— Ты хорошо говоришь по-английски. Как так вышло?

Я посмотрела на часы. Лететь еще пять часов.

— Ну, — вздохнула я. —  Я не всегда жила в Москве. Мои родители развелись, когда мне было десять. И тогда папа забрал меня с собой в Канаду.

— Ага, — кивнул Алекс довольно, — вот откуда этот акцент. Не мог никак определить. А зачем ты вернулась в Москву?

— Я приехала к маме, когда мне было пятнадцать. А в шестнадцать влюбилась и осталась в России, не захотела возвращаться.

— Он и стал тебе мужем?

— Нет. С мужем я после познакомилась.

— Как давно вы женаты?

— Совершенно не важно.

— Ясно. Подашь на развод как приедешь?

— Это тоже не твое дело, Алекс. Я ведь тебе таких вопросов не задаю.

— А ты попробуй.

— Что?

— Задавай, — он улыбнулся. —  Спроси меня, о чем хочешь.

— Вот прямо о чем хочу?

— Ага. Я отвечу. Знаешь, есть такая американская игра —  правда или желание? Если это будет какой-то очень сложный для меня вопрос, то я выберу желание, и ты придумаешь что-нибудь безобидное.

Ха. Он плохо меня знает. Безобидное. Как придумать безобидное желание, когда у меня между ног все сводит от одного его взгляда? Тут и думать много не надо. Тут бы, наоборот, рот на замке держать надо, а не в игры такие опасные играть.

— Ладно, — вздохнула я, собираясь с мыслями. —  Любой вопрос… Так…

В голове промелькнули все и все разной степени интимности. От «тебе понравилось?» до «Когда повторим?». Разумеется, хотелось спросить, изменял ли он своей жене до этого. Но учитывая, что он со мной творил и если после этого совесть у него была чиста, то задавать этот вопрос бессмысленно. Для него это не измена.

Спросить — может ли он изменить жене? Эдакий заброс на будущее. Ну тот же вариант. Но он ответит, что нет, он верен, потому что бла-бла-бла, а то, что было между нами, это не измена вовсе. Ведь что было? Ничего. Я его даже не касалась. Случайный оргазм у него какой-то вышел.

— Эй, это просто игра, — напомнил Алекс. —  У тебя такое лицо, как будто это допросе ФБР.

Я шумно выдохнула.

— Нет, не буду играть. У меня все вопросы вокруг одного вертятся. Не могу.

— Задавай!

— Не буду.

— Тогда я спрошу первый —  как давно у тебя не было секса?

— Чего?!

— Будешь отвечать или выбираешь желание?

— Вообще-то это я должна была спрашивать!

— Но ты же не спрашиваешь. Наверное, тебе нужно время.

— Нет, не нужно. Я уже знаю вопрос —  что для тебя считается по-настоящему изменить жене?

Алекс скривился.

— Да ну, Ирэн. Что это за вопрос. Ты могла о чем угодно спросить.

— Ты хотел вопрос? Ты его получил.

— Изменить жене —  это полюбить другую женщину также сильно, как я любил ее когда-то.

Я застыла.

— Это… как? Ты ее не любишь уже?

Он оставался невозмутимым. Чертов актер.

— Мой черед, и мой вопрос ты уже слышала.

— Что? Я не буду отвечать.

— Значит, ты выбираешь желание?

— Э-э-э…

В серых глазах плясали искорки, вот у кого желание точно не будет скучным, так это у него. Явно. Черт. Мне адски хотелось, чтобы он еще раз коснулся меня. Я сидела рядом, ощущала аромат его мужских духов. Слышала его голос с хрипотцой. Как только женщины выдерживают его фильмы без дубляжа. Это же невероятный, глубокий, страстный голос.

А хотя, чего молчать. Да, давно. Да, не было. Но он по мне и так это видел. Я была голодна как зверь, вырвавшийся из спячки.

Я и теперь была такой. Неудовлетворение засело прочно, а то, кем я могла бы удовлетвориться, сидел рядом и задавал провокационные вопросы. Окей, мистер.

— Полгода.

Он выглядел шокированным.

— Твой муж не спал с тобой полгода?!

— Эй, тише! Люди смотрят!

Он наклонился ближе и прошипел:

— Полгода?!

— Много, знаю. Я писала сценарий. Работала. Прошла все курсы сценаристов, какие были в Москве. Училась дистанционно по программам из Штатов. Язык это одно, но мне и того, что было не хватало. Меня учила Кэролл, учила сленгу и идиомам, я-то все равно знала канадский английский.

— Поэтому мир фэнтези, да?

— Ага. Я очень хочу написать сценарий о реальности, это моя мечта. Никаких драконов, мечей и магии. Но для этого нужно знать американскую реальность изнутри. Вот почему я так вцепилась в возможность побывать на съемках. Они не предлагали мне этого поначалу, я настояла. Сказала, что могла бы помочь актерам. И вдруг понадобится что-то доработать на месте.

— Они обычно нанимают целый штат сценаристов для фильмов. Тебе повезло, — сказал Алекс.

— Я знаю, — снисходительно улыбнулась я. —  Их и сейчас много, я общалась с каждым, объясняла, как работать с материалом. В общем, это все занимало уйму времени. И вспомни, разницу в часовых поясах. Я пропадала дома не только днем, но и ночью. Сняла офис неподалеку и ездили туда работать. Потому что когда все спят, последнее, что тебе хочется —  это работать.

— Ты застала его с поличным?

Я скривилась.

— Алекс, давай только не надо его выгораживать. Ты, может быть, и придумал себе правила, по которым живешь, но у меня они другие. И если мой муж трахает, стоя на четвереньках, мою подругу, то мне плевать, что он не любит ее при этом также сильно, как меня когда-то. Это измена. Точка.

— Тихо, люди смотрят, — повторил он с улыбкой.

— Мой черед задавать вопрос, — сказала я.

— Смотрю, кто-то втянулся.

— Вы с женой заключили какой-то договор, да? Это противозаконно, наверное, не давать тебе спать с другими женщинами. Ты только посмотри, как они на тебя смотрят. Взять даже стюардессу. И если это остановить невозможно, то пусть твой муж хотя бы не трахается с поклонницами по-настоящему?

Он сощурил глаза.

— Будь я твоим мужем, ты бы пошла на это?

— Никогда!

Он улыбнулся, даже несмотря на то, что я продолжала:

— Но, как видишь, я категорична и моногамна, и мои правила не годятся для мира шоу-бизнесса. Там же, наверное, постоянно приходится с кем-то спать.

— Тебе пришлось с кем-то спать, чтобы твой сценарий выбрали?

Я мрачно усмехнулась, вспоминая тот адски непростой период.

— Нет, но... если бы это помогло мне избежать кое-каких сложностей, я была бы не против.

— О да. И тогда тебе не пришлось бы терпеть полгода.

— Я не терпела полгода. Я и думать забыла о сексе.

— Но твой муж! Понимаю, ты много работала и вся твоя голова была занята этим, но он что делал? Он мог бы помочь тебе расслабиться, хоть однажды.

Ваня, конечно, пытался, но знаете, мы были в разных весовых категориях. Не в том смысле, что во мне было на пару десятков килограмм больше, нет. Скорее в том, что я была ведущей. А он был ведомым. У меня был вагон амбиций, у него —  почти никаких. Очень скоро стало понятно, что как я сказала, так и будет. Нет секса — значит, не будет, пока я не решу, что пора. А мне действительно было не до него. Я задвинула и секс, и мужа куда подальше в угоду карьеры, и может быть, сама была виновата в том, что произошло. Он просто набросился на первую попавшуюся.

— Со мной такое бывает, — продолжал Алекс. —  Когда я готовлюсь к роли или вживаюсь в роль, это требует колоссальных эмоциональных усилий. Я отлично понимаю твое состояние.

— Спасибо.

— Но моя жена…

— О нет! Нет! Я не хочу знать, что делает твоя жена, чтобы у вас двоих был секс. Я рада, что у вас с ней все хорошо. Игра окончена.

— Как же она окончена, если я даже не ответил на твой вопрос?

— Разве? —  растерялась я.

— Да. Ты спросила, разрешает ли моя жена трахать других женщин языком, ртом, пальцами, вибраторами, — он загибал пальцы, а я нервно сглатывала каждый раз. —  Чем угодно, только не членом. Таким был вопрос?

Я кивнула. Какие картинки у меня стояли перед глазами, сами догадаетесь? Мою роль в этих сценах тоже описывать не надо?

— Так вот нет, как и все женщины, моя жена категорически против измен. И я тоже. Никаких договоров мы не заключали, потому что ничто не может быть крепче взаимной любви.

Я застонала и снова натянула маску для сна на лицо. Проклятье, проклятье, проклятье, вот только не хватало слушать его объяснения в любви другой женщине.

— Вот только… — сказал он и замолчал, выдерживая паузу. Я перестала дышать. Он не говорил.

Я стянула маску и посмотрела на него. Он улыбался.

— Вот только… между нами этой любви давно нет, — тихо добавил он, глядя мне в глаза.

Он положил мне руку на бедро. Погладил. Я опешила, честное слово. И самое ужасное, что даже не нашла в себе сил скинуть его руку. Я ждала продолжение, а сама уже крошилась и разбивалась на сотни осколков, предвкушая и представляя, как это будет.

Лететь оставалось еще четыре часа.

— Я вообще-то известная личность, —  сказал он. —  Вся моя жизнь тоже у всех на ладони. Куда я ни пойду, обычно, за мной следуют поклонники. В Москве, конечно, такого не было, хотя кое-где было. Например, возле отеля, где я остановился, но я не о том. Я к этому привык. Но эти люди, которые зовут себя фанатами, это прекрасные люди, все они, спасибо им большое, что они выбрали меня, а не других актеров. Они голосуют за меня деньгами, когда выходят мои фильмы и…

— Алекс, — прошептала я почти беззвучно. Пока он говорил, он двигал рукой вдоль моего бедра, почти бессознательно. Но меня эти движения обжигали так же, как если бы он двигал по мне угольком из костра. —  Нельзя ли ближе к теме перейти?

— Я и пытаюсь. Я вел к тому, что этим людям все обо мне известно. И в таком случае, тот факт, что я женат, многое упрощает в общении с ними. Когда меня спрашивают, какая женщина самая красивая в мире, я всегда знаю, что ответить. Когда мне нужно заявиться на красную дорожку, мне всегда есть с кем идти. Когда…

— У вас фиктивный брак?

— Нет. Это был брак по любви, но… Жизнь меняется, люди меняются. Мы изменились. Мы заключили договор, в этом ты права, но пообещали друг другу не выставлять того, что творится между нами на публику. Пока нас обоих это устраивает. Мы придерживаемся брака, потому что это удобно. Для нас обоих.

— Но в том шкафу не было папарацци. Зачем ты сказал, что женат?

— Должен был проверить тебя, прости. Я знаю множество фанаток, которые случайно оказывались рядом, пытались меня поцеловать и потом увести куда-то с вечеринки. Ты прекрасно говоришь по-английски. Ты влетела туда и сразу же заняла место рядом со мной. Это было подозрительно.

— Но я…

— Знаю, что у тебя ничего такого и не было в мыслях. Теперь я это уже знаю. Тогда не знал.

— Но ты все равно пошел со мной.

— Ну… — он лучезарно улыбнулся. —  Я ведь тоже не железный.

Я вспомнила ощущение жара у него в паху. И мне самой стало невыносимо жарко. Я направила на себя струю кондиционера, стараясь привести мысли в порядок, но они скакали вокруг одного и того же. Как бы мне теперь затащить его в постель и действительно ли это легче, чем было еще несколько часов назад?

— Ладно, — протянула я. —  То есть… Хм. Я ведь все еще могу сдать тебя американским папарацци. Я никого не знаю в стране, и мне нужно как-то удержаться. А таблоиды заплатили бы мне хорошую сумму за такие подробности. Это привлекло бы внимание к фильму и моей работе, хотя меня бы, наверное, уволили за такое. И… всё бы для меня на том и закончилось, — сказала я мрачно.

Он все еще улыбался.

— Ага, верно мыслишь. Но тебе, кажется, нужна карьера. Ты наверняка захочешь продать еще один сценарий, после этого, несомненно, успешного. И у тебя есть планы на будущее, которые ты бы не хотела разрушить одним грандиозным скандалом. Который сегодня помнят, а завтра о нем уже забудут. Так ведь?

— Да, — ответила я неуверенно. —  Конечно, так. И что это все значит… для… ну вот для этого все, что было в шкафу?

— Только то, что теперь мой черед задавать вопрос.

Одну руку он все еще держал на моем бедре. Я ловила на себе удивленный взгляд стюардессы, той самой, которая приносила ему чай с голливудской улыбкой в тридцать два зуба.

— Подожди минутку. Если ты так боишься сплетен, то разве то, что ты сейчас делаешь, уже недостаточно?

Я показала глазами на его руку.

Он кивнул с серьезным видом.

— Более чем достаточно.

— Но ты руку все равно не убираешь.

— Я уже говорил, что не железный.

— Это что значит, скажи мне, пожалуйста? Потому что я уже напридумывала себе…

Он притянул меня к себе, обняв за плечи. Не сдержался, провел языком по мочке уха. И прошептал тихо:

— Мне тоже было мало.

Боже, что со мной было после этих слов. Вы не представляете. Сердце так забилось, а в ушах так зашумело, что я кажется, могла кончить прямо там только от того удовольствия, которое испытала после этих слов.

— Не забывай дышать, — прошептал Алекс и отстранился.

Тело заныло. Я подалась за ним, но потом остановилась. Это стоило неимоверных усилий.

Итак. Он меня хочет.

Фанфары, салют и всем, кто дошел до этих строк, шаманского за мой счет.

— Могу я задавать свой вопрос? —  спросил Алекс.

Я кивнула. Я дышала так, словно пробежала марафон.

Как ему удается быть таким собранным и отстраненным, ведь… я до боли скосила глаза вправо. Ага! У кого-то опять стоит. Стоит на меня! Он хочет меня! А-а-а-а!

— Тебе не холодно?

— Чего?!

Он смотрел на меня, как удав на кролика.

— Может быть, ты хочешь взять плед, приглушить свет и поспать немного?

Я моргнула.

Переварила. Изучила местность. Если укрыться пледом, приглушить свет над нашими сидениями, закрыть шторкой иллюминатор, то да, никто почти ничего не увидит. Почти ничего. Но им хватит даже малейшего намека, чтобы понять, что происходит.

— Ты уверен? —  прошептала я.

Он кивнул.

— Да, что-то я замерзла, — отозвалась я чересчур громко. И вдобавок зевнула.

Я потянулась к иллюминатору, пока Алекс укладывал подушки так, чтобы было удобно. Моя голова оказалась на его плече и до самого подбородка он укрыл меня пледом. При этом его левая рука оказалась под моей грудью, на животе и угадайте чего касались пальцы?

Я пыталась усмирить дыхание, но куда там.

Поэтому попыталась себя успокоить. А для этого задала свой вопрос.

— И часто ты такое проделываешь с женщинами в самолете?

Вы знаете, помогло. На меня как будто ушат холодной воды вылили. То есть не знаю, что я там придумала после его слов —  хотя знаю, на моем месте каждая придумала бы примерно тоже самое, — но после этих слов я четко поняла, что брак хоть и не всамделишный, но я в его руках была не первая женщина, с которой он вот так расслаблялся.

Задевало ли меня это?

Пока он не расстегнул пуговицу на моих джинсах, задевало. А потом все мои мысли сосредоточились на том, чтобы не застонать в полный голос. Он провел пальцами сверху вниз, и я выгнулась, раздвинув ноги шире.

К черту все! Конечно, у него были женщины. И еще буду, наверняка. Но сейчас он хочет меня. У нас все равно ничего не выйдет, но мне и этого хватит, чтобы вспоминать всю свою жизнь!

О да. Даже левой рукой он справлялся умело.

— Я амбидекстер, — прошептал он мне на правое ухо.

Это, черт возьми, что значит? Говорить и спрашивать я не могла.

Он перебирал и поглаживал, аккуратно и медленно, чтобы не выдать себя резким движением. Он поглаживал меня одними только подушечками пальцев, и я все шире расставляла ноги. Я хотела его, боже, как я бесстыдно его хотела. Если бы он задрал мои ноги и отымел меня прямо там на глазах у всего салона, я и тогда была бы не против.

— Как я хочу сделать это губами… Языком. Чем там еще я могу это сделать по твоему воображаемому договору?

— Вибратором, — простонала я.

Он коснулся особо чувствительной точки, и меня прошила дрожь. Я вдруг сообразила, как будет удобней, сбросила обувь и села по-турецки, предоставив ему полную свободу действий.

Он застонал мне в шею, когда я полностью перед ним раскрылась.

— Вот бы это увидеть… Не могу больше.

Он запустил под одеяло правую руку, и обе его руки встретились во мне. Я закусила губу, поддаваясь его пальцам. Амбидекстеры это люди, которые умело управляют обеими руками, вот оно что!

Я двигала бедрами ему навстречу, пока он проникал в меня. Я чувствовала все его десять пальцев, каждый знал свое место, каждый доставлял удовольствие.

Левая рука легла на живот, пальцы щекотали сверху, а правой он заработал так быстро, как только мог. Одеяло на миг заходило ходуном, и тогда я сжалась, впилась в его предплечье зубами, сдерживая рвущийся наружу крик. Меня била такая крупная дрожь, а спазмы удовольствия были настолько сильными, что я все равно тихо-тихо, но застонала.

После откинулась на его левое плечо, заменившее мне подушку.

— Спасибо, — прошептала я.

Хотелось поцеловать его, но на людях это сделать было нельзя.

Удивительно, да? Учитывая, что он сейчас вытворял со мной под одеялом.