такое, что потрясло всех до глубины души:

– Почему ты убил бабушкиного друга?

– Откуда она могла узнать? – Кристофер откинулся на спинку бордового кожаного кресла, обивка под ним скрипнула. – Лисандр рассказал? – Он не отрывал взгляда от огня в камине.

– Маленькому ребенку? – Аура задумчиво покачала головой. – Но зачем?

– Чтобы разжечь ненависть к семье или… – Он умолк, махнув рукой: – Да кто его знает…

Аура и Кристофер сидели в бывшем кабинете Нестора. Он пустовал много лет, пока Аура не обнаружила, как там уютно. В последнее время она часто уединялась в кабинете, когда уставала от работы в лаборатории. Здесь, в западном крыле замка, прямо над семейной библиотекой, она могла побыть наедине с собой.

За витражными окнами совсем стемнело. Старинную люстру давно никто не зажигал, и комнату освещало лишь пламя в камине. От него исходило приятное тепло. Во время разговора Аура и Кристофер не отрывали взгляда от огня. Аура вспомнила вычитанную где-то фразу: «Влюбленные смотрят друг на друга, а друзья – в одну сторону». Значит ли это, что они с Кристофером стали друзьями?

Аура не назвала бы это дружбой, скорее перемирием.

– Тесс лучше спать в комнате Джиана, – сказала она. – Хотя бы до тех пор, пока она не освоится в замке. Мне кажется, она немного оживает в его присутствии.

– Твой сын действует на женщин так же, как его отец.

– Ревнуешь? – Аура думала, что Кристофер пошутил, но слишком уж серьезно прозвучал его ответ.

– Уже не ревную. – Помолчав, он спросил: – А Джиан тоже…

– Гермафродит, как и Джиллиан? Нет, у него нет никаких женских признаков. По крайней мере, внешне.

– Если ты читала отцовские книги, то, наверное, знаешь, какое значение алхимия придает гермафродитизму.

– Конечно. Он символизирует стремление алхимика к совершенству, – ответила Аура. – Слияние мужского и женского начал определяет ход вещей в мире. Зачатие – лишь один из примеров. Оба начала присущи всем людям, и алхимик на пути к совершенству должен отыскать их в себе.

Отблески пламени дрожали на худом лице Кристофера, когда он процитировал из Библии:

– «И сказал Господь Бог: нехорошо быть человеку одному, сотворим ему помощника, соответственного ему. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку».

– Вот, по христианским канонам даже в теле Адама было женское начало, – подхватила Аура.

– Получается, что первый человек был гермафродитом. И последний, совершенный человек, тоже будет гермафродитом.

Вдруг Аура поняла, к чему Кристофер клонит.

– Ты думаешь, Лисандр был так привязан к Джиллиану, потому что…

– Потому что сам его так или иначе создал, – перебил ее Кристофер. – Либо он сам, либо какой-то другой алхимик.

– Но ведь речь идет о символическом объединении мужского и женского! У алхимика нет цели создать человека!

– Его цель – соединить мужское и женское начало, – повторил Кристофер.

– В переносном смысле, – настаивала Аура, – а не в буквальном.

– А вдруг кому-то все же это удалось?

– Джиллиан – человек, а не результат эксперимента! – Аура попыталась собраться с мыслями. – И даже если так, это уже неважно. Джиллиан мертв.

Но его сын жив. Его сын, Аура! Подумай сама, может ли существо, искусственно созданное алхимиком, произвести на свет нормального ребенка?

– Хочешь сказать… – гневно начала Аура, – Джиан – ненормальный?

– Ты это нарочно?.. Или действительно ничего не замечаешь?

Аура просто не могла слушать такое спокойно. Ведь речь шла о ее сыне! И отнестись объективно к словам Кристофера для нее было невозможно.

– Что ты хочешь сказать? – В ее голосе слышалась угроза.

Кристофер вздохнул.

– Сколько дней он провел с Тесс? Три?

Аура кивнула.

– За эти три дня она и двух слов не сказала, – продолжал Кристофер, – как будто ей нечего было сказать. И вдруг говорит такое, чего и знать не может. Кто-то ее к этому подтолкнул.

– Может, Шарлотта?

– Нет, – возразил Кристофер. – Джиан.

– Ты уверен, что дело в нем?

– Они сидели под столом, держась за руки, – пояснил он. – Что, если Джиан – это результат алхимического опыта, как и его отец? Звучит пугающе, но давай попробуем представить, что это так?

Аура молча смотрела на него.

Кристофер продолжал:

– А ведь Тесс появилась на свет именно как результат эксперимента: дитя алхимика и его родной дочери. Не буду утверждать, что Тесс – и есть философский камень, как надеялся Лисандр, но все же она несет на себе печать алхимии. – Кристофер замолчал, будто обдумывая свою теорию. – Итак, мы имеем два творения алхимии: Джиан и Тесс, мужчина и женщина. До сих пор не было подобного союза, по крайней мере, документально подтвержденного.

– И что же? – Аура поняла, к чему он клонит, но все еще внутренне сопротивлялась.

– Из этой встречи должно что-то получиться. – Глаза Кристофера загорелись. – Что-то чудесное, непредсказуемое! Совершенно новое. – Он подался вперед и заглянул Ауре в глаза. – Тесс узнала то, чего никак не могла знать. И это лишь начало.

Огонь в камине давно погас. Аура и Кристофер ушли из кабинета, чтобы хоть немного поспать до утра. Аура не могла принять безумного предположения Кристофера и даже не допускала мысли, что сводный брат может быть прав. Однако беспокойство нарастало: вдруг его догадка верна…

Аура с Кристофером поднимались по мраморной лестнице в восточном крыле.

– Иногда Джиану снятся кошмары, – проговорила Аура. – И даже днем бывают видения.

– Какие видения? – не понял Кристофер.

– Чаще всего про замок. Помнишь картину в зале у Лисандра?

– Ту, что висела на двери? Замок Инститорисов в руинах?

Аура кивнула.

– В его видениях что-то похожее. Только мне кажется, Джиан видит не разрушенный замок, а то, как он строится на месте старой пиратской крепости.

– Мальчикам иногда снятся пираты.

Шаги их эхом отдавались на лестнице.

– Я говорю не про пиратов, а про наших предков. Родоначальников семьи Инститорис. Но это еще не все. Иногда он видит в старой крепости рыцарей – на их белых одеждах вышиты красные кресты.

– Крестоносцы?

– Тамплиеры. Джиан видел еще кое-что. Он назвал это кухней, но я думаю, это…

– Алхимическая лаборатория, – подхватил Кристофер.

– Да.

– Вот видишь! Значит, я прав! – Они остановились на лестничной площадке второго этажа. – Похоже, Джиан видит события, происходившие с другими. С его предками. Вот как Тесс узнала, что случилось с Фридрихом: ее бабушка об этом догадывалась, а Лисандр точно знал. – Кристофер и Аура встретились взглядами. Их осенила одна и та же поразительная догадка. – Похоже, Тесс и Джиан унаследовали знания о некоторых событиях от своих предков, как другие наследуют цвет волос или форму носа.

– Унаследовали знания?

– Есть теория, что определенные образы и воспоминания наследуются генетически и передаются из поколения в поколение. Бывает, люди помнят то, чего с ними не было. – Кристофер облокотился о мраморные перила. – Многие считают это доказательством реинкарнации. Но что, если люди вспоминают не свою прошлую жизнь, а жизнь своих предков?

Аура пристально посмотрела на него.

– Думаешь, после встречи с Джианом Тесс тоже вспомнила?

Кристофер потер колючий затылок.

– Нужно понаблюдать за мальчиком. Вдруг его видения тоже обострятся.

У Ауры пересохло во рту. Она так устала, что не могла собраться с мыслями.

– Поговорим утром. Ты можешь спать в своей бывшей комнате. Сейчас это гостевая, но там почти ничего не изменилось.

Кристофер смущенно улыбнулся.

– Спасибо.

– За комнату?

– За все. За твою дружбу.

Кристофер ушел, и Аура вспомнила слова Джиллиана, сказанные в маленькой венской гостинице: «Если твоя ненависть так же сильна, как умение прощать, – помилуй, Боже, твоих врагов!» Поднимаясь на третий этаж и проходя по длинному коридору, Аура думала вот о чем: спустя семь лет не осталось тех, кого она могла бы ненавидеть. Лисандр мертв, а Кристофер считает ее другом. Что ж, может, так и есть. За последние несколько дней весь ее мир перевернулся.

Тем временем Кристофер осматривал свою бывшую комнату, которую Аура назвала гостевой. Действительно, с тех пор как он покинул остров, здесь почти ничего не изменилось. Впрочем, он и тогда заглядывал сюда лишь изредка – дни и ночи проводил на чердаке.

Кристоферу тут же захотелось подняться наверх, взглянуть на лабораторию и сад. Поменяла ли Аура что-нибудь? Но он обуздал свое любопытство и решил для начала спросить у нее разрешения. Кристофер снова здесь чужой. Впрочем, теперь он думал об этом без сожаления.

На стуле у кровати Кристофер нашел свою одежду. Видимо, кто-то из слуг сохранил его старые вещи. Конечно, рубашка и брюки будут ему теперь велики, но Кристофер почувствовал прилив благодарности.

Он уже хотел раздеться и лечь в кровать, как вдруг на него нахлынули воспоминания о Сильветте: как она радовалась, когда он подарил ей на день рождения краску для волос, как они плавали на лодке вокруг замка, как много времени проводили вместе. Да, они действительно были братом и сестрой. Образы прошлого причиняли ему жгучую боль, словно стрелы, отравленные чувством вины и раскаянием. Конечно, ему было не привыкать: воспоминания мучили Кристофера и в тюрьме, но здесь, в замке, они были в тысячу раз ярче.

Кристофер зажег свечу на камине. Руки его дрожали. Помедлив, он все же решился выйти в коридор.

«Открою дверь и увижу ее. Она улыбнется, как раньше, и все будет хорошо», – думал он, подходя к комнате, где когда-то жила Сильветта.

Конечно, это ребячество.

Он надавил на ручку. Дверь была не заперта и со скрипом открылась.

Все та же комната юной барышни. На туалетном столике – те же баночки с кремами и духи. Расчески и гребни небрежно брошены, словно хозяйка вышла на минутку. На кровати с балдахином по-прежнему сидят плюшевые игрушки и смотрят на Кристофера черными блестящими пуговицами глаз.

Едва сдерживая слезы, Кристофер замер в дверях. Затем медленно подошел к массивному гардеробу. Открыл украшенную резным орнаментом дверцу, сдвинул в сторону вешалки с кружевными платьями и увидел то, что все эти годы ждало его в темноте. Секрет Сильветты.

Плоский предмет, похожий на картину в раме, был обернут черной материей, как и тогда. В мерцающем свете свечи складки ткани походили на чье-то лицо. Поставив подсвечник на пол, Кристофер осторожно стянул ткань. Сильветта хотела раскрыть ему свой секрет, но в тот раз Кристофер отказался. Теперь он не сомневался: узнав, что спрятано под тканью, он уже не остановится, пока не отыщет Сильветту. Он поклялся найти ее любой ценой.

Ткань сползла на пол, и Кристофер увидел зеркало в роскошной золоченой раме. Рама была как новая, а вот по стеклу, словно черные молнии, разбегались трещинки. Сотни трещинок, сотни острых осколков.

Отражение Кристофера в зеркале тоже состояло из тысячи кусочков. Как завороженный он разглядывал свое лицо. В призрачном свете свечи глазницы казались еще глубже, а лоб и скулы выступили вперед. Из разбитого зеркала на него глядел мертвец.

Кристофер не вынес этого зрелища. Дрожащими руками он закрыл дверцу шкафа и погасил свечу. Пройдя по темному коридору, где горел лишь один светильник, он вернулся к себе в комнату, захлопнул дверь и стал молиться.

Ночью Джиану снилась Тесс.

Необычный сон. В нем не было картин из прошлого.

Он видел сияющее лицо Тесс, обрамленное светлыми локонами. Какие тонкие, изящные черты! Голубые глаза – ясные, как море в солнечный день, и такие же глубокие.

Тесс долго смотрела на него. Вдруг она открыла рот и произнесла лишь одну фразу: «У сеятеля новое колесо».

Джиан проснулся. Тесс спала в другом конце комнаты, на кровати, которую принесли для нее слуги. В темноте Джиан едва разглядел ее золотистые локоны на подушке. Тесс лежала тихо.

Джиан и теперь, наяву, слышал голос Тесс, но звучал он будто издалека, как сигнальный гудок судна, попавшего в шторм: «У сеятеля новое колесо».

За завтраком Джиан рассказал свой сон Ауре и Кристоферу. Удивленно переглянувшись, они посмотрели на Тесс. Малышка спокойно потягивала горячий шоколад.

– Я уже слышал эти слова, – наконец признался Кристофер. Он явно не хотел говорить об этом при детях, но под нетерпеливым взглядом Ауры все же решился: – В день смерти Нестора. Джиллиан сказал ему эту фразу.

Джиан переводил любопытный взгляд с Кристофера на Ауру.

– Почему папа был рядом с умирающим дедушкой?

– Хотел помочь, – поспешила ответить Аура.

Но сын не успокаивался.

– Я тоже умру, если услышал эти слова?

– Господи, конечно нет! – Наверное, Ауре стоило подойти и обнять сына, но она еще не оправилась от потрясения. – Это был сон, милый. Всего лишь сон.

Тесс подняла голову от своей чашки. Губы были измазаны шоколадом.

– Я тоже видела этот сон.

– Правда? – с сомнением спросил Кристофер.

– Правда-правда! – повторила она с детским упрямством. – Только я видела Джиана, а не себя. «У сеятеля новое колесо!» – проговорила Тесс, подражая голосу Джиана, и засмеялась.

Аура побледнела.

– Что с тобой? – встревожился Кристофер.

– Я думаю… – начала она, но умолкла на полуслове, затем встала и направилась к двери. – Идем.

Джиан и Тесс тоже вскочили со стульев, но Кристофер уже в дверях крикнул им:

– Оставайтесь здесь. Мы скоро!

Аура слышала, как дети что-то недовольно забормотали, но думать сейчас могла только о «сеятеле» и «колесе».

– Объяснишь, в чем дело? – окликнул ее Кристофер уже в коридоре.

– Объясню, но только наверху, в библиотеке отца.

Они поднялись на второй этаж, затем прошли по коридору и очутились у подножья узкой лестницы, которая вела к двери с рельефом пеликана.

Кристофер был явно озадачен, но погруженная в свои мысли Аура, казалось, ничего не замечала. Если ее догадка верна, то что все это значит?

Она открыла дверь. Повеяло теплым влажным воздухом.

– А здесь мало что изменилось… – сказал Кристофер, окинув взглядом лабораторию. – Только растения подросли.

– Отец много лет трудился над этим садом, – ответила Аура. – Зачем что-то менять?

Она направилась к низкой дверце в библиотеку Нестора.

– Подожди! – замешкался Кристофер. – Раньше здесь было что-то вроде шлема, такая стеклянная штука…

Аура подошла к шкафу, порылась в нем и наконец достала шлем.

– Ты об этом?

Кристофер кивнул. Чувствуя себя неловко, он натянул на голову прозрачный шлем и завязал кожаный ремешок. Голос его теперь звучал глухо.

– Дурацкий вид, да? Подумать только, раньше я каждый день надевал его…

Аура нетерпеливо обернулась.

– Ну, ты идешь?

Не дожидаясь ответа, она отворила дверь. Пригнувшись, вошла в библиотеку, Кристофер – за ней. Пройдя мимо книжных полок, Аура остановилась у окна.

– Ну так что? – спросил Кристофер. Затем проследил за ее взглядом.

В отличие от других витражей в замке, на которых изображались всевозможные сцены, в окне библиотеки были буквы. Кристофер заметил это еще до отъезда с острова, но не придал особого значения. Из разноцветных стеклышек были выложены пять рядов, в каждом – по пять букв:

– Это анаграмматический квадрат, – пояснила Аура. – Слова можно читать сверху вниз и снизу вверх, слева направо и справа налево.

За годы, проведенные в тюрьме, Кристофер не видел ни слова на латыни. Он даже взмок, пытаясь перевести надпись на витраже. Стекло его шлема запотело.

Аура улыбнулась и пришла ему на помощь:

– Сеятель Арепо с трудом удерживает колеса.

Кристофер взглянул на нее, вытаращив глаза от удивления.

– Сеятель?..

Аура кивнула.

– Ну да. Тот, кто сеет зерно. – Подойдя к окну, Аура провела рукой по стеклянным буквам. – Много лет назад в одной из книг отца я нашла, что значит эта фраза. Она называется «формула Сатор» и была очень популярна в старину. Самая древняя находка, насколько я помню, – монета из Помпей. Вообще в анаграмматических квадратах нет ничего необычного. Их часто можно встретить на зданиях и разных предметах, например, на Библии девятого века, на издании «Фауста» из библиотеки герцогов Кобургских, на австрийских монетах шестнадцатого века. Они встречаются в церквях в разных городах: в Сантьяго-де-Компостеле, в Рошморе, в Кремоне в Италии и в замке Жарнак во Франции. – Аура подошла к другому окну. – А вот еще один квадрат, только уже не про сеятеля и не про колеса.

Они пробежали глазами по рядам букв, но смысла надписи не поняли.

– Похоже на латынь, – сказал Кристофер, нахмурившись, – но это не она…

– Нет. Про эту надпись я тоже читала в одной книге. Там говорилось, что она восходит к временам… – Аура осеклась, будто ее осенила догадка.

– Ну?

– …к временам тамплиеров, – с трудом договорила Аура. С тех пор, как она заинтересовалась надписями на окнах, прошло много лет, и вот вчера она рассказывала Кристоферу о снах Джиана про тамплиеров… Наверное, просто совпадение. Но Ауру оно потрясло до глубины души.

– Думаешь, совпадение? – Кристофер будто прочел ее мысли.

– А тебе не кажется, что за последнее время – слишком много совпадений? – Ауре хотелось съязвить, но голос прозвучал устало и растерянно.

Подойдя к письменному столу, Кристофер взял бумагу и карандаш и аккуратно срисовал оба анаграмматических квадрата.

– Пойдем скорей. – Он показал на стеклянный шлем. – Не то я задохнусь.

Аура молча последовала за ним. Сеятель и колеса, сатана и тамплиеры, видения Джиана и Тесс – все смешалось у нее в голове. И сколько она ни пыталась привести мысли в порядок, они все кружились в каком-то диком вихре.

Выйдя из библиотеки, они уселись на пыльных креслах под стеклянной крышей, где Нестор когда-то посвящал приемного сына в основы алхимии.

Сорвав с головы шлем, Кристофер несколько раз вдохнул полной грудью и вытер пот со лба. Теперь влажный воздух оранжереи показался ему прохладным и свежим.

Аура откинулась на спинку и смотрела сквозь прозрачную крышу на качающиеся кипарисы. Макушки склонялись, будто кипарисы хотели подслушать их разговор.

– Думаю, стоит начать с «формулы Сатор», – заявила Аура. – По-моему, в ней кроется что-то очень важное.

Кристофер нахмурился.

– Но ведь дети слышали во сне немного другую фразу.

– «Сеятель Арепо с трудом удерживает колеса», – повторила Аура. – А фраза, которую дети слышали во сне и которую сказал Джиллиан моему отцу перед смертью, звучала иначе: «У сеятеля новое колесо». Так?

Кристофер кивнул.

– Кем бы ни был этот сеятель, он что-то приобрел. К старым колесам добавилось новое, – ответил он.

– Допустим, фраза, произнесенная Джиллианом и детьми, – это что-то вроде загадки или секретного кода. Тогда у меня два вопроса: кто этот сеятель и что значит «новое колесо»?

– А Джиллиан знал твоего отца до того, как побывал здесь?

– Нет, – ответила Аура, – не думаю. Я уверена, это было послание от Лисандра. И отец наверняка понял, что тот имел в виду.

– Думаешь, сеятель – это Лисандр?

– Возможно. Лисандр, конечно, хотел досадить отцу, сообщив ему перед смертью, что нашел то, чего отцу найти уже не суждено.

Кристофер подался вперед.

– Философский камень?

– Думаю, да.

– Хм… А зачем он тогда похитил Сильветту? Зачем зачал с ней ребенка, если к тому времени уже получил камень, а вместе с ним и вечную молодость? К тому же мы сами видели, как Лисандр умирал от старости. Будь у него камень, он бы им воспользовался.

– Да не мог Джиллиан сам это выдумать! Это точно послание Лисандра! Символ его окончательной победы.

Во взгляде Кристофера ясно читалось: «Не забывай, ты едва знала Джиллиана». Но вслух он этого не сказал.

– Странно все это, – немного поразмыслив, заключил Кристофер.

Аура встала.

– Давай сделаем так: ты пойдешь и еще раз поговоришь с детьми. Расспроси их поподробнее о снах. Если хочешь, попроси Джиана рассказать о его видениях. А я пока поищу что-нибудь полезное в библиотеке.

– Только без меня ничего не предпринимай, хорошо?

– Хорошо, – пообещала Аура, не зная, сдержит ли слово.

Дав первые всходы, цветок на могиле Нестора рос мучительно медленно. Некоторые побеги едва доходили Ауре до щиколотки, а самые высокие – до колена. Их легко было спутать с сорняками, заполонившими сад.

Сидя на корточках перед грядкой, Аура думала о том, что там, под землей, – останки ее отца. Как ни странно, эта мысль ее совсем не тяготила. Она помнила Нестора совсем смутно. Родства с ним Аура не чувствовала, а любви к нему – и подавно. Она не знала, связано ли это с тем, что Нестор собирался с ней сделать. Отец в ее воспоминаниях давно утратил человеческий образ и представлялся теперь в виде какого-то загадочного магического существа.

Как часто она сидела на корточках у его могилы и думала о своих чувствах к нему. Нет, любви она точно не ощущала, как, впрочем, и ненависти. Отец был ей чужим. Лишь одно объединяло их – вражда с Лисандром.

Сорвав заостренный листок, Аура растерла его между пальцев. Правильно ли она поступила, не рассказав Кристоферу, что за сигару он выкурил в тюрьме? Конечно, он расспрашивал, но Аура уклончиво ответила, что это была трава, вызывающая мнимую смерть. Про то, что в сигаре было растение с могилы Нестора, Аура умолчала.

За несколько недель до посещения тюрьмы она испробовала действие растения на себе. Но интересовало ее не бессмертие – и это при том, что она столько лет потратила на его поиски! Парадоксально: теперь, когда бессмертие вот тут, рядом, оно утратило для Ауры всякую ценность. Она думала о нем как о вечернем наряде или знакомых мужчинах. Ее поиски давно превратились в привычку.

А начиналось все совсем по-другому. Первые месяцы в лаборатории Аура увлеченно изучала записи своих предшественников. Но не прошло и года, как пыл первооткрывателя сменился холодной расчетливостью. Интерес к алхимии Аура унаследовала от отца, но обнаружила, что подходит к делу прагматически, без всякой страсти. Возможно, именно это дало Ауре возможность противостоять Лисандру. Он сильнее, у него больше опыта, но она быстро учится.

Лишь против одного качества Лисандра Аура была бессильна: против мании величия. Ей было не понять, что движет таким человеком. И тут она надеялась на помощь Кристофера. Уж он-то знал, что такое жажда власти, хотя и немного разочаровал сестру тем, что почти забыл об этом в тюрьме.

Аура прошла в библиотеку мимо атанора. Вот уже несколько недель никто не подходил к котлу, но огонь все еще теплился. Аура давно поняла, что алхимический огонь – живой. Если не ворошить угли и поддерживать слабое горение, он скромно отказывается от пищи. Огонь был истинным учителем алхимиков: скромность – всем на пользу, скромность дарует вечную жизнь.

– Кристофер!

На часах – половина пятого утра. Кристофер спал, свернувшись калачиком и прикрыв лицо подушкой, словно во сне хотел от кого-то защититься.

– Кристофер! Проснись же!

Он открыл глаза, поморгал и увидел в тусклом свете лампы Ауру, сидящую на краю кровати. Она взволнованно размахивала стопкой бумаг.

– Что… что это?

Аура победно улыбнулась.

– Разгадка! Я нашла ее.

Кристофер тут же проснулся.

– Мне снился сон.

– Не тебе одному!

– Но я видел во сне тебя.

Аура склонила голову набок, но не стала ни о чем расспрашивать брата.

– Итак, я слушаю. – Кристофер приподнялся в кровати. Он спал без рубашки, и Аура увидела, что его грудь исполосована шрамами.

– Это тебя в тюрьме так?.. – спросила Аура.

– Да, – неохотно ответил Кристофер. – Так ты говоришь, что нашла разгадку?

– Ты уже совсем проснулся?

– А что, все так сложно?

– Ну как тебе сказать…

Кристофер потянулся.

– Тогда дай мне хотя бы встать.

Через полчаса они сидели в кабинете. Пахло остывшей золой, хотя накануне горничная чистила камин. Ауре показалось бессмысленным смотреть на погасший камин, и она развернула свое кресло. Теперь они с Кристофером сидели лицом друг к другу. Его колени нервно подрагивали.

– Рассказывай. – Он указал на стопку бумаг у нее в руках.

Аура начала с вопроса:

– Сколько букв в «формуле Сатор»?

– Двадцать пять. Пять рядов по пять букв.

Она кивнула.

– Во времена Пифагора математики наделяли числа разными качествами. Сейчас об этом позабыли – разве что число «тринадцать» до сих пор считается несчастливым. Еще в Древней Греции из цифр стали складывать так называемые магические квадраты. Не нужно их путать с анаграмматическими квадратами из букв. Магические квадраты – это ряды цифр, от одного до девяти, расположенные таким образом, что их суммы по вертикали, горизонтали и диагонали равны. Ведьмина таблица умножения в «Фаусте» Гете, вероятно, построена по тому же принципу.

Кристофер только пожал плечами. «Фауста» он не читал, да и в математике был не силен.

Аура так увлеклась, что не заметила его замешательства.

– Вернемся к формуле. Она состоит из пяти рядов, по пять букв в каждом. Ты знаешь, что пятерка означает планету Марс? А вот ее эзотерический символ, взгляни.

Достав из стопки бумаг листок, Аура протянула его Кристоферу. На нем был список небесных тел. Напротив каждого – соответствующий символ, принятый в эзотерике и оккультизме, и число.

 

Глава

3

Бывают минуты, когда надежды так сильны, а голос разума так слаб, что невозможно понять, где правда, а где ложь.

Когда Аура и Кристофер вели детей в сад под крышей, они знали, что все их надежды основаны лишь на смутных догадках, а шансы на успех ничтожны. И все же они решили попробовать. Оставалось только надеяться, что они не ошибаются. Кристофер тайком даже помолился о том, чтобы их эксперимент удался. Вера укрепляла надежду и отгоняла прочь сомнения.

И что самое удивительное – Кристофер и Аура оказались правы.

Едва переступив порог оранжереи, Джиан и Тесс замедлили шаг. Они отрешенно глядели перед собой. Аура вела детей за руки, а Кристофер стоял возле атанора и внимательно смотрел на них.

Аура почувствовала, как дети сильнее сжали ее руки. За завтраком они разговаривали и шутили, и Тесс впервые засмеялась. Теперь Аура боялась, как бы не навредить девочке. У них с Кристофером нет ничего, кроме безумных догадок, но это единственная возможность напасть на след Лисандра.

Идея использовать дар детей пришла в голову Ауре, а Кристофер предложил отвести их в оранжерею, где энергетика самая сильная. Никто не знал, что из этого выйдет.

Серое небо низко нависло над стеклянной крышей, только на востоке, словно рана, зиял просвет в пелене облаков. В нем проглядывало солнце, похожее на пылающее сердце, и бросало яркий свет на берег и угрюмое море. Глаза детей тоже засветились в лучах солнца, падавших сквозь стеклянную крышу. Конечно, это просто совпадение, и все же, казалось, сама природа говорит о том, что вот-вот случится чудо.

– Джиан, – обратилась Аура к сыну, наконец отпустив руки детей, – я хочу, чтобы ты попробовал кое-что вспомнить.

На самом деле она скорее надеялась выведать что-нибудь у Тесс, но Джиан был старше и чувствовал себя увереннее. Вот она и решила начать с него.

Дети, словно погруженные в транс, стояли и смотрели на ослепительное солнце. Джиан наклонил голову.

– Что вспомнить, мама?

– Ты помнишь что-нибудь о дедушке? – У Ауры ком подступил к горлу, и голос прозвучал как чужой.

– Конечно, помню.

Нестор умер задолго до рождения мальчика, но его ответ никого не удивил.

Присев на корточки перед детьми, Аура снова взяла их за руки. Когда она прикоснулась одновременно к обоим, ей показалось, будто по телу прошел легкий электрический разряд.

– А помнишь то время, когда дедушка был молодым?

– Кажется, да.

Кристофер медленно приблизился.

– Сработало, – изумленно прошептал он. Ни он, ни Аура не рассчитывали на успех – тем более так скоро.

– Расскажи, что именно ты помнишь, – попросила Аура сына. – Ты знаешь, как выглядели его родители?

– Нет. – Это слово резко зазвенело в воздухе. Но не успела Аура задать следующий вопрос, как Джиан продолжил: – Дедушка в то время носил странную одежду. Похожую на ночную сорочку.

Аура и Кристофер растерянно переглянулись.

– Он сидит на лошади, – продолжал Джиан. – Это я ясно помню. Дедушка хорошо держался в седле. Однажды он даже перепрыгнул через расщелину в горах, широкую и глубокую.

– А каким он был, когда учился в школе?

– В школу он не ходил. – Джиан не сводил глаз с солнца, слово именно на нем видел эти картины. – Хотя… нет, я вижу что-то похожее на школу. Большой и мрачный дом.

– Можешь сказать, где он стоит?

– Кругом лес. И горы. Высокие.

В голову Ауре пришла неожиданная мысль: в интернате при монастыре Святого Иакова, скорее всего, не всегда учились только девочки. Может, раньше туда принимали и мальчиков?

Аура собиралась задать следующий вопрос, но тут заговорила Тесс. Ее звонкий голосок звучал так, словно она только что проснулась.

– Я тоже помню этот дом. Папа там жил.

Значит, Нестор и Лисандр познакомились в монастыре Святого Иакова?

– Я помню старика, он учил папу всякому, – продолжала девочка. – Папу и еще другого мальчика.

– Моргант. – Похоже, это имя всколыхнуло в Джиане целый ворох неприятных воспоминаний.

– Как? – резко переспросил Кристофер. – Как ты сказал?

– Старика звали Моргант, – повторил Джиан. Аура и Кристофер испуганно и завороженно наблюдали, как воспоминания двоих детей складываются в общую картину.

– Моргант был учителем? – спросила Аура.

– Да, – ответил Джиан.

– Нет, – возразила Тесс.

– Вспомните точнее! – потребовал Кристофер. Аура свирепо на него взглянула.

– Не дави на них! Они и так стараются.

Проворчав что-то себе под нос, Кристофер кивнул.

Аура снова повернулась к детям.

– Так кем же был этот Моргант?

Солнце скрылось, на лицо Джиана упала тень.

– Он жил в большом доме. Вместе с другими мужчинами. Они все носили одинаковые рубашки – белые и длинные.

– Как у тех людей, которых ты видел раньше? – спросила Аура дрожащим голосом. – С красными крестами?

– Да, такие же. Но Моргант не всегда носил рубашку, а только когда уезжал на лошади с отцом и другим мальчиком, чтобы…

В этот момент Тесс пронзительно закричала.

– Что случилось?! – Аура привлекла девочку к себе. Тесс перестала кричать, но дрожала всем телом. – Ну же, все хорошо, – нежно шептала Аура. – Все в порядке. – Одной рукой она еще держала Джиана, не решаясь прервать связь между детьми. Кто знает, не исчезнет ли воспоминание. Ауру мучила совесть, но она не могла иначе. Нужно узнать правду. Прямо сейчас.

Джиан, казалось, не слышал оглушительного крика и как ни в чем не бывало продолжал:

– Они поймали девочку. А потом убили ее. Моргант объяснил дедушке и другому мальчику, что делать с ее кровью.

– И что же? – спокойно спросил Кристофер.

– Они выпустили кровь в ванну. В большую ванну в большом доме. И Моргант туда сел. Прямо в ванну с кровью. Он говорил дедушке, что так человек может помолодеть. Но это неправда. Моргант не стал моложе. Он всегда был стариком. Ничего не вышло. Кровь… – Мальчик умолк и вдруг запыхтел, будто ему не хватало воздуха.

Аура привлекла к себе и его и теперь обнимала обоих детей. Что за чудовище этот Моргант? Ее вдруг осенила догадка. Что если это тот самый старик, от которого она едва сбежала тогда, в Альпах?

– Все, пора заканчивать, – сказала Аура.

– Нет, еще рано, – возразил Кристофер. – Нужно узнать больше.

– Но дети этого не выдержат!

Джиан и Тесс дрожали в ее объятиях.

– Аура, – умоляюще проговорил Кристофер, – мы не можем вот так сдаться.

– Попробуем еще раз, но потом.

– Давай доведем дело до конца. Узнаем столько, сколько сможем, и больше не будем их мучить.

У Ауры сердце кровью обливалось, но все же она согласилась и с ужасом подумала о том, что желание продолжить дело отца взяло верх над материнскими чувствами.

Мягко отстранившись от детей, Аура стала их подбадривать. Джиан и Тесс отступили от нее и взялись за руки. Девочка была бледна как мел, дрожала всем телом. Джиан же, наоборот, собрался, успокоился, словно понял, что они делают важное дело.

– Моргант наконец покинул тот дом, – сказал Джиан, и Тесс кивнула. Глаза у нее были круглые, как блюдца. – Много людей ушло вместе с ним, – продолжал мальчик. – Думаю, все, кто там жил.

– Они были в доспехах, сидели верхом на лошадях, – добавила Тесс.

Кристофер покачал головой.

– Это невозможно.

– Не перебивай, пусть говорит, – шепнула Аура.

– Они уехали очень далеко, плыли на кораблях – больших, старинных парусниках. Плыли вдоль берега много-много дней.

– Куда они направлялись?

– В Сванетию, – ответил Джиан. – Так называлось то место.

– В Сванетию. – Аура глубоко вздохнула. – Потом поищем на карте, где это. А дальше?

– Там стоял еще один дом – крепость, – подхватила Тесс своим нежным голоском. – И тоже были горы, только не такие, как раньше, без деревьев.

– Они сошли с кораблей и поскакали в горы, туда, где никто не живет, – вновь заговорил Джиан. – Добрались до крепости. Она была похожа на первый дом, но больше. И странной формы.

– Восьмиугольная?

– Да, наверное, да…

Аура взглянула на Кристофера.

– Это типичная форма. Многие здания тамплиеров построены именно так. – Затем она повернулась к детям. – Ну хорошо. Довольно об этом.

Кристофер хотел было возразить, но Аура взглянула на него так сурово, что он промолчал.

– Все, мы идем вниз, – объявила она, подталкивая Тесс и Джиана к двери. Ей хотелось поскорее увести детей с чердака, подальше от всех этих древних ужасов.

Кристофер поглядел им вслед, затем задумчиво шагнул к стеклянному скату крыши. Взгляд его блуждал по волнам, по берегу, по золотистым дюнам. Тучи над морем походили на огромные чернильные кляксы.

– История тамплиеров начинается с притчи, – проговорила Аура, когда они с Кристофером расположились у камина тем же вечером. Слуга принес им графин хереса. Огонь и вино согревали. Оба решили выпить по бокалу, чтобы прийти в себя после всего, что произошло в этот день. – Вот эта притча, – продолжала Аура. – На Святой земле жили два брата, и было у них одно поле на двоих. Вот собрали они урожай, поделили поровну и оставили до утра на краю поля. У старшего брата была большая семья, а младший жил один. Ночью младший подумал: «Брат мой заботится о семье – ему полагается большая часть урожая». Он прокрался на поле и перетащил несколько своих мешков с зерном туда, где лежало зерно брата. В ту же ночь старший подумал: «Мой брат в одиночку делает ту же работу, что я делаю с семьей – будет справедливо, если он получит большую часть урожая». Так что под покровом ночи он тоже пришел на поле и тоже перетащил несколько своих мешков с зерном на сторону брата. А когда утром оба пришли на поле и стали грузить мешки на повозки, обнаружили, что мешков у каждого столько же, сколько было накануне вечером. – Аура умолкла на мгновение. – То поле находилось на горе, где позже царь Соломон построил свой храм. А вокруг возник город Иерусалим.

Кристофер залпом осушил бокал хереса, словно это было дешевое пойло. «Тюремная привычка», – подумала Аура.

– В тысяча девяносто девятом году, когда первые крестоносцы высадились у берегов Палестины, Храм Соломона давно лежал в руинах. Девятнадцать лет спустя туда явились французы. Они организовали сторожевой отряд из девяти рыцарей во главе с Гуго де Пейном и назвали себя орденом бедных рыцарей Христа. Но мир дал им другое имя: тамплиеры.

Аура умолкла, глядя, как Кристофер снова наполняет бокал.

– Налей и мне, пожалуйста, – сказала она и продолжила: – Тамплиеры проповедовали бедность, целомудрие и послушание, но главным своим долгом считали защиту паломников на Святой земле. Долгое время Храм Соломона оставался главной святыней тамплиеров; их очень уважали, но они так и жили среди развалин. Первые девять тамплиеров – Гуго де Пейн и его соратники – были людьми набожными, героями в глазах Церкви. Но потом в орден подались авантюристы, которых в Палестину привело тщеславие и жажда наживы. В основном это были младшие сыновья из знатных семей: изгои, не имевшие прав на наследство.

– Если тамплиеры были такими набожными, как ты говоришь, то почему о них пошла дурная слава?

Слушай дальше. За десять лет, к тысяча сто тридцатому году, численность рыцарей-тамплиеров достигла трех сотен. И это не считая трех тысяч слуг, которые тоже хотели стать рыцарями – как их господа. Наконец орден стал настолько могущественным, что его сделали официальной армией Ватикана.

– То есть тамплиеры недурно устроились?

– Безусловно. Орден получал разнообразные дары, имел разрешение на сбор налогов и в конце концов баснословно разбогател. Некоторое время тамплиеры негласно считались на Востоке наместниками европейских властей. Однако в тысяча двести девяносто первом году, после завоевания Акры сарацинами, эпоха крестовых походов подошла к концу, и тамплиеры были вынуждены покинуть свои владения на Святой земле. К тому времени численность ордена еще возросла. Рыцари вернулись в Европу. Никакой новой высокой цели для них не нашлось; они пали духом и осели по замкам и монастырям, отрезанным от внешнего мира. Скоро они прокутили несметные богатства ордена.

Кристофер молча поднял бокал, словно хотел почтить память тамплиеров. Аура заметила, что он уже довольно пьян. Ей и самой все сложнее становилось припоминать подробности драматичной истории ордена. Года два назад она кое-что читала о тамплиерах, а сегодня бегло пролистала несколько книг в библиотеке, чтобы освежить память.

– Такой упадок нравов привел к окончательному краху ордена. Когда тамплиеры отказались принять в орден Филиппа Красивого, короля Франции, он решил отомстить. Король наскоро разработал план, как завладеть оставшимися богатствами тамплиеров. Вместе со своими приближенными он публично обвинил тамплиеров в ереси, идолопоклонничестве и служении дьяволу. В тысяча триста седьмом году Филиппу удалось уговорить Папу Климента начать процесс против ордена. Всего несколько месяцев спустя по поручению короля, втайне от Климента, тамплиеров начали арестовывать и пытать. Более ста из них под пытками признали вину. Всех, кто раскаялся, приговорили к пожизненному тюремному заключению.

Раздался легкий звон: Кристофер вынул пробку из графина. Он хотел налить себе еще вина, но в бокал упало лишь несколько капель.

– Пусто, – пробормотал он и тихо выругался.

– А восемнадцатого марта тысяча триста четырнадцатого года король Филипп уже наблюдал из окна Лувра, как перед дворцом сжигали на костре трех последних членов ордена: Великого магистра Жака де Моле, его соратника Жоффруа де Шарни и третьего, неизвестного. Так, спустя два столетия после своего основания орден тамплиеров исчез в огне. Тем не менее с тех пор ходят слухи, что орден продолжает существовать тайно.

Руки Кристофера безжизненно лежали на подлокотниках кресла, глаза слипались. Каждый раз, замечая, что засыпает, он резко выпрямлялся, но уже через несколько секунд снова опускал голову.

– А ты? – с усилием проговорил он. – Ты веришь, что орден еще существует?

– Если то, что сказали дети, правда, то да.

– И есть доказательства?

– Только слухи. Говорят, что все несчастья, которые случились с французской короной и Церковью после казни Великого магистра, – дело рук тамплиеров. Может, все это вздор. Но кто знает…

Тут Аура увидела, что Кристофер ее уже не слушает, позвонила в колокольчик, а когда пришел слуга, попросила его отвести брата в постель.

Оставшись одна, она развернула на ковре перед камином огромную карту Европы и Передней Азии, взятую из семейной библиотеки, и попыталась отыскать то место, о котором говорили дети. На старинной карте не было алфавитного указателя, как в современных атласах, какие Аура видела в интернате. Должно быть, Сванетия – это какое-нибудь крохотное государство. Подсказок у нее было всего две: во-первых, Джиан говорил, что тамплиеры приплыли туда по морю, а во-вторых, в одной книге она нашла упоминание, что уцелевшие тамплиеры якобы нашли убежище на Кавказе.

Наконец Аура нашла, что искала. Сванетия оказалась не государством, а исторической областью на северо-западе Грузии, к востоку от Черного моря. Высокая гряда Кавказских гор, словно неприступная крепость, со всех сторон защищала Сванетию от вторжений и набегов.

Не найдя ничего о Кавказе в семейной библиотеке на первом этаже, Аура отправилась на чердак, в маленькую библиотеку Нестора. Вообще-то там хранились только те книги, которыми ее отец так или иначе пользовался, когда проводил опыты, но все же Аура нашла, что искала: два тяжелых тома в кожаном переплете – на вид почти как новые. Она отнесла их в рабочий кабинет, чтобы показать Кристоферу.

Автор этих книг, немец Готфрид Мерцбахер в 1891 и 1892 годах объездил всю Сванетию и соседние горные районы. Мерцбахер записывал свои наблюдения – набралось две тысячи страниц дневниковых записей. На обложках обеих книг красовался тисненый заголовок: «По высокогорьям Кавказа». Если Нестор интересовался этой местностью, значит, Аура напала на верный след.

Она вновь обратилась к карте. Прикидывала на глаз расстояние, пытаясь угадать, каким путем могли идти тамплиеры, но в конце концов поняла, что без помощи детей не обойтись. Придется еще раз к ним обратиться.

В начале двенадцатого она вошла в комнату Джиана. Дети спокойно лежали в кроватях. Свет, упавший из коридора, разбудил Джиана.

– Мама? – пробормотал он, жмурясь.

Тихонько подойдя к кровати сына, Аура приложила палец к губам.

– Тсс!

– Ты хочешь попробовать еще раз?

Ее поразило, как быстро он понял, зачем она пришла.

– Да, милый, мы ведь хотим найти маму Тесс?

– Она очень обрадуется.

– Вот видишь. – Аура подошла к кровати девочки, Джиан пошел за ней. Аура обернулась. – Ты лучше ложись. Тесс и одна справится.

Мальчик молча покачал головой и присел на край кровати. Тесс, не просыпаясь, повернулась на другой бок и сунула большой палец в рот. При виде малышки Ауру захлестнула волна нежности. Она мягко коснулась плеча девочки. Словно только этого и дожидалась, Тесс открыла глаза. Даже в темноте Аура заметила, как они светятся.

Девочка протянула было руку к Джиану, но Аура покачала головой.

– Не нужно, – мягко сказала она, присаживаясь на край кровати. – Ты и сама все знаешь. – Аура взяла девочку за руку. – Тот старик в Вене – твой отец?

– Нет, – ответила малышка. Казалось, тогда, в подземелье, она находилась под воздействием каких-то чар, и только тут, в замке, после встречи с Джианом они рассеялись.

– А кто это был? – спросила Аура.

Ответил Джиан.

– Моргант, – едва слышно прошептал он, словно опасаясь, что старик услышит его, хотя их разделяли сотни километров.

– Откуда ты знаешь? – Ауре стало жутко от такого единодушия детей.

Тесс опередила Джиана.

– Мы много знаем друг о друге, – проговорила она серьезно, как взрослая.

– Моргант мертв? – спросила Аура.

– Я не знаю.

– Твой отец уехал вместе с матерью, так?

– Они уехали. Но я не знаю, куда.

– И ничего не сказали?

– Сказали, что скоро приедешь ты и заберешь меня к себе домой.

Аура так и подскочила. Лисандр знал! Знал, что она придет. Она попалась в ловушку, как дитя.

– Долго ты была одна? Когда уехали твои родители? – спросила Аура, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Тесс встряхнула головой, и белокурые кудряшки разметались по подушке.

– В тот самый день.

Аура едва не задохнулась от гнева и отчаяния. Она разминулась с Лисандром всего на несколько часов. Сильветта была так близко! Приди она на день раньше… Нет, что толку обманывать себя. Лисандр наперед знал о каждом шаге Ауры. Ей бы не удалось застать его врасплох. Каждый день, каждую минуту он доказывал ей свое превосходство. Но почему же Лисандр ее не убил? Зачем ему весь этот балаган? Зачем было выдавать Морганта за себя? И что было бы, попробуй она и впрямь убить старика?

– Тесс, – твердо сказала она, – я хочу, чтоб ты еще раз попробовала вспомнить. Твой отец действительно ни разу не говорил, куда увозит мать?

– Нет, ни разу.

Аура взглянула на Джиана, но и тот покачал головой.

Лисандр хотел избавиться от Тесс. В том, что он ее не убил, а оставил на попечение Ауры, – несомненно, заслуга Сильветты. А это, в свою очередь, означает, что сестра Ауры имеет некоторое влияние на Лисандра. Вероятно, Сильветта позаботилась и о том, чтобы Лисандр не убил Кристофера и Ауру. Алхимик пошел на это, а значит, он ничего не знает о способностях Тесс. Даже Лисандр не мог предвидеть, как на девочку повлияет Джиан, еще одно дитя алхимии.

У Ауры и Кристофера появилось крохотное преимущество перед Лисандром. Дело рискованное, но это – единственный шанс.

Аура укрыла детей и по очереди поцеловала в лобик. Выйдя из комнаты, она разбудила слуг.

Тусклое и тяжелое небо над морем заволокло тучами, моросил холодный дождь – самая подходящая погода для расставания. Над замком кружили не белохвостые орланы, а черные вороны. С громким карканьем они садились на крышу.

Слуги отнесли последние чемоданы на яхту и снова показались из темноты кипарисовой рощи. Они подошли к дверям замка и молча остановились рядом с господами.

На нижней ступеньке бок о бок стояли Джиан и Тесс. Обычно они с удовольствием держались за руки, но сейчас, видно, стеснялись. Оба казались подавленными, и Аура хорошо их понимала. Вот-вот она оставит Джиана одного. Едва вернувшись домой, снова прощается с сыном.

Тесс тоже было грустно, но при мысли о том, что она остается жить в замке, у девочки все же немного поднималось настроение.

Никого не удивило, что Шарлотта не вышла проститься с дочерью и приемным сыном. У края кипарисовой рощи Аура оглянулась и посмотрела на окно матери в восточном крыле, но ничего не разглядела сквозь разноцветный витраж.

Ауре стало не по себе при мысли, что она надолго оставляет Шарлотту без надзора. Она отозвала в сторонку Якоба, самого старого из слуг, – он занял место Конрада после его смерти.

– Слушаю, фрейлейн.

Они остановились в тени кипарисов.

– Вот что, – нерешительно начала Аура, – заприте мою мать в комнате. Ради ее собственного блага и ради детей.

Якоб нахмурился – эта идея ему явно не понравилась. Но потом участливо улыбнулся.

– О детях не беспокойтесь, фрейлейн. Кухарки души в них не чают, да и остальные слуги тоже. Мы позаботимся о них наилучшим образом. А что касается вашей матери – и о ней не переживайте. Я в замке немало лет, застал времена, когда она еще была полноправной хозяйкой. Слуги ей многим обязаны. Если для нее будет лучше оставаться в комнате, я об этом позабочусь.

– Мать очень больна. Вы знаете, Якоб, у нее бывают приступы безумия. Не хочу, чтобы она напугала Джиана и Тесс.

– Этого не случится, фрейлейн.

Ауре хотелось дать слуге еще кое-какие указания, но она понимала, что может его обидеть. Да он и сам знает, что делать. Якоб всегда был таким же добросовестным и исполнительным, как и Конрад.

Аура протянула ему руку. Слуга пожал ее, словно скрепляя их уговор.

– Будьте осторожны, фрейлейн, – предостерег слуга. – Мы все надеемся, что вы вернетесь очень скоро. Особенно дети.

– Да, я и сама надеюсь.

Аура снова подошла к замку и увидела Кристофера. Никаких следов похмелья. Ему не терпелось поскорее уехать. Когда Аура поделилась с братом своими планами, глаза его засверкали. Было ясно: он все отдаст, лишь бы спасти Сильветту.

Кристофер только что попрощался с детьми. Теперь наступила очередь Ауры.

– Мама, возвращайся поскорее, – шепнул ей на ухо Джиан, когда они обнялись. Аура чувствовала: сын вот-вот заплачет, нельзя дольше оттягивать расставание. Она и сама едва сдерживала слезы.

Тесс, напротив, лукаво улыбалась. Эта улыбка никак не вязалась с внешностью маленькой девочки. И Тесс, и Джиан сильно изменились за последнее время. Сторонний наблюдатель, может быть, счел бы их не по годам развитыми, но Аура-то знала: дело не только в этом. Для своего возраста дети были удивительно благоразумны и рассудительны. Ауру это и радовало, и пугало.

Наконец яхта отчалила. Якоб и дети остались на берегу. Аура увидела, как Тесс, не отрывая взгляда от яхты, взяла Джиана за руку. А может, это он взял ее за руку. Они оба махали ей вслед.

– Тут они в безопасности. Господь не даст их в обиду, – тихо проговорил Кристофер.

Он стоял рядом с Аурой у борта и смотрел на берег.

Яхта плавно удалялась от острова, и силуэты детей постепенно сливались с темной стеной кипарисов.

 

Глава

4

Их путь снова лежал через Вену, но город они на этот раз не увидели – только пустой ночной вокзал. Вот и хорошо. Слишком много дурных воспоминаний будили эти дома и дворцы, слишком много было с ними связано страданий, боли и разочарований. Стояла глубокая ночь, когда они добрались до города на Дунае, спустя три часа пересели на поезд до Будапешта, а солнце еще дремало за горизонтом.

Будапешт предстал перед ними нагромождением шпилей и крыш, окутанных туманом. Аура и Кристофер остановились на ночь в гостинице недалеко от вокзала, от завтрака пришлось отказаться, чтобы успеть на поезд до Бухареста.

Теперь они ехали по Семиградью, или Трансильвании, как называли эту область местные жители. Дальше, вдоль Карпат, пролегала граница Австро-Венгрии с Румынией. Одно только название этой местности настроило Ауру на романтический лад. А вдобавок за окном купе проплывали поистине сказочные пейзажи.

Трансильвания – земля за лесом. Плоскогорья и крутые горные цепи с глубокими ущельями, куда обрушиваются бурные водопады. В долинах тут и там стоят замки, гордо взирающие на окрестные крохотные деревеньки. Все это напоминало Ауре картинки в детских книжках. Колокольни средневековых городишек величаво тянулись ввысь. То и дело у железнодорожной насыпи мелькали рыси, косули и даже медведи, в небе кружили беркуты и одиноко парил коршун.

Аура впервые ненадолго забыла, куда она едет и какие ужасы, возможно, ждут ее впереди. Как зачарованная она разглядывала старинные крестьянские домики, словно сошедшие с гравюр Дюрера, воловьи упряжки и телеги, чудаковатых пастухов в тяжелых меховых накидках и огромные стада овец.

Глядя на пассажиров, которые садились в поезд и сходили на крохотных станциях, Аура ловила себя на мысли, как непохожа эта местность на ее родину. Мужчины и женщины, даже самые бедные, были одеты в диковинные национальные костюмы, недешевые на вид. Черные и белые ткани были украшены пестрой вышивкой. Все женщины, и молодые, и старые, покрывали голову и плечи платком. Аура наскоро подобрала волосы и все же ловила на себе осуждающие взгляды. Даже мужчины смотрели на нее недовольно. В конце концов Кристофер посоветовал ей тоже накинуть платок. Помедлив, Аура неохотно последовала совету.

Румынские пограничники – черноволосые, усатые, молчаливые и мрачные, – долго и подозрительно разглядывали документы Кристофера. На родине, в ратуше одной крошечной деревушки, он получил новый паспорт. Известие о его мнимой смерти в Вене до тех краев еще не дошло. Тем не менее сейчас он опасался, что пограничники его вот-вот раскусят: лица их выражали крайнее недоверие. Наконец они вернули ему документы и пошли к следующему купе.

За пограничным городом Синая железная дорога спускалась с высоты Карпат в Румынскую низменность. Еще через полдня они добрались до Бухареста. Дальше железная дорога вела в Констанцу, портовый город на западном побережье Черного моря. Поезд отправлялся раз в два дня, так что Ауре и Кристоферу пришлось переночевать в Бухаресте. Аура обменяла немного наличности на румынскую валюту. Хозяин маленькой гостиницы с ехидной улыбкой спросил, все ли деньги они обменяли. Когда Аура ответила отрицательно, он заметно подобрел и объяснил, что у Черного моря германская, британская и американская валюта ценится куда больше местной. Услышав эти слова, Аура и Кристофер испугались, что теперь к ним в номер заберутся грабители. Но ничего подобного не случилось. Наутро, когда Аура прощалась с хозяином и его женой, ей стало стыдно за свои напрасные подозрения.

Поезд останавливался на каждом полустанке, и двести километров до Констанцы они ехали целый день. Владелец гостиницы в Бухаресте был последним, кто понимал их язык. Дальше на восток никто не знал ни слова по-немецки, и теперь Аура и Кристофер принимали любой шепот или усмешку на свой счет. Они постоянно ловили на себе любопытные взгляды и чувствовали себя мишенью для насмешек и оскорблений. Только к вечеру они поняли, что на самом деле привлекают куда меньше внимания, чем им кажется. Констанца оказалась довольно крупным портовым городом, и к иностранцам здесь давно привыкли.

Они приехали в порт на тряских дрожках. Высокие мачты и пароходные трубы походили на густой лес из дерева и железа. Еще из Бухареста Аура заказала по телеграфу два билета на судно. Конечно, всерьез она ни на что не рассчитывала и не думала, что все пройдет гладко. Каково же было ее удивление, когда капитан встретил ее рукопожатием и на чистейшем немецком языке выразил надежду на благоприятную погоду.

Так Аура и Кристофер попали на судно «Воеводина», где им выделили маленькую, но чистую каюту. Оказалось, капитан ждал их и даже задержал отплытие на несколько часов. Вечером «Воеводина» вышла в море.

Наступила шестая ночь после отъезда из замка, и только теперь Аура наконец позволила себе проспать до утра.

Даже если бы солнце вовсе не встало, никто бы не заметил. Замок Инститорисов попал в самое сердце черной как ночь бури. В коридорах и комнатах с раннего утра суетились слуги: закрывали ставни, затыкали щели, связывали веревками дверные ручки – ржавые замки давно не работали.

И все же горничным и лакеям не удалось унять рев бури. По всему замку хлопали двери и ставни, ветер завывал в каминных трубах. Как ни старайся, а непогода все же проникала в замок. После полудня слуги оставили тщетные попытки и вернулись к своим обычным занятиям.

Джиану жуткие завывания ветра даже нравились. Он с удовольствием ходил вместе с Тесс по тем уголкам замка, где непогода чувствовалась сильнее всего. Ждал, что вот-вот за ними хлопнет дверь, задрожит стекло в оконной раме, колыхнется занавеска. Поначалу Тесс вздрагивала и вскрикивала от каждого резкого звука. Но вскоре они уже вместе смеялись над бурей. Оба знали, что на самом деле бояться нечего.

Если бы дети осмелились подняться в оранжерею, они бы наткнулись на запертую дверь. Но им и не хотелось больше погружаться в воспоминания предков. Время от времени у Джиана и Тесс все же бывали видения, но не такие яркие и пугающие, как в таинственном саду на чердаке. Они скорее походили на дурной сон, когда о нем вспоминаешь через несколько дней.

Скоро буря совсем перестала пугать Джиана и Тесс. Дети сидели на диване, обитом красной парчой, в одной из гостевых комнат на втором этаже – они часто тут играли. Комната находилась в одном из дальних уголков замка, и вот уже несколько десятков лет тут никто не жил. Мебель была накрыта чехлами – за годы они покрылись мягким слоем пыли. Ухмыльнувшись, Джиан сказал, что диваны и кресла в чехлах похожи на призраков, но Тесс, сморщив носик, ответила, что это все вздор.

Над камином висело старое потускневшее зеркало. От резной рамы отслаивались куски позолоты, а по стеклу тянулась длинная трещина. Гвозди, на которых висело зеркало, с годами разболтались, и оно слегка наклонилось вперед. Диван стоял как раз напротив, и дети видели свое отражение в потускневшем стекле. Им казалось, будто они сидят в густом тумане.

– Спорим, ты не сможешь подойти к бабушкиной двери? – сказал вдруг Джиан.

По-прежнему бушевала буря, за окном то и дело сверкали молнии.

– Еще как смогу! – ответила Тесс, разглядывая паука, который спускался с люстры по нити паутины.

– Спорим?

– Спорим!

Договорившись по очереди пройти это испытание, дети побежали на первый этаж. Джиан сказал, что пойдет первым – все-таки он мужчина. А потом уж – очередь Тесс. Условия такие: нужно потихоньку подкрасться к двери, дотронуться до нее и убежать.

– И ничего тут страшного нет, – заявила Тесс, когда они очутились в пустынном коридоре, ведущем в покои Шарлотты. – Дверь-то заперта.

– Ты уверена? – растягивая слова, спросил Джиан.

– Конечно.

– А я вчера видел, как слуга ее открывал!

Тесс вытаращила глаза.

– Правда?

– Зачем мне врать?

На самом деле Джиан ничего такого не видел, а просто решил напугать Тесс.

– Дверь правда не заперта? – недоверчиво переспросила девочка.

– Еще бы!

– Почему же бабушка не вышла?

– А может, и вышла? Вон же она, прямо за тобой!

Но Тесс не попалась на удочку и только скорчила рожицу.

Дети спрятались за углом метрах в пятнадцати от комнаты Шарлотты и стали наблюдать. Кругом не было ни души. Этажом выше от сквозняка хлопала дверь.

– Так, – Джиан повернулся к Тесс, – ты стой здесь и смотри, а я подкрадусь к двери, дотронусь до ручки и тут же вернусь. А потом ты.

Тесс кивнула, и Джиан отправился в путь. Первые семь шагов он прошел быстро. Потом вдруг резко остановился, испугавшись, что слишком шумит. Пол коридора был выложен черным сланцем, кое-где лежали половики. Между ними Джиан старался ступать особенно осторожно. И все же мальчику не удалось пройти совершенно бесшумно. Даже собственное дыхание казалось ему громким.

В длинном коридоре не было окон, он освещался только четырьмя лампами. Для детей коридор был будто бесконечным.

Джиан миновал две двери. Одна вела в зеленую гостиную, другая – в бывшую охотничью комнату. Третья дверь находилась немного дальше от первых двух. За ней – будуар и спальня Шарлотты.

Мальчик напряженно прислушивался. Ему вдруг почудился шепот из бабушкиной комнаты, но, поразмыслив, он решил, что это просто ветер свистит в щелях.

«Дверь заперта, – твердил он сам себе, – бабушка не выйдет. Ничего не произойдет, все будет хорошо».

Джиан вдруг вспомнил, как бабушка появилась в столовой. Он постарался отогнать это страшное воспоминание. И уже пожалел, что вообще затеял эту глупую игру. Но струсить теперь, на глазах у Тесс, никак не мог.

До двери оставалось пять шагов. Светильник напротив нее немного покосился, и латунная ручка сверкала в его свете, словно золотой глаз.

Вдруг за стеной раздались шаги. Джиан застыл на месте. Этажом выше все еще хлопала дверь. Снова и снова.

Шаги затихли прямо за дверью. Что, если бабушка теперь стоит там и прислушивается? Поджидает, когда Джиан подойдет ближе.

Но вот шаги стали удаляться.

Джиан снова пошел вперед и заранее вытянул руку. Вот он коснулся ледяного металла кончиками пальцев, повернулся и со всех ног побежал обратно к Тесс.

Девочку поразила его смелость. Но даже ее восхищенный взгляд не принес Джиану радости.

– Слушай, – прошептал он, едва переведя дух, – тебе не нужно туда ходить, вдруг там все-таки… опасно. – От страха он с трудом подбирал слова.

– Нет, я пойду. Мы же поспорили.

– А если бабушка услышала меня и теперь стоит под дверью?

Тесс помотала головой так, что белокурые локоны взметнулись.

– Ты сумел, и я сумею.

Джиан не смог ее отговорить. Тесс пошла вперед. Белое платьице будто светилось в полумраке коридора.

– Тесс, подожди, – прошептал Джиан ей вслед.

– Что? – Девочка обернулась.

– Я сказал, что слуга открывал дверь, но…

– Ты соврал. – Она улыбнулась, как взрослая.

– Откуда ты знаешь? – Джиан растерянно посмотрел на Тесс.

– Иногда я знаю, о чем ты думаешь. – И она пошла дальше.

Джиан ошарашенно уставился ей вслед. Случалось, он тоже знал наперед, что скажет или сделает Тесс, будто она – часть его самого. Но до сих пор не придавал этому значения. Теперь Джиан еще больше зауважал девочку.

Затаив дыхание он наблюдал, как Тесс приближается к двери бабушкиной комнаты. Девочка ступала гораздо тише, чем он.

В зеленой гостиной на каминной полке стояла белая фарфоровая фигурка – стройная девушка, замершая в необычной позе. Мама говорила, что это балерина. И сейчас Тесс показалась ему похожей на ту фарфоровую танцовщицу.

Вдруг мальчик вспомнил еще кое-что: сказку о Гензеле и Гретель. О братике и сестренке, заблудившихся в лесу. Джиан представил, что сам он Гензель, а Тесс – Гретель. И за дверью пряничного домика их уже поджидает голодная ведьма.

Тесс оставалось пройти всего четыре шага. Джиан с трудом поборол в себе желание догнать ее, взять за руку и увести прочь. Он затеял слишком опасную игру – теперь он в этом не сомневался. Если бы только мама была дома, в замке… Но мама уехала. Они остались одни: Джиан, Тесс и ведьма.

Джиан видел, как девочка подошла совсем близко к двери и протянула руку. Тесс дышала глубоко – Джиан слышал ее дыхание даже из своего укрытия за углом.

Из-за спины Тесс он не разглядел, коснулась ли она дверной ручки. Как вдруг раздался скрип. В коридор высунулась рука в черном, мертвенно-бледные пальцы вцепились в золотистые локоны, раздался пронзительный визг, и дверь тут же захлопнулась.

Тесс исчезла.

Все произошло молниеносно, и Джиан не сразу понял, что случилось. А случилось вот что: ведьма утащила Тесс к себе в комнату. Схватила за волосы и уволокла.

Стены коридора и огни ламп вихрем закрутились перед глазами Джиана. Мальчик так испугался, что едва устоял на ногах. Значит, дверь была не заперта! Кто-то открыл ее, несмотря на строгий запрет Ауры. Ведьма на свободе, и теперь Тесс – в ее власти.

Секунду-другую он раздумывал, не позвать ли на помощь. Но кого? Кто-то из слуг оставил дверь незапертой, и Джиан не знал, кто именно. И ни один из них не решится спорить с его бабушкой. Ведь пока мать Джиана в отъезде, бабушка – хозяйка в доме, и неважно, что она не в своем уме.

Мальчик упал на колени и заплакал. Однако быстро вытер слезы и взял себя в руки. Он решил поступить как взрослый, хотя и чувствовал себя лишь маленьким беспомощным ребенком.

Сперва медленно, потом все решительнее он шел по коридору к двери зловещей комнаты. Снаружи снова прогремел гром, лампы на стенах замигали. Если бы свет вдруг погас, Джиан тотчас бы рухнул замертво – так ему казалось.

У двери он остановился. Где-то за ней – Джиан очень надеялся, что далеко – послышался шепот. Поначалу он принял эти звуки за вой ветра, но вдруг узнал голос бабушки. Ведьма что-то нашептывала своей жертве. Но почему же Тесс молчит?

Джиан постучал кулаком в дверь. Сперва стукнул раз, потом, немного выждав, нетерпеливо заколотил. Негромко, но так, чтобы ведьма точно услышала.

– Входи! – раздалось из комнаты. Этот голос Джиан узнал сразу. И тотчас перед глазами возникла сцена в столовой. Он снова задрожал от страха, как и тогда, когда прятался от бабушки под столом.

Нажав на холодную ручку, Джиан осторожно толкнул дверь. Повеяло затхлостью. Пахло постельным бельем, которое давно не меняли.

– Ну же! – огрызнулась ведьма. – Входи!

Глубоко вздохнув, Джиан переступил порог. Здесь он никогда не бывал.

Посередине комнаты стояла бабушка – вся в черном, бледная как смерть. Одной рукой она вцепилась в длинные волосы Тесс, другой – зажимала девочке рот. Пальцы ведьмы напоминали когти орлана-белохвоста – мальчик видел чучело в охотничьей комнате. Под полями черной шляпы, которую Шарлотта, казалось, никогда не снимала, – осунувшееся лицо, сморщенное в презрительной гримасе. Как только мальчик на него взглянул, его охватил ужас. Он уже не сомневался: это она, злая ведьма, обрушила на замок бурю.

– Закрой дверь.

Не отводя взгляда от Тесс, Джиан повиновался. Костлявая лапа ведьмы все еще зажимала девочке рот. В широко распахнутых глазах Тесс читались страх и мольба. Все лицо было в слезах. Но вырваться она не пыталась – наоборот, стояла как вкопанная.

– Пожалуйста, – глухо проговорил Джиан, – отпусти ее.

– Я утоплю ее в море!

– Почему… почему ты хочешь ее утопить?

– Она выродок, – невнятно пробормотала ведьма, и оттого ее слова прозвучали еще более угрожающе.

– Пожалуйста, не обижай ее… бабушка! – Он с трудом выдавил из себя это слово, но надеялся, что ведьме понравится.

– Видишь веревку? – спросила ведьма, указав на висевший у окна блестящий шнур колокольчика для вызова прислуги. – Иди дерни за нее.

Джиан подошел к окну и потянул за шнурок. Где-то в глубине замка раздался звон.

– Бабушка, ну пожалуйста, отпусти Тесс. Ведь она тебе ничего не сделала! – вновь взмолился он.

– Она дочь Лисандра. Его отродье! – Взгляд Шарлотты прояснился на мгновение, словно она что-то вспомнила, и тут же снова затуманился. В глазах снова вспыхнули искорки безумия.

Тесс попыталась вырваться, но ведьма еще крепче вцепилась в ее волосы. Девочка обмерла, слезы снова потекли из голубых глаз.

В дверь постучали. Вошел Якоб – старший из слуг. Увидев, что происходит, он как-то съежился, словно резко постарел сразу на несколько лет. На лице слуги читался ужас, но вмешаться он не посмел.

– Дети заслужили наказание, – ледяным тоном заявила ведьма.

Якоб с трудом оторвал взгляд от заплаканной Тесс.

– Госпожа, вы же не хотите…

– Нет! – резко перебила ведьма. – Мы запрем их в подвале за камином.

Якоб нервно сглотнул.

– Обоих?

Шарлотта кивнула. Толкая девочку перед собой, она зашагала к двери. Казалось, ведьма не идет, а низко летит над полом.

Джиан растерянно наблюдал, как Шарлотта и Тесс исчезли за дверью. Якоб нехотя обернулся к мальчику.

– Вы слышали, герр Джиан. – Он указал на дверь. – Пойдемте, пожалуйста.

Мальчик пошел вперед, словно лунатик. Он знал: не убежит сейчас – шансов больше не будет, но ослушаться сразу двух взрослых робел. Джиан даже позволил Якобу взять его за руку. Пальцы слуги дрожали. Они не встретили ни души, пока шли вниз вслед за Тесс и ведьмой.

Только в холле наткнулись на горничную. Она как раз шла по лестнице, и от испуга выронила стопку постельного белья. Джиан умоляюще посмотрел на девушку, но Якоб жестом велел ей не вмешиваться. Торопливо собрав белье, горничная поспешила прочь.

Шарлотта остановилась в дальнем углу холла перед огромным камином, похожим на раскрытую пасть.

– Открывай! – приказала ведьма.

Выпустив руку Джиана, Якоб схватил кочергу и пошарил в дымоходе. Нащупав там какой-то крюк, зацепил его кочергой и потянул на себя. Потайной механизм заскрежетал, и задняя стенка камина начала подниматься, открыв прямоугольный, совершенно темный коридор.

Ведьма вскрикнула: Тесс больно впилась в нее зубами. Шарлотта одернула костлявую руку, и девочка завизжала. На миг показалось, что она вот-вот вырвется из лап своей мучительницы. Но ведьма не ослабила хватку – наоборот, еще крепче вцепилась в белокурые волосы девочки.

Якоб медленно отошел от камина и хотел взять Джиана за руку. В ту же секунду оцепенение мальчика прошло. Он изо всех сил пнул слугу и кинулся к ведьме. Схватив ее за платье, Джиан дернул подол, так что та чуть не упала. Тесс завопила еще громче: пытаясь удержаться на ногах и не упустить девочку, ведьма сильно дернула ее за волосы. А к Джиану уже тянулся Якоб.

На шум прибежали две горничные и кухарка. Они остановились в дверях, словно окаменев. Никто не осмелился вмешаться.

Джиан не понимал, почему служанки безучастно наблюдают за тем, как с ним и Тесс так жестоко обращаются. У мальчика выступили слезы. Якоб попытался его схватить, но он увернулся и побежал к лестнице. Краем глаза заметил, как ведьма тащит Тесс в разинутую черную пасть камина, и со всех ног кинулся наверх.

Якоб погнался за мальчиком, но, воспользовавшись тем, что хозяйка не видит, позволил ему ускользнуть. Джиан в панике взбежал по ступеням на второй этаж и спрятался за перилами. Оттуда мальчик хорошо видел, что происходит внизу, в холле. Тесс и ведьма исчезли, но крики девочки все еще было слышно. Якоб в растерянности стоял перед камином, пока ведьма не крикнула ему, чтобы спускался в подвал. Теперь и он пропал из поля зрения.

Джиан испугался, что за его побег накажут Тесс. Он даже представить не мог, что с ней будет. Ведьмы и так не церемонятся со своими жертвами – это каждому известно, – а Шарлотта, похоже, самая злая ведьма на свете. Мальчик вытер слезы и побежал в комнату матери. Там он достал из-под матраса связку ключей. Джиан давно знал, где они спрятаны.

Мальчик мчался наверх, на чердак, ключи звенели у него в руке. Наконец он очутился перед рельефом пеликана, но долго не мог отыскать нужный ключ. Наконец Джиан переступил порог оранжереи и захлопнул за собой дверь.

Тропические заросли, занимавшие большую часть чердака, внушали мальчику страх. Помедлив, он подошел чуть ближе, но не решился войти в чащу. Он шагнул к одному из кресел под стеклянным скатом крыши, забрался в него с ногами, свернулся калачиком и попытался заснуть. А вдруг, когда он проснется, все будет хорошо? Но уснуть ему не удалось. И ничего не изменилось.

Вдруг ветви таинственных растений раздвинулись…

– Не грусти, – нежно произнес чей-то голос.

Джиан подскочил на месте.

– Кто ты? – робко спросил он, разглядев в зарослях человека.

– Я хочу тебе помочь.

– Почему? – Джиан сильнее вжался в кресло.

Незнакомец протянул к нему обе руки, чтобы показать, что не замышляет ничего дурного, и с мягкой улыбкой проговорил:

– Потому что отцы для того и нужны, верно?

В нескольких сотнях метров от «Воеводины» тянулись известняковые горы Крыма. Полуостров выдавался в Черное море на две сотни километров от материка. Капитан сказал Ауре, что они уже прошли примерно полпути. Аура долго разглядывала побережье и белые скалы в бинокль, взятый из дома. На берегу рос дикий каперсник, виноградные лозы обвивали деревья и кусты. Прибрежная полоса походила на запущенный сад – ярко-зеленый на фоне белых скал в глубине полуострова. Тут и там к скалам лепились домики с черепичными крышами и паслись козы и овечки.

С востока ветер гнал мелкие волны с белыми шапками пены. Корабль приближался к цели. С каждым днем становилось все холоднее, и Аура беспокоилась, хватит ли им теплой одежды, которую она уложила в багаж. Но в крайнем случае они купят что-нибудь в портовом городе Сухум.

Кто-то коснулся ее руки. Обернувшись, Аура увидела мрачное лицо Кристофера.

– Почему ты всю дорогу сам не свой? – спросила она брата.

Облокотившись о перила, он смотрел на берег. Волосы его немного отросли, но все еще были очень коротки, и ветер не мог их растрепать. А вот черные локоны Ауры разлетались во все стороны. Шляпу унесло ветром за борт в первый же день путешествия.

– Я заметил кое-что странное, – проговорил Кристофер, не глядя на нее. – В соседней каюте путешествует пожилая пара – ты ведь тоже обратила на них внимание?

– Конечно. – Аура догадывалась, к чему он клонит.

– Мне становится не по себе, когда я их вижу.

Аура с трудом улыбнулась.

– Элегантные пожилые люди. Думаю, итальянцы. Что с ними не так?

– Да, ты права, будто бы все так. Чистые, ухоженные, порядочные люди. Вежливые и, видно, богатые. Но когда я оказываюсь рядом с ними, во мне будто все переворачивается.

– Это морская болезнь.

– Нет. Думаю, ты понимаешь, о чем я. – Кристофер повернулся к ней. – Такое случалось со мной и раньше. В первый раз – у кровати того старика в венском подземелье. Затем дважды в поезде, когда мы возвращались в замок. Как только рядом со мной оказывается человек старше, ну, скажем, семидесяти лет, меня как будто выворачивает наизнанку. – Подул резкий ветер, Кристофер зажмурился. – Я наблюдал за тобой, Аура. Мне кажется, с тобой происходит то же самое.

Обманывать брата смысла не было.

– Ты прав, – согласилась Аура. – Такое ощущение, будто… – она на мгновение умолкла, подыскивая слова. – Будто кто-то бьет тебя кулаком в живот, хотя боли не чувствуешь.

Кристофер схватил Ауру за руку.

– Прошу, скажи мне правду. Что было в той сигаре? Что мы оба выкурили?

– Ты ведь и сам давно догадался…

Он отпустил руку Ауры и задумчиво посмотрел на берег.

– И все же?

– Я испытала это средство на себе и почти два дня лежала без сознания, как и ты. Я заранее распорядилась, чтобы никто не заходил ко мне в лабораторию, не то проснулась бы в могиле. Потом я испытала его на крысах. Остановились все жизненные функции. Крыс словно заморозили.

– Но ведь это только побочные действия, – тихо заметил Кристофер, будто боясь, что ветер подхватит его слова и перенесет их через море – прямо к Лисандру.

– Если бы я только знала…

– В воспоминаниях детей Моргант и остальные тамплиеры одеты в доспехи. Допустим, то, что видели дети, случилось лет пятьдесят – шестьдесят назад. Тебе не кажется, что доспехи к тому времени немного вышли из моды?

– Я уже несколько дней только об этом и думаю, – призналась Аура.

– Последний раз воины облачались в доспехи в эпоху Возрождения. Ну, самое позднее – во времена Тридцатилетней войны. Но ведь с тех пор прошло почти триста лет.

– Знаю, знаю! – вскрикнула Аура, но злилась она не на Кристофера. Скорее, на саму себя, на то, что не готова поверить в очевидное.

Кристофер старался сохранять спокойствие, но голос его дрожал, выдавая сильное волнение.

– Давай предположим, что Нестор и Лисандр состояли в ордене тамплиеров, когда доспехи еще носили повсеместно. Тамплиеры еще не были объявлены еретиками и не попали в опалу.

Аура горько усмехнулась.

– Ты всерьез думаешь, что им обоим – почти по семьсот лет?!

Кристофер горько усмехнулся.

– Кто знает, Аура? Может, мы сами однажды будем вспоминать об этом путешествии со словами: «Боже, неужели с тех пор прошло уже семьсот лет?»

– Не смешно!

– Когда ты курила сигару, ты хотя бы знала, что делаешь, а я нет!

– Только не говори, что сожалеешь! – глаза Ауры гневно сверкнули. – Послушай, Кристофер, я не хочу это обсуждать. И даже думать об этом не хочу.

– Ничего, еще успеешь. У тебя впереди лет пятьсот, а то и тысяча…

– Прекрати, пожалуйста! – Аура вдруг поняла, что жутко устала. – Мне нужно время. Я еще не готова поверить… – она умолкла на мгновение. – Поверить в такую чепуху, как бессмертие.

– Хорошо, давай поговорим о твоем отце и Лисандре. Допустим, это и впрямь цветок Гильгамеша. Почему он вырос на могиле Нестора?

– Вот ты мне и скажи.

– Да потому, что тот был бессмертен!

Аура взглянула на него, как на неразумное дитя.

– Ну конечно…

– У тебя есть объяснение получше? – Перегнувшись через перила, Кристофер сплюнул в бурлящую у борта корабля пену. – Знаю, насколько безумно это звучит. Но представь: вот ты закапываешь в землю яблоко, и на его месте вырастает яблоня. А если…

– …закопать бессмертного, на его могиле вырастет цветок бессмертия? – Аура покачала головой. Она чувствовала, что вот-вот разразится истерическим хохотом. – Но это же чепуха, Кристофер!

Но Кристофера было не так просто сбить с толку.

– Цветок Гильгамеша защищает от старения, – продолжал он, – от болезней. И даже заставляет испытывать неприязнь к старикам, оказавшимся поблизости. И все же уберечь человека от насильственной смерти он не может. Джиллиан убил твоего отца. Нестор – бессмертный, но он все же погиб. Потерял свое бессмертие, а из него выросло новое. Вот в чем секрет цветка Гильгамеша. И вот почему его никто и никогда не видел.

– А может, его никто не видел, потому что его просто не существует? Об этом ты не думал?

– Бога я тоже не видел, но убежден в его существовании.

– Вот только не приплетай сюда религию.

– Я не о религии, а о вере. Чувствуешь разницу?

– Хочешь сказать, цветок Гильгамеша станет реальным, если поверить в его существование?

– Наоборот, я верю в его реальность именно потому, что он существует. Так же, как верю в Бога, потому что убежден, что он есть.

Ауре стало ясно: они могут спорить часами, но не придут к согласию. Сама виновата – зачем спорить с тем, с чем и так согласна? Да и Кристофер давно это понял.

– Если Лисандр и мой отец обрели бессмертие больше шестисот лет назад, – снова заговорила она, – то почему они поссорились? Зачем воевать из-за того, что давно есть у обоих?

– Что-то пошло не так. По какой-то причине Нестор и Лисандр утратили бессмертие. Много лет подряд каждый по-своему пытался его вернуть. И похоже, Лисандру это удалось.

– Сеятель нашел новое колесо.

Кристофер кивнул.

– А твой отец потерпел неудачу и был убит.

Ветер трепал волосы Ауры.

– И все равно вопросов больше, чем ответов, – проговорила она, поправляя прическу.

– Например, зачем Лисандр зачал ребенка с Сильветтой?

– Да. Но и многое другое неясно. – Аура посмотрела на нос корабля. Впереди простиралось серое бурное море. Где-то там, в туманной дали, раскинулась загадочная Сванетия. – Например, почему Сильветта все еще с ним? – задумчиво продолжила она. – Лисандр удерживает ее силой или она сама этого хочет?

 

Глава

5

Буря бушевала до самого вечера. Черные тучи окружали замок, будто осадные башни, раскаты грома то и дело сотрясали старые стены. Наконец дождь стал ослабевать, ветер понемногу утихал – буря отступала. Молнии уже не сверкали, гром смолк. Только тьма так и не рассеялась: на побережье опустилась ночь.

А ранним утром, в самый разгар бури, Джиллиан сел в ялик и направился в сторону острова. В такую погоду его едва ли могли заметить. Расстояние небольшое, но он много раз приходил в ужас от мысли, что волны вот-вот утащат ялик в море. Добрался он буквально чудом. Плыл почти два часа. Джиллиан промок насквозь, жутко устал и продрог. Подъем на крышу тоже чуть было не стоил ему жизни: резкий порыв ветра сбросил его с двухметровой высоты вниз, на скалы. Но Джиллиан не сдался. Он полез снова, и наконец с большим трудом взобрался на узкую балюстраду. Семь лет назад, когда он проник в замок тем же путем, стеклянная дверь была открыта. Теперь она оказалась заперта. Джиллиан, недолго думая, разбил стекло – буря заглушила звон – и, переступив через осколки, вошел в оранжерею.

И вот несколько часов спустя Джиллиан понял, что все препятствия, которые он преодолел на пути сюда, не идут ни в какое сравнение с тем, что ему предстоит. Ведь нужно было убедить маленького мальчика в том, что он, Джиллиан, – его отец.

– Загляни в воспоминания – мои воспоминания. И увидишь, что я говорю правду.

За последние семь лет Джиллиан многое узнал, прежде всего – о самом себе. Теперь он хорошо представлял, какими способностями обладает дитя алхимии. Потому что и сам он – дитя алхимии.

– Не могу, – упрямился мальчик. – У меня получается только вместе с Тесс.

– Еще как можешь, – спокойно возразил Джиллиан, усаживаясь на кушетку рядом с мальчиком. – Ты справишься и без нее. Только попробуй. – Но Джиан упорствовал. Джиллиану пришлось признать, что сын унаследовал от Ауры не только черные волосы, но и ее упрямство. – Пожалуйста, хотя бы попытайся…

Тут Джиллиан понял: мальчик настаивал на присутствии Тесс, потому что хотел, чтобы Джиллиан спас ее от Шарлотты.

– Если ты беспокоишься о своей подруге, – снова начал он, – не переживай: уже через пару часов она будет рядом, – осторожно пообещал Джиллиан. – Я освобожу ее, как только заснут слуги. – Поднявшись, он подошел к мальчику и протянул ему руку. – Ты ведь давно узнал меня, хитрец! – Лицо Джиана едва заметно просияло, словно он изо всех сил сдерживал улыбку. Мальчик осторожно кивнул. – Может, хотя бы пожмешь мне руку?

Напускная неприязнь исчезла, но Джиан все же не забывал об осторожности. Он несмело протянул маленькую ручку отцу. Пожав ее, Джиллиан подумал: не обнять ли ему сына? Нет, еще рано. Хоть Джиллиан ему и отец – для мальчика он пока чужой. Лучше поскорее сделать то, ради чего он пришел, и снова исчезнуть из жизни Джиана. Как когда-то исчез из жизни Ауры.

Джиллиан придвинулся поближе к мальчику.

– Расскажи, как было дело.

Большую часть он уже знал. Оставаясь незамеченным, Джиллиан провел в замке целый день. Открыл отмычкой дверь чердака, затем снова запер. Подслушал разговоры слуг и узнал, что Шарлотта затащила Тесс в подвал. И все же Джиллиану хотелось узнать все подробности от Джиана. Тот по порядку стал рассказывать обо всем с самым невозмутимым видом, причем такими словами, которых Джиллиан никак не ожидал услышать от семилетнего ребенка.

Все как следует разузнав, Джиллиан сказал, что пойдет выручать Тесс, и что мальчику придется какое-то время побыть одному. Кивнув, Джиан повернул ключ в замке, выпустил отца и тут же захлопнул дверь.

Джиллиан потихоньку спустился на первый этаж: ничего подозрительного. Слуги, ночевавшие в замке, давно разошлись по комнатам. Потайная дверь в камине была закрыта, из подвала не доносилось ни звука. Джиллиан всерьез забеспокоился о девочке.

Но для начала он решил побывать у двери Шарлотты и послушать, что делается там. Тишина. Минуту спустя Джиллиан вернулся в мрачный холл замка. Нащупал кочергой потайной механизм. Задняя стенка камина поднялась с тихим скрипом. Джиллиан зажег свечу, шагнул в камин и спустился по узкой лестнице. Повернув за угол, он очутился в сыром подвале. Пол был покрыт соляной коркой: видно, сюда время от времени попадала морская вода. Это и неудивительно, ведь подвал находился ниже уровня моря.

Девочка, поджав колени, сидела у стены, блестевшей от сырости. Ее дыхание было слышно издалека. Вытаращив глаза, Тесс молча уставилась на Джиллиана. Тот ласково взглянул на нее и протянул руку, чтобы помочь подняться, но малышка помотала головой и встала сама.

– Я пришел помочь тебе, – начал он. – Я…

– Папа Джиана, – тихо перебила его Тесс.

Удивленно кивнув, Джиллиан взял девочку за руку и повел к лестнице.

– Здесь есть тоннель, – прошептала она. – Он ведет к башне. Я была там и видела весь замок!

– Ты ходила в тоннель? – недоверчиво спросил Джиллиан. – Там же темно!

– Мне тоннели нравятся.

Тут он вспомнил, что девочка выросла в подвалах Хофбурга. Подземные ходы и тоннели для нее – дом родной. Но все же она вела себя слишком уж спокойно для ребенка, которого заперли в подвале, – как будто давно поджидала освободителя. Неужели их связь с Джианом столь сильна, что девочка узнала о приходе Джиллиана еще до того, как он спустился в подвал?

Они поднялись по лестнице. Джиллиан задул свечу и выглянул в холл: ни Шарлотты, ни слуг не видно. Держась за руки, они с Тесс вышли из устья камина, оставив потайную дверь открытой.

Через несколько минут Джиан отворил им дверь с рельефом пеликана. Увидев Тесс, мальчик облегченно вздохнул, но ничего не сказал. Похоже, Джиан и Тесс понимали друг друга без слов. Дети смотрели на Джиллиана, будто ожидая, что же будет дальше. А может, они и теперь все знали наперед?

Джиллиан впервые смутился.

– Мы вместе отправимся в путешествие, – нерешительно начал он.

– Но ведь когда мама вернется, она будет нас искать, будет беспокоиться, где же мы! – совсем по-взрослому нахмурился Джиан.

– Мы оставим ей письмо, чтобы она не переживала.

Джиллиан понимал, как сильно будет волноваться Аура, но отказываться от своего плана был не готов. К тому же Аура может поехать за ними следом, если захочет.

– Куда же мы поедем?

Джиллиан улыбнулся, чтобы приободрить детей.

– Вы любите горы? – ласково спросил он.

– Я их никогда не видел, – ответил Джиан.

– А я видела, – вмешалась Тесс. – Мы проезжали горы на поезде.

– Ну вот, и снова увидишь.

Джиан все еще хмурился, а вот Тесс заметно повеселела. Джиллиан ненадолго оставил детей и сел за стол писать письмо Ауре. Он изложил только самое важное, а в конце письма рассказал, где и как найти его и детей. Джиллиан не сомневался: как только Аура прочтет письмо, она тут же отправится вслед за ними. И вынужден был признаться себе, что именно об этом и мечтает.

За прошедшие семь лет Джиллиан трижды побывал в замке: подсматривал, подслушивал, но ни разу себя не выдал. Охранники, которых недавно наняла Аура, его не заметили. Однажды Джиллиан даже провел в замке два дня подряд. Больно было наблюдать за повседневной жизнью Ауры, а самому оставаться в стороне, не имея возможности разделить с ней все радости и горести. Но Джиллиан был связан клятвой.

И вот сейчас, спустя семь лет, его обучение окончено. Теперь он сможет заговорить с Аурой, когда они снова встретятся, даже обнять, если, конечно, она этого захочет. Ведь для нее Джиллиан мертв. Остались лишь смутные воспоминания о нескольких днях, проведенных вместе.

Джиллиан сходил в детскую, наскоро собрал теплые вещи и уже через пятнадцать минут снова спустил ялик на воду. Он греб, дети молчали. Джиан смотрел назад, на замок, Тесс – вперед, на материк.

Пять дней морского путешествия остались позади. Наутро шестого дня в первых лучах солнца из темноты показалось побережье Грузии. Около одиннадцати часов утра «Воеводина» причалила в порту Сухум. От капитана пассажиры узнали легенду: именно тут находилась легендарная Колхида, куда в поисках золотого руна приплыл Ясон с аргонавтами, здесь же он встретил Медею, дочь царя Ээта.

Сухум располагался на берегу широкой бухты. Несмотря на холодный ветер, последние два дня задувавший, казалось, со всех сторон, здесь чувствовался субтропический климат. Вдоль береговой полосы тянулась длинная цепочка пальм, за ней начинался город. От берега тянулись совершенно прямые улицы, между ними была путаница переулков; тут и там примостились маленькие домики. На востоке, в окружении красно-коричневых крыш, возвышалась Сухумская гора, покрытая густым лесом, а за ней виднелись вдали острые заснеженные вершины Кавказских гор.

Аура и Кристофер сошли с корабля по узкому трапу. Местные встретили их громкими криками, два десятка человек разом набросились на них: каждый норовил выхватить багаж. Со всех сторон сбежались торговцы тканями и пряностями, размахивали руками, совали под нос лотки с товарами. Казалось, тут можно купить что угодно – от резных поделок до серебряных кубков. Несколько человек увязались за ними, предлагали показать город, один даже говорил по-немецки.

Капитан посоветовал Ауре и Кристоферу гостиницу недалеко от порта, которая при ближайшем рассмотрении оказалась крошечным трактиром, где на первом этаже сдавались две комнаты.

– Только для иностранцев! – подчеркнул хозяин, не уточнив, что его цены никому из местных просто не по карману.

Впрочем, комната была чистой, еда вкусной, а хозяин вел себя исключительно любезно. Получив щедрые чаевые, он разговорился. От него Аура и Кристофер узнали, что несколько недель назад здесь побывала небольшая группа путешественников, говоривших по-немецки. Они наняли провожатых и направились в горы. Аура и Кристофер не сомневались: это был Лисандр и его свита. Однако, когда Аура поинтересовалась, видел ли хозяин среди них светловолосую девушку, тот помотал головой.

– Девушку со светлыми волосами тут бы все запомнили! – с ухмылкой пояснил хозяин.

Чуть позже Кристофер рассказал Ауре про краску для волос, которую когда-то подарил Сильветте. Как знать – может, она и по сей день красится в черный цвет.

Они сказали хозяину, что тоже планируют поездку вглубь страны, и он тут же посоветовал им проводника.

– Ее зовут Мария Калдани, – начал он. – И она говорит на вашем языке. Она родом из Ушгули – это высоко в горах, выше ни одного села в Сванетии нет. Там Мария знает каждый камушек, каждую расщелину. – Хозяин хрипло рассмеялся. – Да что там – каждого горного козла! Когда она здесь, заходит ко мне каждый вечер. Можете познакомиться с ней прямо сегодня, если хотите.

Ауру подкупила откровенность, с которой хозяин рассказывал о Марии.

– Учтите, она дорого просит за свои услуги. Нужно торговаться.

До вечера они отдыхали в комнате, рассуждая о Лисандре, Морганте и цветке Гильгамеша, пока Аура не задремала. Вскоре Кристофер разбудил ее, мягко тронув за плечо.

Они вышли в общий зал, и хозяин трактира указал на столик у двери, где сидела, склонившись над миской кукурузной каши, девушка лет двадцати с небольшим. Аура засомневалась: не ошибся ли хозяин? Кристофер, наоборот, захотел поскорее с ней познакомиться, в глазах появился блеск. «Неужели ему так не терпится отправиться в путь?» – удивилась Аура.

Мария Калдани, несомненно, была привлекательна. Ростом намного ниже Ауры и далеко не так изящно сложена, но хороша естественной красотой. Тонкие черты лица, карие глаза с огоньком, каштановые волосы, перехваченные лентой на затылке. Ауре показалось, в Марии есть нечто цыганское. В ее взгляде удивительным образом сочетались хитрость и смелость, недоверчивость и страсть.

Сванка давно приметила Ауру и Кристофера, но хозяин сам проводил их к ее столику, явно рассчитывая на чаевые. Однако Аура так на него взглянула, что он поспешно ретировался.

Мария предложила им сесть. Аура сказала, что они намерены отправиться в горы. Неторопливо доев кукурузную кашу и сделав большой глоток вина, сванка наконец подняла взгляд и посмотрела на Ауру.

– Куда именно вы хотели бы попасть? – спросила она на чистейшем немецком языке.

Аура хотела было ответить, но Кристофер ее перебил.

– Откуда вы так хорошо знаете наш язык? – с горящими глазами выпалил он.

– Сюда приезжает много немцев, – улыбнувшись, ответила Мария. Они так и не поняли, что значит «сюда»: в Сухум или в Сванетию. – Мой дед родом из города Гамбурга, – продолжала Мария. Звук «г» она произнесла немного с придыханием. – Он был моряк.

– И часто местные женщины сближаются с иностранцами? – поинтересовался Кристофер.

– Нет, довольно редко. – Хитрая улыбка мелькнула на губах Марии, резкие черты лица немного смягчились. – Моя бабушка всегда мечтала о светловолосом ребенке. Проведя ночь с дедушкой, она прогнала его прочь. – Мария расхохоталась. – И все же родился сын – мой отец – с волосами цвета воронова крыла.

– Но если ваш дед сразу же уехал, – недоверчиво начала Аура, – то как же вы выучили немецкий?

Кристофер строго посмотрел на сестру, словно хотел сказать: «Да оставь ты ее в покое».

Ауру это лишь рассердило.

– Очень просто, – ответила Мария, вздернув брови. – Бабушка его прогнала, но он так влюбился, что уже через несколько месяцев вернулся, отказался от службы на корабле и сделал ей предложение. Она заставила деда поклясться, что он поедет с ней в горы и будет разводить коз.

– И он поехал? – удивился Кристофер.

Мария кивнула.

– Уже через два года коз у него стало больше, чем у любого другого пастуха в Ушгули.

– Извините, – перебила Аура, – мы все же пришли не за этим. Если договоримся, то у нас будет уйма времени, чтобы поделиться семейными преданиями.

– Вы правы, – согласилась Мария. – Но вы так и не ответили: куда именно хотите отправиться?

Мгновение Аура колебалась. Не рановато ли открывать карты? И все же едва ли у Лисандра повсюду свои люди.

– Мы ищем одну старинную крепость или монастырь.

– В горах их десятки. Можете описать подробнее?

– Мы знаем только, что здание восьмиугольное.

– Как вы сказали? Восьмиугольное? – Мария просияла. – Я знаю такую крепость. – Она усмехнулась. – Очень хорошо знаю.

– И?..

– Я могу вас туда отвести.

– И много вы возьмете за свои услуги? – спросила Аура, нахмурившись.

– Какими деньгами вы собираетесь платить?

– Марками, фунтами – как вам удобнее.

Мария откинулась на спинку стула, заложив руки за голову.

– Сто марок в день. Триста – когда доберемся до цели. Ну и потом, когда вернемся в Сухум целыми и невредимыми, еще триста.

– Это просто грабеж! – выпалил Кристофер. Впрочем, непохоже было, что он очень возмущен.

– Десять в день, – предложила Аура. – И пятьдесят на месте.

Тяжело вздохнув, Мария наклонилась вперед, облокотившись на стол.

– Девяносто. И за это вам придется выслушать историю.

– Не думаю, что…

– Вы собрались в Сванетию, – перебила Мария Ауру, – имейте же терпение, послушайте кое-что о моем народе. Может, это легенда, а может, и самая настоящая правда – как посмотреть.

Мария жестом попросила хозяина принести еще три бокала вина.

– В те времена, когда сваны боролись с русскими, высоко в горах жили два старика-пастуха. Одного звали Ника, другого – Зика. Они решили, что помогут своей родине, только если убьют царя. Но оба знали, что во дворец им не пробраться, а потому придумали отчаянный план.

Пастух Ника отрезал себе ухо, а пастух Зика тем же ножом выколол себе глаз. Вдвоем они добрались до русской границы и разошлись в разные стороны. Вскоре после этого Нике встретился коршун. Коршун спросил его: «Кто это сделал с тобой, пастух Ника?» Тот ответил: «Я сам отрезал себе ухо, а пастух Зика выколол глаз».

Коршун так изумился, что сам стал рвать на себе перья. Потом он встретил в небе стаю воронов. Они спросили у него, что произошло. Коршун ответил: «Пастух Ника отрезал себе ухо, пастух Зика выколол глаз, а я выдернул себе все перья».

Вороны стали спорить о том, что произошло с пастухами и коршуном; они рвали друг друга когтями и клевали до тех пор, пока в живых остался всего один ворон. Он сел на ветку дуба. Дуб спросил, что произошло. Ворон печально ответил: «Пастух Ника отрезал себе ухо, пастух Зика выколол глаз, коршун выдернул себе все перья, а мы, вороны, поубивали друг друга».

Дуб так удивился, что вытянул ветки высоко-высоко в небо, и они угодили прямо в грозовую тучу. В тот же миг в дерево ударила молния, и вместе с ним сгорел почти весь лес. Лисица, спасаясь бегством, испуганно спросила, почему же случилась такая беда, на что горящий дуб ответил: «Пастух Ника отрезал себе ухо, пастух Зика выколол глаз, коршун выдернул себе все перья, вороны поубивали друг друга, а наш лес загорелся».

С горя лисица отгрызла себе хвост. Вскоре она повстречала в большом саду царевну. Та спросила, что произошло, и лисица ответила: «Пастух Ника отрезал себе ухо, пастух Зика ослепил себя, коршун потерял все перья, вороны жестоко расправились друг с другом, лес горит, а я откусила себе хвост».

Испугавшись, царевна выронила золотой кувшин, и он разбился на тысячу осколков. Она заплакала и побежала к матери. Царица ужаснулась, увидев дочь в слезах. Задрожав, она спросила, что произошло, и услышала в ответ: «Пастух Ника отрезал себе ухо, пастух Зика ослепил себя, коршун выдернул себе все перья, вороны истребили друг друга, лес сгорел, лиса себя изуродовала, а я разбила золотой кувшин».

Царицу охватила такая скорбь, что она выбросилась из окна вместе с дочкой. Когда царь узнал об этом, он, объятый горем, вынул из ножен длинную саблю и перерезал себе горло – как о том и мечтали пастухи Ника и Зика, когда пасли в горах своих коз.

Мария одним глотком осушила кубок и сказала:

– Мы, сваны, всегда были своенравным народом. Никто из горцев не сопротивлялся русским так долго и отчаянно, как мы.

– Если ваш народ так коварен, – отвечала Аура, – пожалуй, нам лучше остерегаться вас, Мария. И не соглашаться на ваши условия вот так с ходу. Пятнадцать марок в день. – Она невозмутимо улыбнулась и протянула сванке руку.

Рассмеявшись, Мария пожала ее.

– Только что вы наняли лучшего проводника на всем Кавказе.

– Другие проводники в порту говорили о себе то же самое.

– Они врали. А я никогда не вру.

Аура робко отхлебнула из своего кубка. Вино оказалось превосходным – сухое и необычайно крепкое. Не выпуская кубок из рук, она наблюдала, как Кристофер пристально смотрит на Марию. Та не отводила взгляда, но ресницы ее подрагивали. Может, не такая уж она жесткая и неприступная, какой хотела казаться?

– Мы собираемся выехать рано утром. Сможете достать трех лошадей до рассвета? – громко и отчетливо произнесла Аура.

– Само собой, – ответила Мария и назвала цену, за которую у себя на родине Аура могла бы купить три пары лошадей вместе с экипажами.

Нехотя согласившись, она встала из-за стола.

– Еще кое-что, Мария. Возможно, когда мы доберемся до места, нам понадобится… помощь. Нужны будут люди.

– Люди? Вооруженные?

– Пожалуй.

– И это не проблема, – тут же заявила Мария. – Заглянем в мою деревню – крюк совсем небольшой. Там я найду для вас людей.

Мария ничуть не смутилась, как будто подобные просьбы здесь – в порядке вещей. Аура немного испугалась. Даже Кристофер, похоже, был озадачен. Кто знает, какие еще сюрпризы готовит им эта страна?

– А люди надежные? – недоверчиво спросила Аура.

– Это вопрос цены. – Голос Марии прозвучал немного оскорбленно. – Хорошо заплатите – получите надежных людей. Сколько человек вам нужно?

– Надеюсь, не больше двадцати.

– Вы их получите. Таких же хитрых, как пастухи Ника и Зика.

Аура снова испытующе посмотрела на сванку, затем отвела взгляд. Она устала, все вокруг поплыло перед глазами. Аромат кальянов, которые курили несколько посетителей, вдруг показался более удушливым, голоса – слишком резкими. Аура решила, что это из-за вина.

– Я иду спать, – заявила она, искоса взглянув на Кристофера.

Тот не сводил глаз с Марии.

– Доброй ночи, Аура, – сказал он, поднимая кубок.

Джиллиан остановил лошадей, когда лесная дорога привела к каменной арке. Сорванные с петель ворота валялись на земле, из-под них во все стороны торчала трава. За аркой дорога была выложена бревнами, между ними пробивались сорняки и колючки.

– Нам придется оставить лошадей здесь, – сказал Джиллиан детям, спрыгивая с козел. Джиан что-то шепнул Тесс, та тихо засмеялась.

В последние два дня Джиллиану пришлось мириться с тем, что дети то и дело веселятся и шалят у него за спиной. Зато, похоже, доверяют. Даже Джиан почти позабыл о своей подозрительности. Правда, он все еще избегал прямо обращаться к Джиллиану: наверное, еще не решил, называть того отцом, или нет. Но Джиллиан не расстраивался. Ему самому потребовалось время, чтобы увидеть в мальчике сына, а ведь семилетнему ребенку привыкнуть к отцу еще сложнее.

Они провели ночь в крохотной гостинице в предместье Цюриха, а рано утром наняли повозку. Если бы Джиллиан путешествовал в одиночку, он не стал бы задерживаться и отправился в горы еще вечером. Но Джиан и Тесс нуждались в отдыхе и теплой постели после долгой поездки по железной дороге. Джиллиан прекрасно понимал, какую ответственность несет за них. К тому же детям надо было поберечь силы: впереди их ждало тяжелое испытание.

Джиллиан взял детей за руки, и они втроем шагнули в ворота. Каменная арка густо заросла диким плющом. За три года все здесь пришло в запустение. Парк превратился в непролазную чащу, клумбы и живые изгороди, за которыми и раньше не особенно ухаживали, бурно заросли. Лето выдалось теплым, и сорняки вымахали по колено.

В траве стали попадаться каменные обломки, чем дальше – тем больше. Наконец деревья расступились, и впереди показались руины старинного здания. Уцелел только фрагмент стены с дверью, словно от взрыва его охранили слова, высеченные над входом: «Non nobis, Domine, non nobis sed nomine tuo da gloriam».

– «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу», – громко прошептала Тесс.

– Ты знаешь латынь? – ошарашенно спросил Джиллиан.

– Нет. Просто помню, что означает эта фраза.

– Тут все изменилось, – заговорил Джиан. – Раньше здание не было разрушено.

«Сработало! Дети начали вспоминать!» – радостно подумал Джиллиан. Его надежды оправдались, и неважно, что остальные были против. Остальные – это соратники Джиллиана, вместе с которыми он три года назад сровнял с землей монастырь Святого Иакова.

Тогда все произошло очень быстро: сначала они силой выволокли преподавательниц из здания, потом вывели воспитанниц. Убедившись, что в интернате никого не осталось, они заложили десятки динамитных шашек, и все было кончено. Былая твердыня тамплиеров обрушилась от множества сильных взрывов, стены разлетелись дождем каменных осколков. Воспитанниц вернули родителям, преподавательницы разъехались кто куда.

И только директрису нигде не нашли. Некоторые из соратников Джиллиана решили, что она погибла под руинами монастыря. Но сам он в это совершенно не верил.

– Что здесь произошло? – спросил Джиан, не найдя ответа в своих воспоминаниях.

– Здание разрушили, – неопределенно сказал Джиллиан.

Это случилось всего три года назад, но ему казалось, что прошло гораздо больше времени. Изменилась его жизнь, его взгляды на мир, он сам. Джиллиан по-прежнему считал, что другого способа навсегда прекратить убийства девушек не было – разве что удалось бы убить самого Морганта. Но старик им пока не по зубам. Конечно, он продолжит убивать где-нибудь еще. Но, по крайней мере, не здесь.

Джиллиан подвел детей к ступеням главного входа. Они потрескались, одна и вовсе рассыпалась на куски. От стен остались лишь обломки не выше пяти метров, но по ним еще можно было опознать, что здание было восьмиугольным. Внутри лежали горы мусора, часть разлетелась по парку и теперь валялась в траве.

Кое-где виднелись полусгнившие веревки и флажки – это швейцарские полицейские оцепили территорию на время следствия. На след Джиллиана и остальных они так и не напали. За три года полиция не добилась никакого результата, и дело списали в архив. Показания свидетельниц путались, мотив оставался неясным. Почему интернат перед взрывом не разграбили? Почему ни одна из девочек не пострадала? Следователи ничего не понимали.

Остановившись на верхней ступеньке, дети уставились через дверь на горы обломков.

– Все началось здесь, – хрипло прошептал Джиан.

– Да, здесь, – согласилась Тесс.

Стоя позади детей, Джиллиан едва сдерживал нетерпение. Он не знал, как себя вести. Надо ли задавать вопросы? Или дети сами расскажут, что знают о событиях, которые произошли сотни лет назад?

– Старик был тут, – продолжал Джиан. – Моргант.

– И мой отец, – добавила Тесс.

– С моим дедом. Здесь они учились у Морганта.

– Расскажите, – попросил Джиллиан. – Расскажите, что с ними было. Вы же все помните, правда?

Дети закивали, даже не посмотрев на него. Как зачарованные, они не могли отвести взгляд от развалин.

– Как будто все это было с нами, – подтвердил Джиан.

– Да, как будто мы сами все видели, – пискнула Тесс.

– Видели что? – попытался уточнить Джиллиан. – Что именно тут произошло?

Дети резко обернулись.

 

Глава

6

Одно из самых ранних воспоминаний Нестора.

Он карабкается на четвереньках по горному склону: по комьям земли и примятой траве. Размокшая от дождя земля скользит под ногами, ливень хлещет в лицо, но мальчик не сдается. Позади слышны голоса: те, кто за ним, сильно отстали. Он первый. Самый быстрый.

Вдруг что-то скрипнуло: вверху, у основания высокой серой стены, распахнулась деревянная заслонка. Раздался крик, и вниз по крутому склону что-то посыпалось. На Нестора со скоростью разъяренного быка мчалась лавина гнилых кочанов капусты, обглоданных костей, кусков тухлого мяса и даже рыбьих костей – в конце недели монахам всегда подавали рыбу. Лавина мусора обрушилась на Нестора и понеслась дальше. Монахи вывалили беднякам три бочки объедков. Нестор успел первым. Он младше и слабее других, зато самый быстрый.

Лавина мчалась дальше, увлекая Нестора вниз, к подножию горы – туда, куда обычно падали объедки и где уже ждали другие дети. Те даже не стали смеяться над Нестором, а разом набросились на еду: каждый хватал столько, сколько мог унести. Они дрались, кричали, рвали друг другу волосы. У кого-то брызнула кровь. Нестора ударили по лицу рыбьим скелетом. Острые кости оцарапали кожу. Урвать так ничего и не удалось – ни кусочка. А ведь ему влетит от отца, если он не принесет домой хотя бы кочан гнилой капусты. Хоть один.

Но другие дети были сильнее. Вскоре все набрали себе тухлого мяса, костей и гнилых овощей. Некоторые уже бежали к деревне, чтобы поскорее спрятать свои сокровища. Родители работают в поле, а собирать подаяние монахов – работа детей. Монахи – хорошие, всегда дадут что-нибудь нищим.

Нестор лежал в грязи, пытался подняться, но кругом толпились другие дети, толкались, пинали друг друга. Лучшие куски тут же расхватали. Кто-то урвал бычью ногу – мяса на ней хватит всей семье на несколько дней. Двое преследовали какого-то везунчика, надеясь отнять его добычу. Все трое упали в грязь, визжали и катались по земле. Глядя на это, Нестор думал: «Хорошо монахам. Им не приходится драться за еду, они только молятся. И все, что им нужно, дает Бог. Бог и еще крестьяне, которые работают в поле».

Но вот Нестор нащупал какой-то кусок, перемазанный грязью. Наверное, недоеденная рыба – гладкая, скользкая и жутко вонючая. Мальчик с гордостью прижал к груди свою находку. Вдруг кто-то схватил его за волосы. Он не глядя ударил обидчика в лицо и только потом увидел, что это девочка Мара, чьи родители жили через два дома от него. Удар сбил ее с ног, она упала в грязь. Какой-то мальчик, поскользнувшись, нечаянно наступил Маре на живот. Она закричала. Нестор бросил рыбу и поспешил к ней на помощь. Но девочка оттолкнула его так, что он шлепнулся на землю, а сама подползла к рыбе, схватила ее и убежала.

Грязь засасывала Нестора, как трясина. Он не мог думать ни о еде, ни о том, что дома ждут побои. В голове пульсировала лишь одна мысль: он ударил Мару!

Все возвращались в деревню с тем, что успели урвать. Те трое, что дрались за бычью ногу, ползали на коленях, шаря руками в грязной жиже. Тяжелая кость утонула и не досталась никому. Двое мальчишек плакали от страха перед побоями, ожидавшими их дома.

Нестор тоже плакал. Он лежал один у подножия горы под стенами монастыря. Рядом валялось несколько капустных листьев. Все. Больше ничего не осталось. А ведь он был первым. Самым быстрым.

Но он ударил Мару.

Нестор молится.

Лежа на животе и раскинув руки и ноги, он целует холодный каменный пол церкви. Ему шестнадцать: одному монаху удалось выяснить дату его рождения. И вот уже три года Нестор служит в монастыре. Он любит Бога, и Бог любит его. Нестор счастлив. Голодать ему больше не приходится, разве что в пост. Но он с радостью терпит лишения во имя Господа.

Нестор молился о том, чтобы всем людям было так же хорошо, как ему. Он не забыл годы, проведенные в деревне. Отец Нестора давно уже мертв: однажды ночью его зарезали. Поблизости никого не было. Никто ничего не видел. Убийцы и след простыл.

Иногда Нестор спускался в деревню – помолиться вместе с матерью. Его обступали дети, и он благословлял их. Говорил, что любовь Господа важнее, чем пища. И что она безмерна. Ее хватит на всех, каждому достанется по заслугам.

Нестор служил в монастыре писарем. Он быстро наловчился красиво выводить буквы. Сначала не понимал их значения, но один монах научил его читать. Позже Нестор научился говорить по-латыни. Иногда он делал ошибки и ловил на себе укоризненные взгляды, но наказывали его не слишком строго, ведь он был еще очень юн. После обеда полагалось молиться. Нестор с удовольствием проводил время наедине с Богом, с радостью обращался к Всевышнему. Спрашивал, существует ли вечная жизнь – такая, какой представляют ее монахи: наполненная музыкой, светом и благодатью. Нестор стремился к вечной жизни, но понимал: для этого ему придется сделать куда больше, чем другим монахам, ведь он совершил страшный грех. Бог-то знает, кто убил его отца…

Одно из первых послушаний, наложенных на Нестора в монастыре, – уход за лекарственными растениями. У Нестора, похоже, был особый дар: один монах заметил, что с тех пор, как юноша занялся садом, травы стали расти намного лучше.

Нестор любил растения за их молчаливость и умение хранить тайны. Когда случалось что-нибудь такое, о чем не хотелось рассказывать Господу (во всяком случае, сразу), он склонялся над растениями и, поливая их или пропалывая землю, открывал им душу. В благодарность за то, что они его выслушивали, Нестор поклялся всегда хорошо относиться к растениям.

Однажды он молился в церкви, распластавшись на полу. Вдруг снаружи раздался шум, и его кто-то окликнул. Вбежавший монах взволнованно просил о помощи: из деревни привезли девушку, она тяжело ранена и, вероятно, скоро Господь призовет ее к себе. Лекарь-травник ушел в поле к крестьянам, поэтому пойти в сад и нарвать нужных трав придется Нестору.

Нестор прервал молитву и поспешил на помощь. Во дворе суетились монахи. Выставив за ворота плачущих и причитающих женщин, они столпились вокруг лежавшей на земле девушки. Она была ранена и истекала кровью. Нестор сразу узнал Мару.

Он тут же велел отнести ее в келью лекаря. Там девушку уложили на кровать. Говорить она не могла. Было видно, что душа ее вот-вот отойдет к Господу. Нестор нарвал кое-каких свежих трав, остальные – сушеные – быстро отыскал в горшочках и склянках у лекаря. Еще до того как посвятить жизнь Богу, Нестор мечтал, что однажды Мара станет его женой… И теперь понял, что его чувства к ней не остыли. Он смотрел на нее, умирающую от страшных резаных ран, и сердце у него разрывалось.

Нестор смешал толченые листья окопника с яичным белком и смазал самые крупные раны: окопник облегчает боль. Потом вскипятил сок грушанки с топленым свиным салом и обработал порезы на лице. Грушанка находится под влиянием Сатурна и считается одной из самых чудодейственных трав. Нестор приготовил свежие мази из коровяка и пижмы, иссопа и душистой руты. Он сделал все, что было в его силах. Оставалось лишь молиться и надеяться на лучшее.

Вернувшись вечером с поля, лекарь-травник похвалил Нестора за его мастерство, но сказал, что девушку уже не спасти. Нестор все же попросил благословения попытаться, пообещав день и ночь дежурить у постели Мары. Его мольбы и слезы тронули монаха, и тот разрешил ему продолжить лечение. Он доверял Нестору и нисколько не сомневался, что им движет христианская любовь к ближнему, а не страсть к женщине.

Пять дней и пять ночей Нестор не отходил от Мары. Спал лишь когда Божьей волей закрывались его веки. Но Бог милостив. Нестор почти не смыкал глаз: смазывал раны, менял повязки, нашептывал лежащей без сознания Маре обнадеживающие слова, молился… Однажды даже поцеловал. Когда-нибудь он обязательно поведает об этом травам.

Один монах расспрашивал жителей деревни, пытаясь выяснить, что же произошло с девушкой. Но так ничего толком и не узнал. Говорили, что несколько дней назад Мара пропала: сбежала из дома. Родители хотели выдать ее замуж за деревенского парня, но девушка противилась, говоря, что ее истинная любовь – далеко, в обители Господа. Поэтому, когда Мара исчезла, никто не стал ее искать: все подумали, что она ушла в монастырь. Но вскоре женщины из деревни, собирая в лесу ягоды, нашли ее: Мара лежала на траве и истекала кровью. Девушка не произнесла ни слова, но похоже, она от кого-то убегала, пока не упала без сил. Тропинка вела глубоко в чащу леса, и никто не решился искать преступника.

Тем же вечером Мара, так и не придя в сознание, умерла от ран.

Через два дня после ее смерти пришло известие, что с Востока едет важный гость. В монастыре поднялась суета – готовились встречать рыцаря ордена тамплиеров.

Когда гость прибыл, Нестор работал в саду. За прошедшие дни он о многом поведал растениям: рассказал, что до сих пор любит Мару, и шепотом признался, что не может простить Богу ее смерти.

Высокий седовласый рыцарь оказался намного старше, чем ожидали монахи. Звали его Моргант. Никто, кроме аббата, никогда прежде не слышал о нем. Моргант участвовал в войнах за Святую землю и за ужином рассказывал монахам о своих подвигах. Он был разговорчив, щедр на комплименты и сыпал шутками – благочестивыми и не очень. В первый же вечер он расположил к себе многих монахов.

Нестор тоже не устоял перед обаянием Морганта. Он восхищался неутомимостью рыцаря и даже начал мечтать о походах в далекие страны, о битвах во имя Господа. Рыцарь казался почти святым, человеком, отмеченным печатью Бога. И вдобавок он был воином, который борется за справедливость.

Вместе с Моргантом в монастырь прибыл еще один человек: его оруженосец. Некоторые монахи тут же заметили, как он хорош собой, вот только не слишком разговорчив. Оруженосец ухаживал за лошадью хозяина и казался робким и смиренным. Нередко он сидел во дворе, залитом солнечным светом, и натирал до блеска доспехи своего господина.

Иногда, склонившись над кадкой с водой, юноша отстирывал пятна с белого рыцарского одеяния. Монахи поговаривали, что это пятна крови язычников и еретиков, и уважение к Морганту росло день ото дня.

Через неделю Нестору выпал случай перекинуться словечком с молчаливым оруженосцем. Тот был ровесником Нестора, может, чуть младше. Он пришел в сад попросить какое-нибудь средство, чтобы вывести стойкие пятна с одежды хозяина. Нестор дал ему несколько листьев ракиты, а заодно узнал имя юноши: Лисандр. «Какое красивое имя – Лисандр. Уж получше моего», – с завистью подумал Нестор.

Моргант с оруженосцем собирались провести в монастыре еще несколько недель, а потом продолжить путь.

Нестор знал, что язычество подрывает могущество Господа. Чем больше иноверцев омрачает лик Земли, тем больше несправедливости в мире. Пока Богу приходится бороться со своими противниками, пока он вынужден обращать свой взор на варварство язычников, будут происходить страшные вещи – такие, как смерть Мары.

Нестор понял, что одними молитвами делу не поможешь. С каждым днем в нем крепло убеждение, что с врагами нужно бороться огнем и мечом, и Господь поручает это избранным. На тринадцатый день по прибытии Морганта в монастырь Нестор решил: он попросит у рыцаря позволения служить ему, чтобы однажды тоже вступить в орден тамплиеров.

С помощью Лисандра ему удалось попасть в келью рыцаря. Моргант заполнил ее склянками, колбами, мешочками, связками книг, которые привез с собой. На слабом огне кипели разноцветные жидкости, странные запахи витали в воздухе. Келья походила на лабораторию травника. Разговорившись с ученым рыцарем, Нестор почувствовал прилив вдохновения.

Они долго беседовали, и искусство Нестора-травника впечатлило Морганта. В конце концов, Нестор так увлекся, что поведал рыцарю историю про Мару. Тот внимательно выслушал его и бросил долгий взгляд на Лисандра, молчаливо сидевшего в углу. На мгновение Нестор испугался, что напрасно рассказал о Маре, но Моргант нашел для него мудрые слова утешения.

«Да, – подумал Нестор восхищенно, – я хочу стать таким, как он!»

Почти два месяца странствовал Нестор с рыцарем и его оруженосцем, прежде чем узнал тайну Морганта.

Тамплиер разгадал рецепт вечной жизни. Главный его ингредиент – кровь невинных девушек: в ней содержится эссенция жизненных сил. Ведь женщина дарует новую жизнь, вынашивая ребенка в своем чреве. Однако до того как это произойдет, жизненная сила нерожденного ребенка содержится в крови девушки. Поэтому Моргант регулярно принимал ванны из крови, чтобы продлить себе жизнь.

Иногда Лисандру тоже позволялось принять ванну с кровью. И вот однажды Моргант решил посвятить в свою тайну и Нестора.

Девушек для Морганта добывал оруженосец. Происходило это всегда одинаково: очаровав какую-нибудь деревенскую красавицу, Лисандр заманивал ее в лес. Там он отвергал ее ласки, говорил, что его сердце принадлежит одному лишь Богу, и уходил. В отчаянии многие влюбленные девушки убегали из дома следом за прекрасным юношей и попадали прямо в руки Морганта.

Нестор понял, что, говоря об истинной любви в обители Господа, Мара имела в виду вовсе не его. На самом деле бедняжка стала жертвой красавца Лисандра. Каким-то образом Маре удалось ускользнуть от Морганта и Лисандра – пусть лишь для того, чтобы умереть от ран, которые нанес ей рыцарь.

Преклонение Нестора перед Моргантом переродилось в страх. Не посмев перечить ему, он в первый раз принял ванну с кровью. Вопреки своей воле испытал чудесное, живительное чувство и наконец поверил тамплиеру. Вот она – вечная жизнь, о которой он мечтал. И обрести ее он сможет лишь рядом с рыцарем.

Все же смерть Мары Нестор забыть не смог. Но он винил в ней не Морганта, а Лисандра, ведь это он нашел девушку и воспользовался ее доверчивостью. Моргант – рыцарь Господа, избранный для великой миссии. А вот под личиной оруженосца, видно, скрывается сам дьявол!

Нестор дал себе слово расквитаться с Лисандром, когда придет время.

Три года спустя Моргант решил прекратить странствия и вернуться под опеку ордена. Он надеялся, что под покровительством тамплиеров исследования пойдут быстрее. Моргант вдруг засомневался, что его путь к бессмертию – единственно верный. Вероятно, есть и другие способы, объяснял он своим ученикам, но все они, безусловно, требуют кровавых жертв. Но какие это способы, он пока не знает, а значит, придется экспериментировать.

Моргант и его ученики нашли приют высоко в горах, в одном из уединенных монастырей ордена. Нестор еще никогда не видел крепость восьмиугольной формы – в том, что монастырь тамплиеров был именно крепостью, сомневаться не приходилось. Сразу было видно, что строили его воины, а не обычные монахи вроде Нестора.

Он все так же ненавидел Лисандра. Собирал травы и готовил эссенции для экспериментов Морганта. А тот все чаще заговаривал о так называемом цветке Гильгамеша, якобы только он дарует истинное бессмертие. Оказалось, Моргант потому и странствовал столько лет, что искал это растение. Но безуспешно.

Тогда Нестор впервые усомнился во всемогуществе учителя.

 

Глава

7

Одно из самых ранних воспоминаний Лисандра.

Его мать сожгли на костре. Две девочки, жившие по соседству, будто бы видели, как она, собирая ягоды в лесу, приставила к голове две веточки, словно козлиные рога, и смеялась. Девочки рассказали родителям, те пошли к сельскому старосте, он посоветовался со священником, а тот уже обратился к святой инквизиции.

Отца Лисандра никто не знал. Мать рассказывала, будто он был бродячим торговцем и бросил ее, узнав, что она ждет ребенка. Многие порицали женщину, но никто не сомневался в правдивости этой истории. А теперь стало ясно: мать Лисандра состоит в связи с дьяволом. Не от этой ли связи появился мальчик? Мать кричала, привязанная к позорному столбу, пламя подступало все ближе, а люди уже начали показывать пальцем на стоявшего у костра ребенка.

Лисандр так горько плакал, что не замечал ничего вокруг. Два человека удерживали его, чтобы он не прыгнул в костер вслед за матерью. Позже люди клялись, что этот мальчик – совсем еще дитя – сопротивлялся как взрослый. Никто не думал, что силы ему придало отчаяние, все шептались лишь о том, что это дьявол одарил своего сына такой мощью.

Мать сгорела на глазах у Лисандра. Он видел, как ее охватывает огонь, как языки пламени взбираются по обнаженным ногам, будто рой красных огненных муравьев. Она еще кричала, хотя нижняя часть тела уже пылала факелом. Даже сквозь шипение огня все слышали, как она молилась. Не сатане, а Господу Всемогущему. Она молила Бога защитить ее сына и позаботиться о нем. А люди радовались, что огонь очистит ее душу и спасет бедную женщину.

Лисандр одиноко стоял перед пепелищем. Настала ночь. Все разошлись по домам, а мальчик все плакал. Он знал, что отныне его дом пуст. Никто не встретит его, не обнимет, не помолится вместе с ним, не споет на ночь колыбельную.

Лисандр остался один на целом свете.

Ему было шесть лет.

Восемь лет спустя Лисандр в первый раз влюбился. Девушку звали Нива. Она была дочерью сельского старосты.

После смерти матери Лисандр жил один. Деревенские его сторонились: считали сыном дьявола и не сомневались, что зло, вселившееся в его мать, перешло к нему в момент ее смерти. Лисандр спрашивал соседей, чем он провинился перед ними, но те молчали. Иногда мальчику предлагали поесть – пусть только отстанет, – но Лисандр не притрагивался к еде – боялся, что его отравят.

За восемь лет одиночества Лисандр привык быть изгоем. Иногда это его даже забавляло. Завидев кого-нибудь из деревенских, он корчил гримасы и выкрикивал ругательства. Но, оставшись один, часто плакал. И никак не мог понять, почему все так плохо к нему относятся, ведь он не сделал ничего дурного – впрочем, как и его мать.

Нива первая дружелюбно заговорила с Лисандром. Он встретил ее в лесу, когда собирал орехи и охотился на зайцев. В свои четырнадцать лет Лисандр был хорошим охотником.

Среди деревенских девушек Нива не слыла красавицей – подлинная красота крылась в ее душе. Она прониклась сочувствием к отвергнутому юноше, одиноко жившему в лачуге на краю деревни. Конечно, Нива заметила и его привлекательность – тут с Лисандром не мог тягаться никто из деревенских юношей. Поговаривали, что сам дьявол одарил его такой внешностью, чтобы соблазнять и порабощать окружающих.

Нива не верила этим сплетням. Она была очень богобоязненной – как и мать Лисандра.

Лисандр тайно встречался с Нивой в лесу. Они сидели у ручья, опустив ноги в прохладную воду, гуляли по цветущим весенним лугам, однажды юноша даже попытался научить девушку охотиться. Но та и думать об этом не хотела – жалела бедных зверушек. С тех пор Лисандр больше при ней животных не убивал.

Через несколько недель Лисандр предложил Ниве убежать с ним. Он хотел навсегда соединиться со своей возлюбленной, но знал, что в деревне это невозможно. Люди отвернутся и от Нивы, даже несмотря на то, что ее отец – главный в деревне. Ничто не имеет такой власти над людьми, как вера – Лисандр давно это понял. Плохо лишь то, что каждый сам выбирает, во что верить. Все следуют собственным внутренним законам. И Лисандр решил никогда не верить тому, чему нет доказательств.

Безоговорочно он верил лишь в одно – в любовь Нивы. Однако бежать с ним она отказалась, и это повергло его в отчаяние. Нива клялась ему в верности, но и родителей любила и не решалась их оставить. А ведь именно отец Нивы был повинен в казни его матери! Так они впервые поссорились. Лисандр наговорил возлюбленной грубостей, и та убежала.

До вечера блуждал он по лесу в полном смятении. Привязанность Нивы к родителям злила его. Но будь у него самого семья, разве он бы ее оставил?.. Подумав об этом, Лисандр решил просить у девушки прощения.

Уже стемнело, когда он вернулся в деревню. Тут и там полыхали факелы. В центре площади складывали большую кучу дров и хвороста. Лисандр окаменел: на него нахлынули воспоминания. Он не мог пошевелиться и даже не заметил, как на него двинулась толпа. Лишь когда его схватили за руки и за ноги, он очнулся. Его повели в суд: судьбу юноши решали староста, судья и священник. Они единодушно признали, что семя дьявола уже окончательно созрело, и попытка погубить чистую и невинную душу – верное тому доказательство.

Лисандр понял, что Нива рассказала родным о случившемся. Оглядевшись по сторонам, он не увидел девушку. В душе Лисандр оправдывал ее, убеждал себя, что отец вынудил ее очернить друга. И все же презирал ее за такой поступок, ведь Нива клялась ему в верности. Она лгунья, как и те две девчонки, оговорившие мать Лисандра восемь лет назад.

Лисандр пытался сопротивляться, но тщетно. Связав по рукам и ногам, его бросили на деревенской площади рядом с кучей хвороста. Никто даже не потрудился поставить посреди костра позорный столб. Все хотели одного: чтобы сын сатаны поскорее обратился в пепел.

Лежа на земле, Лисандр видел зарево пожара над крышами – горел его дом – хижина, которую мать построила собственными руками, без всякой помощи, хижина, которой она так гордилась. Лисандр вновь почувствовал себя ребенком – слезы покатились по его щекам. Он вспоминал о матери, о том, как она его любила, как дарила ему тепло и нежность. С этими воспоминаниями к нему на миг вернулась и вера, от которой он навсегда отрекся. Лисандр думал: «Богу известно, что я невиновен и что мать моя была невиновна. Вместе мы будем жить вечно». Эта мысль подарила ему надежду и придала сил.

Люди с факелами в руках выступили вперед. Хворост вспыхнул. Густой белый дым окутал Лисандра, он начал задыхаться. Ему почудилось, будто он устремился к небу сквозь пелену облаков – навстречу вечной жизни.

Лисандр очнулся. Он лежал на лошади, край седла больно впился ему в грудь. Лисандру удалось разглядеть красный крест на белоснежном одеянии всадника, который крепко держал его. Видно, ангел везет его на Страшный суд…

Моргант сказал Лисандру, что сам Бог привел его в ту деревню. Господу было угодно, чтобы юноша остался жив и помогал Морганту в его великом деле во славу Божью. Поначалу Лисандр не поверил своим ушам – так поразила его эта пламенная речь, да и сам всадник.

Моргант, высокий и далеко не молодой человек, обладал невероятной силой. Лицо и все тело его, как позже заметил Лисандр, покрывали шрамы, полученные на Святой земле в битвах с язычниками. Лисандра удивляло, что такой сильный и опытный человек ищет милости Божьей, что ему вообще нужна вера во что-то, кроме себя самого. Заметив замешательство своего подопечного, Моргант намекнул, что не всегда беспрекословно следует закону Божьему.

Со временем рыцарь завоевал доверие юноши. Спустя несколько недель Моргант впервые поручил Лисандру привести ему девушку. Лисандр испуганно подумал, что и рыцарь поверил деревенским сплетням, будто он соблазняет невинных девушек и уводит их из дому. Вначале он возмутился, но потом вспомнил, что рыцарь спас его и он в неоплатном долгу перед этим человеком. Тогда-то он впервые заманил девушку в лес своей ангельской улыбкой и лживыми любовными клятвами. Он думал, что Морганту просто захотелось поразвлечься.

И только позже понял, как ошибался.

Жизнь в обществе рыцаря-тамплиера была страшна и вместе с тем чудесна. Страшна – в те редкие минуты, когда Лисандр начинал осознавать происходящее, чудесна – во все остальное время. Моргант кормил его диковинными плодами, они часто воскуряли у костра восточные благовония, и мир вокруг казался театральным представлением. Все в нем искусственное, наигранное, выдуманное… Истинная красота скрывается под маской уродства, в жестоком сердце таится совершенство. Лисандр считал Морганта добрым, почти святым человеком, который без устали ищет Грааль – вечную жизнь, высшую форму бытия.

На второй год совместных путешествий, после того, как Лисандр обрел и потерял множество подруг, Моргант стал реже угощать его диковинными плодами. Травы, из которых делались благовония, рыцарь прятал в сумке под седлом. Однажды он спросил юношу: «Хочешь ли ты идти со мной дальше по своей воле?»

Благовония, привезенные Моргантом из восточных земель, могли затуманить настоящее, но стереть прошлое им было не под силу. Мало-помалу Лисандр начал понимать, что натворил. Он попробовал искать спасение в вере. Впервые за все это время вспомнил о матери – теперь он не посмел бы предстать перед нею даже на небесах, где жизнь так чиста и прекрасна. Юноша даже боялся: вдруг Бог простит ему все грехи и воссоединит его с матерью? Нет, он не вынесет такого позора! Значит, придется грешить и дальше, чтобы наверняка заслужить себе место в аду и никогда не встретиться с матерью. Но лучше бы его земная жизнь длилась вечно…

Поразмыслив, Лисандр нашел единственный возможный для него ответ на вопрос, хочет ли он остаться с Моргантом.

– Да, – твердо сказал он. И попросил Морганта, чтобы тот помог и ему обрести вечную жизнь. Рыцарь согласился.

Так они стали союзниками. Теперь у них – общая цель и никаких угрызений совести.

Они едины.

Но вот появился странный юноша по имени Нестор, который посвятил свою жизнь Богу. Он жил в монастыре, куда заехали по пути Моргант с Лисандром. Одной из жертв Морганта оказалась девушка, которую Нестор любил. К тому же он проявлял к ним подозрительный интерес. Лисандр решил, что для убийства Нестора причин достаточно.

Но Моргант так не считал. Когда Нестор попросил взять его с собой, он легко согласился. Втайне Лисандр счел своего наставника просто сумасшедшим. Он впервые заподозрил, что Моргант не в своем уме – причем уже давно.

И еще юноша ревновал. Неужели Нестор метит на его место? Неужели Моргант прогонит ученика, верой и правдой служившего ему два года? Или даже убьет? Впредь Лисандр решил быть всегда начеку.

Нестор прекрасно разбирался в травах: знал, где их искать, как приготовить из них нужное снадобье. Это признавал даже Лисандр. Постепенно он перестал опасаться новичка. Да, бывший монах не скрывал своей неприязни к Лисандру, зато Моргант относился к ним обоим одинаково. Если подопечные ссорились, он всегда выносил мудрое и справедливое решение. Лисандр начал привыкать к новому спутнику.

Странствия продолжались. Не прекращались и убийства юных девушек.

Вот уже год они жили втроем в одном горном монастыре. Моргант отчаялся найти цветок Гильгамеша и решил, что скитаться по свету нет смысла.

В монастыре Нестор и Лисандр почти не виделись, старались не встречаться в коридорах и кельях. Однако предубеждение Лисандра против Нестора все крепло. Лисандр уже не боялся предательства со стороны Нестора, как поначалу, но чувствовал, что тот совсем на него не похож. В монастыре Лисандра считали скрытным и угрюмым, но за таким поведением крылась природная застенчивость, с которой он не знал, как бороться. Разговорчивый Нестор, напротив, пользовался симпатией других монахов. И все же Лисандра мучили подозрения, что в этой жизнерадостности нет тепла: сердце Нестора разбито. Когда же оно разбилось? В тот день, когда он поступил в слуги к Морганту? Или еще раньше – когда потерял любимую девушку?

Со временем Лисандр пришел к выводу, что глубоко в душе Нестора живет беспощадная ненависть, которая только и ждет своего часа. Ненависть не только к Лисандру, но и к учителю – Морганту.

Лисандр и Нестор провели пять лет в монастыре тамплиеров, и вот знаменательный день настал: их наконец приняли в орден. А за несколько дней до того посвятили в рыцари. Заключительный обряд посвящения в присутствии всех братьев проводил магистр ордена. Моргант не явился на посвящение: он, как всегда, пропадал в своей магической лаборатории.

Кандидаты ответили на множество вопросов, прошли испытания на крепость тела и стойкость духа, после чего их торжественно ознакомили с суровыми правилами тамплиеров. В тайны ордена нельзя никого посвящать. Отныне они не простые христиане, а члены монашеского ордена.

«Все лучше, чем тот спектакль, который люди обыкновенно разыгрывают вокруг истинной веры», – удивленно подумал Лисандр.

«Non nobis, Domine, non nobis sed nomine tuo da gloriam».

Какой фарс…

А потом случилось неслыханное…

К воротами монастыря явились две женщины – мать и дочь. Усталые и обессиленные после многодневного перехода через горы. Они требовали Морганта. Братья-тамплиеры, человек десять, видели в окно, как Моргант вышел к ним и повел прочь. Без всякого почтения к слуге Господа мать взволнованно заговорила. Девушка, на вид лет шестнадцати-семнадцати, стояла молча.

Солнце уже скрылось за снежными вершинами гор, когда Моргант со спутницами вновь появился у ворот. Попросил впустить их. Разгорелся спор с ночным сторожем, ведь женщинам строжайше запрещено входить на территорию монастыря тамплиеров. Но братья уважали Морганта, и в конце концов женщинам позволили войти.

Лисандр растерянно наблюдал из окна, как Моргант и его спутницы скрылись в дверях монастыря. Лисандр поспешил к воротам, Нестор – за ним. От сторожа они узнали, что Моргант повел незнакомок в свои покои. Лисандр и Нестор бросились туда в надежде хоть что-то узнать, но учитель их не впустил. За дверью кельи царила полная тишина.

Мать умерла, дочь ждала ребенка.

Морганта призвали к ответу. Он все разъяснил, и ему сразу поверили. Моргант сказал, что умершая – жена его брата, и когда болезнь свела того в могилу, она, больная тем же смертельным недугом, пришла к родственнику просить помощи для своей беременной дочери. Моргант принял их, потому что любовь к ближнему важнее законов ордена. Морганту вынесли предупреждение и велели с утра до вечера молиться в часовне. Беременную поселили во флигеле до рождения ребенка.

Неужели только Лисандру объяснения Морганта показались сомнительными?

Будь проклят Нестор! Он покрыл позором весь орден.

До появления женщин в стенах монастыря Нестору разрешалось принимать участие в исследованиях Морганта. Он искусно готовил снадобья из трав и вскоре превзошел в этом учителя, став его правой рукой. Поначалу Лисандра бесило, какое согласие царит между учителем и учеником, но со временем он успокоился.

С тех пор как все они обосновались в монастыре, Моргант больше не требовал приводить к нему девушек. Лисандр подолгу пропадал в скриптории и в библиотеке и наконец обнаружил там древние манускрипты, из которых учитель почерпнул львиную долю своих знаний. Так он понял, зачем Морганту беременная, живущая во флигеле.

Нестор, вероятно, тоже разгадал замысел Морганта. Лишь это могло объяснить его поступок. Лисандр всегда знал, что его соперник честолюбив. Однако никак не предполагал, что он так далеко зайдет… Но видно, так должно было случиться.

О беде Лисандр узнал рано утром. Его разбудил сторож и велел срочно идти к Морганту. Случилось нечто ужасное.

Перед входом в келью Морганта толпились братья ордена. Увидев Лисандра, все расступились. Разговоры и шепот стихли. В каменных коридорах монастыря повисло напряженное молчание.

Магическая лаборатория Морганта была разорена, все перевернуто вверх дном. Рыцарь лежал в своей постели с кинжалом в груди. Никто не осмеливался вытащить клинок – боялись, что раненый истечет кровью. Лисандр оттеснил знахаря, который разрезал ночную сорочку на груди Морганта.

– Кто? – шепотом спросил он, склонившись над учителем.

С губ Морганта сорвалось имя. Опасения Лисандра подтвердились. Он хотел было уже покинуть келью умирающего, чтобы лично возглавить погоню за Нестором, как вдруг старик схватил его за руку и прохрипел:

– Он знает! Он знает!..

Лисандр и два десятка братьев-тамплиеров прочесывали лес. Обнаружили следы – но и только.

Нестор скрылся.

Моргант выжил. Кинжал не задел сердце, и уже через несколько дней рыцарь встал на ноги.

Предателя-Нестора так и не нашли. Магистр заочно отлучил его от ордена. Лисандр вызвался продолжить охоту за Нестором, но Моргант попросил его остаться в монастыре, и тот повиновался.

С этих пор Моргант стал относиться к Лисандру как к сыну, доверяя ему все свои тайны. Вместе они хотели творить чудеса. Любовь Лисандра к учителю возродилась с новой силой.

«Нет худа без добра», – подумал тогда Лисандр, но тут же устыдился своей мысли.

Новый переполох в монастыре вызвала роженица. Моргант заявил, что имеет право лично присутствовать при родах: он поил будущую мать разными настойками, подбадривал и утешал. Но девушка оказалась слишком слаба, и жизнь покинула ее, как только ребенок появился на свет. Несчастную похоронили по христианскому обычаю за стенами монастыря. Никто не связал ее смерть с действием настоек, которыми поил ее Моргант.

Догадки Лисандра подтвердились: учитель признался ему, что приходится отцом и покойнице, и новорожденному малышу. Моргант зачал ребенка с родной дочерью! Лисандр понимал, что это значит. Но надежды Морганта не оправдались: родился мальчик. Моргант в сердцах отрекся от него, и братья ордена, сжалившись, отнесли младенца в женский монастырь в долине. Лисандр не сомневался: Нестор все предвидел и боялся, что грехи Морганта откроются и того исключат из ордена. Нестор забрал с собой все результаты экспериментов своего учителя. Какое коварство!

Дочь и внук Морганта навсегда остались их с Лисандром тайной. Тайны связывают, а подобная – тем более.

В Париже сожгли на костре Жака де Моле – магистра ордена тамплиеров. Моргант, Лисандр и остальные братья обратились в бегство.

Наконец-то! Свершилось!

Холодный лунный свет будто вуалью окутывал руины монастыря тамплиеров. Лунная дорожка пролегала через главный вход. В сумеречном сиянии три неподвижные фигуры на ступенях казались призраками. Джиллиан сидел, приобняв детей за плечи. Верхушки елей и сосен шептались под порывами холодного ветра, дувшего с гор. Джиан и Тесс дрожали. Джиллиан не знал, холод тому виной или страх перед воспоминаниями, которые детям пришлось пережить.

Дети говорили отрывисто и несвязно, а временами и вовсе неразборчиво. Иногда описания были совсем краткими, иногда занимали несколько минут и изобиловали такими подробностями, что казалось невозможным, чтобы так говорили дети – будто кто-то незримый нашептывал им на ухо.

Наконец Тесс без сил упала на руки Джиллиана, а голос Джиана ослаб. Джиллиан решил остановить эксперимент. Дав изможденным детям немного отдохнуть, он повел их обратно к повозке, стоявшей у разрушенных ворот монастыря – там, где они оставили ее несколько часов назад.

Джиллиан постелил плащ на дно повозки, уложил детей, взобрался на козлы и пустил лошадь рысцой по ухабистой дороге – вниз, в долину. Он и сам продрог до костей, но детям плащ был нужнее, чем ему. Размышляя о том, что услышал, он чувствовал, как прошлое постепенно проясняется, обретает смысл.

Около десяти утра они были в Цюрихе. Джиллиан так устал, что в последние несколько часов даже не замечал, как правит лошадью, – он просто валился с ног.

До вечера они проспали в гостиничном номере. Проснувшись около восьми часов, Джиллиан задумался, что лучше: продолжить путь прямо сейчас или дождаться утра? В конце концов он решил дать детям отдохнуть и отложить поездку на следующий день.

Всю ночь он не спал, ворочаясь с боку на бок и прокручивая в мыслях рассказы детей. И вот, когда над крышами Цюриха забрезжил новый день и в окно проникли первые лучи солнца, все наконец сложилось в цельную картину. О чем-то рассказали ему друзья, кое-что он сам вычитал в старинных книгах, но о многом даже не подозревал. Да, Джиллиан не зря привез Джиана и Тесс к руинам монастыря.

Глядя на спящих детей, Джиллиан с грустью вспоминал Ауру. Он не знал, где она и что с ней. Они с Кристофером уехали в Сванетию, но как они там и не случилось ли с ними чего – неизвестно.

Джиан и Тесс проснулись. Наскоро позавтракав, все трое поехали на вокзал. Джиллиан заранее позаботился о билетах. Едва они нашли свободное купе, как поезд тронулся. Вскоре город остался позади, поезд, выпуская клубы дыма, шел вдоль берега Цюрихского озера на восток.

Потянулись горы и долины, покрытые густыми лесами. Джиллиан и дети ехали в Австрию. Днем они прибыли в Инсбрук и пересели на поезд, следовавший через Больцано и Тренто в Верону. Там им снова предстояло сделать выбор: переночевать в гостинице или пересесть на ночной поезд. В дороге дети выспались, поэтому было решено ехать дальше.

После полуночи уставшие путешественники зашли в полупустой вагон. Джиллиан был уверен, что на оставшиеся сто километров пути уйдет часа четыре, не больше. Но поезд останавливался даже на самых крохотных полустанках, а после Падуи их еще на два часа задержала вышедшая из берегов река. Дети спали, а Джиллиан проклинал все на свете, угрюмо наблюдая, как расчищают путь. Когда с рельсов убрали ил, поезд наконец тронулся.

Проснувшись, Джиан выглянул в окно. Ночное небо над горизонтом озарилось первыми рассветными лучами. В свете зарождающегося дня поезд, пыхтя, проезжал болотистую, изрытую каналами местность.

– Долго еще? – спросил Джиан.

Джиллиан помотал головой. За прошедшие годы он успел полюбить эти места, они стали его новым домом. Но сейчас он возвращался сюда в расстроенных чувствах. Джиллиан многое отдал бы, чтобы оказаться рядом с Аурой. Там, куда она отправилась, ей, конечно, нужна помощь, и не чья-нибудь, а именно его.

Поезд остановился. Неподалеку от вокзала виднелась пристань. Утреннее небо хмурилось, чайки с криками носились в тумане, окутавшем лагуну.

В гондоле уже сидели люди. В воздухе висел запах застоявшейся морской воды и сырого дерева, а от торговца, сидевшего рядом с ними, пахло рыбой и фруктами. Джиан и Тесс устроились на деревянной скамейке у борта, прижавшись друг к другу. И пока мысли Джиллиана блуждали где-то далеко, дети с любопытством смотрели по сторонам.

Венеция выплывала из утреннего тумана, словно серое каменное чудовище. Башни со шпилями поднимались все выше, купола церквей поблескивали на солнце, дома один за другим постепенно вырисовывались в белесой дымке. Мимо проплывали лодки и изящные черные гондолы, слышались крики. Даже сейчас Джиллиан едва их понимал. Он теперь знал итальянский, но своеобразный певучий диалект венецианцев разбирал с трудом.

Гондола скользила по каналу мимо высоких дворцов. Древние колонны, осыпавшаяся штукатурка и подслеповатые окна с трудом сочетались с оживленными улицами. Иногда лодка приставала к деревянным помостам, к длинным пешеходным дорожкам, выступающим над водой. Одни пассажиры сходили на берег, другие садились в гондолу. Люди с корзинками в руках направлялись к рынку на площади Святого Марка. Но ни людской гомон, ни певучая речь, ни толпы на берегу не могли развеять меланхоличной атмосферы этого места.

В тусклом свете показалась грязно-серая стена. Гондола проплывала под мутными окнами. Кое-где горел свет, и блики плясали на темной глади воды, словно блуждающие огни, заманивающие приезжих все дальше и дальше в лабиринт этого удивительного города. Дети тоже почувствовали гнетущую атмосферу и крепче прижались к Джиллиану. Гондола тенью скользила по водной глади. Раздался крик гондольера – все разом пригнулись, чтобы не удариться о низкий мостик. На берегу кое-где стояли факелы, указывавшие в сумерках путь лодочникам и гондольерам.

Большинство пассажиров уже сошло на берег, и Джиллиан попросил высадить их около старого темного здания. Дворец стоял в конце узкого канала, куда перевозчик неохотно направил лодку – слишком уж далеко они уклонились от привычного маршрута.

Впереди показался Палаццо Ласкари. Через открытые ворота к двери вела дорожка. По обе ее стороны волны плескались о покрытые водорослями камни. Джиллиан и дети высадились на берег, и гондола поплыла дальше. Они прошли в ворота по узкой каменной дорожке. Четверо пассажиров молча смотрели им вслед, пока гондола не скрылась за поворотом.

– Внутри гораздо уютнее, чем снаружи. – Джиллиан попытался успокоить детей, но это не помогло. Они испуганно сжимали его руки ледяными ладошками.

Все трое быстро прошли по дорожке, окруженной водой, и оказались перед двустворчатой дверью из темного дерева, украшенной искусным рельефом. Верхнюю часть двери занимал витраж с анаграмматическим квадратом – вернее, его зеркальным отражением. Читать его следовало изнутри.

Джиллиан взялся за дверную ручку в форме дракона. В то же мгновение перед ним распахнулась правая створка, и на пороге из темноты, словно из глубины океана, вынырнула высокая, бледная фигура. Но когда сумеречный свет упал на лицо этого призрака, то все увидели, что это всего лишь стройный мужчина с отливающими серебром волосами и острой бородкой-эспаньолкой. Его черные кустистые брови были похожи на перья мертвой птицы.

– Giorno, Gillian! – поприветствовал человек Джиллиана низким голосом. – Come stai?

– Non c’è male, grazie, – ответил Джиллиан. – Думаю, при детях нам лучше говорить по-немецки.

– Конечно! – Взглянув на детей, человек сердечно улыбнулся. – Будем говорить по-немецки, чтобы вы чувствовали себя как дома, да?

Дети все еще испуганно озирались и отнюдь не чувствовали себя как дома.

– Джиан и Тесс. Мой сын и дочь Лисандра, – представил их Джиллиан. – Граф Ласкари – мой хороший друг, бояться его не нужно.

– Бояться? – выкрикнул Ласкари и расхохотался. – Меня? – Графа явно развеселила мысль, что его можно бояться.

Ласкари посторонился, пропуская гостей. Перед ними открылся холл – высокий и узкий, словно башня. Вдоль стен на втором и третьем этаже тянулись балюстрады. Большую часть холла занимала широкая винтовая лестница. Она вела вниз, в глубину, откуда доносились тихий шелест и всплески воды. Пахло водорослями, из отверстия в полу тянуло холодом. В скудно обставленном помещении не было ни ковров, ни картин – ничего из того, что ожидаешь увидеть в таком огромном доме. Лишь голая штукатурка и потрескавшийся мраморный пол.

Обернувшись, Джиан посмотрел на анаграмматический квадрат. В блеклом утреннем свете были хорошо видны старинные буквы.

– В нашем замке есть такая же надпись… – прошептал Джиан, не зная, радоваться этому или нет.

– В библиотеке твоего дедушки, – подтвердил Джиллиан. – Это символ ордена тамплиеров.

Мальчик вдруг замер, осознав, что это значит.

– Да, Джиан, – ответил Джиллиан, не в силах больше выносить укоризненный взгляд сына, – мы в штаб-квартире тамплиеров. А граф Ласкари – магистр ордена.

Комната на втором этаже оказалась уютнее. В камине горел огонь. Вдоль стен шли книжные полки, украшенные резным орнаментом. На них вперемежку стояли новые книги и старые, пожелтевшие тома. Над дверью висели скрещенные мечи, окна были занавешены красной парчой.

У двери Ласкари отвел Джиллиана в сторону.

– Разве они не должны были без твоей подсказки узнать квадрат, если и впрямь видят воспоминания предков?

Джиллиан покачал головой.

– Воспоминания проявляются лишь там, где дух прошлого особенно силен. В местах, где Нестор и Лисандр или хотя бы один из них жили или работали. – Джиллиан пожал плечами и добавил: – До сих пор было именно так.

Граф лишь молча поднял брови.

Несколько минут спустя, сидя в глубоком кресле, он наклонился к Джиану и серьезно спросил:

– Ты же умный мальчик, правда? – От чашек с горячим шоколадом, которые слуга принес детям, шел пар. Между магистром и детьми словно повисла сладковатая дымка. Повернувшись к Тесс, граф продолжал: – Ну а ты, конечно, умная девочка, Тесс. Если хотите, я расскажу вам, что значит квадрат на двери.

Тесс смотрела равнодушно. Джиан кивнул.

«Хочет казаться взрослым», – с гордостью отметил про себя Джиллиан.

Поднявшись, Ласкари взял с каминной полки карандаш и листок бумаги.

– Смотрите. – Он нарисовал что-то на листке и показал детям. – Если из этого квадрата вычеркнуть все буквы, кроме А и В, а оставшиеся соединить черточками, то получится вот такой рисунок.

– Крест тамплиеров, – догадался Джиан, видевший этот знак в монастыре, когда путешествовал по воспоминаниям Нестора. – Такой крест когда-то носили рыцари на одежде.

– Верно, – обрадовался Ласкари, взглянув на Джиллиана. Но тут же строго свел черные брови и прямо под квадратом нарисовал что-то еще. – А теперь, наоборот, оставим все буквы, кроме А и В.

 

Глава

8

– Итак, – продолжил магистр, – какие буквы остались?

– S, T, N, D, M, T, – прилежно произнес Джиан.

– Знаешь, что это значит?

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Первые буквы названия нашего ордена на латыни: «Salomonis Templum Novum Dominorus Militae Templorum». Квадрат над дверью и в библиотеке твоего дедушки включает в себя и крест тамплиеров, и название ордена.

– Понятно, – кивнул Джиан. Можно было подумать, что все это не произвело на него ни малейшего впечатления.

Джиллиан едва сдерживал улыбку.

Ласкари скомкал и бросил в пламя камина листок бумаги – тот мгновенно превратился в пепел. Лицо графа стало строгим.

– Я хочу объяснить вам еще кое-что. Ваши дед и отец, Нестор и Лисандр, не были хорошими людьми. Это вы и так знаете.

Дети послушно кивнули.

– То, чем они занимались – и они, и некоторые другие братья ордена, – не имеет отношения ни ко мне, ни к этому дому, ни к остальным братьям, живущим здесь. Мы, тамплиеры, – Божьи люди. И мы осуждаем преступления Нестора и Лисандра.

– Здесь еще кто-то живет? – оживился Джиан. – И дети тоже? – Эта новость, казалось, заинтересовала его куда больше, чем серьезные речи магистра.

– К сожалению, нет, – ответил граф, растерянно покосившись на ухмыляющегося Джиллиана. – Кроме брата Джиллиана, твоего папы, здесь больше ни у кого нет детей.

– Брата Джиллиана? – вырвалось у Джиана.

Джиллиан тихо вздохнул. Он и сам бы с удовольствием объяснил все сыну, но Ласкари опередил его.

– Отец еще не рассказал тебе? – спросил граф, посмотрев при этом не на мальчика, а на Джиллиана. В его голосе слышался упрек.

– Я думал, стоит сперва познакомить Джиана и Тесс с современными тамплиерами, а уж потом рассказывать, что я один из них.

Однако подозрения Ласкари не развеялись. Он ценил Джиллиана, но знал, что тот вступил в орден скорее по необходимости, чем по призванию. Даже через семь лет, когда Джиллиан прошел обучение и все испытания, Ласкари терзали сомнения. Да и сам Джиллиан про себя признавал правоту магистра: да, он принял учение, цели и методы тамплиеров, но христианская вера – краеугольный камень ордена – до сих пор вызывала у него отвращение. Он молился вместе с остальными, принимал причастие, но воспринимал это как символы, как способ духовного прозрения. Стать истинным католиком Джиллиану так и не удалось.

Ласкари прекрасно понимал, на что идет, принимая Джиллиана в орден. Сегодня, как и семьсот лет назад, в него могли вступить только мужчины, а Джиллиан был одновременно и мужчиной, и женщиной – еще одно нарушение орденского устава.

Джиллиан хорошо помнил первый разговор с магистром Ласкари. Едва оправившись от ранения, нанесенного ему ловцом жира в подземелье Хофбурга, он поехал в Венецию. Гермафродит давно знал, что здесь обосновалась ветвь ордена тамплиеров, противостоящая Лисандру. Однажды алхимик поручил Джиллиану убить одного из братьев. Джиллиан по сей день гадал, знает ли Ласкари, что он и есть убийца. Именно поэтому Джиллиан не решался обратиться к венецианским тамплиерам раньше. Лишь потерпев поражение в подземелье Хофбурга, он понял, что другого выхода нет.

Тогда магистр принял Джиллиана в этой же комнате и начал разговор точно так же.

– Про тамплиеров идет дурная слава, но это лишь одна из причин, почему мы скрываем существование ордена. Однако ни я, ни мои братья не имеем никакого отношения к тому, в чем нас обвиняют. – Ласкари, как и сейчас, сидел перед горящим камином и не сводил с Джиллиана глаз. Даже набивая трубку, он смотрел прямо на него. – Разве не странно? Нынче все осуждают охоту на ведьм во времена позднего Средневековья, а тамплиеров ненавидят до сих пор. Где же справедливость? А ведь орден всегда жил по законам Божьим. И за долгие годы ничего не изменилось: мы по-прежнему христианская община.

– Лисандр так не считает.

– Лисандр и его учитель Моргант, – Джиллиан в первый раз услышал это имя, – перешли на темную сторону. Тогда, в Средневековье, наш орден раскололся. Одних, преданных Богу и Папе, пытали, убивали или заставляли отречься от ордена. Те же, кто действительно заслужил гнев Церкви, сбежали. Покинули Европу и отправились на восток.

– Куда именно?

– На Кавказ. Они построили там крепость и сделали ее своим новым пристанищем. Даже я узнал о ней всего несколько лет назад. Мятежные тамплиеры предавались там разгулу и богохульству, занимались алхимией, и, что еще хуже, – черной магией. Они поклонялись Ваалу и Бафомету, все глубже погружаясь в пучину разврата. Моргант и Лисандр родились из этого болота. Своим нынешним положением они обязаны богатству и влиятельности кавказских тамплиеров. – Ласкари поморщился, будто эти слова причиняли ему боль. – Здесь, в Европе, потребовалось немало времени, чтобы возродить орден. Более двухсот лет тамплиеры встречались тайно. Наконец орден набрал силу, но в восемнадцатом веке и он канул в Лету. То, что ты видишь здесь, Джиллиан: этот дворец, я, мои братья, живущие здесь, – жалкие остатки нового ордена. Мы лишь блеклые тени прошлого, и Лисандр со своим учителем делают все, чтобы мы такими и оставались.

Джиллиан попросил магистра подробнее поведать о Морганте. Взамен он был готов рассказать все, что знал о венской подземной империи Лисандра. Ласкари понял, как важен гермафродит в борьбе против Лисандра, и решил во что бы то ни стало заручиться его поддержкой.

Джиллиан согласился. Он принял католичество и вступил в орден. Вместе с новыми братьями он нанес Лисандру и Морганту существенный урон, сровняв с землей монастырь Святого Иакова, где проливалась кровь воспитанниц.

И вот, спустя семь лет после первого посещения дворца Ласкари, Джиллиан сидит в той же комнате, а магистр объясняет детям цели нового ордена. Джиан и Тесс были не по годам умны и развиты, но пространные речи о древнем ордене, ритуалах и правилах наверняка отбили у них всякий интерес к истории тамплиеров. Стало ясно, что Ласкари, прекрасно разбиравшийся в пожелтевших рукописях и забытых знаниях, не знал, как себя вести в самых простых, бытовых ситуациях. По крайней мере, общаться с детьми он явно не умел.

Джиллиан вежливо прервал рассказ графа и отвел Тесс и Джиана спать. Им приготовили гостевую комнату недалеко от кельи Джиллиана.

Уложив детей, он вернулся к Ласкари, чтобы обсудить дальнейшие планы.

Здания в Венеции в основном строили без подвалов. А те немногие, что все же были, регулярно затапливало.

Тем удивительнее, что предкам Ласкари удалось устроить под дворцом сухой подвал. Стены, пол и потолок были густо обмазаны смолой, и за последние двести лет сюда не просочилось ни капли. Красить стены поверх смолы не стали, помещение выглядело абсолютно черным – впрочем, сюда мало кого пускали, так что красота не имела значения.

Маскировка получилась превосходной: подвал был скрыт под двухметровой толщей воды, плескавшейся о ступени дворца – плеск слышался даже в холле. Человек, не посвященный в тайны ордена, ни за что бы не догадался, что под водой – целый зал.

Здесь, внизу, последние братья нового ордена собирались на совет, упражнялись в старинных боевых искусствах, молились, спорили и все больше сомневались в смысле своего существования.

Помимо Джиллиана и Ласкари, в орден входило еще семь братьев. Почти всем было за пятьдесят, многим – даже за шестьдесят. Все были уверены, что оставшиеся девять братьев – последние члены ордена. Десять, быть может, двадцать лет осталось новому ордену до естественной смерти без всякого участия Лисандра. И в каждой беседе и молитве, в каждом действии братьев-тамплиеров ощущалась обреченность.

На следующее утро Джиллиан сидел вместе с шестью братьями за круглым столом в центре подвала. Не хватало одного.

Джиан и Тесс играли в прятки в пыльном полумраке чердака, копались в старых сундуках, вытаскивая на свет прошлое клана Ласкари. Никто не возражал, а уж тем более сам магистр. После разговора накануне вечером он был даже рад, что дети нашли себе занятие.

Джиллиан едва успел рассказать о воспоминаниях детей, как из отверстия в стене донесся глухой голос. С первого этажа, куда вела переговорная труба, слуга доложил о срочной телеграмме. Один из братьев поспешил наверх.

Вернувшись, он взволнованно зачитал полученное послание.

Все потеряли дар речи. Они ожидали чего угодно, но только не этого.

Телеграмму прислал брат Бернардо. Джиллиан упросил Ласкари отправить того на несколько недель в Германию. Прикинувшись старым орнитологом, Бернардо поселился в деревне неподалеку от замка Инститорисов и наблюдал за островом. Это он помог Джиллиану увезти детей из замка в Швейцарию, а перед этим сообщил об отъезде Ауры.

Его новая телеграмма встревожила всех куда больше, чем предыдущие.

«В замок прибыл Моргант, – сообщал Бернардо. – С ним десять человек. Слуг распустили. Узнать больше не могу. Жду указаний».

 

Глава

9

К Ауре подошел старик, и ей стало дурно. Живот свело, ноги подкашивались. Если он подаст руку, ее точно стошнит…

Но старик, остановившись в нескольких шагах от Ауры, недоверчиво посмотрел на нее и сказал что-то по-свански. Мария, сопровождавшая Ауру и Кристофера, перевела:

– Он спрашивает: вы здесь из-за золота?

– Какого золота? – удивился Кристофер.

– Наши горы знамениты залежами золота, – объяснила юная сванка. – Не зря ведь появилась легенда о золотом руне. Здешние места с незапамятных времен привлекают золотоискателей – разных авантюристов и мошенников, которые хотят поживиться сокровищами Сванетии.

Перед тем как выехать в горы, Аура сменила черное платье на узкие коричневые брюки для верховой езды, белую холщовую рубашку и жилетку. Как и остальные, она была в длинной меховой шубе. Перчатки надевали только по ночам – днем солнце достаточно согревало.

К деревне они приблизились с юга. Это было первое селение, куда они вошли за прошедшие три дня, с тех пор как выехали из Сухума. Остальные поселки, попадавшиеся на пути, они по совету Марии обходили стороной. К некоторым из них опасно приближаться даже самой сванке, а уж иностранцам – и подавно.

Небольшое поселение Ушгули раскинулось на склоне горы, поросшем сухой травой. Аура очень удивилась, узнав, что местные жители называют эту деревню короной Кавказа. Грубые каменные домишки и башни без окон выглядели отнюдь не по-королевски. Но Мария объяснила: все дело в том, что поселок, расположенный на краю долины Ингури, считается самой высокой точкой страны. Это не оспаривали даже сваны из других деревень, враждовавшие с местными жителями. Так что нечего Ауре смеяться. Аура фыркнула: мол, ее речь все равно никто не понимает, но сванка пропустила это мимо ушей.

Родная деревня Марии походила на каменный лес. Старинные оборонительные и жилые башни довершали картину. Подобные сооружения Аура видела на полотнах итальянских художников – похожие башни строили во Флоренции. Но здесь, в глуши, они выглядели странно, даже загадочно. Аура насчитала штук сорок башен высотой в тридцать – сорок метров. Они будто росли прямо из домиков, крытых побуревшей черепицей, устремлялись в голубое горное небо, как фабричные трубы. Солнце уже почти скрылось за вершиной горы, и башни отбрасывали длинные тени.

– Не волнуйтесь, – подбадривала Мария попутчиков. – Пока я с вами, ни один волосок не упадет с вашей головы!

– Чем занимаются местные? – поинтересовался Кристофер.

– Пасут коз и добывают золото.

– Но я не видел ни одного рудника.

– А их здесь и нет. Золото добывают иначе. Кладут баранью шкуру в горный ручей – шерстью вверх. Если повезет и место выбрано удачно, то в шерсти застрянут крупицы золота. И получится…

– Золотое руно! – восхищенно воскликнул Кристофер. Аура с досадой отметила, что восхищался брат не только старинной легендой и способом добычи золота. Он уже в открытую проявлял симпатию к Марии, а порой Ауре казалось, что и красавица-сванка к нему неравнодушна.

«Ладно, – примирительно подумала Аура, – так больше шансов вернуться целыми и невредимыми».

– А для чего эти башни? – как бы невзначай поинтересовалась она.

– В Сванетии живут по закону кровной мести, – начала Мария, не оборачиваясь. – Даже если деревне не грозят чужаки, местные постоянно враждуют друг с другом. Башни служат для обороны, а еще символизируют богатство рода и силу его сыновей.

Они как раз проходили в тени высокого сооружения. Вблизи большинство башен выглядели довольно ветхими. «Как можно спокойно жить, когда рядом с домом такая развалина?.. – недоумевала Аура. – Того и гляди на голову рухнет!» Она даже мимо покосившихся стен проходила с опаской. Кристофер тоже притих, и только Мария молча улыбалась. Казалось, растерянность спутников ее забавляла.

Со всех сторон к дороге сбегались дети и с любопытством глазели на незнакомцев. К ним присоединились и взрослые, в основном женщины: главы семейств пасли коз в горах. В нос ударил запах жареного мяса и отхожих мест.

Все трое вели лошадей под уздцы, подковы стучали по камням. Из дома с одной из самых высоких башен им навстречу вышла старуха.

– Моя мать, – пояснила Мария и бросилась к ней.

Они обнялись, весело сказав что-то друг другу по-свански. Мария жестом указала на Ауру и Кристофера, неловко переминавшихся поодаль. Взгляд старухи помрачнел. Она молча кивнула.

– Входите в дом, – пригласила их Мария и вошла вслед за матерью в покосившуюся хибару, лепившуюся к подножию башни.

Кристофер вопросительно посмотрел на Ауру, но та лишь пожала плечами.

– Похоже, у нас нет выбора.

Привязав лошадь к столбу, Аура недоверчиво оглядела низкую дверь и вошла. Чуть помедлив, Кристофер зашел следом.

Изнутри дом казался куда просторнее, чем снаружи. Он состоял из единственной комнаты, примерно восемь на восемь метров. Гладкую каменную стену украшали огромные рога горного козла. За невысокой деревянной перегородкой виднелась грязная солома. По ночам здесь держали коз, когда пригоняли их с горных пастбищ. Вонь стояла невыносимая! Пахло навозом, скотом и помоями, но что хуже всего – Аура ощущала витавший повсюду дух старости. Мария, казалось, вовсе ничего не замечала, а Кристофер, как и Аура, приоткрыл рот, стараясь не дышать носом.

Посреди комнаты горел очаг, над ним висел громадный медный котел. Мария пригласила гостей располагаться у огня.

– Мы называем наши дома мачубами, – объяснила Мария, когда все уселись на шкуры, постеленные на полу. – А это – Кера. – Сванка указала на огонь. – Он подчиняется богу огня – Мезиру. По традиции в доме для него всегда приготовлен столовый прибор.

Пока Мария посвящала гостей в обычаи сванов, ее мать черпала деревянной чашей наваристую похлебку из котла. К дурноте, которая накатывала рядом со старухой, Аура мало-помалу притерпелась, к тому же похлебка пахла восхитительно. Сделав глоток, Аура кивком поблагодарила мать Марии. Старуха осталась довольна и впервые приветливо улыбнулась гостье.

– Я думал, сваны – православные, – заметил Кристофер.

Мария снисходительно улыбнулась.

– В основном – да. Но в Сванетии у всех разное представление о христианстве. И чем выше в горы, тем больше люди верят в древних богов. Местные ритуалы тебя бы удивили!

От Ауры не ускользнуло, что в последнее время Мария обращалась к Кристоферу на ты. Это было явно не случайно: сванка прекрасно чувствовала оттенки немецких слов. К Ауре она обращалась строго на вы, не скрывая неприязни.

Аура перестала слушать рассказ Марии. Ей не терпелось продолжить путь в монастырь тамплиеров, найти Лисандра и вновь увидеть Сильветту… Скорей бы покончить с этим!

Разговор Марии и Кристофера становился все более доверительным, и Аура почувствовала себя лишней. А может, ее мучила тоска по дому, отчаяние… Но ей хотелось плакать навзрыд.

– Извините, что мешаю вашей беседе, – прервала она их, – но не пора ли перейти к делу, ради которого мы здесь? Долго нам еще ехать?

– Верхом – часа три, – ответила Мария. – Крепость – за двумя перевалами.

При этих словах старуха перекрестилась. Похоже, она понимает по-немецки, хотя сама до сих пор не произнесла ни слова.

– Вы сказали, что сможете нанять людей.

– Хоть сегодня, если хотите.

– Чем скорее, тем лучше.

Мария кивнула.

– Я позабочусь об этом.

– А ты пойдешь с нами? – Кристофер встревоженно посмотрел на сванку.

– Если получится.

– Как это понимать? – резко спросила Аура.

Наклонившись, Мария заглянула ей прямо в глаза.

– Вам стоит осмотреть монастырь издалека, прежде чем идти туда. Кто знает, вдруг вы передумаете.

– У нас нет выбора. Там наша сестра, ты же знаешь, – твердо сказал Кристофер.

Он успел поведать Марии их историю, а Аура и не заметила. Что еще ускользнуло от ее внимания?..

Старуха снова перекрестилась, встала и подошла к козлиным рогам на стене. Видно, хотела помолиться своим богам.

– Как скажете. – Одним глотком осушив миску с похлебкой, Мария поднялась. – Вам придется подождать, но людей я приведу. Двадцать, вы сказали? – уточнила она у Ауры.

– Да, надеюсь, этого хватит.

– Даже если вы явитесь с целой армией, вряд ли застигнете ваших врагов врасплох. Их наверняка предупредили.

Мария шагнула к двери, но Аура окликнула сванку. Хотя держать себя в руках ей было нелегко.

– Мария, подождите. – Аура подошла к ней. – Мы с Кристофером ждали этого дня семь лет. Может быть, мы слишком торопимся? Если у вас есть предложения получше, чем штурм крепости, мы с радостью их выслушаем.

Фраза о штурме крепости прозвучала из уст Ауры нелепо: она ведь дочь алхимика, а не Орлеанская дева.

– Боюсь, другого способа нет. – Мария пожала плечами. – Крепость стоит там не одно столетие, ее много раз осаждали, но безуспешно. Правда, во времена последней осады огнестрельного оружия еще не было… Кстати, жители нашей деревни превосходно им владеют. Вы должны научиться доверять нам.

– Дело не в доверии, а в том, что мы с Кристофером ничего не смыслим в таких делах.

Жесткое выражение лица Марии смягчилось.

– Не волнуйтесь. Уж мы-то знаем, что делать. Ушгули находится в одном из самых глухих уголков страны, и в этом наше преимущество. Сюда веками стекались повстанцы, преступники и изгои. Едва ли тут найдется человек, который не умеет обращаться с оружием.

– Вы тоже умеете?

Мария лишь улыбнулась и молча вышла из дома. Уже стемнело, и сванка почти сразу скрылась из виду. В хижину со свистом ворвался холодный ветер и растрепал Ауре волосы.

– Надеюсь, она знает, что делать, – промолвила Аура.

– Знает, – раздался за ее спиной грубый голос. Мать Марии впервые заговорила с незнакомкой. – Вся в отца. Всегда знает, что делать.

Аура обернулась. Старуха так и стояла к ней спиной, благоговейно глядя на рога, в свете пламени отбрасывавшие на стену две исполинские тени.

– Мария – хороший человек, – прошептала старуха.

– Последний перевал, – вполголоса проговорила Мария, указав на восток. – За ним – монастырь.

Они тронулись в путь еще ночью и добрались быстрее, чем думали. Мария объяснила, что иногда в это время года уже выпадает снег, а местные старожилы напророчили раннюю зиму.

Но, к счастью, не было ни снега, ни дождя. Над белыми вершинами сияло чистое лазурное небо. В редких перистых облаках парили птицы. Высокогорные пастбища на склонах утопали в свежей зелени. Эти виды болезненно напомнили Ауре Швейцарию – с той лишь разницей, что здесь горы выше и круче.

Мария привела восемнадцать человек – на два воина меньше, чем обещала. Некоторые внезапно отказались, не захотев бросать свои стада, но то была лишь отговорка. В действительности они робели перед мощью древней крепости. Значит, и Мария иногда ошибается! Аура больше не чувствовала себя совершенно беспомощной перед юной сванкой.

Они подгоняли лошадей, пока не достигли горного хребта. Мария жестом приказала всем остановиться. Суровые бородатые черноволосые сваны были одеты в шкуры, у некоторых на поясе болтались патронташи, а в ушах – золотые серьги. На каждом седле висело оружие, в основном – старые охотничьи ружья (целиться из них трудно, зато бьют они наповал). Кое у кого – револьверы. Аура даже заметила несколько сабель. Она уже выдала сванам положенное вознаграждение, и те молча рассовали монеты по карманам.

Мария вдруг указала на скалу слева. Там стоял огромный горный баран. Аура никогда таких не видела, он был, по крайней мере, вдвое больше, чем она себе представляла. Длинные тяжелые рога изящно изогнуты. Баран гордо взирал со скалы на всадников. И лишь когда по рядам сванов прошел беспокойный ропот, медленно повернулся и, грациозно прыгнув, исчез из виду.

Мария побледнела.

– Что случилось? – испугалась Аура.

– Они считают это дурным предзнаменованием, – нерешительно ответила сванка. Мария сказала «они», но было ясно, что она согласна с воинами.

Кристофер заерзал в седле.

– Нам же не помешают глупые суеверия?

– Нет, – глухо отозвалась Мария. – Конечно, нет.

Она что-то крикнула сванам, и ропот стих.

«А эти головорезы ее слушаются!..» – удивилась Аура. Похоже, дело тут не только в деньгах. И как знать – вдруг сваны ограбят их напоследок?

– Остаток пути пройдем пешком, – заявила Мария. – Без лошадей легче подобраться к крепости. Поблизости есть кусты, но они не годятся для укрытия. В детстве мы даже состязались: кто ближе всех подойдет к стенам монастыря. Все же последние сто лет крепость охраняют спустя рукава. Даже здесь, в Сванетии, Средневековье кончилось.

Аура хотела было возразить, но промолчала. Как все остальные, она слезла с лошади и, пригнувшись, последовала за Марией. Добравшись до вершины, они спрятались в зарослях и стали осматривать долину.

Кусты у стен крепости, о которых говорила сванка, оказались высотой по пояс и довольно редкими. Вниз по склону горы тянулся лабиринт расселин, но дальше до стен оставалось еще метров пятьдесят открытого пространства.

Монастырь оказался куда больше, чем Аура ожидала: он представлял собой восьмиугольник диаметром в добрых полторы сотни метров. Монастырь Святого Иакова в Швейцарии не шел с ним ни в какое сравнение. Окружающие пристройки терялись на фоне каменного чудовища, зубцы казались совсем крохотными по сравнению с высокими стенами без окон. В крепости, видимо, было три или четыре этажа, хотя определить это позволяло лишь расположение одиноких бойниц. Позади зубцов по стене шла довольно широкая галерея. Внутри виднелся восьмиугольный двор, через который были перекинуты два каменных моста, крытые красной черепицей. Они соединялись в центре, а на концах расширялись, напоминая крест тамплиеров.

Позади монастыря до самого горизонта тянулись голые, пустынные холмы. Все будто вымерло. Лишь далеко на востоке сквозь дымку виднелись блеклые и призрачные, словно сон, гряды гор.

Аура отчаянно надеялась на победу, но величественный вид монастыря разрушил все ее надежды, а пустынная даль наводила лишь на мысли о своей полной беспомощности. Она понятия не имела, сколько людей у Лисандра, но будь их даже вполовину меньше, чем она опасалась, за мощными стенами этой крепости они неуязвимы. Даже перед лицом таких бесстрашных противников, как сваны. О штурме крепости не может быть и речи, о чем Мария сразу предупреждала. Если Лисандр узнает, что на него напали жители Ушгули, война может затянуться на целые поколения.

В приступе отчаяния Аура вспомнила Джиллиана: что сделал бы он на ее месте? Уж он-то понимал, что к чему, и с самого начала выбрал бы другой путь. Напасть на крепость с кучкой отчаянных сванов – это же полное безумие! И о чем она только думала?..

– Я думаю, мы справимся, – прервал Кристофер ее размышления.

– С Божьей помощью? – Аура тут же пожалела, что съязвила. Глупо срывать злость на Кристофере.

– Она никогда не помешает, – улыбнулся он в ответ. – Но я имел в виду другое. Ты ничего не замечаешь?

Аура снова внимательно осмотрела крепость, пытаясь понять, на что намекает Кристофер, но стены по-прежнему казались ей неприступными.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросила она.

Но ответил ей не Кристофер, а Мария, и это рассердило Ауру еще больше.

– Стражи нет. На галерее – пусто.

Кристофер с улыбкой посмотрел на сванку и кивнул.

– Куда ни глянь – ни души.

Аура фыркнула.

– Вы же сами сказали, Мария: Средневековье кончилось. Сейчас не нужно расставлять стражников в доспехах и с копьями наперевес через каждые два метра. У Лисандра есть и другие способы охранять свою крепость.

– Уж не птицы ли ему обо всем докладывают? – иронично ответила Мария, взглянув на небо.

Они с ненавистью переглянулись, словно кошки, готовые вот-вот вцепиться друг в друга когтями.

Наконец сванка примирительно сказала:

– Если на стене в самом деле нет стражников или их мало, то чем нас меньше, тем лучше. Втроем или вчетвером у нас куда больше шансов добраться до стены незамеченными.

Аура согласилась. Конечно, их могли подстерегать и другие опасности – засада, например, – но думать об этом не хотелось.

– Похоже, Лисандр нас не ждет… – задумчиво произнес Кристофер.

– Мы на него не в обиде! – фыркнула Аура.

Мария о чем-то поговорила со своими людьми по-свански и кивнула Ауре.

– Двое пойдут с нами, остальные остаются здесь. Будут наблюдать и придут на помощь, если понадобится. Согласны?

– Конечно.

И вот они уже поспешили вниз. Склон был испещрен серыми неровными трещинами метра в два глубиной – этого как раз хватало, чтобы спрятаться. Сверху казалось, что пройти по лабиринту нетрудно, но, оказавшись там, Аура растерялась. Мария, напротив, вела себя спокойно и уверенно.

В деревне Аура и Кристофер купили два револьвера и патронташи к ним, хотя все равно толком не умели с ними обращаться. Оружие пробуждало мрачные воспоминания о битве в подземелье Хофбурга.

Оба свана, которые шли с ними – очень высокие и крепкие, – были так же молчаливы, как те, что остались в засаде. Аура с первого взгляда поняла: они знают свое дело. Лица изуродованы шрамами, но горцы, похоже, гордились этим и держались так невозмутимо, что их спокойствие в конце концов передалось Ауре и Кристоферу. Может, Мария не случайно выбрала именно этих двоих?..

Через полчаса они миновали лабиринт расселин. Впереди, до самых монастырских стен, тянулось открытое пространство. Вблизи стало окончательно ясно, что сухой кустарник, о котором упоминала Мария, едва ли мог защитить от глаз дозорных.

В монастырь вела высокая стрельчатая арка. Издалека Ауре показалось, будто черные створки ворот закрыты, но сейчас она разглядела: это зияет пустота. Ворота отворены.

– Почему ворота не заперты? – шепотом спросила она Марию, сидевшую на корточках за каменной глыбой.

– Лучше спросите, почему они открыты и не охраняются, – ответила сванка. Она перекинулась парой фраз со сванами, но те лишь пожали плечами. – А вы уверены, что ваши друзья не ждут вас?.. – спросила Мария, снова повернувшись к Ауре.

– Уверена? – Аура натянуто засмеялась. – Да ни в чем я не уверена! Лисандр и Моргант – могущественные люди. У них повсюду глаза и уши. От них чего угодно можно ждать.

Кристофер пристально посмотрел на Марию.

– Думаешь, это западня?

– Похоже на то.

– И что вы предлагаете? – спросила Аура.

– Принимайте приглашение или возвращайтесь. Решать вам.

– Хотите сказать, что не пойдете с нами?

Вместо ответа Мария опять принялась обсуждать что-то со сванами. Те бросали мрачные взгляды то на Кристофера с Аурой, то на монастырь.

– Может, расскажете все-таки, о чем вы там беседуете?! – У Ауры кончилось терпение.

– Они тоже считают, что это ловушка.

– И?..

– И сейчас самое время вас сдать.

До Ауры не сразу дошел смысл сказанного. Она потянулась за револьвером, но сваны опередили ее. Одно ружье направили на Ауру, другое – на Кристофера.

– Мария! – Кристофер глазам своим не верил. – Ты же не можешь…

– Еще как может! – оборвала его Аура, усмехнувшись. – Сам видишь.

Мария, однако, не выглядела победительницей. Наоборот: ей было явно не по себе.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете.

– Еще бы! – прошипела Аура. – Вариантов не так много.

Сваны взмахнули ружьями – Аура и Кристофер побросали револьверы.

– Ну и когда же вы все это задумали? Еще в Сухуме или по пути в Сванетию?

– Ничего мы не задумали! – Под взглядом Ауры Мария впервые отвела глаза. Смущенно отвернулась и посмотрела на ворота монастыря. – Просто хозяева этого замка всегда хорошо относились к жителям Ушгули. Пойти против них – значит подписать себе смертный приговор. Я надеялась, что, когда дело дойдет до схватки, мы с моими людьми сбежим, а вас поймают. Получилось бы как нельзя лучше…

Кристофер стоял, сгорбившись, и глядел в землю. «Только бы он не выкинул какую-нибудь глупость!» – подумала Аура. Глупостей они и так натворили достаточно.

– Я надеялась, что вы сами попадете в ловушку! – продолжала Мария. – Ох, зачем я только в это ввязалась! В монастыре вас ждут, они давно знают, что вы придете с людьми из Ушгули. – В ее голосе слышалось отчаяние. – Как вы не понимаете?.. – Мария из последних сил пыталась говорить спокойно. – Если я сейчас не докажу им, что мы с самого начала собирались вас выдать, жители Ушгули еще долго будут расплачиваться за мой проступок. С тамплиерами шутки плохи.

– Хотите сказать, – с трудом проговорила Аура, – что сперва не собирались нас предавать, а теперь хотите сделать вид, будто все-таки собирались? Это же смешно!

– Это единственный шанс спасти Ушгули.

– Почему же вы просто не отказались вести нас?

– Жители моей деревни хватаются за любой заработок. Вы же сами видели, в какой нищете мы живем.

Аура поморщилась.

– Вот деньги, берите. Это лишь доказывает, что я была права: вы просто грабители. Вот и все.

У Марии задрожали губы, но она сдержалась.

– Тамплиеры вас не убьют. Хотели бы – давно бы убили. – И уже тише добавила: – Мне жаль, что так получилось.

Кристофер вдруг резко выпрямился. Он сильно устал в дороге, но сейчас двигался очень быстро. Сван, следивший за ним, не успел и глазом моргнуть, как Кристофер выбил у него из рук ружье и набросился на Марию. Сванка ахнула, и оба кубарем покатились по земле.

Аура словно окаменела. Да, она тоже злилась на сванку, но брат будто с цепи сорвался! Видно, и любовника матери он убил в таком же приступе ярости…

Мария попыталась сбросить с себя Кристофера, но тот ударил ее кулаком в лицо – из разбитой губы брызнула кровь. Второй удар пришелся по белой тонкой шее. Мария взвыла от боли, но тут подоспели сваны. Один с размаху ударил Кристофера прикладом по спине, другой вцепился ему в волосы и рванул назад. Кристофер взревел в бессильном бешенстве. Наконец сваны отшвырнули его на камни. Аура накинулась на одного из них, пытаясь оттащить от брата, но другой, размахнувшись, ударил ее по лицу и отбросил назад. Еще удар – прямо в солнечное сплетение. Кулаки разжались, тело обмякло.

Мария никак не могла прийти в себя после схватки с Кристофером. Глядя перед собой остекленевшим взглядом, она пыталась подняться, но не могла. Пробормотав что-то по-свански, она обернулась и с ужасом увидела, как двое сванов избивают прикладами лежащего без движения Кристофера. Удар за ударом. В живот, в грудь. Протянув руку, Мария силилась что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова.

Из последних сил Аура поднялась на ноги. Как сквозь пелену она видела: Кристофера вот-вот прикончат. Он уже давно не шевелится, лицо изранено и залито кровью.

– Прекратите… – прохрипела Аура, но никто не услышал. Едва держась на ногах, она направилась к сванам, чтобы остановить их, но споткнулась на полпути. Попыталась крикнуть и не смогла… Беспомощно смотрела, как на Кристофера сыплются все новые удары.

А пустые бойницы надменно и угрюмо взирали на разыгравшуюся среди скал драму. Мертвая тишина. Из монастыря так никто и не вышел.

Вдруг Мария что-то сказала – так тихо и неразборчиво, что охваченные яростью сваны не расслышали. Девушка повторила, на этот раз громче. Один из сванов замер, обернулся к Марии и положил руку на плечо своему напарнику, останавливая его.

Аура не знала, что именно говорила сванка, но по тону поняла: та хочет спасти Кристофера. Резко отпрянув, сваны поспешили скрыться в лабиринте расселин. Мария подползла на четвереньках к Кристоферу, села на корточки и положила его разбитую голову себе на колени… Она что-то шептала. Аура не сразу разобрала слова: «Я не хотела… Я не хотела этого…»

– Они его убили, – прохрипела Аура. В висках стучала кровь. Грудь горела, будто в огне.

Мария подняла глаза. Лицо покрывала корка запекшейся крови и грязи, по щекам текли слезы, оставляя светлые следы.

– Зачем он набросился на меня? – рыдала она, как ребенок. – Зачем, черт возьми, он это сделал?!

«А ведь она плачет по Кристоферу, – с горечью осознала Аура. – Он ей нравился, похоже, очень нравился… То, что произошло, не только ее вина. Но она предала нас! – одернула себя Аура. – Если бы не ее предательство, ничего бы не случилось!»

Аура подошла ближе. Грудь Кристофера едва заметно колыхалась. Он еще дышал. Волосы слиплись от крови. Веки распухли – глаз не видно, рот походил на огромный волдырь, как от ожога. На колени Марии стекала кровавая слюна, но она не обращала на это внимания. Беспомощность и отчаяние читались на ее лице.

– Я отправила тех двоих к остальным, – с трудом выговорила она. – За носилками.

Ненависть Ауры сменилась жалостью к Кристоферу и, что самое удивительное, сочувствием к Марии. Сванка, похоже, искренне горевала. Ауре еще не доводилось видеть такого горя.

Встав на колени рядом с Марией, она взяла брата за руку. Пальцы были так холодны, что Аура забыла о боли.

Кристофер чуть дышал. Вот с его распухших губ едва слышно слетел последний вздох. Грудь больше не колыхалась.

Закрыв глаза, Мария прижала к груди его окровавленное лицо. Аура сидела в оцепенении. Прощание влюбленных – вот что она видела перед собой.

Она в последний раз безмолвно сжала руку Кристофера и медленно поднялась.

– Куда вы? – проговорила Мария.

Аура не ответила. Молча, с каменным лицом, она вышла из расселины в скалах, пересекла поросший кустарником пустырь, вошла под высокую стрельчатую арку и исчезла в непроглядной темноте.

 

Глава

10

Несомненно, из всех военных походов ордена тамплиеров со дня его основания в 1118 году этот был самым необычным. Отряд состоял из семи щеголевато одетых благообразных стариков и еще одного молодого человека. Вместо храпа лошадей на утренней заре и оглушительного боевого клича – купе поезда. Этих господ можно было принять за именитых ученых или чиновников на пенсии, собравшихся на воскресную прогулку. Они немного прогуляются и поболтают о былых временах за чашкой кофе с пирожными.

Никому бы и в голову не пришло, что они проехали больше тысячи километров. Когда они выгружали багаж из поезда, в сумках раздался лязг металла, но никто даже внимания не обратил. И уж конечно никто не догадывался, что их цель – раз и навсегда покончить с древним врагом ордена тамплиеров или погибнуть самим.

Джиллиан оставил Тесс и Джиана в Венеции на попечении слуг Ласкари. Если он не вернется, они свяжутся с Аурой. Эти люди вот уже несколько десятилетий подряд добросовестно хранили тайны нового ордена, и Джиллиан не сомневался, что на них можно положиться и сейчас.

Брат Бернардо, который должен был встретить их на станции, опоздал. Телеграмму, отправленную ему из Берлина, он получил только сегодня. Пришлось второпях позаимствовать у крестьян, пустивших его на постой, повозку с лошадьми. Когда тамплиеры садились в повозку, Джиллиан из деликатности никому не предложил помощь, однако, как оказалось, многим она бы не помешала. Один лишь Ласкари взобрался без труда.

Еще по дороге в Венецию Джиллиана терзали сомнения. Как выиграть бой, когда твое войско – это несколько старцев? Конечно, он уважал пожилых членов ордена, но прекрасно понимал, что многие из них давно позабыли, как обращаться с оружием. Магистр Ласкари тоже не питал на их счет иллюзий.

Когда повозка тронулась, Джиллиан и Ласкари переглянулись. Во взглядах читалось сомнение, и тут же они отвернулись друг от друга, устыдившись подобных мыслей. Гермафродит перебрался к брату Бернардо на козлы. До вступления Джиллиана в орден брат Бернардо, сильный, коренастый и широкоплечий мужчина пятидесяти четырех лет от роду, был самым молодым среди тамплиеров, поэтому Ласкари послал в Германию именно его. В поездке Бернардо выдавал себя за орнитолога. Он и впрямь любил птиц. Джиллиан заметил, что Бернардо и сам был похож на птицу: длинный горбатый нос, маленькие глазки, волосы топорщатся, будто перья. Бернардо – единственный из братьев ордена, кого Джиллиан не задумываясь назвал бы другом. Он первым принял двойственную природу Джиллиана и поддерживал его, когда испытания ордена казались непреодолимыми.

– Как обстановка? – перекрикивая грохот колес, спросил Джиллиан у Бернардо.

На дорогу выскочил заяц, замер, глянул на повозку и скрылся.

– Не знаю, – мрачно ответил Бернардо. – С тех пор как приехал Моргант, никому не известно, что творится в замке. Всех слуг выдворили.

– А в полицию не заявляли?

Повозка подпрыгивала на выбоинах, кто-то из братьев тяжело вздыхал.

– Нет. – Бернардо покачал головой. – Вначале Моргант явился один и попросил встречи с хозяйкой замка. Вскоре она сама распустила всю прислугу. А люди Морганта переправились на остров только на следующую ночь.

– Ты уверен, что их не больше десяти?

– Я насчитал ровно десять, но было темно.

К ним придвинулся Ласкари, сидевший сзади. На лице его читалось неудовольствие от поездки в таких условиях. Ему, венецианскому графу, Великому магистру нового ордена тамплиеров, конечно, не пристало ездить в грязной крестьянской телеге. Но Ласкари не жаловался.

– Что ты предлагаешь, брат? – спросил граф. – Как нам поступить?

Бернардо указал на север, где за лугами виднелась желтая полоса песчаных дюн. Ветер гнал с моря одинокие облака – серые рваные клочья, похожие на пятна краски.

– Подождем, пока стемнеет. Вон там, немного восточнее, в дюнах спрятаны две лодки. Попробуем добраться до замка на них.

– Никак не могу понять, что Моргант ищет в замке, – размышлял Джиллиан вслух. – Почему он не поехал к Лисандру на Кавказ?

Никто не знал ответа, и братья решили обсудить все позже. Сейчас утро, до наступления сумерек – семь-восемь часов: еще успеют наговориться.

Немного не доезжая деревни, они свернули на дорогу, ведущую вдоль дюн на восток. В этих местах, конечно, было куда холоднее, чем в Венеции. Ледяной морской ветер пробирал насквозь, не спасали ни пальто, ни шарфы. Высоко в небе кричали чайки. Кусты ольшаника и дрока клонились к югу, будто хотели своими веточками поймать тепло солнечных лучей. До самого горизонта зеленым ковром расстилались заболоченные луга. По ту сторону дюн под серым небом бушевало море.

Хмурый пейзаж привел всех в уныние, особенно старших братьев. Джиллиан уже знал эту местность и был готов к предстоящим трудностям. Интересно, когда старики начнут жаловаться на самочувствие, чтобы только не плыть на остров?.. Чем больше Джиллиан об этом думал, тем безнадежнее представлялось ему все предприятие.

Свернув с дороги, Бернардо направил лошадей прямо через дюны. Колеса то и дело вязли в мягком песке, один раз братьям даже пришлось слезть с повозки и толкать ее. Наконец они добрались до бухты, где, как и обещал Бернардо, их ждали две лодки. Каждая – на шесть человек, поэтому места для девяти братьев и тяжелого снаряжения вполне хватило. До острова было метров пятьсот на запад. Высокие дюны скрывали братьев от дозорных Морганта.

Бернардо стал натягивать тент для защиты от ветра. Здесь они могли дождаться вечера, обсудить планы и даже развести небольшой костер.

Оставшиеся часы братья посвятили молитве. Джиллиан же считал, что теперь судьба братьев не столько в руках Господа, сколько в их собственных. Украдкой взглянув на Бернардо, он понял, что не одинок в своих опасениях. Посмотрел на руки братьев и заметил у большинства признаки подагры. И это еще не самое страшное…

Пройдя двадцать шагов, Аура очутилась в непроглядной тьме: дневной свет, падавший через дверь, тонул во мраке. Чуть дальше темноту пронзал вертикальный луч, в котором танцевали пылинки.

Взглянув наверх, Аура увидела крохотное отверстие в своде. Вероятно, такие есть на каждом этаже, до самой крыши. А впереди было еще несколько лучей, пронзавших зловещий мрак монастыря.

Глаза привыкли к полутьме, справа и слева проступили стены коридора, увешанные выцветшими, довольно неприглядными картинами. Они напоминали витражи в замке Инститорисов – те же мотивы, тот же тайный алхимический подтекст, только исполнены далеко не так искусно.

Вот, опять она грызет ногти! Дочь алхимика, Аура Инститорис – а не может избавиться от глупой, вредной привычки, даже в такую минуту!

Куда ведет коридор и какой он длины, Аура пока не поняла. Лучи света уходили куда-то вдаль и тонули во мраке. Шаги громким эхом отдавались от стен, но никто не вышел Ауре навстречу. Не было ни стражников, ни убийц, поджидающих в темноте, – никого, словно все вымерли.

Вдруг Аура заметила, что один из лучей прерывается, не доходя до пола. На расстоянии десяти шагов, прямо под одним из отверстий, в тусклом свете стоял высокий человек в темных брюках и длинной белой тунике. На груди сверкал крест ордена тамплиеров.

Аура крепче сжала револьвер. Кристофер умер, чтобы она могла попасть сюда. Ради брата она должна пройти этот путь до конца.

Человек не шевелился. На мгновение Аура засомневалась: уж не статуя ли перед ней? В тусклом свете фигура казалась бесцветной – не разберешь, из гранита она или из плоти и крови.

Аура подошла ближе, и рыцарь поприветствовал ее, едва заметно кивнув. Вытянутое худое лицо показалось ей знакомым. Но ведь этого не может быть! Что это? Тень из прошлого?

– Аура Инститорис! – произнес он, почти не разжимая сухих губ. – Мы так и знали, что ты не сдашься.

В темноте блеснул серебряный зуб.

– Де Дион! – воскликнула Аура.

Мадам де Дион, бывшая директриса интерната при монастыре Святого Иакова, окончательно приняла мужское обличье. Аура вдруг осознала, что в этом превращении нет ничего удивительного. Де Дион сыграл роль женщины превосходно, и все же игра есть игра. Фарс закончился. Мадам де Дион, «Монсеньор», как ее прозвали воспитанницы интерната, на самом деле всегда была мужчиной, рыцарем ордена тамплиеров, союзником Лисандра.

Вмиг вернулись былые страхи. В памяти Ауры ярко вспыхнули сцены из прошлого. Их первая встреча, боль, пронзившая Ауру, когда «директриса» схватила ее за волосы, ужасная ночь, когда Моргант увез одну из учениц. Воспоминания захлестнули Ауру с головой. Она считала, что давно избавилась от этих страхов, но теперь стало ясно: она по-прежнему уязвима, как и семь лет назад.

– Отдай оружие! – потребовал де Дион скрипучим голосом. Лицо его осунулось, да и голос постарел. Белая туника ордена висела на плечах, как на вешалке.

Но Аура и не думала повиноваться. Она подняла револьвер и направила дуло прямо на крест на груди рыцаря. Руки дрожали. Аура надеялась, что враг не заметит эту дрожь. Но нет…

– Ты вся трясешься, – сказал тамплиер. – Ты не посмеешь нажать на курок.

Де Дион по-прежнему стоял, не шелохнувшись, в пятнышке света, Ауру окружал мрак. Она ждала, что вот-вот из темноты появится кто-то еще, схватит ее, повалит на пол.

Но ничего не происходило. Неужели де Дион здесь один?

– Я убью вас, – с трудом выдавила Аура. – Вы знаете, я могу. – Язык едва ей повиновался.

– И что тебе это даст? – с неподдельным равнодушием спросил де Дион.

– Радость мести. И возможно, покой.

– Это просто слова, Аура. Я знаю тебя куда лучше, чем ты можешь себе представить.

Слушая де Диона, Аура постепенно успокаивалась. Звуки обычного человеческого голоса понемногу развеивали сверхъестественную атмосферу, царившую вокруг. Даже руки перестали дрожать.

– Где моя сестра?

Де Дион, возможно, и сам понял, что совершил ошибку, заговорив с Аурой. Он так блестяще обставил свое появление – и вот испортил впечатление пустыми разговорами.

– Оружие, – потребовал он, протянув руку.

Аура отрицательно покачала головой.

По лицу тамплиера скользнула бледная улыбка. Он шагнул назад, в темноту.

– Следуй за мной.

Несколько мгновений Аура колебалась. С одной стороны, де Дион, несомненно, собирается заманить ее в ловушку. С другой – если бы Лисандр и Моргант хотели ее убить, они бы давно это сделали. К тому же единственная возможность вновь увидеть Сильветту – следовать за тамплиером.

Она невольно обогнула луч света, в котором только что стоял де Дион. Глупо, конечно, но как знать – вдруг она заразится его злобой?

Впереди Аура видела только силуэт, скользивший в темноте, словно призрак. Де Дион спешил. Вот они подошли к следующему пятачку света. Подойдя ближе, Аура поняла, что свет падал не сверху, а через зазор между двумя большими створками дверей, за которыми мерцал огонь.

Стучать де Диону не пришлось: их с Аурой давно ждали. Левая створка отворилась. В свете факелов, висевших на стенах, показались два человека в одежде тамплиеров. Оба молчали, мрачно разглядывая Ауру. В руках у них были ружья, а на поясе у каждого висел меч.

Де Дион жестом велел им опустить оружие. По-прежнему не проронив ни слова, они повели Ауру через зал, стены которого, как и коридор, украшали грубо написанные картины. У одной из стен стояли нары со смятыми постелями – очевидно, тут ночевали охранники. В конце зала находилась еще одна дверь, а около нее – простой деревянный стол и три стула. Посередине пылал очаг, согревавший зал, хотя огонь догорел. Только угли еще тлели.

Де Дион распахнул вторую дверь – за ней оказалась лестница. Широкие ступени песочного цвета крутой спиралью уходили вверх. На лестнице никого не было.

– Куда ведет эта лестница? – Аура с трудом поборола дрожь в голосе.

– А разве ты не догадываешься? – По лицу де Диона, похожему на череп, скользнула слабая улыбка. Аура поняла, что наверху она, похоже, столкнется с чем-то совершенно неожиданным. – Дальше пойдешь одна, – добавил тамплиер. – Оружие можешь взять с собой, если хочешь.

– А дверь за мной вы, конечно, запрете?

– Само собой. Для чего же я, по-твоему, здесь?

Что он имеет в виду? Впрочем, какая разница!..

Крепко сжимая револьвер, она начала подниматься по лестнице.

Впервые за многие годы Аура ощутила тянущую боль на внутренней стороне бедер. После побега из интерната она так и не вытащила оставшиеся кольца.

Створки двери с оглушительным грохотом захлопнулись за ее спиной. Заскрежетал засов. Но шагов тамплиера не было слышно! Аура ясно представила, как он замер по ту сторону двери, словно машина, которая выполнила свою работу и остановилась.

Остров, где находилось кладбище, был самым восточным из пяти островков, окружавших замок Инститорисов. Рано утром, около пяти часов, под покровом темноты и черных туч, скрывавших луну и звезды, к скалистому берегу причалили две лодки. Море сильно штормило, одежда всех девятерых путников промокла насквозь, и они страшно замерзли. Но все же братья добрались до острова, и в этом была большая заслуга Джиллиана и Бернардо. Каждый правил одной из лодок, подгоняя рыцарей то словами ободрения, то строгими окриками.

Магистр Ласкари выглядел таким же несчастным, как и остальные члены ордена. Ведь он и представить не мог, что ему когда-либо выпадет подобное испытание. Дождь беспрестанно хлестал в лицо, застил обзор и лишал престарелых рыцарей последних крупиц героизма.

Джиллиан прекрасно понимал, каково приходится его спутникам. Былую энергию они все, за исключением Бернардо, утратили в силу возраста и привычки к спокойному образу жизни. Скверная погода и тяготы пути оказались лишь звеньями в цепи многих горестей и разочарований.

Обе лодки причалили к острову-кладбищу. Тамплиеры вытащили их на берег. Ласкари вслух помолился о том, чтобы шторм не повредил их суденышки.

Девять человек, пригнувшись, скользнули к кольцу скал в центре островка. Дождь и темнота мешали разглядеть надгробия и фамильный склеп. Местные рассказывали Бернардо про подземный ход в замок. Рыцари не знали, известно ли Морганту о существовании тоннеля, но все же решили готовиться к худшему. А потому приближались к входу очень осторожно.

Все девять братьев, включая Джиллиана, были в белых одеяниях ордена, поверх которых были черные плащи – для маскировки и для защиты от дождя. Под туники братья надели кожаные доспехи, усиленные проволокой, на пояса привесили легкие мечи. В придачу у всех были револьверы – у всех, кроме Ласкари, который категорически не признавал современного оружия.

Впереди шли Джиллиан и Ласкари, за ними – Бернардо. Миновав полуразрушенные надгробия, они остановились у склепа. Видно было, что деревянную дверь однажды выломали, а потом кое-как отремонтировали несколькими досками. Протиснувшись между Джиллианом и Ласкари, Бернардо навалился плечом на дверь. Та поддалась со второй попытки.

Все девять братьев вошли в круглый склеп. Облегченно вздохнув, откинули капюшоны, вытерли с лиц капли воды и пота. Джиллиан зажег факел, но угрюмые лица спутников разглядывать не стал. Он наблюдал, как Бернардо пытается выломать крышку люка в центре склепа. Очевидно, с той стороны висел замок. Через две-три минуты крышка поддалась могучему натиску тамплиера. Один за другим рыцари стали спускаться в подземелье.

Разглядев под сводами тоннеля полуистлевшие скелеты, братья-тамплиеры в ужасе отшатнулись, но Джиллиан уверенно шел вперед. И снова вслед за ним зашагали сперва Ласкари и Бернардо, а потом все остальные.

Один из рыцарей нес под плащом старинный арбалет. Подозвав его к себе, Джиллиан попросил выпустить стрелу вперед, в темноту. Послышался удар о камень – и больше ничего. Тоннель был пуст.

Спустя несколько минут мерцающий факел в руках Джиллиана осветил грубо отесанные ступени, ведущие в маленькую часовню. За поясом у Джиллиана торчал револьвер, но вытаскивать его он не стал: в отличие от Ласкари, совершенно не признававшего огнестрельного оружия, Джиллиан просто предпочитал им не пользоваться. Выполняя заказы Лисандра, он, как правило, работал голыми руками. Но здесь силы были неравны, и без оружия не обойтись. Джиллиан вытащил из-за пояса длинный стилет.

Некоторые тамплиеры при виде алтаря начали торопливо креститься, а Джиллиан осторожно коснулся деревянной двери, ведущей в замок. Он шикнул на остальных, чтобы те замолчали, и прислушался. За дверью была тишина.

Потихоньку отворив дверь, Джиллиан выглянул в коридор. Там тускло горел одинокий светильник. Ни души. Джиллиан окунул факел в чашу со святой водой, тут же поймав на себе возмущенные взгляды тамплиеров, и как ни в чем не бывало велел братьям следовать за ним.

В замке они разделились на три группы. Джиллиан, Бернардо и третий рыцарь, Джакомо, отправились наверх – они рассчитывали найти Морганта на чердаке. Второй группе под началом Ласкари предстояло выяснить, охраняют ли люди Морганта замок снаружи. Третьей группе поручили проверить коридоры и лестницы.

Джиллиан несколько лет подряд тайно посещал замок и прекрасно знал каждый его уголок, да еще освежил все в памяти, когда приезжал за Джианом и Тесс. Так что путь наверх он нашел без труда.

Но его поспешность едва не стала роковой. Подход к чердаку охраняли двое, Джиллиан заметил их в последнюю секунду. Они стояли, прислонившись к стене коридора, недалеко от узкой лестницы, ведущей к двери с рельефом пеликана. Тусклый светильник освещал охранников сзади, в полумраке коридора виднелись только их силуэты.

Джиллиан первым их заметил. Хотел отскочить, но наткнулся на шедшего сзади Бернардо и с шумом упал. Оба охранника резко обернулись, один выругался. Спустя секунду раздались два выстрела – пули просвистели на волосок от Джиллиана и Бернардо. Брат Джакомо спрятался за угол. Прогремел еще один выстрел. Бернардо ахнул. Джиллиан не стал тратить время и проверять, что с его другом. Вместо этого он перекувырнулся, сел на корточки и метнул стилет в одного из охранников. Против света Джиллиану было плохо видно, куда целиться. И тем не менее охранник сполз по стене и неподвижно растянулся на полу.

Джиллиан хотел было достать револьвер, но не успел: второй охранник выпустил в него еще две пули. В Джиллиана они не попали только потому, что брат Бернардо бросился вперед и закрыл его своим телом. Раздался приглушенный крик. Тут из-за угла выскочил Джакомо, вскинул револьвер и сразил охранника наповал.

Бернардо стонал от боли. Первая пуля попала в бедро, вторая – между ребер. Джиллиан обеспокоенно склонился над ним. Взгляд Бернардо был ясным, но губы дрожали – он тщетно пытался что-то сказать и не мог. Джиллиан сжал его руку. Он понимал, что ничего не может сделать, но хотел хоть как-то поддержать друга. А сам не мог отвести взгляда от ран…

Он все еще взволнованно рассматривал друга, как вдруг услышал хриплый голос Джакомо:

– Он умер.

– Чепуха! – возбужденно выкрикнул Джиллиан. И тут заметил потухший взгляд Бернардо.

Джиллиану казалось, что стены коридора медленно пульсируют, когда они с Джакомо переносили умершего в одну из комнат. Руки Бернардо они сложили на груди и осенили тело крестным знамением. Джакомо тихо произнес молитву. Скорее всего, выстрелы прогремели на весь замок, и теперь люди Морганта поднимут тревогу, но немного времени еще есть. Бернардо спас Джиллиану жизнь и заслужил много больше, чем поспешную молитву.

В замке послышались крики и топот целой толпы. Джиллиан и Джакомо, попрощавшись с Бернардо, поспешили к лестнице на чердак.

Едва добежав до нее, они увидели, как в коридор скользнули четыре темные фигуры в черных костюмах – таких же, как у двоих убитых охранников. На поясе – древние мечи тамплиеров, в руках – короткоствольные ружья. Двое открыли огонь, остальные выхватили мечи из ножен.

Дверь на лестницу была выломана – значит, люди Морганта побывали на чердаке. Джиллиан и Джакомо бросились вверх по темной лестнице.

– Беги наверх, – едва слышно велел Джиллиан своему спутнику. – И постарайся погромче шуметь.

Сперва Джакомо недоуменно взглянул на Джиллиана, но потом все понял. С оглушительным грохотом он побежал вверх по деревянным ступеням.

Джиллиан с обнаженным мечом в одной руке и заряженным револьвером в другой прижался к дверному косяку. Несколько секунд спустя в проходе возник первый охранник Морганта. Лестница не освещалась, и он вслепую двинулся вверх по ступеням на звук шагов Джакомо. Джиллиан вонзил меч ему в живот, прежде чем тот успел нажать на курок. Вскрикнув, охранник рухнул на колени. Остальные теперь действовали осторожнее. И все же Джиллиану удалось уложить следующего охранника выстрелом в грудь. Еще двое отступили и скрылись в темноте.

Послышался удар: Джакомо наткнулся на дверь с рельефом пеликана.

– Заперто!

– Попробуй выломать!

Если выбить дверь не удастся, они окажутся в ловушке. Джиллиану ничего не оставалось, кроме как защищать проход на лестницу.

Он поспешно вырвал меч из тела охранника. Тот потянулся к нему дрожащей рукой, но безжизненно рухнул набок. Джиллиану снова пригодились давно забытые навыки.

– Я поднимаюсь! – крикнул он Джакомо.

Тот по-прежнему пытался выбить дверь.

Оба охранника в коридоре, слышавшие крик Джиллиана, похоже, поверили. Послышался шелест одежды: они подкрадывались к лестнице. Джиллиан тихонько присел спиной к выходу, оттолкнулся и кувырком выпрыгнул в коридор. Приземлившись, он наугад выстрелил в сторону охранников. Первая пуля угодила одному из них в ногу, тот вскрикнул и рухнул на другого, а у Джиллиана появилось время снова взвести курок. Второй раз он прицелился – и выстрел оказался смертельным.

Бросив револьвер, Джиллиан вскочил. Клинок противника блеснул в сантиметре от него. Джиллиан пригнулся и выхватил свой меч. Снова клинок охранника почти попал в цель: он ударился о стену, едва не коснувшись головы Джиллиана. Неловко отражая искусную атаку противника, Джиллиан заметил на его мече кровь. Должно быть, люди Морганта успели повстречать на своем пути тамплиеров.

Но времени оплакивать братьев у Джиллиана не было. Охранник на редкость хорошо управлялся с мечом. Коварные выпады следовали один за другим, Джиллиан едва успевал отражать удары. С минуты на минуту могут появиться остальные приспешники Морганта, и до их прихода надо успеть разделаться с этим.

Очередным сильным ударом противник отбросил Джиллиана назад, он ударился головой о стену. Перед глазами заплясали яркие пятна, на миг он ослеп.

Но смертельного удара так и не последовало. Джиллиан смутно различил перед собой немыслимый вихрь, увидел, как что-то рухнуло на пол. Кто-то схватил его и потащил за собой. Наконец зрение вернулось, и он различил лицо Джакомо. В руке тот держал револьвер. Охранник лежал на полу, пуля размозжила ему голову.

– Ну же, идем! – торопил его Джакомо, подталкивая к лестнице.

– Это ты сделал? – ошеломленно спросил Джиллиан, поднимаясь.

– Да. – Его морщинистое лицо растянулось в улыбке. Рукой он потирал плечо. – Дверь на чердак открыта.

Аура не торопясь поднималась по каменным ступеням винтовой лестницы. Казалось бы, с заряженным револьвером в руке ей должно было быть спокойнее, но выходило наоборот. Он не давал забыть об опасности и риске, на который она шла.

Широкие ступени все не кончались. Не было ни лестничных площадок, ни выхода на другие этажи. Только стены без окон из того же песчаника, что и лестница. Камни были отесаны грубо, будто тогда, семьсот лет назад, здание возводили в большой спешке.

Семерке издревле приписывали магические свойства, и впервые Аура задумалась: что, если эта цифра влияет на ее жизнь не случайно? Семь столетий прошло со времен упадка ордена тамплиеров. Семь лет – после схватки в венском подземелье. И цветок Гильгамеша набирает полную силу за семь лет.

Где-то вверху, за поворотом лестницы, раздался шорох. Шелест ткани. Аура замерла. Даже дыхание перехватило. Собравшись с силами, она прижалась спиной к стене и крепче сжала револьвер.

Внизу, у подножия лестницы, горел факел, но сюда проникал лишь слабый отблеск. И вдруг тьма стала расступаться. Где-то наверху замерцал еще один огонек. В тусклом дрожащем свете на стену падала тень – сперва бесформенная, но с каждой секундой все более похожая на человеческий силуэт. Аура услышала, как кто-то тихо спускается ей навстречу.

– Де Дион, это вы? – робко спросил женский голос.

Из-за поворота показалась тонкая рука, в ней – свеча. Белое платье. Длинные волнистые волосы, у корней светлые, на концах темные. Тонкие черты лица. Голубые глаза, под глазами – темные круги.

– Сильветта? – вымолвила Аура. – Сильветта!

Опустив револьвер, Аура бросилась к сестре и заключила ее в объятия. Та на мгновение словно оцепенела от испуга, но потом выронила свечу и радостно прижала Ауру к себе, плача и смеясь одновременно. У Ауры тоже на глазах выступили слезы. Ей не хотелось больше ни о чем думать: ни о каменной крепости, ни о де Дионе, ни о том, что с ней случилось в этот день. Она крепко обнимала Сильветту, слышала ее радостный звонкий смех – все остальное в этот миг было неважно.

Наконец сестры разомкнули объятия, чтобы взглянуть друг на друга. Аура растерянно разглядывала впалые щеки Сильветты и круги под глазами. Во взгляде сестры читались робость и беспомощность. И все же это была та же Сильветта: в каждой черточке, в каждом движении, в каждом вздохе. И даже смеется она все так же по-детски.

– Что… – Сильветта запнулась. – Что ты здесь делаешь?

Мысли у Ауры путались. Слова, всевозможные объяснения, клятвы, даже извинения – все смешалось.

– Я отвезу тебя домой, – только и сумела вымолвить она.

– Отвезешь… домой?

– В замок. К Тесс и маме, – дрожащим голосом ответила Аура.

По лицу Сильветты скользнула грустная улыбка. Впервые Аура заметила, что губы сестры похожи на расцветающую розу. А может, увядающую.

– К маме… – тоскливо повторила Сильветта. – Как она поживает?

– Думаю… она скучает по тебе. – Аура с трудом подбирала слова.

– А Нестор?

Отцом Сильветта его не называла. «Видимо, знает», – подумала Аура.

– Умер несколько лет назад.

Вдруг Сильветта стала озираться, будто искала кого-то.

– А где де Дион? – испуганно спросила она глухим голосом. – Ты видела его?

– Он внизу.

Теперь Сильветта настойчиво заглядывала в глаза сестры. Может, хотела разглядеть проблеск надежды?

– Значит, теперь ты тоже его пленница. – Голос Сильветты прозвучал как-то растерянно.

Аура постаралась не выдавать своего отчаяния.

– Мы найдем выход отсюда! – И, с трудом улыбнувшись, добавила: – Ведь мы теперь вдвоем, не забывай.

– Втроем, – поправила сестру Сильветта.

– Тем лучше.

Обернувшись, Сильветта подняла с пола свечу, та еще горела.

– Пойдем наверх. Если ты голодна, у нас есть сушеные фрукты.

Аура действительно проголодалась, но о еде думала в последнюю очередь. Сейчас нужно привести мысли в порядок, разработать план, обсудить любые идеи – все что угодно, чтобы сбежать отсюда.

Пройдя еще ступеней тридцать, они оказались на верхней площадке лестницы. Дальше шел коридор метров пять в ширину, освещенный множеством свечей. Они стояли повсюду: на полу, в нишах стен – десятки и десятки свечей. Их мерцающий свет доходил до самого конца коридора. Впереди, метрах в пятнадцати, виднелись два отверстия размером с колодец – в полу и в потолке. Сквозь них сюда падал дневной свет. Коридор постепенно сужался.

Аура внимательно рассматривала свечи на стенах. На миг ей даже показалось, что они расставлены так, что их огоньки складываются в буквы… Но нет, это лишь замысловатые узоры.

– Очень… красиво, – осторожно заметила Аура. Она боялась, что похвала прозвучит неубедительно.

Но Сильветта искренне обрадовалась.

– Здесь, наверху, не много занятий, чтобы скоротать время. – В голосе Сильветты послышались стыдливые нотки, и Аура решила еще раз ее похвалить.

– Нет, правда, – продолжала она. – Выглядит чудно. Откуда у тебя столько свечей?

– Свечи – единственное, чего здесь вдоволь. Де Дион приносит их сюда ящиками. Когда-то здесь был монастырь. Видно, однажды сюда привезли целый корабль свечей. – Она улыбнулась почти как раньше. – Думаю, запасов хватит еще на сотню-другую лет.

Сильветта пошла вперед, она вела Ауру дальше по коридору, к колодцам в полу и потолке. Пламя свечей приятно согревало, но чем ближе сестры подходили к колодцам, тем становилось холоднее. Они оказались на перекрестке: влево и вправо уходили еще два коридора.

Нерешительно склонившись над краем отверстия в полу, Аура посмотрела вниз. Перил не было, держаться не за что. Внезапно Ауру охватило беспокойство, она испугалась, что может вдруг броситься в пропасть против собственной воли. В панике она отступила на шаг назад.

Она давно поняла, куда попала. Еще разглядывая крепость из укрытия в скалах, Аура заметила мосты, крестом пересекавшиеся над внутренним двором. Вот она стоит на пересечении двух коридоров над пропастью. Ей было жутко смотреть на тонувший в темноте двор монастыря.

– Где другой пленник, о котором ты говорила? – спросила она у сестры. – И где прячется Лисандр?

Сильветта все еще держала в руке наполовину сгоревшую свечу, хотя тут, наверху, света хватало. Слегка наклонив голову, она взглянула на Ауру и хотела уже ответить, как вдруг ее кто-то опередил.

– Пленник здесь… и я здесь, – послышался голос из правого коридора. Свечи в нем не горели, а дневной свет освещал лишь самое начало. В тени показался силуэт. Кто-то шагнул из темноты навстречу свету.

Аура отскочила влево и встала так, чтобы от незнакомца ее отделял колодец в полу. Вскинув револьвер, она прицелилась.

– Что ты делаешь? – крикнула Сильветта, широко распахнув глаза.

Человек приблизился, теперь он стоял в двух шагах от колодца. Падавший снизу дневной свет подчеркивал резкие черты лица, слева и справа его озаряли желтые отблески свечей.

Аура представляла его совсем иначе.

Лисандр болен – это было видно даже в полумраке. Он теперь не молодой человек, веками сохраняющий силу и привлекательность благодаря алхимии. Он слаб, сгорблен и немощен. Устало опирается на трость. Лицо изможденное и серое. И все же на вид ему лет сорок, не больше. Щеки ввалились – или просто так падает тень? Полупрозрачная кожа странно поблескивает. Как будто это не Лисандр во плоти, а восковая кукла. Похоже, он не стригся уже много лет. Впрочем, русые с проседью волосы до плеч аккуратно причесаны. Глаза неестественно большие, и красивыми их не назовешь. Во всем его облике – ни высокомерия, ни коварства, ни даже хитрости. Или это лишь обманчивое впечатление?

– Ты искала меня, Аура Инститорис, – произнес он. – Вот и я. Полагаю, ты разочарована.

Пусть он выглядел не так, как ожидала Аура, но ее ненависть, гнев и отвращение не исчезли. Так приятно ощущать, как рука сжимает холодный револьвер! Ведь она пришла сюда, чтобы стереть Лисандра с лица земли, и мысль об этом вдохновляет не меньше, чем желание освободить Сильветту. И даже немощный вид Лисандра ее не разжалобит.

Вновь заметив страх в глазах Сильветты, она уже совсем перестала понимать, что происходит. Похоже, сестра боялась Ауры, а не Лисандра.

Аура вновь перевела взгляд на алхимика. Тот стоял всего в нескольких шагах, по ту сторону пропасти.

– Что вы сделали с моей сестрой?

В голосе слышалась горечь. Каждое слово давалось с трудом. Всем сердцем Аура по-прежнему желала Лисандру смерти.

Старый алхимик смотрел на нее очень серьезно.

– Почему ты спрашиваешь меня? Спроси свою сестру, если хочешь получить ответ.

Шагнув к Ауре, Сильветта умоляюще протянула руку. На миг Аура даже испугалась, что Сильветта захочет вырвать у нее револьвер, но ничего подобного не случилось. На глазах сестренки снова выступили слезы.

– Зачем ты пришла, Аура? Чтобы причинить боль моему отцу?

– Он заслужил смерть, – сказала Аура первое, что пришло в голову. – Он убил столько людей, ради того, чтобы самому жить…

– Это правда, – перебил ее Лисандр. – Я заслужил смерть. Когда она придет за мной, я радостно пожму ей руку и поприветствую как давнего врага, с которым наконец примирился.

Сильветта непонимающе поглядывала то на Ауру, то на Лисандра. По ее пальцам потек горячий воск, но она даже этого не замечала.

– Почему вы оба говорите о смерти? – Голос ее снова зазвучал по-детски. – И почему Аура хочет тебя убить, отец?

– Сильветта, милая, – обратился к дочери Лисандр, – твоя сестра считает, что у нее есть веская причина убить меня.

– И не одна, – горько рассмеялась Аура, – все и не перечислишь. Вы виновны в смерти нашего брата Даниэля. Джиллиан, отец моего ребенка, тоже мертв по вашей милости. А не пойди он против вас – не стало бы и меня. Как не стало моего отца и того старого мастера из Парижа, который делал искусственные глаза… – Умолкнув на мгновение, она прошептала: – Как не стало Кристофера… – Эти слова дались ей особенно трудно. Наконец овладев собой, она добавила: – Довольно причин?

– Кристофер мертв? – вырвалось у Сильветты.

– Его убили у стен монастыря. И он был бы сейчас с нами, если бы не твой отец, – немного слукавила Аура. Она злилась так сильно, что уже не желала разбираться, где чья вина.

Эти слова потрясли Сильветту. На несколько секунд воцарилась тишина. Даже Лисандр не пытался оправдываться.

Наконец Сильветта прервала молчание.

– Это Моргант, – сказала она, уверенно посмотрев Ауре в глаза. – Все это сделал Моргант.

– То есть как это?

– Во многом я действительно виноват, – начал Лисандр. – Во многом. Но не в том, о чем ты говоришь. Голос, который ты слышала из рупора в подземелье, принадлежал Морганту. И это он отдавал Джиллиану распоряжения и вручил ему письмо от моего имени. Именно по приказу Морганта убили всех этих людей.

– С чего мне вам верить?

Желание нажать на курок все росло. Попытка Лисандра переложить свою вину на другого заставила Ауру презирать его еще сильнее.

– Поверь ему, – взмолилась Сильветта. – Он говорит правду!

– Он лжет! Не знаю, что он с тобой сотворил, но ты уже не понимаешь, где правда, а где ложь. Погоди… это все из-за Тесс? Ты на его стороне из-за дочери?! – вдруг догадалась Аура.

– С ней все в порядке? Как она? – обеспокоенно спросила Сильветта.

– Во всяком случае, лучше, чем мы с тобой.

Лисандр шагнул вперед, звонко стукнув тростью о каменный пол. Тени по-новому заиграли на его лице.

– Тесс – действительно моя дочь, – сказал он. – И люблю я ее так же, как и Сильветту. Все случилось не по моей воле, это…

– Моргант, ну конечно, – пренебрежительно бросила Аура.

– Твой гнев мне понятен, Аура, но поверь, он направлен не на того человека.

– Ложь не станет правдой, даже если повторить ее сотню раз.

Выражение лица Сильветты могло бы насторожить Ауру. Но слишком поздно! Та вдруг изо всех сил швырнула в Ауру свечу. Горячий воск обжег ей лицо. Вскрикнув, Аура оступилась и нажала на курок.

Раздался глухой щелчок.

Ни вспышки, ни пули.

Все трое молча уставились на револьвер. Аура приложила руку к обожженному лицу, хотя боли не чувствовала. Прицелившись в отверстие в полу, она выстрелила снова. Ничего – опять лишь металлический щелчок.

Сваны подсунули ей холостые патроны! Все спланировано с самого начала. Де Дион не мог не знать. Именно поэтому он позволил Ауре взять с собой револьвер.

Проклиная все на свете, Аура швырнула револьвер в дыру, и он беззвучно исчез в темноте. Она посмотрела на сестру – грустно, разочарованно, но без тени упрека.

Сильветта постаралась не отвести взгляд, но не смогла.

– Он мой отец, – глухо проговорила она. – И он заслужил, чтобы ты выслушала его.

Аура на секунду зажмурилась, в глазах заплясали разноцветные пятна. Затем снова посмотрела на Лисандра. Теперь все трое стояли вокруг отверстия, в шаге от манящей бездны.

– Хорошо, – сдалась Аура. – Начинайте.

Неизвестно, был ли кто-то на чердаке, но похоже, что никого.

– Тут пусто, – сказал Джакомо шепотом, как будто сам себе не верил. Раньше Джиллиан думал, что тому лет шестьдесят, но теперь казалось, будто он постарел еще лет на десять.

Взгляд Джиллиана блуждал по тропическим зарослям. Вдруг там кто-то прячется? Впрочем, в лаборатории, которая хорошо просматривалась от входа, никого не было. Дверь в библиотеку Нестора оказалась открыта – там тоже легко спрятаться. Но если верить рассказам и слухам о Морганте, тот не стал бы прятаться от врагов, забившись в темный угол – и это настораживало в первую очередь. Где же он и что, в конце концов, замышляет?

– Разделимся, или… – начал Джакомо.

– Нет, – перебил его Джиллиан, – будем держаться вместе.

Из библиотеки не было второго выхода, поэтому они решили сперва обыскать сад. Дело это оказалось куда более хлопотным, чем они ожидали. Даже грядка в центре сада заросла сорняками высотой по пояс, и чтобы ее обойти, потребовалось немало времени. В густой траве, среди крапивы и одуванчиков, уже и не разберешь, что росло на этом месте прежде.

Когда стало ясно, что Морганта в зарослях нет, они отправились обследовать библиотеку. Но и среди старых, пыльных полок – ни души! Какие-то книги небрежно валялись на полу, словно мертвые птицы, раскинувшие крылья.

Наконец они вернулись в сад. Над стеклянной крышей разгоралась заря. Джиллиан не знал, сколько времени они с Джакомо провели тут, наверху – то ли двадцать минут, то ли два часа. Охранники алхимика больше не появлялись – это вселяло надежду. Может, Ласкари и другие братья нашли Морганта снаружи, возле замка? Что, если магистр давно обнаружил его, а они лишь попусту тратят время на чердаке?

– Пойдем. – Джиллиан повернулся к двери. Джакомо явно обрадовался. Несмотря на преклонный возраст и усталость, он, похоже, очень беспокоился об остальных тамплиерах.

На случай, если кто-то из людей Морганта еще остался в живых, они решили спуститься другим путем, по западной лестнице. На полпути они наткнулись на троих братьев ордена, зарубленных вражескими мечами. Руки и ноги неестественно вывернуты, лица искажены гримасой боли. Один висел на перилах, второй лежал поперек ступенек с перерезанным горлом, третьего сбросили с лестницы – он лежал ниже остальных, на лестничной площадке.

Джакомо настоял на том, чтобы аккуратно сложить тела и торжественно благословить братьев в последний путь. Джиллиан хотел помочь, но его настораживала жуткая тишина, царившая в замке. За дверями, в длинных, мрачных коридорах – ни звука.

Заметив, как Джиллиан обеспокоен, Джакомо посоветовал ему в одиночку отправиться на поиски остальных братьев. Сам он присоединится после того, как помолится за упокой душ погибших. Джиллиан сперва упрямился, но потом все же оставил Джакомо одного и пошел дальше.

Пройдя через кипарисовую рощу, он обнаружил еще троих. Ласкари с кровавой раной на ноге лежал на самом берегу бухты. Судя по всему, он мучился от сильной боли, но был в сознании. Другой брат, склонившись к нему, пытался наложить жгут на ногу. Третий был мертв. Тело его плавало в воде рядом с телом одного из людей Морганта. Еще трое убитых слуг алхимика лежали на берегу, недалеко от кипарисовой рощи.

Ласкари заметил Джиллиана, когда тот выходил из тени деревьев.

– Мы… победили… – запинаясь, объявил тамплиер. – Достойная была битва.

– Не сомневаюсь! – Присев рядом, Джиллиан склонился над раной. Вблизи она выглядела еще страшнее.

– Ласкари потерял много крови, – сказал другой тамплиер. – Но, думаю, все обойдется, если в ближайший час или два мы найдем врача.

Джиллиан хмуро кивнул.

– Возьми одну из лодок и отвези его на материк. В деревне вам помогут.

– Нет. – Губы Ласкари побледнели. – Моргант все еще на острове.

– Я сам о нем позабочусь, брат, – мягко ответил Джиллиан.

– Нет, – вновь возразил Ласкари, уже неразборчиво. – Я должен…

– Ты должен жить, брат, и это главное. – Поднявшись, Джиллиан обратился ко второму тамплиеру: – Вези его в деревню, как можно быстрее. Иначе вместе с Великим магистром погибнет весь орден.

В тот же миг за спиной раздались шаги. Джиллиан обернулся, готовый немедленно отдать жизнь за Ласкари.

Между кипарисами показалась фигура Джакомо. Тот сразу понял, что произошло.

– Плыви с ними, – попросил Джиллиан. – Нужно найти врача.

Джакомо молча кивнул. Ласкари больше не противился: он потерял сознание.

Вскоре трое мужчин отчалили в лодке от острова. Ласкари с закрытыми глазами лежал у носа, остальные налегали на весла. Дождавшись, пока лодка пройдет мимо каменных львов, отмечавших вход в бухту, Джиллиан поспешил назад в замок.

В первую очередь он обыскал покои Шарлотты. Никого не было и там, что подтвердило его догадку.

Теперь он знал, где искать Морганта.

С каждой минутой голос Лисандра звучал все слабее. Ему и говорить-то было тяжело, но куда больше сил отнимали воспоминания. Он подробно описал обстоятельства своей первой встречи с Моргантом, не умолчав и о преступлениях, которые совершил по его велению.

Отвращение Ауры к Лисандру только усилилось после рассказа о невинных девушках и о том, как он приводил их к Морганту. Но ведь с тех пор прошло несколько столетий, и тяжесть этих преступлений немного сглаживалась.

– Моргант лгал мне, – настаивал Лисандр. – Уже тогда, сразу после нашей встречи, он утверждал, будто обрел эликсир жизни и теперь необходимо лишь обновлять его действие. Правда в том, что Моргант был смертен, как и я сам, как Нестор, как любой человек. Он взял меня в помощники, прошли годы, и вот он наконец постиг таинство бессмертия. Другие тоже пытались, но напрасно. Не знаю, как Морганту удалось открыть эту тайну и когда именно – и все же, удалось.

Все глубже погружаясь в воспоминания, Лисандр покачал головой и постучал тростью по краю отверстия в полу.

– Долгое время Моргант думал, что консистенция крови и пол жертвы играют важную роль. Но дело не в этом. Кровь – важнейший ингредиент эликсира, и эта кровь должна быть особенной. – На миг умолкнув, он поймал взгляд Ауры. – Законы алхимии постичь непросто. Морганту потребовались годы экспериментов, чтобы наконец начать двигаться в правильном направлении. А гибель тех девушек – лишь незначительные шаги на пути к разгадке главной тайны.

– И в чем эта тайна? – спросила Аура, хотя уже обо всем догадалась.

Для эликсира бессмертия нужна кровь собственной дочери. Только она! Вот так сплеталась цепь преступлений против собственных детей, и длилось это столетиями. Преступления совершал Моргант. И я сам. И даже твой отец, Аура! Нестор овладел этой тайной задолго до меня, когда выкрал записи Морганта о его исследованиях и скрылся. Алхимик должен зачать ребенка с собственной дочерью. Цепь продолжится при условии, что дочь была невинна и на свет появится девочка. Однажды и та родит девочку, затем ее дочь и так далее и так далее… И отцом всегда должен быть алхимик.

– А мать убивают сразу после рождения ребенка! – От ужаса и отвращения Аура буквально задыхалась.

– Да, – подтвердил Лисандр. – Ее кровь – и есть важнейший компонент эликсира, источник таинства. В крови матери кроется тайна вечной жизни.

Потрясение оказалось столь велико, что в какой-то момент чувства Ауры притупились. Она почти успокоилась. Просто слушала и пыталась осознать услышанное.

Лисандр обеими руками опирался на трость. Ветер из отверстия в полу растрепал его длинные волосы.

– У всех нас было множество детей. Точнее, дочерей. А если рождались мальчики – их тут же убивали и начинали эксперимент снова. Порой все походило на азартную игру. Однажды открыв эту тайну, я стал таким же, как Моргант. Зачав ребенка, я убивал мать сразу после родов. Десятки раз, из века в век. Так я обрел бессмертие. Как и Моргант. Как и Нестор.

– Пока вы не прервали эту цепь…

– Да, с Шарлоттой. Сильветта – первая из моих дочерей не была плодом инцеста между мной и моей собственной дочерью. Скажу тебе честно, Аура, как давно уже признался Шарлотте: я соблазнил твою мать, только чтобы унизить Нестора. Веками мы с Моргантом разыскивали его и наконец нашли. Он стал главой семейства, владельцем роскошного замка, настоящим аристократом! Нас замучила зависть. Мы-то по-прежнему были монахами, тамплиерами, хотя давно утратили веру. И мы были уверены, что подобные деяния можно безнаказанно творить лишь под прикрытием ордена, в уединенных монастырях и аббатствах, вдали от светской жизни! Мы жили в бедности и постоянных трудах. Да, у нас были дочери, но мы не знали семьи, покоя, умиротворения. И вот спустя столько лет мы вновь видим Нестора. Его жизнь оказалась полной противоположностью нашей! Он превосходно распорядился тем временем, которое даровал ему эликсир. Богатств накопил больше, чем можно потратить, а сам стал желанным гостем в самом изысканном светском обществе, всеобщим любимцем, покорителем сердец. – Лисандр рассмеялся с горькой иронией. – Все это Нестор приобрел в течение нескольких столетий, да еще и наловчился время от времени менять свою личность, выдавать себя за кого-то другого, проживать новую жизнь, не теряя положения. Не то что мы с Моргантом – нищие отшельники. А Нестор – личность, прожигатель жизни, гений!

Сделав паузу, Лисандр взглянул на Сильветту. Легкой улыбкой она поддержала его: мол, продолжай.

– Да, Аура… Твой отец не напрасно был столь самодовольным человеком. Он действительно был гением и во сто крат превзошел Морганта в искусстве алхимии. Честно говоря, я сам не очень-то разбирался во всех тонкостях, особенно в духовной и философской стороне алхимии. Моргант был опытен, но ему не хватало страсти. Когда мы вновь повстречали Нестора, знания Морганта оставались на том же уровне, что и шестьсот лет назад. Разгадав однажды загадку, он не стремился к поиску новых возможностей. Нестор – другое дело. Овладев одним искусством, он принимался изучать другие, чтобы вновь превзойти свои достижения!

– Он начал искать цветок Гильгамеша… – пролепетала Аура.

Бессмертие, которое не требует инцеста или убийств, не заставляет с каждым днем все сильнее презирать самого себя. Вот чего добивался Нестор! Вот его цель. Поверь, Аура, я не смогу описать зависть, снедавшую и меня, и Морганта. Мы жаждали заполучить все, чем владел Нестор, и даже то, чем он мог овладеть в будущем! Тогда-то мы и распрощались с монастырской жизнью и отправились в Вену. Прежде всего Моргант принялся вербовать жителей венского подземелья. Он стал очень хитер, хотя такое качество редко присуще алхимику. Приумножая свою власть, он постепенно отступал в тень. Я же превратился в его игрушку, марионетку. Если звучит имя – то мое, если необходимо выступить публично – выхожу я. Мы словно вернулись во времена моей юности: Моргант снова стал мастером, а я подмастерьем. Он не разрешал мне принимать самостоятельные решения, иметь собственные желания. Я смирился, чтобы не потерять его благосклонность. О, я столько всего испробовал, чтобы отвлечься от своего бедственного положения: и живопись, и поэзию, и даже азартные игры… Я дурачил сам себя, и в этом особенно преуспел! Убедил себя, что бразды правления в моих руках. Мое имя произносили шепотом, оно вызывало благоговейный страх у самого императора. Тогда-то я и начал забывать, что настоящая власть, скрытая за именем Лисандра, принадлежит другому человеку.

Аура внимательно разглядывала его седые волосы, его согнутую от старости спину, выпученные, словно от страха, глаза.

– А потом произошло нечто особенное, верно? Отчего все пошло не так.

Лисандр закашлялся, словно его мучило удушье.

– Да, родилась Сильветта. Какие бы мотивы ни вынудили меня тогда провести ночь с Шарлоттой – я стал отцом. У меня появилась дочь! Не ритуальная жертва на алтаре моего бессмертия, которой однажды предстоит истечь кровью ради меня. Нет, теперь я по-настоящему стал отцом, и во мне пробудились новые чувства, незнакомые мне на протяжении долгих столетий.

Шагнув к отцу, Сильветта протянула ему руку. Лисандр с благодарностью сжал ее своими тощими пальцами. После всего сказанного сцена эта показалась Ауре настолько абсурдной, что она поспешно отвернулась и невольно взглянула в черную бездну посреди коридора. Знать бы, как далеко здесь до земли! Уж явно дальше, чем от подножия стены монастыря до зубцов. Как долго падать? Как долго ейпадать? Вздрогнув, Аура перевела взгляд на Лисандра и сестру.

– Но тогда вы даже не знали Сильветту, – возразила она. – Как же вы могли испытывать к ней какие-то чувства?

– Я втайне наблюдал за нею. И понимал, что жить с Нестором в замке ей лучше, чем со мной, в венском подземелье. Как же трудно было с этим мириться! Я решил ждать того дня, когда смогу освободиться от власти Морганта, уехать из Вены и зажить собственной жизнью, по примеру ненавистного Нестора. С одним лишь отличием: я принял решение отказаться от бессмертия. С тех пор я отказывался заводить новых дочерей, отказывался проливать кровь. Я собрался стареть…

– И как Моргант к этому отнесся?

– Он был в бешенстве! Проклинал меня! Я не сразу понял истинную причину его гнева. Он боялся одиночества. Он знал, что ему никогда не удастся создать семью, завести настоящих детей, в корне изменить свою жизнь, как удалось это Нестору. Тогда, в тринадцатом столетии, когда мы трое обрели бессмертие, Моргант уже был стариком. И навсегда им остался. Он зависел от меня, потому и пришел в ярость. И все же он сделал вид, будто смирился. Он подарил мне иллюзию свободы, а я, дурак, поверил. Разве я мог знать, что он задумал на самом деле?

– Он решил подождать! – Аура наконец поняла, к чему он клонит. – Моргант решил позволить вам постареть. А сам дожидался, пока Сильветта подрастет и сможет выносить ребенка. Вашего ребенка.

– Тесс, – дрожащим голосом вымолвил Лисандр. – Люди Морганта похитили Сильветту и привезли в Вену. Он стал меня шантажировать. Угрожал, что будет пытать Сильветту, если я не…

– Если он не заведет со мной ребенка. – Голос Сильветты звучал так буднично, словно они с Аурой обсуждали рецепты из кулинарной книги.

– Он нас заставил, – признался Лисандр. – Сильветта была еще ребенком, а я… я боялся за нее! Даже не за себя. Я с радостью отдал бы за нее жизнь, Моргант знал это. А потому никогда не угрожал мне, а только ей. Он понимал: это единственный способ повлиять на меня.

Ауре вновь вспомнилась хижина в горах близ интерната и тот отвратительный старик. Своими глазами она видела, как старик убивал девушку, но тогда и представить не могла те ужасы, которые узнала сейчас.

И вдруг ее осенило: самого Морганта здесь нет. Ни в монастыре, ни вообще в Сванетии. В голову лезли самые страшные догадки.

– А где… где Моргант сейчас? – едва стоя на ногах, спросила она.

 

Глава

11

Камин так и стоял без задней стенки. Лампы в холле не горели, потому никто и не замечал черную дыру за потухшим очагом. Но подойдя к камину, Джиллиан почувствовал, как оттуда тянет холодом. Ветром из камина нанесло золу, и она осела на полу в виде расходящихся звездных лучей.

Джиллиан шагнул в устье камина. Совсем недавно он спускался по этим ступеням за потайной дверью, чтобы освободить Тесс. И все же шел, словно в первый раз. Вот-вот он встретится с Моргантом, и от этого все чувства обострились.

Гермафродит осторожно двинулся вниз. Тусклый свет, падавший сверху, едва позволял различить расплывчатые очертания ступеней. Но вот лестница повернула направо. У Джиллиана не было при себе ни лампы, ни свечи, и он шел на ощупь, выставив вперед меч. Может, вернуться и прихватить один из серебряных канделябров? Нет: свет выдаст его! А если Моргант и впрямь на маяке, он мог и не знать о том, что случилось в замке.

Джиллиан очутился в каморке, куда Шарлотта недавно запирала Тесс. Отсюда начинался тоннель к острову-маяку. Двери не было. Джиллиан шагал вперед, ощупывая стены мечом. Проход постепенно сужался. Ориентироваться в темноте он научился еще в венском подземелье, и теперь эта способность ему очень пригодилась.

Правда, постепенно он потерял счет времени и не смог бы сказать, как долго шел. Наконец он разглядел слабый отсвет в конце влажного и холодного тоннеля. Не дневной свет, а какое-то бледное мерцание. Видимо, оно шло из маяка.

Джиллиан на мгновение остановился и прислушался. Через своды тоннеля доносился шум моря. То и дело где-то падали капли воды – поначалу Джиллиан принял этот звук за чьи-то шаги. Мысленно обругав себя за мнительность, он двинулся дальше. Теперь он шел быстрее, ведь впереди забрезжил свет и не нужно было ощупывать пол и стены мечом.

Наконец он набрел на короткую лесенку, ведущую к люку в своде тоннеля. За ним виднелось мрачное круглое помещение высотой метров пятнадцать. Вдоль стен шла железная лестница. Маяк!

Джиллиан осторожно поднялся по ступенькам и выглянул через люк. Никого. И все же он не сомневался, что его догадка верна. Когда-то Шарлотта прятала на маяке отвергнутого Даниэля, а теперь, вне всякого сомнения, перебралась сюда сама. Моргант в замке уже третий день – видимо, он пока не нашел то, за чем приехал. И наверняка он попробует разузнать у Шарлотты, где искать.

Они могут быть либо у стен маяка, на крутых скалах, либо на верхней площадке, где прежде разводили сигнальный огонь. Джиллиан поспешил наверх. Лестница шириной метра полтора, без перил, состояла из отдельных ступенек, вмурованных в стену. Вот и последняя ступенька. На верхнюю площадку маяка вел металлический люк. Крышка закрыта. Джиллиан помедлил, прежде чем открыть люк: он знал, что этим неминуемо выдаст свое присутствие. Наконец с силой толкнул крышку. Она со скрежетом распахнулась и ударилась о каменный пол. Джиллиан выпрыгнул на площадку и выставил вперед меч, готовясь дать отпор…

Время здесь остановилось…

Джиллиан очутился на широкой круглой галерее, обнесенной высокими решетчатыми перилами. Посередине был шестиугольный стеклянный «фонарь» диаметром метра три, с железной крышей. Внутри когда-то разжигали по ночам костер.

Изнутри и снаружи стекла были покрыты птичьим пометом. Все стекла целые: птицы попадали внутрь через щель под крышей.

Но сегодня птиц здесь не было. Сквозь грязное стекло Джиллиан разглядел силуэт женщины, скрючившейся на полу в куче помета, перьев, птичьих скелетов и остатков старых гнезд. Облако ядовитой пыли поднималось при каждом движении пленницы, пыль окутывала ее, попадала в глаза, нос и рот.

Как долго Шарлотта могла просидеть там взаперти? День, два? Джиллиан сомневался, что ее еще можно спасти, даже если вывести на свежий воздух. Ядовитая пыль давно проникла в легкие и разъедала организм изнутри.

Перед стеклянной дверью стоял тощий старик в просторном пальто с капюшоном, отороченным черным мехом. Моргант! Резкий ветер, бушевавший на море, задувал со всех сторон, прижимая капюшон к щекам старика. Лишь глаза сверкали под меховой оторочкой.

Старик резко выбросил руку из-под полы пальто, костлявые пальцы сжимали револьвер. Джиллиан кинулся на Морганта. Лезвие меча звякнуло о металл револьвера, выбив его из костлявых рук. Звякнув о край площадки, револьвер полетел в бушующую бездну, ударился где-то внизу о серую скалу и исчез в ревущих волнах.

Схватив Морганта за воротник, Джиллиан изо всех сил прижал его к перилам, так что старик изогнулся назад. Гермафродит взмахнул мечом, готовясь одним ударом снести алхимику голову. В сознании Джиллиана одна за другой мелькали тысячи картин; воспоминания вспыхивали и тут же гасли. Он вспоминал убийства, совершенные по приказу Лисандра и его учителя, видел перед собой широко раскрытые глаза жертв, видел ужас и панику на лицах.

Но Моргант, казалось, ничуть не испугался, он только сощурил свои маленькие глазки. Ветер трепал меховую оторочку капюшона и вдруг сорвал его, обнажив худое морщинистое лицо.

Джиллиан еще не успел ударить, как сухие губы старика – тонкая щель в желто-серой коже – разомкнулись. Сквозь оглушительный шум ветра и волн Джиллиан ясно услышал слова старика.

Моргант произнес лишь одну фразу. Простые слова. Что это – угроза, предупреждение, заклинание? Нет.

Но эти слова изменили все.

Лисандр не отвечал, но его молчание тревожило Ауру куда больше, чем все сказанное до сих пор. Он глядел то на Ауру, то на Сильветту, то вниз, в пропасть.

– Где Моргант? – вновь спросила Аура, на этот раз резче. – Вы ведь знаете.

– Нет, – ответил он. – Хотя и догадываюсь.

– Ну так скажи! – потребовала Сильветта. Она все еще держала Лисандра за руку, но уже без прежнего тепла и привязанности.

– Боюсь, Моргант решит нанести визит в ваш замок, – признался Лисандр.

Сильветта отпустила руку отца.

– Он поехал к Тесс? – растерянно переспросила она. – Но ты ведь уверял, что ей…

– Ничего не грозит, если мы оставим ее в Вене, – перебил Сильветту Лисандр. – Действительно, в Вене ей было лучше, чем нам здесь.

– Что ему нужно в замке? – не унималась Аура. – Дети?

– Нет. – Лисандр покачал головой. – Ему сейчас не до детей. Иначе он не позволил бы тебе увезти Тесс из Вены.

– Так что же он ищет?!

– Цветок, Аура. Цветок Гильгамеша на могиле Нестора.

– Так, значит, это правда? Цветок Гильгамеша вырастает на могиле…

– На могиле бессмертного. Да, это так.

– Выходит, цветок и есть новое колесо? – Голос Ауры зазвучал хрипло. – В послании говорилось не о том, что вы нашли философский камень, а о том, что отыскали путь к его обретению!

– Лет за восемь до смерти Нестора Моргант кое-что прочел в одном древнем иудейском тексте, – подтвердил Лисандр. – Бессмертие произрастает только из бессмертия – вот ключ, который мы все искали так долго. Бессмертие можно найти лишь там, где покоятся останки бессмертного.

– Так вот почему вы так жаждали смерти моего отца! Он единственный известный вам бессмертный, кроме вас двоих. Вы велели Джиллиану убить его, чтобы затем сорвать на могиле цветок Гильгамеша.

– Да, через семь лет.

– Но почему только сейчас?! Ведь семь лет давно прошло… Почему Моргант не явился раньше?

– Он был… ну, можно сказать, он был болен. Очень болен. Вот уже много десятилетий Моргант страдает от приступов слабости. Поначалу я связывал это с несовершенством эликсира. Да, он продлевает жизнь, но от смерти уберечь не может. Раньше я боялся смерти, а потом мне стало все равно – жить ли, умирать ли. Но Моргант жил. Иногда впадал в своего рода летаргический сон, а потом пробуждался с новыми силами. Таково действие эликсира. Должно быть, дело еще и в возрасте Морганта. Как знать, может, и нам с Нестором предстояло пройти через такое, если бы мы в свое время не отказались от эликсира. Моргант порой бывал прикован к постели по нескольку дней, недель, а то и месяцев.

– Как тогда, в Вене?

– Да. Моргант знал, что скоро придет в себя, и понимал, что ты примешь его за умирающего. Поверь, он знает тебя лучше, чем ты думаешь. Моргант не сомневался: ты не убьешь умирающего старика.

– Это была моя ошибка!

– Он решил, что скорее отделается от тебя и твоих спутников, если выдаст себя за меня, инсценирует мою смерть. Он отправил меня и Сильветту в этот монастырь, а сам преспокойно дождался, пока придет в себя.

– Мне нужно вернуться домой, – решительно заявила Аура. – Немедленно.

Лицо Лисандра озарила едва заметная улыбка.

– Де Дион тебя не выпустит. Ты теперь пленница, как и мы. – Он опять постучал тростью по полу, словно в подтверждение своей мысли. – Не думаю, что Моргант навредит детям. Его единственная цель – цветок Гильгамеша.

– Моргант безумен! И непредсказуем. – Голос Сильветты прозвучал обеспокоенно.

– Безумен, спорить не буду, – ответил ей отец. – Но не глуп. Моргант считает, что Тесс еще может принести пользу. Для него она – ключ к моему бессмертию.

– Почему бы ему просто не найти другого помощника? – Ауре с трудом удалось успокоиться. – Зачем цепляться за вас, раз вы так его разочаровали?!

– Неужели отец убьет сына лишь за то, что тот не выполнил домашнее задание?

– Но ведь он вам не отец!

– Семьсот лет вместе значат больше, чем родственные связи.

– А для чего Моргант убивал воспитанниц интерната?

– Он боялся, – вздохнул Лисандр. – Моргант живет в постоянном страхе. Даже спустя несколько столетий он опасался, что эликсир его однажды подведет. Предстояло ждать семь лет, пока расцветет цветок Гильгамеша, а ведь каждый приступ слабости мог стать последним. Да и уверенности, что растение действительно дарует бессмертие, у него не было. Это сводило его с ума! Он снова взялся за старые эксперименты – те самые, которые проводил в тринадцатом столетии. Стал опять убивать девушек… – Пренебрежительно поморщившись, Лисандр вздохнул и вновь закашлялся. – Что может быть страшнее для бессмертного, чем старческое слабоумие? Ведь нет никакой надежды, что смерть когда-нибудь облегчит его страдания. Какая ирония, не правда ли?

– Да уж… – мрачно отозвалась Аура. И тут ей в голову пришла другая мысль: – Почему же Моргант попросту снова не заведет ребенка? Или дочки закончились? – с отвращением добавила она.

– Именно так.

– Хотите сказать…

– Да, Моргант постарел настолько, что уже не в состоянии зачать ребенка. Он и пытаться перестал. Теперь у него одна надежда – цветок Гильгамеша.

– Как же он такое допустил? Почему бы лет двадцать – тридцать назад ему не…

– Он пытался. – Лисандр вновь перебил Ауру на полуслове. – Его дочь родила ребенка. Но не того, который был нужен Морганту.

– Мальчика?

– И да и нет. Мальчика и девочку в одном теле. Символ алхимии. Моргант счел появление этого ребенка предзнаменованием. «Природа дает нам знак, – сказал он тогда, – напоминает, что старый путь пройден. И пора избрать новый». – Лисандр скривился. – Обидно, что старина Нестор пришел к этому выводу гораздо раньше.

Аура побледнела.

– Что с тобой? – Сильветта обеспокоенно шагнула к сестре. – Что случилось?

Внизу бушевали волны, а здесь, наверху, завывал ветер.

– Ты мой сын! – прохрипел Моргант.

Занеся меч для удара, Джиллиан застыл на месте. Он всматривался в глаза старика – прищуренные, желтоватые, как свернувшееся молоко. Вдруг он вспомнил старика Пиобба, вспомнил, как его труп лежал среди разбросанных по полу стеклянных глаз.

Этот голос Джиллиану знаком. Но прежде он думал, что это голос Лисандра.

Один взмах меча, один удар – и все закончится.

Чего же он ждет?

Что-то вдруг стукнуло по стеклу маяка. Воздев вверх сжатые в кулаки руки, Шарлотта припала к стеклу, на мгновение повисла, будто черный паук, а затем бессильно скользнула вниз, лицом и руками размазывая птичий помет. В воздух поднялось новое облако ядовитой пыли.

Резко обернувшись, Джиллиан снова посмотрел на Морганта. Морщинистое лицо, глаза-щелочки.

«Ты мой сын!» – звучало у него в голове.

Меч дрожал на сильном ветру. Моргант не обращал на него никакого внимания. Он неподвижно смотрел Джиллиану в глаза.

– Ты не знал своего отца, – проговорил он. – И мать не знал. Не знал, кто ты.

Перед глазами Джиллиана замелькали какие-то картины, обрывки воспоминаний… Детство в сиротском приюте, юность на улице. Первый спуск в подземелье Вены. Первая встреча с Лисандром. Первое задание. Первое убийство.

– И как ты поступишь? – спросил Моргант.

Джиллиан оглянулся на Шарлотту. Темный силуэт в мутной черой пелене. Словно фигурка в снежном шаре.

– Я сохранил тебе жизнь, – прошептал Моргант, стоя над бушующей бездной. – А ведь мог убить, как остальных. Но ты отличался от них. – Он откинулся еще дальше, обнажив сухую жилистую шею. – Гермафродит! Символ бессмертия. Чудодейственный эликсир во плоти.

Хватка Джиллиана начала ослабевать, он понемногу отпускал ворот старика. Ледяной ветер трепал одежду. Джиллиан страшно замерз.

Губы старика вновь зашевелились:

– Ведь это я дал тебе имя…

Джиллиан зажмурился. Позади Шарлотта опять ударилась в стекло, но на сей раз он не обернулся.

– Чего ты ждешь от меня? – тихо спросил он, не зная точно, поймет ли его Моргант. – Прощения?

Старик мягко улыбнулся. Волосы развевались вокруг его головы, словно нимб. Он хотел было ответить, но Джиллиан его опередил.

– Время пришло, – прошептал он глухо. – Ты и сам знаешь.

Резким движением Джиллиан обрушил меч на Морганта. Превосходный удар.

Голова алхимика полетела в бездну. Казалось, на лету губы еще шевелились. Или ему показалось?

Голову поглотила морская пена.

– Это ведь еще не конец? – Голос Ауры дрожал, звучал непривычно высоко. Даже голос ей не повиновался – не говоря уже о мыслях. – Моргант имел в виду семью и детей? Он считал, что в каждом человеке живет частичка бессмертия, которую тот передает потомкам, так?

Именно. – Лисандр кивнул. – Бессмертие, дарованное самой природой. Я это понял куда раньше Морганта, а то и раньше Нестора. Каждый продолжает жить в своих детях, а значит, они и есть ключ к бессмертию. Может, именно этот ключ Моргант обнаружил в крови, возможно, это и есть главная составляющая эликсира. Я не знаю.

– Вы говорили, что мой отец тоже прервал цепь?

– Да, и поэтому начал стареть. Он пропустил поколение, как и я. Нестор женился на Шарлотте и завел с ней детей. Видно, он не сомневался, что найдет цветок Гильгамеша.

– Нет, вы заблуждаетесь, – возразила Аура. Постепенно картина стала проясняться. – Нестор не такой, как вы, Лисандр. Он подумал о подстраховке. Для этого подстроил несчастный случай, в котором пострадал Даниэль, для этого отправил меня в интернат. Он собирался продолжать свое дело! Должно быть, отец испугался, заметив, как постарел. На самом деле он и не думал отказываться от эликсира. И я бы стала его следующей жертвой. Нестор зачал бы со мной дочь, а мою кровь… – Аура была не в силах договорить.

Лисандр смотрел на нее невидящим взглядом.

– Но тогда, Шарлотта…

– Ну конечно! – воскликнула Аура. Она все вдруг поняла. – Моя мать – дочь Нестора. Она не знала своих родителей, говорила, что они погибли в кораблекрушении. Ничего подобного! Нестор выдумал эту историю, как, вероятно, делал не раз. Он исчез из жизни маленькой Шарлотты и вернулся, когда та была готова выйти за него замуж. Так ему удалось создать видимость нормального брака, не прерывая цепь!

– И все же он пропустил поколение. Иначе Шарлотта была бы мертва, а он бы не постарел.

Аура ошеломленно кивнула.

– Я должна была стать следующей. Похоже, Нестор решил так: пока я три года буду жить в интернате, он будет искать цветок Гильгамеша. Не найдет – вернется к проверенному способу. Я была запасным вариантом.

– Да, ты была нужна для подстраховки. – Голос Лисандра звучал подавленно, в нем чувствовалось искреннее сожаление.

Прежняя решимость постепенно возвращалась к Ауре.

– Однако пора подумать, как нам отсюда выбраться. Куда ведут эти три коридора?

– Там тупики. Все проходы замурованы. В Средние века тут заточали еретиков. Считалось, что внутри креста Господь скорее наставит их на путь истинный. Это было еще до того, как тамплиеров самих обвинили в ереси.

На миг задумавшись, Аура опустилась на пол и придвинулась к самому краю отверстия в полу. Осторожно взглянула вниз. В лицо ей пахнуло затхлостью и зловонием.

– Ты не первая, кто пытался. – Лисандр разочарованно покачал головой. – Теперь все они лежат где-то внизу.

Аура готова была обвинить Лисандра и в их смерти. Этот негодяй умертвил десятки девушек ради продления собственной жалкой жизни. И все же Аура лишь презирала его. Презирала, но не ненавидела. В конце концов, все эти погибшие девушки жили так давно, ни с одной из них Аура не могла быть знакома. К тому же он отец Сильветты, ее сестры… И та любит его.

– Есть предложения получше? – раздраженно выпалила Аура.

Сильветта и Лисандр молчали. Аура взглянула на отверстие в потолке. Слишком высоко, с пола не достать.

– Сколько людей в монастыре?

– Де Дион и два охранника.

– И все? Всего трое?

Это звучало слишком уж невероятно.

– Остальные ушли с Моргантом. Их всего-то человек десять, – пояснил Лисандр, пожав плечами.

– Сильветта, – обратилась Аура к сестре, – ты говорила, де Дион ящиками приносил вам свечи?

– Да, приносил…

– Именно в ящиках?

– Да, раз в неделю.

– А ящики оставлял тут?

– Пойдут на дрова – так он говорил. У нас их полно. – Сильветта указала на темный проход за спиной Лисандра – тот, где не горели свечи. Должно быть, они боялись пожара.

С каждым шагом по темному коридору волнение Ауры росло.

– Вы ведь не разломали эти ящики?

– Уж точно не все.

Лисандр опустил руку Ауре на плечо.

– Я понял, о чем ты думаешь. Ничего не выйдет. Ящики сколочены из тонких досок, они не выдержат.

Аура не слышала, что говорит Лисандр, она не отрываясь смотрела на пальцы, вцепившиеся в ее плечо. Они походили на пятнистые крабьи клешни. Вновь подступила тошнота. Аура еще не успела привыкнуть к побочному действию цветка Гильгамеша и теперь ощутила его с удвоенной силой. Резко вырвавшись, она поманила сестру.

Вскоре они с Сильветтой подтащили четыре уцелевших ящика к краю отверстия на пересечении коридоров. Лисандр был прав: тонкие дощечки едва ли выдержат вес человека дольше нескольких секунд. И все же попробовать стоило.

Они взгромоздили ящики один на другой, днищем кверху. Башня получилась Ауре по плечо. От верхнего ящика до отверстия в потолке – метра полтора. Да, вряд ли они втроем смогут забраться наверх. Взбираться по шатким ящикам – само по себе непросто, а они вдобавок стоят на самом краю дыры в полу! К тому же отверстия находились точно одно над другим, поэтому, забравшись на ящики, придется изогнуться над пропастью. Иначе до края не дотянешься.

У Лисандра снова нашлись возражения, на этот раз его перебила Сильветта, велев помалкивать.

– Полезешь первой, – сказала Аура, взяв сестру за руку. – Я буду крепко держать тебя, не бойся.

Сильветта решительно кивнула, но в глазах читался сильнейший страх. Сестры обнялись. Аура больше не допустит, чтобы с Сильветтой что-то случилось!

Ухватившись за верхний край башни из ящиков, Сильветта поставила ногу в щель между деревянными досками. Они угрожающе трещали и скрипели под ее весом. Аура крепко ухватила сестру за талию и ужаснулась, почувствовав сквозь платье, как она исхудала. Но сейчас это даже кстати – ящики качались по все стороны при каждом движении, но легкую как перышко Сильветту выдерживали.

И вот Сильветта добралась до верхнего ящика. Ауре пришлось на секунду отпустить сестру, чтобы та смогла забраться на самый верх. Ящики скрипели все пронзительнее, башня угрожающе раскачивалась. Если ящики рухнут – Сильветта упадет в пропасть.

По лицу Ауры ручьями лился пот. Она смахнула его рукой. Лисандр тяжело дышал. Медленно выпрямившись, Сильветта осторожно наклонилась, залезла по плечи в отверстие на потолке и подтянулась на руках. Секунду спустя она уже сидела наверху, пытаясь отдышаться, ветер трепал ее длинные волосы. Аура и Лисандр увидели бледное как мел лицо. Заглянув в отверстие, Сильветта ободряюще кивнула.

По телу Ауры пробежали мурашки: все обошлось. Она покачала конструкцию, проверяя ее на прочность. Осторожно поправив ящики, которые сдвинула Сильветта, Аура вскинула голову.

– Что ты там видишь? Может, люк? Или слуховое окно?

Прикрыв глаза от солнца ладонью, Сильветта осмотрелась. Наконец она кивнула.

– Тут есть несколько окон, и сама крыша довольно пологая. Думаю, забраться туда несложно.

– Она права, – подтвердил Лисандр, все еще задыхаясь от страха за дочь. – На крыше есть окна. Через них вы проберетесь в здание.

– А вы?

– Я остаюсь.

Аура предполагала, что он так скажет. Ей-то нет до него дела, но вот Сильветта без отца никуда не пойдет.

– Нет, вы полезете сейчас, вслед за Сильветтой.

– Я слишком стар, – возразил он. – Мне и на один ящик не взобраться, не говоря уж о четырех.

– Я буду вас держать. Как окажетесь наверху, Сильветта поможет вам выбраться.

– Нет, ничего не выйдет. Я не справлюсь. – Лисандр помотал головой.

– Хватит препираться! – прошипела Аура. – Если вы останетесь тут, Сильветта тоже никуда не пойдет.

Тяжело вздохнув, Лисандр потер глаза. Затем вдруг выпрямился. Осмотрев ящики, он тихо, чтобы не слышала Сильветта, обратился к Ауре:

– Я знаю, что ты позаботишься о Сильветте, если со мной что-то случится. И также знаю, что ты ненавидишь меня, Аура. Но если я не переживу сегодняшний день, пожалуйста, не пытайся заставить Сильветту меня возненавидеть.

Во взгляде читалась мольба, зрачки увеличились и потемнели.

– Хорошо, – пообещала Аура. – А теперь лезьте, наконец!

Глаза Лисандра засветились благодарностью. Размахнувшись, он бросил трость вверх. Сильветта поймала ее и положила рядом с собой. Лисандр начал взбираться по ящикам, Аура поддерживала его. Он дрожал, пытался взять себя в руки, но ничего не получалось.

Аура поежилась от мысли, что прикасается к человеку, которому семьсот лет. Это ведь все равно что дотронуться до мертвеца. Вдруг она задумалась, станет ли и сама такой же в будущем. Эта мысль так ужаснула Ауру, что она чуть не отпустила Лисандра, но в последний миг овладела собой.

Каким-то чудом старику удалось забраться на верхний ящик. Аура выдохнула.

Как вдруг нижний ящик заскрипел.

С треском вся конструкция просела сантиметров на десять, доски трескались, разлетались в щепки. Лисандр раскачивался из стороны в сторону и охал, пока Аура не схватила его за ноги. Он пытался удержать равновесие. Ящики продолжали раскачиваться, треснула еще одна доска, башня накренилась в сторону пропасти.

Вытянув руки навстречу, Сильветта схватила отца.

– Прыгайте! – крикнула Аура, отпуская ноги Лисандра.

– Но ящики…

– Черт возьми! Прыгайте же!

Из последних сил он оттолкнулся, в тот же миг Сильветта потянула его вверх. С шумом оба они исчезли из виду.

Ящики рухнули. Аура беспомощно протянула руки, но ей удалось поймать лишь самый верхний. Остальные полетели вниз.

В отчаянии Аура швырнула последний ящик об пол. Доски разлетелись в разные стороны. Взглянула вверх. Никого! Где же они оба? Она слышала какой-то шум. Сильветта говорила, что крыша пологая… Но вдруг они все же соскользнули?

Нет, вот они. Тем временем небо затянулось тучами. Серое лицо Лисандра едва выделялось на их фоне. Он задыхался и кряхтел. Аура заметила ссадину у Сильветты на щеке. В глазах ее блестели слезы – она боялась за сестру.

– Вам надо уходить! – крикнула Аура. – К юго-западу отсюда есть деревня. Только не заговаривайте с местными – они приведут вас обратно. Дождитесь ночи и попробуйте украсть двух лошадей!

Она знала, насколько безнадежен этот план. Но иного выхода у них нет.

– Я не уйду без тебя! – возразила Сильветта.

– Если ты не уйдешь сию минуту, значит, все напрасно! Подумай о Кристофере – ведь он погиб, чтобы ты могла бежать отсюда.

– Нет! – упрямилась Сильветта. Рукавом она вытирала мокрые щеки.

– Пожалуйста, Сильветта! Я как-нибудь выберусь…

– Попробую открыть тебе дверь снаружи, – решила Сильветта.

– Нет, ни за что! – Аура выругалась. – Вы безоружны, де Дион вас убьет!

Но Сильветта уже ее не слышала, до Ауры донеслись удаляющиеся шаги. Сильветта и Лисандр шли к лестнице.

Впервые Ауру охватила паника! Она побежала по коридору, не сводя глаз с потолка.

– Сильветта! – что есть мочи кричала Аура. – Не делай этого, Сильветта! Это самоубийство!

Потолочные балки вздрагивали под шагами. Аура шла следом, шаги на крыше раздавались прямо у нее над головой. Сильветта и Лисандр шли на верную смерть!

Снова выкрикнув имя сестры в беспомощном гневе, Аура опрокинула несколько свечей, и расплавленный воск брызнул на стены и на ботинки.

– Они убьют тебя!.. – Рухнув на колени, Аура закрыла лицо руками.

Шаги на крыше удалялись, затихали и наконец смолкли. Сильветта и Лисандр дошли до конца моста.

Как в дурмане Аура поплелась к лестнице. Позабыв взять хоть одну свечу, она спускалась по ступеням в полной темноте. Казалось, их стало больше, словно сам монастырь не желал ее отпускать, словно каменные стены разрастались ввысь и вширь.

Но вот Аура внизу. Сквозь створки падал тонкий луч света. Аура застучала кулаками по холодной дубовой двери.

– Де Дион, – отчаявшись, воскликнула она, – выпустите меня!

За дверью – тишина. Никто не отвечал.

Аура стучала в дверь несколько минут. Безуспешно. Обессилев и потеряв надежду, она опустилась на нижнюю ступеньку, обхватила колени и уставилась в темноту. Она так боялась за Сильветту, что ни о чем не могла думать. Так она сидела неподвижно, прислушивалась, размышляла, пока наконец волнение и усталость не взяли свое. Она уснула.

Проснувшись, Аура не могла сказать, сколько прошло времени. Может, всего несколько минут. А может – несколько часов.

Как вдруг раздался резкий и громкий звук. И еще раз. Выстрелы! Они эхом отдавались на лестнице, отражаясь от каменных стен.

Значит, де Дион и его люди расправились с Сильветтой и Лисандром. Странно, как Аура за долю секунды поняла, что произошло. Еще удивительнее, что паника тут же прошла.

По ту сторону двери опять засвистели пули. Кто-то крикнул. Молодой женский голос.

И – тишина.

Аура присела на ступеньку, закусила губу. Услышала быстрые шаги – кто-то приближался к двери. Вот в замок вставили массивный ключ, повернули. Правая створка со скрипом отворилась. Ослепительный свет залил всю лестницу. Кто-то шагнул к Ауре. Изящная фигура, кудрявые волосы…

Мария Калдани протянула ей руку.

Чтобы освободить Шарлотту, пришлось обыскать тело алхимика. Ключ от стеклянной двери маяка нашелся во внутреннем кармане пальто.

Хозяйка замка уже не могла самостоятельно идти. Джиллиан, зажав нос рукой, ступая по птичьему помету и косточкам, с трудом добрался до Шарлотты, ухватил ее под руки и потащил наружу. Она не сопротивлялась. Следом за Шарлоттой вылетело облако перьев, ветер тут же подхватил их и закружил над перилами, как снежинки.

Шарлотта лежала на галерее маяка лицом к морю. Платье, лицо, спутанные волосы – все покрыто белой пылью. Упав на колени, Джиллиан встряхнул Шарлотту, потом ударил по щеке. Она закричала – так громко, пронзительно, что заглушила шум ветра и рев моря.

Когда Шарлотта наконец открыла глаза, Джиллиан увидел, что даже глазные яблоки покрыты пылью. Ядовитая пыль от птичьего помета въелась в роговицу. Из носа, из уголков рта тонкими струйками текла кровь – пыль разъедала слизистые. Шарлотте нужна вода, много воды, и побыстрее!

Обезглавленное тело Морганта все еще держалось на перилах. Руки, безжизненно висевшие над морем, покачивались от порывов ветра, словно Моргант махал вслед удаляющемуся кораблю. Джиллиан безучастно наблюдал за этим несколько секунд, потом наклонился, схватил алхимика – своего отца – за ноги и перебросил через перила. Море похоронит его где-нибудь на далеком берегу или в пучине своих вод.

В стеклянный «фонарь» с воем ворвался ветер. Пыль и перья взметнулись вихрем, вылетели наружу, как призрачное знамя, и разлетелись во все стороны.

Взяв Шарлотту на руки, Джиллиан понес ее вниз по лестнице. Ступени без перил походили на бесконечную спираль, уходящую куда-то в пропасть. На первом этаже Джиллиан заметил одеяла и ящики с провизией – должно быть, Шарлотта велела привезти их сюда, когда поселилась на маяке. Там же обнаружилась бочка с питьевой водой. Уложив Шарлотту на пол, Джиллиан оросил ей лицо водой, заставил прополоскать рот. Немного воды попало и в ноздри. Она откашливалась и сморкалась, вместе с водой выходила и ядовитая пыль.

Снова подняв Шарлотту, Джиллиан спустился в потайной ход, ведущий в замок.

На западе виднелись заснеженные вершины, за ними только-только скрылось солнце. За холмами уже показались башни Ушгули, похожие на высокие надгробия. Дорога была истоптана целым стадом коз, которых пастух только что гнал в деревню.

С востока к Ушгули приближались молчаливые утомленные всадники. Группу возглавляла Мария. За все время пути она не сказала ни слова – даже Ауре, которая скакала прямо за ней. Сильветта и Лисандр сидели на одной лошади: старик уже не мог сам держаться в седле.

При штурме монастыря погибли пятеро сванов. Товарищи вели под уздцы их лошадей, перекинув тела погибших через седло.

Обезображенные трупы де Диона и двух рыцарей ордена навеки остались в пустом монастыре. Даже после смерти сваны мстили за павших друзей: рубили тела врагов саблями и били прикладами.

Двое сванов, насмерть забившие Кристофера, в бою не участвовали. Вместе с его телом Мария отправила их в Ушгули – готовиться к похоронам. Ауре не оставалось ничего другого, кроме как поверить, что сванка раскаялась. Сил для мести у нее уже не было. Стоя над изуродованным трупом де Диона, Аура ничего не чувствовала. Ни радости, ни торжества. Лишь ледяное безразличие.

Жительницы деревни встречали их чаем, самогоном и похлебкой, кипящей в котлах. Лисандра уложили в постель в доме матери Марии. У него начался жар, он бредил. Травник, которому сванка поручила выхаживать старика, заверил, что через неделю тот встанет на ноги. А пока и думать нечего о трехдневном путешествии до Сухума, не говоря уже о возвращении в Германию.

Мария проводила Ауру и Сильветту на кладбище на окраине деревни. Гроб с телом Кристофера стоял в часовне, кругом горели свечи. У дверей ожидали мужчины с факелами. Пока сестры в последний раз прощались со сводным братом, Мария была рядом.

Кристофера похоронили. Аура заказала у каменотеса большую плиту – такую, чтобы закрыла всю могилу. Мать Марии пообещала проследить, чтобы указание Ауры в точности выполнили.

Мария молилась, стоя на коленях перед могилой. Безмолвно шевелила губами. В свете факелов Аура увидела слезы на ее щеках.

Наконец жители деревни разошлись, у свежего холма остались только Аура и Сильветта с одним факелом. Ветер шумел на склонах гор, завывал в деревенских башнях. Отблески пламени дрожали на лицах сестер, могильный крест отбрасывал длинную тень на луг недалеко от кладбища.

– Что ты собираешься делать дальше? – спросила Аура, не отводя взгляда от могилы Кристофера.

– Сейчас я больше всего на свете хочу спать! И ни о чем не думать, – ответила Сильветта. Она устала, как и все, кто вернулся из монастыря. Но в голосе ее звучали нотки надежды: – А что бы ты делала на моем месте?

«Она понимает, – подумала Аура. – Понимает, что впервые у нее есть возможность распоряжаться собственной жизнью».

– Какая разница, что делала бы я? – сказала Аура. – Да ведь ты и сама знаешь, что делать. – Она вдруг вспомнила, какое обещание дала Лисандру. – Здесь, в деревне, Лисандр в безопасности. Мать Марии о нем позаботится. Придя к нам на помощь, Мария доказала, что ее намерения чисты. Лисандр – старый человек, однажды он…

– Тихо и незаметно умрет. Ты ведь это имела в виду?

– Да.

– Тогда мне нужно быть рядом.

– Ты уверена, что он этого хочет? – с сомнением спросила Аура. – Лисандр сделал все возможное, чтобы ты запомнила его хорошим человеком, стерла из памяти его постыдные деяния. Ради тебя он даже изменил свою жизнь. Но захочет ли он, чтобы ты видела его смерть? Как она придет и заберет его с собой, как и всех прочих смертных? Не похоже на Лисандра…

Опустившись на корточки, Сильветта задумчиво пересыпала с ладони на ладонь землю с могилы Кристофера.

– Наверное, надо просто спросить его?..

– Тогда иди, – согласилась Аура. – Я подожду тут.

Так она и поступила. Ждала час, два. У могилы, наедине с Кристофером – братом, которого раньше ненавидела, а теперь уважала. И вот, оставшись одна на этом кладбище в горах на краю света, она плакала оттого, что они так и не стали семьей. До этого у могилы плакала Мария, а теперь и Аура, опустившись на колени, гладила рукой могильный холм.

«Однажды на этой земле взойдет зеленый росток, – печально думала Аура. – Своими острыми, как маленькие лезвия, листочками, он попробует пробиться наружу. Но упрется в каменную плиту. Плиту, на которой будет высечено имя Кристофера. Только он сумеет подчинить себе бессмертие. Только он».

Наконец Сильветта вернулась и сообщила сестре о своем решении.

Наутро они оседлали лошадей, и Мария повела их по зеленым долинам Сванетии обратно к Черному морю.