На Руси не было понятия «вагонный вор», хотя кражи в поездах наблюдались повсеместно и грабителями, иначе их и не назовешь, были грузчики. На каждый перевозимый навалом или в ящиках товар полагался бой: утряска, потеря, сушка и тут шло тесное единство грузчиков от грузополучателей и таких же отправителей. Коль жили в согласии, то потерь не было и они законно шли в карманы грузчиков. Дань полагалась деньгами и товаром, ежели он был съестной или носимый. Устраивались грузчиками на базы по большому блату — грузчик в народном сознании человек богатый, здоровый, самостоятельный, пьяни среди них не было. Попробуй, поддавши, потаскать мешки с сахаром и цементом, солью и мукой, ящики с сырой тарой, бурты проволоки… Нужна тут выдержка, сноровка, твердая поступь, широкие плечи и упругий позвоночник, а так же тяга к такой вагонной жизни. Происходил естественный отбор — хиляк не выдерживал и тут же «хилял» с глаз долой. Устраивать бой невзначай, россыпь по ошибке, колку арбузов и дынь, чтобы попробовать — не полагалось, таких из бригады сразу выгоняли. Кладовщик и так грузчика не обидит: сумку наполнит тем, что надо, что сердце и душа пожелают.

Со времен НЭПа, когда мешков не стало, ибо население ушло в мешечники, сейчас неправильно пишут «в мешочники», мешечник от слова мешать мешками в проходах, на станциях и в вагонах, распространилась возка продуктов насыпью. Вот тут то и было правило, что попадало за голянища сапог, считалось собственностью грузчика. Идет грузчик домой, а его первым встречают куры, гуси, собаки, летят навстречу воробьи. Все рады-радешеньки, грузчик садится на крыльцо и подлетают дети, помогая отцу стягивать сапоги, на зерно налетали птицы, а ежели был сахар или соль, то все ссыпалось на чистую клеенку, туда же стряхивалось с портянок. Ведь за счет этого и жили. Собака виляла хвостом, ожидая, когда хозяин пойдет в кусґьі и ей достанется; грузчики на работе туалет не посещали, берегли содержимое для меньших братьев своих. То, что не доедали собаки, доставалась курам. Так и жили в тесном единстве не только природы, но и пищеварения.

Воры обожали железку, ведь по ней можно было бесплатно перемещаться из конца в конец отечества: летом на север, а зимой на юг. Ездили (бегали) товарными вагонами. Люди уже забыли, что вплоть до середины 60-х годов на перрон без перронного билета не войдешь, без милицейского разрешения большинство пунктов в стране не посетишь, а все товарные станции находились под контролем военизированной охраны. В пассажирских вагонах поймать вора было проще всего, катили товарными. На крышах ездить, это только легко сказать, ибо одному на крыше не удержаться. За что цепляться, за верхнюю обшивку вагона или швы кровли? Можно было, если объединялись два-три человека, держась по очереди друг за друга, чтобы не уставали руки. Так и спали на крышах по очереди. Вылезали чумазые от паровозной копоти и грязной ржавой кровли. В кинофильмах, где показываются воры, сидящие на крышах вагонов и режущиеся в карты, чушь несусветная. Попробуйте удержаться, да еще играя, в азарте. Перемещаться на автотормозах под вагонами было очень опасно, ездили иногда на короткие расстояния, привязывая себя к «Матросову» (тогда и тормоз имел фамилию). Двигались обычно товарными вагонами на автосцепках и в тамбурах, сделанных в некоторых вагонах для кондукторов-проводников. С кондукторами воры были в большой дружбе, проводники вагонов ходили в тулупах, вооруженными, на каждой станции обходили поезд, следя за пломбами. Воров не трогали, но ежели заподозрили в краже и вскрытии вагона, то расправа самая легкая — останавливался поезд в тайге или степи и вора просто выбрасывали из тамбура. Бывало поймают, свяжут, оголят зад и посадят на буфера, редко кто выдерживал подобное мучение, сохраняя в целостности наследственность. Потом, поиздевавшись над вором, его бросали под колеса, а там пойди, разберись.

Товарняками воры перестали пользоваться после электрофикации железных дорог и замены паровозов электро- и тепловозами. Не столь была опасна контактная сеть, которой поубивались сотни воров, сколь столбы под ней, мешавшие прыгать с вагонов. Прицеплялись на замедленном ходу, а выпрыгивали, опасаясь милиции, не доезжая до станции, предварительно разогнавшись и напружинясь телом в тамбуре или на автосцепке. Это достигалось умением и опытом, смелостью и расчетливостью. Тут то и стали мешать понатыканные железобетонные и металлические опоры.

Воры-грузчики на станциях, пристанях, складах, разных хранилищах изъятием продуктов спасли жизнь тысячам советских граждан, когда за плату, когда за услуги, а иногда просто по дружбе людской. Как уже отмечено, местные грузчики не воровали, им было положено давать по установленным обычаям и штату, стали активно грабить командировочные грузчики в начале 50-х годов, и прежде всего на пограничных товарных станциях; там из за ширины колеи русской и заграничной менялись вагонные тележки, носящие фамилии для пассажирских вагонов Егорова, а для товарных — Даймонда. Тогда очень прославилась на весь Союз станция Отпор, что в Забайкалье. Грузчики-грабители настолько оборзели, что в открытую прямо на платформах пороли мешки с соей, семечками, арахисом. Ссыпали прямо на шпалы, под рельсы. Тогда в цене был вкусный арахис. Китайцы тогда только что входили в социализм и не воровали так как сейчас, кстати, вагоны они и ныне не потрошат. Знают, что за это публично вздернут, несмотря на мольбы сердобольной международной общественности. Увидев варварство командировочных грузчиков, про-водники-китайцы качали головами и говорили: «Плё-хо капитана! Шибко плёхо!».

Ныне сарычь на кличку отзывается по всем необъятным станциям России: «Идем на вагоны!» И идут кому не лень — поезда останавливают, накручивая перемычку на провода изоляционного стыка — проходные светофоры включают красный свет. А на некоторых станциях обнаглели до того, что заваливают путь шпалами, столбами, бочками, старыми рельсами… Поезд останавливается, врываются и в мгновение ока потрошат ломиками контейнеры, разламывают двери и даже люки, расположенные под крышей. Это уже не воровство, а грабеж — варварство, повлекшее омоны, стрельбу… И шествуют дамы-доярки на радость телочкам и буренкам в фермы в «Монтанах» и «Адида-сах», итальянских сапожках… Никогда не увидишь на фермах Америки или Германии, чтобы трудились в модной одежде — старая залатанная форма, чистая, пригодная для работы. С ковбойских времен не слыхано было в мире, чтоб ходили на вагоны, а сейчас лафа охватила многие станции особенно в Забайкалье — Урулюнгуй, Маргуцек, Соктуй, Харанор, Маци-евская, Даурия, Краснокаменск…

В воровском мире всегда и во всех странах жестоко наказывают тех, кто занимается налетом на вагоны, грабит аварии, когда с умирающих людей срывают украшения, отрезают кольца с пальцами, переворачивают, шаря по карманам, трупы. Если такой человек попадет за «егозу», то об этом рано или поздно узнают — раньше таких убивали, сообщая администрации зоны или тюрьмы за что, ныне отторгают, то есть помоют, насилуют, изгаляются. За воров таких людей никогда не считали, надо же понимать, что все, попавшие в крушения, несчастные по судьбе, как и воры.

На строительстве железной дороги Абакан-Тайшет работали люди, прошедшие, как говорится, и Крым и Нарым, жили они в бараках ОМП — строительномонтажных поездов и Горемов (головной ремонтно-восстановительный поезд) без замков и задвижек. И случилось так, что появился в их среде воришка, таскал по мелочам — мясные, рыбные и особенно им любимые овощные консервы — супы, щи, зеленый горошек. Подкараулили, поймали, избили и порешили проучить на всю жизнь. К рабочему поезду, состоящему из двух-трех вагонов и развозящему по утрам и вечерам рабочих по еще не пущенному в постоянную эксплуатацию участку, обычно ОРС (организация рабочего снабжения), прицеплял товарный вагон. В нем снабженцы возили по станциям продукты питания, в ящиках консервы. Витю Цавлюка, так звали вора, связали и поместили в вагон с консервами. Товарный вагон, отставив на автосцепке, сняли с рельс и поставили на шпалы. Рабочие поезда по еще не отрехто-ванным путям двигались медленно, часто сходили с рельс. Трясся, бился Витя Цавлюк с зеленым горошком, кто говорит неделю, а кто только один день. Превратился с тех пор Цавлюк навсегда в трясущегося тримером (?) старичка с придыханием и кликухой Зеленый Горошек. Народ строительный веселый, зайдя в магазин покупали хлеб, водку, колбасу и, если видели горошек, то, смеясь, говорили и еще пару банок «цавлюка» на закуску. Посвященные хохотали, а не знавшие спрашивали, что это за такой продукт — «цавлюк». Да это, отвечала продавщица улыбаясь, зеленый горошек. Пожимали плечами, сорт что ли новый, мичуринский.