Пролог

Пик. Пик. Пик.

До чего мерзкий писк. Я шевельнула рукой, надеясь скинуть назойливого комара, но писк только ускорился. Язык превратился в наждачную бумагу. В голове засела боль. А уж как меня тошнило, словами не передать.

— Алекс…

— Все хорошо, солнышко, — нежно произнес женский голос.

Я с трудом повернула голову на подушке. И тошнота снова напомнила о себе.

Возле постели сидела женщина. Мне было очень плохо, но даже в таком состоянии можно было понять, что эта пожилая женщина с седыми кудрями, серьгами с бриллиантами и в красивом твидовом пиджаке никак не может быть сиделкой.

Да хоть королева Англии (кстати, похожа). Мне нужен был Алекс.

На глаза набежали слезы. Мне было так плохо, что я собиралась попрощаться с ним перед смертью и поблагодарить за все, что у нас было.

— Где Алекс?...

Помня о его реакции тогда в бассейне, страшно было представить, что он почувствовал, когда узнал о похищении.

Женщина сжала мою руку.

— Он не отходил от тебя все это время, солнышко, а журналисты осаждали больницу и мешали докторам и пациентам. Его попросили выйти к ним и ответить на вопросы, иначе они никогда не уйдут отсюда.

Значит, я умру, пока Алекс будет давать интервью. Ну что за черт.

— Ты не умрешь, — отозвалась женщина. Мысли она читать не умела, а, значит, я говорила вслух. Она провела рукой по моей щеке. – Доктор сказал, что только незначительная часть яда впиталась в кровь. Ты успела избавиться от содержимого желудка прежде, чем концентрация в крови настигла критической отметки. Ты большая молодец и все сделала правильно.

— Почему же мне так плохо?

— Интоксикация и небольшое сотрясение. Тебе очень повезло, что обошлось без переломов или серьезных ушибов.

— Кто вы?…

— Меня зовут Шарлотта Кейн, я мать Алекса, — сказала она с улыбкой. – Он больше никому не позволил приблизиться к твоей палате. Алекс провел здесь два дня и только сейчас ушел. Жаль, что так вышло, и он не застал, как ты очнулась. Ему бы тоже стало легче.

— Когда он вернется?...

— Не знаю. Там представители полиции, журналисты и он. Алекс решил на все вопросы ответить разом, чтобы избежать любых повторных интервью. Так что, думаю, тебе надо попробовать поспать, дорогая.

— Я должна дождаться…

— Вряд ли тебе это удастся. Ты еще слишком слаба, а у журналистов к нему много вопросов...

Палата вращалась, как центрифуга.

— Она хотела забрать Алекса… себе.

— Ни одна женщина не заберет его у тебя, поверь, я знаю, о чем говорю.

— Мне не нужны его гражданство… Или деньги, — сказала я.

Когда-нибудь надо же было сказать.

Мать Алекса ахнула и покраснела.

— Он рассказал тебе? О боже, мне так неудобно. Прости за это, конечно, я знаю, что не нужны. Поспи, Ирэн. После сна тебе станет лучше.

Я хотела сказать, что дождусь Алекса, но потом она запела. Тихую колыбельную, какую наверняка пела Алексу (и Джейку) в детстве.

Из глаз полились слезы, я хотела сказать, что люблю его больше жизни, хочу от него детей, хочу быть с ним, но вместо этого  провалилась в сон, в котором машина почему-то падала в океан и я вместе с ней. Потому что невозможно плыть по-собачьи против холодного тихоокеанского течения. Но откуда ни возьмись, появились гигантские рыбы, и одна из них разинула китовью пасть и сожрала Свету, которая умела плавать, в отличие от меня, а после позволила мне схватиться за ее плавник и устремилась на поверхность.

Рыбы? Хм…

 

Глава 1

Две недели спустя

Мой телефон зажужжал, сообщая о новом письме на почте, но мы уже приблизились к кованым воротам клиники, за которыми толпа с фотоаппаратами и камерами пришла в движение. Посмотрю, уже в машине. Останавливаться нельзя.

— Дайте пройти! Дайте мисс Воловиц и мистеру Кейну дорогу! — раздался зычный голос по ту сторону ворот.

Это Абрахам.

Алекс взял его на место Тревора. Абрахам под два метра ростом и меньше всего он напоминает водителя, скорее телохранителя, и не сложно догадаться, что именно этот факт и стал решающим в его трудоустройстве.

А еще Абрахам — муж Дженни, и если бы не это я бы никогда не согласилась сесть к нему в машину. Он действительно выглядит устрашающе. А еще все тесты на вождение, которые Алекс заставил его сдать перед приемом на работу, он выполнил виртуозно и безопасно.

Абрахам получил сильную травму на последних съемках и с карьерой каскадера пришлось повременить. Все это я узнала от Дженни, которая писала мне, пока я лежала в больнице.

На папарацци Абрахам действует так же, как появление Моисея перед Красным морем. Журналисты расходятся в разные стороны, Алекс крепче сжимает мою руку. Все рассчитано по секундам.

Я поправляю темные очки-авиаторы, хотя в этом и нет необходимости, но я нервничаю. Журналисты жужжат, как рой рассерженных пчел. Перед выходом Алекс сказал, что будет проще, если я не буду отвечать вообще, независимо от того, какие звучали или выкрикивались в спину вопросы. И еще буду держать лицо немного опущенным, скрывая глаза за темными очками. Вопросы сыпались, как град пуль из пулемета. Выдержать это было очень непросто.

Абрахам распахнул передо мной двери затонированного лимузина и зычно крикнул над толпой:

— Никаких интервью!

Я нырнула в машину первой, Алекс следом. Дверь тут же захлопнулась.

Абрахам обошел машину и сел на водительское сидение.

— Все по плану, сэр? — спросил Абрахам, трогаясь с места.

— Да, к моим родителям. После езжай домой. Как-никак канун Рождества.

— Есть, сэр. Спасибо. Когда вас забирать?

— Двадцать шестого утром.

— Хорошо.

Абрахам поднял перегородку между пассажирами и водителем, и машина мягко вошла в поворот. Больница оставалась позади.

Боже. Наконец-то.

— Как ты? — Алекс сжал мои пальцы.

— Голова немного кружится, а так вроде нормально.

Он притянул меня к себе, целуя в макушку.

Я вспомнила о телефоне и открыла новое письмо. Перечитывать пришлось несколько раз. Я не верила своим глазам.

— Дэвид Ройс возьмет мой сценарий!

— Еще бы он его не взял после всего, — мрачно отозвался Алекс.

Радость померкла.

— Ты говорил с ним? Это ты… уговорил его?

Алекс покачал головой.

— Я говорил с ним только кем утром две недели назад, когда нашел твою восторженную записку о лекции Ройса на курсах. И к моему ужасу, он тогда сказал, что он вообще-то на съемках в Новой Зеландии. Поверь, мне было не до сценариев, когда я узнал об этом. Так что я здесь точно не причем.

— Тогда почему…

— А разве Кевин тебе еще не звонил?

— Нет.

И тогда телефон зажужжал снова. Я бегло прочитала новое письмо, а потом еще раз… И завопила от счастья.

— Кевин хочет снимать продолжение «Короля драконов»!!!

— Да, — улыбнулся Алекс, обнимая меня крепче. — Поздравляю.

— Ты уже знал?

— Случайно, Эдвард внес в мое расписание на этот год даты примерной съемки на осень.

— Уже осенью?! — запаниковала я. — Но еще не было премьеры первой части. И не было сборов, и не было…

— Как ни прискорбно, но все скандалы работают во благо фильмам. И сейчас прогнозы Академии о грядущей популярности февральского фильма выросли невероятно. Ему пророчат успех, и вряд ли это будет не так. Кевин чувствует такие вещи.

— Так а что с Ройсом?…

— Так и Ройс чувствует, — улыбнулся Алекс. — А еще этот скандал с похищением. Думаю, Ройс заинтересовался, навел справки о новом сценаристе, увидел, вероятно, что ты уже связывалась с ним, да?

Я кивнула.

— Ну и вот, — продолжил Алекс, — а потом Ройс нашел сценарий, который ты ему, вероятно, отправляла, прочел, сделал выводы. И вот. Ты всего добилась сама. Это целиком твоя заслуга, Ирэн.

Я посмотрела на телефон. На Алекса, сидящего рядом. На кольцо на пальце.

— Невероятно… Каких-то два месяца, и моя жизнь так изменилась.

— И она еще будет меняться, разве нет? — он коснулся моих губ.

Провел губами по моей шее, спустился к груди, обвил талию и коснулся застежек на спине.

— Вот почему ты так настаивал на том, чтобы я надела платье этим утром…

— Виновен, признаю. Это был дьявольски хитрый план. Ты не должна была догадаться.

— Алекс, — задыхаясь от его поцелуев, сказала я, — там же… Абрахам.

— Здесь звуконепроницаемая перегородка. И как ты думаешь, почему я выбрал лимузин на сегодня? Чтобы поразить Джейка?

— Ты с утра только и думал об этом, что ли? — удивилась я.

— С утра? Детка, ты провела в больнице почти две недели. Наш последний раз был с клубничным джемом, и я настолько на взводе, что у меня встает даже на его запах.

Я рассмеялась.

— Я просто не уверена, что смогу сделать это в машине…

Алекс отстранился.

— Проблема в машине или в тебе?

— Боюсь, что во мне. Хотя и в машине тоже. Она движется, и если мы тоже начнем, то боюсь, меня укачает. Меня уже немного подташнивает.

— Все окей, — Алекс притянул меня снова себе, пытаясь унять дыхание. — Доктор сказал, что тебя может иногда тошнить из-за сотрясения, но не часто.

Сотрясение. Точно. Вот из-за чего это все.

Правда же?

***

— И когда вы поженитесь? — спросил Джейк, передавая Алексу пюре из батата.

Я потянулась к бокалу вина. Больная тема. Я еще не выпустила пар после того, как Алекс рассказал мне по дороге к его родителям, кто и как решал за нас, когда нам пожениться.

Алекс покосился на меня, опасаясь, что я опять взорвусь.

— Все в порядке, — кивнула я мрачно.

Еще и вино кислое и не лезет совсем, ну что такое. И секса в лимузине не было, и вино теперь разонравилось. Да что ж такое!

— Расскажите нам, — сказала Шарлотта, сидевшая напротив Алекса.

— Да! — подхватила Роуз, подружка Джейка. Сексапильная блондинка с ярко-розовыми губами. — Мы увидим весь Голливуд на церемонии?

При виде ее, я подумала, что, слава богу, так и не покрасила в блонд. Потому при встрече с Роуз мне бы срочно захотелось вернуть естественный цвет волос. Блондинкой я бы точно не выглядела так эффектно, как она. Была бы бледной мышью на ее фоне.

(Спасибо Господи, что сделал меня слишком ленивой для внезапных порывов).

Джейк хохотнул и пригубил вина. Роуз посмотрела на него и спросила:

— Что такое, милый?

— Да так, ничего, — отозвался брат Алекса.

Он менял девушек, как перчатки, сказал мне Алекс, когда мы только приехали и с ней познакомились. Очень сомневаюсь, что она будет рядом с ним не то что на нашей свадьбе, Джейк мог расстаться с ней даже до Нового года, до которого оставались считанные дни.

Сама Роуз об этом, как ни печально, даже не догадывалась. Она вся светилась в своем кашемировом нежнейшем розовом блейзере, тонкими золотыми браслетами на изящных кистях. Она была сошедшей со страниц глянца моделью. Рядом с ней обычным женщинам — таким, как мне, — было некомфортно.

Мои ноги были короче, чем у нее. Я подпирала рукой щеку, когда сидела, и могла развалиться в кресле перед камином, а не сесть как она, на краешке с ровной спиной и длинными ногами Барби в узких брюках.

Ну и голливудская улыбка, куда ж без нее.

После приезда, пока мы бродили по дому, Алекс рассказывал мне, что брат нагло пользуется родственными связями. Есть полно желающих, которые понимают, что нет никаких шансов переспать со звездой, а вот брат звезды — другое дело, тем более что он-то совсем даже не против!

Именно Джейк, а не Алекс, не пропускал ни одной юбки и первым принялся отговаривать Алекса в свое время от первого брака.

Теперь Алекс собирался жениться во второй раз, а Джейк до сих пор даже не завел постоянной подружки. Поэтому шансы Роуз побывать на нашей свадьбе стремились к нулю также уверенно, как и столбик ртутного термометра за окном.

Родители Алекса жили на границе двух штатов Невады и Калифорнии. И под Рождество у них было ощутимо прохладней, чем в солнечном ЛА.

Алекс отложил вилку и стал рассказывать.

— Эдвард настаивает на том, чтобы мы поженились перед премьерой, то есть в феврале. Кевин этому противится, потому что говорит, что все произошедшее с Ирэн уже достаточно подогрело интерес к фильму. И настаивает на том, чтобы мы поженились в ноябре, сразу после того, как кончатся съемки второй части.

— Для которой еще даже нет сценария, — вставила я.

Еще одна больная тема.

— То есть ты не можешь выйти за него, потому что тебя уже похищали в этом месяце? — хохотнул Джейк.

— Что-то вроде того, — кивнула я. — Или надо договориться с еще одной сумасшедшей фанаткой о новом похищении перед премьерой второй части.

— Не смешно, — сказал Алекс.

Я сжала его руку и сказала беззвучно: «Прости».

— Знаешь, Алекс, а ведь у нас с твоим папой было что-то похожее, — сказала Шарлотта. — Помнишь, дорогой?

Отец Алекса и Джейка сидел во главе стола, но с тем же успехом можно было посадить там манекен или его портрет в рамке. За те неполные сутки, что мы провели в доме, отец Алекса и десятком слов не обмолвился.

Даже когда Алекс впервые знакомил меня с ним, или когда Шарлотта сказала ему на кухне: «Ой, дорогой, ты отхлебнул лимонный сок для соуса», его лицо ровным счетом ничего не выражало.

Рядом с отцом даже Алекс был прямо таким живчиком. Знаете, он уж совершенно точно смеялся чаще, да и мимика была живее. Может быть, стоило благодарить профессию актера. Потому что Джейкоб Александр Кейн был судьей, и именно профессия обязывала его часами сидеть с каменным выражением лица. С чем он, поверьте мне, справлялся блестяще. С таким же лицом, как и на суде, Джейкоб-старший присутствовал и на семейных торжествах.

Когда я спросила Алекса об этом, он сказал, что помнит отца таким с детства.

А вот Джейку досталась вся мамина жизнерадостность и эмоциональность. Алекс сильнее напоминал отца, и я очень надеялась, что он не превратится в каменную статую за семейным столом лет так через десять-двенадцать.

Джейкоб Кейн-старший поднял глаза на жену и кивнул. После снова принялся за еду.

— Наши родители решили, что могут за нас определить дату свадьбы, — продолжила Шарлотта. — Моя мама хотела подвести свадьбу под какую-то благотворительную акцию своего комитета в марте, а родители Джейкоба просили ни в коем случае не проводить церемонию весной, поскольку у них у двоих братьев уже были свадьбы, которые прошли в апреле и мае, а потом еще пара племянников родились тоже весной. Они сказали, что весной у них перебор семейных торжеств.

— Так вот почему бабушка с дедушкой приходили с такими несчастными лицами на мой день рождения в апреле! — рассмеялся Джейк.

— Да, дорогой, — улыбнулась Шарлотта, — когда Алекс родился в сентябре, они были на седьмом небе от счастья. Но когда ты родился в апреле, они сказали, что это были последние свободные от праздников деньки. И что в первый раз у нас вышло лучше.

Мы с Джейком рассмеялись, звонко хихикнула Роуз. Алекс с отцом улыбнулись.

— И когда же вы поженились? — спросила я.

— В феврале, — ответила Шарлотта и ее щеки зарумянились.

— А Алекс родился в сентябре, — сказал Джейк. — Понятно. Кто-то классно оторвался на новый год, — снова рассмеялся он.

— О да, — весомо произнес отец Алекса. Впервые за все время застолья.

Джейк рассмеялся еще громче, а Шарлотта легонько ударила мужа в плечо со словами:

— Как раз сейчас мог бы и помолчать.

Джейкоб-старший поднял брови, мол, у нас взрослые сыновья, Шарлотта, думаешь, они не знают, как появляются на свет дети?

Больше до самого конца застолья и когда мы ушли в холл, к камину и елке, когда пили горячий шоколад с бренди, а Роуз безупречно сыграла соната Шуберта, за все это время отец Алекса больше не произнес ни слова.

Уже вечером, в гостевой спальне далеко за полночь, мне не спалось. Я вертелась и крутилась на пышном матрасе, утопая в дюжине подушек и под пушистым, как булочка бургера, одеялом. Сдавшись, я села, а потом юркнула в небольшую гардеробную, принялась просматривать вещи, которые взяла с собой.

Нет, у меня не было с собой ничего похожего на кашемировые блейзеры и обтягивающие брюки. Только свободные джинсы, толстовки, вязанные свободные платья с капюшонами, чтобы носить их с сапогами.

Я снова вспомнила, как вечером у камина не знала, куда деть руки, ноги, волосы. Хотелось сесть на ковер, как сидел Джейк и Алекс, обнять его и прижаться к нему, но девушек усадили в кресла. И напротив меня сидела Роуз в позе «Жаклин Кеннеди ждет журналистов». У нее даже помада не стерлась с губ после еды. Ее волосы были словно только что уложены опытной рукой стилиста, а не так, как должны выглядеть волосы под вечер, когда причесывалась в последний раз утром.

— Что случилось?

Я вздрогнула. На пороге появился зевающий Алекс, щурясь от яркого света. Мое сердце сразу пропустило несколько ударов. Домашний, лохматый, сонный. Такой родной и только мой.

Я стояла с платьем в одной руке и джинсами в другой.

— Решила сбежать, Золушка?

Я обняла его, не выпуская одежды из рук. Слишком крепко, чему он и удивился.

— Ты меньше радовалась мне в больнице, когда мы, наконец, увиделись, — заметил он.

Как объяснить ему этот наплыв чувств? Не поймет ведь все мои страдания по тому, что я обычная женщина. Совсем не такая, как Роуз, которая отлично бы смотрелась на страницах газет и журналов рядом с ним во время дефиле по красной дорожке.

А я?

Я вот не смогу сесть так, чтобы с меня захотелось писать картины или увековечить в мраморе. Или пользоваться столовыми приборами с таким изяществом, что Королева Британии прослезилась бы от умиления.

Конечно, он уже не раз говорил, что только для остального мира он — звезда, и никто не собирался видеть в нем обычного мужчину. И для него ведь все просто. Он уже говорил мне об этом, а повторяться — для него странно, переживать во второй раз о том, о чем уже говорили — тем более! Не поймет. А я струсила при первом же столкновении с красавицей-моделью.

— Переживаю из-за премьеры, — сказала я.

Алекс забрал из моих рук одежду.

— Так я тебе и поверил, что в декабре ты вскочила из-за того, что ждет нас только в феврале.

Я тяжело вздохнула.

— Тебе не нужно носить дома одежду с подиума, — сказал он. — Если только сама не захочешь. Я вижу, как ты киснешь рядом с Роуз.

— Черт. Не думала, что это так заметно.

— Джейк с ней и вполовину не счастлив так, как я с тобой. Не в модельной внешности дело, но он это пока не понимает. Продолжает выбирать женщин глазами.

— Ага. Глазами, — рассмеялась я. — Как будто ты выбирал меня иначе. И при встрече, конечно же, не думал только о сексе.

Я прижалась к нему всем телом и почувствовала, как крепнет его возбуждение.

— Это большая разница, когда у тебя стоит на каждую или только на одну, — многозначительно ответил Алекс.

— Больше не хочу говорить о твоем брате, — прошептала я, вытягиваясь на носочках и касаясь его губ.

— Согласен, — сказал он, стягивая с меня футболку для сна через голову. — Ты как?

— В порядке. Ты говорил здесь очень тонкие стены, — прошептала я.

— Мы будем тихо.

Его пальцы скользнули по моей груди.

— Легко тебе говорить, — выдохнула я.

Алекс подхватил меня на руки и вернулся в спальню. Уложил на кровать.

— Давай уберем эти подушки, пожалуйста, почему их так много?

Алекс сверкнул улыбкой в темноте, скинул парочку на пол, но какие-то оставил.

— Приподними бедра, — сказал он и подсунул под меня одну из них.

Мои бедра оказались вровень с его лицом, когда он лежал, приподнявшись на локтях. Он поднялся, провел ладонями по бедрам и подцепил трусики.

— Подушки могут быть полезны, — сказал он, осыпая живот поцелуями.

Потом медленно стянул с меня белье и стал подбираться все выше, ведя языком от коленей, к бедрам. Выводя восьмерки и обжигая дыханием.

Я взяла одну подушку и вцепилась в нее зубами.

— Так дело не пойдет, — сказала я, отбрасывая ее в сторону. — Иди ко мне, иначе я перебужу весь дом своими стонами.

Не слушая меня, он нагнулся и впился губами в меня, пока его язык вращался и вытворял такие вещи, от которых кровь вскипела моментом. Я выгнулась, прикусив губу.

Затем он поднялся и лег рядом.

— Не смог пройти мимо, — признался он.

Я поцеловала его и заглушила стон поцелуем, потому что его руки вернулись туда, где только что был язык. Закинула ногу на его бедро, раскрываясь перед ним, а сама провела руками по напряженному члену.

Боже, как я скучала по нему. До этого доктор прописал строгий постельный режим и никаких встрясок и резких движений.

А теперь наступило Рождество, и вот мы здесь. В доме его родителей, шепчемся, как подростки, и стараемся не шуметь. Обозначенная доктором неделя уже прошла. Тошнота и головокружения уже меня не беспокоили так, как в больнице в первые дни. Да и меня ведь выписали, значит, все в порядке.

— Я буду аккуратным, — прошептал Алекс, прерывая поцелуй.

Думает о том же, что и я. Надо же.

Я кивнула, попыталась стянуть с него трусы, но не смогла, и ему пришлось остановиться и помочь. Он снова вернул мою ногу к себе на бедро и провел пальцами между ног, но я и так была более чем готова.

— Хочу кончить, когда ты будешь во мне, — прошептала я.

— Детка, мы кое-что не обсудили… — ответил он хрипло.

Он провел членом по моим складкам, нежным, долгим, тягучим движением, и я вцепилась в его руки.

— Сейчас? — выдохнула я.

Он снова дразнящим движением провел по мне, и я задрожала, выгибаясь ему навстречу.

— Как мы будем предохраняться? — спросил Алекс, удивительным образом сохранявший способность мыслить и говорить.

— Не знаю, — прошептала я, думая только о том, когда он, наконец, войдет в меня. — А что у нас есть с собой?

И еще раз головкой по клитору и ниже горячим пульсирующим членом.

— Ничего, — просто сказал Алекс.

— Боже, — пискнула я, — если ты сделаешь так еще раз…

Я не договорила, потому что он, конечно, сделал это еще раз. Я впилась зубами в его плечо, пальцами оцарапала спину.

— У Джейка что-то должно быть…

Головка задела клитор, и меня прошило током.

— Да, но сейчас три часа ночи, и Джейк скорей всего спит.

— Тогда вспомни, как было с джемом.

— Снова джем, проклятье, — с этими словами он направил его в меня и вошел.

Я ослепла от удовольствия.

Не прерывая глубокого поцелуя и не покидая меня, Алекс перевернул меня на спину и остался нависать надо мной почти на вытянутых руках. Поцелуй пришлось прервать. А потом он вышел из меня полностью. Надавил головкой и снова стал погружаться миллиметр за миллиметром, так медленно, что пожар нетерпения внутри меня взмыл до потолка, охватывая все тело, сжигая в предвкушении.

Он вошел весь и сделал какое-то движение бедрами, так что искры из глаз посыпались. Я потянулась к его губам, но он был сильно выше, поэтому стала целовать его напряженные руки, прикусывая и облизывая их. Кажется, кусала куда ощутимее, так что завтра на его руках останутся хорошие такие засосы.

Я горела от желания и движений, резких, быстрых, частых. Но Алекс вышел, провел членом, задевая головкой клитор. И эти неловкие движения приносили столько удовольствия здесь и сейчас, что заставляли только сильнее сжимать зубы на коже Алекса.

— Ты хочешь, чтобы я вошел?

Нет, он все-таки не человек. Как ему удается еще и разговаривать?

— Да, черт возьми!

Он вошел в меня только головкой, едва-едва. Еще. Еще! Я шире развела бедра, выгибаясь к нему всем телом.

А потом он нагнулся, втянул в рот мой сосок и стал вводить член  все также медленно, тягуче, и это удовольствие было густым, как мед. Сокрушающим, как десяток оргазмов разом.

Медленно, на всю длину, растягивая меня собой и перекатывая на языке сосок.

Я выгнулась в пояснице, обхватила его ногами, не желая, чтобы он уходил, приподнялась, повиснув на его шее.

И тогда Алекс стал двигаться быстро, не покидая меня и наполовину, добираясь до центра удовольствия, и я очень сомневаюсь, что мне удавалось при этом вести себя тихо.

Я разлетелась на мириады звезд, и его поцелуи собрали меня заново, вернули к жизни, после того, как я пережила вместе с ним не одну маленькую смерть, а как минимум две подряд, одну за другой.

Он почти рухнул на меня, едва устояв на локтях, когда вбился так глубоко, что казалось, сил на обратную дорогу уже не осталось.

Я вывернулась, коснулась его основания, помогла ему выйти. Сжала и без того подтянувшиеся твердые яйца. И тогда он кончил мне на живот, пока я водила по нему рукой и целовала Алекса в губы.

После Алекс рухнул рядом и прошептал с закрытыми глазами:

— Дай мне две секунды, и я принесу полотенце.

— Спи, я лучше быстро в душ.

Когда я вернулась через пять минут, он действительно уже спал. Я устроилась рядом, почему-то снова вспомнила ту ночь и наши игры с джемом. Как мы переместились в джакузи, а после на кровать и снова занялись сексом. И на Алексе точно не было презерватива, ни в первый, ни во второй раз. Это ведь не опасно? И потом у него ведь отличная реакция.

Вроде бы.

 

Глава 2

Сквозь сон почувствовала, как он обнял меня и поцеловал в голое плечо. Я улыбнулась.

— Мы будем тихо, — повторила я его вчерашние слова. — И поэтому ты решил провернуть такое, от чего я прямо сейчас, от одного воспоминания могу кончить.

— Если будешь говорить об этом, то я тоже, — ответил он, прижимаясь ко мне.

Член устроился между ягодицами.

— В самый раз, — прошептал он, целуя плечо. — Создана только для меня.

— Мы так не успеем к завтраку.

— Мы уже не успели. На часах четверть одиннадцатого.

— Ого. Теперь все знают, чем мы занимались вчерашней ночью, раз проспали.

— Ага. Поэтому нам нечего терять.

Он шевельнул бедрами и погладил мою попу.

— Кто-то обещал мне эту попку еще на съемках.

— Ничего подобного, — простонала я. — И возьми себя в руки. Только не в родительском доме.

— А ты не сказала «нет», — проворковал он, наглаживая меня.

Я прижалась к нему.

— Почему бы и нет? Я хочу попробовать это с тобой.

— Ты уже пробовала?

— Да, и это было ужасно, — рассмеялась я. — Даже не думай ревновать.

— Это сложно. Но есть один способ вспомнить, что ты только моя.

Как эротично это звучало, проклятье.

Он откинул одеяло в сторону, облизал пальцы и проник в меня.

— Горячая и влажная. Моя, — простонал он, забирая пальцы и погружаясь в меня.

— Твоя, — согласилась я, выгибаясь в пояснице, позволяя войти ему полностью.

Покусывая мою шею, он стал двигаться, звонко ударяясь бедрами о мои ягодицы. Я лежала на сгибе его руки, на боку, и это была такая домашняя, уютная поза в сравнении со всеми другими, которые у нас были. Неужели так теперь будет всегда? И без подсобок?

Алекс немного приподнял мою ногу, и я охнула. Уперлась пяткой в его бедро, сдерживая рвущиеся наружу крики. Но все равно вскрикнула, когда пальцы легли на клитор. Алекс не стал шевелить ими, быстрые резкие движения бедер сделали это за него.

Я впилась в его кисть губами и застонала, извиваясь. Алекс вскрикнул — ой, кажется, не рассчитала свои силы, — зарычал, ускорился настолько, что я уронила ногу, не в силах ее держать, не в силах вообще что-либо предпринять, кроме того, чтобы отдаваться и растворяться, позволяя проникать и дарить удовольствие в ответ.

Он излился на бедро горячей струей, вжимаясь всем телом в мое, впечатывая меня в матрас. Оглушительное сердцебиение Алекса сотрясало и множило мою собственную дрожь.

— Боже, как хорошо, — выдохнул он. — И как долго я тебя искал.

Я извернулась, коснулась его губ, прошептала:

— И я тебя тоже люблю. Идем в душ?

— Сделаем это снова?

— Ага.

— Ну, это вообще-то опасно делать во второй раз сразу же после первого, особенно без презервативов.

— Правда? — едва слышно прошептала я и откашлялась. — Ну, не в нашем случае. Мой цикл скоро кончится, так что можем зажечь напоследок.

— Тогда идем.

Хм. А когда именно у меня кончается цикл?

* * * 

После душа, одеваний, поцелуев мы спустились как раз к обеду. Роуз в мягкой юбке до колена и кашемировом свитере с широким воротом поглядела на меня с завистью. Или мне так показалось, когда я в обычных джинсах и свободном свитере улыбнулась ей широкой и счастливой улыбкой.

С такой же улыбкой нас встретил Джейк. Он с размаху ударил Алекса по плечу. Меня такой удар сшиб бы с ног.

— Ого, парень! Похоже, ты чудом уцелел в схватке с вампиром!

Алекс провел рукой по шее. Мы честно искали в его гардеробе что-то с высоким воротом, нашли только водолазку, но шею она полностью не закрывала. А засосы были что надо. Яркие, темно-фиолетовые.

На моем плече был такой же, но скрыть его одеждой было легче.

— Еле отбился, — сказал Алекс. — А где мама с папой?

— Благоразумно свалили к соседям, как раз перед вашей битвой.

Боже, я заливалась краской от каждого его слова. А Джейк явно не собирался останавливаться. Я молча протянула Алексу кофе из кофеварки, направилась к холодильнику. Вчера вечером я помогала Шарлотте с праздничным ужином и примерно знала, что где на кухне.

Подозреваю, что пикировки между двумя братьями на протяжении их взросления были куда ожесточеннее этой. Им было не привыкать.

— Ты собираешься готовить? — спросила Роуз с удивлением.

Я замерла с пачкой от яиц, бутылкой молока и беконом в руке. Хлопнула дверца холодильника.

— Э… да, — ответила я неуверенно.

Это что-то вопиюще неправильное хотеть жрать после жаркой ночи и не менее жаркого утра? Или принцессы питаются эфиром?

— Да я просто, — отмахнулась она. — Там полно еды со вчерашнего ужина осталось. И мы вроде едем в город, на ярмарку. Да, Джейк?

— Да, это традиция. Спорим, я в этом году выбью того медведя? — спросил он Алекса.

— Сомневаюсь, кривоглазый, — ответил Алекс. — Медведь мой.

Я вылила будущий омлет на сковородку, а на второй перевернула бекон. Потом спрошу Алекса, как мы будем прятать его звездность на ярмарке, или тут все знают его с детства и проще с этим. При Роуз мне явно не хотелось этого обсуждать.

Уже хорошо, что мы поедем и будем почти как нормальные люди, гулять и веселиться. Ему ведь так не хватало этого, а то я опасалась в глубине души, что мы все праздники просидим в четырех стенах.

— Дома ты тоже готовишь? — не унималась Роуз.

Намекает, что Алекс завел наивную русскую вместо кухарки? Или мне просто кажется?

— Один раз готовила, — честно ответила я. — Тосты с клубничным джемом на ужин.

— Это было так незабываемо, что обязательно надо будет повторить, — отозвался Алекс, глядя на меня поверх чашки. — У нас полный дом слуг, Роуз.

Ага, значит, не мне одной так показалось. На свадьбу она нашу хочет, как же!

Тут у Джейка зазвонил телефон, а Роуз недовольно нахмурилась.

— Я сейчас! — он не стал поднимать трубку и выбежал в столовую, а оттуда в холл. Голос донесся издалека.

— Пойду переоденусь для прогулки, — сказала Роуз и вышла.

Я поставила две тарелки с омлетом на стол, села рядом с Алексом и посмотрела ей вслед.

— Она пошла подслушивать?

— Ага, — кивнул он. — Не понимаю только зачем, ему звонила секретарша.

Я вспомнила приятную женщину, одно слово — домашнего вида, хотя рядом с Роуз, наверное, любая нормальная женщина с планеты Земля, а не со страниц «Cosmopolitan», будет выглядеть именно так. Чуть полноватая в бедрах, крепкая грудь, серый пиджак простого покроя.

— А почему ему звонит секретарь в праздники?

— Может, что-то срочное? — предположил Алекс.

Не сговариваясь, мы оба притихли и навострили уши. Слов было не разобрать, но тон Джейка не оставлял сомнений — о работе так не воркуют.

Мы обменялись многозначительными взглядами.

— А давно она на него работает?

— «Давно» по шкале Джейка или обычных людей? — уточнил Алекс. — Потому что я работаю с Эдвардом уже шесть лет и это мало. А она работает на Джейка уже три, но для него это прямо-таки вечность.

На кухню вернулся Джейк, и мы замолчали.

— А где мисс недотрога?

— Ушла переодеваться.

— Ну да, два чемодана одежды ведь надо выгулять.

Джейк с тяжелым вздохом опустился на стул и стянул с тарелки Алекса бекон.

— Кажется, зря я ее сюда притащил, — вдруг признался он.

— Только не давай ей отворот-поворот прямо сейчас.

— Ладно, — быстро согласился он, — но не проси меня ждать до Нового года. Кстати, у вас какие планы?

— Как обычно, — равнодушно отозвался Алекс.

Я аж подпрыгнула. «Как обычно» — означало лучшую вечеринку года в Голливуде. Там были все. Звезды уходили в отрыв. И никаких папарацци.

Эта новогодняя вечеринка загодя наводила на меня ужас, особенно если учесть, что там будет полно женщин типа Роуз.

Но ладно, я дала себе слово не думать об этом в дни Рождества.

— Так, ребята, а теперь серьезно. Как лечащий врач, хочу уточнить — вы же не забыли про контрацептивы?

— Джейк! — это Алекс.

Чувствуется по голосу, что ему впервые стыдно за то, что младший брат имеет полное право его отчитать.

— Забыли, — это я примирительным тоном.

Джейк мигом из сорванца-ловеласа превращается в серьезного профессионала.

— Потом не жалуйтесь. Будешь свой кофе, Ирэн?

— Как-то не хочется, твой брат взбодрил меня лучше любого кофе. Так что бери.

Джейк посмотрел на меня долгим взглядом и глотнул из моей нетронутой кружки.

 

Глава 3

За рулем сидел Джейк, потому что наш лимузин уехал вместе с Абрахамом и заберет нас только завтра. Вперед сидела молчаливая и неприступная, как Снежная Королева, Роуз в такой же белой дубленке с оторочкой мехом. На светлых кудрях покоилась аккуратная вязанная шапочка.

Я была в обычным пуховике, который рядовые земляне, обычно, покупают с наступлением зимы, в отличие от не мерзнущих моделей, сапогах и джинсах. Алекс надел кепку и капюшон сверху, но половину лица скрывал еще и шарф, который ему повязала вовремя вернувшаяся от соседей мама.

— Не советую надевать солнечные очки при минус двух, сразу примут за звезду. Ну, или маньяка в федеральном розыске, — сказал Джейк.

Так что очки он надевать не стал. К тому же стемнело, а небо не определилось и сыпало на землю то ли снег, то ли дождь. Лучшая погодка для прогулок.

Ярмарка, к моему удивлению, действительно располагалась под открытым небом. Даже в такую погоду. Только троих американцев рядом со мной это ни капельки не удивило. Я решила не делиться с ними мыслями, что, наверное, там просто никого не будет, кроме нас, и хорошо, что ничего такого не сказала.

Народу была тьма-тьмущая. Дети всех возрастов, даже собаки всех пород, — словом, целые семьи.

Шел дождь, но грязи, слякоти, засасывающей сапоги, нигде не было. Сверкали гирлянды, горели фонари, переливались фонарики и мерцали рекламные вывески, и в свете этой иллюминации капли подтаявшего снега выглядели особенно сказочно. Они блестели на козырьках и остроконечных крышах, а люди ходили словно присыпанные алмазной крошкой.

Обалденно пахло выпечкой, горячим вином, дымом углей и мясом. Звучала рождественская музыка.

Мы прошлись вдоль еды и брали разного на пробу — обжигающе горячие мясные пироги, несколько видов сыра на гриле, конечно, самые разные бургеры и хотдоги, пончики, маффины, кексы всех размеров и в каких угодно вариантах.

Потом дошли до орехов и шоколада, и там я трижды пожалела о каждом съеденном пончике до этого.  Так что мы набрали орехов с собой, и отправились на аттракционы.

Я ела кешью в шоколадке, Алекс выбрал какой-то огромный круглый орех с карамелью и часть тоже с шоколадом. Он скормил мне один шарик, и я не распробовала вкуса, пока мы стояли в очереди в комнату страха.

Я потянулась за еще одним орехом.

— Как ты сказал они называются?

— Макадамия. Никогда не слышала?

Я покачала головой, наслаждаясь сладким ореховым вкусом с солеными нотками карамели.

Когда подошла наша очередь и мы заняли места в вагонетках, орехи я распробовала так, что за уши было не оттащить. Свои кешью я отдала Джейку после того, как он разделался со своим скучным арахисом в шоколаде.

Я честно, не знаю, в какой момент вышло так, что вместо орехов в моем рту оказались пальцы Алекса. Орехи, видимо, закончились, а пальцы у Алекса-то остались. Они были солено-сладкими на вкус, когда он провел одним по моей губе, а я втянула его в рот. Вагонетка как раз тронулась, мы въехали в кромешную тьму, которая тут же разорвалась яркими вспышками кровавых оттенков. Откуда-то неожиданно выскакивали скелеты, кто-то искренне верещал перед нами от страха.

А я только облизывала его указательный и средний палец, которыми он держал орехи, а сам Алекс не мог отвести взгляда. Потом он прошептал, что надо добавить макадамию к списку продуктов для прелюдии, чтобы клубничному джему и нутелле не было скучно.

Пуховик я расстегнула еще когда мы только сели в вагонетку, внутри аттракциона так безбожно топили, что было тепло даже вокруг него.

Распаленная темнотой, теснотой и близостью, я потянулась к его губам. Он ответил с жаром, запуская руку мне под свитер. Поддел чашечки лифа, провел пальцами по соскам.

А с потолка сыпались не то пауки, не то тараканы. Сбоку заработал вентилятор, выскочила мумия и впереди снова кто-то истошно завопил, и снова стало темно.

Мы целовались так горячо, как подростки на заднем ряду кинотеатра, когда, наконец, можно, а других возможностей нет.

А потом вдруг стало невыносимо ярко, как если бы в комнату, где мы извивались на кровати, вдруг кто-то вошел и включил верхний свет.

Аттракцион кончился, и вагонетки вернулись на старт.

Джейк обернулся к нам, захлебываясь, стал хохотать над тем, как испугалась Роуз мумии — это она верещала перед нами.

— А этот как его… видели? Тот в шрамах!

Я покачала головой, оправляя одежду, мы переглянулись с Алексом заговорщицки, и Джейк закатил глаза:

— Да ладно! Прямо тут, что ли? Неугомонные.

Потом было Колесо Обозрения, американские горки, на которые я посмотрела издали. Сотрясение сыграло на руку и меня оставили внизу. Матч на аэрохоккее, в котором Алекс продул Джейку, потому что тот захотел играть на спор и обменяться девушками на игру. Он попросил меня встать рядом с собой, а Роуз — рядом с Алексом, и сказал, что так Алексу ни за что не выиграть из-за ревности.

Они одинаково хорошо играли, но в разгар игры Джейк притянул меня за талию к себе, и Алекс тут же пропустил гол.

Потом Алекс повторил тоже самое с Роуз, а Джейк что-то прошептал мне на ухо, и я рассмеялась. Еще один гол в пользу ревности.

Потом они стреляли в тире за право обладать огромным медведем из розового плюша, но оба оказались теми еще мазилами, так что промахнулись, а пыльный розовый медведь остался ждать более меткого снайпера.

Алекс с Джейком встречали многих друзей детства, из средних и старших классов. Эти люди, похоже, уже не раз и не два брали у Алекса автографы и, в целом, уже свыклись с мыслью, что учились со звездой. А может просто не были его фанатами. Такие люди тоже бывают. Правда-правда.

Алекс всем представлял меня, как его невесту, и на Роуз к концу вечера лица не было. Зато я перезнакомилась с кучей народу, среди жен одноклассников Алекса нашлись даже одна россиянка и одна латышка. Две переехали из России в далеком детстве и говорили на русском с жутким акцентом. Так что я даже поговорила на русском в тот вечер.

На вопрос: «Где же вы познакомились?» я всегда отвечала: «На съемках».

Потому что Джейку, например, Алекс сказал правду.

— В шкафу?! — изумился тот.

После Джейк иногда спрашивал меня, не скучаю ли я по Нарнии. И как там дела у льва Аслана.

***

Напоследок мы вышли к деревянной набережной, тянущейся вдоль мрачного зимнего океана. Пахнуло солью и холодом. Он дышал там мощью и древностью, а мы ели мороженое в рожках и иногда останавливались возле жаровен, в которых пылали высокое пламя. Бродили музыканты с гитарами и барабанами, где-то вдали пел рождественский хор.

Мы прошли ее всю и добрались до конца набережной, где было меньше света, тише голоса и рычали моторы больших семейных автомобилей, под завязку заполненных уставшими детьми и собаками.

Ни звезд, ни луны не было. Джейк с Роуз плелись где-то позади нас, а Алекс шел вперед, не зная усталости и не чувствуя холода.

— Я как будто сбежал из тюрьмы, — сказал он тихо.

Да, это сильно отличалось от его перебежек по Нью-Йорку на мотоцикле и шлеме, лишь бы не узнали, и передвижениям в затонированной машине с водителем по ЛА. Я снова вспомнила его слова о том, что звезды всего лишь люди, но любовь фанатов всего мира лишает их самых обычных радостей. Это ни хорошо и ни плохо, это цена успеха.

Я крепче переплела наши с ним пальцы, и мы, дойдя до ограждения, повернули обратно. Мы вернулись к Джейку и Роуз, как раз когда Джейк врезал ногой по какому-то игровому аппарату. Единственному стоящему на отшибе вдали от всех.

«Предсказательная машина Абдаллы», гласили изящные буквы, написанные на восточный манер. Ниже вращались глаза на выкате, но лампочки коротило, и Абдалла с красной чалмой на голове иногда засыпал, погружаясь во тьму. А потом снова вспыхивал, вращал глазами и открывал рот на экране.

Под этим прямо-таки скажем страшной физиономией вращались цилиндры, напоминающие емкости из «Киндер Сюрприза». Вот одна такая и застряла в проеме, откуда они должны были выпадать. Видимо, в очередной раз, когда коротнуло электропитание.

— Давай я брошу еще одну монетку, и вашу записку выбьет, — сказал Алекс.

И действительно, стоило ему забросить пять центов, предсказание выпрыгнуло прямо в руки Джейку, а Абдалла снова потух и на этот раз уже не воскрес.

Джейк вручил «Киндер» Роуз.

— Открывай! Сама же хотела.

Роуз открыла и прочитала:

— «Известия неприятные скрыты и лишь ждут своего часа».

Она с чувством отшвырнула предсказание и зло посмотрела на Джейка.

— Что? — возмутился тот. — Это же чертов Абдалла, а не я.

— Не делай из меня дуру. Между нами все кончено, — прошипела Роуз и пошла в одиночестве в сторону парковки.

Тут Абдалла ожил, замигали лампочки, и что-то упало на деревянные доски и покатилось по ним со стуком.

— Лови! — первым отреагировал Джейк. — Это ваше.

— Да пошло оно нахрен, — не сдержалась я, но Джейк уже словил цилиндр и протянул мне.

— Открывай.

— Не-а, — сказала я и спрятала его в карман.

— Это же просто шутка, — сказал Джейк. — Просто какая-то неудачная.

— Поехали? — спросил Алекс, глядя в спину Роуз.

— Ага, — отозвался Джейк.

— Дай ключи, я поведу.

Джейк смерил брата с головы до ног и сказал с серьезным видом, на манер мастера Йоды и ярмарочного предсказателя Абдаллы:

— Лежит в бардачке то что ты ищешь, юный падаван.

Мы высадили у дома родителей Джейка и Роуз, не проронившей ни слова, и Алекс поехал дальше по притихшим улочкам пригорода, где каждый дом был настоящим искусством в оформлении гирляндами. Я смотрела на них, разинув рот и припав к стеклу.

Алекс ездил одному ему ведомыми кругами, наверное, по памятным местам детства или просто воскрешал какие-то события из прошлого в голове. Может быть, просто думал о чем-то. Или не хотел, чтобы этот вечер кончался той сценой на пристани.

Я не задавала ему вопросов, просто смотрела в окно, наслаждаясь тишиной, сытостью и теплом. Не сразу, но как только я согрелась, то расстегнула верхнюю одежду и сбросила ее на заднее сидение. Потом стянула сапоги и с наслаждением подтянула ноги к подбородку.

Через какое-то время машина остановилась.

Алекс заехал в какие-то дебри, фары высвечивали в темноте снежинки, в которые, наконец, превратились капли дождя. Впереди вроде была поляна… или какое-то свободное от деревьев пространство, так точно. Большего было не разглядеть. Деревья темнели вдали.

— Тут я лишился девственности.

Так это он меня по местам боевой славы возил все это время?

— Да что ты? Прямо в лесу?

— Это городской парк. Тут устраивали кинотеатр под открытым небом. Вот там, видишь, — он приподнялся на сидении, — колея еще не заросла. Там машины съезжали вниз…

Удивительно, что у нас никогда не было такой традиции — смотреть кино в салоне автомобиля. Хотя, может, климат сыграл не последнюю роль. Тут, впрочем, тоже был не май месяц. Куда холоднее, чем в южной Калифорнии.

— И как это было?

— Ну, — он рассмеялся, — это было в первый раз, так что… Я чуть не кончил, когда потрогал ее грудь. А потом… она сделала это ртом, хотя больше руками, конечно. И мне потребовалось минуты две, хотя я думал, что не продержусь и тридцати секунд. Она очень боялась забеременеть.

Моя улыбка погасла.

— Я не боюсь беременности, Алекс.

Он посмотрел на меня через темный салон.

— Правда? Почему мне кажется, иначе?

Я тяжело вздохнула.

— Это из-за бывшего мужа. И из-за карьеры. И…

— Всегда будут причины.

— Это не просто какие-нибудь отговорки.

— Обсуди их со мной, Ирэн. Поговори о своих страхах. Карьера — это ведь основной твой страх, я верно понимаю?

— Да, — прошептала я. — Мне по возвращению надо работать над двумя полными метрами. Для Кевина и для Ройса.

— После этого режиссеры к тебе в очередь выстроятся, понимаешь? Будут новые заказы. Это бесконечный процесс.

— Знаю, но… — протянула я и не смогла продолжить.

— Подумай, что именно тебя так пугает.

Я покопалась в себе, и оказалось, что и далеко идти не пришлось. Воспоминания услужливо подсунули мне самое родное, что у меня было, — маму.

Вот я ем манную кашу в детском стульчике. Ну как ем… Больше размазываю по столу. А она кричит, срывается, плачет и злится на меня за то, что никак не может меня накормить.

Потом я помню зиму, когда так хотелось покататься на санках, слепить снежную бабу, а мама тащит меня, санки, продукты в пакетах и ворчит, что нет времени гулять, надо готовить обед, потом ужин, потом стирка и так до бесконечности.

Я вспоминаю ее саму — высохшую, бесцветную, собственную же тень и потом бьют наотмашь, как звонкая пощечина, папины слова: «Посмотри, во что ты себя превратила!»

Всхлипываю и чувствую, как Алекс утирает бегущие из глаз слезы.

— Эй, я ведь не давлю на тебя… Не хочешь, так и ладно…

Мотаю головой из стороны в сторону, не в силах заговорить. Так близко в памяти и так давно это было, а как глубоко сидят страхи, что их не вытравить теперь даже хорошей жизнью и любимым мужчиной.

— Я хочу детей, Алекс, — наконец, произношу ломким голосом. — Это все страхи из детства, необоснованные, неприменимые к нам… Карьера — это, конечно, важно, но я всегда смогу к ней вернуться, правда?

— Сейчас это звучит так, как будто тебе в суде пожизненный срок вынесли, — сказал он мягко.

Думаю, что мама относилась к материнству очень похоже.

Вдох-выдох… О боже. Я ведь ей даже не сказала, что замуж выхожу.

Алекс притянул меня к себе, погладил по спине и волосам.

— Ты напишешь эти два сценария, и напишешь другие. У нас куча денег, мы найдем лучших нянь или выберем сад для звездных отпрысков. У тебя найдется время и для карьеры. Я ведь понимаю.

Так, лучше я помолчу сейчас о том, какая во мне встала волна негодования от слов, что моего ребенка будет расти какая-то там няня. Тоже что-то из детства, когда самопожертвование и личная жизнь были вознесены на алтарь материнства.

Еще один вдох-выдох. Ох, как-то не ожидала, что после такого вкусного и умиротворяющего вечера буду рыдать в три ручья. Надо срочно отвлечься. Не дать этому вечеру окончательно испортиться. Протухнуть. Скиснуть и утонуть под градом жгучих слез.

Поднимаю заплаканное лицо и целую Алекса.

Сначала для успокоения, и чувствую, как выравнивается паника, отступает истерика, крепнет уверенность в собственных силах и будущем.

От этого поцелуй становится жарче. Требовательнее. Глубже.

Задыхаюсь из-за работающей печки или это кровь начинает кипеть от его рук, которые снова пробираются под свитер, как на аттракционе. Но теперь он расстегивает бюстгальтер одной рукой, и я не могу сдержаться, чтобы не отстраниться и не заметить:

— Дежавю не ощущаешь?

Алекс смеется, поглаживая мою грудь.

— Немного, — отвечает он.

Я стягиваю свитер, остаюсь наполовину голой. Кругом лес и вроде бы ни одной машины с тех пор не проехало. Если это и парк, то какой-то очень уж безлюдный.

Да и никаких признаков города я не вижу, но, может, это снег тому виной, который уже налип на лобовое стекло и продолжает сыпаться сухой крупой.

Тянусь к его ширинке, провожу рукой. Он помогает мне с ремнем, а после снова возвращается к груди.

Обхватываю его член левой рукой, а правой сжимаю яйца. Вожу языком по всем изгибам и впадинкам. Не спешу, целую, облизываю, как самое вкусное на свете мороженое.

Потом заглатываю. Повторяю хваленную «бабочку» — порхаю языком по головке и уздечке, — и снова позволяю ему скользнуть глубже.

Когда выпускаю его, Алекс тянется к моим губам и целует их, после отодвигает водительское сидение сильно назад, чтобы не мешал руль. Тянется к бардачку.

Презервативов внутри хватит на роту солдат. Джейк запасливый.

Он рвет упаковку зубами, пока я стаскиваю с себя джинсы вместе с бельем. Места мало, но я встаю, нависнув над членом, пока он целует мои соски по очереди и трахает меня пальцами.

Я так близка к финишу, что сама направляю его в себя и опускаюсь, позволяя члену прошить мое тело и заполнить изнутри. Два больших пальца по очереди поглаживают клитор, один за другим, мой амбидекстер старается во всю, а я начинаю приподниматься и опускаться, а соски трутся о свитер, который Алекс так и не снял.

Замираю в предчувствии оргазма, остро чувствую, как перебирают, поглаживаю мои складочки пальцы одной руки и как пальцы второй скользят по клитору все быстрее. Впиваюсь в его губы и кончаю со сдавленным стоном, а он хватает мои бедра и начинает приподнимать и насаживать на себя. Быстро, глубоко, резко.

Касаюсь его щеки и стону, кажется, чересчур громко в ухо, и чудо-расчудесное, кончаю во второй раз. Сжимаюсь изнутри, обхватывая его член сильнее, царапаюсь торчащими сосками даже через одежду. Во мне так плотно становится из-за оргазма, что он едва входит, едва может двигаться, так что через мгновение он лишь насаживает меня сильнее, притягивает к себе, и вздрагивает всем телом.

Потом мы долго целуемся, а после я перелезаю на заднее сидение, чтобы нормально одеться, пока Алекс перевязывает презерватив узлом и прячет в пакет от орехов и потом в карман.

Любой русский вышвырнул бы его в лес, не задумываясь, ловлю я себя на этой мысли. Перелезаю обратно на пассажирское сидение, и мы едем обратно.

Дома уже все спят, когда Алекс быстро принимает душ, а моих сил хватает только на то, чтобы переодеться в пижаму. Когда снимаю джинсы, из кармана выпадает емкость с предсказанием.

Открываю. Читаю.

И понимаю, что все мои усилия, чтобы не испортить этот вечер, только что пошли крахом.

«Не повтори судьбу предшественницы».

* * * 

Какого черта?!

С этой мыслью я заснула, проснулась и провела весь следующий день, пока мы прощались с родителями и загружали в машину контейнеры с едой. Роуз уехала первой рано утром, Джейк уехал позже сам.

Я упросила Алекса заехать еще раз на ярмарку, якобы за орехами, на самом деле, хотелось от души пнуть Абдаллу так, чтобы его пробки раз и навсегда перегорели и он больше никому не мог портить отличные выходные.

Абдаллы на месте не оказалось. Только парень в спецовке сматывал кабель.

— Утром еще увезли, мэм. В ремонт.

Пожелала Абдалле, чтобы он из него не возвращался с такими-то предсказаниями, запаслась орехами, как белка-истеричка на случай апокалипсиса, и мы тронулись в сторону ЛА.

Алекс поначалу молчал, но после и он не выдержал.

— Даже мой отец разговорчивей, чем ты сегодня, — заметил он. — Что случилось?

— Плохой сон, — отмахнулась я.

Ну как так, ну за что, бездушная ты машина, Абдалла!

Логически мыслить не получалось. По уму, надо было бы показать записку Алексу, поскольку предсказание, конечно, было на английском. «Предшественницу» я перевела в женском роду в ту же секунду, как прочитала текст, но у самого слова на английском никакого рода не было, разумеется. Понимай, как знаешь, меняй, как хочешь от контекста.

Мой мозг контекст нашел сразу. Сложно было найти иной, после разговоров о детях. А еще нельзя было не вспомнить о Меган.

В машине, по дороге в ЛА, я погуглила все значения этого слова и варианты его перевода на русский. Это могли быть и предки, и родители (что тоже нерадостно), и просто предыдущие поколения в целом.

Ни один из вариантов меня не устраивал и не успокаивал.

Предком я могла считать свою в маму, и в этом контексте фраза «не повтори судьбы» тоже не предвещала ничего хорошего. Если считать родителей в целом, то на ум шел их скоропостижный развод после брака. Еще хуже.

Но седьмое чувство кричало и вопило о том, что все эти значения подобраны неправильно и каким-то образом Абдалла прознал о Меган.

Вот какого черта, а?

Вдобавок ко всему я не умела скрывать настроение или натянуто улыбаться. Пыталась, но по выражению лица Алекса понимала, что ничего хорошего у меня не выходит. Вкупе с разговорами о детях мое сегодняшнее состояние вызывало у него недоумение и, наверное, он связывал мое раздражение именно с этой темой.

Несколько раз я порывалась заговорить с ним, что нет, любимый, дети тут совсем не причем, но я не умела лгать. Меня подвели бы голос, интонация, выражение лица и глаз. И Алекс заподозрил бы только самое худшее — что, конечно же, это все именно с детьми и связано!

И ведь так оно и было. Разум волновали теперь только дети и десятки вопросов, как и в чем нужно быть аккуратной, чтобы не повторить судьбы предшественницы.

Разве мог быть какой-то предшественник? Ничьих мест, которые бы до меня занимали мужчины, ни в карьере, ни в личной жизни (боже упаси), я не занимала, а значит, могла трактовать это слово только в женском роду.

Чертов английский. Чертов Абдулла. И Роуз, которая обратила внимание на эту игровую машину. И изобретатели, и те, кто сочинял текст предсказаний. Ау, люди! Вы в своем уме вообще были?

И что еще хуже я верила в потустороннее. В призраков, знаки с того света, медиумов и экстрасенсов. Так-то я, конечно, делала вид, что ни черта не верю, глупости какие, но в глубине души… О да, в глубине души мои отношения с паранормальным были похожи на анекдот: «Бога, может быть, и нет, но и отношения с ним лучше не портить».

Это не прибавляло спокойствия, и пришлось несколько раз останавливаться, чтобы я могла взять из багажника новую порцию макадамии в карамели и благополучно сгрызть подчистую.

— Они вообще-то очень калорийные, — заметил Алекс.

— Да? — спросила я с набитым ртом.

— Ага. Такие, что ночь придется провести на беговой дорожке.

Еще одна подстава. Хотя чего я ожидала от карамели? И орехов. Я с сожалением доела пакетик, сказала, что ладно, по возвращению домой ужинать не буду, пойду на беговую дорожку.

Я вытерпела полчаса. Клянусь, засекала.

— Можно я их доем? Раз уж все равно бегать буду до полуночи.

Алекс улыбнулся, попросил Абрахама притормозить. Я взяла сразу два пакетика, и жизнь немного улучшилась, правда, ненадолго.

Домой Алекс вернулся голодным, но нас спасла мамина еда в контейнерах, а готовить замороженные продукты не хотелось. У повара и остальных по-прежнему был выходной в честь праздников.

Как и обещала, я переоделась и спустилась в подвал, в полностью оборудованный спортивный зал, который вполне мог бы работать в каком-нибудь подвале спальных районов Москвы. А тут в собственном доме.

Давай, беговая дорожка, очень рассчитываю на тебя если не в плане калорий, то хотя бы останови поток безрадостных мыслей в моей голове.

Я бегала, ездила на велотренажере, потом пресс, тренажеры для бедер, повторить… Пока не появился Алекс.

— Действительно решила тут заночевать?

Оказалось, что прошло уже куда больше часа, а мысли… Так никуда и не делись.

Я освежилась в душе там же и в халате вышла к бассейну. Алекс читал новый сценарий. Он собирался снияться в боевике, а после вернуться к Кевину на «Возвращение короля драконов».

— Как сценарий? — спросила я, усаживаясь напротив.

Он налил мне белого вина, подвинул тарелку с нарезанными сырами, оливками и — чудо, — последним пакетом макадамии.

— Съешь уже все, — улыбнулся он. — Может, наконец, отпустит. А сценарий неплохой. Боевик. Двадцать реплик и сорок восемь драк.

— У тебя есть дублер?

— Да, Майк. Парень прямо таки мой брат-близнец. Даже с Джейком мы похожи меньше. Не понравилось вино? — удивился он.

Я сделала еще один глоток и скривилась.

— Как-то нет. Мы ведь его уже пили один раз?

— Да, ты осталась в восторге.

— Думаю, восторг был больше от тебя, чем от вина.

— Что ж, сегодня тебя, судя по всему, вообще ничего не радует.

— Это не так, Алекс. Просто…

— Что?

— Да я так и не написала маме, что выхожу замуж.

— Еще ни разу? — удивился он. — Но ты написала отцу, я помню.

— Ему — да.

Кто бы мог подумать, что я скорее поделюсь радостной новостью с отцом, с которым у меня не было отношений на протяжении десяти лет, чем с мамой, которая меня растила.

Я насилу глотнула вина. Хотелось напиться, но получалось только лопать орехи, как медведь перед спячкой.

— У тебя с родителями прекрасные отношения, Алекс. У меня, судя по всему, нет. Я не задумывалась над этим, пока была в Москве… Я ведь не смогу даже познакомить маму с тобой, так ведь?

— Да. Если только я сам не поеду к ней в Москву. Ты должна оставаться в Штатах какое-то время после брака.

— Боже. Мама будет в ярости.

— Она не звонила тебе на Рождество?

— Мы отмечаем Рождество другого числа, так что нет. Нужно будет позвонить ей на Новый год… Хоть эта дата общая для всех.

— Я к тому, что думаю, что она уже в ярости, — аккуратно произнес Алекс.

— Почему?

— Я ведь объявил о нашей помолвке неделю назад, новость к этому времени растиражировали все таблоиды.

— Не думаю, что мама читает журналы… Может быть, наши журналисты и не переводили эту новость…

Кого я пытаюсь обмануть? Боже, если это так, то она знает обо всем. И что я в больнице лежала, и про мое похищение, и что скоро выйду замуж. Разумеется, теперь она никогда не позвонит мне первой!

Ну вот, опять глаза на мокром месте.

Алекс потянул меня к себе и усадил на колени.

— Это все таблетки Джейка, — сказала я, шмыгая носом.

— Конечно, — согласился он. — Или цикл?

— Может быть. Все равно заеду завтра к Джейку, пусть проверит.

— Он вроде не обещал мгновенных результатов.

— Нет, нет, надо поехать.

Еще и потому, что у Джейка можно узнать все о своем здоровье. А еще он меня уж точно не пошлет куда подальше, когда я начну задавать странные вопросы.

— Впору начать ревновать, — сказал Алекс. — Мы ведь только расстались с Джейком.

— Как и Роуз, — отозвалась я, заливаясь слезами.

— Господи, Ирэн! Я и не думал, что ты так сильно ее жалеешь.

— Да мне и не жаль, — прорыдала я в голос на его плече.

Даже не соврала. Рыдала-то я от страха за себя и Алекса.

— Как же мне тебя успокоить?

— Дай пакетик с орешками.

Этот ответ уже был неожиданным даже для меня. Глядя на меня с опаской, Алекс потянулся к столу и взял последний пакет с макадамией.

Когда я его разворачивала, у меня дрожали пальцы от предвкушения. Какая-то ненормальная тяга. Я съела первый орех, жмурясь от удовольствия.

— Боже, как вкусно… Кажется, я подсела.

Алекс ничего не сказал, только потянулся поверх моего плеча к столику, взял бокал с вином и осушил его до дна.

 

Глава 4

— Не передумала ехать к Джейку? — спросил Алекс утром, когда я подорвалась вместе с ним в семь утра.

Он ехал на съемки боевика, а я не собиралась откладывать в долгий ящик свои опасения. Так и до нервного срыва недалеко.

— Ни за что! — бодро отозвалась я.

И вот в семь тридцать после завтрака мы уже были в машине. Алекс поглядел на часы.

— И мой брат приедет так рано?

Я показала ему смс-ку Джейка — даже в тексте угадывалось ворчание, но отказываться от такой ранней встречи он не стал.

— Может, мне тоже подняться? Я могу на полчаса опоздать.

— Не надо!

Алекс покосился на меня с подозрением.

— Я имела в виду, что тебе не стоит опаздывать на съемки, Алекс. Все-таки первый день.

— Ладно, — согласился он медленно. — А ты едешь к Ройсу после Джейка?

— Ага. Еще и поэтому нервничаю.

Нечего было нервничать из-за Ройса, если честно. Его полный метр давно был в разработке, и все, что зависело от меня, я уже сделала, оставалось расписать только несколько сцен в кульминации.

Абрахам свернул к подземной парковке и остановился. Так что я поцеловала Алекса, попрощалась со всеми. И столкнулась с Джейком, стоило только выйти.

Он хлопнул дверью собственной машины и был мрачнее тучи. Алекс тут же вышел из машины, пожал брату руку.

— Не знаю, на какую консультацию ты рассчитываешь от этого доктора-зомби, — шепнул он мне. — Правда, Ирэн, давай я останусь?

Джейк только сделал глубокий глоток кофе из кружки.

— Все в порядке, — улыбнулась ему я. — Увидимся вечером.

Джейк снова молча пожал руку брату на прощание и мы вместе с ним пошли к лифту.

— Боже, женщина… — выдохнул Джейк, когда мы вошли внутрь. — Если бы ты была обычной клиенткой, я бы содрал с тебя втридорога за эту несусветную рань.

— Тусил вчера, да Джейк?

С таким-то запасов презервативов в бардачке и без девушки, чем еще мог заниматься холостой обеспеченный доктор?

— Поначалу тухлая была вечеринка. Вот я и согласился, когда ты написала. Но потом как-то все завертелось, закрутилось… И вот.

— Ты хотя бы отрезвел?

— Я не пью.

— Совсем?

— Ага.

— Почему?

— А для этого должна быть причина?

Двери лифта раскрылись, мы направились к его кабинету.

— Доктор Кейн!

Как непривычно слышать.

И тут доктор Кейн преобразился. Спина вдруг выпрямилась, глаза засияли. И это точно не было чудесным преображением из-за ударной дозы кофеина.

Ему навстречу вышла низенькая женщина, полная в бедрах, с аккуратным каре. Его секретарша. Джейк заговорил с ней тем же вкрадчиво-нежным голосом, как и в доме родителей. Она была настолько не похожа на Роуз, как небо и земля. Вот я с Мэри явно были одного поле ягоды.

— Как прошли праздники, Мэри? — ворковал Джейк. — Большое спасибо за поздравления. Это было так неожиданно.

Мэри тепло улыбнулась, глядя в глаза босса чуть дольше положенного. В ее янтарных глаза было столько теплоты.

— Как всегда. Шумно, неорганизованно и дети наелись конфет раньше, чем мы сели за стол.

Вот и ответ, почему он выбрал Роуз, а не Мэри. А еще у Мэри было кольцо. Но сердцу не прикажешь.

Джейк не успел попросить кофе, Мэри опередила его и сказала, что сейчас приготовит так, как он любит, с корицей. Мэри исчезла за одной из дверей, и в Джейке словно подкрутили киловатты. Светиться изнутри он резко перестал.

— И давно ты в нее влюблен?

— Ш-ш-ш-ш, — Джейк распахнул передо мной дверь кабинета.

Ясно. Стадия первая. Отрицание.

— Так что стряслось? — спросил мистер «Не хочу говорить об этом».

— Повышенная эмоциональность.

— Конкретнее.

— Я рыдаю в три ручья по любому поводу. Может, пересдать какие-то анализы? Может, ты там какие-то гормоны не те выкрутил на полную?

Он сел за стол, зевнул и посмотрел на меня мрачно.

— Я похож на диджея?

Он таки был больше походил на диджея, который заработался допоздна, чем на врача, но я не стала говорить об этом.

— Сдавать гормоны в эти дни цикла бесполезно, — вынес свой вердикт не выспавшийся эскулап. — Ты пришла только из-за этого? В чем срочность? Мы могли поговорить по телефону!

— Не только, — уклончиво ответила я. — Скажи мне вот что, Джейк. Ты брал у меня литр крови…

— Меньше.

— Ладно, меньше. Но ты сказал, что сдавал ее на все, что угодно.

— Ты собиралась стать женой моего брата, я должен был проверить, здорова ли ты.

— Отлично. Я не в обиде. Что показала кровь?

Джейк с минуту глядел на меня в упор.

— Что ты здорова, — ответил он. — Разве это не ясно?

— А если бы у меня были какие-то неизлечимые болезни или смертельные отклонения, ты бы узнал об этом по тем анализам?

— Ирэн, в чем дело?

— Хочу обследоваться с головы до ног.

— Я эндокринолог.

— Знаю, но ты врач. И можешь выписать направления, или как это делается здесь? Я хочу УЗИ, МРТ, рентген, анализы на все маркеры рака, генетические отклонения…

— Зачем?

— Просто. Мне так спокойней.

— Алекс знает?

— Нет! И не говори ему.

— Так, — сказал он. — Вот мы и добрались до главного. Почему?

— Потому что это медицинская тайна?

— Начинается, — он закатил глаза. — Что случилось? Чего ты боишься?

— Заболеть? — рискнула я.

— Да с чего вдруг? — рявкнул он голосом старшего брата, что я аж подпрыгнула. Подумала на миг, что это сам Алекс в кабинет вошел, когда хлопнула дверь.

А Джейк уже мягко шелестел:

— Ой, спасибо большое, Мэри, пахнет просто невероятно!

Мэри вплыла в кабинет в облаке ароматов корицы, ванили и сливок. Оставила чашку и передо мной и вышла. Пока Джейк пил кофе, я сказала тихо:

— Давай так. Я не скажу Алексу, что ты давно и безответно влюблен в свою секретаршу, а ты выписываешь мне все анализы, какие только можешь.

Я не верила, что поможет, но на горизонте других врачей не было. Джейк аж поперхнулся.

— Мы без пяти минут родственники, — проворчал он. — А родственники не ставят друг другу ультиматумы.

Смотрите-ка, помогло.

— Ты не говоришь ей о чувствах из-за мужа?

Джейк фыркнул.

— Нет.

— А что тогда тебе мешает?

Джейк снова глотнул кофе. Кажется, он весь сегодняшний день проведет на кофеине из-за этого раннего подъема.

— Долго объяснять, Ирэн, но все может быть только так и никак иначе.

— Это у тебя-то?

Он взвился.

— А что у меня? Вот Алекс смог, а я — нет. Точка.

— Ясно.

— Рад, что ясно. Пей свой кофе.

— Не хочу, спасибо. Если я расскажу Алексу, то он тебя точно сдвинет с мертвой точки.

— Ты не отстанешь? — вздохнул Джейк.

— Нет.

— Тогда не жалуйся.

— Звучит, как угроза.

Он посмотрел на меня, доставая кипу бланков.

— А ты думала, сдавать анализы это то же самое, что сходить в спа-салон?

* * *

К сожалению, до нового года оставались считанные дни, и мне удалось только сдать кровь на общий анализ. Все остальные направления в ближайшей клинике в шаговой доступности, куда меня отправил Джейк, оказались возможны уже после 3 января. И через каких-то пятнадцать минут мой январь оказался расписан буквально по часам.

Джейк слово сдержал, а значит, Алекс не узнает о его чувствах к Мэри, но это не значит, что я сама никак не могу им помочь.

После докторов Абрахам снова забрал меня с парковки офисного здания Джейка, куда я благополучно вернулась, чтобы сохранить в тайне свои перемещения. Но надо бы придумать, как скрыть от Алекса мою увлеченность врачами.

Ничему меня, похоже, жизнь не учит.

У Ройса я встретила только команду сценаристов, с которыми мы стали дорабатывать мой полный метр, обсудили предпочтительный состав фокус-групп и примерную раскадровку.

Для Ройса я написала о сценаристе, который терпел неудачи всегда и везде, пока не написал уникальный метр, который оказался для него волшебным пропуском в мир кино. Правда, одно «но» — это был сценарий в жанре хоррор и после того, как определенные сцены заканчивали снимать, в жизни сценариста происходило нечто похожее. Где-то в середине фильма герой понимает, что когда фильм будет снят, он будет мертв. И после всячески этому противостоит.

Самого Ройса я так и не видела, он только отписался мне позже после того, как мы выслали ему итоговые правки по первым сценам и варианты раскадровки.

Наконец, можно было ехать домой.

И за мной вместо Абрахама приехал сам Алекс.

— Каникулы, — сказал он. – Садись, помоем машину. А потом поедим. Я уже заказал столик. Что сказал Джейк?

— В целом все нормально, но он выписал мне столько анализов! Ты же знаешь этих врачей, всегда хотят подстраховаться.

Упс! Кажется, я не собиралась рассказывать ему про анализы. Надо срочно учиться врать. Или поздно начинать в моем возрасте?

— Просто так обследоваться? – удивился Алекс.

Я развела руками с широкой улыбкой.

— Представляешь?

— С трудом. А как Ройс?

— Все в порядке, его я даже не видела. Я, наверное, и сценарий без него закончу и сдам в работу.

— Это вряд ли. Просто он делает сразу кучу фильмов одновременно, — сказал Алекс, выруливая из центра города. – Один в монтаже, другой снимается, к третьему пишут сценарий. Не сидит без дела.

— А Кевин успеет с монтажом «Дракона»? Он взял очень сжатые сроки.

— Да, я как раз сегодня озвучил оставшиеся сцены. Отдел визуальных эффектов черновую работу уже закончил, так что премьера будет в середине февраля.

— Круто.

Мы заехали в огромный ангар, Алекс опустил окно, расплатился картой в терминале. Заглушил мотор, но машина, как гигантский чемодан, все равно двигалась вперед по ленте, как в аэропорту.

— А где люди? Рабочие?

— Все автоматическое, — сказал он, закрывая окно.

Тут  на машину словно пролился водопад, я взвизгнула от неожиданности. Алекс с улыбкой взял меня за руку, я обняла его. В салоне потемнело. Вода лилась по стеклам, машина сама и беззвучно двигалась. Мы словно попали в самое сердце шторма.

Алекс рассеяно гладил меня, ему было не в первой.

— А долго еще? — уточнила я.

— Минут пятнадцать.

Хватит, значит, но и медлить нельзя.

Коснулась молнии на его джинсах и потянула вниз.

— Что ты… ох!

А я уже отвела белье в сторону, нагнулась и втянула в рот еще мягкий, не ожидающий подвоха член, и он тут же стал увеличиваться в размерах за секунду.

На лобовое стекло обрушились клубы пены, какие-то щетки стали тереть машину со всех сторон. А я провела языком и задвигалась быстро, помогая себе руками. Алекс вцепился в мои волосы.

Нежность нежностью, но я чувствовала, ему это необходимо – показать, что я все также люблю и принимаю его таким, какой он есть. Да и успокоить после вчерашнего.

Хватка стала тверже. Корни волос натянулись. Он двинул бедрами мне навстречу и глубоко вошел в глотку. Я застонала и вибрация передалась члену, усилила наслаждение.

Стала двигаться часто, быстро, уже не захватывая так глубоко, позволяя губам скользить по головке и не останавливая язык ни на минуту. Яйца под моей рукой сжались, подтянулись, и он кончил мне в рот.

Потоки чистой воды как раз смыли с лобового стекла пену, и в салоне стало светлее.

— Успели, — улыбнулась я.

Алекс привел одежду в порядок, облизнул губы и сказал, прерывисто дыша:

— Это было… неожиданно.

Потом поцеловал меня, но машина, дернувшись, остановилась. Последние щетки со скрипом проехались по стеклам и фарам.

Алекс снова завел мотор, и вывел машину на оживленную улицу.

Правда, уехал недалеко. Свернул к обочине и снова стал меня целовать, пока у него не восстановилось дыхание.

Потом завел машину и сказал:

— Вот теперь я точно голоден.

В ресторане после того, как принесли десерт, Алекс вкрадчиво спросил:

— А ты заметила, что у тебя во всех блюдах орехи? Не рассказала Джейку о своем ореховом помешательстве?

Я вспомнила салат с кедровыми орешками, рыбу с оливкого-миндальным соусом и шоколадный кекс с ассорти из грецких, лесных и еще каких-то.

— Нет, — отмахнулась я. — Это случайность. Так что с новым годом? Ты говорил, нам нужен план.

— У меня полная машина пригласительных, Эдвард вручил в офисе.

Я сразу вспыхнула. Вспомнила, что мы вытворяли в его офисе.

— Я тоже думал об этом, когда был там, — улыбнулся Алекс. – В общем, надо решить, куда мы пойдем, а куда – нет. Там слишком много приглашений и мы не сможем побывать везде.

— Какие визиты важнее для твоей карьеры? Наверное, так правильнее спросить?

— Такие визиты планирует Эдвард, нам он оставил те, от которых ничего не зависит, и мы можем прогуляться ради собственного удовольствия.

— Мммм, — сказала я, закрывая глаза от наслаждения. – Эта смесь орехов в кексе просто божественна.

— Правда? Дай попробовать.

Он потянулся к моим губам и углубил поцелуй, насколько это было возможно в общественном месте.

— Наши фотки потом появятся в журналах? – спросила я, отстраняясь и украдкой оглядывая степенный ресторан.

— Может быть, — кивнул Алекс. – Они озаглавят эту статью «Один десерт на двоих».

— Слишком просто, — рассмеялась я. – «Звезда Голливуда съел невесту вместо десерта».

— О да, похоже. Поэтому и не распускаю руки под столом, как хотелось бы.

Я медленно облизала шоколад с ложки.

— А хотелось бы, да?

— После того, что было в машине? Конечно. Ты бы раздвинула ножки, и я бы вошел в тебя влажную и горячую. Сначала пальцем.

— Ммм… -— сглотнула я. — А мы сейчас сразу домой?

— Не знаю, может быть, придется снова ломиться в офис Эдварда.

— У меня есть идея получше.

— Брать счет?

— Да и быстрее.

Мы вышли из ресторана, и ужин обошелся нам всего в десяток автографов и два фотоснимка. Когда мы вышли, я указала Алексу на кинотеатр через дорогу. Ночной сеанс начинался через пять минут. Попкорн мы брать не стали.

На кассе Алекс выбрал самые отдаленные места в углу на последнем ряду. И мы побежали в зал.

Едва погас свет, мы стали целоваться. Наш ряд оказался пустым, как и тот, что перед нами. Народу было от силы человек двадцать. Шел какой-то древний боевик, явно не вызывавший ажиотаж у зрителей. Все популярные премьеры уже отгремели в вечерние часы.

— Всегда носи юбки, — пробормотал он, приподнимая платье. – Это так удобно…

Под его руками я развела ноги, и даже закинула одну на ручку от кресла, полностью для него раскрывшись. Все пять его пальцев ожили. Он водил ими, перебирал пальцами и поглаживал, погружая их в меня. Я стонала ему в рот, но вскоре на экране стали взрываться машины, автоматные очереди не утихали и постоянный рев просто перекрывал все остальные звуки.

Алекс вдруг убрал руки и раньше, чем я опомнилась, опустился на колени передо мной и припал ко мне губами, накрыв себя с головой свободной длинной юбкой.

Меня выгнуло от волны удовольствия. Язык пробежался снизу вверх. И, вращаясь, вернулся к клитору. А сам Алекс ввел в меня палец и стал ритмично им двигать, пока его язык творил со мной невероятные вещи.

В кинотеатре. Обалдеть.

Это невероятно усиливало возбуждение, хотя нас в нашем углу мало кто мог увидеть, сама близость людей и факт того, что мы делаем, заставило меня задрожать. Я сама заткнула себе рот руками, а после одну из моих рук сменилась рукой Алекса. Я посасывала и облизывала его палец, пока он, не отрывая губ ни на минуту, вращал языком, поглаживал, облизывал твердую горошину.

Я выгнулась и забилась в оргазме, а он вынул палец, но не убрал губ. И облизывал меня до последней волны удовольствия, пока меня, наконец, не перестало трясти с головы до ног.

Тогда он поднялся, и я притянула его к себе, чувствуя свой вкус на его губах, поцеловала, выдохнув:

— Хочу тебя. Еще.

Алекс поднялся и потянул меня за собой на выход.

— Не понравился фильм? – спросил парень на выходе из фойе.

Алекс сунул ему чаевые, чему тот сильно удивился, и сказал:

— Очень понравился.

Ехать до дома была слишком далеко. Машина тоже была припаркована на ночной подземной парковке в трех кварталах от нас.

Алекс устремился вниз по улице и резко затормозил возле отеля.

— «Хилтон»? – хохотнула я. – Наконец-то.

Девушка на рецепции уставилась на Алекса во все глаза.

— Ваше имя и фамилия, — пролепетала она.

— Мистер и миссис Дональд Дак.

Ему надо было предупредить меня заранее, черт возьми. Меня чуть не разорвало там от хохота. Я слышала, что звезды используют разные имена диснеевских персонажей, когда останавливаются в отелях, но на деле это оказалось в сто крат круче.

Надо отдать должное девушке. Стопроцентный профессионал. Она и глазом не моргнула.

— Как долго планируете у нас пробыть… мистер Дак?

— Одна ночь. Завтра мы уедем, да, миссис Дак?

— Да, — выдавила я.

— Вот карта от номера, приятного вам времяпрепровождения.

— Спасибо.

Мы устремились к лифту, и когда двери закрылись, расхохотались оба. Я так вовсе согнулась пополам и повисла на Алексе.

— Всегда мечтал это сделать, — выдохнул он, утирая слезы.

И я захохотала снова.

А он притянул меня к себе и стал целовать, сначала аккуратно, а потом все с большей страстью, проникая языком в мой рот, исследуя его. Лифт открылся, и мы не сразу вышли. Чуть не уехали на другой этаж.

Как добирались до номера, открывали дверь, раздевались – помню плохо. Пришла в себя уже голая, посреди номера, держусь за спинку дивана, и мне настолько хорошо, что еще пять минут, и я перебужу весь «Хилтон».

Потом Алекс вышел из меня, подхватил на руки и донес, наконец, до кровати, где развел ноги и снова погрузился в меня, глубоко и требовательно. Я обвила его руками ногами, руками, и отдавалась так, как в последний раз в жизни.

 

Глава 5

В нечеловеческую рань нас разбудил звонок телефона. Алекс, с трудом оторвав голову от подушки, включил громкую связь и рухнул обратно.

— Знатно вчера оторвались, folks? – громыхнул Эдвард.

Пришло утро, а с ней расплата. Он использовал слово – «ребятки», как и кролик в конце мультфильмов, в том числе, про Дональда Дака. Что не оставляло сомнений в том, что выходка Алекса не прошла мимо Эдварда.

— Насколько все плохо, по шкале Линдси Лохан? – пробормотал Алекс.

Эдвард кашлянул, видимо, сдерживая смех. Сейчас он был в роли строгого отца, а смех разрушил бы образ.

— Про вас написали абсолютно все, Алекс. Тебе Кевин за это, конечно, только спасибо скажет…

— Ага! Спасибо! – донесся издали голос продюсера.

Они и живут вместе?

— … пресса-то вас обоих с фильмом связывает, вот теперь только «Дракона» и обсуждают. И то, как вы, должно быть, отрывались на съемках. Но, ты же понимаешь, даром тебе это не пройдет. Вас теперь в покое не оставят. Вы дали им информационный повод. Раньше-то ты был скучным семьянином, Алекс.

— Я и теперь им буду, — зевнул Алекс. – Только чуть позже.

— В общем, я вас предупредил. Прохода вам не дадут… Алекс! — крикнул Эдвард после молчания. — Ты там?

— Ага, – встрепенулся Алекс.

— Ладно, спи. Позже поговорим.

— Чего ты привязался к молодым, старый хрен? – проворчал Кевин раньше, чем Эдвард нажал на отбой.

Алекс повернулся ко мне, обнял и мы снова уснули.

Через три часа, позавтракав в номере, мы выглянули с балкона. На тротуаре толпились люди. Фургоны и машины с логотипами разных СМИ стояли припаркованными вдоль всей по улицы.

Нас взяли в осаду.

Алекс связался с рецепицей и попросил подняться в номер старшего менеджера. Когда тот явился незамедлительно, то на вопрос о черном выходе нам было сказано, что там тоже полно папарацци.

Если бы наша машина была возле отеля, проблем бы не было. Мы бы выскочили из отеля и сели в нее, но и тогда предпочтительнее было бы, чтобы кто-то другой был за рулем, чтобы уехать не медля. Машину можно было подогнать, но  Алекс настоял на том, чтобы вызывать Абрахама, несмотря на праздники. Ему Алекс и объяснил, где найти брошенную нами вчерашним вечером машину.

— Хм… сэр, — кашлянул Абрахам. – Я буду с ребенком, ничего? Мне не на кого его оставить.

— Хорошо, аккуратней тогда там. Позвони заранее и мы очень быстро спустимся.

— Столько проблем, — вздохнула я. – Прости. Не знала, что все будет так сложно.

Алекс посмотрел на меня с улыбкой сытого кота.

— Детка, ты мне кое-что вчера обещала… Я не забыл. Так что это того стоило.

Я залилась краской. Вчера было одно, а вот сегодня принять и произнести это вслух… Было сложнее.

Алекс поцеловал меня и прошептал:

— Я не буду давить. Просто снова доведу тебя до такого экстаза, что ты опять скажешь «Да».

И я знала, что у него получится.

* * *

В машине на заднем сидении нас встретила смуглая девочка с круглыми глазами цвета спелой вишни. На голове кучеряшки спиральками, перетянуты неумелой рукой отца. Но разглядеть девчушку удалось не сразу.

Сначала пришлось прорываться через журналистов.

Ослепляли вспышки, напирали фотоаппараты и диктофоны. Сверху летали мохнатые микрофоны. Человеческий рой жужжал и задавал какие-то дурацкие вопросы: сколько раз кончали, что ели в ресторане, когда свадьба и предохранялись ли мы.

Одним словом — кошмар.

Это было как в разгар последних скидок в магазине женского белья, когда остался только последний комплект, который срочно всем нужен, а оказался он на мне.

Стоило нам появиться на пороге черного входа, журналисты устремились к нам.

В такой давке я оказалась впервые, растерялась, отшатнулась назад, а люди по-прежнему перли тараном. Алекс выдернул меня из этого, гаркнув, чтобы все разошлись и дали пройти. И повел за собой.

На миг я представила, что в этой тесной толпе окажется какой-нибудь маньяк, которому срочно надо разделаться со звездой по одному ему известным счетам… Ой, ой, ой.

Мы влетели в машину, и на заднем сидении и оказалось автокресло с малышкой Кайли.

— Гони, Абрахам, я чуть дальше пересяду на переднее, — сказал Алекс.

И раньше, чем он закончил, Абрахам вдавил педаль газа.

А через три квартала, мы остались с крошкой Кайли одни на заднем сидении, Алекс пересел вперед. Девочка смотрела на меня большими глазами, вложив в ротик пальчик. Она удивительно походила и на Абрахама, и на Дженни. И в то же время родительские черты смешались в ней причудливым образом, делая ее внешность незабываемой и уникальной.

Под ложечкой засосало.

Я помахала ей рукой. Она смотрела на меня с серьезным сосредоточием, как директор на собеседовании. Улыбнулась ей – никакой реакции.

— Ей только два, мэм, — сказал Абрахам так, как будто это все объясняло.

— Месяца? – переспросила я.

— Года, — улыбнулся Алекс. – Тогда Дженни рожала бы прямо на съемках.

Господи, как я буду с детьми, если не различаю два месяца от двух лет?

— Она такая серьезная.

— Это точно, мэм. Домой?

— Да. Прости, что пришлось выдернуть тебя. Мы вчера…

— Знаю. Читал в сети утром. Так и понял, что придется вас спасать, сэр. На праздники еще в город выбираться будете?

Алекс повернулся на сидении и посмотрел на меня с хитрой улыбкой. Я сразу вспомнила все, на что согласилась в порыве страсти.

— Посмотрим, — ответил он. – Мы еще с планами не определились.

— Оторвитесь, пока можно, — вздохнул Абрахам.

— А у вас с Дженни какие планы? – спросила его я.

— Наши планы сидят рядом с вами, мэм. У Кайли режим и она не любит его нарушать, а наша няня сломала ногу, катаясь на лыжах.

— Можете завести ее к нам, если хотите.

Абрахам посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

— К вам, мэм?

Алекс молчал, но глядел на меня с удивлением.

— Да. Дженни моя единственная подруга здесь, в Америке. Я с удовольствием помогу ей.

— Вам лучше с ней самой поговорить, мэм, — протянул Абрахам. – У нас вообще-то и планов-то никаких не было.

— Никаких вечеринок?

Абрахам хмыкнул.

— Кайли устраивает нам незабываемые вечеринки.

— Алекс, а где та кипа пригласительных, о которых ты говорил?

— Да здесь, в бардачке… — он открыл его, и оттуда посыпались конверты.

Хорошо, что не презервативы, как у Джейка в машине.

— Пока доедем до дома, я найду вам вечеринку, Абрахам.

Кайли протянула руки к картонному конверту с тканевой лентой. Я вытащила само приглашение, а конверт отдала ей. Она тут же потянула его в рот.

— Эй, детка, не надо так.

— Дайте ей бисквиты, мэм, они в сумке возле автокресла.

— Ух ты, с орехами! – не сдержалась я, за что была вознаграждена подозрительным взглядом Алекса. – Не смотри на меня так, я не буду объедать ребенка.

— С орехами это для вас, мэм, — сказал Абрахам. – Кайли еще нельзя, у нее может быть на них аллергия. Печенья Дженни сама испекла, вчера вечером.

— Очень вкусно, — ответила я с набитым ртом. – Что? – спросила я Алекса, который снова одарил меня многозначительным видом. – Действительно вкусно, хочешь один?

— Ешь сама, — улыбнулся Алекс и отвернулся.

Боже, как вкусно. Хорошо, что Дженни передала их так много.

Пережевывая печенья, я рассортировала пригласительные на три кучки. Именные, неименные и точно не нужные.

Именные были, разумеется, адресованы Алексу и отдать их другим людям было нельзя. Это были самые лучшие вечеринки, для звезд и друзей звезд, а конверты, бумага и дизайн сами по себе были произведениями искусства. Кайли, впрочем, одинаково грызла и элитное пригласительное, и обычное. Едва спасла оба.

В категорию «не нужных» попадали те, куда и врагов-то не пошлешь, не то что друзей. Например, вечеринка нудистов.

Йо-хо-хо, и можете измазать выпирающие места на вашем теле зеленой краской и украсить стразиками. Клянусь, так и было написано в графе: «Дресс-код».

Из-за моих опрометчивых обещаний, у нас с Алексом и так, похоже, будет вечеринка нудистов и очень скоро. Надо будет прикупить стразики.

Я нервничала, да. Прошлый опыт анального секса доставил мне куда больше дискомфорта, чем я сказала Алексу. Я была в ужасе, слезах и панике. И эти ощущения прочно засели в моей голове. Алекс до сих пор не верит, что я, в общем-то, не была богиней секса до того, как познакомилась с ним.

Как Алексу, несмотря на все, удалось вчера выбить у меня согласие на это?… Он воспользовался запрещенным методом – добиваться от меня ответа, когда я в шаге от оргазма. Задаешь вопрос, замедляешь темп движений и вуаля, автоматически получаешь: «Да-а-а!».

Шучу, конечно, но произошло это очень похожим образом.

Он обещал, что мне будет хорошо. Я скептически настроена к этому виду секса, но попробую довериться и расслабиться. Тем более что чуть что, Алекс сразу прекратит все попытки. В это я верю, в прошлый раз у моего партнера остановиться не получилось. И вот.

Пока я думала о грядущих ночах, Кайли опять чуть не сгрызла лиловый бантик. Я забрала бант и вручила ей печенье. Она посмотрела на меня, как на врага народа.

А я закончила с сотней цветных конвертов. «Не нужные» я сразу спрятала в кармашке кресла, именные – убрала в свою сумку с ноутбуком. Их вышло двадцать пять. Тоже слишком много для четырех дней, но их придется выбирать Алексу, я не знаю так хорошо Голливуд и все его обязательства и куда интересно идти, а где нас могут ждать зеленые члены со стразиками.

Пока я пристальнее рассматривала неименные пригласительные, у меня появилась еще одна идея. Я подтянулась к креслу Алекса и спросила:

— А как полное имя секретарши Джейка?

— Миссис Фокс, – удивился Алекс. – Она тебе зачем?

— Хочу сделать сюрприз Джейку.

Он повернулся ко мне.

— Ты не перестаешь меня удивлять.

— Прости, не могу тебе рассказать сейчас. Я обещала Джейку, что буду молчать.

— У тебя с моим братом уже есть свои тайны?

— Всего одна.

Я полезла за ручкой в сумку, положила ее себе на колени и, выбрав несколько, нацарапала на них миссис Мэри Фокс и мистер Джейк Кейн.

Остальные я собрала в пачку и поставила рядом с локтем Абрахама.

— Вот здесь куча вечеринок. Передай их Дженни. Сходите развейтесь, все-таки Новый год. А Кайли мы возьмем на себя. Мы ведь справимся, Алекс? С этим тихим ангелочком двух лет.

— Конечно! – ответил он с поспешной горячностью, когда Абрахам повернулся к нему. – Как не справиться?

* * *

— Детка, ты ведь не делаешь это, чтобы отвлечь меня от твоей попки? – спросил Алекса, как только мы доехали до дома и остались одни.

Его руки недвусмысленно легли на мои ягодицы и он стал поглаживать их через ткань платья.

— Конечно, нет! – ответила я с той же горячностью, что и он в машине час назад.

Он сразу узнал тон.

— Ладно, признаюсь, я не очень уверен на счет Кайли и думаю, нам лучше найти для нее няню.

— Брось, Алекс! Это ведь всего лишь маленький ребенок. Один, а не трое! Мы справимся. Дженни ведь сказала по телефону, что привезет еду, и ее нужно будет только покормить и уложить спать.

— Звучит подозрительно просто, — сказал Алекс.

— Как же ты уговаривал меня на детей, если так опасаешься их? – спросила я с улыбкой.

— Это не так. Я боюсь только того, что мы привыкнем к ней и не захотим потом отдавать.

Я расхохоталась, потом опять показала на разложенные на огромном столе в столовой пригласительные.

— Так какие ты выбираешь?

— Не знаю, Ирэн, — протянул он, — смотри. Это алко-вечеринка. Там не будет ни одного безалкогольного напитка. А из еды только кексики с марихуаной. Я был на такой.

Он сбросил ее со стола и взял другую.

— Здесь официантки будут в коротких передничках на голое тело. И с любой из них можно творить, что угодно. Все заранее оплачено.

— На такой ты тоже уже был?

— Джейк был. Я же примерный семьянин, забыла? Эта! – он взял ярко-зеленую карточку. – Здесь будут галлюциногены, алкоголь, марихуана и так далее в том же духе. Тут – свингеры. Здесь – БДСМ с обязательным условием, что сабмиссивами можно обмениваться.

— Ты…

— Был. Давно. Но ничего нового с тех пор, не придумали.

Вот откуда в его голосе нотки: «Я строгий доминант, всем лежать, бояться».

— Это карнавал в духе старого Голливуда. Единственно приличный вариант. И вот этот – бал-маскарад среди заброшенных декораций. Но там везде будет очень много алкоголя, а ты вчера не одолела и тот бокал вина в ресторане.

— Не лезет в меня вино.

— А кофе с утра?

В отеле мне хватило только понюхать кофе, пить его даже не стала.

— Не знаю, как ты не почувствовал этот вкус жженых бобов! Хочешь, я выпью наш домашний кофе и даже не поморщусь?

— Не надо вливать его в себя насилу, если не хочется.

— Хочется! – заупрямилась я.

Вообще-то не хотелось, но надо же доказать, что это кофе в отеле был плохим, а не со мной что-то не то.

— Ладно, сейчас я попрошу приготовить кофе.

— Давай, — сверкнула я глазами.

А сама стала переводить взгляд с одной картонки на другую. И куда пойти? Я как-то думала, здесь буду более удачные варианты вечеринок, чем эти.

Зазвонил телефон. Я ответила, не глядя:

— Алло?

— Ты что творишь, — прошипел в трубку Джейк, как будто его душили. – Я же просил держать это в секрете.

— Я никому ничего и не рассказала. Абрахам привез вам пригласительные? Ты поэтому звонишь?

— Так они ведь на меня и на нее, — продолжать шипеть Джейк.

— Ну да! Когда люди идут на свидание, они, обычно, делают это вместе.

— Она никогда не пойдет со мной на свидание, Ирэн, — безжизненным голосом ответил он.

— Скажи, что это по работе!

— Ты учишь врать меня, мастера лжи и изворотливости?

— Почему она должна отказать тебе? Что ее дома держит?

— Например, трое детей.

— Трое? – переспросила я севшим голосом.

— Ага, раз, два и три. Целых трое.

— Ты поэтому с ней отношения не заводишь?

— Конечно, нет!

— Знаешь, что, Джейк, я тебя не понимаю! Если проблема только в детях…

Тут вошел Алекс с чашкой кофе в руках и замер на пороге.

— Это не то, что ты подумал, — сразу сказала я Алексу. – Так вот, Джейк, если проблема только в детях на вечер, то скажи, что она может привезти их к нам.

— Куда это к вам?

— Опять к нам? – это Алекс.

— У нас огромный дом. Всем хватит места. Мои друзья вот регулярно оставляют нам свою дочь.

— Да ну? – хором произнесли братья.

Один в трубку, один рядом со мной.

— Давай, предложи ей и перезвони мне, — сказала я, положила трубку и посмотрела на Алекса: — Кажется, нам привезут еще детей.

— Сколько?

— Троих.

— Всего трое? Вместе с Кайли?

— Нет, с Кайли их будет четверо.

— А хоть чьи это дети?

— Миссис Фокс.

— Оке-е-е-е-й, — протянул Алекс.

— Я знаю, что у тебя много вопросов, но я пока не могу на них ответить.

— Потому что ты обещала Джейку, — кивнул он. – Ладно. Вот кофе.

Я взяла чашку в руки. Плохой знак. Мне неприятен сам запах, не говоря уже о вкусе.

Интересно, придется выпить всю чашку или достаточно будет пары глотков? Об этом речь не шла изначально.

Я отхлебнула горячую, густую жидкость. Горькую, пряную, резкую. Боже, и за что это я так любила кофе до этого?

— Очень вкусно, — сказала я через силу.

— Неужели? И поэтому ты чашку так далеко от себя отодвинула?

— Просто не хочу пить его сейчас.

Алекс достал из-за спины пакетик.

Рот моментально наполнился слюной.

— А это хочешь? – спросил он.

Черт возьми, всегда хочу. Очень хочу. Это же макадамия в карамели!

— Нет, — ответила я неуверенно.

— Правда? И я могу съесть их сам?

Алекс взглядом уже дыру во мне прожег.

Все еще запечатанный пакетик. Вот бы понюхать хотя бы…

— Открыть? – невинно спросил Алекс.

— Да! К черту кофе! Дай мне эти орехи!

Алекс надорвал пакет и протянул мне, я запустила внутрь пальцы и, клянусь, они дрожали от нетерпения, когда я запустила один орех в рот. И я чуть не кончила, когда почувствовала тот самый вкус.

Я не смогла остановиться, пока не опустошила весь пакет. Облизала пальцы. И посмотрела на Алекса, который сидел, зачарованно на меня глядя.

— Детка, — выдохнул он, — что с тобой?

— Эм… Ничего, — пробормотала я. – Со мной все в полном порядке.

— Какой у тебя сейчас день цикла?

С перепугу я так и не смогла вспомнить.

— Не помню, но… у меня точно нет задержки, Алекс, понимаешь?

— Может, просто еще рано?

— Да как рано, если…

Я не договорила.

Ежу понятно, как может быть рано, если:

а) в меня чудесным образом не лезет алкоголь;

б) мне противен любимый кофе

и пункт в) меня клинит на орехах

— Может быть, у меня просто развилась ореховая зависимость? – пискнула я. – Как думаешь, есть анонимные группы, куда я могла бы сходить?

— Ты будешь ее основателем.

Алекс откинулся на спинку стула, сложив руки на груди, и я видела,  он просто не мог перестать улыбаться, глядя на меня.

Мне вот было не до улыбок. Если бы стол пустился в пляс или столовые приборы ожили и спели мне арию, я и то удивилась бы меньше.

— Да нет, — потрясла я головой, — не может быть…

— После всего, что у нас было?

— Но мы ведь…

— Мы не предохранялись.

— Но когда… как…  где это произошло?

— Разве это важно?

— Конечно, нет, просто…

— Просто ты привыкла все планировать, Ирэн.

Я вспомнила о своем ежедневнике в сумке, где были расписаны все встречи, врачи, заметки, наброски к сценариям. Потом списки отелей, которые составляла перед поездкой в Америку и то, как готовилась за полгода до самолета, посещая косметолога и тому подобное.

Похоже, Алекс прав.

Вот только в моем ежедневнике по-прежнему оставалась одно дело, которое я переносила со дня на день, откладывая какими угодно способами.

Я так и не позвонила маме. Список того, о чем я ей не рассказала, уже перевалил за границу допустимого. О разводе ей, наверняка, рассказал кто-нибудь из Ваниных родственников. О похищении и свадьбе она могла узнать из таблоидов, или ей тоже кто-нибудь мог сообщить. И теперь я должна позвонить и скопом рассказать не только об этом, но еще о том, что теперь я жду ребенка и в ближайшие несколько лет приехать к ней не смогу!

А сценарии? А второй фильм в сентябре? О боже!

— Только не говори, что ты сейчас в уме считаешь, когда тебе рожать, — сказал Алекс.

— Именно этим я и занимаюсь, но ты ведь уже тоже посчитал!

— Посчитал, — кивнул он. — У тебя есть наработки сценария?

— По «Дракону» ничего нет, — выдохнула я, чувствуя, как меня охватывает паника. – Мы со сценаристами в первый раз встречаемся только в начале февраля!

— А Ройс?

— Там все проще, слава богу.

— Еще какие-то активные контракты есть?

— Нет, нет. Получается, только «Дракон» горит.

Он протянул руку через стол и сжал мои пальцы.

— Уверен, ты справишься. Это твой мир, твои герои. Ты знаешь их лучше всех.

— Ага, — прошептала я.

Он потянул меня к себе и усадил на колени. Запечатлел на моих губах нежный долгий поцелуй. Алекс еще никогда не целовал меня так.

Он запустил пальцы в мои волосы, водил языком по губам, изучая изгибы и контуры. Без нажима и напора, чувственный восторженный поцелуй.

Я вспомнила о его неумении говорить о чувствах и о том, что, наверное, этот поцелуй и значит, поздравляю и то, как сильно на самом деле он рад этой возможной новости.

Я говорю «возможной», ну потому что задержки ведь еще нет. А вдруг только показалось?

Он играл моим ртом и языком, и, один раз начавшись, теперь этот поцелуй уже нельзя было просто прервать и продолжить день, как ни в чем не бывало. Теперь этот поцелуй горячил кровь, становился все глубже, проникновеннее.

— Хочу тебя. Сейчас, — простонал Алекс. – И не могу оторваться… Чтобы закрыть чертову дверь.

Та была нараспашку. А неподалеку кухня, в которой полно народу.

Я выгибалась под его лаской, целовала его с призывным жаром в ответ. Оторваться от него сейчас у меня тоже никак не получалось.

Его губы прочертили линию вдоль моих скул, а после Алекс снова вернулся ко рту, с жадным захватническим поцелуем.

Возвращался Алекс, которого я знала и любила. Надеюсь, он не станет обращаться со мной как с хрустальной вазой, если этого не потребуется по каким-либо причинам, от нас независящих. Например, врачебным.

Тут меня словно ударило под дых.

Я замерла с отрытым ртом, резко прервав поцелуй. Я словно окаменела, а в груди разлился стылый страх.

«Не повтори судьбы предшественницы».

Я-то опасалась, что могу оказаться тяжело больной и тоже скоропостижно скончаться. А сейчас… Проклятье.

Как и Меган, я могу потерять ребенка! Если чертов Абадалла говорил об этом?!

 

Глава 6

Алекс, видимо, решил, что я застыла из-за открытой двери, воспользовался моментом. Поднял меня и встал сам, захлопнул дверь и вернулся ко мне.

— Останемся здесь или идем в спальню?

У меня так кружилась голова, что я не смогла стоять, рухнула на стул, с которого он только что встал, и Алекс решил, что я хочу остаться здесь.

Я посмотрела на него.

Мой король драконов хоть и старался казаться суровым и неприступным, таким, на самом деле, не был. Ему с лихвой хватило испытаний и боли, разве не жестоко заставлять его снова страдать?

Я совсем не думала о себе. Чувствовала, что я-то все выдержу и вынесу и, прежде всего, сделаю так, чтобы чертовы предсказания с рождественской ярмарки не имели силы над нашей с ним жизнью.

— Что не так? – спросил он, коснувшись моей щеки.

Я прижалась к его руке, чувствуя, как колотится сердце. Сейчас мы не будем о плохом, только о хорошем. Я впервые увидела его счастливым. Настолько счастливым, каким еще ни разу не видела.

— Я люблю тебя, — прошептала я, чувствуя, как одна предательская слезинка все-таки бежит по щеке.

Он рывком притянул меня к себе, сжал до хруста костей, а потом резко отпустил, словно одумавшись.

— Я тоже тебя люблю. И хочу, чтобы ты говорила со мной, если что не так. Я вижу, что тебя что-то тревожит, ты не умеешь скрывать эмоции. Давай я позвоню твоей маме?…

Я улыбнулась сквозь слезы.

— Она не говорит по-английски.

— Мы придумаем что-нибудь, хорошо? Обещаю. Я хочу видеть тебя счастливой. Если что-то не так со сценариями, давай разорвем контракты, если тебе кажется, что ты не потянешь их.

— С этими сценариями я справлюсь, просто… не буду брать новые.

— Время пролетит быстро, обещаю, ты скоро вернешься в строй. Ты сделаешь самую незабываемую карьеру в Голливуде, не волнуйся об этом, — он провел губами по шее к плечу, а его руки уже забрались мне под футболку.

Бюстгальтера под ней не было.

— Трезво оценивай свои возможности, Ирэн.

Его руки легли мне на живот.

— Особенно сейчас.

Он нарисовал знак бесконечности подушечками пальцев вокруг пупка. Потом подхватил свою футболку за края и стянул ее через голову. Следом полетела моя.

Я прижалась к нему грудью, а пальцем провела по крыльям черного дракона чуть ниже пупка. И сказала неожиданно для самой себя:

— Хочу такую же татуировку.

Алекс и бровью не повел. Кажется, для меня наступил благословенный период, когда он собирается потакать всем моим желаниям.

— Это может быть больно, — только и сказал он. – Правда, будет зависеть от места, где набивать.

Он накрыл мои груди ладонями.

— Этих малышек я мастеру не отдам, — он поиграл пальцами на сосках, и я чуть не вскрикнула от нахлынувших ощущений.

— Похоже, чья-то грудь уже стала чувствительнее…

В ответ я смогла только всхлипнуть, а он усадил меня на стол, нагнулся и втянул один сосок в рот. Он прав, черт возьми.

Я чувствовала малейшее касание его языка, а сам сосок изнывал от жара его рта и от того, как Алекс нежно водил языком вокруг него.

— Боже, я сейчас кончу…

Вот теперь мне удалось его удивить. Он посмотрел на меня снизу вверх, закрыл глаза и потеребил сосок языком, а после втянул его в рот, пока вторую грудью ласкали его пальцы.

Я сильнее обхватила его талию бедрами и сдержала свое слово. Это не было сильным оргазмом, только легкой волной удовольствия, которая выгнула мое тело дугой, а внутри вспыхнул иссушающий страстью пожар.

— Вау, — выдохнул Алекс, возвращаясь к моим губам. – Я читал о таком только в книгах.

— Что это были за книги такие? – прошептала я.

— Разные. Но, детка, нам нельзя заигрывать с твоей грудью долго, это может быть опасно.

На меня как будто ушат холодной воды вылили.

— Опасно?

— Стимуляция сосков на ранних сроках.

Он говорил это и продолжал меня целовать, пока руки поглаживали голую спину – верх и вниз. Вверх и вниз.

— Ты так спокойно об этом говоришь?

— Поверь, это спокойствие дорогого мне стоит. И к тому же, я не хочу пугать тебя. Есть множество вещей, которые одновременно могут быть полезными и опасными. Не надо думать обо всем разом. Хорошо? Обещаешь не гуглить? Я знаю, о чем говорю.

— Ты уже сам это все нагуглил? — слабо отозвалась я.

— Ага. Давай выберем тебе место для татуировки, если ты еще не передумала.

— А ты не против?

— Это твое тело, детка. Ты взрослый человек, как я могу что-то тебе запрещать? И потом, может быть, сейчас это поможет тебе отвлечься. Расслабься, Ирэн.

— Дождемся задержки?

— Да, — поцеловал он меня. – Не накручивай себя раньше времени. Сможешь?

— Попробую.

Он оставил меня и, обойдя стол, вернулся к пригласительным. Нашел среди цветных картонок ручку и вернулся вместе с ней ко мне.

— Теперь я хочу тебя раздеть.

— А если кто-нибудь войдет?

— Никто не войдет. Это запрещено и это наш в дом, в конце-то концов.

Я кивнула. Он стянул с меня капри вместе с трусиками, пробежался руками по бедрам и подвел к зеркалу на стене. Вокруг на полках стояли многочисленные награды Алекса – я мигом отразилась во всех золотых поверхностях, не говоря уже о бесстрастном зеркале.

Рефлекторно сжала бедра и закрыла руками грудь.

— Не надо, — прошептал он. – Расслабься. Я люблю тебя такой, какая ты есть.

Он поцеловал меня жарким поцелуем, пока его руки скользили по телу – талия, бедра, ягодицы.

— Ты еще одет, — простонала я, касаясь его члена под одеждой.

— Ага. Иначе это быстро кончится.

Его ладонь заскользила по бедрам и остановилась на ягодице. Он обошел меня и опустился на одно колено.

Его дыхание опалило кожу. Я почувствовала его губы чуть ниже поясницы.

— Здесь?

— Что здесь? – я забыла, как дышать. Не говоря уже о том, о чем мы говорили до этого.

— Набить тебе дракона.

Я вздрогнула, когда он щелкнул ручкой.

— А там больно?

— Немного. Просто здесь ты его почти не будешь видеть.

Он что-то нарисовал на ягодице.

— Но его часто буду видеть я.

Он провел языком по рисунку.

— И все на пляже будут видеть, если ты наденешь бикини.

Алекс поднялся и развернул меня к зеркалу боком.

— Сердечко, — улыбнулась я.

— Художник из меня никакой, — хмыкнул Алекс. – Дракона я тебе не нарисую.

Я посмотрела на сердечко, склонив голову.

— Он ведь привлекает к себе внимание?

— Еще какое.

— Тогда нужно выбрать не такое вызывающее место.

Алекс коснулся моей лопатки.

— Вот хорошее, но опять же, на спине ты видеть его не будешь.

Он нарисовал сердечко и там. Пришлось убрать волосы, чтобы увидеть.

— Да… Тогда предплечье?

Алекс вывел на моей левой руке сердце примерно таких же размеров, что и его дракон ниже талии.

— Здесь я буду его видеть.

— Будешь, поэтому взвесь все хорошенько. Рисунок может быстро надоесть. Он должен много для тебя значить.

Я запустила пальцы под его шорты, пробежалась по очертаниям черных крыльев.

— Этот дракон значит для меня очень много. Ты знаешь.

Алекс кивнул, притянул меня к себе. Игры закончились, поняла я, по его потемневшим глазам.

Я опустила руку ниже, сжала его член, а он потянулся к губам, возобновляя тот глубокий нежный поцелуй.

Одна его рука держала меня за талию, а второй он провел по моим бедрам. Я немного развела ноги и поддалась к нему, одновременно с этим сильнее сжимая его член. Но одежда стесняла мои движения, поэтому я только и могла, что, сжав его, водить большим пальцем по головке и немного вокруг нее.

— Хватит, детка, — выдохнул он. – Я не выдержу.

Он опустился на колени и провел языком снизу вверх. Я качнулась, вцепившись в его плечи.

Уткнулась в бесстыдное отражение в зеркале. Его голова между моих ног, руки скользят по бедрам. Язык повторил с клитором тоже, что с грудью несколько минут назад, и я охнула.

— Я сейчас упаду, Алекс…

Он моментально потянулся к стулу одной рукой и подтянул его ко мне, и я рухнула. А он только развел шире мои ноги и, оставаясь вровень с моим лицом, прошептал:

— Люблю, как ты кончаешь. Как стонешь. Отдаешься. Люблю тебя всю.

Его пальцы заскользили медленно, тяжело, сверху вниз. Я уперлась пятками ему в бедра. Он стоял на коленях, вровень с моим лицом, а рука, достигнув низа, снова взмыла вверх. И он опять повел все пять пальцев вниз, медленно, наслаждаясь каждым миллиметром.

Все разрывающие меня эмоции я могла выразить только в поцелуе. Знала, что даже если буду молить о том, чтобы он двигался быстрее, чтобы он, наконец, подарил мне оргазм, он не послушается. Да и я, положив руку на сердце, не готова была променять эти тягучие ласки ни на что иное.

Всего два раза он провел по мне, а я горела изнутри. Я едва сидела на месте. Бедра дрожали под его медленной томительной лаской.

Он дошел до низу, и я выгнулась навстречу, умоляя всем телом, чтобы хотя бы один его палец вошел в меня, но нет. Он оторвал руку и вернул ее на живот.

Не чувствовать его пальцы на себе было еще хуже. Алекс словно бы увлекся поцелуем и не двигал пальцами, и я извивалась от бушующего внутри меня пламени. Утолить мою жажду мог только он. А он изводил меня ожиданием.

Пальцы заскользили вниз. Все пять. Медленно. Я чувствовала каждый.

Я задрожала крупной дрожью, когда он стал вести ими по клитору. Мгновения казались вечностью. Я горела от желания кончить сейчас, чтобы пытке пришел конец, и от желания никогда не отпускать их от себя и снова ощутить это тягучее скольжение на себе.

Еще раз он провел ими сверху вниз, и я всхлипнула от пытки. Тех крох наслаждения было недостаточно, чтобы кончить, хотя, если это будет продолжаться снова и снова, то я обязательно взорвусь, разлечусь на тысячи осколков.

Алекс отстранился от моих губ, а его пальцы снова стали ползти вниз.

— Детка, нам нужно кое-что сделать… Пока наш дом не превратился в детский сад.

Я развела ноги еще шире, подрагивая от едва уловимого, близкого и в то же время недостижимого оргазма.

— Мне будет больно?... – всхлипнула я, прекрасно зная, к чему он клонит.

— Может быть, чуть-чуть. Я мог бы ответить, что нет… Но я честен.

— Хочу кончить. Сейчас.

— Нет, твое возбуждение сгладит острые ощущения, а оргазм будет сильнее. Потом. Когда я буду в тебе.

— Это шантаж.

— Нет, я сделаю, как ты скажешь.

Его пальцы задержались на клиторе, надавили, и я зажмурилась от темного пламени страсти, которое пылало внутри.

— Хорошо…

Он впился в мои губы, словно не веря, что я все-таки согласилась.

— Здесь? – спросила я потом.

— В спальне.

— Я не дойду, — простонала я.

Алекс подхватил меня на руки, открыл дверь с ноги и устремился к лестнице.

********

Бедный парень выходит на улицу только в дождь, потому что он просто огонь :)))

* * *

В спальне Алекс сбросил почти все с кровати, оставив только большую подушку по середине.

— Ляжешь на нее животом. Твоя попка должна быть приподнятой, хорошо?

— Я боюсь.

— Я люблю тебя, — он поцеловал меня, — и не сделаю тебе больно. Обещаю. Детка, не думал, что скажу это, но мне нужна «Пантера».

Внизу живота все заныло от предвкушения. А во рту, наоборот, пересохло. Я неопределенно махнула в сторону прикроватной тумбочки.

От вида розовой «Пантеры» в его руках колени подогнулись. Алекс бросил ее на кровать, прижал меня к себе. Я стянула с него шорты, опустилась на колени раньше, чем он остановил меня. Но остановилось, не доходя до члена, только обхватила его рукой. А сама провела языком по дракону и поцеловала его долгим, жарким поцелуем.

Член в моих руках дернулся в нетерпении.

— Ложись, — прохрипел Алекс.

Я взобралась на подушку, пока он достал из своей тумбочки ярко-красный тюбик и пару презервативов.

— Что это?

Вместо ответа Алекс щелкнул крышечкой и выдавил на пальцы тягучую бесцветную жидкость. Подошел ко мне с улыбкой и провел по складочкам между ног, его пальцы заскользили волшебным образом, едва касаясь.

Смазка. Ясно-понятно.

— Еще, — выдохнула я. – Еще!

Его пальцы двигались почти невесомо, увлажненные и скользкие. Словить удовольствие теперь стало еще сложнее, хотя он двигал рукой быстрее, настойчивее.

А потом он отвел руку и приставил ко мне едва вибрирующую «Пантеру», тоже обильно смазанную увлажнителем.

Я поерзала, надеясь, наконец, добиться разрядки. Уж с собственным-то вибратором я справлюсь. Но я услышала, как хмыкнул Алекс, как прогнулась под ним кровать, он встал позади меня. Погладил бедра, ягодицы, я развела их в стороны, бесстыдно при этом выпячивая к потолку задницу. Умоляя об оргазме или том, чтобы он вошел в меня.

Я сходила с ума от желания. Ловила пусть не его руки, но хотя бы «Пантеру», но Алекс только водил ею по клитору, нежно, снова подогревая, приближая к оргазму ненавязчиво, неуловимо.

— Войди в меня…

Он ввел палец, и я выгнулась, насадилась на него, тщетно пытаясь испытать от этого удовольствие.

— Мало.

Алекс навис надо мной, перемежая слова поцелуями в плечо и спину:

— Ты хочешь меня?

— Да.

— Хочешь мой член внутри себя?

— Да!

— Я хочу твою попку, детка.

Он провел скользким пальцем между ягодиц, и меня прошило током. Сильное, жгучее желание откликнулось на эти движения. Сдерживаемая лавина страсти дала трещину.

Я выгнулась в пояснице, потерлась попкой о его живот.

— Да, Алекс. Сделай это…

Я хотела его. Хотела всего и везде. Ему удалось вырубить все предохранители, и на смену страху пришло только башнесрывное желание.

«Пантера» продолжала легко вибрировать между ног, не давая прийти в себя, не сбавляя градус наслаждения.

Я вздрогнула, когда между ягодиц упала прохладная гель-смазка. Управляя левой рукой «Пантерой», пальцами правой Алекс стал поглаживать и надавливать. Эти откровенные пронзительные ласки так вовремя пришли на смену тем дразнящим, неуловимым движениям.

Я прогибалась в пояснице ему навстречу. Я перестала понимать и осознавать, что именно делали руки Алекса и где. Я доверилась ему и растворилась в его мягкой подготовке, в безграничной ласке, когда удовольствие важно было для обоих, а не только для одной стороны.

Иногда он нагибался и целовал мою спину, шептал, как хочет меня и как давно мечтал об этом. Какой вид ему открывается. И что, пожалуй, «Пантере» самое место в его руках, а не моих.

Я застонала в голос, когда он ввел «Пантеру» в меня. Это было, как первый глоток воды после путешествия по пустыне.

Какое-то время Алекс трахал меня «Пантерой», но после вытащил ее, я поддалась к нему, в поисках ее, снова готовая кончить. И ощутила, как он уперся членом выше. В тугое кольцо мышц.

Его пальцы скользили по клитору, уже целенаправленно только там. После стольких раз, когда я была в шаге от оргазма, а тот покидал меня, много времени не потребовалось.

Я задрожала от шквала удовольствия, вцепившись в простыню. И почувствовала, как Алекс надавил и вошел. Едва.

Пальцы, которые замерли, снова пришли в движение, и вот тогда-то оргазм и накрыл с головой, смешался с редкими вкраплениями острых ощущений, прошивших тело. И когда он стих, а я лежала, всхлипывая от мыслей, что вот все и кончилось, Алекс шевельнул бедрами.

Я закричала. И вовсе не от боли.

Все удовольствие, которое только что испытала, было ничто в сравнении с этим. Наслаждение было острее, преступнее, глубже. Оно рождалось глубоко внутри, темной запретной волной.

Я не знала, также хорошо Алексу в этот момент, как и мне, потому что, казалось, ну никому не может быть лучше, чем мне. Что было глупостью столько времени бояться. Что в руках этого мужчины я могу ощутить куда больше граней удовольствия, чем знала до этого.

Что люблю и доверяю. Что готова с ним на все. И что он никогда не причинит боли. Не оставит. И будет любить меня вечно.

Алекс двигался, постепенно ускоряя ритм, позволяя принять больше, погружаясь все сильнее. И спустя какое-то время снова подвел к клитору «Пантеру», и когда я решила, что больше удовольствия уже быть не может, меня снова накрыло.

Я выгнулась в немом крике, пока мелкая дрожь перерастала в головокружительные толчки наслаждения. Меня колотило изнутри, на миг я перестала дышать и после закричала в полный голос, растворяясь, разбиваясь, переставая существовать.

Алекс что-то процедил сквозь зубы, вошел в последний раз, и его дрожь передалась мне. Он рухнул сверху, все еще содрогаясь от собственного оргазма. Притянул меня к себе, вжимаясь в губы, срывая остатки крика с моих губ.

— Я люблю тебя, — шептала я, — как же сильно я тебя люблю…

Он водил руками по моим волосам, лицу, рукам, бедрам и талии. Целовал, улыбался, благодарил за эти незабываемые ощущения. А потом обе руки Алекса снова легли мне на живот.

Я посмотрела на его ладони, а потом на него – его глаза были закрыты.

— Алекс…

— Подожди, — прошептал он. – Я молюсь.

 

Глава 7

— Ну, наконец-то ты взяла трубку! – воскликнул Джейк.

Ага, сама просила перезвонить, а потом мне было точно не до разговоров. Перезвонила я ему сама через добрых два часа, уже в халате после душа.

— Какие новости, Джейк?

— Мэри согласна, — сказал он.  – Правда, она хотела вызвать няню, но раз уж вы настояли… Думаю, вам будет полезно посидеть с детьми. Может, поумерит ваш пыл.

— Вряд ли, Джейк… Есть еще кое-что, о чем я тебе не сказала…

Алекс был в душе, я хотела закончить с разговором быстрее, чем он выйдет.

— Ирэн, мы виделись вчера утром! Что еще успело произойти?

— Джейк… Кажется… я уже.

Пауза в трубке.

— Задержка есть?

— Пока нет.

— Тогда пока ничего не точно, Ирэн. Это также может быть и эффект от приема таблеток. Не хочу тебя расстраивать, но из-за них тоже может быть задержка. Ты поэтому выпросила столько направлений к врачам?

— Нет, не поэтому.

Я снова поглядела на закрытый душ. Жаль будет, если это задержка из-за препаратов.

— А УЗИ? Тесты?

— Тест можешь сделать в первый день задержки, но цикл мог и сбиться. Ты ведь больше не принимаешь таблетки, поэтому…

— Я поняла, Джейк, — перебила его я. – Прием твоих таблеток мне пока никак не навредит?

— Нет. Если все подтвердиться, мы подкорректируем дозы. Резко прерывать нельзя. Организм сойдет с ума, учитывая и другие возможные перестройки.

— Ясно… Дашь мой номер Мэри, чтобы она мне сама позвонила?

— Конечно! И знаешь, что?

— Что?

— Спасибо. Может, мне как раз такой пинок и нужен был.

— Удачи, Джейк. Пусть все получится.

Я отключила телефон и рухнула на кровать, закрыв глаза. Господи, пусть это не окажется случайной задержкой? Пусть все будет хорошо.

Хлопнула дверь, и я услышала тихие шаги Алекса. Он опустился на кровать.

— Я не сплю, — пробормотала я, подползая к нему.

От него пахло свежестью и гелем для душа. Несколько капель скользнули с его волос мне на щеку.

— Джейк сказал, что это может быть из-за таблеток, — прошептала я.

— Может быть. Но Джейк не знает тебя также хорошо, как я. Идем, надо отвлечься. Сколько дней еще ждать?

— Два. Три. Четыре. Не знаю… Джейк сказал, что цикл мог увеличиться. И что будет считаться задержкой, неизвестно.

Он нагнулся и поцеловал меня.

— Тогда мы будем пробовать еще.

Я почувствовала, что улыбаюсь.

— У тебя только одно на уме, Алекс.

— Рядом с тобой не может быть иначе, правда, сегодня мне нужен отдых.

Я обвила руками его талию.

— Мне было очень хорошо, — призналась я.

— Мне тоже. Чем займемся? Ты будешь работать сегодня?

— Боюсь, мне не удастся сосредоточиться… Может сначала поедим?

— Орехи? – улыбнулся он.

— На этот раз что-нибудь серьезней. Как на счет стейка с кровью?

— Кровожадная супруга. Хорошо, я пока спущусь на кухню, а ты переодевайся. Жду тебя у бассейна.

Он снова чмокнул меня на прощание и вышел.

Я еще подумала, потянулась к телефону.

ИРЭН:«И карпаччо»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Хорошо. Его придется подождать. Доставят из ресторана»

ИРЭН:«А шоколадное мороженое у нас есть?»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Заказ принят. Что-нибудь еще?»

ИРЭН:«Макадамия!»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Вот орехами я запасся заранее»

ИРЭН:«А маринованные помидорки черри?»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Ты бы видела лица поваров»

ИРЭН:«И тирамису»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Все, меня уже начали поздравлять»

ИРЭН:«Это может быть всего лишь ПМС *грустный смайлик*»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Теперь у нас два имени на выбор — макадамия или ПМС *хохочущий смайлик*»

ИРЭН:«ОМГ! Помнишь, Джейк говорил о близнецах?!»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Супер, у нас уже есть имена для обоих»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Еда ждет, моя королева»

После ужина снова позвонила Дженни, и она была в восторге от пригласительных и вечеринок. Мы больше говорили о платьях и звездах, которых она может там встретить, чем о вечере, когда нам придется нянчиться с Кайли.

Так что Алекс беззвучно прошептал, что будет в спортзале и ушел, а я отправилась наворачивать круги вокруг дома, по аллеям, с телефоном в одной руке и неизменными орехами в другой. Попутно поблагодарила ее за те ореховые печенья для меня.

По итогу, ЦУ по уходу за Кайли Дженни выпалила скороговоркой в последние три минуты разговора после фразы: «А черт, Кайли проснулась».

Накормить, уложить, покачать, погладить, спеть песенку. Звучит вроде просто, а?

С детьми я дела не имела. У меня не было старших или младших братьев или сестер, не было подруг, которые бы уже нянчили младенцев. Мы с младенцами держались особняком на протяжении всей моей жизни, и теперь я не понимала, как это один из них решился выбрать именно меня в качестве своей мамы.

Если я чего-то не знала и хотела чего-то добиться, то начинала учиться. Жаль, что с курсами для сценаристов не срослось, из-за больницы я пропустила целых две недели, а из-за шумихи вокруг похищения и публичного объявления о нашей с Алексом помолвке и подавно уже не могла вернуться в ряды обычных студентов.

Возможное материнство пугало меня неизвестностью. И моей полной неосведомленностью, какие они, эти младенцы и что вообще требуется от меня. Это как если бы мне поручили написать сценарий, не обучив грамоте. Ощущения были именно такими.

У учебы было одно неоспоримое преимущество — она позволяла распланировать жизнь и дни, дозировать новую информацию, распределить встречи и тому подобное, в общем, все то, что я делала в Москве перед поездкой в Америку. Ко всему тому, с чем я могла столкнуться, я готовилась заранее, изучала вопросы вдоль и поперек.

Неожиданностей, конечно, тоже хватало. В конце концов, один из таких неприятных сюрпризов и привел меня сюда, в город ангелов, к этому мужчине, который час совершал со мной немыслимые ранее вещи в постели.

А еще сделал мне ребенка.

Или даже двух.

Я долго бродила с телефоном в руке между деревьев, наслаждаясь тишиной и одиночеством. И чем больше ходила, тем спокойнее становилось на сердце.

Теперь-то, даже если беременность не подтвердится, я знаю, что нужно будет делать. Витамины, планирование, чтение научных трудов и тому подобное. Я встречу этот этап во всеоружии.

А потом, поддавшись внезапному порыву, я открыла календарь в телефоне. Вспомнила дату последних месячных и снова пересчитала цикл…

И остановилась, как вкопанная.

Я ошиблась. Пропустила несколько дней, когда перелистывала недели в цифровом календаре в телефоне. Будь у меня под рукой бумажный, я бы не совершила такой глупой ошибки. А еще я почти целый год не следила за днями цикла, ведь, когда ты на таблетках, нет такой необходимости.

Мой цикл должен был закончиться еще под Рождество, когда мы только приехали к родителям Алекса. Целых три дня назад, которые как я думала, мне придется коротать и изнывать в ожидании задержки.

А это значит…

Я беременна.

* * *

Так уж вышло, что первым я сообщила Джейку. Объяснила, что задержка уже есть и во всем виноваты мои подсчеты. И попросила не говорить брату. Еще спросила, какие анализы оставить, а какие могут быть опасными. Попросила контакты лучшего гинеколога, какого он сможет найти. И еще всякого по мелочам.

Не стала только писать, что уверена на все сто — задержка не из-за таблеток.

В общем, хорошо, когда в семье есть доктор.

Сдержанный доктор Джейк ответил только: «Тогда сделай тест».

Домой я возвращалась долго, постоянно останавливаясь, потому что гуглила книги о беременности. На английском и русском, и когда дошла до дому, то в корзине онлайн-магазина их уже было десятка два. Их и заказала на наш домашний адрес, оплатив счет на ходу. До чего удобно!

Хотелось бы дождаться книг… Вручить Алексу «Беременность для чайников» и посмотреть на выражение его лица, но я понимала, что не смогу держать рот на замке даже несколько часов. Меня распирало от желания рассказать.

Алекс к этому времени уже закончил тренировку. Когда я влетела в спортзал, он как раз взбивал протеиновый коктейль в шейкере одной рукой, а второй вырубал оглушительную музыку в айподе.

Я повисла у него на шее, уткнувшись лицом в грудь. Три месяца, подумать только, мы знакомы всего каких-то три месяца! А ближе человека уже для меня нет.

Алекс пошатнулся и сел на крохотный пуф возле стойки со всеми огромными банками, наполненными порошками.

— Что такое? К нам приедут еще дети? — спросил он с улыбкой.

— Да, но позже.

Он сделал глоток из шейкера.

— Чьи на этот раз?

— Наши.

Алекс закашлялся. Посмотрел на меня, на живот, снова мне в глаза.

— В смысле? — спросил он едва слышно.

— Я беременна.

— Ты уверена?

Я кивнула.

Алекс поднял глаза к потолку, прошептал: «Спасибо», коснулся моего живота и поцеловал в губы. Потом отстранился, я заметила, как он побледнел.

— А то, что мы сегодня делали…  Тебе не было больно? Все в порядке?

— В полном.

— Ладно, но пока завяжем с этим.

— С сексом? — ахнула я.

— Экспериментами, — ответил он с улыбкой, снова касаясь моих губ.

— Только мне надо сделать тест для Джейка.

— Для Джейка? — рассмеялся Алекс.

— Не в том смысле, — рассмеялась я. — Ему нужны доказательства.

— Ладно. Можем заказать домой, может съездить сами. Что выбираешь?

— Поехали! Я не усижу на месте.

— Только переоденусь, — Алекс допил коктейль.

Мы поднялись вместе в холл, Алекс взбежал по лестнице на второй этаж, я осталась внизу, и тут из кухни выглянула миссис Хайд. В руках она держала планшет.

— Ирэн, у вас есть пять минут?

— Конечно!

Она подошла ближе.

— Хочу обсудить меню. Вы, может быть, хотите внести что-нибудь особенное на ближайшее время?

— О черт, — спохватилась я. — Как хорошо, что вы спросили! Завтра к нам приедут четверо детей. Младшей два года, у нее еда будет с собой. Но тем троим — три, пять и семь лет. Их всех нужно будет кормить.

— Аллергии?

— Не знаю… Давайте я позвоню их матери.

Миссис Хайд пощелкала по кнопкам планшета и протянула его мне.

— Вот несколько примеров для детского меню. Просто выберите и мы приготовим.

— Спасибо большое! — я достала телефон, а она собралась благоразумно удалиться. — Подождите, миссис Хайд, не уходите. Мне может понадобиться ваша помощь.

Мэри ответила сразу же. По тону было ясно, что она была очень смущена и согласна была на все, что бы я ни предложила. Пару раз я переспрашивала, уточняла названия неизвестных мне продуктов, Мэри приходилось повторять и она смущалась еще сильнее, поэтому, чтобы не мучить нас обоих, я включила громкоговоритель. Миссис Хайд кивала, что-то отмечая в планшете. У каждого из троих детей на что-то была аллергия, и как только Мэри запомнила все это!

Мэри рассмеялась и сказала, что когда твоему ребенку раздувает горло так, что он не может дышать, то запоминаешь все быстро. Этот факт произвел на меня незабываемое впечатление.

Когда разговор подошел к концу, миссис Хайд спросила, кашлянув:

— Внести что-нибудь для вас в меню, Ирэн?

— Я не знаю, чего мне может захотеться завтра, честно.

— Я грызла мел на последних сроках, — хмыкнула миссис Хайд.

— Правда? — расхохоталась я. — Тогда закажите мел, пусть будет. Он, в конце концов, не портится.

Когда Алекс спустился, мы обе утирали слезы от хохота. Она рассказала, как обрадовалась возможности снова видеть собственные пальцы ног после родов. Оказалось, что у миссис Хайд двое детей. Близнецы. Две девочки семи лет.

При виде Алекса она, конечно, сразу же стала серьезной. Хотя все равно не могла сдержать улыбки, глядя на нас.

— Поздравляю вас обоих, — сказал она напоследок и вернулась на кухню.

— Готова?

— Да. Алекс, а у тебя есть на что-то аллергия?

— На апельсины.

— Серьезно?!

— Да, а почему ты так удивляешься?

— У меня нет аллергии ни на что, и у всех, кого я знала, в Москве не было. А здесь, кого ни спроси, у всех есть.

Алекс пожал плечами.

— Тоже замечал такое. В Америке аллергия — обычное дело.

Когда  мы сели в машину, я спросила:

— А если нас заметят папарацци?

— Попробуем держаться в тени. Так что сегодня без Дональда, дорогая. Кстати, о Дональде. Нам надо сообщить Эдварду, ну мне так точно, чтобы он внес коррективы в мой график на этот год. А тебе — Кевину.

— Давай после теста?

— Конечно. Остается свадьба, — он глянул на меня быстро и снова посмотрел на дорогу.

— К августу размерами я буду напоминать медведя в спячке. А медведям не идет фата.

— Медведя это еще мягко сказано, — сказал он с улыбкой. — Тогда лето тоже отметаем?

— Да, ведь летом у тебя как раз начнутся съемки «Дракона».

— Да, — ответил он со вздохом. — Я смогу взять несколько дней, но времени хватит только на то, чтобы примчаться в церковь, одеть тебе кольцо на палец и сесть обратно в самолет. И тогда медовый месяц мы проведем в трейлере на съемках.

— О боже мой…

— Знаю, звучит не очень романтично…

— Нет, я не об этом! Я ведь так и не получила документы о разводе из посольства!

Алекс резко затормозил на светофоре.

— До сих пор?

Я кивнула и прошептала:

— Совсем забыла о них.

— Так, — Алекс взглянул на часы, — сейчас им звонить уже поздно, но когда остановимся, отправлю запрос на электронную почту.

— Осталось два дня до нового года.

— Ох, черт, ладно. Разберемся… Так, вон смотри аптека, — Алекс свернул и проехал ниже, ориентируясь по знакам о времени на разрешенную парковку. — Идем, у нас пять минут до того, как это станет незаконно.

Мы устремились вверх по улице, к магазину. Это был супермаркет, только медицинский. Везде открытые полки, а товары стоят, как продукты в магазинах.

— Тесты вон там, — сказал Алекс, найдя нужный указатель.

Я бы петляла там часами без него. У меня разбегались глаза, когда мы подошли к четырем полкам, на каждой из которых лежали всевозможные тесты на беременность.

— А какие нужны? — растерялась я.

— Не знаю, поэтому проще всего сделать так…— Алекс пошел вдоль стеллажа, скидывая в корзину по одной коробочке из ассортимента.

Когда он закончил, корзина оказалась забитой под завязку.

— Хватит? — спросил он. — Или взять еще по одному?

На кассе оказался парнишка мексиканец, который с равнодушным видом просканировал покупки, не удостоил нас и взгляда, а в конце прошепелявил, едва двигая губами:

— Хорошедня спасипокупки.

Никем не узнанными, мы быстро вернулись в машину с двумя пакетами тестов.

— Что теперь? — спросил Алекс.

— Теперь надо в туалет, но я совершенно не хочу.

— Давай вон там лимонад возьмем и выпьешь его по дороге домой.

— Хорошо. Только я сама схожу, ладно? Сиди в машине, второй раз нам может не повести.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Я всего лишь зайду в кофейню и попрошу лимонад, Алекс. Ты меня даже из виду не потеряешь, кофейня даже отсюда просматривается как на ладони.

— Ладно, — вздохнул он, — только через пять минут я пойду за тобой, если ты не вернешься. А пока накатаю жалобу в консульство.

Я вернулась быстро, Алекс как раз отправил письмо, завел машину и стал разворачиваться. Посмотрел на меня и на пакеты в моих руках.

— А лимонад где? — спросил он.

— Что? Ох, черт!

Я набрала пирожных с орехами, пахлавы в меде, макадамии и еще всякого. Что угодно, только не лимонад. Пока ждала, когда рассчитается девушка передо мной на кассе, я припала к витрине со сладостями и забыла обо всем на свете. Мысли занимали только орехи.

Все еще посмеиваясь, Алекс подрулил к ресторану с едой на вынос и заказала три порции холодного чая.

Ладно, еще чизбургер. И фри с мороженым. Острый соус? Давайте!

Потом мы, наконец, поехали домой.

Я выпила и съела все, и когда вышла из машины в гараже, то даже булькала при ходьбе, но в туалет по-прежнему не хотелось.

— Воды? — спросил Алекс, когда мы вошли в дом.

Я покачала головой.

— У меня и так ощущение, что сейчас из ушей польется.

И действительно, тут что-то рядом явственно зажурчало.

— Это что за звук?

Едва сдерживаясь от хохота, Алекс показал экран своего телефона.

— Журчание реки, — прочла я. — Как помочь вашим карапузам сделать свои маленькие дела на горшке. Ну спасибо!

— И как, все равно не помогает?

— Нет!

— Ладно, давай отвлечемся и распакуем тесты?

— Давай.

 

Глава 8

Алекс донес пакеты до кабинета на первом этаже и вывалил их содержимое на ковер перед камином. Мы зашуршали коробочками и инструкциями.

— Написано, что лучше делать утром, — прочла я.

— Возьми тогда мой, тут написано, что можно делать в любое время, поскольку он сверхчувствительный.

— А с этим что делать? — показала я на гору упаковок и инструкций.

— Можно сжечь, — предложил Алекс, указывая на камин.

Он сложил картонки, поднес специальную зажигалку и поворошил угли. Поработал кочергой, распределяя топливо в камине. Все это время я сидела рядом, подтянув ноги к подбородку. В туалет по-прежнему не хотелось.

Алекс закончил с камином, вернул все на место. Что-то полистал в телефоне, и я ждала снова звуки Ниагарского водопада или что-нибудь подобное, но вместо этого он опрокинул меня на ковер, вовремя подставив свой локоть мне под голову, и стал целовать меня.

И как только я расслабилась, целиком отдаваясь его поцелую, рука Алекса скользнула ниже, добралась до моих ребер… и он стал меня щекотать!

Я выгнулась от хохота, с трудом выдохнув, пока его пальцы пересчитывали мне ребра:

— Что ты… делаешь?

— Написано, что если сильно смеяться от щекотки, то можно захотеть в туалет.

Я снова неверяще хохотнула, а потом подпрыгнула и с криком «Помогло!» понеслась в ванную. Меня остановили только хохот Алекса и крик: «Ты тесты забыла!»

Пришлось вернуться. Взять охапку тест-полосок и исчезнуть.

Спустя пару минут я вернулась. Тесты остались ждать результата в ванной.

Я опустилась на ковер рядом с Алексом.

— Теперь надо чуть-чуть подождать.

— У меня есть одна идея, как скрасить ожидание, — прошептал он и снова коснулся моих губ.

Он опустил меня на ковер, а я обвила руками его шею.

— Ты же говорил, что сегодня тебе надо отдохнуть.

— Похоже, уже отдохнул, — выдохнул он в шею, обдавая жаром.

Нависая надо мной, он целовал невесомо и бережно — в щеки, лоб, губы, шею. Я потянулась к нему бедрами, нашла его губы и проникла языком в его рот.

Он сжал мою грудь через одежду, и я вскрикнула, таким сильным и острым было это ощущение. Грудь словно переполняло изнутри, и я впервые почувствовала, какими болезненными стали соски. Их ощутимо покалывало, пока Алекс ласкал их через одежду.

Даже утром эти движения не ощущались так, как сейчас.

Алекс, впрочем, быстро убрал пальцы с сосков и накрыл всей ладонью сначала одну грудь, потом другую.

— Я думал, мне показалось… Они стали больше, — прошептал он. — Мягче…

Задрал мою футболку и стал целовать грудь, минуя соски, которые болезненно реагировали на такое отсутствие внимание со стороны Алекса. Хотелось, чтобы он втянул их в рот и поиграл ими на языке, и одновременно с этим не хотелось, поскольку приятные ощущения граничили с раздражающими.

— Детка, что не так? — он легко поцеловал меня в губы и навис над моим целом.

— Соски… — выдохнула я. — Они…

— Они великолепны, — шепнул мне Алекс. — Так призывно торчат, посмотри на них…

— Они болят!

— Ясно, мэм. А когда я делаю так?

Он стал аккуратно целовать грудь, подбираясь ближе к центру. А после медленно провел языком по ореолу, глядя на меня, и я выгнулась от удовольствия.

Удивительно, что раньше пульсация удовольствия явственно ощущалась только между ног, а теперь оба соска пульсировали так, что меня разрывало на части. И одновременно с этим я понимала, что касаться их строжайше запрещено. Это было схоже с ощущениями, когда в детстве ковыряешь ранку от выпавшего зуба языком — и приятно, и больно. Только сейчас ощущений, конечно, было в сто крат больше. И они были куда запретнее.

Алекс провел губами по животу до пупка и вернулся. Меня словно поджаривали на медленном огне.

— Хочу тебя, — захныкала я. — Больше не могу терпеть.

— Правда? — удивился он. — Но мы ведь только начали.

И он прочертил круг языком вокруг соска на второй груди, и перед глазами потемнело. Я уперлась руками в его грудь, толкнула на спину. Мне бы ни в жизни не удалось уложить его на лопатки, если бы он сам не позволил этого. Сейчас он был не против, так что растянулся на ковре, глядя на меня с улыбкой снизу вверх.

Я рывком стянула с него джинсы и боксеры. Он потянулся ко мне, но я только прорычала:

— Руки прочь, мистер! Сейчас ты будешь умолять меня о том же.

Я накрыла его член губами и без прелюдий, подготовки и церемоний, позволила ему скользнуть так глубоко, как только было возможно. Я была голодна. Боже, я ощущала какое-то яростное желание, затопившее сознание. Владеть и овладеть. Ощутить его в себе и взорваться.

Это был самый яростный, агрессивный минет, какой мне доводилось делать. Я взяла с места в карьер, и теперь не могло быть и речи о нежных движениях языка, напоминавших порхания бабочки. Я двигалась быстро, требовательно, резко, даже без помощи его руки, которой, обычно, он направлял меня.

Улыбка сошла с его лица. Я почувствовала, как напряглось его тело. Как возбуждение из заигрывания перешло сразу в кульминационную стадию. Алекс застонал, впервые так громко.

— А ты умеешь убеждать… — низко пророкотал он, подхватил меня за руки и уложил перед собой на ковер.

Извиваясь, я стала стягивать с себя одежду, и потом он просто сорвал ее с меня, одним быстрым движением. Развел мои бедра, задержав взгляд ненадолго между ними. От одного только взгляда я прогнулась так, словно он провел там языком.

— Войди в меня, — простонала я и вскрикнула, когда он только провел членом по набухшим влажным складкам.

 — Войти и трахнуть? — уточнил он невозмутимо и снова потерся членом о клитор.

— Да, — выгнулась я.

— Сильно?

Он двигал бедрами сильнее, терся о меня, но я нуждалась в большем. Сейчас. Внутри. Заполнить. Овладеть.

— Да! — крикнула я, чувствуя, что сейчас кончу даже от таких ласк.

— Как скажешь.

И он толкнулся в меня, заполнил всю до отказа, разом, до самого основания. Опустился рядом на локти, ответил на мой лихорадочный жаркий поцелуй и стал двигаться, вбиваться. Глубже. Сильнее.

Я кричала, потому что время сдержанных стонов в этот раз давно прошло, впивалась в его губы и прикусывала их. Приподнимала к нему бедра, не желая выпускать его ни на миг. Я пила его страсть, растворяясь в его сильных движениях, потому что именно это сейчас было мне жизненно необходимо.

Я терлась о низ его живота клитором, разводила ноги сильнее, и в то же время меня пронзала острая боль даже от мимолетного касания сосков о его грудь.

Удовольствие переплелось в такой тугой узел противоречивых чувств, что больше не было сил терпеть, но недоставало еще какой-то капли, какой-то незначительной детали, без которой, как потерянный паззл, наслаждение была неполным.

Я закусила собственную губу, освободила руку и опустила вниз, касаясь себя пальцем. Алекс накрыл мою руку своей, направляя, словно лучше знал мое тело, и может быть, так и было.

Подушечкой пальца я коснулась напряженной ноющей горошины, провела пальцем вокруг, наслаждаясь мягкостью. А потом вернулась к ней и потерла ее резко и требовательно, желая шагнуть скорее за край, рухнуть с обрыва в реку наслаждения.

Перед глазами потемнело, я почувствовала, как волна дрожи зарождается глубоко внутри меня. Как поднимается и охватывает все тело, как передается Алексу, который так и не умерил движений, и если бы не эти быстрые, резкие, умелые движения, я бы не познала и половины того, что теперь в одну долгожданную секунду катапультировало меня в омут оргазма. Я закричала, обхватывая Алекса руками и ногами, вжимаясь в него каждой клеточкой своего тела.

И почувствовала, как он взрывается следом. Он едва не рухнул сверху, покачнулся, но удержался на локтях после того, как сильно ударил в последний раз бедрами, желая быть еще глубже внутри меня в этот решающий миг.

Я отдала ему всю себя, содрогаясь от собственных ощущений, и почувствовала, как меня сотрясает его громкое стремительное сердцебиение.

Через несколько секунд Алекс рухнул рядом, все еще переплетая пальцы наших рук. Как и я, он быстро и часто дышал.

— Что это было?… — прошептал он через пару минут, едва восстановив дыхание. — У меня руки до сих пор дрожат. И не только руки.

Я тихо засмеялась. Удовольствие растекалось по венам густым спокойствием. Хотелось спать. Вспыхнувший вдруг пожар унялся также внезапно.

— Сможешь когда-нибудь повторить? — Алекс приподнялся на локте.

У него был действительно безумный взгляд. Безумно-счастливый.

— Не знаю, — прошептала я. — Ты стал моим… наваждением. Совершенно внезапно.

Он рухнул на ковер, прижавшись к моему плечу. Его рука, которая легла мне на живот, едва подрагивала.

— Как же охрененно кончать в тебя, детка. Ты мой личный сорт героина, так и знай. Я люблю тебя.

Он поцеловал меня в плечо.

— Ого, — пробормотала я, — ты признался первым. Похоже, это и правда было что-то невероятное.

— Так и было, ты же знаешь. Помочь тебе встать?

— Пожалуйста. А не то усну прямо на ковре.

Алекс поднялся первым, протянул мне руку, помогая встать, а потом подхватил на руки.

— Детка, ты ведь помнишь? Нам надо в ванную.

— Зачем?... Ох, тесты! Я опять обо всем забыла.

Алекс отпустил меня на пороге и включил свет. На всех поверхностях лежали тесты. И со всех сторон, куда ни глянь, плюсики, две полоски, галочки и даже прямолинейное «Yes».

— Ты беременна, — прошептал он, — действительно беременна!

— Ага, — кивнула я, ощущая себя смертельно уставшей. — Я же говорила.

Он снова подхватил меня на руки и закружил по кабинету. За окном уже стемнело, и единственный свет давал слабый огонь в камине. А за окнами переливался подсвечивающийся бассейн.

— Отнести тебя в кровать?

Я смогла только кивнуть.

Глаза закрывались сами по себе. Даже не могла держать их открытыми. Алекс так и вынес меня в холл, голую, и сам был без одежды. Он что-то говорил еще о том, что сейчас позвонит Джейку, Эдварду и всем, кому надо…  но я заснула где-то на середине лестницы, и как он донес меня до спальни и уложил в кровать, я уже не помнила.

*******

Боже.

Какие.... у них песики красивые :)))))

* * *

Утром я проснулась в восхитительнейшем, невероятном расположении духа. Вот просто как открыла глаза, так сразу и захотелось вскочить с кровати, закружиться по спальне и спеть песенку хором с маленькими птичками, которые стали бы клевать зерна из моих рук. Это здорово получалось у всех принцесс Диснея, а мной владело pure happiness — счастье высшей пробы.

И длилось оно ровно до того момента, как из горизонтального положения я перешла в вертикальное.

Стоило коснуться ногами пола, как вместо танцев мои ноги понесли меня к туалету, а из горла… о нет, рвались отнюдь не песни. Я едва успела. Меня вывернуло наизнанку, и я рухнула на кафель, безжизненная, как Белоснежка после отравленного яблока.

Что со мной, черт возьми?!

Ах да.

Я же беременна.

Я все еще сидела возле унитаза, пытаясь отдышаться, когда в дверном проеме появился Алекс.

— Хотел сказать доброе утро, но, кажется, не стоит.

— Уйди, — едва успела сказать я и меня снова вывернуло.

Вашу ж мать! Так теперь всегда, что ли, будет?

— Может, кофе? — крикнул он из гардеробной.

Ему не стоило произносить этого. От одного только воспоминания, каким терпким и горьким может быть один только аромат, я извергла из себя все и даже больше.

— Понял! — отозвался Алекс после паузы. — Гугл говорит, что надо есть соленые крекеры прямо в постели, чтобы утренняя тошнота прошла легче.

Легче? Что, черт возьми, это значит? Блевать не пять раз, а один?

Но на предложение похрустеть соленых крекеров организм никак не отреагировал. Я смогла подняться, добраться до раковины и прополоскать рот и потом почистить зубы. Кстати, бледной я при этом не выглядела, как бывало при кишечном гриппе, например.

Когда я закончила чистить зубы, то вышла в спальню. Алекс сидел на кровати с телефоном в руках. Я сказала:

— Яичницу. Бекон. Сок. Никакого кофе. И свой лучше выпей раньше, чем я спущусь. И те ореховые пирожные, что мы купили вчера.

Алекс кивнул.

— А ты?

— А я в душ.

— Поцеловать тебя можно?

— Если тебе не противно.

Он обнял меня и притянул к себе, поглаживая по спине.

— Мне не противно, мне очень тебя жаль.

Я шмыгнула носом.

— Иди и добудь мне бекон, Алекс.

— Слушаюсь, моя королева, — улыбнулся он.

В душе меня ждало еще одного открытие — соски болели даже от бьющих в них струй воды. Пришлось отворачиваться или стоять, зажимая соски руками. И да, грудь стала тяжелее, Алекс вчера не ошибся. Так быстро? Боже, так и должно быть? Почему так быстро все происходит: и тело меняется, и настроение, и состояние?

Когда я спустилась на завтрак, то надо же… Сюрприз!

От запаха бекона, который я так жаждала еще полчаса назад, я пулей вылетела из-за стола.

— Убрать его с твоей тарелки? — крикнул Алекс из столовой.

— И быстрее, — прохрипела я.

Итак, я осталась без бекона и кофе. Маленькая детка внутри меня, не отбирай хотя бы орехи, пожалуйста.

Я села за стол и хлебнула кислого апельсинового сока. Стало чуть легче.

— Это токсикоз, — сказал Алекс, — и ученые до сих пор не могут объяснить его механизм.

— Вот же бездельники, — проворчала я.

— Он, обычно, заканчивается ко второму триместру.

— Обычно? — повторила я с ужасом. — А может, не закончиться?!

— Да, и это плохая новость. Хорошая в том, что на протяжение всей беременности он бывает редко. И что у тебя это пока только в первый раз, и больше может не повториться.

— Спасибо, гугл.

Алекс стрельнул глазами в мою сторону.

— Не смей переименовывать меня в записной книжке.

— А ведь я даже не думала об этом, пока ты не сказал… — протянула я, ковыряя вилкой еду. — Так мне надо утром есть крекеры прямо в постели?

— Да, не вставая. Пишут, что это помогает.

— А орехи?

— Нужно пробовать. Каждому помогает что-то свое.

Я протянула руку через стол и сжала его пальцы.

— Спасибо.

— Не за что. Я очень стараюсь помочь, но, черт, мне не понять и десятой доли всего, что ты чувствуешь.

— Мое тело уже меняется, Алекс, — прошептала я неожиданно для самой себя. — А что будет дальше? Сейчас ведь только… самое начало!

— У тебя примерно пятая неделя. Беременность исчисляют в неделях от первого дня цикла. А тело… Оно должно измениться, иначе ты не сможешь родить и выносить. И нормально, что тебя это пугает.

— Пугает? — повторила я. — Да я в ужасе! И пока меня будет тут разносить вширь или я буду блевать, обнимаясь с унитазом, ты будешь без футболки рассекать на съемочной площадке верхом на байке!

— И каждую долбанную минуту думать о тебе. Кстати, чаще всего меня будут мутузить, как грушу, на этой площадке. Это же боевик.

— Там будет эта… — я пощелкала пальцами. — Я видела сцену у тебя в финале, как ты ее заставляешь лечь грудью на этот самый байк…

— Джессика Браун?

— Она самая! Эту сцену тоже будут снимать с твоим дублером? Что ты так улыбаешься?

— Никогда не видел еще, чтобы ты ревновала. Ты такая воинственная с вилкой в одной руке и круассаном в другой.

— Алекс, — сказала я, медленно откладывая вилку в сторону, — это вообще-то серьезный разговор.

— Я весь во внимании. Что ты спрашивала? Кто будет нагибать Джессику Браун над байком? Ну, я буду. Я ведь главный актер. А именно этим главные актеры и занимаются. Такое важное дело нельзя поручать другим. Может, мне потом еще и «Оскар» дадут, за лучший недотрах на публике. Ради меня даже введут такую номинацию.

— Ладно, — вздохнула я, кусая губы, чтобы не расхохотаться. — Что-то я и правда перегнула палку. Я вообще-то не ревнивая.

— Когда я играл с Оливией, ты злилась? — спросил он.

— Ни капли.

— И сейчас не надо, детка. Какие бы формы ни были у Джессики, мне нравятся твои. И я всегда хочу прокатить на байке именно тебя, запомни это.

— Только это будет не скоро, Алекс.

— Мы вроде никуда не спешим, — улыбнулся он. — Я сейчас хотел съездить в посольство. И нам должны привезти детей сегодня, помнишь?

— Да. Сейчас я отдышусь и пойду одеваться для посольства.

— Не нужно, я поеду сам.

— Сам? Но это же мои документы. Мой развод.

— Посмотрим, что я смогу сделать сам. Если ничего не выйдет, поедем вместе. Договорились?

— Ладно, — протянула я.

Алекс точно не сталкивался с российской бюрократией до этого. Чтобы кто-нибудь из чиновников отдал или решил вопрос без основного лица? В жизни не поверю, что такое может произойти.

— Просто мне кажется, ты зря потеряешь время.

— Посмотрим, — повторил он.

После завтрака, проводив Алекса, я подхватила ноутбук и спустилась к бассейну, где в тени, стала перечитывать первый сценарий «Короля драконов» и наработки к нему, чтобы вдохновиться идеями для второго фильма.

Проблема была в том, что вторая часть изначально вообще не предполагалась. Драматичный финал, конечно, мог стать предпосылкой к продолжению, но иногда фильмы заканчивались именно этой нотой, которая означала открытый, неоднозначный финал.

С другой стороны именно такой финал давал пищу для размышлений о том, каким может быть вторая часть. С таким финалом она могла быть какой угодно. Хоть десять лет спустя, хоть вбоквел, хоть сиквел. Кевин выслал мне отзывы фокус-групп, которые уже смотрели фильм целиком, правда, без финальных обработок и спецэффектов. После просмотров этим людям раздавали анкеты, в которых они должны были ответить на определенные вопросы по сюжету, героям, ощущениям и так далее. Чтением этих анкет я и занялась после того, как освежила память сценарием первой части.

Номер заказа 1469970, куплено на сайте LitNet

В анкетах был вопрос о тйом, развитие какой сюжетной лминии вы бы предпочли во втором фильме, и многие вкыбрали именно отношения между сбежавшей кзоролевой и королем драконов. Что было банальщиной, которая особо и не помогала, потому что о ком еще снимать второй фильм, если не о главных героях? Конечно, фокус-группы могли быть полезными, но не стоило ждать от них, что они смогут написать сценарий за вас.

Я переписывалась с группой сценаристов после того, как получила отмашку от Кевина на второй фильм, и пока это были любые, даже самые сумасшедшие идеи, не подкрепленные ни какой информационной базой. Важнейший брэйнсторм мы устроим на встрече после нового года, и эта встреча станет нашей отправной точкой.

А сценарий должен был быть готов уже к маю. Черновой вариант, разумеется. Для того чтобы создатели фильма могли окончательно определиться с бюджетом, местами для съемок и членами съемочной группы.

С приглашенными на роли актерами нужно было определяться как можно раньше, чтобы не попасть впросак с их графиком, если речь шла о супер-популярных звездах или чтобы было достаточно времени в запасе для того, чтобы провести кастинг.

От этих мыслей меня и прервала внезапная смс-ка.

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Умираю от скуки в очереди»

ИРЭН: «Могу выслать анекдот»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Лучше фото твоих сисичек»

Я хмынула, подняла телефон над собой и щелкнула.

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Серьезно? Это платье»

После второй фотки с вырезом он ответил:

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ: «Уже лучше. Но опусти вырез на пару дюймов ниже»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«А еще лучше сними платье»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ: «Серьезно, они в этом посольстве могут работать ЕЩЕ медленнее?»

ИРЭН: «Могут. Если в Москве у них это получается, то здесь, наверное, тоже. Удивляюсь, что тебя вообще впустили»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Я сделал секретаршу чуть более сговорчивой»

ИРЭН: «Как?»

ИРЭН: «АЛЕКС»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Детка, не нервничай. Ты теперь, правда, собираешься ревновать к каждой?»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Секретарша работает здесь со времен Джимми Картера»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Если ты не знаешь, то это такой американский президент, во время правления которого моя бабушка зажигала с дедушкой»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«И знаешь, как мне удалось растопить ее черствое сердце?»

ИРЭН: «Как же?»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Я сказал ей, что скоро стану папой»

Удивительно, ему удалось одной фразой выбить у меня почву из-под ног. Из состояния «Убивать!» я перемахнула в «Черт возьми, как трогательно!»

Ладно, он заслуживал поощрительный приз за такое.

Я приспустила платье, сжала грудь обеими руками, чтобы она казалась лучше и больше и быстро сфоткала. Потом оделась.

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Люблю. Люблю. Люблю»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Это для каждой и тебе»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«PS. Послу они тоже понравились»

Когда прошел еще час, и я за это время четыре раза успела сходить в туалет, успев набросать как минимум три разных сюжетных линии для одного и того же фильма, то получила новое смс.

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Срочно еду к Джейку. Все отменяется»

И едва я успела нажать ответить, как мне пришла еще одна смс-ка.

ДЖЕННИ: «Прости, дорогая. У Кайли ветрянка»

 

Глава 9

Я отправила Алексу только одно смс, с просьбой рассказать, как появится возможность, что случилось, но он так и не ответил. После я говорила с Дженни, которая, как оказалась, была в приемном покое детской больницы. С макияжем и в вечернем платье. Они как раз собирались выходить из дома вместе с Абрахамом, чтобы завести дочку к нам, но за считанные минуты у Кайли поднялась температура, и из-за стремительной лихорадки девочка потеряла сознание.

Хотя Дженни говорила спокойно, я понимала, чего стоило ей это спокойствие, но не могла представить, какие минуты им довелось пережить до того, как Кайли пришла в себя и открыла глазки.

Разумеется, ни о каких вечеринках и речи не было, хотя их скоро отпустили домой, диагностировав ветрянку и велев сбивать температуру каждые четыре часа.

Я так и осталась сидеть у бассейна, с ноутбуком на коленях, пока солнце, вскарабкавшись на небо, теперь спускалось вниз, раскаляясь до ярко-малинового шара. Миссис Хайди подходила всего раз, чтобы спросить, замешивать ли тесто на пиццу, и я сказала, что все отменяется.

Она сказала, что с детьми почти всегда так. Стоит только решить, что ничто не испортит ваших планов, а режим налажен, все идет кувырком.

Со вчерашнего дня я думала о том, как в нашем бассейне будут резвиться дети, а мы с Алексом будем рядом словно счастливые родители. Похоже, мне предстоит узнать о родительстве много нового. И прежде всего, что оно далеко от идеальной картинки в рекламных роликах.

Я подпрыгнула от неожиданности, когда уже в сумерках услышала шорох шин и писк гаражных ворот. Подождала, пока они с братом войдут в дом.

На Джейке лица не было. Дружелюбный, веселый младший брат теперь выглядел так, как будто за день похоронил всю семью. Алекс глазами показал мне, что не надо пока ни о чем его спрашивать, сам подошел к бару в холле, взял два стакана, добавил льда и плеснул виски.

Джейк с ненавистью посмотрел на стакан, потом на брата и сказал:

— Ты издеваешься?

— Выпей, Джейк. Это поможет.

Джейк считал иначе, он подхватил стакан и швырнул его об стену.

— Пойду прогуляюсь, — сказал он и ушел через отрытую дверь к бассейну, а оттуда, мимо меня, к ограждению, ведущим на длинную прямую лестницу к океану.

Алекс в это время постучал в дверь кухни, и оттуда вылетела горничная с совком и метлой, после он залпом выпил сам. И, наконец, вышел ко мне к бассейну и раскрыл мне свои объятия.

Полумрак рассеивали только фонари и подсветка воды. Солнце почти погасло.

— С ним все будет в порядке? — спросила я. — Или ты пойдешь за ним?

— Через полчаса. Или даже час. Ему надо решить, что делать дальше. Самому.

Алекс оглянулся на притихший дом.

— А где Кайли? Я думал, у вас тут вечеринка.

Я рассказала о Дженни и ветрянке.

— А что у вас случилось, Алекс?

Он откинулся на спинку шезлонга и обнял меня за талию.

— Муж Мэри запер ее с детьми дома. И угрожал убить, если они попробуют выйти.

— Что?!

Я была в ужасе от его ровного тона, который не оставлял ни тени сомнения в том, что это не дурацкая шутка, а сущая правда.

— Ее муж алкоголик. Он несколько раз лечился в разных клиниках, но сейчас перед праздниками снова сорвался. И когда он увидел, как она собирает детей и уходит сама, то подумал, что они бросают его.

Я вспомнила тихую улыбчивую Мэри, и ощутила мороз по коже.

— Почему она не ушла от него до сих пор?

Алекс, почти не моргая, глядел вдаль на темную линию океана.

— Когда он не пьет, он идеальный муж и отец. Это ее слова.

— Джейк знал об этом, — прошептала я. — Не мог не знать. Он сказал мне, что никогда не пьет, но не сказал почему.

— И его можно понять после того, что мы видели сегодня.

— Где Мэри с детьми сейчас?

— Дома.

— Дома?! А муж?

— В полиции. Когда он протрезвеет, его обяжут снова обратиться в клинику. Может быть, это поможет. На какое-то время.

Я спрятала лицо у него на груди.

— Все эти Роуз, Дженнифер, Вайнона и еще десяток девушек за эти годы, что Мэри работает на него… — вздохнул Алекс. — Я ведь думал, что Джейк, черт его дери, просто не создан для серьезных отношений. Каким образом нужно было догадаться, что каждый день, все эти годы, что за всеми этими свиданиями он пытается скрыть разбитое сердце?

— Он говорил с Мэри… о своих чувствах?

— Неоднократно. К сожалению, она считает себя недостойной его. Особенно после всего, что он видел сегодня собственными глазами. А поэтому она решила уволиться.

— Боже мой… Это моя вина. Эти пригласительные, вечеринки… Зачем я только вмешалась…

Алекс коснулся моей спины. Провел рукой по волосам.

— Нет в этом твоей вины, детка. Ее муж пьет последние пять лет с попеременным успехом. Не сейчас, так позже случилось бы то же самое.

— Если бы я не тянула их на вечеринку, она бы не уволилась.

— Я   так  не   думаю.   Она  тоже  любит   Джейка,   но…  дети,   муж…   Ей   не  хватает  сил  вынести  это   в  одиночку,  а   Джейк  ровным счетом ничего не сделал, чтобы как-то помочь ей. Джейк пока отказывается соглашаться со мной, но я считаю, что ее увольнение только к лучшему. Она была рядом с ним пять дней в неделю, он смотрел на нее влюбленным взглядом и это все. А в родительский дом на Рождество он пригласил Роуз, которую он на дух не переносит, это разве умное решение? Сейчас, если Мэри хватит духу уйти с работы, — а я думаю, ей хватит, — Джейку придется решать, хочет он вообще как-то двигаться дальше или нет. Мэри нужен сильный мужчина, ей придется очень многое вынести. Если Джейк перестанет видеть ее каждый день в офисе, может быть, это поможет ему стать таким мужчиной для нее. Я пытался объяснить ему это, пока мы ехали домой… Но после разбитого стакана я уже не уверен, что он меня понял.

— Мне кажется, он думает, что если выпьет, то превратится в такое же чудовище, как ее муж.

— Да, он молодец, что не притрагивается к алкоголю последние полтора года, но этого мало, чтобы исправить положение Мэри в целом.

— Он останется у нас на ночь?

— Вряд ли, — ответил Алекс с тяжелым вздохом. — Знаешь, мне всегда казалось, что мы с Джейком очень разные. Он всегда был душой компании, веселился, смеялся, говорил в три раза больше меня. А оказалось, что когда дело доходит до чувств — я имею в виду, настоящих чувств, — он замыкается в себе еще сильнее, чем я. Ну, как можно было так хоронить любовь к женщине и ни черта не делать на протяжении полутора лет? Если бы не ты, я бы и не заметил, что с ним творится.

Он прижал меня к себе крепче.

— Иди в дом. Уже холодно, а ты в одном платье. Я пойду к Джейку. Как раз почти час прошел.

Я зевнула и, когда оторвалась от него, поняла, что и правда основательно продрогла. Поэтому пошла на кухню за чаем, увидела записку от миссис Хайд, что пиццу они все-таки сделали, но заморозили ее. И если захочется, то нет ничего проще, чем поставить ее в духовку на пятнадцать минут. Я поставила духовку разогреваться и достала одну.

Пицца приготовилась даже быстрее, чем заварился чай.

И тогда я услышала голоса, и мужской охрипший произнес:

— … тогда я возьму твою машину и уеду… А чем это пахнет?

Я улыбнулась и полезла в морозилку за еще одной пиццей. Хлопнула дверь кухни, и Алекс коснулся меня абсолютно ледяными руками.

— Кажется, Джейк останется на ужин, — прошептал он.

Я поставила таймер для второй пиццы и, пока доставала чашки для чая, украдкой глянула на Джейка. Глаза были красные, как будто он нырял без очков для плавания. Любые слова были лишними.

Алекс захлопнул третий по счету кухонный ящик и спросил:

— Где, черт возьми, нож для пиццы?

— Висит на стене прямо перед тобой на магнитной ленте, Гугл.

Алекс прожег во мне дыру этим своим взглядом строгого доминанта. Джейк хмыкнул.

Я достала из духовки вторую пиццу и поставила перед Алексом, чтобы он разрезал и ее. Недолго думая, следом поставила в духовку и третью.

Джейк разлил чай по чашкам и протянул мне одну, а вторую толкнул Алексу. Поднял свою и сказал:

— За вас. Поздравляю. Cпорим, будет двойня?

Мы с Алексом, не сговариваясь, переглянулись. На ум пришел почти такой же разговор в лифте, когда мы в первый раз спускались от Джейка. И то, как меня тогда пугала возможность многоплодной беременности. И слова Алекса, когда он уточнял, пугает ли меня только это или то, что рожать придется от него?

Я смотрела в его синие, отливающие сталью, глаза и думала… не могла поверить в это, но я действительно думала о том, какой счастливой стану, если у меня появятся не один, а сразу двое детей от этого мужчины.

— Знаешь что? — сказала я Алексу. — Ставь на тройню.

Он расхохотался, и я была уверена, что он думал о том же, что и я.

После ужина Джейк решил остаться у нас.

 

Глава 10

31 декабря погода основательно испортилась. Небо хмурилось, поливая мир мелким ледяным дождем, а мрачно-серый океан бросался на пляжи и скалы с ожесточением голодной собаки.

Тот самый день, когда мы должны были впервые появиться на главной вечеринке Голливуда и предстать на красной дорожке перед сотней папарацци.

Этот день ничем не отличался от трех предыдущих, которые начинались одинаково, несмотря на крекеры, орехи, тосты, бублики (да, Алекс нашел даже бублики в русском магазине) и то, что нашу кровать приходилось ежедневно перестилать после тоны крошек от всех этих снексов.

Выматывающий токсикоз был тут как тут. С невероятным упрямством он каждое утро застилал мое хорошее настроение, совсем как низкие свинцовые тучи обычно синее калифорнийское небо. Оставалось только надеяться, что как и зима, токсикоз однажды тоже закончится, а на смену ему придет весна, а моя ванна по утрам станет зоной свободной от регулярной тошноты.

У нас даже установились определенные ритуалы. Пока меня выворачивало наизнанку, Алекс успевал выпить две чашки крепкого кофе, так как после я не могла даже поцеловать его, если он пил кофе в течение дня. И он заодно подъедал мой бекон, который мне неизменно хотелось, но никак не удавалось съесть ни кусочка.

Тем же утром после утренней тошноты, ведомая плохим предчувствием, я скинула футболку для сна и встала голой перед зеркалом. Низ живота довольно внушительно округлился. Как вчера мне объяснял Алекс, это связано с тем, что мышцы пресса постепенно расслаблялись и даже расходились, чтобы позволить в свое время вырасти животу.

Мышцы пресса могли и подождать денек, думала я, кусая губы. Платье мне подобрали в тон костюма Алекса, и сделали это еще две недели назад стилисты, нанятые Эдвардом. Они выбрали для меня платье цвета бордо, обтягивающее тело до бедер, а ниже колен юбка расширялась русалочьим хвостом.

Теперь же я видела в зеркале, что мой живот предстанет на обозрение публики раньше времени. Куда раньше, чем будут сделаны заявления со стороны мистера Кейна, а значит, станет темой номер один для желтых таблоидов, которые так любят перемывать косточки и обсуждать скрывается ли под свободными платьями животик или это просто лишняя пицца?

Это было катастрофой. Еще и потому что две недели назад Эдвард рассказывал байку об актрисе, которая решила поменять дизайнерское платье за несколько часов до «Оскара». Я и тогда не поняла этой шутки о реалиях Голливуда, а теперь мне и подавно было не смешно. Шутка сводилась к тому, что дизайнерские дома заранее заключают контракты со звездами и после поставляют им наряды на обозначенные мероприятия. И в том, как по-дурацки бывают иногда одеты звезды, виноваты не они сами и не их стилисты, а дизайнеры домов мод, чьи изобретения иногда просто-напросто несовместимы с жизнью, но контракт ведь уже заключен. Не отвертеться.

Такие договора к тому же исключали возможность, что звезды появятся в одинаковых платьях или же все отдадут предпочтение какому-то одному модельному дому.

Короче говоря, менять за несколько часов до выхода платье, было сродни тому, чтобы изобрести машину времени и помочь «Титанику» избежать катастрофы. Одним словом — невозможно.

— Что случилось? Ты так и не спустилась к завтраку.

Я моргнула и пришла в себя. Оказалось, что все это время я так и стояла голая перед зеркалом, держа руки на животе.

Алекс тут же положил свои руки поверх моих, правда, ненадолго. Через миг его руки уже поднялись к груди, избегая, впрочем, сосков, а губы скользнули к голым плечам.

— Детка, что не так? — повторил он.

— Платье, -— выдохнула я, откидываясь назад под его лаской и поцелуями, которые становились все более горячими.

От убрал волосы с моего плечами и спросил:

— И что с ним? — вернулся к поцелуям.

— Все сразу поймут, что я беременна.

Алекс остановился.

— Никто ничего не поймет на этом сроке. Тебе просто кажется.

Я повернулась боком. Внизу живота появился бугорок. Раньше его там не было!

— Смотри! Мне не кажется.

Алекс опустился на колени и поцеловал низ живота.

— Тебе кажется. В книгах пишут, что это просто начинают расслабляться мышцы пресса. И у худых и стройных животик может появляться чуть раньше. Но, фактически, в твои пять или шесть недель сейчас еще ничего не заметно.

Он вдруг отвел трусики в сторону и сказал, перебирая пальцами:

— Посмотри, как ты стонешь, когда я делаю так, — он стал перебирать пальцами. — Детка, когда я увидел это в первый раз, я не смог устоять.

— И тем не менее, — я тяжело дышала, — ты устоял от соблазна взять меня прямо там.

— Я не продержался и сутки, — прошептал он. — Ты знаешь, что стала пахнуть иначе?

— Хуже? — вспыхнула я.

— Кто сказал хуже? Иначе. Ты пахнешь теперь так сладко, как лучший сорт шоколада. Так соблазнительно.

Пальцы вытворяли невероятное в трусиках.

— Устоишь? — спросил он, глядя на меня снизу вверх, но не дождался ответа.

Коснулся губами и провел языком по изнемогающему клитору, а я задохнулся от ощущений и того, что все это по-прежнему происходило перед зеркалом в полный рост.

— Алекс… стой…

— У нас здесь нет такой же тумбы, как там. Так что придется стоять.

— Только, пожалуйста, уйдем от зеркала…

— Я хочу видеть. Помнишь, как ты насаживалась на мой палец впервые? — прошептал он, играя во мне пальцами. — Я помню. Знаешь, как это чертовски завело меня? Разве мог я отпустить тебя после?

— А как ты объяснил тогда Эдварду, из-за чего хочешь поменять рейс? — просила я, отдышавшись.

— Сказал, что пропустил конференцию с главным сценаристом, и теперь мне лучше полететь с тобой, чтобы успеть за восемь часов полета выяснить все, что необходимо для роли.

— А почему ты вообще пропустил ту конференцию? — встрепенулась я. — Я убила весь день на то, чтобы сделать укладку и макияж и вообще хорошо выглядеть.

— Ты определенно выглядела хорошо, когда мы встретились, — хмыкнул он. — Удивительно, что это все было для меня, а я даже не знал об этом, когда увидел тебя на вечеринке.

— Ты так и не ответил, Алекс.

Он тяжело вздохнул, а мне вдруг стало зябко.

— Тебе не нужно этого знать.

Я отстранилась.

— Почему?

Он отвел глаза в сторону.

Сердце снова застучало быстрее, хотя еще минуту назад его ритм в моей груди стих после пережитого удовольствия.

— Скажи мне правду, Алекс. Сейчас же.

— Я не могу, — ответил он. — Просто на хрен не могу сказать тебе этого. Не надо, Ирэн. Все это в прошлом. Это не имеет никакого значения.

— Не имело бы, если бы я не собиралась связывать с тобой свое будущее, Алекс.

— Не могу, — повторил он.

— Не можешьпочему? Что произойдет, если я узнаю? Что, скажи на милость, ты мог сделать такого в Москве, о чем не можешь рассказать мне?

— Это уже не важно, поверь мне.

Я отстранилась.

— Это все еще важно. Мы встретились из-за этого.

Я успела выскользнуть из гардеробной прежде, чем он остановил меня. Я должна была чувствовать голод, ведь так и не позавтракала до сих пор, но внутренности связало узлом, а от страха и отвращения закружилась голова. Вернулась тошнота. Что ж, значит и не буду завтракать, если желудок будет пустым, рвать будет нечем.

Натянув джинсы и толстовку с кроссовками, выскочила из спальни, миновала комнаты и сбежала вниз по лестнице. Деревья в саду качались на ветру, а стекла были мокрыми после недавно прошедшего дождя. Но теперь дождя не было, поэтому я не стала брать зонт и вышла к бассейну.

Было зябко и сыро. Соленая влажность пробиралась холодными пальцами под одежду. Я натянула на влажные волосы капюшон и толкнула дверцу, за которой скрывалась лестница, ведущая к океану.

Было не по себе от прогулки по саду. Во мне бушевала ярость, которая отзывалась с ревом бело-серого океана вдали. Раз помогло Джейку, может быть, поможет и мне.

Я побежала вниз по деревянным ступеням, мимо заросших холмов, перемежавших с камнями. Ветер стал порывистым, на губах стало солено.

Я старалась не думать, но раз за разом возвращалась к разговору и прокручивала его в своей голове. Вариантов было не много.

У него кто-то был там, в Москве. Какая-то другая женщина удержала его от встречи со мной, которая все же состоялась после. В этом и состояла ирония происходящего. Может быть, на моем месте должна была быть другая. Может быть, и не стоило верить ему, что все это время он был примерным семьянином. Ведь он все-таки последовал за мной в тот шкаф и не продержался и сутки, как оттрахал в самолете.

Это ведь не очень похоже на поведение примерного семьянина, верно?

Потребовалось аж четверть часа, чтобы спуститься по длиннющей лестнице, наконец, к пляжу. Дикому, с темным крупным песком и полосами бурых водорослей. Рев океана оглушал. Темные низкие облака, казалось, напирали сверху, клубились вдали скрытой угрозой.

А если у него была любовница в Москве? Не случайная, а постоянная? Сколько раз он вообще летал туда и почему прилетел тогда? Алекс говорил, что прилетел на выставку друга художника, но разве теперь я могла верить? И разве мог он при первой же встрече рассказать мне правду?

Я заорала во всю силу и все равно не услышала своего голоса. Высокая волна налетела вдали на выпирающую скалу и разлетелась сотней брызг.

Меня скрутило от боли. Я обхватила себя обеими руками, чувствуя, как внутри словно плещется жидкое пламя. Меня просто-напросто тошнило, но желудок, как я и рассчитывала, был пуст. А сухие рвотные позывы оказались куда хуже обычных.

Ноги меня не держали. Голод, холод, страх и обида лишили последних сил. Как и оргазмы, которые теперь казались такими далекими. Я рухнула на песок, сгибаясь пополам от боли.

Я должна дать ему шанс? Должна ли согласиться с его словами, что это лишь прошлое? Но кто даст мне гарантию, что он не встретит вновь какую-нибудь другую женщину, пока я размерами буду напоминать выброшенного на берег кита? Только доверие давало подобную гарантию и скорее лишало возможности усомниться, а теперь… не было и того.

Он чертов актер… Ему будут выбирать красивых женщин в спутницы, они должны шествовать с ним по красным дорожкам, не я, доверчивая наивная иммигрантка.

Алекс схватил меня за предплечья и поднял рывком.

Разумеется, я не слышала его шагов. За ревом океана не было ни малейшего шанса даже услышать его тихие слова, поэтому ему пришлось проорать: «Идем домой! НЕМЕДЛЕННО»

Я стряхнула его цепкие руки и, перекрикивая шум волн, сказала:

— Скажи мне, черт тебя подери! Скажи мне правду!

Алекс глядел на меня так, словно я всадила ему нож в сердце и для верность прокрутила рукоять.

— Тебе не нужно этого знать! — крикнул он в ответ. — Я ненавижу себя за это!

— Как ее звали?

Он моргнул.

— Кого?

— Эту женщину!

— Не было никакой женщины!

— Посмотри на меня, Алекс! — заорала я, надвигаясь на него по влажному песку, из-за которого разъезжались ноги. — Я в шаге от того, чтобы возненавидеть тебя! Скажи мне правду!

Я хотела топнуть, но не учла зыбкого песка под ногами. Кроссовок ушел вглубь, я потеряла равновесие, взмахнула руками и очутилась в крепких объятиях Алекса, после чего стала осыпать его грудь, плечи несомненно слабыми ударами, которые не причиняли ему вреда. Я хотела, чтобы он меня отпустил, но вместо этого он поднял меня над землей и взял на руки.

В два шага преодолел пляж и ступил на первую деревянную ступень. Коснулся моего лба своим лбом, наклонился к уху, вероятно, чтобы не орать и сказал:

— Я смотрю на тебя. Каждый день. Когда ты спишь, засыпаешь или думаешь, что я не смотрю на тебя. Я, черт возьми, не могу отвести от тебя взгляд с самой первой встречи. Ты — единственная женщина, которая была там. Ты вернула меня к жизни, когда я на хрен проклял ее. Могу представить, что ты успела придумать за это время, но все это чушь собачья, поверь мне. Ты не представляешь, какой дерьмовой была моя жизнь тогда. И самое паршивое, что это дерьмо почти победило. Я чуть не сдался, Ирэн! Меган была сильнее меня, лучше меня, а я подвел ее!

Мои зубы стучали от холода и, несомненно, и от жестоких коротких фраз Алекса. Я была непреклонной.

— Ты все еще хочешь знать, зачем я прилетел в Москву? — спросил он с тяжелым вздохом.

Я кивнула, сжав ногти так, что они впились в мои ладони.

Он пошел наверх, широко шагая, так и не ослабив хватку и не выпустив меня из рук.

— Хорошо. Я расскажу.

 

Глава 11

Октябрь, Лос-Анджелес

— Куда ты едешь? — спросила Меган.

— Лечу.

Если отвечать односложно, она поймет или заподозрит неладное. Но Алекс не может выдавить из себя лишнее и даже те слова, что удается произнести, режут как острая бритва.

Меган осунулась и сильно побледнела, сказываются убойные дозы лекарств и чересчур краткие прогулки на свежем воздухе. Такая, как эта.

Алекс катит инвалидное кресло с женой, и благодарит Бога, что ему не приходится смотреть ей в лицо.

— Ладно, и куда ты летишь?

Теплый ветер теряется в высокой пальме.

— В Москву.

Там не растут пальмы и явно холоднее.

— Зачем?

Чтобы умереть. Его умирающая жена сочтет это хорошим поводом, чтобы смотаться на другой конец света?

— Роберт пригласил на свою выставку.

Меган молчит. Алексу кажется, что своим молчанием она дает ему шанс для того, чтобы дополнить ложь. Сделать ее хоть капельку убедительнее.

Эдвард в историю с выставкой Маккамона тоже не поверил.

— Правда? — спросил его агент с прищуром. — Не знал, что ты интересуешься искусством. А ты успеешь вернуться до начала съемок?

У него была еще неделя до того, как во Флориде начнутся съемки. Очередной фильм. Еще один фильм в его биографии. Скоро в ней ничего не останется, кроме фильмов. И уточнения на странице в Википедии: «Вдовец». Они пишут так? Или, может быть, сразу укажут, как есть: «Лишился смысла жизни»?

Кажется, любой желающий может редактировать страницы Википедии. Может быть, Алексу стоит самому написать, чтобы не утруждать других.

— Остановись, Алекс.

Он проезжает еще какое-то расстояние по дорожке, пока до него доходит смысл сказанных Меган слов. Он останавливает коляску. Остается стоять позади.

Пришло время взглянуть ей в глаз. Увидеть стойкость, которой у него нет. Почему же он жив, а она стремительно умирает? В чем смысл ее смерти?

— Сядь, Алекс.

Он опускается на скамью.

— У тебя съемки через неделю? Расскажи мне о новом сценарии.

— Я могу оставить тебе копию. Он очень хорош для новичка.

— Правда? Кто его написал?

— Какая-то девушка из России. Кевин позвал ее в Штаты, там есть пробелы в сценах. Они будут дописывать сценарий здесь.

— Ты ведь вернешься через неделю, Алекс?

Хотел бы он не вернуться, но это бесчеловечно. Даже для того, кто давно ничего не чувствует. Но он не должен поступать так по отношению к Меган. А значит, никогда не решится на этот шаг до тех пор, пока она жива.

Все еще жива.

— Конечно.

Он произносит это искренне.

Меган улыбается, хотя ее улыбка не касается глаз. Темных впалых глаз, в которых больше нет того жизнерадостного блеска.

— Ты обещал, что попробуешь двигаться дальше, Алекс.

Снова эти разговоры о женщинах. Он устал с ней спорить. К тому же ей нельзя спорить и нельзя нервничать, а это так удобно для нее. Он соглашается со всем. Ребенок? Хорошо. Видимость брака? Как скажешь. Найти себе любовницу при живой жене? Хорошо, дорогая.

Алекс действительно будет двигаться дальше. Даже если решение выбрано, еще нужно выбратьспособ.

Их десятки.

«Веревка из строительного магазина оказалась слабой, а дома не нашлось подходящего крюка». Он нашел целые форумы, где люди месяцами ищут этот способ. Их утратившая смысл жизнь обретает его в этом поиске.

У него есть время, чтобы прочесть хоть каждую чертову ссылку по любому запросу в гугле. Что бы он ни придумал, кто-то уже проверил этот способ и умер.

Или так и не смог умереть, если купил не ту веревку.

Меган ждет ответа. Обычно, на прогулке люди разговаривают. Вспомни, как это делается, Алекс. Вспомни, каково это быть человеком.

— Я пытаюсь двигаться дальше, — отвечает он. — Просто это не так просто. И еще я не буду заводить новых отношений. Сейчас. Как бы ты не просила меня об этом.

Он хотел бы добавить, что почти не встречает женщин на своем пути, но это, конечно же, неправда. Алекс встречает даже слишком много готовых на все женщин, которые без ума от того улыбчивого мужчины с глянцевых страниц, на которого настоящий Алекс похож меньше всего. Когда он вообще в последний раз улыбался?

Он соглашался со всем, пока Меган в своих просьбах не зашла слишком далеко. «Найди себе женщину, пока я жива, Алекс», — сказала она, словно знала, что у него на уме. Мертвым действительно больше не нужно ходить на свидания.

— Кто говорит об отношениях, Алекс? Когда у тебя в последний раз хотя бы был секс?

— С тобой.

Она смеется.

От этого смеха хочется поехать в строительный и проверить лично настолько ли ненадежны веревки, которые там продают.

Возле их дома с Меган есть крепкое дерево. Они когда-то даже приглашали специалиста по строительству домиков на дереве, когда еще думали, что у них будут дети. И он проверил тот дуб.

Если уж он выдержал бы домик, думает Алекс сейчас, то вес его тела и подавно.

— О чем ты думаешь сейчас? — спрашивает Меган.

— О домике на дереве, который мы так и не построили.

Он никогда ей не врет. Но и никогда не говорит всей правды. Один Бог знает, как он умудряется совмещать такие противоречия.

— Алекс, ты очень поддержал меня в начале. И поддерживаешь до сих пор. Знаешь, скольких женщин я видела, которых мужья бросили после того, как их диагноз подтвердился?

— И поэтому сама просишь бросить тебя? Тебе неудобно перед ними, что твой муж не оказался таким же придурком?

— Нет, Алекс. Я не хочу забирать тебя с собой. Тебе стоило бы сходить к психоаналитику. В группы поддержки. Куда угодно. Прими мою болезнь. Смирись с ней, как смирилась я. Прекрати отрицать ее. Прекрати отрицать тот факт, что мы с тобой давно уже не муж и жена, а скорее как брат и сестра. Не держись за меня, как за единственную женщину на земле.

— Я тебя понял, Меган, — отрезает он.

* * *

Самолет готовился к взлету. Стюардесса попросила убрать телефон на это время. Как только самолет поднимется в воздух, он снова откроет страницы поиска. Десятки тысяч сообщений на форуме самобийцы.ком

Они даже не таятся. По крайней мере, это чтиво куда лучше форума «Следующая жена Алекса Кейна». За кем гонятся эти женщины? Кого они видят в нем?

И самое главное, как скоро они забудут о нем, когда первая лавина сообщений в СМИ спадет? День-два? Как долгой будет их «вечная любовь», в которой они все клянутся на форуме? У них есть даже молитвы, которые они читают перед сном.

«Приди в мои сны и сделай это со мной так, чтобы я поверила, что это происходит на самом деле».

Алекс никогда не давал им повода думать, что есть хоть какая-то возможность, что он способен изменять жене. Их это не останавливало. А его не интересовали другие женщины.

Алекс всегда знал, что однолюб. Он полюбил Меган десять лет назад, что целая вечность для мира Голливуда. Они встретились на съемках, и Алекс сразу понял, что она — та самая. Он не видел смысла тянуть с этим, он предложил руку и сердце. Она согласилась.

Через пять лет их брак не стал трещать по швам, нет. Скандалов не было. Но их отношения больше напоминали неторопливую дружбу супругов на пенсии, чем бурную жизнь двадцатипятилетнего парня и двадцатитрехлетней девушки. К тому времени те, кто вышел замуж из-за страсти уже разводились, и Алекс только крепче убеждался, что таким, как их с Меган, и должен быть брак, который рассчитан надолго.

А еще через два года врачи вынесли Меган вердикт.

Уже тогда опухоль в голове была неоперабельной. Она была в ее мозгу все эти счастливые годы, всегда. Безжалостное скопление клеток, перечеркнувших ее жизнь.

И жизнь Алекса.

Он был с ней, боролся с ней, пока это было возможно, но Меган сдалась первой. Она сказала, что обмороки мучили ее с детства, из-за этого она считала себя особенной.

Не помогло ничего. Ни деньги всего мира, ни исцеляющая сила настоящей любви. Только Алекс не хотел с этим мириться.

Негодование. Ярость и злость иссушали его изнутри, делая его глаза жестче, а линию губ узкой и тонкой. Он снимался и играл, ездил по миру с премьерами фильмов, потому что Меган запретила сидеть в ее палате круглыми сутками, как он делал это вначале.

Она пинками выгоняла его в жизнь, к которой он точно решил не возвращаться после того, как самой Меган не станет.

Алекс не знал, когда эта мысль стала четкой. Такой же, как то, что в октябре у него новый фильм, в декабре Рождество, а после того, как умрет Меган, умрет и он. Он обдумывал эту мысль в голове по десять раз на дню, и она никогда не пугала. Если с гибелью жены он так и не смирился, то со своей — никаких проблем не возникло.

Книги, которые он читал, были биографиями людей, которые не смогли жить по правилам. Информация, которую он гуглил, так или иначе, касалась этого. В остальном он жил, снимался, давал интервью — так же, как и раньше.

Для всего мира, наверное, это станет шоком. «Мы никогда ни о чем не догадывались», будут говорить в интервью все те, с кем ему приходилось хоть раз работать. Никто и не мог бы догадаться.

Потому что никто в целом мире не знал его так же хорошо, как Меган.

* * *

Москва встретила тьмой, холодом и непривычной резкой речью. Суровыми уставшими лицами пограничников, которые даже не пытались улыбаться.

Москву неоднократно упоминала еще Меган, когда хотела завести детей. Певица из России с похожим диагнозом смогла выносить и родить здорово ребенка сама. Даже собственного врача Меган убедила связаться с российскими коллегами, чтобы узнать секрет такой беременности. Ничего не помогло.

Когда Эдвард вручил ему сценарий «Короля драконов», то сказал, что его написала девушка из Москвы. И это феноменально. Принятый в работу сценарий, написанный не членом гильдии сценаристов Голливуда, действительно говорил о многом и характеризовал девушку только с лучшей стороны.

Пока Эдвард расхваливал сценарий, говорил о том, что это было ее мечтой — увидеть съемки фильма и побывать в гуще событий, Алекс только и мог, что думать о том, что тому, чего он мечтал добиться, не суждено сбыться. Тогда он и вспомнил о домике на дереве, которое они так и не построили для своих детей. Зато у них оставалось крепкое дерево в саду прямо перед опустевшим домом. Какова ирония.

Эдвард заставил его согласиться на конференцию в скайпе, в которой сам Алекс не видел никакого смысла. Разве он не увидит девушку на съемочной площадке? Тогда и расспросит про персонажа.

Но Эдвард был упрям. И дата и время были назначены.

Алекс не собирался на ней появляться, как бы сильно его агент не уговаривал включить гребанный ноутбук и поговорить со сценаристкой лично. Алексу осточертели попытки окружающих свести его с женщинами. Любыми путями.

За девять часов полета над Атлантикой и Европой Алекс выбралспособ.

Как выходящий на орбиту спутник, он словно отстегнул одну из лишних ступеней, что держали его на земле. Держали при жизни. Теперь одной ступенью было меньше.

Но даже хваленный гугл и его умение пользоваться поиском оказались неспособны помочь ему до конца. Названия конкретных препаратов нигде не упоминались, как бы он не искал, а тем, кому они помогли, уже не могли оставить соответствующих отзывов.

Алекс знал только одного человека, который мог бы ему помочь.

Роберт Маккамон, гений и сорвиголова, перепробовавший ради поиска вдохновения, кажется, все продукты фармакологии, когда-либо созданные людьми. Разумеется, было не так-то просто позвонить старому другу и спросить: «Эй, чем предлагаешь закинуться, чтобы точно никогда не проснуться?»

И в любом случае, лучше было бы делать это при встрече. Оказалось, что Маккамон сейчас тоже в Москве.

Алекс не знал, в какой момент все в его жизни стало вдруг сводиться к Москве. Ему казалось, что там есть все, что ему нужно. В холодном городе на другом конце света. Даже Маккамон, чью консультацию Алекс желал получить незамедлительно.

Он вылетел первым же рейсом после визита к Меган.

На пути к вдохновению Маккамон испробовал все, и алкоголь, и наркотики, и женщин. Чего только стоило его увлечение женскими оргазмами, которые якобы были его вдохновением какое-то время назад. Публика была в восторге от подробностей из жизни художника.

Алекс давно не видел Маккамона. По правде говоря, почти целую вечность. И совсем не ожидал, что увидит рядом с Маккамоном женщину в яркой одежде с ребенком на руках.

— Алекс? — удивился ему Роберт искренне. — Это правда ты? Познакомься, это Денни Стоун. А это наша дочка. Как Меган? Как съемки?

— Ты женился?

Алекс не верил собственным глазам, и даже, когда Маккамон отвел его в сторону, то не мог отвести взгляда от девочки, ползающей у ног матери.

Маккамон хохотнул.

— На самом деле, нет. Денни все еще отказывает мне раз за разом. Какими судьбами? На тебе лица нет. Не думал, что мы увидимся даже не в Штатах, а здесь.

— Мне нужно поговорить с тобой… о Меган.

Роберт знал о ее болезни, но Алекс не мог сказать ему прямо о том, зачем он здесь. Разумеется, не мог. И ненавидел себя, что болезнь жены станет для него отличным прикрытием.

— Ладно, — кивнул Маккамон, когда он попросил о разговоре наедине. — Жди здесь, я предупрежу Денни.

Роберт прошептал несколько слов на ухо рыжеволосой женщины, при этом интимным нежным жестом убрав локоны с ее лица. Скользнул влюбленным взглядом по ее фигуре в черном платье-футляре с яркими принтами цветов. Наклонился к малышке на полу и потрепал ее рыжую, как и у матери, шевелюру.

Алекс отвернулся и пошел к выходу. Маккамон догнал его, они сели в машину и поехали в какой-то особняк на вечеринку, на которой Роберт обязательно должен был появиться.

В машине Алекс и рассказал о том, что состояние Меган ухудшилось и ему нужны контакты, как достать что-то действительно сильное, что могло унять ее боль.

— Ты знаешь, что я завязал с этим, — ответил Роберт. — Но я попробую. Дай мне время.

Алекс хотел повернуть обратно в город. Он и вечеринки были понятиями не совместимыми. Но Роберт остановил его.

— Эй, время — это всего лишь час-два. Ты куда-то спешишь?

На тот свет?

Алекс покачал головой и, когда они приехали, вошел в особняк следом за художником. Посмотрел на часы — пора было логиниться в скайпе для разговора со сценаристкой. Вместо этого Алекс вырубил телефон, надеясь, что она не станет дозваниваться до Эдварда, если он так и не появится. Что ж, он скажет, что у него были проблемы со связью.

Вечеринка оказалась для англичан и американцев. Работники посольства, консульства, бизнесмены и актеры. Роберт водил его за собой, иногда поглядывая на телефон, когда приходило очередное смс.

Только такой сумасшедший гений, как Маккамон, мог бродить среди высшего света и в это же время искать контакты наркоторговцев.

Нужный номер телефона Маккамон получил через час.

— Быстрее связывайся с ними. Они меняют номера со скоростью света.

Они обошли весь второй этаж, где было тише, и спустились на первый, где в полумраке танцевали полуобнаженные девицы и гремела музыка.

Маккамон нагнулся к нему.

— Алекс, уверен, что ты в порядке?

Нет.

— Да. Просто тяжелый период.

Маккамон кивнул.

— Дай знать, как вернешься в Штаты, ладно?

— Окей.

— Мне надо ехать. Пора укладывать кешью.

— Кешью? — повторил Алекс, решив, что не расслышал. — Вы назвали ребенка Кешью?

— Нет, — рассмеялся Роберт. — Вроде бы у нее есть нормальное имя, но Денни все равно зовет ее Кешью. Я тоже привык.

— Пока Роберт. Рад, что у тебя все хорошо.

Маккамон хлопнул его по плечу.

— Хотел бы я сказать то же самое. Звони, если еще что-нибудь понадобится.

Он ушел. А Алекс остался на чужой вечеринке в чужой стране с номером телефона наркоторговца, который мог предрешить его участь едва ли не сразу же после возвращения в Штаты.

Алекс подошел к бару, все еще глядя на номер телефона. Нельзя было медлить. Он набрал короткое смс, перечитал, вдохнул и увидел, как бармен рядом с ним поставил бокал шампанского.

Алекс поднял глаза. И понял, что не дышит.

В полумраке и мигающем свете ярких софитов ему показалось, что это была Меган. Что их жизням больше не грозило превратиться в руины, а в Москву он приехал вовсе не для того, чтобы получить запрещенные законом контакты.

В тот же миг наваждение исчезло.

Конечно, это была не Меган. Совершенно другая женщина, да и сходство было мимолетным. Всего лишь темные волосы той же длины, темные глаза и похожий овал лица, но выражение глаз…

Меган никогда не глядела на мир так, как эта незнакомка, с твердой решимостью в темных глазах добиться своего, здесь и сейчас. То, как он оглядела зал и каждого мужчину в зале, не оставляло сомнений, с какой целью она прибыла на вечеринку.

Она часто дышала и то и дело сжимала руки в кулаки, она явно нервничала, а те, кто регулярно приезжают на вечеринку для быстрого съема и траха, давно уже не нервничают так явно.

Она отвернулась от мужчин к бокалу с шампанским и выпила его залпом, не морщась, как воду. И кивнула бармену, давая знак повторить.

— Ого, у мисс большие планы на вечер, — вырвалось у Алекса.

Она вздрогнула и подняла свои глаза на него.

Обычно, в этот момент глаза собеседников расширялись и они с глупой счастливой улыбкой произносили: «Это правда вы?»

Алекс и теперь ждал одну, две секунды. Но взгляд девушки не изменился, она или не узнала его, или понятия не имела, кто он, такое предположение имело смысл, ведь он был на другом полушарии. Так далеко от Голливуда, как возможно. Но пока он таскался за Маккамоном, большинство американцев и англичан узнавали его, хотя и вели себя более сдержанно, чем обычные фанаты.

Фанаты.

Алекс почувствовал укол разочарования. Вот откуда могло быть это сходство. И даже попытка изобразить то, что они незнакомы. Одна из «Следующих жен Алекса Кейна», как две капли воды похожая на Меган.

Он ждал ее следующих действий. Флирт, заигрывание, соблазнение? Скучно, скучно, скучно. А потому опешил, когда она стала изучать его с ног до головы, в принципе, даже не таясь. Плечи, грудь, руки, задержала взгляд на пальцах, скользнула ниже по брюкам, и Алекс впервые за долгое время почувствовал возбуждение. Что за черт? От одного взгляда?

Она вела себя, как мужчина. Откровенно, прямолинейно изучала его, словно раздумывала, достаточно ли он хорош для нее или стоит поискать кого-то другого на этот вечер?

Он решил, что будет честно, если он также изучит ее. И чем дальше его взгляд скользил по ее платью, вырезу и длинным ногам, тем сильнее, к своему удивлению, росло возбуждение. От обычного созерцания? Он никогда раньше не реагировал на женщин так… стремительно?

Осмотр закончился, но по ее лицу было непонятно, каков же вердикт.

— Привет, — бросила она невзначай. — Хочу нагнать остальных. Вечеринка, судя по всему, в разгаре.

Она не спросила ни его имени, ни кто он вообще такой. Проваливайте, мистер.

Акцент был странным, незнакомым. Она точно не была американкой, а говорила на смеси британского и американского английского. К этому примешивались интонации, характерные для русских. Кем же она была? Но здесь собрались люди со всего света, и она могла быть, кем угодно.

Она снова глотнула шампанского и обвела танцпол еще одним взглядом. Она все еще была в активном поиске.

Его задело то, что она не выбрала его? Серьезно, почему его это задевает? С какой нахер стати?

Чтобы задержать ее возле себя, он спросил первое, что пришло на ум. И тут же проклял себя за тупейший и очевиднейший вопрос, который можно было задать. Вряд ли бы она смотрела таким голодным взглядом на мужчину и женщину между его ног на диване, если бы пришла на вечеринку с кем-то в паре.

Она не расслышала его слов или сделала вид, что не расслышала и это было лишь уловкой, чтобы стать на шаг к нему ближе, хотя и казалось, что это всего лишь вежливость с ее стороны, чтобы он мог повторить свой вопрос. А она просто пыталась услышать его слова на этот раз.

Из-за ее близости его дыхание участилось. Он вздохнул аромат ее духов и увидел, как мелькнули пальцы, пока она убирала волосы с одного плеча.

Кулаки непроизвольно сжались. Алекс только и мог думать о том, каково будет чувствовать эти волосы, намотанными на его кулак. В штанах стало тесно. Ее близость, тонкие плечи под ткань и изящная линия шея влекли, вынуждали его склониться к ней ближе. Впервые за долго время захотелось провести по чье-нибудь коже губами и раствориться во вкусе губ.

Ее ресницы дрогнули, и она посмотрела на него совсем другим взглядом. Нерешительным, удивленным, в нем не было и следа от той хищницы, которая влетела в холл минуту назад. Что из этого было маской? Алекс не знал, но понял, что хотел бы узнать.

Он коснулся ее талии, и прикосновение к ней обожгло даже через одежду. Он не представлял, какими могут быть ощущения, если он коснется ее голой кожи. Рукой. Губами. Членом.

Было сложно удержаться от того, чтобы не укусить мочку уха, а произнести — повторить! — этот тупейший вопрос, который явно свидетельствовал о том, что вся кровь уже отлила от мозга.

— Мисс пришла сама?

Она приподнялась на цыпочки, хотя каблуки и позволяли не делать ей этого, обвила рукой его шею, вынуждая склониться над ней еще сильнее. Стать еще ближе.

Пришлось немного повернуться боком, чтобы она хотя бы не наткнулась бедрами на его откровенный стояк.

Который все равно дернулся от ее сказанного с придыханием:

— Да.

Нужно было соображать и быстро, пока он еще мог это делать.

— Может, найдем местечко тише?

Он, правда, сказал это? Кажется, он утратил способность думать. Мысли сосредоточились только на женщине, которая все еще обнимала его за шею, словно партнера по танцу.

На втором этаже были закрытые комнаты. Ехать до города и отеля слишком далеко. Здесь и сейчас. Как будто остальной мир не существует.

Алекс повел ее за собой, переплетя пальцы рук, к лестнице, но она неожиданно свернула к вешалкам. Вероятно, решила все-таки уехать с вечеринки. Правда, зачем-то прошла насквозь через импровизированную гардеробную и остановилась у дверцы встроенного шкафа. Обернулась, поглядев на него таким взглядом, от которого кровь мигом вскипела в его венах, и, толкнув дверь на колесиках, юркнула внутрь.

Алекс почувствовал, что улыбается. Он, черт возьми, улыбался.

Он шагнул за ней в шкаф и опешил, когда она не стала ни говорить, ни спрашивать, а просто обвила руки вокруг его шеи и, дразнясь, провела языком по губам.

Было уже бессмысленно прятать стояк. Она потерлась его член животом.

Что за женщина ему досталась? Неужели ей неинтересно даже его имя, если только она не знает этого? Почему она так горит в его руках?

Ему пришлось отстраниться первым. Алекс приподнял ее за талию и посадил на тумбу, чтобы ее лицо оказалось вровень с его. Сначала он задаст ей несколько вопросов.

Вот только она говорить не собиралась. Вообще.

Она обвила его талию ногами, сделав близость настолько интимной, словно он уже был в ней. Юбка задралась, обнажая кожу бедер. Ее поцелуи были словно налетевший ураган. Им невозможно было противостоять. Уж точно не тогда, когда ее язык первым проник в его рот.

Она не была пьяна, что он также подозревал. Ее губы были сладкими на вкус, конечно, от шампанского, но вместе с тем он ощущал ее собственный вкус, смешавшийся с запахом ее кожи и духов. Он не продержался и минуты под этим напором. Алекс не был тем, кто позволял женщине вести, и через мгновение понял, что перехватил инициативу, сминая ее губы своими, пока руки странствовали по ее телу.

Она шире разводила ноги и если это не было приглашением к более активным действием, то чем, черт возьми, это вообще могло быть? Тем не менее, это опять насторожило его. Алекс видел слишком много женщин, готовых на все ради идеи фикс переспать со звездой, и поведение этой женщины, к сожалению, очень напоминало поведение безумной фанатки.

Поскольку ее руки уже возились с пряжкой на ремне, Алекс вынужден был отстраниться и оторвать ее руки от себя.

— Почему? — выдохнула она.

Ее глаза лихорадочно горели. Она действительно была возбуждена, ее мокрые трусики, по которым он водил рукой меньше минуты назад, были тому подтверждением.

— Не спеши.

— Я хочу спешить, — ответила она, вгоняя его в ступор.

— Почему?

— Я хочу тебя, — просто ответила она и снова потянулась к ремню.

Пришлось завести ее руки ей же за спину, если она не понимала значение слов «не спеши».

Если бы она хоть на миг ослабила штурм его брюк, он бы сдался. Он чувствовал, как возмущался в штанах член. Но Алексу не нравилась ее одержимость. Долгие годы он держался подальше от таких женщин. И не станет нарушать это правило сейчас, хотя его член неожиданно совсем иного мнения.

Ему стоило уйти. Выйти из шкафа, взять телефон в руки и вспомнить, почему он вообще здесь оказался. И какие у него были планы.

Как эта женщина за несколько минут умудрилась оживить те чувства, которые он не испытывал уже несколько лет? Ни к кому в целом мире?

Хотя бы за это ее стоило вознаградить.

Она прожигала его возмущенным взглядом. Он все еще держал ее запястья одной рукой. Ее щеки горели, а припухшие от поцелуев губы оставались приоткрытыми.

Он провел подушечками пальцев по внутренней стороне бедра, не сводя с нее глаз. Она закусила губу, чтобы не застонать. Почему она так горит в его руках? В чем причина?

Алекс отвел влажное кружево трусиков в сторону, сразу подмечая, как сбилось ее дыхание от этого. Коснулся указательным пальцем и медленно провел сверху вниз и убрал руку. Улыбнулся, видя, как она подалась к нему бедрами навстречу, выгибаясь в пояснице.

Он хотел ее коснуться также сильно, как она хотела этого. Поэтому он вернул руку и стал медленно водить двумя пальцами вокруг клитора. Она закатила глаза от удовольствия, запрокинув голову, отдаваясь ему на милость. Твердые соски угадывались через одежду.

Удивительно. Он не целовал ее, не водил на свидания, не знал даже имени. Только чувствовал, что должен это сделать. Только это единственное правильное решение, а не телефон с абонентами вне закона или проверенные веревки из строительных магазинов. Только влажная горячая плоть под его пальцами и ноги на его талии.

Она вздрагивала всем телом, когда он едва касался клитора. Сильнее сжимала бедра, настойчивее кусала губы.

Он отнял руку и, поскольку второй все еще держал ее руки заведенными за спину, этими же пальцами провел по ее губам, медленно, позволяя попробовать собственный вкус. Ее глаза на миг расширились, но затем только сильнее заблестели.

Она облизала его пальцы, втянула в рот, и Алекс знал, на каком-то подсознательном уровне, знал, что если сейчас спустит брюки, то же самое произойдет с его членом. И когда ее рот коснется его, ему скорей всего придется изменить свое мнение. По многим вопросам, с которыми он уже успел смириться.

Он не мог отвести взгляда от пальцев в ее рту. Она не пыталась вырваться, хотя если бы попробовала освободить руки, то у него вряд ли нашлись бы силы, чтобы противостоять ей. Она провела коленом по его паху, а он в ответ толкнулся бедрами, отчего тумба под ней зашаталась.

Алекс вернул свои пальцы ниже, там, где это ощущалось еще лучше, чем у нее во рту. Он ввел один в нее, ощущая, как горит сам и сходит с ума от ее узости. Он водил пальцем внутри нее, пока большой палец поглаживал клитор.

Как вдруг она спросила:

— Ты трахнешь меня или нет?

Если бы он только мог.

Он не стал ничего отвечать сейчас. Вряд ли слова помогут ей достичь оргазма, который, судя по всему, был ей необходим сейчас как воздух.

Вместо долгих разговоров он освободил, наконец, ее руки, сжал ее грудь через ткань, чувствуя, как ее сосок «царапает» ладонь даже через лиф.

Ввел в нее два пальца, а она впилась в его губы искренним страстным поцелуем, целиком отдаваясь ощущениями и тому, что он делал с ней.

И вскоре закричала, сдавливая его в тисках своих бедер. А он продолжал ее целовать и растягивать удовольствие, потому что знал, как этого добиться.

После долгого глубокого вдоха, он убрал руку, снова посмотрел на нее, хотя, кажется, даже целовал ее с открытыми глазами, потому что хотел заметить фальш, притворство, игру. Но так и не увидел. Только мимолетную легкую улыбку на ее губах после того, как все закончилось.

И тогда он сказал:

— Вообще-то я женат.

А еще у него даже не было с собой презервативов.

* * *

Во время танца с ней он кончил, как долбанный старшеклассник. Она имела полное право сбежать после такого. Вряд ли пятно на его штанах способствовало имиджу выносливого любовника в ее глазах. А еще не стоит забывать о жене.

Алекс всегда был честен. Со всеми. Иногда честность становилась проблемой, как сейчас. Она была русской, потому что именно на этом языке она заговорила после того, как он признался, что женат. Вероятно, она материлась. На слух казалось, что русские всегда матерятся.

Так и не назвав своего имени, она станцевала с ним жаркий танец, а после решила сбежать на такси так быстро, как будто машина, как и карета, тоже должна была в полночь превратиться в тыкву.

Алекс чувствовал сожаление, что не смог остановить ее. И в то же время думал о том, что это лишь проблеск в тучах, затянувших его жизнь. Мимолетный и случайный луч солнца, который не мог отменить приближение шторма.

Он не удивился тому, что когда машина уехала из сада появилась женщина, которая на чистом английском сказала:

— Неужели вы тот самый Алекс Кейн?

Значит, русская Золушка тоже могла знать его имя. Теоретически.

Он пожал руку женщины, которая представилась как Кэролл и оказалась хозяйкой вечеринки. Он протянул ей левую руку.

Стояла ночь, поэтому он мог обменяться несколькими незначительными фразами с хозяйкой, а после спросить ее совета, как вызвать такси и, наконец, очутиться в отеле и принять душ. Алекс не думал, что такого издевательского оргазма ему будет достаточно. Его член уже твердел при мысли, что пальцы правой руки все еще пахли этой женщиной.

— Вы пришли сюда вместе с Ирэн? — спросила Кэролл.

Еще несколько наводящих вопросов, и Алекс испытал главный шок вечера.

Эта женщина из шкафа и была тем самым сценаристом из России.

Он набрал Эдварда прямо в такси, не доезжая до отеля. В ЛА был разгар дня, агент ответил тут же. Сказал, что должен заполучить билет на самолет мисс Воловиц, а еще, что Эдвард может снять бронь с ее номеров в нью-йоркском «Хилтоне». Молчание на том конце трубки говорило само за себя.

— А где же она остановится? — наконец, спросил Эдвард.

— У меня, — просто ответил Алекс.

— С мужем? — уточнил он.

Алекс улыбнулся.

— А муж никуда не летит. Его билет ты и должен мне достать.

Так все и вышло.

Подъезжая к отелю, Алекс получил еще одно смс. Он долго смотрел на высветившиеся на экране слова: «Ваш товар может быть доставлен в течение часа», а потом удалил и смс-ку, и текст, который пытался отправить наркоторговцам несколько часов назад.

Через два месяца, когда Меган не стало, Алекс продал тот дом с крепким дубом на лужайке.

И купил новый.

*******

C грустными моментами пока закончили  :)

 

Глава 12

Лос-Анджелес, наши дни

Невероятно, но мы все-таки пошли на тот новогодний прием на Голливудских холмах.

Эдвард привез целую толпу визажистов, и то, что они сотворили с моим заплаканным лицом, стало настоящим новогодним чудом. Слезы просто катились по моим щекам. Все время пока Алекс говорил.

С пляжа он вернулся со мной в спальню, раздел, растер полотенцами, а потом укутал в одеяло с кровати. А сам так и ходил, меряя шагами комнату, глядя на тучи в небе. А я оплакивала тех молодых Алекса с Меган, которые хотели бы жить долго и счастливо, но не вышло. Ни долго, ни счастливо.

Когда он закончил, то по стеклам уже вовсю барабанил дождь. Я медленно подошла к нему, волоча за собой тяжелое одеяло, и обняла, кутая его в белом облаке, притягивая к себе.

Его могло не быть в моей жизни, но кому-то или чему-то было угодно столкнуть нас лбами именно там и именно тогда, ни минутой раньше и хорошо, что не позже.

Этого позже могло и не быть.

— Это не то, чем я мог бы гордиться, Ирэн, — прошептал он, обнимая меня. — Не то, о чем хотел бы тебе рассказывать, но и молчать не мог.

— Я решила, у тебя была любовница, — всхлипнула я.

— Это ж каким дерьмом надо быть, чтобы изменять умирающей жене… Впрочем, я ведь так и поступил, верно? — Он тяжело вздохнул. — Я вряд ли смогу дать адекватную оценку этим поступкам. Встретив тебя, я просто слетел с катушек. Все, кроме тебя, перестало существовать. И когда на съемках прежний мир вернулся, таким же каким он был до тебя, я сходил с ума от безысходности. Играть? К чертям собачьим. Я понимал, что теряю тебя, но как удержать, если я не мог ничего пообещать тебе и быть с тобой честен?

— Поэтому она и решила лететь в Швейцарию, — сказала я тихо.

— Да. И это тоже останется на моей совести. Прости, что…

Не дала ему договорить, прижалась к губам.

Этим поступкам и не нужно давать оценок. Они за гранью обычного понимания, они выше этого. Меган знала его лучше всех и не зря настаивала на новых отношениях. Она знала, что обречена. Как и то, что Алекс не выдержит без нее.

Одеяло падает вниз, Алекс переступает через него, подхватывает меня на руки и несет к кровати. Хочу чувствовать себя живой рядом с ним, хочу его губы и руки, которые из-за ряда случайностей могли никогда не коснуться меня.

Даже когда он оказывается во мне, по моим щекам все равно катятся слезы. Алекс вытирает их, целует в губы, он любит меня сверху, а я растворяюсь в нем, как и всегда. Я чертовски боюсь потерять его теперь, и тогда чертово предсказание Абдаллы снова всплывает в памяти.

Нужно рассказать ему. К черту тайны!

Что я и делаю сразу после секса. Алекс просит принести его ему, и я приношу цилиндр, который прятала среди трусиков. Даю, чтобы он прочел и сказал, правильно ли я перевела фразу.

В целом, все верно. И у слова «предшественница» нет неожиданного перевода, как я надеялась, которое было бы известно только native speakers, то есть тем, кто говорит на английском с рождения. Хотя Алекс не стал переводить слово однозначно в женском лице, поскольку все зависит от контекста. А контекста-то и нет, говорит он, каждый сам его придумывает, поэтому… Он глубоко вздыхает, это же чушь собачья, говорит он, ты ведь не из-за этого выглядела такой подавленной?

Вообще-то из-за этого. О чем я и говорю прямо.

— Я боюсь, — говорю я и касаюсь его руками своего живота. — Понимаешь?

Алекс моргает. Тянет медленное:

— Оке-е-е-ей, тогда будет лучше, если мы позволим врачу делать соответствующие выводы и не будем сами строить догадки.

И тут его лицо меняется и он произносит:

— Анализы.

— Да, — киваю я. — Поэтому я попросила Джейка.

Когда мы вышли из душа, то по домашнему интеркому миссис Хайд сообщила, что здесь внизу агент мистера Кейна. Алекс спросил, не хочу ли я забить на все и встретить новый год в постели?

— Черта с два! — говорю. — Тебе только дай волю, и ты запрешь меня в подсобке навечно.

Он вдруг вдавил меня в стену и поднял мои руки над головой. Чертовы привычки доминанта. Сминает мои губы, а я отчаянно хочу его коснуться, но руки он держит крепко. И я понимаю, что у меня между ног опять влажно и горячо, и пока прикидываю, можем ли мы опоздать и спуститься к Эдварду чуть позже, Алекс отпускает меня и открывает двери с хитрой улыбкой, позволяя пройти первой.

Все еще тяжело дышу, когда мы спускаемся вниз. А там… уже развернули целый салон красоты.

Три девушки подхватывают меня за руки, не давая опомниться, усаживают перед зеркалом со специальным освещением. И я вздрагиваю, когда вижу себя — заплаканную, взъерошенную, губы горят.

Куда я собралась? К звездам Голливуда? Хочется крикнуть, Алекс, неси меня обратно на второй этаж и где мой халат, мне было в нем так уютно, но потом начинают мелькать кисти, пахнет косметикой. Одна из них велит запрокинуть голову, мне раскрашивают лицо на манер бенгальского тигра. Особенно впечатляют белые круги под глазами и темные полосы тонального крема на скулах.

Господи, кого привел Эдвард? За что мне это?

А потом они опять велят запрокинуть голову, долго трут, втирают, размазывают, присыпают, постукивают, обводят, подкрашивают.

И через какой-то час я снова смотрю на себя в зеркало и совершенно не узнаю. Так вот как звезды умудряются так хорошо выглядеть, даже сидя на наркотиках.

Потом настает черед платьев. На трех вешалках полно чехлов, такой кучи платьев, мне не перемерить ни в жизни. Вешалки катят в столовую, и я снова стою в одном белье перед тем самым зеркалом. И не могу не думать о том, что мы делали здесь несколько дней назад.

Первым достают платье «а ля Рус», и в нем я выгляжу так, как будто прямо на мне сшили два бабушкиных платка — ярко-красных, с гигантскими вышитыми розами. Платье свободное и скрывает любые недостатки фигуры. Как, впрочем, и достоинства.

Потом идут еще платья, не понимаю, откуда Эдвард достал столько. Все свободные на талии, некоторые с голыми плечами, другие расходятся солнышком от груди.

Алекс все-таки написал ему и попросил заменить платье. Даже если живота все еще не видно, как он говорил мне.

— Зачем? — шепчу я ему, указывая на вешалки.

— Чтобы тебе было спокойней.

На десятом платье говорю, что пойду в этом, просто потому что у меня больше нет сил мерить остальные. Платье красивое — рукава на три четверти, у него есть талия, но немного завышенная, юбка в пол, строгий верх скрывает грудь. Платье черное с белым цветочным узором, который покрывает ткань так плотно, что, кажется, что оно скорее белое, чем черное.

После того, как выбор сделан, мне наносят тени, которые соответствовали бы платью, а образ в целом был гармоничнее. Потом меня, наконец, отпускают в холл.

На Алексе костюм тройка, темно-синий, с жилеткой под пиджаком. Волосы зачесаны назад и немного приглажены гелем, только на лоб падает одна непослушная прядка.

Весь вечер я буду откидывать ее назад с его лба, пока мы будем танцевать, и с трудом удерживать руки от того, чтобы не запустить их в его волосы и взъерошить, даже когда он снова прижмет меня к стене на пустой и темной террасе.

В первые пять минут в том зале у меня глаза разбегаются от количества звезд мировой величины, но потом отчетливо вспоминаю слова Алекса, что они такие же люди, как и мы все. Там нет журналистов, они встречали нас только у входа.

В первые несколько часов я знакомлюсь заново с теми, чьи имена давно знаю, и с теми, о ком никогда не слышала. Их голоса звучат иначе, чем с экрана. Те, кто играл лютых злодеев и убивал друг друга на экране, здесь не отходят друг от друга и смеются в голос. Не хочу думать о том, честны ли эти люди сейчас друг с другом, завидуют ли они чужим успехам в обычной жизни. Все кругом блестит и переливается от украшений, платьев, макияжа, звенят бокалы, звучит смех.

Если до этого вечера я любила его, то под обратный отсчет, когда понимаю, что за весь вечер он не взглянул ни на одну другую женщину, потому что не сводил взгляд с меня, к полуночи я уже абсолютно без ума от него. Не представляю своей жизни без него, без его рук на моей талии. Без его губ на виске во время танца и жаркого шепота, которым он обещает, что сделает со мной, как только мы вернемся домой.

Сейчас все хорошо. И пусть сказка остается сказкой.

Хотя бы сегодня.

 

Глава 13

Уже со второго числа нового года жизнь вернулась к прежнему режиму. Никаких праздников, растянувшихся на две недели.

Алекс поднимался ни свет, ни заря, а возвращался за полночь. Его день начинался с тренировок с персональным тренером, а заканчивался на съемочной площадке.

Утром они прорабатывали драки, которые Алексу предстояло играть лично. Особо опасные моменты, как, например, прыжок на мотоцикле через горящую машину, конечно, выполнит каскадер, но вот сражаться с тремя плохими парнями, которые подскакивают к нему после приземления мотоцикла, Алекс будет сам. Полностью доверить такие сцены дублеру нельзя, это боевик, в конце концов, который весь и состоит из таких сцен. И к тому же, почти все из них снимали или ночью, или в сумерках.

Были съемки в павильонах, но часть сцен снимали вживую на улицах, и это собирало уйму фанатов, которых, конечно, не подпускали близко, но у всех ведь есть камеры в мобильных телефонах, верно?

Вот так однажды, будучи сама дома, я зашла на чертов форум «Следующая жена Алекса Кейна». Даже без Светы, которая была осуждена по нескольким статьям, форум продолжал жить, как прежде.

Они отслеживали каждое видео и фотку Алекса со съемок. Они писали «мой любимый», «посмотрите на этот взгляд» и «почему этой русской сучке так повезло».

Я нашла и наши фотки, снятые на красной дорожке 31 декабря. Ни мое платье, ни мой макияж никому не понравились. Разумеется. Больше всего возмущалась пользователь LoveAlex_88. Она же вырезала меня с тех фоток и выставила шаблон, чтобы каждая желающая с форума вставила свою рядом с Алексом вместо меня.

После этого меня вывернуло от отвращения, злости и несправедливости.

За этим занятием Алекс и застал меня, а поскольку меня никогда раньше не рвало по вечерам, только по утрам, а еще по моему разъяренному виду, он сразу понял, что что-то не так.

Ну ладно, кроме того он увидел страничку форума, потому что я не успела ее закрыть. Не пришлось изображать Шерлока для того, чтобы понять мое состояние.

— Я могу добавить интернет-адрес в черный список, если хочешь. Чтобы даже соблазна не было глянуть одним глазком.

После моего согласия он занялся ноутбуком.

Я смотрела на него и видела обычного мужчину, который вернулся с работы абсолютно вымотанный. Кого-то из звезд, конечно, портят деньги, известность, власть, но очень много тех, кто просто хочет делать свою любимую работу. И при этом иметь возможность сходить в магазин и не быть растерзанным на месте. Или чтобы их жен и детей не проклинали, не похищали и не пытались убить из ревности или ради наживы.

Даже будучи уставшим, Алекс все равно оставался безумно соблазнительным, сейчас его плечи и бицепсы увеличились от постоянных тренировок, а правильная диета — высушила тело.

Алекс на миг оторвался, стянул через голову футболку и швырнул в корзину для белья через всю комнату. Через приоткрытую дверь ванной, сидя на кафеле, я разглядывала рельефные кубики на прессе и впадинки на узких бедрах. Глядя на широкую крепкую спину, представляла, как играют мышцы его тела, пока мы занимаемся любовью. Какими крепкими могут быть его объятия теперь.

Ну, тут меня снова вывернуло в унитаз, что немного сбило романтический настрой, но, в целом, человек ведь ко всему привыкает. Даже выматывающая рвота может стать всего лишь рутиной.

После я хорошенько почистила зубы, ополоснула лицо и поглядела на себя в зеркало.

Да, сумасшедшие тетки с форума, мне чертовски повезло. И я собираюсь наслаждаться жизнью каждый день рядом с этим мужчиной, потому что именно я, а не вы, знаю о нем, куда больше. А еще знаю, какой ценой к нему снова вернулась улыбка.

Так что я буду наслаждаться жизнью, даже если мой день начинается теперь не с кофе, а во время мытья в душе и во сне приходится устраиваться так, чтобы прятать соски, а не то боль такая, словно в них вгоняют иголки.

И сейчас я пойду и встречу уставшего мужа с работы, как любящая его женщина.

И он будет стонать мое имя. Только мое.

Я подошла к нему со спины, проведя пальчиками по плечам. Мышцы действительно были каменными, так что массаж явно не лучшая идея, чтобы размять его нужно иметь руки, как моряка Папайя после шпината.

Я млела каждый раз, когда касалась его. Оставаясь возле его спины, скользнула руками по груди, ниже к животу, задержалась на драконе. Провела по бокам и узкой талии. Алекс повернул голову и коснулся моих губ, запустил одну руку в волосы.

— Не уверен, что смогу, — пробормотал он. — Я сегодня прыгал на веревочную лестницу, должно быть, раз сто. И столько же срывался вниз, на маты. Чертова сцена с вертолетом…

Я обошла его и опустилась перед ним на колени.

— От тебя ничего и не требуется, — сказал с улыбкой. — Ты прошлой ночью ворочался и не мог заснуть от усталости. Я хочу помочь тебе сегодня заснуть быстрее.

Алекс провел пальцем по губам, и я втянула его в рот, зажмурившись.

— Я ведь уже говорил, как мне повезло с тобой?

— Можешь рассказать еще раз, — ответила я, расстегивая его ремень.

Провела рукой по обтянутому бельем члену. Выпустила на волю, приспустив боксеры. Быстро лизнула, и Алекс выдохнул:

— О, боже, ты лучшая.

— Будь собой, Алекс, — пробормотала я.

Кончиком языка провела по нему сверху донизу, не касаясь руками, потом вернулась вверх, ведя губами. Ощутила, как напряглись его бедра, когда одной рукой коснулась его яиц, а второй направила член в рот.

Он запустил руку в мои волосы и сжал их, и сразу взял быстрый темп. Сейчас ему нужна была разрядка, только быстрый минет перед сном, без обязательств и долгой прелюдии. Что редко делают жены, если быть честной, я так точно с первым мужем такого не проворачивала. А с Алексом хотелось.

Он самозабвенно трахал мой рот, жадно глядя сверху вниз. Крепче обхватывая локоны в кулаке, сильнее поддаваясь бедрами мне навстречу.

— Да… — выдохнул он. — Сейчас.

В горло ударила горячая густая струя. Он откинулся назад на спинку кресла, содрогаясь от оргазма. А после, притянув к себе для поцелуя, сжал в крепких объятиях.

— Спасибо, — прошептал он. — Это было невероятно.

— Согласна. А теперь идем быстрее спать.

Алекс кивнул и зевнул.

Уже в постели, притянув меня к себе, он уткнулся в мое плечо и пробормотал:

— Завтра я буду прыгать с одного здания на другое,  как чертова балерина, представляешь…

Я даже не успела ответить, что балерины не занимаются паркуром, как он уже спал.

*****

Вы только посмотрите, как нежно он держит эту коалу ^.^ 

* * *

8 января на встрече со сценаристами впервые появился великий и ужасный Дэвид Ройс, который, наконец, завершил съемки в Новой Зеландии. Встреча была назначена на 9-ть утра, и с 7-ми я уже грызла в постели крекеры, но токсикоз был непреклонен и крекеры во мне долго не продержались.

Когда Абрахам забрал меня около восьми, после того, как еще раньше отвез Алекса на тренировку, нам пришлось еще несколько раз останавливаться прежде, чем мы добрались до города.

Я говорила, что могу привыкнуть к тошноте? Что ж, похоже, я ошибалась.

Тошнота становилась невыносимой. Абрахам сдержанно меня поздравил, когда я снова согнулась пополам, едва успев открыть дверь. И сказал, что Дженни тоже ничего не помогало, а потом все само прошло на четвертый месяц.

— Правда, после этого у нее началась изжога… — добавил он, немного смутившись.

Я ничего не ответила, потому что меня снова вывернуло наизнанку. А изжога… Это ведь легче, чем блевать каждые пять минут. Или нет?

В павильоне, возле которого меня высадил Абрахам, ужасающе пахло кофе. Его пили абсолютно все. Я стояла на улице, пока не явился Ройс и нас всех не созвали внутрь. И тогда оказалось, что кофе это еще не самое страшное, что может случиться.

Явление Ройса стало для меня личным концом света.

Он жевал лакричные конфеты, одну за другой. Я тут же вспомнила, как меня передернуло от лакрицы еще на Рождественской ярмарке, и теперь мой организм явно был того же мнения.

Когда Ройс подозвал меня ближе, чтобы обсудить несколько сцен, я стояла и думала, могу ли я задохнуться, если так и буду не дышать рядом с ним? Когда в глазах потемнело, а обморок был не за горами, он, наконец-то, отпустил меня.

Во время передышки я вылетела на свежей воздух и написала Алексу.

ИРЭН: «Меня тошнит от режиссера. В буквальном смысле»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Дай угадаю. Он до сих пор обожает лакричные конфеты?»

ИРЭН: «Не упоминай их *блюющий смайлик*»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ: «В каком вы павильоне?»

ИРЭН: «6x-887»

Мне оставалось надеяться только на то, что до этого Ройс был не частым гостем на подготовке сценария и что, может быть, сейчас это будет разовым явлением. Иначе мне придется туго.

Алекс подъехал через пять минут верхом на реквизитном байке. В этом фильме и хорошие, и плохие парни разъезжали на железных конях, и производители мотоциклов выступали основными спонсорами.

Я медленно поднялась и обошла дышащий жаром мотоцикл, ведя по нему пальцем.

— Скоро вы снимаетету самуюсцену? — невзначай спросила я.

Алекс перекинул ногу, спрыгнул позади меня, коснулся рукой моей шеи и надавил, вынуждая нагнуться над байком.

— Ту самую, где я делаю так? — уточнил он.

Его рука поглаживала меня сзади. Мы и так много себе позволили, так что я быстро выпрямилась и развернулась к нему, целуя в губы. Его поцелуи волшебным образом возвращали меня к жизни.

— Спасибо, что приехал, — прошептала я.

— Смотри, что еще я могу. — С этими словами он оставил байк и зашел в павильон.

Алекс поздоровался с Ройсом, обменялся двумя-тремя фразами, и оба посмотрели на меня. Неужели рассказал ему правду?!

Тут Ройс достал из кармана еще одну конфетку, меня передернуло даже издали. И тогда я услышала, как Алекс сказал:

— Боже, ты до сих пор ешь их? А как насчет того скандала?

— Какого?

— Из-за запрещенных компонентов, которые могут вызвать рак или эмфизему. Что-то жуткое опасное, короче. И даже... — Алекс  с многозначительным видом поднял большой палец вверх и резко опустил его вниз, как римский император на гладиаторских боях.

Ройс побледнел. Покосился на конфеты.

— Думаешь, это из-за них не стоит?

— Кто знает? Удивлен, что ты пропустил такие важные новости.

— Спасибо, Кейн, — кивнул Ройс, пряча конфеты в карман.

Он ко всем обращался по фамилии. Когда он называл меня «Воловиц», я чувствовала себя агентом ФБР на задании.

Они пожали друг другу руки, и Алекс вернулся обратно к байку.

— Ты правда сделал это? — Я пребывала в шоке. — Я не ослышалась?

Он притянул меня за талию и поцеловал в висок.

— Дай знать, если что-то понадобится. А теперь мне пора, — тут он откашлялся и произнес более низким, грубым и очень сексуальным голосом: — В этом городе есть плохие парни, которые никогда не спят. К несчастью для них, у меня давно бессонница.

Я согнулась пополам от смеха.

— Как ты можешь смеяться, Ирэн, это лучшая реплика во всем сценарии, — сказал он своим прежним голосом. Завел мотоцикл и уехал.

Оказалось, что Ройс просто таки помешан на здоровье. Вот почему фраза о конфетах сработала.

Когда через несколько дней Ройс заметил, что я вообще не пью кофе, а только зеленый чай, он прочел всем лекцию о том, насколько вреден кофе. Бедные люди. Когда-то я всем сердцем любила кофе и, может быть, наши отношения с ним еще возобновятся, но теперь я чувствовала на себе осуждающие взгляды со всех сторон. Тем более, Ройс и не скрывал того, кто вдохновил его на эту лекцию.

После этого многие решили, что безопаснее будет выпить кофе заранее, чтобы не злить режиссера понапрасну. Так что мне больше не грозило задохнуться на рабочем месте.

Мы разрабатывали действительно страшный сценарий. Иногда он пугал меня до чертиков. Особенно, если учесть, что главный герой был сценаристом.

Я поддерживала многие идеи коллег и мне нравилось, что я прежде всего профессионал своего дела, а уж потом беременная женщина с нестабильной психикой.

До одного момента, когда в сценарий решили ввести жену главного героя. Беременную.

Тот факт, что герой так зверски расправлялся с людьми в своих сценариях, должен был прилететь бумерангом и закончиться в  реальной жизни для него тем, что какой-то маньяк похищает его беременную жену и…

Даже не хочу рассказывать дальше.

У меня кровь стыла от этой идеи. И что хуже всего, я видела, как загораются глаза Ройса от каждого сказанного слова. Ройс был эпатажным режиссером, а эта идея… ну, положа руку на сердце, она была не лишена смысла. Мы творим миры, в которых считаем себя всесильными создателями, что если однажды нам придется ответить за это? Это была хорошая идея, но, черт возьми, это было худшее исполнение.

И Ройс, увы, его поддержал.

Я не смогла привести ни один довод, который смог бы доказать, что сцене с растерзанным младенцем не место в сценарии. В глубине души я понимала, что эта сцена идеально сочеталась с мрачной концепции сценария, она была за гранью человеческой жизни. Она была тем, что могло сотворить кино, как искусство, — позволить зрителю прикоснуться с ужасом, испытать его в полной мере, а после достигнуть очищения и просветления. И я не могла поверить, что не я придумала это.

Это были двоякие чувства — отвращения и жалости в то же время. Я понимала, что беременность уже сделала меня сверхчувствительной, а цинизм я, наверное, выблевала вместе с крекерами одним «замечательным» утром.

Бессердечие, жестокость и твердость как никогда могли бы помочь мне теперь, при работе с лучшим режиссером Голливуда, но не в эти дни, когда на глаза наворачивались слезы от одного только просмотра детских вещей в онлайн-магазине. Я четко понимала, что упускаю этот сценарий, теряя над ним контроль, и что весь мой профессионализм трещит по швам. И если так и дальше пойдет, то его допишут без меня. Кто-то, у кого вообще нет сердца. А не тот, в ком теперь их два.

* * *

А после наступили дни Большого Сна.

Хотела бы я, чтобы это были дни Большого Секса, но нет. Меня интересовал только сон.

Без преувеличения я могла спать везде. Сначала я засыпала, стоило мне оказаться в горизонтальном положении. Буквально касалась головой подушки и вот я уже сплю. Однажды, Алекс стал целовать меня, уложил на кровать и… Правильно. Ничего не было. Потому что я моментально уснула.

Потом оказалось, что вообще-то я могу спать, как угодно. Сидя? Не вопрос.

Я спала на заднем сидении, пока мы ехали утром на работу. Я научилась принимать ванну во сне — набирала воду, добавляла пену, включала джакузи и спала, привалившись к бортику. Алекс был в ужасе, когда увидел.

Я засыпала с ноутбуком во время работы, за едой клевала носом, что уж говорить о книгах! Приехали мои учебники по подготовке к материнству. И знаете, их все прочел именно Алекс.

Я брала книгу и засыпала, не одолев и целой страницы. Для книги на английском достаточно было нескольких предложений. Взгляд просто скользил по незнакомым медицинским терминам таких, как «амниотическая жидкость», а потом — бац, и я уже сплю. Я с большим трудом одолела единственную книгу на русском, но в памяти ничего не осталось, как будто и не читала.

Однажды во время завтрака Алекс принес кухонные весы и, не говоря ни слова, стал выкладывать на них с превеликой осторожность рис. Когда весы показали 8 грамм, Алекс улыбнулся.

— Именно столько сейчас весит ребенок, — сказал он. — Как пятнадцать рисинок.

Я глядела квадратными глазами на горку риса. Живот уже ощутимо выпирал вперед, но в голове все равно до сих пор не укладывалось, что во мне растет настоящий ребенок и сейчас он весит, как пушинка.

8 грамм.

— А если их двое? — спросила я.

— Ты записана на УЗИ через неделю, тогда и узнаем.

Со следующей недели моя благодарность к Ройсу только возросла. Он решил, что все мы нуждаемся в познании энергии дзен и организовал в соседнем павильоне зону свободную от стресса. Там были мешки на полу, полумрак и шелестели в динамике звуки природы. Теперь я могла свободно спать в течение рабочего дня, не испытывая за это стыда. И кстати, не я одна.

Впрочем, спустя еще неделю я поняла, что могу спать даже с открытыми глазами. Во время обсуждений мой взгляд стекленел, а дыхание замедлялось.

Я мечтала о кофе, от которого могла бы взбодриться хоть немного, но даже от одной мысли о кофе, мне становилось плохо. Это был замкнутый круг, и я неуклонно превращалась в медведя в спячке, который все меньше участвовал в разработке сценария, ведь медведи не снимают кино.

Разумеется, я ездила ко всем врачам, к которым меня записал Джейк, и спала по дороге к ним, и во время анализов, если меня укладывали и, в целом, больше ничего не требовали. Все показатели, анализы и результаты были в норме для тех недель беременности, в которые я посещала этих врачей. Оставалась только встреча с акушером-гинекологом, женщиной, которая потом, предположительно, и будет принимать у меня роды.

К деcятой недели я отказалась от любимых джинсовых штанов и брюк. Хотя живот едва округлился, мне казалось, что в них мне не хватало воздуха, а это, свою очередь, усиливало токсикоз. После отказа от брюк, по случайности или нет, токсикоз стал появляться через день, и я скрестила пальцы в надежде, что скоро он исчезнет совсем и мы не станем лучшими друзьями на все девять месяцев, как пугали некоторые книги.

Конечно, я пока не носила специальную беременную одежду, но чувствовала, что мне уже не хватает платьев-футляров или юбок с завышенной талией. Алекс взял выходной на день УЗИ, и так как это был и мой выходной тоже, мы решили, что заодно завернем в магазины, чтобы пополнить гардероб. Я остро нуждалась в правильных бюстгальтерах, поскольку в прежних, рассчитанных на двоечку, моей теперешней груди было тесно.

 

Глава 14

В день, когда было назначено УЗИ, я проснулась с четким ощущением, что что-то изменилось. Поднявшись с кровати, прислушалась к организму и да, мне действительно не хотелось нестись со всех ног к туалету. Я медленно почистила зубы, ожидая, что сейчас меня и накроет, но ничего не произошло.

За время токсикоза я привыкла просыпаться раньше Алекса, поэтому будила его за минуту раньше, чем сработает будильник. Сегодня я испытывала легкость, какой не испытывала очень давно.

А с этим еще кое-что.

Я вернулась обратно в кровать, аккуратно стянула со спящего Алекса одеяло, но он и ухом не повел.

Провела пальцами по синякам и ушибам на бицепсах. Вчера он снялся в решающей для сюжета драке, и вернулся домой абсолютно выжатый, только проглотил стейк и рухнул в кровать.

Надеюсь, он успел отдохнуть за ночь.

Он не касался меня с той ночи, когда заблокировал сайт на ноутбуке. А я проспала все это время — и в буквальном смысле, проспала. И теперь словно, наконец, проснулась. Такой бодрой я давно не была.

Я потянулась к его члену и аккуратно отвела в сторону резинку от белья, подцепив ее пальцами, и стала тянуть вниз по бедрам. Алекс не проснулся. Он вообще дышит?

Я нависла над ним, судорожно вглядываясь в его грудь, которая… О боже! Он действительно не дышал!

И тут он распахнул глаза, обхватил меня за талию и в мгновение ока я оказалась под ним, а он сверху.

— Ты не спал! — завопила я.

Он улыбался.

— Конечно, нет. Мне снилось, что какая-то женщина лезет ко мне в трусы, и я отбивался от нее со словами, что моя жена беременна, и я не могу так поступить с ней.

— Это не смешно, — сказала я строго, но он уже поцеловал меня, долгим нежным поцелуем.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — после спросил он.

— Очень, — я обвила его голое тело руками, погладила и снова вернулась в боксерам, которые оставались на нем.

— И даже не заснешь в самом разгаре?

— Это случилось всего однажды, — проворчала я. — Дай мне коснуться его, ну же!

Алекс скатился с меня и лег рядом.

— Он весь твой, детка.

Я погладила его член через ткань, а после, наконец, стянула с него трусы. Он дернулся мне навстречу и я обхватила его ладонью, мягко касаясь губами.

— Я скучала, — прошептала я.

На головке проступило несколько капель прозрачной жидкости, и я провела большим пальцем, размазывая ее, а потом лизнула, глядя в глаза Алексу.

— Знаешь что? — пробормотал он. — Я ведь тоже скучал.

Алекс раздел меня, избавив от футболки для сна и трусиков.

Я встала на колени, чтобы повернуться, но Алекс с тихим восторженным: «Wow…» провел языком по моей груди, которая к этому времени увеличилась на целый размер. Он все еще избегал сосков, только поглаживал руками и целовал так нежно, что я почувствовала, как между ног становится чертовски влажно. Как никогда раньше.

Стоя перед ним на коленях, пока он целовал мою грудь, я протянула руку к его члену, сгорая от нетерпения в ожидании, когда он, наконец, окажется во мне. Это будет нереально хорошо. Я вспыхнула, как спичка, предчувствуя наслаждение, почти как тот раз возле камина в ночь «Намочим, как можно больше тестов, чтобы подтвердить то, что мы и так знаем».

Я водила рукой по члену вверх и вниз, а потом под пристальным темным взглядом Алекса провела ею у себя между ног и когда отняла, то пальцы блестели, покрытые влагой. Алекс жадно глядел на то, как я этой же рукой снова провела по члену, увлажняя его собственными соками.

— О, черт, — простонал он, — возьми его в рот. Сейчас же!

Мне хотелось этого больше всего на свете. Ну, если только с условием, чтобы после моего рта он очутился там, где я буквально горела от предвкушения.

Я опустилась на колени, пятками касаясь собственных ягодиц, опустила руку ниже, сжала твердые яйца и скользнула по нему губами. Вниз до упора.

Алекс с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и пробормотал:

— Иди ко мне, — сказал он, поглаживая мои бедра.

И тогда же пробрался пальцами правой руки к влажной киске. Это заставило меня значительно сократить предварительные ласки, дразнящие движения языком отошли на задний план, уступив быстрому ритму и глубокому проникновению.

Я глухо застонала, когда Алекс ввел в меня сразу два пальца, и  насадилась на них сильнее, языком тела давая ему понять о своих желаниях. Он понял. Стал трахать меня пальцами, пока его член скользил все глубже в мое горло. Грудь царапала его бедра сосками, и эта приятная легкая боль только добавляла удовольствия.

— Оставайся на коленях, — прошептал он, разворачивая меня к себе. — Как я хочу почувствовать твой вкус, но, кажется, ты нуждаешься сейчас в другом.

Я почти легла на сложенные руки, приподнимая бедра как можно выше. О да. Мне нужно было кое-что другое. И как можно быстрее.

— Скажи, если вдруг что-то не так, — предупредил он и направил член в меня.

Я выгнулась еще сильнее. Он входил в меня дюйм за дюймом, вцепившись пальцами в мои бедра. Ударившись в последний раз, он вошел полностью. А потом шевельнул бедрами, оставаясь во мне, словно проворачивая член внутри меня, и я заскребла ногтями по одеялу.

— Готова? — спросил он.

— Да!

И он вышел, и вернулся обратно, ударившись бедрами о мои ягодицы. Должно быть, что-то изменилось во мне (я бы даже сказала, наверняка, что-то изменилось, сейчас в моем организме ни дня не проходило без изменений), но конкретно эти изменения оказались очень вовремя и были чертовски приятными.

Впервые я ощущала его настолько остро — каждую впадинку, вену и даже то, как скользит головка внутри меня. Каждый дюйм его идеального члена, который возносил меня к небесам, где, обычно, я взрывалась фейерверком на тысячи ярких вспышек.

Я закричала, сжимаясь изнутри. Ощущая, как сильнее обхватываю член, словно не давая ему выскользнуть из меня, покинуть меня теперь, когда только он один может дать мне то, что я хочу. Алекс сильно притянул меня к себе, делая резкие глубокие движения, не покидая меня даже наполовину.

Я горела изнутри, извиваясь от его попыток проникнуть еще глубже. Сама насаживалась на него и наверняка я еще никогда не была для него такой влажной, как сегодня. И это позволяло ему сегодня брать меня сильнее, брать глубже, врезаться и вбиваться, чтобы остаться там навсегда.

Наверняка, эти ощущения как-то были связаны с самыми основными, я бы даже сказала, первобытными инстинктами продолжения рода. И именно так мое тело откликалось на мужчину, которого я любила больше всего на свете. Смешно, конечно, что мною двигали эти инстинкты сейчас, когда все уже произошло, но почему бы и нет, если нам так хорошо? Лучше поздно, чем никогда.

Все началось с легкой дрожи, но от упрямых настойчивых движений Алекса спазмы усиливались, и через миг долгожданная разрядка уже выгибала меня дугой. Я перестала дышать. Поджала даже пальцы на ногах.

Толчок. Еще толчок.

И он настал. После вынужденного воздержания оргазм был просто сокрушающим. Он пронесся как горная лавина, сметая все на своем пути. А стон превратился в крик.

Алекс кончил следом, потому что во время оргазма я сжала его еще сильнее, делая каждое его движение еще более острым. Я чувствовала дрожь и пульсацию его члена внутри меня, пока он кончал, и это было невероятно, потому что раньше эти ощущения оставались для меня неизведанными.

Нависнув надо мной, Алекс вцепился в мои бедра, но его руки сместились, когда я вздрогнула от отголосков собственного оргазма, и пальцы легли на клитор. Я как-то не ожидала от себя, но первой реакцией стало развести ноги и потереться о его пальцы. Похоже, я собиралась запрыгнуть в последний вагон утихающего оргазма прямо сейчас.

Алекс не сразу сообразил, что я делаю. Это была не самая удобная поза для такой ласки, он перенес весь свой вес на одну руку и после оргазма к тому же пытался не рухнуть на меня сверху. Но я не хотела ничего менять, я хотела его пальцы.

Алекс задвигал рукой быстро, из стороны в стороны, я раздвинула ноги еще, клянусь, еще чуть-чуть и я бы села на шпагат, но все, что мне хотелось это дать ему максимальный доступ к клитору, чтобы… о да!

Этот миг настал. Каких-то две секунды, и я закричала снова, выгибаясь под ним, прижимаясь к его груди спиной и головой.

И затем наконец-то рухнула на кровать. Совершенно без сил. Чувствуя, как ноют мышцы бедер, которые оказались не готовы к такой эквилибристике.

Алекс вышел из меня и упал рядом. Когда я отдышалась, и смогла поднять голову, то увидела, что он лежал с закрытыми глазами и улыбался.

— Что такое? — спросила я, подползая ближе.

— Только вчера читал в твоей «Беременности для чайников», что если к этой недели токсикоз уже кончился, то либидо вашей жены выжмет ваши яйца досуха.

Так вот оно что.

Что ж, пока, токсикоз. И привет секс!

(Спасибо, Господи, вот просто огромное человеческое спасибо!)

********

Австралийские пожарные на страже. Видите, сзади у него дымится? читателей тушили :))

* * *

Доктор Джонс оказалась бойкой женщиной в приталенном белом халате с ногами от ушей и на десятисантиметровых шпильках. Серьезно, доктор?

Если бы не два оргазма подряд несколько часов назад, я бы потребовала другого врача. Боже мой, каково видеть ее женщинам, которые и ног-то своих не видят несколько месяцев? Не говоря уже о том, что моя талия даже на этом сроке уже была вдвое шире, чем у нее.

На доктора Элизабет Джонс я почти не смотрела после того, как она впорхнула в кабинет. Хватило и беглого взгляда. Все свое внимание я сосредоточила на Алексе. Задержал ли взгляд на ее ногах? Или, может быть, оценил выдающуюся грудь под халатом?

Он не сделал ничего из этого даже, когда доктор Джонс при виде его всплеснула руками, опустившись на стул возле кушетки, на которой я лежала, ожидая ее появления.

— О боже! Это вы? — прошептала она с ярким британским акцентом. — Я ваша большая поклонница!

Алекс вежливо улыбнулся, а я закатила глаза.

— Может быть, начнем? — спросила я.

— Конечно-конечно! — отозвалась доктор, не удостоив меня и взгляда. — Я смотрела все ваши фильмы! А «Сизый закат», должно быть, раз десять!

Все еще не сводя глаз с Алекса, она бросила:

— Поднимите футболку, пожалуйста. Будет немного прохладно.

Я не сразу поняла, что она это мне.

Синий гель, которого она выдавила литра два мне на живот, был чуть теплее жидкого азота. Она могла провести мне полостную операцию после такого, я бы ничего не почувствовала, потому что отморозила мне все внутренности разом.

— А как здорово вы играли в «Танцах с медведями»! Каждый раз рыдаю,  — пропела она и тут же огорошила следующим вопросом: — Дата последней менструации?

Я назвала, хотя и теперь она словно ждала ответа от Алекса. Доктор взяла свою штуку для УЗИ и стала водить по животу. Если какая-то часть меня еще оставалась теплой, то теперь окоченело вообще все, вплоть до мизинцев.

— Хотите узнать пол? — спросила она, улыбаясь Алексу.

А он смотрел только на меня.

— Давайте сначала узнаем, там один ребенок или больше? — сказала я.

— Так… — сказала доктор Джонс и посмотрела на экран УЗИ.

Картинка была, как те ранние черно-белые снимки с Марса, на которых НАСА видит моря и реки, а всем остальным остается только верить им на слово.

— Хм… — произнесла она, и я поняла, что коченею уже от ужаса.

— Что не так? — не выдержала я.

Она в ответ нахмурилась.

— Все в порядке, доктор? — спросил Алекс.

И тут она сверкнула дежурной американской улыбкой.

— Конечно! Смотрите.

Камера отдалилась, и на экране появились очертания человечка с большой головой.

— У него есть нос, — пролепетала я, растекаясь от умиления, созерцая этого инопланетного жителя Марса.

В голове не укладывалось, что он прямо сейчас такой внутри меня. И мы его видим. И весит он 8 грамм. А живот у меня такой, как будто в нем уже минимум кило.

— Конечно, нос на месте, — кивнула доктор. — С ним все в полном порядке. Только вот…

— ЧТО? — рявкнула я.

Она посмотрела на меня и моргнула, словно впервые увидела.

— Пока сложно разглядеть, если ли там другие дети.

— Почему? — напряглась я.

— Срок маленький, им пока есть где развернуться в матке. И конкретно вот этот красавчик, — она снова вывела уменьшенную копию человека и постучала по экрану, а я вздрогнула, как будто она постучала прямо по ребенку, — вот он будет весь в папу, уверена.

— Почему? — тупо повторила я.

— Да вы посмотрите, как он лезет в камеру! — хохотнула доктор Джонс. — Если у него там есть братья или сестры, мы узнаем позже. Сейчас он закрывает весь обзор, как бы я не старалась… -— она снова повозила датчиком УЗИ по животу, размазывая гель везде-везде. — … Нет, бесполезно. Давайте мы устроим им еще одни кинопробы через три недели. Я вас сама запишу, идет?

— Ага, — отозвалась я.

— Держите, — она протянула салфетки, — приводите себя в порядок и если есть вопросы, подходите ко мне в кабинет.

— Вопросов нет, — проворчала я.

И если появятся, я лучше задам их Алексу, который уже знал почти все о беременности.

— Ну, и хорошо! — воскликнула она и показала Алексу два больших пальца, поднятых кверху: — В «Танцах с медведями» вы лучший!

С этими словами она вышла, оставив нас одних.

Я подскочила с койки, резкими движениями оттираясь от липкого геля. Алекс перехватил мою руку и сделал это куда нежнее.

— Что с тобой? — спросил он.

— И ты еще спрашиваешь?! Как насчет того, что ты стараешься держаться подальше от приставучих фанатов? Может быть, стоит сменить врача до родов, потому что, клянусь твоим «Оскаром», я не смогу рожать в таких условиях! Она же будет флиртовать с тобой даже, когда ее руки будут по локоть во мне!

Тут я заметила, что Алекс едва сдерживается от того, чтобы не рассмеяться.

— Что такое?

— Только то, что я не снимался ни в «Танцах с медведями», ни в «Сизом закате».

— Как нет?

— Ну вот так, — засмеялся он. — И «Оскара» у меня, кстати, тоже нет. Детка, ты уверена, что тоже не приняла меня за Бреда Питта? Давай лучше выясним это до того, как ты родишь.

 

Глава 15

— Алекс! — прошипела я, приоткрыв дверь примерочной.

Он спрятал телефон в карман джинс и отлепился от стены.

— Нужна помощь? — тут же подскочила продавец-консультант.

— Нет, спасибо! — улыбнулась я ей. — Алекс, можно тебя на пару слов?

Он шагнул в примерочную, и я прикрыла за ним дверь.

— Что такое?

— Это! — я ткнула в бюстгальтер на мне. — Он стоит целое состояние!

Его взгляд переместился ниже и замер на телесном бюстгальтере на размер больше моих привычных.

— Алекс!

— Ты что-то сказала? — он по-прежнему не отрывал взгляда от груди. — Я ничего не слышал.

Я закатила глаза. Да, вид был прекрасный, я тоже заценила, но, черт возьми, это белье я буду носить всего пару месяцев от силы. Грудь вырастет еще, а потом мне и вовсе понадобятся лифы для кормления.

— Я не хочу брать его! Давай выберем обычный магазин, тут самый простой лиф, как этот, стоит несколько тысяч!

Алекс надвинулся на меня.

— Крошка, — сказал он низким голосом, а «крошку» использовал, когда злился. — Забудь про обычные магазины. Во-первых, фанаты. Во-вторых, папарацци. Поверь мне, тебе не понравится, когда таблоиды растиражируют, что твое белье куплено на распродаже. В-третьих, какая на хрен разница, сколько он стоит? Я могу себе это позволить. И ты тоже.

— Но моя грудь еще вырастет!

— И я очень рад этому.

— Алекс!

— Есть только один способ тебя убедить, не так ли?

— Что?... Какой?

Я и опомниться не успела, как он приподнял меня за талию и поставил ногами на скамью, где остались лежать прежнее белье и снятые ради примерки вещи. Губы Алекса оказались вровень с моим пупком, в который он и запустил свой язык, вращая по часовой стрелке.

— Что ты делаешь?... Нет! Там консультанты за дверью!…

Но он уже приподнял юбку и рывком спустил трусики до колен.

— Схватись руками за рожки вешалок, — велел он и прижал губы между моих ног.

Я чуть не упала от неожиданности. Скамья пошатнулась, я взмахнула руками и схватилась за два металлических рожка, торчащих из стены по обе стороны от меня.

— Ты же не собираешься делать это здесь, — все еще неверя ему, пробормотала я, чувствуя, как его язык медленно скользит, подбираясь к сокровенному.

Алекс отстранился, но только для того, чтобы сдернуть с меня юбку.

— Собираюсь ли я это делать? — переспросил он. — Я уже это делаю!

И он втянул клитор в рот.

— В твоих интересах кончить очень быстро, — прошептал он после.

— Я не смогу…

Алекс снова перекатил на языке клитор, словно тот был леденцом.

Или смогу?

— Видишь, почему это белье такое дорогое, - прошептал он, заменив язык пальцами. — Оно заводит с полуоборота.

Он ввел сразу два пальца в меня и спросил:

— Так что берем его?

Я облизала губы, увидев краем глаза в зеркале, как движется его рука, как большим пальцем он трет меня сверху.

— А здесь папарацци тебя не пугают? — пробормотала я.

— Это элитный магазин. Мы платим не только за дизайнерские вещи, но и за конфиденциальность. Поэтому здесь двери, а не шторки. И ты не ответила, мы берем бра?

— Ты снова играешь не по правилам, — выдохнула я, едва сдерживаясь от того, чтобы не развести ноги так широко, как только могу.

— Как и большинство мужчин, я не фанат походов по магазинам, — сказал он абсолютно ровным голосом, пока трахал меня полуголую пальцами в примерочной. — Но я нашел способ скрасить это время.

Он наклонился и снова коснулся меня губами. Я была близка к тому чтобы, наплевав на все, насадиться на его член прямо здесь. Бессознательно, я даже водила руками по этим металлическим рожкам, торчащим из стены, как эрегированные члены. Как только поняла, что делаю, сразу залилась краской, прикусив губу.

Ощутила во рту солоновато-медный привкус и поняла, что прокусила ее аж до крови, пока сдерживала рвущийся крик. Мне удалось подавить не только его, но даже самый тихий стон.

Никогда еще не кончала настолько беззвучно, лишь открывая рот в немом крике. При всем моем желании не отзываться на его своевольные ласки, мое тело было иного мнения, и в этих руках и под этими губами я растворялась в абсолютной чертовой неге. Даже в примерочной. В кинотеатре. Самолете. Где бы и когда он ни касался меня, я вспыхивала моментально, совершенно игнорируя остальной мир и условности.

С самого первого дня. И поныне.

И вряд ли когда-нибудь будет иначе.

Он пил губами мой оргазм до последнего, а после помог спуститься, потому что и ноги, и руки, которыми я вцепилась в вешалки, дрожали от напряжения. Притянул к себе и выглянул за дверь так, чтобы меня не было видно.

И сказал дежурившей неподалеку продавцу-консультанту:

— Мы возьмем этот комплект. И еще три таких же. Спасибо.

— Когда-нибудь я отомщу тебе за это, Алекс… — прошептала я.

— Жду не дождусь, — отозвался он и поцеловал долгим-долгим поцелуем.

* * *

— О боже! — воскликнула я в машине.

Руль в руках Алекса дернулся.

— Что такое? — он посмотрел на меня.

— А что с моими документами на развод?!

Я словно впервые пришла в себя после долгих недель беспрерывного сна и ощущала ясность в мыслях, как давно не было. Наверное, также себя ощущают весной медведи после того, как заканчивается их спячка

— Ох, ты напугала меня!… Документов еще нет.

— Нет?! — ахнула я. — Ты был у них почти четыре недели назад, что не так? Может, все-таки стоит именно мне съездить в посольство?

— Не нужно, доки пришли с опозданием из-за новогодних праздников в России. А потом они нашли ошибку — перепутали дату рождения твоего бывшего. И теперь должны его передать.

То есть мало им было отдыхать две недели, так они еще и на работу вышли, не протрезвев.

— А разве не я должна подавать прошение о новых доках?

— Ну… мне помогла одна наша общая знакомая, чтобы ты не теряла время и не стояла в тех безумных очередях, где всем плевать, кто ты — миллионер, звезда Голливуда или работник Макдональдса.

Великий уравнитель. Все бы ничего, но… Я развернулась к нему всем телом.

— Какая знакомая? У меня нет знакомых в посольстве.

— Роуз, — ответил он, глядя на дорогу. — Она работает там.

Вот так новость.

— Роуз и в русском посольстве?

— Она работает с американцами, — объяснил Алекс, —  и не говорит по-русски.

— А она точно поможет?

— А зачем ей вредить нам?

— Не знаю… Например, из-за того, что Джейк ее бросил?

— Это вроде как непрофессионально, Ирэн.

— Ты доверяешь ей?

— А ты нет? — Алекс вскинул одну бровь. — Джейк некрасиво с ней поступил, так что, конечно, у нее было паршивое настроение всё Рождество.

— Ладно, — вздохнула я. — А что Джейк?

— Паршиво. Ищет новую секретаршу и делает вид, что ничего не произошло.

— Он не пытался даже поговорить с Мэри?

— Пытался, но безрезультатно. Уже прошло три недели, и ее муж вернулся из клиники. И вроде как искренне раскаивается в том, что совершил. Мэри сказала ему, что это была рабочая вечеринка, на которую она должна была ехать вместе с босом.

— Но ведь он, черт возьми, угрожал их убить!

— Знаю, — Алекс поморщился. — Ей кажется, что она никому не нужна с тремя детьми. Особенно Джейку, который у нее на глазах менял девушек каждую неделю.

— Думаешь, он забудет ее?

— Я видел, как он говорит и смотрит на нее. И мой ответ — ни черта у него не выйдет. Мэри нужна помощь, от которой она отказывается. Она созависима, кажется, это так называется. Такие семьи страдают по многим причинам, и одно из них нарушение психики не только у главного героя этой драмы.

Я глубоко вздохнула, досчитала до трех и выпалила:

— Моя мама тоже пьет.

Вот сказала. Сколько я отрицала этот факт? Как долго пыталась забыть и внушить себе всеми силами, что ничего такого нет и все кругом пьют, и это не значит, что они зависимы?

— Поэтому ты не звонишь ей? — тихо спросил Алекс.

Я кивнула.

— Были праздники… И мне было страшно. Снова услышать ее голос. Тот самый голос, каким она говорит, когда выпьет.

— Она пыталась лечиться?

Я криво усмехнулась.

— У нас в стране это все организовано несколько иначе, так что нет.

Он сжал мою руку, оставив одну на руле.

— Мне жаль.

Я кивнула, шмыгнув носом.

— Все началось еще до их развода. Может быть, поэтому они и развелись, не знаю, я была ребенком и многое не понимала. После того, как папа увез меня в Канаду, она вроде как взялась за ум. Писала и звонила мне. Я не выдержала, вернулась в Россию незадолго до получения гражданства и в итоге осталась. Я не могла поступить с ней также во второй раз. Но с другой стороны, мое возвращение также не принесло ей счастья. Я была подростком, проводила все свободное время сначала в школе, потом в библиотеках, читала, училась. Сама поступила в универ и старалась держаться, как можно дальше от дома. Часто ночевала у парней, а когда один сделал предложение, конечно, быстро вышла замуж. В общем-то, с началом семейной жизни ничего для меня не изменилось. Я уже привыкла к тому времени рассчитывать только на себя, а еще поняла, чем я все-таки хочу заниматься и пошло-поехало.

— Детка…

— А?

— Ты говоришь по-русски.

— Боже, все это время?

— Нет, про парней я слышал, а потом уже нет.

— Прости.

— За что ты извиняешься? — вздохнул он. — Ты проделала невероятную работу — выучила другой язык, стала написать на другом языке и теперь свободно говоришь на нем. Я, например, знаю только одно русское слово — privet.

Он сказал это с таким жутким акцентом и по-американски рокочущей буквой Р, что нельзя было не рассмеяться.

Я вытерла набежавшие слезы и сказала:

— Я люблю тебя, Алекс.

Он сжал мою руку и коснулся губ легким поцелуем в ответ.

— Я тебя тоже... И спасибо, что ты наконец-то доверилась мне и рассказала об этом. Не молчи, детка. О важных вещах никогда не молчи.

* * *

Пакетов с купленными вещами оказалось так много, что их пришлось заносить в дом дважды. Не то чтобы самих вещей было так много (хотя и достаточно), но вдобавок ко всему каждую вещицу, даже самую маленькую, упаковывали отдельно в огромные бумажные пакеты.

После того, как с ужином было покончено, остаток вечера мы провели за просмотром «Танцев с медведями» и хотя это был очень серьезный мрачный фильм, я хохотала, как сумасшедшая, когда Алекс с суровым видом, копируя произношение, повторял фразы Бреда Питта на экране.

— Думаю, им стоило позвать меня, — говорил он с серьезным видом. — Я бы справился лучше!

Правда, фильм так и не досмотрели, потому что в какой-то момент я со смехом обняла его, а он посмотрел на меня так, что смех замер на губах…

— Кстати, мы завтра снимаем ту самую сцену, на байке, — сказал он хрипло.

У меня в горле тоже запершило, так что пришлось откашляться.

— В таком случае, тебе лучше не звать меня на площадку.

Он провел пальцем по подбородку, шее и остановился на груди.

— Завтра я смог бы сделать это и без тебя. Если только ты поможешь мне сегодня. С этой сценой.

Стало тяжело дышать. Казалось, воздух раскалился за считанные секунды. Алекс не отводил от меня стального взгляда, также он глядел на меня в самолете. Жадно, хищно, однозначно.

Никогда не привыкну к этому взгляду. Никогда не смогу не реагировать на него иначе, чем сбившимся дыханием. И тугим желанием, которое сводит ноги.

— Поработать с тобой над репликами?

Нависая надо мной, он нагнулся к моему уху, провел языком по мочке и вниз по шее.

— Как на счет того, чтобы вдохновить меня? — произнес он хрипло, обдавая шея горячим дыханием.

По коже побежали мурашки. Когда это он превратился из весельчака в гуру соблазнения за какую-то секунду?

Я не смогла сдержать стона.

— Мои соски…

Они затвердели, а поскольку в последние дни они были чертовски болезненными, но теперь они буквально таранили бюстгальтер. И это было и приятно, и больно. И в то же время покалывание передавалось ниже, усиливая наслаждение, заставляя приподнимать к нему бедра, чтобы коснуться, потереться о член.

— Боже, это вообще нормально, что мы столько трахаемся?

Я едва договорила, Алекс впился в мои губы, сминая под своими.

— Ты так произносишь это… — пробормотал он. — Очень горячо. И да, это нормально, — тут же добавил он лекторским тоном, — я дочитал книгу до конца, так вот после тридцатой недели это уже будет не так-то просто.

— О боже, не хочу даже думать об этом, — ответила я. — Сейчас ты должен взять меня и постараться сделать так, чтобы я забыла об этом.

— Попроси меня.

— Разве я не сказала об этом только что?

Он криво улыбнулся и сверкнул глазами.

— Попроси тебя трахнуть, Ирэн.

Ему даже не пришлось меня уговаривать. Я обвила руками его шею, притянула его к себе и прошептала на ухо:

— Трахни меня, Алекс, как ты один умеешь.

Я думала, он отведет меня в спальню, но вместо этого потянул под лестницу, а оттуда по другой мы попали в гараж.

В полумраке, при виде хищного черного байка с хромированными деталями сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Вдохнови меня. О боже, вот что это значило.

Алекс не включил лампы дневного света, только подсветку на потолке, которая, вспыхнув, разрезала потолок застывшей молнией.

Алекс убедился, что байк устойчив и затем посадил меня на кожаное сидение. Встав между моих бедер, он стал целовать меня, поглаживая грудь через бюстгальтер. Даже такие касания через ткань возбуждали, но мне очень захотелось большего.

Соски ныли, едва покалывания, умоляя, чтобы их коснулись.

Я стянула с себя футболку через голову и расстегнула хваленный дизайнерский бюстгальтер. Повела плечами и грудь тяжело колыхнулась из стороны в стороны, прямо-таки гипнотизируя Алекса.

Он поднял взгляд на меня, молчаливо спрашивая разрешение коснуться их.

— Только осторожно, — кивнула я.

Его касания были едва ощутимы, он поглаживал налившуюся грудь, а вторую ласкал языком, все ближе подбираясь к соску. Они даже стали темнее, и теперь прямо-таки тянулись к Алексу. Раньше моя грудь вела себя скромнее, намного скромнее.

Алекс накрыл правый сосок ртом, аккуратно сомкнул губы и облизал его.

Я выгнулась в его руках, ослепленная удовольствием. Потянулась руками к его ремню, расстегнула и пальцами размазала выступившую смазку по горячей на ощупь головке.

Мне казалось, меня сейчас разорвет от ощущений. Алекс действовал так невесомо, так аккуратно, что боль ушла совсем, оставив только чистый экстаз.

Он застонал, целуя грудь, когда я стала двигать рукой по члену. Освободил одну руку и сбросил штаны, а после отвел в сторону мои трусики и вошел в меня.

Я схватилась за его плечи руками и обвила ногами бедра, чтобы не свалиться, когда он начал брать меня, как я и просила. При этом все еще лаская языком соски.

Не могу поверить, что, имея в распоряжении целый дом, мы решили сделать это в гараже, выбрав для этого мотоцикл, что явно было не самым удобным местом, но с другой стороны — не сделай мы этого здесь и сейчас, много бы потеряли.

И все-таки это было не очень удобно, так что Алекс вышел из меня и сказал:

— Раздвинь ноги и сядь на него.

— Ты шутишь? — посмотрела я на него через плечо, стягивая с себя остальную одежду: трусики и юбку.

— Нет, — улыбнулся Алекс. — Садись вперед, я буду сзади.

Он уже перемахнул через сидение, поставил мои руки на руль и, надавив на спину, сделал так, что я почти легла на мотоцикл грудью.

— А теперь немного магии, — сказал он и завел мотоцикл на слабом обороте.

И металл между моих ног завибрировал.

— Не смотри на меня, — прошептал Алекс, — нагнись вперед, а я сделаю остальное.

Я едва дышала от возбуждения. Соски обожгло холодом металла, а рука Алекса скользнула по влажной киске.

— С ума сойти, какой вид… Детка, ты прекрасна. Еще чуть-чуть нагнись, чтобы я мог войти в тебя.

Я опустилась на работающий вхолостую мотоцикл всем телом. Врум-врум стал медленным огнем, поджаривающем мои точки возбуждения.

Алекс заполнил меня, накрыл мои ладони своими и стал двигаться, вжимая низ моего живота в вибрирующий мотоцикл.

Удовольствие сконцентрировалось в легкой стимуляции клитора, и в купе с постоянным проникновением это дало невероятный результат.

Я содрогалась под ним, сильнее прогибаясь в пояснице. Сильнее при этом вжимаясь клитором в мотоцикл и одновременно с этим позволяя Алексу проникать как можно глубже. Не знаю, как мотоцикл устоял. Кажется, там были какие-то крепления для колес в полу, но мне и до этого было не досуг разбираться, а во время и вовсе.

Я вспыхнула и расплавилась, перестав существовать в этом мире, растворившись в его ласках. Единственное, что было важно, это его сокрушающая любовь.

****

Не могла не поддержать и во второй книге традицию "врум-врум" :)

 

Глава 16

А в одном павильоне Голливуда сценаристы продолжали изгаляться в том, как еще должна страдать жена главного героя. Для героя, как и для меня, наступили действительно черные денечки, поскольку Ройс испытывал нездоровую тягу не только к лакричным конфетам, но и пыткам на экране.

Беременность сделала меня невероятно чувствительной к теме насилия. Я только и могла думать, что всех этих замученных на экранах людей кто-то зачал, выносил, родил и потом любил всем сердцем. Меня не останавливало даже то, что они были вымышленными.

Оказалось, что во многих фильмах главные героя на пути к достижению цели, убивают невероятное количество невинных людей. Например, всех этих безымянных охранников. А те, может быть, просто устроились на работу к злодею, который, знаете, явно лучше платит, чем хорошие парни, и может, у них семья большая, а тут вышел не вовремя из-за угла — и нет больше единственного кормильца.

С другой стороны, наш сценарий и был своеобразным ответом замученных героев. Наш главный сценарист нес наказание за то, как безнаказанно он управлялся с человеческими судьбами на экранах. Но мне казалось, должен был быть иной выход, но все эти смакования переломов, избиений совершенно не оставляли шансов для того, чтобы отвлечься и подумать о чем-то другом.

В общем, когда в один из дней мы стали просматривать нарезку мрачных сцен из всех когда-либо снятых в Голливуде в нашем жанре, чтобы не повторяться и лучше понять, в чем именно нуждается наш герой, я не просидела и пяти минут. Вышла вон из павильона.

Ройс вышел следом.

— Что не так, Воловиц?

— Я считаю, что мы не до конца понимаем персонажа.

Ройс потянулся к карману рубашки, но вовремя остановился, вспомнив, что конфет больше нет.

— Ты создала его таким.

— Я знаю, — тихо ответила я.

Но я изменилась. А герой остался прежним, и теперь он как будто и не был моим героем. Сейчас я никогда не создала бы что-то подобное, в отличие от того времени, когда доводила до ума этот сценарий в автобусе по дороге из Флориды до Калифорнии. Тогда я собиралась пробиваться наверх, стиснув зубы. А сейчас?

— Ты знаешь, Воловиц, что я не беру фэнтези. Твой сценарий не совсем реалистичен, но смесь больного воображения героя и реальности делает его лучшим. Поэтому я выбрал его. И поставил ставку на тебя.

— Они хотят убить героя, Ройс, — указала я на павильон. — После того, как он растерзает собственную жену и младенца, ему, конечно, ничего не остается, кроме как повеситься в финале. Но это не то, о чем я хотела написать.

— Но ты написала. Они доработали лишь детали.

Написала, но в другой жизни.

Я промолчала об этом. Ройсу необязательно было знать о моей беременности, поскольку контракт по доработке сценария будет продолжаться еще месяц. И беременность никак не должна помешать этому.

Или она уже мешает этому?

Поскольку я молчала, Ройс продолжил:

— Мне известно, что ты переписала финал «Короля драконов» в последний момент, — сказал Ройс. — Может быть, у тебя именно такой подход к работе. Отвлекись, займись «Драконом», вы вроде как встречаетесь через неделю с ребятами Кевина. Это твой сценарий и у тебя решающее право изменить его. Но если ты не успеешь, я сниму его так, как посчитаю нужным. Ясно? А теперь можешь идти.

И я ушла от него по широкой дороге между павильонами, в которых почти в каждом снимали фильмы. Десятки новых фильмов выходили в свет ежедневно. Сотни снимались одновременно.

Конечно, режиссерам приходилось делать все, чтобы перещеголять друг друга. Каждая деталь должна была быть если не лучше, то хотя бы иной, чем у других. И в то же время обнажать нервы и чувства зрителей, держать на пределе. Я понимала, почему Ройс согласился, и не знала, как теперь собиралась превратить жестокий кровавый фильм в миленькую историю со счастливым концом. За такую историю Ройс никогда бы не взялся.

Не знаю, как с таким настроением браться за «Дракона». Первая часть также была мрачной и темной, король драконов обрек на смерть тех людей, кого любил с юношества, а всего одна ночь с любимой женщиной привела к ее бегству. Пожалуй, все мои истории были мрачными. Я вспомнила короткометражки, выполненные в черно-белых цветах, даже сценарии рекламных роликов, за которые я бралась, все они были далеки от типажа «счастливое семейство ест плавленые сырки с улыбкой».

А теперь из-за беременных гормонов меня тянет именно к таким сценам. И я никак не могу повлиять на это. Только надеяться, что после родов я вернусь к нуарным картинам, которые были моей фишкой.

* * *

В февраля я стала работать из дома, не появляясь в павильоне Ройса. Оставалось всего ничего до тех пор, пока сценарий не примут в работу.

Я также побывала на встрече для сценаристов по второму «Дракону», где и отдала свои наработки Кевину. Мне казалось, стоит ему только прочесть сценарий, он сразу поймет, что это не я написала его, а мои беременные гормоны. В сценарии не было ни одной батальной сцены и никто не умирал по-настоящему. Разительный контраст с прошлым.

Может быть, он и знал о беременности от Эдварда, но виду не подал. А почуяв запах свежесваренного кофе, я бежала оттуда так, что пятки сверкали. Хотя токсикоз и отпустил, подспудно я все еще опасалась его возвращения и избегала резких ароматов.

У Алекса как раз закончился самый напряженный период съемок, когда он появлялся ночью только глубокой ночью и снова уходил под утро. В его расписании оставались только незначительные сцены или те, которые требовалось переснять.

Я переписывала концовку сценария для Ройса по десять раз на дню, но все было не то.

Безумие, напоминала я себе, Ройсу понравилось именно нотка безумия в этом сценарии, но чрезмерно реалистичная в своей жестокости кульминация, предложенная другими, сводила на нет мои игры разума и безумства, превращая сценарий в суровую прозу жизни.

Так медленно, но верно настала моя тринадцатая неделя беременности, а на четырнадцатую мы были записаны на повторное УЗИ из-за того, что уровень моих гормонов нуждался в постоянном контроле, а с ними и развитие плода. Одного или нескольких. Нам с Алексом все еще предстояло это выяснить.

Премьера «Короля драконов» была запланирована через два дня после дня до святого Валентина, в третьи выходные февраля. И это было жаркое время для всей съемочной группы.

За неделю до премьеры начались бесчисленные интервью, на которых больше всего отдувались главные актеры. Бедняги, вынуждены были отвечать на одни и те же вопросы, как, впрочем, и все мы, кого внесли в пресс-конференцию.

Были запланированы групповые интервью и индивидуальные, когда на каждого журналиста отводилось до четверти часа, а интервьюируемый, как заключенный, коротал сутки в отельном номере отеля. Одно большое интервью, на котором вся съемочная группа собралась за одним столом. Несколько парных, когда были только режиссер и продюсер, два главных героя, герои, между которыми любовная линия и так далее.

Так у Алекса были парные интервью с Оливией, его королевой, и с Гарольдом, его антагонистом. Еще вместе с Кевином. Нас с Алексом в парное интервью не ставили умышленно, хотя в других проектах иногда совмещали парно интервью главного сценариста и исполнителя главной роли. Но не в нашем случае, поскольку все вопросы к нам двоим были далеки от фильма.

Поэтому на наших индивидуальных, в формате «один на один» интервью каждый журналист отрывался, как мог.

Как мы потом выяснили, вопросы нам задавали одни и те же — «Когда дети?», «Когда свадьба?», «Когда на съемках зародились чувства?».

Меня еще норовили спросить о похищении, но поскольку это событие точно не имело никакого отношения к фильму, такие вопросы я оставляла без комментариев.

Отвечать на одни и те же вопросы, будучи запертой в отельном номере, штука невеселая. Еще хуже, когда ты беременна и гормоны сводят тебя с ума.

К этой недели я хотела секса так, что зубы сводило.

Наступил тот самый период, про который Джейк говорил, что я могу захотеть еще больше. Тогда это было смешно. Теперь — нет. Я хотела со страшной силой.

Удовлетворения как будто не существовало. Мне снились горячие сны. Я не могла ни о чем другом думать, только об Алексе, который находился на этом же этаже отеля. И о том, как он вчера брал меня два раза, и сколько я кончила от его пальцев, рта и глубокого проникновения.

Вопросы о том, как начались наши отношения на съемках только подливали масла в огонь. Потому что я ведь знала, что начались они вовсе не во Флориде и каждая из сцен, начиная со шкафа, прокручивались в моей голове, одна за другой. Они были такими же реалистичными, как и события вчерашней ночи.

Вот как в моей руке оказался телефон и в перерыве, пока журналисты сменяли друг друга, я и дошла до секстинга.

ИРЭН: «Мои трусики такие мокрые, что, кажется, придется их снять»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Ты собираешь давать интервью без трусиков?!»

Конечно, я не собиралась оставаться без белья, но прокручивание всех наших совместных моментов в памяти вернуло меня в магазин нижнего белья, после которого я обещала Алексу, что однажды отомщу ему за тот беззвучный оргазм в неподходящем месте.

И сейчас было именно такое место и время.

Ужасное неподходящее, дьявольски неправильное, к тому же расписанное по минутам. У меня оставались еще три интервью впереди, у Алекса и того больше.

А значит, идеальный шанс для мести.

ИРЭН: «Наверное, я даже буду ласкать себя во время интервью»

Пять минут перерыва прошли, я вернулась за стол и стала отвечать на вопросы двух журналистов из журнала «GQ». Говорили они так медленно и неразборчиво, словно манной каши в рот набрали, и боялись лишний раз рот открыть, чтобы ее не выронить.

После очередного (должно быть, в сотый раз) вопроса о том, каково это было работать с американским режиссером после России, и пока они вполголоса матерились из-за зависшего планшета, на который записывали интервью, я покосилась на телефон.

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Ласкать пальцем? Или ты и «Пантеру» взяла?»

ИРЭН: «"GQ" тупят. А мой пальчик уже играет с клитором, как ты вчера делал это»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Ниже»

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Тебе нравится, когда я трахаю тебя пальцем»

ИРЭН: «Ох, я такая мокрая»

Тут у парней отвис планшет, но времени осталось лишь на один вопрос, так что из всего списка они выбрали… Бинго! «Когда вы поняли, что между вами и Алексом Кейном что-то есть?»

Мы оба придерживались версии, что у нас ничего серьезного не было до тех пор, пока Алекс не развелся. И что вообще-то мы только поглядывали друг на друга во время съемок, а после разошлись и случайно встретились уже в Калифорнии, после похорон Меган. И вот тогда-то и поняли, что это судьба.

И на этом мы попрощались с «GQ», и у меня снова были пять минут свободы. Я глотнула воды и взялась за телефон. Ответа от Алекса не было, значит, у него интервью в разгаре. В течение этих пятнадцати минут отвлекаться ни на что нельзя, времени и так в обрез.

ИРЭН: «Я шире расставила ноги и ввела в свою киску два пальца»

ИРЭН: «Мои соски скучают по твоему рту»

Так, что там еще? А! Запретная тема, на которую наложено ВЕТО, пока я беременна.

ИРЭН: «Если бы ты был рядом, то ввел бы свой палец в мою попку»

О боже, еще два интервью. Если только я не умру от скуки раньше.

Приятная девушка из «USA Today» появилась на пороге. Идеальная дикция, совсем как у Кэролл. Наконец-то! Даже вопросы оригинальные, более-менее. Касаются проработки мира и того есть ли у темных сказок счастливые финалы или нет? Хотела бы я знать! Чуть не ответила я ей, но в итоге все равно говорила больше, чем подразумевалось и мы проболтали и мои законные пять минут перерыва.

Последних журналистов я встретила с искренней улыбкой и была приятно удивлена, когда один из них вдруг сказал на русском: «За счастье молодых! Горько!»

Оказалось, его бабушка была русской, и он специально выучил эту фразу для интервью. Лучше бы он над вопросами поработал, подумала я, снова отвечая о том, каково это работать на Голливуд и насколько счастливой сделала меня эта работа.

Когда они ушли, я замертво упала на диван и пролежала там целую вечность. Потом только потянулась к телефону.

КОРОЛЬ ДРАКОНОВ: «Тебе лучше быть голой, когда мы увидимся»

ИРЭН: «У меня будет время подготовиться. Мои интервью окончены»

Я села за стол и стала складывать ноутбук и ежедневник в рюкзак, второй рукой набирая смс-ку Абрахаму, что буду через пятнадцать минут на парковке отеля.

Когда раздался стук в дверь.

— Войдите! — крикнула я, не поднимая головы.

И услышала:

— Лгунья.

На пороге стоял Алекс. Он захлопнул за собой дверь и направился ко мне.

— Твои трусики ведь до сих пор на тебе?

Я вспыхнула.

— А ты подойди и проверь, — дерзко ответила я. — Как ты вообще умудрился уйти?

— Право на одну паузу в течение дня, — ответил он, не сводя с меня глаз. — Думала, я буду сидеть там, пока ты сидишь здесь с голой киской, отвечая на все эти вопросы? Я пришел проверить, так ли это.

— Что ж, проверяй.

Он обошел стол и встал передо мной. Стояк угадывался безошибочно.

— Встань.

Я поднялась, и увидела, как его взгляд метнулся к кружеву на полу.

Шах и мат! Увидев его в дверях, я не могла оставаться в белье, конечно же. Так что пока он подбирался, я и исполнила свою угрозу.

— Ты сняла их сейчас.

— Нет.

Он приподнял юбку и провел пальцами.

— Влажная, — прошептал он.

— Видишь, я не вру, — отозвалась я. — Я скучала.

Алекс облизал палец и ввел в меня, прошептав:

— Ногу на стул.

Я послушалась, обвив его шею одной рукой. А второй провела по члену.

— Я хочу тебя. Сейча-а-а-ас, — сказала я со стоном, когда его палец во мне пришел в движение.

— Такая мокрая.

— Я не дотерплю до вечера, Алекс. Беременным нельзя отказывать.

— Как будто я хоть раз мог отказать тебе в этом.

Он посадил меня на стол лицом к себе, расстегнул ремень и притянул за поясницу. Положил одну мою ногу к себе на плечо и вошел в меня медленно, погружая член дюйм за дюймом. Я заскребла пальцами по столу.

Когда он оказался внутри, удовольствие захлестнуло волной. Это было лучше, чем самый вкусный в мире шоколад и даже орехи. Наслаждение высшей пробы.

Я откинулась на стол, приподнявшись на локтях. А палец Алекса закружил по клитору, пока он стал двигаться быстрее, вознося меня к небесам. Я стонала, пока его сильные глубокие толчки разносили по телу волны наслаждения.

Алекс провел пальцем по сверхчувствительной точке, отчего меня выгнуло дугой, и я взорвалась с тихим вскриком. Алекс не ослабил напора, не сбавил темпа, только отпустил мою ногу и впился в губы поцелуем, вжимая в стол. Я стиснула коленями его талию, скрестив лодыжки на его спине.

Стол подо мной заскрежетал, заскрипел и ножки проехались по полу от еще одного сильного, глубоко удара. Еще. Еще.

Я застонала ему в рот, а он заглушил крик поцелуем. Сделал еще два, один удар и вздрогнул, вжимая меня в стол. После приподнялся на локтях, поднимая и меня за собой.

— Все нормально? — прошептал он со сбитым дыханием.

Я смогла только кивнуть.

Алекс стал целовать меня, оставаясь все еще во мне. Медленно отпуская меня. И потом сказал, убрав мои волосы с лица.

— Мне надо вернуться.

— Знаю. Иди. Я еду домой.

— Прими сначала душ. Мы все-таки в отеле.

Я улыбнулась и поцеловала его.

— Окей. Увидимся дома, — я провела рукой по его щеке, ощущая легкую щетину.

Он перехватил мою руку и поцеловал пальцы. Меня затопило нежностью. Хотелось обнять и не отпускать, а сердце почему-то сжалось от странного предчувствия. Хотелось шептать только о том, как я люблю его и хочу, чтобы сегодня он оставался рядом со мной.

— Что не так? — спросил он, застегивая ремень. — Ты побледнела.

Я через силу улыбнулась.

— Я люблю тебя, знаешь?

Он нежно коснулся моей щеки и поцеловал в губы.

— И я тебя. Не скучай, я скоро вернусь.

Я смотрела, как он медленно идет к двери, как останавливается на пороге и бросает последний долгий взгляд. Каждое мгновение этих пяти минут, пока он уходил, намертво врезались в память.

Потому что тем вечером Алекс так и не вернулся домой.

Как и в последующие.

Мое сердце не подвело, но я его не послушалась.

 

Глава 17

Если бы не тот игривый секстинг, а после внезапное появление Алекса в моем номере, я бы, может быть, и не заподозрила неладное, когда вечером миновали все оговоренные сроки, а Алекс так и не появился дома.

Первым я набрала Абрахама, но он ответил, что после того, как он отвез меня домой, мистер Кейн отпустил его и сказал, что доберется сам, поскольку не знает, насколько затянутся дела.

Было только девять вечера, но я не находила себе места.

Телефон Алекса не отвечал. И тогда я набрала Эдварда. Он сказал, что видел Алекса в последний раз в шесть вечера. Когда у того закончились интервью.

— Не переживай, задержался где-нибудь. Может быть, хочет сделать сюрприз ко дню святого Валентина, — хмыкнул Эдвард. — Давай не будем все портить?

Все мои обостренные до предела чувства вопили о том, что это не имеет ничего общего с сюрпризами, тем более приятными, но я попробовала внять словам Эдварда и спокойно дождаться Алекса.

Но я не могла сидеть на месте, и наворачивала круги по гостиной, иногда заглядывая на кухню. Кусок в горло не лез.

Дом уже опустел, и я впервые подумала о том, на каких правах вообще нахожусь здесь. Мы до сих пор так и не поженились. И если не дай бог что, мне не достанется ничего. Поэтому я в кои-то веки потратила какое-то время на то, чтобы правильно оформить и оставить запрос на сайте посольства, указав свои паспортные данные и собственно вопрос про документы. Звонить, естественно, было поздно.

С неделю назад Алекс обронил, что как минимум в течение этой недели документы будут у него на руках. Может быть, он собирался забрать бумаги и потому задержался? Я все-таки набрала посольство, но механический голос попросил перезвонить в часы приема.

Я сходила в гараж и проверила — байк и машина Алекса для личного пользования были на месте. Значит, он мог взять только такси или его кто-то подвез.

На часах время близилось к полуночи.

Во время съемок боевика Алекс возвращался и позже, но мы всегда переписывались. Как только была свободная минута, он что-нибудь писал мне и, таким образом, я всегда знала, когда он будет или насколько тяжелым выдался день.

Ладно, возможно, Эдвард прав. И если эта задержка будет касаться сюрприза на день святого Валентина, то кому-то просто не жить.

Через полчаса день святого Валентина все-таки наступил.

А Алекс так и не вернулся.

Я так и уснула в холле, под беззвучные романтические комедии, в которых никого не убивали и поэтому я смотрела только их. И утром меня разбудили звуки с кухни.

Болела шея и спина. В горле першило, вероятно, не стоило оставлять на ночь дверь к бассейну открытой. Или не засыпать в холле.

Первые минуты после пробуждения были прекрасны в своем неведении или забвении, а вот потом во рту вернулся привкус желчи, а внутренности скрутило узлом.

Я пошла на кухню, но встретила там только миссис Хайд и поваров. Мистера Кейна никто не видел. Я поднялась в спальню, с бьющимся от волнения сердцем. Но я очень сомневалась, что вернувшись глубокой ночью, Алекс бы прошел мимо меня, спящей на диване, и сам бы устроился в спальне.

Кровать была не разобрана.

Я тяжело на нее опустилась, и тут зазвонил телефон в моей руке. Я нажала «принять», даже не посмотрев на имя.

— Ирэн?

Это был Эдвард.

— Привет Ирэн, прости, что рано, но вам, голубки, пора выбираться из постели, скажи Алексу, что ему в девять надо…

— Эдвард… — горло свело судорогой.

— Надо быть в девять на студии для интервью, — продолжал он, как вдруг запнулся. — Ирэн, твой голос звучал странно.

— Эдвард… Его нет.

— До сих пор?

— Да.

— Я перезвоню, — он положил трубку.

Я с трудом нашла Джейка в списке контактов дрожащими пальцами.

— Хэ-э-э-эллоу, — сказал Джейк, пытаясь скрыть зевок в приветствии. — Ты как всегда рано.

— Джейк.

— Это я, — бодро отозвался он. — Пришли твои результаты, заезжай, как сможешь. Еще надо бы подкорректировать гормоны для второго триместра…

— Джейк, Алекс пропал.

Пауза.

— Что?

— Он не ночевал дома. Телефон не отвечает. Его видели на интервью в отеле в шесть вечера. И все.

— Блять… Буду у тебя через час.

Стоило положить телефон, он зазвонил снова.

— Да?

— Рецепция «Holliday Inn Plaza». Мисс Воловиц?

— Да, это я.

— Вчера на ваше имя на рецепции оставили конверт.

— Кто оставил?

— Мужчина.

— На конверте есть подпись? Как звали этого мужчину?

— Он был из вашей съемочной группы. Мистер Алекс Кейн.

— Вы можете открыть конверт?

— Нет, мэм, простите. Вы должны сделать это сами… Секундочку. Сэр? Сэр! Я не могу отдать его вам.

Но тут кто-то вырвал трубку у девушки на рецепции и этим кто-то оказался Эдвард.

— Ирэн, я уже здесь. Сейчас встречаюсь с представителем службы безопасности. Ты позволишь мне открыть конверт? Или подождать тебя?

— Открой, — безжизненным тоном произнесла я.

— Повтори это для мисс, — он вернул трубку девушке.

— Он может открыть конверт. Это срочно.

— Хорошо, мисс, как скажете. Я отдам конверт ему.

— Дайте ему трубку, пожалуйста.

Треск рвущейся бумаги. И дальше тишина.

— Эдвард, что в конверте? Эдвард!

— О, fuck… Ирэн, я не знаю, как сказать.

— Что. В чертовом. Конверте.

— Прости. Мне нужно побыть самому.

До меня не сразу дошло, что это не слова Эдварда. И что он уже зачитал мне текст записки в конверте, оставленном на рецепции. Вчера в шесть часов вечера.

— Что?

— Ты слышала, — отозвался Эдвард. — Не нервничай, думаю, мы со всем разберемся. Хочешь приехать? Они как раз подготовят записи с камер наружного наблюдения.

— Да. Я приеду.

— Хорошо, я буду ждать. Пока.

Трубка выскользнула из моих рук.

* * *

Джейк нашел меня в гардеробной. Я просто сидела на полу, уставившись в шкаф. Сколько времени прошло, я не знала. Он помог мне одеться, взял на кухне еды, упакованной миссис Хайд, и посадил в меня в машину.

— Разве ты знаешь, куда ехать?

— Я звонил Эдварду. Поешь, Ирэн, — сказал Джейк, протягивая мне сэндвич.

Я покачала головой.

— Не лезет.

— Ты должна есть…

У меня зазвонил телефон.

— Алло?

— Добрый день, Ирина Сергеевна! — бодро отозвалась девушка на чистом русском. — Это из посольства беспокоят.

— Слушаю вас, — с трудом произнесла я.

Словно успела забыть русский.

— По поводу вашего запроса на счет свидетельства о разводе. Мы высылали извещение дважды по указанному в заявлении адресу. Вы уверены, что не получили ни одного из них?

— Уверена. Когда вы отправляли их?

— Двадцать седьмого декабря прошлого года и третьего февраля этого.

Голова шла кругом.

— Скажите, а мог бы другой человек забрать их вместо меня?

— Исключено, нам нужны ваши подпись и паспорт. Это важные документы, вы ведь понимаете. Мы не можем передавать их кому-либо.

Зачем же Алекс ездил в посольство?

— А хм… я как-то связывалась с посольством и мне сказали, что в документах была ошибка в дате рождения моего бывшего мужа. И что их отправляли в Москву заново для переоформления. Это так?

— Хм… Давайте я проверю еще раз, но насколько я знаю, документы пришли без задержек незадолго до нового года и их трижды перепроверяли. С тех пор ими никто не интересовался. Откуда вам известно про ошибку в дате? С кем вы разговаривали или встречались лично?

— Не важно, спасибо. Я заберу документы сама.

Когда-нибудь.

— До свидания.

Джейк глянул на меня мельком, остановившись на светофоре.

— Кто звонил? Ты говорила на русском. Это важный звонок?

— Алекс сказал, что у меня в доках по разводу была ошибка, и поэтому он не смог забрать их вовремя. Сейчас они звонили из посольства, спросить, когда я, наконец-то, смогу забрать их. Никакой ошибки не было.

Джейк закусил губу.

— Нам нужно найти даты, когда он ездил в посольство. Ты вспомнишь?

— У меня есть смс-ки, когда он… вроде как был у них.

— Эй, Ирэн, — он быстро сжал мою руку. — Спокойно.

— Он оставил для меня записку в отеле, где мы давали интервью.

— Правда? — Джейк повел машину по бульвару мимо пальм. — Что в ней было?

— Что ему надо побыть одному.

Джейк нахмурился.

— Это… очень непохоже на Алекса, — сказал он.

— Ты колебался.

— Только потому что хотел очень грязно выругаться. Это какое-то непонятное дерьмо, Ирэн. Это может быть не тем, чем кажется.

— Это сложно принять за что-либо другое, Джейк, — я всхлипнула. –Что если он понял, что я не та, кто ему нужен?

— Чушь собачья! Алекс не из тех, кто сбегает. И ты разве не видела, как он на тебя смотрел? Каким счастливым стал рядом с тобой? Черт, мой брат не улыбался столько, как с тобой. со старшей школы, уж поверь мне. Потом он встретил Меган, а потом выяснили ее диагноз… И Алекс стал мрачнее тучи. На долгие годы, Ирэн.

Джейк свернул к полупустой парковке отеля и остановился.

— Идем?

— Алекс хотел покончить жизнь самоубийством после смерти Меган.

Джейк вцепился в руль так, что костяшки пальцев побелели.

— Святой Боже… Он сказал тебе?

Я кивнула.

Джейк шумно выдохнул и со всей силы ударил по рулю.

— Блять, а я бы так и считал, что он просто хмурый старший брат, которому скучно рядом со мной.

Я смотрела на полупустую парковку, которая вчера была забита автомобилями журналистов, съемочной группы и тому подобное. Сегодня здесь наберется едва ли с десяток машин.

— Ты же не хочешь сказать, — медленно сказал Джейк, — что сейчас он сбежал… Чтобы…

— Я не знаю, — сразу ответила я, понимая, куда он клонит. — Он сказал, что ненавидит себя за ту слабость и что Меган была куда сильнее его самого. Но что если он… так и не простил себя?

— Идем, — только и сказал Джейк после молчания.

 

Глава 18

Я набрала Эдварда, и встретив нас, он повел нас в темную комнатушку, заставленную мониторами камер наружного наблюдения.

— Ты уже видел? — спросила я его.

— Там нечего смотреть. Пару секунд с парковки и видео с рецепции.

— Алекс действительно сам отдал им этот конверт?

Сам конверт я держала в руках. Но не открывала. Не могла увидеть эти слова.

— Сейчас увидишь, — ответил Эдвард.

Я села на единственное свободное кресло перед монитором, рядом со мной сидел служащий. Рядом я заметила лист бумаги с указанием времени и даты.

Вчерашнее утро, день, и вечер.

Эдвард перехватил мой взгляд.

— Утром и днем ничего интересного. Алекс, как зашел в номер утром, так и не выходил из-за интервью. Он покинул номер один раз днем и потом вернулся. В следующий раз вышел только у шести вечера.

— Он был у меня, — только ответила я.

Из-за секстинга, который перерос во вполне реальный секс. А если бы я не стала писать тех фривольных смс-ок? Я бы так и не увидела его за этот день?

Эдвард кивнул.

— Вы ругались? Это, конечно, не мое дело, но знаешь, у него сегодня уже полетел весь график к чертям, а через несколько дней у него премьера…

— Мы не ругались.

— Ясно.

— Включать? — спросил служащий.

— Да, пожалуйста.

Замельтешили люди у рецепции. Камера снимала посетителей боком, а рецепционистов и вовсе со спины. Люди пришли в движение, пока служащий отеля перематывал события щелчком клавиши на клавиатуре.

— Вот.

Мир застыл и замедлил стремительный бег.

К стойке подошел Алекс и протянул девушке конверт. Но вместо того, чтобы сразу уйти, он остановился и поглядел назад.

И тут в камере появилась женщина. Блондинка с коротким каре и в широкополой шляпе в очках. На высоких каблуках и в легком ярком платье в обтяжку.

Я перестала дышать.

Потому что все выглядело так, как будто он ждал у стойки именно ее. И это не было случайной встречей. Она приблизилась к нему, кивнула и они вместе направились к выходу. Нет, они, слава богу, не держались за руку, но шли достаточно близко к друг другу, как хорошо знакомые люди.

— Теперь парковку, — сказал Эдвард в полной тишине.

Они направились к машине, и именно блондинка щелкнула ключом, чтобы отменить сигнализацию. Машину было плохо видно из-за других автомобилей. Алекс сел на пассажирское сидение и они уехали.

— Больше у них ничего нет, — сказал Эдвард. — Ты не узнаешь ее?

— Нет. Она не из съемочной группы?

— Нет. Может быть, журналистка, но нужно время, чтобы проверить и установить ее личность. А шляпа и очки на половину лица делу не помогут, как ты понимаешь. Номер машины тоже видно плохо.

— Может быть, она тоже из звезд? — предположил Джейк. — Зачем так тщательно скрывать свое лицо?

Эдвард посмотрел на меня.

— Ирэн, я знаю, у тебя был травмирующий опыт общения с фанатами, но Алекс не сел бы в машину к незнакомой женщине. Вспомни, как долго Алекс проверял даже тебя.

— Значит, он ее знал?

— Это по-моему очевидно, — тихо отозвался Эдвард. — Давайте выйдем. Мы можем где-то поговорить? — спросил он служащего отеля.

— В конференц-зале сейчас пусто.

— Я помню, где это, — отозвался Эдвард. — Идемте.

Мы давали здесь групповое интервью два дня назад, за длинным столом, как на свадьбе. Мы шутили и обменивались записками, а зал был полон журналистов.

Сейчас в зале был полумрак. Кресла были убраны к стенам. Только несколько софитов подсвечивали подиум. Эдвард направился туда, дождался, пока мы с Джейком подойдем и сказал:

— Ирэн, шутки в сторону. Ситуация очень серьезная для меня. Это непрофессиональное поведение и нам придется платить неустойку по некоторым пунктам контракта, куда включены были десятки обязательных интервью. Я очень надеюсь, что он нагуляется и вернется сегодня-завтра. Он нужен мне на премьере. За это Кевин имеет полное право подать на мистера Кейна в суд.

— Нагуляется? — переспросил Джейк.

Эдвард смотрел только на меня.

— Какие отношения у вас были в последнее время? Скажи честно, вы ругались в этот день? Может быть, ругались раньше?

Я глядела на Эдварда с таким видом, как будто у него на моих глазах выросла вторая голова.

— Эдвард, неужели ты веришь, что Алекс сел в машину к любовнице и уехал с ней, наплевав на все обязательства?

Эдвард развел руками.

— Ты видела запись с камер. Разве это похоже на что-то иное?

Я поглядела на Джейка в поисках поддержки. Тот с хмурым видом носком кроссовка пинал подиум.

— Я не верю в любовницу, — сказал он, перехватывая мой взгляд. — Если отвлечься от того, что Алекс — самый верный мужчина на земле, которого я знаю, — то, смотри, Эдвард. Он подставился по всем пунктам, верно? Если ты скрываешь свои отношения с еще одной женщиной, то не будешь светиться с ней перед камерами. Если она была не из съемочной группы, то Алекс мог уехать сам и встретиться с ней где-нибудь еще. Ему не нужно было садиться к ней в машину на парковке, перед всеми, кто мог заметить их. Здесь же оставались члены съемочной группы, верно?

— Он мог не сохранить способность здраво мыслить, — сказал Эдвард. — Также он вел себя в самолете, когда летел с Ирэн в Нью-Йорк.

Боже, мы действительно обсуждаем возможность его измены?

— В любом случае, не мне вмешиваться в ваши отношения, — продолжал Эдвард. — Я его агент и мне нужно прикрыть его профессиональную задницу до того, как он явится сам.

— А если он не появится в ближайшее время? — спросила я.

— Ирэн, скажи мне, разве это похоже на похищение?

— А ты хотел, чтобы его при всех связали в холле и опоили наркотой? Тогда бы ты поверил?

Эдвард вскинул руки, сдаваясь.

— Для меня это не было похищением. Особенно, если учесть записку. Ты забываешь про записку.

Которую он оставил сам на стойке. Сам. Это факт, который трудно оспорить.

— Можем ли мы обратиться в полицию? — спросила я.

— Детективы укажут тебе на те же факты, что и я, — сказал Эдвард. — Это больше похоже на измену, чем на похищение. И у нас не получится скрыть детали этого дела, если мы предадим огласке исчезновение Алекса. Ты не представляешь, сколько дерьма могут вылить журналисты в таком случае.

— И что ты предлагаешь?

— Ждать.

— Просто сидеть и ждать?

— Он нагуляется и вернется, — отрезал Эдвард.

— Он не домашний кот, который сбежал потрахаться!

— Ты хочешь верить в это, Ирэн! Я вижу другое.

Я отступила назад.

— Прости, — пожал плечами Эдвард. — С тобой Алекс повел себя точно также. У него снесло крышу от страсти. Но страсть проходит.

Эдвард делал эти выводы, основываясь только на записи с камер видеонаблюдения. И он даже не знал о документах из посольства, которые Алекс так и не забрал. Да и не мог забрать вместо меня, как и сказала девушка по телефону.

Но я не верила. Нет.

— А если ему нужна помощь… — пробормотала я. — А мы ничего не делаем…

— Я уверен, он вернется очень скоро. Алекс не может пропустить премьеру.

Дракон на его теле… А ребенок внутри меня? Нет. Алекс не мог поступить так со мной. Не мог!

— Идем, Ирэн. Я отвезу тебя домой, — сказал Джейк, пожимая руку Эдварду. — Звоните, мистер Риз, если что-нибудь станет известно.

— Конечно. И я вас очень прошу, не обращайтесь в полицию сами. Их пасут журналисты и стоит вам упомянуть имя Алекса… Этот скандал будет, как цунами.

— А если его похитительница на это и рассчитывает? — спросила я.

Эдвард только молча покачал головой в ответ.

* * *

— Ты должна поесть.

— Я не могу, Джейк. Меня тошнит. Бесполезно есть, если тут же вывернет наизнанку.

Джейк ехал быстро, резко выкручивая руль на поворотах.

Весь город был в сердечках. Кругом розовый и призывы о вечной любви и счастье. Сегодня ведь день Святого Валентина, будь он неладен.

— Ты должна есть. Должна, — процедил Джейк. — Это и без того гребанный стресс. Не заставляй ребенка еще и голодать, Ирэн! Подумай о нем. Эта херня пройдет. Мы, блять, разберемся, и все устаканится, а ты можешь навредить ребенку прямо сейчас!

— Ладно! — крикнула я. — Дай мне этот чертов сэндвич. Если я заблюю твою машину, сам будешь виноват.

Он протянул мне пакет, заботливо упакованный миссис Хайд.

— Похер на машину. Отмоем.

На глаза навернулись слезы.

— Ешь, — спокойней сказал Джейк. — Сейчас мы доберемся до дома, я позвоню отцу. Мы должны действовать. Не буду я сидеть, сложа руки. Все будет хорошо, вот увидишь.

Я прожевала кусок и не почувствовала вкуса.

— Ты не веришь в любовницу, Джейк? Даже несмотря на записку?

— А ты разве веришь? Когда премьера «Дракона»?

— Через два дня.

— Эдварду лучше начать готовиться к судебным искам, потому что я не думаю, что Алекс появится на премьере. Алекс не тот человек, который мог свалить перед премьерой, бросив беременную невесту, а потом явиться, как ни в чем небывало, и пройтись в смокинге с бабочкой  по красной дорожке. Это цинизм высшей пробы. Он хоть и актер, но точно не лживый кобель, каким Эдвард его представляет.

— Эдвард работает с ним целых десять лет, — тихо ответила я.

— Играем в «Кто больше?» — криво усмехнулся Джейк. — Что ж, моя ставка все равно больше.

— Но ты даже не догадывался, что он… собирался сделать…

— Не догадывался, — согласился Джейк. — Будет мне уроком. Но я также сомневаюсь, что сейчас он решил довершить задуманное до конца. Ему не нужно было садиться в машину к женщине, чтобы свести счеты с жизнью, верно?

— Я хочу пить, — тихо отозвалась я.

— Отлично, — кивнул он. — Возвращайся к жизни, Ирэн. Лимонад?

— Фанту.

— Не самый полезный напиток, это я тебе как врач говорю. Но, как человек, я тебе сейчас готов купить, что угодно, лишь бы ты была спокойней.

— Спасибо, Джейк.

— Не за что.

После еды и выпитой фанты неожиданно для самой себя я заснула. Сказывалась бессонная ночь. Проснулась, когда машина, дернувшись, остановилась у гаража.

Содержимое желудка моментально взметнулось вверх, я едва успела открыть дверь машины и перегнуться. Меня вырвало.

— Я же говорила, — отдышавшись, слабо произнесла я.

— Ничего страшного, — Джейк подхватил меня на руки, — идем, умоешься. А потом что-нибудь снова поешь.

— Ты еще более упрямый, чем твой брат.

— Просто не хочу, чтобы он с меня три шкуры спустил, когда вернется, — Джейк отпустил меня на пороге ванной на первом этаже, облокотился о дверной косяк, копаясь в телефоне. — А почему я не могу зайти по вашему вайфаю на этот чертов форум фанаток Алекса? Мне выдает, что адрес в черном списке.

Прополоскав рот и умывшись, я выключила воду.

— Алекс забанил адрес после того, как однажды я залезла ночью на форум.

— Ага, — сказал он, пряча телефон в карман, — тогда мне нужен ноутбук, чтобы разбанить сайт.

— Идем в кабинет, я оставила свой там.

— Идем. Я позвоню пока отцу.

Джейк ходил из угла в угол, пока я включала ноут. Говорил с отцом Джейк прямо и по существу.

— Пап, привет. Алекс пропал. Нам нужно предписание, чтобы отследить его телефон у оператора. Сколько времени это займет?... Нет, в полицию мы не обращались… Вчера в шесть вечера… Эдвард не хочет скандалов в прессе. Он уверен, что Алекс сбежал с любовницей…. Я того же мнения, пап. Ты же помнишь, на что эти фанатки пошли с Ирэн, сейчас их последний шанс заполучить Алекса. У кого-то просто сдали нервы… Да, сейчас проверю форум… Хорошо, буду ждать твоего звонка. Только маме не говори… Нет, я не держу тебя за дурака, папа! Пока.

Значит, отец тоже уверен в верности старшего сына. Одна я совершенно сбита с толку. И не могу понять, чему верить.

— Садись, я включила.

Джейк спрятал телефон в карман, подкатил второй стул и пробормотал:

— Так, окей, гугл, как разбанить сайт… — потом поднял глаза на меня и спросил: — Ты уже съела что-нибудь?

— И пяти минут не прошло, Джейк.

— Неважно, иди и поешь. И мне принеси что-нибудь. Ладно?

Впервые со вчерашнего вечера тиски, сжавшие мое сердце, немного ослабили свою хватку. Не знаю, что бы со мной было, если бы не Джейк…

— Так сразу бы и сказал, что сам голоден, — отозвалась я, но не успела даже выйти, когда услышала:

— О, сайт прогрузился… Fuckin’ shit! — выдохнул Джейк.

Помня о том шаблоне, на котором вырезали меня с красной дорожки на новом году и собственной реакции на это, я только чудом устояла на месте и не подлетела к ноутбуку.

— Что там? — тихо спросила я.

Джейк потер переносицу и достал очки из нагрудного кармана.

— Глазам своим не верю. Почему этот гадюшник до сих пор не прикрыли?

— Алекс говорил, что уже трижды закрывали. Они каждый раз создают новый. Что там, Джейк?

Вместо ответа Джейк развернул ноутбук ко мне, так чтобы я увидела экран.

Вместо картинки, которая была в шапке во все прошлые разы, на которой Алекс стоял сам, а рядом с ним был знак вопроса, теперь была другая фотка.

Мужская рука и женская рука с переплетенными пальцами. И надпись внизу: «ОН МОЙ»

На негнущихся ногах я подошла ближе. Фокус был на руках, задний фон был размыт до предела. Виднелись белые пятна, рядом что-то серо-черное, потом яркие цветные блики.

— Это снято в машине, — уверенно сказал Джейк. — Видишь? Это светится приборная панель, а это ручник. Белые пятна… По форме напоминает обычные листы А4, которые, получаются лежат на коленях у мужчины.

Он сохранил фотку и открыл ее в фоторедакторе, увеличил еще. Покрутил по фотке туда-сюда, остановился на женских ногтях, выкрашенных в ярко-розовый цвет. На безымянном пальце блестела страза, приклеенная к маникюру.

— Хм, — сказал Джейк. — Почему мне знакомы эти ногти? Ладно… Давай посмотрим на руки мужчины. Это ведь может быть и не Алекс…

— Это он, — сказала я.

— Почему ты так решила?

— Посмотри на светлую полоску шрама на большом пальце.

— У него был такой шрам?

— Да.

— Ты уверена?

— Да.

Джейк откинулся назад на спинку стула и постучал пальцами по столешнице.

— Что ж. Тогда мы уверены, что он с одной из них. И вряд ли он решился бы на это добровольно. Может быть, нам нужен детектив? Может быть, звонить Эдварду? За два дня до премьеры мы еще успеем его вытащить, если ему нужна помощь, разве нет?

— Да.

Я села на кресло у камина. Вспомнила, как мы жгли в нем упаковки от тестов на беременности, а потом...

Я верю в его невиновность. А значит, нужно сделать все, чтобы вытащить его оттуда. Он уже пробыл у них дольше, чем я. И одному только Богу известно, чем его накачали для того, чтобы сделать такую фотку.

Пока Джейк звонил Эдварду и снова отцу, я тоже достала телефон. Долго ждать не пришлось.

— Привет Ира.

— Привет пап, мне нужна твоя помощь.

Если нам нужен детектив, то я знаю лучшего.

 

Глава 19

Папа перезвонил через десять минут после того, как я объяснила ему, что произошло, и на каком сайте можно найти фотку. Он попросил включить громкую связь, чтобы разом объяснить мне с Джейком, что мы должны сделать. И что будет делать он.

— Прежде всего, зарегистрируйтесь на этом форуме. Создайте как можно больше аккаунтов, но пока пользуйтесь только несколькими. Вы должны отметиться в обсуждениях под фоткой. Ее выставил администратор, когда в суде разбирали дело Иры, тогда вскользь было упомянуто, что Света была администратором сайта. Но она сейчас в тюрьме. А значит, это не так. Света была ширмой.

— Что писать под фоткой? — спросил Джейк.

— Сомневайтесь. Берите ее на «слабо». Не верьте. Можно было сфоткаться с рукой любого мужчины. Требуйте доказательств, что это сам Алекс Кейн, а не какой-то другой мужчина. Она ищет славы. Иначе она не выставляла бы фотку здесь. Это глупо так подставляться. Но это тщеславие, которое не опирается на здравомыслие. Мы должны вынудить ее совершить еще одну ошибку. Здесь все выходные данные у фотки скрыты, это холодный расчет. Но под действием эмоций — она совершит ошибку. Должна. Сейчас под фоткой одни хвалебные комментарии других участниц. Разбавьте их милый хор негативом.

— Ясно, — кивнул Джейк. — Звучит логично. Я с этим справлюсь. Мой отец сказал, что полиция, даже несмотря на фотку, все равно откажется принимать дело, как похищение. Вы тоже так считаете, мистер Воловиц?

— Пока да. У вас есть данные с камер наблюдения, записка и эта фотка. Этого недостаточно. Нам нужны другие фотки Алекса, желательно чтобы на них было видно, что его удерживают силой.

Волосы на руках встали дыбом от этих слов. Джейк сжал мои пальцы.

— Попробую, мистер Воловиц, спасибо.

— Пока не за что. Я попробую еще поколдовать над фоткой, там на бумаге есть какие-то знаки, но они чертовски сильно размазаны фильтрами. Посмотрим, что я смогу сделать.

— Спасибо, папа, — сказала я по-русски.

— Не за что, солнышко. Я позвоню, — сказал он и отключился.

— Так, — сказал Джейк. — Твой отец прав. Значит, я качаю анонимизаторы, чтобы менять айпи, а ты тащи мне еды. Работы будет много.

— Договорились. Напиши этой сучке все, что ты о ней думаешь.

Я ушла на кухню, пока мисс Хайд колдовала над подносом с едой, снова набрала телефон Алекса.

Гудков на этот раз не было. Сразу включился автоответчик.

Ровным голосом Алекс произнес, что сейчас не может подойти к телефону и просьба оставить сообщение после гудка. Но вместо гудка была трехсекундная пауза. А потом голос в трубке произнес:

— А если это моя жена, то лучше иди сразу к черту.

Я выронила телефон из рук.

Миссис Хайд подхватила меня за локоть, усадила за стол. Меня трясло. Я не могла поверить в то, что только что слышала. Что он это произнес. Это был голос Алекса. Я не могла ни с чем его спутать.

Телефон зазвонил, лежа на полу. Я смотрела на него с испугом.

— Кто там? — спросила я миссис Хайд, указывая на экран.

— Мистер Эдвард, — ответила она, глянув на экран.

Я потянулась к телефону.

— Эдвард?

— Ирэн. Журналисты уже знают. Всем топовым изданиям пришло вирусное письмо с фоткой…

— Фотка где они держатся за руки?

— Да. Вы уже видели? Это тема номер один в преддверии премьеры. И еще… Ты слышала новое сообщение на автоответчике Алекса?

— Только что, — тихо отозвалась я.

— Что ж… — Эдвард тяжело вздохнул. — Я не знаю, что и думать. Мне хотелось бы верить, что это всего лишь похищение… Но у нас почти нет доказательств для полиции, Ирэн. Все против нас.

— Я знаю. Поэтому мы все сделаем сами, Эдвард.

Он попрощался и отключился.

Следом позвонил папа.

— Таблоиды уже в курсе. Из их уст это звучит, как то, что Алекс решил выйти в свет с новой любовницей в честь дня Святого Валентина.

— Папа… Позвони ему и прослушай сообщение на автоответчике.

— Я уже слышал. Пока ничего сказать не могу. Это его голос, только это могу сказать со стопроцентной уверенностью. Остальное потом. Передай Джейку, что он хорошо старается. Я видел его сообщения. Но ему надо стараться больше. Ваши гневные комментарии потонут в шквале восторгов, как только подключатся журналисты. Ирэн, еще вопрос.

— Какой?

— Почему Алекс трижды с нового года ездил в русское посольство?

— Не знаю… Я даже не знала, что он был там так часто.

— Он не говорил тебе?

— Нет.

— Хм. Ладно, я еще позвоню.

Я закрыла лицо руками. Каждые пять минут ситуация менялась. Алекс все-таки ездил в посольство, но зачем так часто? Чего добивался, если ему ответили бы с первого раза, что документы он забрать не может? Почему ничего не сказал мне? Каково это узнавать о таких сюрпризах сейчас?

Сюрприз?...

Не медля ни секунды, я набрала номер, который следовало набрать давным-давно. В Москве было уже десять или одиннадцать часов дня.

Голос на том конце ответил сразу же.

— Доча-а-а-а, надо же! Сколько лет, сколько зим. То ни кому не нужна, то вот все звонят и звонят с утра, как в Зимний во время революции.

— Привет мама, — сказала я, стараясь не анализировать ее гнусавость, которая усиливалась в зависимости от того, сколько она уже выпила. — Как у тебя дела?

— Отличная, Ириша, просто отлично! Вот правда, ремонт никак не могу начать на деньги, которые ты выслала… Они уже заканчиваются. Может, еще вышлешь?

— Еще? — повторила я. — А я уже высылала тебе?

— Да, передала мне одна журналистка, мы мило о тебе поболтали.

— Что же ты рассказала?

— Ну как же! Все, чем горжусь, Ирина! Ты у меня единственная дочь!

— Давно журналистка была? Вы встречались где-то или прямо у тебя дома?

— Так вчера и была! Да, приходила сюда, мы выпили, посидели. Я все и рассказала.

— Хорошо, мама, — голос меня не слушался, то и дело срывался на хрип. — Рада была тебя услышать. Пока.

— Звони еще, доченька! И это… передай еще на кухню, давно пора обои сменить, ты же помнишь? Передашь?

— Обязательно, — сказала я, размазывая по щекам слезы.

Столько времени я думала, что убежала от нее. Что здесь на другом конце мира меня не настигнут эти просьбы о деньгах. Ремонт на кухне тянулся последние лет пять. На обои всегда не хватало. Их не надо было менять. Их там даже и не было.

Я уронила голову на руки и прорыдала какое-то время, не в силах остановиться. Все навалилось разом. Все перемешалось.

Миссис Хайд гладила мои волосы, пока я не успокоилась.

— Заварить чаю? — спросила она.

— Спасибо.

Я должна справиться. Алекс нужна моя помощь.

Первому я позвонила Эдварду.

— Эдвард, будь готов к тому, что скоро в Москве выйдут статьи о моей матери. Не исключено, что их тут же переведут в Штатах. Если так и будет, то, пожалуйста, скажи, что моя мать проходит лечение от алкоголизма и что-нибудь оптимистичное, как…

— Как отвечают все звезды, которые сидят на наркоте, — отозвался Эдвард. — Понял тебя.  Они уже были у нее?

— Да.

— Будь тогда аккуратна, если выберешься в город из дому. Одна никуда не выезжай. Папарацци захотят взять у тебя комментарии. Джейк рядом с тобой?

— Да. Я буду осторожной, спасибо.

Потом вдохнула и выдохнула и набрала папу:

— Папа, я думаю, что Алекс хотел сделать мне сюрприз и пытался разузнать через посольство все о маме. И о том, как оформить приглашение, визу, паспорт…

Папа помолчал.

— Ты не сказала ему правду о ней?

— Сказала, но совсем недавно. В любом случае, я не думаю, что у нее даже загран есть, верно?

— Наверное, ты права. Но хм… Тогда это странно, Ирэн.

— Что именно?

— Те бумаги на фотке. Я смог сопоставить очертания логотипа. Это двуглавый орел в шапке документов. Так оформляются официальные бумаги российского законодательства.

— Ты хочешь сказать, что на коленях Алекса бумаги из посольства?

— Вероятней всего, да. Мы не можем быть уверены до конца из-за…

— Знаю-знаю, плохого качества. Дай мне две секунды…

Голова шла кругом. Было же что-то близкое, понятное, что напрягло меня еще тогда…

— Да где же эта еда?! — на кухню ворвался Джейк. — Я умру от голода!

Я уставилась на Джейка.

И все детали головоломки сошлись воедино.

— Папа, сейчас я тебе вышлю данные на женщину, которую нужно будет проверить…

— Жду, — сказал отец и отключился.

— Эй, что ты так на меня смотришь? — спросил Джейк.

Я поднялась и с размаху влепила ему пощечину.

— Эй! — Крикнул он, хватаясь за щеку. — За что?!

— Алекс у Роуз.

* * *

Джейк познакомился с ней в кофейне у своего офиса незадолго до Рождества. Случайная встреча, безусловно, была целиком подстроена. То, что простой, как три копейки, Джейк через две недели пригласил девушку домой к родителям, думаю, было неожиданностью даже для самой Роуз. Ведь Алекс никогда не позволял себе сближаться с незнакомцами, чего не скажешь о его младшем брате.

Джейк не мог узнать ее на видео из отеля, поскольку она остригла длинные волосы до короткого карэ, а очки, шляпа и одежда на том видео абсолютно меняли ее, и к тому же эти вещи были ему незнакомы.

Все это он говорил, пока мы ехали к ней домой. За рулем сидел Абрахам.

Джейк не захотел ехать на квартиру Роуз только со мной. А я не захотела оставаться дома, ожидая их возвращение.

— Остановись вон там, перед трехэтажным кирпичным домом.

В сумерках ярко светились красные сердца в витрине магазина на первом этаже.

— Где ее окна? — спросила я.

— Вон те, на втором этаже. Темные.

— Ты же не думаешь, что она держит Алекса в собственном доме?

— Что и помечтать нельзя? — пожал плечами Джейк.

— Показывайте дорогу, мистер Кейн. А вам, мисс, лучше остаться в машине.

— Я то же самое говорил ей всю дорогу, — добавил Джейк.

— Я пойду с вами, — отрезала я. — Уверена, там никого нет.

Абрахам пожал плечами. Джейк повел нас к лестнице в глубине подъезда. Мы поднялись на второй этаж и миновали несколько дверей с номерами.

Остановились у 311.

— У нее была сигнализация или домашние животные? — спросил Абрахам тихо.

— Вроде нет, — отозвался Джейк.

— Вроде? — прошипела я.

— Ладно, сейчас увидим. Отойдите от двери, — велел Абрахам и врезал ногой по замочной скважине.

Дверь распахнулась.

— Ого! — прошептал Джейк. — Впечатляет.

— Спасибо, — пожал плечами Абрахам. — Рад, что, наконец, пригодилось. Я делал это на съемках одного боевика, должно быть весь день выбивал дверь и так, и эдак, но сцену потом вырезали.

— Может быть, пойдем уже? — спросила я, оглядывая коридор, но кругом все было тихо.

Абрахам вошел в квартиру первым, потом Джейк, а я подперла стулом дверь, которая больше не желала быть запертой.

В квартире-студии было темно, горел только телевизор на противоположной стене. На экране застыл молодой Алекс, даже не знаю, было ли ему там восемнадцать. У него была непривычная стрижка, модная в те годы, не было широких плеч и бицепсов.

Джейк нашел пульт и нажал на «старт».

— … ты уверен? — произнес другой парень. — Все-таки она твоя жена.

— Перемотай назад, — прошептала я. — Что это за фильм?

Джейк вгляделся в пульт, пока Абрахам исследовал квартиру. Но с виду в ней не было ничего подозрительного. Чего я ожидала? Может быть, явных признаков помешательства Роуз. Вроде стены с фотками Алекса, собрание его фильмов, вырезки интервью. Что-нибудь, что обычно бывает у киношных маньяков.

Джейк нажал какую-то кнопку на пульте и вывел на экран данные фильма.

— Это его самый первый фильм! «Красная река Миссисипи». Ему было семнадцать, а заставили играть двадцатиоднолетнего парня. Мне было около четырнадцати.

Джейк нажал на «старт».

— Я сыт этим дерьмом по горло, —говорил герой Алекса, щуплый парнишка в каких-то лохмотьях времен Великой Депрессии.— Я работаю не для того, чтобы она водила каких-то мужиков домой, пока меня нет.

— Стой!

— Нет, Мартин, я ухожу.

— Что мне передать ей, Итан? —Мартин схватил Итана за руку.

И тогда Алекс на экране обернулся и бросил, скривившись от боли:

— Правду скажи только моей матери. А если это моя жена, то... "Лучше иди сразу к черту".

И он вырывается и уходит прочь.

— … ты уверен?— крикнул ему вслед Мартин и тогда же Джейк нажал на паузу.

— Эта фраза, которую я слышала на автоответчике, — прошептала я. — Роуз записала ее! Почему Эдвард не узнал реплику, если она из фильма?

— Алекс тогда еще не работал с ним. И потом… Кто кроме помешанного фаната будет помнить все сказанные им реплики за четырнадцать лет карьеры? Нашел что-нибудь Абрахам?

Тот вынырнул из спальни.

— Ничего. Ни ноутбуков, ни планшетов, ни телефона. Никаких карт или спичечных коробков. Только выписка со счета в мусорном ведре, она сняла большую сумму наличных накануне. Еды в холодильнике нет. Вещей в шкафах тоже. Она готовилась заранее.

— Почему же она оставила телевизор на паузе?...

— Вероятно, она вернулась и очень спешила, — сказал Джейк. — Твой отец прав, и она нервничает. Запись на автоответчике Алекса появилась не сразу, значит, она не была готова. Хоть в чем-то. Думала, может быть, что ты сразу откажешься от него, поверишь в его измену и спустишь все на тормозах.

— Что ж, хотя бы в этом она ошиблась… — я оглядела неприметную квартиру. — Но что нам дальше делать? Мы по-прежнему ничего не добились.

Джейк достал телефон.

— Писать гневные комментарии. Скоро у нее сдадут нервы. Вот увидишь. Я знаю Роуз.

Я не сдержалась и врезала ему в плечо кулаком.

— Ладно-ладно! Не очень хорошо знаю, — тут же отозвался Джейк.

* * *

Alex_fan77:«Да ладно! Он дома с женой, будет заливать»

Gilly_love:«Ладно, пора и мне признаться *фотка девушки рядом с фигурой Алекса, напечатанной на картоне, в полный рост* Мы давно живем с Алексом вместе».

Iwant2belive:«Дай нам нормальную фотку, чтобы мы поверили в то, что это действительно Кейн».

Alex_fans77:«А лучше видео. Фоткаться можно и с трупом *куча смайликов*».

Gilly_love:«Ой, обидно, если наша администратор извращенка. Надо будет искать другой ресурс».

Alex_fans77:«И не используй фотошоп, ради всего святого. Это так банально»

И так далее, и тому подобное. Почти сутки. Без ответа. И малейшей зацепки, где он может быть.

В животе словно плескалась кислота, проедая внутренности. Во рту постоянно был привкус желчи. Время шло, а мы до сих пор ничего не знали.

— Что сказал твой отец на счет предписания о телефоне?

— Завтра утром он его получит, — ответил Джейк, не отрываясь от телефона. Он был «Фанатом_Алекса77» на форуме. — Ты помнишь, что мы с трудом вернулись домой. Там у въезда на территорию полно журналистов. И в следующий раз нам не повезет. Статья про твою мать выйдет сегодня в полночь. Завтра они тебе и шагу не дадут пройти.

Alex_fans77:«Слушайте, а может быть, он уже сбежал от нее? За столько времени можно было сделать кучу фоток! Ты его упустила? Хахаха».

— Ты поздравил Мэри?

Джейк отложил телефон.

— Она не влюблена в меня, Ирэн. А я устал говорить ей о своей любви.

— Устал? Ты так часто говорил ей об этом? Когда, Джейк? Между моделями, которых ты водил на свидания?

Он не ответил.

— Джейк, я не думаю, что муж устроил ей праздник. Хоть какой-то. Уверена, она ждала твоего звонка.

— Ирэн, нас сейчас должно волновать не это.

— Я знаю! Но я больше не могу ждать! Не могу есть и спать! Если бы ты, Джейк, не разводил эту хрень с чужими девицами, а привел бы на Рождество Мэри, всего этого бы не случилось!

— Да уж, конечно!

— Ты привел Роуз к вам домой, и целые сутки она слушала, как мы обсуждаем свадьбу. Даже как мы трахаемся! Конечно, у нее не выдержали нервы!

— Ну ладно-ладно! Но теперь-то я пытаюсь помочь ему, разве нет?

— ДА ПОЙМИ ЖЕ ТЫ! — заорала я. — Возьмись за ум и позвони уже женщине, которую любишь! Ты нихера не знаешь о том, каково это жить с алкоголиками. Каково это пока остальной мир празднует и веселиться, рыдать от бессилия! Она там несчастна и по твоей вине! ВСЕ ПО ТВОЕЙ ВИНЕ!!

От силы крика зазвенело в ушах.

Все стихло. Я провела дрожащей рукой по лицу, глядя на бледного Джейка, и тут оба наших телефона зазвонили наперебой.

— Папа? — спросила я.

— Где вы? Я пишу Джейку, он не отвечает.

— Мы здесь… Что случилось?

— Мы добились! Добились!

— Чего добились? — спросила я тихо.

— Будет прямой эфир. Ира, слушай внимательно, мы должны многое успеть…

 

Глава 20

Белый луч света режет глаза. Руки и ноги занемели.

А еще он, кажется, голый. Алекс чувствует движение воздуха по коже. Везде. Единственный кусок ткани — это повязка на глазах. Руки и ноги стянуты строительными жгутами.

Та бутылка с водой… Он сделал всего несколько глотков, пока проглядывал документы из посольства. Дело было сделано — Роуз помогла с получением приглашения для матери Ирэн. Возможно, здесь ей помогут, а смена обстановки пойдет во благо. Как знать?

Его вырубило в ту же секунду после того, как он сделал второй глоток. Услышал, как заработал мотор, хотя Алекс и не собирался никуда ехать с Роуз, но сделать уже ничего не мог.

Она заехала вечером в отель со словами, что у нее была встреча с кем-то в том же районе города, к тому же документы были готовы.

Сейчас Алекс сильно сомневался в том, что документы были подлинными. Он навел достаточно справок, чтобы понять, что работники посольства не могли просто так доставлять их клиентам.

Интересно, сколько времени он уже провел в отключке? Дерьмо, непохоже, чтобы его искали.

Алекс вспомнил о записке, которую оставил на рецепции. У Роуз оторвался ремешок на босоножке, она сунула ему конверт в руку и попросила оставить на рецепции, пока сама разбиралась с обувью.

А после они вышли к машине.

Один бог знает, что было в той записке. Насколько может быть убедительной Роуз, если его все еще не нашли? Ведь единственный звонок в полицию вывел бы Джейка или Ирэн на детектива Хантера, который объяснил бы им, что происходит.

Когда Ирэн была в больнице, а судья осудил Светлану Лаврентьеву, Алекс уже прекрасно понимал, что это все еще не конец истории о навязчивых фанатках. После суда к нему подошел детектив Хантер, который вел это дело, и Алекс спросил его, что нужно сделать, чтобы злополучный форум закрыли.

Детектив Майк Хантер ответил, что это все равно, что бороться с гидрой, отрубая ей головы. Вырастут новые.

— Что же вы предлагаете? — спросил Алекс.

— Дать им то, что им нужно.

— Но им нужен я.

Детектив обрисовал для Алекса возможную операцию «Гидра», как он ее назвал и дал ему время подумать.

Думать долго не пришлось.

Когда о беременности точно стало известно, Алекс набрал детектива и сказал, что согласен. До рождения ребенка (или детей) нужно было разобраться со всеми возможными опасностями, которые так никуда и не делись. Его семья не должна страдать или опасаться лишний раз показаться на людях. За годы бездействия со стороны Алекса участницы форума совсем страх потеряли, и детектив Хантер собирался покончить с этим радикальным способом.

Прежде всего, нужно было найти администратора форума. Неуловимую женщину, которая всегда ускользала от правосудия. Светлана призналась, что действовала по ее наущению, но никогда не встречалась с ней вживую. Даже голоса не слышала. Только короткие письма с разных адресов.

То, что именно эта женщина провела Рождество под крышей родительского дома, пока детектив Хантер сбился с ног в поисках ее, было невероятно. Роуз действительно добилась многого. А факт того, что еще одна сумасшедшая подобралась к ним так близко, ужасал Алекса.

По разным наводкам, но все же Хантер искал другую женщину, латино-американской внешности. У него были доказательства и детектив как раз готовил план операции, во время которой собирался использовать Алекса, как приманку. Разумеется, после премьеры, ведь у Алекса были обязательства, на которые однако же насрать таким, как Роуз.

Настоящих похитителей не волнует, когда их жертве удобно быть похищенной.

Алекс надеялся, что время премьеры еще не пришло. Но если он уже пропустил мероприятие, это привлечет дополнительное внимание публики. Впервые в жизни он искренне радовался вездесущим журналистам, которые падки на сенсации.

Роуз не отвертится.

Если их найдут. Только их почему-то не ищут.

Алекс был уверен, что дело в чертовом конверте на рецепции. Он сел в машину к неизвестной женщине, наверняка, Роуз попытается представить это как измену.

Но ведь Ирэн не поверит в это? Правда?

Он рассказал ей о том, как много она для него значит. После такого она, конечно, не поверит ни единому слову в той записке, какая бы чушь там ни была написана.

Эдвард может отказываться от обращения в полицию. Алекс даже не говорил ему про уговор с детективом Хантером, просто не успел. Да и не видел смысла — пока не прояснились детали операции, Алекс не хотел спешить. Эдвард предпочитал конкретику, а еще он мог настоять на том, что Алекс слишком занят в этом месяце и не может участвовать в похищении, простите.

Проклятье, зачем Роуз его раздела? Чего добивается? Это акт унижения, извращения или бесполезно пытаться понять логику маньяков?

Где она сама? В помещении тихо. Ничего не шумит, что могло бы указывать на их месторасположение. Не слышны шумы издали.

Алекс сидит привязанный к стулу с повязкой на глазах, а в глаза ему бьет софит или фонарь. Пожалуй, слишком мало данных для выводов.

Как вдруг где-то сбоку громогласно захлопывается железная дверь, а пустое помещение разносит эхом гневное бормотание Роуз:

— Эти сучки мне не верят… Сборище драных кошек, как они смеют?...

Цок. Цок. Цок каблуков. Сладкий запах духов.

— Наконец-то пришел в себя! — грубо бросила она. — Доказательства им нужны… Будут им доказательства!

Алекс услышал щелчки, шорох одежды. Она раздевается?

— На что ты надеешься, Роуз? — спросил Алекс.

И тут же хлесткая пощечина заставила его голову дернуться в сторону.

— Не называй моего имени, — прошипела она.

Она боится. Это хорошо.

Во рту стало солоно из-за крови. Он рассек зубом щеку изнутри.

— Почему? — спросил Алекс. — Здесь же никого нет, кроме нас?

Он не был в этом уверен, поэтому не мешало бы прояснить, были ли у нее сообщники.

— Сейчас мы устроим небольшое представление, дорогой, — пропела она, проводя пальцем по уголку его губ. Видимо, вытирая кровь.

Ее бросало от гнева к нежности и наоборот, как корабль во время шторма.

— Для кого представление? — спросил Алекс.

— О, не стоит волноваться! Уверена, такой актер, как ты, справится, — промурлыкала она.

— Здесь будет кто-то еще?

— Только ты и я. Нужно доказать этим сукам с форума, что ты действительно в моих руках.

— Как?

Вместо ответа она отошла в сторону, щелкнули кнопки. Что-то заскрежетало по полу.

— Ага, вот отсюда хороший ракурс. Тебя должны видеть полностью.

Фото? Или неужели видео? Она рехнулась? Определенно, да. В этом не стоит даже сомневаться.

— На мне нет одежды, — кашлянул Алекс. — Сомневаюсь, что меня узнают по одному только виду моего члена.

Роуз холодно рассмеялась.

— Хорошая попытка, Алекс, но я не сниму повязку с твоих глаз.

По крайней мере, стоило попытаться.

Щелчок. Писк. Съемка началась.

И следом цок, цок, цок. Она идет к нему? Зачем?

Она коснулась его живота холодной рукой. Провела ниже, пальцем по очертанию дракона.

Чертова физиология.

Изо всех сил Алекс стал думать о Нэйтане. Прекрасный парень. Нужно найти ему нормальную роль во втором «Драконе», не только эпизодическую.

Пальцы Роуз скользнули по голым бедрам. Она раздвинула его ноги и скользнула между его колен.

Сука.

Интересно, Нэйтан в паре с мужчиной актив или пассив? Или они меняются? Как часто? Сегодня ты сверху, а кончаешь уже снизу?

Роуз взяла его член в рот.

Черта с два!

Алекс усилено думал о том, делает ли Нэйтан себе депиляцию. Кажется, да. Набедренная повязка на нем смотрелась действительно хорошо, заросли к пупку не тянулись. Интересно, Кевин взял его из чувства солидарности?

— Блять!

Роуз рывком поднялась и снова влепила ему пощечину.

— Неужели русская шлюха сосет лучше?!

Алекс только сплюнул кровь изо рта вместо ответа.

Цок, цок, цок и пик. Роуз щелкает кнопками, наверное, пересматривает снятый материал.

— Зря старался, Алекс. Если вырезать концовку, будет нормально. К тому же не советую сопротивляться. Я последняя женщина, которая у тебя будет. Мог бы и кончить, но раз нет…

Что?

— Почему последняя?

Роуз расхохоталась.

— Испугался? Хочешь повторить минет по-настоящему?

— Крошка, — процедил Алекс, — почему ты моя последняя женщина?

— Потому что ты умрешь раньше, чем нас обнаружат.

— С чего бы?

— Ты мой, Алекс. Смирись. Тебя никто не ищет.

— Ты лжешь.

— Говорю правду и только правду. Ты бросил жену и сбежал с любовницей. Все так считают. У прессы нет к тебе ни капли сочувствия. Здесь лежит твоя предсмертная записка, и она только подтвердит мои слова.

Алекс еще раз сплюнул на пол.

— Ну, тогда дай мне трахнуть тебя напоследок как следует. И запиши нормальное видео, а не какой-то огрызок. Пусть все видят, как сильно я люблю только тебя.

Она молчит. Уже хорошо.

— Мой брат был лишь бледной копией, не так ли? Дай мне коснуться тебя. Дай ввести в тебя палец или два, чтобы ты кончила от моих рук. Включи гребанную камеру и пусть весь мир смотрит.

Пик.

Алекс не поверил собственным ушам. Она включила ее. Действительно включила.

— Ты хочешь меня? — голос Роуз дрожит.

— С самой первой встречи.

— А твоя русская?

— Большая ошибка. Ты единственная. Включи камеру и пусть все увидят.

— Уже включила. Не думай, что этот поступок отменяет того, что ты будешь со мной до последнего.

— Конечно. Но сначала мы должны кое-что сделать, разве нет?

— Потому что ты… хочешь меня? — ее голос дрожит от напряжения.

— Конечно, крошка.

— Ты не будешь сдерживаться на этот раз?

Боится, что все увидят ее провал.

— Не буду, крошка. Ты вся горишь?

— Да.

— На тебе есть одежда?

— Да.

— Ты должна снять ее, не так ли?

— Возможно.

— Чего ты боишься? Дай мне коснуться тебя. Ты так долго ждала этого.

— Я не стану освобождать твои руки.

— Плохая идея, крошка.

— Не дави на меня!

— Ладно. Ты можешь не развязывать мне руки, но я все еще могу сделать это ртом. Твоя грудь. Твоя киска. Раздевайся. Это наш последний раз. Почему бы не сделать это, как следует?

Молчание.

— Позволь увидеть тебя.

— Нет.

— Но я хочу видеть тебя перед тем, как…

Перед тем, как отправляюсь на тот свет. Алекс не может сказать этого вслух.

Когда-то он уже смирился со смертью и с тем, что обречен. Но только не теперь, когда небо подарило ему женщину, которую он любит. Нет, черт возьми, только не теперь.

Где ты была, Роуз, полгода назад? Он бы первым принял яд из ее рук в те дни, когда все его мысли и действия были направлены на то, чтобы найти идеальный способ покончить с собой.

Но только не теперь. Нет, крошка Роуз, ты опоздала.

Поэтому Алекс продолжает говорить, подавляя гнев. Выдает его только слово: «Крошка». Удивительно, как сильно он ненавидит это слово, но только Ирэн в целом мире знает, что означает для Алекса его использование. Только Ирэн знает о нем те вещи, о которых не знает больше никто.

И только ради нее Алекс готов жить.

Эта женщина, что стоит перед ним, не знает даже его настоящей даты рождения. А ведь уверена, что знает как облупленного.

Алекс говорит о страсти и любви, тянет время, как может. Если это онлайн-трансляция, то важна каждая секунда. Роуз не должна сделать то, что собирается. И пока она медлит, а он все еще жив, и есть шанс, что ее трансляцию засекут и определят их местоположение.

Алекс прерывается на полуслове, когда слышит, как Роуз подходит ближе. Она тяжело и глубоко дышит. Она возбуждена. Он перечислял действительно возбуждающие вещи, которые собирался сделать с ней, если она даст ему хоть немного свободы.

И он проклятье не рассчитал, что его тело тоже отреагирует на эти слова.

Член отзывается на движение ее руки.

Она дышит, как загнанная лошадь, нависая над ним. Пока водит рукой по члену вверх и вниз. О Нэйтане думать слишком поздно, хотя Алекс все равно пытается.

Ситуации помогает только то, что Роуз не старается — ее сухие пальцы двигаются рывками, сжимая его иногда чересчур сильно. И эта боль как раз то, за что Алекс может уцепиться, чтобы не дать физиологии победить.

Роуз кряхтит, стонет, выгибается и вдруг правое бедро прошивает боль. Алекс трясет ногой, но по ощущениям в бедро словно воткнули раскаленный прут. И так просто его не скинуть, не сбросить. Что-то прошило его плоть, разорвав волокна мышц.

Стоя перед ним, Роуз дергается, выгибается, хватаясь за его плечо. И кончает вот так, стоя над ним, пока его сердце заходится от ослепляющей боли.

Он даже не коснулся ее. Она получила удовольствие только от его боли.

Роуз разжимает руку и отшатывается, прерывисто дыша.

— Что… это такое, крошка? — стиснув зубы, цедит Алекс. — Мы так не договаривались.

Роуз хрипло смеется.

— Яд.

Алекс вздрагивает, когда раздается легкий звон. Что-то упало на бетонный пол и не разбилось, покатилось, как будто… маленькая стеклянная бутылочка?

Ампула.

Роуз все еще смеется. Ампула катится, затихая вдали.

Эта боль в его ноге… Неужели…

— Да, я всадила в тебя шприц, — выдыхает она. — И теперь моя очередь. Великолепное шоу! Твое последнее выступление! Он мой, сучки, выкусите! Алекс Кейн больше не достанется никому!

Боль распространяется по ноге, к колену и ступне. Нога целиком немеет. Его конечность исчезает, как будто ее никогда и не было. Алекс больше не чувствует ее.

Леденящий холод ползет дальше, к животу, а от него к груди. Все выше, подбираясь к сердцу. Очень быстро.

— Что это? — вздрагивает Роуз.

От внезапного грохота Алекс глохнет. В ноздри забивается дым. Он вертит головой, но повязка на глазах все равно не дает ничего разглядеть. Он пытается шевелить руками, плечами, пока все еще чувствует их. В отличие от обеих ног.

— Всем стоять на месте! Это полиция Лос-Анджелеса!

— Нет, вашу мать! — верещит Роуз. — Это не должно закончиться так!

Черта с два, крошка.

— Мистер Кейн? — раздается мужской голос над ухом.

И с глаз сдергивают повязку.

Первое, куда смотрит Алекс, это на ногу. И она паршиво выглядит.

Шприц все еще шатается, воткнутый в его бедро. Под кожей — фиолетовые всполохи, а сама нога синеватого оттенка, как у трупа в морге.

— Вы в порядке?

Нет, блять, он не в порядке.

Он хочет сказать слишком многое, но понимает, что едва ворочает языком. Тогда же Роуз падает на пол, на ее запястьях уже застегнули наручники, но она бьется в конвульсиях на полу, а изо рта идет пена.

— Медиков срочно! — кричит спецназовец.

Щеки Роуз синеют, а спазм стихает. Алекс понимает, что ей уже не помочь. Из ее шеи торчит такой же шприц.

На него набрасывают одеяла, кто-то перерезал затяжки на его руках. Но даже тогда, когда его руки, наконец, оказываются на свободе, Алекс не может шевелить ими.

А после пол вдруг встает на дыбы, превращаясь в стену. И Алекс прикладывается об нее лицом с такой силой, что перед глазами все меркнет.

* * *

— Что ж, все прошло не так, как мы рассчитывали, — говорит детектив Хантер, стоя за стеклом бокса интенсивной терапии.

— Определенно, — соглашается Алекс.

Ему промывают желудок, чистят кровь и ввели антидот, от которого выворачивает наизнанку.

Все совершенно точно пошло не так.

И все это время он так и не видел Ирэн. К нему в стеклянный бокс входит только ограниченный круг людей, которых можно было бы послать на Марс в их экипировке со скафандрами и желтыми комбинезонами.

К стеклу по ту сторону тоже приглашают только избранных. В основном полицейских для дачи показаний. Никого из родственников Алекс тоже не видел.

— Где моя невеста? — спрашивает он детектива.

— Пока врачи не убедятся, что вы чисты, вы ее не увидите. У мисс похитительницы в том железном контейнере, в котором она вас держала, нашли запас опасных веществ, которому позавидовали бы даже боевики Аль-Каиды. Некоторые очень заразны, абсолютно все — смертельны. Поскольку вы не помните, делала ли она вам уколы, кроме того единственного раза, врачи должны убедиться, что вы не опасны для общества. А вы ведь не хотите навредить будущему ребенку?

Господи, и Джейк приглашал ее на Рождество! Подумать только… Она жила в их доме, рядом с родителями и Ирэн, почти двое суток. С этой психопатки сталось бы отравить их всех за праздничным столом, но Роуз была помешана только на нем. И хотела отправиться на тот свет рука об руку вместе с ним. Им повезло, если это вообще можно назвать удачей.

— Ирэн в порядке?

— В полном, — ответил Хантер. — Вам очень повезло, мистер Кейн. Роуз сделала все, чтобы это выглядело, как измена. Любая другая женщина просто послала бы неверного жениха ко всем чертям. К сожалению, ваш агент, мистер Риз, был другого мнения о вашем исчезновении, и это он не позволил мисс Воловиц обратиться в полицию раньше.

— Как же вы нашли меня?

— Благодаря действиям ваших невесты и брата. Они вынудили Роуз совершить ошибку, потому что… «тролили» ее на форуме, именно так это называется на сленге. Психически нездоровые люди не могут реагировать адекватно на критику, которая идея в разрез с их действиями или мнением. Или с тем, что кто-то не признает их величия. Онлайн-трансляция стала именно такой ошибкой для Роуз. Если бы она выставила на форуме только заранее записанное видео, как и планировала, то к тому моменту, когда мы изучили бы его, вы были бы мертвы.

Он был бы в лапах смерти, которую призывал столько времени…

Теперь единственное, что Алекс хотел сказать ей — этоотвали.

— Это конец, детектив Хантер?

— Для форума «Следующая жена Алекса Кейна» однозначно. Отныне они не смогут организовать ничего похоже, а если так, мы будем блокировать эти адреса по первому же вашему звонку. У нас будет строгое предписание на этот счет. Поэтому, думаю, вы можете впервые вздохнуть свободно.

— Она не была единственной сумасшедшей…

— Конечно, нет. Но дело получило серьезный резонанс в прессе. И ваша невеста не последний человек, кто способствует этому. Мисс Воловиц, кстати, согласилась со мной, что с вашей стороны было очень неправильно столько лет закрывать глаза на существование этого форума и ничего не делать.

— Что же она сделала?

— Так как вы пропустили премьеру фильма, то на всех конференциях и интервью мисс Воловиц присутствовала вместо вас. Она рассказала о форуме, преследовании, угрозах, которые вы получали в течение долгих лет и никак не реагировали на них. И о том, как важно позволить звездам иметь личную жизнь. И вообще разделять актера от его ролей. Это была очень проникновенная и честная речь.

Его единственная женщина.

Он знал, какой убедительной она могла быть. И если она вошла в тот зал для пресс-конференции и посмотрела в зал тем же решительным, пробивающим стены взглядом, то у журналистов, действительно, не было ни единого шанса.

— Кстати, — сказал Хантер и достал снимок из нагрудного кармана пиджака. — Это для вас. Не могу, увы, передать его прямо вам в руки. Но думаю, вы не захотите ждать еще недели две, пока вам не отменят карантина.

Детектив прижал черно-белый снимок к стеклу.

Младенец с курносым носом тянул большой палец ко рту.

— У вас будет девочка, — сказал Хантер. — И мисс Воловиц просила подчеркнуть, что у вас будет только одна маленькая принцесса. Никакой футбольной команды.

Она уже покорила его сердце. Посмотрите на этот носик? На эти пальчики!

— Спасибо, — прошептал Алекс.

Он не мог встать с кровати и подойти ближе к стеклу, чтобы разглядеть снимок УЗИ, но хватило даже этого, чтобы он понял, что все это было не зря. Хотя Ирэн, конечно, будет злиться, когда узнает, что он собирался и без похищения Роуз стать подставной уткой, лишь бы выявить администратора форума.

Если потребуется, Алекс переживет и диализ, и многочасовую рвоту во второй раз. Только бы его маленькая принцесса росла в безмятежном королевстве.

— Кстати, каким был ваш план изначально, детектив Хантер?

— Почти таким же, — пожал плечами детектив. — За исключением разве что публичного петтинга на весь интернет. Выздоравливайте, мистер Кейн.

— Спасибо, детектив.

 

Глава 21

Хотя меня и не пускали к Алексу, я все равно проводила почти все время в больнице. Врачи говорили, что особенно досталось его печени, которая едва справилась с токсинами в крови. Медикам не сразу удалось определить, какой именно яд ввели Алексу, а значит, произошла заминка и с антидотом. Как раз тогда, когда на счету была каждая секунда.

Разумеется, ни на какую премьеру Алекс не попал.

Но и Эдварду не пришлось платить неустойки, учитывая обстоятельства. А если добавить то, какой шум подспудно поднялся в прессе, Эдвард мог даже с чистой душой требовать повышения процента мистера Кейна. Даже появление Алекса на красной дорожке перед премьерой не произвело бы такого фурора, как его отсутствие.

Хотя Эдвард и отговаривал меня от участия в пресс-конференциях, объясняя это тем, что я не публичная персона и у меня нет опыта тесного общения с прессой, я настояла на своем. И рассказала миру о том, о чем ему давно надлежало бы знать. И о том, что сильно тревожило меня саму, раз уж я должна была стать частью мира звезд.

Личная жизнь звезд была как обратная сторона Луны, и ей надлежало всегда оставаться в тени. Воспользовавшись своей минутой славы, я просила остальной мир не загонять звезд в резервации, дать им чуть больше свободы на светлой стороне, которая знакома каждому, но почти не знакома звездам, учитывая то, что им приходится пережить ради одного, скажем, похода в магазин, кино или кафе.

Моя речь стала точкой отсчета и вскоре в сети появились откровения и других звезд о том, какое преследование им пришлось пережить или о том, к чему привело настойчивое преследование журналистов. Некоторые только пиарились таким образом, ведь звезды не могут без пиара, который для них как вода для цветов.

Другие — были честны и действительно хотели помочь.

Косвенно, я коснулась темы звездных детей, поскольку мне это грозило, но мы все еще не объявили об этом во всеуслышание. Истории звездных родителей, которым приходилось сражаться с папарацци ради спокойствия собственных детей, не добавляли оптимизма. Таких историй оказалось сотни. И они обрушились на прессу шквалом писем, звонков, имэйлов и откровенных интервью.

С другой же стороны, история Алекса нашла отклик в сердцах «Честных фанатов». Так они себя назвали, люди, которые просто восторгаются звездой, но при этом спокойно проживут без локона волос с его головы или обрывком одежды, выкраденной из личного пользования. Они осуждали черных охотников за сувенирами, которые вламывались в дома к звездам и после продавали находки на Ebay.

Наряду со всем этим, в пробках или в больнице, ожидая новостей от докторов, я не забывала о сценарии Ройса. И однажды… я все-таки его переписала.

Да, кино дает позволяет нам прочувствовать все те ужасы, которые никогда не случатся с нами в собственной жизни (дай Боже, чтобы так). Но и запугивать зрителя до икоты и отвращения не дело.

Я оставила все те сцены, от которых кровь стыла в жилах, в конце концов, именно такие фильмы и сделали Ройса тем, кем он стал. Я переписала лишь последние несколько сцен, радикально сменив к финалу тональность фильма.

В случае с «Драконом» это было от плюса к минусу. В случае со «Сценаристом» это было от сотни минусов к одному жирному плюсу.

Итак, герой пишет лучший сценарий своей жизни о жестоком маньяке. После этого перед ним открываются все двери в Голливуде, а лучшие режиссеры кланяются ему в ноги, вымаливая новые сценарии. Все прекрасно, пока однажды описываемые в том самом первом сценарии сцены не начинают происходить с героем наяву. Придуманный им маньяк становится реальным, и беременная жена героя гибнет от его рук.

Я оставила все кровавые сцены без изменений, хотя бы потому что мне не хватило смелости взглянуть на них даже одним глазком.

Завершался сценарий чередой сцен, которые были предложены парнями Ройса. Герой гонится за маньяком, загоняет его в темный угол, а после видит там зеркало и в нем собственное отражение. Его руки по локоть в крови. Других людей рядом нет.

Он и был тем реальным маньяком, который издевался над женщинами и над собственной женой в том числе, а значит, описываемые события не были лишь игрой его воображения.

После, от осознания содеянного, сценарист разбивает зеркало и всаживает себе в сердце осколок стекла. Экран темнеет. И наступает конец, далекий от счастливого. Все умерли.

Вот тогда-то и вступал в ход мой финал.

Жена героя приходила в себя, вызывала полицию и скорую. Всем оказывали помощь, а детектив, который вел дело маньяка с самого начала, не верил в то, что им оказался сценарист. Он вернулся на место преступления, в тот самый темный угол и нашел люк, ведущий в подземелье.

Там он нашел другие измученные тела. А на стенах плакаты фильмов одного и того же режиссера.

Этот режиссер и вышел из угла, желая убить детектива, но тот вовремя вызвал подкрепление.

После режиссер во всем признался. Что опоил сценариста и однажды во всем ему признался, ведь редкий маньяк продержится без своей минуты славы. Режиссер надеялся, что сценарист не запомнит всей правды, но история запала ему в душу. Правда, спьяну он не запомнил всех деталей, и через какое-то время ему стало казаться, что, разумеется, он все это выдумал. Режиссеру этот факт не давал покоя, поэтому он и возвел сценариста на вершину Олимпа только, чтобы держать его рядом с собой. Фактически, этот режиссер снимал фильмы о маньяке, которым был сам. После он не выдержал и решил избавиться от сценариста, который, как ему казалось, представлял собой угрозу.

Сценарист выжил и пришел в себя в больнице. Его пострадавшая жена тоже уцелела и родила здорового младенца.

Конец.

Я сидела за ноутбуком за столом в кафетерии больницы, когда поставила последнюю оптимистичную точку в мрачном сценарии. И тогда же впервые почувствовала, как внутри меня шевельнулся ребенок. Я поняла, что поступила правильно. Какие бы ужасы я не писала до этого, жизнь всегда должна побеждать.

***

Еще я стала часть созваниваться с мамой.

Хотя мне по-прежнему было очень страшно услышать после гудков ее хриплое неразборчивое бормотание, но раз за разом этого не происходило. Она сказала, что в Москве наступила ранняя весна, а зима так поспешно отступила, как никогда раньше, не заваливая город напоследок сугробами или серой слякотью, и что ранняя весна невероятно подняла ей настроение. А еще то, что у нее скоро появится внучка.

Мама попросила соседку помочь с освоением компьютера и стала пользоваться скайпом. Когда она более-менее научилась, то показала мне новые обои на кухне.

А еще пеленки, которые она собиралась вести в Америку. Не все было ложью со стороны Роуз и эти документы, которые она оформила специально для Алекса, были настоящими. Так что маму уже вызывали в посольство на собеседование, но ответа она пока не получила. Ради этого она даже сделала паспорт в срочном порядке. Его у нее действительно не было.

Ей очень льстило, что Алекс решился сделать ей приглашение. Она преображалась от одной только этой мысли.

Мама держалась подальше от журналистов и уж точно больше никого не приглашала в гости, но говорила, что иногда ее фотографируют исподтишка, словно она какая-то звезда. Ради этого она сходила в парикмахерскую, обновила цвет волос. А еще решила, что пора бы избавиться от старого пуховика и по случаю ранней весны купила ярко-желтый плащ-разлетайку.

Надо сказать, что я не в первый раз видела подобное превращение. Но раньше мама не могла продержаться дольше нескольких недель. Давали знать о себе старые друзья, постоянные праздники, а с ними неуклонно росла доза алкоголя, который она себе позволяла. И вскоре она снова срывалась.

Так было прямо перед моим выпускным и перед тем, как мне исполнился двадцать один год. Я хорошо выучила эти жизненные уроки и поэтому старалась держаться от нее обособленно, в таком случае эти эмоциональные качели причиняли меньше боли.

И сейчас я очень боялась, что она снова сорвется.

На восьмое марта я набирала ее номер с замиранием сердца. С какой же радостью я вновь услышала бодрый тараторящий голос. Мама сказала, что должна бежать, у нее свидание с мужчиной, с которым она познакомилась в паспортном столе. Невероятно! Похоже, жизнь действительно стала налаживаться.

В тех же числах мне впервые позволили навестить Алекса. Его наконец-то перевели в обычную палату.

Вместо тысячи слов и длинных речей, едва войдя в палату и увидев, как он ходил, опираясь на трость и разрабатывая ногу, я расплакалась. А когда он обнял меня, и живот от его прикосновений заходил ходуном, глаза на мокром месте были уже у него.

* * *

В конце марта маме все-таки дали визу, а я официально оказалась в разводе.

Мы назначили свадьбу на 21 апреля, еще когда Алекс был в больнице. По подсчетам это должна была быть моя 22 неделя, и живот еще в конце марта начал расти не по дням, а по часам. Откладывать дальше было некуда.

Мы решили не делать большого праздника, ограничившись самыми близкими людьми. К тому же мы не уложились в весенние ограничения со стороны многочисленных родственников Алекса и тем более не хотели устраивать торжество в угоду премьер кинолент, в которых он снимался. Будь то второй «Дракон» или боевик, который досняли уже без него с его дублером.

Имя Алекса еще долго гремело в прессе, так что, думаю, продюсеры и режиссеры по-любому были ему благодарны.

Когда я набрала Джейка, чтобы поздравить его с днем рождения в конце марта и заодно пригласить на свадьбу, то не поверила своим ушам. На заднем фоне раздавались детские визги и хохот. Я даже решила, что ошиблась номером.

Но это действительно был Джейк, а в его машине были трое детей. И Мэри заодно.

Хотя кому-то удается победить свои вредные зависимости, кто-то такими силами обделен. И вот муж Мэри был одним из них.

Когда Мэри собралась с духом, чтобы позвонить Джейку и поздравить бывшего босса с днем рождения, тогда же, через несколько минут разговора, она почувствовала едкий запах гари. Так что о том, что в доме Мэри пожар и огнем охвачен весь второй этаж, Джейк узнал, можно сказать, из первых уст. Он и примчался первым, следом за пожарными и полицией.

Муж Мэри перебрал и уснул с зажженной сигаретой.

Это стало последней каплей для нее, поскольку в данном случае в прямой опасности оказались дети. До тех пор, пока он только пил и угрожал, сотрясая воздух, она готова была приносить себя в жертву. Когда она увидела Джейка и то, как малышня бросилась к нему, Мэри сдалась.

Так что на свой тридцать первый день рождения Джейк неожиданно обрел не только счастье, но и троих детей разом. Его выжидательная техника все-таки дала результат. Не всем суждено переть тараном, вынося ограждения на своем пути.

Еще на свадьбу я пригласила Дженни с мужем и дочкой, Эдварда с Кевином, а еще Алекс почему-то очень настаивал на том, чтобы пригласить Нэйтана. Так что я пригласила и его.

За все американские традиции, какие были связаны с появлением ребенка на свет, отвечала мама Алекса, Шарлотта. Она решила дождаться моей мамы, и как только та прилетела именно к ним мы втроем и поехали на традиционную вечеринку «Baby Shower», которую моя мама перевела дословно, как «Детский душ».

— Кого они собрались купать, если ребенок еще не родился? — недоумевала она всю дорогу.

Мы познакомили родителей и все прошло довольно сносно. Если не считать того, что моя мама поначалу менялась в лице из-за наших традициях, которые не очень одобряют отмечать, что дни рождения, что рождения ребенка настолько раньше и с таким размахом.

Я настояла на том, чтобы проверить, нет ли ярмарок на набережной и нет ли среди автоматов предсказателя Абдаллы. Мы сделали крюк на обратной дороге, но застали только пустую весеннюю набережную.

Тогда Алекс и сказал, что не понимает моего волнения из-за того первого предсказания. Ведь оно предназначалась для него. Он понял это, когда пришел в себя связанным и с темной повязкой на глазах.

— Именно я бросил монету, — сказал Алекс.

Он был прав. А судьба предупреждала именно его не повторять моего опыта. И если быть еще конкретней, то не садится в машину абы к кому, так как мы оба с ним попались именно на этом. Что я со Светой, что он с Роуз.

К тому же пришли результаты всех тех анализов, что я сдавала еще в январе, да и попутно до самого апреля, я сдавала еще, чтобы не дай Бог не пропустить чего-то с ребенком или со мной. Мы были здоровы. А значит, не могли повторить ни судьбы Меган, ни того первого ребенка, которого они с Алексом потеряли.

Для нашей скромной свадьбы мы арендовали отель на выходные, и апрельская дата наступила неожиданно быстро. Хотя я считала, что времени еще ого-го.

В пятницу вечером мы заселились и устроили девичник и мальчишник на отдельных этажах, разделив гостей. От меня не укрылось, что поначалу у Джейка были планы заказать Алексу стриптизершу, но в том, что все эти идеи отменились, была огромная заслуга Мэри.

Наш девичник превратился в салон красоты, где алкоголь заменили крема, а стриптизеров — косметологи и массажисты. Мальчики вроде бы ели стейки и пили виски. Нэйтан забегал к нам раз в час, раздавая направо и налево советы о том, как избавиться от секущихся концов и сделать так, чтобы кожа на локтях не сохла. И снова уносился есть мясо и пить виски. Удобно устроился.

После полуночи мы разошлись по номерам, а я попыталась устроиться одна в постели, обложившись десятком подушек. Но ничего не помогало.

Поэтому я собрала кое-какие вещи и прокралась на мужскую половину, где без труда попала в номер Алекса. Но раньше, чем он успел обернуться к двери, я велела ему закрыть глаза. А после, когда он послушался, подошла ближе и завязала глаза шелковым шарфом.

— Жених не должен видеть невесту до свадьбы, — сказала я. — Все правила соблюдены.

Он стал целовать меня, а я его, одновременно с этим раздевая. Со всем процессом Алекс справился безупречно, даже с закрытыми глазами.

Новые очертания моего тела внесли коррективу и в нашу интимную жизнь. Я не могла подолгу лежать на спине, потому что пережимался кровоток в какой-то там вене, детали знал Алекс, мне хватало и того, что я начинала задыхаться, а живот — ходил ходуном. Поэтому, стянув с меня трусики, Алекс посадил меня на диван, широко разведя мои ноги в разные стороны. Из-за живота я уже не видела того, как он ласкал меня языком, но хорошо хоть ощущения были все еще прекрасны.

После Алекс помог мне спуститься на пол и встать к нему спиной, схватившись руками за диван.

Он брал меня нежно и аккуратно, и я хотела бы сделать это иначе, глубже и резче, но мне хватило того опыта после того, как мы отжигали дома, когда его выписали из больницы. Низ живота потом тянуло так, что пришлось лежать несколько дней.

После одного оргазма на полу, мы вернулись в кровать, где и я и заснула моментально, стоило только забросить ногу на Алекса, который заменял мне все подушки мира. Я завела будильник на шесть утра, чтобы вовремя сбежать и встретить его уже у алтаря. И после снова заняться сексом уже без повязки на его глазах.

Нас обвенчали в полдень на берегу океана, который искрил и переливался под лучами солнца, как самые дорогие в мире бриллианты. Букет поймала моя мама, которая, кстати, постоянно переписывалась с тем бизнесменом из паспортного стола. А подвязку — Джейк.

После чего Джейкоб Кейн-старший весомо сказал Шарлотте:

— То ни одного внука, то сразу четыре. Надеюсь, ты готова, дорогая.

На банкете я, как говорится, распустила руки, потому что было невозможно усидеть спокойно рядом с мужчиной, который отныне звался моим мужем.

Сначала я поглаживала только его ладонь, но в какой-то момент, как это всегда у нас бывало, мои руки уже оказались на твердом члене, поглаживая его через одежду.

Честное слово, не знаю, как так происходит раз за разом.

И, наверное, мы — тот редкий тип молодоженов, которым пришлось сбежать с собственной свадьбы, чтобы поскорей заняться сексом.

 

Глава 22

Очевидно, чтобы дать нам ощущения медового месяца, мать и отец Алекса пригласили мою маму погостить у них недельку. Разговаривали они через англо-русский разговорник, но в целом, у них неплохо получалось.

Не сказать, чтобы мы трахались в медовый месяц, как кролики, поскольку кролик из меня вышел достаточно неповоротливый. Вот тогда-то нам и пригодился бассейн. И Алекс все-таки начал меня учить плавать, только чаще всего все эти уроки все равно заканчивалось тем, что я оказывалась без одежды на мелководье, где стояла, вцепившись в бортик. Вода помогла вернуть мне былую легкость, которая, правда, мигом пропадала, стоило ступить на землю.

Стоило мне покинуть бассейн, и я словно возвращалась с Марса обратно на Землю, где безжалостная сила тяжести не давала уже вытворять всего того, что я еще могла в бассейне.

И все равно то были золотые денечки, когда никого не похищали, меня не рвало из-за токсикоза и можно было много и вкусно есть, наслаждаясь вкусом и тем, что можно есть куда чаще и больше.

Как и все хорошее, эти денечки не продлились долго. Меня настигла безжалостная испепеляющая изжога, которая наступала после любого приема пищи. О приступах изожги меня давным-давно предупреждал еще Абрахам, а я тогда совершенно не приняла ее во внимание.

Потом я заметила, что Алекс вдруг стал ложиться раньше меня, а если этого не происходило, то весь остальной день он ходил сонный, как будто совсем не спал ночью. Хотя ночью на подвиги меня уже не хватало. На спине я чувствовала себя черепахой, которая барахтается на своем панцире и никак не может перевернуться обратно. На боку мне давило то одни, то другой орган, а еще детка была не в восторге и у нее имелись собственные представления о том, как маме нужно лечь. А если я не отзывалась, занятая ласками, то детка начинала танцевать в животе Румбу, что однозначно отбивало у Алекса всякое желание продолжать, потому что это действительно казалось странным. Как будто мы эксгибиционисты и делаем это на публике.

Потом начали болеть суставы таза, а подъем по лестнице на второй этаж заканчивался отдышкой и болями в коленях, поскольку за всю мою жизнь у меня еще ни разу не было такого веса. И все мое тело было в шоке. Как и я сама.

Однажды я окончательно спасовала перед подъемом на лестницу и легла в гостевой спальне на первом этаже. И тогда же заменила Алекса десятком подушек, потому что рядом с ним было слишком жарко, а процесс перевернуться с одного бока на другой сопровождался тысячей лишних движений, отчего он просыпался каждый раз, пугаясь, что что-то случилось.

И тогда же на следующее утро, которое мы впервые провели в разных комнатах в собственном доме, Алекс выглядел удивительно свежим и выспавшимся.

После недолгой пытки, которая включала в себя угрозу, что он больше никогда не получит мою заднице, Алекс, наконец, признался, что я стала храпеть.

— Это очень мило, — поспешил оправдаться он, — но так громко, что спать совершенно невозможно.

Если что и могло меня поразить в самое сердце, так только это.

— Но у меня скоро начнутся съемки, — продолжал Алекс, — поверь, мне будет до этого. Я буду засыпать тут же.

Забегая наперед скажу, что нет, усталость ему тоже не помогла.

Помогло только то, что со временем я стала спать почти сидя, потому что иначе требовательный младенец устраивал из меня грушу для битья. Ей было все не так и все не эдак, это была не принцесса внутри меня, а какой-то Мухаммед Али, и приходилось спать полусидя, по-прежнему обкладываясь подушками, а стоило только устроиться на боку, как я сразу получала пяткой слева по печени или кулаком справа под дых.

Однажды я расплакалась от того, что у меня не получается приструнить эту принцессу, даже когда она все еще в животе, а что будет, когда она явится на свет? Дженни и Мэри часами выслушивали мои жалобы, еще и потому что мама, которая вернулась от Шарлотты и Джейкоба, стала регулярно уезжать на свидания уже здесь, в Штатах.

— А как же бизнесмен из Москвы? — спрашивала я.

— О, Ириша! Ты ведь не думаешь, что взрослый мужчина будет ждать меня полгода?

Таким образом, у мамы завелся какой-то испаноязычный кавалер из Мексики, с которым она познакомилась в Неваде, а после он переехал в Калифорнию и теперь они регулярно встречались. И даже ездили смотреть кино под открытым небом. Хм.

Вскоре мама перебралась из нашего дома в отель, в городе, поскольку из нашей резервации для звезд ей каждый раз требовалось сначала дождаться Абрахама, чтобы тот отвез ее в город. А теперь она могла проводить со своим Рональдиньо почти все свое время. Она звонила мне каждый день, и однажды я услышала, как она говорит на ломанном испанском, но все-таки говорит. То есть его она выучила даже раньше, чем английский.

А однажды она позвонила по межгороду с неизвестного номера.

— Дочура! Рональдиньо пригласил меня к родным, так что меня не будет какое-то время. Не переживай.

— В смысле к родным? Мама, тебе нельзя покидать Штаты!…

— Ну, знаешь, — рассмеялась она, — мексиканцы знают способы, как пробраться на родину, чтобы тебя не засекли.

— Мама? Ты нелегально пересекла границу? Скажи мне, что это не так!

— Это не так, — снова рассмеялась она. — Тебе ведь нельзя нервничать. Так что не думай об этом. Пока, нам нужно бежать. Я тебя еще наберу.

****

Над вторым «Драконом» чаще всего мы работали вместе с Дженни. Я больше не доверяла себе, а мой сценарий неизменно вращался вокруг детей и родительства. И мне нужен был консультант, который бы уже освободился от власти гормонов материнства, чтобы контролировать мои порывы.

В целом, Дженни добавила только несколько кровавых битв, от которых я по-прежнему держалась подальше. Общая же канва событий, тем не менее, осталась моя.

И на этот раз никаких эротических сцен, король драконов. С ними у меня отношения обстояли еще хуже, чем с битвами.

Та единственная ночь, после которой королева сбежала от короля, не прошла для нее даром. Королева в бегах поняла, что беременна. Тем временем, король драконов, получивший трон и власть, счастья не чувствовал, а вот что-то неясное ему чувствовал. Он не собирался пускаться вдогонку за королевой, но вещие сны о ее гибели довели его до точки и однажды он все-таки покинул столицу.

По дороге король драконов встретил колдуна-предсказателя, который напророчил ему смерть от руки собственного сына. Король рассмеялся, не принимая во внимание эти предсказания, ведь никаких детей у него не было. Колдун пообещал ему, что хорошо смеется тот, кто смеется последним, и король сел обратно на своего дракона и продолжил поиски.

Путешествие по своим землям на многое ему открыло глаза. Так он стал понимать, что получить корону это половина дела, а уметь сделать так, чтобы люди, жившие на этих землях, были счастливы — совсем другой вопрос. Таким образом, путь до королевы сделал из захватчика ответственного короля, каким он не был. Конечно, по пути он встречал и матерей, и детей, и семьи, и это снова и снова возвращало его к предсказанию.

Дальше временная шкала делала кульбит, и оказывалось, что королева уже родила, а ребенок ходил за ней, цепляясь за юбку. Она много лет скрывалась, веря, что однажды королю надоест ее преследовать. Она забралась так далеко в горы, что стала свидетельницей того, что не должна была видеть. Она стала пленницей, но спасла ребенка, оставив его на свободе.

А король драконов однажды остановился на ночь в замке, в котором задумался, а не женится ли ему снова на молодой дочери наместника, как вдруг на замок напали всадники на драконах. Оказалось, что в стране мятеж. И возглавлял его тот колдун, который вроде как не зря предсказал ему смерть от руки собственных сыновей. Имелись в виду драконы, а не настоящие дети.

Король бежал. Тут и были битвы, которые прописала Дженни. В конечном итоге полумертвый король находил пристанище в лесной хижине у мальчишки-лесоруба. Больше никого в хижине не было, а мальчик в своих снах постоянно бормотал о какой-то мести.

Мальчик короля выходил, и тот узнал, что у мальчика невероятная магическая власть над дикими драконами. Мальчишка сделал то, что почти никому не удавалось — приручил одного из дракона с ледяных гор.

Король ему помог, научил управлять и соорудил сидение и поводья. А после сказал, что не может отпустить мальчишку на верную гибель и полетел вместе с ним в замок, куда мальчик рвался отомстить. Там и засел тот самый колдун.

И в нем, конечно, и была заточена королева. И в разгар битвы мальчик узнает, что спасенный путник и есть его отец, и по итогу они сражаются вместе против колдуна. И спасают королеву — жену и мать.

Несколько проникновенных сцен и диалогов и победоносное возвращение короля и королевы в столицу, в небесах над которой пролетел отряд драконов с ледяных гор под предводительством принца.

Конец.

 — А я так надеялся на одну-две оргии, — сказал Алекс, когда прочел черновой вариант сценария.

За что и получил подушкой.

* * *

С наступлением лета я стала напоминать перегруженную баржу, которая вот-вот сядет на мель. Я больше не видела свои ступни и не могла даже с укоризной посмотреть на них из-за того, что они теперь не влезали ни в одну приличную обувь. Только хардкор, только вьетнамки.

Вот так я и ходила по дому за несколько миллионов во въетнамках и нижнем белье. Кондиционер выкручен на максимум, и температура в доме напоминала арктическую, но мне все равно было жарко. Я надеялась, что летом уж точно буду плавать, но при взгляде на солнце казалось, что я сделана из мороженого и вот-вот растаю, стоит только покинуть мой холодильник. Так что в бассейн я выбиралась только глубоким вечером, когда солнца уж точно не было на небе.

На тридцать шестой неделе мы пересматривали «Звездные войны», и при виде фигуристой принцессы Леи рядом с бесформенным заплывшим Джаббой я расплакалась.

— Не плачь, детка, Хана Соло спасут, — сказал Алекс, отчего я разрыдалась пуще прежнего.

Эх, мужчины…

***

В начале августа на тридцать восьмой неделе мы отправились на УЗИ. В начале сентября Алекс должен был уехать на несколько недель на съемки в Шотландию, горные пейзажи которой всегда привлекали создателей фэнтезийных фильмов. И неплохо было бы узнать, когда наша девочка собирается с вещами на выход. Хотя Алекс и обещал, конечно, примчаться из Уэльса в срочном порядке, но это только на день или два, большую часть которых он все равно провел бы в воздухе, пересекая океан.

К этой неделе я ощущала себя выбросившимся на берег китом. Я проводила дни полулежа-полусидя. Ходить удавалось только с поддерживающим живот бандажом. Бедра ныли нещадно. Добавьте к этому изжогу и грудь, выпрыгивающую из лифчика. Те самые бюстгальтеры за несколько тысяч благополучно отправились в шкаф. Пришлось купить два бабушкиных парашюта, чтобы хоть как-то уместить свое подросшее богатство.

В конце срока Алекс называл мою грудь — музейным экспонатом. Смотреть и восторгаться можно, а трогать по-прежнему нельзя.

Мы пытались заниматься сексом недели две назад, но безуспешно. Меньше всего в эти дня я ощущала себя сексуальной кошечкой. А однажды градус возбуждения сильно понизило внезапное появление молозива. Кажется, так тело само решило напомнить о том, что сейчас я, прежде всего, инкубатор, а с мечтами о секс-марафонах лучше повременить.

Да и когда у тебя там болит, там торчит, тут выпирает, а живот вообще живет собственной жизнью, очень странно при этом быть в постели порно-звездой.

Доктор Джонс и теперь не обратила на меня никого внимания. Раньше, когда у меня был меньший срок, она смотрела как бы сквозь меня, сразу на Алекса. А сейчас она глядела только на мой живот. С ним она и разговаривала.

— Сейчас, солнышко, посмотрим, как ты там. Тесно, наверное? Уже перевернулась, хорошо… Больше не вертись, вот так. А здесь у нас что?...

— Когда? — спросила я, отдышавшись на кушетке после подъема с парковки. — Когда она собирается наружу?

— Живот каменеет?

— Иногда.

— Хм… Ну есть способ выманить ее наружу, — ответила доктор. — Нужно заниматься сексом.

Если бы она предложила стать первой роженицей в невесомости, я и то бы быстрее бы согласилась.

Доктор пустилась в пересказ того, как благоприятно весь этот процесс и его последствия влияют на роженицу, а мы с Алексом просто обменивались обалдевшими взглядами.

Парадоксально, что именно теперь, когда получаешь такую отмашку от врача, сексом заниматься хотелось меньше всего. Сейчас-то я и так почти не вылезала из постели. Это занимало почти половину дня только чтобы встать и одеться. Хорошо хоть тепло было. Не представляю, каково это натягивать куртку, сапоги, штаны, шарфы, забеременей я в реалиях российского климата.

— Детка замечательная и все при ней, — продолжала ворковать доктор. — В остальном дело за вами.

— А если мы не будем… пробовать, она ведь не останется там навечно?

— О нет, беременным от нас еще никто не уходил, — успокоила меня Джонс.

До дома мы доехали в тишине. Я рухнула на кровать в гостевой спальне на первом этаже.

Алекс опустился передо мной и молча разул меня, как делал это уже давно. Ради похода к врачу я сменила любимые вьетнамки на мокасины. Даже их я не могла теперь снять самостоятельно.

— Не пойми меня неправильно… — начал со вздохом Алекс.

— Но ты хочешь погуглить другие варианты? — закончила я за него. — Я только за. Единственное, что я помню, это мытье пола. Но знаешь, в таком случае, я лучше выберу секс.

Он устроился рядом со мной и достал телефон. Вариантов оказалось немного и все они больше напоминали бабушки байки. Женское желание поскорее разрешиться было понятно, как и то, что беременным еще действительно никто не оставался. Да и тридцать восьмая неделя, как оказалось, была еще не самым худшим вариантом. Женщина могла смело ходить до сорок второй, если все было в порядке с плацентой, водами и самим младенцем.

Еще месяц ждать. МЕСЯЦ?!

--Ладно, — говорю, — давай тогда попробуем. Только тебе все придется делать самому.

Он поцеловал меня в плечо с тихим вздохом и лег за моей спиной.

— Алекс, ты гладишь мою подушку для беременных.

Я закидывала на нее ногу, когда лежала, но сейчас, похоже, ее надо было убрать. Ладно, надо так надо.

— Тебе удобно? — спросил он, когда я отпихнула от себя подушку.

— Нет. Но это обычное для меня состояние, я уже забыла, что такое удобно за последние три месяца.

Он провел рукой по спине, к бедру. Хотелось развернуться к нему лицом, обвить его ногами, почувствовать его всем телом, а не только животом. А оставалось только лежать на боку, чувствуя, как немеет правая рука, как начинает покалывать в боку — детка снова возмущалась неудобной позой.

Аллё! Удар под дых. Женщина, которая меня носит под сердцем, как бы возмущался младенец, верните подушку на место! Удар по печени.

Алекс гладил бедро, пробираясь к внутренней половине.

— Детка, ты не дышишь, — сказал он. — Это тебе так хорошо или не очень?

— Не очень, — пискнула я. — Можно вернуть подушку?

— Конечно! Только подожди.

Алекс потянулся к трусикам. Приподнять бедра, чтобы облегчить ему задачу, было невозможно. Как и сохранить хоть каплю возбуждения в процессе того, как он вытягивал из-под меня белье. Я расхохоталась, когда на ум пришла сказка о Старике и репке, который тянет-потянет, да вытащить не может.

Только стала думать, как это все перевести и объяснить Алексу, как заметила, что он с озадаченным видом смотрит на мои трусики.

— Они мокрые, — сказал он.

— Просто выделений стало больше, вот и…

— Нет, они полностью мокрые, — Алекс провел рукой по простыне. — Как и кровать под тобой.

— О боже!

Все-таки мы тебя выманили наружу, крошка.

Ура, мы едем в роддом!

 

Глава 23

Когда я написала маме, что время пришла, она ответила, что постарается добраться до Американской границы как можно скорее. Боже.

И еще она очень просила не забыть мои детские пеленки, которые она привезла с собой из Москвы, чтобы сфоткать внучку так же, как и меня, в первые дни после рождения.

И чтобы я обязательно надела на новорожденную шапочку. А на улице сорок четыре градуса жары, на минуточку.

Пеленки искать пришлось Алексу. Он сильно волновался, так что никаких пеленок не нашел. В таком состоянии он бы не нашел их, даже если бы они лежали прямо перед ним.

При этом каждые пять минут он спрашивал:

— Ты как?

Я не чувствовала ничего. Иногда что-то покалывало, тянуло, ну так с этими ощущениями я жила последние несколько месяцев. Каких-то предвестников родов как не было, так и нет.

Только жутко хотелось спать.

Пока Алекс носился из комнаты в комнату, я клевала носом в спальне. Наконец-то пеленки были найдены, все родственники и доктор Джонс предупреждены.

Алекс втопил так, как будто я уже рожаю. Едва уговорила его не гнать. И даже попросила свернуть за холодным чаем в приглянувшееся кафе, где сладости когда-то брали после покупки тестов.

Никаких ощущений по-прежнему не было. Мама телеграфировала, что они уже выехали. Господи, надеюсь, мне не придется сразу после родов вытаскивать маму из тюрьмы для нелегалов?

В больнице мне сразу предоставили каталку или кресло для инвалидов, куда и усадили, а после выдали бумажную одежду, которая топорщилась и хрустела от каждого движения. Хотя бы белье оставили. В таком виде Алекс меня и покатил на осмотр к Джонс.

— Ой!

Алекс ускорился и спросил спешно:

— Что такое?

— Просто икнула, — отозвалась я.

По-моему, вся эта спешка была лишней. Как-то не верилось, что настали последние мои беременные часы и скоро я перестану напоминать объемами холодильник.

— Как себя чувствуете? — тоже спросила доктор, впорхнув в палату.

— Как обычно, — пожала я плечами.

Она велела лечь, раздвинуть ноги и стала проверять раскрытие. Все это время Алекс стоял рядом. Бумажная одежда шуршала над головой доктора.

— Отлично! — сказала она. — Быстро вы вернулись. И быстро все идет. Даже чересчур. Эпидуральная анестезия нужна?

— Не знаю, а когда больно-то будет?

— Чуть позже. Пока подождем достаточного раскрытия, а пока подумайте, — сказала она и ушла.

— Ты не хочешь анестезию? — удивился Алекс.

— Да мне не больно! Ну вот… — я нахмурилась, чувствуя какое-то давление, а потом все прошло. — Разве что иногда. Только очень спать хочется. Как думаешь, я могу проспать роды?

— Очень сомневаюсь, — он поцеловал меня в лоб. — Приглушить верхний свет?

— Пожалуйста.

Как только стало темнее, мои глаза сами закрылись. Спазмы стали повторяться чаще, но они по-прежнему были щадящими. Знаете, во время критических дней у меня все болело куда сильнее. Может быть, я привыкла. Или знала, что бывает хуже. Воображение рисовало матку, которая, как бравый генерал, отважно заявляла: «Что ж, роды, и это все, на что вы способны?!»

И пока она сражалась на передовой, я спала. Просыпалась только на время схваток, которые участились, но как только проходили, меня снова затягивали красочные сумасшедшие сны.

Я слышала, как заглянула Джонс, и в ответ на шепот Алекса удивлено сказала: «Спит? Тогда я буду позже».

Мне снились цветы, солнце, океан и почему-то котята. Рыжие котята бегали по берегу океана, а я ловила одного за другим, вглядываясь в мордочки, словно искала того самого.

— Мама, мама! — звенел детский голос.

Я обернулась. Солнце слепило глаза, а искры от водяной глади плясали по белому песку, как солнечные зайчики.

— Где ты, детка? — крикнула я.

— Я тут, мама!

Она побежала мне навстречу. Самая красивая девочка, которую я когда-либо видела, но в тот же миг, стоило мне взять ее на руки, меня прошила такая острая боль, что я согнулась пополам. На этот раз по-настоящему.

Началось.

Это не было схватками, ничего похожего я не ощущала раньше. Каждая моя мышца в теле напряглась, натянулась, заскрежетали зубы. Откуда-то издали донесся крик: «Дышите! Дышите!»

Но боль уже отступила. Я откинулась назад, желая только одного — снова очутиться во сне, взять на руки свою малышку. В глаза бил свет, верхний свет снова врубили на полную. Зачем? Дали бы уже сон досмотреть.

Джонс снова вынырнула у меня между ног. Она была озадачена.

— Что-то вы очень быстро для первых родов…

Было что-то еще, но я не расслышала. Боль и напряжение вернулись. Меня словно скручивало узлом, тело сжалось пружиной.

— Так дело не пойдет! — крикнула Джонс. — Дышите!

Она что-то показывала, я, может быть, повторяла. Не знаю. В тот миг ничего, кроме боли, не существовало. Кроме тех секунд, пока она длилась, длилась и потом отступала.

— Эпидуралку, — хрипло сказала я. — Я согласна.

Джонс невесело рассмеялась.

— Уже поздно, она не успеет подействовать. Вы уже рожаете, я вижу головку. Сейчас будет схватка. Делайте, как я говорю, ясно?

Ей стоило начать говорить раньше. Шум в ушах из-за боли заглушил все остальное. Я сжала чью-то руку и закричала, как никогда не кричала раньше.

Все уроки, лекции, как дышать, что делать, все вылетело из головы. Мной двигали инстинкты.

— Стоп! Сейчас остановись, но не пропусти следующую схватку.

Остановись? Как это можно остановить?

— Давай!

И я сделала, как она просила. Следом пришла неожиданная легкость в теле. А после раздался первый младенческий крик.

— Хотите перерезать пуповину? Ага, вот здесь. Поздравляю. Это девочка!

Зрение расплывалось. Я едва могла сфокусироваться на Алексе, но вот сверток в его руках видела четко.

С помощью медсестер он уложил еще девочку мне на живот, опустился рядом, поддерживая ее. Потом укрыл нашу дочь больничной пеленкой.

Поднял мою ослабшую руку, сжав пальцы, и опустил на крохотную горячую спинку. Она мурлыкала и всхлипывала.

— Так, а теперь второй! — сказала доктор Джонс.

Я подскочила на месте.

— ЧТО?!

Она рассмеялась.

— Шучу, шучу. Еще чуть-чуть и вы свободны.

* * *

Кэтрин Меган Кейн родилась 12 августа в 19.40 вечера, и уже через сутки нас отпустили из больницы с ней домой. В Штатах в больнице рожениц не держали, если только не было каких-то критических осложнений. С этим тьфу-тьфу.

Мама добралась до нас только через три дня. Возникли какие-то трудности с пересечением границы, в которые она решила не вдаваться, а я, как понимаете, решила не настаивать.

За пару месяцев, проведенных на другом континенте, мама сильно изменилась. Щедрое мексиканское солнце придало ее коже бронзовый оттенок, волосы выгорели. Вопреки тому, как она одевалась в Москве, а это чаще всего были бесформенные платья-футляры, теперь на ней были свободные широкие штаны цвета хаки с множеством карманов и свободная футболка. На ногах кроссовки.

Раньше она усилено молодилась, но теперь не налегала на косметику или на неподходящую одежду. Ей удивительно шел ее возраст, и она сама, кажется, примирилась с тем, сколько ей стукнуло. И оттого принимала себя такой, какой и была.

Я снова и снова благодарила Алекса за то приглашение, которое он выслал маме без моего ведома. Я бы ни за что не решилась на это. Прежние страхи были слишком крепки, и хотя маме нужен был шанс, я не могла решиться, зная, сколько шансов уже остались позади.

Теперь же я видела по ее лучащимся глазам, что уж этот шанс она ни за что не упустит. С нее хватило всего того, что она пережила. И если раньше ей чего-то и не хватало, чтобы окончательно завязать с пагубными привычками, то теперь внутренний стержень и уверенность в своих силах были тверды как никогда.

Через месяц она должна была покинуть Штаты, и ей снова стал названивать ее знакомый из паспортного стола, в чьей верности она, похоже, зря сомневалась. Когда я спросила про Рональдо, мама отмахнулась, сказав, что это было мимолетное увлечение, которого, впрочем, пришлось очень кстати.

— У нас очень разный менталитет, доча, — однажды сказала она, — удивительно, как легко ты сошлась с американцем. Но ты и росла на их фильмах, книгах и сериалах. Ты их хоть чуть-чуть, но понимаешь, а я вот совсем иными категориями мыслю…

Тем не менее, именно ее категории и вернули нам возможность спать.

С самого рождения американских детей одевали во вполне человеческую одежду. Так поступили и мы, а уже на вторые же сутки ребенок стал молотить руками и ногами, с чем успешно справлялся еще в моем животе, но теперь-то вся эта дрыга-дрыга не давала ей спать. О чем она и сообщала громко и уверенно.

Когда мама прибыла, мы с Алексом, наверное, перепробовали уже все, что только мог посоветовать интернет, чтобы успокоить младенца. Ни один из нас не спал дольше трех часов подряд. Выглядели мы соответствующе.

— А пеленки? — воскликнула тогда мама. — Пеленки-то где?

Я-то думала, что весь их смысл в том, чтобы провести трогательную фотосессию и что сами пеленки всего лишь пережиток прошлого и никто не пользуется ими в современном мире.

Мама же в две секунды превратила ребенка в куколку бабочки, туго замотав ее в эти лоскуты до самого подбородка.

— Она не задохнется? — спросил Алекс, а я перевела.

— Конечно, нет! А лента есть? — спросила мама.

— Лента? — удивилась я.

— Ну, мы вас перевязывали еще лентой для красоты, но ладно. И так сойдет.

Ребенок еще возмущался немного, но стоило ее обездвижить, как она мигом уснула. Алекс был поражен. Он прошерстил интернет еще раз и нашел этому явлению объяснение, что в первые пару месяцев ребенку требуется знакомая ему теснота, чтобы чувствовать себя спокойней. А со временем он, конечно, привыкнет к свободе.

Хотя с пеленками все действительно сработало, когда мама начала натягивать помимо пеленок шапки, носки, потом предложила начать выравнивать ножки, как это делали нам в детстве, ну и постепенно вводить в рацион фруктовый сок по несколько капель, вот тогда я поняла, что пришла пора ограничить ее власть.

Когда увидеть внучку приехали родители Алекса, советов только прибавилось. Шарлотта сразу же согласилась с моей мамой, что ребенка уже надо приучать жить без подгузников и действительно ли младенцу не холодно? Для меня оставалось загадкой, как детка могла замерзнуть при калифорнийской жаре, но обе бабушки были твердо убеждены, что их внучка находится буквально в шаге от обморожения.

Адекватные советы я получала только от Мэри и Дженни. Они и сказали, что лучше с бабушками не спорить, все равно обе скоро уедут. Так что пусть нянчиться как угодно, непоправимого вреда от этого не будет.

Через три недели после рождения Кэтрин, так я и поступила. Алекс уже улетел на съемки, а я более-менее наладила грудное кормление. Так что пришло время осуществить задуманное.

Под предлогом того, что мне нужно срочно закупиться памперсами, я выехала в город и мужественно вытерпела весь сеанс у тату-мастера.

Я не стала посвящать бабушек в тонкости, а само тату скрыла под одеждой. Ушло три или четыре дня на то, чтобы кожа полностью зажила и перестала ощутимо болеть. Как раз тогда же пришло время возвращаться обратно домой Шарлотте.

Мама пробыла со мной еще месяц. Я обещала, что как только смогу, то приеду вместе с Катей в Москву.

Из-за разницы во времени и съемочного процесса чаще всего Алекс звонил ночью, когда у нас только занимался рассвет. Раньше я бы спала и видела сны в это время, но Катерина внесла свои коррективы в мой распорядок дня. Чаще всего, она просыпалась в пять и, если повезет, в шесть утра. И даже спросонья нужно была помнить о том, чтобы не испортить сюрприз. Так что первым делом, когда звонил Алекс, я обязательно закрывала татуировку одеждой или одеялом.

Время его отсутствия пролетело незаметно. Ежедневная рутина — покорми, переодень, дай срыгнуть, массаж от колик, плаванье и остальные дела, радостные сердцу, — поглотила с головой.

К возвращению Алекса я начала готовиться заранее. Сцедила и заморозила запас молока и нашла няню.

В аэропорт нас отвез Абрахам, потому что я решила не выдавать все секреты сразу. По одному секрету за вечер. О том, что я начала ходить на курсы вождения, Алекс узнает позже, когда я буду полностью готова к тому, чтобы сесть за руль. То-то он удивится!

При виде него сердце пустилось в пляс.

На ум сразу пришел тот вечер на вечеринке, на которой мы встретились. Время словно сложилось пополам, как края бумажного листа. Вот он стоит у барной стойки, и теперь я знаю, что телефон в его руке означал куда больше, чем просто намерения позвонить другу или вызвать такси. Я появилась в его жизни в нужный момент. Как и он в моей. И вот сейчас, почти год спустя, этот мужчина стоит рядом, держит меня за руку и улыбается. Теперь он мой муж. И рядом в коляске наша дочь.

Подтянувшись на цыпочках, я обвила его шею руками и прижалась к нему всем телом. Как мне не хватало его тесных объятий на последних месяцах беременности и как же я соскучилась по нему теперь. Я вдыхала запах его кожи и одеколона, растворяясь в своей любви к нему.

Вдруг Алекс подхватил меня под бедра и приподнял над землей. Он исследовал мой рот и пробовал губы на вкус, словно впервые.

Перед глазами пронесся вихрь из воспоминаний — от первого раза в шкафу до того невразумительного в постели незадолго до родов. Каждое мгновение запечатлелось в памяти. Я перебирала их, как разноцветные бусины в ожерелье, вот Алекс жадно целует меня в самолете, вот я опускаюсь перед ним на колени в подсобке, а вот тот неудачный тест-драйв «Пантеры», за который мне до сих пор было стыдно. Потом терпкий вкус шоколада и бесстыдство в автобусе на заднем сидении, тренажерный зал на съемках и, наконец, наши первые разы в спальне, в новом доме. Бассейн, обеденный стол, перед камином и даже в гараже…. Сколько было и сколько будет еще!

Кэтрин напомнила о себе громким требовательным возгласом. И когда Алекс опустил меня обратно на землю, то насупившаяся девочка залилась хохотом в его руках, стоило ему начать ее легонько подкидывать в воздух.

Алекс не выпускал дочь из рук всю дорогу, только глядел на меня темным от желания взглядом. Если бы не она, он, наверное, набросился бы на меня прямо в машине. Слишком явно читалось в его глазах то, что он хотел сделать со мной.

Дома няня забрала из его рук Кэтрин кормить и укладывать на дневной сон, и стоило ей скрыться с ребенком в гостевой спальне на первом этаже, как я оказалась прижатой к стене, а мои губы — в его власти.

— Уже ведь можно? — выдохнул Алекс, отпуская меня лишь на миг.

Я успела лишь кивнуть. Алекс подхватил меня на руки и, перескакивая через ступени лестницы, влетел на второй этаж, а оттуда в нашу спальню.

Захлопнул дверь и застонал, запустив руку мне под юбку.

— О боже, все это время ты была без трусиков!

Он что-то там сделал пальцами, где-то сжал и погладил, так что я задрожала крупной дрожью. Боже, как хорошо. Хочу, чтобы это длилось вечно.

Он так и ласкал меня стоя, а я тянулась к нему всем телом, лишь бы не прерывать этого касания.

О боже, сейчас…

— Да!

Но в тот же миг Алекс уложил меня на кровать, развел ноги и провел языком у меня между ног. Притянул мои бедра к себе и повторил языком то же самое, что только что пальцами.

Он крепко держал мои бедра, пока я извивалась и выгибалась в его руках, полностью отдаваясь любви и ласке.

Он вошел в меня быстро, стянув только джинсы до колен, пока я еще дрожала от пережитого впервые за долгое время оргазма. И хватило лишь несколько глубоких движений, чтобы снова отправить меня в космос к звездам. Ощущения были настолько острыми и объемными, какими никогда не были. Наверное, из-за родов.

Алекс не заставил себя ждать.

Я лежала под ним, обхватив его руками и ногами, и медленно возвращалась с небес на землю и осознавала, что мы оба до сих пор одеты.

— Я собиралась сделать тебе сюрприз, когда разденусь.

Алекс приподнялся на локтях.

— Чудом, что я вообще вытерпел до дома, детка. Идем тогда в душ. Только так мы избавимся от одежды до того, как начнется второй раунд.

В душевой Алекс встал за моей спиной и погладил ладонями грудь.

— Ее уже можно трогать? — спросил он, осыпая мои плечи поцелуями.

— Не уверена на счет сосков, из-за кормления они болят еще сильнее, чем во время беременности.

— Что ж, — с притворно тяжелым вздохом ответил он. — Я ведь сразу знал, что придется делиться.

Даже не касаясь сосков, одними только поглаживаниями всей ладонью у него получалось свести меня с ума.

— Нам нужна прелюдия? — уточнил Алекс, когда его пальцы скользнули ниже по моему животу.

Я со стоном прогнулась в пояснице и качнула головой.

— А мне тем более, — отозвался он и снова вошел в меня сзади.

Чтобы устоять на месте, я вытянула руку и схватилась за полочку с шампунями.

— О боже, — хрипло отозвался Алекс, — ты ее все-таки набила!

— Сюрприз, — простонала я.

Он засмеялся, вышел из меня и повернул к себе лицом, взял руку и пристально рассмотрел рисунок на правом предплечье, чуть ниже локтя.

— Твой дракон даже более женственный, — сказал он, поглаживая татуировку пальцем. — Смотри, какая узкая продолговатая морда и изгибы. Хорошая работа, кто мастер?

— Тот же, что и тебе бил.

— Да ладно? Как ты нашла его? Я ведь не говорил тебе.

— Нам присылали поздравления со свадьбой. В том числе и тату-салон.

Алекс рассмеялся. Нагнулся и поцеловал дракона на моей руке. А я провела пальцами по второму, на его животе. Но, впрочем, надолго там не задержалась. Скользнула ниже, пробежалась пальцами по всей длине его члена. Не знаю, как так происходит раз за разом, что на свадьбе, что сейчас, я просто не могу его не коснуться, если стою рядом.

— Люблю тебя, — прошептал Алекс, а после снова оказался во мне.

Жизнь шла своим чередом, и она была, чертовски, прекрасна.

Конец...