Странно, что до сих пор никто не взялся написать историю отхожих мест: нужников, туалетов и многоочковости. Это тем более непростительно, поскольку значительная часто умных мыслей появляется в момент посещения туалетного заведения. Преобразуя обычного человека в нового на разных стадиях социализма — коммунизма, советское общество под воздействием коллективистских установок перешло от туалетной индивидуальности к открытой многоочковости. Последняя изменила физиологическое положение человека: посадило всех, почти всех на корточки. Мужская и женская многоочковость опоясала бараки и соцгородки рядами с «М» и «Ж», превратив их в неотъемлемую часть социалистического ландшафта как жилого, так и промышленного. Так же, как квартиры, женщины и пища, многоочковость стала сословной — отдельные туалеты для лиц номенклатурных, значимых для общества и государства, упрощенные, открытые — для простолюдинов. Для последних они «спортивные»: все для закалки морозами, ветрами и дождями. В зонах, где открытость всеобщая, ибо входит в систему наказания, паханы и их дружки огородили для себя ячейки, запретив фуфлу других мастей к ним приближаться. Толкан пахана (персональной ячейки) защищается от посягательств круглосуточной спецохраной чертей и педерастов, зорко следящих и отгоняющих остальных в запомоенную многоочковость. Каждый новый период комсозидания вносил в проблему многоочковости свои особенности. Закрытые сначала в полный рост кабины были вскоре «раздеты» до пояса. Дело в том, что несознательные товарищи стали их использовать, особенно на вокзалах и рынках, для жилья и складирования вещей, а также для обмена товарами и тайной перепродажи. Граждане закрывались и преспокойно под шорох кряхтения, разминания бумаги со сводками достижений, вдохновенного пердежа и журчания-опускания, если работали смывные бачки, в аромате растворенных желудочным соком пайковых продуктов отдыхали, предавались утехам любви, обсуждали изгибы будущей жизни и даже вспоминали прошлое. Подобная неподнадзорность, а также возмущение ждущих очереди вскоре привели к ликвидации закрытых кабин.

Поясные кабины просуществовали также недолго, ибо вызвали появление новой разновидности воровства — туалетного, более известного в народе, как шапкоснимательство: снимали не только шапки, фуражки, кепки, платки, шали, парики, волосяные приплеты, но, случалось, и скальпы женские с роскошными природными волосами. Шустрый шапкосниматель за один забег в многоочковость мог сразу снять несколько головных уборов и смыться с глаз. Поймать его было практически невозможно: пол в туалетах зимой обледенелый, скользкий, даже если его посыпают опилками или песком со шлаком.

Подскользнешься и растянешься в калово-мочевую эмульсию. Одежда, особенно зимой, многослойная — нательное белье, кальсоны-рейтузы, а поверх ватные брюки. Быстро не наденешь — надо застегнуть, подтянуть, запахнуть пальто, прихватить сумку-портфель и лишь тогда можно закричать истошно в кромешной тьме многоочковости. Да и что толку кричать: шапки воры хорошо прятали и передавали коллегам по ремеслу. Посему поясные кабины в туалетах почти повсеместно ликвидировали. Туалетные кабины любых видов представляли для советской власти огромную идеологическую опасность: они были стендами наглядной агитации и контрпропаганды, как ни соскабливали, ни закрашивали, ни обкладывали дефицитной кафельной плиткой, они исписывались антиправительственными изречениями и мыслями вперемешку с гомосексуальными и проституционными приглашениями и половыми позами. Вожди и их кодла изображались круглыми педерастами, сосущими члены у пролетариата, сидящими на хряще любви у различных право-лево уклонов. Лозунги — плоды многомесячных партсогласований и коллективного обдумывания — коверкались в издевках непростительных. Даже такие основополагающие, шедшие от Манифеста Коммунистической партии, как «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! (совокупляйтесь!)», «Под знаменем марксизма-ленинизма вперед в победе коммунизма! (мудаизма!)». Какие стихи публиковались здесь, какие куплеты, изречения, песни!

«Сейчас у нас Никита — жрем мясо из кита, Завтра станет Микоян — зажуем из обезьян».

Целые отделы НКВД — КГБ боролись с подобным волеизлиянием масс. Когда не стало карандашей, страждущие перешли на писание углем, царапали гвоздями и осколками стекла и глиняных горшков, вырезàли ножичками. Всеми средствами и путями стремилась советская власть отучить людей пользоваться туалетами, видя в их посещении проявление свободомыслия. Поэтому и туалетная бумага появилась лишь на завершающей стадии коммунизма. Власти знали о склонности соотечественников написанное против них спускать в туалеты и с древних времен их подвергали ревизиям. Известно, что еще в 1722 году в связи с тарским делом (возмущениями крестьян-старообрядцев в Таре, что в Тобольской губернии) была проведена проверка отхожих мест по тракту Тобольск–Москва. Искали улики против раскольников. В советское время такое уничтожение улик вызывало перманентную затопляемость туалетов мелко разорванными клочками нерастворяемой бумаги.

Без туалетов все же ни туды и ни сюды, их приходится строить даже на вечной мерзлоте, долбить в ней ямы, которые к тому же сразу затягиваются наледью. Выход был найден: строить «многоэтажные» туалеты вроде бабояговских избушек на курьих ножках над горами мгновенно смерзающегося кала. В местах же, где вечная мерзлота, к сожалению, отсутствует, заполненные дерьмом туалеты трактором перемещались на новое место. Старые ямы сверху присыпались землей, куда имели склонность проваливаться неосторожные граждане, скот и техника. Во многих местах необъятного творчества туалетами служат по-прежнему, как и в глубокой древности, кусты, поля, скотные дворы, где, примостившись удобно, люди порой гибнут от ожидающих их там бандитов и раздеваются ворами. Туалетная тема нашла место в творчестве Василия Шукшина в рассказе «Мой тесть украл машину дров», где герой тещу-орденоноску за доносительство заколотил в туалете.

Многие не поверят, что именно советская власть посадила своих подданных на корточки. В подтверждение приведем описание российского туалета, сделанное в конце XVIII века японцем Дайкокуя Кодаю: «Над полом в нужнике имеется сидение вроде ящика, в этом сидении вверху прорезано отверстие овальной формы, края которого закругляются и выстругиваются до полной гладкости. При нужде усаживаются поудобнее на это отверстие так, чтобы в него попадали и заднее и переднее тайное место и там оправляют нужду. Такое устройство объясняется тем, что в России штаны надеваются очень туго, так что сидеть на корточках, как делают у нас, неудобно. Для детей устраивают специально сидения пониже. В деревнях под уборными ничего не устраивается и испражнения скармливаются свиньям. А зимой кал смерзается как камень, целыми кучами, его раскалывают на куски и выбрасывают в реку». (Кацурагава Хосю. Краткие вести о скитаниях в северных водах. М., Наука. 1978. стр. 182–183).

Надо сказать, что дореволюционная Россия считала туалеты неотъемлемой частью человеческого бытия, сооружала их из обструганных, прочных плах. К примеру при строительстве Транссиба и КВЖД на всех станциях были построены добротные туалеты с дверями, закрывающимися прочными задвижками и крюками, с крышками для закрытия отверстий и для того, чтобы в них не проваливались дети. На некоторых маленьких станциях, где-нибудь в Могзоне или Хилке, они еще сохранились, правда исписанные похабщиной всех советских поколений, без крышек и задвижек. Крючки и задвижки заменены вертушками на гвоздях, что вынуждает граждан при пользовании туалетом брать с собой моток проволоки и привязывать к себе на расстоянии двери, что при корточном сидении, вестимо, ненадежно. На новых магистралях — БАМе, Сургут-Уренгое туалеты вообще не строят, а сколачивают из обзола и горбыля клетки, где в фуфло попадают занозы из дерева, и гвозди, а ежели зазеваешься, то и провалиться недолго.

Раньше в Сибири чистили туалеты пришлые китайцы, ныне — бичи, штрафники и говновозы. Так называются специальные машины с прорезиненным хоботом и бочкой. Насосами вытягивается туалетное месиво и вывозится на поля, как удобрение — бесплатный подарок от трудящихся масс колхозно-совхозному крестьянству. Шоферы-золотари с говновозок — объект неутихающей веселой молвы и потешек. Они почти все одного содержания: мама, узнав, что ее дочь дружит с говновозом, подняла скандал и запретила девушке встречаться с парнем. Он в отместку подъехал к дому, в форточку комнаты, где спала матушка просунул шланг и вылил народный сбор. Таким образом, запомоил не только несознательную даму и ее дочь, но и жителей всего дома.

В зонах туалеты чистят зашкваренные, запомоенные педерасты, их иногда называют чесоткой. Их работа — извлекать содержимое из выгребных ям и в бочках вывозить за зону. Бочки на КПП (контрольно-пропускном пункте) подвергаются шмону, тщательной проверке — промесу. Шкварота-чесотка также зимой раскалывает горы кала и смерзшейся мочи — эта работа считается западло, особенно позорной, так как при дроблении осколки летят и попадают на человека. Он при этом запомоивается навечно. Подобными смерзшимися кусками иногда помоят зэков, подбрасывая их в постель. В чучекском понимании сила определяется не только мощью организма, но и умением «срать» (оправляться) — хорошая куча показатель здоровья, так же как и высота струи. Посему туалеты в зонах обмочены на высоту, превышающую человеческий рост, стенки их одеты в бледно-желтую ледяную рубашку с протаянными отверстиями, куда блатные и мужики вставляют бычки. Черти и педерасты и оттуда их забирают для курева. Иногда в утай, обычно на свежем настовом снегу, как на воле, так и в зонах, пишут мочой ругательства — лозунги против начальства, руководителей партии и государства. Это высшая степень презрения.

Подглядывание за оправлением взрослых в туалетах — любимое занятие детворы. Затем у некоторых это любопытство стойко сохраняется всю жизнь, наполняя ее заботой о пробивании туалетных отверстий и устройстве тайных лежаков-ходов под нужниками. Насильники и воры об этом знают и прочным захватом за половые органы оглушают жертву. Туалеты — опаснейшее для жизни человека место и прекрасное — для насилия и грабежа, цыганских спекуляций и патологий.

Важное событие в истории многоочковости произошло 23 августа 1990 года, когда жители Самары впервые в истории СССР всенародно отметили День какашки лозунгами: «Свое не воняет», «Жрать нечего, а дерьмо течет!» и песнями из цикла «Выдь на Волгу, чья вонь раздается». В это время в Жигулевское водохранилище прорвалось из Тольятти 1,5 млн. куб. м фекалий, образовавших в нем автономное экскрементное море. Оно проследовало к Каспийскому и провожалось торжественно, так как в смешавшихся фекалиях всех слоев общества наконец-то было достигнуто единство. В церемонии проводов раздавались бесплатно листки туалетной бумаги и спускались на воду кораблики — ночные горшки с букетами полыни. Хор мальчиков и девочек, часть из которых в будущем попадет непременно в пидорное сословие зон, скандировал слова известного поэта.

«И писсуар глядит на нас, Как гипсовой богини глаз».

Под ноги для запаха сыпалась дефицитная хлорная известь, давнишнее средство для обеззараживания и отпугивания насекомых от многоочковости. Известь и здесь умудрялись умыкать — воровать, ибо она важнейшее средство для приготовления «варенки» — модной ткани, дающей песевую пестроту. (Песь — кожная болезнь, приводящая к пигментации тела).