— Не занято?

Чертов Вася. Так и знала, что он меня сдаст.

Я набрала водителя трясущимися руками, когда выскочила из ресторана, мечтая только об одном, чтобы он как можно скорее увез меня оттуда. «Майбах» привез меня в парк, на набережную, где теперь меня и нашел профессор.

Поразительно, моя семья считает, что я только и могу, что спать с ним, ведь больше мне и платить не за что.

Я пожала плечами и перевела взгляд обратно на реку. Роман Андреевич опустился на парковую скамью.

— Что стряслось? — спросил он, вытягивая перед собой длинные ноги в синих джинсах.

Не могла не заметить, что он даже обул какие-то спортивные мокасины, чтобы не просить меня о помощи со шнурками. Интересно, как отреагировала бы мама, скажи я ей, что завязываю шнурки своему боссу?

Опять сказала бы: «Не для того я тебя растила». А для чего, мама? Если по итогу ты все равно не веришь собственной дочери.

— Насть?

Я только потрясла головой, не глядя на него. Слов не было. Вернее, их было слишком много, да все не те. Я ему никто и звать меня никак, не вываливать же ему всю изнанку своей жизни. Он и так узнал слишком много, когда всего лишь заехал, чтобы извиниться. А я? Как же я жила столько времени и не видела этого?…

— Поговори со мной.

От его проникновенного шепота я вдруг сдавленно всхлипнула, снова качая головой. Не могу. Не нужно. Если я сейчас вывалю на него самое сокровенное, то окончательно в нем потеряюсь. Впущу его в свою жизнь, дам проникнуть под кожу. А у меня и так уже выработалась зависимость от его прикосновений.

— Ну как знаешь… — вздохнул Роман Андреевич. — Удивительно, я столько работаю в «Москва-Сити», но никогда не приходил на этот берег вот так… Просто посидеть, глядя на воду. Тут, оказывается, красиво.

Я кивнула и выдавила:

— А я часто прихожу сюда в обеденный перерыв.

— Могла бы хоть раз взять меня с собой, — отозвался Исаев, а я не сдержалась и фыркнула. — Нет, правда… Ты чудесная, Настя… Так остро чувствуешь жизнь и так спешишь жить. Я давно не видел ни в ком такого огня.

— Наверное, поэтому мне сейчас так больно? — я вытерла кулаком слезы. — А чтобы не было больно, надо стать таким же роботом, как вы? Замкнуться в себе, посвятить себя работе, ограничить круг общения, стать эдаким Исаевым в юбке!

Никогда не умела останавливаться. В какой раз я говорю себе это?

Думала, он обидится. Бросит злое: «А вот это уже не ваше дело, Тихомирова». Но Роман Андреевич улыбнулся.

— Я правда похож на робота?

— Думаю, вы подключается к блоку питания на ночь, чтобы подзарядить свои батарейки.

Роман Андреевич откинул голову и рассмеялся. Никогда не слышала, чтобы он так смеялся.

Но вместо того, чтобы наслаждаться этим, я зачем-то продолжила:

— Везде правила, всё в узде и по распорядку. Знаете, я поначалу думала, что вы монстр, а вы оказались просто… Бездушный робот!

Смех резко оборвался. В его глазах стали сгущаться тучи. Шторм, который я так любила, грозился снова накрыть меня ледяным фронтом.

— Ты сейчас немного не в себе, — процедил он.

— Может быть, — тихо согласилась я. — Но это не отменяет того факта, что вы робот.

— Я не робот!

— Вы чертов железный человек, Роман Андреевич, и не спорьте! У вас нет слабостей, как у всех нормальных людей. Нет недостатков. Вы просыпаетесь каждый день в пять тридцать, а в шкафу у вас тридцать одинаковых белых рубашек!

— Они разные!

— Даже в химчистке спорили на то, что есть ли у вас другая одежда, кроме этих скучных рубашек. Уж поверьте мне, они одинаковые! Вчера была пятница, а даже мировые корпорации устраивают по пятницам день, свободный от дресскода. А вы?

— Я сейчас сижу перед тобой в футболке и джинсах.

Сейчас, в простой одежде, расслабленной позе и с улыбкой на губах, он слово скинул лет десять. Я давала ему почти сорок при первой встречи? Так это из-за вечной морщинки, пересекающей лоб. Из-за сурового озадаченного взгляда. Теперь же эта разница в возрасте почти не ощущается. Да, он старше, опытнее, богаче, он человек совершенно не моего округа, но почему же именно сейчас кажется, что в целом мире для меня нет никого ближе?

Но я не собиралась сдаваться так просто, поэтому покачала головой.

— Просто вы натянули то единственное, что можете легко надеть без моей помощи. Кстати, не пробовали считать, сколько пуговиц вы застегнули за всю свою жизнь? Обязательно попробуйте. Цифра будет впечатляющей.

Он снова улыбнулся, качая головой.

— Ты совершенно невыносима, Настя. И я не робот. Хочешь, докажу тебе?

— Как? Вскроете себе грудную клетку?

Он снова хохотнул.

— Необязательно. Достаточно кое-куда съездить… Каждые выходные я езжу в один собачий приют за городом.

Роман Андреевич помедлил с ответом, а потом признался:

— Всегда мечтал завести собаку, но с моим графиком… Ты же понимаешь, это невозможно. Когда-то я помог им выбить эту землю и правильно оформить ее, поскольку это благотворительная организация, то…

Ущипните меня.

— Оставьте законы для понедельника, — прервала я его. — Объясните мне это на работе. Так что же с приютом?

— Ну… Там есть один пес… Лабрадор. Я вывожу его на прогулку и играю с ним.

Я впервые видела, как он не мог подобрать слов. Всегда собранный, сдержанный, с жесткими идеальными формулировками, сейчас Роман Андреевич выдавливал из себя, как под пытками. Что это с ним? Ему ведь интересен приют, собаки и все, что с ними связано. Ну, точно не меньше, чем вчерашнее заседание, где он говорил много, четко и без запинки. Тогда почему ему так сложно говорить сейчас по, казалось бы, такой простой теме?

Слова приходилось вытягивать из него клещами. Он рассказывал, какой пес веселый, активный, как любит ловить теннисный мяч, но на лице было такое мученическое выражение, как будто я и правда приставила раскаленные щипцы к его самой мужественной части тела.

— Отлично! Поехали.

Я поднялась и потянулась от долго неподвижного сидения. Вся вытянулась в струну со сладким стоном, совершенно позабыв об Исаеве рядом.

Он остался сидеть, как будто его прибили к скамье гвоздями. До меня только теперь дошло, что это трикотажное платье облегало меня, как вторая кожа. А еще оно немного задралось, обнажая бедра, пока я потягивалась.

— Так мы идем или вы сразу сдаетесь и признаетесь в том, что вы терминатор? — напомнила я напряженному профессору.

— Сейчас вызову Васю, — хриплым голосом произнес он.

С трудом оторвав от меня свой взгляд, он достал телефон и какое-то время просто пялился на темный экран, как будто вспоминал, как им вообще пользоваться.

«Майбах» быстро домчал нас до нужного поселка в пригороде. За всю дорогу мы не проронили ни слова. Напряжение между нами росло даже в тишине, обжигая кожу, как радиация. Его близость теперь, когда мое тело так и не получило желанной разрядки, действовало, как поднесенная к Бикфордову шнуру зажженная спичка. Одно неосторожное движение — и произойдет взрыв.

Роман Андреевич пытался снова уткнуться в телефон, но вскоре с раздраженным вздохом спрятал его обратно в джинсы. Я понимала его как никто другой. Он был всем, что сейчас занимало мои мысли.

Машина остановилась у деревянного забора, и я с радостью выпрыгнула на свежий воздух, где пахло навозом и сенокосом, а не пряными нотками сандала и чего-то терпкого, мужского, отчего в шею Исаева так и хотелось вонзиться зубами с тихим рычанием.

На деревянной калитке краской были выведены адрес приюта и бесхитростное название «Четыре Лапы». Даже отсюда был слышен многоголосый лай, когда Роман Андреевич толкнул передо мной калитку.

— О, Андреич, здорова! — гаркнул бородатый и весь в татуировках мужчина.

Встреть я его в темной подворотне, бежала бы сверкая пятками. Бородач выглядел как шкаф, так еще и был в резиновом переднике, как у мясника, заляпанном кровью. Выглядело так, как будто мы прервали сериального Декстера в момент, когда он как раз расчленял очередной труп.

Исаев пожал ему руку и представил меня.

— Настя. Моя помощница.

Оглядев меня с головы до ног, бородач выразительно покосился на Исаева. Произошел сугубо мужской обмен взглядами, а потом бородач сказал:

— Простите, что без обнимашек, у меня там роды только закончились, — он указал на фартук. — Я как раз шел за смесью. Последний щенок родился слабым, мать от него сразу отказалась. А я вот не могу. Попробую выходить мальца.

В моих глазах над его головой в этот миг аж нимб зажегся.

Он посмотрел на меня и вдруг спросил:

— Хочешь покормить его вместо меня?

— А можно? — пискнула я.

— Если осторожно. Идемте.

Он повел нас в дом, в прихожей стоял компьютерный стол и рядом с монитором у клетки с хомяками спал толстый черный кот. Лай в этот момент стал оглушительным. Краем глаза я заметила стеклянные боксы, и в них собак.

— А там?… — спросила я.

Мне ответил Роман Андреевич:

— Там небольшой отель для животных, которых хозяева оставляют на время. За их счет Владлен и держит приют для бездомных.

Господи, этого мужчину нужно канонизировать.

Владлен вернулся с пакетом детской смеси, всучил мне пачку шприцов и полотенец.

— Идем, — скомандовал он.

Мы снова вышли. Обошли мимо загонов, где с лаем носились бигли и пара Джек Расселов и зашли в торец дома. Там были те же боксы, а кое-где и комнаты с запертыми дверьми, за которыми прыгали с приглушенным лаем собаки.

— Некоторые из них заразные, — объяснил Владлен. — Им бы по уму карантин нормальный сделать, но мест уже и так впритык. Пока не станут здоровыми, не переведу на общий двор. Сюда, — он распахнул дверь, и я увидела молодую маму на подстилке.

Она с упоением вылизывала, как кошка, крошечных темно-янтарных щенков.

— Твой, кстати, постарался, — заметил Владлен.

Роман Андреевич аж стал шире в плечах от гордости.

— Да ну? Ты же стерилизуешь всех.

— Да вот не углядел как-то. Он у тебя юркий, а уж похотливый какой! Сходишь к нему?

— Чуть позже.

Владлен кивнул, пересыпал смесь на весы на столике рядом, добавил воды, потряс емкость, набрал смеси в шприц. Объяснил мне, как держать шприц, как кормить щенка. Усадил на стул и выдал комочек в огромном полотенце. Комочек дрожал, пищал и был таким крохотным, что напоминал новорожденного котенка, а не щенка.

Сначала у меня не вышло его накормить. Щенок отворачивался, тыкался в мои пальцы и не раскрывал рта, хотя еще минуту назад орал, как резанный.

— Ром, помоги. Мне надо сходить, загнать гулен по клеткам, — сказал Владлен и ушел.

Роман Андреевич опустился передо мной на колени. Обхватил мою ладонь, в которой я держала шприц, и со словами: «Вот так» ловко впихнул его в пасть. Щенок присосался.

— Он ест! — просияла я.

Исаев улыбнулся.

— Владу придется кормить его по часам, до восьми раз в сутки. Вставать по будильнику, разводить кашу и кормить. А ведь на нем еще штук двадцать собак и всем нужен свой уход.

— Давайте заберем его, — выпалила я.

— Кого? — удивился Исаев. Вскочил на ноги. — Мы не можем, у нас работа. Это не игрушка, Настя.

— А кто сказал, что это игрушка? Я могу его выкормить! У Владлена здесь тоже работа, так чем наша настолько сложна или невыполнима, что мы не можем сделать того же?

Роман Андреевич изменился в лице.

— Настя, он может не выжить. Матери не зря отказываются от таких щенков сразу после рождения. У них инстинкты, нюх…

— Да плевать мне на это! Вы только посмотрите на него!

— Нет.

— А как хотите, — отмахнулась я. — Тогда я себе его возьму.

Он остановил на мне потемневший от гнева взгляд.

— Пока ты живешь у меня, никаких щенков в моем доме.